За несколько месяцев до того, как бомбардировка Пирл Харбора японцами повлекла за собой вступление Соединенных Штатов во вторую мировую войну, сенат опубликовал брошюру, в которой были изложены заключения специальной комиссии, проводившей изучение концентрации промышленности в области кино. Сенаторы констатировали, что «всего за несколько лет в кинопромышленности, несмотря на то, что во многих отношениях она моложе многих других отраслей индустрии, на смену деятельности многочисленных предприятий, слабых в финансовом отношении, пришло единое производство, контролировавшееся несколькими крупными обществами, которые направляли его развитие и руководили всеми его действиями». Таким образом, в самом начале своего доклада американский сенат отметил тот весьма важный факт, что Голливуд является трестом, где главенствующее положение занимают несколько крупных фирм. Анализируя экономическую структуру американского кино, авторы пишут:

«Эпоха пионеров уступила место эпохе предпринимательства, достигшего крупных масштабов и стабилизовавшегося на этом уровне. Вчерашняя ожесточенная свободная конкуренция сегодня сменилась строгим контролем.

В Соединенных Штатах насчитывается около 110 кинопроизводственников, множество прокатчиков и целая армия работников кинофикации. Но в промышленности господствуют пять «старших» компаний (все они одновременно занимаются и производством фильмов, и прокатом, и эксплуатацией) и три «младшие» компании, занятые только производством и прокатом. 70 процентов американских фильмов делаются на студиях восьми крупных обществ. Каждое из них производит в год 40–60 картин (кроме «Юнайтед артистс», которое довольствуется прокатом двух десятков фильмов, создаваемых отдельными кинематографистами).

Однако эти цифры не дают полного представления о той подлинной роли, которую играют в кинопроизводстве восемь крупнейших компаний. Дело в том, что в их продукцию входят практически все фильмы, которые можно отнести к «масштабным» и которые стоят более 250 тысяч долларов. Независимые общества выпускают главным образом «вестерны», фильмы, делающиеся на скорую руку (quickies), и мелодрамы, которые никогда не демонстрируются на первых экранах.

В области проката контроль еще более строг… В течение последних пяти лет на долю «Фокса», «Метро-Голдвин-Майер», «Парамаунта», РКО и «Уорнер» приходилось 80 процентов сборов, на долю «Коламбиа», «Юнайтед артистс» и «Юниверсл»… около 15. Ни один независимый прокатчик ни разу за эти пять лет не получил более одного процента общих американских сборов, а весь доход независимых прокатчиков никогда не превышал пяти процентов». Эти данные и послужили основой для действий, предпринятых 14 ноября 1940 года прокуратурой штата Нью-Йорк против общества «Парамаунт пикчер лтд» и его компаньонов за нарушение американского антитрестовского закона.

Кроме того, согласно сенатскому докладу, «из всех 17 тысяч кинотеатров пять «старших» компаний контролировали 2,8 тысячи. Эти кинотеатры составляли лишь 16 процентов от общего числа, но для того, чтобы понять их значение, следует принять во внимание, что они составляли 80 процентов первоэкранных кинотеатров. И контроля над этими залами было «старшим» компаниям достаточно для того, чтобы обеспечить по меньшей мере две трети сборов, получаемых в городах с населением более 250 тысяч жителей… Монополизация кинопроизводства была, следовательно, полной: она охватывала целый цикл, начиная с замысла сценария и кончая демонстрацией фильма в кинотеатре».

Таким образом, когда страна вступила в войну, в американском кино практически не было ничего независимого от Голливуда, или, что одно и то же, от «восьми великих» — пяти «старших» и трех «младших».

Несмотря на начавшийся в то время судебный процесс (он еще продолжался и в 1953 году), экономическая структура американского кино осталась той же и в конце войны». «Парамаунт», самая старая и самая мощная из «старших» компаний, контролировала 1395 кинотеатров, ее оборот составлял 160 миллионов долларов, «Твенти сенчури — Фокс» соответственно — 636 кинотеатров и 185 миллионов, «Метро-Голдвин-Майер» — 135 залов и 175 миллионов, «Бр. Уорнер», приобретшие влияние с появлением звукового кино, — 501 зал и 146 миллионов, РКО, основанное лишь в 1929 году, — 109 залов. Кроме того, 361 американский кинотеатр контролировался одновременно несколькими «старшими». Эти компании в целом владели 3133 залами из 18 тысяч функционировавших в то время в Соединенных Штатах. В 40 процентах американских городов с населением более 100 тысяч жителей пять «старших» контролировали все кинотеатры исключительного показа. Общая сумма их капитала достигала тогда полмиллиарда долларов.

«Младшие» не контролировали ни одного зала. «Юнайтед артистс» фактически стала агентством по прокату фильмов независимых. Лишившись своего прежнего блеска, общество было вытеснено из рядов «младших» фирмой «Рипаблик». Два других «младших» общества намного отставали от «старших»: оборотный капитал «Юниверсла» ограничивался 50 миллионами, «Коламбиа» — 36.

Но было бы неправильным думать, что восемь больших фирм Голливуда не зависели друг от друга и от американских деловых кругов. Как видно из нашей схемы, каждое «старшее» и «младшее» общество контролировалось мощными финансовыми группами.

Голливуд является частью огромного финансового комплекса, объединившего кино, радио и телевидение вокруг крупных электрических монополий (и прежде всего «Дженерал электрик» и «Вестерн электрик»), находящихся под могучим покровительством одновременно соперничающих и связанных между собой банковских домов Моргана и Рокфеллера.

Кроме этих наиболее существенных финансовых связей Голливуд соприкасался с монополиями, игравшими главную роль в американской экономической и политической жизни, такими, как «Дюпон де Немур», банк братьев Леман, «Дженерал моторс», трест печати У. Р. Херста, крупный калифорнийский банк Джанини, гигантские авиазаводы «Дуглас-Кертис-Райт» и «Локхид-констеллейшн» (Говард Хьюз и ТУА) и т. д.

Эти многосторонние связи привели к образованию особого промышленно-финансового организма, который был в гораздо большей степени гигантским картелем (в смысле экономической «антанты»), чем монополистическим трестом. Каждое общество сохраняло свою автономию, и восемь «великих» продолжали соперничать друг с другом. Но с годами, с развитием событий соотношения сил внутри административных советов могли изменяться.

РКО с его бурной карьерой является примерам общества, которое переходило из рук в руки и не раз подвергалось реорганизациям. Вскоре после войны авиамагнат Говард Хьюз приобрел у Моргана акции в РКО, а англичанин Рэнк грозил вытеснить из «Юниверсла» авиационную компанию Дугласа… Но в целом финансовая структура Голливуда существенным образом не изменилась за 13 лет — с 1939 по 1952 год. Эта относительная стабильность основных связей наглядно прослеживается в МПАА («Моушн пикчер ассошиэйшн оф Америка»). Ее президентом со времени образования в 1922 году до сентября 1945 года (когда этот пост занял Эрик Джонстон) был Уильям Хейс, бывший министр почты в президентство Хардинга, личность влиятельная в деловом мире и в республиканской партии. МПАА является не финансовым консорциумом, а организацией, в которую входят следующие службы: Ассоциация продюсеров (АМПП), ее Бюро по назначению на роли (Central Casting Corporation of AMPP), располагающее картотекой на всех лиц, которые могут быть использованы в кинопроизводстве, Юридический совет (МРАА Law Committee), отдел, в обязанности которого входит защита интересов Голливуда за границей (Motion Picture Export Association), и, наконец, могущественная цензурная администрация (Production Code Administration), которой поручено осуществление самоцензуры в кинопродукции. МПАА является, таким образом, по выражению Анри Мерсийона, организмом, деятельность которого носит «картелизирующий» характер, образуя в значительных областях, не являющихся непосредственно финансовыми (экспорт, рабочая сила, отношения с правительством, отношения с заграницей, самоконтроль, защита патентов на изобретения и фактических привилегий и т. д.), картель, который составляют фактически пять «старших» и три их сателлита — «младших», объединенных в высоких финансовых сферах общностью интересов.

МПАА действует, таким образом, как синдикат, образованный очень крупными промышленниками, объединяющими кроме восьми крупнейших обществ Голливуда «Вестерн электрик» (интересы Моргана), РКА (трест радио, интересы Рокфеллера) и «Истмен Кодак», всемогущую монополию по производству чистой пленки и фотоматериалов, годовой оборот которой в 1945 году достиг 300 миллионов долларов, а официальный доход 77 миллионов.

Кодекс, часто называемый «кодексом Хейса» или «Этическим кодексом», является формой «саморегулирования», самоконтроля, цензуры, которую американское производство в 1930 году создало само для себя. Составление кодекса было поручено одному иезуиту, его преподобию отцу Лорду, бывшему консультанту по религиозным вопросам по фильму «Царь царей» у Сесиля Блаунта де Милля. Согласно официальным комментариям МПАА, «все крупные общества Соединенных Штатов по прокату и производству, так же как и 99 процентов других, работают, руководствуясь кодексом, и в контакте с администрацией кодекса… Это основано на чисто добровольных началах… Ибо никто не обязан, делая фильм, принимать во внимание пункты кодекса. Но пятнадцать лет работы, во время которых было просмотрено 6 тысяч полнометражных фильмов, показали всем, каким разумным было стремление сообразовываться с правилами кодекса и во многом полагаться на суждения и опыт его администраторов».

Теоретически в Соединенных Штатах можно выпустить фильмы и без визы «администрации кодекса». Но в этом случае оказывается невозможным пускать их в широкий прокат или демонстрировать в больших залах. Созданный кинотрестами и поддерживаемый ими, кодекс исходит из монополизации проката и эксплуатации. Он является также лучшим средством защиты монополии кинопроизводства, так как к независимому или иностранному фильму очень часто применяются самые крайние строгости кодекса.

От визы МПАА могут быть освобождены только документальные фильмы на политические или профсоюзные темы, предназначенные для некоммерческого показа; некоторые зарубежные фильмы, демонстрируемые в нескольких специализированных залах в очень крупных городах, и, наконец, кинопродукция совершенно особого жанра, предназначенная для 125 залов «сексуальной» киносети. Отметим, наконец, что виза кодекса не исключает ни федеральной визы «Нэшнл боард оф ревю», ни бесчисленной цензуры городов и штатов, существующей в США.

Применение кодекса стало более строгим после того, как образовался «Легион благопристойности» (Légion of Decency). Эта могущественная организация, объединяющая миллионы католиков, была создана в 1933 году американскими епископами по личному указанию папы. Ее мощные кампании по бойкоту, ее классифицирование фильмов по их моральным «достоинствам» на четыре категории вскоре обеспечили ей влияние, с которым волей-неволей пришлось считаться Голливуду. В 1943 году глава легиона ирландский епископ Джон Мак Клафферти поставил во главе «администрации кодекса» своего доверенного человека — Джозефа Брина.

Было бы слишком долгим делом анализировать здесь пункты кодекса. Почти все они касаются преступлений, области секса, непристойностей и жестокости. Этот писаный закон дублируется законом неписаным или выраженным далеко не в прямой форме. Фильм рассматривается «администрацией кодекса» в три приема: как замысел, как режиссерский сценарий и как законченный фильм.

Этот многоступенчатый контроль вызван глубоким распространением и влиянием кино на публику. И действительно, в своей официальной преамбуле кодекс устанавливает:

«Большая часть различных видов искусства адресована искушенной публике. Киноискусство предназначено для людей всех социальных разрядов, зрелых и незрелых, развитых и неразвитых, и для благородных и для преступных. Музыка, литература, драма подразделяются на категории для каждой из социальных групп. Но киноискусство (которое, комбинируя два средства воздействия одновременно, показывает изображения и рассказывает историю) достигает сразу всех классов общества, проникая туда, куда не проникает никакое другое искусство.

Таким образом, нельзя выпускать фильмы, которые были бы предназначены для определенных социальных классов. Кинотеатры построены для массового зрителя, грубого и культурного, искушенного и неискушенного зрителя, для тех, кто ведет себя благопристойно, и для развращенных преступлениями. В отличие от театральных пьес или от музыки фильмы очень трудно предназначать для избранной аудитории».

Выразив, таким образом, обходным путем беспокойство, которое внушает им массовый характер киноискусства, вдохновители кодекса утверждают, что в их намерения входит изложить требования, которые они предъявляют кинематографистам.

«Стандарты правильной жизни (correct standards of life) должны показываться как можно чаще. Посредством киноискусства можно научить многосторонне понимать жизнь и манере жить.

Кино оказывает самое сильное влияние, когда оно представляет убедительным образом стандарты правильной жизни. Так, оно создает характеры, развивая справедливые идеалы и внушая хорошие принципы в форме увлекательных повествований».

В лабиринтах статей и витиеватых установлений можно, таким образом, найти абзацы, раскрывающие подлинные намерения создателей кодекса: использовать кино как средство пропаганды «правильных стандартов жизни», «американского образа жизни», мировоззрения, выкованного правящими классами Америки и широко распространяемого также прессой в огромных тиражах, радио, телевидением, «историями в картинках» («комиксы»), «дайджестами», так называемой «популярной» литературой, всеми «культурными» институтами, связанными с кино тысячами идеологических, административных, политических и финансовых связей.

Во время войны «администрация кодекса» рассматривала в среднем три тысячи сюжетов в год (при количестве фильмов в десять раз меньшем). Конечно, ее роль заключалась в том, чтобы не допускать в фильмах никаких крайностей. Но прежде всего она придерживалась своей главной ориентации, придавая самое большое значение директивам, данным крупными финансистами, а также влиятельными реакционными организациями, такими, как «Легион благопристойности» и полуфашистский «Американский легион». Добавим, что для «старших» и «младших» кодекс играл в основном роль дополнительного контроля и служил для консультации и согласования некоторых вопросов, поскольку представители крупного капитала, руководившие этими фирмами, поручали своим доверенным людям — всемогущим продюсерам — составление плана производства, выбор сюжетов, строгое наблюдение за сценариями и их постановкой.

«Администрация кодекса» гораздо меньше следила за благопристойностью, чем за тем, как Голливуд использовал свои могучие средства пропаганды на службу Уоллстриту.

Она стремилась также всегда, когда это было возможно, вытеснять заграничные фильмы, особенно европейские, которые легко становились жертвой ее цензуры. Ее решения имели огромное значение, так как отказ в визе закрывал фильмам доступ к 99 процентам американских зрителей.

Таким образом, во время войны, за исключением Японии и гитлеровской Германии, не было ни одной кинематографии, которая в такой же мере, как Голливуд, управлялась и контролировалась крупными монополиями. Его фильмы, по выражению Рене Клера, были предназначены главным образом «угождать причудам кулака финансистов».

В течение двух лет, отделяющих нападение Гитлера на Польшу от японского налета на Пирл Харбор, американское кино проявило некоторую жизнедеятельность. Чарлз Чаплин поставил своего «Великого диктатора». Три выдающихся художника — Джон Форд, Фрэнк Капра и Уильям Уайлер — один за другим создавали значительные произведения («Гроздья гнева», «Мистер Смит едет в Вашингтон», «Лисички»). Два новичка, Орсон Уэллс и Престон Стерджес, внушали большие надежды своими фильмами «Гражданин Кейн» и «Путешествие Салливена». К европейским эмигрантам Фрицу Лангу и Альфреду Хичкоку присоединились Рене Клер, Жан Ренуар и Жюльен Дювивье. Наконец, в коммерческом плане грандиозный фильм, снятый по системе «текниколор», — «Унесенные ветром» — побил все рекорды сборов.

Но, с другой стороны, кризис, повторившийся в 1937–1938 годах, нависал и в 1940 году. Доходы Голливуда продолжали падать, несмотря на огромные транспорты вооружения, посылавшиеся в Европу, и программу обороны, по которой некоторая часть молодежи была мобилизована. В то же время лучшие кинематографисты Голливуда подвергались преследованиям в ходе так называемой «охоты на ведьм». В конце 1939 года «комиссия Дайса» (названная по имени своего председателя — сенатора Мартина Дайса) обвинила около 40 человек (среди которых была и Ширли Темпл) в том, что они являются коммунистами, активными агентами коммунизма, работают рука об руку с Москвой как агенты «пятой колонны».

Члены парламента из «комиссии Дайса» приказали Голливуду «содействовать своими фильмами выявлению антиамериканской деятельности и борьбе с ней». Эта кампания породила серию «антикрасных» фильмов, состряпанных по образцу «Ниночки» (антисоветской комедии, поставленной Любичем с Гретой Гарбо), и в. то же время не дала Голливуду возможности создать хотя бы один фильм, действительно касающийся войны в Европе и в Азии, — единственным значительным и весьма характерным исключением был в то время «Великий диктатор» Чаплина.

Вступление Соединенных Штатов во вторую мировую войну в декабре 1941 года после нападения японцев на Пирл Харбор сопровождалось значительным коммерческим подъемом кинематографии страны. Все заводы работали на полную мощность. Безработные, количество которых в 30-х годах исчислялось миллионами, были полностью заняты на военных заводах. Продукция некоторых ведущих отраслей (таких, например, как выплавка стали) за два года увеличилась вдвое. Велик был также спрос и на женский труд. Вместе с этим «процветанием» в кинотеатры устремился огромный поток зрителей.

Не без влияния инфляции месячные сборы кинотеатров с 75 миллионов долларов в январе 1942 года поднялись до 175 миллионов в сентябре 1945 года.

Это повышение сборов сопровождалось заметным снижением объема кинопродукции. Фирмы МПАА перед войной (1935–1939) производили в среднем 335 фильмов в год. В 1941 году их число перешагнуло четыре сотни, но в 1945 году упало до 230. Все американское кинопроизводство также переживало аналогичный спад — с 546 фильмов в 1941 году до 358 в 1945 г.. В то же время средняя стоимость фильма возросла на 25 процентов (270 тысяч долларов в 1945 году, против 215 тысяч долларов в 1939 году).

С войной в Соединенных Штатах была введена новая цензура — военная, которой руководил Брайен Прайс, ставший сразу же после своей демобилизации в 1946 году вице-президентом МПАА. Однако начало военных действий избавило сценаристов и режиссеров от угроз «комиссии Дайса» и внушило им иллюзии, что, обрушиваясь против диктаторов, они могут подступить к тем областям, которые до того времени оставались запрещенными. Они основали писательский комитет Голливуда, который поступил в распоряжение правительства для ведения пропаганды. В то же время голливудский комитет победы организовывал кинотеатры в армиях и оказывал помощь фронтовикам, а военно-финансовый комитет занимался распространением билетов национальной обороны.

Джон Форд, Уильям Уайлер и Фрэнк Капра вступили в армию, где руководили выпуском документальных пропагандистских фильмов. Таким образом, Голливуд во время войны лишился своих трех «великих» кинематографистов.

Наиболее заметным явлением в то время была серия Фрэнка Капра «Почему мы сражаемся». Его сотрудник Раймонд Гриффит рассказывает об обстановке, в которой начиналось создание этой серии: «12 декабря 1941 года Фрэнк Капра предложил свои услуги военному департаменту. Он получил звание майора, и по прямому указанию президента Рузвельта ему было поручено руководство выпуском пропагандистских фильмов военного департамента.

Так была предпринята серия, известная под общим названием «Почему мы сражаемся», представлявшая собой ряд «фильмов ориентации», предназначенных объяснить причины и развитие войны, а также цели борьбы, которую вели Соединенные Штаты. Позднее были начаты две другие серии: «Знать наших союзников» и «Знать наших врагов». Но ни одна из них не была завершена из-за того, что большее внимание армия уделяла тогда другим формам своей кинематографической деятельности.

Капра лично руководил созданием первых фильмов серии, потом был «супервайзером» в двух других… Его группа начала свою работу в Вашингтоне в начале 1942 года, но вскоре обосновалась в Голливуде в бывших студиях «Фокса».

В группе, сформированной Капра, было несколько талантливых людей, и в частности режиссер Анатоль Литвак, голландский документалист Йорис Ивенс, композитор Дмитрий Темкин и другие.

Разрабатывая свой стиль, Капра использовал опыты советских и английских режиссеров, но в еще большей степени киножурнал «Ход времени» (March of Time), созданный в 1934 году Луи де Рошмоном как кинематографическое дополнение к журналу «Тайм». Приспосабливая к кино методы американской иллюстрированной прессы, проводившей опросы, выступавшей в защиту той или иной идеи, де Рошмон перемешивал с хроникальными кадрами сцены, восстановленные на студии и снятые в документальной манере. Пропаганда в этом журнале велась искусно и эффективно и после того, как в 1943 году Луи де Рошмон покинул фирму. Под видом объективности этот ежемесячник вел усиленную пропаганду, защищая интересы Моргана.

Стиль «Хода времени» для той поры, когда он был создан, явился настоящим откровением. Фрэнк Капра довел его до степени подлинного искусства в серии «Почему мы сражаемся», замечательной по своему монтажу, ясности, повествования и музыке. Фильмы этой серии никогда не демонстрировались в американских коммерческих кинотеатрах. Предназначенные для армии, они показывались на занятиях для обучения новобранцев. Позднее военное ведомство использовало эту серию в своей политической пропаганде, широко демонстрируя ее на экранах коммерческих кинотеатров в только что освобожденных странах Западной Европы.

Ни на полковника Капра, ни на его сотрудников не возлагалась политическая ответственность за эти столь значительные сценарии. Режиссер довольствовался тем, что добросовестно исполнял директивы военного ведомства и американского генерального штаба.

Первый фильм серии, «Прелюдия к войне» (Préludé to War, 1942), с технической точки зрения был значительной удачей благодаря режиссуре Капра и монтажу Уильяма Хорнбека, сотрудника Мак Сеннетта и Рене Клера. Колокол Свободы в Вашингтоне, зрительный лейтмотив фильма, напоминал о том, что Соединенные Штаты вступили в войну для того, чтобы «спасти свободу во всем мире». Для контраста Дмитрий Темкин ввел музыкальный лейтмотив барабанной дроби, сопровождающий кадры поднятых рук или шагающих ног, символизирующие усиление итальянского, немецкого и японского фашизма. Очень удачно отобранные хроникальные документы подчеркивали в ряде забавных или наводящих ужас кадров психологию Гитлера и Муссолини. В «Прелюдии к войне», охватывающей период 1931–1938 годов, и в следующем фильме, «Разделяй и властвуй» (Divide and Conquer, 1943), посвященном 1938–1939 годам, важное место занимало разоблачение преступной мюнхенской сделки, но в обзоре европейской политики Россия упорно обходилась молчанием, не получила правдивого освещения и война в Испании, ставшая кровавым полем, на котором проводили свои маневры фашистские войска.

Мировой конфликт начался не в 1936 году и не в Европе, а в 1931 году на Дальнем Востоке нападением японцев на Маньчжурию.

Третий фильм серии, «Нацисты наступают» (Nazis Strike), так же как и второй, «Разделяй и властвуй», делался под совместным руководством Капра и Литвака. Его сюжетом были первые военные операции против Польши, Дании, Норвегии, Бельгии, Голландии и Франции. Точка зрения военного ведомства в отношении нашей страны была оскорбительной даже во французском варианте фильма (по всей вероятности, «подслащенном»), дикторский текст которого читал актер Шарль Буайе. Фильм утверждал, что Франция была разбита потому, что была страной слишком старой, усталой, разделенной Народным фронтом и управлявшейся стариками. И это перекликалось с рядом утверждений гитлеровцев и фашистов.

При этом авторы странным образом щадили Петена и Лаваля, ничего не говорили о внутреннем Сопротивлении и заканчивали фильм (после показа событий в Северной Африке в 1943 году) символическим рукопожатием генералов Жиро и де Голля; имя же адмирала Дарлана было, конечно, обойдено молчанием.

«Битва за Англию» (The Battle of Britain, 1943, реж. Антони Вилер) рассказывала главным образом о бомбардировках Лондона в 1940–1941 годах. Фильм был волнующим и напряженным и представлял собой, как мы отмечали, «дайджест» из лучших английских документальных фильмов Гарри Уотта, Хэмфри Дженнингса и их друзей. «Битва за Россию» (The Battle of Russia, 1943) — один из лучших фильмов серии, созданный Анатолем Литваком, — был также «дайджестом» из выдающихся советских художественных («Александр Невский» и др.) и документальных фильмов («День войны», «Разгром немецких войск под Москвой» и т. д.). Фильм больше подчеркивал страдания России и испытания, посланные Гитлеру «генералом Зимой», чем значение битвы на Волге, однако этот фильм, выпущенный в 1943 году, перед открытием второго фронта, был данью искреннего уважения его создателей и всех американцев к Советскому Союзу.

В 1943 году «Битва за Англию» была дополнена фильмом «Знать наших британских союзников» в серии «Знать наших союзников» (Know Your Allies), но фильм «Знать наших советских союзников» так и не был закончен. Трилогия «битв» была дополнена в серии «Почему мы сражаемся» «Битвой за Китай» (The Battle of China, 1944) Литвака и Капра, посвященной главным образом Чан Кай-ши и Гоминдану. Этот фильм сопровождался другим документальным фильмом — «Знать нашего врага Японию», руководство которым было в 1944 году поручено Йорису Ивенсу. В варианте, который создал знаменитый голландский кинематографист, микадо был, конечно, как и Гитлер и Муссолини, объявлен военным преступником. Военное ведомство приказало не затрагивать микадо. Отказавшись делать такие поправки, Йорис Йвенс оставил свою работу, которую продолжили Капра и Литвак. «Битва за Китай» была завершена лишь по окончании войны и служила для воспитания солдат американских оккупационных войск в Японии. Полагают, что точка зрения, выраженная в этом фильме, принадлежала генералу Макартуру, будущему «белому микадо».

В 1944 году служба Капра была отделена от военного ведомства и стала «Кинематографической службой армии» (Pictorial Army Service). Известно традиционное соперничество в Соединенных Штатах различных родов оружия. В военно-морском флоте «сотрудничали» Джон Форд, который в 1942 году был режиссером фильма, снятого по способу «кодахром» («Битва за Мидуэй»), и Луи де Рошмон, создавший в 1944 году «Сражающуюся леди» (Fighting Lady) — полнометражный документальный фильм, снятый под руководством Генри Хатеуэя. Военно-воздушные силы в свою очередь заполучили в качестве документалиста Уильяма Уайлера, а Уолту Диснею поручили защиту своих стратегических принципов. Фильм «Мемфисская красотка» (The Memphis Belle), созданный в 1943 году Уильямом Уайлером, рассказывал о действиях американских бомбардировщиков, базировавшихся в Англии и совершавших налеты на Германию. Фильм, снятый на 16-миллиметровой пленке в «кодахроме», был для коммерческой эксплуатации переведен «Парамаунтом» в «текниколор». Фильм получился волнующим. В 1945 году в отчете о нем мы писали:

«Бомбардировщики покидают английскую территорию. Земля теряет свою конкретность, становится похожей на чертеж. Кислородные маски придают людям вид роботов. Синее море и синеву неба прочерчивают белые траектории, оставляемые конденсированными газами от работающих моторов. Вот цель — Вильгельмсгафен. Над городом нависли клочья дымовой противовоздушной завесы. Но абстрактная карта, на которой немецкий порт читается как плоский кружок, прорывается кратерами взрывов. Бомбардировка началась.

Немецкий истребитель стреляет из пулемета. Мы находимся не в студии, где «дружеские» самолеты неуязвимы. Одна летающая крепость дымится как сухой лист и окружается белыми конфетти парашютов. Возвращение. Разбитые самолеты, убитые, раненые. Летчик, которому переливают кровь… Он глубоко затягивается сигаретой и слабеет от этого усилия. Здесь не забудешь ни светло-красного цвета каучуковой трубки, по которой идет новая кровь в вены агонизирующего человека, ни каштановый цвет свернувшейся крови на белье того, кому предстоит ампутация ноги, ни лоснящегося цвета кожаных комбинезонов пилотов, напоминающего майских жуков».

Нигде не скрывая своего отношения к этим ужасам, Уильям Уайлер подчеркивает (намеренно или случайно) «механический» характер воздушной войны, которую ведут американцы, доставляя взрывчатые вещества (с опасностью для жизни) на абстрактную географическую карту, на которой ведь ничто не говорит о присутствии людей. Этот документальный фильм делает более понятными технократические идеи генерала Сумерского, уже проиллюстрированные в 1942 году фильмом «Победа, одержанная воздушными силами» (Victory through Air Power, 1943), поставленным Уолтом Диснеем.

«Красноречивые образы, — писали мы в 1945 году, — иллюстрируют выступления генерала Сумерского. Смысл этой войны, требования стратегии становятся для всех убедительными, как только сопротивление Германии символически изображается в виде колеса, японская угроза — в виде челюсти, а воздушные налеты — в виде ряда прыжков бумажной стрелки. Зритель покорен, убежден.

Сила убеждения тем более поразительна, что защищаемые положения ложны. Дисней показывает нам гитлеровские самолеты, появляющиеся над линией Мажино и пробивающие в ней брешь. Ему удается убедить в этом тех, кто не знает, что на самом деле линия была обойдена пехотой и танками, а не прорвана с помощью истребителей. Он утверждает, что над Дюнкерком союзная авиация построила железный купол, непроницаемый для «мессершмидтов», и нам становится ясно, что в июне 1940 года Дисней проводил свои каникулы не на пляже в Мало-ле-Бэн.

Дисней показывает, наконец, что разгром Германии будет достигнут лишь путем уничтожения с воздуха ее индустрии. Но ведь атаки «летающих крепостей» оставили нетронутыми такие важные заводы, как «И. Г. Фарбениндустри», а создание крупных подземных заводов дало бы нацистам возможность продолжать войну, если бы Гитлер не потерял на наземных полях сражений свои важнейшие материальные ресурсы и миллионы людей».

Весьма характерно, что с 1942 года начинает высказываться идея «войны путем нажимания кнопок», опирающаяся на яркие, но грешащие против исторической правды метафоры. Фильм Диснея не демонстрировался в континентальной Европе, где «война путем нажимания кнопок» (которая прежде всего является войной для «гражданских») пробуждала воспоминания об ужасах воздушных бомбардировок. Но фильм оказал большое влияние на американское общественное мнение.

После Пирл Харбора были закончены совсем не связанные с войной два больших американских документальных фильма — «Земля» (The Land) Роберта Флаэрти и «Родная земля» (Native Land) Поля Стренда и Лео Гурвица.

Роберт Флаэрти в 1939 году вернулся на родину, чтобы поставить там фильм, финансированный министерством сельского хозяйства. Темой фильма была эрозия почвы, которая превратила в пустыню площадью большей, чем Франция, центральную часть Соединенных Штатов и вызвала внутреннюю миграцию разоренных крестьян, о которой рассказано в фильме Джона Форда «Гроздья гнева».

Флаэрти, этот американец прошлого века, Жан-Жак Руссо кинематографа, певец добрых дикарей, с невыразимым ужасом смотрел на свою опустошенную землю. «Земля» была ужасным, страшным свидетельством, подобным анатомическим рисункам, на которых в медицинских трактатах показывают язвы, пожирающие человеческое лицо. В этом фильме Флаэрти выступает красноречивым очевидцем последних дней земель и разоренных людей.

Не забыть лиц голодающих крестьян, изможденное тело подростка, дрожащее от лихорадки, коня Апокалипсиса, живой скелет, бегущий на своих колеблющихся ногах по земле, на которую вторглись все иссушающие пески. В поисках виновников великий документалист показывает металлические зубы сельскохозяйственного комбайна, пожирающего сок земли. Флаэрти не понимал, что капиталистическая анархия и жажда наживы превратили в чудовищ машины, которые могли бы принести земле и человеку безграничные блага.

Когда Флаэрти закончил «Землю», военная цензура, расценив фильм как «слишком пессимистический», запретила показывать его публике даже вне коммерческой сети. Флаэрти умер в 1951 году, так и не дождавшись освобождения своей картины, «арестованной» десять лет назад. Таким образом, за это откровенное обличение крайностей и преступлений американского капитализма фильм был предан анафеме.

Менее известный, чем Флаэрти, фотограф и режиссер Поль Стренд является самой заметной фигурой в нью-йоркской школе документального кино, фильмы которой в 1935–1941 годах значительно превзошли английские.

«Родная земля» начала создаваться в 1938 году маленькой кинопроизводственной фирмой «Фронтьер филмс», основанной группой кинематографистов во главе с Полем Стрендом, в которую входили Ральф Стейнер, Пир Лоренц, Лео Гурвиц, Джей Лейда, Льюис Джекобс, Оскар Серлин, Уиллард Ван Дайк, Герберт Клайн и другие.

Стренд, ученик известного американского фотографа Штиглица, дебютировал в документальном кино фильмом «Манхеттен» (совместно с Чарлзом Шилером). Затем в 1934 году он выпустил в Мексике «Восставших из Альварадо» («Redes» или «The Wave», реж. Ф. Циннеман). Он вернулся в Америку, чтобы вместе с Р. Стейнером руководить постановкой фильма «Плуг, разрушивший землю» («The Plow that Broke the Plain), в котором раньше, чем Флаэрти, затронул проблему эрозии почвы.

Темой «Родной земли» была нетерпимость: три основных эпизода фильма рассказывали о линчевании негров, полицейской провокации в профсоюзах и деятельности ку-клукс-клана и других фашистских организаций в Соединенных Штатах.

«Родная земля», — говорит режиссер, — составлена из подлинного документального материала, некоторые реальные события восстановлены, ряд сцен взят из журналов кинохроники. Превосходные американские актеры и актрисы исполнили роли в восстановленных эпизодах, которые комментировал своим голосом и своими песнями великий певец Поль Робсон.

Действие нашего фильма происходит в период 1930—1940-х годов, когда шла борьба за социальные требования, некоторые из которых были претворены в жизнь под руководством Франклина Д. Рузвельта. Фильм частично основан на фактах, выявленных в результате обследования, проведенного в американском сенате комиссией Ла Фоллетта. Картина показывает, в частности, борьбу американских рабочих за создание своих профсоюзов по производственному принципу».

Постановка «Родной земли» поддерживалась рядом профсоюзных организаций, примкнувших к новому общенациональному профсоюзному объединению КИО (Committees of Industrial Organisation), противостоявшему старому реформистскому АФЛ (American Fédération of Labour). Но фильм был завершен лишь после начала войны. Для того чтобы усилить деятельность в области промышленности, правительство нуждалось в активной поддержке профсоюзов. Сенат образовал комиссию Ла Фоллетта, которая занялась обследованием и выступила против антипрофсоюзных полицейских организаций предпринимателей, которые пользовались гангстерскими методами и услугами самих гангстеров. Главный эпизод фильма был основан на документах, иллюстрирующих это явление. Провокации полицейского доносчика против профсоюзов напоминают в фильме методы гестапо.

«Родная страна» имела исключительный успех, техническая виртуозность и мастерство, с каким был сделан фильм, оставляли далеко позади столь превозносившийся фильм «Гражданин Кейн». Самая замечательная сцена, с очень скупым комментарием, показывала охоту на человека. К этой захватывающей драме присоединялась поэзия американских деревень, которые почти никогда не показываются в фильмах Голливуда. Жестокости убийства были раскрыты с большой сдержанностью, контрастировавшей с подозрительным любованием, которым окружалось преступление в американском коммерческом кино. «Родная земля» показала, каким будет киноискусство в Соединенных Штатах, когда кинематографисты смогут свободно выражать свои взгляды, не подвергаясь прямому принуждению со стороны финансовых воротил и их пропаганды.

Это принуждение особенно заметно ощутилось в Голливуде, когда режиссеры и сценаристы, используя особые обстоятельства военного времени, захотели поднять новые темы, но натолкнулись на категорические запреты своих продюсеров.

Имевший самый большой успех среди американских военных фильмов «Миссис Миннивер» (1942) был начат Уильямом Уайлером перед Пирл Харбором. «Миссис Миннивер», первая крупная американская военная картина, была экранизацией романа популярного английского писателя Джеймса Хилтона.

Богатая английская семья мирно жила в провинции, но началась война, старшего сына мобилизовали в английские военно-воздушные силы, затем его отец (Уолтер Пиджон) участвовал в спасении тех, кто уцелел в Дюнкерке, а мать (Грир Гарсон) довольно эффектным образом (в духе «Рокамболя») задержала немецкого парашютиста, заброшенного в Англию. В конце фильма показывались мощные немецкие бомбардировки периода «Битвы за Англию» и пастор, увещевавший своих верующих среди руин церкви продолжать борьбу.

Фильм Уайлера, искренний, корректный, сделанный тщательно и искусно, представлял собой серию семейных картин, которым иногда недоставало жизни и правдоподобия. Чувствовалось, что английская атмосфера была воссоздана в студии. Этому добросовестному и честному «фильму обстоятельств» было далеко до произведений высокого класса, несмотря на «Оскары», которыми его засыпали.

Позднее, в октябре 1947 года, самый крупный руководитель производства в Голливуде Льюис Б. Майер, представший в октябре 1947 года перед комиссией по антиамериканской деятельности, следующим образом рассказал о причинах, заставивших его заказать этот фильм Уайлеру:

«Мы создали много фильмов для армии и флота. Например, постановка «Миссис Миннивер» была начата по настоятельному требованию официальных кругов Соединенных Штатов с целью выступить против развития антианглийских настроений, явившихся следствием падения Тобрука. Многие представители правительства посещали нас в наших студиях во время войны, чтобы обсудить с нами виды фильмов, которые могли бы существенным образом помочь нашим военным усилиям. Они играли роль координаторов».

Таким образом, несомненно, что Голливуд выполняет функции мощного агентства правительственной пропаганды и его фильмы «ориентированы» во вполне определенном направлении.

Для многих продюсеров война была случаем кое-как обновить избитые сюжеты. В «Невидимом агенте» (Invisible Agent, 1942) внук героя Г. Дж. Уэллса становится американским шпионом и едет с поручением в Берлин. В фильме «Сквозь ночь» (АН through the Night, «Бр. Уорнер», 1942, реж. Винсент Шерман) гангстер (Хемфри Богарт) вступает в борьбу с немецкими шпионами, и вместе с малоактивной полицией ему удается разоблачить опасных нацистов, действовавших в Америке (Питер Лорре и Конрад Вейдт).

«Касабланка» (Casablanca, «Бр. Уорнер», 1943, реж. М. Кертиц) получила еще больше «Оскаров», чем в предыдущем году «Миссис Миннивер». Это — классический гангстерский фильм, герои которого заменены деятелями Сопротивления, одурачившими в Марокко гестаповцев при помощи вишиста, ведущего двойную игру.

В фильме «Пять гробниц по пути в Каир» (Five Graves to Cairo, «Парамаунт», 1943, реж. Билли Уайлдер) были сконцентрированы точки зрения Голливуда на различные страны Европы. Его действие происходило в Египте в то время, когда Роммель угрожал Александрии. Вот краткое содержание сценария:

«Английский сержант, агент «Интеллидженс сервис» (Франшот Тоун), отрезанный от своей части, укрывается в маленькой гостинице посреди ливийской пустыни, завладев документами хозяина гостиницы шпиона гестапо. Раболепный хозяин — «левантинец» (Аким Тамиров) всегда готов служить новому победителю. Горничная, француженка (Анна Бакстер), армейская женщина легкого поведения, с благоговением говорит о Петене и Лавале. Маршал Роммель (Эрих фон Штрогейм) на пути к Каиру останавливается в гостинице. Горничная пытается обольстить его и добиться освобождения своего брата, но, так как Роммеля женщины занимают мало, она хочет завоевать его расположение, выдав англичанина. Последнему удается сойти за агента гестапо и выкрасть у Роммеля документы. В них и содержатся секреты пяти гробниц Каира, являющихся складами вооружения, которые должны обеспечить победу немцев. Француженка, в конце концов влюбившаяся в прекрасного англичанина, жертвует собой, давая ему возможность доставить генералу Монтгомери документы, сыгравшие большую роль в успешном исходе сражения под Эль Аламейном.

В этом детективном фильме победа союзников обусловлена лишь подвигом агента разведки, единственного героя, вызывавшего симпатию наряду с нацистскими генералом Роммелем, военачальником высокого класса, у которого ум, утонченность, благородство и военные доблести искупают его весьма относительную приверженность к гитлеризму. Итальянский генерал, наоборот, показан раболепным, изворотливым, трусливым и смешным. И, наконец, в самом низу этой моральной лестницы стоят продажный «левантинец» — хозяин гостиницы и весьма ограниченная француженка — женщина легкого поведения.

Авторами этого фильма, проникнутого ненавистью к Франции, были Билли Уайлдер и Чарлз Бракетт, авторы сценария фильма Любича «Ниночка». Уайлдер, родившийся в Вене и получивший профессиональную подготовку в немецких студиях до 1933 года, до постановки «Пяти гробниц на пути в Каир» проявил себя как режиссер военной оперетки «Майор и малютка» (Major and the Minor, «Парамаунт», 1942).

По многим военным фильмам можно составить представление о точках зрения деятелей Голливуда на различные страны Старого света.

При изображении Африки показывали, как правило, героев-европейцев или раболепных и лукавых «восточных людей». Африканцы, изображавшиеся всегда как «цветные люди» независимо от того, были они черными или смуглыми, чаще всего составляли фон («Касабланка», «Путешествие в страх» и др.).

Итальянцы в голливудских фильмах трусы, попрошайки, любят макароны и игру на мандолине, страстно почитают Муссолини. В «Плаще и кинжале» (Cloak and Dagger, «Бр. Уорнер», 1946), рассказывающем о том, как тайный американский агент (Гари Купер) рыщет по оккупированной Европе, в основном по Италии, стремясь похитить секрет атомной бомбы, крупный режиссер Фриц Ланг не смог избежать этой схемы и показал итальянцев, как людей, слепо преклоняющихся перед своим дуче.

В фильме «История рядового Джо»(Stоrу of G. I. Joe, «Юнайтед артистс», 1945, реж. Уильям Уэллман) американский зритель мог усмотреть искреннее стремление изобразить войну с более человеческой точки зрения, увидеть ее глазами простого солдата. Но Италия в этом фильме, от Палермо до Монте Кассино, — павильонная и населена только доступными женщинами и детьми, выпрашивающими шоколад.

Англичане в военных фильмах почти всегда летчики или шпионы, и их похождения идут непосредственно из самых традиционных полицейских романов. В частности, Грэм Грин дал Фрицу Лангу детективную интригу в духе «Рокамболя» для фильма «Министерство страха» (Ministry of Fear, «Парамаунт», 1944).

Франции Голливуд посвятил ряд фильмов о Сопротивлении, начиненных такими несуразностями, что после войны их из осторожности отказались у нас демонстрировать. Наша оккупированная страна была населена убежденными петеновцами и какими-то скептиками, которые вели двойную игру. В Париж, так же как и в Рим, мысль о возможности организовать внутреннее сопротивление приносил какой-нибудь англо-американский парашютист. Даже французские режиссеры, обосновавшиеся на время войны в Голливуде, не могли избежать бьющих в глаза неправдоподобностей. Жюльен Дювивьев «Самозванце» (Impostor, «Юниверсл», 1944) представил Свободные французские войска в Африке образом убийцы, преследуемым полицией (Жан Габен), который в конце концов обретает путь чести, так же как это было в типичных французских фильмах о воюющих в Африке легионерах.

Даже Жан Ренуар отдал дань шаблонам в фильме «Эта земля моя» (This Land is Mine, РКО, 1943), снятого по сценарию, написанному им самим совместно с Дэдли Николсом. В фильме изображен учитель (Чарлз Лаф-тон), который вначале ведет себя пассивно и подчиняется приказам оккупантов. Обвиненный (по ошибке) в убийстве одного коллаборациониста, он в зале суда присяжных клеймит Гитлера; его с триумфом оправдывают, и он возвращается в свою школу. Гестапо арестовывает его в тот момент, когда он читает ученикам Декларацию прав человека. Несмотря на очевидные добрые намерения большого режиссера, он не смог воссоздать в Голливуде атмосферу своей оккупированной родины, и это сделало фильм утомительным, тяжеловесным, неудачным.

Некоторые, весьма немногие, фильмы были посвящены России. В честном, но посредственном фильме «Действия в Северной Атлантике» (Action in North Atlantic, «Бр. Уорнер», 1943) акцент был сделан на поставках американского оружия в СССР; сама страна показывалась лишь в коротких условных сценах. В «Миссии в Москву» (Mission to Moscow, «Бр. Уорнер», 1943) Майкл Кертиц с подкупающей точностью экранизировал воспоминания дипломата, проживавшего перед войной в России. В «Северной звезде» (The North Star, РКО, 1943) хороший режиссер Льюис Майлстоун не сумел избежать штампов, обычно используемых для изображения России, но проявил много мастерства и искренности в эпизодах, которые рисовали борьбу партизан против нацистов.

Сценарий «Северной звезды» был написан талантливым драматургом Лилиан Хеллман. В 1943 году Голливуд экранизировал ее пьесу «Стража на Рейне» (The Watch on the Rhine, «Бр. Уорнер», 1943, с Бетт Дэвис).

Действие этого фильма происходит в Соединенных Штатах, но автор проявляет глубокое понимание сущности нацизма и немецкого национального характера. Этот фильм был исключением. Обычно в американских военных фильмах немцы были или высокопоставленными лицами и благодаря своей интеллигентности возвышались над нацизмом, или карикатурами, набросанными грубыми штрихами. «Дети Гитлера» (Hitler’s Children, РКО, 1943) не были исключением из этого правила. Оказавшись в 1943 году одним из самых коммерческих, фильм создал имя его молодому постановщику Эдуарду Дмитрыку.

Море, которое омывает Голливуд, омывает также и Восток. Военные фильмы, действие которых протекает в Китае или в Японии, были многочисленны. Китайцы изображались в них с зонтиками, с жалобными лицами и патриархальным бытом, японцы — коварными, вежливыми и жестокими, во многом похожими на желтых конспираторов в старинной серии «Тайны Нью-Йорка». Героями этих фильмов были преимущественно американские летчики и моряки.

Эти фильмы в основном были экстравагантными полицейскими историями — вроде «Крови на солнце» (Blood on the Sun, 1945, с Джеймсом Кагнеем) — или рассказами о неправдоподобных подвигах летчиков или подводников. Лучший фильм в этой обильной серии, «Воздушные силы» (Air Force, 1943), представлял интерес гораздо больше своей документальной стороной, чем сценарием, и силой отдельных эпизодов, поставленных Гоуардом Хоуксом.

Многие фильмы, посвященные быту войск, оставшихся в Америке, напоминали водевили для военных, традиционные во Франции с 1900-х годов, с их комическими рядовыми и мюзик-холльным маршированием. Некоторые из фильмов, сделанных в духе больших представлений, имели значительный коммерческий успех: «Янки Дудл Дэнди» (Yankee Doodle Dandy, 1942, реж. Майкл Кертиц), «Это армия» (This is the Army, 1943, реж. Майкл Кертиц), «Голливудская лавка для войск» (Hollywood Canteen, 1944, реж. Делмер Дейвс). Принеся доходы от 4 до 10 миллионов долларов, эти суперфильмы стали этапными явлениями в истории голливудской коммерции. В этих спектаклях, предназначенных для отдыха, «для удовольствия военных», главным аттракционом были красивые девушки, которых в то время начали называть «Pin Up Girls».

Один из этих фильмов-ревю «Up in Arms» (РКО, 1944), девизом которого был призыв: «Вступайте в ряды армии», — выявил нового комика, Дэнни Кея, пришедшего с Бродвея.

Таким образом, общие итоги голливудского кино военного периода неутешительны — в конечном счете на первом месте оказывается «Миссис Миннивер», который не относится к числу лучших фильмов Уайлера. К нему можно еще прибавить «Спасательную шлюпку» (Lifeboat, 1944) Хичкока, о которой мы скажем ниже.

Кроме того, в военный период в Голливуде наметился упадок рисованных фильмов и легкой комедии и одновременно расцвет «черных фильмов».

Перед войной американские рисованные фильмы благодаря огромному успеху «Белоснежки» (Snow White and the Seven Dwarfs, PKO, 1937) возвысились до ранга полнометражных. В то время казалось, что Дисней в этом жанре является всемирным монополистом. В 1940 году чудовищная «Фантазия» наглядно показала слабые стороны «искусства», создаваемого по методам Форда и Тейлора. Когда на Пирл Харбор упали бомбы, Дисней только что выпустил своего «Думбо» (Dumbo, 1941), историю маленького слоненка, смешного своими слишком длинными ушами, которые, однако, послужили ему для полета, вызвавшего всеобщее восхищение. Немного растянутый, прерываемый интермедиями, сделанными в плохом вкусе (сон розовых слонов), фильм сохранил, однако, несколько жеманную грациозность, свойственную прежним успешным картинам Диснея. Затем фабрикант волшебных сказок сделал очень слащавый фильм «Бемби» (Bambi, РКО, 1942) и стал служить пропаганде США, направленной на Латинскую Америку, выпустив «Три кабальеро» (The Three Caballeros, РКО, 1944) и «Привет, друзья» (Saludos Amigos, 1942). В последнем с несомненным техническим мастерством мультипликация соединялась с персонажами, снятыми фотографическим способом. Но весьма плохой вкус фильма резал глаз многим зрителям. Художественная деградация этого промышленника проявилась теперь в полной мере. Но, поскольку он монополизировал производственную сторону американского рисованного фильма, таланту какого-нибудь Текса Авери трудно было пробиться, и, по существу, тенденции к обновлению в этом жанре проявились лишь после войны.

Менее посредственными среди продукции Диснея были его серии «Мики» и «Доналд» (знаменитая утка была мобилизована в армию). Конкурент и предшественник Диснея Дейв Флейшер пытался конкурировать с ним, выпуская полнометражные фильмы: «Гулливер» (Gulliver, 1940), «Мистер Жук едет в город» (Mr. Bug Goes to Town, «Парамаунт», 1941). Так как эти фильмы не принесли достаточного дохода, Флейшер покинул «Парамаунт», и другой режиссер продолжил его серию «Матурин-Попей» (Mathurin-Popeye»), короткометражек, всегда начинающихся одним и тем же сюжетным ходом: Попей из любви к Оливии дает себя поколотить великану Блуто, но после того как съедает шпинат, колотит его сам.

Упадок американской легкой комедии начался с неудачи Капра и его постоянного сценариста Рискина в фильме «Познакомьтесь с Джоном Доу» (Meet John Doe, 1941), в котором выражалась надежда на приход некоего мессии, который освободит Америку от социальных бед. Затем Капра обратился к такому «легкому» жанру, как фильм-спектакль, сняв шедшую с большим успехом на Бродвее «комедию ужасов» «Мышьяк и старые кружева» (Arsenic and Old Lace). Постановка была прервана Пирл Харбором, и фильм показали публике лишь в 1943 году.

Легкая американская комедия оказалась в тупике, так как теперь нельзя было без конца рассказывать о ссорах между влюбленными, оканчивающихся примирением в конце полуторачасового сеанса. Выход был в ориентации этих комедий нравов на конкретную социальную критику. Это поняли и Капра, создавший свой лучший фильм «Мистер Смит едет в Вашингтон» (Mr. Smith Goes to Washington, «Коламбиа», 1939), и Престон Стерджес, который пытается осветить некоторые социальные проблемы в «Путешествии Салливена» («Sullivan’s Travel», 1941). Фильм, выпущенный почти одновременно с Пирл Харбором, был сделан в жанре философской сказки.

Салливен (Джоэл Мак Кри), знаменитый голливудский режиссер, несмотря на возражения своего продюсера, хочет поставить «социальный» фильм. Для того чтобы собрать материал, он берет у одного безработного рваную одежду и, не предупредив своих агентов по рекламе, отправляется к обитателям «дна».

В ночлежных домах Салливен сталкивается с трагической нищетой «забытых людей». По ошибке Салливена обвиняют в избиении агента. Он не может доказать, кем он является на самом деле, его приговаривают к восьми годам каторги и отправляют в страшный концентрационный лагерь, где содержатся негры и каторжники. В лагере над ним издеваются, избивают. Однажды вечером несчастных ведут в кино, где показывают глупейший мультипликационный фильм. Они смеются и на минуту забывают о своих страданиях.

Наконец Салливену удалось доказать, кто он такой, и его освобождают. Продюсер соглашается финансировать его «социальный» фильм. Но Салливен решительно отказывается. Он хочет посвятить себя комическим идиотским фильмам, единственным, которые дают обездоленным мгновения забвения.

Как режиссер художественного кинематографа Стерджес дебютировал лишь незадолго до постановки «Салливена». До этого он был журналистом и сценаристом в Голливуде (с 1930-х годов). В «Салливене» он подверг механизм Голливуда трезвому и обстоятельному анализу.

Фабула фильма, начинающаяся в тоне бурлеска, вскоре переходит в трагедийный план. Этот переход осуществляется с большим мастерством. Стерджес критикует Капра, стремясь занять его место. Он считает этого комедиографа (и вполне обоснованно) наивным и не хочет, чтобы и его самого принимали за такого же чудака. Глубокий анализ дает ему возможность увидеть в пороках Голливуда некоторые общие язвы американского общества. Затем, сделав эти выводы, он вновь обращается к мастерам американского кино и говорит им: «Я все понял, и я принимаю вашу игру». И Стерджес, используя механические трюки в духе Мак Сеннета, выступает как противник Чаплина. В отличие от гениального комика он не дает обездоленным ни урока, ни сатиры, ни объяснения; наоборот, он предписывает им анестезию, которая должна утолить их страдания и тем самым лишь лучшим образом подчинить их сильным мира сего.

«Салливен» не имел большого успеха у публики. Эта исповедь торговца опиумом была адресована не массам, а небольшой группе интеллигентов. Стерджес доверительно сообщал им, что никто его не одурачил и что свою роль шута на службе Голливуда он принял вполне сознательно. Эти холодные эгоистические выкладки портят его «Салливена». Фильм мог приобрести огромную силу, но вызывает беспокойство и презрение у тех, кто его понял.

Затем Стерджес осуществил программу, намеченную им в этом фильме-манифесте. Перед войной он дебютировал «Великим Мак Гинти» (The Great Mac Ginty, «Парамаунт», 1940), который был задуман как ответ на фильм «Мистер Смит едет в Вашингтон» Фрэнка Капра. Смит, избранный (без его ведома) шайкой финансистов, торжествует благодаря своей честности, которая делает его популярным у толпы. Мак Гинти, избранный на пост губернатора шайкой, членом которой он был, внезапно начинает вести себя как честный человек, и тотчас же толпа признает его проходимцем.

Мало что можно сказать о «Леди Еве» (Lady Eve, «Парамаунт», 1941) и «Случае на Палм Бич» (Palm Beach Story, «Парамаунт», 1941), слегка иронических пародиях на комедии о миллиардерах в стиле Любича, но «Чудо в Морганс-Крике» (Miracle of Morgan’s Creek, «Парамаунт», 1944) и «Да здравствует герой-победитель!» (Hail the Conquering Неrо! «Парамаунт», 1944) касаются некоторых аспектов американской общественной жизни в рамках провинции, которую мировая война лишь едва затронула.

Героиня «Чуда в Морганс-Крике» опьянела во время вечеринки, устроенной расквартированным поблизости гарнизоном, и, оказавшись беременной, не смогла вспомнить имя отца своего будущего ребенка. Но она родит шестерых и оказывается национальной героиней.

В фильме «Да здравствует герой-победитель!» «случайным героем» оказывается солдат, никогда не покидавший Соединенных Штатов, которого его земляки приняли за человека, возвратившегося с острова Гвадалканала. Напрасно спешит он покаяться в этом невольном обмане, ему не легко переубедить «патриотов» Среднего Запада.

Оба эти сюжета не были лишены смелости. Но Стерджес «расчеловечивал» своих героев, а окружающую их социальную среду сводил к схеме, к буффонаде, используя преимущественно удары ногой в мягкое место и бросание кремовых тортов. Мак Сеннет, прибегавший к таким трюкам в 1914 году, мог оправдать их молодостью, ощущением свободы, искренней увлеченностью, желанием эпатировать публику. В закосневшем с тех пор Голливуде Стерджес, сухой и холодный, увлеченность заменил маниакальной суетой и был «стариком, впавшим в слабоумие», если использовать название одного старого бурлеска Хэла Роча. Такая деланная глупость приводила этого человека с утонченным интеллектом к вульгарности. Мода на Стерджеса кончилась вместе с военными действиями, несмотря на поддержку, оказывавшуюся ему в то время богачом Гоуардом Хьюзом, который обещал сделать его продюсером. Слишком уважительно относившийся к «правилам игры», Стерджес так и не достиг настоящего успеха и не приобрел последователей.

Обновить легкую комедию попытался и старый Любич. Его фильм «Быть или не быть» (То be or not to be, 1942) был классическим водевилем, построенным на квипрокво, действие которого было перенесено в истерзанную Варшаву и показывало борьбу польского Сопротивления с гестапо. Но делать такие фильмы в этом скабрезном жанре дурного вкуса было невозможно, и Любич укрылся от проблем времени в снятом в грубом «текниколоре» фильме «Небо может подождать» (Heaven Сап Wait, «Фокс», 1943). Изображение неба и преисподней понадобилось здесь для того, чтобы туманно рассказать о любовных похождениях героя в разные периоды его жизни. Отец «американской комедии» проявил свою неспособность обновить ее.

Комедия, на которую ориентировался Стерджес, по-прежнему имела коммерческий успех, но не открыла новых талантов. Братья Маркс, постаревшие, повторяя самих себя, растеряли свое мастерство. Аббот и Костелло, первые фильмы которых были поставлены в 1940 году, создали образы двух незадачливых чудаков. Они попадали во все условные голливудские ситуации, но, по существу, не пародировали их. В течение десяти лет Аббот и Костелло были самыми высокооплачиваемыми актерами. Переходя из фильма в фильм, они служили в армии, в авиации, в военно-морском флоте, боролись с гангстерами, с Франкенштейном, с призраками, с человеком-невидимкой.

Среди чемпионов кассовых сборов их соперником был Боб Хоуп. Он был гротескным Дугласом Фербенксом и вышучивал (безобидно) фильмы ужасов, картины, построенные на экзотике, корсарские ленты, вестерны, фильмы плаща и шпаги. Повсюду от Занзибара до Рио-де-Жанейро, от Сингапура до Марокко он появлялся со своей физиономией клоуна, с глазами, похожими на шары от лото, с остротами коммивояжера, с неизменной вульгарностью. В этом жанре его собратом был такой же вульгарный Ред Скелтон. Американская комическая школа, столь блиставшая еще до 1935 года, скатилась к бесцветному шутовству.

Легкая комедия искала выход и в фантастике, к которой ее еще перед войной направила серия «Топпера». Бродвей также обращался к этому источнику, но для «серьезных» драм, которые затем были экранизированы Голливудом. Таковы «Наш городок» (Our Town, «Юнайтед артисте», 1940, реж. Сэм Вуд), «Пришествие мистера Джордана» (Неге Cornes Mr. Jordan, «Коламбиа», 1940, реж. Александр Холл). Но лишь немногие комические фильмы делались в то время в этом русле, где, как мы увидим дальше, успех имел один Рене Клер.

Смутные страхи перед войной и смертью, заставившие Бродвей ввести в свои бульварные комедии ангелов и демонов, помогли «Легиону благопристойности» убедить Голливуд увеличить выпуск больших фильмов, насыщенных католической пропагандой. В результате каждый год при активной поддержке духовенства в Соединенных Штатах выпускалось два-три таких душеспасительных суперфильма. Их производство оказалось прекрасным коммерческим предприятием. Таковы, в частности, «Как зелена была моя долина» (How Green was My Valley, 1941), нравоучительная мелодрама, претендовавшая на изображение жизни горняков Уэллса и принесшая Джону Форду несколько «Оскаров». «Песня Бернадетты» (The Song of Bernadette, 1943, реж. Генри Кинг) — экранизация назидательной книги немецкого писателя-эмигранта, обращенного в новую веру, Франца Верфеля; «Ключи от царства божьего» (Keys of the Kingdom, 1944), поставленный Дж. М. Сталом по «бестселлеру» Кронина. Все эти картины, которые выпустившая их «Фокс» предлагала своей клиентуре к рождеству, не сделали таких сборов, как один фильм «Парамаунта» «Иди по моим стопам» (Going Му Way, 1944, реж. Лео Маккэри), где обаятельный певец Бинг Кросби в роли во всем современного католического викария исполнял романс, целомудренно поглядывая в сторону застенчивой молодой женщины. Лавина «Оскаров» была наградой этой назидательной легкой комедии. Водевилист Маккэри как ее продолжение выпустил «Колокола св. Марии» (The Bells of St. Mary’s, 1955).

Война вызвала также расцвет противоположного направления (но на самом деле родственного), так называемых «черных» фильмов, представлявших собой новое перевоплощение классического гангстерского фильма.

«Мальтийский сокол» (The Maltese Falcon, «Бр. Уорнер», 1941) ознаменовал появление этого нового жанра и закрепил некоторые из его приемов. Выпущенный за несколько недель до Пирл Харбора, фильм был поставлен Джоном Хастоном по полицейскому роману Дешиэла Хамметта.

Дешиэл Хамметт, произведения которого обладают неоспоримыми литературными достоинствами, в 1930-е годы, использовав традиционный англосаксонский жанр детективного романа как форму социальной критики, разоблачал политическую коррупцию американских деятелей или изображал и детективов и бандитов, как стоящих друг друга отпетых негодяев. Голливуд открыл Дешиэла Хамметта в 1934 году, в период расцвета легкой комедии, экранизировав его увлекательного «Тонкого человека» (The Thin Маn), который послужил началом целой длинной серии фильмов с теми же героями.

Джон Хастон, дебютировавший в качестве режиссера «Мальтийским соколом», был сыном старого голливудского актера Уолтера Хастона. В 1939 году он написал сценарий фильма «Хуарес», поставленного Дитерле и навлекшего на себя гнев «антикрасной» комиссии Дайса.

В «Мальтийском соколе» Хастон сумел довольно искусно воспроизвести роман Дешиэла Хамметта. Интрига (погоня за статуей-сокровищницей) была лишь предлогом для развития действия, то нарастающего, то спадающего, условного, но державшего зрителя все время в напряжении. Центром фильма было столкновение крупного гангстера, подлого и эгоистичного (Сидни Гринстрит), и частного детектива, также весьма подлого и эгоистичного (Хэмфри Богарт). Детектив наделен циничным умом и обаянием, которое он использует для обольщения женщин, и в частности сообщницы бандита (Мэри Астор), ускорившей его окончательный триумф.

Съемка в темной гамме способствовала созданию томительной атмосферы. Прелюбодеяния и попойки чередовались с дикими драками, во время которых зритель слышал в темноте глухие звуки ударов и стоны жертв, появлявшихся затем внезапно при полном свете с окровавленными деснами и распухшим глазом. Все это приемы, которыми в течение десяти лет злоупотреблял Голливуд в серии «черных» фильмов, где исполнителем часто был Хэмфри Богарт, ставший после «Мальтийского сокола» крупной кинозвездой.

Детективный жанр, созданный Дешиэлом Хамметтом, в литературе эксплуатировался и американцем Раймондом Чандлером, который сгустил атмосферу, увеличив число прелюбодеяний, попоек и драк, но в этом черном тумане пропала какая-либо реальная характеристика героев: шантажистов, миллиардеров-дегенератов и сыщиков-вымогателей. Одним из первых успешных фильмов, сделанных в стиле Раймонда Чандлера, была экранизация его романа Эдуардом Дмитрыком «Прощай, моя дорогая» (Farewell, Му Lovely, 1944).

Другой поток «черных» фильмов принял схему, пришедшую из Англии, где она была использована, в частности, в пьесе «Газовый свет» (Gaslight) и в романе «Гнев в небесах» (Rage in Heaven). В таких фильмах нам показывают молодую чету, счастье которой омрачают растущее беспокойство и различные преступления.

В развязке один из супругов (чаще всего молодая женщина) обнаруживает, что другой был гнусным преступником.

Близок к этой схеме фильм Хичкока «Тень сомнения» (Shadow of a Doubt, «Юниверсл», 1943). Он рассказывает историю одного милейшего дядюшки, прибывшего к родственникам в провинцию и очаровавшего всех, и в первую очередь свою юную племянницу. Но постепенно «герой» разоблачает себя как ужасный преступник, «убийца веселых вдов».

«Тень сомнения» вместе с «39 ступеньками» являются лучшими фильмами Альфреда Хичкока. Используя свое неоспоримое техническое мастерство, с необычной для зрителя сдержанностью, режиссер сумел рельефно нарисовать некоторые характеры и в качестве фона воссоздать быт маленького американского провинциального городка. Этими фильмами в Голливуде было открыто новое амплуа — преступный jeune premier. Идеальный облик героя, красивого, мускулистого, обаятельного спортсмена, раскалывался, как сломанная маска, из-за которой показывалось свирепое и алчное лицо.

Другим достойным упоминания фильмом Хичкока была тогда «Спасательная шлюпка» (Lifeboat, «Фокс», 1944), которую американская критика того времени называла шедевром. Фильм был экранизацией театральной пьесы, написанной по рассказу Джона Стейнбека. Действие развертывалось в течение двух часов в спасательной шлюпке, при этом использовался один из излюбленных технических приемов режиссера, который, однако, приводит иногда к весьма посредственным художественным результатам.

Вот рецензия на этот фильм, написанная покойным Жан-Жоржем Ориолем:

«Внештатной корреспондентке одного из агентств печати (Таллула Бенкхид)… удалось при кораблекрушении спасти свои драгоценности, меховое манто, губную помаду, золотой портсигар, пишущую машинку.

Затем появляются миллиардер, санитарка, раненый матрос, негр, молодая мать с ребенком, немецкий офицер, который может быть только командиром подводной лодки, торпедировавшей пакебот, наконец, другие человеческие экземпляры… Среди них jeune premier (Джон Ходиак), который должен представлять народ, наделен…. довольно значительной дозой революционной… бравады.

Решается вопрос о том, как провести спасательную шлюпку подальше от зоны сражения. Коренастый парень взял бы командование на себя, если бы понимал что-нибудь в навигации. Исключая потрясенного происшедшим яхтсмена, кроме немца, не находится никого, кто мог бы вести шлюпку… В конце фильма немца, предавшего эту группку людей, убивают, но до этого он оказался единственным, кто сумел ампутировать моряку ногу, пораженную гангреной».

Жан-Жорж Ориоль не без основания отмечает в этом «микрокосме для нищих духом» такие забавные детали, как, например, бриллиантовые браслеты, которыми один за другим жертвуют, чтобы использовать их для ловли селедки. Упомянув ряд «сильных» мест, таких, как ампутация ноги или сумасшествие матери, Ориоль отмечает «ужасно плохой вкус», «вульгарную демагогию» и заключает: «Стараясь убедить публику в подлинности происходящего, ей представляют персонажей, вырезанных из еженедельных журналов. Революционер выглядит жалким, миллиардер не совсем отвратителен, а немец не совсем симпатичен. Вам самому, дорогой мистер Хичкок… хотя вы обладаете в полной мере всем прочим, недостает богатства творческой фантазии».

«Иди моим путем». В главной роли Бинг Кросби

«Подозрение» (1940), реж. Альфред Хичкок В ролях: Джоан Фонтейн, Кзри Грант

«Чем больше, тем веселее».

В ролях: Джоэл Мак Кри, Джин Артур, Чарлз Кобэрн

«Янки Дудль Денди»

Прибавим, что фильм, по-видимому, поставлен в павильоне и своей драматургией напоминает сфотографированный театр.

К категории психологических «черных» фильмов можно отнести «Двойную страховку» (Double Indemnity, «Парамаунт», 1944) Билли Уайлдера. Вместе с режиссером над экранизацией романа Джеймса Кейна работал Раймонд Чандлер. «Двойная страховка», как и «Почтальон звонит всегда дважды» Д. Кейна, построена на теме преступного адюльтера и очень напоминает также «Терезу Ракэн».

Страховой агент (Фред Мак Меррей), став любовником замужней женщины (Барбара Стенвик), убивает мужа, чтобы получить крупную страховую сумму; страхового агента мучат угрызения совести, женщина же боится, что он сознается; в финале они убивают друг друга. «Угрызения совести» были материализованы в образе умного и энергичного детектива (Эдуард Г. Робинсон), который распутывал дело, чтобы спасти интересы страхового общества.

В этом ловко сделанном сценарии строго соблюдены предписания «Этического кодекса». Зло показывается для того, чтобы его осудить: адюльтер ведет к убийству, а убийство — к возмездию. Однако в фильме налицо смакование порока и крови. Обращаясь к среде маленьких людей (столь редких в Голливуде), режиссер не без удовольствия унижает своих героев, вводя в коммерческий обиход старые мотивы немецкого «камершпиля» 1920-х годов: комплекс виновности и всемогущество судьбы.

Эту тенденцию Билли Уайлдер продолжает в «Потерянном конце недели» (The Lost Weekend, «Парамаунт», 1945), законченном как раз вместе с войной. Фильм представлял собой длившийся почти два часа диалог между интеллигентом-алкоголиком (Рей Милланд) и соблазняющей его бутылкой виски. В этом черном психологическом фильме совсем нет элементов детектива. Но, оставляя в стороне социальную проблему, возникшую в связи с огромным развитием алкоголизма в Соединенных Штатах, он сводит все к частному случаю, а потому способен прежде всего лишь внушить людям отвращение к самим себе.

Мода на «черный» фильм (детективный или психологический) широко распространилась в Голливуде после войны. Этот жанр стал самым заметным приобретением американского кино в период, когда произведения, изображавшие сильные характеры, были редки у режиссеров американского или иностранного происхождения.

За полтора года до Пирл Харбора в голливудском небе как метеор внезапно сверкнул Орсон Уэллс своим «взрывчатым» фильмом «Гражданин Кейн» (Citizen Капе) Прийдя 24-летним человеком на студию РКО, этот чудо-ребенок, «открытый» сначала на радио, получил возможность быть одновременно и автором, и актером, и режиссером, и, наконец, — что особенно важно — продюсером, ибо это звание Голливуд не присваивал ни одному режиссеру-дебютанту с эпохи пионеров.

Скандал, устроенный старым магнатом печати Уильямом Рандольфом Херстом, которому показалось (и не без основания), что он узнал себя в «Гражданине Кейне», обеспечил фильму огромную рекламу и дал возможность Орсону Уэллсу собрать средства для «Могущественных Амберсонов» (The Magnificent Ambersons, РКО, 1942).

Съемку своего второго фильма он окончил в то время, когда падали бомбы на Пирл Харбор. После этого Уэллс принял участие как актер, сценарист и продюсер в создании посредственного детективного фильма «Путешествие в страх» (Journey to Fear, РКО, 1942, реж. Норман Форстер). Наконец, весной 1942 года он отправился в Бразилию и во время карнавала снял огромный документально-художественный фильм. Затем в Мексике он начал фильм о бое быков по сценарию крупнейшего кинодокументалиста Роберта Флаэрти.

Но настоятельная телеграмма внезапно отозвала его в Голливуд. РКО было реорганизовано. Питер Рэтвон и Нед Депинет, доверенные люди Моргана, устранили Джорджа Шефера. Новые руководители предприняли борьбу с расточительством. «Дело» Орсона Уэллса было представлено ими как типическое. «Гражданин Кейн» после некоторого успеха в больших городах потерпел полный провал в провинции. Из «Амберсонов», еще не смонтированных, было выброшено несколько важных сцен, и фильм показали публике перед возвращением его автора.

Полный коммерческий провал этого фильма был новой «уликой» против Орсона Уэллса, расходы которого в Латинской Америке достигли 600 тысяч долларов. Уэллса обязали финансировать переделки «Путешествия в страх» и грубо выставили за двери РКО.

«Могущественные Амберсоны» были, пожалуй, лучшим фильмом Уэллса. В «Гражданине Кейне» чудо-ребенок был несколько опьянен и техникой и своей смелостью. Его второй фильм, не такой горячий, но более умный и простой, ориентировался на старые традиции бальзаковского реализма, преломленные в романе Буса Таркингтона, по которому и была сделана картина.

Последний потомок богатых Амберсонов Джордж (Тим Холт) — ребенок гордый и избалованный. Его мать (Долорес Костелло), став вдовой, мечтает выйти замуж за промышленника (Джозеф Коттен). Молодой человек противится этому мезальянсу. Оставшись один со старой теткой (Агнес Морхид), Джордж влюбляется в дочь промышленника. Но он разорен и должен отказаться от своего намерения. В конце концов он перестает заботиться о средствах к существованию.

Сценарий, по-видимому, представлял собой социальный этюд, противопоставлявший упадок семьи крупных землевладельцев успехам американского промышленника, ставшего после 1900-х годов крупным фабрикантом автомобилей. Но Уэллс делает акцент главным образом на индивидуальной психологии. Его Джордж, слепой эгоцентрист, был братом «Гражданина Кейна» (и походил, вероятно, на своего создателя). Режиссер придавал большее значение своему кинематографическому почерку (и, в частности, использованию глубины кадра), чем глубокому изображению героев и общества. Только Джордж и его старая тетка наделены живыми человеческими характерами.

Один из диалогов длится десять минут (то есть одну часть) и показывается без всякого монтажа, лишь с небольшим перемещением аппарата. Сцена не кажется монотонной (по крайней мере визуально), так как герои постоянно движутся, то удаляясь от объектива, то приближаясь к нему. В этом в целом очень интересном произведении довольно мало персонажей второго плана. Это противопоставленные разоряющимся Амберсонам богатые капиталисты в духе XIX века — быстро разбогатевший могущественный конструктор автомобилей, которого так ненавидит Джордж, тщеславный, неприспособленный к жизни, оказывающийся в конце концов почти нищим.

Менее яркий, чем «Гражданин Кейн», фильм «Могущественные Амберсоны» говорил о зрелости режиссера. На Уэллса можно было возлагать большие надежды. Но этот тонкий мастер получил отставку и был к тому же внесен в «черный список». В течение всего остального периода войны Уэллс, ставший мужем Риты Хейворт, допускался на студии только как актер. Но часто он играл скверно и портил свою исключительную актерскую внешность, злоупотребляя всякого рода картонными черепами, экстравагантными гримами, утрированными приставными носами, накладными волосами и т. д. В то же время Уэллс возобновил свою работу на радио, стал журналистом, конферансье, директором миниатюрного цирка.

Среди индивидуальностей — менее ярких, чем Орсон Уэллс, — начавших проявлять себя в американском кино во время войны, следует назвать Джорджа Стивенса, который после довольно продолжительной коммерческой деятельности обратил на себя внимание весьма хорошим водевилем на тему жилищного кризиса в Вашингтоне «Чем больше, тем веселей» (The more the Merrier, «Коламбиа», 1943). Следует также упомянуть Фреда Циннемана, австрийца по происхождению (как и Билли Уайлдер), с которым он работал в Германии над сценарием фильма «Люди в воскресенье» (Menschen am Sonntag, 1929). Став сначала оператором, Циннеман вместе с Полем Стрендом руководил в Мексике постановкой «Восставших из Альварадо», а затем обосновался в Голливуде, где долгое время довольствовался короткометражками. Во время войны он дебютировал как постановщик посредственных фильмов ужасов. Впервые внимание к его имени было привлечено фильмом «Седьмой крест» (The Seventh Cross, МГМ, 1944) — экранизацией антифашистского романа знаменитой немецкой писательницы Анны Зегерс. Заметим, наконец, что за время своего недолгого пребывания в Голливуде драматург Клиффорд Одетс экранизировал для РКО популярный роман Ричарда Ллевеллина «Только одинокое сердце» (None but the Lonely Heart, 1944). Фильм был скорее тяжеловесным, чем насыщенным мыслями, и более изысканным, чем глубоким.

Первые успехи «молодых» (Циннеман, Стивенс, Хастон, Дмитрык и т. д.) в то время далеко не компенсировали отсутствия трех крупнейших режиссеров — Джона Форда, Уильяма Уайлера и Фрэнка Капра. Призыв к крупным европейским режиссерам на сей раз не был плодотворным (не считая «Тень сомнения» Хичкока).

Крупнейший немецкий кинематографист Фриц Ланг, как мы видели, был вынужден ограничиваться детективными шпионскими картинами, от которых мало чем отличался и его фильм «Палачи тоже умирают» (Hangmen Also Die, 1943), рисующий нацистский террор в Чехословакии.

Но в «черном» фильме «Женщина в окне» (The Woman in the Window, 1944) Ланг имел признанный успех. В фильме использовалась тема старых фильмов Яннингса: человек зрелого возраста (Э. Робинсон), вовлеченный молодой женщиной в преступление. Стремясь повторить этот свой успех, режиссер снял новую экранизацию «Суки» — «Кровавую улицу» (Scarlet Street, 1945) — сюжет, уже использованный в 1931 году Жаном Ренуаром. Но эта «переделка» потерпела неудачу.

Сам же Жан Ренуар во время войны не поставил в Голливуде ни одного фильма, который мог хотя бы отдаленно сравниться с его французскими предвоенными картинами. В Америке он дебютировал «Болотной водой» (Swamp Water, «Фокс», 1941) — экранизацией посредственного рассказа из массового журнала «Сатердей ивнинг пост». Отсутствие живо обрисованных персонажей в фильме режиссер частично компенсировал тонкой передачей тяжелой, гнетущей атмосферы болотистой области.

После фильма «Жить свободно» (Vivre libre) Ренуар берет реванш «Южанином» (The Southerner, «Юнайтед артистс», 1945). Этот его лучший американский фильм не был свободен от недостатков; акцент в нем делался главным образом на соперничестве бедных крестьян, и весь он был в некотором роде апологией «возвращения к земле». Но фильм смело рисовал условия жизни белых бедняков, бедных сельскохозяйственных рабочих Юга. Сильно сделанная экспозиция показывала старого человека, которого сразил солнечный удар на поле, где он собирал хлопок для крупного землевладельца; умирая, человек говорит своему сыну: «Никогда не работай на чужой земле, обрабатывай свое собственное поле». Впоследствии сын пытался распахать клочок земли, который предоставил ему крупный землевладелец, но потерпел неудачу, несмотря на тяжелый труд всей своей семьи. Показ крестьянской нищеты был достаточно недвусмысленным, и «Южанин» был запрещен во всех южных штатах местной цензурой.

Жюльену Дювивье пришлось делать фильмы, состоящие из отдельных новелл (посредственных), так как в Соединенных Штатах он был известен своей «Бальной записной книжкой» (Un Carnet de Bal). Рене Клер сумел более ловко, чем Ренуар и Дювивье, выйти из этой страшной голливудской игры, однако и он поставил лишь один фильм, приближающийся к его французским шедеврам.

Действие «Нью-орлеансйого Огонька» (Flame of New Orléans; La Belle de la Nouvelle-Orléans, «Юниверсл», 1941) развертывалось в середине XIX века в Луизиане. Авантюристка (Марлен Дитрих), выдающая себя за богатую наследницу, в день своей свадьбы с богатым стариком убегает с молодым человеком. Интрига не имела большого значения, действующие лица были сознательно обрисованы как марионетки, но благодаря своей одухотворенности и тонкому воспроизведению старинной атмосферы фильм был лучшим американским фильмом Рене Клера.

«Я женился на ведьме» (I Married a Witch; Ma Femme est une Sorcière, «Юнайтед артистс», 1943) был интересен игрой белокурой Вероники Лейк, живой и динамичной колдуньи, сеющей вокруг себя чудеса. Фильм, в котором были использованы некоторые прежние находки Рене Клера, имел сходство с комедией «Призрак едет в Европу» (The Ghost Goes West, 1936), поставленной в Англии.

«Это случилось завтра» (It Happend Tomorrow; C’est arrivé demain, «Юнайтед артистс», 1944) снят по весьма остроумному сценарию Дэдли Николса. Около 1900 года один журналист добивался успеха за успехом, так как один услужливый призрак каждый вечер приносил ему завтрашнюю газету. Однажды журналист узнал, что до полуночи он должен умереть. Начинается дикая погоня. Несмотря на все меры, принимаемые журналистом, судьба гонит его к роковому месту. Но он не умирает. Ложные новости уже в 1900 году были в прессе частым явлением.

Однако этот хорошо смонтированный механизм движется слишком быстро, в неистовом ритме, не давая Рене Клеру возможности показать свое искусство мастера иронии. Фильм получился живописным, но в конечном счете малоинтересным.

Последний американский фильм Клера, «И от них ничего не осталось» (And Then They were None; Dix, petits Indiens, «Фокс», 1945), является посредственной экранизацией детективного романа Агаты Кристи.

В промежутке между той датой, когда японские пилоты-самоубийцы бросились на Пирл Харбор, и тем часом, когда американские летчики бросили на Хиросиму атомную бомбу, между декабрем 1941 и августом 1945 года, четырехлетние итоги деятельности Голливуда неутешительны. В этот же период во французской или английской кинопродукции нетрудно найти дюжину прекрасных картин. В американской кинематографии невозможно даже приблизиться к этому количеству, хотя в 1942–1945 годах в стране было выпущено 1700 полнометражных фильмов против 225, созданных во Франции, и 178 — в Англии.

Новое поколение начинало утверждать себя, но ему предоставлялось мало инициативы.

Среди нескольких интересных сюжетов, поставленных во время войны в Соединенных Штатах, отметим «Хранителя огня» (Кеереr of Flame, МГМ, 1942, реж. Джордж Кьюкор, сценарий Доналда Огдена по роману Яра Уайли, с участием Спенсера Треси и Катарины Хепберн). Крупный американский политический деятель умирает, и его управляющие, читая его бумаги, чтобы лучше понять человека, которого они считают героем, узнают, что он был подлым преступником, предателем своей страны, продавшимся нацистам.

Среди наиболее удачных в коммерческом отношении фильмов, поставленных в Голливуде во время войны, отметим «По ком звонит колокол» (For Whom the Bell Tolls, «Парамаунт», 1943), сделанную в «текниколоре» экранизацию известного романа Хемингуэя. Режиссер фильма Сэм Вуд, хорошо известный в Голливуде своими ультрареакционными взглядами, демагогически клевещет в этой посредственной постановке на испанских республиканцев.

Материальное процветание кинопромышленности усилило процесс «унификации» тем и методов.

«Никто не думает, — отмечал в связи с этим Рене Клер, — что банк, административный совет, бухгалтеров занимают какие-то художественные идеи. В конце концов Голливуд стремится к тому, чтобы сделать товаром сбыта образ отца семейства, построенный по образцу отца одного из 200 семейств. Эта ситуация будет продолжаться постольку, поскольку финансовое процветание, порожденное войной, обеспечит исключительные сборы любому фильму, поставленному по этим методам. Американская кинопродукция узнает новую молодость только тогда, когда экономические, политические, социальные условия изменят равновесие, существующее в основательно организованной промышленности, душа которой ослабевает по мере того, как развивается ее тело».

Эти прозорливые выводы являются итогами пятилетнего знакомства крупнейшего режиссера с Голливудом. Но нарисованные им перспективы могут показаться слишком мрачными. Правда, во время войны относительное возрождение 1939–1941 годов не имело продолжения, но были явные основания надеяться, что в период демобилизации и «реконверсии» военной промышленности американские кинематографисты добьются успехов.