Окунь

Perca fluviatilis L

Эта всем известная рыба вместе с плотвой принадлежит к самым многочисленным обитателям наших пресных вод: всюду – в реках и речках, озерах, даже непроточных прудах с достаточно свежей водой – окунь водится в изобилии (рис. 1). Некоторые озера даже заселены одной этой рыбой. Озера с чистой водой составляют любимое местопребывание окуня, и в них он лучше всего размножается.

По своему складу и цвету тела окунь легко отличается от всех других наших рыб. Туловище его довольно широко, особенно у крупных окуней, и несколько горбато; спина темно-зеленая, бока зеленовато-желтые, брюхо желтоватое; поперек всего тела тянутся 5–9 поперечных темных полосок, которые делают его очень пестрым; в некоторых случаях эти полоски заменяются темными, неправильными пятнами. Кроме того, хвостовой плавник, особенно в нижней своей части, заднепроходный и брюшные плавники ярко-красного цвета; грудные плавники желтые, первый спинной плавник сизый, с большим черным пятном на конце, второй – зеленовато-желтый. Глаза оранжевые. Впрочем, цвет окуня зависит, как у большинства рыб, от качества воды, а еще более от цвета грунта… Поэтому окуни в прозрачной воде со светлым песчаным или глинистым дном очень светлы, иногда даже без черного глазка на спинном пере и с малозаметными поперечными полосками. Наоборот, в лесных озерах с черным тинистым дном они имеют более темные полосы, более темную спину и ярко-желтое брюхо. В некоторых местностях (как, например, в Сенежском озере, Московской губернии) окуни имеют даже золотистые жаберные крышки. Кроме того, следует заметить, что молодые окуни до двухлетнего возраста одноцветнее достигших половой зрелости и что самые крупные сравнительно темнее. На жаберных крышках находится по одному острому шипу, которые очень больно колются и даже могут причинить опухоль и легкое воспаление. Рот очень велик и вооружен многочисленными, но очень мелкими зубами.

Обыкновенная величина окуня не превышает 0,8–1,2 кг. В весьма редких случаях он достигает у нас 2–2,8 кг и только в больших озерах, например Онежском, попадаются 3,2-килограммовые а в Чудском даже 4,3-килограммовые окуни. Но в реках и озерах Западной Сибири подобные гиганты не составляют уже очень большой диковинки, и в озерах Екатеринбургского уезда в настоящее время попадаются громадные окуни в 4–5 кг. Впрочем, крупные окуни вовсе не так велики, как бы следовало ожидать, что зависит от того, что они растут более в толщину и вышину, нежели в длину. Они почти никогда не бывают более 54 см, но зато толщина их в спине простирается иногда до 16 см, а вышина до 26 см.

Рис. 1. Окунь

Смотря по величине, а также времени года, окунь держится в более или менее глубоких местах реки или озера. Летом мелкие и средние выбирают своим местопребыванием заводи, курьи, поросшие водяными растениями (лопухами, горошницей – Potamogeton, камышом и тростником), которые служат им также засадой при ловле мелкой рыбешки, и вообще держатся на большой глубине, но осенью выходят на более открытые места. Крупные же окуни постоянно живут на глубине – в омутах, ямах – и выходят оттуда только по утрам и под вечер. В теплое время года окуни обыкновенно замечаются небольшими стайками, в несколько десятков, редко сотен штук, и то мелких, годовалых, но весной, перед нерестом и особенно в конце осени, они собираются в огромные стаи, которые состоят из рыб одинакового возраста и бывают тем многочисленнее, чем они мельче, так что самые большие стаи бывают осенью и состоят из сеголетков и полуторагодовалых окуней. Судя по тому, что они ловятся в большом количестве почти всю зиму неводами и на удочку, надо полагать, что эти стаи разделяются на меньшие только ранней весной. Вообще окунь – рыба оседлая, никогда не совершает дальних странствований, даже перед нерестом, и нередко, как, например, в прудах и озерах, живет круглый год в одном и том же месте.

Крупный окунь весьма проворная, сильная и хищная рыба. Надо удивляться жадности и упорству, с каким он преследует поверху какую-нибудь рыбку, отбитую им от станички. Несчастная рыбешка, как шальная, выпрыгивает из воды, а окунь кружится за нею, раскрывая свою огромную пасть с громким чавканьем до тех пор, пока не схватит ее. Чавканье крупного окуня так громко, что в тихую погоду его можно слышать шагов за сто. Мелкие окуньки не уступают крупным в бойкости и проворстве движений. Кто не видал, как охотятся стаи окуньков за мальками, то есть молодью других рыб; случается даже, что они, увлекшись преследованием, выскакивают вслед за своей добычей на мель, даже на прибрежный песок. Плавают окуни очень быстро, однако толчками, часто внезапно останавливаясь и потом опять бросаясь вперед. Окунь не дает спуску никакому живому существу, начиная от мелких водяных насекомых и кончая довольно крупными рыбами, лишь бы она пришлась ему по силам и могла поместиться в его широкой пасти. Сам же он сравнительно редко достается в пищу другим хищным рыбам, которым не нравятся его острые спинные иглы. Главная пища окуня – мелкая рыбешка, также икра; крупный окунь любит раков и во время линьки последних держится у камней, коряг, под берегом – одним словом, около рачьих нор. Мелкие рачки из рода бокоплавов (Gammarus) и других близких, встречающиеся во многих озерах северной, частью средней России, также составляют весьма лакомую пищу этой рыбы. В зауральских озерах так называемый мормыш, по-видимому, составляет главную пищу окуней с октября по декабрь и в феврале – марте. Этим объясняется, почему в озерах, изобилующих мормышем, окунь растет чрезвычайно быстро и достигает огромных размеров.

Нерест окуня зависит от времени окончательного вскрытия вод: в прудах и озерах он никогда не «трется» ранее совершенного исчезновения льда и только в низовьях больших рек, текущих на юг, кончает нерест до начала прибыли воды и хода льда из верховьев. В Центральной России речной окунь мечет икру обыкновенно, когда вода пойдет на убыль, прежде всего в небольших речках. В полупроточных прудах, то есть имеющих течение только весной и после сильных дождей, нерест начинается на несколько дней позднее, чем в реках, а в непроточных озерах он замедляется еще более. Таким образом, в одной и той же местности разница во времени нереста может быть более недели, иногда десятидневная. Явление это объясняется тем, что каждая порода рыбы не мечет икру прежде, чем вода достигает известной температуры, при которой становится возможным развитие икры той или другой породы. Окунь, по-видимому, нерестится, когда вода достигает +7 или +8° тепла. Вообще у нас, под Москвой, начало нереста окуня в речках и реках совпадает с началом распускания березы, а самый поздний нерест бывает в начале мая, когда лист уже вполне развернулся. Раньше окуня мечут икру многие другие рыбы – елец, щука, язь и шереспер, только в низовьях Волги окунь, по наблюдениям Яковлева, нерестится раньше всех рыб – в марте, тотчас по вскрытии устьев от льда.

Стаи окуней покидают свои зимние становища – ямы, – как только образуются небольшие закраины, то есть при первой прибыли воды, разбиваются на меньшие станицы и подходят к берегам. Нередко из больших рек или озер станицы эти входят в притоки, очистившиеся от льда, гуляют некоторое время по разливам этих речек, преследуя здесь мелкую рыбешку и поедая икру ельцов, щук и язей, никогда, впрочем, не подымаясь далеко вверх по течению. Такие стаи обыкновенно выметывают тут икру и возвращаются обратно в реку, когда она уже войдет в берега. Большая часть окуней в больших реках нерестится, однако, в старицах и поемных озерах, куда загоняет их половодье; при быстром спаде вод они иногда остаются здесь до следующей весны или большого паводка. В реках весенние станицы окуней всегда гораздо малочисленнее, чем в больших проточных прудах или озерах, особенно таких, где окунь составляет чуть ли не главную породу рыб.

Самый нерест в реках производится почти всегда в местах, не имеющих никакого течения или только слабое, непременно там, где окуни могут найти такие предметы, о которые они бы могли тереться и тем способствовать скорейшему вытеканию икры и молок. Предметы эти различны, смотря по характеру местности. В прудах и озерах окуни трутся в старом, обломанном камыше и тростнике, на неглубоких местах, а за неимением названных растений – на оставшихся стеблях и корнях лопуха (кувшинки); в речках икра выметывается в заводях или заливах тоже на стебли водяных растений или на коряги, разный хлам, на корни подмытых водой деревьев, иногда на ветви затопленных кустарников; в больших реках окунь трется большей частью в старицах и поемных озерах, тоже в травах. Только в северных и северо-западных озерах (частью реках) с каменистым ложем окунь выметывает икру на камни, а иногда на песок. Замечено, что крупные окуни всегда трутся в более глубоких местах, чем мелкие, и всего охотнее бросают икру на старые затонувшие стебли водяных растений. Во время нереста, по тем же причинам, окуни хорошо идут в морды и верши, сплетенные из ивовых прутьев, и их легко привлечь в какое-либо место, наложив туда несколько сосенок или елочек.

Подобно большинству рыб, окуни незадолго до нереста получают более яркую окраску. Близость наступления этого времени всегда можно определить за несколько дней или недель по более красным плавникам и резко выделяющимся полосам на спине. Окуни с созревшими половыми продуктами поэтому весьма отличаются от молодых прошлогодних и третьегоднишних окуньков, всегда более бледных и почти одноцветных. Окуньки эти в большинстве случаев массами следуют за стаями нерестующих рыб и усердно подъедают выметанную ими икру.

Самый нерест совершается относительно спокойнее, чем, например, у плотвы, ельца, леща и некоторых других карповых рыб, мечущих икру большими стадами. Нерест крупных окуней даже мало заметен, отчасти потому, что стаи их незначительны, отчасти потому, что они трутся на большей глубине, чем мелкие, – между глубоко засевших камышей или (в некоторых озерах) между камней. Но мелкий окунь, по крайней мере в так называемых окуневых озерах, выметывая икру большими рунами (к которым присоединяются еще большие стаи несовершеннолетних окуньков) и на мелководье, часто выпрыгивает из воды, а иногда даже собирается в озерные заливы в таком количестве, что верхние ряды, выпираемые нижними наружу, производят сильный плеск, издалека слышимый и видимый. Самым лучшим указателем нерестилища и вообще большого скопления рыбы служит, как почти всегда, присутствие чаек, гагар и другой водяной птицы.

Окунь нерестится исключительно рано утром, иногда незадолго до солнечного заката; в полдневный жар и вечером игра значительно ослабевает, стая на время редеет, а на ночь волнующаяся рыба и совсем успокаивается. Каждое руно большей частью оканчивает нерест в два, три приема, т. е. в утро и вечер или в два утра и вечер, но игра окуня всех возрастов продолжается весьма значительное время – около недели.

Выметав икру, стаи оголодавших окуней первое время бродят около берега на небольшой глубине и кормятся главным образом икрой других рыб, особенно икрой плотвы, которая нерестится вскоре после окуня, также земляными червями, принесенными в реку или пруд с пашен и огородов. Затем, у нас, в средней России, примерно во второй трети мая, окунь разбивается на небольшие стайки, и каждая станица выбирает себе известный район, которого, за редкими исключениями, не покидает все лето, т. е. ведет почти оседлый образ жизни. Численность летних стай также зависит от возраста рыбы и от местности; таким образом, самые крупные окуни встречаются в это время даже в одиночку, редко более десятка вместе; мелкие же окуни ходят десятками, а иногда, как в некоторых озерах и в нижневолжских ильменях, – сотнями. Летнее местопребывание окуня также много зависит от местности и довольно разнообразно, но вообще можно сказать, что окунь летом, за редкими исключениями, держится на средней глубине, на небольшом течении и только там, где может найти какую-нибудь защиту или, вернее, засаду. Крупные окуни всегда выбирают более глубокие и крепкие места. Можно почти принять за правило, что в стоячих или полупроточных водах окуни стоят в более глубокорастущих камышах и в других водяных растениях, преимущественно лопухах и порошнице (Potamogeton), ближе к краям поросли, неподалеку от чистых мест. В реках они также выбирают травянистые заводи, старицы, а за неимением их держатся на слабом течении около камней или в коряжнике и колоднике, наконец, в ярах и мельничных омутах с водоворотом. В небольших речках стайки окуней встречаются только в бочагах (т. е. более широких, глубоких и медленнее текущих местах) и обыкновенно стоят здесь невдалеке от переката, выжидая добычи – червей, частью насекомых, приносимых течением, и мелкой рыбешки. Кроме того, окуни всюду любят держаться около купален, свай, мостов и груд хвороста.

Всюду и всегда окунь, подобно щуке, ведет вполне дневной образ жизни и с сумерек до полного рассвета, т. е. вскоре после заката и незадолго до восхода, стоит неподвижно в своем убежище в полусонном состоянии и в это время не принимает пищи. Только в конце мая и в начале июня он бродит всю ночь, но и то в более северных местностях. Окуни выходят на добычу ранним утром, причем, увлекаемые преследованием, рыбешки часто разбредаются в разные стороны и довольно далеко от становища. В жаркий солнечный день они снова собираются и стоят в тенистых местах, в густой траве, под лопухами, нависшими деревьями или под самым берегом, если он довольно обрывист, до тех пор, пока не спадает жара, и уже не охотятся, а только подстерегают добычу из своих засад. Плавает и стоит окунь большей частью близко от дна, хотя и не на самом дне, как, например, ерш, налим, голец, именно на расстоянии 5– 18 см, но по временам он подымается выше – вполводы и даже к самой поверхности. Вообще можно сказать, что чем выше поднимаются стайки рыбешки, тем мельче ходят окуневые стайки. Этим объясняется, почему окуни, несмотря на то что не любят теплой воды, около полудня придерживаются верхних слоев. Впрочем, среди лета, в самую сильную жару, в непроточных прудах и озерах окуни подвигаются к ключам или на глубину, прячутся под наплавы, в проточных выходят в русло на течение и иногда подымаются вверх по реке, доходя до следующей запруды. По-видимому, к этому передвижению побуждают их, кроме теплой воды, и сильно беспокоющие их паразиты. Что же касается чисто речного окуня, то летние перекочевки его зависят главным образом от недостатка пищи на прежних местах и большей частью бывают временные, как и причина этого недостатка – большая прибыль воды. При каждом паводке образующаяся муть и сильное течение гонят мелочь в затоны, заливы или же в устья мелких притоков, где, понятное дело, вода быстрее очищается и (так как подпружена) имеет более слабое течение. Вслед за мелкой рыбой идет и окунь и вместе с нею же скатывается обратно в реку, занимая прежние места. В низовьях больших рек прибыль воды может быть вызвана сильным низовым ветром, но последствия ее одинаковы: вся молодь рыбы, ютящаяся около самых берегов и на мелких местах, при наступлении «моряны» идет на разлив, а вслед за ней трогаются с места и окуни. При убыли воды они, вслед за мальками, начинают вместе с водой скатываться обратно в русло реки, почему никогда не обсыхают на мели, как это случается со многими карповыми рыбами.

Главную пищу окуня составляет, конечно, мелкая рыба – молодь или самые мелкие породы; рыба крупнее (7-10 см) достается в добычу только самым большим окуням и то сравнительно редко, так как слишком проворна для этих, сравнительно неповоротливых, хищников. Но окунь не дает спуску ничему живому и в некоторых местностях временами даже исключительно кормится весной червями, среди лета линяющими раками или молодыми рачками; поздней осенью, в начале и в конце зимы главную пищу окуней во многих озерах северной, частью средней России и Сибири составляют мелкие породы рачков, бокоплавы или мормыши (Gammarus). Собственно, насекомых эта рыба ест только при недостатке другой пищи. Из мелких рыб окунь всегда преследует наиболее распространенную и всего легче достающуюся ему породу. Те рыбы, которые постоянно живут в чаще водных растений, где преследование их почти невозможно, делаются его добычей только в самом юном возрасте, и окунь предпочитает охотиться на мелочь тех пород, которые любят держаться на более чистых местах, но поблизости от зарослей водяных растений, служащих ему засадой. Почти всюду в реках окунь главным образом кормится прошлогодней плотвой и мальками этой самой распространенной рыбы и только на юге России, кажется, предпочитает ей (близ конца лета и осенью) сазаньих мальков. В прудах и озерах средней России мелкий и средний окунь, несомненно, предпочитает мелкой плотве взрослую верховку (Leucaspius delineatus), которая здесь иногда бывает весьма многочисленна и представляет более легкую добычу, так как держится всегда в верхних слоях воды на еще более открытых местах, чем годовалая, уже довольно юркая плотва. В более северных озерах место верховки заменяет снеток; крупные же окуни, живущие на больших глубинах, питаются здесь молодью сигов и годовалыми сижками. Наконец, в небольших речках, вообще при недостатке мелкой плотвы, окунь охотится преимущественно за мелкими пескарями, гольцами, частью (в средней и северной России) гольянами. Всего легче достаются ему гольцы, которых он усердно отыскивает в камнях, там же, где находит молодых рачков. Само собой разумеется, что он всюду не щадит своего собственного потомства, а крупный окунь также никогда не упустит случая схватить 9-12-сантиметрового собрата. Окунь настолько жаден и относительно глуп и неосторожен, настолько мало боится шума, за исключением крупных особей, что его можно ловить, по крайней мере в течение десяти месяцев в году, почти без перерывов. Разница будет только в количестве пойманных.

Почти одновременно с выходом окуневых мальков из трав стайки взрослых окуней в свою очередь покидают свои летние стоянки и выходят в более открытые и обыкновенно в более глубокие места реки, пруда или озера. Стайки эти собираются по возрастам в стада, которые продолжают увеличиваться в продолжении всей осени, почти до замерзания вод. Эти изменения образа жизни окуня обусловливаются соответственными изменениями образа жизни мальков карповых рыб, служащих ему почти исключительной осенней пищей. С конца августа окуни неотступно следуют за мелочью, собравшейся тучами, подбирают отсталых и отбившихся рыбок и, врываясь по временам в стаю, производят в ней страшные опустошения. Они охотятся уже не из засады, как летом, а нападают открыто, пищи им вдоволь, и она достается им даже легче, чем летом. А так как местопребывание малька осенью еще более зависит от уровня воды и направления ветра (в озерах в особенности), то это обстоятельство необходимо всегда иметь в виду при разыскивании окуня. В паводки, как сказано выше, малявка жмется к берегам или входит в притоки; в сильный ветер она уходит обыкновенно или в подветренную сторону, или вглубь. Кроме того, большую часть осени хорошими указателями местопребывания малька и, следовательно, окуня служат чайки и гагары, которые в свою очередь преследуют мелкую рыбу, иногда довольствуясь мальками, замятыми окунями или вырыгнутыми ими. За редкими исключениями, окунь осенью держится близко от дна, поднимаясь в полводы только в очень теплую и ясную погоду. После первых сильных утренников он уже перестает выбрасываться из воды, конечно, потому, что вся рыба, тем более мальки, с этого времени держится в нижних, более теплых слоях.

По той же причине стаи окуней, вслед за стадами малька, с наступлением холодов, в конце осени, мало-помалу перебираются в более глубокие места, вернее, в ямы и выходят оттуда все реже и реже. В конце октября и начале ноября в средней полосе окунь стоит уже на зимних становищах и меняет их только в том случае, если будет чем-нибудь потревожен. Места этих становищ неизменны, и главные условия их заключаются в углублении дна с возможно крепким, песчаным, каменистым или глинистым, грунтом и в хорошей воде; кроме того, чем крупнее окуни, тем глубже и обыкновенно дальше от берега они становятся. Затем, смотря по характеру вод, становища имеют много особенностей. Можно, однако, принять почти за правило, что в ключевых или полупроточных прудах, также в замкнутых озерах окуни зимуют или в самых глубоких и чистых местах, или же залегают поблизости от ключей. То же замечается и в проточных прудах и озерах; здесь окунь часто зазимовывает в верховьях пруда, в так называемой трубе, или же хотя и в самом пруде, но в речном русле, в устьях озерных притоков. В больших глубоких озерах северной и северо-западной России окуни предпочитают, однако, становиться на зимовку в камнях (на лудах, нальях), так же как и в некоторых глубоких и каменистых реках, не иначе, однако, как на небольшом течении. В речках же окуни почти всегда зимуют в омутах. Наконец, на Волге, Оке и в некоторых их притоках стаи окуня, по-видимому, большей частью стоят под крутоярами или уступами берега, зачастую также в устьях речек. В низовьях Волги они, однако, предпочитают главному руслу чистые и глубокие ерики, где ложатся в самые глубокиМе, обыкновенно там, где ерик разделяется на два рукава.

Первую треть зимы окуни еще довольно энергично преследуют стаи мальков, очень часто занимающих смежные с ямами отмели, местами на севере – многочисленных рачков-бокоплавов, не боящихся холода и иногда сплошь усеивающих внутреннюю поверхность льда. Но сила и быстрота движения этих рыб, как и почти всех остальных, значительно уменьшается после замерзания вод, и они становятся все более и более вялыми. С образованием толстого слоя льда, в средине зимы, окуни, по-видимому, не выходят из своих становищ и лежат здесь на дне, почти неподвижно, тесными рядами, в несколько слоев и почти не принимают никакой пищи. С первыми оттепелями у нас, в средних губерниях, в феврале они мало-помалу начинают выходить из своего полусонного состояния и снова начинают кормиться. В конце зимы главную пищу окуней в большинстве озер северной и частью средней России составляют упомянутые выше бокоплавы (мормыш в Пермской губернии, в Западной Сибири горбунчики), которые в это время размножаются и встречаются обыкновенно парами. Затем, с образованием закраин и больших полыней, стаи окуней трогаются с зимних становищ, разбиваются на меньшие стада и вскоре приступают к икрометанию.

Врагов у окуня много, и если он почти везде встречается в большом количестве, то только благодаря своей неприхотливости и сильному размножению. Все хищники – сом, щука, судак, налим – не брезгают им, местами сомы и щуки едва ли не предпочитают эту рыбу другим, крупные окуни поедают мелких. Водяные птицы и скопа также немало ловят окуней. Икра его истребляется другими рыбами, в особенности гольцом (на севере и колюшкой), и водяными птицами, часто погибает от безветрия, как было сказано выше, или, напротив, сильных ветров, которые выбрасывают ее на берег. Часто окунь становится жертвой собственной жадности: случается, что схваченная рыбка проскользает в боковую жаберную щель, в которой завязает и умирает вместе с хищником; бывает также, что окунь нападает на колюшку и она смертельно ранит его своими стоячими спинными шипами. Довольно часто подвергается он нападению паразитов, особенно в стоячих водах: в кишках у него нередко находят ленточных глист, а в полости рта живет у него особый вид паразитного рачка, так называемый окунеед (Aechteres percarum). В прудах и озерах, хотя и не во всех, огромное количество окуней погибает зимой от недостатка воздуха. Так называемый дух – спирание вредных газов – действует на них раньше, чем на щуку, ерша и плотву, то есть они снут раньше этих рыб.

Рис. 2. Окунеед – самка и самец (увеличены)

За этим последним исключением, большая часть окуней погибает, становясь добычей человека. Но, несмотря на свою многочисленность, они не имеют такого промыслового значения, как, например, еще более многочисленная каспийская селедка и тарань и более ценные и крупные – лещ, сазан и судак. Окунь и щука – едва ли не единственные рыбы, которые почти повсеместно добываются в большом числе удильщиками, чем настоящими рыбопромышленниками.

* * *

Ужение окуней – самое легкое и заманчивое по своей добычливости, и потому любителей этой ловли очень много, особенно между начинающими и неопытными рыболовами. Окунь более или менее жадно берет почти круглый год, за исключением средины зимы, да и то не везде; клев его очень верен и срывается он редко и большей частью по вине рыболова. Окунь «клюет» смело, сразу хватает насадку своим большим ртом и сейчас же тащит ее, заглатывая на ходу. Мелкий, впрочем, иногда теребит ее, если она велика или если он сыт. Насадкой служат обыкновенно или земляной червь, или мелкая рыбка, реже линючий рак, раковые шейки и мелкие речные рачки (преимущественно летом), еще реже, местами, так называемый мормыш (зимой). Кроме того, осенью и зимой ловят большое количество окуней на искусственную металлическую рыбку – блесну. Другие насадки, как, например, угри (личинка майского жука), мотыль (красная личинка зеленого водяного комара), другие личинки насекомых и тем более самые насекомые, употребляются редко, а хлеб и зерна окунь никогда не берет.

Прикормка и привада для окуня требуются очень редко, только летом, во время плохого клева, да и тогда они мало достигают цели. Прикармливают его чаще всего червями, реже слизняками или (на течении) сырыми костями с остатками мяса. За границей (в Англии) употребляется весьма остроумный способ привлечения окуней в желаемое место, а именно: опускают туда большую широкогорлую бутыль или банку белого стекла с мелкой рыбой, предварительно завязав отверстие какой-нибудь очень редкой материей. Некоторые немецкие авторы сочинений об ужении рыбы полагают, что камфора, камфорное масло и некоторые другие пахучие вещества привлекают окуней в известное место, и очень может быть, что они правы, так как не подлежит никакому сомнению, что все рыбы при приискивании добычи руководствуются главным образом обонянием, затем уже осязанием и зрением. Наилучшим приманочным составом для окуней немцы считают мазь, сделанную из камфоры, гусиного жира и жира, вытопленного из цапли (серой), который, несомненно, имеет особую привлекательность для всех рыб, а также камфора с медом. В эти составы кладут на некоторое время (на ночь) червей, раковые шейки, лягушечьи ноги и проч., и затем они бросаются, куда надо, как привада или прикормка.

В особенно крепких и толстых лесках нет никакой надобности, и совершенно достаточно лески в 6 и никак не более 9 волос или шелковой, потоньше обыкновенной булавки. Только при ловле на жерлицы, на блесну и дорожку, когда вообще больше вероятности, что вместо окуня возьмет щука, необходима более толстая леска, иногда даже бечевка, притом с поводком из тонкого баска. Крючки, одиночные, средней величины (от № 1 до № 4), привязываются или непосредственно к леске, или на поводках из так называемого буйволового волоса или же тонкого баска. Двойные, тем более тройные крючки-якорьки употребляются сравнительно редко, но весьма полезно иногда (при хорошем клеве) навязывать на поводок так называемый мотыльный крючок с длинным стержнем, который не может быть глубоко заглотан.

Способы ужения окуня довольно разнообразны. Его ловят на длинную (2,8–4,2 м) цельную или составную (трехколонную, редко четырехколонную) удочку с поплавком и без поплавка, на короткую леску, на короткие 1–1,4 м удильники с длинной леской, без поплавка (т. е. донная удочка, или ловля в закидку), на так называемую кобылку, или колодку, с короткой леской без поплавка – на весу, наконец, на блесну, на дорожку, изредка на жерлицы, на подпуски и переметы. Рассмотрим подробно каждый из этих способов ловли. Где, в какое время года и дня следует искать окуня, уже описано выше.

Ловля с поплавком употребляется в местах со слабым течением или вовсе без течения – в прудах и озерах, в речных заводях, омутах и бочагах, большей частью с берега, купален, мостов, на озерах чаще с лодки. Поплавок (пробочный или из коры осокора) должен соответствовать насадке, т. е. чем последняя мельче, тем он должен быть легче; на 12–16 см от крючка к леске (или поводку) прикрепляется грузило – одна или несколько крупных дробин или одна картечина, так, чтобы поплавок стоял вертикально и большая часть (две трети) его находилась под водой. Насадкой служит цельный червь, надеваемый с головы, с более или менее длинным хвостиком, раковая шейка (в обоих случаях насадка должна лежать на дне или висеть на 4,5–9 см от него) или мелкая рыбка, обыкновенно мелкая плотичка (в 4,5–7 см), еще чаще верховка, изредка карасик. Рыбка опускается на 12–26 см от дна и зацепляется крючком за спинку под спинной плавник. При жадном клеве, когда окунь берет не только на уже уснувшую рыбку, но даже на куски рыбы, выгоднее насаживать малявку, как червя, втыкая крючок впереди спинного плавника или сбоку его и пропуская жало позади черепа. Главное, чтобы рыбка имела на крючке правильное, горизонтальное положение, а потому там, где нет или почти нет течения, нет никакого смысла насаживать рыбку за губу или под жабры, как при ловле на течении. При клеве мелкий окунь сначала качает поплавок, а потом окунает его (вероятно, отсюда и происходит его название); крупный же чаще сразу топит его. Момент исчезновения поплавка самый удобный для подсечки, так как если опоздать, то окунь глубоко заглатывает насадку и крючок приходится или вырывать из желудка, или отцеплять особой железкой или медной спицей, оканчивающейся развилкой. Подсекать сильно не следует, так как губы у окуня довольно слабы (по той же причине кончик удилища должен быть довольно гибок) и можно их оборвать; крупный окунь, кроме того, при сильной подсечке часто обрывает леску, и благоразумнее дать ему некоторое время походить на удочке и тащить только тогда, когда он утомится и выплывет на поверхность; затем его подхватывают сачком, а за неимением сачка берут рукой (с лодки) или же вытаскивают волоком на берег, подальше от воды. Крупный окунь довольно сильная рыба; особенно упорист он на поворотах, но утомляется он сравнительно скоро. Очень часто после подсечки он бросается в берег, в траву или под лодку и запутывает леску. Так как окунь берет верно и не срывается, то ловят его большей частью на две или на три удочки; их втыкают в берег, подставив впереди колышек с развилинкой для поддержки, а при ужении с лодки кладут удочки поперек ее. На одну удочку ловят только при очень хорошем клеве; в таком случае выгоднее ловить на двойчатку (см. ерш). Впрочем, среди лета, когда окунь сыт и становится (особенно крупный) более осмотрительным и осторожным, необходимо ловить его на одну удочку, почаще меняя места. В это время стоит иногда сорваться одному, и он уводит за собой всю стайку.

Ужение на длинное удилище в отвес мало отличается от предыдущего способа, но, само собой разумеется, может употребляться только на глубоких местах (не мельче 2,1 м) – с лодки, реже с плотин, мостов и купален. Насадкой служит преимущественно малявка. Здесь клев окуня виден по колебанию кончика удилища, и если оно держится, то также ощущается рукой. Поэтому кончик должен быть еще чувствительнее, и чем оно тоньше и гибче, тем лучше. Мелкий окунь дергает кончик быстро, порывами, иногда как будто сдвоит, покачает, потом опять начнет дергать, и ловить его без поплавка труднее, чем с поплавком. Крупный дергает сильнее, и кончик удилища начинает наклоняться все ниже и ниже; эта «потяжка» означает, что он, схватив насадку, поплыл дальше и что время его подсекать. Качание лодки волнением, с лежащими на ней удочками, нисколько, однако, не неудобно, как полагают многие, так как насадка находится в постоянном движении и берется окунем жаднее и вернее. В глубоких озерах и прудах это самый удобный способ ловли окуней, так как на глубине закидывание удочки с поплавком крайне затруднительно, особенно в ветер, почему озерные рыболовы и не ловят иначе как в отвес. Окунь хорошо берет (на глубине от 2 м) под самой лодкой, а в жаркие солнечные дни даже охотнее, чем вдали, так как прячется в тень.

Ловля эта труднее, чем с поплавком, но гораздо интереснее, спокойнее и добычливее, так как вытаскивание и забрасывание лески требует здесь гораздо менее времени, чем при ловле с поплавком. Закидывать поплавок легко, только когда глубина воды не превышает длины удилища, но, понятное дело, закидывание поплавка на 3-саженной глубине при длине удилища 6,4 м, хотя бы и легчайшего тростникового, крайне утомительно. На глубине ловля окуней с поплавком удобна только, когда поплавок скользящий, но ловля со скользящим поплавком (подробное описание ее см. щука) требует крупного наплава и пригодна только, когда окунь не очень мелок, не менее 200 г.

К этому же способу относится английское Sinking and drawing, то есть опускание и поднимание, напоминающее ловлю на блесну. Насадкой служит почти всегда рыбка (редко червь), которая зацепляется за спинку и опускается в те места, где охотник рассчитывает найти окуней, – в омуты, в окна между густых зарослей трав, около коряг, печур и так далее; давши дойти ей до дна (чтобы узнать глубину), ее передвигают короткими толчками вверх и в стороны, изредка опуская на дно, чтобы не потерять глубину. Таким образом «обуживают» данное место до тех пор, пока не будет поклевки, при которой немедля подсекают. При ужении этим способом на червя полезно изредка опускать его на дно и давать лежать там около минуты.

Ужение на кобылки, специально применяемое для ловли ершей, будет описано далее. Здесь же мы скажем только, что это, в сущности, тоже ужение на весу, что употребляется оно преимущественно для зимней ловли в прорубях, реже для речной ловли с плотов летом, на несильном течении. Москворецкие рыболовы предпочитают кобылки с двойчатками, которые в других местностях малоизвестны. Насадкой служит обыкновенно червь, реже мотыль, который требует мелкого крючка с длинным стержнем, не крупнее № 8, и она должна лежать на дне или на 4,5 см от него. На кобылки, так же как и на длинную удочку без поплавка, можно ловить и на таком течении, где ловля с поплавком неудобна, так как требует частого перезакидывания; в этом случае употребляется уже более или менее тяжелое грузило, которое может лежать на дне, и малявка насаживается на крючок, как при ловле на донную.

Ловля окуней на донную, то есть на короткий удильник с очень длинной леской и тяжелым грузом, употребляется реже ужения «на поплавок» и на блесну по тем причинам, что окунь не отличается осторожностью и не держится на быстром течении. Удильник всего сподручнее можжевеловый, который, сравнительно с другими натуральными удильниками, может быть толще в комле, так что его удобнее держать в руке, и к тому же он очень гибок и упруг, даже высохший. Удильники, состоящие из короткой рукоятки (точенной березовой, а еще лучше из толстого красного камыша, из которого делаются трости) в виде усеченного конуса, в которую (на 4,5–9 см) вставлен почти заподлицо длинный (1–1,5 м) кончик из китового уса, много красивее и надежнее можжевеловых. Длина удильника должна быть не менее 1 и никак не более 1,5 м. Леска должна быть довольно крепкая (так как вместо окуня может попасть и более крупная рыба), шелковая или волосяная в 8-12 волос, длиной 5,2-17,8 м; она непременно наматывается на крючки (медные или деревянные), из которых нижний прикрепляется к шестику (привязывается, ввинчивается, деревянные вклеиваются) на 12–16 см от комля, а верхний – на 24–32 см выше. Грузило состоит из пульки от 3 до 8 золотников (12–33 г) весом, которая раскалывается до половины и надевается на леску в 22–34 см от крючка; гораздо лучше, однако, грузило привязывать к леске на коротеньком поводке, так как в этом случае насадка не лежит на дне и потому виднее. Тяжесть грузила соразмеряется с силой течения, и груз отнюдь не должен приподниматься водой (см. ЯЗЬ). Крючок, обыкновенной величины, привязан к леске на длинном поводке, лучше всего жилковом. Насадкой служат или червь большой и обыкновенный земляной, реже навозный, раковая шейка, изредка цельный линючий рак или же мелкая рыбка – голец, пескарик, мелкая плотичка или другая мелкая бель до 9 см длины. На верховку в закидку не ловят, так как она в реках не живет. Живец насаживается большей частью за верхнюю губу, причем крючок продевается в ноздрю; но на более сильном течении выгоднее задевать крючок за обе губы (живец крепче держится, и его не так скоро забивает водой), или крючок пропускается в рот так, чтобы острие его выходило из-под жаберной крышки. Лучше всех как насадка – голец (впрочем, только не в каменистых местах, ибо он имеет привычку прятаться под камни), потому что скользкого гольца окунь всегда берет с головы, тогда как других живцов очень часто хватает на течении с хвоста и потому нередко срывает. Кроме того, голец долговечнее других живцов, употребляемых для ловли на донную, и представляет перед ними еще то преимущество, что гораздо чаще остается целым и невредимым, так как при подсечке выскальзывает изо рта рыбы и вздергивается на поводок. Местами вместо гольцов насаживают щиповок (см. Cobitis taenia). В том случае, когда гольцов нет и окуни (или голавли) часто срывают живца, лучше привязать к поводку, на 4,5–7 см выше крючка, другой крючок; первый задевается за хвост или спинку у хвоста, второй за губы. Можно также, как и при ловле голавлей, держать в руке небольшой запас лески (1,4–2 м) и подсекать лишь, когда окунь вытянет всю леску.

Закидывание длинной лески донной удочки – вещь довольно трудная, особенно при легком грузиле, и требует гораздо большего навыка и ловкости, чем закидывание обыкновенной поплавочной удочки. Главные условия закидки – закинуть всю леску в намеченное место, чтобы она не попала на соседние, и не зацепить леской за шестик. Это совершается двумя или, пожалуй, тремя различными способами: в ладонь правой руки кладут живца, грузило и часть лесы, свернутой в кольца; левая рука держит шестик и (на одном пальце) почти всю другую, то есть верхнюю, половину лесы, тоже в кольцах. Сильным размахом правой руки бросают живца и грузило, одновременно спуская с пальца левой кольца лески и подавая вперед удильник. Затем, когда груз достигнет дна (что ощущается рукой), леску немного подтягивают к себе и удильник закрепляют (втыкают) в берег. При ужении на донную с лодки (более правильном, чем ловля с берега) леску собирают (начиная от шестика, а не от крючка) небольшими кольцами на колени или на сиденье, подальше от удильника, правой рукой берут за леску немного выше пульки и, сделав несколько размахов, закидывают. Способ этот неудобен тем, что при сильном размахе насадка часто слетает с крючка, особенно живец, задетый за губу, а потому гораздо лучше, собрав леску, как сказано, уложить насадку и пульку в ладонь и, не вставая, закинуть от себя, но как можно выше.

Что касается подсечки, то при ловле на донную она должна следовать немедленно за тем, как почувствуется так называемая потяжка, которую легко отличить от предварительных постукиваний и пощипываний. Здесь, впрочем, окунь еще чаще сам себя подсекает, чем при ловле на поплавочные удочки.

Самая добычливая и самая характерная ловля окуня – это ловля на блесну, или блесненье. Ловля на блесну, однако, может быть успешна только в таких местах, где окуня много, и тогда, когда он собрался в большие стаи (т. е. не ранее августа и до весны) и вода сделается достаточно прозрачной. Весной и летом окунь берет на блесну обыкновенно лишь случайно.

Большей частью ловят на блесну зимой, по льду, но местами, преимущественно на озерах, эта ловля начинается в сентябре. Летом поймать окуня на обыкновенную блесну можно только случайно и местами, по преимуществу в окуневых озерах, но ранней весной, когда лед не совсем еще разошелся, его иногда ловят в большом количестве, так же как и осенью, – с лодки, реже с плотин, купален и мостов. Вообще ловить на блесну лучше на относительно более глубоких местах, на ямах, и лучше употребить некоторое время на розыск таких ям или тех мест, где окунь ловит малявку, чем ловить зря. Во всяком случае, если не было поймано ни одной рыбы кругом лодки, необходимо переехать на другое место. При осенней ловле лодку обыкновенно укрепляют на одном или двух камнях (или якорях), но опытные рыбаки Западной Сибири предпочитают держаться на месте (на слабом течении) при помощи кормового весла: одной рукой он блеснит, а другой подгребает. Длинные удильники для осеннего блесненья предпочтительнее коротких по той причине, что осенью окунь не всегда ходит по дну, а следовательно, приходится делать более длинные размахи. Во всяком случае, блесна не должна не доходить до дна примерно на 4,5 см, а потому надо предварительно вымеривать глубину. Если окунь стоит внизу, то блесну не следует подымать выше 0,7 м Окунь хватает блесну большей частью, особенно зимой, в тот момент, когда она, остановившись недалеко от дна, продолжает колебаться, почему надо выждать несколько мгновений и потом резким толчком поднять блесну. Осенью нередко окунь берет блесну вдогонку, когда она падает вниз или, чаще, когда она поднимается кверху. В первом случае он, конечно, редко засекается. Можно блеснить с лодки в две руки, на две удочки, но это не совсем удобно. В сильную качку мне приходилось, однако, довольно удачно ловить окуней даже на три длинные (3,5–4 м) удилища, положенные поперек лодки. Голодный окунь хватает блесну широко разинутым ртом, но когда он сыт или блесна очень велика для него, то только толкает ее, как бы играя с нею – «стучит», но не попадается (при блесненье не говорят – рыба клюнула, а стукнула), а если и зацепляется крючком, то чаще под нижнюю губу, между грудными плавниками («под кулачки»), за брюхо, даже за хвост. Иногда таким образом вытаскивается на ямах подряд несколько десятков окуней, и вот на этот случай бывают весьма полезны блесны с якорьком, который имеет больше шансов зацепить окуня из густой стаи. Всего удачнее я ловил при таких условиях окуней (весной и в конце лета) на обыкновенную продажную оловянную рыбку с двойным крючком (к голове) и с привязанным на другом конце тройничком, в том же направлении; вернее, на поводке почти у самого отверстия блесны привязан тройничок. Таким образом, крючки находятся на обоих концах блесны. Мне много раз удавалось во время жора ловить на такую блесну по паре окуней сразу. Иногда можно ловить окуня на две блесны одинаковой величины, надетые (без поводка) на перекладину из свитой вдвое медной проволоки; на этой проволоке посредине может быть неподвижно прикреплена накрест такая же проволока, к которой на коротеньком (9-13 см) поводке привязана третья блесна. Можно также поддевать длинным куском свинца, в котором залит внизу якорек, а сбоку несколько простых крючков.

Самое добычливое блесненье начинается спустя несколько дней после того, как замерзнут пруды, озера и глубокие речные затоны, когда рыба уже снова осядет на дно. Производится оно, разумеется, из прорубей – лунок (см. ЕРШ), в известных глубоких ямах, на короткие удильники или же на описанные выше мотыльки такими же резкими, но более короткими толчками, попеременно вправо и влево. Если в продолжение нескольких минут ни один окунь не стукнул, переходят к соседней лунке и т. д., пока не найдут стаю или не убедятся по «стучанию», что окунь хотя и есть, но не берет. Зимой же это случается едва ли не чаще, чем осенью, и часто бывает, что окунь ловится с утра отлично и вдруг перестает брать к вечеру, или же наоборот – утром не берет, а с 3 часов не успеваешь его вытаскивать. Причину этого странного явления надо искать в перемене погоды и иногда в ветре. Перед наступлением дурной погоды окунь не попадается; также замечено, что, как это ни странно, в сильный ветер, особенно северный, блеснить его не стоит. В низовьях Волги, наоборот, ловля его прекращается при южном ветре – моряне, поднимающем воду в реке. Точно так же там лучший лов его бывает во время сильных морозов, тогда как в других местах обыкновенно окунь лучше берет в оттепели. Зимнее блесненье у нас, в средних губерниях, становится уже менее добычливым в средине, в более южных местностях в конце декабря, в январе почти прекращается, а возобновляется с первыми февральскими оттепелями; в марте, перед вскрытием, ловят на блесну еще больше, чем по первому льду, иногда до тысячи штук, т. е. несколько пудов.

В некоторых чистых озерах, имеющих ровную глубину, осенью весьма удачно ловят окуней на дорожку или ходовую блесну с лодки. Ловля эта будет описана далее (см. ЩУКА), а здесь можно только заметить, что дорожку надо спускать глубже, чем на щук, и что чаще всего ловят окуней на дорожку попутно, во время переездов с одного конца озера на другой, и для того, чтобы разыскать, где они стоят.

 

Судак

Lucioperca lucioperca (L.)

Судак легко узнается по своему удлиненному телу и длинному, заостренному рылу, придающему ему некоторое сходство со щукой, к которой он приближается и своей хищностью. Челюсти судака вооружены сильными клыковидными зубами, между которыми находятся мелкие.

Спина его зеленовато-серая, брюхо белое, на боках туловища находятся большие буровато-серые пятна, которые часто образуют 8-10 правильных поперечных полосок; спинные плавники и хвостовой покрыты рядами темных пятнышек. В юго-западных губерниях встречаются иногда большие судаки очень темного цвета, составляющие как бы особую, черную разность, отличаемую местами самими рыбаками. На нижней Волге ловцы, по свидетельству Яковлева, отличают ходового – морского судака – от речного по цвету: первый всегда несколько светлее, но, пробывши некоторое время в реке, мало-помалу принимает темный цвет. По-видимому также, некоторые судаки после нереста становятся почти черными.

По величине своей судак также занимает первое место во всем отряде. В большинстве случаев он имеет от 1,2 до 2,8 кг, но в больших реках, особенно в низовьях, и в больших озерах он достигает иногда 90 см длины и веса 6– 10 кг, даже более.

Коренное местопребывание этой рыбы – бассейны Черного, Азовского, Каспийского и Аральского морей и самые моря, в которых он водится в большом количестве.

Главное местопребывание судака – большие и средние реки Восточной Европы, также большие озера, имеющие сообщение с реками (Чудское, Белоозеро, Селигер, Ладожское и др.). Он любит глубокую и вместе чистую, немутную воду. В небольших, запруженных реках и речках судак держится преимущественно ниже плотины, в омутах, реже в самых прудах, и то если они имеют, хотя бы местами, песчаное дно. Вообще судак хотя живет (пересаженный) даже в копаных прудах с очень сильными ключами, но избегает стоячей воды.

Рис. 3. Судак

Всего многочисленнее судак в малосоленых участках морей. Напротив, он вовсе не может жить в мутной речной воде, почему нередко снет после проливных дождей. Этим обстоятельством объясняются отчасти малочисленность оседлого, «жилого» судака в низовьях Волги и других рек, ранний его нерест там и обильный ход осенью и зимой.

Большую часть года судак (оседлый) держится на дне, в глубоких местах реки, с хрящеватым или песчаным дном и обрывистыми берегами. На поверхность воды, также в заливы и на мели он выходит только во время нереста или гоняясь за добычей, обыкновенно утром и вечером; в тихие, ясные вечера судаки нередко небольшими стайками гуляют на поверхности. Вообще они едва ли не более других рыб предпочитают крепкие места, а потому в небольших реках живут главным образом в мельничных омутах, на судоходных же выбирают ямы с корягами и затонувшими барками. Только мелкие судачки, одно– двухгодовалые, встречаются в неглубоких и даже травянистых местах, вместе с окунями, такими же стайками (иногда в несколько сот штук, даже в реках, не особенно ими изобилующих). Средние судаки обыкновенно попадаются станичками в 5-10 штук; очень же крупные ходят в одиночку и постоянного местожительства, кажется, не имеют.

Своей хищностью взрослый судак превосходит окуня и почти не уступает щуке. По свидетельству Радкевича, нередко он так увлекается погоней, что, подобно окуню, выскакивает на такие места, где вода стоит не глубже 4,5 см. Это чрезвычайно прожорливая, сильная и быстрая в движениях рыба, что, впрочем, видно и по ее наружности. Судак не дает пощады даже собственному молодому поколению, но, имея сравнительно неширокую пасть, всего более предпочитает ельцов, уклеек, щурят и пескарей, избегая широких рыб, например подлещиков. Схватив добычу, он быстро удаляется в глубину. Вообще, главная его пища – мелкая рыба, и только летом он ест также раков и лягушек. Мелкий судак, по-видимому, предпочитает червей и насекомых, так как реже берет на малька, чем мелкий окунь, и попадается большей частью на червя. Несмотря на свою хищную натуру, судак очень смирен и, по мнению волжских рыбаков, смирнее и глупее судака нет ни одной рыбы.

За исключением низовьев рек, где нерест судака (проходного) начинается до разлива (очень здесь позднего), иногда, как в устьях Волги, в конце марта, рыба эта нерестится уже после спада вод – в мае, даже в начале июня, к этому времени у судаков значительно отрастают два клыка. Судя по наблюдениям Геккеля, также Яковлева, нерест судака продолжается довольно долгое время, 3–4 недели. С этой целью он выходит заблаговременно из глубины к травянистым берегам (никогда, впрочем, на поемные места), из озер и морей вступает в реки. В низовьях рек судак весеннего выхода не поднимается, однако, высоко и в Волге, например, мечет в устьях, даже в пресноводных морских заливах и култуках, большей частью, однако, в мелких протоках, ериках, ильменях и затонах. В озерах и реках средней России он нерестится в конце мая и в июне у заросших берегов, где их ловят бреднями, а иногда бьют острогой. Процесс нереста совершается или ночью, или на заре. Осенний и зимний судак, зимовавший в Волге, напротив, подымается далеко вверх по реке и, вероятно, гораздо позднее.

Выметав икру, судак сейчас же уходит на глубину реки или в озера, а проходной большей частью скатывается в море, преимущественно потому, что не может выносить мутной весенней воды. В устьях Волги в мае и июне, во время разлива, в реке нет судака, кроме покатного. Точно так же и молодь судака, выклюнувшаяся из икры, скоро уходит из заливов в более глубокие места реки, в низовьях же – тоже на взморье; в нижней Волге только некоторая часть остается в широких протоках, выбирая самые тихие, где вода менее мутна, чем в русле реки.

Со средины или конца лета начинается вторичный ход судака из моря в устья рек, и этот летний, вернее, осенний выход (а вместе с тем осенняя ловля) этой рыбы бывает нередко изобильнее, нежели весенний. Лишь только полая вода в Волге начнет спадать – судак уже трогается в реку, сначала в небольшом количестве; затем, по мере приближения к осени, ход его все более и более усиливается, приостанавливаясь только временно, частью вследствие противных ветров, частью от сильных дождей, обуславливающих мутность воды. Как известно, движение судака, да и всех рыб в море, особенно на незначительных глубинах, по крайней мере до 8,4 м глубины, находится в полнейшей зависимости от ветров: в северных частях Каспия северо-западный ветер всегда отбивает рыбу от устьев Волги и уклоняет ее к Уралу, так что при первой перемене ветра она входит исключительно в последнюю реку; при северо-восточном ветре происходит обратное явление. Вообще при южных ветрах (морянах) всегда, как весной, так и зимой, замечается самый сильный ход судака.

Осенний судак, зимующий в низовьях рек, однако, не ложится в ямы и не впадает в спячку, подобно красной рыбе. В Волге он обыкновенно собирается густыми массами в устьях, менее чем на 2,1-метровой глубине, и ожидает первой вздышки воды, чтобы тронуться в реку. В теплые зимы и при продолжительной моряне движение судака вверх почти не прекращается, но в суровые зимы он входит в Волгу только при оттепели. Весной же главный ход судака бывает в средине, иногда в начале марта; в начале апреля идет уже поздний судак, смешанный с лещом, так называемый кочешный. За исключением низовьев рек, судак всю зиму проводит в глубоких ямах и не выходит оттуда, по-видимому, до полой воды; во время разлива он в большом количестве входит в поемные озера и вообще держится на пойме, где вода чище, чем в русле. Замечено, что местами (например, в Белоозере) судак на зиму ложится в ямы вместе с лещом.

* * *

Ужение судака практикуется преимущественно в больших мельничных омутах и вообще глубоких речных ямах, заваленных разным древесным хламом, служащим ему засадой. В других местах он попадается на удочку редко, хотя маленькие судачки, до 400 г (1–2 года), иногда ловятся в большом количестве, вместе с окунями, большей частью на червя. Крупный судак – рыба очень сильная и бойкая, так как он живет в еще более крепких местах, чем окунь, то для ужения его требуется такая же прочная снасть, как и для щуки, т. е. крепкое, не особенно гибкое удилище, леска от 10 до 20 волос или довольно толстая, шелковая, крючок (одиночный, реже двойной) от № 5/0, но лучше всего № 0, непременно привязанный к тонкому, но крепкому баску, так как у судака зубы очень остры; от них на раненой рыбе остаются пробоины, точно от гвоздей, что отличает его от щуки, которая прокусывает живца, иногда даже перекусывает его пополам.

Лучшая насадка – елец, уклейка, голец и пескарь (на северо-западе корюшка), вообще неширокая и мелкая рыба, так как у судака глотка сравнительно с его величиной узкая и судак килограмма в два с трудом заглатывает рыбу, которую легко может заглотать окунь вдвое меньшей величины. Поэтому на широкого живца – подлещика, густеру, даже красноперку и плотву – судак местами не берет вовсе. Живца аккуратно задевают за верхнюю губу (при сильном течении) или за спинку, под плавник (при слабом), стараясь как можно меньше мять рыбу. Вялого живца судаки хватают неохотно, а потому необходимо, чтобы он бойко ходил на удочке, никуда не забиваясь. Судак, особенно крупный, держится (в ямах) всегда на дне, а потому живец должен плавать как можно ближе ко дну, на вершок или два (4,5–9 см) от него. Изредка голодный судак берет на червя, лягушку и рака (преимущественно линючего), а потому эти насадки употребляются редко.

Ловят судаков только утром и под вечер, иногда даже ночью; около полдня же судаки никогда не берут, да и свет, по-видимому, почти так же не любят, как и ерш, чем отличаются от своих ближайших сородичей – окуней, прекращающих охоту с сумерками до рассвета. Впрочем, в глухую полночь судак не берет ни на удочки, ни на переметы и жерлицы, а осенью клев его перемежается ночью на несколько часов.

Схватив живца зубами, большей частью с головы, судак немедля плывет к какому-нибудь убежищу, заглатывая на ходу свою добычу. Поэтому, почувствовав поклевку, при разных способах лова передаваемую различно, необходимо подать ему леску как можно дальше и этим дать ему время забрать всего живца. Затем, когда уже нельзя больше поддать, подсекают очень быстрым, но нешироким размахом. Почувствовав подсечку, судак старается спастись в лом, хворост и коряжник, а потому в крепких местах надо водить его круто и не давать ему запутать леску.

Пойманный судак ходит на удочке сильнее окуня, но не бросается из стороны в сторону, еще скорее его устает и всплывает наверх, причем никогда не выскакивает из воды; тогда его уже нетрудно подтащить к себе и вытащить сачком или подцепить небольшим багорком. Вообще судак – рыба нежная на подсечку, «поводливая», а потому при крепкой леске с ним нечего особенно церемониться и надо тащить его смелее, не давая ему опомниться. Тогда он идет ходко, лишь упираясь по мере сил и возможности и подергивая удочку, вроде того как это делает играющая собака, которой дали палку в зубы. Очень крупный судак иногда ложится на дно и так упорно там двигается, что его не скоро сдвинешь с места. В таких случаях, чтобы расшевелить его и пустить в ход, всего лучше натянуть лесу и потягивать ее в разных направлениях. Невывоженного судака подсачивать не следует, так как он легко может перешибить тонкую леску, но как только его вынули из воды, он совершенно беспомощен и очень скоро засыпает. Мелкого судака на крепкую лесу можно тащить прямо в лодку или на берег, так как вне воды судак не трепещется, подобно окуню и ершу. В этот момент висенья в воздухе судак, со своими выпученными глазами, согнутым туловищем и взъерошенными перьями, очень похож на громадного ерша. Замечательно, что пойманный судак при вытаскивании почти мгновенно бледнеет. Это резкое изменение в цвете можно объяснить только страхом, а никак не влиянием воздуха. Судак, попавшийся на перемет, кружок или жерлицу, всегда ходит по дну, стараясь забиться в хлам или коряги, но только не в траву и не на мелком месте, подобно щуке.

Ужение судака можно разделить на весеннее, от вскрытия до нереста, на летнее в июне и июле, осеннее и зимнее.

Весенняя ловля имеет случайный характер, и судаки весной попадаются на удочку редко.

Специальный весенний лов судаков бывает только в таких мельничных омутах, где этой рыбы очень много, но и здесь ловля эта весьма кратковременна и продолжается несколько дней, не более недели. Вызывается она тем, что судак по вскрытии реки вместе со щукой, шереспером и крупным окунем, а иногда и сомом собирается почти со всего следующего участка в мельничный омут и кормится здесь рыбой, увлекаемой из пруда водой, стремящейся в раскрытое отверстие вешняка и образующей бурный водопад. Все эти хищники, не давая скатывающейся вниз рыбе оправиться от стремительности движения, хватают ее на лету, иногда на поверхности воды. Но, имея такое изобилие пищи, они берут на удочку редко и только по спаде воды, когда она уже течет по стлани мелкими струйками и уносит вниз только одну мелочь, проголодавшиеся судаки, щуки и шересперы начинают жадно брать на живца, даже на блесну. Затем, когда вешняк запрут, хищники, совсем лишившиеся поживы, большей частью уходят вниз, судак (и сом) для нереста, и эта ловля совершенно прекращается до большого паводка.

Ловят судаков со стлани, реже с лодки или с берега мельничного омута, на длинные (до 5 м) удочки с короткой (немного длиннее удильника) крепкой лесой, пробочным поплавком, величиной с небольшое куриное яйцо, и соответственным грузилом. При ловле со стлани вывоженную рыбу непременно вытаскивают багром (стараясь зацепить ее под жабры или между грудными плавниками), а не сачком, который здесь очень цепляет. Длинная леска употребляется только при ужении в местах, относительно безопасных от задевов, большей частью с лодки. Когда течение унесет поплавок и станет толкать его, леску подтягивают к себе, не вынимая живца из воды, так как в момент припод-нятия живца часто бывает поклевка. Передается она поплавком различно. На быстром течении судак большей частью не топит поплавок, а ведет его в сторону или против течения; при ужении на быстрой воде поплавок окунается медленно, как при поклевке окуня, или же порывисто, как будто клюнула щука. Здесь его гораздо лучше ловить на мертвую рыбку, поддерживаемую во вращательном движении способом, называемым spinning, который будет описан далее, при ужении семги.

Почти так же ловят судаков после нереста, когда они, проголодавшись, снова жадно берут живца. Ужение это начинается чаще в июне, в июле почти прекращается и снова становится добычливым в августе. Удят также всего чаще под мельницами или на глубоких ямах с поплавком или без поплавка на весу, что иногда бывает много удобнее, так как, передвигая живца в разные стороны, обуживая все место, доступное удилищу, скорее можно разыскать притаившегося в засаде судака, соблазнить его насадкой, поддерживаемой в постоянном движении. Живца пускают то над самым дном, то на поверхности воды, то ведут наискось, медленно опуская груз, по мере того как он относится течением, то дают рыбке постоять поблизости какой-нибудь заранее исследованной засады. Весьма полезно бывает также изредка задерживать живца на несколько секунд и потом вдруг пускать его. Бойкость живца является здесь еще более необходимым условием, чем при ужении на поплавок, с которым живец дольше не снет. Даже сытый судак редко не соблазнится бойко плывущей мимо его носа рыбкой. Снасти употребляются здесь те же, как и при ужении с поплавком, только грузило должно быть немного тяжелее. Поклевка судака передается руке в форме довольно слабого, но резкого толчка, как будто пулька стукнулась о камень; затем леску начинает тянуть из рук, как будто на нее нацепился большой пук подводной травы или широкая щепа и течение как бы стало сильнее. Затем поддают леску как можно больше и подсекают.

В таких местах около мельниц, где нельзя свободно действовать длинным удилищем, заменяют его коротким, в 1,4–2,2 м. При ловле же на стлани и в щелях пола (в мельничных амбарах), под колесами, где судак также любит держаться, можно употреблять кобылку или обходиться без удильника и держать лесу в руке на весу (только леса должна быть покрепче). При ловле же под разными навесами, весьма обыкновенными на больших мельницах, нужны, наоборот, весьма длинный удильник и самая короткая, 0,7 м, леска.

За неимением хороших живцов можно ловить здесь судака и на мертвую рыбку способом, употребляемым в верховьях Дуная. Рыбке, около 16 см длины, отрезывают голову у самых жабер и снимают мясо с костей двумя пластинками, сделав предварительно надрез по самой средине спины. Снятые «филейчики» должны по возможности сохранить всю чешую, блеск которой делает насадку более заметной. Продев крючок сквозь тот конец, который приходился к голове рыбы, закидывают по возможности дальше и затем тащат насадку к себе. Она при этом извивается и привлекает внимание затаившихся судаков. Способ этот всего пригоднее для мест, где течения почти нет и где вода совершенно завалена всяким хламом.

Из того, что судак живет преимущественно в самых крепких местах, необходимо прийти к заключению о неудобстве ловли его на тонкие снасти, при содействии катушки. Главное назначение последней – дать возможность рыбе с некоторым более или менее значительным сопротивлением смотать запас лесы до совершенного утомления. Но это может быть достигнуто и другим, более простым способом, а именно: особым поплавком, на который наматывается часть лески, так чтобы судак, взявший живца, мог смотать этот запас. Эти поплавки-жерлицы, придуманные одним московским рыболовом, едва ли не более практичны для ужения щук. Делаются они из осокора или легкого дерева, удлиненной формы, 13–18 см длиной. В верхней части приделывается большое кольцо, сбоку – другое, маленькое, а внизу просверлена дыра, в которую вставлен расщеп из твердого дерева, леска пропускается сквозь верхнее и боковое кольцо, часть ее (0,7–2,2 м) наматывается на нижнюю половину, и затем конец ущемляется в расщепе, подобно жерлице, так, чтобы живец не мог вырывать лески из этого расщепа, но хищник, погружая весь поплавок, легко высвобождал бы ее оттуда и, заглатывая живца, сматывал бы запас лесы, как с рогульки или кружка. Таким образом подсекают рыбу только, когда она смотала весь запас и натянула леску выше поплавка, и подсечка эта не может быть, так сказать, преждевременно вынужденной, потому что судак или щука успеют если не заглотать живца, то забрать его в пасть. К сожалению, этот способ удобен только там, где поплавок можно пускать по течению, от самой лодки (или моста, плотины), так как закинуть его далеко, не распустив намотанного запаса лесы, очень трудно.

В самых прудах, не под мельницами, а также в озерах (проточных) судаки попадаются на удочку сравнительно редко. Мелкий судачок (годовалый – около 22–26 см) попадается на удочку довольно часто днем. Крупного же судака рыболовы ловят в прудах почти исключительно на кружки, по ночам, начиная с июня до конца сентября, и в небольшом количестве. Кружки эти (см. ЩУКА) расставляются только в безветренную погоду, с вечера, на самых глубоких местах, пуская живца на 4,5–9 см от дна; если же живец (большей частью плотичка) окажется выше 9 см или ляжет на дно, то судак его не берет, почему для успеха этой ловли, кроме тихой погоды, необходимо, чтобы место, где поставлен кружок, имело бы одинаковую глубину на большое протяжение. Большей частью живца (непременно бойкого) насаживают за губу, реже за спинку. Судак в прудах берет вяло и (так как живец пущен ко дну) нередко везет кружок, не разматывая с него бечевки; почувствовав сопротивление, он останавливается, но, кажется, никогда не выплевывает живца, подобно щуке, хотя бы мог это сделать скорее последней, ибо слабо себя подсекает. Это необходимо иметь в виду при его вытаскивании. Судак далеко кружка не утаскивает и стоит с ним на глубине, а не у берега, подобно щуке.

Довольно редко ловят судаков на дорожку, т. е. ходовую блесну, пускаемую с плывущей лодки. Это объясняется опять-таки тем, что судак живет преимущественно там, где очень много задевов; но в некоторых прудах и озерах, где судака много и он держится в сравнительно чистых, хотя и глубоких местах, эта рыба попадается на дорожку довольно часто, если дорожка плывет близко от дна, почему необходимо хорошо изучить местность. В некоторых реках судака блеснят осенью и в начале зимы, по ямах и мельничных омутах, как и окуня (см. выше), но в гораздо меньшем количестве, что, вероятно, зависит от того, что у нас, в средних губерниях, судак держится не стаями, а вразбивку. На нижней Волге блесненье судака довольно распространено.

Ловля ходом, или плавом. Этот способ ужения, один из самых интересных, есть нечто среднее между ловлей на блесну и дорожку, но приманкой служит, однако, живая рыбка. Как видно из названия, ловят с плывущей лодки, но лодка должна плыть очень медленно, так чтобы леска имела бы почти вертикальное направление и живец шел почти у лодки, недалеко от дна. Хотя этим способом ловят под Москвой преимущественно щук, но для ловли судака в глубоких и крепких местах, где неудобно ловить его ни на удочку с поплавком, ни тем более на донную, он, этот способ, может быть признан наилучшим из всех других, а потому опишем его подробно.

Ловля ходом производится обязательно в глубоких местах реки, не мельче 4,2, даже 6,3 м, что весьма понятно, так как на небольшой глубине никакая крупная рыба под лодкой не возьмет. Всего лучше ловить в больших мельничных омутах и в глубоких ямах, где много коряг, затонувших деревьев.

Ловля начинается с конца лета, в августе, редко ранее, когда хищники берут не так жадно, и продолжается до заморозков. Необходимое условие ловли плавом – тихая погода, так как даже при небольшом ветре управление лодкой становится затруднительным; поэтому ловят только ранним утром и под вечер, тем более что среди дня судак почти никогда не берет. Удильники (шестики) должны быть короткие, около 1,4 м, крепкие и гибкие, однако не жидкие и с довольно толстым кончиком. Обыкновенно употребляются здесь можжевеловые шестики с толстым комлем, но еще надежнее и удобнее удильники из толстого (в карандаш) китового уса, в три четверти аршина длины (54 см), прочно и глубоко вставленного в деревянную или камышовую (красного камыша) аршинную (72 см) рукоятку, до 3,7 см толщины в комле. К удильнику полезно, иногда даже необходимо, приспособлять катушку, которая не только дает возможность быстро укоротить или удлинить леску при изменившейся глубине, но и позволяет спустить 0,7 или 1,4 м лески перед подсечкой, для того чтобы дать рыбе хорошенько забрать живца. Катушка укрепляется обыкновенным способом, и выше ее привязывается не менее четырех колец, в которые пропускается леска. Последняя должна иметь большую прочность и выдерживать до 8 кг и более (т. е. поднимать гирю такого веса), почему шелковые, так называемые щучьи, лучше волосяных. Тяжесть грузила, назначение которого поддерживать леску в вертикальном положении, бывает различна: в местах без течения достаточна пулька в 21–25 г, но на течении она должна быть значительно тяжелее. Крючки на басковых поводках (которые не должны быть крепче лески) употребительнее № 00 и № 0, одиночные. Живец (пескарь, елец, голавлик, уклейка, редко подъязик, плотичка) насаживается через рот в ноздрю, и чем он бойче, тем лучше: на вялого, а тем более сонного живца, которого часто берет щука, судак не возьмет.

Ловля производится обыкновенно вдвоем, на легкой лодке или на челноке, очень редко втроем, еще реже в одиночку, так как немногие могут одной рукой (левой) грести, зажав рукоятку весла под мышку, а другой управляться с удочкой. Гребец, сидя на корме, толкает тихонько лодку веслом, медленно подвигая ее вперед, поперек реки, или заставляя ее кружиться на небольшом пространстве. Грести нужно осторожно, так, чтобы весло не ударяло по воде плашмя, а без шума разрезало бы воду ребром, не опускаясь в нее глубоко. Удильщик ловит на одну удочку, опуская живца на 18 см от дна или мельче, и время от времени плавно и тихо подергивает леску, медленно поднимая живца кверху или опуская вниз до дна и стараясь не потерять глубины, так как судак всегда берет со дна.

Клев судака в этой ловле сходен с клевом щуки: рука, держащая удочку, чувствует небольшое сотрясение, и кажется, что на крючок зацепился какой-то легкий предмет; в этот момент весьма полезно потихоньку потянуть лесу кверху: хищник, схвативший живца, полагая, что последний сам вырывается из пасти, захватывает его глубже и тянет шест вниз; тогда надо или опускать шест как можно глубже в воду, иногда со всей рукой до плеча, чтобы дать рыбе совсем заглотать живца, и потом уже ее подсекать, или же, при катушке, предварительно спускают столько лески, сколько нужно. При первой поклевке гребец должен остановить лодку и повернуть ее, как это окажется удобнее. Мелкие судаки, а также окуни, нередко, когда потянешь кверху живца, поднимаются вместе с ним, так что, дожидаясь, пока рыба потащит, приходится или вставать во весь рост, или намотать на катушку часть лесы; иногда же они, схватив живца, быстро идут в сторону, причем часто, если живец велик, то упускают его, то вновь хватают. Крупный судак берет всегда верно, но после подсечки нередко запутывает леску в корягах, почему, пользуясь крепостью снасти, надо его поскорее отвести от дна и опасных мест и вываживать покруче в верхних слоях воды, после чего подхватить сачком. Вообще при ловле в крепких местах задевы неизбежны и без отцепа – тяжелого свинцового кольца, пропускаемого на бечевке через удильник до крючка, – обойтись невозможно; но и с отцепом много приходится обрывать крючков и необходимо иметь их порядочный запас.

На ямах судак ловится зимой редко – больше на живца, еще реже на блесну. На Волге же (средней и нижней), как уже сказано, местами блеснят судаков в довольно большом количестве, причем блесненье это, по-видимому, мало отличается от блесненья окуней. О зимней ловле этих рыб, впрочем, никто не писал. Мы знаем только, что судаков ловят зимой на нижней Волге в большом количестве самоловами, на живца Так как эти самоловы ставятся главным образом для ловли белорыбицы, то они будут описаны далее, при описании последней рыбы.

 

Ерш

Acerina cernua (L.)

Наружность ерша, конечно, известна каждому, и эту рыбу трудно смешать с какой-либо другой. Будучи вынут из воды, ерш имеет крайне оригинальный вид и с первого взгляда может показаться каким-то чудовищем: он так растопыривает свои острые плавники и «щеки», также вооруженные зубцами, что скорее походит на колючий шарик, но уже никак не на рыбу; вдобавок он и хвост согнет набок. Это взъерошивание, послужившее поводом к названию этой рыбы ершом, составляет единственное средство ее защиты: перед этим лесом твердых шипов отступает и голодная щука.

Складом своим ерш напоминает окуня, но передний – колючий – спинной плавник его неразрывно связан с задним, толстые колючки (2) заключаются и в заднепроходном плавнике; жаберные крышки (щеки) также усажены 11–12 острыми шипами. Глаза у него очень большие – навыкате, с мутно-лиловой, иногда даже синеватой радужиной. Спина серо-зеленая с черноватыми пятнышками и точками, бока несколько желтоватые, брюхо беловатое, впрочем, цвет его зависит от местопребывания: в реках и озерах с песчаным дном ерш всегда светлее, чем в иловатых местностях. Здесь он иногда бывает почти темно-зеленого цвета… В прудах ерш большей частью имеет желтоватое, даже желтовато-серое брюшко. Кроме того, в реках ходовой ерш, как и всякая другая рыба, всегда белее оседлого «стоялого», или «стоевого», ерша..

Обыкновенно ерш имеет в длину около 12,5 см, хотя при благоприятных условиях, т. е. при обилии пищи и трудности ловли, достигает гораздо большей величины.

Рис. 4. Ерш

Самые крупные ерши встречаются вообще при устьях рек и в больших озерах.

Мелкие рачки, мелкие насекомые, личинки последних составляют главную пищу ерша; весной он также поедает в большом количестве икру других рыб и потому в небольших озерах скоро истребляет других рыб. Несомненно, что они едят также не только недавно выклюнувшуюся молодь рыбы, но не прочь поживиться вообще мелочью, так как местами, в очень рыбных озерах, не особенно редко берут на малявку.

Ерш встречается как в больших реках, так и в речках, на взморье, в озерах и проточных или ключевых прудах. Он очень неприхотлив и составляет почти неизменного спутника окуня, подобно которому не любит сильного течения и предпочитает реки или заливы или же ямы с водоворотами. Поэтому ерша нет в северных быстротекущих речках, и он как в северно-русских реках, так и в южнорусских встречается чаще в заливных озерах, в лиманах, чем в реке.

Ранней весной или, вернее, в конце зимы стаи ерша, зимовавшие на ямах, выходят на более мелкие места и через некоторое время начинают нереститься. По-видимому, время нереста находится в зависимости от таяния льда, а потому происходит в реках значительно ранее, чем в озерах. Последние наблюдения показали, что ерш начинает метать икру немного разве позднее щуки и раньше окуня – еще подо льдом и в реках, во всяком случае до большой воды. При этом стаи ершей не предпринимают далеких путешествий, подобно другим рыбам, хотя все-таки несколько поднимаются по течению и из больших рек или озер заходят в устья мелких притоков.

По моим наблюдениям, в озерах ерши нерестятся на глубине, в ямах с хрящеватым или каменистым дном, какие всего чаще бывают близ устьев озерных притоков. В реках же всего чаще, судя по обилию мелких ершей в старицах, протоках и заливных озерах, соединенных протоками с руслом, ерши трутся в этих местах, опять-таки на жестком, песчаном или глинистом дне, с небольшим течением.

В северо-западных русских озерах, вообще глубоких, ерш, по-видимому, выбирает уже более мелкие места и выпускает икру на песчаных кряжах или откосах, однако на глубине около 2,1 м. Нерестятся ерши большими или меньшими стаями (от сотни до нескольких тысяч особей), в сумерки или ночью, на самом дне.

Ерш всегда избегает солнечного света и теплой воды, а потому летом редко встречается на глубине менее 2,1 м, особенно крупный; около берега эта рыба встречается, когда он хотя и неглубок, но обрывист или идет уступами, потому что сильная волна и прибои размывают его, освобождая червей и личинок. Отсюда и произошло мнение, что ерш любит муть и что можно приманивать его, производя эту муть искусственно. Впрочем, молодь ерша и мелкий ерш-сеголеток идет на муть не хуже пескаря и попадается с ним в подъемные сети (см. ПЕСКАРЬ). В проточных прудах ерш, как рыба ночная или, вернее, сумеречная, живет в ямах у тенистых берегов, но всего больше любит он держаться у плотин, свай, купален и мостов, где находит тень, прохладу и пищу. По приметам рыболовов-охотников, ерш питает особую слабость к бодяге, покрывающей иногда сплошь подводные сооружения и служащей гнездилищем различных мелких организмов. Но привлекает его сюда главным образом мотыль – красные личинки комара-толкунчика, живущие массами в иле, а потому в прудах ерш гораздо реже встречается на песчаных местах, чем в реке.

В жаркое время, когда вода в пруде достигает температуры 20° и выше, ерш, смотря по местности, или уходит к ключам и устьям родниковых ручейков, или прячется под плавучие берега – трясины, если таковые имеются. В неглубоких озерах весь ерш целое лето укрывается под этими так называемыми лавдами, или лавами. Под лавдами живет все лето мормыш (горбунчик, Gammarus), который служит его главной пищей и тоже не выносит теплой воды. Наконец, ерш летом поднимается из проточных прудов или озер в речное русло и нередко доходит до следующей плотины, поселяясь на дне омута, на самой глубине, где если и есть какое-либо течение, то только круговращательное, самое выгодное для такой непроворной и флегматичной рыбы. Впрочем, нельзя сказать, чтобы она совершенно избегала течения: крупный речной ерш встречается нередко в таких местах, где ему, кажется, бы не удержаться, но дело в том, что ерши, как чисто донные рыбы, отлично пользуются всякими закрытиями в виде камней, уступов, неровностей дна, каждой ямкой, ложбинкой, промоинкой – и в таких местах стоят тесно, плотными рядами, прижимаясь ко дну. Вообще ерш – рыба общественная, миролюбивая, и даже крупные ерши уживаются с мелкими, но зато, где стоит ерш, там мало вероятности найти какую-либо другую рыбу, кроме налима, ночью. Налим живет всегда в тех же почти местах реки, где и ерш, и может быть назван главным врагом его, так как едва ли не предпочитает последнего пескарю и гольцу. Сом еще довольно охотно ловит ершей, втягивая их в свою огромную пасть, судак – и только крупный – довольно редко, а щука – в виде исключения и местами.

Все лето ерш ведет довольно оседлую жизнь. Только сильное нагревание воды в прудах и паводки в больших и средних реках заставляют его перекочевывать в другое место. В конце лета, когда вода похолодеет, ершиные стайки все более группируются на определенных, удобных и кормных местах, и в это время начинается их главная ловля. К осени ерш собирается уже массами; в запруженных реках, кажется, с сентября иногда чуть ли не весь ерш собирается в омут, где и зимует; в озерах, однако, мелкий ерш еще долго стоит на мелях и уходит вглубь после сильных утренников. Случается, что в мелких озерах сильные осенние ветры выкидывают на берег массу ершей, не успевших вовремя удалиться на глубокое место. Зимует ерш всего чаще в устьях небольших рек, в очень глубоких ямах в русле или под плотинами в омутах; в озерах предпочитает или тоже устья ручьев и речек, или колодцы, т. е. подводные ключи, отдаленные от берега. Однако по перволедью ерш еще некоторое время держится сравнительно мелких мест и жмется ближе к берегу, около краев ямы, и только когда лед окрепнет, сваливается в нее и ложится там рядами, в несколько слоев. Сначала он еще принимает пищу, но в средине зимы, особенно при сильных морозах и очень толстом льде, перестает есть вовсе до сильных оттепелей.

Ужение ершей резко разделяется на три периода:

1) весенне-летнее, с того времени, как вода войдет в берега, и до того, как температура ее понизится примерно до 12°, в средней России – с конца апреля до конца июля;

2) осеннее – до замерзания и 3) зимнее – от замерзания до вскрытия. Так как местами, осенью и зимой, ерш составляет чуть ли не главный объект ужения, то все способы ловли его удочкой будут описаны мною довольно подробно, в особенности же зимняя ловля.

Прежде всего надо сделать следующие общие замечания, которые, впрочем, всякий может вывести из сделанного выше описания образа жизни. Ерша всегда следует искать на сравнительно глубоких, ямистых или затененных местах; даже и здесь он выбирает углубления, а потому, прежде чем ловить, надо отыскать самое глубокое место. Это рыба сумеречная, и ловить ее среди дня, т. е. около полудня, стоит только зимой, а летом можно только под плотами. Так как ерш всегда держится на самом дне, касаясь его брюхом, то насадка должна касаться дна и в крайнем случае не доставать на 4,5 см от него; рыба эта вялая, ленивая и в редких случаях станет подниматься кверху и за плывущей над ней насадкой. По той же причине нередко бывает, что из двух сидящих на лодке рыболовов один ловит ершей много, а другой очень мало. Несмотря на то что ерш имеет чрезвычайно сильно развитое обоняние, все прикормки и притравы оказываются малодействительны и даже бесполезны: ерши в реках, на течении, с крайней неохотой расстаются с облюбованной ими ямкой и если подаются вверх по течению ради прикормки, то очень нескоро. В прудах же и озерах, вообще, где течение не стесняет свободу его движений, ерш более внимателен к прикормке. Взмучивание же воды, советуемое некоторыми рыболовами, не только излишне, но, при обычном способе лова ерша (см. далее) в отвес, даже вредно, так как отгоняет ершей от места. Наконец, по замечанию некоторых специалистов по ужению, мною не проверенному, ерши берут всего лучше в полнолуние и в это время берут хорошо среди ночи.

Весенняя и летняя ловля ерша удочкой мало добычлива и мало практикуется рыболовами, которые весной заняты ужением более крупной рыбы. Настоящий охотник если и попадет в это время случайно на стайку ершей, то непременно перейдет или съедет на другое место, так как, где стоит ерш, там мало вероятности выудить другую рыбу. В это время ерша больше ловят в стоячих водах – прудах и озерах, – чем в реке, чаще на удочки с поплавком, чем без поплавка. В реках, конечно судоходных, летнее ужение производится чаще с плотов, пристаней, с барок и купален, чем с берега или с лодки; в прудах – с плотин, купален, мостков.

Всю весну и первую половину лета ерш берет всего лучше под вечер и ранним утром, но иногда недурно клюет в это время и ночью; днем же – за редкими исключениями, например под плотами, и все-таки много хуже.

Главная, даже единственная, насадка весной и летом – навозный червь, так как мотыля в это время мало, да и его труднее насаживать, а большой земляной червь (выползок) слишком велик для такой мелкой рыбы. Крючки употребляются поэтому довольно крупных номеров, от 5-го до 8-го. Леска предпочитается волосяная (3–4 волоса), как более дешевая; поводки делаются из 2–3 волос, а не жилковые, потому что обыкновенные жилки чересчур крепки и при задеве, например, леска будет рваться не у поводка, а много выше, что очень невыгодно.

В стоячей воде ловят почти всегда с поплавком. На реках же – как с поплавком, так и без него, т. е. в отвес, с лодки или плота; реже на длинные лески, в закидку не стоит возиться; в последнем случае лески должны быть покрепче. В ловле прудового и речного ерша есть некоторая разница: первый сытее и прихотливее, а потому на обрывки червя летом не берет вовсе, осенью же редко, и для него надо насаживать непременно цельного червя, пуская хвостик длиннее или короче, сообразно клеву. В реке же, на течении, хотя бы и слабом, ерш всегда голоднее, опрометчивее и проворнее, а потому хвостик бесполезен, даже вреден, тем более что течение часто оставляет его в пасти ухватившейся за него рыбы, не желающей покидать своего места. В стоячей воде поплавок при поклевке ерша сначала дробит, потом медленно погружается, слегка вбок; впрочем, мелкий ерш обыкновенно везет поплавок в сторону, отбегая от конкурентов, а погружает его более крупный. В реке же, на течении, поплавок всегда погружается и поклевка более энергичная, напоминающая поклевку окуня. Впрочем, степень погружения поплавка и здесь зависит от того – волочится ли насадка по дну или на небольшом расстоянии от него, и случается, что поклевка совсем не заметна. Некоторые ловят ершей на двойчатки (см. далее), как осенью, не только на донную, но и с поплавком, даже в стоячей воде, но весной и летом такая ловля неудобна, так как и без того вялый клев еще менее заметен, а подсечка неправильна и часто запаздывает. В прудах, при сильном клеве на поплавочные удочки, можно, впрочем, и в это время удить ершей на два крючка, из которых один лежит на дне, а другой (на коротеньком поводке) – на 4,5 см выше, больше ради того, что нижний червяк часто закапывается в жидкий прудовой ил. С поплавком удят ершей и на плотах (гонках), пропуская крючок с червем в щели между бревнами, но здесь правильнее ловля на весу, без поплавка, так сказать на ощупь, с коротким гибким удильником (около 1 м, лучше всего можжевеловым), который держится в руке, причем, если клев очень вял, червяка изредка приподнимают от дна на 4,5–9 см мелкими частыми толчками. Таким образом можно подзадоривать сытых ершей и при ужении с поплавком. Ловля с плотов на кобылки (см. далее) весной и летом практикуется довольно редко, кажется, только на более глубоких и сравнительно быстрых местах, где ловля с поплавком очень неудобна. Этот способ много добычливее, так как ерш сам себя подсекает, приподнимая лежащее на дне грузило, что дает возможность ловить разом на несколько кобылок, не держа их в руках. С лодок, с мая по июль, ершей ловят разве только на озерах, в ямах, куда они забираются на лето, чаще без поплавка, неудобного на глубоких местах, на весу, как окуней, на довольно длинные удилища, с тонкими, чувствительными кончиками, которые кладутся поперек лодки. Понятное дело, так ловить можно только в тихую погоду, так же как и с поплавком. На обыкновенную донную удочку, с длинной леской, в закидку ерша в реках ловить летом совершенно не стоит.

Настоящая ловля ершей начинается к концу лета, когда они соберутся в многочисленные и густые стаи на известные места – чаще всего ямы близ впадения речек и к омутам под плотинами. К этому времени начинает также брать и сеголеток, достигший величины 4,5–7 см (смотря по лету и местности), переселившийся от берегов в более глубокие места со слабым течением или без него. Это так называемый ерш-глаза, так как голова с огромными выпученными глазами составляет чуть ли не большую часть его туловища. Такого ерша по возможности избегают и в большинстве случаев ловят полуторагодовалого, девятисантиметрового ерша.

В стоячих водах, как кажется, клев ерша много слабее, чем в проточных, и здесь его нельзя столько поймать, сколько в реках или сколько в прудах же и озерах зимой. В это время ерш ночью уже вовсе не берет, но зато клюет с рассвета часов до 10 утра и от 2-х пополудни до потемок; ночью ерш попадается только в лунные ночи. Ужение производится чаще всего с лодки, реже с берега в реках и на озерах почти исключительно без поплавка. Озерная и прудовая ловля мало отличается от летней, разве только тем, что ерш берет вернее и даже на обрывки червей. Насадкой служат чаще всего кусочки червей, всего лучше так называемый железняка, который крепче других; мотыль, который насаживается на крючок (не крупнее № 10), не очень скоро и часто срывается или высасывается рыбой, употребляется только при вялом клеве, так же как и цельные или половинки навозного червя. Кусочки эти не должны быть более 2,5 см, а лучше в 1,5 см, прокалываются крючком посредине, причем нет надобности прятать жало. Головка и хвостик обыкновенно бросаются в воду, а ловят только на средние отрезки; кусочки эти, особенно если они толсты, полезно на концах раздавливать, так как ерш берет тогда охотнее.

Леска должна быть непременно волосяная, так как всякая шелковая более путается; удильник легкий, с тонким, чувствительным кончиком (очень хороши здесь нарощенные кончики из китового уса), чтобы можно было заметить слабую ершиную поклевку; бубенчики и колокольчики привязывать не стоит. Подсечки почти не требуется, так как обыкновенно ерш берет играющую насадку с налета и несколько приподнимает грузило, которое своей тяжестью делает подсечку. Поэтому весьма важно, чтобы груз был выверен и не был бы тяжелее, чем следует, так как ерш тогда выплевывает насадку. Понятное дело, чем глубже место, тем менее можно поймать ершей и тем ловля их утомительнее. В закидку на длинные лески стоит ловить только с берега, если нет лодки. Некоторые любители, поленивее, ловят ершей на подпуски (см. НАЛИМ), оказывая им слишком много чести, так как подпуски часто путаются, особенно в водоворотах.

Обыкновенно ерш осенью клюет жадно и верно, но бывает днями, что он почему-то берет вяло и неохотно. Тогда ловят его на цельных навозных червей, на мотыля и притом часто приподнимая насадку, не выше, однако, 0,7 м, этим подразнивая ерша. Это называется ловить «на потягушку». После изобретения одним московским охотником двойных мотыльных крючков в виде щипчиков (см. ЕЛЕЦ) как осенняя, так и зимняя ловля на мотыля, т. е. собственно насаживание мотыля, значительно упростилась и ускорилась, так как этими крючками-щипчиками зараз захватывают поперек 2–4 мотылей, которые и защемляются при помощи колечка, спускаемого по стержням крючков до их сгиба.

Изредка, как было уже сказано, ерш (крупный) берет (осенью) на малявку при ловле окуней, даже попадается на блесну. Вообще ерши гораздо хищнее, чем это думают многие.

Зимняя ловля ерша начинается, как только озеро или река покроются льдом около 4,5 см толщиной, а продолжается до тех пор, пока не образуются большие закраины и наледи.

Зимние удочки бывают двух родов – одни держатся в руках, другие ставятся на лед. И те и другие имеют очень небольшой размер, редко более 0,7 м, обыкновенно гораздо менее. Первой ловят чаще с поплавком, второй без поплавка, на весу, т. е. непременно держат в руке. В том и другом случае рыболов может удить только на две удочки из двух смежных прорубей – лунок. Но так как всякая рыба зимой, а тем более ерш, берет только там, где стоит, то прежде всего надо отыскать становище, а потому приходится прорубить до десятка и более лунок, прежде чем попадешь на место. В этом случае ловить на одну-две ручные удочки неудобно и нужно иметь такие снасти, которые бы можно было ставить над прорубями в большом числе и которые были бы видны рыболову.

Этим условиям вполне удовлетворяют так называемые (по своей форме) колодки верхневолжских рыбаков и кобылки москворецких, устройство которых понятно из рисунков и очень просто: устойчивое деревянное основание небольшого объема, удобное для обхвата одной рукой, и вделанный в него (наглухо или съемный) короткий удильник из можжевелового прутика или китового уса; делаются кобылки больше из березы и имеют около 18 см длины (без прутика), так чтобы не могли свободно проскакивать через лунку под лед. Многие московские охотники имеют очень хорошо сделанные кобылки, со съемными удильниками, аккуратно укладываемые в шкатулку-ящик, служащий вместе с тем и сиденьем. При хорошем клеве рыболов, попав на место, удит на 3–2, иногда даже на одну кобылку.

Рис. 5. Волжская колодка

Лески зимой повсеместно, за редкими исключениями, употребляются волосяные, потому что, во-первых, всякая рыба зимой не требует крепкой снасти, а главным образом потому, что шелковые (и пеньковые) лески чаще обмерзают на морозе и примерзают к проруби, чем волосяные. Для ершей зимой достаточно и 3-4-волосной лески. Грузило должно почти касаться дна при почти вертикальном положении лески, т. е. иметь надлежащую тяжесть. Если ловить на кобылки и вообще на зимние удочки не в отвес, а отпуская насадку много ниже проруби, то при подсечке леска часто перерезается нижними острыми краями лунки.

Рис. 6. Московская кобылка

Поплавки для зимнего ужения, кажется, употребляются только на нижней Волге, в Саратовской губернии, и представляют только то удобство, что удильник (мотылек) можно и положить на лед. Делаются они из пробки, коры осокора или из листьев палочника, из которых приготовляется рукоятка зимнего удилища. Для того чтобы на нем не намерзала вода, многие саратовские рыболовы делают такие поплавки, которые тонут от тяжести грузила… Крючки употребляются преимущественно мотыльные, т. е. с длинным стержнем мелких номеров. Московские удильщики ловят обязательно на двойчатки; саратовские тоже на два крючка, но крючки эти привязываются выше груза… Также ловят зимой ершей (на мормыша) на крючки без зазубрины, ради большей скорости вынимания крючка.

Рис. 7. Мотыльные крючки

Зимними насадами для ловли ерша служат обыкновенный навозный червь, мотыль и местами мормыш, или горбунчик. Мотыль – это лучшая зимняя насадка и одна из лучших вообще – как по своему ярко-алому цвету, наиболее привлекательному для рыб, так и потому, что она живет в воде чуть не повсеместно, в течение круглого года составляет обычный, иногда главный корм почти всех речных, озерных и прудовых рыб. Запас мотыля обыкновенно держат в сыроватой тряпочке и в холодном и сыром месте. Более продолжительное время можно хранить его в коробке с сырым мхом, а еще лучше с сыроватыми листьями спитого чая. Насаживание мотыля на крючок требует навыка и сноровки, так как при неловком обращении из червячка сейчас же вытекает все его содержимое и остается только прозрачная кожица. Москворецкие рыбаки насаживают мотылей, прокалывая их у головы и нанизывая таким образом на сгиб крючка по 3–4 штуки, так что они или висят кисточкой, или извиваются на течении. Рыба при таком способе насадки берет охотнее, чем если мотыль насажен на крючок (самый мелкий) обыкновенным способом, как червь, с головы (или со второго сустава), но часто сшибает или же высасывает. Впрочем, что касается ерша, то он берет на мотыля самым добросовестным образом.

Еще менее известная, но еще более интересная зимняя насадка – мормыш, бокоплав, или горбунчик, небольшой рачок из рода Gammarus, величиной около 2,5 см (большей частью менее), сероватого или рыжеватого цвета, плавающий боком и сгорбившись, откуда и произошли его названия. Различные виды мормыша живут главным образом в озерах северной России и Западной Сибири; однако один из них найден был и под Москвой (в озерах Косине и в Сенежском), а потому, вероятно, встречается и во многих других озерах средней России, на что обращаю внимание рыболовов. На зауральских озерах зимой удят (преимущественно ерша и окуня) исключительно на мормыша; гораздо реже – осенью. Насаживать мормыша очень удобно (с головы), и он держится довольно крепко даже на крючке без зазубрины, так что на одного мормыша ловят иногда до десятка рыб.

Зимнее ужение начинается, как только окрепнет лед и установится хорошая погода. Сначала ловят его на более мелких местах, но затем ерш сдается на глубокие ямы, ближе, однако, к берегу, около устьев, ручьев, подземных ключей, береговых родников; в озерах ерш избегает середины и больших глубин и жмется к берегам, где выбирает углубления и ложбины в ямах, не мельче, однако, 2–3 м. С некоторыми перерывами клев идет, все усиливаясь до декабря, затем ослабевает и к январю, вообще на время сильных морозов, совершенно прекращается, начинаясь снова с оттепелями и постепенно усиливаясь до образования закраин, почти до начала нереста.

Как и другие рыбы, ерш в морозы берет слабо, но все-таки лучше, чем в ветреную погоду. При северном ветре ерш вовсе не клюет и его можно ловить только на голые крючки-якорьки, самодером. Такая ловля, конечно, возможна, только когда ерш стоит на яме очень густо и в несколько рядов.

Ерш берет почти целый день, с раннего утра до сумерек, но клев несколько перемежается около полудня и усиливается к вечеру. При ужении прикормка (черви, мотыль, мор-мыш) употребляется весьма немногими, более тароватыми рыболовами-охотниками, но если она не будет замешана в глиняных шарах, то скорее приносит вред, а не пользу, так как, даже на слабом течении, достигает дна на несколько аршин (один аршин равен приблизительно 71 см) ниже лунки, из которой ловят. Вообще при отвесной ловле прикормка далеко не имеет того значения, как при ловле с поплавком и на донную, в закидку.

Зимняя поклевка ерша еще менее энергична, чем в другое время года, и среди зимы нередко бывает вовсе не заметна как при ловле на кобылки, так и с поплавком: ерш, взяв в рот насадку, стоит на месте без движения. Характер клева остается, однако, прежний и выражается или легким колебанием кончика удильника, или слабым звоном бубенчика, который, впрочем, очень редко привязывают к этому кончику; поплавок ерш сначала шевелит довольно продолжительное время, заглатывая червя, затем везет и плавно топит; впрочем, только тогда, когда груз очень легок и насадка лежит не на дне, также если груз, хотя бы и тяжелый, привязан отдельно.

Подсечкой торопиться нечего, и ввиду тонкости лески она не должна быть очень резка: ерш зимой сходит с крючка, т. е. выплевывает насадку, редко, и если рыболов попал на место, то вся его деятельность опять-таки сводится на поочередное вынимание двойчаток и снимание с них рыбы. На зауральских озерах подсечка производится не поднятием удочки или толчком, а более практичным способом, который очень удобен, когда удочку приходится держать в руке. Именно здесь ее держат в левой, а в правой озерный рыболов имеет небольшую деревянную лопаточку; при поклевке он только отводит этой лопаточкой леску вбок, более или менее резким движением, и, вместе с тем, если глубина не свыше 2–3,5 м (причем уже левая рука вытянута вбок, а правая с лопаткой высоко поднята кверху), выхватывает рыбу из лунки; а так как зимой ловят здесь на крючки без зазубрин, то как только ерш или окунь коснется льда, крючок высвобождается сам собой; если нет, то рыбу ударяют по голове лопаточкой, она раззевает рот, и крючок выскакивает. Таким образом, если насадка (мормыш) цела, то рыболову довольно редко приходится дотрагиваться до крючка и до рыбы и во всяком случае этот способ ловли дает возможность поймать больше рыбы, чем при обыкновенном выбирании лески.

По вкусу мяса ерш, несмотря на свою небольшую величину и костлявость, занимает одно из первых мест, почему ценится дороже всякой другой мелкой рыбы. Особенно хороша уха из ершей и стерлядей, а также заливное из ершей. Вообще ерш составляет самую здоровую, легкую и питательную пищу. Вкусом своим он обязан главным образом обильно покрывающей его слизи, а потому ее никогда не следует смывать.

Ерш составляет, как известно, любимую насадку налима. Недурно берет на ерша и крупный судак, гораздо реже и только местами щука.

 

Налим

Lota lota L

По своему наружному виду налим имеет некоторое, хотя и довольно отдаленное, сходство с сомом. Голова у него очень широкая, сильно приплющена, как у лягушки, на подбородке находится небольшой усик; глаза малые, пасть широкая, усаженная очень мелкими многочисленными зубками, вроде щетки, и верхняя челюсть несколько длиннее нижней. Грудные плавники короткие; два первые луча брюшных, находящиеся впереди последних, вытянуты в нитевидные отростки; спинных плавников два, и короткий передний близко примыкает ко второму, который простирается до закругленного хвостового плавника; последний имеет очень большое количество лучей (36–40) и соединен с заднепроходным, тоже очень широким. Все тело покрыто очень мелкими, нежными чешуйками, которые сидят глубоко в коже, притом покрытой обильной слизью, почему налима весьма трудно удержать в руках.

Рис. 8. Налим

Цвет тела налима зависит от качества воды и весьма разнообразен; обыкновенно же вся спинная сторона, равно как и плавники, на серовато-зеленом или оливково-зеленом фоне испещрены черно-бурыми пятнами и полосками, а горло, брюхо и брюшные плавники остаются беловатыми. Вообще, кажется, чуть не повсеместно отличают две породы, т. е. разновидности налимов, одну пеструю, мраморную и другую совсем черную. По моим наблюдениям, чем моложе налим, тем он темнее; самцы также темнее самок, но главное наружное отличие между полами состоит в том, что у молочников голова относительно толще, а туловище тоньше. Кроме того, самцы вряд ли достигают и половины веса самок и гораздо многочисленнее.

Коренное местопребывание налима – северные реки, впадающие в Ледовитый океан. В средней и северной России налим принадлежит к числу самых обыкновенных рыб, еще многочисленнее он в Сибири. Самые крупные налимы водятся в Печоре, Оби и особенно Иртыше. На севере нашей страны налим вполне заступает место сома, частью форели, в сообществе которой встречается редко; в более южных странах налим находится в антагонизме с сомом и, кажется, вовсе не уживается с ним, не столько потому, что любит более холодные воды, чем сом, сколько потому, что становится летом легкой добычей последнего.

Налим любит холодную и чистую воду с иловатым и вместе каменистым дном и медленным течением и потому чаще встречается и достигает большей величины в небольших речках северных лесных равнин. Любимое местопребывание его – глубокие ключевые ямы как в проточных озерах, так и реках, он любит тень и прохладу, почему очень редок в теплых и мутных водах больших южных рек; с постепенным обнажением берегов степных речек налим даже вовсе в них переводится, как это я наблюдал в Шадринском уезде. Проточная вода, однако, ему почти необходима, и исключения очень редки, так как для нереста он всегда входит в реки.

Как чисто северная рыба, налим чувствует себя хорошо, только когда температура воды не превышает 12°. Когда вода нагревается свыше 15°, он уходит в более защищенные от солнца места и впадает в своего рода спячку, причем не принимает пищи целыми неделями. Я полагаю, что в воде, имеющей температуру в 20°, он жить уже вовсе не может и погибает. В средней России, как только реки окончательно войдут в берега, т. е. уже в первой половине мая, налим перестает бродить и избирает себе постоянную оседлость, становясь или под крутояры или забиваясь в камни и береговые норы; в озерах он стоит или на очень больших глубинах, или в колодках, т. е. подводных ключах, или под плавучими берегами (лавдами), где вода очень долго остается холодной. Весьма охотно налим держится под плотами, и вообще он почти всегда живет рядом с ершом. До наступления жары он еще выходит по ночам жировать, но в июле весь, за редкими исключениями, или забивается в норы и камни, прячется под коряги, или даже зарывается в ил. Нор налим сам не делает, как это думают, а занимает случайные углубления и вымоины в берегах, рачьи норы или же (в речках) забивается под корни прибрежных деревьев. Здесь он всегда стоит головой к берегу, и нередко половина тела его высовывается наружу. Если трогать его рукой, то он делает только слабые движения, стараясь забиться подальше, а не выскочить из норы и спастись бегством. Точно так же, если поднять камни, под которыми спрятался налим, то он несколько секунд остается неподвижным, затем, очнувшись, с быстротой молнии бросается к ближайшим камням. Летнее оцепенение, или спячка, этой рыбы доказывается также тем, что если по каким-либо причинам (например, от прорыва плотины) уровень воды внезапно понизится, то весьма многие налимы не успевают вовремя выйти из более глубоких нор и там погибают, так как не могут ни повернуться в трубкообразных норах, ни действовать плавниками в жидкой грязи.

Из своих летних убежищ налим выходит только в холодную и пасмурную погоду, непременно ночью, так как это вполне ночная рыба, не выносящая солнечного света. Даже в лунные ночи налиму чувствуется не по себе, так как в полнолуние вовсе не берет на удочки, а следовательно, и не кормится. Но вместе с тем налим, более чем какая-либо другая рыба, идет на свет огня, который обеспечивает успех ужения. В лунные же ночи он очень беспокоен и даже выплывает на поверхность воды, что бывает с ним только при внезапной порче воды, перед грозой или как только вода покроется льдом. Когда в реку спущены какие-либо нечистоты или краски, все налимы поднимаются со дна, но не плавают на поверхности, подобно другим рыбам, а становятся головой к берегу и пребывают здесь неподвижно. Всего же замечательнее необыкновенная восприимчивость налима к звукам: позднейшие наблюдения, несомненно, доказывают, что налим не только не боится шума, звона и человеческого голоса, но даже идет на эти звуки.

Налим вполне донная рыба. Он всегда пресмыкается по самому дну и здесь же отыскивает себе пищу, которая довольно разнообразна, хотя состоит главным образом из других рыб. Мелкие налимы, почти до двухлетнего возраста, кормятся, впрочем, червями, личинками насекомых, мелкими рачками (мормышом), раками и рыбьей икрой. Судя по тому, что мелкие налимы почти не берут рыбную насадку даже осенью и зимой, надо полагать, что они не особенно хищны. Но и взрослые налимы весной и летом далеко не так плотоядны, как в холодное время года; по крайней мере они чаще попадаются на червя и рака, чем на рыбу. Есть, однако, некоторые основания заключить, что весной, местами по крайней мере, налимы особенно усердно охотятся за лягушками и с этой целью, подобно судакам, заходят по ночам в заливы и заводи, причем изменяют своему обычаю пресмыкаться на дне и хватают квакушек на поверхности, незаметно подплывая к ним во время их концерта.

Из рыб летом, кажется, только ерши, живущие в тех же местах, делаются добычей налима; раков же он добывает непосредственно из нор. Во всяком случае в жаркое время года налим ест очень мало, как бы урывками и случайно.

Но едва только похолодеет вода, начнутся ненастные дни, что бывает у нас, в средней России, в начале августа, как налим покидает свои летние убежища и начинает вести все более и более бродячую жизнь и все чаще и чаще выходит на мелкие места, за мелкой рыбой, стараясь вознаградить себя за долговременный пост. Чем более понижается температура, чем темнее и продолжительнее ночи, тем более возрастает аппетит хищника. Из всех хищных рыб налим положительно самая жадная и прожорливая, так как только он один хватает рыбу в садках.

Любимой пищей налимов служат пескари, потом ерши, очень много истребляют они также своей собственной молоди, местами они жадно берут миног и их личинок, в речках поедают массу гольцов, реже гольянов, в северных и северо-западных озерах – снетка. Другие рыбы по своей чуткости, проворству, величине и более редкому пребыванию на дне сравнительно реже становятся добычей налима, только, однако, не зимой, когда налим не дает спуску и относительно крупной и сильной рыбе. Ему стоит только ухватиться своими мелкими, как щетка, зубами хотя бы за хвост рыбы, и она наверное не минует его огромной пасти. Как ночной хищник, налим вряд ли когда ловит добычу стоя на месте, а подкрадывается к ней и хватает за что попало, не делая порывистых движений. В поисках корма налим всего менее руководствуется зрением, а слухом, осязанием и обонянием, эти три чувства развиты у него гораздо сильнее и дают ему возможность на течении слышать и осязать движение наживы, передаваемое на довольно большое расстояние, а также, как показал тот же опыт рыболовов, издали чуять пахучую насадку.

Осенний жор налима продолжается до начала зимы, целые три месяца, с небольшими промежутками. Рыболовная практика показала, что этот жор прекращается в лунные ночи, особенно в полнолуние, а также «на молодую», т. е. в новолуние. До глубокой осени налим бродит всюду зря и его можно найти в глубоких и мелких местах на быстрине и в заводях. С замерзанием рек осеннее блуждание в поисках пищи сразу прекращается. Резкое изменение среды влияет и на налима: он поднимается кверху и становится под лед – ему, видимо, не по себе и уже не до еды. Это оцепенение продолжается несколько дней или с неделю, пока организм (плавательный пузырь) не приспособится к новым условиям и к измененному давлению, затем, в непродолжительном времени, через неделю-две, начинается валовой, правильный ход налимов против течения. Только в немногих больших и глубоких северных озерах часть налима остается в озере, выходя из глубин на более мелкие и каменистые места – гряды.

Прежде всех под Москвой в первой половине или в средине декабря трогается самый крупный налим, затем средний и, наконец, идет мелкий, 3-5-леток. На севере ход налима запаздывает на неделю или на две, на юге начинается ранее, но все-таки после рекостава. По-видимому, все станицы идут одной и той же и притом весьма неширокой дорогой, которая пролегает, однако, не на самой глубине и быстрине реки, а довольно мелкими, преимущественно песчаными, хрящеватыми или каменистыми местами. Ход налима приостанавливается днем на более или менее продолжительное время (на несколько часов) и начинается снова в сумерки; двигаются станицы довольно медленно, с большими остановками, так как, во-первых, налим неспособен к продолжительному движению, а во-вторых, за исключением самого времени нереста, продолжает усиленно охотиться за рыбой, заходя попутно на места ее зимней стоянки. Чем крупнее налимы, тем стайки их малочислен-нее и менее густы; 3-4-летки идут стаями в несколько сот штук и довольно тесными рядами. Ход каждой станицы в отдельности продолжается до 2 недель, так что с начала хода до окончания проходит почти 2 месяца.

Относительная малочисленность этой рыбы объясняется тем, что только очень немногие икринки развиваются в рыбок, большая часть которых еще в юности становится добычей взрослых налимов и других хищников или же погибает, не найдя благоприятных условий для жизни.

В последнем отношении, как мы уже видели, налим принадлежит к числу самых прихотливых рыб.

Вполне хищной рыбой налим становится, только уже достигнув половой зрелости, по крайней мере мелкие годовалые и полуторагодовалые налимчики не берут ни на мелкую рыбу, ни на кусочки рыб, а только на червя. Чем питается первое время (т. е. весной) налимья молодь – сказать трудно, но в мае она, кажется, ест икру пескаря, гольца и других рыб, нерестящихся в камнях и хряще, быть может и выклюнувшуюся молодь этих рыб. Летом же пища ее состоит из червей и личинок; но в жары мелкий налим тоже ничего не ест, а забивается под камни.

Как рыба очень чувствительная к качеству воды, налим едва ли не раньше других рыб снет от ее порчи. У нас, под Москвой, при обилии фабрик с их вредными отбросами, при бесцеремонном спуске нечистот, налимы заметно уменьшаются в числе, а местами почти перевелись. В Зауралье очень теплое лето имеет непременным следствием больший или меньший мор налимов в озерах, хотя, надо полагать, мор этот зависит не столько от температуры воды, сколько от множества паразитов, вызванных жарой.

Ловля налима производится удочками и снарядами, близкими к удочке, почти исключительно зимой, во время нереста. Собственно охотничья ловля может быть разделена на весеннюю, осеннюю и зимнюю; летом же налимы на удочку вовсе не ловятся. Так как эта рыба кормится только ночью и ходит по самому дну, то удить ее можно только ночью и со дна; при этом замечено, что чем темнее ночь и хуже погода, тем налим берет лучше. В лунные светлые ночи он, как уже сказано выше, клюет плохо, также (по крайней мере местами) на молодой месяц; тем не менее огонь костра или фонаря, несомненно, привлекает налимов и улучшает их клев, так что свет необходим не только для удобств удильщика.

Весеннее ужение налимов начинается, примерно, через неделю после того, как пройдет лед и вода начнет убывать, когда река вошла в берега, клев постепенно ослабевает и, как только она достигла обычного уровня и сделалась чистой, совершенно прекращается.

* * *

Ловля производится весной почти всегда с берега, плотов, реже с лодок – по той причине, что в это время налим держится у берега, под крутоярами, на глубоких местах. Удочки короткие (большей частью можжевеловые шестики, длиной сантиметров в 45), причем, если ловят с берега или плота, сразу ставится до 10 и даже 15 удочек, втыкаемых в землю или между бревнами. Лески – волосяные, в 6–8 большей частью белых волос: при этом, так как ловят на глубоких местах и налим жмется к берегу, нет надобности, чтоб длина лески значительно превышала глубину воды. Грузило почти всегда требуется тяжелое, сообразно силе течения большой воды, большей частью это пуля 20-го, 14-го калибра. Большинство привязывают крючки непосредственно к леске, но гораздо практичнее употреблять отдельные поводки с петлей, которая продевается известным способом в большую петлю на конце лески, так что поводок может быть легко заменен другим, что очень важно, когда налим глубоко заглотал насадку. Псковские рыбаки-охотники употребляют с этой целью особое продолговатое грузило с 2 кольцами, к которым пристегиваются поводок и леска, это приспособление еще удобнее, но продолговатое грузило вообще хуже круглого. Поводок делается или из волоса, немного тоньше лески, или из жилки, неправильно называемой буйловым волосом. Следует, однако, заметить, что там, где попадаются крупные налимы или удочек ставят так много, что не успевают их часто осматривать (многие ставят удочки на ночь и осматривают утром), налимы могут перетереть поводок своими мелкими, как щетка, зубами, а потому благоразумнее делать поводки из тонких басков. Крючки могут быть различной величины, от № 1 (и крупнее) до № 6, смотря по насадке и размерам рыбы в данной местности, но лучше, если они будут с длинным стержнем и со спиленной зазубриной, налим заглатывает глубоко и вынуть короткий крючок с зазубриной очень трудно, не замяв рыбы, и каждый раз приходится или отрезать крючок и навязывать новый, или менять самый поводок. Вообще, по моему мнению, при клеве рыб, сильно заглатывающих насадку – окуня, ерша, налима, щуки и др., – нет никакого расчета ловить на крючки с бородкой, особенно зимой, когда все рыбы (кроме налима) не проявляют и половины своей обычной силы. Наконец, как и при всякой ночной ловле, с многими удочками, к шестикам привязываются звонки – бубенчики и колокольчики, которые бы давали знать в темноте о клеве рыбы. Чтобы не сбиться, звонки хорошо подбирать разных тонов и силы, а так как поклевка у налима весьма неэнергичная, то для большей чувствительности (если только не ветрено) прикреплять их не к кончику шестика, как обыкновенно, а к леске, на 4,5–9 см от верхушки, продевая ушко бубенчика в петлю, сделанную из лески, и пропустив в эту петлю бубенчик.

Обычная весенняя насадка для ловли налимов – выползок, т. е. большой земляной червь, или несколько красных червей; надевается первый с головы, немного отступя от нее, причем часть выползка должна быть на поводке. Весной, как известно, всякая рыба берет на червя лучше, чем в другое время года, так как масса червей попадает в реку с полой водой. Можно, конечно, ловить налима и на кусок рыбы, даже мяса, как и осенью, но эти насадки менее соблазнительны для него, чем живой червь, живцов же весной достать трудно. Изредка налим попадает на обыкновенные жерлицы, но только в том случае, если насадка лежит на дне. Ловлей налимов на жерлицы никто, впрочем, специально не занимается, главным образом потому, что она сравнительно хлопотливее и неудобнее.

Несмотря на то что налим может считаться самой жадной и прожорливой рыбой, поклевка его очень слаба и неэнергична. Вероятно, это зависит от способа схватывания им добычи: налим не бросается стремглав на насадку, а как бы подкрадывается к ней и, разинув свою огромную пасть, подобно сому, втягивает насадку прямо в глотку; движения же рыбы, заглотавшей наживку, понятно, не могут быть очень сильными от боли; к тому же налим – рыба вялая и флегматичная и, как всякая ночная, ночью гораздо смирнее, чем днем. Поклевка налима выражается обыкновенно таким образом: сначала чувствуется в удильнике слабое сотрясение, затем два последовательные, ровные удара. Всего удобнее подсекать при первом же сотрясении, так как насадка не так глубоко заглатывается; но не всегда его заметишь, особенно на тихом течении. Вообще же чем сильнее течение, тем поклевка налима резче (как и у всякой рыбы), тем он берет жаднее и проворнее. При ловле на очень длинные лески, тем более если ловят на них (по необходимости) в местах с неправильным, водоворотным течением, очень любимым налимом, клев его почти совершенно незаметен; нередко даже не слышно и звонка. Это зависит от того, что налим имеет обыкновение, взяв насадку, идти с ней против течения, так что сплошь и рядом бывает, что натянутая течением леска вдруг опускается. В этом случае лучше поторопиться подсечкой, потому что если есть поблизости камни или коряги, то налим непременно туда забьется и его нескоро оттуда вызовешь периодическим усиленным потягиванием.

Берет налим весной после заката и до восхода; лучший клев бывает, когда совсем стемнеет, но около полуночи он на время ухудшается. Вытаскивать налима очень легко, так как он идет почти без сопротивления, но лучше подхватывать сачком, потому что налим очень скользок и его трудно удержать в руках. В корзине налим, по-видимому, сидит очень смирно, но если крышка садка не привязана или неплотно закрывается, то он легко уходит из него: стоит ему только просунуть хвост в щель и найти точку опоры. При вытаскивании очень крупных налимов на севере России и в Сибири употребляют также багорчики.

В течение всего лета налимы почти вовсе не ловятся на удочки, разве случайно.

Осеннее ужение начинается, как только вода похолодеет и налим вылезает из крепких и глубоких мест на более открытые и мелкие, что бывает у нас примерно в двадцатых числах августа. В общем правила ловли удочкой в это время те же, что и весной; разница только в месте ловли и в большем разнообразии насадок. В конце лета и в начале осени налим берет еще урывками, в ненастье и холодную погоду, прекращая клев при поднятии барометра; только в октябре и ноябре налим идет почти равномерно, без перерывов. Ловят больше с лодок, чем с берега, на более длинные лески, чем весной, и с менее тяжелым грузилом. Снасти те же, насадкой служит также червь (выползок и красный червь), но больше для мелкого (1-2-летнего налима), чаще же пескарь или ерш, местами лягушонок. Самой лучшей приманкой для налима служит пескарь, затем голец и, наконец, ерш, причем нет особенной надобности, чтобы они были живы, а в таких местах, где налим мелок (от 200 г до 1,2 кг), даже полезнее разрезывать этих рыб на 2–3 части. В Пскове, например, разрезанный пескарь считается лучше целого. Цельная рыбка насаживается или за губу (обыкновенный способ насаживания живца на течении, так как при нем рыба живет дольше и принимает натуральное положение), или за хвост, в позвоночный столб, причем рыба хотя и умирает, но держится крепче, и налим не так глубоко заглатывает крючок. Живую рыбу, разумеется, насаживают на крючок с бородкой, так как она легко может сойти с него. Некоторые рыболовы обстригают у ершей спинной плавник, но это совсем напрасно, так как налимья пасть, по-видимому, совершенно нечувствительна к уколам. Вообще же главная осенняя насадка – пескарь, целый или разрезанный на части. В последнем случае москворецкие рыболовы почему-то бросают голову, а ловят или на туловище, или на хвостик, на который налим будто бы берет всего охотнее (вернее объяснить тем, что хвостик крепче держится на крючке). Насадка во всяком случае должна лежать на дне, и в этом обыкновении налима брать пищу только со дна надо искать объяснение тому, что он охотнее берет на куски плотвы, ельца и других недонных рыб, чем на этих живых рыб. При хорошем клеве и за неимением других насадок иногда успешно ловят налимов на куски печенки и мяса, даже бывали случаи – на куски соленой селедки. На эту последнюю насадку не мешало бы обратить удильщикам поболее внимания, главным образом по той причине, что сородича налима – треску – норвежцы, за неимением наживки (мойвы), ловят непременно на соленую селедку. Да и вообще говоря, всякая рыба любит соль; селедку достать можно везде и всегда, и она очень долго сохраняет соленый вкус и на ровном течении может привлекать рыбу с дальнего расстояния.

Так как налим почти всегда заглатывает насадку, то очевидно, что ловля его менее, чем ловля какой-либо другой рыбы, требует подсечки, а стало быть, присутствия рыболова. Поэтому большинство любителей ловит на большое число удочек, особенно при ловле с берега.

Весьма охотно налим берет осенью на лягушек, но, к сожалению, их трудно доставать в это время года. Лягушонка насаживают, прокалывая крючком обе губы снизу вверх.

Зимнее ужение налима начинается большей частью, когда лед хорошо окрепнет. Зимой рыба хорошо ловится только в тихую погоду и при морозе не свыше 10–12°.

Прорубать лунки следует там, где ожидают найти рыбу, вообще на более глубоких местах, хотя недалеко от берега; на самой быри (быстрине) рыба зимой не стоит, так как не может бороться с силой течения. Самое лучшее место для лунок – это над колодцами, т. е. подземными родниками; такие места необходимо заблаговременно замечать, что не особенно трудно, так как они замерзают позднее, некоторое время образуя полыньи. Налим, впрочем, в начале зимы, по молодому льду, уже держится на песках, на незначительной глубине, где и следует искать его и делать проруби; после же нереста, в феврале и марте, уходит на глубину и обыкновенно держится под крутоярами или на глубоких ямах. Число лунок зависит как от количества снастей, так и знания места. Рубить лунки следует так, чтобы они имели вид усеченного конуса, основание которого (от 17 до 15 см диаметром) находится на поверхности льда; нижние края лунки аккуратно оббиваются, чтобы не были остры и не резали лесок. Крупные осколки льда выбрасываются совком или лопаточкой, когда же лунка наполнилась водой, то мелкий лед выкидывается сачком. Хотя рыба не особенно чутка зимой, особенно на глубине, но все-таки часто отходит от шума, производимого прорубанием лунки, и берет большей частью немного спустя после ее окончания, так что благоразумнее делать лунки заблаговременно. Обыкновенно ловят из 3–5 лунок, находящихся на небольшом расстоянии одна от другой. Пойманную рыбу хранят или в ведре, или, если лед достаточно толст, в так называемых корытцах. Это простое углубление во льду, обыкновенно в форме корыта, 70 см длины и 35 см ширины, реже обыкновенной круглой формы. В середине этого корытца делается сквозное отверстие, в которое выступает вода.

Зимнее ужение налима начинается в средней России обыкновенно в начале декабря и продолжается весь январь; в феврале клев его прекращается, возобновляется с теплой погодой в конце этого месяца и оканчивается с ледоходом. Рыболовы-любители удят налимов почти так же, как и ершей, – на кобылки и волосяные лески, разница только в том, что вся снасть грубее, насадка другая и ловля производится на песчаных или на хрящеватых неглубоких местах. Так как крупный налим легко может утащить под лед кобылку, то последняя делается покрупнее и, кроме того, или имеет в обеих своих пятках железные шпеньки для втыкания, или же пятки эти мочат в воде и примораживают ко льду. Леска в 6-12 волос, смотря по средним размерам водящихся в данной местности налимов, хотя последние, как известно, оказывают сравнительно слабое сопротивление при вытаскивании, но зимой они, в противоположность другим рыбам, вовсе не теряют своей силы. Ловят в отвес или с небольшим уклоном, чтобы не перерезать лески об лед. Крючки употребляются преимущественно с длинными стержнями от № 5 до 0 и крупнее, смотря по насадке и величине рыб, причем лучше, если бородка их спилена. Некоторые рыболовы даже ловят налимов на крючки, согнутые из булавок или шпилек. Я полагаю, что налима, как и всякую другую заглатывающую рыбу, можно ловить, продевая насадку швейной иглой, крепко привязанной к леске посредине. Груз прикрепляется к леске не более как на четверть (18 см) от крючка и должен лежать на дне неподвижно, не приподниматься течением и не катиться по дну; так как среди зимы приходится ловить налимов на довольно быстротекущих местах, то употребляется сравнительно очень тяжелое и притом плоское грузило, спокойно лежащее на дне.

Самой лучшей насадкой для налимов, за исключением мелких, служит или живая мелкая рыба, или кусочки рыбы. В качестве зимнего живца всего чаще, иногда исключительно, употребляется мелкий ерш, так как пескаря достать зимой труднее, а другие рыбы обыкновенно не могут держаться на самом дне или скоро засыпают. Налим охотно берет на кусочки рыбы, свежей и соленой, даже на внутренности животных – печень, легкие, куриные потроха, наконец, на кусочки мяса и сала. При ужении на живую рыбку двойчатки, конечно, не употребляются, так как поводки очень путаются. Насаживают живца или за губу, или около хвоста, не задевая, однако, спинного хребта.

Блесненье налима почему-то малоупотребительно, хотя при удачном выборе места, во время хода, бывает весьма добычливо и занимательно. Нужно только иметь в виду, что налим не отличается проворством и редко хватает насадку, которая находится выше 4,5 см от дна, т. е. заставляет его отрываться от дна. Поэтому блесна должна быть легка, падать очень тихо, с боковыми колебаниями, и подымать ее надо короткими толчками, не выше 12–17 см. Самые лучшие блесны для ловли налимов – плоские металлические, с припаянным крючком без зазубрины, лучше из желтой меди, так как вообще в прозрачной воде желтая блесна виднее, чем белая, которая, напротив, гораздо пригоднее для ловли в несколько мутноватой воде. Вероятно, налима можно с большим успехом ловить на звенящие блесны, вроде употребляемых для ловли сигов; это две широкие блесны на одном поводке, которые при опускании расходятся, а при поднимании сближаются и, ударяя друг о друга, звенят.

Местами с большим успехом применяются видоизмененные способы ловли налимов на голые крючки или, вернее, на якоря. Первый, основанный как на потребности большинства рыб тереться во время нереста о твердые предметы, так на необъяснимой любви налима к звукам, употребляется в Псковской губернии. На месте нереста в прорубь спускают вертикально пятилапый якорек, вышиной в 18 см, так, чтобы он стоял на дне торчком. Якорек оканчивается, как и все якоря, ушком с кольцом, за которое и привязывается бечевка. От времени до времени ловец слегка подергивает последнюю, причем кольцо, опускаясь, издает звон. Этот звон и привлекает ползающих по дну налимов, и чем кольцо звонче, тем ловля бывает удачнее, т. е. налимы охотнее переползают через якорь, что слышно по руке, держащей бечевку. Налимы, по мнению моложс-ких рыбаков, трутся всегда на белой гальке и потому, принимая липовую дощечку за камень, охотно трутся и переползают через нее, что слышно по руке. Рыбак поэтому, при известном навыке и сноровке, подсекает всегда вовремя и нередко вытаскивает сразу пару налимов, иногда свившихся хвостами, как сказано выше. Вообще ловля налимов голыми якорьками во время нереста имеет довольно обширное распространение и употребляется как в Новгородской губернии, так и в Западной Сибири. В первой местности якорьки имеют не более 4,5 см вышины. Для лучшего успеха на месте хода нередко делается завязок, или закол, т. е. плетень, или забой, из палочек ивняка, часто воткнутых в дно, и лучше, конечно, если морда, или норот, имеет не круглую, а четырехугольную форму, так как такие плотнее прилегают ко дну.

 

Угорь

Anguilla anguilla S

Длинное тело угря почти совершенно цилиндрическое, только хвост слегка окат с боков, особенно ближе к концу. Голова у него небольшая, спереди немного приплющенная, с более или менее длинным и широким носом, вследствие чего иные зоологи различают несколько видов угрей; обе челюсти, из которых нижняя немного длиннее верхней, усажены (также и соховидная кость) мелкими, острыми зубами; желтовато-серебристые глаза весьма малы, жаберные отверстия очень узки и отодвинуты на довольно значительное расстояние от затылка, вследствие чего жаберные крышки не сполна закрывают жаберную полость. Спинной и заднепроходный плавники очень длинны и вместе с хвостовым сливаются в один неразрывный плавник, окаймляющий кругом всю заднюю половину тела. Мягкие лучи плавников вообще обтянуты довольно толстой кожей и вследствие того с трудом отличимы. На первый взгляд угорь кажется голым, но если снять густой слой слизи, его покрывающий, то окажется, что тело его усажено маленькими, нежными, очень продолговатыми чешуйками, которые, однако, большей частью не соприкасаются и вообще расположены весьма неправильно. Цвет угря значительно изменяется и бывает то темно-зеленый, то синевато-черный; брюхо, однако, всегда является желтовато-белым или голубовато-серым.

Рис. 9. Угорь

Внизу – три различные формы головы, поперечный разрез рыбы и ее чешуйка (сильно увеличенная)

Угорь придерживается предпочтительно вод с глинистым или тинистым грунтом и, напротив того, по возможности избегает рек и озер, у которых дно песчанистое или каменистое. В особенности он любит летом вращаться между осокой и камышом. Угорь бывает в движении только по ночам, днем же остается в покое – «лежит себе в тине, свернувшись, как веревка», по выражению наших рыбаков. Точно так же и зимой, по крайней мере в нашей северной стороне, угорь остается неподвижным и зарывается в тину, по показаниям Экштрема, до глубины 45 см.

Угорь есть рыба плотоядная, питается как другими рыбами и икрой их, так и разными мелкими животными, живущими в тине, рачками, червяками, личинками, улитками (Lymnaeus). Из рыб чаще всего достаются ему в добычу такие, которые, подобно ему, вращаются более по дну водоема, как, например, подкаменщики и миноги, но, впрочем, он схватывает и всяких других рыб, которых может поймать, и потому нередко попадается на крючки переметов, наживленные рыбаками. Мне случилось однажды в желудке большого угря найти остатки маленького голавля вместе с крючком, на который, вероятно, рыбка была насажена, когда угорь ее схватил и проглотил. Весной и в начале лета, когда почти все карповые рыбы мечут икру, угорь предпочтительно кормится этой икрой и истребляет огромное количество. К концу лета и осенью в Кронштадтском заливе главную пищу его составляют рачки, идотеи острохвостые (Idothea entomon), которые слывут у рыбаков под названием морских тараканов. Очень замечательное свойство угря заключается в том, что он, будучи пойман и посажен в тесный садок, изрыгает из желудка значительную часть пищи, которая не успела еще перевариться, особенно если желудок туго ею набит. Так, например, он изрыгает иногда через рот цельных улиток, рачков, миножек. Пойманного угря нет почти никакой возможности удержать в руках, так как он скользок, силен и изворотлив. Если положить его на землю, то он передвигается по ней довольно проворно, вперед или назад, смотря по надобности, причем изгибает тело совершенно змееобразно. Довольно трудно бывает угря убить: самые страшные раны часто не оказываются для него смертельными. Только если переломить ему позвоночный столб, то он сравнительно довольно скоро умирает. Кроме того, сокращаемость мускулов очень долго сохраняется даже в отрезанных кусках угря.

Некоторые интересные сведения об угре из русских авторов даются Терлецким, наблюдавшим его в бассейне Западной Двины. По его словам, угорь живет здесь во многих озерах, из которых по речкам, ручьям, даже по суше переходит в большие реки и скатывается для икрения в море. Ход его начинается с мая месяца и продолжается все лето. В течение этого времени он постоянного жилища не имеет, а перекочевывает с места на место. Холостые угри, т. е. те, которые не размножаются в этом году, не покидают озер, в которых живут, а в реках хотя и путешествуют, но только на известном расстоянии. В обыкновенный уровень воды угорь придерживается мест глубоких, тихих, с дном илистым, травянистым или песчаным. При высоком подъеме вод часто встречается в береговых омутах, в которых ползает и роется даже днем. Пищу разыскивает большей частью ночью на дне, а на день закапывается в ил, заползает под корни береговых деревьев, под камни и проч. Угри могут переползать из одного водоема в другой по суше на довольно большое расстояние.

По недостатку сведений об ужении угрей в России я нахожу необходимым дать краткие описания почти всех способов ловли угрей на удочки в Германии и Франции.

Ловля угрей на удочки начинается в Западной Европе с весны и продолжается большей частью до начала октября, так как в ноябре здесь угри или уходят в море (взрослые), или же закапываются в ил, часто целыми клубками, и остаются в спячке до наступления теплой погоды (у нас, вероятно, до слития полой воды). Так как угорь рыба ночная и днем скрывается в норах, хворосте, камнях и подобных убежищах, то среди дня ловят его редко или особыми способами, в норах, или же только после теплой ночной грозы и в очень жаркие дни перед грозой, когда он выходит из нор ближе к поверхности воды и держится под тенью водяных растений. Впрочем, весной, после долгого зимнего поста, угорь хорошо берет даже около полудня.

Как и все ночные рыбы, угорь имеет очень развитое обоняние, и его нетрудно привадить, бросая туда, где намереваются ловить, куски кишок, вываленных в песке, куски падали с камнем или опуская в воду пузырь с грузом, наполненный кровью, и с небольшим отверстием, из которого бы кровь просачивалась. Многие немецкие авторы советуют делать пахучей самую насадку. Одни довольствуются тем, что предварительно опускают ее в прованское или розмариновое масло, другие советуют для сдабривания насадки класть ее (на ночь) в смесь (из равных частей по весу) богородской травы, меда и сальных вытопков (шкварок); эту смесь распускают на угольях и потом разбавляют мучной (пшеничной) болтушкой, почти до густоты сала. В некоторых случаях, когда угри плавают поверху, прикармливают их горохом (зеленым) или вареным конопляным семенем, растертым с зеленым горохом.

Ловят угря на весьма разнообразные насадки, и его скорее можно назвать всеядной рыбой, хотя собственно хлебная насадка, кажется, нигде не употребляется. Большей частью удят его весной и летом на выползка и красного червя, а осенью – на мелкую рыбу – живых, а за неимением таковых, мертвых – пескарей, гольцов, миног, небольших вьюнов, гольянов, мелких корюшек, также на куски рыб, всего лучше миног. Кроме того, во многих местах Германии и Франции насаживают крючки зеленым, а за неимением его пареным горохом, фасолью, швейцарским сыром (см. МИРОН-УСАЧ), осенью же небольшими лягушками (крючок втыкают в задний проход и протыкают ляжку, так, чтобы лягушка могла плавать) или на ободранные лягушечьи ляжки: также на куски говядины, даже солонины, и на печень, нарезанную червяками. Немцы, имея в виду сильно развитое чутье угря, советуют надевать насадку чистыми руками, но я полагаю, что это и излишне, и неудобно.

Угорь имеет небольшую пасть и всегда заглатывает насадку, а потому крючки не должны быть крупнее № 5, а еще лучше употреблять № 7–8, но с толстым стержнем. Рекомендуют, ради удобства вынимания, прямые крючки (без сгиба в сторону) с сильно отведенным наружу жалом. Живцы тоже всегда насаживаются на одиночные крючки, которые пропускаются в рот и ноздрю. Так как угорь имеет хотя и очень маленькие, но острые зубы, которыми может перетереть шелковую или волосяную леску, то вообще благоразумнее привязывать крючки к басковым или проволочным поводкам, а при ночной ловле на несколько удочек и на переметы – это даже необходимо. Кажется, басок и проволока могут быть заменены сильно раскрученными пеньковыми поводками. Лески должны быть очень крепки и прочны – шелковые или пеньковые, удилища тоже, и катушка при них никогда не употребляется. Утомить угря невозможно и вываживать его не следует, если не желают рисковать потерей рыбы и снасти. Угорь, почувствовав себя пойманным, старается всегда укрыться в нору, хворост, под коряги или же обвивается вокруг подводных предметов. В таких случаях нередко не помогает и самая надежная снасть и часто приходится отрывать ее, по возможности у поводка, или же ждать, что рыба, быть может, высвободит леску.

Клев угря очень верен; эта рыба очень жадна и редко выпускает насадку, что, впрочем, объясняется тем, что угорь часто так завязит в ней зубы, что не может сразу ее выплюнуть. Вообще медлить подсечкой не следует, особенно при ловле на небольшие насадки – куски рыбы, горох и т. п., и вытаскивают угря сейчас же после подсечки, без всяких церемоний, стараясь только оттащить его подальше от воды. Сачок при вытаскивании употребляется очень редко, так как, во-первых, угорь часто проскакивает в петли, раздвигая или обрывая их, а во-вторых, потому что, извиваясь, он тут навертывает на себя леску. По той же причине, вытащив угря на берег, прежде всего наступают ногой на леску у крючка (иначе угорь ее спутает) или же держат ее натянутой, так, чтобы голова рыбы была все время приподнята. Затем перерезают ему спинной хребет у головы или у хвоста или же, натерев руки песком или землей, берут рыбу за голову и ударяют хвостом о какой-либо твердый предмет (даже каблук). Хвост – самое чувствительное место угря, так как здесь, непосредственно под кожей, находится два так называемых лимфатических приемника, сокращение которых легко можно различить.

Снимать с крючка еще живых угрей трудно, да в этом нет необходимости, ибо, будучи посажены в корзину, а тем более сетяную сажалку, они зачастую уходят. Лучше всего класть их в корзины с плотной крышкой, дно которых выстлано довольно толстым слоем сырого моха. В таких же корзинах угрей перевозят на значительные расстояния. По Морисо, угорь в сыром и свежем месте (например, на погребице) может прожить без воды 6–9 дней.

Крючок обыкновенно заглатывается довольно глубоко, и его большей частью приходится вытаскивать при помощи металлической спицы, оканчивающейся развилками (см. ЩУКА).

Собственно к ужению принадлежат – ужение с поплавком, ужение на донную удочку без поплавка, в отвес или в закидку, затем ужение «на иголку» и ужение без крючка. С поплавком ловят обыкновенно на большого червя, насаживаемого фестонами, или на несколько навозных, но жало крючка должно быть хорошо скрыто, ибо сытый угорь очень осторожен. Поплавок нужен легкий, и грузило, тоже небольшое, должно лежать на дне вместе с насадкой. Угорь забирает в рот насадку медленно; поплавок сначала иногда ложится, но подсекать следует лишь спустя 2–3 секунды после того, как он скроется под водой. Подсекают очень резко и сильно и, как сказано, сейчас же вытаскивают рыбу, на всякий случай подальше от берега. Изредка, именно когда угри плавают поверху, большей частью после ненастья или грозы, в мутную воду их ловят на наплавную удочку, причем насадка (преимущественно зеленый горох) должна быть неглубоко от поверхности. При ужении на весу в местах, имеющих более или менее сильное течение, тяжесть грузила должна соответствовать последнему, удилища употребляются как длинные, так и, при ужении с лодки (на глубоких местах), короткие. При ловле в закидку, на длинные лески, удят только на короткие удильники, причем нет необходимости держать их в руках и можно ловить на несколько. Грузилу, особенно на быстрых местах, здесь предпочтительнее круглая пуля, просверленная насквозь и свободно скользящая по леске, до поводка, где она задерживается прищипнутой дробинкой. Такое передвижное грузило дает возможность чувствовать в руке самую слабую поклевку. Кончик удилища при ужении без поплавка должен быть поэтому довольно гибок и чувствителен. На донную ловят большей частью в глубоких местах, например в гаванях, доках, в устьях рек.

Ужение «на иголку» и на пучок червей без крючка употребляется преимущественно днем, когда угорь сидит в норах. Норы эти похожи на норы, делаемые водяными крысами, и часто бывают заметны с берега. Присутствие же в них угрей узнается по небольшому облачку мути, производимой дыханием и движениями спрятавшейся рыбы. Можно, конечно, хотя и не так успешно, ловить этими двумя оригинальными способами, особенно первым, и там, где угри имеют привычку прятаться в хворост или камни. Ловля «на иголку», ведущая свое происхождение из Шотландии, заключается в общих чертах в том, что в конец длинной палки или удилища слабо втыкается иголка, на которую надет червяк; иголка эта посредине привязана к крепкой леске, которую держат в правой руке, в то время как левой осторожно опускают палку в воду, у отверстия норы, так, чтобы червяк на конце удильника коснулся краев последней. Если в ней сидит угорь, то он не преминет схватить червя, сорвет его с палки и проглотит. При подсечке же проглоченная иголка, привязанная к средине, становится поперек глотки или желудка, рыба не может освободиться от этой перекладины, и ее вытаскивают из норы на берег.

Рис. 10. Ловля угря на иголку

По всей вероятности, этот способ ловли, в более или менее измененном виде, можно применить и к ужению других жадных рыб, особенно налимов, а потому считаю необходимым более подробное его описание. Удильник тут, разумеется, ни при чем, и от него требуется только длина и легкость, иногда к простой палке привязывается 10,7–1,4 м проволоки, на согнутый кончик ее подцепляют червяка (надетого на иголку) за хвост или голову или же, также вместо того, чтобы втыкать иголку в конец палки-удилища, червяка ущемляют в развилке, которой оканчивается этапалка… Игла должна быть довольно толста (лучше всего – употребляемая портными для петель) и не длиннее 5 см, почему толстая часть ее с ушком отпиливается и заостряется. Леска крепкая, но тонкая пеньковая (поводок из баска неудобен) или шелковая; конец ее и закрепляется на иголке при помощи тонкой шелковинки, натертой варом, подобно завязке на крючках, но только в обратном направлении, так как требуется, чтобы леска прикреплялась к середине иглы. Червяк лучше обыкновенный земляной (небольшой) или крупный навозный; иголку сначала продевают всю в переднюю его часть, потом толстый конец ее пропускают в хвостовую, как это представлено на рисунке. Само собой разумеется, что с подсечкой торопиться не следует и что тащить угря из норы следует осторожно, не ослабляя лески. Иногда для удобства леску наматывают на ручную катушку; в таком случае полезно давать рыбе предварительно смотать (или сматывают сами) несколько вершков (один вершок – около 4,5 см) шнура.

В Германии часто ловят угрей на мертвую рыбку с большим поплавком из связки камыша и камнем, для того, чтоб угорь не мог утащить снасть. Рыбка насаживается следующим образом: поводок с крючком отрезывается и при помощи иглы пропускается через рот в задний проход так, чтобы крючок торчал изо рта. Для того чтобы рыба лежала на дне не боком, а подобно живой, грузило должно находиться в ее брюхе. Шнурок привязывается к одному концу поплавка, а к другому привязывается такая же бечевка с довольно тяжелым камнем. При постановке длина как того, так и другого шнурка должна значительно превышать глубину воды, так чтобы расставленная снасть имела бы форму трапеции, верхняя сторона которой составляется поплавком, а боковые – шнурами. Таких снарядов можно расставлять довольно много, и ловля ими бывает весьма успешна.

 

Лосось

Salmo salar L

Семга, вернее, лосось, и белорыбица у нас принадлежат, несомненно, к числу наиболее известных рыб всего семейства лососевых, которые наглядно отличаются от карповых жировым плавником, находящимся позади спинного.

Семейство это разделяется на следующие главные роды: 1) лососи – с большим ртом (так что верхняя челюсть простирается дальше заднего края глаз), довольно крупными зубами и мелкой чешуей; 2) хариусы, отличающиеся высоким и длинным спинным плавником и очень крепкой и плотной чешуей; 3) корюшки – небольшой величины, с чешуей без лучей, неполной боковой линией и очень выдающейся нижней челюстью, спинной плавник начинается у них позади брюшных плавников, а не впереди, как у других родов; 4) сиги, имеющие небольшой рот, так что верхняя челюсть редко доходит до заднего края глаза, довольно легко спадающую чешую средней величины и рот с очень мелкими зубами или вовсе беззубый.

Из всего семейства лососевых лосось, бесспорно, занимает первое место как по своей величине, так и по ценности своего нежного красно-желтого мяса. У нас, конечно, семга в ряду других рыб занимает по своей численности второстепенное место, и улов ее не может даже идти в сравнение с уловом осетровых рыб.

Рис. 11. Лосось. Посредине изображена голова лоха

Тело лосося значительно более вытянуто и сильнее сжато с боков, чем у других видов наших рыб рода Salmo. Всего же более отличается он своей удлиненной нижней челюстью, на кончике которой, притом у старых лососей, преимущественно во время нереста, развивается хрящеватый крючок, который входит в соответствующую ему выемку на конце верхней челюсти. Цвет лосося подвержен значительным изменениям, смотря по местности, а главное возрасту и времени года, но вообще спина у него голубовато-серая с немногочисленными черноватыми пятнышками, брюхо и бока серебристо-белые, плавники более или менее серые, спинной и хвостовой темнее остальных. Перед нерестом лосось значительно темнее; у самцов, кроме того, показываются красные пятна на боках туловища и жаберных крышках; у очень старых мужских особей даже все брюхо и передние края нижних плавников окрашиваются в красный цвет. В месте с тем кожа самцов утолщается, делается шереховатой, а на кончике верхней челюсти вырастает уже упомянутый хрящеватый отросток, малозаметный у икряников, которые, заметим, подобно всем самкам лососевых, имеют более короткий хвост. Весь этот процесс известен под названием облошания, и лосось в это время называется обыкновенно лохом, или лоншаком. Во время нереста лосось очень худеет, вследствие чего голова кажется у него несоразмерно большой, а мясо принимает белесоватый цвет и делается жидким и безвкусным. Глаза лосося относительно невелики, и вообще он имеет довольно нескладную физиономию.

Лосось – рыба проходная, т. е. входит в реки из моря только для метания икры.

Лосось начинает входить в реки большей частью летом, поднимается по ним вверх иногда на огромные расстояния, так что доходит почти до истоков, мечет икру осенью и затем скатывается обратно в море. Вообще следует заметить, что чем старше семга, тем выше она поднимается, и что нерест лососей, судя по наблюдениям в Шотландии, начинается с осени и продолжается всю зиму до февраля. У нас, сколько известно, нерест этой рыбы замечался только осенью, именно на севере, в Архангельской губернии, около половины сентября, на юге – несколько позднее, а в Онежском крае – в конце сентября; то же в реках Балтийского бассейна.

В конце весны или в начале лета, следовательно, еще задолго до нереста, лососи покидают море и входят небольшими стаями в реки; они плывут обыкновенно близко от поверхности воды и иногда крайне быстро, так что производят сильное волнение. Едва ли найдется рыба, плавающая быстрее лосося: в минуту опасности или погони за добычей быстрота его невероятна и, по мнению западноевропейских наблюдателей, достигает 40 миль в час. Хвост лосося действительно могучее орудие для плавания, и сильные хвостовые мускулы позволяют ему перескакивать даже через небольшие водопады; лосось, сгибая тело в дугу и ударяя хвостом о поверхность воды, легко перепрыгивает через преграды в 2,1–3,4 м; по Jobey, лосось может прыгать даже на высоту 41/2 метра (?). Конечно, это очень часто вовсе не удается, но рыба настойчиво продолжает свои гигантские прыжки. В Англии, Швеции нередко во время этих прыжков ловят сачками лососей на лету.

Нерест лососей производится всегда на быстрине, на перекатах с каменистым или крупнопесчанистым дном, иногда на глубине менее 35 см. Замечательно, что лососи очень часто возвращаются для нереста в то же самое место, где выводились и метали икру в прежние годы. Выметав икру, истощенные и исхудавшие лососи, уцелевшие от преследования рыбаков, скатываются в море. У нас этот обратный ход семги начинается с ноября (в Нарве около 8 ноября), но в северных реках семга возвращается весной и всю зиму проводит в пресной воде; в Западной Европе, где главный нерест этой рыбы происходит гораздо позднее, чем у нас, лососи идут в море тоже в конце зимы, даже ранней весной. Возвращающиеся в море лохи известны у нас на севере под названием вальчаков; те же, которые провели уже некоторое время в море, но не совершенно еще приняли вид семги и сохранили на жаберных крышках красные точки, называются карьяками. И те и другие ценятся значительно дешевле чистой семги.

Мы опишем здесь только способы ловли этой рыбы на северном побережье, тем более, что здешнее рыболовство весьма обстоятельно исследовано известным специалистом по рыбным промыслам г. Данилевским.

Ужение лосося, рыбы, не имеющей равных по силе, быстроте движений и неутомимости, бесспорно, самое трудное, тем более, что оно в большинстве случаев требует большой ловкости при закидывании удочки. По всем этим причинам в Западной Европе, в Англии по преимуществу, ловля лосося составляет высший рыболовный спорт, доступный далеко не всякому даже искусному охотнику, так как это ужение вместе с тем и самое дорогое и более, чем какое другое, обусловливается совершенством всех принадлежностей.

Весьма краткое описание ужения лосося в Западной Двине дает Терлецкий, и это единственный русский печатный источник о ловле семги удочкой. Терлецкий говорит о ловле только на «растяжную» удочку. Последняя напоминает удочки, употребляемые в средней России для ловли шересперов на быстринах, но делается еще длиннее, а именно достигает 42 м Через каждые 3,2–4,2 м прикрепляются к лесе (шелковой, вероятно) небольшие пробочки и одна около поводка (из 2–3 жилок, т. е. буйволовых волосков). Назначение их – поддерживать леску на поверхности воды. Поплавка и грузила нет. Удилище употребляется очень длинное, крепкое, т. е. гибкое и упругое, преимущественно березовое, разумеется цельное, тщательно завяленное и выправленное. Ловят с челнока, придерживаясь средины реки, и насадкой служит исключительно живец (елец?), который, вероятно, зацепляется за губу. Грубость снасти не допускает другой насадки; да к тому же ловля производится осенью. Лосось берет живца с размаха, налетая на него, как вихрь, но при виде малейшей опасности стрелой уносится вдаль, придерживаясь поверхности воды. По-видимому, он делается здесь добычей только немногих лучших удильщиков.

«Поймать лосося удочкой, – говорит Терлецкий, – составляет славу и гордость охотника; это все равно, что убить льва. Знание его ходов, необыкновенное терпение и осторожность, тишина около прикола (два вбитые в дно кола, к которым прикрепляется челнок; отсюда следует заключить, что ловят не на очень глубоких местах), надежная длинная удочка на гибком упругом удилище, с растяжной невидимой лесой и бойким живчиком составляют необходимое условие, чтобы лосось подошел и взялся. Затем, второе необходимое условие – это искусство вытащить его, не дав ему сорваться с крючка или порвать лесу. Бешено, как дикий конь, почувствовав первый раз во рту уздечку, кидается он в стороны, напирает со всей силы против течения или, опустившись ко дну и натянув лесу, кидается стрелой на поверхность и, выкинувшись, со всего размаха, ударяет по ней могучим хвостом, рассыпая во все стороны брызги и пену. Полчаса и более хладнокровный охотник, стоя на челноке, уверенной, твердой рукой сдерживает его порывы, то ослабив (?) лесу, то натянув ее на удилище, которое, то выпрямляясь и сгибаясь в кольцо, парализирует и ослабляет мало-помалу силы удалого противника. Не только поймать самому лосося, но и смотреть со стороны на борьбу охотника с этим силачом наших вод доставляет истинное удовольствие».

В Западной Европе удят лососей довольно разнообразными способами, хотя в общем ужение это мало отличается от ужения форели. Считаю не лишним дать краткое описание этих способов, которые без сомнения могут быть применены как для кавказских лососей, так и для тайменей северной и северо-восточной России.

На западе ловят семгу преимущественно на удилища с катушкой. Это весьма понятно, если принять во внимание, что главной насадкой служит искусственная муха, требующая легкой лески, которая не топила бы ее, а при этом условии можно ловить без катушки только мелких лососей, да и то умеючи. Но как удилище, так и леска все-таки должны быть прочнее, чем для ужения форели. Вообще на всякую насадку здесь ловят большей частью поверху, на быстрине, без поплавка и грузила, менее распространено между спортсменами-рыболовами ужение с грузилом, тоже без поплавка и с катушкой. Еще реже ловят лососей (собственно дунайского лосося – Salmo hucho) на снасти, напоминающие наши жерлицы и не требующие непременного присутствия рыболова. Насадками служат, кроме искусственных мух, также живые крылатые насекомые (крупные мухи, бабочки), но последние не представляют удобств первых, тем более на быстром течении, а потому малоупотребительны. Затем, лосось берет на живца, на мертвую (и искусственную) рыбку и блесну, поддерживаемые в беспрестанном движении, реже на червей, пиявок, раковины и куски спинного бычачьего мозга.

Искусственные мухи для ужения семги отличаются от форелевых мух своей величиной и пестротой. Замечено даже, что чем крупнее, красивее и оригинальнее эти мухи или, скорее, бабочки, тем они охотнее хватаются рыбой. Большей частью ловят на этих мух небольших лососей, так как крупные предпочитают рыбок, особенно осенью. Закидывают муху так же, как при ужении на нее форели; чаще с берега (на речках), чем с лодки (на больших реках).

Рис. 12. Искусственные семожь и муха

Так же, как и на живых насекомых, за границей редко ловят семгу на живца, а преимущественно на мертвую рыбку, поддерживаемую в постоянном вращательном движении. Способ этот, называемый spinning, подобно другому, довольно сходному с ним – trolling, употребляемому преимущественно для щук, возник в Англии, этой классической стране охоты и ужения рыбы в особенности. Выгоды и преимущества этих двух способов пред ужением на живца очевидны. Во-первых, они требуют от рыболовов известной ловкости и постоянного движения; во-вторых, дают возможность закидывать приманку так далеко, как живца невозможно закинуть, не повредив его. В-третьих, ужение на мертвую рыбку дозволяет удить на таком быстром течении, где живца скоро бы забило водой или сорвало с крючка, а в таких местах большей частью и держится семга. Наконец, при ужении на мертвую рыбку можно запастись насадкой на весь день, и носят ее в небольшом ящичке, наполненном отрубями, для того, чтобы рыбы не мялись, не обтирали бы чешую и дольше не портились.

Для успешного применения обоих способов (spinning и trolling) необходимо, чтобы насадка постоянно вертелась и имела вид ослабевшей или больной рыбки, не могущей справиться с течением, – условия, при которых, как известно, охотно берут рыбку и не особенно голодные хищники. Плохо «играющую» в воде мертвую рыбку лосось почти никогда не берет, так как замечает, что приманка, предлагаемая ему, мертвая и что она покрыта крючками. При способе spinning вращательное движение придается насадке посредством так называемого spinning flight, или spinning set, системы крючков, на которые рыбка насаживается так, чтобы тело ее к хвосту было несколько изогнуто; для того чтобы вращательное движение насадки не скрутило катушечный шнурок, между последним и сэт находится так называемый трэс (trace), состоящий из жилок, соединенных между собой вертящимися карабинчиками, имеющими различную форму и величину. Трэс должен быть от 92 до 122 см длины. Над карабинчиком, к которому пристегнут сэт, находится (обыкновенно) грузило, тяжесть которого соразмеряется не только с быстротой (и глубиной) воды, но и с тем, на какой глубине должна играть насадка. Грузило это обыкновенно бывает цилиндрическое, спущенное к обоим концам, но так как такие грузила вертятся вместе с трэс и очень закручивают шнурок, то гораздо удобнее грузила, у которых центр тяжести находился бы ближе к одному боку. Такое грузило, будучи крепко, т. е. неподвижно, надето на трэс, для чего в отверстие первого втыкают деревянную палочку, не дает вертеться той части трэс, на которой оно находится, и вследствие этого все вращательное движение сосредоточивается в насадке и той части трэс, которая находится между насадкой и грузилом. Поэтому при употреблении таких грузил необходимо, чтобы между насадкой и грузом находилось не менее двух карабинчиков. Лучшее из этих грузил – грузило Пэнэля. Грузило помещают обыкновенно не далее 25 см от насадки (так как чем оно ближе, тем насадка лучше играет) и часто окрашивают в зеленый цвет, через что оно делается менее заметным.

Рис. 13. Различные виды сэта

Рис. 14. Мертвая рыбка, насаженная на сэт

Так как успех описываемого способа зависит от постоянного вращательного движения рыбки – ее игры, то для достижения этого придумано много различных сэтов. Последние должны удовлетворять следующим требованиям: 1) давать насадке по возможности лучшую игру, особенно в том случае, когда для успешного ужения необходимо, чтобы рыбка подтаскивалась (толчками) к себе довольно медленно, так как хищник может увидеть крючки на плохо играющей рыбке; 2) зацеплять наибольший процент клюнувших рыб, для чего крючки и якорьки сэта должны быть расположены так, чтобы они не мешали друг другу; 3) терять наименьший процент зацепленных рыб, т. е. быть устроенным таким образом, чтобы по крайней мере один якорек, как бы рыба ни взяла насадку, спереди, сбоку или сзади, при подсечке забрал как следует.

Рис. 15. Грузило Фрэнсиса, грузило Пэнэля

Рис. 16. Различные виды карабинчиков и способы их соединения с леской

Самый простой сэт состоит из большого крючка и губного крючка, укрепленных на толстом жилковом поводке, к которому на коротком поводке привязан небольшой якорек. Расстояние между крючками зависит, разумеется, от величины насаживаемой рыбки, которая надевается на этот сэт с сильно изогнутым хвостом, но иногда верхний, т. е. губной, крючок, к которому прикреплен и тройничок, делается подвижным, на петлях; тогда один сэт пригоден для рыбок разных размеров. Таким образом, т. е. с якорьком у середины тела, ловят на этот сэт преимущественно щук, которые хватают рыбу чаще за туловище; для семги же, берущей с хвоста, якорек привязывается на более длинный поводочек, так, чтобы он висел свободно, немного позади большого крючка, или же к губному крючку привязывается другой якорек.

Рис. 17. Сложные сэты и насаженные на них мертвые рыбки

Более действительные сэты состоят из одиночного верхнего или губного крючка и известного числа якорьков и одиночных крючков. Для передвижения губного крючка с двумя петлями достаточно ослабить обороты жилки, обвитой вокруг завязки в два или три оборота; когда он будет поставлен на надлежащее место, обороты опять затягиваются. Губной крючок с одним колечком передвигается еще проще, но употребляется довольно редко. Как якорьки, так и одиночные крючки сэта должны быть полированы (т. е. не синеные и не крашеные). Иногда даже их серебрят гальваническим путем, шелк, которым они привязаны к жилке, должен быть белый или красный, причем очень полезно обертывать эти завязки узенькой полоской серебряной мишуры.

Как рыбка насаживается на эти сэты, легко можно понять из прилагаемых рисунков; следует только заметить, что жилки между крючками должны быть не слишком наслаби, не слишком натянуты, так как и то и другое мешает бойкой и правильной игре насадки. Последней служат обыкновенно рыбки брусковатой формы (ельцы, голавлики, мелкие усачи, также пескари и гольяны), которые играют лучше плоских. За неимением первых можно употреблять, например, плотичек, но в таком случае, вместо изгиба хвоста, ей дается изгиб спины, как это иногда делается и с брусковатыми рыбами.

Рис. 18. Брусковатая рыбка на сэте

Как сказано выше, сэт соединен при помощи карабинчика с трэсом, который в свою очередь скрепляется с катушечным шнурком. Последний должен быть плетеный, особенно крепкий, хотя и не толстый (этот сорт шелкового шнурка стоит очень дорого), длиной около 70 м, так что катушка, на которую он наматывается, должна иметь значительную величину, обыкновенно, при ловле семги, употребляют катушку с пружинкой, которая до некоторой степени задерживает движение катушки и дает возможность скорее утомить рыбу, при меньшей длине шнурка. Удилище должно быть значительно крепче и гораздо менее гибко, чем при ужении на искусственную муху, но почти такой же длины (458–610 см) и такой же легкости. Обыкновенно употребляют одни и те же удилища, но для ловли на рыбку вместо длинной верхушки вставляют короткую и, следовательно, более жесткую. Для того чтобы всадить как следует (т. е. ниже бородки) несколько крючков сэта в рот рыбы, понятное дело, требуется гораздо большее усилие, чем необходимо для того, чтобы настолько же вонзить один крючок, а чрезмерная гибкость удилища всегда значительно ослабляет подсечку. Кольца на удилище, в которые пропускается катушечный шнурок, обязательно делаются стоячими и довольно большими.

Закидывать мертвую рыбку довольно трудно, так как надо бросать ее на весьма значительное расстояние и притом возможно тихо, чтобы не испугать рыбы. Эта сноровка дается только практикой, и сначала следует забрасывать рыбу недалеко от себя. Самый удобный и употребительный способ закидывания заключается в следующем: шнурок, захватываемый между первым кольцом и катушкой, сматывается в известном количестве и по мере сматывания кладется широкими кругами у его ног. Если же есть опасность, что лежащий шнурок зацепится при закидывании, то при сматывании его сбирают кругами в левой руке. Приготовивши шнурок, правой рукой берут удилище над катушкой, прихватывая при этом и шнурок, а левой – под катушкой, между концом удилища и насадкой, пускают расстояние в 2,1–3,5 м, смотря по длине удилища. Насадка раскачивается, и когда она получит надлежащий импульс, то удилище подается вперед и вместе с тем приоткрывается правая рука и этим освобождается шнурок; последний, увлекаемый насадкой, быстро сбегает сквозь кольца, и если весь прием исполнен был удачно, то рыбка попадает именно туда, куда следует. Затем дают ей немного погрузиться в воду, удилище упирают в бедро и держат параллельно поверхности воды. Правая рука опять обхватывает удилище и шнурок выше катушки, между тем как левая его опять выбирает, складывая кругами в ладони или у ног. Во время потяжки, производимой левой рукой, правая открывается, чтобы дать ход вбираемому шнурку, затем снова открывается, прижимая его к удилищу, и вместе с тем поднимает конец удилища; этим достигается то, что рыбка находится в постоянном движении – вертится и мечется самым привлекательным образом. Доведя рыбку, все время играющую, почти до самого берега или лодки, вновь закидывают несколько в сторону и т. д., до тех пор, пока не найдут нужным перейти или переехать на другое место. Закидывать следует не прямо по течению и не поперек его, а наискось, под углом градусов от 30 до 60. Подсекать надо весьма энергично.

Как было говорено раньше, для того чтобы рыбка хорошо играла, она должна быть хорошо насажена; между тем это не всегда удается, особенно пока не приобретется известный навык. Чтобы облегчить эту задачу, англичане придумали различные снаряды, spinner'bi, из которых лучший так называемый Chapman's spinner. Состоит он из двух медных лопастей, изогнутых по принципу архимедового винта; к ним припаяна медная проволока с крючком, верхняя часть которой облита свинцом; сквозь меднопроволочное ушко, находящееся между лопастями, пропущены накрест жилковые поводки, к которым привязаны якорьки. Проволока впускается в рыбку через горло до тех пор, пока нижние края лопастей не упрутся в углу ее рта; вместе с тем крючок, находящийся по средине проволоки, там, где начинается свинец, легким давлением руки на живот рыбки вонзается в него и не дает лопастям сдвинуться с места. По одному крючку от верхних якорьков вонзается в насадку, а третий якорек оставляют свободным.

В Австрии и Баварии ловят лосося (дунайского – Salmo hucho) тоже преимущественно на мертвую рыбку, насаживаемую в изогнутом положении на один двойной или тройной крючок, продеваемый или сбоку, под кожу (двойной крючок), или пропускаемый внутрь – тоже на коротком поводке, с карабинчиком и грузилом. Весьма оригинальна здесь ловля лосося на мертвую рыбку, на тычках, напоминающих наши жерлицы, и могущая заменить их там, где течение достаточно сильно, и при ловле другой хищной рыбы. Рыбке сгибается хвост, затем при помощи иглы пропускается, начиная от заднепроходного плавника, вовнутрь и в рот поводок с якорьком, два крючка которого несколько сближены и должны торчать наружу, тогда как третий находится в рыбе. Пеньковая бечевка, длиной около 20 м, оканчивается грузилом и карабинчиком, к которому пристегивается петля очень короткого поводка, так что грузило находится очень близко от рта рыбки. Свободный конец бечевки привязывается к колу, на берегу (преимущественно на мысу и вообще на быстрине), и укладывается кольцами, которые придавливаются небольшим камнем. В некоторых случаях необходимо бывает употреблять более или менее длинный тычок с развилиной, через которую пропускают конец бечевки с насадкой. Лосось, привлекаемый насадкой, поддерживаемой течением в колебательном движении, хватает ее, стаскивает камень и заглатывает рыбку, прежде чем успеет вытянуть всю бечевку.

В некоторых, впрочем довольно редких, случаях, ловят семгу на искусственных рыбок, металлических, стеклянных или гуттаперчевых, которым или придаются лопасти, или изогнутое положение, или же то и другое вместе, для того чтобы рыбка быстрее играла. Замечательно, однако, что лосось берет всего охотнее на т. н. tue-diable, представляющее из себя нечто среднее между рыбой и насекомым. Эта «чертова смерть», названная так, вероятно, потому, что снабжена двумя или тремя якорьками, имеет удлиненное, слегка согнутое туловище из олова или свинца, перевитое спирально разноцветным шелком и серебряной и золотой мишурой: хвост tue-diable сделан из жести Очень редко также ловят семгу на больших земляных (2–3) червей, насаживаемых на большой крючок или на два крючка, из которых один привязан на поводке немного выше другого, так называемый стюартовский тэкль (tackle), или стюартовская снасточка, с грузом. Так удят только в тихих и глубоких местах, куда иногда лососи заходят в большом количестве на жировку, особенно после больших дождей и в мутную воду. Впрочем, в таких местах с гораздо большим успехом можно ловить их, подымая и опуская живца, способом, называемым у англичан sinking and drawing, или на мертвую рыбку, подобно spinning, так называемый trolling (описание см. ЩУКА).

Рис. 19. Chapman's spinner

Главным же образом ужение семги производится на быстрине, на сравнительно неглубоких местах, в порогах, ниже водопадов, обыкновенно посреди реки, почему на больших реках и в устьях ловят ее с лодок, укрепленных на якоре. Лосось держится почти всегда в верхних слоях воды и только при падении барометра ходит ближе ко дну и у берегов. Обыкновенно же он держится не на самой сильной струе, а там, где течение несколько слабее; в особенности любит он стоять в таких местах, где две струи от двух соседних больших подводных камней сливаются в одну. В небольших реках ловить его вообще много удобнее, так как он здесь дольше держится на одном месте и можно обойтись без лодки, но в устьях рек он берет жаднее, так как, входя туда из моря, он бывает и голоднее и менее осторожен, особенно молодой. Ловля начинается (в устьях) иногда очень рано (в Англии с февраля) и продолжается до поздней осени, причем большую часть добычи второй половины сезона составляют, кажется, молодые лососки, скатывающиеся вниз, в море, для того, чтобы в будущем году возвратиться в реку для икрометания. Весной самый лучший лов бывает с 10 часов утра до 5 пополудни, особенно в теплые дни или оттепель, после ночного мороза; поздней весной и летом – ранним утром до 10 часов и затем с 5 пополудни; в июне и июле, при низкой и очень светлой воде, удят семгу даже преимущественно ночью. При падении барометра семга берет плохо и ее можно поймать только на насадку, пускаемую на дно. Что же касается ветра, то он на ловлю не имеет влияния, помимо неудобств закидывания насадки.

Теперь скажем несколько слов об ужении лосося на искусственную муху, которое в общем мало oтличaeтcя от такового же уженья форели, подробно мною описываемого ниже, куда и отсылаю читателя.

Рис. 20. Искусственная металлическая рыбка

Снасть, употребляемая при ужении на семговую муху, состоит из удилища, соответственного силе удильщика, длиной до 610 см, из катушки с трещоткой, катушечного шнурка, длиной 106-22 м и жилковой лесы 360–370 см длины: на этой лесе, в трех коленах ее, жилка должна быть скручена втрое, в двух коленах она должна быть двойная, а уж в остальном конце простая, обыкновенная.

Удить можно на одну и на несколько мух. В последнем случае прибавочные поводки делаются из жилки, в 7,5– 10 см длины, и прикрепляются к главному поводку.

Забрасывают семговую муху так же, как и форелевую. Можно забрасывать через правое плечо и через левое. При забрасывании через правое плечо надо брать удилище так, чтобы правая рука держала его выше катушки, а левая ниже. Размах делается тот же, что и при обыкновенном ужении на мушку, с удочкой, забрасываемой одной рукой, но только шире; необходимо выждать, чтобы леска совершенно вытянулась после размаха назад, и только тогда уже можно делать размах вперед.

Нередко приходится забрасывать и через левое плечо; иногда это делается, чтоб ужение не так было утомительно, иногда же по соображению условий, как-то: направление ветра, изгиб берега. В данном случае удилище берут, наоборот, левой рукой выше катушки, а правой ниже, и все движения, которые в первом случае делались вправо, направляют теперь влево.

Дальность забрасывания насадки вполне зависит от опытности и практики. Начинающий рыболов должен сперва упражняться на коротких лесах и потом уже постепенно удлинять их. При забрасывании чрезвычайно важно уметь соразмерять силу, т. е. не расходовать ее более того, сколько требуется. Мера эта определяется тоже опытом. Конечно, если приходится забрасывать на очень далекое расстояние, тогда необходимо большее или меньшее напряжение силы, но при забрасывании на обыкновенные расстояния не требуется ни малейшего напряжения, все равно, как бы сильно и в какую бы сторону ни дул ветер.

Далеким считается расстояние в 2,7 м, от катушки до насадки; самый высший предел, которого можно достигнуть при забрасывании, – это 3,7 м, т. е. более 5 аршин, – обыкновенное расстояние выстрела дробью. При таких далеких забросах главная трудность заключается в том, чтоб при размахе назад уметь выждать, пока леса вытянется вполне, но так, чтоб насадка не касалась при этом земли. Вполне достаточно почти во всех случаях забрасывать на 2,1–2,4 м.

Если приходится забрасывать поперек реки, то мушку предварительно вытягивают на некоторое пространство вниз по течению и затем уже делают размах вышеописанным способом.

Как вести семговую муху. Когда муха уже заброшена, ее обыкновенно ведут против течения, в быстротекущих водах. Во все время, как она придвигается к рыболову, он беспрерывно шевелит удилищем, попеременно то поднимая, то опуская его кончик, вследствие чего мухе сообщается зигзагообразное движение, так как и она тоже попеременно то поднимается, то опускается. Когда муха выскакивает кверху, вода, стекая, производит давление на жилки ее крыльев и до известной степени съеживает ее; когда же мушка, при опускании кончика удилища, погружается в воду, то на воде ее крылышки расправляются, и она является во всем блеске своих красок. Вести муху нужно настолько медленно, чтоб крылышки ее действительно могли вполне закрыться и расправиться, потому что семга берет муху преимущественно в то именно мгновение, когда крылья мухи расправляются. Ясно, что в этот же миг нужно быстро ослабить шнур.

Если нахождение рыбы предполагается на каком-нибудь определенном месте, то муху нужно опустить на этом месте так, чтоб она показалась в своей полной красе.

Само собой разумеется, что выгоднее удить вверх по течению, но это почти никогда не удается, потому что в тех реках, где приходится применять семговую муху, течение бывает обыкновенно слишком сильно и быстро сносит муху со струи. Вследствие этого муху большей частью приходится вести вниз по течению.

Забрасывают также еще поперек реки, пуская муху на произвол течения; при этом постепенно опускают кончик удилища и сматывают по возможности больше шнура, чтоб захватить для ужения возможно большее пространство воды. Когда шнур течением натянется совершенно туго, тогда муху вышеописанным способом начинают вести вверх по течению.

Вести по воде муху приходится тоже иногда равномерно, покойно, иногда ее нужно заставить играть, метаться из одной стороны в другую, а то так медленно погружать в воду. Все это зависит от того, что найдет удильщик для каждого данного случая наиболее целесообразным.

При ловле на искусственную муху – самое трудное определить момент подсечки, так как первое время, видя такую большую рыбу около насадки, часто кажется, что она уже взяла ее. Надо подсекать лишь тогда, когда насадка, которую, конечно, не следует ни на секунду выпускать из поля зрения, исчезнет, около нее образуется как бы небольшой водоворот и шнурок начнет шевелиться. Если же около насадки замечено будет лишь волнение, то надо обождать и вообще лучше немного опоздать подсечкой, чем поторопиться, ибо лосось, прежде чем схватить муху, часто разглядывает ее – стоит ли ее взять, и если в этот момент подтянуть к себе насадку, то он обыкновенно уходит. Подсечка должна быть резкая, хотя и не такая сильная, как при ловле на рыбку; обыкновенно при этом удочку закидывают за плечо. Затем пойманную рыбу вываживают, спуская и укорачивая шнурок, до совершенного ее утомления. Если рыболов подсек крупную семгу, то он прежде всего должен выждать, что намерена она предпринять. Надо дать ей волю сматывать шнурок с некоторым усилием и только стараться отводить ее от опасных мест; иногда она успевает смотать более 110 м шнурка, прежде чем удается приостановить ее стремительное движение, в быстроте которого семга не имеет соперников. При ловле с берега всего лучше, когда она бросается вниз по течению, так как тогда рыболов может следовать за ней, спускает значительно меньшее количество шнурка и держит рыбу короче, что имеет весьма важное значение при резких и внезапных заворотах, так как ослабнувший шнурок, прежде чем будет намотан на катушку, легко может зацепить за камень. В общем держат удилище так же, как и при ловле форели. Иногда пойманный лосось ложится на дно или забивается под камень, так что его бывает трудно, если не невозможно, сдвинуть с места. В таком случае приходится или бросать в это место камни, или же спускают на нос рыбе особые раздвижные кольца, надеваемые на леску. Еще хуже, когда рыба начинает выпрыгивать из воды; так как семга делает почти двухметровые прыжки, то этот случай требует большой опытности и проворства; в момент прыжка необходимо спустить шнурок, сколько надо, и быстро намотать его при обратном падении. Но самый трудный случай, при котором рыба, большей частью крупная, всего чаще срывается или обрывает леску, бывает, когда рыба начинает быстро мотать головой и трясет шнурок, так как тогда трудно решить, как надо поступать – спускать ли шнурок или его наматывать. Вообще ловля семги самая трудная изо всех, и действительно немногие избранники могут назваться настоящими ловцами этой самой сильной, бойкой и вкусной рыбы.

Совсем утомившуюся рыбу вытаскивают или сачком, обыкновенно складным на длинной (2,1–2,8 м) рукоятке, или при помощи особого багорчика на шарнире, который позволяет пригнуть жало крючка к стержню; крюк этот ввинчивается в рукоятку. Английские спортсмены большей частью имеют для вытаскивания рыбы из воды особого помощника.

Если желают сохранить рыбу живой, то лучше всего посадить ее на пеньковый кукан, который продевается, однако, не через пасть под жабру, как обыкновенно, а через обе жабры, поверх языка; бечевка затем связывается у подбородка, и рыбу пускают в ту же воду, где она была поймана, но в затишье и в укромном месте, привязав свободный конец к кусту. В холодной ключевой воде лосось засыпает гораздо скорее, чем в обыкновенной речной. Этот способ сохранения рыбы живой самый лучший, так как она может гораздо свободнее дышать, чем на обыкновенном кукане.

 

Таймень

Salmo trutta L

Рыба эта во многих отношениях составляет как бы переход от лососей к форелям. К первым она приближается своей величиной и образом жизни, ко вторым – общим складом тела… Тело у тайменя толще, брусковатее, нежели у лосося, нос короче и тупее; пятна на теле крупнее, резче и правильнее распределены, и, кроме того, спинной плавник бывает почти всегда усеян продолговатыми темными пятнышками, расположенными в несколько рядов.

Рис. 21. Таймень, кумжа

От форели таймень отличается более заостренными парными плавниками, продолговатой, особенно у старых, формой чешуи, голубовато-серой спиной, серебристо-белым цветом боков и брюха и более мелкими черноватыми пятнышками на жаберных крышках и боках туловища и серыми плавниками; у взрослых тайменей, так же как у лосося, развивается хрящеватый отросток на кончике нижней челюсти. Кроме того, таймень, подобно лососю, достигает весьма значительной величины, до 8-12 кг, и живет в морях и больших озерах, откуда только подымается в реки, иногда, впрочем, на весьма большие расстояния.

Образ жизни европейского тайменя известен нам исключительно по наблюдениям в Западной Европе, где некоторые ихтиологи разделяют его на два вида – озерного и проходного (Trutta lacustris и Trutta trutta у Зибольда), из коих первый иногда постоянно живет в горных озерах Западной Европы; но это, вероятно, только разность обыкновенного тайменя, которая мечет икру в озере.

Что касается сибирского тайменя, то благодаря наблюдениям Потанина на Алтае, моим на Урале и некоторым другим отрывочным сведениям имеется возможность составить себе довольно полную картину жизни этой рыбы, замечательной своей величиной, силой и вкусом мяса.

Из этих наблюдений видно, что таймень – рыба чисто пресноводная, вряд ли даже встречающаяся в море. Она круглый год живет в реке, каждый раз поднимаясь для нереста, иногда на значительное расстояние, на сотни верст от своего прежнего местопребывания, а затем скатываясь обратно. Во всех сибирских реках, впадающих в Ледовитый океан, таймень вполне заменяет семгу, здесь не встречающуюся, а в небольших, быстрых и холодных горных речках – щуку. За исключением зимнего времени, он всегда избегает второстепенных течений, а выбирает самую стрежь, откуда и его название. Разница только в том, что днем таймень стоит в глубоких местах, а ночью выходит на мели и перекаты. В заводских прудах на Урале он редок, так как не любит теплой воды и, вероятно, только заходит сюда из верховьев реки, где живет по глубоким ямам и бочагам, опять-таки в русле, а не в заливах. Глубокие и тинистые ямы у самого берега, с нависшими елями, составляют, по моим наблюдениям, его любимое местопребывание. Редко в одной яме живет по нескольку рыб, конечно, почти одинаковых размеров, но иногда, когда их поднимается много, в Вагране, например, замечали летом до двадцати штук в одном бочаге.

В течение дня таймень держится на дне, прячась под затонувшими деревьями, и редко выходит на поверхность, разве затем, чтобы схватить упавшую мошкару. Весьма интересно показание рыбаков, что таймень в яме иногда издает звуки, похожие на урканье и слышные на расстояния нескольких сажен (1 сажень равна 2,1 м). Напротив, ранним утром, на солнечном восходе, или вечером перед закатом можно видеть очень часто, как он играет и плещется на перекатах, хватая мелкую рыбешку. Не думаю, однако, чтоб таймень был вполне ночной рыбой, как полагает Потанин, которому передавали, что таймень не выходит на мели раньше заката, а в лунные ночи даже пока не скроется луна. Кормится таймень круглый год, за исключением времени нереста, по крайней мере он ловится на удочки и зимой. Главной пищей его служат мелкая рыба, больше хариусы, налимы и мелкие таймени, лягушки, а также мыши. Крупные экземпляры глотают не только утят, но и взрослых уток (чаще всего делаются его добычей крохали и хохлатые чернети), даже гусей (по Третьякову), также и белок, нередко переплывающих через реки. Мелкие таймени (годовалые?) кормятся и червями. Весьма возможно, что эти хищники, подобно многим другим рыбам, кормятся периодически; Потанин говорит, что они больше всего попадаются в новолуние, во время жора, и что в последней четверти желудки тайменей всегда бывают пусты.

Ход тайменей для нереста начинается ранней весной, но, кажется, многие остаются на прежних местах. Вероятно они, как и другие лососевые, мечут икру не каждый год. В это время года таймени встречаются в самых верховьях, в таких местах, куда позднее и не могут пробраться; перекаты и мели не составляют для них препятствия, и они легко перепрыгивают через небольшие водопады и завалы, весьма обыкновенные в северном Урале, а на мели перебираются так, что видна половина спины. Самцы многочисленнее самок, отличающихся толщиной, и икра выметывается на камнях. Икринки – величиной с горошину, темно-янтарного цвета (по Черепанову и Кривошапкину) и весьма малочисленны. По словам Самарина (см. выше), 16-килограммовый таймень содержит будто только 400 с небольшим грамм икры, но, вероятно, это было летом.

В алтайских горных реках нерест совершается еще в апреле, в реках же северного Урала – в мае (на Вагране около 9 мая). По наблюдениям Малышева в Тагиле, «лень» выходит из реки Тагил в небольшие речки в конце апреля и, положив икру, в половине мая скатывается обратно в Тагил.

Выметав икру, таймени скатываются обыкновенно вниз и занимают свои летние места. Весьма возможно, что часть уральских тайменей доходит до Иртыша, но вероятно скатывание совершается весьма медленно. Потанин говорит, что эта рыба идет вниз уже в мае, но до августа еще держится в нижнем течении горных рек (Чарыше), притоков Оби, пока здесь от дождей не прибудет вода, если прибыль воды запоздает, то таймень остается на месте. По замечанию местных жителей, он катится вниз (в Обь) в туман и чем он сильнее, особенно в дождь и листопад (ветер), тем рыбы катится больше.

Рис. 22. Таймень (с рисунка Либериха)

Зимует таймень в тихих, хотя глубоких местах, а не быстринах, по крайней мере на Урале его ловят зимой на крючки (см. далее) там же, где и щук, а в Западной Сибири (Потанин) зимой он попадает по перволедью в невода, в курьях (заливах), т. е. когда еще русло не замерзло, причем стоит подо льдом.

Рис. 23. Дорожка (сверху и сбоку в 1/3 настоящей величины)

По силе, быстроте движений и уму таймень не имеет себе соперников в сибирских реках. Шестнадцатикилограммовый таймень стаскивает рыбака с лодки и не может быть вытащен без посторонней помощи. Более крупные экземпляры хотя и упористее, но уже далеко не так бойки и поворотливы. Челюсти тайменя, усеянные большими и острыми зубами, необыкновенно сильны, так что он нередко перекусывает ими пополам нельму одинакового с ним роста. При ловле неводами таймень выпрыгивает из воды почти отвесно на значительную вышину или же мчится большое расстояние сверх воды, едва касаясь ее брюхом и рикошетируя, подобно брошенному камню. Крупные рыбы легко, впрочем, пробивают невод, бросаясь в него с разбега… Рассказывают, что застигнутые врасплох таймени стараются разорвать сеть, для чего набирают в пасть сети.

Таймень ловится различными способами. Приманкой служит или мелкая плотва, или же насаживают на крючок по три червяка, но самая лучшая насадка для этой рыбы – лягушка, до которой таймень большой охотник. Клев его не особенно верен, и он плохо заглатывает, так что часто срывается, но если попадется, то причиняет очень много хлопот; крупные таймени всегда обрывают бечевку и никогда не достаются в добычу рыбаку. Зимой, наконец, ловят тальменя на блесну из прорубей и на жерлицы.

Самая интересная и оригинальная ловля тайменей, однако, ловля на дорожку. Северно-уральская дорожка несколько напоминает обыкновенную блесну, но имеет и некоторые отличия. Она состоит из 9-22-сантиметровой железной, реже медной пластинки с небольшим выгибом на переднем конце, где просверливается небольшое отверстие; на другом конце припаян крючок и привязан кусочек красного сукна или другой материи. Самая ловля производится всегда в лодке, на ходу, так как только тогда дорожка, поворачиваясь с боку на бок, принимает некоторое подобие рыбы. В переднее отверстие дорожки продевается длинная и крепкая бечевка, до 20 и более метров, смотря, впрочем, по быстроте течения, так как необходимо, чтобы она плыла не глубже 0,7 м Рыбак садится в корму и тихо и мерно гребет, постепенно спуская веревку; затем, вытравив ее до надлежащей длины, захватывает конец зубами и закладывает за ухо. Осторожно, едва шевеля веслом, плывет он мимо бочагов и крутояров; мерно колеблется шнурок, передавая свое сотрясение уху – верный признак, что дорожка играет как следует. Таймень, завидев ее, бросается стрелой, хватает с разбега и большей частью сам себя подсекает. Случается, что крупная рыба останавливает плывущий челнок и вырывает бечевку из зубов или же обрывает ее. Кроме того, таймень часто срывается, особенно если крючок зацепил его только за губу; но это небольшая беда: стоит еще раз проехать тем же местом и можно быть уверенным, разумеется при хорошем клеве, что он еще раз бросится на приманку. Всего успешнее ловля на дорожку по утрам и вечерам, в конце лета и осенью в малую воду. По всей вероятности, тайменя можно ловить способами, употребляемыми для ужения семги, даже с большим успехом, так как он менее осторожен. Я не раз наблюдал, как он хватал падавших на воду насекомых.

В Верхотурском уезде, Пермской губернии, ловят тайменей также зимой, как щук, способом, напоминающим волжские «дурилки» или зимние жерлицы, которые будут описаны далее (см. ЩУКА). Ловля эта, называемая крюченьем, начинается с ноября, как только уральские реки покроются достаточно прочным льдом; но большинство местных рыболовов предпочитает крючить в конце января или в начале февраля, после сильных декабрьских и январских морозов, так как всего удобнее ловить в теплую и ясную погоду. Но еще прежде, до замерзания воды, ловцы запасаются животью, т. е. живцами – ельцом, сорогой (плотвой), а в крайности мелким окунем, которых держат всю зиму в продырявленных ящиках, погружаемых с помощью камней на глубоких местах. Отправляясь на ловлю, рыбак берет с собой десятка 2–4 животи, крюки, мелкую сенную труху в мешке и пешню с лопатой. Животь стараются не заморозить и поэтому окутывают сосуд чем-нибудь теплым и по приезде на место немедленно продалбливают так называемую ледянку (небольшую яму во льду, на дне которой делают маленькое отверстие – около 4,5 см диаметром – для свободного доступа свежей воды), куда и опускают рыбу, наблюдая за тем, чтобы ледянка не покрылась льдом. Затем, тут же, всегда в курьях, т. е. ямах, делают 5-10 прорубей, диаметром от 25 до 33 см, цилиндрической формы с закругленными нижними краями, чтобы пойманная рыба не могла перерезать шнурка. Вынутый из проруби мелкий лед сгребают в пирамидальную кучу, в которую втыкают, под углом 45° к поверхности воды, тоненький гибкий прутик, длиной до 36 см, так, чтобы выставившийся конец был не более 18 см и согнувшись, при поклевке, не касался противоположного края проруби; если же время стоит теплое и прутик не держится в кучке, то употребляют надколотую деревянную плашку, вставляя прутик в надкол.

Рис. 24. Насаженная животь

Самая снасть состоит из мотылька – дощечки вершков 8 (около 33 см) длиной, мотушки голландского шнура, с движущимся по нем кусочком черного сукна и изогнутого крючка с ушком местного приготовления (из мягкой стали или телеграфной проволоки). Крюк этот вводят под кожу живца, начиная от хвоста почти до жабр, что делается весьма тщательно, чтобы не повредить мясо или внутренности. Измерив глубину, опускают наживленный крюк в прорубь, почти к самому дну. На шнуре делают петлю, придвигают к ней суконышко (чтобы видеть издали, когда клюнет рыба и сдернет шнурок с прутика), надевают на прутик петлю так, чтобы рыба могла сорвать его без малейшего усилия и не наколоться. Впрочем, таймень так жаден, что хватает живца и несколько раз наколовшись. Затем прорубь засыпают слоем трухи, около пальца толщины, оставшийся шнур, спустив с мотылька, укладывают кольцами около проруби, так, чтобы попавшаяся рыба свободно могла стащить его в прорубь; оставляется он на том основании, что таймень и особенно щука не сразу заглатывают живца, а, постепенно удаляясь от проруби, тащат и шнур за собой. Выбор момента подсечки и составляет трудность этого рода охоты. Расставив таким образом крюки, рыболов выбирает более подходящее место, с которого были бы видны все, и, разложив огонь (большей частью в большом железном ковше), зорко наблюдает за своими снастями и как только заметит, что на одном из прутиков суконышка не видно, стремглав бежит к проруби и, выбрав время, подсекает рыбу.

Рис. 25. Снаряд для ловли тайменя

 

Форель

Salmo truta morpha fario L

Пеструшка очень красива, и это название дано форели весьма удачно: она вся испещрена красными, черными и белыми крапинами, так что вообще гораздо пестрее тайменя. Кроме того, она сложена заметно плотнее и кажется шире и площе последнего; нос у нее тупой и только у очень крупных самцов, отличающихся своим более удлиненным рылом и более ярким цветом тела, образуется на кончике нижней челюсти небольшой хрящеватый крючок; парные плавники приметно более закруглены, чем у тайменя, и чешуйки всегда имеют кругловатую форму. Наконец, пеструшка никогда не лошает, живет постоянно в реках и, несмотря на бесчисленные изменения в цвете, всегда бывает темнее тайменя: спина у нее большей частью бурая или буровато-зеленая, бока туловища желтые или желтоватые, плавники желтовато-серые, красные пятна на туловище наичаще находятся вдоль боковой линии или по сторонам ее и нередко имеют голубую каемку. Впрочем, случается иногда, что красных пятен совсем недостает или, наоборот, не бывает черных и остаются только красные крапины. Спинной плавник также почти постоянно бывает усеян черными и красными пятнышками.

Рис. 26. Форель

На рисунке изображены кроме общего вида рыбы: небо, кошник, поперечный разрез тела и чешуя (увелич.)

Вообще же цвет форели находится в очень большой зависимости от цвета воды и почвы, от пищи и даже времени года, так как во время нереста он бывает значительно темнее. Замечено, что в известковой воде форели всегда светлее и серебристее, а в речках, текущих по илистому или торфяному дну, они бывают очень темного цвета. Первые у немцев известны под названием каменной форели (Stein-forelle); к этой разновидности принадлежит, например, известная гатчинская форель (из реки Ижоры), светлая, почти совершенно серебряная, с светло-коричневой спиной и белым, слегка желтоватым брюхом. Мясо этих форелей почти совершенно белое, только у крупных светло-розовое, тогда как у ямбургских темное, а у мелких розовое. Ямбургская форель гораздо темнее цветом, и пятен на ней меньше, и расположены они неправильно. По наблюдениям английских рыбоводов, форели, питающиеся насекомыми, имеют красноватые плавники и больше красных пятен, а форели, питающиеся мелкой рыбой, – большее число черных пятен. Считается также за правило, что чем сытее форель, тем она одноцветнее, пятна менее заметны, спина становится толще, голова меньше, а мясо принимает желтоватый или красноватый оттенок. Из опытов известно, что мясо форели краснеет с уменьшением количества кислорода в воде. В одном из торфянистых шотландских озер водятся даже форели с темно-красным мясом. Самцы отличаются от самок относительной величиной головы и большим числом зубов; у старых самцов конец нижней челюсти иногда загибается кверху, как у семги. Кроме того, самки всегда сравнительно крупнее.

Что касается величины форели, то хотя последняя никогда не достигает размеров семги и тайменя, но при исключительно благоприятных условиях вырастает до 1 м длины и 12,3, даже более, килограммов веса. Вместе с тем во многих горных речках и в ручьях, текущих на большой высоте, форели бывают ростом не свыше 20 см, так что едва ли найдется другая порода рыб с такими значительными колебаниями в росте. В большинстве случаев форель имеет в длину около 25–38 см и весит 400–800 г. Вообще же величина форели находится в зависимости от величины обитаемого ею бассейна, обусловливающего обилие пищи. При благоприятных условиях, т. е. при обилии корма, форель растет очень быстро и двух лет достигает половой зрелости.

Коренное местопребывание форели – Западная Европа. Здесь она встречается почти всюду, кроме больших рек. У нас же форель имеет сравнительно весьма ограниченное распространение и встречается, можно сказать, спорадически, т. е. местами. Всего обыкновеннее она в северо-западной России, в родниковых речках бассейна Балтийского моря; в Черноморском бассейне она встречается в немногих ручьях Подольской и Волынской губерний (например, в ручье, впадающем в реку Ушицу при селе Кужелеве) и во всех крымских и кавказских речках. В Каспийском бассейне (кроме кавказских и персидских рек) форель всего известнее в притоках Камы и очень редка в притоках собственно Волги. В северной России, т. е. в реках, впадающих в Белое и Ледовитое моря, а также во всей Сибири форели нет вовсе, и она появляется только в Средней Азии, начиная с верховьев Амударьи.

Причина ограниченного распространения форели в России, по моему мнению, заключается в том, что форель, собственно говоря, жительница горных, притом почти незамерзающих речек с холодной водой, где не могут жить никакие другие хищники, с которыми она никоим образом конкурировать не может. Наши русские реки и речки текут медленно, воды их мутны и весной разливаются на огромное пространство, унося выклюнувшуюся, еще не окрепшую молодь, а зимой, в то время, когда форель только начинает метать икру, покрываются льдом. Налим и щука водятся у нас чуть не в ручьях, так что для форели остаются только самые верховья немногих чисто родниковых, никогда не замерзающих речек, где еще нет щук и окуней. С такими плодовитыми хищниками форели не под силу бороться за существование. А так как у нас очень мало таких вод, где бы не было щук, налимов и окуней, то это следует иметь в виду и не особенно увлекаться культурой форели, т. е. не разводить ее напрасно, в качестве дорогого корма для дешевой рыбы. Хотя западноевропейские рыбоводы и уверяют, что форель совершенно не чувствительна к мутности воды, даже может жить в родниковых ямах, наполненных навозной жижей, что они выносят очень теплую воду (до 26 °R), но тем не менее, быть может в силу упомянутой конкуренции, эта рыба у нас может жить или в верховьях родниковых речек, или в нарочно для нее выкопанных родниковых прудах. Точно так же и за границей всем известно, что форель тем изобильнее в данной речке, чем последняя изобильнее ключами; поэтому речки, текущие в меловых и известковых формациях, отличающихся богатством подпочвенных вод, всегда богаче форелями, по наблюдениям английских рыболовов, только в таких речках не замечается уменьшения форелей. Очень холодная вода, заключая в себе мало пищи, именно червей и насекомых, правда, сильно задерживает рост форели, но они тут по крайней мере в совершенной безопасности. Американские рыбоводы считают температуру (летнюю) в 9 °R неблагоприятной для роста форели, а самой выгодной для нее – температуру до 16° и не свыше 18°. Во всяком случае форель не любит резких перемен температуры и это, вместе с продолжительностью наших зим, одна из причин ее редкости в русских водах. Ранняя зима заставляет форель нереститься ранее, чем в Западной Европе, – в октябре, даже сентябре, так что развитие икры сильно замедляется и неминуемо уменьшается процент благополучно выведшейся молоди.

Образ жизни форели, благодаря значению ее для рыбоводства и для ужения, а также прозрачности вод, ею обитаемых, довольно хорошо исследован. Зимой, после нереста, форель скатывается вниз и держится поблизости родников, в глубоких местах реки – бочагах, на самом дне, и, по-видимому, питается больше мелкой рыбой, именно гольянами – постоянными ее спутниками, вместе с гольцом и подкаменщиком. Впрочем, мелкая форель, не достигшая 400 г веса, редко бывает хищной и, кажется, подобно особям, не достигшим зрелости, кормится икрой, выметанной взрослыми рыбами, разыскивая ее в хряще, на перекатах. Весенняя мутная вода, так же как и паводки, заставляет форель держаться крутого берега и даже забиваться под него; в это время главную пищу ее составляют земляные черви, вымываемые из почвы ручьями. Но едва оденется лес, появятся крылатые насекомые, форели занимают свои летние места. Самые крупные экземпляры держатся под водопадами, в омутах, под мельничными колесами или в омуточках, лежащих на поворотах реки, где течение ударяет в берег, образуя водоворот, также близ впадения ручьев; эти форели живут здесь оседло иногда до глубокой осени, притом в одиночку и питаются главным образом мелкой рыбой, выжидая ее под каким-либо прикрытием: корягой, камнем, под корнями деревьев. Мелкие форели держатся каменистых перекатов, стоя здесь небольшими стайками, они постоянно кочуют с одного места на другое, большей частью поднимаясь вверх по течению, особенно после сильного дождя и, следовательно, паводка. Чтобы не утомляться, форель стоит здесь иногда за большим камнем, где течение менее сильно.

Главную пищу форелей составляют крылатые насекомые: мошкара, различные жуки, мухи и кузнечики, падающие в воду, также личинки. Проворство и ловкость, с которыми они ловят насекомых, достойны удивления: они часто хватают их на лету, прежде чем упадут в воду. Ловля эта продолжается почти весь день, кроме средины дня и средины ночи. Кормятся форели главным образом ранним утром и под вечер или, вернее, в это время они бывают всего голоднее. Самую обильную пищу доставляет им ветер, стряхивающий с прибрежных деревьев и кустов массу насекомых. По той же причине форель, обыкновенно держащаяся в полводы, в грозу всегда плавает на поверхности. Только град заставляет ее уходить в глубину, ложиться на дно и не выходить из своего убежища еще несколько часов после того, как пройдет градовая туча. Для форелей, более чем для какой-либо другой рыбы, необходимо, чтобы река не текла в голых берегах, тем более, что деревья доставляют им крайне необходимую тень и прохладу. В сильные жары, если вода нагревается свыше 15°, все форели держатся около ключей, родничков и у устьев мелких ручьев или же забиваются под корни, камни, в норы, приходя в некоторого рода оцепенение. В это время их нетрудно ловить руками, как налимов и прочую рыбу; рассказывают даже, что она любит, когда ее гладят рукой, и не делает никаких попыток к бегству. В такую погоду форель, по-видимому, ничего не ест; говорят, что она также не бродит и не кормится в лунные ночи, но это еще требует подтверждения.

Вообще же она ест почти круглый год и может быть причислена к самым прожорливым и быстро растущим рыбам, с самым быстрым пищеварением. Последние исследования американских рыбоводов показали, однако, что всего быстрее растут форели, в изобилии питающиеся мухами, вообще летающими насекомыми, а не рыбой.

К концу лета, а в сильные жары при нагревании воды, и ранее форель, особенно мелкая, начинает понемного подниматься все выше и выше по реке. В притоках Кубани начало подъема, по-видимому, совпадает с группированием форелей в стайки в половине августа; общественную жизнь они ведут здесь до половины октября, т. е., вероятно, до окончания нереста. При своем подъеме эти сильные рыбы легко преодолевают такие препятствия и стремнины, которые совершенно не по силам всякой другой рыбе, кроме лосося и тайменя. Они делают прыжки до 1,4 м; согнувшись в дугу и оперевшись хвостом о камень или какой другой твердый предмет, форель в несколько приемов, выбрав место сбоку, потише, взбирается на водопады до 4,2 м высотой, при падении в 45°. При этом они выказывают изумительную настойчивость и при неудачной попытке возобновляют ее несколько раз. В это время они бывают так заняты своей задачей, что теряют обычную осторожность и их легко поймать простым сачком.

Время нереста различно, смотря по широте местности, абсолютной высоте над уровнем моря и температуре воды. Вообще чем севернее местность и чем холоднее вода, тем нерест начинается ранее, иногда в половине сентября. У нас форели в притоках Кубани нерестятся большей частью в октябре: в Петербургской губернии так называемая гатчинская форель мечет икру с половины сентября до конца октября, тогда как ямбургская гораздо позднее – в декабре и до половины января (Либерих). В одном и том же определенном районе все форели как мелкие, так и крупные выметывают икру в продолжение месяца с небольшим, причем каждая особь нерестится в несколько приемов в течение 7–8 и более дней. Замечено, что форели трутся главным образом начиная с заката солнца до совершенной темноты, затем утром перед рассветом, но уже не так энергично. По некоторым наблюдениям, форели выбирают для нереста преимущественно лунные ночи.

Во время нереста и, кажется, до его наступления пеструшки в значительной мере утрачивают свою красоту, именно получают темный, грязно-серый цвет, не исключая живота, а красные пятна теряют яркость и у иных даже совершенно исчезают.

Самый нерест производится на перекатах, иногда настолько мелких, что видны спины трущихся рыб, однако не на самой стреже, а где течение слабее, т. е. большей частью ближе к берегу. При этом форели выбирают перекаты с каменистым дном, именно: усеянным гравием – галькой от лесного ореха до куриного яйца; реже нерестятся они в крупных камнях или плитняке, также на хрящеватом, а тем более на мелкопесчаном дне. Это предпочтение гравия обусловливается самым способом икрометания, почти таким же, как у семги. Самка хвостом и, частью, грудными плавниками выкапывает предварительно неглубокую продолговатую ямку, отгребая в сторону голыши, вместе с этим переворачиванием она очищает последние от грязи и водорослей, вредных для икры. В реках с плитняковым дном работа самки заключается только в этой очистке от травы и плесени; в реке Ижоре, например, место нереста форели поэтому узнается по большому белому пятну, диаметром около 1,4 м, резко выделяющемуся на темном фоне.

Несмотря на то что икра так хорошо защищена, большая часть ее пропадает бесплодно. Главным образом истребляется она рыбами же, усердно ее разыскивающими, самые опасные враги ее – налимы и хариусы, а также сами форели, преимущественно молодые, еще не достигшие совершеннолетия; хотя нерестящиеся форели вовсе не принимают никакой пищи, т. е. около недели, но еще не выметавшие икру рыбы также охотно подбирают икру других форелей, нередко разгребая гальку, ее прикрывающую. Всего губительнее продолжительность срока развития икры, из которой молодь выклевывается не ранее как через 40 дней, а иногда через 2, даже 3 месяца.

* * *

Форель относительно роста, бесспорно, самая сильная и бойкая из наших пресноводных рыб, а потому ужение ее требует большого искусства и навыка. Можно положительно сказать, что сила и осторожность этой рыбы, осторожность, зависящая, впрочем, от прозрачности вод, обитаемых форелью, послужили к изобретению ужения с катушкой и вообще ко всем многим усовершенствованиям в рыболовном спорте. Несомненно, что крупная и даже средняя форель не может быть поймана на муху и насекомое иначе как на тонкую леску, обусловливающую катушку, которая дает возможность с большим или меньшим сопротивлением отпустить рыбе количество шнурка-лески, достаточное для ее утомления. Но и при других способах ужения, требующих несколько более грубой и крепкой снасти, катушка тоже не бесполезна. Главное назначение катушки – в тот критический момент, когда леска близка к разрыву, дать рыбе хоть несколько аршин (один аршин равен приблизительно 71 см) – у нас в большинстве случаев выполняется гибким натуральным удилищем, волосяной леской, обладающей, если она свежа, по крайней мере вдесятеро большей растяжимостью, чем несмоленые, тем более смоленые шелковые лески, исключительно употребляемые для ужения с катушкой. А москворецкие рыболовы, едва ли не самые искусные в России, на свои усовершенствованные русские снасти с превосходными волосяными лесками ловят на четыре волоса рыбу, например шересперов, до 3, даже 4 кг весом, т. е. такую, которая могла бы оборвать малорастяжимую шелковую леску, выдерживающую втрое больший мертвый вес. Шелковые лески безусловно незаменимы только при катушке; при ужении без нее они хороши, когда очень крепки и не путаются; для ночной ловли на донную с коротким удильником хороши и правильно свитые или сплетеные, а потому не крутящиеся волосяные лески, бесспорно, пригоднее шелковых.

Независимо от высокого качества употребляемых у нас волосяных лесок мы имеем еще одно, весьма остроумное приспособление, отчасти заменяющее катушку и замечательное по своей простоте и целесообразности и еще ожидающее разработки, – это жерлица или, вернее, жерличная рогулька, совершенно не известная в Западной Европе. Хотя настоящая рогулька еще не употребляется для ужения, но принцип ее уже применен в мотыльках – зимних удильниках, при ловле подо льдом в отвес. Как мы видели, рыболов, если попалась крупная рыба, постепенно спускает с крючков мотылька запас лески, намотанной восьмеркой.

Все известные способы ужения форели могут быть разделены на три главные вида: 1) ужение на червя, 2) ужение на рыбку и, наконец, 3) ужение на насекомых.

Ужение на червя самый легкий, сподручный и, у нас в особенности, самый распространенный способ. Смотря по обстоятельствам, ловят с поплавком, но чаще без него, так как большей частью приходится ловить на мелких и быстрых местах. Ловля на червя, где река не замерзает, может производиться почти в течение целого года, кроме времени нереста, но всего удачнее бывает она в холодное время, весной и осенью; летом же форель хорошо берет на червя только в мутной воде, после дождей, однако не во время прибыли воды, а когда она начнет очищаться и сбывать. Но прежде чем перейти к описанию ужения форели на червя, рассмотрим снасти, при этом употребляемые.

Удилище может быть цельное, натуральное или складное, но во всяком случае оно должно быть крепко и гибко при небольшой тяжести (не более 400 г), так как приходится ежеминутно перебрасывать насадку. Поэтому длинных удилищ стараются избегать, употребляя их только в крайности, например при ловле в более широких речках, с открытыми берегами. Во Франции обыкновенно удят на цельные тростниковые удилища, от 3,5 до 6,3 м длиной, которые для большей крепости и ради предохранения от продольных трещин обклеивают очень тонкой ленточкой. Лучше, конечно, если удильник, цельный или складной, будет снабжен кольцами и приспособлением для прикрепления катушки, но если в данной местности нет крупной форели, то можно обойтись и без этих усовершенствований и усложнений. При ужении из-за деревьев и кустов достаточно, если удочка имеет в длину 2,1–2,8 м. Во всяком случае она не должна быть жидка, и хлистообразные удочки, употребляемые для ужения той же форели нахлыстом, здесь вовсе не годятся.

Рис. 27. Стюартовская снасточка

При ловле без катушки леска обыкновенно, для удобства закидывания, не должна много превышать длину удилища и может быть волосяной, но за границей употребляются только шелковые, преимущественно плетеные, очень тонкие при ловле с катушкой и довольно толстые при ужении без нее. К леске привязывается обыкновенным способом поводок с навязанным на него крючком. Поводок этот делается из одной жилки иногда толстой отборной, т. е. семожьей, а там, где водятся крупные форели и ловят без катушки, даже из трех; лучше, иногда даже необходимо, чтобы он был окрашен под цвет воды, т. е. в серо-голубой, когда она прозрачна.

Размеры крючков зависят обыкновенно от величины рыбы и насадки; в этом отношении, как и в форме крючков, существует большое разногласие: одни советуют употреблять крупные (№ 00) крючки Кирби, а другие средние (№ 5 и 6) Лимерик без загиба, признаваемые первыми негодными. В последнее время для ловли форели стали употреблять луженые (или посеребренные), а также бронзированные крючки, менее заметные в прозрачной воде, чем обыкновенные. По всей вероятности, крупные крючки всего целесообразнее при ловле на выползка, а средние при ловле на навозного червя. Не так давно в Англии стали ловить форель на так называемую стюартовскую снасточку из 2 мелких крючков (№ 9-10), привязанных на одном поводке, в небольшом расстоянии один от другого. Поводок из баска, несмотря на зубастость форели, совершенно излишен, так как зубы эти, по своей величине, не могут перекусить или, вернее, перетереть поводка.

Грузило бывает различной тяжести, смотря по тому, как ловят, и сообразно глубине воды и силе течения. При ужении с поплавком оно должно, конечно, соответствовать последнему. Если же ловля производится на мелких и быстрых местах, а следовательно, без поплавка, то, как кажется, всего удобнее ловить с мелким грузом на песчаном, хрящевом или мелкокаменистом ложе и с тяжелым сквозным (пуля или обыкновенное оливкообразное просверленное грузило), когда на дне находятся большие камни и вообще задевы, не дозволяющие ловлю с движущейся насадкой.

Поплавок, как сказано, удобен только в более глубокой и тихой воде или в водоворотах, под шлюзами. Во всяком случае, при осторожности форели и прозрачности воды, он не должен быть велик и окрашен в яркие цвета; лучше, если это будет кусочек пробки с закругленными углами или даже камыша и палки, чем красивый продажный поплавок. По всей вероятности, форель на перекатах можно ловить с большим успехом с самоогружающимся поплавком, как голавлей (см. далее), или (особенно на очень каменистых местах, где без поплавка крючок будет беспрестанно задевать) с очень легким поплавком, почти без груза (см. ЯЗЬ; ловля на пробочку), так, чтобы насадка шла по дну далеко впереди поплавка. При обыкновенной ловле поплавок ставится таким образом, чтобы насадка, т. е. червяк, плыла несколько выше дна, в глубоких же местах, где форель держится в полводы, иногда на 0,7 м от него.

Черви для насадки выбираются смотря по местности. Иногда форель лучше берет на мелкого червя, иногда на крупного, но вообще следует заметить, что по глухим речкам лучше ловить на обыкновенного земляного червя, живущего тут же в берегах и хорошо знакомого рыбе, которая здесь вовсе не знает красного навозного, а тем более большого червя (глист, глистовка, выползок, бертыль, росовой, дождевой червь), который водится преимущественно в садах и огородах. Есть местности, где никакая рыба почти не берет на выползка. Насаживается червь на крючки соответственной величины, крупные на № 0 или 1–2, а простые земляные и навозные на 3–6, пониже головы, отпуская длинный хвостик, если форель не объедает червя. В последнем случае удобнее насаживать червя на стюартовскую снасточку из 2–3 небольших крючков. Червь предпочитается очищенный, т. е. лежалый и с пустыми внутренностями, так как такой крепче сидит на крючке и рыба охотнее его берет. В мутной воде, однако, по мнению многих иностранных авторов, лучше насаживать свежего, неочищенного и более вонючего червя, потому будто, что форель дальше его чует. Обоняние у рыб вообще гораздо сильнее развито, чем обыкновенно думают.

У нас, в России, большая часть форелей выуживается на червя и лишь небольшая часть на мушку. На Кавказе, именно в притоках Кубани, а также почти по всему Черноморскому побережью, казаки ловят форелей главным образом на куриные кишки (или разной дичи), обыкновенно в мутную воду, чуть ли не за недостатком червей. Кишечки, вероятно, могут служить хорошей насадкой и в других местах. В Западной Европе, местами, именно там, где форелей подкармливают (в форелевых прудах) всякой всячиной, эти рыбы делаются такими же всеядными, как карп или усач-мирон, и отлично берут на картофель, сало и т. п. Последнее время в Германии и Бельгии быстро распространяется один вид американской форели, так называемой радужной (arcen-ciel), которая, превосходно уживаясь в теплой прудовой воде, предпочитает растительную пищу червям и насекомым и превосходно ловится на различные зерна.

Общие правила ловли форели на червя те же, как и для ужения на мушку. Главное, надо стараться прятаться за кусты или какую-нибудь защиту, во всяком случае избегать ярко цветных костюмов и не становиться таким образом, чтобы тень падала на воду, т. е. спиной к солнцу, а также не стучать и не шуметь, ходя по берегу… Надо всегда иметь в виду, что всякая рыба лучше слышит шум шагов через сотрясение берега, чем голос и другой шум. Понятное дело, когда вода очень мутна, нет такой надобности прятаться, а в ветреную погоду – соблюдать безусловную тишину. Так как форель рыба пугливая и не стайная, то, поймав на одном месте несколько штук, иногда 2–3, необходимо переходить на другое место, так что и эта ловля почти такая же ходовая, как и ужение нахлыстом: обудив известный район во всех направлениях, если не было поклевок, необходимо спуститься ниже по реке. Ловят почти всегда с берега, почти никогда с лодки и редко с мостов, плотин и шлюзов, под которыми форели, однако, очень любят держаться и бывают всего многочисленнее. Забрасывать насадку надо всегда немного выше того места, где замечено или предполагается присутствие рыбы.

Собственно говоря, существует три способа ловли форели на червя: без поплавка с легким грузилом, так, чтобы насадка волочилась по дну или плыла недалеко от него; без поплавка, опуская и поднимая насадку, и с поплавком. Первый способ употребляется на перекатах, остальные два в более глубокой и тихой воде – в ямах, под шлюзами и в омуточках в извилинах реки. При ловле с берега и на мелком месте закидывают червя взмахом кисти, придержав крючок с насадкой пальцами левой руки немного выше того места, где стоят; ужение в отвес производится большей частью из-за кустов (см. голавль) и в небольших речках или даже в ручьях. В озерах на червя (с поплавком) форель ловить не стоит, так как для успешной ловли надо закидывать очень далеко от берега.

Что касается времени ужения, то у нас, в России, форель берет на червя почти круглый год, кроме периода нереста и вскрытия рек. Всего лучше повсеместно форель идет на червя в апреле и мае, затем поздней осенью после нереста.

Как и следует ожидать, лучшее время для ужения форели на червя у нас – раннее утро до восхода и сумерки после заката. За границей и на юге вообще, где летние сумерки очень коротки, вечернее ужение непродолжительно и начинается часа за два до заката; точно так же утренний клев иногда продолжается до 10 часов пополудни. На севере России, в мае и июне, форель, кажется, берет всю ночь, кроме полуночи.

Погода и состояние воды, как и всегда, имеют очень важное значение при ужении форели. Всего удачнее бывает оно в пасмурные, тихие дни, а также после дождей, но когда муть уже начинает проходить. Вообще в мутную воду можно ловить только на червя или на рыбку, а удить на муху поверху не стоит. Во время сильного дождя, когда вода очень мутна, форель держится под самым берегом, в заводях, и берет плохо. Когда же идет град, она впадает в оцепенение, забивается в норы и под камни и ее можно ловить руками. По наблюдениям западноевропейских рыболовов, при сухих и холодных ветрах форель держится на дне, при влажных и теплых – на поверхности.

Поклевка форели на червя передается различно, смотря по местности и времени года. На перекатах и быстрине, также там, где форель не напугана и голодна, она хватает червя сразу, причем топит поплавок, а при ловле без него передает руке довольно сильный толчок; поэтому подсекать должно сейчас же. При более вялом клеве руке передается сначала более или менее резкий толчок, затем следует 2–3 удара и потяжка; при первом толчке удилище необходимо поддать вперед или опустить; подсекать лучше не дожидаясь потяжки, потому что последняя означает, что форель совсем заглотала червя. При ловле на стюартовскую снасточку необходимо подсекать при первой же поклевке. Сытая и напуганная форель, особенно в речных омуточках и в прудах, берет гораздо осторожнее, чем на быстрине, и хватает насадку сбоку, зачастую, особенно при тяжелом поплавке, объедая ее. Подсекать тогда лучше всего, как только дрогнет поплавок.

Подсечка, при ловле на поплавок, должна быть довольно энергична; при ужении же без поплавка, особенно на быстрине, достаточно небольшого движения кисти, а при более резкой подсечке можно оборвать и крепкую леску. Не следует забывать, что форель самая сильная из наших рыб и что даже двухсотграммовая пеструшка оказывает весьма сильное сопротивление. Некоторые считают, что двухсотграммовая форель ходит на удочке так же бойко, как 1,2-килограммовый хариус, т. е. вшестеро сильнее рыбы, тоже не из слабых. Подсеченная форель бросается стремительно в противоположную сторону и выскакивает из воды. Эти маневры особенно опасны бывают на перекатах, а потому ловля даже средней форели, около 400 г, на быстрине, без катушки, требует большого уменья и сноровки. Приходится сплошь да рядом заменять катушку ногами, т. е. бегать за рыбой, а иногда даже и входить в воду. Нередко, кроме того, пойманная форель забивается под камень или запутывается в траве и тогда хлопот с ней бывает еще больше.

При ловле на каменистых быстринах крючок, задевая за камни, очень быстро тупится, а потому необходимо от времени до времени его подтачивать и для этого брать с собой мельчайший подпилок (часовой) или брусочек, в карандаш шириной, из аспида. Жилковые поводки тоже быстро здесь изнашиваются и мшатся.

Ужение на рыбку – живую, тем более искусственную – распространено у нас, пожалуй, еще менее, чем ужение нахлыстом на насекомых. К тому же не везде форель и берет на эту насадку. Мелкая редко бывает хищной, а крупные форели водятся не везде и всегда редки. Но там, где их много, а пищи мало, например в Ропшинских прудах, они берут превосходно даже на кусочки рыбы. На искусственную или мертвую рыбу форель попадается еще реже и только в том случае, если приманка находится в сильном вращательном или колебательном движении, т. е. или на очень сильном течении, например под шлюзами, или когда закидывают ее далеко от себя на глубине и потом притягивают к себе легкими толчками, т. е. способом, называемым spinning, описанным выше (см. ЛОСОСЬ). Ужение форели на искусственную металлическую рыбку со шлюзов производится так же, как и ужение шересперов (см. ШЕРЕСПЕР). Поэтому прибавлю только, что в большинстве случаев форель попадается на искусственную рыбку весной и осенью (поздней) и притом или в мутную воду, или же когда совсем стемнело, даже ночью. Кроме того, форель берет только на небольших искусственных рыбок, никак не более 9 см, притом на легкие лучше, чем на металлические. Всего жаднее она хватает пестренькие шелковые рыбки, изображающие гольянов.

Рис. 28. Джардиновская снасточка

Об ужении на живую рыбку тоже не стоит особенно распространяться. Живцом могут быть гольян, пескарик и голец, иногда подкаменщик. Лучше всех гольян, который хотя и не так крепко сидит и не так долго живет на крючке, но бойчее ходит и не забивается под камни, как прочие. Местами форель недурно берет на небольшую уклейку, но последняя очень хлипка и гораздо скорее снет, чем гольянчик. Насаживают большей частью за губу, на одиночный крючок № 1–4, привязанный к крепкому, но нетолстому жилковому поводку на карабинчике. Иногда, при неверном клеве в особенности, употребляют Джардиновскую снасточку с двумя двойниками и добавочными третьими крючками. Ловят на живца почти всегда с катушкой, и удилище должно быть довольно жестко, а шнурок толще, чем при ловле на червя, тем более на мушку. Можно удить с поплавком, но лучше без него, опуская и приподнимая живца (в глубоких омуточках) или пуская его по течению (на перекатах, под шлюзами). При ловле с поплавком рыбку пускают в полводы и никак не глубже как на 18 см от дна. При ловле на одиночный крючок надо выждать, чтобы форель забрала живца; при Джардиновской снасточке подсечка должна следовать немедленно за поклевкой. В общем, ужение форели на живца мало различается от таковой же ловли лосося.

Перейдем теперь к описанию самого главного и наиболее интересного способа ловли форели – ужению нахлыстом поверху на живых и искусственных насекомых. Большая часть рыб очень лакомы до насекомых, падающих на поверхность воды, но из всех рыб форель, бесспорно, самая насекомоядная, так как большую часть теплого времени года держится в верхних слоях воды и кормится исключительно насекомыми. Рыболовы, конечно, давно заметили, что рыбы очень жадно хватают падающих в воду мух, кузнечиков, поденок и бабочек, а потому ловля поверху на насекомых практиковалась с незапамятных времен. Но ужение на легкую нетонущую насадку требовало тонкой и легкой лески. Обыкновенные речные рыбы, лакомые до насекомых, – голавль, язь и другие – сравнительно небойкие, легко могли быть вытаскиваемы на тонкие волосяные лески, без всяких приспособлений: но такие сильные рыбы, как форель, а тем более лосось, при первых же порывах легко рвали тонкие лески, волосяные и шелковые, особенно на быстрине. Следуя, в воде или берегом, направлению движений рыбы, можно было до известной степени ослабить сильные порывы ее и утомить добычу, но так как этот способ не всегда удобоприменим, то с давних времен, много столетий назад, рыболовы-удильщики Северной Европы, Великобритании и Скандинавии, изобилующих лососевыми, стали употреблять небольшое приспособление, которое давало возможность ловить рыбу на самые тонкие лески. Приспособление это – катушка, на которую наматывается более или менее значительный запас лески, так что последняя, по мере надобности, может удлиняться и укорачиваться, до совершенного утомления рыбы. Последняя, бросаясь стремглав после подсечки, сматывает с катушки леску, а так как на это сматывание требуется, смотря по обстоятельствам, более или менее значительное усилие, то рыба, раньше или позже, истощает свои силы и останавливается. Этим моментом усталости и пользуется рыболов, чтобы подтащить рыбу к себе, до нового ее порыва после передышки.

Первое время, без сомнения, ловили нахлыстом только на настоящих, хотя и не всегда живых, насекомых. Но так как их не всегда можно было достать, а, главное, насекомые плохо держались на крючке и часто сбивались течением, то на сильной быстрине, где рыбе некогда разглядывать быстро плывущую насадку, стали употреблять подобия насекомых, делаемые из птичьих перьев. Эти искусственные мушки, имеющие очень давнее происхождение не только в Англии, но даже у нас в Новгородской губернии, теперь употребляются чаще настоящих, и приготовление их достигло высокой степени совершенства. Выгода искусственной мушки несомненна: она прочнее, может быть дальше закинута, сподручнее, ибо нет возни с ловлей и насаживанием живых насекомых; наконец, она служит для поимки чуть не десятков рыб. Но зато закидывание ее труднее, и рыба берет на нее менее охотно, чем на настоящих насекомых, вернее сказать, чаще успевает выплюнуть ее, так как имеет очень тонкий вкус. Между тем как на настоящих насекомых можно ловить форелей и другую рыбу на тихой воде и не на поверхности, а давая насадке тонуть, на искусственную мушку ловят почти всегда на быстрине и на самой поверхности и подсекают, не ожидая потяжки, а на глаз и без всяких промедлений, так как рыба в то же мгновение выбрасывает насадку. Следовательно, ужение на искусственную мушку есть действительно настоящее ужение поверху.

Рис. 29. Форелевые мушки

Так как ужение на искусственную мушку у нас, в России, применяется исключительно для ловли форели и, хотя реже, лосося очень немногими рыболовами и малоизвестно, то считаю уместным дать подробное описание этого способа, тем более, что оно может принести большую пользу всем удящим нахлыстом поверху не только на английские, но и на обыкновенные удильные снасти.

Простое нахлыстовое ужение на насекомых будет описано далее (см. ЯЗЬ), а теперь перейдем к подробному описанию ужения нахлыстом на искусственную мушку при помощи английских складных удилищ.

Английские нахлыстовые удилища отличаются от других складных удилищ, употребляемых большей частью для ловли с поплавком и грузилом, своей гибкостью и легкостью. Эти качества необходимы – первое для закидывания легкой насадки без груза, второе потому, что беспрестанное перебрасывание лески сильно утомляет рыболова… Хорошее нахлыстовое удилище должно гнуться дугой, на три четверти своей длины, так, чтобы кончик не доходил до комля примерно на 0,7 м. Следует заметить, однако, что для ловли на искусственных мух оно должно быть немножко жестче, чем для ловли на живых насекомых, а потому для последней ловли надо или выбрать самые гибкие складные удильники, или же привязывать недалеко от кончика тонкого колена небольшую тяжесть в виде свинцового прутика, который придает снасти требуемую гибкость.

Что касается веса английского нахлыстового удилища, то он находится в прямой зависимости от размеров и материала, из которого оно сделано. Обыкновенно для ужения нахлыстом употребляются 3-коленные удильники от 3 до 4,2 м длины. Такими удильниками, если они (без катушки) весят немного более 400 г, можно забрасывать леску одной рукой. Разумеется, длинное удилище имеет то огромное преимущество перед коротким, что дает возможность дальше закинуть, притом с меньшим риском, что мушка при этом заденет за траву на берегу. Поэтому сильному человеку лучше ловить на длинные 4,2-метровые удилища.

Кольца у обыкновенных нахлыстовых удилищ обыкновенно делаются откидными и состоят из штампованного металлического колечка, прикрепленного к удилищу посредством металлической же пластинки. Стоячие кольца, однако, много удобнее, так как леска ходит в них свободнее и ровнее, а потому они предпочтительнее. П. Г. Черкасов советует не только заменять лежачие кольца стоячими (стальными, лакированными), но даже навязывать два ряда колец друг против друга, с той целью, чтобы по очереди пропускать шнур то сквозь один ряд, то сквозь другой и этим уравнивать погиб, полученный волокнами дерева как при закидывании, так и при вываживании рыбы. Но так как всякие кольца имеют и очень важное неудобство – в ветреную погоду леска может на них захлестнуться, то совет этот непрактичен, и гораздо целесообразнее при вытаскивании рыбы перевертывать удилище, т. е. если обыкновенно держать удилища кольцами и катушками вниз, то вываживать рыбу катушками и кольцами кверху. Обыкновенные кольца составляют слабую сторону английского удилища и способны привести в отчаяние неопытного рыболова – это не подлежит никакому сомнению. В последнее время, впрочем, круглые кольца стали заменять трубками (на дорогих склеенных удилищах) и изогнутыми наискось дужками.

Для нахлыстового удилища всегда употребляется небольшая медная легкая катушка, диаметром от 5 до 7 см для одноручного и от 7,5 до 10 см – для двуручного – лососевого. Вообще размеры катушки находятся в зависимости от длины шнурка и его толщины. Для ловли лосося, например, требуется иногда толстый шнур до 105 м длины. Катушка должна быть или с трещоткой, или, еще лучше, с глухим «тормозом». Назначение трещотки или тормоза – скорее утомить рыбу, сматывающую шнурок, а также не дать шпульке перевертеться, т. е. остановить ее вращение тотчас же, как рыба остановилась. В противном случае катушка, развертевшись, начинает наматывать ослабнувший шнурок в обратную сторону.

Катушка закрепляется, как и всегда, близ комля, между двумя кольцами – глухим и надвижным. У одноручных удилищ она помещается в расстоянии 5-10 см, а у двуручных в 12,5-22,5 см от комля. Вес катушки с намотанным на нее шнурком бывает иногда (у семговых удилищ) весьма значителен, но вообще он должен быть в полном соответствии с весом удилища, так чтобы катушка служила противовесом и облегчала бы труд закидывания. Центр тяжести удилища должен быть немного выше места прикрепления катушки, именно на 30,5 см; у двуручного вдвое дальше, чем у одноручного, т. е. на 61 см. Если же центр тяжести будет далеко впереди катушки или очень близко от нее, то дальнее закидывание становится совершенно невозможным, а потому в обоих случаях центр тяжести необходимо выверить добавлением свинца.

Леска, или, правильнее, шнур, имеет очень важное значение для успеха ловли, так как от него требуется очень многое. Шнур должен соответствовать удилищу, т. е. не быть слишком толстым или чересчур тонким, должен быть упруг, непромокаем, гладок, прочен и довольно тяжел, так как тогда его легче закидывать. Очень толстую леску трудно закинуть легким удилищем, и наоборот. Все поименованные качества лески совмещаются только в плетеном шелковом шнурке, покрытом непромокаемым составом.

Шнур для ужения нахлыстом делается или ровным, т. е. одинаковой толщины, или же спущенным, т. е. к концу он постепенно утончается, так что шнур на одном конце в несколько раз тоньше, чем на другом. Преимущество такого шнура кнутиком очевидно, так как им легче закидывать мушку. Говоря об ужении нахлыстом на волосяные лески и цельные удилища без катушки (см. ЯЗЬ и ЛЕЩ), мы еще вернемся к рассмотрению удобства постепенно утончающейся лески.

Поводок для ужения на искусственную муху должен отличаться своей прочностью и тонкостью, а потому должен быть сделан из самой лучшей и ровной жилки. Обыкновенные искусственные мушки продаются с навязанными поводками, но гораздо практичнее мушки, сделанные на крючках, с колечком, так как тогда ничего не стоит заменить износившийся или надломившийся поводок другим, свежим или требуемой толщины. Так как большей частью приходится удить в прозрачной и синеватой воде, то поводок должен быть непременно синеватого цвета. Там, где вода мало прозрачна и желтовата, т. е. в большей части наших рек, не говоря о таких, как Ока, Волга, Дон, поводок должен быть не синеватым, а желтоватым.

Искусственные мушки, как известно, составляют одно целое с крючком, к которому привязываются. На материке Европы рыболовы и ограничиваются ловлей на нескольких мух, похожих на наичаще встречающихся в данной местности насекомых. Этим правилом следует руководствоваться и русским рыболовам, не имеющим к тому же большого выбора мушек.

Главные отличия искусственных мушек заключаются в их величине и форме. Самые большие мушки, размеров обыкновенной бабочки, употребляются большей частью для ловли семги или очень крупных форелей; средние – для форелей, мелкие – для форелей и хариусов. Большая часть искусственных мух имеет крылья, но делаются и мохнатые, бескрылые мухи, напоминающие ежа, почему и называются ежами или пауками. Последние считаются менее прочными, но вообще надо заметить, что редко и на крылатую мушку удается выудить более 12 рыб.

Вообще надо принять за правило, что в верховьях рек, где течение быстрее и рыба голоднее и не так напугана, можно удить форель на всяких мушек; чем ниже спускаешься по течению и чем оно становится тише, тем более искусственные мушки должны походить на натуральных насекомых. Затем, что касается цвета и величины мушки, то в мутную воду и пасмурную, ветреную погоду, а также после заката следует употреблять крупных мух, и наоборот. В ясную погоду и в прозрачной воде ловят большей частью на темных мушек, а в пасмурные дни и в мутной воде – на мушек светлых или ярких цветов.

Величина крючка находится, конечно, в зависимости от размеров мушки: для самых крупных мушек употребляются крючки № 1 и крупнее; для самых мелких № 10. Лучшие мушки теперь, как сказано, делаются на крючках с колечками; колечки эти для удобства отогнуты под углом в 45°. Крючки у мушек всегда бывают прямые, без загиба, только со слегка повернутым в сторону жалом, самого высокого достоинства и самые острые. Обыкновенно стержень крючка занят мушкой, а изгиб и жало остаются свободными и изображают как бы хвост насекомого, но в Америке приготовляются искусственные мушки, у которых нижняя часть крючка с жалом скрыта в крыльях.

Прежде чем удить нахлыстом (нахлестом, как говорят в Москве), необходимо выучиться закидывать. Техника этого ужения самая сложная и трудная, и для того чтобы совершенно правильно, т. е. прямо, выкинуть леску и тихо положить искусственную мушку или живое насекомое на воду, требуется большая ловкость и, главное, большая практика. На эту науку надо употребить немало часов, причем нет надобности проделывать все манипуляции непременно на воде, а гораздо удобнее обучаться закидыванию во дворе, на лугу, в большом сарае или большой зале. Всего легче и скорее можно выучиться закидывать от опытного рыболова, но так как удильщиков нахлыстом у нас очень мало, то приходится учиться по описанию, которое никогда не может заменить примера и живого слова. Во всяком случае присутствие другого рыболова, хотя бы малоопытного, весьма полезно, так как он может следить за движениями удилища и шнура и делать замечания и поправки.

Главное, что требуется от хорошего закидыванья, – это чтобы шнур выкидывался совершенно прямо, чтобы насадка, живая или искусственная, падала плавно и без шума и чтобы движения удилища не были слишком резкими, так как в противном случае легко можно отщелкнуть искусственную мушку, т. е. переломить поводок у крючка или сбить кузнечика или другую натуральную насадку. Что же касается расстояния, на которое закидывают, то на практике редко когда встречается надобность выбрасывать шнур длиннее 14 м, т. е. вдвое длиннее удилища. Обыкновенно же мушку приходится закидывать не далее 15 шагов от себя, что может быть достигнуто простым (цельным) нахлыстовым удилищем с волосяной леской, особенно если она спущена, т. е. имеет вид длинного пастушьего кнута.

Для того чтобы легче и скорее выучиться закидывать леску без поплавка и груза, необходимо начать это закидывание с небольших расстояний, постепенно их увеличивая, причем должна быть какая-нибудь цель, в которую следует попадать. Такой мишенью может служить или лист бумаги, или фуражка. Затем, при обучении, лучше употреблять более тяжелый и грубый шнур (иногда даже пеньковый), так как его легче закидывать и, наконец, закидывают сначала только леску без поводка и мушки, так как крючок может задеть за платье или за траву и ближайшие предметы. Полезно, однако, привязывать к кончику шнура небольшую тряпочку.

Само собой разумеется, что обучение на воздухе должно совершаться в тихую погоду.

В общем, закидывание лески, или, вернее, хлестание, имеет большую аналогию с хлестанием пастушьего кнута или длинного кнута, употребляемого при езде гусем по зимним проселкам. Как тут, так и там те же самые движения, только с кнутом более резкие. Отличие заключается в том, что кнут имеет короткую, негибкую рукоятку, а удилище гораздо длиннее и очень гибко, но эта гибкость облегчает закидывание и заменяет утолщенную часть кнута.

Закидывание лески одноручным удилищем должно совершаться следующим образом. Прежде всего собирают удилище, т. е. вкладывают колена одно в другое, так, чтобы кольца находились бы на одной линии, закрепляют катушку в гнезде и, смотав потребное количество шнурка, сначала не более 4,2 м, пропускают его через кольца и привязывают лоскуточек. Затем становятся саженях в трех (6,3 м) от цели, почти прямо против нее, берут удилище правой рукой над катушкой, повернутой книзу, так, чтобы большой палец лежал сверху на удилище и чтобы остальные пальцы легко обхватывали рукоять удилища без всякого напряжения. Удилище держат почти вертикально, слегка наклоненным вперед, причем кисть руки находится на уровне лица, на расстоянии 15 см от него, а локоть опущен свободно и не приподнят. Затем большим и указательным пальцами левой руки берут лоскуточек, заменяющий мушку, и оттягивают его подальше от туловища, так, чтобы леска висела совершенно свободно, не прилегая к платью.

Второй и главнейший прием заключается в том, что рыболов делает удилищем взмах назад и немного вверх и вбок (влево). Этот взмах не должен быть сильным и резким, а напротив, очень плавным. Вообще для хорошей закидки требуется очень мало силы, и чем меньше ее тратится, тем правильнее ложится кончик лески. Выше локтя рука должна быть совершенно неподвижной, а работать должны только кисть и мускулы предплечья.

При этом движении удилища леска, одновременно выпущенная из пальцев левой руки, летит назад. Когда шнур вытянется назад во всю длину, что при небольшом навыке ощущается осязанием, то рыболов, сравнительно резким движением кисти и мускулов предплечья, посылает шнур к мишени. Последнее движение напоминает до известной степени щелкание бича, но только гораздо более плавное.

Ввиду того, что мушка должна падать на воду очень тихо, необходимо целить не в самую мишень, а от 1 до 1,4 м выше ее. Кроме того, чтобы еще более ослабить падение мушки и достигнуть того, чтобы в цель (или на воду) падал только кончик шнура, в тот момент, когда последний будет над мишенью, надо вдруг подать конец удилища на 30,5-61 см кверху или же резко остановить его движение. Неопытный рыболов первое время всегда будет задевать кончиком за землю или воду, между тем как конец шнурка еще находится в воздухе. Поэтому, во избежание риска сломать удилище, необходимо помнить, что при движении удилища вперед последнее должно составлять с туловищем угол не более 45°.

Главные условия успеха: работать только кистью и предплечьем, не делая усилий; при взмахе удилища назад усиливать это движение равномерно, т. е. сначала плавно и несколько ускорять его до поворота; не посылать шнур вперед, прежде чем он не вытянется позади во всю свою длину; взмахивание удилища вперед и выбрасывание лески совершать с возможной быстротой, умеряя это движение перед его окончанием.

Так как вначале, от непривычки и чрезмерного напряжения, рука очень скоро утомляется, то упражнение в закидывании не должно продолжаться более 5 минут подряд. Прибавлять длины следует только, когда в разбрасывании более короткого шнура достигнута безукоризненная чистота, т. е. насадка (кусочек тряпочки) падает плавно, прежде шнурка, а самый шнур ложится на землю (или на воду) прямо, стрункой. Весьма полезно, именно когда устанет правая рука, учиться закидывать левой, хотя бы и на меньшее расстояние.

Точно так же закидывается и двуручное, семговое удилище. Разница только в том, что при закидывании с правого плеча правая рука обхватывает удилище выше катушки, а левая под катушкой, при закидывании же слева положение рук обратное. Само собой разумеется, что двуручное удилище требует больше навыка, силы и ловкости, чем легкое одноручное, а потому учатся закидывать двумя руками, только когда уже выучились закидывать одной рукой.

Рис. 30. Положение удилища при взмахе назад

Рис. 31. Предельное положение удилища при взмахе вперед

Что касается перезакидывания, то оно значительно облегчается тем, что при этом имеют дело не с висящим, а вытянутым шнуром. Манипуляции в сущности остаются прежними, только перед взмахом назад кончик удилища немного приподнимают. Затем шнур равномерно ускоренным движением отбрасывается назад, и в то самое мгновение, когда леска вся вытянется назад, рыболов сильным движением кисти и мускулов предплечья посылает кончик шнура в воображаемое место выше мишени. Это движение, как сказано, очень напоминает хлопанье английского бича, но только менее резко.

Постепенно увеличивая длину выбрасываемого шнура, будущий рыболов нахлыстом на искусственных и живых насекомых может добиться того, что будет закидывать совершенно чисто и правильно, т. е. прямо, леску вдвое длиннее удилища, следовательно, от 6,3 до 8,4 м шнура при одноручном и до 12,6 м при двуручном. Если прибавить к этой длине по крайней мере половину длины удилища, то выйдет весьма приличное расстояние, которое оказывается вполне достаточным на практике. Можно, конечно, выучиться разбрасывать шнур втрое длиннее удилища, но при этой длине трудно добиться чистоты и, главное, меткости – качества, совершенно необходимого для ужения поверху всех рыб, а тем более для ужения форели.

Основательно выучившись забрасывать леску на сухом пути, можно уже практиковаться в закидывании искусственной мушки и на воде, а затем уже ловить. Учиться ужению нахлыстом на рыбе, как это делает большинство, неблагоразумно, так как неопытный рыболов только пугает рыбу, и неудачи могут отбить у него всякую охоту к этому высокому спорту.

Параллельно с обучением закидыванию лески в тихую погоду или в закрытом помещении еще лучше, уже вполне усвоив себе, что такое закидывание нахлыстом, можно учиться разбрасывать шнур в ветреную погоду. Это необходимо по той причине, что всякая рыба, в особенности форель, всего охотнее и смелее хватает мушек с поверхности воды во время ветра, когда на воду падает много настоящих мушек и рябь мешает ей видеть рыболова. Замечу здесь кстати, что вообще ловля на левом берегу текущих вод гораздо удобнее, чем на правом, потому что на левом берегу подсекают вправо, а на правом необходимо подсечку делать, поворачивая кисть (правой руки) влево и приближая ее к лицу, т. е. совершать более трудное и непривычное движение.

Что касается ветра, дующего в спину или, наоборот, – в лицо, то оба они делают большие затруднения рыболову, так как первый мешает вытянуть леску назад, а второй выбросить ее вперед. В обоих случаях необходимость заставляет укорачивать леску и забрасывать мушку на более короткие расстояния. Противный ветер всегда, однако, будет противным и неудобнее попутного, так как при последнем достаточно бывает выпустить из рук кончик шнура, легким движением махнуть удилищем вперед и немного кверху – и мушка летит вперед и совершенно плавно ложится на воду. Поэтому обычный способ закидывания, т. е. взмах назад и вперед, применяется при ветре, дующем в спину, только тогда, как он довольно слаб. Точно так же и при перезакидывании не следует выхватывать леску с воды и относить ее назад, а благоразумнее приподнять удилище, так, чтобы насадка взлетела на воздух, и опустить ее, где требуется; иногда, впрочем, леску приходится перехватывать, брать кончик ее (т. е. мушку) пальцами левой руки и повторять закидывание сызнова. Наоборот, ветер, дующий в лицо, облегчая откидывание лески назад, так как он относит мушку, сильно затрудняет выбрасывание лески вперед и требует более сильного взмаха, что очень опасно. Если ветер очень силен, то неопытному рыболову благоразумнее или не ловить вовсе, или перейти на другую сторону, так чтобы ветер сделался попутным. Общие правила забрасывания против ветра следующие: выпустив мушку (или заменяющую ее тряпочку) из пальцев руки, дают ветру отнести ее назад, делая легкий взмах удилищем; затем, когда шнур совершенно вытянется, посылают мушку вперед; совершенно так же, как бы желая стегнуть длинным английским бичом в лицо неподалеку стоящего человека. При перезакидывании достаточно легкого взмаха удилища, чтобы мушка полетела назад и шнур вытянулся бы в прямую линию позади охотника.

На практике нередко приходится иметь дело с другими помехами, кроме ветра. Так например, очень часто, в очень удобных для рыбы местах, сзади рыболова находятся кусты, деревья или крутой берег, которые не допускают откидывания лески и взмаха удилища назад. В таких случаях закидывают мушку также наподобие хлопанья бичом, при каждом перебрасывании осторожно подтаскивая к себе леску и перехватывая мушку левой рукой. Само собой разумеется, что при таких условиях, так же как и при противном ветре, нечего и думать о том, чтобы разбросить шнур вдвое длиннее удилища. Иногда также встречается необходимость ловить под нависшими над водой ветвями. Такие места очень любит всякая рыба, особенно форель, хариус и голавль, но обычный способ ловли нахлыстом здесь уже совершенно не применим. Надо укоротить леску в полдлины удилища, стать на колени и, держа удилище горизонтально, ладонью вниз, боковым движением кисти послать мушку на воду.

Форель хорошо берет на искусственную мушку по верху воды только в определенное время года, именно летом, когда главную ее пищу составляют насекомые, падающие на воду с прибрежных деревьев, кустов и трав, и рыба держится поэтому в верхних слоях воды – «плавится». Впрочем, форель не везде берет на мушку и там, где много другой пищи, червей, моллюсков и мелкой рыбы, а насекомых мало, например на озерах, на многоводных реках с голыми берегами, ее скорее можно поймать на червя или на рыбку, чем на мушку. Можно даже принять за правило, что форель успешно ловится на искусственную мушку только в ручьях и речках, берега которых поросли древесной растительностью, дающей приют многочисленным крылатым насекомым всевозможных родов и видов. К тому же и ловить здесь гораздо легче, так как на больших реках и на озерах необходимо закидывать мушку очень далеко от берега.

Продолжительность сезона ловли на искусственную мушку бывает различна: там, где, как, например, на многих речках Великобритании, ловят только на мушку, форель берет на нее с ранней весны до осени, почти до начала нереста. Лучшие месяцы для ловли – май и июнь, но изобилие падающих в воду насекомых вредно отзывается на ужении форели, так как она тогда сыта, а потому во время валового вылета поденок (метлы) и других насекомых, личинки которых живут в воде или в берегах, можно поймать лишь очень мало форелей, а то и ни одной.

Что касается времени дня, наиболее удобного для ловли, то об этом еще труднее сказать что-либо определенное, так как тут играют роль климат, характер местности, привычки рыбы и, наконец, погода. Местами форель хорошо берет и среди дня, в полдень, но все-таки главный клев ее чаще бывает под вечер или ранним утром. В некоторых случаях ловля прекращается с восходом; на материке Западной Европы (кроме Скандинавии), где летние ночи темнее, чем в северной России, например в Петербургской, Новгородской губерниях, и в Финляндии, форель лучше всего ловится до заката и на восходе; у нас же, напротив, – после заката и до восхода и, кроме того, хорошо берет и ночью. Вообще можно сказать, что на быстрине и на мелкой воде можно ловить на искусственную мушку во всякое время дня, если настолько светло, что форель может увидеть насадку. На глубине же, в бочагах, омутах, под мельницами и под мостами, форель можно успешно ловить на мушку, только когда она кормится и плавает ближе к поверхности, выскакивая по временам из воды. В большинстве случаев это бывает вечером или утром.

Состояние погоды имеет для этого рода ловли едва ли не большее значение, чем для других способов ужения форели. В тихую и ясную погоду форель обыкновенно берет плохо, главным образом потому, что лучше видит рыболова и леску, и потому, что падающая на воду мушка внушает ей подозрение. Поэтому ловля в такое время может производиться с успехом только на некоторых речках, притом так, чтобы тень рыболова не падала на воду, и вдобавок специалистами по забрасыванию. По весьма понятным причинам форель всего лучше ловится в ветреную погоду, когда по воде идет мелкая рябь и с прибрежных деревьев падают живые насекомые. Впрочем, на быстрине, на перекатах, опять-таки можно ловить при всякой погоде и ветер почти необходим только при ловле в тихой и глубокой воде. Замечено, что форель очень жадно начинает брать при начале бури или грозы, когда в воду падает множество насекомых. Этим кратковременным моментом надо всегда пользоваться, так как в начале грозы нетрудно поймать несколько штук подряд одну за другой, хотя бы перед этим вовсе не было клева. Направление ветра не имеет никакого влияния на интенсивность клева, т. е. безразлично, будет ли ветер северным, южным; важно только, чтобы он не был холодным, а потому при градовых тучах и при южном ветре прекращается клев; к тому же град заставляет всех рыб укрываться в глубине.

Переходим к описанию самого процесса ловли на искусственную мушку. Сколько известно, везде, кроме, быть может, Финляндии, ловят нахлыстом форель всегда с берега, реже в забродку; с лодки же и в Финляндии (на Воксе, например, близ Иматрского водопада) удят форель и семгу, большей частью или исключительно, на рыбку.

Рыболову нахлыстом, однако, сплошь да рядом по необходимости приходится лезть в воду и ловить в забродку. Ловля в забродку имеет очень многие преимущества перед ловлей с берега: леска откидывается назад, ни за что не задевая; рыба менее боится человека, стоящего в воде, чем стоящего на берегу; наконец, район действия рыболова значительно расширяется и ужение более добычливо. Прежде чем закидывать, необходимо высмотреть место, где выпрыгивает или «плавится» форель. Это сохранит очень много времени. До начала ловли необходимо тщательно выпрямить поводок, к которому привязана мушка, а также и жилковый подлесок, если он имеется. Это выглаживание совершается при помощи резины, которую с этой целью спортсмены носят в петличке. Затем, не надо забывать, что форель не ищет добычи, подобно карповым, а стоит на одном месте, ведет вполне оседлую жизнь, избирая свою постоянную резиденцию за каким-нибудь камнем, где струя разбивается на две, и ждет, покуда мушка не приплывет к ней на самое близкое расстояние, чуть не в рот. По правилам надо стараться закинуть на 0,7 м выше того места, где была замечена форель, так как она всегда стоит головой против течения. Мушку, плывущую очень далеко в стороне, форель не возьмет, так как, держась близ поверхности воды (иногда на 5 см), вряд ли видит дальше 2,1 м, на быстрине к тому же всегда бывает рябь или даже волна. Закидывать потому необходимо в «струю», которая несет все попавшее в реку, и прежде всего надо это проверить бросанием соломинок и прутиков. Где струи нет, т. е. в стоячей воде, ловить на искусственную мушку совершенно не стоит.

Большинство рыболовов закидывает мушку вверх по течению, становясь в пол-оборота, против течения, причем, повторяю, удобнее закидывать на левом берегу. Затем, дав мушке проплыть несколько аршин (один аршин – около 71 см), ее снова перезакидывают. Другие, напротив, закидывают почти прямо против себя, дают ей плыть вниз по течению, пока ее не прибьет к берегу или не станет забивать течением, при ловле в забродку Но последний способ менее правилен, так как мушка, плывущая по течению, съеживается, а закинутая вверх, напротив, растопыривается. А потому следует прибегать к этому способу в очень редких случаях, например, когда быстрота течения или ветер препятствуют закидыванию вверх. Некоторые удильщики тянут плывущую муху против течения и при этом ее подергивают, но это движение неестественно и нецелесообразно.

Лучше в таком случае дать мухе затонуть в полводы и тогда уже подергивать ее толчками. Рыба принимает мушку за водяное насекомое или личинку, и попадаются крупные форели. Иногда, впрочем, на очень большой быстрине, равномерно спуская (левой рукой) шнурок с катушки, отпускают мушку на 30–40 шагов, вроде как при ловле нотингэмским способом (см. МИРОН-уСАЧ). Но и при закидывании вниз по течению чем чаще перебрасывают мушку, тем лучше. Впрочем, уже десятка-другого забросов бывает достаточно для того, чтобы убедиться в том, что тут форели нет или она не берет и что следует переходить на другое место, причем лучше спускаться вниз по реке, чем подыматься. Нечего ждать, что форель рано или поздно подойдет: это не голавль, а тем более язь, которые, сравнительно с форелью, могут назваться бродягами.

Ужение на мушку может быть с некоторой натяжкой разделено на ловлю в тихой воде и на ловлю в быстротекущей, на перекатах. Последняя легче, потому что не требует ни такой осторожности, ни такого чистого забрасывания, как первая, ибо плохо выброшенная леска скоро натягивается течением; кроме того, мушка дольше поддерживается на поверхности течением, чем в тихой воде. В обоих случаях правила ловли почти одинаковые, но на быстрине часто приходится ловить в забродку, по колено или выше в воде. Если течения нет, то можно ловить здесь только в ветер. На быстрине всегда надо стараться забросить туда, где лежит большой камень и струя как бы раздваивается, образуя позади препятствия небольшой водоворот. Это любимое местопребывание форели. Точно так же на шлюзах надо закидывать между двумя течениями.

При ужении в бочагах сначала обуживают свой берег, потом стараются закинуть к противоположному, а так как крупная форель держится на глубокой воде, то стараются стоять у мелкого берега. В маленьких речках всего лучше закидывать мушку на противоположный берег и затем осторожно стащить ее в воду. В большинстве случаев, при ловле на бочагах, мушку бросают вверх, став в пол-оборота, даже в 3/4 оборота, дают ей потихоньку проплыть 0,7–1,4 м, стараясь, чтобы часть шнура, находящаяся на воде, отнюдь не шевелилась. Лучше, если мушка все время будет на поверхности, но большой беды в том, что она затонет, нет, так как форель иногда недурно берет мушку, затонувшую на несколько дюймов (дюйм – около 2,5 см). При этом постепенно приподымают кончик удилища, чтобы леска была натянута и касалась воды только концом. Несоблюдение этого правила затрудняет подсечку, да и форель пугается лежащей на воде лески. Когда мушка проплывет 1,4 м, ее опять перезакидывают, если же волнение покажет присутствие рыбы, то закидывают 6–7 раз подряд в одно и то же место (на 0,7 м и выше предполагаемой стоянки), перебрасывая леску немедленно после того, как мушка коснулась воды, так как форель всего охотнее хватает насекомое в момент его падения.

При ужении в тихо текущей воде, не волнуемой ветром, как только мушка упала на воду и движение лески остановилось, необходимо сейчас же потихоньку подтаскивать ее к себе, чтобы мушка не переставала двигаться, иначе рыба замечает обман. Впрочем, иногда, когда мушка намокнет, необходимо бывает подергивать ее и на быстром течении. Подергивание мушки делается с той целью, чтобы мушка более походила на живую. Оно совершается различно, смотря по тому как выскакивает рыба и как в данное время прыгают на воде живые насекомые. Иногда надо дергать равномерно и плавно, а иногда заставлять ее прыгать на поверхности, подобно мошкаре, комарам-толкунчикам и др. Некоторые рыболовы могут даже заставить мушку как бы летать в нескольких дюймах от воды.

В некоторых случаях полезно бывает, бросив мушку, оставить ее без движения секунд 30, давая ей постепенно погрузиться в воду, затем подтягивают ее к себе очень короткими поддергиваниями, с необходимыми промежутками. Этот способ ужения на тонущую мушку имеет много общего с ужением на кузнечика в тихой воде москворецкими рыболовами нахлыстом.

На глубокой воде, под нависшими ветвями обыкновенно стоят крупные форели и голавли, на глубине 2,5–5 см от поверхности, и хватают падающих и приплывающих насекомых. Поэтому, заметив предварительно направление струи, стараются забросить муху именно в эту струю и дают мушке доплыть до места стоянки рыбы. Можно также, о чем было уже сказано, забрасывать мушку на короткой леске непосредственно под ветки, став для этого на колени.

Форель берет мушку на воде бесшумно, высовывая морду, при повертывании часто показывая хвост и спинной плавник. При этом она не булькает и не пускает пузыря, подобно голавлю. Поклевка на течении передается непосредственно руке, и на быстрине ощущается очень резкий толчок. В тиховодье поклевка почти незаметна, а потому надо подсекать в самый момент исчезновения мушки. Медлить нельзя ни на одно мгновение, так как искусственная мушка не насекомое, и форель сейчас же выбрасывает ее из рта как предмет несъедобный. Поэтому для ужения на искусственную мушку требуется большее проворство и зоркость, чем при какой-либо другой ловле. Подсекать в то время, когда видишь волну, уже поздно, так как волну эту делает рыба при повороте, уже выплюнув мушку. Странно, что в Петербургской губернии, да и почти везде в Западной Европе, клев форели считается более верным и решительным, чем клев хариуса, тогда как в Уфимской и Пермской губерниях – наоборот: форель как на червя, так и на насекомое (живое) берет очень слабо и неверно.

Уже из того, что подсечка должна следовать немедленно за поклевкой, можно видеть, что крючок искусственной мушки в редких случаях может зацепить за глотку, а почти всегда бывает в губе форели. Поэтому ловить такую сильную рыбу, не рискуя оборвать ей губы, можно только на удильник с катушкой, а простое нахлыстовое удилище, хотя бы и с крепчайшей леской, годится только для ужения форели на живых насекомых, которые часто даже заглатываются рыбой. Не знакомому с ловлей форели даже трудно себе представить, сколько хлопот и возни доставляет небольшая форель менее 400 г весом, особенно на сильном течении. После подсечки она стремглав бросается в бой, выскакивая примерно на 1,4 м кверху, и, уносимая течением, плещется на поверхности, делая невозможные сальто-мортале. Стараясь освободиться от крючка, форель бьет хвостом по леске и если не подавать ей шнура, то она легко может перешибить его или поводок. Обыкновенно, спуская катушку, вместе с тем идут берегом или по воде; для крупной форели это даже необходимо. Диагональное движение к противоположному берегу показывает, что взяла крупная форель.

Само собой разумеется, что чем быстрее течение, тем труднее вываживание рыбы. Но и совершенно утомившаяся рыба, особенно крупная, часто прячется за камень, уткнув под него нос, вероятно от боли, причиняемой крючком. Случается, что пойманная форель до получаса и более упорно стоит за камнем, несмотря на энергичные подергивания лески. Но рано или поздно она выходит из засады и становится добычей терпеливого и хладнокровного рыболова. Иногда форель прячется в траву и водоросли, растущие по перекатам, и бывали случаи, что, запутавшись в них, от страха замучивалась до смерти. Если форель забилась в траву, надо также выждать ее выхода оттуда, изредка подергивая леску в разных направлениях, чтобы перерезать травы и расширить отверстие в них.

Совершенно утомившуюся рыбу потихоньку подтаскивают к себе, постепенно наматывая леску на катушку, и подхватывают сачком. Опытные рыболовы, впрочем, вытаскивают форель без сачка, спуская по леске большой и указательный пальцы и хватая ими рыбу снизу, под жабры. Если берег пологий и мелкий, то можно выволочить ее подальше от воды.

Что касается ловли нахлыстом на живых насекомых, то она почти не отличается от такого же ужения голавлей и язей, к которому и отсылаем.

 

Хариус

Thymallus thymallus (L.)

Хариуса очень легко отличить от всех других рыб по огромному спинному плавнику, который иногда, будучи сложен, почти достигает (у самцов) языковидного жирового плавника, характеризующего все семейство лососевых. Туловище его менее брусковато и более сжато, чем у лососей, форели и тайменей, и покрыто довольно крупными, плотными и крепко держащимися чешуями; только на груди и на брюхе до брюшных плавников находятся чрезвычайно мелкие чешуи, да при основании грудных замечаются более или менее развитые голые площадки.

Рис. 32. Хариус

По своему цвету хариус – одна из самых пестрых и красивых наших рыб. Спина его обыкновенно серо-зеленая, усеянная более или менее многочисленными и ясными черными пятнышками, бока туловища светло-серые с продольными, иногда, впрочем, малозаметными буроватыми полосками; брюхо серебристо-белое. Парные плавники обыкновенно грязно-оранжевые, а непарные – фиолетовые с темными полосками или пятнышками. Молодые хариусы всегда бывают окрашены менее ярко и в Западной Европе обыкновенно имеют темные поперечные полоски.

Цвет хариуса, впрочем, подвержен большим изменениям: в водах быстрых он гораздо светлее; хариус, живущий в омутах, более стального цвета. Усмотреть хариуса в воде очень мудрено, так как его трудно отличить от грунта и камней. Североуральский хариус, по-видимому, несколько отличается от обыкновенного; именно он никогда не имеет большого количества пестрин, и продольные полосы на нем весьма неясны. Кроме того, в некоторых речках Пермской губернии, например в реке Ирени, отличают особую разность (или вид) хариуса более темного цвета и с более горбатой спиной, почему его зовут горбачом. В Сибири несомненно водятся несколько видов хариусов.

Хариус редко достигает величины 45–46 см и 1,2 кг веса и в большинстве случаев бывает гораздо менее. Только в реках северного Урала, принадлежащих к Обскому бассейну, он бывает значительно больших размеров – 53 см длины и 2 кг веса, а по свидетельству некоторых лобвинских рыбаков, даже 70 см и 4 кг, но такие гиганты и там являются редким исключением.

Хариус главным образом живет в гористых местностях и вместе с форелью составляет главное рыбье население холодных и быстро текущих речек почти всей Европы, северной и северо-восточной России и всей Сибири, где он встречается и в озерах.

Хариус вообще отличается большим проворством и живостью и в этом отношении нисколько не уступает форели. Французы недаром называют его 1'ombre, так как он скрывается мгновенно, как тень. В солнечный день он очень часто выскакивает из воды, ярко блестя радужными цветами своего широкого плавника, и хватает упавших насекомых. Прыжки его при этом бывают иногда изумительны; но тем не менее он, по-видимому, скоро утомляется, что замечается и при ловле его на удочку. Хариус ведет почти дневной образ жизни и кормится исключительно днем; главную пищу его составляют, по-видимому, насекомые, падающие в воду с ветвей нависших над рекой деревьев, почему он и любит держаться в таких местах, также мошкара (Phryganea) и поденки (Ephemera), личинки водяных насекомых и водяные улитки, для чего часто тыкает головой в каменья, почему и называется в некоторых местностях Онежского озера кузнецом. Кроме того, он истребляет икру других рыб, что очень может быть бывает причиной того, что в тех речках, где хариус многочислен, все карповые рыбы, несмотря на огромное количество своей икры и при достаточном количестве тихих заливов и старых или побочных русл, встречаются уже очень редко. В северных и северо-западных реках хариус истребляет и хорошо укрытую икру лососей, а в Онежском озере весной кормится икрой корюшек, осенью – икрой пальи (Salmo salvelinus L.). Изредка он ест также молодь рыб и гольянов, последних, кажется, больше осенью, при недостатке своей главной пищи – насекомых.

Большую часть времени года хариусы живут небольшими стайками, которые бывают тем менее, чем большего возраста они достигли. Молодые хариусы обыкновенно живут в более мелких местах и на перекатах, а крупные уже предпочитают более или менее глубокие ямы, где все-таки им уже не предстоит никакой опасности от хищного тайменя и крупной форели.

Любимые места хариуса – выше и ниже порогов и перекатов; на последние он часто выходит жировать. Вообще это одна из самых оседлых рыб. Замечено даже, что в течение всего лета хариусы стоят днем постоянно на одних и тех же местах, покидая их только к вечеру, когда выходят на перекаты или к порогам, где вода еще течет ровной струей, так что рыбе удобно высматривать на ней падающих насекомых. Днем хариусы обыкновенно держатся в местах более глубоких, в траве и за камнями, приближаясь для корма к мелкому берегу, где течение сильнее и травы нет. Здесь хариус стоит на одном месте, беспрестанно выскакивая на поверхность за плывущими мимо насекомыми. Иногда – говорит Либерих – на каменистой отмели их собирается несколько десятков, но не рядом, а врозь, и каждый занимает особую позицию, с которой удаляется только при виде плывущего насекомого; хариус выплывает к нему навстречу, бросается на него или же, завидя издали в стороне, догоняет его, схватывает и затем немедленно возвращается на свое место. Движение же его, вызываемое течением, ограничивается кругом на более 0,7 м в диаметре. Что действительно каждый хариус держится известного пункта, доказывается тем, что самый крупный или самый мелкий всегда замечается на одном и том же месте, а также тем, что место, которое занимал выуженный хариус, несколько дней остается вакантным; затем оно занимается, по всей вероятности, новым пришлецом.

Очень крупные хариусы, по наблюдениям Либериха, выходят из ям на отмели-быстрины только ночью, редко днем. Они предпочитают стоять (в реках Петербургской губернии в коридорах, образуемых травой, или под обрывистыми берегами, где им легче скрыться. Тут они тоже всегда держатся на одном месте и поодиночке, и местные рыболовы знают, где и какой величины крупные хариусы держатся.

Ранней весной, иногда еще до вскрытия рек, хариусы выходят из мест, где зимовали, и с низовьев рек поднимаются кверху. В это время они встречаются большей частью поодиночке и бывают всего ярче окрашены, особенно самцы, которых, по-видимому, более, нежели самок. Иногда, впрочем, встречаются и бесплодные – яловые особи, отличающиеся менее короткими плавниками и менее яркой окраской, но зато очень жирные.

Самый нерест имеет место на небольших глубинах и даже перекатах и в общих чертах (кроме времени) имеет большое сходство с нерестом других лососевых рыб. Он начинается в более южных местностях еще в апреле (в Западной Европе даже в марте), но на севере обыкновенно в мае, даже в начале июня. Нерест длится иногда очень долго – почти целый месяц.

После нереста хариусы снова собираются небольшими стайками и, в противоположность лососям и форелям, очень скоро отъедаются.

Ужение хариуса в большей части европейской части России совершенно неизвестно, но в северных, северо-восточных и северо-западных губерниях и в большей части Сибири оно весьма распространено и пользуется почти таким же уважением, как и ужение форели, которая в европейской части России встречается почти там же, где и хариус. Это весьма понятно, так как ловля обеих рыб, почти одинаково вкусных, гораздо труднее и требует большего искусства, чем ловля других рыб, хотя, разумеется, в глухих речках и форель и хариус берут на удочку гораздо смелее, чем там, где их часто преследуют.

Об ужении хариуса до последнего времени у нас имелось очень мало печатных сведений. Как ловят его на удочку в северо-западной России, нам неизвестно; вероятно, подобно форели – на насекомых и изредка на искусственную мушку. Терлецкий говорит, что только в притоках Немана его ловят на длинную «ходовую» удочку, с длинной лесой и без грузила, которую закидывают с берега, меняя места.

В северных уездах Вологодской губернии в лесных речках, куда ездят специально для ужения хариуса, его ловят (летом) в большом количестве. По замечанию Арсеньева, хариус берет только на перекатах; в омутах же, куда уходит после грозы, в ненастье, после дождя, когда вода очень мутна, в полдни, вероятно и на ночь, почти никогда не хватает насадки, хотя бы стоял тут массами. На переборы хариус выходит здесь большими, густыми стаями – «плотом», почти поверху, «плавится». Главный лов начинается с половины июня и продолжается до августа, а самый лучший клев бывает здесь в конце июня. Берет он с раннего утра до 11 часов, причем, чем ближе к полудню, тем больше «плавится»; затем снова начинает брать с 5 часов до заката, но уже не так жадно, как утром. Ловят на легкую длинную удочку с волосяной лесой, без поплавка и грузила, на обыкновенного навозного червя или на овода, причем закидывают насадку прямо туда, где рыба плавится, почему иногда приходится заходить в воду. Здесь хариус считается очень жадной рыбой, так как, во время жора по крайней мере, берет очень верно, нередко хватает насадку на лету, прежде чем она коснулась воды, ловится зараз по паре, на два крючка, и очень смелой, так как не боится шума.

Вообще у нас ужение хариуса считается более легким, чем ужение форели, тогда как в Западной Европе, наоборот, принимается, что первый гораздо чаще срывается, чем форель. Курбатов также говорит, что хариус берет вернее форели (красули) и не объедает так часто насадку. Это странное противоречие трудно объяснимо и вероятно обусловливается тем, что наша форель значительно отличается и по внешности, и по образу жизни от западноевропейской. Янишевский замечает, однако, что хариус берет с налета и что его тотчас же надо подсекать и выкидывать на берег, следовательно, для ловли его требуется немало ловкости и проворства. Здесь, на Чусовой, хариуса тоже ловят нахлыстом, на стрекоз (?), закидывая удочку на средину реки, в самую быстрину, почему большей частью удят стоя по колени в воде, в лаптях, чтобы предохранить ноги от острых камней.

На реке Ваге, в Вельском уезде, по словам Поспелова, ловят хариуса на хлеб (?) и на таракана-прусака, непременно на переборах, т. е. на быстрине. Удочка легкая, с леской без грузила и с маленьким поплавком. Ловят стоя в воде или с лодки. В Вельске и не знают другой насадки, кроме таракана.

Об ужении хариусов в Олонецкой губернии Воронин сообщает следующее.

Удят хариусов со вскрытия рек до 15–20 сентября, т. е. до заморозков. Удилище ореховое или березовое, редко длиннее 2,8 м, леса волосяная, в 3–4 волоса, белая, наплавок – круглая пробка не более волошского ореха; поводок в один волос. Крючок маленький, вероятно настоящий 12 номер, без грузила. Лучшее время ужения – утром и вечером, в омутках вблизи горных ручьев, которые в изобилии вливаются в Аять. Насадка ранней весной – маленький красный навозный червяк, притом только такой, который при прокалывании выпускает желтую массу, потом шитик (кажется, что личинка комара), а затем почти до конца ужения – личинка мясной мухи (сальник или опарыш). Самой поздней осенью лавливали на крупные, сушеные муравьиные яйца, которые перед употреблением ошпаривали кипятком. В полдень и в жаркое время ловили в середине реки, стоя на отмелях и камнях, иногда по пояс в воде, на малого кузнечика или на серую вонючую бабочку, иногда на крупных мух. С берега ловили, выбирая прикрытием куст, или ловили с того берега, где тень от человека не падала на воду. В реке ловили с длинной лесой, пуская наживку по течению, причем в большинстве случаев хариус подсекался сам. Самые крупные экземпляры не превышали 600 г; чаще всего попадались двухсотграммовые. Лучший клев бывает после ночного дождя. Водить рыбу избегали, а тотчас старались подсачить, так как пойманный хариус сильно плещется, отчего временно прекращается клев. В ясный жаркий день самым добычливым был полуденный лов. Клев хариуса своеобразен: на быстрине он берет с налета, а в омутах клюет очень осторожно – поплавок как будто всасывается (как клюет рак), потом сразу появится, точно подскочит, и опять начнется всасывание; затем, уже не погружаясь, движется медленно в какую-нибудь сторону. Рыбу сохраняли, зарывая в речной песок под водой.

Самые подробные сведения об ужении хариусов дает нам Либерих, удивший преимущественно в Петербургской губернии и притом на удилища с катушкой. Его описания ужения хариуса на червя, а в особенности на искусственную мушку, помещенные в январской книге «Природа и охота» за 1891 год, полнее и подробнее всех иностранных, так что требуют лишь немногих дополнений из заграничных источников.

Ловля на червя производится главным образом весной, когда вода еще мутна и хариус после нереста очень голоден. Летом берет на червя сравнительно плохо, а иногда и не берет вовсе; в это время он питается, по Либериху, мелкими черными улитками, раковинками (моллюсками), также крошечными серыми червяками, живущими на водяных растениях, особенно на тростнике, а главным образом падающими на воду насекомыми; поэтому его всего лучше ловить нахлыстом на живых или искусственных насекомых. Осенью, в сентябре и октябре, он опять начинает хорошо брать на червя, особенно после дождей. За границей его ловят и зимой, причем лучший клев бывает в ясные, теплые и тихие дни после ночного мороза; у нас же зимняя ловля хариуса из прорубей, кажется, совершенно неизвестна; по крайней мере о ней еще никем ничего не сообщалось. При ловле на червя нет необходимости в удилище с катушкой, если только в данной местности не водится хариусов крупнее 800 г. В силе и бойкости хариус хотя и превосходит почти всех наших карповых рыб одинакового с ним роста, но значительно уступает в этом форели. Катушка нужна больше потому, что крупный хариус, если не заглотал червя, обрывает губы, которые у этой рыбы очень слабы, кроме того, она дает возможность быстро укорачивать и удлинять лесу, что при ужении хариуса приходится делать нередко. Следует напомнить, что весной попадаются самые крупные хариусы, какие очень редко ловятся летом.

По Либериху, на червя можно ловить тремя способами: с поплавком, в наметку и на донную. Насадкой во всех случаях служит небольшой (навозный) червь, а еще лучше два, три. Черви должны быть, особенно при ловле в наметку, очень крепки и довольно долго выдержаны во мху. Притравы никакой не употребляется, так как она недействительна. Можно только бросать в струю, во время ужения, червей, но и это не имеет полезных результатов, потому что хариус, как и форель, стаями не встречается, по крайней мере в Петербургской губернии, и бросается на наживу из засады, опять в нее скрываясь. Немецкие авторы (Moerbe) советуют, впрочем, при ловле хариусов на червей (и личинок) класть насадку на несколько часов в пахучую смесь из яичного желтка, шафрана, богородской травы и нескольких капель анисового масла, но, по тем же причинам, едва ли это даст возможность поймать большее количество рыбы.

Ловят с поплавком преимущественно, иногда даже исключительно, в омуточках, со слабым или водоворотным течением. Можно, впрочем, ловить с поплавком и на течении, закидывая червя в струю между травой, так называемый коридор, – любимое местопребывание хариусов, причем берегом проходят шагов 20, возвращаясь обратно по 2–3 раза. Червя пускают так, чтобы он не задевал за дно. Проплывая мимо засады хариуса, он привлекает внимание рыбы – она бросается на червя с разбега и берет верно. Клев на червя сходен, по Либериху, с клевом окуня, и хариус заглатывает глубоко, почему не следует торопиться подсечкой. Впрочем, почувствовав крючок, хариус сейчас же выплевывает червя, а потому поплавок должен быть очень чувствителен и огружен как следует. Лучше всего перяной, с небольшой дробинкой в качестве грузила. В тихой воде можно ловить и без грузила, так как червяк все равно, хотя и медленно, опустится на дно.

На неглубоких местах с каменистым неровным дном и более или менее сильным течением всего удобнее ловить в наметку – на длинную леску без поплавка, с небольшим грузилом. Этот способ ужения довольно оригинален и применяется для многих других рыб, кроме хариуса, поэтому приведу описание его дословно.

«Подойдя к реке, закиньте червяка прямо против себя как можно дальше или даже возьмите несколько выше: затем, подтянув немного лесу, движением удилища заставьте ее попасть в самую середину струи или, лучше сказать, между двумя струями; ослабляйте лесу с тем, чтобы грузок погрузился примерно на 35 см и шел со струей далее. Секунд через пять опять поддергивайте леску, с целью приподнять или поддержать грузок, – действуйте таким образом до тех пор, пока его течением подведет к самому берегу; поддернув его еще раз под самым берегом, где часто стоит рыба, забрасывайте снова выше и т. д. Глаз здесь при клеве не играет никакой роли, а только ощущение в руке, которое объяснит вам, задевает ли грузок или нажива за дно или каменья, и тем побудит вас делать движения рукой чаще. Частым движением руки вы поддерживаете наживу выше, редкими же она будет идти ниже. На этом основано все ужение в наметку».

«Насадка ваша, рыба или червяк, должна обойти все место, находящееся против вас, обойти каждый камень, побыть в ямках и водоворотах; хороший рыболов, умением своим вовремя поддернуть, заставляет насадку на проходимом ею пространстве опускаться, где глубже, или в ямки; поддернув ее, когда она подходит к камням, заставляет идти между ними так, чтобы крючок нигде не задел; миновав камни, внезапным наклонением удилища спускает лесу и дает возможность грузилу снова опуститься в воду».

«Клев рыбы выражается довольно сильным чувством в руке: это не есть мелкое дерганье – даже маленький хариус вам покажется большой рыбой. Почувствовав толчок в руке, рыболов делает самое легкое содрогание удилищем, чего уже слишком достаточно, чтобы вогнать жало крючка или даже проколоть насквозь губу рыбы; если это произошло в бою, то бывает великолепная сцена: испуганная рыба бросается в бой; почувствовав сопротивление в губе, выскакивает наверх и, уносимая сильным течением, плещется на поверхности, кувыркаясь. В этих случаях рыболов должен быть крайне осторожен: при поимке крупной рыбы, увлекаемой таким образом течением, колесо (катушку) должно пускать свободно, но все-таки придерживая лесу пальцем; сам же рыболов должен, не медля, спуститься вниз по берегу и следовать за рыбой».

Ловля в наметку удобнее тем, что рыба берет с разбега жаднее и живость червя не играет никакой роли, так как он, поддергиваемый удилищем, находится в постоянном движении. Но зато он должен быть очень крепок, ибо, задевая за дно и траву, часто рвется. Лучше всего насаживать двух на крючок с лопаточкой, чтобы первый был пропущен на леску. На быстрине хариус берет на червя смелее, охотнее и раньше, чем в омутах.

На донную ловят хариусов сравнительно редко, что весьма понятно, При ловле в омутах груз должен отстоять от червя по крайней мере на 54 см, чтобы наживка, увлекаемая течением, могла описывать большие круги. Величина грузила зависит от течения: если в омуте кружит, достаточно 1–2 дробин № 1, тогда крючок будет и ходить по дну и выступать к поверхности. Кроме того, с тяжелым грузилом клев всегда неверен. При ловле на донную в сильной струе, а также с лодки, когда леса вытягивается течением, груз должен быть гораздо более. Хариус на быстрине хватает жаднее и часто подсекается сам. Поэтому в омутах надо дать заглотать после поклевки, а на течении подсекать немедля.

Во всяком случае при ловле хариуса на червя, как и при ловле на мушку, приходится часто менять место, так как хариус стоит на месте, а не гуляет по реке для отыскания пищи. Поймав в омуте 2–3 рыбы, надо выждать полчаса и переходить на другое место. Вот почему хариусов очень редко удят с лодки, а почти всегда с берега. Полагаю, однако, что хариусов можно было бы весьма удобно ловить на насекомых (живых и искусственных) с лодки на ходу, плавом – самым интересным и добычливым способом, который будет описан далее (см. ГОЛАВЛЬ).

Самой благоприятной погодой для ужения хариусов считается за границей (вероятно, и у нас) несколько пасмурная, при западном ветре, особенно после продолжительного ненастья; в сильную жару, когда солнце очень печет, и при восточном ветре клев бывает всегда хуже. Вообще, чем холоднее, тем хариус берет лучше. Удят на червя преимущественно по утрам и под вечер.

В Западной Европе ужение на тонущую насадку практикуется весной, в начале лета, в конце осени и зимой. Сначала ловят на червя, затем на опарыша и различных личинок; осенью на живого (с оторванными ногами), а позднее на искусственного кузнечика с грузом в туловище, также на искусственных личинок, которые нетрудно приготовить самому, облив длинный крючок с колечком свинцом или оловом, которому придается форма очень крупного опарыша; свинец этот обматывают зеленой шерстью, предварительно сделав на нем зарубки, чтобы она не скользила. В Англии поздней осенью и зимой весьма удачно ловят хариусов на икру семги. Крючок (за исключением последней насадки) должен быть несколько крупнее, чем при ловле поверху, именно № 8–9; грузило употребляется не всегда, но во всяком случае небольшое, так как удят больше в тихой воде и с легким перяным поплавком. Леска лучше всего жилковая (в одну жилку, длиной около 2,8–3,5 м), которая пристегивается к тонкому непромокаемому катушечному шнурку. Насадка не должна касаться дна, а должна стоять по меньшей мере на 30,5 см выше, так как хариус неохотно опускается вниз за добычей, а хватает ее, поднимаясь кверху. При ловле на кузнечика поздней осенью употребляют более крепкие снасти, так как в это время нет расчета долго возиться с одной рыбой. На искусственного кузнечика удят большей частью без поплавка, беспрестанно слегка приподнимая (кистью руки) и опуская насадку.

На рыбку (гольяна, гольца) и раковую шейку хариус берет очень редко и на эти насадки ловят его случайно, при ужении других рыб. На живца обыкновенно попадается крупный хариус и большей частью осенью, во время ловли форели.

Перехожу теперь к описанию самой главной как по добычливости, так и по интересу ловли хариусов – на живых и искусственных насекомых, причем всего более буду пользоваться наблюдениями Либериха.

Прежде всего следует заметить, что ловля хариусов на мушку за границей и у нас, между рыболовами на искусственную муху, считается более трудной, чем ловля форели. Хариус – самая капризная рыба при ужении – сегодня ловится отлично, завтра, при тех же условиях, не берет вовсе, хотя ловит падающих мушек. Он также весьма прихотлив на величину и цвет мушки: самые крупные хариусы иногда берут только на самую маленькую мушку. Главное же затруднение составляет то обстоятельство, что хариус хватает мушку гораздо осторожнее, чем форель, притом губами, а так как губные хрящи у него очень мягки, то очень часто обрываются. Очень хороший рыболов на искусственную мушку вытаскивает не более трети попавшихся на крючок хариусов: большинство же уходит наколотыми и с оторванными губами. Ловить без катушки на искусственную, даже на живую мушку можно только там, где хариусов очень много и никто их не удит. Кроме того, надо иметь в виду, что это рыба очень бойкая: пойманный крупный хариус бросается во все стороны, выскакивает из воды и бьется на поверхности, норовя хвостом отбиться от лески, что ему нередко и удается.

Ловля на мушку, нахлыстом, начинается с весны, когда установится теплая погода, и продолжается все лето и половину осени. Весной хариус берет, однако, на мушку хуже, чем на червя; летом же выходит в места бойкие и быстрые и гоняется за мушкой только ночью, так что в июне и июле редко удается поймать его днем, преимущественно перед грозой или переменой погоды. Летом хариус сыт и на искусственную мушку идет гораздо хуже, чем на живую, особенно когда по воде много плывет мушки (мошки); в этом случае, чтобы поймать его, надо насаживать живую мушку. Вообще летом он берет плохо, и главная ловля начинается с августа и продолжается весь сентябрь, а иногда и октябрь.

Ловят нахлыстом поверху почти исключительно на течении; в омутах со слабым течением ловят на мушку очень редко, притом большей частью из-за кустов, на короткую леску и на живое насекомое. Насадив на крючок (№ 9-10) бабочку, мошкару, поденку и т. п., осторожно опускают насадку в воду; если промежутки между ветвями слишком малы для того, чтобы пропустить леску в 2,1–2,8 м длины, то ее навертывают на конец удилища и, пропустив последний между веток, развертывают до тех пор, пока он будет висеть из верхней петельки колечка удилища. При этом способе, очевидно, нельзя давать ходу рыбе и надо держать ее возможно круче, опуская шнурок с катушки только в крайности, почему шнурок должен быть крепче обыкновенного. Вообще, чем течение ровнее и тише, тем хариус осторожнее, прихотливее и разборчивее на насадку.

Всего удобнее ловить на мушку в более или менее быстрых местах, на перекатах. Лучшие места – перед порогами, где вода еще имеет гладкую поверхность. Сюда к вечеру или вообще к падению мушки выходят все скрывавшиеся за ближними камнями хариусы. Они очень любят также держаться в чистых местах между травой, в так называемых коридорах, где вода бежит со значительной быстротой. Такие места особенно любят крупные хариусы, даже предпочитают их «боям». Хариус, подобно форели и многим другим рыбам, очень любит держаться там, где сливаются два течения, две струи, а потому надо закидывать немного повыше такого места. Кроме того, непременно следует забрасывать мушку впереди каждого камня, даже кола, на который наплыла трава, так как тут образуется небольшой водоворот, в котором стоит рыба, в защите от быстроты, и выжидает добычи.

Ужение на живых насекомых употребляется, только когда хариус, гоняясь за живыми насекомыми, не берет на искусственную мушку. Лучшими насадками считаются большой комар, затем поденки и желтая мошкара (Phry-ganea). Иногда крупный хариус берет только на мошку и ни за что не идет на большую. В Ивановском, на Неве, у порогов, восточным ветром иногда нагоняет с Ладожского озера мириады черных мушек (мошек), которые вызывают к берегам всех хариусов, обыкновенно стоящих здесь в порогах. Большой комар (вероятно, Tipula, комар-долгоножка) составляет одну из самых любимых насадок хариусов. Ловят его до солнца, когда он сидит смирно, на заборах и на листьях, в каком-то оцепенении. Когда взойдет солнце, комар отогревается и поймать его трудно. Насаживают его с головы на крючок № 9-10.

Вся трудность ловли на живых насекомых заключается в том, чтобы забросить насадку далеко, не сшибив ее. Поэтому нередко приходится прибегать к различным уловкам.

«Если по реке плывет крупное насекомое, например большой комар или желтая мушка, – говорит тот же Либерих, – то советую вам на крючок № 10 или 11 насадить пару таких насекомых; забрасывая их, вы должны наблюдать, чтобы они непременно поплыли на поверхности; старайтесь становиться под ветер; против ветра даже не пробуйте. Если мушки затонули – ловите новых и насаживайте снова… Вся трудность заключается в забрасывании, особенно если нет ветра и надо бросить далеко; советую поступить так: вытяните лесы столько, сколько надо для достижения той точки, в которую хотите забросить мушку; воткнув удилище у самого берега, откуда будете забрасывать, отойдите назад в поле, имея крючок в руках; вытяните лесу, насадите насекомых и положите их на землю; возвратившись к удилищу и взяв его в руку, ускоренным движением руки взмахните длинной лесой двумя кругами по воздуху, чтобы леса пришла в полное повиновение, и тогда забросьте. Когда леса станет тонуть, то спускайте удилище книзу, иначе плывущая мушка ваша затонет. Дав проплыть мушке сколько возможно (поддергивать нельзя) и видя, что она начинает поворачивать к берегу и тонуть, усиленным же движением вытяните леску из воды (причем мушка непременно окунется в воду) и опишите опять две или три дуги по воздуху, для того чтобы стряхнуть с мушки воду; во второй раз она непременно поплывет, в 3-й может быть, а в 4-й уже затонет. Тогда, вытащив ее тем же порядком из воды, откиньте мушку опять на поле, не делая никаких взмахов, воткните удилище и займитесь снова ловлей насекомых… Это делается в таком случае, если леса в два или три раза длиннее удилища и если вы не можете, как при фальшивой мушке, выпускать ее понемногу, забрасывая прежде ближе, потом дальше, так как через это вы замочите живых мушек, прежде чем успеете забросить до избранного вами места».

«Вместо живой мушки я часто делаю то же самое с фальшивой, и сухая фальшивая мушка, попадая на воду, плывет долгое время, как живая; поэтому, если форма и цвет ее соответствуют живым, вы можете, покружив ее на воздухе или высушив, отступя в поле, действовать так, как описано для живой. Успех будет одинаковый, но замокшая фальшивая мушка требует более времени для просушки, чем поимка живых насекомых, если их много».

Что касается ужения хариуса на искусственную мушку, то оно очень мало отличается от ужения форели, к которому и отсылаем читателя. Надо заметить только, что для хариуса пригодны только мелкие мушки, в виде комара – любимого его насекомого. Мушек ярких и светлых цветов хариус не любит и предпочитает темные. Вообще при выборе мушки руководствуются величиной, цветом и формой падающих в воду насекомых. Любимые мушки хариуса самые мелкие черные, не очень пышные, такие же коричневые, а иногда серые. «Из долгого опыта, – говорит Либерих, – я убедился, что с весны хариус любит мушку более темную, временами крупнее, к концу осени же он особенно жаден на мушку с оранжевым брюшком и светло-серо-желтыми крыльями; подобные живые мушки появляются иногда в конце августа и держатся до самых морозов».

Подсекать надо очень легко, особенно на быстрине; следует иметь в виду, что губы у хариуса очень нежны. Крупного хариуса необходимо прежде поводить, причем полезно даже спускаться вниз по реке. Такой хариус обыкновенно тянет ко дну, и потому в травянистых местах надо держать его круче, стараясь, чтобы он держался ближе к поверхности.

В больших реках, например в Неве, где его почти не ловят на удочку, так как он стоит здесь в порогах, хариус берет гораздо лучше и ужение его весьма просто. В Ивановском, напр., его ловят в большом количестве на так называемую обшивку. Это нечто вроде искусственной мушки, очень плохо сделанной из 2-х довольно длинных перьев, около 2,5 см длиной, прикрепленных к крючку № 5. Так как хариус подходит (как и на других больших реках) к берегам редко и только во время падения мушки, то ловят здесь на обшивку с лодки и плавом, отпуская довольно далеко от себя, т. е. эта ловля напоминает ловлю «на дорожку» (металлическую рыбку) хищной рыбы. На Свири, наконец, по словам Либериха, ловят хариусов особыми подпусками, без грузка, на которые насажено от 10 до 20 обшивок. Леса, привязанная к короткому удильнику, который держится в руке, вытягивается по течению вместе с обшивками. Ловля эта производится с лодки и на значительной быстрине. После этого понятно, почему на севере и северо-востоке России и во всей Сибири клев хариуса считается очень верным и эту рыбу зачастую ловят на удочку пудами.

 

Белорыбица

Stenodus leucichthys Guld

Белорыбица относится к сигам и составляет самый крупный и вместе самый вкусный и ценный вид их. Кроме величины, она легко отличается от других сигов тем, что у нее нижняя челюсть длиннее верхней. Тело ее очень удлиненное, веретенообразное, несколько брусковатое, сверху буровато-голубого цвета, сбоку серебристое, снизу белое; спинной и хвостовой плавники буровато-серые, другие – беловатые, к вершине серые или черноватые; глаза серебристые с желтоватым оттенком. Величина белорыбицы весьма значительна: в Волге она наичаще бывает весом от 5 до 7,3 кг, но иногда достигает роста с лишком 90 см и веса от 12,3 до 16,4 кг; по свидетельству саратовских рыбаков, изредка попадаются белорыбицы даже в 1,4 м длины и в 32 кг весом, но это едва ли верно. Самцы всегда приметно менее самки. Яловые самцы (?), называемые в Астрахани аистами, имеют несколько иной вид и весьма похожи на северную и сибирскую разность белорыбицы, известную под названием нельмы и считаемую многими за особый вид. Впрочем, судя по описаниям известного путешественника прошлого столетия Лепехина и профессора Кесслера и принимая в соображение сходство нельмы с яловым самцом белорыбицы, вернее принять, что последняя произошла от нельмы и обособилась в Каспийском бассейне после отделения Каспийского моря от Ледовитого океана… Главные отличия нельмы от белорыбицы заключаются в том, что у нее голова заметно длиннее, глаза больше, дальше отстоят от вершины носа и в грудных плавниках одним лучом меньше, а в заднепроходном тремя лучами более. То же замечается и у аиста, так что, быть может, последний есть нельма, попавшая в Каспийское море через северный канал, соединявший Каму с бассейном Северной Двины. И его бесплодие может быть объяснено тем, что он еще не успел приспособиться к воде и прочим условиям. Странно, однако, что между аистами, по-видимому, не попадается самок.

Рис. 33. Белорыбица

Как нельма, так и белорыбица – рыбы проходные, т. е. живут в море и поднимаются на некоторое, хотя довольно продолжительное время в реки. Нельма водится во всех больших северных реках – Двине с ее притоками, в Печоре, Усе, Онеге, откуда заходит в некоторые озера, например озера Лаче, Кубенское и др. В Сибири нельма, как показывают уже одни ее местные названия, водится во всех или почти во всех реках, особенно в бассейне реки Оби, где поднимается очень высоко по второстепенным и даже небольшим рекам, хотя и не заходит так далеко, как таймень. Настоящая белорыбица живет только в северных частях Каспийского моря, откуда подымается в Волгу, Терек и, в значительно меньшем количестве, в Урал, в кавказских и персидских реках ее нет вовсе, также в Аральском море и Сырдарье. В бассейне Волги она заходит очень высоко – до Твери и Ржева, в Оке – до Серпухова и Калуги (Гюльденштедт), в Суру (Сталь) и в Шексну – до Белоозера, но мнение Кесслера, что чолмужский сиг Онежского озера тождествен с белорыбицей, по исследованиям Данилевского, неверно, так как этот сиг принадлежит к особому виду. В верхней, даже средней Волге (выше Казани) эта рыба составляет теперь большую редкость и попадается случайно, что зависит всего более от изменения температуры верхней Волги, вызванного уничтожением лесов и обмелением реки.

Гораздо большее количество белорыбицы подымается в Каму. Многие рыбопромышленники считают ее даже более камской, нежели волжской рыбой и говорят, что она, поднявшись по нижней Волге до устьев Камы, направляется главным образом в эту последнюю реку, давая как бы предпочтение более холодной камской воде. Здесь она подымается также в побочные реки – Уфу, Белую, Чусовую и Вишеру. В этих реках, по всей вероятности, и происходит ее нерест, который, как у всех сигов, имеет место осенью – в сентябре. В низовьях Волги она навряд ли мечет икру, так как там нет каменных гряд, на которые она выпускает икру. С этим согласны и мои наблюдения над нельмой в реке Сосьве, Богословского округа. Вообще как та, так и другая любят воду холодную, глубокую, вместе с тем не особенно быструю, и постоянно придерживаются дна реки; по крайней мере нельма боится перекатов и в Сосьве не доходит до них (до деревни Масловской). Относительно времени нерестования и образа жизни белорыбицы имеются лишь довольно сбивчивые сведения. В верхней Волге, по одним, она мечет икру около 8 сентября, по другим – в октябре (то же в Каме) и притом в течение двух недель. В нижней Волге, по Овсянникову и Яковлеву, она показывается в октябре и идет всю зиму, но главный ход ее – в феврале и в начале марта, перед вскрытием реки. Она выбирает самые широкие рукава и идет под самым льдом, против довольно сильного течения. В остальное время года белорыбица в устьях не встречается. Таким образом, вместе с профессором Кесслером надо принять, что она входит в Волгу преимущественно в конце зимы, в нижней Волге не остается, а идет больше в среднюю Волгу, особенно Каму, там проводит лето на глубине, в ямах, и выходит нереститься осенью, но в разных местах в разное время; затем скатывается вниз и опять, уже в меньшем количестве, достигает моря в октябре и ноябре. Прежде ход белорыбицы был гораздо правильнее, но в настоящее время она, как говорится, идет зря, без всякого определенного порядка. Судя по всему, белорыбица не входит в очень большом количестве; по крайней мере редко удается захватить ее много зараз и в низовьях Волги, где главная ловля ее производится в Бахтемире, одном из рукавов на промыслах князя Долгорукого. Еще в меньшем количестве она встречается в верхней Волге и Каме, даже во время нереста, так что она мечет икру, если не семейно, подобно щуке, то весьма немногочисленными стайками. Это подтверждается и наблюдениями над нельмой, которая, хотя и входит, по Лепехину, в Обь «в ужасном множестве», но на местах нереста – в Исети, Пышме, Миясе, Type, Тавде, Сосьве и Лозьве – ловится больше в одиночку.

Весьма замечательное явление заключается в том, что молодь белорыбицы почти вовсе не известна волжским рыбакам. Последние почти единогласно показывали профессору Кесслеру, что им никогда не попадалась белорыбица менее 2,8, даже 4,1 кг, и только в Новом один рыбак говорил ему, что у них встречается и самая маленькая белорыбица. По всей вероятности, молодь, подобно малькам осетровых, в весеннее половодье скатывается вниз по реке в море и выходит оттуда только по достижении зрелого возраста, именно когда достигнет не менее 2,8 кг веса. Некоторые рыбаки, однако, объясняют это явление необыкновенно быстрым ростом белорыбицы и утверждают, что молодь ее в одну неделю достигает величины ельца и в один год становится взрослой (в Саратове есть даже поговорка: «белорыбица растет, как овца»), но, конечно, это мнение лишено всякого основания.

Рис. 34. Голова белорыбицы

Средняя величина нельмы, как и белорыбицы, до 14 кг, но встречаются экземпляры до 16 кг (Иртыш) и даже до 20,5 кг (Енисей).

О жизни сибирской белорыбицы мы имеем все-таки несколько более подробные сведения. Нам известно, что главная масса нельмы идет из Ледовитого моря весной, но что многие особи встречаются в реках круглый год, подымаясь в второстепенные притоки в конце лета для нерестования. Нельма поднимается в реку быстрее других рыб и к 10 июля уже появляется даже, например, в притоках Черного Иртыша. Идет она сначала большими стаями, непременно руслом, самыми глубокими и быстрыми местами; большинство этих стай состоит из молодых рыб (2,8–4 кг) трехлетнего (?!) возраста… В больших реках нельма никогда не мечет икры, а входит с этой целью в небольшие речки, избегая, однако, подобно белорыбице, очень быстротекущих и порожистых. По всей вероятности, рыбы эти, подобно другим проходным рыбам, мечут там, где вывелись. Есть некоторое основание предполагать, что, достигнув своих родных речек, стаи нельмы останавливаются в устьях; так, например, известно, что в притоках Черного Иртыша (Кальджире, Бельшехе и Буурчуме) нельма некоторое время стоит «плотными рядами в несколько ярусов».

Самое нерестование совершается не стайно, а семейно или попарно, подобно щукам, в сентябре или в конце августа… Потанин рассказывает, что чарышские рыбаки (в Алтае) нередко имеют случай наблюдать ход нельмы для метания икры. Они идут парами или втроем и все одним и тем же путем; иногда самка бывает так грузна, что не в состоянии сама идти против течения, и два самца поддерживают ее с боков, сдавив ее своими боками.

Икра выметывается на глубоких и быстрых местах, на камнях и хряще и во множестве поедается хариусами. В сентябре же и не позднее октября (в Северном Урале) нельма начинает скатываться вниз, но это скатывание совершается весьма медленно, и весьма возможно, что некоторые особи остаются в реке не менее года, а то так и совсем не уходят в море.

Молодь нельмы показывается в большом количестве уже по вскрытии льда (Енисей) и, надо полагать, весной же уходит в море. После нереста, поздней осенью и зимой, нельма часто встречается в тихих, илистых местах, в заводях, изобилующих мелкой рыбой (редко 13–22 см длины), которая и составляет ее главную пищу; кроме того, она пожирает во множестве, в свою очередь, икру хариусов. По замечаниям сосьвинских рыбаков, нельма всегда ходит на глубине, не появляясь на поверхности, кормится ночью на восходе и на закате; она очень боится шума и едва ли не самая осторожная и пугливая рыба.

Рис. 35. Блесна на белорыбицу

На Сосьве и Лозьве нельма ловится на так называемую дорожку – искусственную рыбку из железной, несколько изогнутой пластинки с куском красного сукна на противоположном конце; пластинка эта привязывается к бечевке (в 25–35 м), которая закладывается за ухо, и рыбак едет в лодке по течению, еще лучше вверх по реке (см. ТАЙМЕНЬ). Нельма берет очень верно и никогда не срывается. Замечательно, что клев ее бывает только ходом, что она никогда не хватает широкую дорожку и вытаскивается, как доска.

После красной рыбы по своей ценности белорыбица занимает первое место. Мясо ее отличается белым цветом, удобно режется на пластинки, и вкус его хорошо известен каждому. Будучи вынута из воды, она в зимнее время оказывается довольно живучей, но летом чрезвычайно быстро засыпает и не может содержаться в садках. Поэтому в продажу поступает только мороженая, свежепросольная и в особенности так называемая «провесная», провяленная белорыбица. Икра ее тоже весьма ценится.

 

Щука

Esox lucius L

По своей хищности, повсеместному распространению и величине, в которой уступает только далеко не столь многочисленному сому, щука, несомненно, составляет одну из наиболее замечательных и наиболее известных пресноводных пород рыб. Хищность, прожорливость и проворство ее вошли в пословицу; она не водится только в небольших стоячих водах и то с многочисленными исключениями.

Уже по одной наружности щуки можно судить о ее проворстве и хищности. Почти цилиндрическое туловище оканчивается огромной длинной и плоской головой, имеющей вид челнока, с выдающейся нижней челюстью; широкая пасть ее усеяна сверху и снизу сплошными острыми скрестившимися зубами. Длинная и плоская голова, напоминающая крокодилью, и далеко отодвинутый назад спинной плавник отличают ее от всех других пресноводных рыб. Глаза у щуки сравнительно очень подвижные: она почти так же хорошо видит над собой, как и сбоку. Чешуя щуки мелкая, гладкая; спина у нее темная, бока туловища серые или серовато-зеленые с более или менее значительными желтоватыми пятнами и полосками; беловатое брюхо обыкновенно усеяно сероватыми крапинками; непарные плавники буроватые с черными крапинками или извилистыми каемками, парные – оранжевого цвета.

Рис. 36. Щука

Цвет этой рыбы, впрочем, весьмаизменчив; вообще щука бывает тем темнее, чем она старше; то же самое замечается и в глухих и иловатых озерах, где вся рыба заметно чернее, нежели в озерах и реках с песчаным дном. Кроме того, замечено также, что в северной России щуки бывают всегда заметно светлее и пестрее, нежели в южной. Щурята в течение первого года жизни всегда бывают более или менее темно-зеленого цвета; на 2-м году основной зеленый цвет сереет и на нем уже резко выделяются бледные пятна, которые на третьем году становятся желтыми. В подмосковных губерниях различают по цвету и местопребыванию две разновидности – крупную донную, черную щуку, живущую в ямах на большой глубине, и мелкую щуку-травянку, зеленоватую, живущую на мелких местах. Этим разновидностям соответствуют так называемые апрельчуки и марчуки юго-западной части нашей страны, из которых первые крупнее и темнее последних и нерестятся позднее, в апреле. Марчуки же редко достигают 2,4–2,8 кг веса. По моему мнению, всякая щука может сделаться донной или травяной, но несомненно, что большинство этих рыб, достигнув известного возраста, поселяется в глубоких местах.

Щука растет очень быстро, хотя, разумеется, в кормных местах гораздо скорее, чем в малорыбных. Самцы притом всегда бывают значительно менее или, вернее, легче (более чем на треть), чем самки одних лет, и отличаются от них более удлиненным телом и большей прогонистостью. Впрочем, относительная толщина зависит не только от пола, но и от изобилия корма и от возраста. В очень кормных озерах крупные икряники похожи на короткие обрубки и весом в полтора раза, даже вдвое больше, чем самки одинаковой длины, живущие в водах, бедных рыбой. В более умеренном климате щука растет быстрее, чем на севере, где она обречена на более продолжительный зимний пост.

Таким образом, точное определение возраста щуки и ежегодного ее прироста весьма затруднительно и возможно только приблизительно для какого-либо отдельно взятого водоема. Приблизительно можно принять, что у нас в рыбных водах щуке (самке) столько лет, сколько фунтов она весит. Несомненно, что щука растет быстрее всех наших чисто речных рыб (т. е. не считая полуморских белугу и осетра), за исключением сома. Достигнув величины 70 см, т. е. 2–2,4 кг, у нас на 4-5-м году жизни она увеличивается в длину медленно и растет больше в толщину. По моим наблюдениям, взрослая щука вырастает ежегодно около 2 см. Шестнадцатикилограммовые экземпляры имеют в длину всегда около 1,4 м и должны иметь не менее 20 лет, а чаще 30 и более.

Щука имеет весьма обширное распространение. Хотя щука всюду принадлежит к числу наиболее обыкновенных рыб, но она, видимо, избегает холодных, быстро текущих и каменистых рек и предпочитает спокойное течение. Реки и проточные озера с камышистыми и травянистыми берегами и заливами составляют ее любимое местопребывание. Но, кроме рек и проточных озер, щука водится в изобилии и во многих стоячих водах, в невымерзающих зимой прудах, даже болотах, дающих начало рекам, наконец, в глубоких ямах от кирпичных заводов и плитных ломок. Весной щука встречается даже в неглубоких ямах и в лужах заливных лугов, куда заходит во время нереста. Вообще она почти так же неприхотлива в местообитании, как и карась, и подобно ему живет в солоноватых озерах, например в таких Барабинских озерах, где на 400 г воды приходится летом до 1,9 г соли. Озера с сернистой водой также изобилуют как щуками, так и окунями. Но в мелких, промерзающих до дна водах щука не может перезимовать, а в суровые зимы погибает во множестве даже в глубоких озерах, если в них нет ключей или не делалось прорубей. Причина гибели – «сдыхание», или «замор», обусловливается развитием вредных газов из гниющих остатков растений, а иногда от большого содержания окисей железа.

Всюду как в реках, так и озерах щука выбирает своим местопребыванием места не очень глубокие, травянистые и обыкновенно держится около берегов. Только очень большие живут на глубине, в ямах и под крутоярами, где держится и крупная рыба, которой они питаются. Мелкая же и средняя щука живет постоянно в камышах, в траве и, за неимением того или другого, на севере зарывается в мох или прячется за корягами, под кустами, нависшим берегом, большими камнями и тому подобными убежищами, в которых подстерегает свою добычу.

Щука обладает большим проворством движений, что, конечно, обусловливается удлиненной формой ее тела. Редкой рыбе удается избегнуть зубастой пасти погнавшегося за ней хищника, тем более, что последний преследует ее не только в воде, но даже и в воздухе. Прыжки щуки изумительны: в этом отношении она уступает разве только язю, жереху и лососям. Несмотря, однако, на быстроту свою, щука все-таки большей частью хватает свою добычу из засады или же, подобно сомам, прибегает к хитрости: так, например, Аксаков рассказывает, что щука нередко становится на мели головой вниз по течению и хвостом мутит ил, так что муть совершенно закрывает ее от мимоидущих рыбок. Справедливость этого наблюдения могу удостоверить, так как мне много раз приходилось замечать подобные маневры. Черкасов, основываясь на своих наблюдениях над пойманными щуками, полагает, что малек потому так часто замечается около неподвижно стоящих в траве щук, что последние выделяют слизистые нити, которые привлекают мелочь, становящуюся добычей притаившейся хищницы. Но вольные рыбы выделяют гораздо меньше слизи, чем пойманные, и эта слизь не затвердевает и не получает формы нитей или вуали.

Вообще щука бродит очень мало и, строго говоря, есть вполне оседлая рыба; только весной перед нерестом она несколько подымается вверх по реке или на пойму, а к зиме уходит в ближние омуты, где отдыхает и иногда не ест вовсе. В это время щуки встречаются довольно многочисленными стаями, хотя, впрочем, следует заметить, что и тогда они лежат больше «вразнобой», в приличном отдалении друг от друга, далеко не так грудно, как все карповые рыбы. Притом в такие ямы собираются на зиму щуки одинакового или почти одинакового возраста, что, вероятно, происходит оттого, что и зимой крупная щука не прочь поживиться более мелкой; кому из рыбаков не случалось находить в желудке или слышать от других, что в желудке крупных щук находили тоже немалых ее собратьев: восьмикиллограммовая, например, легко может заглотать 1,2-2-килограммовую, а Терлецкий рассказывает о 2,4-килограммовой щуке, схватившей 1,6-килограммовую, и их продолжительной возне. Вероятно, жадная хищница не могла разжать пасти, увязив в непосильной добыче свои крючковатые зубы.

Прожорливость этих хищников и разнообразие их пищи поистине удивительны, и надо считать большим счастьем, что щука беспощадно истребляет свою собственную молодь, что громадное количество икры и выклюнувшихся щурят пропадает и съедается птицей в тех пересыхающих лужах, куда икра была выметана в половодье. В противном случае при своей плодовитости рыба эта в самом непродолжительном времени неминуемо истребила бы всех других рыб, с ней живущих. О прожорливости щук можно судить уже из того, что, по свидетельству одного английского автора, 8 щук, около 5 английских фунтов (2,2 кг) каждая, в восемь недель съели 800 пескарей. Во время нереста других рыб, в особенности же плотвы и верхоплавки (в прудах), желудок щук битком набит мелкой рыбой.

Кроме рыбы, щука не дает пощады никакой живой твари, и жадность ее не знает пределов. Лягушки и головастики составляют лакомую пищу (прудовых) щук, и, где водятся последние, там зеленые (водяные) лягушки составляют редкость. Схваченную жабу щука немедля выбрасывает. Мелкие едят иногда червей, линючих раков; падаль же и уснувшую рыбу щуки едят очень редко, разве очень голодные. Но и живая рыба не в одинаковой степени пользуется расположением нашей пресноводной акулы, по временам, а также при изобильном корме весьма разборчивой в пище. Так, например, щука не любит линей, налимов, а местами не берет на карасей, окуней и ершей. Вообще щука хватает свою добычу, как придется, но заглатывает непременно с головы; а если пойманная рыба слишком велика, сжимает ее в зубах до тех пор, пока не переварится заглоченная часть. Крупные щуки глотают рыб целиком, почти без повреждений, и где их много, там нередко эти «выпоротки» поступают в продажу. Пищеварение у щук очень слабое, и через два дня можно еще найти в желудке непереваренных рыб. Этот факт несколько объясняет периодичность жора щуки. Она ест до тех пор, пока не будет набита битком рыбой, буквально по горло, затем переваривает проглоченную пищу в течение многих дней, даже неделями. Громадное количество проглоченной и непереварившейся рыбы дало весьма ошибочное понятие о количестве рыбы, истребляемой щуками, и их прожорливости.

Колючеперых рыб, например ершей, окуней, щуки ловят с большой осторожностью и во всяком случае сжимают в зубах до тех пор, пока жертва не перестанет биться. Довольно часто, однако, случаются и промахи, и, вероятно, каждому приходилось ловить рыб с широкими ранами на боках и у хвоста – это следы зубов щуки. Особенно часто вырывает она целые куски мяса, и вообще крупная добыча успевает вырваться из пасти хищника, когда у него происходит смена зубов: старые отваливаются и заменяются новыми, еще мягкими. Это любопытное явление происходит обыкновенно в мае; в это время щуки, ловя относительно крупную рыбу, нередко только портят ее, но удержать по слабости зубов не могут, почему и насадка на жерлицах часто бывает тогда только измята и даже не прокушена до крови, что хорошо известно каждому рыбаку.

Выше мы уже упомянули о том, что зимой щука ничего не ест и вместе с тем, вопреки своему обыкновению, не ведет такого уединенного образа жизни. Но и в другие времена года она ест периодически, и большей частью клев ее, или жор, бывает 3–4 раза в год: перед нерестом, еще по льду, затем в апреле или мае – июле и особенно осенью – в сентябре – октябре. Периоды эти изменяются, смотря по местности и климату, и жор ее почти незаметен, так как в это время она не имеет недостатка в пище и плохо идет на удочки и жерлицы: всюду кишат тогда миллионы молодой рыбешки. По мнению многих рыбаков, каждый жор щуки продолжается недели 2–3 и узнается по тому, что тогда перестает клевать мелкая рыба. Это не совсем верно, но начало жора щуки нетрудно узнать по тому, что она начинает «бить», т. е. ловить, рыбу на поверхности и нередко хватает плотиц и прочую «бель», взявшую на удочку. У коми (зырян) на севере существует примета или, скорее, поверье, что щука берет только в те числа, в которые она метала икру, т. е. если терлась в средине апреля, то в пятнадцатых числах каждого месяца, вплоть до заморозков.

Несомненно, что периоды жора не имеют правильности и обусловливаются главным образом состоянием погоды. При высоком стоянии барометра, т. е. при установившейся хорошей летней погоде, щука «стоит», т. е. не двигается, по целым часам, даже днем, находясь в каком-то полусонном состоянии. Эта «стойка» прекращается, как только барометр начинает падать, и чем дольше продолжалась хорошая погода и дольше стояла щука, тем сильнее бывает ее жор, тем жаднее она хватает рыбу.

Кормится щука по утрам и под вечер, в полдень же и ночью почти всегда отдыхает – спит, нередко на глубине нескольких вершков (один вершок – около 4,4 см); желудок ее переваривает проглоченную пищу; вслед затем твердые части, как кости и чешуя, изрыгаются ею, подобно тому, как это делается жерехом и налимом. В некоторых случаях пойманная на крючок щука изрыгает даже все содержимое желудка.

Первый жор щуки начинается в феврале или в начале марта, когда она, истощенная продолжительным постом, изнуренная и исхудалая, подходит к закраинам, к устьям впадающих рек и речек и жадно хватает всякую рыбу, которая только может поместиться в ее ненасытную утробу. Этот февральский или мартовский лов щуки многим рыболовам вовсе неизвестен и бывает всего удачнее на озерах. Стаи щук выходят из ям, рассеиваются и начинают плавать около закраин. Вслед за этим периодом еды щука уже не уходит на глубину и не прячется в укромные места, как обыкновенно, а подымается вверх по реке, идет в речки и ручьи, заходит в полои и через неделю-две, вообще с разливом рек или, вернее, речек, начинает свой нерест. В руслах больших и средних рек щука никогда не мечет икры: она всегда выходит отсюда или в ручьи и речки (первое время), или (уже позднее) в полои, преимущественно в заливных озерах. В средней России нерест ее имеет место в марте, редко в начале или средине апреля, как это обыкновенно бывает на севере. В озерах щука вообще играет позднее, нежели в реках, что обусловливается их поздним вскрытием. В некоторых горных зауральских озерах, например в Иткуле, нерест этой рыбы бывает иногда в конце мая. Наоборот, в реках южной России, в нижней Волге, в низовьях Дона и Днепра щука начинает метать икру в феврале. Впрочем, весь период нереста довольно значителен и продолжается около месяца. Вообще крупные щуки мечут икру одновременно с лягушками.

Описание самого нереста заимствую из статьи своей: «Зауральские озера», на которых я не раз имел случай наблюдать как нерест, так и весеннюю ловлю этой рыбы.

«В противоположность большинству рыб щука играет не рунами, а весьма небольшими артелями – штуки по три-четыре, в числе коих находится обыкновенно одна самка, так что молочников гораздо более икряников. Вследствие этого, очевидно, большая часть выметанной икры оплодотворяется, чего далеко нельзя сказать о других рыбах, у которых, частью по недостатку самцов, частью по неправильному распределению их между самками, даже вследствие самой тесноты и безалаберной давки, много икры и молок вытекает и пропадает совершенно понапрасну. При огромном количестве щучьей икры не было бы никакого сомнения в необычайном размножении этого хищника, в конечном истреблении всех других видов рыбы, за исключением окуня и хорошо себя отстаивающего ерша, если бы большая часть икры, выметанной щукой, не оставалась на высыхающих разливах и болотах, множество самой рыбы не пропадало таким же образом и если бы громадная масса щуки, необыкновенно смирной во время нереста, в чем ей уступает тогда даже язь, не делалась добычей человека и хищных птиц, например скопы, коршуна, белохвоста».

«Щука мечет икру обыкновенно по третьему году, когда уже бывает более 35 см. Прежде всех играет не самая крупная, как у всех других озерных рыб, а самая мелкая, потом средняя и, наконец, самая большая, иногда даже с небольшими промежутками, отчего нерест продолжается чрезвычайно долго, дольше, чем у всех других рыб, – нередко недели две, что, конечно, тоже способствует ее более успешному лову. Много щук ловится еще перед игрой мережами, когда они только лезут в камыши и плавают у закраин. Самый нерест имеет, однако, место не здесь, а на самых мелких местах, в осоке, заливаемой водой озера или реки; вследствие этого часто случается, что они заходят на далекое расстояние от русла реки или летнего ложа озера и нерестятся не только в пересыхающих болотах, но и на твердых, обыкновенно сухих берегах. В это время часто приходится наблюдать щук на такой незначительной глубине, что спина их высовывается из воды. Потом, после внезапной убыли воды, особенно на разливах рек, им предстоит много отчаянных прыжков и хорошо, если удастся перевалиться или перепрыгнуть с разбега в текучую воду или хотя глубокую яму. Без сомнения, множество этой рыбы остается на мели и рано или поздно делается добычей птиц и человека».

«Прежде всего, как только образуются небольшие закраины и вода начинает поглощать воздух, щука подходит к камышам и всего охотнее плавает у самого края льда, что объясняется тем, что вода содержит тут наиболее воздуха, пузырьки коего освобождаются при таянии. Явление это свойственно, впрочем, всякой рыбе, а у щук выражено только несколько яснее. В это время, предвещающее скорое наступление нереста, обыкновенно ловят их мережами, и чем чаще запутавшаяся щука выпускает, бившись, икру, – тем ближе эта с нетерпением ожидаемая пора. Проходит неделя, щуки начинают ходить уже целыми артелями: обыкновенно два-три самца, отличающиеся своей прогонистостью, преследуют одну толстую, как обрубок, самку; еще день-два – и щуки окончательно теряют свою обычную осторожность, подходят к самому берегу озера, вступают в поднятые водой прибрежные болота и разливы речек; артели их уже представляются одной слившейся массой; медленно и плавно самка то опускается на дно, то поднимается кверху, и темные спины увивающихся самцов иногда совсем высовываются из воды».

Щука доставляет очень вкусное и ценное мясо: только у одних римлян она находилась в большом презрении; у англичан в Средние века щука, наоборот, считалась самой вкусной и дорогой рыбой.

Большая часть щуки добывается в озерах, прудах и небольших реках; в судоходных же реках ловля ее сравнительно ничтожна. Молодая щука, приготовленная по-еврейски, с фаршем и с яйцами, или по-польски, составляет весьма вкусное рыбное кушанье; недурны также маринованные щуки, а также жареные, подобно наваге, щурята. В очень иловатых прудах и озерах щуки сильно отзываются илом и иногда даже пригодны только для маринования. Самой вкусной считается молодая (речная) щука – так называемая «щука – голубое перо» перед самым нерестом. Молошники предпочитаются икряникам.

Добывание щук производится весьма разнообразными способами – различными сетями и, наконец, крючками, насаженными большей частью живой рыбой.

Способы этой ловли щук на крючки с насаженной на них приманкой крайне разнообразны, но все-таки могут быть разделены на две категории – пассивную и активную ловлю. Первая не требует присутствия рыболова: щука попадается сама – «самоловом» – и нужно только ее вытащить. Таковы жерлицы и разные поставуши. К активной ловле, которая только и может быть названа охотой в тесном значении слова, принадлежат различные методы ужения на живых и искусственных рыбок.

Как уже было сказано, щука кормится периодически. Определить в точности эти периоды невозможно, так как правильность их нарушается состоянием погоды и высотой воды. Впрочем, есть некоторые основания считать, что щука, за исключением, быть может, двух зимних месяцев, в которые совсем не ест, как и летом в продолжительные жары, кормится ежемесячно в течение недели или десяти дней. По приметам рыболовов как русских, так и западноевропейских щука всего жаднее берет на ущербе или даже в последнюю четверть луны и на новолуние, особенно после дождей, когда вода начала очищаться и сбывать. Этой примете не противоречит поверье, что жор щуки бывает в те числа, в которые она метала икру, так как и нерест щук совершается чаще на ущербе и на новый месяц, у молодых недели на три ранее, чем у старых. Из ветров наиболее благоприятствуют клеву щуки западные и южные, но в больших озерах направление ветра не имеет большого значения и надо здесь иметь в виду, что мелкая рыба, а за ней и щука держатся при волнении у подветренного берега. Примером может служить известное московским рыболовам Сенежское озеро (близ станции Подсолнечной, Клинского уезда), в котором при северном и северо-восточном ветрах собирается к плотине (имеющей около версты длины), в затишье, масса мелочи чуть не со всего озера; за ней окунь, а за окунем щука.

Что касается времени клева, то весной щука берет почти в течение целого дня, кроме времени около полудня и полуночи; летом – только по утрам, вечером и иногда (именно в начале лета) – среди ночи; осенью и особенно зимой щука ловится всего лучше среди дня и начинает кормиться довольно поздно.

Приманкой служит живая или если не живая, то движущаяся, хотя бы искусственная, рыба или ее подобие. На мертвую рыбу, в особенности перевернувшуюся вверх брюхом, щука берет только в редких случаях, когда очень голодна. Местами, большей частью в прудах, щука недурно берет на лягушку, хотя и менее охотно, чем сом, налим и голавль. Лягушка насаживается на одиночный крючок за спину или за обе губы. Надо полагать, что щук могут привлечь живые рыбки в стеклянной банке, опущенной на дно у места ловли. Летом щуки охотно хватают на линючего рака, а весной на червей как больших (выползков), так и навозных, преимущественно мелких. Впрочем, бывают такие места, где щуки предпочитают во всякое время червей живцам. Например на Северной Двине ловят летом огромных щук с лодки, плавом, насаживая на крючок кучу червей с кулак величиной и постоянно то приподнимая, то опуская насадку на дно.

Довольно трудно определить, какие породы рыб всего пригоднее в качестве живцов для ловли щук, так как в разных местах они берут на разных рыб. В общем можно сказать, что не особенно голодная щука почти не берет на незнакомых ей рыб. Речная щука всего лучше ловится на разную бель, особенно же на плотву, ельца и более прочного голавлика, также на пескаря, который хотя и очень живуч, но мелок, малозаметен и забивается под камни подобно гольцу, почему они всего пригоднее в чистой воде с ровным дном. Псковские рыбаки весьма остроумно насаживают на двойной крючок двух пескарей за губы. В озерах лучшими живцами служат плотицы или окуни, причем последние местами даже считаются лучшими. Мне кажется, это происходит оттого, что щука берет на колючего окуня вернее, почти всегда с головы, а не как придется, крепче сжимает его зубами и, наколовшись крючком, все-таки не выплевывает добычи, приписывая укол рыбе. По той же причине озерные щуки не пренебрегают даже ершами, которые не употребляются для насадки больше потому, что мало заметны в воде и имеют привычку затаиваться. Есть даже наблюдение, показывающее, что годами не только щука, но и крупный окунь берут всего лучше на ерша (Вербицкий). Пескари и даже караси зачастую вовсе игнорируются озерными щуками. В прудах же, если они, впрочем, изобилуют карасями, щуки берут на них очень хорошо, хотя и хуже, чем на плотву или красноперку. Но линьки, безусловно, не годятся в качестве живцов, так как к ним все хищники питают какое-то отвращение, которое трудно объяснить обилием покрывающей линей слизи. Хорошо берет (в заводях и старицах) щука и на большого вьюна, но часто срывает, так как его трудно насадить иначе как за губу. Как кажется, эта насадка всего употребительнее в болотистых местах Полесья и вообще северо-западного края. Более употребительны в качестве живцов личинки миног, реже самые миноги.

Способы насаживания живца на крючок весьма разнообразны. Чуть ли не в каждой местности существует свой излюбленный метод, считаемый, не всегда основательно, наиболее удобным и пригодным. Всего чаще насаживают у нас живцов, пропуская крючок (одиночный) через ноздрю или голову у глаза, не повреждая мозга, или же задевая крючком за спину около спинного плавника так, чтобы живец висел горизонтально. Первый способ употребляется в реках, вообще на течении и при ловле со дна; так насаживаются преимущественно пескари, гольцы и мелкие усачи, вообще крепкогубые рыбы; второй – при ловле на весу и в стоячей воде. В обоих случаях живец держится на крючке непрочно, и щука часто его срывает, а потому более предусмотрительные рыболовы насаживают рыбу, пропуская отвязанный предварительно поводок с крючком через рот под спинное перо, реже через самый плавник; другие впускают крючок (одиночный) в спину живца, под кожу, стараясь не задеть мясо, так, чтобы крючок плотно прилегал позади головы, а лопаточка находилась у спинного пера. Таким образом насаженный живец, как видно, очень пригоден для жерлиц, так как щука не может наколоться преждевременно. Для переметов и донных удочек удобнее прошивать живцов сбоку, выводя поводок у хвоста. В Мезенском уезде рыбу наживляют, пропуская крючок через жабры в рот и привязывая поводок (проволочный) у хвоста ниткой. Самый же прочный способ насаживания – это через рот и задний проход (на Оке, Днепре и в Финляндии). Живцу вводят (посредством иглы) поводок в рот и выводят через заднепроходное отверстие, что при сноровке делается очень быстро и без повреждения внутренностей, особенно если поводок из медной проволоки и можно поэтому обойтись без помощи иглы. Здесь нет никакой надобности, чтобы крючок имел бородку (зазубень), которая сильно затрудняет вынимание крючка из желудка. Поэтому при ловле щук во многих местах, особенно зимой, бородка спиливается или употребляются особые крючки. В Киевской губернии живцов насаживают (через рот и задний проход) на особые крючки с сильно отведенным в сторону острием.

Рис. 37. Способы насаживания живца

Собственно для ужения, т. е. для активной ловли щуки, все эти способы мало пригодны, так как приходится очень долго ждать, пока она заглотает живца. Поэтому в последнее время вместо двойных и одиночных больших крючков стали употреблять, ради возможности скорейшей подсечки, тройные крючки и даже целые системы крючков, так называемые снасточки. Впрочем, местами эти снасточки до некоторой степени заменяются у нас очень большими и тяжелыми крючками, имеющими изогнутый (вовнутрь) стержень и продеваемыми под кожу живца.

Рис. 38. Киевский крючок для ловли щук

Самый простой способ насаживания живцов для немедленной подсечки заключается в том, что под спинной плавник продевается один из крючков тройного якорька, так что рожки двух остальных крючков прилегают к спине живца. Самые действительные якорьки, однако, те, у которых жало несколько отогнуто наружу. Этот способ особенно пригоден при ужении на небольших окуней и при жадном клеве. Для большей верности полезнее, однако, насаживать живца таким образом, чтобы якорек висел сбоку около брюха… Это достигается двумя путями: 1) повыше якорька, на расстояний от 0,6 до 2,2 см, к поводку (баску) привязывается небольшой крючок, которым и задевают за спинку живца; 2) добавочный крючок заменяется простой петлей, для чего надо отстегнуть басок от лески, вложить петлю баска в ушко большой иголки (вроде той, какая употребляется для зашивки тюков), которой прокалывают спину живца поперек. Протащив иглой басок с якорьком так, чтобы последний стал на место, иглу опять пропускают или рядом, или в то же отверстие так, чтобы басок образовал петлю. Для этого необходим тонкий и очень мягкий басок. Последнее свойство легко может быть придано ему, если басок взять большим и указательным пальцами обеих рук и последовательно мять его от одного конца до другого, наподобие того, как отстирывается пятно на ткани.

Рис. 39. Способы насаживания живца

Так как щука очень часто хватает живца с головы, то такие якорьки не исключают возможности промаха, т. е. при подсечке крючки ни за что не задевают, а живец остается большей частью в пасти щуки. Еще с давних времен как у нас, так и за границей некоторые рыболовы насаживали живцов на два одиночных крючка, привязанных к одному поводку; нижний крючок пропускался через жабру в рот, а верхний – под спинной плавник. Эта же снасточка употребляется и при ужении на течении, но в этом случае нижний крючок зацепляется около хвоста или позади спинного плавника, а верхний продевается в верхнюю губу. Так насаживают, например, пескарей и гольцов при ловле щук и шересперов с москворецких шлюзов ввиду того, что хищники эти на течении хватают живцов с хвоста и щуки часто перекусывают их пополам. Весьма удачно также употреблялись мной снасточки, состоявшие из небольшого крючка (№ 5), к которому прикреплялась согнутая вдвое тонкая медная проволочка около 4,5 см длиной с одиночным или двойным крючком на концах. Верхний крючок зацеплялся под спинное перо, нижние же лежали с боков в виде стремян. Иногда впрочем, я отгибал их – один к хвосту, другой к голове. С таких седловидных снасточек щука почти не срывалась.

Самая усовершенствованная и самая действительная при подсечке – снасточка Джардина, при которой «осечка» невозможна. Снасточка эта, как известно (см. выше), состоит из двух двойников на одном баске, к которым припаяны или привязаны дополнительные меньшие крючки. Способ насаживания живца можно понять из приложенного рисунка. Верхний двойник иногда для удобства делается передвижным.

Рис. 40. Способы насаживания живца

Размеры крючков, употребляемых для ловли щук, зависят от средних размеров хищниц в данной местности и затем от способа ужения и величины живца. Вообще выгоднее употреблять крупные крючки, чем мелкие, особенно при ужении щуки. При ловле на переметы и жерлицы, т. е. с заглатыванием живца, лучше употреблять не очень большие крючки, примерно № 0 и даже менее, если насадкой служит пескарь или голец. Якорьки могут быть таких же размеров, а двойники джардиновской снасточки даже до № 4. Из одиночных крючков предпочтительнее прямые с довольно толстым стержнем; из двойных – забористые крючки, изображенные на рис. 42, но, к сожалению, редко встречающиеся в продаже. Что касается пружинных, раздвижных крючков, то они дороги и, главное, зацепляют хуже обыкновенных, а потому о них не стоит и говорить.

Рис. 41. Способы насаживания живца

Поводки, на которые навязываются крючки для ловли щук, бывают или медные, или басковые, т. е. сделанные из шелка, обвитого тонкой медью, большей частью посеребренной проволокой. Медные поводки прочнее, но недостаточно гибки, хотя иногда делаются из нескольких звеньев в виде цепочки; обыкновенно они скручиваются из вдвое сложенной проволоки. Баски употребляются различной толщины, самые лучшие и крепкие имеют основу из белого шелка. Чтобы уничтожить блеск баска, его кладут в раствор хлористой платины или в сернистый аммоний, а всего лучше в коробочку с толченым серным цветом, которую ставят в теплое место. Басок привязывает к крючку шелком, натертым варом, и завязка покрывается несколько раз масляным лаком. Наспех баски можно привязывать проволокой, размотанной с того же конца. Так как зачастую щука заглатывает крючок и приходится за недосугом оставлять его в желудке, то для удобства на другом конце баска делается петля, которая продевается в петлю на конце лесы. Последняя петля должна быть таких размеров, чтобы в нее можно было пропустить туловище пойманной щуки, т. е. в 13–17 см диаметром. Если некогда возиться с вытаскиванием крючка, то поводок со щукой пропускают в петлю лески и, сняв его, заменяют запасным. Длина поводка при ужении с немедленной подсечкой может быть в 13–17 см, но для жерлиц и других снастей басок или медный поводок должен быть не менее 22–25 см, а там, где водятся очень крупные щуки, – до 35 см. За неимением металлических поводков можно употреблять поводки из рассученной на пряди бечевки или из крепких льняных ниток; нити застревают между многочисленными зубами щуки, и она может перетереть только часть нитей и то не всегда.

Рис. 42. Забористые крючки

Из вспомогательных орудий, общих для всех способов ловли щук, следует упомянуть о сачке, багорчике, щучьем топоре, зевнике, кукане и, наконец, ведре для живцов. Остальные приспособления будут описаны в своем месте.

Сачок для вытаскивания пойманных на крючок щук должен быть глубок (около 1 м) и довольно широк (25–33 см); при ловле с берега необходима длинная рукоятка, до 1,4 и более метров; при ловле с лодки, напротив, чем короче палка, тем лучше. При вытаскивании щук сачком надо принять за правило вводить ее головой в сачок; щука вообще идет ходко и почти всегда попадает в него по инерции; поддевать же ее с хвоста никогда не следует.

Местами, в особенности при ловле крупных щук, сачки вовсе не употребляются и заменяются багорчиками, т. е. большими стальными крючками с зазубриной, редко без нее, насаженными на короткую, при ловле же с берега – на длинную рукоятку. Подведенную рыбу стараются подбагрить правой рукой позади брюшных плавников, а еще лучше между жабрами, придерживая леску левой; затем резким движением выбрасывают рыбу в лодку или на берег.

Рис. 43. Баски различной толщины

Багры, употребляемые больше южными промышленниками, на севере при ловле щук заменяются обыкновенно щучьими топорами или колотушками, которые, однако, неудобны тем, что убивают рыбу.

Щучий топор состоит из 3–4 железных зубцов в 13 см длиной, вколоченных в увесистую березовую дубинку 0,7 м длины. Когда попавшаяся крупная щука утомится, рыбак подводит ее к борту лодки и, осторожно приподняв левой рукой голову щуки, из всех сил вонзает в нее правой рукой щучий топор. Острые зубцы, снабженные зазубринами, глубоко входят в тело щуки, и она ни в каком случае уже уйти не может. Если рыба очень велика и рыбак не в силах перекинуть ее в лодку, то он бросает щуку вместе с топором, пока она окончательно не утомится. В Финляндии, прежде чем тащить в лодку щуку, ее оглушают ударом (по голове) деревянной дубинки-колотушки, так называемые куррики.

Если щука не заглотала крючка и он находится у нее в пасти, то высвобождение его не представляет большого затруднения. Обыкновенно при ловле с немедленной подсечкой щука сама соскакивает с крючка, в лодке или на берегу. Но если крючок находится в глотке, то доставать его довольно трудно и приходится прибегать к помощи деревянных распорок или даже особых инструментов, называемых зевниками. В простейшем виде это укороченные щипцы для завивки волос; более удобны зевники в виде ножниц с предохранительной распоркой. Щуку сжимают между ног и в разинутую пасть ее пропускают металлическую вилочку, которой отцепляют крючок. Если же последний находится в желудке, то лучше отстегнуть поводок с рыбой и заменить его новым. Да вообще гораздо удобнее вместо зевника и вилки иметь десяток запасных крючков с басками и вытаскивать крючки дома.

Пойманных щук иногда прикалывают, реже переламывают им хребет, большей же частью пускают невредимыми в обыкновенный плетеный садок-корзину или сажают на кукан. Сажалки из сетки для щуки не годятся, так как она почти всегда из них уходит. Кукан – это медная проволока или толстый басок с контрабаса, в 0,7 м длиной и с петлями на обоих концах; одна из петель привязывается к крепкой и толстой бечевке в 2,1 м и более, другая же остается свободной. Пойманную щуку нанизывают на этот кукан, продевая свободную петлю через рот и жабры рыбы, а затем в конец бечевки. Удобнее, впрочем, если свободная петля будет задеваться за карабинчик, прикрепленный в месте соединения баска с бечевкой.

Так как всего чаще приходится ловить щук на живых рыб, то добывание и в особенности хранение живцов имеет первостепенную важность. Живцов ловят или на удочку, или наметкой по ночам, также вершами, но всего скорее можно поймать их накидкой (малушкой). Держат живцов или в вершах же, или в садках – деревянных с дырами или в виде плетеных корзин. В жаркое время живцов необходимо сохранять в глубоком и тенистом месте, огружая садок камнями. Для перевозки живцов всего удобнее дубовые ведра, вообще деревянные, в которых вода дольше не нагревается; железные и цинковые ведра в жаркое время следует обматывать полотенцем или большой тряпкой, постоянно смачиваемыми водой. Однако всех этих предосторожностей при дальней перевозке живцов, особенно нежных, бывает недостаточно, и необходимо или много раз менять воду или же как можно чаще продувать ее, т. е. возобновлять кислород, поглощаемый рыбами. В простейшем виде это достигается обыкновенной гуттаперчевой трубкой, в которую время от времени дуют, чтобы воздух, заключавшийся в трубке (а не в легких), прошел через воду. Но так как этим способом воде доставляется очень мало воздуха, то в последнее время стали употреблять инжекторы, известные всем любителям аквариумов. Однако всегда надо помнить, что в очень нагревшейся воде рыба долго не проживет и с инжектором. Температура воды ни в каком случае не должна превышать 20 °R; охлаждение легко достигается сильным испарением воды из мокрой тряпки, которой обвернуто ведро, только надо наблюдать за тем, чтобы полотно было постоянно влажное. Простые рыбаки, не знакомые с инжектором, употребляют лягушку, сажая ее в ведро с живцами. Несомненно, что кожа лягушки выделяет кислород. Известно, что лягушку кладут также в молоко, для того чтобы оно не скисалось.

Переходим к описанию различных способов ловли щуки при помощи крючков с насаженной на них приманкой. Эти способы могут быть разделены на ловлю пассивную, большей частью промысловую, и ловлю активную, требующую присутствия рыболова, – собственно ужение.

К первой категории принадлежат жерлицы и поставуши.

Самый распространенный способ добывания щук – это ловля их на жерлицы, которой не гнушаются даже охотники-рыболовы. Устройство жерлицы известно всякому – это рогулька с намотанной на нее бечевкой с крючком на поводке. Другие хищные рыбы на жерлицы попадаются довольно редко, и это специально щучий снаряд, почему необходимо описать его подробнее.

Жерлица, или рогулька, – это деревянная вилка, большей частью натуральная, т. е. срезанная с дерева, реже выпиленная из доски. Делаются рогульки из березы, липы, ивняка и т. п., причем нет надобности счищать с них кору, так как они тогда не так заметны для постороннего глаза. Многие, впрочем, очищают рогульки и красят в зеленую или коричневую (масляную) краску. Рогулька не должна быть очень велика (вся длина ее 12–17 см); рожки по возможности делаются почти одинаковой толщины; оба кончика рогульки расщепляются или, еще лучше, пропиливаются лобзиком примерно на глубину 2,5 см; в верхнем же конце ее полезно просверливать отверстие. К этому отверстию привязывается конец крепкой бечевки в 7-14 м длины, толщиной от шпильки до спички; промасленная, продубленная (в дубовой, ивовой коре или так называемой катеху) или просмоленная бечевка аккуратно наматывается на рогульку в виде цифры 8; затем свободный конец ее, к которому привязан поводок (медный или басковый, длиной в 25–33 см) с крючком, слегка защемляется в одном из расщепов.

Рис. 200. Жерлица

Рогульки привязываются иногда к ветвям кустов или деревьев, нависших над водой, но чаще к шестам или тычкам. Последние имеют в длину от 2,1 до 3,5 м и не должны быть толще 4,5 см в комле и тоньше полудюйма (1,3 см) в вершине. Шест заостренным толстым концом крепко втыкается в берег или прибрежную траву в наклонном положении так, чтобы рогулька висела не выше 0,7 м над водой, а живец ходил на 18 или 36 см от дна… В мелких местах нет большой надобности в грузиле, но на глубине оно необходимо и должно быть довольно тяжело. Жерлицы ставятся почти всегда около травы, которую несколько расчищают, чтобы живец не мог в ней запутаться, реже в бочагах или омутах; в последнем случае полезнее, чтобы живец плавал в полводы: щука очень хорошо видит на дне, что делается на поверхности, почти над нею, а потому нет никакого расчета пускать живца близко ко дну. Рыба (чаще всего плотва) насаживается на крючок, большей частью за спинку, реже за губу (на течении) или через рот и задний проход. Обыкновенно ставят жерлицы с вечера, иногда десятками, но не ближе 10,5, даже 21 м одна от другой, а утром, часов около 9 или ранее, осматривают. Днем щуки попадаются редко, чаще всего утром после восхода, но иногда в мае и июне они охотно берут и ночью, особенно если будет разведен на берегу костер.

Самые лучшие месяцы для ловли – конец апреля и начало мая (в средней России) и сентябрь. Летом щука сыта и обыкновенно срывает живца, осторожно стаскивая его с крючка после довольно продолжительных эволюций кругом своей жертвы. Обыкновенно щука, крадучись в траве, еще за несколько сажен (сажень равна 2,1 м) замечает живца и осторожно, как тень, подплывает к нему примерно на 1,4–2,1 м; если она голодна, то стремительно бросается на него, хватая за что попало, без всяких разглядываний, большей частью поперек, за середину туловища, если живец насажен за спинку. При этом если бечевка забухла в расщепе и не выходит из него, то она или бросает насадку, или срывает ее с крючка. В момент схватывания щука часто плещется – бьет, высовывая из воды хвост. Затем она, крепко сжав пасть, идет дальше, обыкновенно вдоль берега, за исключением крупных донных щук, которые уходят вглубь. Бечевка легко сматывается (или, вернее, сваливается) с рогульки, и хищница не встречает никакого сопротивления; проплыв несколько аршин (один аршин равен примерно 71 см) и задавив живца, она останавливается, начинает переворачивать добычу так, чтобы она прошла в глотку головой вперед, и, заглотав, идет дальше, пока не натянет бечевы. Почувствовав себя пойманной, щука сначала бьется и выбрасывается из воды, но вскоре, устав, забивается в траву или под берег, причем зачастую запутывает бечеву. Поэтому осматривать жерлицы, так же как и ставить, удобнее с лодки. Тащить пойманную щуку надо осторожно, не горячась, так как крупная может сорваться, оставив на крючке желудок.

Ловля на «крючки» в юго-западной России в сущности есть та же ловля на жерлицы, только упрощенная тем, что рогульки не имеется. К палке привязывается бечевка, которая складывается кольцами на берегу, затем защемляется в расщеп, сделанный в конце шеста… Щука, схватив живца, вырывает бечевку из расщепа и без задержки стаскивает бечевку в воду, пока упругая тычка не подсечет хищницу. Крючки для этой ловли употребляются (под Киевом) совершенно особенные, самодельные, и не имеют бородки, которая заменяется тем, что острый кончик крючка круто отведен в сторону (см. выше). Обыкновенно живец на саживается через рот и задний проход, для чего поводок отстегивается. Это делается ради того, чтобы легче можно было (при помощи вилок) вынуть крючок из заглотавшей его рыбы.

Рис. 45. Дурилка

Рис. 46. Кружок

Зимой, по льду, жерлицы не употребляются, и в это время их заменяют саратовские дурилки и уральские «крючки», другого, впрочем, устройства, чем описанные выше. Дурилками ловят на многих местах средней России, преимущественно на озерах. Это тоже бечевка с поводком и крючком; последний пропускают в прорубь (лунку) так, чтобы живец ходил на 4,5 см от дна (щука зимой берет со дна), и привязывают бечевку к тоненькому прутику, который неглубоко втыкают в снег; затем, спустя несколько аршин (1,4–2,1 м), бечевку привязывают к довольно толстому, крепко примороженному колышку. Щука, схватив живца, утаскивает прутик в прорубь, под лед, но не в состоянии выдернуть колышка.

Лет двадцать назад охотники-рыболовы начали употреблять для ловли щук особые снаряды – пловучие жерлицы, так называемые кружки, поставуши, поставухи. Кажется, кружки – английское изобретение, но следует заметить, что они давно известны псковским рыбакам-промышленникам под названием «круясала». Настоящий английский «trimmer» по виду имеет большое сходство с волчком. Это пробочный диск около 2,5 см толщины, с глубоким желобом на ребре, диаметром в 13–17, редко в 22 см; в отверстие посредине вставляется короткая палочка в 18 см длины и в палец толщины; на одном конце ее сделана прорезка. Кружок, предварительно зашпаклеванный, обыкновенно красят масляной краской: одну сторону белой, другую – красной. Бечевка в 10,5-21 м наматывается на желоб, а на крючок с баском насаживается живец; затем, отпустив его на надлежащую глубину, перекидывают бечевку через зарубину на оси и пускают снаряд на воду.

Понятное дело, кружки можно ставить только в прудах и тихих речных заводях, в больших озерах и в речках они совершенно не пригодны, так как могут уплыть невесть куда. Кроме того, я заметил, что там, где вовсе нет лопухов (листьев кувшинок), с которыми кружки имеют большое сходство, щуки берут на поставуши не особенно охотно. Кружок играет при ловле роль катушки или жерлицы; щука, схватив живца, первым делом перекувыркивает кружок и освобождает бечевку из прорезки, почему бечевка начинает разматываться с желоба, иногда так быстро, что кружок принимает вертикальное положение, т. е. вертится колесом.

Кружок имеет очень много вариантов – усложнений и упрощений, которые, впрочем, не стоит описывать. Кружки делаются иногда неподвижными, на якоре или камне, причем довольно длинная бечевка привязывается к нижнему концу стержня, и тогда могут быть употребляемы во время ветра и на течении. Некоторые рыболовы наматывают бечевку не на кружок, а на палочку, как показано на рисунке, но такие кружки очень «парусят», и их далеко уносит. Вместо пробочных, довольно дорого стоящих кружков, можно за ка зывать точеные деревянные, всего лучше липовые. Иногда ловят на кружки без стержня, защемляя бечевку в ращеп на ребре диска.

Рис. 47. Поставуша (киевская)

Самая дешевая пловучая жерлица – это обыкновенная пустая бутылка, закупоренная пробкой: бечевка наматывается на горлышко, а свободный конец ее слегка пришпиливается булавкой (как и на кружках без стержня), чтобы щука могла легко выдернуть последнюю. Идея этих упрощенных снарядов принадлежит мне, и рекомендую их вниманию любителей. Наконец, можно довольствоваться простой палкой, к одному концу которой прикрепляется бечевка с поводком и крючком; часть бечевки может быть намотана на этот наплав.

Ловля щук на донные удочки обыкновенно считается ужением, но это не всегда бывает верно, и большей частью она нисколько не отличается от жерличной. Ловят на донные, впрочем, довольно редко, всегда в реках, там, где почему-либо неудобны ни жерлицы, ни удочки с поплавком, большей частью с вечера до утра, так как щука берет изредка и среди ночи. Насадкой служит почти всегда пескарь. Шестики должны быть довольно длинны (около 1,4 м), иметь бубенчики, и надо втыкать их покрепче.

Способов ужения, т. е. активной ловли щук, очень много. Сюда относятся: ужение с поплавком, имеющее довольно различные варианты, ужение на блесну, способом, называемым trolling, ужение нахлыстом, или spinning, ловля финляндским снарядом. Последняя, как и блеснение, может производиться с лодки – ходом, но к числу собственно плавных способов ловли, требующих постоянной перемены места, принадлежат: ловля на дорожку и вообще на искусственных рыбок, на унгу и на живца плавом в ямах и так называемое секиренье.

Ужение щук с поплавком в последнее время значительно усовершенствовалось. Главным образом совершенствование это касается поплавка: скользящий поплавок как нельзя более облегчил закидывание и ловлю как с мелкого, заросшего травой берега, так и на глубоких ямах.

При употреблении скользящего поплавка дальнее закидывание становится доступным каждому новичку, а при некотором навыке и ловкости можно забрасывать живца на невероятно далекое расстояние. Нет уже более надобности в длинном удилище, и оно должно быть длиной около 2,1 м. При ловле на обыкновенные шестики (можжевеловые, березовые и проч.) без колец и катушки спускают поплавок к грузилу и живца закидывают правой рукой, предварительно раскачав его. В этом случае весьма полезны бывают, почти не мешающие при забросе, один, два или три добавочных поплавочка в виде небольших (в мизинец толщиной) бочонков или шариков из пробки, которые нанизываются на леску и закрепляются на ней палочками или спичками. Эти пробочки особенно необходимы при легком поплавке, который длинной леской постепенно оттягивается к берегу или лодке. Имея удилище с обыкновенной медной катушкой без тормоза или с большой деревянной, так называемой нотингэмской (см. МИРОН-УСАЧ), можно закинуть живца на расстояние самого до 100 и более шагов. Поплавок спускают к грузилу, затем подбирают леску через кольца до ввязанной в нее спички или резинки; размахами удилища рыбка посылается вперед через голову, подобно тому, как забрасывается вдаль камешек из пращи, привязанной к палке. Живец, брошенный вперед, сматывает леску с легко вертящейся катушки и если только она не перевертится, т. е. от быстрого вращения леска не получит обратного движения, если шнурок несмоленный и не липок, грузило тяжелое, рыба крепко насажена и летит, описывая крутую параболу, то можно закинуть живца на такое расстояние, что нельзя рассмотреть самого большого поплавка.

Рис. 48. Скользящий поплавок

Ужение с поплавком практикуется большей частью в прудах, озерах, а в реках – только на тихой воде; на быстрине поплавок бывает необходим только при ловле со шлюза. Ужение с берега нередко очень мало отличается от ловли жерлицами, так как удочки могут быть в неограниченном числе и находиться далеко одна от другой. Раз присутствие рыболова не представляется необходимостью, нет также надобности и в удильнике как орудии подсечки, и щука ловится взаглот. Свободный конец бечевки привязывается обыкновенно к колышку, ветке, реже к короткому удильнику.

Подобная ловля с поплавком в прудах и озерах с мелким и заросшим на большое расстояние берегом вполне заменяет жерлицы, ставить которые здесь без лодки невозможно. При употреблении тяжелого скользящего поплавка и большого грузила можно закидывать такие удочки на озерах с очень широко заросшим травой берегом. В таких озерах, особенно в небольших поемных и в очень ямистых речных старицах (т. е. старых руслах), щук всегда бывает очень много, а иначе их здесь и не возьмешь. Леской служит очень крепкая бечевка, выдерживающая 16 кг мертвого веса; крючки лучше употреблять двойные, которые надежнее одиночных. Щука в таких местах всегда страшно запутывается в траве, и, чтобы вытащить ее, не входя в воду, необходимо иметь очень надежную снасть.

Очень немногие имеют понятие о том, что щук можно и даже следует удить, не выжидая того, чтобы живец был совсем заглотан. Щука, как известно, употребляет на это большей частью весьма продолжительное время – до 5, даже 10 и более минут, если сыта и живец крупный. При ловле на одиночные крючки, очевидно, нельзя торопиться подсечкой, а так как не всякий способен к выжиданию, да и необходимость заставляет подсекать преждевременно, то большинство щук срывается и уходит.

Особенно часто случается это в стоячих водах, где приходится ловить на крупную «бель» и щука не имеет привычки торопиться. В реках, на течении, особенно под шлюзами и плотинами, щуки проворнее и берут много вернее, но вообще при ловле на одиночные крючки катушка если и не всегда необходима, то очень полезна. Она нужна не столько для вываживания и утомления крупной рыбы, сколько для того, чтобы можно было подавать леску, чтобы щука не накололась преждевременно и не выплюнула живца, а также для более дальнего закидывания. Последнее достигается, впрочем, употреблением скользящего поплавка. В таком случае нет необходимости ни в катушке, ни в длинном удилище.

Всего проще ловля с поплавком на течении. Производится она с лодки, реже с шлюза, плотины или моста, на тихой воде и в ямах с неправильным течением. Щука на быстрине никогда не встречается. Лодка устанавливается поперек реки, на двух камнях, гирях или кусках рельсов, местами на якорях (кошках) или шестах. Удилище употребляется натуральное можжевеловое или березовое, цельное, длиной около 1,8 м, иногда, впрочем, и до 2,8 м. В катушке и скользящем поплавке необходимости нет, но вреда они, конечно, не принесут. Леска должна быть шелковая, лучше плетеная и непременно просмоленная; тонкая плетеная пеньковая тоже весьма пригодна. Поплавок обыкновенно употребляется средних размеров, грушевидный, с небольшое куриное яйцо, но под шлюзами, где много бывает пены, необходимы удлиненные наплавы и притом окрашенные сверху (вместе с пером) в красную краску. Добавочных поплавочков не нужно. Грузило должно соответствовать поплавку и течению, а лучшими живцами служат здесь пескарь или голец, хотя в мутную воду следует предпочесть им плотичку, голавлика, вообще какую-нибудь серебристую и более заметную «бель». Пускается рыбка на 35 см от дна, но если щука «бьет», то в полводы и даже выше. Насаживается же чаще за губу (голец и пескарь) или за обе, если крючок одиночный, или (при двойном крючке) через рот в задний проход, а также через рот и жабру, и поводок привязывается (ниткой) к хвосту.

Весьма полезно насаживать на двойной крючок двух пескарей или гольцов. Всего же целесообразнее употреблять два крючка, один выше другого, зацепляя верхний за губу, а нижний за хвост, или же джардиновскую снасточку Это дает возможность подсекать немедленно после того, как поплавок скрылся под водой.

Как далеко следует опускать поплавок от лодки? Это зависит главным образом от глубины места. Если под лодкой более 2,1 м глубины, то нет надобности, чтобы наплав стоял далее 4,2 м от лодки; на мелких же местах чем дальше он будет от рыболова, тем щука берет смелее. Некоторые рыболовы, особенно при ловле с шлюза или моста, отпускают живца на 21 и более метров. Тут уже катушка почти необходима, тем более что весьма полезно то подтаскивать живца, наматывая леску, то снова давать поплавку плыть по течению (см. ШЕРЕСПЕР). Заметим, что при ужении на течении можно ловить на крупных живцов только с катушкой или же когда они насажены на снасточку. При несоблюдении этого правила частые «осечки» неизбежны.

Клев щуки состоит обыкновенно, хотя и не всегда, из трех моментов: 1) она схватывает живца и топит поплавок, затем 2) медленно плывет в сторону, большей частью к берегу, на ходу переворачивая живца головой к глотке, и 3) останавливается и заглатывает. При ужении на одиночные крючки полезнее выждать третьего момента, но при употреблении «системы» крючков, т. е. снасточок, можно подсекать немедля после погружения поплавка. Момент этот, при своей внезапности, обыкновенно застает рыболова врасплох, однако близость щуки и вероятность скорой поклевки указываются беспокойными движениями живца, завидевшего хищницу. Поклевка крупной щуки узнается по более продолжительному исчезновению поплавка, который иногда и вовсе не показывается. Мелкая часто только везет поплавок, не погружая его. При вялом клеве щука играет с живцом, то схватывая, то выпуская его из зубов. В таком случае необходимо подтащить леску к себе, что подзадоривает баловницу. При ловле на одиночные крючки при первой же поклевке надо схватить удильник и подавать его вперед, насколько это возможно, и не торопиться с подсечкой.

Подсечка во всяком случае должна быть сильной, насколько это дозволяет крепость лески, крючка и удильника Если снасть прочна и щука не особенно велика, не свыше 4 кг, то церемониться с ней при вытаскивании нечего, особенно при употреблении снасточек. Вываживать щуку, не заглотавшую живца, следует только в крайности. Сильная подсечка, по-видимому, производит у щуки легкое сотрясение мозга, так как на одну секунду она остается без движения, а потому, перекинув за спину удильник, немедля перехватывают леску и как можно быстрее перебирают ее руками. Ошалевшая щука, не успевая опомниться, так как вода заливает ей за жабры, ходко, без всякого сопротивления, идет к лодке, где ее подхватывает сачком компаньон; если же такого не имеется, то, во избежание опасного промедления, надо как можно скорее большим и указательным пальцами правой руки схватить ее за глаза и выкинуть в лодку. При такой манипуляции щука впадает в обморочное состояние и слегка только пошевеливает хвостом. Она приходит в себя только в лодке, где начинает жестоко биться, причем очень часто сама освобождается от крючков, если они ею не заглотаны. Этот форсированный способ ловли, повторяем, необходим при употреблении якорьков и снасточек, особенно в таких местах, где щуки во время жора берут чуть не ежеминутно и где время очень дорого. Копаться тут с вываживанием, тем более с катушкой, совершенно нелепо, так как при нежном обращении гораздо более риска потерять добычу. Щука, опомнившись, употребляет все силы, чтобы если не сорваться, то запутаться. Она бросается в сторону и, вытянув вглубь всю леску, вдруг выкидывается в вертикальном положении и, разинув пасть, начинает быстро мотать головой, причем нередко успевает выплюнуть живца и даже отрыгнуть все содержимое желудка. Это самый опасный маневр ее, который может быть отчасти парализован своевременной подачей лески при употреблении катушки, а без нее предупрежден погружением всего удилища в воду. Другие щуки после подсечки немедля бросаются под лодку, захлестывая леску за шесты или веревки, или же кидаются к берегу, в траву и камыши. Продолжительная возня не представляет ничего заманчивого, и надо ее избегать.

Ужение в мелкой стоячей воде отличается от описанного тем, что требует более длинного удилища, пожалуй катушки, не столько ради дальнего закидывания, легко достигаемого при скользящем поплавке, сколько для того, чтобы можно было перед подсечкой подобрать провисшую леску. Поэтому добавочные поплавочки необходимы, большой же наплав может быть и нескользящим. В большинстве случаев при этой ловле бывает выгоднее ловить на одиночные или двойные крючки, задеваемые за спинку живца, и давать щуке вытянуть всю ослабнувшую длинную леску и заглотать живца как следует. Удильник должен быть 2,8–3,5 и более метров длины, лучше трехколенный, очень мало гибкий, с грубым кончиком, кольца – стоячие, катушка с 35–42 м крепкого шелкового шнурка (смоленого) или тонкой голландской бечевки. Ловля эта производится больше в прудах, с лодки, установленной на кольях или камнях, заменяемых иногда мешками с песком или землей, неподалеку от травы и тростниковых зарослей. Подсеченную рыбу тоже стоит вываживать только в исключительных случаях.

Ужение на глубине производится большей частью в озерах, у самой лодки, если глубина около 4,2 м, непременно с скользящим поплавком. Удильник же может быть и коротким, и без катушки. Если ветер или течение (на некоторых озерах всегда противное направление ветра) относит поплавок, то лодку надо ставить поперек этого течения и закидывать поплавок как можно дальше. Удилище с катушкой дает возможность по временам подтягивать к себе живца и снова отпускать. Живец насаживается со спины на тройник или снасточку; подсекать надо, как только окунется поплавок и затем тащить щуку, не давая ей опомниться. Заметим, что, перед тем как схватить ее за глаза, необходимо приподнять ей голову: щука, захлебываясь воздухом, окончательно шалеет. Кстати, чтобы не забыть, скажем здесь, что в случае крупных щук некоторые советуют, сильно накренив лодку, подвести рыбу левой рукой к борту, а правой выбросить в челн, подхватив под середину брюха. Другие рекомендуют употребление деревянных щипцов с гвоздями на конце. Однако всего практичнее, предварительно утомив гиганта, подхватить его если не крупным сачком, то багром или же оглушить колотушкой. На некоторых глубоких озерах щук, как и окуней, ловят с навеса, без поплавка, но только с длинными удилищами, которые кладутся поперек лодки.

Перехожу к ужению щук на мертвую рыбку по английским способам. Их два – spinning и trolling.

Первый способ уже был описан выше (см. ЛОСОСЬ), и потому скажем о нем несколько слов. Это нечто среднее между ловлей нахлыстом и ловлей на дорожку. Различие от последней заключается главным образом в том, что для spinning лодки не требуется, так как насадка может быть также искусственной (см. далее).

Рис. 49. Рыба, насаженная на сэт

В общем ловля щук на spinning мало отличается от таковой же ловли лососей. Однако сэт почти необходимо делать на басках и с крупными крючками, а закидывать мертвую рыбку надо глубже, особенно на глубине. Затем, так как щука часто держится около берега и неохотно бросается на добычу, если она плывет далеко от нее, то насадку сначала закидывают ближе к берегу, шагов на 10, в нескольких направлениях, затем это расстояние постепенно увеличивают еще на 7 м и т. д., пока не достигнут предела забрасывания – 28–35 м Таким образом рыболову на одном и том же месте, прежде чем перейти на другое, приходится закинуть насадку много раз (до 10 и даже 20) и тем чаще, чем вода мутнее и рыболов искуснее, т. е. дальше закидывает. Удилище, как и всегда для береговой ловли, должно быть длиннее, чем для ужения с лодки, и именно в 8,4–9,8 м, с жесткой верхушкой и стоячими кольцами. Катушка большая, с 35–49 м шнурка, лучше с глухим тормозом, чем с трещоткой.

Что касается насадки, то вообще для ужения щук выгоднее употреблять не брусковатых рыб, которые хотя и хуже играют на сэте, но зато виднее. В прудах всего пригоднее мелкая плотва, в реках – елец или уклейка. Для них употребляют обыкновенно простой сэт, предварительно отогнув хвост. Заготовленная рыба сохраняется в особых ящичках, где перекладывается травой, в жаркое время не только полезно, но даже необходимо их просаливать, тем более что щуке, как и многим рыбам, вкус соли очень нравится. Некоторые сохраняют насадку в спирте, но хотя рыбки сохраняют в нем цвет и становятся более крепкими, но вкус спирта (и уксуса?) щукам не очень нравится. Самой прочной насадкой для spinning считается мелкий угорь или хвост с большого с искусственной головой из кожи спины. Целые угри насаживаются на обыкновенный сэт, хвост же можно надевать, как червя, на крупный одиночный крючок с прищипленной к его стержню картечиной; жало выводится недалеко от хвоста так, чтобы насадка получила легкий изгиб. Соленых угрей перед употреблением надо вымачивать в воде (часов 10), чтобы они сделались толще и гибче.

Так как крючков (якорьков) на сэтах много и они, ради лучшей игры рыбки, делаются мелкими, а щука имеет очень жесткую пасть, то для того, чтобы всадить несколько якорьков в эту пасть, подсечка должна быть очень сильной. К тому же щука, схватив рыбу, иногда так крепко завязит в ней свои крючковатые зубы, что для того, чтобы сдвинуть насадку с места, надо употребить значительное усилие. Конечно, подсечка должна соответствовать крепости шнура, который для удобства закидывания бывает сравнительно очень тонок (№ 3 и 4). Мелкость крючков и тонина лески не допускает слишком грубого обращения с добычей, и если она не очень мелка, то приходится ее вываживать, хотя довольно круто, особенно если щука направляется в траву или коряжник. Ужение этим способом, следовательно, только в расчищенных местах и там, где щук не особенно много и они очень осторожны. Притом насаживание и закидывание рыбки требует большого искусства, а потому у нас практичнее вместо spinning ловить на дорожку, т. е. на ходовую блесну, с лодки. За неимением последней можно, впрочем, закидывать дорожку или искусственную рыбку с берега, как и мертвую рыбку. Надо также принять во внимание, что вообще у нас гораздо легче достать живую рыбу, чем различные снасточки и трэсы.

Другой английский способ ужения, называемый trolling и употребляемый почти исключительно для щук, гораздо проще и имеет большую аналогию с нашим блеснением, о котором в Западной Европе вообще имеют очень смутное и неверное понятие. Trolling удобнее тем, что может производиться в довольно травянистых и крепких местах, где spinning невозможен. Этот способ также не требует поплавка, но груз составляет одно целое с крючком, который единственный, двойной, с отогнутыми наружу жалами, как показано на рисунке. Крючки с грузилом для trolling редко, впрочем, встречаются в продаже, и приходится приготовлять их самому. К двойничку прикрепляют поводок из скрученной вдвое медной проволоки, который заливается свинцом. К петельке, которой кончается проволока, привязывают басок и посредством иглы продевают его сквозь всю рыбку так, чтобы он вышел у самого хвоста, и протаскивают проволоку со свинцом, чтобы рыба не могла скользить, хвост ее привязывается к поводку ниткой.

Рис. 50. Хвост угря, насаженный на сэт

Рис. 51. Крючок с грузом для trolling и насаженная рыбка

Рис. 52. Пэнэлевский крючок

Так как это привязывание хлопотливо и неудобно, груз же лежит слишком близко к голове и распирает рыбе жабры, которые задевают за траву, а проволока придает насадке неестественную деревянность, то в последнее время описанные крючки со свинцом заменили так называемые пэнэлевские. Насаживание по способу Пэнэля также значительно проще: хвостовой плавник отрезается вплоть, поводок, выведенный в средине его, проводится сквозь хвост рыбки (прокалывая его поперек) в 0,6 см от конца его и пропускается в образовавшуюся петлю. Острия крючка должны приходиться около глаз рыбки, которой, для того, чтобы она лучше играла, отрезывают с одной стороны один из грудных плавников, а с другой – один из брюшных.

Удилище и леска для trolling употребляются те же, что и для spinning, но леску лучше брать потолще; так называемый трэс, или подлесок, должен быть около метра и состоять из тонких басков на карабинчиках; число последних должно быть не менее трех, иначе шнур будет крутиться, а рыбка плохо играть. Забрасывают рыбку так же, как и при spinning, только не так далеко от себя, чтобы рыбка погружалась в воду головой вперед, а не плашмя, и выбирают не особенно заросшие травой места. Закинув рыбку, тащат ее к себе и потом опять забрасывают; в большинстве случаев щука хватает насадку во время ее поступательного движения, так как в это время рыбка играет лучше, чем «задним ходом». Напротив, при spinning большая часть щук ловится в то время, когда рыбку тащат к себе, что, впрочем, понятно. По понятным же причинам торопиться с подсечкой при trolling нельзя и надо дать щуке время совершенно проглотить насадку. Почувствовав некоторое сопротивление, сейчас же опускают кончик удилища; если шнурок придет в движение, то это значит, что насадка взята рыбой, а не задела за траву или корягу. Затем левой рукой сматывают известное количество шнурка, чтобы щука не могла почувствовать никакого сопротивления. Если щука, проплыв некоторое расстояние, остановится, ей дают от 5 до 10 минут, чтобы проглотить рыбку, и затем слегка подсекают, для чего достаточно натянуть леску; при резкой подсечке может случиться, что насадка будет выдернута из желудка, не зацепив нигде крючками, так как они плотно к ней прилегают.

Рис. 53. Насаживание мертвой рыбки по способу Пэнэля

Главные преимущества способов spinning и trolling, особенно первого, заключаются в том, что они дают возможность обудить с берега весьма значительное пространство. Но у нас есть один способ ловли щук, который, сохраняя обычную простоту русских снарядов, в этом отношении много превосходит spinning.

Это нигде еще не описанная ловля на дощечку, или водяного змея, довольно распространенная в Финляндии, а в России еще малоизвестная.

Водяной змей поистине может назваться гениальным изобретением. Трудно поверить, что он даст возможность на довольно широкой реке подвести живца к противоположному берегу, стоя на мосте, а в озерах, плывя на лодке, заставить снаряд с живцом обойти почти кругом лодки.

На самом деле тут нет ничего удивительного, и если кто имеет понятие о летучем змее и видел тягу судов на реках, тот легко поймет, в чем дело. Представьте себе тонкую продолговатую дощечку около 18 см длины и 12,5 см ширины; к одному из длинных ребер прибиты полоски свинца, так что дощечка стоит в воде, высовываясь на палец над поверхностью. В углах дощечки провернуты 4 небольшие отверстия; к одному из верхних привязывается более или менее длинная бечевка с баском и крючком; к трем другим – короткие бечевки, связываемые вместе наподобие того, как у летучего змея. Выверив эти бечевки и привязав к ним на карабинчике длинный шнурок, намотанный на обыкновенную деревянную шпульку (а если угодно, то на катушку, и пропущенный через кольца обыкновенного щучьего удилища), на крючок насадив живца (за губу и большей частью пескаря), забрасывают снаряд подальше от берега. Дав ему спуститься вниз на некоторое расстояние, начинают подергивать его толчками, после каждого толчка спуская несколько шнурок. При каждом толчке дощечка, отбиваемая течением, подымается вверх по реке несколько наискось, т. е. «на воду»; если отпустить бечевку, то дощечка плывет вниз, параллельно прежнему направлению, но дальше от берега.

После более или менее значительного числа толчков и подергиваний весь снаряд может подойти к другому берегу против того места, где все время стоял рыболов. Само собой разумеется, что при помощи этого снаряда можно передать на другую сторону реки веревку, лодку. По всей вероятности, его можно видоизменить, например вместо дощечки употреблять наплав в виде лодки или челнока с широким и тяжелым килем и наискось прибитым рулем. В этом случае бечевка может быть привязана за «нос» и за середину челнока-поплавка.

Вооружившись этим нехитрым снарядом, можно, если идти одним берегом, обуживать противоположный с гораздо большим успехом, чем если бы рыболов плыл в лодке и ловил на дорожку или ходовую блесну. «Дощечка», собственно говоря, и выдумана потому, что дорожка идет следом лодки, которая, конечно, пугает рыбу и заставляет ее отойти в сторону. Водяной же змей дает возможность плыть по середине реки или пруда, между тем как он, т. е. змей, с живцом на хвосте будет идти около прибрежной травы и тростников. Понятно также, что если отпустить змея подальше от лодки и потом подвигаться на ней в известном направлении, подтягивая к себе снаряд, то этими двумя движениями можно заставить его описать вокруг лодки почти сомкнутую кривую. Выгоды «водяного змея» очевидны: соединяя простоту дорожки и других «плавных» способов ужения щуки, он так же мало возбуждает в ней подозрения, как и далеко от берега закинутая мертвая рыбка способом spinning. Надо полагать, что живая рыбка в некоторых случаях, именно на довольно сильном течении, может быть заменена дорожкой, блесной или искусственной рыбкой.

В небольших реках с заросшими берегами успешой бывает ловля плавом в закидку, так называемая ловля на секирку, или секиренье.

Секиренье – это весьма остроумный способ ужения щук на живца, известный, кажется, только в одной местности Киевской губернии. Оригинальность его выражается в поплавке, крючке и способе забрасывания. Из всех ходовых способов ловли это, бесспорно, самый совершенный, так как дает возможность ловить самых крупных, осторожных и сытых щук не только в глубоких, но и на мелких местах. А потому опишем его со всеми подробностями, со слов Домбровского.

Удилище для этой ловли должно быть 2,6–3,6 м длиной, крепкое и жесткое, но легкое, лучше всего, вероятно, березовое; бечевка – очень прочная, так чтобы могла выдерживать 16 кг с лишком, пеньковая или шелковая, плетеная или крученая; она привязывается к шестику таким образом, чтобы свободный конец ее был на четверть короче последнего.

Поплавок для этой ловли делается из сосновой коры или из большой пробки и формой представляет усеченный конус. С широкого основания он выдалбливается, так что, плавая, содержит в себе воздух. Привязывается он к леске на 35–70 см от крючка ниткой в двух местах.

Крючок, или секирка, делается из хорошей стали и воронится; секирка согнута очень мало, а главное – она совершенно тупая. Секирка (рис. 54) вместо острия кончается широкой, но тонкой пластинкой а, напоминающей кухонный, но не отточенный нож. Бородка, или «зазубень», тоже не толстая и не отточена; далее же секирка постепенно утолщается и имеет четырехгранную форму; затем, после загиба, она имеет уже одинаковую толщину вплоть до кольца, которым оканчивается стержень (кольцо это на рисунке не показано). Так как секирка имеет значительные размеры (рисунок сделан в натуральную величину) и самая большая щука не успевает проглотить весь крючок, то бечевка привязывается к кольцу непосредственно и живец (разная «бель») должен быть не менее 200 г, еще лучше в 400 г весом.

Насаживается живец следующим образом. Концом а прокалывается кожа около шеи, потом секирку осторожно поворачивают под шкуркой в обратную сторону, по направлению к хвосту, стараясь не прервать здесь кожи, так, чтобы конец а отнюдь не выходил наружу. Поэтому он и должен быть совершенно тупым. Живец, очевидно, только очень недолго плавает на поверхности, а затем опускается вниз, насколько допускает это поплавок, и держится в несколько наклонном положении, боком, а потому виден на очень далекое расстояние.

Ужение это чаще производится вдвоем: один тихо гребет кормовым веслом, не вынимая его из воды, другой сидит на носу лодки. Необходимо соблюдать полную тишину – не разговаривать, не стучать, даже не двигаться и не пускать волны. Всего удобнее бывает оно весной, после нереста, и осенью, когда трава уже осела на дно. Наиболее благоприятное время – раннее утро, начиная с рассвета, а лучшей погодой следует признать пасмурную и облачную: крупная щука, бывавшая в переделках, очень осторожна и боится тени, а потому лодка, костюм, леса, удилище – все должно быть темного цвета. Плыть можно как по течению, так и против него, но стараются держаться ближе к берегу и траве.

Рис. 54. Секирка

Обыкновенно живца надевают на секирку у того места, где будет производиться охота. Перед забрасыванием живца берут в левую руку, правой же держат удилище, упирая комлем под локоть; затем удилище вытягивается вперед, а живец выпускается из руки и падает далеко впереди. Главное, чтобы живец погружался в воду без плеска, вытянув всю бечевку, а поплавок садился на воду широким основанием и без малейшего шума. Удилище стараются держать параллельно воде, а иногда, чтобы оно не бросало тени, даже кладут на воду. Если плывут по течению, то поплавок таким образом может плыть впереди лодки на значительном расстоянии.

Если поблизости, т. е. на расстоянии нескольких сажен (сажень равна 2,1 м) от живца, находится щука, то редкая пропустит его мимо – щука стремглав бросается к нему и схватывает зубами. Небольшая рыба не производит сильного удара поплавком и обыкновенно вытягивает за собой всю леску. Крупная же берет иначе: поплавок с страшным бульканьем моментально погружается в воду, рассыпав вокруг себя брызги и производя оглушительный звук, проходит 4,5–9 см под водой и застывает в такой позе; если он немного двинулся, бечевка дрогнула – значит, щука укладывает в пасть живца – нужно подсекать сильно, коротко. Чем громче удар – звук – делает поплавок, чем меньше протягивается бечевка, тем больших размеров хватила щука. До момента подсечки рыболовы и лодка не должны вовсе двигаться.

Уже из величины секирки и из того, что она почти вся скрыта под чешуей рыбы, можно заключить, во-первых, о том, что секирка с первого момента должна находиться в щучьей пасти, во-вторых, что она никак не может преждевременно наколоть рыбу. При подсечке, которая не должна быть очень сильной, секирка прорывает кожицу живца и вместе с тем прокалывает тонкую пленку, охватывающую продольные челюсти щуки, параллельно этим челюстям. Выражено это не совсем ясно и вообще трудно себе уяснить, почему секирка непременно должна задеть за плеву, соединяющую челюсти. Еще более непонятно значение пустоты в поплавке, которое, по моему мнению, производит только совершенно излишний шум.

Остается теперь рассмотреть ужение щуки на исскуственную насадку. Сюда относятся: блесненье, ловля нахлыстом на искусственную рыбку и на искусственную муху, наконец, ловля на дорожку и вообще на ходовые блесны и искусственных рыбок.

Блесненье щук в сущности очень мало отличается от блесненья окуней. Главная разница заключается в величине блесны и толщине лески. Блесны также употребляются различной формы, оловянные или медные, смотря по местности, но оловянные большей частью употребляются для осенней ловли, а медные зимой, подо льдом. Причина та, что щука, как и окунь, зимой очень вяла и не в состоянии поймать слишком быстро падающую на дно тяжелую оловянную блесну, тогда как широкая и плоская медная падает плашмя, не делая зигзагов, переворачиваясь с боку на бок. Летние и осенние блесны отличаются от зимних еще тем, что выгоднее делать их с якорьками и даже с добавочным крючком на другом конце, хотя это и ухудшает «игру» блесны, но зато щука реже срывается. Напротив, зимние блесны могут быть не только об одном крючке, но и бородка на крючке почти излишня. Нечего и говорить о том, что блесна должна быть привязана к басковому или медному поводку, хотя нет надобности, чтобы он был длиннее 13, даже 9 см. Для лучшего колебания блесны не мешает привязывать поводок к двум карабинчикам.

Главный лов щук на блесну производится осенью – в сентябре и октябре, когда они собираются в ямы на зимовку. В это время на некоторых озерах, а также реках их можно поймать очень много. Зимой щука берет тоже недурно, но много хуже, и разыскать ее гораздо труднее. Местами блеснят щук даже весной и летом, непременно на глубоких местах и, разумеется, с лодки. Лодка может быть установлена на камнях, якорях, но опытные рыболовы предпочитают блеснить одной рукой, подгребаясь другой таким образом, что лодка стоит на одном месте. На очень глубоких ямах такая ходовая ловля на блесну гораздо удобнее стоячей.

Щука берет на блесну с разбега и обнаруживает себя более или менее резким толчком, после которого должна немедленно следовать подсечка, иначе блесна будет выплюнута. Мелкую и среднюю щуку надо тащить без дальних околичностей, но большую приходится вываживать, а иногда бывает необходимо подавать ей леску и опускать удильник в воду по самое плечо. Поэтому обыкновенный короткий удильник менее удобен, чем «мотылек». Стоит только перевернуть его – леска спускается с расщепа, а затем ее можно понемногу спускать с развилок до окончательного утомления рыбы. Для крупной лучше употреблять багор. Разумеется, зимой лучше ловить на волосяные лески, не так скоро обмерзающие. В общем же блесненье мало отличается от ловли плавом.

Блеснить можно только там, где щук много и они голодны, но на искусственную рыбку, закидываемую нахлыстом, как при способе spinning, одиночных щук можно ловить с весны до поздней осени. Это береговая ловля, но, вероятно, она может производиться и с лодки, подобно секиренью. Хотя она ничем существенно не отличается от spinning, но, ради полноты, приведем ее подробное описание, руководствуясь главным образом статьей Д. Н. Кайгородова об этом предмете.

Удилище для этой ловли делается довольно длинное, двуручное и не очень гибкое, с стоячими кольцами и катушкой с 35–50 м крепкого непромокаемого шелкового шнура средней толщины. К шнуру привязывается подлесок (трэс) метра в полтора из жилок, с карабинчиками, а к шнуру – искусственная рыбка на басковом поводке, хорошо оснащенная 2–3 якорьками. Лучшими рыбками считают сделанные из гуттаперчевой клеенки, более прочные и тяжелые, чем шелковые, скоро изнашивающиеся от зубов щуки, но на глубоких местах, вероятно, будут пригодны и полые металлические, с раструбами, употребляемые для ловли шересперов со шлюзов (см. ШЕРЕСПЕР). Можно, впрочем, надевать надлежсащий груз на поводок. Цвет и размер рыбки зависят от местных условий, но общее правило: чем вода мутнее, тем рыбка должна быть виднее, т. е. более блестящей. Главное условие, чтобы она безукоризненно вертелась в воде, не закручивая лески.

Рис. 55. Сердобская щучья блесна (сбоку и сверху)

Забрасывают рыбку двумя различными способами: можно, во-первых, бросать ее так, как обыкновенно забрасывается длинная донная удочка при ловле с берега, т. е. спущенная с катушки леса кладется на землю (или собирается кольцами в левую руку); затем, держа удилище в левой руке, в правую берут басковый поводок, на котором прикреплена рыбка, и после раскачивания эту последнюю сильным движением руки бросают в желаемом направлении. Но так закидывают очень редко, пока еще не выучились попадать в намеченное место или когда приходится действовать между деревьями. Обычный же способ закидывания почти тот же, как у spinning и trolling. С катушки спускается 7-17,5 и более метров шнура, которые укладывают кругами на землю или собирают кольцами в левую руку. Рыбка опускается от верхушки метра на полтора, затем, держа удилище почти перпендикулярно к направлению бросания, раскачивают рыбку, придерживая шнур большим пальцем правой руки, держащей удилище выше катушки и, отняв своевременно палец, бросают приманку в намеченное место. Во время полета рыбка увлекает своей тяжестью шнур, который, скользя по кольцам, подбирается сам собой с земли и вытягивается во всю свою длину, сколько было его спущено. Вслед за падением рыбки в воду левая рука, державшая удилище ниже катушки, перемещается на место правой, которая схватывает шнур между катушкой и первым удилищным кольцом, и начинает подтягивать его толчками. Щука бросается на вертящуюся рыбку и попадает на крючки.

Толчки не должны быть очень резкими и не должны следовать очень быстро один за другим. Практика покажет, как следует подтаскивать рыбку в глубоких, как в мелких местах, где она может зацепить за дно. Надо также иметь в виду, что щука часто хватает рыбку в тот момент, когда ее вынимают для перезакидывания, иногда даже на лету, а потому это надо делать не торопясь. Рыбку забрасывают затем в новом направлении, постепенно двигаясь вперед и не задерживаясь долго на одном месте. Более двух-трех раз в одно место бросать не стоит, так как щука обыкновенно хватает рыбку по первому разу. Разумеется, первое время следует забрасывать только на небольшие расстояния. Пойманную щуку или прямо вытаскивают на берег, или же, предварительно утомив, бьют по голове небольшой колотушкой, которую затыкают за пояс. Сачок или багорчик удобны здесь только, когда есть помощник.

Точно таким же образом закидывают искусственных щучьих мух, которые, впрочем, употребляются очень редко даже англичанами. Щучья муха вовсе не отвечает своему названию, так как больше похожа на птичку, чем на муху, и, вероятно, хищница принимает ее за упавшую в воду пташку. Делается эта насадка из крупных пестрых перьев, на двойном крюке, с толстым телом из разноцветной шерсти, перевязанной мишурой.

Рис. 56. Обыкновенная искусственная рыбка

Те же самые искусственные рыбки могут быть употребляемы для ловли плавом, как и обыкновенная дорожка, о которой уже говорилось мною выше (см. ТАЙМЕНЬ). Дорожка всего пригоднее для озер; форма ее бывает весьма различна – от простой изогнутой пластинки до самой затейливой, английского изделия. Для дорожки годится почти всякая блесна… Из заграничных самые лучшие имеют вид ложки и треугольника и должны быть довольно массивны. Для того, чтобы ходовая блесна правильно играла и не закручивала лесы, необходимы по меньшей мере два карабинчика; только недавно изобретенная дорожка двойного действия (рис. 57) не имеет недостатка, общего всем ходовым блеснам. Она состоит из стержня, на котором вращаются две пластинки с загнутыми лопастями, так что одна вертится при поступательном движении вправо, другая влево. Это достигается тем, что у передней пластинки правая лопасть загнута, положим, вправо, а левая влево, а у задней – наоборот.

В больших глубоких озерах, а также и на реках ловля на дорожку, особенно осенью, может быть очень интересна и добычлива… Но вообще ее употребляют больше попутно. Чем длиннее отпускают бечевку (наматываемую на деревянную шпульку или на вращающееся четырехугольное мотовило), тем лучше, как так главное неудобство дорожки состоит в том, что она идет следом лодки. Несомненно, что дорожка с финским водяным змеем-поплавком дала бы здесь превосходные результаты.

   

Рис. 57. Дорожка-ложка, Треугольная дорожка, Дорожка двойного действия