Пленных женщин держали отдельно от мужчин, которых, по всей видимости, готовились принести в жертву местным богам. Молоденькие девушки сбились в стайку, чтобы не дрожать от холода. Женщины вели себя по-разному, кто тихо стонал, как от боли, оплакивая своих детей и мужей, кто сжимал зубы так, что слышен был скрежет, а кто безучастно покорился своей судьбе и стоял, как высохшее дерево – недвижимо и пусто. Из всей этой пестрой женской толпы выделялась лишь одна. Она совсем не была похожа на добычу и вела себя с достоинством и княжеским спокойствием. Сотник, что нашел ее в степи и привез сюда в качестве добычи, которую князь потом разделит между воинами, сомневался, правильно ли он поступил. Если это женщина из рода черных воинов, что ставят свои срубы в лесах у самых горных вершин, то он накликал на свой род большую беду. Эти люди не знают пощады, и князю стоило немалых сил и золота оплачивать шаткий союз с ними. Сотник ходил мрачнее тучи, не в силах признаться своему господину, что, возможно, стал причиной новой войны между народом гор и лесным народом. Он исподволь поглядывал на странную женщину в расшитом речным жемчугом плаще и рассуждал вслух:

– Плащ на ней княжеский. Это точно. Вот такого же льва я видел на князе, что владел народом долины Красного Камня. Лесные люди шьют себе орлов на плащах. А на ее плаще – лев.

Немного утешив себя такими мыслями, он не спеша пошел к горе, где уже собирался княжеский совет. Князь приказал вывесить черный стяг, а это означало, что совет будет закрытым, и ни один простой воин не должен слышать то, что скажут жрецы. Сотник выругался и пошел обратно в свой шатер, чтобы не дрожать под дождем в ожидании решения Великого Совета.

На самой вершине горы был небольшой амфитеатр, с которого открывалась вся долина внизу. Люди, собравшись у подножия горы, могли ясно видеть, как на самом верху Старейшина развел священный огонь и протянул над ним руку. Это означало, что Совет начался.

С горы было хорошо видно загоны с пленниками, и князь, указав на них Старейшине, спросил:

– Что думает Старейший делать с пленными? Нужны ли нам люди для того, чтобы рыть каналы, или мы сможем закончить своими силами?

Старейшина чуть тронул свою ухоженную седую бороду и призадумался:

– Пленные – это и хорошо, и плохо, князь. Хорошо, что у нас появились новые рабочие силы, но плохо, что добровольно они работать не станут. Днем им нужны надсмотрщики, а ночью им нужна стража. К тому же этих людей надо кормить, иначе от них и вовсе не будет толку.

Старый шаман, вперившись своими глазками-щелочками в лицо Старейшины, тихо прошипел:

– Еды на всех не хватит. Новый урожай еще только засеян, а прошлогодних запасов едва хватило, чтобы пережить зиму. Лес не дал нам мяса в достатке…

Молодой генерал, совсем недавно получивший право голоса на Совете, не сдержался и прервал Шамана:

– Скорее это лесной народ не дал нам воспользоваться нашей добычей! Они крадут нашу дичь из силков и распугивают животных, чтобы мы не могли добыть себе мяса!

Генералы дружно подхватили:

– И это в перемирие!

Князь, как бы со стороны наблюдавший за тем, что происходило на Совете, вдруг поднял руку, призывая всех утихнуть:

– Лесной народ обещал не трогать ваших жен и детей, но при заключении перемирия ни слова не было сказано, что он будет обходить стороной вашу дичь! И если вы не в состоянии добыть еду для своих семей, то тем более не сможете победить лесной народ в сражении!

Генералы притихли и понуро уставились на огонь. Старейшина снова взял слово:

– Пленных мужчин мы оставим себе. Будут рыть каналы. А женщин обменяем на мясо у лесного народа.

Шаман подсел поближе к огню, согревая свое старческое тело, и зашамкал своим редкозубым ртом:

– Да, это хорошо. Я слышал, что женщины у лесного народа в этом году совсем больные. Им нужны молодые здоровые женщины, а нам нужно мясо.

Через день в долину пришли странные люди, одетые в легкие и прочные шкуры. Они передвигались быстро и бесшумно. Конский волос на их островерхих шапках подрагивал в такт их осторожным шагам. Среди них был Охотник с колчаном стрел за спиной и коротким ножом за поясом. Рыжие волосы его были собраны в тугой пучок и упрямо выбивались из-под меховой шапки. Его умные карие глаза смотрели печально, но жестко. Остальные шли рядом, но сохраняли почтительное расстояние, не смея коснуться его даже ненароком. Охотник подошел к загону, где держали женщин, окинул взглядом товар и в ужасе поспешил прочь. Молодой генерал, которому Совет поручил вести переговоры с лесным народом, не понимая, что происходит, поспешил догнать Охотника и потребовал объяснений.

– Почему ты уходишь? Тебе не понравились женщины?

Охотник резко остановился и повернулся всем телом к генералу:

– Мне понравились женщины! Все, кроме одной!

– Если тебе не понравилась какая-то из них, ты можешь ее не брать. Мы не станем менять ее на мясо.

Охотник захохотал раскатисто и громко.

– Ее! На мясо! Скажи, твой князь с горы не падал?!

Генерал не понимал что происходит. Никто не вправе говорить такое о повелителе, пусть даже чужого народа. Его рука машинально легла на рукоять меча, но Охотник примирительно похлопал его по плечу:

– Договорились!

Он быстро выхватил свой короткий нож и быстрым движением сделал надрез на своей левой руке. Маленькая струйка крови потекла из раны. Охотник зажал ее большим пальцем в ожидании, пока генерал не сделает то же самое. Они взялись за руки и пролили кровь свою в чашу, которую Охотник всегда носил при себе. Много договоров ему приходилось скреплять в это неспокойное время! Долив чашу до краев водой, они произнесли нерушимую клятву.

Охотник, лукаво улыбаясь, сказал генералу:

– Иди, скажи своему князю, что я пришлю мясо! И носилки.

Генерал удивился:

– Носилки?

Охотник стал серьезен:

– Да, носилки. И могу даже купить у вас несколько мужчин посильнее. Чтобы успеть приготовить свежий сруб и расчистить лес возле него.

Генерал призадумался, но потом решил, что продать часть мужчин можно. Их и так с избытком, а канал почти закончен. Князь будет доволен…