Михаил Садовский

Митяй

ГЛАВА ПЕРВАЯ, совершенно необходимая, потому что все всегда с чего-нибудь начинается.

Можно было бы начать и со второй главы сразу, но тогда читатели не знали бы, кто такие Митяй и Файка. А Митяю шесть лет, это тоже важно знать в самом начале повести, чтобы потом был понятен конец. Митяем он сам себя называет. Сначала его звали Дима, а когда научился Дима говорить, получилось у него Митя и еще какое-то непонятное - "ай". С тех пор он Митяй. Живет Митяй в лесу с отцом и матерью в доме ладном и теплом. Снаружи дом темный, из толстых бревен, а внутри беленький, чистенький, и в окно летом ветки заглядывают, а зимой метели и голодные птицы стучат. Отец Митяя в лесу самый главный человек. Следит он, чтобы никто зверей не обижал, на заповедных тропах не безобразничал. Мало ли еще нечестных людей. Придет такой потихоньку с ружьем и только вскинет его, да не тут-то было! А Файка на что?! Маленькая, белая, пушистая, хвост калачиком. Умница - все понимает. Нет, злой человек, лучше не ходи заповедной тропой!

ГЛАВА ВТОРАЯ, которая всегда идет следом за первой, как Митяй идет следом за отцом, а сзади бежит Файка.

Любит Митяй по дороге с отцом разговаривать. И отец тоже любит с Митяем поговорить - все Митяй понимает по-взрослому. А спросишь его - повременит, подумает, да и ответит степенно. И Файка любит разговаривать. Сделает дугу, обгонит Митяя и в глаза глянет: мол, все понимаю, о чем вы. Сказать не могу, а понимаю все.

- Скоро мы за этими крысами поедем? - Спрашивает Митяй.

- А ты не боишься их? - усмехается отец.

- Чего бояться? - Удивляется Митяй. - У них свое дело, у меня свое. Поладим.

- Ну, раз поладим, тогда скоро, - говорит отец, - карантин у них кончится, и поедем забирать. И Файка тут как тут, ей тоже не терпится скорее за новыми жителями ехать, познакомиться с ними. А пока надо службу нести. Вчера нашла она поползня со сломанным крылом, теперь пора проведать его гнездо. Как там одна мамаша справляется. Файка впереди бежит. Не до разговоров ей - не ошибиться бы. Да куда там, ей каждый кустик известен, каждое дерево... Ну, вот - пришли. Теперь тихо. Сели за елочку и на гнездо будут смотреть все: и отец, и Митяй, и Файка. Если летает, не беспокоится птаха, значит, порядок. А не то тревога - на помощь!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой Митяй первый раз в жизни видит, как делят озеро.

Да еще хорошо бы по берегу делили, а то нет, прямо воду делят сетью железной. Забивают в дно столбы, а к ним сеть приторачивают. Неглубоко здесь, в этой стороне Долгого, тихо, рыбы полно, как в садке у хорошего рыбака, и водоросли плавают причудливые. Стебель у них толщиной в руку, корявый, коленчатый, а расточки зеленые только на самом конце, маленькие и хилые. Камыша в это стороне Долгого нет, и видно другой берег от самой воды. В воде лес будто купается вниз макушками - отражается, и сквозь отражение видны камешки. А вдаль, налево, не видать берега - далеко. То-то и озеро называется Долгое. Жмурится Митяй. Сидит на кочке и смотрит. Самому бы в лодку да помогать - нельзя: мал, говорят. Но не горюет он, скоро и ему дело будет.

- Эй, Николаич, - с лодки кричат, - теперь и половить не пустишь?!

- Не пущу, отвечает отец, - а то сам изловлю вас. Митяй соображает, почему ловить нельзя: если на приманку эта крыса клюнет, хватанет, проглотит крючок, и все. Умрет. А ведь сюда разводить присылают этих крыс. Скорее посмотреть бы, что это за мех у них такой красивый.

- Николаич, сегодня домики привезем, завтра ставить будем! - кричат рабочие с лодки. Вот как ловко у них получается все. Двигается лодка, и на воде за ней остается черная ниточка - отгородили часть озера, чтобы не разбежались новые жители. Не найдешь потом. Припекать стало солнце. Искупаться надо. Снял Митяй рубашку, трусы стянул и в воду бегом, Файка за ним. Плавать-то он не умеет. Стыдит его отец: мол, у воды живешь, а такой сухопутный. А Митяй и рад бы научиться, да дух у него от воды перехватывает, чуть дно под ногами пропадает. Не может он, чтобы дна не чувствовать. И как этот страх прогнать? Плещется Митяй с Файкой - вода теплая!

- Митяй, ну как водичка?! - Кричат ему с лодки.

- Хо-ро-шо, - отвечает Митяй. Правду говорит: ишь эхо сколько раз повторяет. Хорошо, и лесу хорошо, и небу, и Долгому!

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, в которой Митяй никак не может усидеть на месте, потому что завтра он поедет в командировку. С отцом на большой машине. За гостями.

По-хозяйски все осмотрел сегодня Митяй. Проверил сетку на озере. Домики проверил, как у них дверцы открываются и кормушки выдвигаются. Щепу собрал в кучу, чтобы новым жителям удобно было. Никак вот не может он себя заставить называть их нутриями. Не выходит у него, и слово не очень ему нравится. Волнуется Митяй: а вдруг им будет плохо у нас? А вдруг они здесь жить не сумеют? Митяй и в малинник сбегал, что возле оврага, - поспевают ягоды. Может, им малинки собрать, может, они ее любят?

- Ты что ж не спишь, Митяй? - Спрашивает мама. - Завтра вставать до зари. Ехать-то не ближний конец.

- Мам, а мам, расскажи что-нибудь, - просит Митяй.

- Вот уж, маленький! Что ж тебе рассказать, сказку?

- Нет, бывальщину, - просит Митяй.

- Ишь ты! Любит Митяй бывальщины. Попросит, и ему что-нибудь интересное расскажут. Сказки Митяй тоже любит. Но сказка - это не по-настоящему. Где теперь царевича найдешь? Да и бывальщины такие слышал Митяй, что получше сказки.

- Мам, а ты расскажи, как медведь тебя проведать приходил!

- Приходил, приходил, ты еще мал совсем был, а отец в село ушел. Зима-то трескучая выдалась. Как закрутил мороз, так и не отпускал. Видать, холодно стало косолапому, он и встал погреться. Вылез из берлоги - еще холодней. Пошел он бродить - да и набрел на наш домик, а его до самых окон занесло. Стал он в дверь ломиться, а она приоткрыта была. Слышу, в сенях кто-то возится. Страх меня взял, я дверь на засов: "кто?!" - кричу, а он вдруг, как заворчит. И темно уже. Я ружье в форточку сунула, да как бабахну, а косолапый то ведро сковырнул с лавки и облился ... Это место, любимое у Митяя. И все то он слышал и знает наизусть, да каждый раз интересно. Вот ведь удивительная штука - бывальщина.

- Ну, - говорит Митяй.

- А ты еще не спишь? - Удивляется мать. - Вот уж и не разбужу тебя завтра.

- Нечестно, - говорит Митяй.

- Почему же?

- Обещала сама, что поеду.

- Тогда спи.

- Ладно, - говорит Митяй. - все равно я конец знаю. Медведь рогожу с крюка сорвал и будто стал пол вытирать, а потом и ушел..

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Митяю снится удивительный сон.

Будто он едет в заморские страны в карете, а в упряжке нутрии бегут, быстро лапками перебирают. Едут они долго, с остановками, то в гору не влезут никак, то вдруг как понесутся под гору будто в яму проваливаются. Да стали они подъезжать к лесу заповедному, а навстречу медведь. Положил на грудь Митяю лапу и говорит: "Стой, дальше нельзя!" И хочет Митяй освободиться, сталкивает лапу и никак столкнуть не может...

Закрутился Митяй туда, сюда, а глаза никак не открываются. Наконец, увидел он отца и никак не поймет, в чем дело. Удивился Митяй, открыл глаза пошире: стоит над ним отец, положил ему руку на грудь и тормошит слегка. Тормошит и ласково приговаривает: "Вставай, Митяй! Митяй, вставай!"

ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой Митяй ссорится, с дядей Гришей, потому что грузовик очень быстро ехал.

И хотя шоссе было совсем гладкое, асфальтированное, и Митею хотелось ехать быстро-быстро, еще в десять раз быстрее, чем сейчас, он все время говорил дяде Грише:

- Дядь Гриш, а дядь Гриш, ты помедленнее, а то они боятся. - И он поворачивал свою голову к окошку в задней стенке кабины. Но ничего не мог увидеть в кузове, кроме брезента, которым прикрыли сверху ящики с нутриями.

- Небось, усмехается дядя Гриша, - не растрясутся! Сердобольный! Митяй молчит несколько минут, а потом снова заводит разговор:

- Дядь Гриш, а это что - тормоз? Тормозни разок, а? Ну, что тебе жалко разве?

- Вот смола хитрая, - удивляется дядя Гриша, - чего пристал? Ты цифры то знаешь?

- Знаю, - отвечает Митяй, не понимая, в чем дело, - мне в школу осенью.

- Да, ну? - Удивляется снова дядя Гриша и искоса лукаво смотрит на Митяя. Вот это какая цифра? - Спрашивает он и стучит пальцем с черным полукруглым ногтем по прибору.

- Это сорок, - говорит Митяй.

- Вот и правильно, а эта стрелка скорость показывает. - Говорит дядя Гриша. И тут машину основательно тряхануло.

- Сорок! - Завопил Митяй, - а всех животных передушишь! Тормози! И дядя Гриша затормозил. Открыл дверцу кабины и встал на подножку.

- Ну, как там, Николаич? - Спрашивает он у отца.

- Нормально, - донеслось из кузова, - поехали! Но Митяй уже соскочил на землю, зацепился за крюк на борте машины рукой, вскарабкался на колесо, и раз-два он в кузове. Нутрии сидели в клетках совершенно спокойно. Блестели черные бусинки глаз, и желтые клыки упирались в дно ящиков. "А страшные они все-таки, - подумал Митяй... - Ну, ничего, привыкнем. Они вроде ничего даже. Нет, все-таки страшные". Он быстро слез, вскочил в кабину и деловито скомандовал:

- Поехали! Дядя Гриша будто и не слыхал. Достал папиросу. Закурил и вздохнул.

- Дядь Гриш, начал осторожно Митяй, но ему не ответили, только зафырчал мотор, и снова замелькали мимо окон в бешенной гонке елки и щиты, составленные в козлы. Казалось, что лес убегал быстрее, чем ехала машина, и время летело еще быстрее.

- Вот и старая церковь в ближней к озеру деревне. Отсюда недалеко. Митяю стало совестно, что он обидел дядю Гришу, и он пробурчал уныло:

- Дядь Гриш, не сердись, я ж для дела!

- Да, ладно, Митяй, я не сержусь! - Отозвался добродушно дядя Гриша. - Чего приуныл, скоро дома будем.

- Дядь Гриш, - обрадовался Митяй. Ему стало весело, будто только что искупался, а теперь сидит на солнце на берегу. - Дядь Гриш, а ты как бреешься? - И Митяй посмотрел на изрытое оспой и в синих точках лицо шофера.

- Как? Обыкновенно. А ты про это? - Сказал дядя Гриша и потрогал щеку. - Это ерунда. Все давно кожей затянуло, с войны-то, сколько лет прошло. Потрогай, гладкое совсем. - Дядя Гриша хитро подмигнул Митяю. А Митяй забрался поглубже на сиденье и сказал:

- Дядь Гриш, хочешь, я тебе страшный случай расскажу. Какой я сон видел...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой Митяй не спал всю ночь, потому что с вечера налетел сильный ветер, похолодало и задождило.

Лежит Митяй, а сам думает, как это нехорошо получилось: все время ясная погода была, а теперь вот приехали гости, четыре дня всего прожили - и на тебе! "Нет, - думает Митяй,- надо проверить, как они там. Вдруг испугаются?" Слез Митяй с кровати. Босиком до двери. Ноги в сапоги резиновые. Фонарик с гвоздя, по двери коленкой толк, толк, чтоб не скрипнула. Закутался в отцов пиджак старый - моросит. Завернул от крыльца за угол, чуть на Файку не наступил и видит: кто-то с фонарем у домиков, у самой воды. А до озера то шагов двадцать всего. Бегом Митяй к домикам, а там отец с матерью.

Увидали Митяя:

- Ты откуда? - Рассердилась мать. - А ну марш домой, не то крапивой сейчас по голенастым настегаю! Не сердится мама - понял Митяй, но с опаской все же отодвигается. Мама ведь всегда, как скажет, так и будет. Отец тот и прикрикнет, да отойдет, а мама сразу то ли крапивой как стеганет, то ли купаться не пустит. "А у меня мама самая красивая", - совсем некстати думает Митяй. Подошел он к матери, обхватил ее руками.

- Как они - ничего?

- Ничего, - отвечает ласково мама, - иди спать, Митяй. - И она треплет его по голове: - Иди спать! Всю ночь не спалось Митяю. То вскочит, на небо посмотрит - не видать луны. То ворочается с боку на бок. То сядет, посидит в кровати да послушает: шумит дождь, и отцовы сапоги на тропке чавкают. Да Файка пошумливает: и ей не спится, и она беспокоится.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой Митяй выручает отца.

Утром рано приехали из города какие-то начальники и ученые проверять, как нутрии живут. Сидят они все в саду, в беседке, чай пьют, а Митяю разговор слышен. Нашли, что все в порядке, каких-то витаминов оставили, как понял Митяй из разговора.

- Мне электричество надо чтобы было, - говорит отец.

- Да, дорого очень, Иван Николаевич, - возражает ему густой голос.

- А как же мне без света тяжело с ними! - Говорит отец. - Бабушкин второй год обещает.

- Да это бабушка надвое гадала - то ли будет, то ли нет, то ли темно, то ли свет, - вставляет мамин голос.

- Столбов нет - велика беда, - говорит отец. - Лес вокруг. Просеки нет? Топоры на что! Да и вообще, что я себе, что ли прошу?

- Верно, верно, - говорит толстый голос, - что-нибудь придумаем. Вылез Митяй из-под одеяла, босиком по тропинке, на ходу в рубашку - и к домикам. Сидят нутрии. Хрустят капустой. В каждом домике по двое. Подойдет Митяй - перестанут грызть, поглядят, поглядят, а потом опять быстро-быстро чик-чик-чик зубами. Лапками с земли поднимают капусту и в рот, а с пола ничего взять не могут - два клыка желтых торчат из-под губы, упираются в пол. Страшные клыки. Сядет нутрия на задние лапки - красивая. Шерсть переливается, темная, как кора у сосны, только блестит и гладкая, гладкая...

- Митяй! - Зовет отец.

- Иду! Идет Митяй и разговор услышанный вспоминает. Файку встретил да пальцем ей погрозил: мол, не ходи к домикам, напугаешь. Не идет Файка, сидит, ушами прядет.

- Ну, как дела, - спрашивает его худой человек с палочкой в руке. "А голос у него какой толстый, - думает Митяй"

- Плохо! - отвечает.

- Это почему же? - Удивляется человек и переступает, опираясь на палочку.

- Потому нам свет нужен. Сегодня ночью, как задувало, и не видать ничего. И мама руками капусту рубит, а Бабушкин обещал машинку дать, да свету нет.

- Ну, раз так говоришь, что свет нужен, - значит, будет! - Смеется человек с палочкой. - Будет. Обещаю. Будь здоров, Митяй! Скоро увидимся. Пошел человек, а хромает сильно. Палка в мокрую землю так и втыкается. Тут и парень явился здоровый курчавый.

- Может, подгоню я машину то, Данила Васильевич?

- Куда там - завязнешь! До дома будем пешком плестись. Видишь - и дорогу надо делать, правильно, Митяй?!

- А то, как же, - говорит Митяй. - Верно, не проедешь, и мне скоро в школу идти, а осенью топко.

- Ну, будьте здоровы. Ушли двое. А Митяй видит: вроде не туда они сворачивают.

- А не заплутают они, пап?

- Нет, Митяй, не заплутают, - говорит отец, - Данила Васильевич тут все кочки знает - напрямик пошел, - и чище лесом и быстрее. Он нашим нутриям вроде крестного, ученый человек. А свет то теперь будет, выручил Митяй, молодец!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой Митяй учился плавать у нутрий.

А был с утра солнечный день, и решили первый раз выпустить нутрий на волю. Сначала объехали на лодке весь загон, сетку проверили. Потом подъехали сзади к домикам и стали заслонки вытягивать вверх.

Вытянули - да и в сторону отъехали. А мать то на берегу стоит - смотрит. Потом вдруг на первый домик показывает, где Машка и Капустик жили, и рукой машет. Смотрят отец с Митяем: вода заколыхалась у первого домика, и показалась голова. Поплыла, поплыла, только нос наверху, и вода волнами такими маленькими расходится, как от лодки, и клыков не видать. А если приглядеться - видно, как лапки в прозрачной воде мелькают. Вот и Капустик вслед за Машкой. И из соседнего домика, и из третьего, а потом пошли, пошли. По всему озеру. Пусто в домиках стало.

- Греби к берегу, да тихонько, - говорит отец. Сам весла вынул, посредине на банке сидит, Файка на носу, Митяй на корме, одним веслом маленьким и правит и загребает, а сам все на воду смотрит. Нет-нет да и проплывет мимо нутрия. А на берегу вон две сидят и грызут что-то. Другие две в сетку носами тыкаются и вдоль плывут - простора им что ли мало!..

- Пойдем искупаемся Митяй, - говорит отец, - только за сетку теперь, а то вдруг какая хватанет за ногу, вишь, клыки то... - и улыбается. Шутит, наверно. Стали купаться, а Митяй невольно вспоминает, как нутрия лапками в воде перебирает. "Дай, - думает, - попробую". И попробовал. И получилось! Как закричит Митяй - отец испугался даже - он уж далеко отплыл.

- Ты чего кричишь?

- А я поплыл по-нутриному! - Кричит Митяй. И снова плюх - и поплыл. Двадцать раз проверял - получается, и дух не перехватывает. Вылез из воды, отдышаться не может - устал.

- Ну и стиль у тебя, позавидуешь, - смеется отец.

- Не смейся, ты так не умеешь! - Прыгает Митяй на одной ноге, воду из уха выгоняет. Погрелись, посушились. Время к обеду. Стали нутриям корм задавать, они тут как тут. Знают свое время, обед не пропустят. Залезли в домики, каждая в свой , не спутали. Митяй по крышам домиков пробежался, заслонки опустил хватит, на первый раз накупались. А потом пошел своих любимцев с руки кормить - Машку и Капустика. Совсем ручные. Митяй и гладит их, и за шерстку треплет. А к иным не подходи - вроде шипят, губу поднимают, крысиный нрав показывают.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, предпоследняя, в которой Митяй готовится к учебному году.

Потому что уже появились первые настоящие желтые листья, не те, которые загорели на солнце, а те, которые состарились: они первыми выбрались из почек весной и первыми состарились, пожелтели. Значит, скоро осень. Митяй с Файкой ходили по берегу и следили за стаями. Нутрии привыкли к новому месту, к людям, которые за ними ухаживали, а больше всего к Митяю, потому что он всегда им приносил что-нибудь лакомое. Даже Файке разрешили подходить к домикам, и она вела себя очень культурно: не лаяла, не лезла носом в кормушку, но папа говорил, что, наверно, она побаивается острых клыков, а Митяй с ним спорил. Разве может бояться Файка хоть кого-нибудь на белом свете! День стал заметно короче. Короче стала дорога к первому сентября. Митяй уже сам распоряжался своим новым портфелем. Складывал в него карандаши, резинки, букварь, тетради - и снова вынимал все. Ему очень хотелось в школу, но жалко было расставаться с нутриями и Файкой. "Ничего, говорил сам себе Митяй, - на воскресенье буду приезжать домой из интерната. А потом, в каникулы папа возьмет меня с собой на охоту. Он обещал, когда семь лет исполнится. А это будет 15 сентября". Ходит Митяй и долго прощается со всем. Хочет, чтобы все в порядке было, по-хозяйски осматривает. И к шоссе нет-нет да наведается. Не близко, километра три, даже побольше. Столбы уже лежат, и обрезки рельсов привезли, чтоб в землю вкапывать, и мотки проволоки... скоро свет будет. И дорогу шлаком посыпают, самосвалы из города ездят... Сидит Митяй на бревнышке. Файка рядом разлеглась. И грустно им что-то... "Завтра за грибами пойду", -соображает Митяй.

- Пойдем за грибами, Файка? Подняла Файка голову, поглядела на Митяя и тявкнула.

- Ладно, завтра будешь искать. Наберем с тобой белых и насушим. А Файка хорошо грибы ищет. Найдет белый и тявкнет как-то коротко и небрежно: мол, иди срежь его, а на сыроежки и лисички не обращает внимания. Отец приучил.

- Пойдем домой, Файка! Не грусти. Я бы тебя взял с собой, да в интернате заругают, там же негде тебе жить, а на улице холодно. И здесь кто помогать будет отцу? Я уезжаю, мама по хозяйству - ему одному в лесу тяжело. Ты здесь оставайся. Вот и дом наш. - Все поняла Файка. Что уезжает Митяй и что оставаться ей, только не поняла она нового слова - "школа".

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, последняя, совершенно необходимая. Можно было бы и без этой главы обойтись, но тогда бы читатели не узнали, что сделал Митяй на прощанье, чтобы не скучали без него нутрии.

Встал он пораньше утром и пошел, как всегда на берег умываться, а потом взял Митяй с вечера приготовленную черную смесь в баночке. Выпросил он эту смесь у рабочих, ею столбы обмазывали перед тем, как в яму поставить. Взял еще Митяй палочку и пошел к домикам. На доске он написал букву "Я", и она ярко зачернела. На втором домике букву "К". Шел Митяй от одного домика к другому и выводил щепочкой не очень ровные, но яркие и четкие буквы. Все рассчитал Митяй, долго готовился, ошибки проверили ему рабочие, что дорогу строили. Наизусть он уже знал все, как писать. И когда закончил Митяй работу, отошел и стал любоваться, то из черных букв сложились слова: "Я К ВАМ СКОРО ВОЗВЕРНУСЬ" - на точку места не хватило; конечно, хорошо бы было написать не "возвернусь", а "вернусь", но тогда три домика скучали бы без букв. "Нет, лучше пусть "возвернусь", - решил Митяй, - но чтобы никто не скучал".

- А ты их грамоте то обучил, Митяй, - услыхал он насмешливый и ласковый голос матери. Смутился Митяй, а потом прижался к матери и спросил:

- Мам, а они меня не забудут?

- Не забудут, - сказала мама, - разве друзей забывают?! Гуляй! Неделя осталась... А когда к обеду вернулся Митяй и из лесу с Файкой, и в зубах Файка несла полный бересток, увидел он, что на крайнем домике стоит тонкий, еле уместившийся восклицательный знак. "Я к вам скоро возвернусь!" - вслух прочитал Митяй, и Файка, поставив бересток на землю, звонко тявкнула в знак одобрения.