Утром я проснулась оттого, что на соседнем заборе истово орал молодой петух. Не имея возможности выключить этот будильник, я побрела умываться. Звенящее утро предвещало жаркий день, так что сидеть дома было бы непростительно по отношению к детям, которые не видят солнца восемь месяцев в сибирском году. Я разбудила Алку, которая обещала меня убить, как только окончательно проснется, и принялась готовить завтрак.

После завтрака, пока обитатели дома стаскивали в кузов все, что им было необходимо на Утином озере, я мыла посуду во дворе, стараясь отслеживать, что мимо меня проносят в машину.

Дети погрузились быстро. Как выяснилось, им, кроме купальных трусов и матрацев, ничего не надо. Мы быстро закидали в кузов сумки с провизией, пледы и огромные пляжные полотенца, и теперь сидели на крылечке и ждали Алку, которая даже простую поездку на озеро с детьми превращала в светское мероприятие. В кузове уже лежали два зонтика – один огромный, полосатый, который втыкали в песок и прятались под ним все вместе, а другой – ажурный, цвета слоновой кости, с которым Алка прогуливается по пляжу в новеньком купальнике со светоотражателями. Она быстро приоделась и теперь бегала от машины в дом и обратно как маленькая молния. И как я ни отговаривала подругу оставить это новомодное изобретение дома, никакие доводы ее не останавливали.

– Я что, зря потратила кучу евро?

– Это тебе не Ибица, в темноте фарами на тебя светить не будут.

– Если будет светить хотя бы солнце, стоит надеть.

– Ну, смотри, потом сама будешь лечить свое эго. Деревенские жители могут подумать, что это теперь такая новая светоотражательная форма для уборки мусора на пляже.

Алка бросила на меня уничтожающий взгляд обиженной женщины и процедила:

– Кстати, про уборку мусора. Что это у тебя на столе?

Я обернулась и увидела свою вчерашнюю находку. Груда старых металлических звеньев лежала на деревянном столе, забытая и весьма неприглядная. Я нехотя поднялась и попросила старшего ребенка включить насос. Димка, со свойственной тинейджерам тактикой, не торопился выполнять мои распоряжения, проверяя мать на прочность намерений.

– Зачем тебе насос? Мы же сейчас уезжаем.

Я прошипела чуть настойчивей:

– Включай, кому говорю!

Он с ворчанием поднялся и побрел соединять какие-то провода. Как только вода начала бодро течь из длинного зеленого шланга, мы перетащили столик поближе к стоку и стали поливать свой антиквариат. Постепенно из-под грязи начали проступать круглые звенья цепи искусной работы древних мастеров. Цепь состояла из двадцати восьми звеньев в форме небольших круглых дисков, чудесным образом скрепленных между собой. Ничего подобного я раньше не видела. Все стояли вокруг стола, разглядывая удивительную находку. Я строго посмотрела на детей:

– Никому не рассказывать!

Младший удивился:

– Про что не рассказывать?

– Про это.

Егор не понимал, чего от него хотят:

– А что это?

На помощь пришла Алка:

– Мама твоя когда-то потеряла свой пояс, а потом нашла.

– А зачем она его нашла? Папа бы ей новый купил!

Я слегка поежилась от Алкиных слов, но почему-то взяла еще мокрый пояс и скрепила на бедрах, легко справившись с замысловатой застежкой, которая почему-то совсем не пострадала от времени.

– Тяжелый какой!

Пояс лег идеально, как будто был сделан специально для меня, хотя я и была женщиной не с самой тонкой талией после вторых родов. От пояса на майке образовались темные потеки, и я решила снять его, чтобы переодеться и поскорей двинуться в путь. К моему удивлению, застежка не поддавалась. Мы с Алкой провозились с полчаса, но все напрасно. Я махнула рукой, осторожно вытащила майку наружу, надела новую и еще одну сверху, чтобы не сверкать своим нарядом в деревне, и как была, в старинном украшении, села за руль.

До озера доехали без приключений, часа за два. Дети сразу же переоделись за ближайшим кустом и прыгнули в воду, а мы расставили зонтики и попытались еще раз снять этот злополучный пояс. После нескольких неудачных попыток, я простонала:

– Не купаться же мне в этом!

Алка запротестовала:

– Тебя здесь никто не знает. Машин с красноярскими номерами больше нет. Подумают, что в нашем городе все дамочки среднего возраста слегка эксцентричны.

Я посмотрела на неё и согласилась:

– Хорошо. Только далеко от меня не отходи. Рядом с твоим купальником я не выгляжу так глупо, как я себя чувствую.

Алка махнула рукой и потащила меня к воде. Ей хотелось поскорее искупаться.

– Сойдем за сочувствующих моде женщин. Ну, пошли!

После купания, насилу выгнав детей из воды, мы разлеглись под зонтиками. Вернее, разлеглись мы с Алкой, а дети занялись каждый своим делом. Старший неизвестно откуда достал мужской журнал и углубился в изучение женских тел, а младший стал делать песочные часы, чтобы время поскорее утекло, и его снова отпустили бы в воду.

Я из-под зонтика старалась не высовываться, чтобы пояс не отпечатался на моей, так сказать, талии. Алка же, напротив, выбралась на солнышко и теперь стояла, отсвечивая как софит полосками своего купальника.

Прошло минут двадцать счастливого безделья, и меня уже начало клонить в дремоту, как вдруг я почувствовала на себе чье-то горячее дыхание. Я открыла глаза и постаралась не закричать. Надо мной стояла большая собака и дружески виляла хвостом. Хозяином этой собаки был, по всей видимости, наш сосед на белых «жигулях». Увидев мое неудовольствие от общения с природой, он громко позвал:

– Ахтас, место!

Я быстро поднялась, услышав необычную кличку Это же надо назвать собаку в честь дольмена. И куда только шаманы смотрят!

Мужчина поднялся с невысокого раскладного стульчика и примирительно сказал:

– Не бойтесь, это умный пес. Он уже старый.

Хорошо, что младший сын был занят делом, а то пришлось бы спасать обоих – и его, и собаку. Он просто не выносил собак и орал так громко, что разбегались не только четвероногие.

Я внимательно посмотрела на пса и постаралась найти сходство с Ахтасом. Ничего не получилось. Это была обыкновенная восточноевропейская овчарка. Ничего белого.

– А почему Ахтас?

Мужчина пожал плечами.

– Не знаю. Собака у меня недавно. Прежний хозяин так назвал.

Сама не знаю, почему, но я спросила:

– А кем был его прежний хозяин?

Он пристально посмотрел на меня и, не обратив внимания на мой вопрос, тихо сказал:

– Вам бы лучше снять этот пояс. С огнем играете…

Я удивилась:

– А вам-то какое дело?

Мужчина поправил какой-то амулет, затерявшийся среди выгоревших курчавых волос на его загорелой груди, и доверительно прошептал:

– Неприятности уже начались. Всем, кто прикасался к этому поясу, приходилось пройти немало испытаний в своей жизни. За каждое звено этой цепи платили они своей кровью.

Мне вдруг стало холодно среди пляжной жары. Я, как сомнамбула, повторила вслух слова этого странного мужчины:

– Всем, кто прикасался…

Он кивнул:

– Человек, нарушивший порядок, становится изгоем. Если не создаст новый порядок…

Я начала понемногу приходить в себя.

– Бред какой-то!

Мужчина вздохнул, взял пса на поводок и повел к своей машине. На полпути он обернулся и крикнул:

– Только жизнь имеет значение! Запомните, только жизнь…

Я достала большое полотенце и завернулась в него. Меня знобило, как от холода. Стуча зубами, я все повторяла:

– Только жизнь…

Через пару минут нарисовалась Алка.

– Ты чего укуталась, как эскимос? Может, тебе еще шубу дать?

Я все еще стучала зубами, так что ответы получались маловразумительными.

– Тот мужчина с собакой… Он сказал, что будут неприятности.

Алка подошла ближе и решительно положила мне руку на лоб.

– Ты, часом, не перегрелась?

Видимо, ее удивило мое близкое к заморозке тело, и она вытащила меня из-под грибка на солнышко.

– Стой тут и размораживайся. Ты про какого мужчину говоришь?

Я повернулась в поисках белых «жигулей», но машины уже не было. Не было и собаки с ее странным хозяином.

Алка внимательно посмотрела на меня, потом на серебряный пояс, прикрытый полотенцем, и сказала:

– Мы с тобой не слишком-то умные, подруга. Запрещаем детям рассказывать про твою находку, а сами светим ею на пляже.

Способность мыслить понемногу начала возвращаться ко мне.

– Мы же не думали, что кто-то может узнать этот пояс. На нем не написано, что его только вчера откопали. Мы даже не знаем, сколько ему лет.

Алка согласилась:

– И не умеем расстегивать. Только застегивать. Кстати, а как ты его застегнула?

Я пошарила рукой и нащупала небольшой выступ на одном из узорчатых дисков.

– Вот, я просто нажала на это.

Алка наклонилась поближе и теперь старательно разглядывала то, что я назвала выступом.

– Похоже на какое-то созвездие. Если память меня не подводит, это Дракон. Ты ему на голову нажимала.

Алка потащила меня обратно под грибок. Уложив меня на полотенце, она приказала:

– Повернись. Так, чтобы был виден противоположный участок пояса. Если не ошибаюсь, там должен быть Телец. Так и есть.

Она плавно нажала на голову Тельца, но пояс и не думал расстегиваться. Я вздохнула.

– Почему ты решила, что его Телец расстегивает?

Алка пожала плечами:

– Если застегивается он на Драконе, то расстегиваться он может на противоположном знаке.

Мне стало трудно дышать, как будто я взвалила на плечи тяжкий груз. Я посмотрела на мальчишек, плескавшихся в воде, и сердце слегка кольнуло. Я повернулась к Алке, которая безмятежно дремала на розовом полотенце с оранжевыми бабочками, и твердо сказала:

– Уезжай отсюда! И забери мальчишек!

Алка не ожидала такого поворота.

– Прямо сейчас? Или позволишь переночевать?

Я покачала головой:

– Лучше сейчас, я бы не хотела, чтобы ты и дети оставались сегодня со мной в доме.

К моему удивлению, Алка восприняла мои слова серьезно.

– Тогда мы окажемся с детьми ночью на перевале.

Я согласилась.

– Да, переночевать придется. Хотя я не знаю, что лучше – ехать ночью через горный перевал или ночевать в доме, куда стягиваются души, которым люди не позволили найти покой…