После смерти мужа Трофима бабка Килина стала реже разговаривать с соседями. Постепенно общение с кем-либо сошло на нет, и Трофимиха окончательно уединилась. Даже к колодцу набрать домой воды старалась приходить, когда никого не было.
Некоторое время на это никто не обращал внимания – у каждого свои заботы. Но когда Килина все-таки встретилась возле колодца с соседкой Ольгой и на приветствие отвернула голову, женщина удивилась.
– Вы представляете, сватья, – рассказывала Ольга, – я так деликатно с ней поздоровалась, говорю: «Доброго здоровьица, Килинка! Как поживаешь, что-то не видно тебя. Вечерами к воротам не выходишь побеседовать». Сватьюшка, вы знаете, что она ответила? Говорит: «Мне с вами не пристало разговоры разговаривать. У меня другое назначение». И губки поджала, а на меня так посмотрела, будто наши хаты и не стоят всю жизнь через забор друг от друга. Я и глаза вылупила. А она подхватила ведро с водой и ушла. Как вы думаете, сватья, кто мог ее назначить и, главное, куда?! Хоть бы узнать!
Сватья Фроська, как ни думала, не могла представить, кто и куда назначил старую Килину, поэтому высказала предположение:
– Может, она нашла себе какого-то деда в соседней Ясиновке, она раньше часто туда ходила?
– Ну и что? – недоумевающе спросила Ольга.
– Как что?! Замуж выйдет, а мы, растяпы, и знать не будем!
Вскоре весть о замужестве бабы Килины разошлась по селу. За подробностями по этому вопросу обращались к Ольге и сватье Фросе. Жгучий интерес вызывал жених – кто он и почему его никто не видел?
– Да потому что скрытная оказалась эта Трофимиха. Сама не показывается на люди и деда запрятала! – авторитетно объясняла Ольга.
От такого объяснения интерес только подогревался, и ближайшие соседки, под предводительством Ольги, решили нагрянуть к бабе Килине делегацией. Предлогом выставили якобы заботу об одинокой женщине, то бишь бабе Килине, которую может обмануть любой проходимец. Да и нет в Ясиновке такого свободного деда, достойного нашей Килины. Многие в Ясиновке бывали – там одни аферисты!
– Ты, Килина Афанасьевна, сначала с нами посоветуйся да покажь его нам. Все-таки не чужие мы тебе люди, вся жизнь прошла на одной улице. А то окрутит тебя, свет завяжет и бросит, и будешь тогда страдать!
Бабка Трофимиха переводила очумелый взгляд с одной гостьи на другую и медленно выговаривала:
– Что случилось, люди, скажите? Кто меня бросит? Покойный Трофим, царство ему небесное, три года как умер. Да, я погоревала сколько положено. Какие еще страдания? Что вы такое городите? – Затем Килина, очнувшись, окинула взглядом всех присутствующих и воскликнула: – А чего это вас столько в хату набилось?!
Взоры всех обратились к Ольге. Из-за ее спины пугливо выглядывала сватья Фрося. Ольга, гордая своим лидерством, с чувством собственного достоинства, подбирая слова, чинно ответила:
– Килина Афанасьевна, мы все пришли тебе помочь. Напомнить, как опасно связывать свою судьбу с незнакомым мужчиной. Примеров-то сколько! Вон дочка Зинки Гордеевой, Майка, привезла жениха из города. Так он же их обворовал, а сам на третий день удрал, и след за ним простыл! Но как он, мерзавец, умудрился курей украсть, куда он их дел – до сих пор не могут узнать! Вот тебе, баба Килина, и замуж!
Разгоряченная Ольга оглядела свой отряд и закончила, стараясь выглядеть как лицо должностное:
– Так вот, Килина Афанасьевна, представьте общественности этого человека! А ежели его нет по причине отсутствия, так скажите.
С чувством исполненного долга Ольга, потеснив Фросю, уселась на скамью.
Взгляд у бабки Килины оставался таким же очумелым. На последние слова своей соседки Ольги она попыталась ответить:
– Ну, так и скажу – нет… а дальше, забыла, как ты Олька, говорила про какую-то причину. – И уже совсем сердито Ольге бросила: – Ну и сплетница ты, Ольгуня! Что напридумывала. У меня в мыслях подобного нету!
– А сама говорила, что назначение тебе какое-то. Ведь говорила? – огрызнулась Ольга. – Вот мы и подумали – не иначе, как женихом дело пахнет!
Трофимиха мелко закрестилась, бормоча «свят-свят, сгиньте, темные силы!», и уже более уверенно заговорила:
– Так вот, до сих пор я сумливалась, а теперь, когда послушала ваши сплетни, точно знаю свое назначение. Я вас всех скоро оставлю. – Бабка Килина презрительно осмотрела собравшуюся компанию и добавила: – Мне совсем другая жизнь приготовлена. – Она таинственно показала пальцем в небо.
– Во дает Трофимиха! Там всем нам приготовлено, не только тебе одной, – зашумели бабы и, недобро посматривая на Ольгу, засобирались домой.
В ответ Килина вполне рассудительно выдала:
– Погодите, вы не поняли! Думаете про смерть, что я умру? Не-е-т, я скоро полечу на небо. Был мне такой знак. Во сне предстал.
Женщины поглядели друг на друга, некоторые покрутили пальцем у виска и уже окончательно пошли к выходу.
Килина Афанасьевна обиделась, особенно когда пальцем на висок показывали. Что ж – пусть все увидят и узнают. Вдогонку им крикнула:
– Я улечу в эту субботу!
* * *
Пришла суббота. Все в селе, не сговариваясь, спешили с утра закончить домашнюю работу. Затем поодиночке и малыми группками подошли к хате бабки Килины.
Остановились поодаль, переговариваясь между собой. Мужчины стояли отдельно от женщин. Дед Антон донимал всех, называя простофилями:
– Баба выжила из ума, а вы у нее на поводу! Погодьте, она еще скажет вам, что НЛО за нею прибудет!
– Так, наверное, прибудет, иначе на чем она полетит? – резонно подсказала Ольга.
Все умолкли, потому как открылась дверь и вышла Килина Афанасьевна. Хотя узнать ее оказалось затруднительно. Одета в теплую фуфайку, опущенная голова закутана толстым платком. На руке висела объемистая кошелка. Когда женщина подняла голову и попросила мужиков прислонить ей лестницу на край крыши сарая – увидели все, это баба Килина. Откликнулся дед Антон:
– Лестницу, конечно, мы поставим, ежели ты просишь. А зачем она тебе, Килина?
Ответить Килина Афанасьевна не сочла нужным. Она потрогала руками, прочно ли стоит лестница, затем повернулась к собравшимся соседям и приподнято молвила:
– Ну, не поминайте лихом. Кто из родственников приедет (она кивнула на свою хату) – пусть живут. А я отправляюсь с божьей помощью!
Проговорила и начала подниматься вверх, по лестнице. Мешала кошелка, которая болталась на руке у локтя, но Трофимиха не обращала внимания и, наконец, забралась на крышу сарая. Ловко поддала ногой конец лестницы, и та свалилась на землю. Сама бабка Килина пробралась на противоположную сторону, где никого внизу не было, ступила на самый краешек крыши. Затем подняла обе руки с кошелкой и с громким восклицанием «А-а-а!» шагнула в пустоту…
Неизвестно, на что надеялась Килина Афанасьевна, в конечном итоге она шлепнулась тяжелым кулем под стенку сарая. Все бросились к пострадавшей. Спасла бабку ватная фуфайка и толстый платок. Кошелка оказалась под Килиной. Когда Трофимиху подняли и посадили на землю, прислонив к стенке сарая, из кошелки выкатилось помятое вареное яйцо и кусок хлеба. Небольшая бутылочка с прозрачной жидкостью, закрытая затычкой из тряпки, также валялась рядом, пропуская сквозь тряпку влагу. Дед Антон подхватил бутылку, понюхал и, разочарованно засунув обратно в кошелку, мстительно спросил Килину:
– Зачем ты брала с собой воду и хлеб с яйцом?
Баба Килина не отвечала, держалась за правое плечо и стонала. Близко подошла Ольга, наклонилась, ощупала плечо Трофимихи и успокоила:
– Килина Афанасьевна, нет никакого вывиха, просто сильный ушиб. Поболит и перестанет. Держитесь за меня, помогу вам зайти в хату.
Баба Килина, кряхтя, поднялась, опять на руку взяла кошелку, глядя на деда Антона, ответила:
– Как же в такую дальнюю дорогу да не взять с собой хлеба и воды? Соображаешь? Но вот все равно получилось неудачно…
Кто-то из мужчин, прикуривая, бросил:
– Нелетный день сегодня, бабка!
Килина, как за спасительную соломинку, ухватилась за эту мысль:
– Да, точно – нелетный! Похоже, не надо было улетать. Значит, знак мне был на что-то другое, а я не поняла!
Трофимиха прислонилась к Ольгиному уху и прошептала:
– А в Ясиновке у меня есть знакомый дед, Федор. Он одинокий, жену пять лет назад схоронил. Он мастерит сита и никакой не аферист!
И, уже подходя к двери хаты, закончила:
– У меня сито совсем прохудилось, по всему ободу оборвалось. Надо отдать деду в починку. – Затем, ни к кому не обращаясь, спросила себя: – Может, знак мне был насчет сита?
А закрывая дверь, недовольно проворчала:
– Придумают такое – аферист!