Проснулась я оттого, что стало трудно дышать, как будто кто-то сдавливал мне грудь подушками. Я открыла глаза и постаралась не закричать, хотя вряд ли кто услышал бы меня в месте, где в радиусе нескольких сот метров от моего дома никакого жилья не было – кричи не кричи. У меня на груди сидел кот и огромными желтыми глазами смотрел на меня. Я согнала его и нащупала на тумбочке телефон. Потом передумала и положила телефон обратно. Слишком мало причин, чтобы будить добропорядочных граждан.

Не успела я опустить голову на подушку, как машина замигала оранжевыми огнями и завыла на всю округу. Выругавшись, я спустила ноги на пол, натянула шерстяные носки и стала осторожно пробираться к выходу, чтобы найти ключи от машины. Из соображений личной безопасности свет я включать не стала. Штор на окнах еще не было, так что включи я свет – буду как на освещенной сцене, а зрительный зал, то есть все, кто на улице, будут в тени. Огромная Луна светила во все окна, так что отыскать ключи мне удалось довольно легко. Кликнув кнопку «снять», я успокоила машину и задумалась – ставить или не ставить ее снова. И почему сработал сигнал.

Я подошла к окну и прислонилась лбом к стеклу, чтобы получше рассмотреть, что происходит. Все шансы стать неврастеником появились у меня как раз в тот момент, когда я почти коснулась стекла. Из темноты на меня смотрело, прильнув к тому же окну, что и я, детское лицо. Стараясь не закричать от страха и удивления, я отошла от окна и постаралась унять дрожь в конечностях. Отбросив всякое благоразумие, я вышла на крыльцо и позвала:

– Иди сюда!

С минуту я стояла в полном одиночестве, всматриваясь до рези в глазах в темень ночи. Но через какое-то время трава зашуршала, и из нее вышла маленькая девочка лет шести-семи с раскосыми глазами. Ребенок был одет в светлое платье, изрядно запачканное землей, и сандалии на босу ногу. Ее черные волосы были заплетены в две жидкие косички, стянутые на концах ярко красными резиночками. Двух передних зубов у нее не было, так что изъяснялась она с трудом. Меньше всего я ожидала увидеть ночью на моем участке ребенка.

– Ты что здесь делаешь?

Девочка, казалось, ничуть не была смущена, оказавшись ночью на чужой территории.

– Меня к вам послали.

– Кто?

– Морада. Она недовольна. И шаман. Он тоже недоволен.

Меня ничуть не удивило их общее недовольство. Меня мучил вопрос:

– Как ты сюда попала?

– Пришла.

– Одна? Ночью?

Девочка отрицательно покачала головой.

– Нет. В деревню я пришла днем, а ночью, когда ушла собака с дяденькой, нашла под вашим забором дыру и раскопала еще больше. Чтобы можно было пролезть.

– А зачем тебе было лезть ко мне?

Девочка уже совсем освоилась, уселась на крыльце и смотрела на меня снизу вверх.

– Они сказали, чтобы я принесла пояс. Я не хотела спать на улице, утром вся трава мокрая.

Теперь понятно, почему сработала сигнализация. Ребенок просто попытался открыть дверь.

– А почему ты просто не пришла ко мне и не попросила отдать тебе пояс?

Девочка придирчиво осмотрела меня и сказала:

– Ты бы не отдала. За три тысячи лет ей никто не отдал ее пояс.

Я стала думать, что мне делать с непрошеной гостьей. Ночевать с ней в доме мне не хотелось. Оставлять ее ночью одной, а тем более выгонять, было негуманно. Я принесла из дома палатку, быстро собрала несложный каркас и сказала:

– Если хочешь, можешь остаться переночевать здесь. Одеяло и подушку принесу.

Девочка согласилась.

– Ладно, переночую. А у тебя еда в доме есть?

– Наверное. Надо поискать.

Девочка улыбнулась.

– Тогда поищи и принеси мне сюда.

Я не переставала удивляться этому ребенку.

– Почему сюда?

Девочка пожала худенькими плечиками:

– Потому что ты не захочешь впускать меня в дом, а тем более есть вместе со мной.

К тому времени, когда я принесла подушки и одеяло, она уже сбегала в баню, чтобы смыть с себя грязь, и теперь сидела на крыльце, болтая ногами в ожидании еды. Я разогрела остатки ужина и вынесла на маленьком раскладном столике, который мы обычно берем с собой на озера. Девочка ела быстро, как голодный зверек, едва пережевывая и судорожно глотая. Когда она наконец насытилась, я принесла чай.

Горячий чай, шоколад и остатки печенья подняли настроение нам обеим, и она разговорилась:

– Еще никто не ел вместе со мной, кроме шамана. Женщины боятся меня, говорят, что я тоже буду шаманкой.

– А ты будешь?

Девочка постаралась говорить отчетливее, но с полным ртом это плохо получалось:

– Буду. Так сказала Морада. Она знает, что будет.

Я внимательнее всмотрелась в лицо девочки.

– Ты не хакаска. Ты больше похожа на китаянку.

Ребенок перестал жевать. Она подняла на меня карие раскосые глаза и тихо сказала:

– Так и есть. Шаман купил меня в тайге. И привел Мораде.

Я слышала и раньше, что в тайге много китайцев. Они приезжают сюда на сезон, а некоторые остаются и зимуют, потому что нет ни денег ни документов. Тысячи желтолицых граждан Поднебесной бродят по тайге, собирают ягоды и орехи для заготовительных контор. Некоторые китайцы образуют своего рода семьи, но содержать ребенка в условиях тайги невозможно, вот и продают детей. Или избавляются от них другими способами, потому что на родину им с таким ребенком не вернуться. У него нет никаких документов, подтверждающих родство с матерью. И вот теперь такой ребенок-фантом сидит у меня на крыльце и пьет со мной чай. Я поинтересовалась:

– Где живет твой шаман?

– Неподалеку отсюда есть заброшенный хутор. Там два дома всего. В одном никто не живет, а в другом живет шаман.

– А как тебя зовут?

Девочка улыбнулась и важно сказала:

– Меня зовут Фу Хао…

Утром, когда я проснулась, девочки уже не было…