Ночью к ней пробрался убийца — он точно знал, где спит девушка, и действовал быстро и четко. Прокравшись мимо нукера из личной гвардии покойного хана, он взрезал стенку шатра, задушил спящую Расуль и вонзил клинок в сердце Айры.

А потом, когда она открыла глаза и вцепилась в ворот его халата, убийца заорал — так громко, что разбудил едва ли не четверть громадного лагеря. После долгих пыток он признался, что его послал человек Абыслая, предложив много золота, и что он сам — из гильдии.

Айра встретилась с бывшими соратниками хана в новом шатре, так как в том, где в нее всадили кинжал, жить отказалась.

— О сегодняшнем нападении нельзя говорить никому, — заявил Коренмай. — Абыслай — человек знатный, влиятельный. Если люди узнают, что он против нас, они засомневаются — а правда ли мы должны править Ордой?

— Я могу убить Абыслая, — предложил Имур. — У Ритана есть свои люди в его тумене, я пошлю пару человек, которым помогут подобраться к этому шакалу поближе, а дальше все просто.

— Если Абыслая убьют, подозрение падет в первую очередь на нас, — ответил Ритан. — Надо каким-то образом переманить его на свою сторону, вот только я даже не представляю, как это сделать.

«Абыслая надо убить, — посоветовал Голос. — Он не остановится. В его жилах течет кровь ханов, и он мечтает о том, чтобы править Ордой».

— Я устала от всего этого, — заявила Айра. — Я хочу спать на высокой кровати, хочу мыться каждый день в теплой воде, хочу еду, к которой привыкла, и дорасское вино, пусть даже и разбавленное. Мы двигаемся, но очень медленно, словно больная черепаха. Как Дайруту удавалось вести армию быстро?

Имур рассмеялся, Ритан и Коренмай нахмурились.

Они были опытными воинами и командирами, но все равно не могли управляться даже с одним туменом так, как это делал хан, и каждый день ставил перед бывшими Рыжими Псами новые вопросы.

Как Дайруту удавалось заставлять людей работать днем и ночью, и чтобы никто не возмущался? Как ему удавалось прокормить всю Орду, да еще и наполнить доверху свою мошну золотом? Как он договаривался с урултаем, с гномами и половинчиками, и чтобы все оставались довольны и потом еще предлагали помощь?

Тень Дайрута будто стояла за их спинами, и хотя только она спасала троих друзей и королеву Дораса от слухов, а то и смерти, эта же тень давила на них.

Айра не раз слышала о том, что Дайрут был сильным, смелым и удачливым, она вспоминала его — и понимала, что именно так все и было. Он казался ей красивым и неглупым, в нем чувствовалась сила, покоящаяся на некой произошедшей ранее трагедии.

В то же время она вспоминала ужасные донесения, которые приносил Парай Недер, слухи и собственные фантазии о громадном жестоком монстре, и это все не сходилось воедино.

К ее удивлению, Дайрута в Орде любили.

Он побеждал, он приносил своим воинам славу, деньги и удачу, и за это ему прощали все, что угодно — впрочем, как теперь выяснялось, ему и прощать-то было нечего. Тень безрукого хана смеялась у нее за спиной, и девушка не раз уже думала о том, что произошло бы, если бы она не послушалась Голоса, а просто дождалась бы того, чтобы Дайрут излечился от своего душевного недуга?

Голос говорил, что хан обязательно надругался бы над ней и постарался сделать так, чтобы Айра в ближайшие недели понесла от него, но ей почему-то казалось, что все было бы совсем не так.

Он отказался взять ее тогда, когда она сама предложила себя.

Она пришла к нему босой и простоволосой, и это почему-то оказалось той каплей, что лишила его рассудка.

Теперь Айра была почти уверена, что смогла бы стать Дайруту женой, и вместе они могли бы править миром, но Голос, а затем и коварные друзья хана — заставили ее убить его.

«Это ты заставила их помочь себе, — напоминал Голос. — Мы — если точнее».

Айра не видела выхода — ей не хотелось править Ордой, постоянно конфликтуя с Коренмаем и Ританом, не хотелось прикидываться беременной от сошедшего с ума хана. Она желала просто вернуться в Дорас, откуда приходили одновременно добрые и грустные вести.

Эона родила сына, и он получил запятнанный кровью титул герцога Дорасского. Отцом ребенка объявлен герцог Сечей — так решил Парай Недер, который весьма неправдоподобно и путано объяснял это свое решение в письме.

О том, что Айра жива и сейчас в Орде, Дорас уже знает — и этому есть странное и нелогичное объяснение, придуманное Параем, и есть множество слухов о заколдованной, обманутой или пожертвовавшей собой ради страны королеве.

Демонов и бесов появляется все больше, но и справляться с ними королевские воины и ополченцы уже навострились.

Маги в Сиреневой Башне предсказали конец света и даже назначили дату, но народу об этом никто ничего не сказал. Однако слухи — как шило в мешке, их не спрячешь, кроме того, множество людей чувствует, что приближается нечто страшное, и самозваных пророков то и дело ловят в разных местах.

О том, что надвигается что-то ужасное, Айре могли и не писать — она и сама ощущала, что происходит нечто неправильное, и потому очень хотела вернуться домой. Ей почему-то казалось, что там не может случиться ничего действительно плохого, хотя на самом деле все обстояло не так.

Ведь именно в Дорасе погибла вся ее семья, там ходил по дворцу старый маг, убивавший челядь, и там же против нее организовали заговор, который провалился из-за того, что Айре помогал Голос.

Она не хотела жить в шатре, спать на шкурах, пить горький чай вместо сладкого разбавленного вина и есть недосоленную и недоперченную пищу только потому, что окружающие люди, которым она не могла по-настоящему доверять, считали, что это — ее участь.

Отвлекшись от своих мыслей, Айра вдруг поняла, что трое собеседников внимательно смотрят на нее.

— Я что-то пропустила? — спросила она как ни в чем не бывало.

— Иногда мне кажется, что ты действительно беременна, — ответил Имур. — Прошло уже два месяца с того дня, когда погиб Дайрут. Тебе пора начинать носить тонкую подушку под халатом. С завтрашнего дня мы приставим к тебе немых служанок.

— Я не хочу новых служанок! — возмутилась Айриэлла Дорасская. — Алгаш не предаст меня!

Ритан рассмеялся:

— Если ты желаешь оставить Алгаш, ты можешь ее оставить. Но ей придется расстаться со своим языком, потому что ты вольна рисковать своей жизнью, но не нашими.

После короткого, но яростного спора Айра согласилась на новых служанок.

Ей была отвратительна мысль, что теперь станет невозможно поговорить в то время, когда ее моют или одевают.

С другой стороны, если бы она все же решилась на побег, вопреки запретам Голоса и желаниям Коренмая, Ритана и Имура, то всех ее слуг примерно бы наказали. И в этом случае окажется даже лучше, если появятся новые люди, к которым она не привыкла и привыкать не собиралась.

Тумен двигался в сторону Жако, не так шустро, как если бы его вел хан Дайрут, но с приличной скоростью. Коренмай ехал впереди с сотней личной гвардии хана — после покушения каждый раз перед тем, как расположить ставку, они тщательно обыскивали выбранное место.

Ритан охранял бывшую королеву Дораса, Имур распоряжался остальным.

Теперь Айру везли в паланкине четверо рослых немых рабов.

Они были неутомимы, и если ни один из них за день не сбавлял ход, и сама хозяйка говорила, что у нее все хорошо, им полагался двойной ужин. А если хоть один из лишенных языка силачей начинал слабеть, то всех их пороли, а на следующее утро Айру несла другая четверка.

Для нее это все было дико.

Конечно, в Орде не было карет, да и не годились они для странствия по разбитым дорогам, а ехать в повозке для матери будущего хана просто неприлично. Но рабы? И — пороть? В Дорасе пользовались трудом каторжников, о чем ей не раз рассказывал Парай Недер, слывший большим знатоком по этой части.

Однако это являлось именно наказанием, которое преступники отрабатывали за свои проступки.

Все здесь было для нее чужим, все, начиная от отношений между людьми и заканчивая едой, от того, как верить в богов, до жизненных целей. Здесь по-другому спали, любили, одевались и иначе ненавидели.

За те долгие недели, которые Айра провела в Орде, она дико устала.

Эта усталость начала копиться еще в Дорасе, но тогда где-то глубоко внутри сохранялась вера в то, что она придет к Дайруту, и на этом что-то закончится, а что-то начнется. Когда же на самом деле ничего не закончилось, а только стало сложнее, маленькая королева поняла, что от нее ничего не зависит.

Она может спорить с Ританом и требовать у Коренмая, чтобы тот посылал гонцов темникам и поторапливал их. Она может просить у Имура новые тазы вместо мятых, более аккуратных слуг и еще шкур себе на довольно жесткое ложе.

Она может улыбаться беззубым сотникам с исполосованными шрамами лицами. Может каждый день есть, пить и спать, может ждать, что ее в любой момент попытаются убить или похитить.

Однако она устала, и от этой усталости уже не хотелось жить.

Договор между Ордой и Дорасом все никак не получался — претензии были и у Парая, и у Коренмая. Они перекидывались письмами, частью вычурными, частью хитрыми, однако здесь коса нашла на камень — кочевник шел напролом, убирая все, что он не мог понять полностью, а начальник тайной канцелярии старался в каждом пункте оставить пространство для толкования, без оснований полагая, что сможет потом воспользоваться подобными лазейками.

Вместе с каждым письмом из Дораса приходили весточки — но с недавних пор они перестали радовать Айру. Ей казалось, что она уже никогда не вернется домой, что сгинет в Орде, либо в паланкине на ходу, либо ночью, в шатре, просто исчезнет, превратится в ничто.

Она добилась того, чтобы Коренмай, Ритан и Имур прислушивались к ней — и порою они теперь спрашивали совета даже по делам, которые ее особо не интересовали. Но все равно в итоге решали трое соратников сгинувшего неведомо куда хана, которого так и не смогли найти.

Голос с каждым днем вмешивался все реже, и только тогда, когда Айра почти решала для себя что-то непоправимое — например, сбежать. Он почти перестал говорить о том, что ей надо делать, только о том, чего делать не стоит ни в коем случае.

Все вокруг превратилось в серый и страшный сон, который все никак не заканчивался.

Нельзя было проснуться — и это казалось самым страшным.

Теперь воспоминания о Дорасе перемешивались с тем, что осталось в памяти о Дайруте. Айра поняла, что, убрав его, не сделала на самом деле никому лучше — наверняка можно было иначе решить ситуацию, не жертвуя вначале им, а затем и собой. Не надевая наручи, что сделали ее гораздо более раздражительной и в которых она каждое мгновение сомневалась в себе.

А где-то совсем рядом жило безумие, и между ним и Айрой стоял только ненадежный и странный Голос, отношения с которым в последнее время тоже испортились.

А на небе росла странная круглая штука, каждый день менявшая облик и становившаяся все больше, и что это такое, не могли объяснить ни шаманы, ни сама бывшая королева, учившаяся астрологии.

Однажды ночью к Айре без предупреждения, распугивая немых и безымянных служанок, ворвался Коренмай. Он оказался пьян и настроен решительно, однако не полез к девушке, а принялся задавать ей вопросы, пытаясь выяснить кое-что загадочное.

— Ты надела наручи и осталась в здравом рассудке, — сказал он, плюхаясь на подушку. — Я много думал о том, почему Дайрут не сошел с ума, а потом — почему не сошла с ума ты. Между вами есть что-то общее, и именно твое появление сделало его больным. Признайся, что происходит — я никому не расскажу этого.

Айра замерла — поведать Коренмаю о Голосе?

Она была уверена, что изуродованный кочевник никому не расскажет об этом и поверит каждому ее слову, что он не сочтет ее безумной, во всяком случае, более безумной, чем обычно.

Имур когда-то говорил ей, что глубоко под землей, в пещере сказочного Кристального Короля Коренмай пробовал надеть наручи, и только помощь друзей спасла его от жуткой участи.

Но рассказав свою историю, Айра проявит слабость и даст ему возможность использовать свои слова против себя же. Как королева, она давно узнала, что красивая ложь в таких случаях гораздо предпочтительнее уродливой правды.

— Я дитя правящего дома, — сказала она. — Нас учат жить с большим грузом с самого детства. Надев наручи, я почувствовала подступающее безумие, но смогла отгородиться от него. Возможно, у королей есть такое свойство — ведь недаром говорят, что власть нам дается богами. Дегеррай и Светлый Владыка ко мне гораздо ближе, чем к простым людям, и они помогают мне, хотя я могу и не чувствовать этого.

Коренмай кивнул, но видно было, что его эти слова не убедили.

— А почему же тогда Дайрут не сошел с ума? Я-то знаю, что он — сын Кира Верде, а не хана Разужи! Он — черной кости, его предки не правили королевствами или степью.

— А может быть, ты ничего на самом деле не знаешь? — спросила Айра. — Про Кира Верде мне многое рассказали — он воевал под началом Разужи почти с самого начала, его знают. Он трижды становился десятником и трижды за разные проступки его делали простым нукером. А про Дайрута, якобы его сына, никто ничего не слышал — он появился и сразу оказался отличным воином.

Она искала зацепки — и к собственному удивлению находила их.

— Дайрут Верде совершенно неожиданно оказался хорошим командиром и мастером интриги. Все говорят, что он быстро завоевывал друзей и превращал в союзников собственных непримиримых врагов, — Айра усмехнулась. — Говорят, ты не любил его и желал ему смерти или увечья. Но прошло время — и ты сам поставил его на свое место во главе Рыжих Псов, а потом стал главой его личной гвардии. И ты думаешь, что он был простым мальчишкой, сыном какого-то Кира Верде?

Коренмай задумался, на лбу его залегли морщины, а глаза потемнели.

— Да, ты права, — протянул он. — Я много раз думал о том, как ему это удается, как у него получается быть таким удачливым, что даже я в свое время решил, что не пойду против него, а постараюсь воспользоваться его везением… И в итоге я несколько раз чуть не умер, но всегда казалось, что именно он вытаскивает меня. Теперь я понимаю, что он не был простым человеком. Он всегда хорошо владел оружием, предпочитая два клинка, а в степи так не делает никто. Он не очень хорошо ездил верхом, что казалось мне странным и доказывало, что он — желторотый юнец. Но если он не сын десятника Кира, то чей же?

Айра улыбнулась — ей всегда нравилось, когда человек, которому ты говоришь необходимую ложь, сам начинает подгонять под нее факты.

— Подумай сам. Он знал какие-нибудь языки, кроме вашего?

— Да, — Коренмай усмехнулся. — Но этим ничего не докажешь. Он говорил с варварами на их каркающем наречии, сюсюкал с имперцами по-ихнему и даже знал немного бормотание гномов, во всяком случае, разбирал их руны. Но он точно не гном и не варвар.

— А значит… — начала Айра, увидев, что ее собеседник на грани понимания.

— Он — из Империи, — уверенно ответил Коренмай. — Появился сразу после разгрома армии Империи у Жако. Не знал простых вещей и разбирался в том, в чем никто из наших не смыслил просто потому, что в степи в этом не было необходимости.

— Принцем Тори он быть не может, — Айра попыталась вспомнить всех принцев Империи. — Тори слишком высокий, я видела его. Принц Мако совсем маленький, к тому же я знаю людей, которые видели, как его убили. Еще у императора был родной брат, и у него сын — Айн. Вот он вроде бы подходит.

Сказав это, Айра внезапно вздрогнула, словно непонятно откуда взялся холодный сквозняк. Но тут же встряхнула головой и усмехнулась — это озарение было чушью, явной ложью, ведь оно основывалось на ее собственной выдумке о том, что наручи могут носить только короли или их дети.

— Да, все сходится, — заявил тем временем Коренмай. — Дайрут Верде наверняка был именно этим Айном. Он учил нас языку Империи и пытался приохотить к мерзкому вину. Он не был настоящим кочевником, и он мог носить наручи. Спасибо, Айриэлла, ты помогла мне все понять.

Он вышел, а Айра задумалась — кем же мог быть на самом деле Дайрут Верде?

Не принцем, конечно же, это бред, но, возможно, дворянином, сыном губернатора провинции, успевшего подкупить Кира Верде или каким-то образом заставить его…

* * *

Родрис усмехнулся.

В последние дни улыбка не сходила с его губ, хотя места, которые он посещал, мало располагали к смеху. От лечебницы, где медленно выздоравливали или умирали захворавшие воины гарнизона, он шел в тайные укрывища гильдии убийц, а оттуда направлялся в самые дикие трущобы Жако.

Ему предстояло провести невероятно важный и сложный ритуал, более ценный даже, чем жизнь первосвященника, а для него требовался человек, отвечающий нескольким сложным условиям.

Улыбку вызывали разные обстоятельства, но в этот раз ее породило то, что он услышал обрывок разговора двух варваров, обсуждавших, что скоро в столицу прибудет беременная наложница Дайрута, бывшая королева Дораса.

Интересно, как ее теперь называют в Орде — ханша?

Родрис помнил Айриэллу совсем еще девочкой, избалованной и капризной, но в то же время пытливой и требовательной к людям. Да, в ней были задатки королевы, но, кроме того, были и способности, которые позволили бы ей стать великолепной жрицей Дегеррая.

Уж кому, как не ему, увидеть подобное?

Он и увидел, и долго беседовал после этого с королем Доросомнаем, который наотрез отказался отдавать дочь в храм. Это стало не более чем досадной помехой — в конце концов, власть земная отличается от власти небесной тем, что она конечна, а значит, другой король на месте безвременно усопшего предшественника наверняка оказался бы сговорчивее.

Однако ночью после той беседы к первосвященнику явился сам Дегеррай и потребовал оставить девчонку в покое.

И вот теперь она правит едва ли не всем светом, пусть только формально, водит под своим началом худших врагов Дегеррая, каких только видел этот мир. Предыдущий хан, Дайрут, уничтожил в Орде хаосопоклонников, за что Родрис был ему весьма благодарен, и вроде бы Айриэлла собиралась продолжать его линию — во всяком случае, гонения на жрецов Светлого Владыки прекратились.

А вот на тех, кто еще поклоняется Дегерраю — нет!

Родрис сплюнул на грязный пол — ладно, пора вернуться к делам…

Очередная лечебница, куда он забрел, находилась при храме Светлого Владыки, и народу тут было немного. Тот, что заинтересовал бывшего первосвященника, лежал в углу на соломе — у него не хватало левой ноги, отъятой до середины бедра, и правой руки — чуть выше локтя.

До того, как умереть сегодня утром, он был крепким парнем и вообще-то мог бы подойти, если бы местный целитель не утаил важной детали — кроме всего прочего, у бедолаги оказались магически выжжены глаза.

Выйдя из лечебницы, Родрис вновь усмехнулся.

Он подумал о том, чтобы зайти в ближайшую таверну и глотнуть немного вина. Его устроило бы даже обычное имперское — последние урожаи, довольно скудные, были вместе с тем и неожиданно приятными на вкус.

Однако неожиданно бывший первосвященник замер, и что-то его потянуло вниз, к берегу Гаро. Он прошел сотню шагов по грязной и извилистой улочке, миновал узкий причал и спустился к воде.

И там, прямо рядом с причалом, покачивался на волнах именно тот, кто был ему нужен. Великолепнейший представитель рода человеческого — молод, пусть даже не очень высок, с широкими плечами, великолепными пропорциями, выдающими в нем хорошо тренированного воина.

А еще у него были черты лица, по которым опытному человеку несложно узнать отпрыска императорской фамилии свергнутого правящего дома, и два обрубка на месте предплечий.

— Значит, Дайрут Верде некогда был Айном Рольно, — соединил два и два Родрис. — Ну, что ж, если ты еще жив, у тебя появится возможность искупить грехи перед Владыкой Дегерраем.

Человека бывший первосвященник искал не для себя, а для своего покровителя, отдавшего четкий и недвусмысленный приказ через алый кристалл — произошло это прошлой ночью, и приказ прозвучал так чудно, что Родрис вначале не поверил себе, и только повторное указание заставило его действовать…

Такова участь того, кто является слугой, пусть даже и бога.