Поскольку ответчик, Чарльз Чаплин, считает, что женщина вправе иметь детей от мужчины, в браке с которым она не состоит… Поскольку ответчик, помимо прочего, позволял себе высмеивать истицу, Лолиту Мак-Мюррей, она же Лита Грэй, за ее приверженность правилам морали и общественной жизни, касающимся брака, отношений между полами и деторождения… По этим причинам да соизволит суд…»
Подобными обвинениями, которые были достойны Тартюфа и Жозефа Прюдома и изложены языком присяжных крючкотворов, пестрели все американские газеты в 1927 году. Женские клубы и лиги благопристойности требовали изгнания из Америки «грязного еврейчика» Чарльза Чаплина, английского эмигранта, не желающего принимать американское подданство. Многие ожидали, что этот «морально разложившийся человек» будет водворен за решетку.
Для Америки это были годы просперити и сухого закона. В Белом доме сменялись преемники Вудро Вильсона: Уоррен Гардинг, Калвин Кулидж, Герберт Гувер. Кризис 1921 года рассеялся, как дурной сон. Американцы гордились тем, что производят больше автомобилей, больше радиоприемников, холодильников, стали, нефти и фильмов, чем любая другая страна в мире. Уолл-стрит окончательно вытеснил Сити. План Дауэса властвовал над Германией и отзывался на судьбах всей Европы.
Молодые американки в коротких платьях и со стрижеными затылками увлекались не меньше парижанок танцами под звуки чарльстона и шимми. «Средний американец» Бэббит, сидя в своем маленьком городке, провозглашал себя равным Тарзану и Дугласу Фербенксу и считал, что он избран самим господом богом насаждать в мире процветание и добродетель. Тот, кто сомневался в библейских истинах, считался чудовищем. В городке Дейтоне (штат Теннесси) преподаватель, сообщивший своим ученикам, что по теории Дарвина Ева не могла быть сотворена из ребра Адама, был приговорен к тюремному заключению.
Достаток и «добродетель» времен американского просперити имели и свою оборотную сторону: ручные пулеметы гангстеров (словечко, недавно завезенное в Европу) короткими вспышками разрывали ночной мрак Чикаго; самые уважаемые американские граждане выползали мертвецки пьяными из многочисленных подпольных баров, где бутлегеры продавали контрабандный алкоголь; ни для кого не было тайной, что полиция подкуплена бандами Аль Капоне. Падение морали и распущенность нравов порождали бесчисленные адюльтеры и разводы даже в самых пуританских городах Америки.
Стопроцентные американцы (родители которых иммигрировали в Америку еще до начала XX века) возлагали вину за порчу нравов на негров, евреев, иммигрантов и большевиков. Под покровом ночи люди в белых балахонах, фашисты из Ку-клукс-клана, хватали какого-нибудь негра или профсоюзного деятеля, избивали его, обмазывали смолой, вываливали в перьях и затем вешали или сжигали заживо. Неприязнь стопроцентных американцев обращалась также и на Голливуд — порождение нуворишей, иммигрантов и проходимцев.
Поводом для кампании против Чаплина послужило дело о разводе, возбужденное его второй женой, актрисой Литой Грэй. Любители сенсаций обшарили его альков, перерыли белье и обвинили его в том, что он «никогда не имел с женой нормальных супружеских отношений…» Между тем у них были дети, два мальчика: Спенсер-Чарльз и Сидней.
В романских странах любовные дела служат почти всегда только поводом для шутки. В Соединенных Штатах скандальная история, получившая огласку, может повлечь за собой разорение. В Голливуде кое-что знали об этом. Партнер Чаплина по кистоуновским комедиям, весельчак Фатти, был в зените славы и загребал доллары миллионами. У него была репутация кутилы. Но вот на одной из вечеринок скоропостижно скончалась некая женщина легкого поведения. Эту случайно умершую проститутку ханжи тотчас же объявили мученицей. Злополучного Фатти обвинили в убийстве и заключили в тюрьму, из которой ему удалось выйти, только пожертвовав всеми своими миллионами. Фильмы с его участием были запрещены. В 1927 году несчастный, начисто разоренный комик был уже конченым человеком; имя его было навсегда занесено в самый черный из черных списков.
Ничуть не лучшая судьба постигла и Мэйбл Норман, партнершу Чаплина по фирме «Кистоун». События ее личной жизни, хотя и не столь нашумевшие, обрекли ее на окончательное изгнание из Голливуда. Она лишилась работы, заболела туберкулезом и вскоре умерла.
Эти случаи хорошо известны Чаплину. Он знает, что травля, для которой послужил поводом его развод, ставит на карту не только его состояние, но и — что гораздо важнее — всю его артистическую карьеру. Если преследующая его свора возьмет верх, он будет навсегда изгнан с экрана. Уже сейчас в шести американских штатах запрещен показ его фильмов, как «безнравственных». Он рискует увидеть конец своей творческой деятельности, не достигнув и сорока лет. Еще во время его первого развода адвокаты угрожали ему запретом «Малыша». Он бежал тогда в Солт-Лейк-сити, чтобы укрыть свой негатив в городе мормонов. Угроза адвокатов произвела свое действие: Чаплин признал себя побежденным и уступил Милдред Гаррис по всем пунктам.
Лита Грэй и ее мать, миссис Мак-Мюррей, решили идти на все. Дом Чаплина в Беверли-Хиллс опечатан судебными исполнителями. Он ищет приюта у брата Сиднея. Представители закона опечатали также и его студию… В полном отчаянии и смятении Чаплин покидает Голливуд и укрывается в Нью-Йорке в квартире своего адвоката Натана Беркена. Так и видишь Чаплина, забившегося в угол комнаты, подобно бродяге Чарли из «Собачьей жизни». Впервые присутствие духа изменяет ему, он готов сложить оружие. Все, кажется, объединилось против него: не только пресса миллиардера Уильяма Рандольфа Херста, но и радио, к которому он питает отвращение, извещает каждый семейный очаг о скандальной истории Чаплина, подчеркивая скабрезные подробности. Помимо семейного скандала, на Чаплина разом обрушились всяческие неприятности — и политические обвинения, и проявления расовой нетерпимости.
Причины развода были, в сущности, очень заурядны. Лита Грэй еще подростком изображала одного из ангелочков в знаменитой сцене рая в картине «Малыш». Два или три года спустя, когда ей исполнилось семнадцать лет, Чаплин, искавший героиню для очередного фильма «Золотая лихорадка», обратил на нее внимание. Он заключил с ней контракт. Снимок, запечатлевший этот торжественный момент, представляет собой интересный психологический документ: девушка, собираясь подписать контракт, улыбается оператору, Чаплин (в гриме Чарли) смотрит восхищенным взглядом на смуглую красавицу полумексиканку. На лице у стоящей напротив него миссис Мак-Мюррей написана нескрываемая радость: дочь приобретает известность и срывает крупный куш.
Однако, обнаружив у Литы полное отсутствие таланта, Чаплин перестал интересоваться ею как актрисой и женщиной. Он предлагает уплатить обусловленную контрактом неустойку. В ответ миссис Мак-Мюррей угрожает ему судебным преследованием за совращение несовершеннолетней. Такое скандальное дело навсегда лишило бы Чаплина возможности ставить фильмы. Он уступает этому неприкрытому шантажу и венчается с Литой в церкви заштатного мексиканского городка. У них родились два сына. Лита, уверенная в своих правах на Чаплина, не слишком занимается мужем — лишь бы оп подписывал ей крупные чеки — и всецело отдается голливудским развлечениям. Однажды вечером, вернувшись домой, Чаплин застал в своем доме пьяную, шумно развлекающуюся компанию танцоров. Рассердившись, он выставил гостей за дверь. Но следом за ними ушла и Лита, уведя с собой сыновей. Война началась…
Банальная супружеская ссора дала американским ханжам и крупным газетным трестам великолепный повод окончательно свести счеты с автором «Пилигрима».
По возвращении из Европы Чаплин завершил выполнение своих обязательств по контракту с «Ферст нейшнл», сняв два последних фильма — «День получки» и «Пилигрим», сделанных в манере фильма «На плечо!»
В первом из этих фильмов Чарли — строительный рабочий; он приходит с большим опозданием на работу и, желая задобрить старшего мастера, преподносит ему белую лилию. Затем следует поездка Чарли в переполненном трамвае, недоразумения с повозкой торговца сосисками, выпивка с приятелями, позднее возвращение домой под хмельком к негодованию грозной, разъяренной супруги. Это легкий, прелестный фильм, богатый выдумкой, полный забавных сценок. Элементов социальной критики в нем было немного, но окрашивающая этот фильм симпатия к рабочим напомнила врагам Чаплина, что Чарли — это нечто большее, чем безобидный бродяга.
«Пилигрим» был самой резкой сатирой, какую себе позволил Чаплин после фильма «На плечо!». Чаплин работал целый год над постановкой этого фильма в четырех частях, который по первоначальному замыслу должен был называться «Пастор». «Пилигрим» — это переодетый священником каторжник, сбежавший из тюрьмы Синг-Синг. Случай забрасывает его в маленький американский городок. Представители религиозной общины принимают его за проповедника, которого они ожидают. «Пилигрима» ведут в церковь, где он произносит проповедь на тему библейской легенды о Давиде и Голиафе. Чарли помышляет о бегстве из городка, но его удерживают прекрасные глаза Эдны. Он попадает на воскресный чай в американскую мелкобуржуазную семью: традиционный пудинг, церемонные визиты соседей, несносный сынок, альбом с семейными фотографиями, бабушка в кресле-качалке — все это приводит его в умиление.
Но мнимого пастора узнает его бывший товарищ по Синг-Сингу, который хочет воспользоваться его помощью и ограбить дом, где гостеприимно встретили Чарли. Чарли вступает с ним в борьбу. Добрый порыв выдает его. Шериф арестовывает Чарли и отвозит его к мексиканской границе. Добряк шериф посылает Чарли нарвать в поле цветов, а сам скачет прочь. Наивный Чарли с букетом цветов пытается догнать шерифа, но тот, пригрозив ему оружием, пускает лошадь во весь опор. Чарли, догадавшись, что шериф отпустил его на волю, переходит границу Мексики, где происходит очередное восстание батраков-пеонов. Он слышит перестрелку — рядом идет бой. Оказавшись между тюрьмой и смертью, между твердым порядком и мексиканской революцией, между мещанским счастьем и авантюрой, он идет по пограничной линии, так и не сделав выбора, ступая одной ногой по территории Соединенных Штатов, а другой — по территории Мексики.
Мольер, сравнение с которым не раз напрашивается, когда говоришь о Чаплине, назвал свою самую знаменитую комедию — «Тартюф, или обманщик». «Пилигрима» можно было бы назвать «Тартюфы и обманщик». Тартюфы не замедлили узнать здесь себя. Цензоры Пенсильвании запретили в своем штате «Пилигрима» за «изображение особ духовного звания в смешном виде». За одним запретом последовали и другие. Лицемеры никогда не простят Чаплину этой сатиры, как в свое время не прощали насмешек Мольеру и Вольтеру.
Достигнув тридцатипятилетнего возраста, на пороге творческой зрелости, Чаплин захотел избавиться от своего двойника, от поглотившего его сценического образа Чарли.
Он решил создать выдающуюся роль для своей верной партнерши — Эдны Первиэнс. Мир кино с удивлением узнал, что первый фильм, снятый Чаплином для «Юнайтед артисте», — драма, в которой не будет образа Чарли. «Цель кино, — заявил тогда Чаплин, — увести нас в царство красоты. Эта цель не может быть достигнута, если мы отдалимся от правды. Только реализм может убедить публику».
Для Чаплина, этого гуманиста и реалиста, красота и истина тождественны, вернее, одно без другого невозможно. Беседуя с близкими друзьями, а не с представителями прессы, он развивает свою мысль дальше и спрашивает себя, может ли настоящее искусство идти против социального прогресса. Примеры из литературы прошлого внушают ему беспокойство.
«Я не нахожу у Эдгара По, моего любимого писателя, ни намека на любовь к обездоленным. А Шекспир с его вечным невыносимым высмеиванием простого человека!» — жалуется он в 1930 году Эгону Эрвину Кишу.
В пылу спора он раздражается и уже не слушает своих собеседников, доказывающих, что Шекспир восставал против королевской власти и против знати, что из произведений искусства XX века в памяти потомства останутся только те, в которых, как, например, в его собственных фильмах, чувствуется действенная любовь к народу.
Для своего нового фильма «Парижанка» Чаплин выбрал весьма банальный сюжет: Мари Сен-Клэр (Эдна Первиэнс) собирается уехать из провинциального города в Париж вместе со своим возлюбленным Жаном (Карл Миллер). Внезапная смерть отца не позволяет Жану уехать. Мари уезжает одна. Проходит год. Мари становится любовницей богатого циника Пьера Ревеля (Адольф Менжу). Судьба снова сводит Мари и Жана, ставшего художником.
Любовь вспыхивает с новой силой. Они собираются пожениться. Мать Жана отговаривает сына от этого шага. Мари возвращается к Пьеру Ревелю. Жан умоляет ее вернуться к нему. Она отказывается. В ночном кафе Монмартра Жан стреляется. Мари понимает, что всегда ненавидела Пьера Ревеля, она покидает его и, поселившись в деревне, посвящает себя заботам о матери Жана.
Первоначально Чаплин назвал свой фильм «Судьба». Потом — «Общественное мнение». В Америке он назывался «Парижанка». Все эти названия дополняют друг друга.
«Парижанка» будет самой значительной из всех моих работ, — заявил Чаплин. — В этом жанре я являюсь новатором. Что бы ни ожидало мою картину — успех или провал, — я считаю все же, что она будет своеобразна как по манере актерского исполнения, так и по развитию действия… В ней не будет сложных эффектов, а только проявление человеческих страданий и радостей, да еще чувство юмора».
Работа над фильмом продолжалась около года. Чаплин стремился к художественной правде. По свидетельству журналиста Роберта Флори, присутствовавшего на съемках, «время и деньги для него — ничто, художественная правда — все». Для сцены в ресторане Чаплин заказал, вопреки обычаю, декорацию из четырех стен. Оператор, режиссер, осветители снимали актеров снаружи через отверстие в декорации. Как и полагается в шикарном ресторане, играл оркестр. Настоящие официанты подавали актерам настоящие блюда. Адольф Менжу, в роли Пьера Ревеля, строил глазки своей любовнице — Эдне Первиэнс, смакуя трюфеля и запивая их шампанским марки Клико. Такая обстановка должна была помочь Менжу сыграть с наибольшей естественностью роль сибарита.
Впоследствии Чаплин не включил в фильм сцену в ресторане, над которой он работал несколько недель. Он, которого пытались изобразить таким скупым, не считался ни с какими расходами, когда дело касалось его творческих исканий. В это время у него уже вошло в традицию ставить небольшие фильмы-эссе, показывать их только друзьям, а затем хоронить в своем бетонированном сейфе.
В «Парижанке» сам Чаплин появляется только на миг в роли носильщика. Но, по своему обыкновению, на репетициях он сыграл для каждого актера, для каждого статиста его роль, объясняя все детали и оттенки. Порой актеры были слишком послушны: казалось, что при помощи какого-то трюка сам Чаплин в десяти лицах играет все роли. Тогда «человек-оркестр» сердился и требовал от своих слишком усердных подражателей проявления собственной индивидуальности.
Для американского общественного мнения «Парижанка» всего лишь «несимпатичная дама полусвета и интриганка». Ничего общего это не имеет с тем, как понимал эту роль сам Чаплин, который написал ее для Эдны Первиэнс, использовав при этом воспоминания «профессиональной жрицы любви» Пегги Гопкинс-Джойс. Часто не обращали внимания на то, что Мари Сен-Клэр могла быть матерью Малыша. Все ее приключения развиваются как бы параллельно знаменитому фильму. Чаплин сам подчеркнул это, поручив Карлу Миллеру, исполнителю роли художника-соблазнителя в «Малыше», аналогичную роль в «Парижанке». Образ Мари в «Парижанке» сложнее, чем образ матери в «Малыше»: ее чувства порой противоречивы. Ибо, как говорил Чаплин в обращении к публике, которое предшествовало фильму: «Человечество состоит не из героев и предателей, а просто из мужчин и женщин. Их страсти, добрые или дурные, были дарованы им природой».
Природой… или обществом? Чаплин, быть может, из осторожности не договаривает. Но он наделяет этих мужчин и женщин, постоянно мечущихся между добром и злом, всеми противоречиями, которые всегда были свойственны Чарли. Мари — падшая женщина, но она также и бескорыстная возлюбленная. Жан — слабохарактерен, Пьер Ревель при всем своем цинизме бывает иногда способен на добрые чувства.
Такую же тонкую нюансировку мы видим и в мизансценах. Отблески освещенных окон невидимого зрителям поезда пробегают по лицу Эдны как символ того, что в каждой человеческой душе есть добро и зло, свет и мрак. Пристежной воротничок мужской рубашки, случайно выпавший из шифоньера, открывает Жану глаза на то, что в жизни Мари есть и «другой мужчина». Эта красноречивая маленькая деталь говорила о том, что незамужняя женщина живет с мужчиной — ситуация, строго воспрещенная неписаной цензурой Голливуда. Чарли, как и герои «Парижанки», тоже носил в себе добро и зло. Но в его мире была четкая грань между добрыми и злыми.
«Парижанка» — примечательная веха в истории развития киноискусства — была восторженно встречена всеми крупными мастерами кино. Французский режиссер Рене Клэр писал в 1931 году:
«Чаплин доказал этим фильмом, что он подлинный творец… Его рука чувствуется везде, каждый персонаж вылеплен им… В «Парижанке» впервые герои кинодрамы — люди, а не стилизованные куклы… Это настоящая революция в искусстве, значение которой еще недостаточно отмечено… Меня восхищает в этих сценах (я видел фильм не менее 10–12 раз) изумительное чувство меры, их взаимосвязь, их непринужденность. Они волнуют меня еще и сейчас, каждый раз по-новому. Предвидишь все подробности… Но картина от этого не утрачивает своей человеческой ценности…»
И все же широкая публика холодно встретила «Парижанку». По мнению Чаплина, виной тому был слишком безотрадный конец картины. Однако, по-видимому, существовали и более глубокие причины. В них можно лучше разобраться, если просмотреть сейчас эту картину, сошедшую с экрана четверть века тому назад. Конечно, коренной недостаток фильма в том, что он ограничивается показом одного лишь полусвета, узкого социального мирка «богемы», деклассированных выходцев из привилегированных классов, прожигающих жизнь в ночных кафе и ателье Монмартра.
На целые четверть века отказавшись от драматической комедии, Чаплин вновь обращается к комической драме и ставит «Золотую лихорадку», которую он считал своим шедевром. Просматривая сейчас, через двадцать лет после выпуска, этот немой фильм, теперь уже озвученный, находишь в нем цельность и художественную завершенность классического произведения.
Этот фильм, частично автобиографический, появился на экране своевременно, как раз в тот период, когда Америка достигла высшей точки просперити.
Действие «Золотой лихорадки» развертывается в 1898 году. По заснеженным просторам Аляски пробирается к перевалу в горах вереница золотоискателей, среди них и Чарли, чудом спасающийся от медведя. У Чарли завязывается дружба с Большим Джимми (Мак-Суэйн), который знает местонахождение богатейшей золотоносной жилы. Снежный буран загоняет друзей в уединенную хижину. Запасы пищи кончились, их мучит голод. Они варят суп из ботинок. Чарли жует шнурки, как макароны, обсасывает гвозди из подошвы, как косточки дичи… Но сам он представляется цыпленком галлюцинирующему от голода Джимми, и тот стремится поймать его, чтобы зарезать и сожрать…
Получив удар лопатой по голове во время драки, Джимми теряет память. Чарли попадает в бар для золотоискателей, где его ослепляет красота «звезды» этого кабачка (Джорджия Хэйл), он влюбляется в нее. Джорджия соглашается танцевать с ним, желая вызвать ревность своего любовника, и даже благосклонно принимает приглашение Чарли на новогодний ужин.
Заработанные тяжелым трудом- деньги позволяют Чарли приготовить настоящий пир в своей убогой хижине. Но он проводит долгие часы в одиночестве перед накрытым столом: ни Джорджия, ни ее подруги так и не пришли. Он засыпает, и ему снится сон: пришли гости; развлекая их, он исполняет танец булочек, наколотых на кончики двух вилок.
Его будит посыльный, принесший записку: Джорджия ждет его в кабачке. Он спешит туда, ищет ее среди танцующих… Вдруг кто-то хватает его за руку… Это Большой Джимми. Увидев Чарли, он вновь обрел память и просит Чарли помочь ему найти золотоносную жилу…
Богатая жила наконец найдена. Миллионер Чарли возвращается домой. На пакетботе он по просьбе журналистов надевает шутки ради старые лохмотья; его принимают за безбилетного пассажира и преследуют. Удирая, Чарли оступился и упал на нижнюю палубу, где едут эмигранты и… кого же он там видит? Джорджию! Пароходные служащие хотят его арестовать; Джорджия вступается за Чарли, предлагая купить для него билет. Недоразумение улажено, выяснилось, что Чарли — миллионер, и счастье наконец улыбается ему…
Неслыханный артистический успех «Золотой лихорадки» явился для Чаплина также и большой финансовой удачей. Правда, рекорд сбора в этом, 1925, году был поставлен в Америке не Чаплином, а Гарольдом Ллойдом — клоуном фильма «Новичок». И все же «Золотая лихорадка» дала Чаплину два миллиона долларов — существенная добавка к миллиону долларов, составлявшему его долю в прибылях с «Малыша»!
Такой крупный куш разжег зависть его врагов, начавших бешеную травлю Чаплина, как только Лита Грэй предприняла шаги к разводу. Травля эта разрослась до неслыханных размеров, когда Чаплин в полном смятении уехал из Голливуда в Нью-Йорк, чтобы искать приюта у своего адвоката. «Нью-Йорк тайме», пользующаяся репутацией самой солидной газеты Америки, публикует со множеством комментариев и подробностей непристойное судебное обвинение, предъявленное Чаплину. Этот пасквиль издают отдельной брошюрой, и его покупают школьники, лакомые до скабрезных историй. Лиги нравственности изображают теперь незабываемого фавна из «Солнечной стороны» каким-то гнусным сатиром. Требуют, чтобы к Чаплину, в дом Натана Беркена, был вызван психиатр. Распускают слухи о его помешательстве, даже о самоубийстве.
Однако «большой прессе» и американским ханжам пришлось посчитаться с мировым общественным мнением: из Франции, из Англии, из всех стран Европы несутся возмущенные протесты. Значительная часть американского народа тоже поднимает голос против этих подлых преследований. Проходят дни, недели, и сенсационные заголовки наконец исчезают с первых страниц газет.
В июне 1927 года Натану Беркену удается вступить в переговоры с адвокатами Литы Грэй и найти почву для соглашения. За солидную пожизненную ренту и сверх того миллион долларов единовременно оскорбленная супруга готова отказаться от главных пунктов обвинения и жаловаться лишь па «жестокость обращения» — обычный повод для развода в Америке. Таким образом удалось избежать скандального процесса. 22 августа 1927 года в течение каких-нибудь десяти минут Чаплина разводят с Литой Грэй, которая спешит воспользоваться своей «популярностью» и выступает на эстрадах и в ночных кафе.
А Чаплин может наконец вернуться к прерванной работе над «Цирком», который уже давно был бы закончен, не разразись эта житейская буря. Когда он возвращается в свою студию, товарищи находят, что он, всегда выглядевший как юноша, постарел на двадцать лет. Очень медленно оправляется Чаплин от пережитого им потрясения.
Чтобы сыграть одну из основных сцен «Цирка», Чаплину пришлось обучиться ходить по канату, и он овладел этим искусством, как настоящий канатоходец. Во время его выступления на арену выпустили трех обезьянок, которые по ходу действия должны были наброситься на Чарли. Животные принадлежали разным дрессировщикам, и каждый из них, желая, чтобы его обезьяна стала «звездой», подзадоривал ее. Обезьяны рассвирепели и искусали Чаплина так сильно, что ему в течение шести недель пришлось лечиться. Но этого ему и надо было — ходить по канату, быть искусанным обезьянами, предстать в одних кальсонах перед хохочущей публикой, чтобы выразить на языке киноискусства, какие пытки он только что перенес.
Приступая к работе над «Цирком», Чаплин намеревался создать веселую, жизнерадостную картину, вроде «Золотой лихорадки». Он заявил тогда представителям прессы: «Я много раз читал «Тысячу и одну ночь». Из этой книги я и почерпнул основную идею своего фильма. Несчастный американский полубродяга по воле случая становится артистом цирка, и новая жизнь пленяет его». Однако, когда фильм был окончен, оказалось, что он проникнут какой-то горечью. Отныне горечь уже не покидает Чаплина…
Действие «Цирка» начинается на ярмарочной площади, куда попал Чарли, снова безработный, привлеченный представлением, которое дают цирковые артисты. По ошибке полисмен вручает Чарли украденный у кого-то бумажник. Теперь ему доступны все ярмарочные соблазны. Но владелец бумажника принимает Чарли за вора, начинается погоня. Спасаясь от преследований, Чарли вбегает в цирк и попадает на арену; публика, приняв его неожиданное появление за клоунский выход, аплодирует ему; директор цирка предлагает ему ангажемент.
Но на следующий день, когда страх и беспокойство уже не подгоняют Чарли, его клоунский выход никого не смешит. Отныне Чарли должен довольствоваться второстепенными ролями. Он влюбляется в наездницу (Мирна Кеннеди), которая оказывает ему покровительство. Но, пленившись красавцем канатоходцем Рексом (Гарри Крокер), она забывает о Чарли. Желая восторжествовать над соперником, Чарли обучается хождению по проволоке; тут на него нападают обезьяны и заставляют убежать с арены. В конце концов Чарли ради счастья наездницы великодушно отказывается от соперничества, и она выходит замуж за канатоходца. Бродячий цирк уезжает. Чарли одиноко стоит на площади, с грустью глядя на рассыпанные опилки и на бумажную звезду — последнее воспоминание о развеянной мечте.
Когда «Цирк» появился на экране, история с Литой Грэй была еще у всех в памяти. Лиги нравственности немедленно потребовали бойкота. Но этот призыв остался без ответа. Шумный успех фильма дал Чаплину возможность восстановить свое сильно пошатнувшееся финансовое положение и заняться постановкой картины «Огни большого города».
Но раньше, чем он вновь появился на экране перед публикой, произошли два события, правда, не одинаковые по значению, но в равной мере угрожавшие Чаплину: появление звукового кино и глубокий экономический кризис 1929 года.