Снег падал большими тяжелыми хлопьями, налипавшими на шкуры, из которых был сделан шатер. Деревянные стропила угрожающе прогибались под белой глыбой. Утром снег расчистят, но сейчас он беспрепятственно падал, сваливаясь в огромный белый ком, скрывая под собой все живое.

В шатре, на огромном каменном сундуке на вершине горы, сидел Князь. Его кроваво-красные одежды создавали обманчивое впечатление тепла, словно он сам был Огонь. И всем, кто находился здесь, при нем, было жарко, как от костра. Жрецы неторопливо двигались в дымке костров, горевших вокруг камня, то и дело помешивая травы, варившиеся в котлах. От их варева по всему шатру распространялся дурман, пьянящий и успокаивающий.

Старик, осторожно откинув полог, ввел Мораду внутрь огромного шатра. Морада никогда раньше не видела таких странных жилищ и теперь с любопытством осматривалась. На огромном, ровно стесанном камне в центре шатра сидел тучный человек, лоснившийся от жира, которым были смазаны его лицо и руки. Его маленькие черные глазки как два сверла вперились в Мораду, повсюду следуя за ее взглядом. Когда глаза их встретились, Князь первым заговорил:

– Это мой Север!

Морада, казалось, не обратила никакого внимания на слова Князя. Устало подошла она к огню и протянула руки над очагом.

– Чего же ты боишься, Князь?

Фигура на камне, закутанная в красное, приподнялась немного, но потом опустилась обратно на свое место.

– Ты – моя гостья, но звезды говорят мне, что ты сильнее своего хозяина. Так что же мне с тобой делать?

Морада пожала плечами:

– Убивать меня тебе нет смысла. Пусть мои знания сильнее твоих, но мое тело нуждается в защите.

Князь усмехнулся:

– Ты хочешь, чтобы я покровительствовал тебе?

Морада засмеялась. То ли дурман становился слишком удушливым и проникал повсюду, то ли сказывалась усталость прошедших дней, но она смеялась, не в силах остановиться, до слез. Наконец с трудом подняв голову и глядя Князю прямо в глаза, она жестко сказала:

– Это ты хочешь, чтобы я покровительствовала тебе! Но что ты готов предложить мне за милость, которую я могла бы оказать тебе, несчастный урод?

Князь побагровел. Никто прежде не смел обращаться с ним подобным образом.

– Урод? Откуда тебе известно?

Морада устало опустилась на войлок возле очага, не дожидаясь приглашения.

– У тебя на лбу печать Сатурна. Никакой жир этого не замажет. Ни под какими одеждами этого не скроешь.

Губы Князя сжались в тонкую линию, и он прошипел:

– Двадцать лет я сижу здесь, на этом камне. Я и сам уже стал камнем.

Старик, который привел Мораду, в ужасе наблюдал за этими великими жрецами, которые сейчас были всего лишь измученными людьми, познавшими в жизни больше бедствий, чем кто-либо из простых жителей простой земли.

Мораде принесли скатанные валиками шерстяные подушки, и она смогла наконец устроиться поудобнее. Один из жрецов зачерпнул варево, которое все еще томилось на костре, и поднес Мораде в небольшой чаше.

– Выпейте, госпожа! Это придаст вам силы. Потом можно будет немного поесть.

Морада благодарно кивнула, взяла чашу и пригубила. Горячий отвар обжигал, согревая изнутри. Она жадно выпила все до дна и вернула жрецу опустевший сосуд. Мораде показалось, что ее кровь стала густой и горячей, как взвар, который она только что выпила, и ее стало сильно клонить ко сну. Засыпая, она видела, как слезы струйками текли из глаз Князя и исчезали в глубоких складках его багровых одежд. Она с трудом открыла глаза и сказала:

– Если я доживу до утра, я помогу тебе…

Князь подался вперед и в ужасе уставился на Мораду. Потом повернулся всем телом к Черному Жрецу, сидевшему по левую руку от него, и прорычал:

– Влейте ей противоядие! Не дайте ей умереть!..

Возле Морады сразу же заметалось несколько человек, промывая ей желудок и вливая живительное противоядие. Несмотря на все их усилия, Морада уснула, так и не придя в себя.

Две Луны сменилось на небе, прежде чем она открыла глаза. Возле нее сидел князь и тихонько гладил ее обнаженную руку. Морада улыбнулась. Ей были приятны незнакомые доселе ощущения мужской ласки.

– Ты поступил благоразумно, сохранив мне жизнь.

Она приподнялась на локте и внимательно посмотрела на Князя.

– Твои красные одежды – это чтобы скрыть кровь, которая скапливается под тобой?

– В моем шатре нет звезд, кто мог сказать тебе об этом?

– Ты слишком много думаешь о звездах и слишком мало знаешь о людях. Рассуди сам: ты делаешь стену, через которую простым людям не перейти. Ты поставил свой шатер на вершине горы, не самом удобном для жизни месте. Ты окружил себя тайнами и страхом, а значит, ты сам боишься. Красное скрывает кровь. Я жрица священного брака и хорошо это знаю.

Морада посмотрела на подушку, на которой сидел Князь, и спросила:

– Давно это началось?

Князь задумчиво покачал головой:

– Почти четверть круга назад. Скоро семь лет, как я упал со скалы.

Морада просияла.

– Это хорошо.

– Хорошо? Что значат твои слова?

– Значит, у тебя есть еще год.

– Год?

Морада осторожно вытащила из небольшого костра обугленную головешку и стала что-то быстро чертить на камне.

– У мужчин кровь сменяется не так быстро, как у женщин. Полный круг обновления крови у мужчины возьмет восемь лет. Ты болен семь лет, и в тебе еще есть немного здоровой крови. Значит, я найду ее и заставлю вытеснить ту, что испорчена.

Морада посмотрела на пустую чашку, стоявшую возле Князя, и нахмурилась:

– Тебе вовсе не обязательно пить человеческую кровь, вполне подойдет кровь коня или оленя. Условия здесь тяжелые, и люди тебе нужны. Сколько человек ты убиваешь за одну Луну?

Князь слегка отодвинулся от Морады, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Я не могу разочаровывать жителей Нижнего Мира. Солнцу нельзя отказывать в жертвах. Это ритуал, который объединяет меня с моими народом.

– Солнце уже начинает прибывать, и твой народ будет благодарен тебе, если ты возьмешь в жертву животное. Кто у тебя водится в лесах?

Князь немного подумал, потом сказал:

– Пожалуй, я послушаю тебя. Олень мог бы стать достойной жертвой Богу Солнца. Золотой олень!

Он жестом подозвал Черного Жреца, и они долго говорили о чем-то на непонятном Мораде языке. Наконец Черный Жрец поклонился Князю, коснувшись лбом его ног, и скрылся в ночи, а утром в народе заговорили о Золотом Олене, неизвестно откуда появившемся возле княжеского шатра на вершине горы.