Пролог

Когда мы потеряли мир?

Наверное, когда возомнили себя богами. Когда решили, что имеем право разрушать планету и проектировать ее согласно нашим схемам. Мы растили сады в пустынях, чтобы усладить свой взор. Мы создавали острова в океанах, чтобы усладить наши тела. Мы поворачивали реки, осушая моря, чтобы выращивать пищу, которой не хватало все больше. Мы сбрасывали тонны ядовитых отходов в колодец, из которого пили. Мы истребляли живность и растили ее в неволе для собственного удобства. Мы стали болезнью для Земли.

А потом мы нашли свой ад.

Нашли где-то в глубинах тающих антарктических льдов, куда нас занесло в поисках новых мест, которые можно разрушить. Мы выпустили дьявола из недр и попытались его приручить. Но мы допускали ошибку за ошибкой, не желая признать тот факт, что есть феномены, с которыми мы не в силах совладать. Нечто могущественное и древнее, как сама природа.

Наше высокомерие мнимых богов подарило дьяволу свободу, и он без сожаления превратил нас в своих демонов.

Теперь настал его черед кромсать наши тела согласно его чертежам. Борьба с ним закончилась, едва начавшись. Потому что он могучий незыблемый глобальный и был таким с незапамятных времен. Это — активированный механизм природы, которую мы вынудили вынести нам смертный приговор.

Мы вынудили сам мир стереть нас с лица земли.

Вирус загнал нас в подземные клетки без окон и дверей, на корабли, которым не суждено причалить, на вершины гор, откуда никогда больше не спуститься. И стал выжидать, точно хищник — свою добычу, когда мы ослабленные, голодные, больные попытаемся вернуться в мир, ища надежды на прощение. Он обрубал ее безжалостно и свирепо, нахально заявляя, что отныне Земля — его вотчина.

 

1. Добро пожаловать на Желяву

7 декабря 2071 года. 07:34

Тесса.

Очередной дерьмовый сон, в котором все события происходят не по моему сценарию.

Один ученый-биолог с нашей базы сказал мне как-то, что сны не должны быть осознанными, потому что в таком случае мозг продолжает вести деятельность в активной фазе и в будущем может перегореть, как движок в автомобиле, если не давать ему продохнуть. Но в подобных снах, где я убегаю от полчищ зараженных, я бы хотела контролировать события. Потому что итог сновидений остается неизменным: меня настигают. Зараженные набрасываются на меня со всех сторон и впиваются острыми зубами в руки, ноги, живот, шею. Мне не столько больно, сколько страшно от того, что я не могу дотянуться до пистолета, который лежит всего в полуметре от меня.

Это мой инстинктивный страх — не успеть застрелиться до того, как потеряю сознание. Потому что как только я умру, я превращусь в одного из них.

Нас солдат учат оставлять одну пулю в магазине для себя. Как говорит Полковник Триггер:

- Укушенный человек — плюс один в стане врага.

Еще ни в одном сне я не успела застрелиться до того, как меркнет картинка перед глазами.

В коридоре раздались первые шаги — началась гонка за душевую. Я помню, как сама вставала на полчаса раньше объявленного подъема, чтобы успеть принять душ до завтрака. Но даже в такую рань в душевой уже была очередь из сотни таких же новичков. Новобранцам у нас тяжело — это факт. Но зато это — отличная школа жизни. Здесь под землей, вообще, быстро взрослеешь.

Наша подземная военная база официально носит название Объект 505. Но мы ласково зовем ее Желява. Когда-то давно во времена войн, которые прошли уже сотню лет назад, она являлась крупнейшей военной авиабазой в Европе. Здесь базировались истребительные и разведывательные эскадрильи, в чьей службе находились пять взлетно-посадочных полос. Огромный радар выигрывал преимущество для базы своим расположением на горе, в системе противовоздушной обороны целой страны он являлся ее центром. Подземный комплекс авиабазы был выстроен так, что способен выдержать удар двадцатикилотонной ядерной бомбы, а попасть внутрь базы можно было через четыре стотонные двери с воздушным подпором, они предназначались для самолетов.

Сегодня из наземного комплекса не осталось ничего кроме дверей. Да и тех всего две. Остальные входы мы потеряли. Взлетно-посадочные полосы заросли травой так, что их и не различишь посреди зеленого ковра, а заржавевший радар теперь служит постаментом для автоматической турели.

Отец рассказывал, что, когда они перебрались сюда, база уже много десятков лет была заброшенной и им пришлось буквально восстанавливать ее с нуля. Благодаря тем инженерам и строителям, у нас есть обогреваемые казармы, генераторы, вырабатывающие электричество из солнечных батарей, источник питьевой воды, трубы от которого проходят под землей до ближайшего родника, и вентиляционные шахты, благодаря которым мы до сих пор живы в этом гигантском гробу.

Удивительно, что спустя тридцать лет мы все еще пользуемся гениальными разработками тех инженеров. Прочность и долголетие укрепительных устройств, турелей, систем жизнеобеспечения объясняется осознанием инженеров прошлых лет сурового факта: мы не скоро выберемся наружу. Желяву воссоздавали из материалов и инструментов, что удавалось добыть во вражеском мире, зачастую в обмен на человеческие жертвы. Желява стоит на костях. В стенах Желявы течет кровь героев, самоотверженно пожертвовавших собой ради сохранения остатков цивилизации. Они в буквальном смысле закладывали нас кирпичами, пока враг пожирал их заживо. Я, как и тысячи остальных жителей базы, родилась посреди ада, мое рождение окроплено кровью десятков тысяч людей, которые возжелали умереть ради меня. А я даже не знаю их имен. Буддист любит говорить, что мы все прокляты с рождения, так он понимает смысл выражения «первородный грех». Мы должны были погибнуть, как повелел сам Бог, но мы и тут пошли ему наперекор, навечно прокляв себя и заперев под землей. Да, мы едва появились на свет, а уже пали в грех.

Как бы то ни было, но грешная Желява уже почти тридцать лет выживает во вражеском мире. В мире, который у нас украли. В мире, из которого нас изгнали.

Жизнедеятельность базы подобных масштабов невозможна без огромного количества отходов. Зараженные не могут найти нас по тому, что поступает в базу: солнечные панели снаружи, трубы с питьевой водой — все это не имеет манящего запаха. Но канализация и вентиляционные шахты — это иное, это — то, что исходит из базы, а значит оставляет за собой следы, по которым зараженные легко бы нашли нас, если бы не многоуровневая система фильтрации в отходных трубах. Именно по запаху зараженные вычисляли нас много лет назад.

Они чуют запахи похлеще волков. Заметки солдат, которым удалось покинуть атакованные лагеря и базы живыми, дают ясно понять, что зараженный способен учуять запах человеческой плоти за два километра, и тогда начинается цепная реакция или, как сегодня ее называют — цепная миграция. Зараженные, находящиеся на отдалении более чем двух километров от источника, чуют запахи своих собратьев, которые начинают перемещаться поближе к добыче, и следуют за ними. Наши биологи говорят, что их поведение ничуть не отличается от поведения хищников в дикой природе, которые также способны отслеживать перемещения соседних стад, прайдов, стай посредством запахов. Но мне всегда казалось, что здесь лежат гораздо более глубинные процессы.

Мне несколько раз довелось видеть нападение зараженных, и я уверена, что в их атаках прослеживались размытые следы построений в виде клиньев, а значит зараженные выделяют лидеров в своих группах. Мне не верят. Я и не настаиваю. В конечном счете, какая разница строятся они или нападают в хаосе? Итог один — мы все равно их убьем.

В северной части базы располагается ее сердце — военный блок. Не удивляйтесь, в условиях выживания солдаты стали лидерами человечества, потому что умеют принимать быстрые решения и нажимать на курок без сожаления. Времена высокой морали и духовной этики канули в Лету, когда мы стали помирать со скоростью свиста. Сегодня выживает сильнейший. В военном блоке построены казармы, тренажерные и симуляторные залы, которые всегда заняты солдатами. Там мы ежедневно практикуем свои силовые приемы и взаимодействие во время боя между собой в системе Фелин — высокотехнологичное наследие прошлого. Не уверена, имеют ли другие базы выживших что-либо подобное. Фелин — настоящее сокровище. Сорок лет назад пока остальные опустошали продовольственные магазины и присваивали автозаправочные станции, наш Генерал со своими сподручными вывозил оборудование с военных баз, схемы и образцы новейших разработок, а также запасался оружием и патронами. Мы все живы благодаря ему. Это неоспоримый факт. Он стал нашим лидером, за которого многие потом умирали, как во имя нового бога. Бога нового мира.

Фелин — это компьютерная шина для обмена информацией между солдатами. К ней подключены все видеокамеры, тепловизоры, радары, разнообразные приемопередатчики с наших шлемов, винтовок и колесной бронетехники. Фелин — наш гений, она обладает собственным интеллектом, который постоянно улучшается нашими инженерами и компьютерщиками. Она умеет автоматически вычленять наиболее уязвимые места в обороне, определять в атакующие группы и даже отдавать команды. Благодаря ей мы способны видеть глазами товарища или бронетехники, покрывая своим взором территорию в несколько десятков квадратных километров — достижение первостепенной важности, поскольку зараженные развивают скорость бега до трех километров в минуту. Сегодня мы интенсивно развиваем нашу огневую мощь, чтобы быть как можно менее уязвимыми перед врагом. Хотя, как по мне, то можно было бы и исследовательскому блоку дать больше свобод и возможностей, нежели исследованиям в сфере баллистики. Убить зараженного — много ума не надо, а вот увеличить производственные мощности агроблока — это настоящая проблема, от решения которой зависят пятнадцать тысяч жизней.

В западной части базы в лабораторном блоке, не выходя, трудятся ученые. Да, мы потеряли наш мир снаружи, но мы все еще остаемся людьми и за свою историю боремся до последнего в стенах лаборатории. Благодаря нашим исследователям мы узнали о сильных и слабых сторонах врага. Последних, к сожалению, существенно меньше. Помимо осторожного изучения вируса, наши ученые работают над сохранением адекватной жизнеспособности населения базы, потому что жизнь в условиях отсутствия солнечного света неизменно влияет на здоровье человека. Демографическая проблема становится все более острой с каждым годом. Смертность наступает рождаемости на пятки.

У нас также есть пищевой блок с поварским цехом и оранжереей, где под светом ультрафиолетовых ламп агрономы выращивают сою, разными формами которой мы и питаемся. Иногда мы тешим себя мечтами о создании наземных теплиц на поверхности, где можно было бы выращивать настоящие овощи и злаки, но до сих пор инженера не смогли представить какой-либо обнадеживающий проект безотходных парников придирчивому глазу Генерала. Мечты по-прежнему остаются мечтами.

На базе живет около пятнадцати тысяч человек. Мы — крупнейшая база на территории бывшей Европы, по крайней мере из тех, про которые мы знаем. Когда сорок лет назад с глобальной пандемией пришел хаос и люди стали спасаться кто как может, самые умные и дальновидные спрятались под землей, и теперь мы — их потомки — пытаемся наладить связь с выжившими после Вспышки. На сегодняшний момент мы ведем связь с укрепленным бункером «Валентин», который находится на севере бывшей Германии и прячет под собой четыре тысячи человек. А к югу от нас на территории бывшей Албании есть подземная база Порто-Палермо, которая раньше служила базой для подводных лодок. После Вспышки ее соединили туннелями с рядом стоящим старинным замком с аналогичным названием, там укрывается порядка шести тысяч человек. По слухам, которые старше меня и которые передают от одного поколения следующему, я знаю, что существуют другие подземные базы где-то в Норвегии, Крыму, Швеции. Но чтобы проверить эти слухи, нам надо забраться слишком далеко от дома, а этого мы себе позволить не можем. Земля принадлежит зараженным, и долгое брожение по их обители вызывает цепную миграцию.

До обеих баз около полторы тысячи километров, и связаться с ними мы смогли только благодаря усилиям Падальщиков, среди которых есть радиоинженерный отряд, в его обязанности входит разметка схемы радиорелейной связи, которую мы устанавливаем между уже существующими антенными вышками. Мы отстраиваем наземную связь заново, поскольку за сорок лет мы потеряли все спутники связи и вещания, а орбитальные станции, по мнению наших ученых, уже давно покоятся останками где-нибудь в океане из-за отсутствия поставок с земли.

Если поделить население базы на пропорции, то примерно пятнадцать процентов составят ученые. Это биологи, генетики, медики, химики, физики: в общем, целая куча «логов» и «иков». Инженеров, обслуживающих сложные технические составляющие базы, будь то трубопроводы, электропроводка, компьютерная техника — около двадцати пяти процентов. Десять процентов останется за рабочим персоналом, вроде поваров и агрономов. И оставшиеся пятьдесят процентов — военное сословие.

Во времена выживания солдаты нужны везде. У нас есть отряды внутренней безопасности, в чью обязанность входит охрана самой базы от беспорядков (в условиях подземного заточения легко слететь с катушек). Отряды внешнего наблюдения ведут караул на поверхностных территориях посредством сотен камер видеонаблюдений, разбросанных по периметру вокруг базы в три с половиной километра. Ну и мы — отряды специального назначения. Или, проще говоря, Падальщики, потому что мы питаемся погибшим снаружи миром, питаемся мертвыми остатками цивилизации, чтобы продолжать свое существование. Иногда нас называют «без пяти минут мертвецы» или «призраки», потому что у нас больше всего шансов погибнуть. Только Падальщики наделены полномочиями выходить во внешний мир, делаем мы это по разным причинам: поиск выживших, сбор полезного материала для лабораторий и инженеров, составление карты расположения вражеских единиц.

Электросхемы из земли не взрастить, металлолом с деревьев не собрать, за всем этим добром надо выходить наружу. Однажды мы даже отправились на месторождение редкоземельных металлов. Ученые работали над увеличением производимой мощности солнечных панелей путем сохранения энергии в аккумуляторах. Мы привезли им большие цветастые минеральные глыбы, из которых ученые выскребли лантан, церий, неодим и создали аккумуляторы большего объема. Так у нас закончилась эра перебоев со светом, в течение которой электричество подавалось по очереди в каждый из четырех блоков. Я помню те времена мрака. Каждому блоку выделялся час освещения, после которого наступали три долгих часа мрака. Как-то мы с братом после очередного посещения запретного для нас компьютерного зала в военном блоке не успели добежать до нашего спального отсека, мрак застал нас в коридоре на полпути. Там мы и просидели три часа, держась за руки, потому что в непроглядной тьме подземелья даже низ от верха не отличишь. Лишь холод металлической обшивки стен придавал хоть какую-то форму этому ничто вокруг. Иногда мозг поддавался паническим атакам так, что сердце готово было выпрыгнуть из груди, а дыхание вторило, подобно соучастнику, казалось, будто земля уходит из-под ног, а голова воспаряет под звезды и даже дальше, словно я впадала в транс, покидала свое тело и достигала катарсиса, который открывает мне тайны мироздания. Тогда я еще крепче сжимала руку Томаса, который, как старший брат, обязан был защищать меня ото всех напастей. В ответ он начинал рассказывать пошлые истории, которые бродили в его инженерной учебной группе, полной подростков с бушующей от гормонов кровью в венах, потому что нормальные истории у него иссякли под конец первого часа периода царствования холодного мрака, которому не было видно конца. Когда освещение наконец дали, мы почувствовали себя вновь перерожденными. А так оно и было, я вынесла оттуда искру, которая добавилась к сотням таких же искорок, и вместе они разожгли, наконец, вечное пламя. Никогда не забуду откровение, что снизошло на меня во тьме: тогда явственнее всего ощущалось давление земли на потолок, и хотя обвалы случались редко, внутренний страх быть погребенной заживо заставлял тело бунтовать всей этой системе подземного спасения. Мы не можем здесь оставаться — мысль, которая загорелась огоньком слабой спички посреди ледяного бездушного мрака, а с возрастом превратилась в лампочку накаливания, а сейчас ослепляет ярким неотступным светом тысяч прожекторов. Томас называл ее безнадежной, Триггер — нереализуемой, я — стоящей жертв. Хотя на самом деле, не было никакого откровения, приближения к Богу и тайнам Вселенной, а всего лишь первые предвестники обморока от интенсивного кислородного обмена. Но страх родил пламя, и ему уже не суждено было потухнуть.

Мы еще несколько минут сидели возле стены, приводя в норму онемевшие от холода, нет, не конечности, а нервы. В этом безумном мире нервы вообще по-хорошему отрезать бы, чем хладнокровнее ты, тем больше шансов выжить. Хорошо, что родители были на миссии с Падальщиками на поверхности, а то мы немало наказаний заработали бы такой выходкой.

В общем, полезные дела совершают Падальщики. Мы добываем сырье для построения нашего нового мира под землей. Печально, но это — факт. Зараженные отобрали у нас поверхность, и мы начали соседствовать с кротами. Раса разумных существ, которая еще сорок лет назад запускала ракету на Марс, из-за своей гордыни и прожорливости потеряла все.

Стоило мне только привстать и сесть в кровати, как тут же в коридоре раздались бодрые юные голоса, пробегавших мимо новобранцев:

- Доброе утро, Командир!

- Здравия желаю, Командир!

Молодняк у нас дисциплинирован, и я всеми своими конечностями за жесткий порядок на базе. Мы здесь все боремся за выживание, и эта борьба не терпит слабостей и соплей, они неизбежно ведут к промахам. А цена ошибок сегодня велика, как никогда. Но все же я не хочу казаться недоступным безжалостным судьей для своего отряда, а потому дверь в мою спальню всегда открыта, даже ночью. Любой может зайти ко мне с просьбой, новостями, жалобой. Или просто поныть. Последним злоупотребляет мой сержант Бриджит — по совместительству моя лучшая подруга. Одни командиры считают мое поведение нелепым, я кажусь им доверчивым человеколюбом. Другие прощают мне эту странность, потому что боятся меня, ведь я — лучшая из них.

И я это знаю.

Я возложила слишком много жертв на этот алтарь, чтобы просто так все профукать. Слишком много крови, боли, слез и частиц моей души были оторваны от меня прискорбными событиями. Я должна была стать сильной. У меня просто не было выбора.

Полковник Триггер возлагает на меня большие надежды. Он хочет сделать из меня своего протеже. Он никогда не говорил об этом напрямую, но его внимание к моей персоне говорит за себя. Он один из немногих, кто заметил во мне этот потенциал напалма, который невозможно потушить уже пятнадцать лет. К сожалению, его внимание замечают другие и, как это обычно бывает, делают неправильные выводы. Среди военных желание посплетничать настолько же сильно, как едкая зависть.

Наконец раздался звон подъема. Помню, когда была новобранцем, этот пронзительный дребезжащий звон каждое утро доводил меня до инфаркта — настолько он громкий! Мне кажется, даже если я умру, этот звон заставит меня восстать из мертвых. Наверное, поэтому теперь я просыпаюсь за полчаса до его очередной истерики, мой организм сам себя спасает от шока резкого пробуждения. В считанные секунды военный блок базы оживает. У шести тысяч солдат есть тридцать минут, чтобы принять утренний туалет, привести себя в порядок и отправиться на завтрак. Этого времени хватает едва-едва, потому что количество сантехники в казармах критически не хватает. Под одним душем одновременно стоят по восемь, а то и по десять солдат, за стенкой солдаты сидят на унитазах в ряд, напротив — еще одна вереница десятков солдат, оккупировавших ряд из умывальников. Разделения на мужские-женские помещения у нас нет, в условиях жесткого цейтнота солдаты вообще не замечают друг друга.

Я могу наплевать на этот распорядок дня. Я командир, у меня собственная спальня, а значит, я сама себе хозяин. Я могу вообще весь день кверху булками валяться и листать очередной провокационный комикс анонимного художника, чьи смешные карикатуры на самых ярких жителей базы распространяют подпольным образом. Генерал строго наказывает за подобное самоволие, тем более критикующее действующую власть, но даже мне — стороннице его режима — весело разглядывать очередные бредовые картинки неизвестного автора, бьющие точно в суть. Я даже сама себя там нахожу иногда, когда мы схлестнемся с Фунчозой в очередной перепалке, которая разлетится новостями сначала по всему военному блоку, а потом и за его пределами. Противостояние двух отрядов специального назначения — один из самых ярчайших и горячо любимых скандалов на базе.

Еще есть генетик Маркус Лебовски — пятидесятилетний старик, до жути смахивающий на Иисуса, в котором люди видят надежду на возрождение расы на поверхности. Он постоянно устраивает собрания в исследовательском блоке, на которых говорит о необходимости ломать устоявшуюся систему страха и дать больше свобод ученым для разработок кардинально инновационных проектов по адаптации человеческого генома к новым условиям жизни на поверхности. В комиксе его изображают в виде профессора Франкенштейна, постоянно изобретающего всякие странные зелья для улучшения человеческих качеств, которые могли бы составить конкуренцию зараженным. Например, Поностойка, от которой человечество продирает такая жуткая диарея, что зараженные больше не хотят нами питаться. Помню, я смеялась над этим выпуском до коликов.

Фидель Гарро — еще одна яркая звезда Желявы, но уже среди компьютерщиков. Он тоже постоянно собирает вокруг себя толпы народа, призывая их к митингам в защиту проектов по созданию наземных частей базы, которые Генерал ни в какую не хочет пропускать. В комиксах его надо найти на манер старой детской книги «Где Уолли?» посреди толп зараженных, заблудившихся в выстроенных Фиделем тетрис-лабиринтах на поверхности. Забавно, но его реально не так-то просто найти!

В общем, как бы мы ни хотели сами выстроить свой имидж, это не в наших силах. Поэтому положительный имидж поддерживать необходимо. Особенно среди солдат. Эти молокососы-новобранцы только и ждут, где бы поотлынивать, пока зоркий глаз комиксы листает. Эти пройдохи умирают на симуляторах на второй минуте, но зато мастерски придумывают способы, как прогулять и остаться ненаказанным. Я уверена, что на Желяве есть потайные ходы, которые за сорок лет разрослись тут, как раковая опухоль, руками прытких ловкачей, желающих обдурить красные глаза Желявы, мигающие на каждом углу в коридорах. Но я до сих пор не нашла тому подтверждение.

В общем, долг заставляет меня поднять избитые кости с постели и пройти в ванную. К счастью, она у меня персональная, и дверь в нее я закрываю.

Мой внешний вид заставляет солдат трепетать, а новобранцев ссать в штаны. Я яркий представитель нынешней жизни эпохи выживания. Если кто-нибудь когда-нибудь спросит: «А какое оно было — то странное время после Вспышки?», просто покажите ему мою фотографию.

Я блондинка с глазами глубоководной бездны. И это, пожалуй, все, что осталось от былой красоты. Восемь лет назад во время атаки зараженных, прорвавшихся на базу по глупому стечению обстоятельств, рядом со мной взорвалась граната. К сожалению, рядом со мной еще стояли четыре канистры с керосином, и я чудом осталась в живых. Я два месяца пролежала в коме, в которую меня ввели вынужденно из-за обширных ожоговых поражений. А когда я пришла в себя, мой мир изменился. Я помню физическую боль, которую доставляли ежедневные перевязки. Врачи сдирали с меня кожу живьем. Я кричала, ревела, просила убить меня. Но еще больнее было моей душе, которая потеряла в той бойне все.

Шрамы от ожогов покрывают всю левую сторону моего тела от колен до макушки, отчего создается впечатление, что на одну половину тела я двадцатитрехлетняя девушка, а на вторую половину — столетний уродец с кожей, испещренной белыми рубцами и складками. На левой стороне головы из-за уродливых шрамов у меня нет волос. Я делаю пробор набок так, чтобы волосы, постриженные в каре, хотя бы немного скрывали безобразную лысину. Левая сторона лица также обожжена, там нет брови, а глаз слегка деформирован. Осколок гранаты раздробил мне скуловую кость, и теперь под кожей прячется титановая пластина. Благодаря ней, а также моему ангельскому характеру, мне дали прозвище «Стальная Стерва». Козел-Фунчоза сократил его до СС.

После той катастрофы, из-за которой, кстати, мы потеряли один из входов на базу, потому что его пришлось завалить камнями, я пошла новобранцем на военную службу. Здесь же сделала традиционную для Падальщиков татуировку на всю длину здоровой правой руки. Мы делаем их в день отбора в основной отряд, сами создаем эскиз, выражая все, что творится на душе. Цветные чернила покрывают почти каждый сантиметр кожи: это корабль на бушующих волнах в локте, он бросил якорь на мое запястье, а вдалеке за облаками на плече виднеется огонек маяка.

Мало, кто понимает смысл моей татуировки. И это хорошо. Я не хочу, чтобы люди вокруг слышали мои мысли. Я и так слишком часто иду наперекор всеобщим стереотипам и устоявшимся на базе тенденциям. Бриджит говорит, что я хожу по лезвию со своим бунтарством, Триггер же лишь отмалчивается и делает выговоры, хотя уже семь раз меня можно было под трибунал отправить. Но чуют остатки моего женского сердца, что неспроста он меня командиром назначил. Возможно, он рассчитывает на то, что однажды я стану предателем, который напишет новую историю для Объекта 505.

7 декабря 2071 года. 08:15

Калеб

Дверь в комнату Тессы, как всегда, открыта. Меня не перестает привлекать ее стремление быть искренней и честной со всеми вне зависимости от ранга и положения на социальной лестнице. Это нелегко. Иногда складываются ситуации, где для смягчения последствий хочется недосказать, приврать, а то и вовсе солгать. Но все это не про Тессу. Она уже четыре года командир отряда, дольше, чем кто-либо. Разве что Тормунд-Фунчоза — ее антипод — был назначен командиром в одно и тоже с ней время, словно спущенная с цепи собака, которая бежит за тобой и кусает за пятки, не позволяя остановиться. Иногда мне кажется, что Триггер сделал это специально, потому что в гонке за лидерство Тесса раскрылась и завоевала видный авторитет среди Падальщиков своим бесстрашием, справедливостью и раздражающим упрямством. Благодаря ее качествам у нее завелся круг скрытных почитателей, про которых она ничего не знает, потому что слишком занята глобальными проблемами и чересчур простодушна, чтобы потакать своему тщеславию. Тесса не думает ни о чем, кроме борьбы с заразой, что отняла у нас поверхность. А люди не перестают искать в толпе новых ярких лидеров, которые могли бы повести людей в новое счастливое будущее. После прочтения очередного выпуска комикса Тесса смеется над глупыми шутками, но в то же время восхищается смелостью его героев, живущих на этой базе, за то, что они не потеряли амбициозные мечты вернуться на поверхность и продолжают подталкивать народ к переменам, к борьбе за лучшую жизнь. А сама не замечает, что появляется среди этого нарисованного абсурда с долей правды не реже Франкенштейна с имбицилом в красно-белой шапке.

Я стою в маленькой личной комнате командира. Возле стены узкая койка, железный письменный стол напротив, на настенной штанге висят четыре сменных форменных комплекта. Вот и вся ее спальня. Тесса — очень закрытый человек, она не выставляет напоказ свои внутренние переживания. Ее татуировка с изображением корабля на якоре в шторм скорее исключение из правил. Но даже здесь она завуалировала посыл настолько, что мало кто понимал смысл этого красочного рисунка.

Я понимаю.

Бриджит понимает.

Бриджит — второй сержант Тессы. Мускулистая девушка с густой копной вьющихся каштановых волос, заплетенных в толстую косу до пояса. Она сбривает волосы по бокам, чтобы уменьшить объем косы, но даже так ее можно использовать в качестве цепи для металлического ядра у крана.

Я, Бриджит и Тесса очень близки. Мы знаем друг друга давно. Особенно я и Тесса.

Я познакомился с ней, когда меня эвакуировали с тонущего в Средиземном море корабля, который служил мне домом первые семь лет жизни. Прибрежная база Порто-Палермо в Албании тогда эвакуировала нас и приютила на первые пару дней, пока мы отходили от шока и восстанавливали силы перед неизбежным долгим переходом дистанции в одну тысячу четыреста километров до Желявы. Мы не могли остаться в Порто-Палермо — база не рассчитана на такое количество людей, а на тот момент связь между Объектом 505 уже была установлена благодаря первым отрядам Падальщиков, которые и встретили нас на полпути до нового дома. Помню, как увидел этих солдат в толстом высокотехнологичном обмундировании со шлемами и длинными винтовками, прибывшими нам на подмогу на огромных БМП, которые мы зовем Аяксами. Военные так ярко контрастировали своей силой духа на фоне изнемогающей толпы людей, переживших потопление судна и одолевших пешком порядка шестисот километров. А грозные бронированные Аяксы посреди вымирающего мира внушали веру в силу человеческой расы, которая еще способна сражаться. Падальщики предстали передо мной ангелами. Уверенные, непоколебимые духом и бесстрашные. В тот момент я понял, кем стану.

Мои родители пропали без вести во время потопления, а меня вместе с остальными четырьмястами людьми привезли сюда. Первую руку помощи, которую я здесь получил, была рука Тесс. Она протягивала мне ковш с водой. Я даже не поблагодарил ее тогда — настолько сильно мучила жажда. Мы пробыли в пути до базы почти неделю, и за все то время я получил пару протеиновых брикетов и стакан воды. Я помню, что не все дети пережили это путешествие.

Тесса трижды бегала в центр огромного ангара, протискиваясь между толпами людей, к огромному бидону с питьевой водой, чтоб наполнить ковш для меня. Когда жажда начала отступать, я наконец разглядел моего первого друга на Объекте 505. Взглядом я нашел ее в толпе других подростков с базы, которые вызвались волонтерами, чтобы помочь новоприбывшим. Ее старший брат раздавал им указания, и ребята заботливо крутились вокруг изможденных детей: поили их, кормили, обрабатывали раны и просто гладили по спине, утешая. Томас — так звали ее брата — что-то дал ей, и она вернулась ко мне. В руках у нее был шприц, антисептик и бинт. Она опустилась передо мной на колени и стала осматривать ноющую рваную рану, которую я заметил, только лишь когда она прикоснулась к ней. Когда резкая боль пронзила воспаленную икру, я дернул ногой и ненароком пнул Тессу в грудь, отчего она упала на пол. Когда я рассыпался в извинениях, она лишь мило улыбнулась и снова принялась обрабатывать повреждение.

- Я поставлю тебе укол от столбняка и продезинфицирую. Как ты получил такую большую рану? — спросила она.

- Не помню…

Я и сейчас не помню, как получил этот длинный шрам вдоль икроножной мышцы. Кажется, во время эвакуации с корабля я разорвал ногу о торчащий кусок обшивки. В любом случае, там была такая суматоха, что я даже не обратил внимание. Инстинкт самосохранения делает тебя неуязвимым, это я прочувствовал в полной мере, когда много позже впервые в роли Падальщика столкнулся с зараженным.

- Ты очень выносливый. Тебе самое место среди отрядов специального назначения, — вынесла она тогда приговор всей моей жизни.

- А ты будешь доктором? — спросил я натянуто, пытаясь побороть невыносимое жжение от антисептика.

- Ученым-вирусологом, как мама! — гордо объявила она. — Как тебя зовут?

- Калеб.

- А я — Тесса. Добро пожаловать на Желяву.

Она быстро управилась с бинтом, и я понял, что ей не впервой. Уже на тот момент они с братом были сиротами. Ей было восемь, Томасу шестнадцать. Их родители пропали без вести во время одной из вылазок наружу, когда ученым еще предоставлялся доступ на поверхность под защитой Падальщиков. Сегодня все изменилось. В наши времена мы быстро взрослеем.

Тесса и Томас пошли по их стопам: Тесса готовилась к поступлению на курс общей научной подготовки в исследовательском блоке, Томас уже заканчивал программу подготовки в инженерном блоке. На фоне свежей памяти о потере родителей мы быстро нашли общий язык. Как только я поправился, я выбрал военную службу. Мы трое целыми днями находились в разных концах базы, но по вечерам непременно встречались в общей зоне отдыха, которая находится ровно на перекрестке четырех блоков, и проводили время вместе. Это было чудесное время подземного мрака, когда из-за перебоев с электричеством блоки освещались по очереди. Я полюбил те часы темноты, потому что мы втроем, не видя друг друга, но держась за руки, делились самыми сокровенными мыслями. Мы стали близки — три сироты посреди жестокого дремучего кровавого мира.

А потом, когда мне исполнилось шестнадцать, а Тессе — пятнадцать, случился прорыв. Зараженные атаковали базу из-за недосмотра диспетчеров на воротах. Я пытался вывести Тессу из хаоса и укрыться в безопасном отсеке. Но случилось то, что случилось. Во время перестрелки в хозяйственных отсеках какой-то солдат кинул гранату, которая приземлилась аккурат возле канистр с керосином. Дальше я не помню.

Я пришел в себя через две недели без левой руки и с титановыми пластинами вместо шести сломанных ребер. К тому моменту, как Тесса очнулась, мне уже изготовили протез. Теперь моя левая рука всего лишь наполовину человеческая. От локтя до кончиков пальцев — я робот. Если кто-нибудь когда-нибудь спросит: «А какое оно было — то странное время после Вспышки?», просто покажите ему мою фотографию.

Мне пришлось переучиваться все делать правой рукой, так как я был левшой. Потому что механическая рука не имеет мышечных рефлексов. Она двигается только при помощи мозговых сигналов, которые я ей шлю, а это занимает драгоценные доли секунд. Все равно, что постоянно висящий компьютер, который долго реагирует на нажатие мышки. Не очень-то надежный помощник для солдата, который должен нажать курок в ту же секунду, как осознал необходимость открыть огонь. Но я был решительно настроен войти в основной состав отрядов специального назначения, и даже отсутствие руки не остановило мое стремление. Вскоре я стал первым принятым в Падальщики солдатом с протезом.

Каждое утро я сидел под дверями палаты и слышал рыдающие вопли Тессы, когда ей делали перевязки. Ее душераздирающие вопли «Нет, пожалуйста, не надо! Остановитесь! Хватит! Я не хочу! Лучше убейте!» до сих преследуют меня кошмарах, от которых проступают слезы на глазах. Ее больше не могли держать в коме, это было опасно для мозга, а обезболивающее на базе всегда в дефиците. Она прошла через страшные муки, и не было никого, кто мог бы утешить ее, кроме меня. Но, к сожалению, оказалось, что я тоже больше не мог ей помочь. После процедуры я выжидал еще полчаса, чтобы она пришла в себя, а потом заходил. Но прежняя Тесса исчезла.

Она могла стерпеть адскую боль, могла стерпеть свои уродства, но она не могла смириться с потерей брата.

Томас погиб во время атаки. И с тех пор изменилось все.

Тессу выписали через полгода, но это уже была не моя Тесса. Она закрылась в своем горе, отстранилась от людей, от меня и надолго замолчала. Мне казалось, я навсегда потерял ее. Но потом она пришла в наш блок и записалась в новобранцы. Каково же было мое удивление увидеть ее в солдатской униформе в соседней шеренге!

На Желяве редко бывали такие резкие перемены в выбранной стезе. Обычно, когда подросток заканчивал общую подготовку: научную, инженерную, аграрную или военную — он поступал на работу в соответствующий блок. Исключения были очень редкими, и Тесса стала одним из них.

И самым ярким из них.

Ей дали три месяца на то, чтобы она сдала общие физические нормативы. Помню, как остервенело она насиловала тренажеры и кидалась гирями, нарезала круги в спортзале и колотила грушу до изнеможения. А ведь боли от ожогов по-прежнему мучили ее. Заново выросшая кожа не такая эластичная и нежная, как прежняя, а потому каждое движение, каждое натяжение отдает дрожью по нервным окончаниям. Но Тесса пробивала дорогу сквозь боль. Уже тогда солдаты сторонились ее, между собой называя Терминатором, невидимый круг поклонников ее стремления начал формироваться. Я же едва узнавал ее. Казалось, боль лишь заряжала ее силу воли. Тогда я понял, что мало знал Тессу, по крайней мере, именно эту ее сторону — разъяренную Тессу. Нравилась ли она мне? Да. Нравилась ли больше, чем прежняя Тесса? Нет. Спустя восемь лет мое негодование растворилось, оставив после себя едва слышимое эхо легкого возмущения, и теперь я воспринимаю Тессу такой, какая она есть в данный момент.

Ее ярость быстро распознал Триггер. Он-то и помог раскрыть ее лидерский талант. После успешной сдачи нормативов Полковники собрались, чтобы обсудить, кто готов дать шанс столь неординарной и чудаковатой личности. Триггер тогда чуть было не застолбил ее, как в детской игре «Я — первый!». А потом взялся за муштрование нового командира.

Теперь мы жили в одном блоке для новобранцев Падальщиков, ели за одним столом, участвовали в симуляторных боях, соперничали в спортивных состязаниях. И пусть даже она едва ли подавала мне дружеские знаки, а больше делала вид, что мы просто знакомы, я все же был рад, что она не потеряла себя в безднах боли. Теперь она всегда была рядом, но в то же время далека от меня.

Тесса вышла из ванной комнаты, замотанная в полотенце.

- Привет, — говорю я.

Она окинула меня мимолетным взглядом и кивнула. А потом скинула полотенце.

Я отвернулся. Она знает, что я всегда отвернусь.

- Полковник уже назначил время? — спросила Тесса, шурша жестким кителем.

- Да. Сбор ровно в десять.

В военном блоке нет парт. Нет даже аудиторий. Тут не место долгим теориям, а вся наша деятельность сосредоточена вокруг опыта, потому что только он помогает в противостояниях с зараженными. А потому каждый понедельник Полковник Триггер задает тон всей неделе, собирая командиров в своем штабе и задавая тему для преподавания рядовым, которую мы им впоследствии вдалбливаем во время тренировок. Тренировки проходят не бездумно, мы обучаем солдат стратегиям и тактикам боя, извлекаем опыт из ошибок прошлого и клянемся быть мудрее, чем наши предки. Потому что только так мы сможем выжить.

- Проверь Лео после завтрака, нельзя, чтобы он опускал руки, — говорит Тесса и затягивает шнурки на армейских ботинках с высоким голенищем.

- Да, разумеется, — отвечаю я.

Вот об этом я и говорю: Тесса может быть Стальной Стервой, но она всегда заботится о подопечных.

Лео вчера хорошенько потрепали на ринге, и сейчас он лежит в казарме с переломанными пальцами на руке. Это не что-то из ряда вон выходящее, а рутинная ежедневность в военном блоке. Просто Лео — новичок. Он и года здесь не прослужил, а потому еще мало закален, и такие мелкие провалы могут сильно бить по самоуверенности солдата. Во время тренировок главное — не переусердствовать. В этом заключалось мастерство учителя — заставлять ученика ходить по грани, но не дать ему сорваться. Так он вырастет в сильного бойца.

Я с Бриджит — сержанты командира. Фактически мы управляем всем нашим отрядом из пятидесяти бойцов. Десять солдат — основной состав, как в спортивной игре. Мы выходим на поле и играем с мячом, то есть выходим на поверхность и ведем игру со смертью. Остальные сорок солдат — запасные участники. За всю игру они могут так и не выйти на поле, но Тесса старается каждого вывести на поверхность, потому что она знает, что для того они и стали Падальщиками — вдохнуть полной грудью поднебесным воздухом, чтобы оценить то сокровище, что мы потеряли, и заразиться энтузиазмом и надеждой отвоевать Родину обратно.

Облачившись в черный командирский китель с ярким металлическим значком Падальщиков на груди в виде египетского креста Анх, который несет смысл жизни, как и сами отряды специального назначения, Тесса выходит из комнаты, и мы направляемся в столовую. Таков стандартный распорядок каждого дня: я или же Бриджит встречаем ее в спальне и начинаем наш очередной день на подземной базе.

7 декабря 2071 года. 08:30

Бриджит.

- Артур! Я тебя кастрирую, если ты не перестанешь бросаться едой!

- Да он первый начал!

- А я закончу с твоей мошонкой в моем кулаке!

В столовой новобранцы успокаиваются, но я знаю, что ненадолго. Уф! Иногда я чувствую себя нянькой в детском саду! Когда Тесса назначила меня сержантом три года назад, я была на седьмом небе от счастья. Но никто не говорил мне, что одна из обязанностей сержанта — подтирать жопу новобранцам и кормить их с ложки. Но так у нас устроена военная система на базе.

В условиях фактического вымирания отпала нужда в многоуровневой классификации воинских званий. Рядовой — сержант — командир — майор — полковник — генерал: вот и весь наш военный набор.

У нас есть Генерал — это домоуправитель всей базы. У него есть имя, что-то типа Исайя или Моисей, а может Бернадетта, не знаю точно. Все его зовут просто Генерал. Его прошлое — загадка, его биография — набор сказаний и народных песнопений, как о Гильгамеше. Но нам и не надо знать о его жизни до Вспышки, это ни к чему, потому что прежний мировой порядок сгинул в адской пучине. К чему теперь накопленный багаж регалий?

Генералу подчиняются три Полковника. Полковник Крайслер (что-то мне подсказывает, что это тоже ненастоящее имя) руководит отрядами внутренней безопасности. Это — куча ребят, бродящих вездесущими парочками вдоль длинных железобетонных туннелей базы, в зеленой униформе со значком щита на груди, которые поддерживают порядок на базе. Опасные ребята. У них нет оружия, кроме дубинок, а потому они — профессионалы в рукопашных боях. Если выпустить на ринг Падальщика и Голема (так мы зовем их в простонародье), то последние вырубят противника за четыре секунды. Поэтому лучше с ними не ругаться, когда у тебя в руках нет винтовки, а между вами меньше десяти метров.

Полковник Трухина отвечает за пограничную зону — это территория вокруг базы радиусом три с половиной километра от входных ворот. Она напичкана минами, турелями и видеокамерами и находится под неусыпным контролем солдат, которым мы тоже дали прозвище — Назгулы. Этим ребятам в синей униформе со значком глаза на груди дают поблажки в физкультурных нормативах, но предъявляют строгие требования к способности внимательно наблюдать сразу за целой группой мониторов, получающих сигнал с тысячи видеокамер наблюдения, а также управлять турелями.

Как-то я попробовала пройти их ежегодный тест на профессиональную лабильность ради шутки, пытаясь доказать, что они слабаки, и с громким треском провалила его. А тест выглядит следующим образом.

Назгул садится перед монитором, сзади стоит майор и зачитывает задания.

- Назовите цвет букв появившегося слова.

«Зеленый» написано на экране красными буквами, потом «желтый» написан зелеными буквами, «черный» — красными буквами, через десять секунд скорость появления слов на экране возрастает.

Через тридцать секунд в правом верхнем углу экрана появляется уравнение «четыре умножить на шесть».

- Наберите на клавиатуре ответ уравнения, — говорит майор.

Ты нервно ищешь кнопки два и четыре, а слова на экране продолжают сменять друг друга, и ты продолжаешь озвучивать цвета.

Дальше в левом экране появляется геометрическая фигура, типа треугольника, майор говорит:

- Если сегодняшняя дата — четное число, то щелкните мышкой правую равнобедренную сторону треугольника.

А слова продолжают мигать, уравнения в правом углу усложняются до трех переменных, в левом нижнем углу появляется видеозапись солдата, отбивающего мяч об пол.

- Наберите на левой клавиатуре количество очков.

Лихорадочно определяешь, где левая сторона, и нажимаешь клавиши.

- Если сегодня не февраль, щелкните на меньшей диагонали ромба.

- Теперь просто читайте слова.

- Оранжевый, зеленый! — судорожно жмешь цифры семь-один-ноль, решив уравнение деления и вычитания.

- Сколько пасов сделали солдаты? — они уже в баскетбол играют!

- Если вторая буква Вашего имени не «А», щелкните на угол противоположный острому углу трапеции.

- Теперь снова называйте цвета слов.

- Пурпурный, болотный, непонятный!

- Сколько очков команда зеленых уже проиграла команде красных?

- Тринадцать! Нет! Четырнадцать, — уже в конвульсиях бьешь по клавишам один-четыре-четыре (квадрат двенадцати).

Всего через две минуты теста спина потеет насквозь, ноги сводит судорогой, а мозги кипят так, что ты вот-вот в штаны наложишь от усердий одновременно сосчитать очки, определить геометрическую фигуру, сделать вычисления уравнения, назвать цвет букв, а скорость задач увеличивается, и ты уже даже экзаменатора не слышишь.

Когда экран тухнет, майор задает последний вопрос:

- Сколько гусей пролетело на заднем плане задач?

- Там были гуси?! — выкрикнула я, задыхаясь.

И получила «негоден».

В обязанности Полковника Триггера входит руководство нами — пятью бравыми отрядами специального назначения, которые совершают вылазки наружу. В каждом отряде десять действующих бойцов, еще десять — резерв, из которого достают по одному, а то и по два, когда кто-нибудь не возвращается. И остальные тридцать — новобранцы, которые закончили общую армейскую подготовку и были направлены к нам. Вот их я ненавижу больше всего. Хотя сама таковой была пять лет назад. Но уж извините! Я была не настолько тупой и наглой!

Генерал, Полковники и Протокол — вот три кита нашего мира под землей. Протокол — библия или руководство по выживанию, называйте, как хотите. Это талмуд в тысячу страниц, где расписано каждое движение, каждый вдох и каждое моргание глаз. Генерал в буквальном смысле руководит каждым движением наших мускул, постоянно напоминая о том, что все страницы Протокола написаны кровью. Мы обязаны следовать его пунктам, а нарушение его положений карается трибуналом и тюрьмой. Самые кричащие преступления караются смертной казнью, потому что в условиях выживания ты либо в одной с нами лодке, либо за бортом, а утопленников мы кормить не собираемся.

Но, к счастью, Генерал еще не научился контролировать мысли, а потому его диктаторство, разумеется, приводит к мятежным волнам, рассекающим посреди населения, которое с каждым годом все больше задыхается в этой консервной банке под землей. Честно говоря, я до сих пор не решила, чью сторону выберу, если случится гражданский всполох. Генерал уже тридцать лет наши жизни спасает, Вспышка случилась на его глазах, он больше всех понимает, кто такие зараженные и на что они способны. А потому Генерала поддерживает та половина населения, что застала основание базы посреди дремучих и кровавых времен, о которых мы можем узнать только из рассказов и видеофильмов из Хроник.

Но, как обычно это бывает, молодежь всех бесит своим вечным желанием идти наперекор устоявшимся нормам. В этом нет ничего плохого, прогресс приходит с юными мозгами, которым уже недостает того, что они имеют с детства. Ученик должен превосходить своего учителя, а потому мировоззрение Генерала все больше считается устаревшим. Основное требование второй половины жителей — уход от диктаторства и создание Совета, в котором были бы представлены интересы каждого блока: военного, исследовательского, инженерного и аграрного.

Вот только люди до сих пор не забыли тот период, когда база строилась силами аналогичного Совета, члены которого не могли сойтись во мнении, натягивая одеяло каждый на себя. И в итоге, решения, которые должны были приниматься быстро, тянулись вместе с этим одеялом, а люди продолжали гибнуть.

Идея Совета сегодня как хрупкий мел, которому еще только предстоит окрепнуть до ракушки, чтобы люди увидели в ней безопасность.

Я ни разу не встречала бунтарей, таких прямо, знаете, ярых оппозиционеров. Может, они все еще бояться Генерала, а может, он просто во время давит их. Но слухи бродят по туннелям, а смешные комиксы анонимного автора пропагандируют надежду на лучшую жизнь снаружи, в которую сегодня так хочется верить и в которую не верит Генерал.

Вдруг все солдаты вскакивают со скамеек и оборачиваются. Хороший знак!

Тесса шла между рядов с Калебом чуть позади нее.

- Здравия желаю, Командир! — раздается гулкий хор.

Тесса, как всегда, положительно влияет на дисциплину. Все сразу затыкаются. Я бы тоже хотела иметь такие уродливые шрамы, они наводят страх на солдафонов. Они думают, раз ей удалось пережить настолько сильную боль, то она наверняка стала психопаткой, а с такими лучше не шутить! Но даже несмотря на страх перед СС, существует негласная рейтинговая таблица отрядов Падальщиков, и каждый новобранец внутренне и искренне надеется попасть именно в Маяк, прямо, как в популярный и вечно ратующий за добро и справедливость Гриффиндор в той книжке про мальчика, который выжил. Но к сожалению, вместо милой чудо-шляпы, которая учитывает твое пожелание при распределении, у нас довольно устрашающего вида Полковник с лицом, испещренным шрамами от сшивания лоскутов кожи по всей голове, и на твое мнение ему хочется только одного — наложить вонючей коричневой массы.

Тесса проходит мимо своего отряда, замечая каждую мелочь.

- Карл, шнурки! Лиза, либо брейся налысо, либо научись делать тугой хвост! Рок, причиндал свой спрячь!

Обожаю наблюдать за тем, как трясущиеся от напряжения солдаты начинают судорожно исправлять замечания.

- У вас есть тридцать минут по утрам, чтобы привести себя в порядок, но вам и этого времени не хватает! Может, мне его увеличить и оставить вас без завтрака? А? Что скажешь, Артур? Будете голодать до обеда?

Тесса приблизилась к парнишке шестнадцати лет — один из самых нахальных новичков.

- Что это? Крошки от батончиков?

Я в экстазе. Сейчас она устроит ему.

- Никак нет, мэм! — Артур старается не трястись, но у него это плохо получается.

- То есть мало того, что ты едой кидался, ты еще и врешь мне сейчас?

Артур молчит. Капля пота сползает по виску. Я кайфую.

- С сегодняшнего дня работаешь на кухне неделю! Без права на тренажеры и симуляторы. Вообще не имеешь права выйти из кухни, пока не закончится рабочая смена! Ты понял меня?

Я почти кончаю. Как заставить солдата мучиться? Отобрать у него призвание!

Тесса смотрит на солдата позади Артура. Тот — придурок — выдал себя легкой усмешкой.

- Чего ржешь, Сопля? Ты наказан с ним!

Улыбка тут же исчезает с лица противника Артура. Теперь они собратья по несчастью. Общее наказание всегда сближает врагов, которые вдруг вспоминают, что вселенная не вокруг них вертится, а над ними стоит бог, способный одним своим пальцем раздавить без сожаления. Так я сдружилась с сержантом из Васаби, хотя стараюсь держать это в секрете. Когда перепалка между Тессой и Фунчозой грозит вылиться в рукопашную, мы с Хай Лин незаметно подкрадываемся к рассудку наших командиров и заставляем их приструнить расшалившиеся нервы.

- Проведете в поварском цеху недельку, может, начнете уважать пищу, которую вам, неблагодарным, готовят, — с этими словами Тесса заканчивает утренний обход и идет за наш стол.

Как только командир садится, солдаты возвращаются за столы и наступает тишина, от которой я, да, кончила!

- Привет, Тесс.

- Привет, Жужу, — так ласково меня называют Тесса и Калеб.

Мы принимаемся за завтрак. Конечно, в условиях подземного заточения, еда у нас однообразная. По сути, на подносе лежит один и тот же протеин, просто в разной форме. Первая — форма вязкой каши, а вторая — форма привычных батончиков, которые мы едим всегда и везде. Когда совершаем вылазки наружу, батончики, что мы берем с собой, еще питательнее. Одного такого батончика хватает на два дня. Главное — позаботиться о запасах воды.

Я честно не знаю до конца их рецептуру, кажется, в них содержится искусственный белок, что выращивают в лаборатории, и соевые бобы из оранжереи. Я видела, как повара в цеху (ух, как там горячо!) печатают эти батончики на принтере, а потом пускают на конвейер. И да, не спрашивайте, как я там оказалась. Я тоже не идеальна и тоже была нахальным новобранцем. Падальщики вообще частенько тусят в цеху за проделки, зато там я познакомилась с самым добрым и самым настоящим человеком на базе — главным поваром Горе-Федором. Он мне как брат стал. Большой тугоумный, но добродушный брат.

На обед нам подадут протеин уже в форме сухой каши с котлетой из того же протеина. Ужин будет аналогичным. Честно говоря, я не понимаю, зачем менять форму еды, на вкус то она одинаковая. Но старожилы базы говорят, что, скорее всего это — Генеральская прихоть, обусловленная данью былым временам, когда в развитых странах царило продуктовое раздолье.

В Хрониках я читала о том, что до Вспышки люди производили так много еды, что ее приходилось выбрасывать! Они даже придумывали какие-то стандарты, которые требовали избавляться от продуктов с истекшим сроком годности. Вот только мне до сих пор непонятно, кто и каким образом устанавливал эти сроки. Вот стоит перед тобой лоток с хлебцами, на этикетке написано, что крайний день употребления — сегодня. А что произойдет с хлебцами завтра? За одну долю секунды между двумя сутками на рубеже полночи эти хлебцы превратятся в ядовитые? Что за бред? Когда у нас остаются неизрасходованные протеиновые батончики, мы пускаем их заново в производство, перерабатываем в новый батончик. Неужели и с теми хлебцами нельзя было также поступать? Нет, нельзя было. С магазинных полок их убирали и выбрасывали на городские свалки, а им на смену приходили новые хлебцы, которые завтра могли оказаться там же.

Расточительству людей до Вспышки я не перестаю поражаться. Интенсивное производство еды нагревало атмосферу земли, ледники, под которыми прятался вирус, таяли. Люди знали об этом, но не торопились сами исправлять ситуацию, предпочитая переложить ее на абстрактные плечи властей, которые ответственны за все и вся и обязаны населению всем, раз их избрали. А политиканам и подавно было не до климатических проблем, когда надо было срочно делить мир на части: нефть, газ, территории, людей. Доказать свое сегодняшнее превосходство было важнее, чем подумать о завтрашнем мире.

Наша жадность и безразличие сгубили нас.

Но больше всего меня поражает, что на одном материке люди выбрасывали продукты, а в это же время на другом — умирали от голода. Наверное, пир во время чумы никогда не прекращался. Получается, что целый мир сгубила маленькая кучка ненасытных эгоистов, чья алчность победила силу рассудка. Сорок процентов от общего выброса парниковых газов приходилось всего на две страны — США и Китай, которые занимали всего лишь тринадцать процентов от общей площади всех стран в мире. Фактически две державы, которые из трусов лезли, лишь бы доказать свою мощь, приложили целую руку к рычагу, запустившему смертоносную бурильную машину в ледниках. А остальные же двести с лишним стран положили вторую руку и нажали на рычаг до конца. Какую руку было легче сбросить? И почему никто этого не сделал? Это я к тому, что ни с одного человека я ответственности за вымирание человечества не снимаю! Кто-то нападал, другой не остановил, третий не вмешался, и в конечном результате мы сидим под землей и жрем синтетическую протеиновую дрянь вместо натуральной пищи, выращенной под солнцем.

Только когда мы лишились всего, мы поняли, как много имели.

Многие идут в отряды специального назначения, потому что хотят попробовать жизнь снаружи. Не вспомнить, а именно попробовать. Людей, что застали жизнь на поверхности, все меньше, а их потомки, завороженные рассказами о чудесах прежней жизни, рвутся в запретные земли ради экзотики. Люди, что ни разу не были снаружи, считают нас счастливчиками, потому что мы единственные, кто может пользоваться благами природы под открытым небом. И это, отчасти, правда. Если не брать во внимание риск оказаться убитым, то да, мы счастливчики. Ну а когда за рай не надо было платить?

Там наверху куча зелени! Мне она часто снится, будто я какой-нибудь Леший, живу в дупле и скачу на диких кабанах. Оказалось, что не мне одной подобные сны снятся. Как будто наша человеческая природа, которую мы не осознаем, скучает по миру под солнцем, в котором зародилась.

Каждую вылазку мы стараемся привезти побольше диких овощей, фруктов и маленьких ягодок. Правда, иногда случаются промахи, когда приносишь ядовитую горсть волчьих ягод, и весь отряд потом лежит в койках с жутчайшей диареей. В казармах унитазов всего десять на полсотни человек, так что представляете, какой поносный ад разверзнулся? Но иногда нам везет, и тогда мы угощаем дарами солнца всех, кому хватит. Чтобы найти все это богатство, надо пройти не больше пяти километров от базы на северо-запад. Там посреди огромных бирюзовых озер есть заброшенная деревня, в садах которой мы и находим бесконечные сокровища. А недавно Рафаэлка провалился в подпол одного из домов, и там мы обнаружили целые залежи консервированных вкусностей. Я никогда не думала, что уксус может быть таким вкусным. Мы из уксуса бомбы делаем. Это я вам, как специалист-пиротехник, говорю.

Иногда наш главный повар базы Горе-Федор показывает нам картинки каких-то корнеплодов или растений, которые ему нужны для приготовления особого блюда. Что же вы думаете, повара там эту протеиновую гадость жрут? Повара и Падальщики — один из прочнейших союзов на базе. Мы им ингредиенты — они нам вкусную еду. Так было заведено с самого начала.

Вот и получается, что в Падальщики идут авантюристы и искатели лучшей жизни. И риск быть убитым стоит всех этих сокровищ, стоит мимолетного взгляда на красоты земли, что мы потеряли.

С Калебом и Тессой я познакомилась во время начальной подготовки, мы трое — одногодки. Я потеряла обоих приемных родителей в день прорыва базы, Тесса — брата, Калеб уже давно потерял всех своих родственников, и в день прорыва установил новый уровень потерь, начав со своих конечностей.

Потери сплотили нас. Потери сплотили пятнадцать тысяч людей, отчаянно вцепившихся в последний шанс выжить. Больше никто не хочет делить территории, некому добывать нефть, некуда переселяться. Только потеряв все, мы вспомнили о существовании основополагающего закона всякой жизни на земле — равновесие. И теперь отчаянно пытаемся его восстановить. Потери, наконец, вернули нам долгожданное пробуждение ото сна про интенсивное нерациональное производство.

Честно говоря, бионическая рука Калеба меня чертовски возбуждает. Приятный бонус от инженеров-биотехников: его пальцы могут удлиняться почти вдвое, не спрашивайте меня, зачем они наделили его такой способностью, но мы пользуемся ею без стыда и совести. Мы начали встречаться, когда попали в отрядный резерв. Тогда же сделали свои татуировки, которые характеризовали нас до самых доньев наших душ.

Обе мои руки украшают часы на цепочках. Я специалист по взрывной технике. Я могу смастерить бомбу из обычной лампочки и сахара. Хотела бы я, чтобы мне дали прозвище Секундомер, но я была не так красноречива в те времена, как Фунчоза, а клички вам дают здесь в самом начале вашей службы и на всю жизнь, и исправить вы это не в силах. Так я стала Жижой. Ублюдок Тормунд!

В общем, всего на моих руках двадцать три пары часов — по количеству прожитых лет. Каждый День рождения я набиваю по одной паре. Для меня это — праздник.

Калеб же на оставшейся руке набил себе настоящий шедевр. И он меня тоже возбуждает. Это изображение механической руки, покрытой лоскутами кожи, с кучей шестеренок, болтов, винтов и пружин, а на левой груди изображен металлический скелет, за титановыми ребрами которого виднеется красное сердце. Человеческое. Калеб — мой Железный Дровосек.

За соседним рядом столов началась аналогичная суета: солдаты повыскакивали с мест: Фунчоза прибыл на завтрак. Как всегда с опозданием. Любитель манги, этот высокий парень с блондинистой копной кудрявых волос на голове, похожих на стеклянную вермишель, которую мы нашли как-то в одной из деревень, из-за чего он и стал Фунчозой, вечный задира и просто заноза в заднице. Он ведь даже не китаец, он вообще не азиат! Он самый настоящий ариец! Но это не помешало ему сделать себе на лбу яркую черную татуировку в виде китайских иероглифов, которые он выбрал наобум. Уж не знаю, какое страшное слово он хотел там написать, может, «дракон» или «самурай», но его подружка и сержант в одном флаконе Хай Лин так и не призналась ему, что у него на лбу написано «кондиционер». Она мне это по секрету сказала, когда мы вместе у Горе-Федора лечили свои души его спиртовой настойкой.

Изгиб каждой брови проколот, туда вставлено кольцо, а фирменная татуировка на руке у Фунчозы изображает какого-то пухлого несуразного фантастического животного из манги. Какой-то там завр, что ли. Он может говорить о нем часами, но никто все равно ничего не поймет.

На базе запрещено содержание животных, но у Фунчозы есть питомец. А теперь догадайтесь, откуда и в какой форме. Этот конченный фанат японского искусства отыскал как-то в городе во время одной из вылазок древнюю игрушку в виде желтого яйца. Тамагочи. Теперь Фунчоза везде носит с собой Акиру, которая каждый месяц перерождается то в цыпленка, то в гориллу, а Фунчоза каждую кончину ревет, как ненормальный, и каждое рождение празднует всем отрядом, заставляя солдат петь песни во славу господа бога. Двадцать три года имбицилу. Помню, когда он только изучал Тамагочи, эта хрень сдохла от голода ночью, потому что ночью ее, оказывается, тоже надо кормить. Фунчоза тогда даже траур целых пять часов держал. С тех пор он не стесняется пользоваться своим положением и каждую ночь назначает ответственных из числа новобранцев за ночную кормежку своей Акиры, которая жрет, как бегемот, каждые четыре часа. Пиксельный бегемот. Бегемот, который даже ненастоящий.

В общем, Фунчоза — наш местных псих. Но странным образом у него тоже имеются поклонники, иначе бы анонимный карикатурист, что рисует пропагандистские комиксы, не изображал бы воюющих друг с другом Стальную Стерву с Фунчозой, популяризуя противостояние между двумя самыми яркими отрядами Падальщиков. Тесса в сексистском комиксе предстает в образе бесстрашной амазонки с большими грудями, борющейся со злым гением яйцеголовой расы из параллельного мира. Даже в комиксах Тесса борется за добро.

Я там, кстати, тоже появилась один раз. В образе зеленой прозрачной жижи с гранатой вместо мозгов. Не спрашивайте меня, я не знаю, что художник хотел этим сказать.

Садясь за стол, Фунчоза подмигнул мне и послал воздушный поцелуй. А потом недвусмысленно задвигал пальцем в кольце из указательного и большого пальцев. Я закатила глаза. Как же я ненавижу эту мразь!

7 декабря 2071 года. 08:45

Тормунд.

Я вам вот, что скажу: жизнь на подземной базе — полный отстой. Жизнь во вне базы — вообще невозможна. А жить на базе, которую окружают толпы зомби — отстойнейший отстой!

Мы пытаемся здесь выжить сообща, но в хищных глазах людей я вижу, что каждый сам за себя. Это в мирное время они тут все — рыцари, преисполненные благородством и отвагой. А взять в пример прорыв базы восемь лет назад, то все начинаем тупо в пол смотреть или просто заканчиваем неудобный разговор. Потому что в тот день детей топтали, женщин швыряли по сторонам, стариков бросали позади себя. Хотите, называйте меня сексистом, но если подсчитать количество выживших после той кровавой бани, то удивительным образом на первом месте окажутся сильные в зрелых годах мужики. Среди погибших: женщин — шестьдесят процентов, детей — пятнадцать. Трусливые сволочи закрывались в отсеках и складах, оставляя слабых за стальными дверьми на съедение зомби. Мою мать так бросили на моих глазах. Я до сих пор слышу ее захлебывающиеся в крови крики ужасы и мольбы о помощи за толстым слоем металла. Никто не помог. Никто не защищал бедных женщин и визжащих малышей, когда им разгрызали глотки. Меня бы тоже оставили в коридорах, где царил кровожадный пир, если бы не Хай Лин, которая обратила внимание своего сумасшедшего отца на рыдающего меня, беспомощно колотящего в запертую дверь, за которой умирала моя мать. Мы с Хай Лин никому не рассказываем об этом. Я не хочу, чтобы люди знали, что у меня ранимая душа, здесь люди этим пользуются, как орудием достижения собственных целей.

Я не хочу быть одним из них. Не хочу быть эгоистичным чудовищем, затыкающим уши, лишь бы не слышать агонические вопли умирающих женщин и детей, твердя самому себе, что необходимо пожертвовать меньшинством ради выживания большинства. Я избрал для себя путь бунтаря. И путь этот я буду прокладывать по головам бездушных ублюдков, из-за которых погибла моя мать.

Короче говоря, нет здесь ни друзей, ни товарищей. В условиях выживания мы все становимся голодными каннибалами, готовыми накинуться друг на друга лишь бы набить свои животы и продержаться еще хоть чуть-чуть на этой проклятой земле. А смысл? Ждем спасения? Но откуда? От соседней гуманоидной расы пришельцев? Или от склизкого чувака в трико с Криптона? Нас никто не спасет, кроме нас самих! Чего же мы ждем? А ничего. Тупо живем изо дня в день, делая вид, что занимаемся значимой деятельностью, стараясь не обращать внимание на все то дерьмо, что происходит в этом сумасшедшем раю.

Когда ты будешь умирать, тебя выбросят из жизни, как заношенные до дыр трусы. Если ты не можешь принести пользу, тебе тут не место. Времена, когда нам было дело до стариков, детей и инвалидов прошли. Наступила вечеринка смерти!

Всем немощным у нас до минимума урезан продовольственный рацион, им не выдают новую одежду и экономят на лекарствах. Помню одного старика в медблоке с сильными болями в пояснице, но диклофенак у нас, как чистый воздух в бочке с пердежом. В итоге, старик, который еще мог работать электриком, был вынужден слечь. А через три месяца из-за пролежней у него начался абсцесс, но антибиотиков у нас, как слизи у бабуси в климаксе. В общем, старика лечили перевязками. Разумеется, через три недели постоянной температуры он умер. Вот примерно такой конец ждет нас всех. Была бы воля Генерала единственной решающей на базе, он бы с легкостью избавлялся от людей, чей КПД стал уменьшаться. И вот в такие моменты знаете, на кого мы похожи? На коров, которых наши предки выращивали на молочных фермах. Бедных животных насильно оплодотворяли, а едва рожденных телят забирали на скотобойни, чтобы они не пили материнское молоко, которое продадут человеку. Этот процесс насилия над бедными коровами продолжался четыре года, за которые их выдаивали до истощения, а когда их удой уменьшался, бедняг отправляли на бойню, где их резали на дешевое мясо. Незавидная жизнь, не правда ли? Провести свою короткую жизнь в тесном стойле, где тебя насилуют каждые девять месяцев, чтобы потом тебя прикончили, перерезав глотку, потому что ты больше не нужна. И чует моя жопа, что участь бедных коров преследует нас, как гребанная карма, про которую без устали твердит Буддист — командир отряда Бодхи. Как же он задрал своими проповедями о воздаянии человечеству за все его грехи! От нравоучений Буддиста становится так тоскливо и стыдно, что кажется, будто нам всем и впрямь место только в аду за подобные извращенные согрешения предков.

Прокляты мы, что тут добавить. Вообще, тема интенсивного животноводства у нас обязательный пункт образовательной программы, единственная цель которой — вдолбить в наши вымирающие мозги важность соблюдения равновесия между деятельностью и хрупкостью планеты. Пятьдесят один процент парниковых газов приходился на индустрию животноводства. То есть, убивая животных ради потребления их в пищу, мы сами вырыли себе могилу, куда этих же животных и закапывали целыми миллиардами. А потом вылезла вот такая шутка природы, типа зомби-вируса, и мы всего за год превратились в чудовищ и начали пожирать сами себя. Природа, вообще, стерва ироничная.

Но если бы она только вирусом нас добивала!

Здоровое население базы в последние годы стремительно уменьшается в соотношении с возрастающим количеством пенсионеров, потому что рождаемость у нас отвратительная. Хоть вверх тормашками трахайся, все равно шансы заделать ребенка низкие. Словно наши головастики подыхают на полпути к этому гребанному животворящему яйцу. Получается, что даже здесь, спасшись от заразы, мы медленно вымираем.

А этот факт делает все наши попытки выжить жалкими и бесполезными. Так почему бы не рискнуть и не дать шанс тем сумасшедшим проектам, которые придумали наши мозговитые ученые? Хуже все равно не будет! Терять-то уже нечего!

Жизнь наша коротка. Особенно в отрядах специального назначения.

Мой отряд самый крутой! Что бы там ни говорила эта Тесса «Стальная Стерва». Это, кстати, я ей кличку дал, когда она попала к нам. Уж не знаю, каким образом ей удалось пробиться так высоко за такой короткий срок. Она ведь пришла в военный блок гораздо позже каждого из нас! Но силы воли у нее не занимать — это я готов признать. Но не более!

Полковник что-то говорит про ее необъяснимое чутье. Есть такие люди, у которых мозгов не хватает, чтобы обрисовать собственные мысли в слова. Вот это она. Чокнутая Тесса. Сколько раз такое было: мы делаем разметку территории, а эта психопатка всем наперекор идет, мол, делать надо, как я говорю, идти надо туда, куда указывает мой сучный палец, дышать надо так, как вздымается моя бессисечная грудь! Черт, я ее так ненавижу, что даже спать не могу! И я бы ее уничтожил, если бы она не оказывалась права столько раз.

Столько раз!

Столько, мать их, раз, что ее повысили до командира!

Хренова подстилка Полковника.

А другого объяснения и быть не может! Все это видят! Триггер трахает страшилу Тессу, а она взамен получает его покровительство. Хотя я с трудом понимаю вкусы Триггера. Ей богу, когда она смотрит на меня своим кривым обожженным глазом, она напоминает того чувака из старого фильма про резню бензопилой. Маньяк с кожаным лицом. Вот один в один!

Но тем не менее, я уверен, это не помешало ей уже давно расписать с Триггером наследование званий наперед, попутно причмокивая его членом за щекой. Эта хитрая сука с самого первого дня, как пришла в Падальщики, пробивала себе путь наверх так остервенело и напористо, словно у нее ракета между ног шипела. На командирстве она не остановится, она хочет всех Падальщиков под себя забрать, а оттуда и до генеральского кресла один раз харкнуть. Ни для кого не секрет, что следующим Генералом станет тот, кто ведет отряды специального назначения, потому что мы единственная причина, по которой все это сборище сикушных шкурников до сих пор живо.

Ну а я обещаю, что до последнего буду ей палки в колеса ставить. Революционные идеи все больше вербуют задыхающихся под авторитаризмом Генерала людей. Уже среди Падальщиков мне удалось собрать небольшую, но могучую кучку солдат, которым осточертело сидеть в подземелье под чутким надзором дракона и которые ждут момента, когда смогут сами вершить свою судьбу и судьбы людей на этой базе, умирающих от отчаяния и беспросветного будущего. И в тот день, когда Тесса станет Полковником, я стану ее самым жутким кошмаром в облике самого ярого оппонента! В этой войне подстилке генеральского режима не выиграть! Месть мальчика, потерявшего в той бойне мать, слишком свирепа и требует утоления своего голода.

«Голод» — вот, что я вытатуировал у себя на лбу, чтобы никогда не забыть о том, кто я есть на самом деле!

Короче. Отряды специального назначения — штука серьезная. Мы в буквальном смысле спасаем эту базу в Смердоземье от загнивания. Помимо запчастей и полезных минералов, мы привозим нашим ученым куски зомби. И это, скажу я вам, полный отстой!

Вирус в крови зомби остается живучим даже после того, как мы размозжим им головы и они подохнут. Что-то там про вирусную спячку говорят биологи. Поэтому приносить образцы тел размером больше, чем палец, нам запрещено. Вот и ходим, собираем пальцы мертвецов, чтобы подарить еще одну гребаную надежду на победу в битве, которая началась до моего рождения.

Убить зомбака не сложно. Есть пара правил для того, чтобы выжить в схватке с ним. Первое: если у тебя нет винтовки в руках, то лучше бы тебе быть чемпионом по бегу, потому что силы у них не занимать, а бегают они на четырех конечностях со скоростью чертовых гепардов, и это я вам скажу — полнейший отстой! Второе: стрелять либо по ногам, либо сразу в башку, потому что ранения в торс они вообще не замечают! Они же бескровные, так что не надейся на смертельное кровотечение. Третье: если тебя укусили, то постарайся застрелиться до того, как отрубишься, иначе восстанешь из мертвых, и пристрелим тебя уже мы.

Выглядят зомбаки хреново! Вот прям до жути хреново! Начнем с того, что они сохранили образ человека лишь отчасти. Трансформация метаболизма происходит быстро, всего в течение пары часов, не больше. И с этого момента начинается процесс превращения. Тело приспосабливается к новому образу жизни в течение пары месяцев, и потом ты уже не узнаешь в этом трупе своего бывшего друга.

Зомби серовато-белые, потому что в жилах у них течет разве что трупная гниль. Хотя я не знаю, чего у них там течет. Когда размозжишь им черепа, то оттуда вытекает какая-то черная склизкая хрень, похожая на свернувшуюся кровь. Оно и логично, они же почти мертвецы.

Зомби питаются кровью, а потому они худющие, как анорексичные подростки, белка то не употребляют. Мышцы сохраняют свои функции, но вот жировая прослойка полностью истощается. Их организмам не нужно сохранять большое количество тепла, как человеку, температура на них вообще никак не действует.

А еще зомби — лысые. У них даже бровей нет. И лобки чистые. Я сам проверял. Вот прям ни одного волоска на теле!

Как я уже сказал, передвигаются они на четырех конечностях и от этого зрелища хочется обосраться! Представьте, бегут на вас от трех до пяти этих бледных скелетов на четырех ногах со сверкающими голубыми глазами и зубастой пастью! Стреляешь в них, а они гады живучие, выпустишь не меньше трех пуль, прежде чем остановишь уродца. Последняя пуля — в лоб. Только так отправишь их в ад.

Отрядов специального назначения всего пять. Мой — самый лучший. Я лично отобрал самые спелые и разрушительные экземпляры! Возьмите хотя бы моего сержанта Рафаэлку! Этот тип весом сто двадцать килограмм способен размозжить череп зомби одним ударом! Ударом топора, конечно, но все равно! Удар-то мощный! Он настолько огромный, что его икры не помещаются в армейские ботинки самого большого размера. Он их подворачивает, как носки. Я, правда, не понимаю, зачем он цепляет белую фату на шлем во время вылазок, но тут у каждого есть свои прибамбасы. По сути, мы все кучка психопатов.

Особенно Тесса.

Я давно заметил эту подозрительную связь между ними тремя: Стальная Стерва, Жижа и Пипин Короткий. Хе-хе. Эти все клички я им дал. Если чем я и горжусь на этой базе, так это тем, что все мои клички приживаются, как по щелчку. Я такой, мать мою, гениальный! Тесса, Бриджит и Калеб — вечный тройничок. Помимо Триггера страшилу Тессу никто больше трахать не станет, кроме ее сержантов. А я вам точно говорю, недотрах у нее жесткий, потому что стерва она первосортная!

Короче. Мой отряд называется Васаби. Мы как большой и толстый японский хрен на этой базе! От нас у всех свербит в глотках и горит в носу. И я чертовски рад, что мой Васаби постоянно мелькает на страницах крутого пропагандистского комикса, что периодически выходит раз в неделю-две. Васаби всегда борется со Стальной Стервой, над которой витает рой из четырех мух — метафора генералитету. Это значит, мой отряд — символ бунтарей, символ грядущей новой жизни!

Есть еще Тесла, Бодхи и Бесы — тупее названий я не слышал, но каждый командир сам выбирает название отряда. И это тоже — полный отстой. Потому что они выбирают какую-то упоротую хрень, а ты потом сидишь в кустах на задании и пытаешься вспомнить, как зовутся те придурки с зеленой повязкой на шлеме. Иной раз я не заморачиваюсь и просто кричу в микрофон:

- Синие педики, выдвигайтесь на восток!

- Отсоси, шлак! — слышится в ответ от сержанта Теслы.

А так, мы очень дружная компашка элитных войск. Мы заботимся друг о друге ежедневно. Вчера, например, я смыл в унитаз трусы Легавого — сержанта у О-ля-ляжки, пока он мылся в душе, потому что они смердят на сотню метров вокруг! Он что, там себе питомцев выращивает? Потому что его мошонка определенно в скором времени взорвется фонтаном лобковых вшей, которыми заразятся остальные Падальщики! Помните, как в прежние времена со вшами разбирались? Брили налысо! Представьте, все отряды Падальщиков с гладкими лобками! Легавого по миру пустили бы за такое! Я ему жизнь спас, да еще оздоровил промежность! Но этот придурок разозлился не на шутку. Потому что он остался без белья, ведь у нас с одеждой все проблематично. Но разве это не пустяковая плата за сохранение яиц? Короче, вывод: проявлять заботу не так-то легко, как кажется на первый взгляд.

Отряд Тессы зовется Маяк. Есть какая-то необъяснимая тяга у этой психопатки к маякам, она набила его себе даже на плечо.

То ли дело моя татуировка — образец подлинного японского искусства! Это — Бульбазавр! Самый крутяшный покемон первого поколения и моя родственная душа. Это — зеленый четвероногий толстячок с большой луковицей на спине, которая созревает на солнце, а потом раскрывает свое семя. Ну вы понимаете теперь эту параллель между нами? О да! Я люблю много солнышка! Моя луковичка не может жить без солнышка. Хе-хе. Короче. На плече я набил его три стадии созревания: Бульбазавр — Ивизавр — Венузавр с постепенно раскрывающимся бутоном. Я такой, мать мою, гениальный!

А вообще, мы делаем себе татуировки не потому что они нам нравятся или безумно ценим искусство вбивания краски в тело. Это скорее из практических соображений. Так завелось с самого начала существования Падальщиков. По татуировкам мы узнаем наших в стане врага и дарим достойную смерть. Нет, мы не щадим зомбаков, но, увидев бывшего своего, мы, по крайней мере, стараемся быстрее и менее травматичнее окончить его жизнь. Тем самым мы выражаем ему почтение и благодарим за службу во имя нашей цивилизации. Возможно, когда-нибудь я тоже окажусь среди них, и Легавый со слезами на глазах схватится за свою здоровенную мошонку и выкрикнет мне слова благодарности, а потом убьет безболезненно. Хотя я понятия не имею, испытывают ли зомби боль. Они же, вроде как, не до конца мертвые.

Короче. Со временем краска полностью выводится из кожи зомби — они обладают воистину быстрой способностью к регенерации, и тогда на месте татуировок остаются белесые шрамы, по которым все еще можно прочитать знакомые узоры. Я видел такое много раз. Человек трансформируется в настолько неузнаваемое чудовище, что только по белесым линиям и узнаешь бывшего солдата отряда специального назначения. Но до такого мы стараемся не доводить.

Помню, сдружился я с одним новобранцем еще на первом году службы, у него на руках была татуировка волка, воющего на луну. Его звали Вольф. За свое имя и бурную растительность он логично получил от меня прозвище Вервольф. Но он был таким добрым и чутким, что впоследствии стал Оборошкой. Жаль, что мы потеряли Оборошку во время одной из вылазок четыре года назад, я тогда совсем зеленым был. Зомбаки напали на него на моих глазах. Раз вцепившись своими острыми зубами, этих тварей не отодрать. Приходится быть очень метким, чтобы попасть им точно промеж глаз, тогда они разомкнут пасти и освободят добычу.

Я тогда из штанов лез, лишь бы занять место командира. Гонка с Тессой набирала обороты. Мне было неважно, каким образом мой командир сдаст пост: сам откажется или же подохнет. Но в тот день я впервые расхотел. Потому что в обязанность командира входит эта великодушная казнь — дарить смерть укушенным членам своего отряда. Оборошка был моим другом, и в его глазах, смотрящих в дуло винтовки, я видел отчаянное и душераздирающее желание жить. Его искренняя чистая надежда на светлое будущее умерла в ту секунду, когда курок был спущен.

Через месяц я стал командиром отряда.

Мой предшественник повесился в туалете личной комнаты, в которой сегодня живу я.

7 декабря 2071 года. 10:00

Полковник Триггер

- Ноги со стола, Тормунд! — говорю я, как только вхожу в штаб, где уже ждут мои пять командиров.

Они вскакивают с кресел вокруг широкого металлического стола, вытянувшись по швам.

- Доброе утро, Полковник Триггер! — приветствуют они дружным хором, который за четыре года службы бок о бок выдрессировался настолько, что звучит, как волшебная песня.

- Вольно, — говорю я и сажусь в кресло.

Ребята вторят и садятся за стол, за которым мы традиционно проводим наши понедельничные разборы. Я отпил воды из стакана, который стал моим спутником жизни до самого ее конца. Таблетки от изжоги закончились еще десять лет назад, так что вода — мое единственное лекарство. На базе вообще болеть нельзя. Наша медицина больше похожа на средневековую, когда вино служило обезболивающим, а перевязочный материал был многоразовым.

Я оглядел моих командиров. Мне всегда доставляло удовольствие разглядывать их, потому что мне кажется, что я вижу в них надежду на лучший мир. Они молоды, сильны, бесстрашны, и они готовы нести на своих плечах остатки нашей цивилизации, когда мы с Генералом и остальными Полковниками закончим свой беспокойный век. Мы последние оставшиеся люди на земле, которые еще помнят ту прекрасную жизнь до наступления ада.

А здесь выращенные нами пять бойцовых псов. Каждого я отбирал лично. Мои пять достойных командиров. Ну или четыре достойных и Тормунд. В обществе всегда должна быть сорвиголова, которая будет трясти общее самосознание группы, дабы никто не расслаблялся.

Не могу не отметить тот факт, что с каждым прожитым днем на Объекте я все больше преисполняюсь гордостью за них. Это — мои ученики, в каждого я вложил все свои знания, умения, а главное — бесценный опыт выживания. Не во всех эти семена проросли, как надо, как я задумывал. Но здоровая конкуренция всегда должна быть, чтобы быть начеку и не терять хватку перед опасностями, которые поджидают за каждым углом. Мы живем в суровые времена, когда враг окружил со всех сторон и каждую чертову секунду отслеживает нас своим сверхчувствительным обонянием, а стены нашей подземной крепости ежесекундно сопротивляются давлению почвы и подземных вод. Мы ведем оборону по всем фронтам, даже наш собственный дом иногда восстает против нас, когда случаются обвалы и потопы в отсеках. Так что, нам ни на секунду нельзя терять бдительность.

Тормунд — главный бунтарь, Тони — бесценный радиоинженер, Ольга — заядлый реалист, Ной — вечный праведник и Тесса — моя звезда.

Вот мои пять помощников в поддержании жизнеспособности базы. Столь разные личности объединились одной задачей. Обстоятельства сложились так, что мы не можем выжить с таким огромным количеством людей в таких нищенских условиях без снабжения ресурсами снаружи. А потому Падальщики — ангелы-хранители нашего нового мира.

Хотя ученые иногда пользуются ими в своих бессмысленных целях и поручают им привезти новые фрагменты тел для изучения. Моя воля — отменил бы право исследовательского блока пользоваться столь ценным орудием, как спецотряд, ради напрасного изучения того, о чем мы уже знаем предостаточно. Но Генерал продолжает поддерживать исследования, понимая, что вместо их бесполезности народ видит в них луч надежды.

По мне, это пустая трата времени. Главное — выжить любой ценой, а изучение инфицированных уже потеряло актуальность, иначе мы бы не были тут заперты, не так ли? Ученые потеряли свой шанс остановить эпидемию сорок лет назад. Настала моя очередь спасти остатки человечества после их ошибок, и я клянусь, что сделаю все ради того, чтобы люди на моей базе продолжали свое существование.

В конце концов, чего мы не знаем об инфицированных? Вирус передается капельным путем через кровь. Слюна инфицированного обязательно должна попасть в кровеносные сосуды, там его вотчина. Вирус разносится по всем органам, поражает нервную систему и отключает лобные доли, после чего человек становится чудовищем. Когда вирус только открыли, превращение человека длилось девять месяцев. Но вирус мутирует, и сегодня между человеком и безмозглым монстром разница всего в пару часов.

Голод движет ими, затмевая рассудок. Все, на что реагирует мозг — это запах крови. Вопреки рассуждениям о них, как о зомби, это далеко не так. Они не едят нашу плоть. Их потребность — человеческая кровь. Причем только человеческая, животных инфицированные не трогают. И все, на чем сконцентрирована их мозговая деятельность — поиск пропитания.

Так как инфицированным не нужна никакая другая пища, кроме человеческой крови, вместо зомби уместнее их было бы называть вампирами или кровососами. Поверить не могу, что те сказки, которые мне рассказывали в детстве, вдруг претворились в жизнь. Может, где-нибудь обитает и золотая рыбка, что исполнит мои три желания. Я бы загадал вернуться на пятьдесят лет назад и взорвать ядерной бомбой тот участок Антарктики, из которого достали эту заразу.

Глобальное потепление и вправду уничтожило нас, но не совсем так, как мы представляли. Нас не смыло водой, не похоронило под тоннами снега. Нас истребил древний вирус, который сама же природа и породила. Раздражающий вопрос часто звучит в моей голове: как с таким мощным военным вооружением мы позволили заразе гулять по планете? Ответ очевиден: вместо уничтожения вируса мы заперли его в карантинных блоках и стали изучать. Как и любого военного, меня охватывает ярость в этот момент. Мы могли закончить войну, не начиная ее, путем ликвидации первых зараженных или навсегда заперев их, раз этика так мешала нам спустить курок. Мы защищали мораль в то время, когда вирус медленно убивал нас. Сколько войн можно было бы переписать, если бы в их время человек блюл мораль? Все. Война и нравственность — понятия несовместимые, они не могут существовать одновременно. Ведь первое как раз и возникает из-за отсутствия второго.

Ну и где сегодня эти ученые? Тихонечко сидят в своем блоке и ковыряются в пробирках, потому что наконец-то сами осознали свою немощь перед винтовкой, которая решает проблему за одну долю секунды.

Вместо борьбы с угрозой, которая всего за пару месяцев превратилась в глобальную, мы продолжали спасение зараженных, запирая их в больницах, откуда потом и началась Вспышка. Ведь мы не жестокие чудовища, которые бросают раненных на поле боя! Мы обязаны защищать любую человеческую жизнь до ее последнего вдоха!

Наше стремление защищать права всякой мало-мальской кучки людей, не вписывающихся в общественную систему, родило в нас страх рубить топором и избавляться от проблемы на стадии ее зарождения. Ведь этика — наше будущее! Мы обязаны давать свободу каждому живому существу на выбор той жизни, которую он хочет вести!

Так мы и делали. Мы уважали право всякого человека на полноценную жизнь, выступая против разных форм дискриминации, борясь за гендерное равенство, поддерживая однополую связь. Мы даже кошек и собак наделили правами на жизнь и прописывали их в человеческую конституцию! Думаете, нами двигало стремление уважить достоинство людей? Установить равные права для всех? Построить мир во всем мире? Нет. Наделяя каждое существо правами, мы стремились снять со своих плеч ответственность за их жизни, за их неудачи. Все это привело к тому, что общество развалилось, потому что каждый пытался оттяпать собственный кусок уважения. В этом смысле Генерал прав насчет необходимости тоталитаризма в нынешних условиях. Тоталитаризм — признак смелости и отваги лидера, который сам берется решать проблемы населения, как и нести ответственность за благополучие нации. Потому что люди сегодня, как детсадовцы. Как же можно наделить их правом принимать собственное решение, если они совершенно не осознают всю полноту опасностей вокруг?

Оппозиция будет существовать всегда. Антиподов создает сам общественный строй. Опять же, здоровая конкуренция — двигатель прогресса. Но вот сила мятежного духа напрямую зависит от тяжести руки управленца. И пусть мы четверо — Генерал и три Полковника — кажемся врагами собственному народу, навязывая ему свою волю и пресекая любые попытки пойти нам наперекор, делаем мы это ради всеобщего блага. Мы не можем разнуздывать население, иначе им невозможно будет руководить. А сплоченность — это то немногое, что осталось у нас в арсенале против угрозы вымирания.

Я знаю, что и среди Падальщиков уже нет былого единства. Мне грустно от этой мысли, потому что я наблюдаю за тем, как мое собственное детище начинает терпеть крах, следуя по тому пути, по которому шел человек там на поверхности.

Человек — существо непостоянное, потому мы и выделяемся так резко на фоне других видов. Лесной слон никогда не покинет тропические леса Африки, лосось не изменит свою миграцию, дельфин не покинет свою стаю, чтобы стать частью другой. И только человек выделяется способностью пресыщаться установленным мироустоем, за который боролся, как за последний кусок хлеба. В этом суть человека: наш прогресс, как вида, неразрывно связан с борьбой между консерваторами и либералами. И последнее слово рано или поздно будет реформаторским. Мы, старики, лишь сдерживаем молодняк, как кучер — тройку оголтелых лошадей, чтобы не сорвалась в пропасть или на камень не наехала. Но, в конечном итоге, мы все равно прибудем в один пункт назначения.

В этом мой план. Я бы хотел, чтобы недовольные режимом Генералитета разумно подходили к самой идее о смене власти на базе. И моя задача — помочь им сделать правильный выбор будущего, пусть даже для этого мне придется взяться за пистолет, чтобы угомонить самых яростных подстрекателей. Человечество не вымрет в мою вахту!

Мы много времени потеряли, ожидая взаперти на военных базах, в бункерах, на кораблях, что инфицированные сами умрут, когда кончится пища для них. Как же мы заблуждались.

Чтобы понять механизм работы инфицированного организма, представьте себе аккумулятор. Когда заканчивается заряд, надо подключить его к сети, он питается током, и через некоторое время ты получаешь обновленную батарейку. Вирус работает также. Мы долго не могли понять, почему инфицированным достаточно лишь крови в качестве пищи, ведь основа человеческого метаболизма — окисление белков. Мы должны есть протеины. Но в том то и разница между нами, они больше не люди. Вирус меняет саму суть метаболизма, и вместе с человеческой кровью инфицированные в буквальном смысле получают энергию, которой достаточно для того, чтобы поддерживать живучесть носителя. Когда заряд заканчивается, а нового источника пропитания поблизости не обнаруживается, вирус частично отключает и остальные мозговые доли, оставляя в легком возбуждении лишь теменную, в которой, как компьютер в спящем режиме, продолжают работать рецепторы восприятия окружающей среды. Инфицированный впадает в спячку до первой тревоги — до первой учуянной человеческой крови. А нюх у них способен учуять запах человеческого тела на расстоянии до двух километров.

Благо, в радиусе десяти километров вокруг базы остается не так уж много этих кровососов. А если они обнаруживаются, то группами не больше трех-шести особей. Наши автоматические винтовки оборудованы глушителями, а боевые машины пехоты — фильтрами на моторах, снижающих шум до едва уловимого гула. Мы научились быть тихими, но не невидимыми. Вылазка не может длиться больше двенадцати часов, иначе мы рискуем вновь обнаружить себя перед инфицированными, как восемь лет назад. Благо, инфицированные не обладают памятью. И повторно вычислить расположение базы им не удастся. Мы тоже мутируем и становимся хитрее. Гонка за жизнь продолжается.

Сегодня мы с командирами как раз вспомним наш позор, который стоил жизней почти трех тысяч человек — критическая потеря для базы, где проживало всего около двадцати тысяч. Фертильность людей упала критически и спустя восемь лет мы до сих пор не восстановили прежнюю численность.

- Итак, ученые сосчитали весь потенциал добытого вами металлолома, и если мы хотим обеспечить себя запасами патронов на ближайший год, нам осталось сделать еще одну вылазку. Заключительную в этом году.

- На нефтяную станцию, — предполагает Тони.

- На нефтяную станцию, — киваю я.

Деятельность Падальщиков уже вошла в привычный ритм. Солдаты редко посещают территории, на которых еще не были. В радиусе двухсот пятидесяти километров у нас имеется практически все, что необходимо для обеспечения базы ресурсами. Сегодня приоритетными направлениями для Падальщиков являются добыча металла, топлива и растительности. Почти сорок лет назад, когда строилась Желява и идея создания спецотрядов только зарождалась, мы собирали все! Металлом, кабеля, компьютеры, одежду и прочее тряпье, колеса, даже промышленные станки с дальнозоркого глаза Генерала, благодаря которому сегодня мы можем сами печатать патроны. Борьба с инфицированными осложнялась бесчинством мародерских банд, от которых пострадать можно было не меньше.

Первые пять лет становления базы были самыми трудными. Вылазки совершались ежедневно. Понятия цепная миграция вообще не существовало: леса просто кишели инфицированными, как дикая собака — блохами. Два ближайших оружейных завода на территории Венгрии и Польши мы опустошили в первые три месяца. Каждую вылазку мы теряли бойцов. Мы в буквальном смысле выходили на опасную охоту ради выживания своей большой семьи.

По мере накопления материала вылазки становились реже, количество инфицированных, как и бандитских формирований, тоже снижалось. Нам было необходимо ожесточенно драться первые пять лет, а потом мы, вроде как, зажили. Первых эвакуированных на Желяву было почти пятьдесят тысяч человек. Через пять лет нас осталось двадцать тысяч.

Теперь же деятельность Падальщиков сводится к поддержанию того миропорядка, который мы организовали на Желяве. Солдаты добывают металл разного рода от стальных заборов до автомобильных аккумуляторов, из которых мы извлекаем свинец. Он используется во многих отраслях, но больше всего — в оружейном цеху, где баллисты собирают патроны. Сталь вытягивается в листы и подпоры, которыми укрепляется каркас базы. Сбор нефтепродуктов с нефтяной станции в горах обеспечивает нас топливом для боевых машин, а также герметизирующим материалом. Побочные продукты перегонки нефти также расходуются до последней капли. Например, серная кислота, получаемая из отходящих газов сырой нефти, участвует в производстве нитроцеллюлозы, которая впоследствии превращается в порох. Еще один важный ресурс — растения для фармацевтического блока, который производит поливитамины для населения. Пища у нас скудная, и единственный способ поддерживать адекватное состояние здоровья людей — это прием искусственных добавок.

- Скоро Новый год. Нам и свои запасы неплохо бы пополнить, — сказал Тормунд.

Остальные активно закивали.

- Вылазка на нефтяную станцию достаточно длительная. После нее Трухина не скоро даст разрешение на следующую вылазку из-за цепной миграции, — ответил я.

- Тогда сначала заглянем в волшебную страну, а потом поедем за черным золотом, — добавил Тормунд.

И снова остальные поддержали его кивками. Хоть в чем-то у них осталась солидарность.

- Хорошо. Сегодня согласую график с Генералом.

Я украдкой взглянул на Тессу. Так, чтобы взгляд казался обычным, каким я одариваю всех их. Тесса смотрела на стол перед собой, даже не удостаивая меня вниманием. Она хорошо играла свою роль покорного солдата. И те слухи, что пускают о нас с ней, а я прекрасно о них осведомлен, скорее, моя вина. Я уделяю ей слишком много внимания, прощаю ее наглые выходки, выделяю ее мнение среди других. Я стараюсь всего этого не делать, но, видимо, недостаточно хорошо.

С другой стороны я не могу затыкать ее лишь из-за страха перед слухами. Это глупо. Люди всегда болтают, это — нужда социального общения, нужда быть частью одной группы, и бороться с ней — высшей степени глупость. Я уважаю Тессу больше остальных, потому что в отличие от них она умеет думать. Она не просто выполняет приказы, она старается видеть на несколько шагов вперед. Это — отличный навык для командира и еще лучший для более высоких чинов. К сожалению, человеческая зависть всегда рушит самые положительные намерения и отличительные таланты. Я по этим правилам уже давно живу. Тессе же еще предстоит познать, что твоя правота далеко не всегда является поводом для похвалы. Люди завидуют и точка. Каждый раз, когда сверкаешь своей сообразительностью, люди будут стучать тебе по голове, пытаясь опустить тебя на один с ними уровень. Да, это несправедливо, да, это убивает желание помочь и внести полезный вклад в общее дело. Но так оно устроено среди людей, и за пятьдесят лет своей жизни я так и не понял, почему.

- Итак, кто скажет, какой сегодня день? — начал я привычную лекцию.

- Седьмое декабря, сэр, — ответила Ольга.

Мне не нужно задавать вопрос, помнят ли они, что это за день. Они уже восемь лет знают, о чем я буду говорить с ними седьмого декабря. Их опущенные в пол глаза говорят сами за себя — им тяжело вспоминать о том дне. Многим тяжело. Не только солдатам. В тот день каждый, кто сегодня живет на базе, потерял кого-то. Эта грандиозная ошибка чуть не превратила в прах всю нашу жизнь, что мы с таким трудом построили здесь на руинах цивилизации.

- Как вы помните, у нас не осталось ни единой записи с видеокамер наблюдения, потому что блок с дата-центрами в тот день взорвали. Мы, вообще, чуть ли не лишились всей имеющейся у нас информации, что отбросило бы нас во времена динозавров. Ни учебников вам, ни видеоматериалов. Ничего! Сидели бы всей базой и изучали свои вонючие пятки в следующую десятку лет.

Мощный взрыв прогремел в хозяйственном отсеке, куда какой-то недалекого ума жлоб спрятал четыре канистры с керосином. Раньше ворье на базе процветало, но мы с Генералом чувствовали, что население еще не готово к крайним мерам. Суровость наказания преступников напрямую зависит от степени запуганности народа. Тот день развязал нам руки, люди сами потребовали более жестких мер относительно воров и жуликов, когда узнали, что едва не потеряли в том пожаре все, что имели. С тех пор на базе введена смертная казнь за воровство.

Пытаясь сдержать натиск противников, один солдат, не зная, что находится под брезентом, бросил гранату, которая приземлилась аккурат возле канистр. А за стеной находился наш дата-центр, который завалило разнесенной в песок бетонной стеной. Горящее топливо разлилось повсюду и доползло до нескольких системных блоков, и те загорелись. Мы смогли добраться до центра лишь спустя час, все это время он горел. Следующие полгода мы восстанавливали данные со сгоревших серверов, что-то восстановить так и не удалось.

Я видел, как неприятно командирам вспоминать о том дне, который почти убил нас. Но они должны помнить об ошибках предков, чтобы не повторять их в будущем. Иначе мы потеряем и этот крошечный шанс на выживание.

- Что ж, давайте начнем наш экскурс в прошлое, чтобы вспомнить, какие ошибки едва не стоили нам жизни, — говорю я и жду начало воспоминаний.

7 декабря 2071 года. 10:10

Ольга

Полковник Триггер — человек харизматичный. Он высокий, крупный, накачанные руки виднеются из-под футболки зеленой камуфляжной расцветки, на плече у него уже считающаяся устаревшей татуировка орла, спускающегося на парашюте — воздушный десант. Полностью вымерший вид войск, потому что самолеты больше не летают. Я часто смотрю на синие линии выцветшей татуировки Полковника и представляю, как ее набивали ручной машинкой, наверное, часов шесть, не меньше. Сегодня же наши татуировки рисует три-дэ принтер, на котором сам создаешь эскиз за пару минут. Триггер вообще образец уходящего в Лету солдата прошлого, где мы потеряли мир. И прическа у него — седой ровный ежик, как площадка для посадки самолета на голове — тоже, будто со страниц Хроник выдрана. Он носит, как и полагается остальным Полковникам, серый шерстяной берет, который сейчас лежал рядом с незаменимым граненым стаканом с водой на столе. Вечно напряженные кустистые брови и хмурый взгляд зеленых глаз заставляет вытянуться по струнке, даже сидя на стуле. Левую щеку пересекает длинный белесый выпуклый шрам, который огибает подбородок, пересекает шею и прячется где-то на груди под футболкой. Говорят, он был сильно ранен во время одной из зачисток двадцать пять лет назад, когда жителей эвакуировали из города на нашу базу. Его задело осколками снарядов, которые буквально разрезали его на части. Но Триггер остался красавчиком даже после того, как его сшили заново.

Триггер — наш отец. Мы даже на Генерала так не смотрим, как на Триггера, ну знаете, таким взглядом фанатика, прославляющего величие бога. Мне кажется, что если начнутся гражданские беспорядки, то все отряды Падальщиков выстроятся стеной вовсе не перед Генералом, а перед Триггером — настолько он значим для нас. Он воспитал нас бесстрашными самоотверженными бойцами и продолжает направлять наш боевой дух в русло всеобщего выживания. Никто так не воюет за благополучие населения Желявы, как Падальщики. Мы больше остальных осознаем важность наших миссий, без которых база очень быстро начнет умирать. Триггер — один из первых Падальщиков. В его времена они звались Коммандосы, это уже потом спустя несколько лет, когда люди пережили первые суровые года и жизнь под землей более менее начала свой размеренный житейский ход, отряды специального назначения стали Падальщиками сначала в устах населения, а потом и Генералитет пустил это название в обиход. Сегодня Желява переживает смутные времена, когда люди в край измучились жизнью в страхе и требуют перемен, пусть и не так настойчиво и уверенно, но это только начало. Тридцать лет беспросветной жизни полной отчаяния и тревог должны были принести первую волну бунтарей, пресытившихся привычным укладом. Так уж устроен человек: верит, что хорошо там, где его нет. Я была там, где нет человека — на поверхности, и ничего хорошего там нет. Но даже враждебному миру мое внутреннее Я готово дать шанс, и я не знаю, откуда идет это желание. Наверное, это и есть душа, которая требует своего дома. Мы — наземные животные, нам нужно тепло солнца, свежесть гуляющих ветров, запахи лесных рощ, бескрайние соленые моря. Там наша родина. Хочется верить, что эти три десятилетия — всего лишь ссылка, которая имеет срок. Потому что если это не так, то моя душа, навечно лишенная родного дома, умрет, а тогда и мне жить без надобности.

Первым воспоминания начинает Буддист. Кажется, его зовут Ноа или Ной. Или Боря. Черт его знает, мы редко зовем друг друга по именам. Кроме Тессы, наверное, у нее уж слишком длинное прозвище. Тормунд его сократил до СС, но Полковнику это не понравилось — его предок был одним из тех, кто пытался установить в мире эру фашизма. Четыре поколения спустя Триггеру до сих пор стыдно за своих предков, виновных в гибели миллионов людей. Интересно, сколько будет стыдно нам за потерю семи миллиардов?

Я — Ляжка, сокращенно от О-ля-ляжка. Тони — Антенна, Тормунд — Фунчоза, хотя ему больше подошло бы Придурок или Тампон, а еще лучше — Помойка. Тормунд Помойка. Черт, почему мое слово не столь весомо, чтобы кто-нибудь к нему прислушался? Странным образом только у Помойки хватает фантазии и аналитического мышления для того, чтобы вычленить самую яркую характеристику человека, чтобы потом превратить ее в нечто комичное и точное одновременно, что несомненно становится популярным. Я бы тоже могла придумать интересные клички, да вот мой акцент — моя проблема. Так или иначе проскальзывает иногда гулкое «р» и твердое «л», отчего все сразу понимают, откуда я родом. Вот только не хочу я от него избавляться, потому что он так ярко пахнет домом, который я оставила далеко отсюда.

Я оказалась на базе благодаря моему отцу. Он был видным русским ученым, и его очень ждали здесь во времена восстановления базы. Он разработал систему раздвижных входных ворот, которые много раз спасали людские жизни. Они представляют собой четыре стальные двери, укрепленные арматурой вдоль полотна. Они расположены так, что ворота открываются с середины: две двери в противоположных стенах, одна дверь в потолке, другая в полу. Они начинают съезжаться и соприкасаются в точке ровно в центре прохода. Такие ворота были признаны успешными, мы часто прячемся за ними, когда мертвецы выслеживают нас и бросаются в погоню. Они не успевают пролезть в проход, он находится слишком высоко для них, а значит и затормозить механизм у них не получится. А если самый ушлый из них зацепится за поднимающуюся из пола стену, то ему отрубит пальцы, когда двери соприкоснутся. База оснащена двойной системой прохода — аналогичные ворота меньшего диаметра стоят на страже людей внутри проходной. Уж если выйдет так, что первый барьер будет сломлен, всегда есть второй брат-близнец.

А дальше в дело заступают автоматические бесшумные турели, установленные по внешнему периметру базы, за которым блюдут Назгулы. Они уничтожают противников, обрывая тем самым цепную миграцию.

Всю эту систему придумал мой отец Роман Красельников — бывший инженер-прочнист. На момент Вспышки он работал в Брянском техническом университете, преподавал на кафедре динамики и прочности машин. Хаос пандемии загнал его с семьей в Восточную Европу. К моменту моего рождения из всей семьи, о которой папа не любил рассказывать, потому что боль от потерь была невыносимой, в живых осталась только бабушка, да и она скончалась от пневмонии через год. Я и маму свою не знаю, она скончалась при родах. Так мы с отцом остались вдвоем. Новость о построенной где-то возле Хорватии крупной подземной базы нашла нас в Польше в две тысячи сорок пятом, мне тогда всего два года было. Мой отец был знаменитым, он создавал чертежи мощных укреплений и оплотов для последних горсток людей, ставших наследием вымершей цивилизации. Ему тоже дали кличку: Красельников — слишком сложная фамилия для европейцев, но созвучная с названием страны, потому его просто звали Рашн (Russian — Русский). Его слава дошла и до Генерала, который лично пригласил Русского на Желяву для создания высокотехнологичных ворот, задача которых весьма примитивна — спасать людей. Генерал даже послал за ним конвой из двух Аяксов. Так мы оказались здесь.

- Отряд Совы возвращался с задания, — говорил Буддист, — недалеко от границы внешней территории они подверглись нападению группы мара и вынуждены были отступать к базе.

Особенность отрядов в том, что все мы по-разному называем мертвецов. Буддист в свойственной ему манере обозвал их именем какого-то буддистского демона. Поначалу больше всех возникал Помойка, но Генерал призывает уважать религии. Люди видят в них утешение.

- К сожалению, ворота не успели закрыть во время и двое мара пробрались за первый барьер, — продолжал Буддист.

- Отлично, стоп! — прервал Триггер.

Мы уже знаем, какой вопрос он задаст. Мы разбираем этот день по секундам каждое седьмое декабря вот уже восемь лет. Вроде бы должно наскучить, ведь мы знаем все правильные ответы. Но еще ни разу я не заметила даже намек на потерю интереса в лицах моих собратьев. В самом деле, мы похоронили тогда части наших жизней.

- Ворота держали открытыми слишком долго, — ответил Антенна.

- А почему? — не унимается Триггер, пока не услышит верный ответ.

- Потому что хотели спасти своих, — заканчивает Тесса.

Ну разумеется. Она всегда должна ставить точки. Триггер ее обожает и зачастую ставит ее мнение во главе, несмотря на то, что она будет в меньшинстве. Фунчоза-Помойка говорит, что Триггер трахает ее. Калеб говорит, что Триггер ценит ее неподдельное чутье. Я не знаю, чему верить, и предпочитаю верить всему, раз уж слова Калеба подтверждаются и моими наблюдениями. Тесса действительно имеет нюх на мертвецов. Хотела бы я знать, что это значит и где этому научиться. Потому что Тесса и впрямь иногда поражает своими догадками, бьющими в цель. Она выстраивает прочные маршруты, избегая встреч с мертвецами. Одному богу известно, откуда она знает, где они спят, ведь по тепловизорам их сложно найти. Она пыталась мне как-то объяснить способы определения местонахождения мертвецов по особенностям горных склонов, зарослям кустарников, щебету птиц. Следопыт хренов.

Мы все знаем, как Полковник ценит мнение Тессы. Оно и понятно. Ее мнение так или иначе будет одного поля с Триггером. Она может дерзко возразить, сделать красноречивое замечание, но, в конце концов, она встанет на сторону Протокола, как бы нехотя, как бы ее заставили, как бы это логично и правильно. Мы видим этот спектакль. Она пытается выделиться своим борзым характером, идя всем наперекор и завоевывая тем самым себе поклонников из Падальщиков, но в конце пьесы согласится с Полковником, и они вдвоем станут смело отстаивать одну точку зрения. Одним из самых успешных методов борьбы с недовольством населения — создать своего антипода, оппозицию самому себе, которая будет играть роль бунтаря строго по написанному сценарию. Митинг организовать здесь, затронуть темы вот такие, побольше справедливых требований и патриотических лозунгов. Пусть люди тратят энергию недовольства на фиктивные выплески негодования, которые имеют вес птичьего пера и вкус воздуха, а потом когда страсти поутихнут, люди снова вернутся в свои обветшалые жилища и продолжат ровно ту жизнь, которую вели до этой вечеринки с красными флагами. Зато у людей будет складываться мнение, что их голоса услышаны и увидены, а это достойное светило, ратующее с трибуны за справедливый труд и вознаграждение, поведет их в новый путь. Но на деле ничего не изменится. Ничего. Нити от этой светлой марионетки подвязаны к тем же рукам, что и представители действующей власти. Эта модель правления доказывала свою эффективность во всех развитых странах на протяжении столетий, и сегодня ничего не изменилось. Уже нет честных войн и боев один на один, все человеческое сопротивление превратилось в игру спецслужб и психологических трюков. Сегодня сила — это хитрость.

И мы все понимаем, к чему это идет на Желяве. Амбиции Тессы не бесследны, а восхищение ею Триггера вызывает кровотечение из глаз. Угадайте, кто станет следующим Полковником!

- Именно! Мы рискнули жизнями двадцати тысяч человек, желая спасти своего.

Полковник всегда говорил «мы», даже несмотря на то, что нас там и не было. Просто он всех солдат отрядов специального назначения собирает воедино, в один общий разум, который он хотел бы в нас видеть. У него бы получилось, если бы мы не были столь разношерстными. Говорите, что хотите, но обладать единым разумом с Помойкой я не хочу. Мне достаточно того, что мы с ним преследуем одну цель — выжить и спасти людей.

- Да все было бы иначе, если бы та тупая баба не желала спасти своего муженька! — возникнул Фунчоза.

Все как по сценарию. Его фраза из года в год неизменна.

Как и ответ Буддиста.

- А если бы там была твоя мать? Ты бы оставил ее снаружи или попытался бы спасти?

Предсказуемое замешательство. Ох, избавьте меня от этой ежегодной мелодрамы. Мы знаем, что в той резне погибла его мать.

- Оставил бы!

- Ой да ладно!

- Да не смог бы!

- Не смеши меня!

Раздается со всех сторон.

- Да пошли вы все в жопу!

- Тормунд! Дисциплина! — тут же осаживает Полковник.

Фунчоза-Помойка с недовольной миной скрещивает руки в локтях.

Этот вопрос вечный. Ты никогда не знаешь, как поведешь себя, будь ты на месте того офицера, что дежурила за пультом управления ворот. В идеале, ты бы не захотел оказаться на ее месте. Эта ситуация из разряда тех, где нет верного выбора.

Старший офицер Тарья Мундо в тот день приняла пост дежурного за пультом управления Первых Входных Ворот. В отряде Совы служил ее муж — сержант Глеб Радько. Он последним забежал за ворота, и над этим я часто задумываюсь. Сержант Радько был сильным малым, он постоянно выигрывал в соревнованиях по бегу на длинные дистанции, а тут вдруг бежал последним. Я уверена, он понимал, что при такой близости с врагом, буквально дышащим в спину, шансы оказаться по ту сторону ворот малы. Он сделал свой выбор и остался в заду прикрывать своих товарищей. К сожалению, его жена тоже сделала выбор. И дождалась супруга прежде, чем нажать кнопку закрытия дверей.

- А в итоге? Кто-нибудь из этих двоих выжил? Тарья? Глеб? — спросил Полковник.

Мы дружно покачали головой. Вот так любовь чуть не убила нас всех.

Так как записей с камер видеонаблюдений не осталось, мы руководствуемся рассказами тех, кто выжил в тот злосчастный день и своей собственной логикой.

- Это был небольшой отряд. Всего шесть человек. А шесть человек на двоих мертвецов в закрытом пространстве площадью в сто квадратов означает бойню, — сказала я, чтобы побыстрее закончить сеанс воспоминаний.

С мертвецами оружие эффективно лишь на расстоянии. Голыми руками с ними не справиться, и это меня всегда поражало. Откуда в них столько сил, если они такие худые и скелетные? Никак не могу переварить мысль о том, что они извлекают энергию из крови. Кровь что, какой-то электролит?

В общем, когда мертвец стоит перед тобой всего в пяти метрах, ты не успеешь сделать ни выстрела, он настигнет тебя в один прыжок. Хотела бы я уметь бегать на своих руках также быстро, как и они. И это я тоже не могу переварить: как человеческое тело может измениться настолько? Ведь они — это мы, просто под воздействием какой-то необъяснимой заразы.

Антенна продолжил рассказ. И это была самая нелюбимая наша часть. Потому что мы чувствуем себя в безопасности за стальными стенами толщиной в треть метра. Но когда стены рушатся, а двери открываются, мы становимся уязвимыми, как дети перед ураганом.

- Ребята ликвидировали инфицированных, но пули повредили пульт управления и ворота стали открываться.

- Ребята запаниковали и побежали к внутренним воротам, хотели укрыться на базе, придурки, — добавил Помойка.

- Тормунд! — Полковник терпеть не мог, когда перед ним нецензурно выражались. Хотя сам он тот еще мастак в нецензурной брани, стоит его только вывести из себя. Просто тут действует жесткая субординация, и материться перед вышестоящим лицом права не имеешь.

- Они посчитали, что из-за меньшего размера внутренние ворота откроются и закроются быстрее, чем внешние. Но в итоге просчитались, видимо, и мертвецы прорвались на базу, — сказала я.

- Да. Все именно так и случилось. И какой мы сделали из этого вывод? — спросил Полковник.

- Мы разработали новый Протокол доступа, перенесли пульт управления воротами в помещение внутри базы, а в проходной установили автоматическую турель, — рассказывал Помойка наизусть, раскачиваясь на стуле и рассматривая потолок.

- Какие основные правила мы внесли в Протокол?

- Родственники не имеют право дежурить на пульте управления воротами и быть на задании в одно и то же время.

- Внутренние ворота не могут быть открыты, если в проходной присутствует угроза.

Мы наизусть знаем эти новые правила, которые обязаны спасти наши задницы при следующем подобном раскладе. Молния дважды в одно место не бьет. Но мы почему-то искренне надеемся, что к ее следующему удару будем готовы.

- Ключевое слово — видимо.

Ее голос прозвучал настолько тихо, что я не сразу поняла, кто говорит.

- Тесса? — Полковник хмуро уставился на Тессу.

Мы тоже. Но скорее из-за того, что сценарий отступил от привычного русла. Неужели спустя восемь лет еще могут возникнуть новые идеи о том, что уже давно изучили до костей и разобрали по полкам?

Тесса словно очнулась от раздумий и взглянула на нас. Мне кажется, она не хотела этого говорить. Меня тоже иногда засасывает в собственные размышления, а потом уже не следишь за собой и ляпнешь чего-нибудь вслух. Вот у Тессы такой вид и был сейчас. Но теперь уже кота за яйца не потянешь. Слово — не воробей.

Тесса откашлялась и повторила:

- Ляжка права. Совы, видимо, просчитались, когда понадеялись, что успеют скрыться за внутренними воротами, — сказала Тесса своим привычным ровным невозмутимым тоном.

Видно было, как тяжело ей даются слова. Она не хотела произносить их вслух. Но в то же время ее это терзало, и она не могла не поделиться своими гениальными думами.

- Но ключевое слово здесь — видимо, — она все же продолжила. — Это все — наши домыслы. Мы понятия не имеем, что там произошло.

- А ты что хочешь сказать? Как еще могли открыться ворота, если бы не наши солдаты их активировали? — Фунчоза первым встал в оппозицию. Он всегда перечил Тессе, даже если заведомо знал, что не прав. Он просто обожал ее бесить. А я обожаю за этим наблюдать.

- Ты про внешние или про внутренние?

- Мы знаем, что внешние закоротило из-за повреждений пульта! — Фунчоза закатил глаза.

- Откуда ты это знаешь? Ты видел пульт после того дня? Нет, не видел! Потому что мы завалили тот ход камнями, подорвав скалу над ним, чтобы перекрыть доступ зараженным на базу.

- Ой ну что за хрень ты несешь?

- Если ворота были исправны, то зачем нашим их было открывать? — поддержал Антенна.

- А что если их открыли вовсе не наши?!

И тут мы все замолкли. Наверное, мы были слегка удивлены той фигней, что несла эта ненормальная. Говорю ж, она всегда всем наперекор идет, даже если при этом произносит ересь. Но Полковник Триггер слегка сузил глаза, а это был знак того, что он пытался просчитать в уме вероятность такого сценария. Неужели он снова ее поддержит?

- Ты хочешь сказать, что мара могли их открыть?

- Я хочу сказать, что мы не знаем наверняка.

- Чтобы открыть ворота, надо набрать код разблокировки, выбрать из меню параметры и активировать кнопку, — напомнил Антенна.

- Восемь лет назад на пультах не было кодов разблокировки.

- Да, но тебе все равно нужно было уметь читать, чтобы выбрать из меню необходимый раздел, а потом активировать запорное устройство, — сказала я.

- Или хочешь сказать, что зомби читать научились? — спросил Фунчоза.

Тесса смотрела на нас, но больше не произнесла ни слова.

Полковник откашлялся.

- Тесса, ученые доказали, что вирус поражает головной мозг настолько, что активными остаются лишь моторные функции и некоторые функции теменной доли: зрительная, слуховая, осязательная. Они, по сути, звери, которыми движет лишь голод. Когда еды рядом нет, они впадают в спячку до первого запаха человеческого тела. То о чем ты говоришь, маловероятно.

- А то, о чем говорите Вы, не доказано.

Тесса смело смотрела в глаза Полковника. Ему нравилась ее дерзость. И она об этом знала. Для меня это походило на наигранную фальшь. Возможно, даже отрепетированную этими двумя. Просто я пока не до конца поняла ее смысл.

- Черт возьми, Тесса! — не выдержал Фунчоза. — Да ты их сама отстреливаешь на миссиях! Ты хоть раз видела, как они сидят вокруг костра и книжки читают? Или песни поют? А может, пока мы их не видим, они ходят в школу, прыгают в классики и чешут пузо котятам?

- Я не говорю, что они обладают разумом или сознанием. Я хочу сказать, что, возможно, они…

Тесса запнулась.

- Умеют планировать?

Да. Полковник снова поддержал ее бредовую идею.

А у меня в голове зажглась лампочка догадки. Мы с Фунчозой-Помойкой незаметно переглянулись. Я могу ненавидеть его, он может меня бесить до чертиков, но мы с ним объединены еще одной задачей помимо той, что возложил на нас Триггер. Бунтарский дух гуляет по базе и Падальщики не исключение для него. Мы каждый день думаем над тем, чью сторону изберем, если начнутся реальные восстания. И черта, которая объединяет меня с этим любителем манги — факт того, что именно с нас двоих начнется распад единства Падальщиков.

Фунчоза-Помойка тоже просек хитроумный план, что Тесса с Триггером задумали и претворяли сейчас в жизнь. Вот же черт! Вот же умные ублюдки! Решили нас напугать чушью про думающих зомби? Это больше похоже на жалкую попытку напугать ребят для того, чтобы объединить их пуще прежнего и запереть под землей еще на сотню лет.

- Стандартные стратегии нападения. Это не сложно. На это способны стайные хищники: волки, львы, гиены, шимпанзе, косатки. Они не обладают настолько развитым интеллектом, как мы, но во время охоты они способны выстраивать комбинации из особей: кто-то отвлекает, кто-то нападет, кто-то загоняет. Что если все это время мы недооцениваем нашего врага?

- Еще ни разу я не увидел в их атаках хотя бы намеки на строй! — Фунчоза непреклонен.

А мне просто весело.

- Мы сталкивались с группами до трех-пяти зараженных. При таком количестве сложно вычленить иерархию.

- Тесса, охота — это одно. Но ты сейчас говоришь об активации компьютерного запорного устройства. Возьмем твоего дикого шимпанзе. Думаешь, если поставить шимпанзе перед пультом, он смог бы нажать в верной последовательности целый алгоритм из кнопок?

Тесса не ответила. Да тут и не нужен был ответ. Она сделала вид, что поняла, как облажалась со своими гениальными догадками. Но на самом деле цель была достигнута. Я оглядела лица присутствующих. Да, эта сука зародила-таки семена сомнений в головы командиров. По крайней мере, в головы тех, кто еще не принадлежит нашему небольшому тайному бунтарскому кругу. Нас-то она не сломит. Мы настолько пресытились этим страхом перед жизнью на поверхности, что уже блюем им.

- Я просто хочу сказать, что у нас нет доказательств, — снова тихо произнесла она, — может, потому и проигрываем.

На несколько минут в штабе воцарилось молчание. Эта смышлёная дрянь умеет нагонять депресняк. Я вообще заметила, насколько она поднаторела в способностях психологического воздействия на собеседников. Триггер, походу, основательно взялся за ее муштру. Потому что она озвучила ровно то, что каждый хранит где-то глубоко в подсознании и не хочет признавать.

Мы проигрываем.

Даже сидя здесь, взаперти, за стальными стенами. Мертвецы хозяйничают в открытом мире, отныне он их по праву. Они сильнее нас, они отобрали наш мир и засунули нас в клетку, а природа проводит над нами свои жестокие эксперименты: Сколько особей выживет без солнечного света? Сколько особей подвергнутся хроническим болезням из-за скудного питания? Как быстро человеческий вид переступит черту и введет смертную казнь из-за невозможности содержать преступников вследствие назревающего голода? Как быстро люди сойдут с ума и станут каннибалами?

Беспросветное отчаяние прячется в наших грудях, как в тех макаках в экспериментах Гарри Харлоу в двадцатом веке, когда он запирал их в «Яме отчаяния» на восемь месяцев, откуда не было выхода на поверхность, они теряли волю к сопротивлению и забивались в угол, пока бездушный маньяк холодно взирал на них и делал записи в блокноте. Записи, которые впоследствии все научное сообщество признало бесполезными, потому что они доказывали очевидные вещи: отсутствие социальных связей уничтожает социальных существ.

Природа экспериментирует над нами, как когда-то мы экспериментировали над невинными животными.

Однажды в Хрониках я нашла описание чудовищного эксперимента над обезьянами-матерями, которых заперли в клетке со своими малышами, а потом начали нагревать пол. Обезьяны немедленно взяли малышей на руки, но пол продолжали нагревать. И когда боль от ожогов стала невыносимой, обезьяны бросали своих малышей на горячий пол и вставали на них.

Материнский инстинкт проиграл инстинкту самосохранения.

И знаете, что? Этот эксперимент я наблюдаю сегодня воочию.

Во время одной из вылазок три года назад мы нашли запертых в бомбоубежище людей. Таких бомбоубежищ разбросано сотни тысяч по всей Европе еще со времен Второй Мировой. Так вот, мы эвакуировали восемь человек: двое мужчин, четверо женщин и двое маленьких детей, которым и года не было. Они были истощены, больны до самых костей, едва могли говорить, воняли до рези в глазах. Помню, мне эти люди сразу не понравились: было в них что-то омерзительное. Не считайте меня надменной, я понимаю, что они прожили в этом бункере порядка двенадцати лет и оттого конкретно спятили и даже одичали. Но я помню их глаза. Почему-то мне показалось, что в них не было души. Они были теми макаками из «Ямы отчаяния»: отрешенные, апатичные и патологически ненормальные. Их уже увозили на базу, когда мы впятером спустились в этот бункер, чтобы найти что-либо пригодное в пользование. Разумеется, мы не нашли ничего, кроме…

Мне до сих пор снятся кошмары, как будто я сама застряла в этом бункере без возможности выбраться на поверхность. И я понимаю, что мои сны — это проекция переживаний моей души, которая боится упасть на дно этого адского бункера и остаться в нем навсегда, отправив мое пустое тело бродить по земле до тех пор, пока оно не сгниет.

Они прожили в бункере двенадцать лет, запасы консервированной еды закончились быстро, лишь вода поступала по трубе из источника под землей.

Мы нашли кости… очень много костей… косточек.

Ужас закрался в мое сердце так, что руки затряслись, когда я ковырялась в маленьком холодном погребе, где хранилась всего парочка свежих кульков, обмотанных холщовой тканью. Я не сдержалась. Меня стошнило.

Я блеванула на то, что эти заложники бункера считали обыденной жизнью. Я снова поражалась тому, насколько человек отвратителен своей способностью приспосабливаться к самым мерзким условиям жизни. Чертова жизнь. К дьяволу такую жизнь, если она заставляет плодить детей и употреблять их в пищу! Собственных детей!

Никого из Падальщиков, кто присутствовал там, этот факт не оставил безразличным. Долгое время мы вообще не могли произнести ни слова и лишь огорошено взирали на эти окровавленные свертки. Мы вдруг еще ярче представили себе мир, в котором умирает мораль. Мы вдруг осознали, что отныне единственным препятствием между разумным человеком и празднеством аморального хаоса служат лишь Падальщики, которые в буквальном смысле держат ключ от дверей в последнюю попытку человечества доказать, что в нас еще есть потенциал раскрыть милосердие в своих мелких душонках, чтобы создать на земле мир, в котором не будет боли, насилия, жестокости. Господь словно дает нам выбор: либо вы будете здравствовать сострадая, либо вымрете монстрами…

Подобные ужасы, с которыми мы сталкиваемся на поверхности, сплачивают нас — командиров Падальщиков, потому что ни один житель базы не видит этих мерзостей, счастливо проживая в мнимой безопасности. Падальщики — пророки. Только мы можем поведать нашей пастве об аде, который ждет нас, если мы позволим своему внутреннему трусливому безумию вырваться на волю. Оно запрет нас под землей еще на десятки лет, где мы со страха начнем жрать друг друга. В такие моменты я понимаю, что сколько бы мы ни конфликтовали друг с другом, враг у нас один — наша трусость.

Когда я пришла в себя после чудовищного открытия, я поняла, что скрывалось в безразличных взглядах тех спасенных из бомбоубежища людей.

Пустота.

Там не было ничего. Там не было души. Она умерла в тот момент, когда они убили первое дите, чтобы выжить самим. Они были слишком напуганы, чтобы выйти на поверхность и искать пропитание там, рискуя жизнью. Они добровольно сдали свои души аду, лишь бы не испытывать страх. Потому что они слишком трусливы, чтобы бороться за человека, как за существа высшего порядка. Слишком трусливы, чтобы бороться за собственные души. Потому она и покинула их. Душу надо ценить.

Но еще тошнее мне оттого, что эти шестеро нелюдей живут сейчас на моей базе и растят тех двух малышей, которых готовили употребить в пищу. А шестеро ли их? Сколько аморальных уродов — потенциальных каннибалов мы спасли? Выродков, которых природа планировала стереть с земли, потому что как раз они и развернули ад на земле? Надо ли было их спасать? Должны ли мы были давать им второй шанс? Эти вопросы не дают мне покой уже три года.

Страх твердит, что надо от этих людей избавиться, зачистить ряды человечества, чтобы только самые достойные вышли в новый мир.

Но вот душа моя…

Душа твердит, что надо помогать всякому просящему, несмотря на его грехи, мол, не мне судить. Ведь если откажешь, то станешь такой же, как они: бездушной и пустой.

Вот и смотрю я на все, что происходит сегодня на Желяве и вижу лишь то бомбоубежище, только большего масштаба. Все это — большой монструозный эксперимент природы над человеческим видом. Мы бьемся в агонии перед ней, убиваем собственных детей, а природа стоит за стеклом и с беспристрастностью вивисектора делает заметки в своем чертовом блокноте.

Если мы хотим выжить после этого природно-лабораторного кошмара, одной деятельности Падальщиков недостаточно. Каждый должен бороться за сохранность своей души, иначе станешь таким же мертвецом, что обитают на поверхности.

Буддист прав: мы расплачиваемся за чудовищные грехи предков. Мы обязаны нести этот крест, даже если персонально ни в чем невиноваты. Те бедные животные в лабораториях тоже ни в чем не были виноваты, их просто поставили в такие условия: терпи боль. И они терпели. Также, как и мы сегодня.

Я стараюсь не думать о том, что проклята с рождения. Нельзя выпускать это отчаяние на волю, иначе точно пристрелишься, и получится, что ответственность за человечество возьмут на себя те самые аморальные приспособленцы, а это означает бесповоротный апокалипсис.

- Зараженные прорвались на базу, и началась паника. Они распространились по всем коридорам. Кто-то успел запереться за бронированными дверями, кто-то нет, — продолжал Антенна. — Основная схватка велась в блоке складов. Там же произошел пожар.

- Какой урок мы извлекли после этого?

- Разбили коридоры на отсеки. Каждый отсек оснащен аварийными дверьми, чтобы можно было изолировать врагов, — отвечаю я.

- А потом приготовиться во всеоружии и размазать их мозги по стенам!

- Тормунд!

- Простите, сэр.

- На ошибках учатся, любит говорить Генерал. Но я вот, что вам скажу: некоторые ошибки слишком дороги, чтобы их допускать. Весь наш Протокол безопасности, — с этими словами Полковник указал на толстый талмуд, лежащий посреди стола, — написан кровью. Поднимите руки те, кто потерял кого-либо в той бойне.

Заключительный этап представления. Мы все поднимаем руки. Я, Антенна, Буддист, Тесса. Я вижу, как Антенна толкает локтем Фунчозу в бок. Тот нехотя поднимает руку.

На этом месте первые четыре года в глазах Полковника всегда проступали слезы. Теперь же там бесконечная грусть.

Он тоже поднимает руку.

Он потерял там сына.

- Давайте сделаем так, чтобы их жертва была ненапрасной.

7 декабря 2071 года. 11:00

Тесса

Полковник приказал мне пройти в его кабинет после сбора. Я знаю, зачем. Сейчас он пошлепает меня по попке.

- Нельзя так, Тесса.

Я стою по струнке и просто жду, когда очередной выговор за дверьми закончится. Малая цена за расположение Полковника Триггера.

Все вокруг думают, что я его любимица. Возможно, это так. Но я сомневаюсь, что зайдет дальше этого. Он видит во мне потенциал, хотя мы оба понимаем, что мой потенциал другого поля. Он ищет себе на замену такого же узколобого солдафона, который будет решать проблему огнем и смертной казнью. Чем больше я служу в качестве командира, тем больше мы оба видим, как часто меня заносит куда-то вбок. Я и сама не знаю, куда.

Главная проблема состоит в том, что окружающим не хочется предположить данный вариант обстоятельств. Им хочется верить, что я первородное зло, с которым необходимо бороться. Я давно перестала внимать слухам о том, что я сплю с Триггером. Честно говоря, эти слухи забавляют меня. Иногда я ими даже пользуюсь, когда хочу выбить дополнительные тренировки на симуляторах, новую униформу для Маяка или когда не хочется участвовать в ежемесячных летучках военного блока. Солдаты обходят меня стороной, когда думают о том, что за моей спиной представитель Генералитета. В прямом и переносном смысле этого выражения. Ну а мне только это и нужно — получить, что хочу, и уединиться. Что тут скажешь? Моя ярость сделала меня изгоем.

- Я вижу, что ты пытаешься найти ответ. Мы все пытаемся.

Полковник Триггер сидит в кресле за столом. Он смотрит на верхний правый ящик. Я знаю, что внутри. Там фотография Марка — его погибшего сына.

- Иногда в тебе проступает тот ученый, которого ты похоронила. Напомни, на кого ты училась?

Он знает мой профайл наизусть, но я вынуждена подыгрывать его спектаклю.

- Я закончила четыре класса общей научной подготовки.

- Но после четырех классов идет распределение, не так ли?

- Да сэр. Я выбрала военную службу.

- А на кого бы ты пошла?

- Сэр?

- Если бы не произошел прорыв базы, в какой научный отдел ты бы пошла?

Рефлекс заставляет меня сглотнуть. Надеюсь, Полковник этого не видит. Хотя он наверняка даже почувствовал, как сжался мой сфинктер. Потому что я знаю, к чему он ведет. Я уже даже знаю, чем закончится этот диалог.

- В отдел баллистики, чтобы работать над модернизацией наших ружей, бомб, боевых машин? Или в биоинженерию, чтобы разрабатывать новые улучшенные протезы и строить первый военизированный экзоскелет? А может, к физикам? У них там раздолье для фантазии: все эти подземные технологии от скоростных радиосигналов, через которые мы общаемся с другими базами, до систем фильтрации кала и мочи, которые мы используем, как удобрение для агроблока, — фантазирует он.

Полковник смотрел на меня с легкой ухмылкой. Ему нравится ставить меня в неловкое положение. Раньше я опускала глаза, как провинившаяся девчонка. Сегодня же я испытываю его взгляд на прочность.

- Нет, ты бы выбрала что-то из биологии: генетика, вирусология, этология. А знаешь, почему?

Конечно, знаю.

- Есть люди — паразиты, которые просто живут за счет других, и им ничего не нужно. Есть люди — трудоголики, которые живут ради того, чтобы просто что-то делать. А есть мечтатели. В мое время они боролись за разные виды свобод: свобода слова, свобода выбора, свобода от эксплуатации разных форм. Неудивительно, что именно мечтатели меняют мир, в котором паразиты и трудоголики, продолжают жить.

Голос Полковника чуть сорвался, он схватился за грудь и откашлялся. Он уже целый час говорил, а потому отпил воды из стакана, чтобы унять изжогу.

- Так вот к чему я это веду. Неважно, где ты ведешь эту борьбу. Мечтатель везде найдет, что улучшить. Ты хотела вести борьбу в лаборатории, хотела узнать врага изнутри. Но потом ты потеряла брата, и это событие выпустило ярость из груди. Тебе было необходимо ее выпустить, и ты взялась за ружье.

Мой сфинктер съежился так, что можно грецкие орехи в нем щелкать.

- Но вот прошло восемь лет, ярость поутихла, и наружу снова вырывается та Тесса — без пяти минут ученый. Ты начинаешь задавать вопросы и наводить переполох среди тупоголовых солдат. Они едва научились читать и считать, как их уже определили на физкультурную подготовку. Они гири тягают с одиннадцатилетнего возраста. И они представления не имеют о всем том, чем тебя пичкали в научных дисциплинах.

- Хотите сказать, что им так и надо оставаться тупоголовыми, чтобы они не задавали вопросов, а вам было проще ими руководить?

Черта с два я промолчу на это.

- Вовсе нет, Тесса. Задавать вопросы — важно. Узнавать что-то новое — важно. Но вот, что мне не нужно, и что я буду пресекать всякий раз — это подстрекательство.

- Я ничем таким не занимаюсь.

- Возможно, неумышленно.

- Я Вас не понимаю, сэр. Вы обвиняете меня в бунте?

Полковник тяжело вздохнул. Он смотрел на меня своим слегка сощуренным взглядом. Он пытался меня прочитать.

До нас обоих доходят слухи о беспокойных настроениях в военном сословии на базе, но это не секрет для нас с Триггером. Мы даже знаем, кого эти настроения цепляют больше всего из числа солдат в наших спецотрядах. Но шептаться под кроватью — это одно, а вот организовывать настоящее восстание — это уже другое. Редко кто переходит из первой группы во вторую. И, тем не менее, нас с ним не покидает ощущение сидения на пороховой бочке.

- Нам всем нужно во что-то верить. И солдатам нужно иметь твердую веру в первую очередь. Иначе, они начнут думать перед тем, как спустить курок. Или еще хуже — бояться. А это недопустимо. Они могут потерять драгоценные секунды и погибнуть. Это слишком тонкая грань между жизнью и смертью. Я хочу, чтобы мои солдаты бесстрашно зажимали курки на винтовках.

- Я всего лишь подвергла сомнению то, что не имеет прямых доказательств.

- Нет, Тесса! Ты лишаешь их непоколебимой веры! Да, сейчас они верят в то, что не доказано, но это является наиболее правдоподобным сценарием развития событий. Ты не можешь подставить это под сомнение и уйти вприпрыжку. Ты рискуешь посеять беспорядок. Поэтому если у тебя появляются идеи, подрывающие авторитет всего, во что мы тут верим, то будь добра, предоставь весомые причины поверить тебе, а не многолетним исследованиям.

Что ж, тут мне сказать нечего. Уделал. Черт, чуяла ведь, что надо было держать язык за зубами! Но полился словесный понос. Похоже на шутки ПМС.

- Тесса. Я тоже хочу найти ответ. И я не затыкаю тебя. Пожалуйста, иди, ищи, копай, изучай. Но принеси доказательства или хотя бы убедительные аргументы, прежде чем шатать нашу веру.

В его голосе проснулись знакомые мурлыкающие нотки, как у смягчившегося после порки дочери, отца. Я принимаю это предложение о перемирии.

- Да, сэр!

- Свободна.

7 декабря 2071 года. 11:20

Калеб

Тесса вышла из штаба много позже остальных. На ее лице читается раздраженность.

- Взбучка или похвала? — спросил я.

Она тяжело вздыхает.

- Взбучка.

- Уже третья за этот месяц.

- Да. Похоже, гормоны играют со мной злую шутку в этом месяце.

- О чем на этот раз сболтнула?

Она молчит. Я понимаю ее безмолвный ответ и поражаюсь тому, что ей хватило смелости озвучить свои теории вслух. Она рассказывает их только нам с Бриджит, но дальше нас эти теории не идут.

- Какая ситуация в этот раз?

- А ты как думаешь?

- Седьмое декабря шестьдесят третьего?

- Разумеется!

- Зараженные открыли двери?

Тесса остановила меня, и от ее напора я прижался к стене.

- Ты знаешь мое мнение по этому поводу! Уж слишком многое мы принимаем на веру! А там за стеной не они ходят под носом опасности, а мы! И мы сами в ответе за свои жизни! — сказала она, тыкая пальцем мне в грудь.

- Тесса, я полностью с тобой согласен. Но никто в это не поверит, пока ты мордой в факты не ткнешь.

- Это меня и бесит! Мои доводы никто не принимает всерьез, потому что люди слишком тупые, чтобы их понять!

Я молчу. Потому что мы все по сравнению с Тессой тупые. Она изучала науки на четыре года больше, чем мы. Черт, да мы по сравнению с ней сопливые детишки, изучающие собственный кал.

- Полковник спросил, раз зараженные похожи на стайных животных, то сможет ли шимпанзе открыть ворота с пульта. А я вот, что тебе скажу: сможет! Если это давно обученный шимпанзе, страдающий от дикого голода, возможно, он бы и вспомнил, как открыть ворота. А зараженные — это и есть обученные особи, информация никуда не делась из их мозгов. Просто тот отдел мозга, где она хранится, отключен!

- Именно, Тесса. Он не работает.

Тесса хмуро взглянула на меня. Было в ее взгляде что-то обвиняющее, как смотрят на переметнувшегося предателя, но и что-то просящее вернуться на ее сторону. Я — ее сержант. Я согласился на эту роль со всеми вытекающими обязательствами. А одна из самых первых обязанностей сержанта — идти за командиром в пекло.

- Возможно, они способны извлекать эту информацию на рефлекторном уровне. Как насчет мышечной памяти? — предлагаю я.

Тесса задумалась. Ей нравится эта идея, я вижу. Но нравится она не из-за гениальности, а из-за того, что за ней стоит — верный сержант.

- Возможно, — соглашается она, опустив глаза.

Я понимаю, что она считает мою идею глупой, но тем не менее, не показывает это, потому что ей нужны союзники. У нее никого нет, кроме нас с Бриджит. Тесса — человек нелюдимый и я бы даже сказал социофоб, ей комфортнее в одиночку, вот только в сегодняшнем мире изгоям не выжить, приходится искать единомышленников.

- Так, значит, с отрядом сегодня вспоминаем шестьдесят третий?

Тесса кивнула. Мы идем по направлению к казармам.

- Я уверена, вы справитесь без меня, — ответила она.

Я оставляю ее в спальне. Ей нужно побыть одной, чтобы собраться с загадочными мыслями, которые в последнее время одолевают ее все чаще.

7 декабря 2071 года. 11:30

Тормунд

Мы наблюдаем за тем, как СС удаляется со своей шлюшкой Калебом. Вот же ублюдки! Когда кажется, что все уже успокоились и жизнь возвращается к своему гребанному ритму, эта Тесса снова бучу поднимает.

- Что думаешь насчет всего этого? — спрашивает Ляжка, кивая в сторону Стервы.

Я отхаркиваюсь, как это делают всякие опасные ребята из боевиков Хроники. Вот только на базе нельзя плеваться на пол, поэтому приходиться всю эту харкоту сглотнуть. Но и это я делаю с видом опасного бандита.

- Задумали они с Триггером что-то, — выдаю я гениальную мысль в стиле Клинта Иствуда, наблюдающего за бандой убийц из какого-нибудь вестерна.

Но странным образом Ляжка не поразилась моей проницательности и продолжала смотреть вслед треклятой парочки.

- Беспокойство на базе растет с каждым днем. Триггер должен был что-то предпринять, — вставляет Буддист.

- Да. Напугать население угрозой похлеще вируса, — говорит Ляжка.

- Угрозой соображающих зомбаков, — добавляю я.

- Нет ничего эффективнее в сдерживании толпы, чем страх, — выдает Ляжка.

- Страх перед чем-то неизведанным, неизученным, не имеющим доказательств. Но ведь главное посеять панику. А паника, как тля — пожирает человеческие души быстро и бесповоротно.

- Страх перед террористами, перед экономическим кризисом, перед нашествием геев, — я снова отхаркиваюсь, оглядываюсь по сторонам, но вездесущие красные глаза Желявы следят за мной без устали. Поэтому приходится снова сглатывать соленую склизкую харкоту.

- Да, но думающие мертвецы? Мертвецы, которые сидят за компьютером и головоломки с дверьми решают? Думаешь, народ купится на это? — не верит Ляжка.

- Надо только парочку доказательств придумать да запустить грамотную пропаганду с ними. И тогда…

- Вали-прощай на долгие года в Подземелье! — заканчиваю я мысль Буддиста.

- Сорок дней и сорок ночей длился потоп, смывая бездушных людей, людей, погрязших в убийствах, блуде, пороке.

Мы с Ляжкой переглянулись и уставились на Буддиста. Вечно он депресняк наводит своими проповедями!

- Потоп еще не закончился, друзья. Мы всего лишь в самой его середине.

 

2. Мир умирающих грез

9 декабря 2071 года. 10:00

Тони.

- Короче! Всем доброго утра, сосунки! Я надеюсь, сегодня все выспались, плотно поели, обрыгались, просрались и готовы отправиться в разведывательную миссию!

Голос Фунчозы раздался в самом ухе. Я отрегулировал громкость динамика на приемопередатчике, не хочется оглохнуть от словесного поноса Фунчозы.

Триггер согласовывает каждый приказ на вылазку с Генералитетом. Это означает, что он подписывает цель и проект вылазки у Полковника Трухиной и Полковника Крайслера, а потом кладет на стол Генералу, который уже на основании рекомендаций Полковников выносит решение. Триггер не мог запросить разрешение на вылазку под предлогом набить собственные карманы полезной мелочью вроде мыла или маринадов, которые превратились в сокровища постапокалипсиса. А потому на бумагах мы отправляемся в разведывательную или, как мы ее называем, картографическую миссию. А на деле — хотим набить свои холодильники и прикроватные шкафчики перед празднованием Нового года.

Пять отрядов, каждый состоит из восьми отобранных для этой миссии бойцов, собрались в изолированной проходной зоне перед внешними воротами. Сорок человек в белой зимней экипировке с автоматическими винтовками наперевес готовы отправиться во враждебный мир, чтобы снова попытать удачу.

Каждый раз перед выходом я ощущаю мелкого червяка, извивающегося глубоко в груди. И я уверен, таких червей тут ровно сорок. Мы буквально каждую вылазку идем на смерть, потому что понятия не имеем, где поджидает враг.

Сегодняшняя миссия как раз нацелена на перемещение так называемых белых пятен на карте. Мы обновляем разметку с позициями врагов. Цепная миграция происходит постоянно. Какие-то группы кровососов еще бодрствуют — видимо, им удается находить пропитание, какие-то находятся в спячке. Задача разведывательных миссий — установить новое логово первых и убедиться, что вторые спят на прежнем месте. Это важно для последующего проведения целевых миссий, когда исследовательский или инженерный блоки попросят достать очередной расходный материал типа проводов, электросхем, пластика на перепайку и тому подобное. Мы — Падальщики — единственный источник сырья для базы.

- Где твой Маргинал? — в ухе слышатся переговоры Фунчозы с Тессой.

- Как всегда на позиции, — ответила она.

- Давай, вызывай его. Хочу услышать, что он по-прежнему с нами!

Маргинал — это наша главная загадка на базе. Никто не знает, как он выглядит. Никто не знает, где он живет. Никто его никогда не видел. Никто не знает, человек ли он вообще. Мы слышим лишь его голос во время миссий. Но он все равно числится боевой единицей в отряде Маяк.

- Маргинал, ты на позиции? — спрашивает Тесса.

Тут же вокруг наступает тишина. Солдаты каждый раз делают ставки на то, а реален ли Маргинал, а появится ли он на грядущем задании или испарится, как призрак.

- На позиции, камрад. Наблюдаю вас, — раздается в наушниках хриплый размеренный голос с легким французским акцентом.

Тут же следуют радостные смешки и тяжелые вздохи выигравших и проигравших вечный спор.

Я хоть их не вижу посреди толпы, но представляю, как Тесса смотрит на Фунчозу взглядом «Доволен?».

Загадка Маргинала волнует всю базу, он у нас местная знаменитость. В пропагандистском комиксе ему тоже нашлось место. Он гений камуфляжа и встречается в каждой истории. Например, в последнем номере на фоне битвы между Генеральской Амазонкой с армией Яйцеголового Маргинал развевался знаменем на флагштоке Желявы. В другом номере, когда Генералитет принял непопулярное решение об урезании витаминных добавок населению старше пятидесяти, Маргинал спрятался на фуражке Генерала посреди нитей кокардовой эмблемы с целой охапкой пилюль готовый раздавать их всем немощным старикам. В другом номере он вырядился в серый комбинезон из латекса и слился с металлической стеной коридоров Желявы, в котором маршировал военный отряд из четверых детей — намек на наше скорое бездетное будущее. Так он и прячется в комиксах: то камнем претворится, то синицей, то автоматом в руках Яйцеголового, который так и не понял, что держит человека, а не винтовку.

Абсурд, но донельзя жизненный.

- Что за хрень с этим типом? — Фунчоза всегда бесится, когда не может найти ответы собственным вопросам. — Как он это делает? Где он живет? Когда ест? Как добирается до зон выгрузки, если мы все едем на боевых машинных, а его там нет? Может, он и не человек вовсе! Может, ты нас всех тут дуришь?

Но Тесса уверена в Маргинале, как в самой себе. И мне это тоже непонятно. А сама Тесса видела Маргинала или для нее он тоже призрак?

- Сегодня я наблюдал очень увлекательное действо, когда Фунчоза передергивал утром в кулак на картинку из комиксов, — также сдержанно промурлыкал Маргинал.

Я прямо слышу, как хрустят глазные яблоки Фунчозы по мере того, как расширяются его глаза. Вокруг послышались смешки.

- Эй, слышь, умник! Ты залез в мое личное пространство! Не твоего ума дела, на кого я дрочу! Да и как ты вообще увидел это? У тебя есть доступ к моей спальне? Где ты прятался? Под кроватью? В шкафу? В туалете?

- Да расслабься ты, Фунчоза. Нам всем срать, на кого ты дрочишь, — прошипела в микрофон Жижа.

Те, кто стоял рядом, видели, как она закатила глаза.

- Эх, не зазнавайся, пупсик. Может, я на твой рисунок подрачиваю?

- Фунчоза, следи за языком! — тут же слышится в ухе голос Калеба.

- А что? Она там такая сексапильная в виде кучи зеленой жижы с гранатой вместо мозгов! Вся такая склизкая и влажная…

- Может, свалим уже отсюда? — слышу голос Ляжки с привычным русским акцентом.

- Поддерживаю Ольгу. Тормунд инициируй покидание базы, — Полковник Триггер ставит точку в бессмысленном полилоге.

Фунчоза тут же вернулся к серьезным вещам и заголосил:

- Работаем по старой избитой схеме, от которой меня уже тянет блевать, настолько она элементарна и скучна! — продолжал Фунчоза.

Он вечный заводила у нас. Честно говоря, мне нравится его легкое безумие, которым он страдает, походу, с рождения. Если бы не Фунчоза со своим звонким голосом и борзым характером, мы бы все напоминали кучу амебных сгустков без эмоций, без стремлений, без надежды.

- Бодхи и Бесы прикрывают наши вонючие жопы! Обещаю не пердеть! Тесла держит запад! Маяк — восток! А Васаби задает тон всей это тухлой вечеринке! Давайте надерем зомби задницы! И пусть папаня нами гордится!

- Хей! — раздается гулкий хоровой клич сорока солдат, который означает, что мы готовы выйти на поверхность.

Фунчоза надевает шлем с зеленой лентой, и встает во главе отрядов, которые уже заняли свои позиции. В разведывательные миссии мы отправляемся пешком. Боевые машины сегодня не нужны, потому что мы не собираемся везти с собой сырье, а хотим всего лишь одним глазком взглянуть на обитель Дьявола.

Огромные ворота начинают расползаться по сторонам.

Тяжелый металлический скрип режет по нервам наждачкой. На поверхности мы боимся любого громкого звука, который может разбудить врага. В эти секунды не раздается ни шороха среди рядов солдат. Даже ни единого вдоха. И хотя мы знаем, что периметр вокруг базы чист, потому что перед каждой вылазкой Полковник Трухина лично проверяет запись видеокамер с окружающей территории, мы все равно благоговеем перед моментом, когда ступим на большую землю.

Едва появляется маленькая щель между створами нас обдает холодным сквозняком, пронзающим наши затекшие от подземной жизни тела. Сразу в нос резко ударяет запах хвои, такой насыщенный и навязчивый, что легкие вот-вот взорвутся от этой непривычной свежести, которая пробирает мурашками аж до костей. В самый пик эта свежесть чуть ли не разрывает легкие, как если прыгаешь с парашютом, и начинаешь ловить ртом воздух, точно за время заточения в плесневелых подвалах уже развилась аллергия на него. Постепенно щель становится все шире, нас ослепляет, мы зажмуриваемся. Тусклое освещение внутри базы скоро сделает из нас слепых кроликов, нам уже сейчас нужно не меньше трех минут, чтобы привыкнуть к этой потрясающей белизне снега, сверкающего на солнце яркими искринками. Глаза и нос щекотит аж до слез. Кто-то чихает, кто-то вытирает слезы.

Наконец раздается гулкий металлический щелчок, обозначающий, что створы ворот закреплены в пазах и настало время выйти наружу. Но мы продолжаем стоять и вглядываться в белоснежный пейзаж степи, испещренной десятками метровых турелей — наши сторожевые орудия, которыми управляют Назгулы, сидя в теплом подземелье, пока мы ходим по амбразуре. Роботизированные автоматические боевые системы (РАБС) — написано в Протоколе, но Назгулы мило называют их РАБы, потому что турели оснащены собственным интеллектом, поэтому ими можно, как управлять, так и отпустить в свободное плавание, где они автоматически определяют кровососов по температуре тела и характерной траектории движения.

А вдалеке, где заканчивается трехкилометровая зона турелей и мин, виднеются плотные лесные чащобы, через которые лежит наш путь — та самая неизведанная земля, где притаился враг.

Наконец солдаты делают первые шаги. У нас есть традиция: выходя наружу мы легонько стучим пару раз по толстой железобетонной стене базы, мысленно прося ее молиться за нас перед богом, чтобы мы вернулись сегодня домой. Эта традиция настолько обязательна, настолько сильна, что то место стены, к которому каждый солдат прикладывает руку в перчатке, уже затерлось и сверкает чистым металлическим блеском, как на срезе, на фоне тусклого металла.

Я делаю первый шаг по заснеженной земле, он так приятно хрустит. У нас на базе освещение довольно тусклое, так что выход на поверхность для нас и впрямь, как попадание в чужеземный мир. Здесь все другое: воздух, свет, запахи, ветер и, конечно же, правила. Отныне это — вотчина врага. Поначалу мы прислушиваемся, вглядываемся вдаль, крадемся, как гусеницы, вкладывая четыре шага в один метр. Но каждый последующий метр дается уже смелее, пока глаза привыкают к ослепительной белизне искрящегося снега, к яркому голубому зимнему небу. Вскоре мы переходим на нормальный шаг, не отрывая взгляда от планшетов на руках, на которые тепловизоры и датчики движения передают сигналы о перемещении любых объектов крупнее белки.

Отследить кровососов можно двумя способами: тепловизором, если объект находится в активном поиске, и датчиком движения, когда кровосос только вышел из спячки и кровь еще не успела прогреть его пробудившееся тело. Навык распознавать их состояние всего лишь по точкам на экране приходит с опытом. Проблема наших датчиков в том, что они не отличают сигналы крупных животных, типа волков или лосей, от сигналов кровососов. Не думаю, что это вообще возможно. Но проблема очевидна — мы боимся каждой пикающей точки на экране.

Когда первый стресс от пребывания на поверхности немного утихает, мы уже на удалении километра от ворот базы. Видеокамеры на турелях жужжат при поворотах, верно следя за нами своими яркими красными глазами. Сейчас Назгулы — верные псы Падальщиков. И скоро мы почувствуем себя немного увереннее и уже сможем получать легкое наслаждение от прогулки на враждебном открытом воздухе.

- Тормунд, держись северо-западного коридора номер двадцать три, — слышится в наушнике хриплый голос Трухиной, чей акцент очень напоминает Ляжкин.

Фунчоза посылает воздушный поцелуй одной из видеокамер и отвечает:

- Да, пупсик!

Генералитет уже давно привык к его социопатической личности. Фунчоза ведет отряды в нужный коридор, сформированный ровными рядами турелей.

Все вокруг кажется и чужим и родным одновременно. Не знаю, как это объяснить. Звучит странно, понимаю. Но так оно и есть. Я не живу в этом красочном многозвучном ароматном мире. Металлические стены и запах влажности мне роднее, нежели бескрайние лесные массивы и степи до горизонта. Но где-то глубоко внутри сидит другой Тони, который так рвется воспарить к ватным облакам, словно там его дом. Уже четыре года избитых маршрутов я не могу перестать поражаться гигантским размерам этого мира. Здесь нет пределов. Нет лимитов. Нет бетонных коридоров, за границы которых не заступишь. Новобранцы часто спрашивают меня, чем пахнет мир снаружи. Я отвечаю — свободой. А чем пахнет свобода? — спрашивают тогда они. И я отвечаю: страхом ее потерять.

Я знаю, что враги кругом, они прячутся за стволами деревьев, в глубоких оврагах, но мне все равно здесь комфортно. День еще не закончился, а я уже скучаю по всем этим местам, зная наперед, что этой ночью буду засыпать в своей мрачной командирской комнате с одним лишь мертвым металлом вокруг.

Будь я писателем или гением, все равно не смог бы описать чувство, которое охватывает все мое тело, когда я ступаю по огромному миру, в котором мой отец считался венцом творения природы. Как быстро все изменилось. Как быстро та же природа сбила спесь с зазнавшегося вида, который вдруг возомнил себя таким же богом, как она. Мы пытались кроить землю по нашим чертежам, создавать целые экосистемы и селекционировать виды животных, которые нам были удобны. Как же мы были глупы! Оглядываясь на все это, понимаешь, что мы больше походили на первоклассников, играющих с пробирками с сибирской язвой прямо посреди детской площадки. Играли с тем, чего сами до конца не понимали. Но жадность и любопытство оторвали нам не только нос, а сожрали полностью, просто потому что мы были неспособны сказать себе «Стоп!».

Сегодня нам на курсе общей подготовки преподают предмет «Нравственность потребления», предмет, который следовало бы преподавать предыдущему поколению. Но на ошибках учатся, как говорят. Вот и эта ошибка, уничтожившая семь миллиардов жизней за один год, донесла-таки до наших узколобых мозгов необходимость в понимании тех лимитов, переходя которые потребление становится смертельным. Нерациональное использование ресурсов уничтожало экосистемы одна за другой, что неизменно вело к глобальному потеплению, и самое удивительное то, что большая часть населения Земли даже не знала об этом. Они просто совершали покупки, чтобы удовлетворить базовые потребности, не проводя абсолютно никаких параллелей между своим потреблением и уничтожением человечества. Проблема климатических изменений для них существовала где-то там, где-то в далеких от них землях, за которые, как им казалось, они никакой ответственности не несли.

Население Земли росло, что неизбежно вело к дефициту всего: территорий, денег, продовольствия. Плодясь, мы неизменно уменьшали качество жизни, так как были неспособны придумать технологии, которые могли бы совместить несовместимое: количество и качество. Потому люди за неимением дохода — читай, страны Третьего мира — соглашались на рабские условия труда и мизерную оплату, снижая тем самым себестоимость товаров, что, в свою очередь, создавало дешевую продукцию, доступную всем, что, в свою очередь, вело к росту спроса на эту же дешевую продукцию, что, в свою очередь, вело к расширению производственных мощностей с той же дешевой рабочей силой. Человечество само загнало себя в петлю. А потом и повесилось в ней, в этой гонке за дешевизной. Западные корпорации с удовольствием строили свои заводы в нищих странах, где можно было создавать много за низкую стоимость. Побольше товаров, побольше покупателей, побольше денег, побольше, побольше, побольше…

Одним из смертоносных бичей начала двадцать первого века, которое приложило руку к глобальным климатическим изменениям, что расплавили ледники и выпустили вирус, стало пальмовое масло. Его выращивали в странах Третьего мира: Индонезия, Малайзия, где экономическая ситуация была настолько паршивой, что на пальмовых плантациях работали даже дети! Еще одна патология существования человечества до Вспышки: в одной части Земли те же промышленные магнаты защищали своих детей конституцией, но в других странах чужих детей они нещадно эксплуатировали. Рабство никогда не кончалось, оно лишь меняло форму.

Для расширения производства, потому что спрос на столь дешевый товар сделал пальмовое масло королем в сферах продовольствия и косметики, уничтожались девственные тропические леса. Их вырубали и выжигали одновременно с огромным количеством разнообразных животных видов, одними из которых стали суматранские орангутанги и слоны, которые полностью вымерли к две тысячи двадцать пятому году, несмотря на усилия неправительственных организаций по их спасению. У меня до сих пор перед глазами стоит видеозапись из Хроник, где отважный орангутанг отчаянно дерется с экскаватором, который выкорчёвывает его родной дом вместе с землей. Их безжизненные мохнатые трупы с черными ожогами и детеныши-сироты, бегающие вокруг убитых родителей с глазами полными немого вопроса «За что?», заставляют меня опустить мои собственные глаза из-за стыда, которым я обязан моим предкам.

Деньги оказались важнее невинных жизней.

Земля в огне — так описывали современники индонезийский остров, когда летели над ним и видели по десять-двадцать столпов черного дыма, возносящихся к небесам. Дело в том, что пальмы произрастали на торфяниках, которые уходили на глубину порядка восемнадцати метров, и в итоге пожары, разводимые ради уничтожения лесов, никто не мог потушить. Один гектар тропических торфяников высвобождал шесть тысяч тонн углекислого газа! Но плантации насчитывали сотни тысяч гектар! Только когда черное облако вышло за пределы одной страны, достигло Сингапура и другие страны Юго-Восточной Азии, экологическую катастрофу уже невозможно было скрыть. Оказалось, что не только животные страдали от интенсивной эксплуатации земли. В Индонезии порядка сотни тысяч человек пострадали от дыма, который разъедал слизистые и кожу — им нужна была срочная госпитализация. Закрывались муниципальные учреждения, людям запрещали выходить из домов, советовали, вообще, заделать все щели. А из-за чего? Из-за того что карманы бизнесменов жаждали больше денег. Из-за того, что среднестатистический потребитель не желал просвещаться и покупал дешевые крекеры с пальмовым маслом, даже не подозревая подвоха в этой дешевизне. А может, просто не желал его замечать.

На другом полушарии те же тропические леса, но уже в Бразилии, вырубались и выжигались с не меньшей интенсивностью, потому что мясным магнатам срочно нужны были новые земли под пастбища и выращивание корма для скота. В какой-то момент скорость уничтожения девственных тропиков увеличилась до площади одного футбольного поля в секунду. Цифры, которые тяжело даже вообразить. Эти бизнесмены тоже не могли сказать своей жадности «Стоп!», и даже убивали ученых, резко выступающих с критикой против уничтожения неповторимых экологических систем Амазонии. Но и эта информация была далека от первичного потребителя, который просто заказывал бифштекс в ресторане, совершенно не утруждая себя хотя бы задуматься о том, чего стоит этот кусок жареной плоти.

Я делаю вывод, что человек до Вспышки был вообще глупым созданием, потому что так легко велся на рекламу и разрушительную пропаганду, закладывающую цели, необходимые кучке правительственных чиновников, чтобы содержать народы в узде, а не цели, полезные для самого человечества.

Правдивую, по-настоящему важную информацию надо было искать самому, но среднестатистический зритель или читатель был слишком ленив, слишком эгоистичен и слишком безразличен к тому, что происходило вне его персональной жизни.

В военном конфликте между Сирией и Турцией, как армия жнецов, орудовали торгаши органами, крадущие детей, потрошившие их и подкидывавшие их тела в горячие точки, делая из них якобы жертв бомбежек. Но разве об этом говорилось на центральных новостных каналах? Нет. Им говорили о победах над террористами, об очередном успешном ходе на доске политической игры между двумя державами. Но неужели люди не догадывались о том, что происходит в местах, где нет закона, полиции, защиты? Догадывались. Просто не хотели и не желали об этом знать. А властям только и нужно было растить равнодушное население, которое не задает лишних вопросов. Меня это не касается. Моя хата с краю. Меньше знаешь, крепче спишь.

Весь ужас войны, где творились по-настоящему чудовищные аморальные акты, сводился к цифрам: потери среди солдат и гражданского населения, количество ликвидированных боевиков, количество взорванных снарядов, в том числе запрещенных газовых, количество военных бомбардировщиков, количество дней и часов на зачистку и так далее. Количество и цифры — вот чем становились выпотрошенные дети, которые искали спасения и нашли его у торговцев органами.

Среднестатистическому зрителю или читателю не сообщали лишнюю информацию. А сам среднестатистический зритель или читатель был слишком ленив, слишком эгоистичен и слишком безразличен к трагедиям других людей, разделявших один с ним материк.

Информированность населения вообще была нежелательна, иначе бунты бы вспыхивали один за другим, а недовольные толпы невозможно контролировать, их можно только ликвидировать: расстрелять, забросать светошумовыми гранатами, обливать водометами. Гораздо проще делать людей тугоумными и откровенно отуплять их, чтобы руководить течением времени так, как удобно сильным мира. А люди охотно шли навстречу этому грамотному отуплению, потому что были слишком трусливы, чтобы взять ответственность за все, что творилось на земле, на самих себя.

Вот кем мы были до Вспышки — восемь миллиардов трусов.

Наше трусливое молчание продолжало нагревать планету, ледники продолжали таять, вирус продолжал прокладывать себе дорогу в мир людей, которые потеряли ценность собственных жизней.

Природа отомстила нам за убитых орангутангов и их осиротевших детенышей.

Буддист прав: мы прокляты.

И каждый божий день, проведенный на Желяве, я клянусь самому себе, что никогда не буду трусом! Я никогда слепо не пойду на поводу Генералитета, я никогда не закрою глаза на бесчинства, что творятся вокруг, я всегда буду кричать, вопить, трубить, бить в колокола, когда увижу несправедливость. Я начну махать кулаками, защищая слабых, защищая свой дом, защищая принципы гуманности, жертвуя собственной жизнью. Я не хочу повторения Вспышки. Я хочу вернуться домой.

Мы перешли на зимнюю униформу еще месяц назад. Полковник говорил, что когда он был совсем малолеткой, снега в этих широтах практически не было. Глобальное потепление ежегодно повышало среднюю температуру зимы, и эти изменения были заметны невооруженным глазом. Лето становилось все холоднее, зима — все водянистее. Как только вирус выкосил девяносто процентов населения, вся промышленность была уничтожена. Выбросы парниковых газов резко сократились до нулей, остановилась эвтрофикация водоемов и окисление почвы, леса возобновлялись, возвращая обмелевшим рекам украденные деятельностью человека воды. Водоемы постепенно сами очищались от отходов, что человек в них сбрасывал, популяции рыб и зверей росли. Природный баланс, смещенный бездумным интенсивным производством, медленно возвращался. Мы действительно были чумой для планеты, потому что, как только человек исчез, на Землю вернулась жизнь.

И сегодня мы наблюдаем картину обратную того, что видел маленький Триггер. Природа довольно быстро восстановилась после ущерба, и уже в начале ноября выпадает первый толстый слой снега, такой редкий здесь во времена сорокалетней давности.

Наш комплект зимней экипировки отличается от летней лишь бело-серым цветом и большим количеством белья, что мы надеваем под двадцатишестикилограммовую броню. Экипировка у нас, что надо. В исследовательском блоке есть целый баллистический отдел. Там порядка сорока человек работают над улучшением нашей огневой и оборонительной мощи, насколько это возможно.

Я знаю, что наша нынешняя экипировка разработана на основе старой экипировки под названием Фелин. Ее еще французы придумывали, как стандарт для военнослужащего двадцать первого века. Защитное обмундирование сделано из прочной водоотталкивающей и огнеупорной ткани. Я знаю, что она маскирует нас в инфракрасном цвете, но вряд ли это несет для нас пользу. Хотя мы понятия не имеем, какими зрительными способностями обладают кровососы. Мы привыкли думать, что они вычисляют нас на слух.

Пехотное оружие представлено в двух видах. Это штурмовые винтовки Фамас, а также снайперские винтовки ФР-2. Все оружие оснащено прицелами ночного и дневного видения с электрооптическими усилителями яркости изображения, а также видеокамерой.

Один из сержантов обязан нести переносную электронную платформу, которая ловит видеосигналы со всех автоматов и камер на шлемах и передает их на наши наручные планшеты. Так я могу видеть глазами своих товарищей из соседних отрядов. Платформа передает сигнал по беспроводной сети. Она — наш нервный центр, а потому сержанта, который несет ее в своем рюкзаке, мы охраняем, и тут я не могу обойтись без красочных метафор Фунчозы, «как собственные яйца». Сегодня этой привилегией наделен Рафаэлка с фатой на шлеме. Как впрочем и всегда.

Кстати о шлемах, в них встроена оптоэлектронная система обработки и отображения информации посредством дисплея, который можно установить прямо перед глазами. Я могу вывести картинку с наручного планшета на этот дисплей и в режиме боя следить за другими. На шлемы мы повязываем опознавательные ленты разных цветов: зеленые — Васаби, белые — Бодхи, синие — Тесла, черные — Бесы и желтые — Маяк.

Также у нас есть многофункциональные бинокли с лазерным дальномером и цифровым магнитным компасом. А система переговорных устройств состоит из наушников и микрофонов со встроенной функцией вибрации, благодаря ней, я могу говорить тихим шепотом, и меня все равно услышат.

Все наши электронные устройства способны держать заряд на протяжении двух дней интенсивного использования. Потом им нужна подзарядка, для этого мы носим дополнительные аккумуляторные подстанции.

Все наше обмундирование предназначено для долгих вылазок, но мы никогда не задерживались во внешнем мире дольше десяти-двенадцати часов, иначе рискуешь быть учуянным. Ветер делает свое дело и разносит сигналы нашим врагам также невидимо, как и наша электронная платформа Фелин доносит сигналы до нас.

Все наше вооружение — достояние Генеральской смекалки. Нам особо не рассказывают о том, как во времена Вспышки разворовывалось казенное военное имущество, ведь это пример далеко не солдатской доблести. Но мы точно знаем, что Генерал имел информацию о новейших разработках, и когда запахло жареным, первым отправился в секретные лаборатории, откуда вывез все то добро, что уже сорок лет нам жизни спасает.

Зная, что на базе зреет оппозиция, мне становится обидно за Генерала. Человека, без которого нас на земле уже не было бы, хотят скинуть с пьедестала, как лидера с устаревшим видением общественного порядка. Наверное, это так. Я тоже понимаю, что наше маленькое общество до асфиксии военизировано. И вроде бы без столь строгой дисциплины сегодня не выжить, но я бы хотел дать шанс исследователям и ученым, которые уже десять лет пытаются найти выход на поверхность, а Генерал никак не открывает им ворота под предлогом, что их проекты провальные. Вот только мнение у него субъективно. И к его несчастью, на базе его мнение становится все менее популярным из-за того, что его сподвижники один за другим отправляются на тот свет в силу возраста, а им на смену растет поколение, которое солнца уже не видело и которое отчаянно желает его увидеть.

Революция неизбежна. Вопрос лишь во времени и в готовности Генерала сложить свой пост. Я клянусь, что я приложу все свои усилия, чтобы Генерала не сбросили со счетов. Если вы хотите Совет из представителей всех четырех блоков, то Генерал — мой кандидат.

Зона с турелями давно позади, мы преодолеваем минное поле радиусом в два километра за следующий час. Дальше начинается лес и малоизведанная земля. Сегодня наше направление — северо-запад. Мы хотим пройти обычным маршрутом до деревни в пяти километрах от базы. За одну такую прогулку мы можем зафиксировать на картах данные с территории диаметром четыре километра вдоль тропы, используя бинокли.

В лесу мы, не торопясь, разбредаемся по своим позициям на удаление не больше двухсот метров от центра, образуя клинообразный круг. Отряд Фунчозы прокладывает путь, я со своим отрядом растягиваемся вдоль запада, Маяк — вдоль востока, а Бодхи и Бесы замыкают круг вдоль южной стороны. За четыре года службы плечом к плечу мы уже чуем друг друга затылками.

Мы словно находимся в параллельном мире. Здешние ароматы опьяняют, глаза разбегаются от пестроты деталей и теней, слух напрягается от многообразия звуков. Мой внутренний Тони ликует. Сегодня стоит хорошая погода. Минус четырнадцать градусов, легкий морозец щиплет нос, голубое утреннее небо затянулось сероватой дымкой — так всегда в начале зимы. Снег хрустит под ногами, иногда слышен хруст веток под тяжелыми ботинками, а когда шлемом задеваешь ветви деревьев, легкий снежок опадает на плечи. Свобода прекрасна. Она пахнет счастливой жизнью даже без слов.

Зимой тяжело пробираться в лесу. Ноги иной раз проваливаются в ложбинки и овраги, от долгой ходьбы начинаешь потеть под экипировкой, и легко сбиться с пути, потому что ориентиров зимой гораздо меньше, чем летом. Но на этот случай у нас есть наше чертовски добротное снаряжение с три дэ картами. Глупо потеряться в двадцатишестикилограммовой экипировке Падальщика, я бы даже сказал невозможно. Наша экипировка настолько высокотехнологична, что в ней жить можно, как улитка в ракушке.

Где-то через час неспешной прогулки по лесу в ухе раздается ожидаемая речь.

- Короче. Анекдот про Тессу. Заходит в бар ковбой.

Я переглядываюсь с моим сержантом Перуном — высоким светловолосым румыном, который шарит в радиофизике также поразительно, как я в электронике — и мы, улыбаясь, закатываем глаза. Я думаю, так сделали многие.

- Подходит к девушке и говорит: «Ох, ты ж сиротинушка-а-а-а-а!». А та ему в ответ: «А с чего это я — сирота? Вон мой папа, и моя мама». Ковбой достает пистолет и пиу-пиу-пиу — убивает ее родителей, а ей говорит: «Не спорь со взрослым дядюшкой»! Ахаха-хахаха-хаха!

Спорить не буду смех Фунчозы заражает. Я слегка хмыкнул.

- А почему анекдот про меня? — раздается в ухе.

- Ну, дык ты же у нас сирооооотушка!

- Мы тут почти все сироты, придурок ты обкуренный, — отвечает Жижа.

- Ты сам сирота, — добавляет Ляжка.

- Ой, да ладно вам! Набросились, набросились! Тесса меня бесит, и я хочу, чтобы она это знала!

- Я знаю это. Можешь лишний раз не упоминать.

- Ты меня так бесишь, что я даже спать не могу!

- Я знаю.

- А где Маргинал?

- Да ты достал уже! Здесь он!

- Откуда ты знаешь? Ты же его не видишь? Как он это все же делает? Он ведь должен идти где-то рядом с нами? Но мы не видим его сигнал на карте, значит он не подключен к Фелин?

- Маргинал. Обозначь себя, будь добр.

В ту же секунду раздается короткая очередь из приглушенных выстрелов.

- Ах ты мать твою! — взвизгнул Фунчоза.

Я уже откровенно смеюсь, представляя, как Фунчоза подпрыгнул, когда ему в ноги полетели пули.

- Ну ты и козел!

- Спасибо, Маргинал! — в голосе Тессы слышится довольство.

- Всегда готов, камрад!

- Вот же ублюдок! Откуда стреляли? Ты видел? Ты видела? Черт, да где он сидит?

- Слушай, у меня тоже мурашки по коже от этого чувака, — говорит Перун, но его едва слышат остальные, потому что Фунчозин мат занял линию.

Я понимаю обеспокоенность Перуна. Так уж мы, Падальщики, устроены. Нам необходимо обозревать каждый миллиметр местности, чтобы быть уверенными в собственной безопасности, и незнакомец в наших отрядах не соответствует нашим требованиям. Но Маргинал с нами с самого начала. Я знаю, что Триггер ввел его в отряд Маяк, когда Тесса стала командиром. Причем сам Триггер тоже понятия не имеет, кто такой Маргинал. По крайней мере, он сам так говорит.

- Может, он где-то на дереве? Тогда я серьезно обеспокоен навязчивой идеей этого привидения о своей недосягаемости!

- Фунчоза, заткнись уже! Так все мертвых разбудишь! — шикает Ляжка.

- А где мы уже? Я нихрена не понимаю по этой карте! По-моему она зависла.

- Мозги у тебя зависли.

- Мне кажется, мы заблудились!

Фунчоза всегда начинает истерить от долгих прогулок. К счастью, истерика начинается как раз у подхода к деревне. И сейчас мы подошли к тому месту, откуда открывается вид, захватывающий дух.

9 декабря 2071 года. 13:00

Ноа

Воистину здесь отдыхаешь духом.

Мы находимся в районе деревни Растовача, что в бывшей Хорватии. Здесь борьба земли с самой собой прослеживается на каждом ее кусочке, хотя до Альп еще порядка пятисот километров, но земля уже встает на дыбы: то тут, то там вырываются из ровного земляного полотна холмы и горы. Как раз на одном из холмов мы и стоим, отсюда виднеются Плитвицкие озера — заповедник времен до Вспышки, который человечество внесло в список всемирного наследия. Реки, текущие сквозь известняк, создали в этой холмистой долине каскадные озера, сотни водопадов и множество пещер. Даже сейчас процесс не останавливается, и известняк в горах каждый год рождает новые водопады. Буковые и хвойные леса покрывают всю территорию заповедника, в котором уже до Вспышки запрещалось купаться, устраивать пикники, ведь человеческая деятельность очень быстро разрушает хрупкое равновесие экосистем.

Наши датчики приходят в движение, и если присмотреться, то среди буковых стволов можно увидеть стаю волков, чьи белоснежные мохнатые тела мелькают в тенях лесов. Мы часто видим здесь целые стаи косуль, они такие прыткие и осторожные. Наша экипировка их пугает, поэтому едва учуяв запах автоматного дула, пороха, электросхем, они резво вскакивают с лугового лежбища и прыгают вглубь лесов. Генетическая память подсказывает им, что мы для них опасность похуже волков. Мне жаль, что они меня боятся. Я бы хотел войти в их круг доверия, через них я мог бы стать ближе к Матери-Природе.

Летом здесь все пестрит красками: зеленые леса, бирюзовые озера, красные и оранжевые орхидеи. Не усмотришь всех деталей, не охватишь своим примитивным взором столь величественную красоту бытия без человека. Зимой же эта местность превращается в самое настоящее царство льда и замершего времени. Леса покрываются толстым слоем снега, озера замерзают, как и водопады, чьи воды останавливаются, словно их заморозили быстро и внезапно. Время остановилось. Как и история всего человечества.

Мы по обыкновению молча разглядываем потрясающий пейзаж с высоты холма. Эта картина навсегда врезалась мне в память: на фоне бескрайних лесных пейзажей, под лучами ласкового солнца, окруженные бесконечным птичьим гомоном, с высоты холма взирают на протекающую внизу бирюзовую каскадную реку солдаты в плотной громоздкой экипировке, в шлемах с дисплеем и камерой, с тяжелыми черными винтовками на плечах, в жилете с бронепластинами, набитом гранатами и патронными магазинами, неприкосновенным запасом для чрезвычайных ситуаций, в прочных ботинках с высоким голенищем и с лицами, спрятанными за черной балаклавой, чтобы оставлять, как можно меньше открытой поверхности пахнущего тела. Футуристический вид бойца больше соответствует какой-нибудь далекой отсюда планете, где атмосфера токсична, местная флора враждебна, и каждый шаг на неизведанной земле влечет за собой непредсказуемые смертельные последствия. Но нет. Это не далекая от Земли планета. Это — Земля. Мы собственную планету сделали токсичной для нас. Об этом мы и думаем, все сорок человек в экипировке Падальщиков.

Мы скорбим.

Именно здесь сердце зажимает в тугие тиски от сожаления за то, что мы потеряли по своей глупости. Мы променяли эти божественные красоты на набивание желудка и удовлетворение алчности. Нам никогда не вернуться сюда в образе прежнего человека. Мы должны измениться. Природа дала нам выбор: если хотите вернуться назад — вам придется уничтожить демонов внутри себя, иначе не пущу. Дворец природы действительно великолепен, и я чувствую, что мы еще не готовы к возвращению. Мы по-прежнему слишком трусливы.

Словно соглашаясь с моими мыслями, Падальщики один за другим покидают площадку обзора и с лицами полными погребальной печали спускаются вниз.

Деревня находится в небольшой долине в паре километров от Плитвицких озер, рядом протекает горный родник, из которого мы и добываем питьевую воду на базе. Но вкус у них разнится. Я проверял. Система фильтрации убивает первородность воды, делает ее безвкусной, безжизненной. Поэтому первое, что я делаю — набираю свои фляги водой из родника, чтобы принести эту святость домой.

После Вспышки города полегли очень быстро. Такое средоточие людей на одном клочке земли — раздолье для вируса. Я знаю, что на города сбрасывали целые химические бомбы, которые выпускали разные виды смертоносных газов: хлор, иприт, зарин, синильная кислота. Они убивали не только мара, но и людей — меры эвакуации сильно отставали от распространения заразы, а потому в городах оставались еще миллионы людей. Удивительно, как быстро были отменены международные конвенции, запрещающие использование отравляющих веществ на людях. Но человечество готово было заплатить такую цену за спасение своих остатков. К сожалению, мы только еще больше погрязли во грехе, потому что мара обладают воистину необыкновенной скоростью регенерации тканей. Так что спустя несколько часов после того, как газы оседали и испарялись, мара восставали из мертвых во второй раз.

Так наш страх снова сделал нас убийцами самих себя.

Те люди, что решили попытать счастья далеко за пределами городов, выиграли себе шанс на жизнь. Мара долго добирались до деревень, а до столь отдаленных и изолированных, как эта, и подавно несколько лет. Но все же добирались. Мара чует наш запах, природа дает хищнику все инструменты для успешного выслеживания добычи, коей стал человек.

Самыми живучими из нас стали военные, сплотившиеся в группы. Причем далеко не образцовые военные, а дезертиры, оказавшиеся умнее и дальновиднее своих маршалов. Они проанализировали исход войны наперед и поняли, что мы терпим неизбежный крах цивилизации, а потому ринулись спасать свои семьи. Военные базы, подобно Желяве — стратегические объекты, простой люд не знает их точное месторасположение. Военные карты засекречены и доступ к ним есть только у солдат. Поэтому фактически мы все — потомки военных преступников, которых законы уничтоженной цивилизации приговаривали к тюрьме или расстрелу. Так, то, что прежним человеком называлось трусостью, превратилось в здравомыслие. Достаточно тонкая грань, не правда ли? Хватило всего лишь мелкого вириона, чтобы сместить все положительные нравственные ориентиры на то, что еще пять минут назад считалось преступлением.

Первородный грех все равно повторился, потому что мы снова создали свою маленькую цивилизацию от семени преступника. Судьба, заготовленная для нас Всевышним, всегда однообразна: рождение от греха, взлет и падение. Этот замкнутый круг будет продолжаться до тех пор, пока мы не отработаем свою карму. Порочная жизнь, полная бессмысленной жестокости и садизма, где сильный эксплуатирует слабого, где милосердие проигрывает жадности, где бескорыстие уступает эгоизму, где равнодушие становится лозунгом, а страх провозглашается властелином, явно не претендует на успешное завершение кармы. И вот мы снова на дне, и я благодарю Вселенную за то, что она подарила нам еще один шанс. Возможно, он последний. Возможно, очередной. Я не знаю, но мне хочется верить, что наконец наступил тот момент, когда мы перейдем на новый этап колеса жизни. Я был бы счастлив, если бы застал этот момент перерождения человечества.

Но мой дух противится моей надежде. Уж слишком много боли мы причинили целому миру, чтобы нас простили всего за каких-то сорок лет страданий. После всех тех зверств, что мы творили с нашей живой матерью Природой, с ее другими детьми, с самими собой, я бы мучил нас тысячи и тысячи лет.

Когда я смотрю Хроники, я ужасаюсь живодерской стороне человека, как существа, вышедшего из одного и того же природного лона, что и остальные звери, но посчитавшего себя богом, в чьих силах вершить судьбу целого мира. Мы вознесли себя к небесам, надели корону и принялись сортировать всех живых существ на нужных, любимых и расходных. Так началось наше проклятье.

Сегодня зараженные убивают наших детей, потроша их тела и перегрызая их глотки, как когда-то человек отбирал дитя у коровы и вел его на бойню в трехмесячном возрасте, чтобы насытить свой желудок. Что чувствовала священная мать всего живого, когда осознавала, что ее дитя, такое прекрасное и неповторимое — всего лишь пища для другого? Что бы почувствовали вы, если бы вашего ребенка отбирали у вас сразу после рождения, а потом вы увидели его дымящееся тельце на тарелке перед людоедом?

Наше проклятье началось, когда мы перестали видеть ценность жизни, отличной от нашей.

Во время одной из стычек с группой мара два года назад, на моих глазах один из них вгрызся в живот беременной женщины. «Святотатство против жизни! Монстр! Чудовище! Порождение ада!», — скажете вы. Он вырвал из нее ребенка и выбросил на землю, а сам впился в ее матку, где собрались тысячи кровеносных сосудов, которыми он стремился насытить свой голод. Зародыш едва успел сообразить, что ожил, как острые зубы других мара уже перемалывали его мелкие мягонькие косточки. Знаете, откуда на нас напало это проклятье? Из яичной индустрии, где едва вылупившихся птенцов, сортировали по половому признаку, и цыплят-мальчиков заживо скидывали в дробительную установку, где из них делали фарш. Заживо. Они едва успевали осознать свое появление на свет, свое чудо рождения, как бездушные руки сбрасывали их в мерзкую машину, отдавая в руки болезненной смерти.

Наше проклятье началось, когда мы перестали видеть чудо рождения жизни вокруг нас.

Мара имеют неоспоримые преимущества в силе, скорости и выносливости, и охотятся на нас, таких уязвимых и запуганных, как мы раньше загоняли животных в лесах ради азарта, ради удовольствия. Мы ведь даже не нуждались в их мясе, их шкурах, их костях. Пищи было в изобилии. Мы отрубали им головы, конечности, хвосты и вешали их на стены жилищ, как знамя нашей живодерской сущности, которая одержала верх над милосердием. Лоси, медведи, олени, гепарды, львы, носороги — этот список можно продолжать до бесконечности. Вооруженные снайперскими винтовками, оседлав вертолеты и снегоходы, раскидав капканы и силки, мы загоняли бедных животных в неравной схватке, обманывая самих себя тем, что человек всегда был охотником. Но ведь это не так. Человек был охотником во времена варварства и собирательства, когда мы не знали, что такое пахота и сеяние. Но во времена запуска ракет на Марс? Во времена конвейеров и машин? Во времена выращивания искусственного мяса в пробирках? Мы оправдывали свою жестокость традициями, которые являлись позорным пережитком прошлого. Наша кровожадность оказалась сильнее рассудка.

Наше проклятье началось, когда мы предпочли тешить свой голод садизма, отнимая жизни без надобности.

Мара — это люди, на которых природа проводит жестокие эксперименты. Процесс превращения — болезненный, существование в образе мара — бесконечная пытка. Природе нравятся наши корчащиеся от агонических болей тела. Для нее наши страдания — развлекательное зрелище. Как мы когда-то с удовольствием наблюдали за медведями в железных намордниках, разъезжающих на велосипедах по арене, за косатками с кровоточащими ранами в боках, выступающими ради еды, а отнюдь не ради забавы, как смотрели на корриду, битву петухов, львов в тесных клетках, обезьян со сломанными пальцами на цепях — этот список можно продолжать бесконечно. Я смотрел видеоролики, где в лабораторных блоках превращающиеся в демонов пациенты корчились в нестерпимых муках от меняющегося метаболизма. Человек тоже экспериментировал в лабораториях на обезьянах, крысах, собаках, кошках, свинках — этот список можно продолжать бесконечно. Животных заживо жарили, морозили, делали вскрытия, чтобы воочию лицезреть работу органов, не обращая внимание на адскую боль, что испытывали животные. Ученым был важен результат. Природе в тех карантинных блоках — тоже.

Наше проклятье началось, когда мы сделали зло мнимо необходимым во благо цивилизации.

Природа и сейчас растит нас в клетках под землей, чтобы потом выпотрошить нас руками мара, как мы когда-то заживо сдирали шкуры с енотов, лисиц, норок, кроликов. Этот список тоже можно продолжать бесконечно. Мы не давали им обезболивающее, потому что тогда увеличивалась себестоимость шубы. Мы били их током, вставляя провода в анус, потому что так шкурка не повреждалась ножом. Мы душили их в газовых камерах, как фашисты душили евреев. Мы довели убийство до автоматизма, и на костях невинных животных строили свою цивилизацию.

Мы ели мясо, не обращая внимания на ту кровавую, болезненную жизнь, полную страданий, которая стояла за каждым куском котлет, потому что нам так было удобно и привычно. Что ж, мара тоже не изменят свои пищевые привычки и продолжат иссушать нас ради того, чтобы просто насытиться. Они продолжат убивать наших детей, в которых не будут видеть ничего, кроме аппетитного бифштекса. Отныне мы не на верхушке пищевой цепи, корону с нас сдуло, мы больше не боги.

Каково вам сейчас осознавать, что для целого вида существ вы ничто, кроме еды, удобства и развлечений?

А каково вам сейчас осознавать, что всего этого можно было избежать, делай вы правильный выбор?

Наше проклятье началось, когда мы ушли технологиями далеко в будущее, но взяли с собой свою алчность. Прогресс никогда не останавливался. Люди стремились оздоровить свое наследие, избавиться от кровавого позора, выходили на митинги с требованиями прекратить эксплуатацию живых созданий, изобретали альтернативы мясной пище, шубам, развлечениям, призывали оставить Матерь-природу в покое, делая правильный этичный выбор. Но их затыкали. Чиновникам и бизнесменам было невыгодно изменять установленный миропорядок, ведь все в нем работало, как часы. Как тикающие часы на бомбе.

В итоге, человечество проиграло в битве за сострадание. В битве за рассудок. Мы получили по заслугам, колесо человеческих страданий еще долго будет вертеться за весь тот ад, что мы столь высокомерно организовали на земле. Потоп продолжается.

Эта деревня — прекрасное место, чтобы жить здесь. И я завидую тем людям, которым довелось провести в ней то маленькое время, которое отпускается нам для выполнения кармы. Но в то же время мне горестно думать о жильцах. Где они? Что с ними сталось? Их успели эвакуировать? Или же они стали одними из мара?

Деревня лежит далеко от городов. И я сомневаюсь, что их спасли. Скорее всего, они бегают по здешним лесам в поисках пищи или уже давно спят, потому что пища здесь оскудела — человек спрятался в норах.

Мара — отнюдь не мертвецы, как думают многие. Я еще ни разу не встречал гниющего мара. Они смердят, это — факт. Но то — запах засохшей крови и внутренностей людей, окаменевших на их одеждах. Мара — люди, чье астральное тело оторвалось от физического, и теперь блуждает на волнах между жизнью и смертью, пытаясь отыскать свой дом. Душа не может вернуться в тело — не пускает вирус. Но она также не может отправиться в нирвану или переродиться в новом теле, потому что старое еще не умерло.

Они застряли между мирами: неживые, немертвые. И это — божья кара. Мы, должно быть, серьезно разозлили его, раз он решил наказать нас столь жестоким способом. Он обрек нас на вечный ад: мы изгнаны из живого мира в подземелье, а души мара повисли в воздухе без надежды отыскать покой. Мне кажется, иногда во снах я слышу их душераздирающие крики, они молят о прощении, просят избавить от страданий. И мы идем на их зов. Мы убиваем их тела, чтобы души увидели долгожданный свет. Потому что каждый имеет право на перерождение, на еще один шанс попытаться стать лучше. С их убийством мы даем шанс и всему человечеству: когда умрет последний зараженный, мир переродится. На землю вернутся их выстраданные души. Они обязаны быть лучше. Потому что такое терзание души не может пройти бесследно.

Я хочу верить в это. Я хочу верить в то, что Вселенский разум сбавит гнев и простит нас. Пусть не до конца, но хотя бы достаточно для того, чтобы дать нам шанс.

Один последний шанс. О большем мы не просим.

9 декабря 2071 года. 13:20

Калеб

Мы подошли к центральной деревенской дороге, откуда в ряды выстроились небольшие дома с садами и огородами. Солнце слабо светило за белесой дымкой, снег покрывал рассыпающиеся крыши домов, деревянные заборы, а в огородах уже лег толстым слоем. Белоснежные горы, испещренные черными лесами, окружали эту долину с востока, севера и запада. В этой лощине человек не живет уже сорок лет, и скажу я вам, это место прекрасно.

Больше всех нас подобными вылазками наслаждается Буддист. Не обращая внимания на Протокол, он снимает шлем, перчатки, обувь, чтобы ступить босыми ногами на землю, потрогать ее, уткнуться лицом в кусты и реки — пропитаться этой жизнью снаружи, как можно глубже. Этим естеством. Этой натуральностью. Этим домом, в котором мы родились и по которому скучаем до истеричного воя.

Буддист — лысый филиппинец и любитель медитаций. Если Падальщики не на заданиях или не на тренировках, он в трансе. На Желяве мы всегда ходим в трико и майках, но он носит лишь трико, демонстрируя каждому жителю базы татуированное изображение сидячего Будды на всю спину, укоризненно взирающего на нас, как на детей, в которых он разочаровался. Все тело Буддиста, даже голову и лицо покрывают строки на санскрите. Не знаю, говорит ли он на мертвом языке, понимает ли смысл всего, что написано. Фунчоза говорит, что в этих письменах определенно скрывается рецепт супа или методические рекомендации из Камасутры. Буддист никогда не говорит о смысле надписей на своем теле, но мы ведь татуировки не для красоты делаем. Они — часть нас, наше внутреннее Я, обличенное в рисунки и слова, а значит веды, мантры, священные писания — вот, что должно быть на Буддисте. Сам он говорит, что прочтет нам эти письмена, когда придет время. Или, как говорит Фунчоза: когда суп будет готов.

Интересный факт, о котором знаем лишь мы с Тессой и Бриджит: буддистом Ноа стал после своей смерти. Восемь лет назад он умер во время прорыва базы — осколок гранаты раскурочил его грудину, и ему пересадили сердце. Шрам после торакотомии он спрятал за ведическими текстами на санскрите, никто даже не замечает эту полоску. Но мы знаем еще больше: сердце Буддиста ненастоящее, бионическое — как моя рука. Вращающийся титановый диск качает кровь по всему телу Буддиста, магнитная левитация предотвращает износ компонентов. Фактически он может жить вечно, если остановить старение организма. И я часто задаюсь вопросом: а есть ли у Буддиста душа, если у него нет сердца? Он призывает нас вспомнить наше милосердие, с которым мы родились, но в тоже время сам преисполнился им, когда из него вырезали человеческое сердце. Может, милосердие и человек — вещи несовместимые?

Деревня — небольшая. Здесь всего около двадцати одноэтажных домов с участками, здесь даже асфальта нет, а только обычные гравийные дорожки.

Мы не теряем времени и сорок бойцов собираются у входа в деревню, чтобы отправиться на поиски того, ради чего мы действительно прибыли сюда.

- Итак, я на разметке территории, — у меня всегда лучше остальных получается выстраивать выгодные позиции бойцов для отражающих тактик, если вдруг мы столкнемся с врагом. — У кого список Федора?

В толпе бойцов началось шевеление, желтые измятые кусочки бумаги передали Тессе. Она больше всех разбиралась в этих терминах и каракулях.

- Отлично. У нас есть, — я сверился с часами, — полтора часа на разгильдяйство, не тратим время и начинаем вынужденный грабеж!

Тесса тут же начинает зачитывать список.

- Так, кто возьмется за семена?

- Мы пойдем! Мы там уже все знаем, — тут же откликается Перун.

Тесса отдает им один листок. Группа солдат немедленно направляется к нужному дому.

- Маринады!

- Чего?

- То, что в уксусных банках.

- Уксус Жиже!

Листок вручен Бриджит.

Тесса продолжает раздавать списки с разными предметами роскоши, типа кусков мыла, текстиля. Солдаты разбредаются по разным домам, Тесса наконец заканчивает.

- Ну и осталась выпивка, Полковник просил…

- О, бухлишко, это я!

Фунчоза вырывается вперед, таща за собой своего сержанта-подружку.

Хай Лин. Или по версии Фунчозы — «Вьетнамская звездочка», или кратко Вьетнам. Я бы на ее месте обиделся на столь расистскую кличку, потому что она — китаянка. Но, похоже, она воспринимала безмозглость Фунчозы на подсознательном уровне, потому что ее отец — тоже сумасшедший с бредом в голове, и если бы он не был таким мозговитым по части компьютерных систем, его бы уже давно пустили в расход. На базе каждый должен вносить вклад в развитие общества.

Фунчоза уводит свою подружку в один из центральных домов, а я все не могу оторвать взгляд от ее головы. Она сняла шлем, и ее татуировка предстала во всей красе. Хай Лин сбривает все волосы, кроме островка на макушке, диаметром пять сантиметров, и оттуда торчит косичка длинною сантиметров пятнадцать, прямо как антенна, увешанная цветными резинками. А на задней части головы набиты два женских глаза. Они настолько натуралистичны, что кажется, будто у нее действительно есть глаза на затылке. Эти глаза, как объясняла сама Хай Лин, принадлежат Горгоне. И в самом деле, от глаз вниз вьется пятнистое тело питона или удава. Змеиное тело проходит вдоль всей спины и заканчивается где-то в штанах. А может и не заканчивается. Не знаю, насколько Хай Лин фанатка перфекционизма, но кончик змеиного хвоста у нее вьется вокруг пупка, а это значит… что промежность у нее тоже, скорее всего, змеиная. Горгона имеет кучу змей на голове, а потому из змеиного тела в районе шеи десятки маленьких змей расползаются по плечам и рукам. В общем, страшное зрелище.

Когда солдаты разбредаются по домам, мы с Антенной начинаем выстраивать бойцов по периметру деревни. Мне нравится работать с Антенной, он один из немногих из нас может похвастать соображалкой и рассудительностью. Этот двухметровый афроамериканец, который может посоперничать с Рафаэлкой на ринге, на самом деле выглядел угрожающе, и оттого слово его весомо. На него многие равнялись. В его отряде служат ребята, которые больше других соображают в радиоэлектронике. И как то во время одной из миссий, он должен был установить радиопередатчик на трансформаторной вышке. Но на этой рухляди несущие балки проржавели насквозь, она начала заваливаться, пока Антенна делал свою работу. Лопнувшие провода достали его и выдали в него разряд в несколько сотен киловатт. Никто не знает, каким образом он выжил. Буддист зовет его Избранным, мол, с того света вернулся (посмотрел бы на себя в зеркало!). Но с тех пор Антенна действительно стал каким-то чудом нашей базы. В рациях всегда слышны помехи, если он поблизости. А если дотронуться до него клещами амперметра, на шкале выдает десятку. Врачи не смогли дать ответ на вопрос, почему Антенна вдруг приобрел заряд, а автор комикса немедленно сделал из него супергероя, типа Доктора Манхэттена в римской робе и в шлеме, на котором махают маленькие крылья. Он летает по воздуху и швыряется молниями в Яйцеголового. Антенне — единственному нет нужды наносить татуировки на тело. Разряд навсегда подарил ему красноречивые шрамы от макушки до пояса — их называют фигурами Лихтенберга. И эти белесые линии, напоминающие разряды молнии в небе, так ярко выделяются на его черном теле. Они у него даже на лице есть.

Мы разметили территорию между солдатами и стали блюсти окрестности, пока наши товарищи вычищали погреба.

Зараженные — не единственная наша проблема. Так же существует угроза от мародеров и разбойников, хотя мы встречаем их гораздо реже, чем зараженных. Мы осведомлены, что в этом районе обитают люди. Скорее всего, они прячутся по бункерам и подвалам и так же, как и мы, изредка выходят наружу, чтобы пополнить съестные запасы. Мы частенько находим их следы. Летом — это голые плодовые кусты и остатки от ягодных полян. Зимой в ясную погоду можно даже увидеть следы ног, если снег долгое время не выпадает.

Раньше мы находили даже места, где они сходились во схватках с зараженными. Тогда все залито кровью на десятки метров вокруг. В таких местах мы всегда находили трупы оленей, лисиц, белок. Триггер прав, сегодня вся наша история написана кровью, полученной из печального опыта.

Мы не сразу поняли, что зараженные умеют выслеживать людей. Нам всегда они казались бездумными машинами убийств. Может, Тесса права. Может, мы их недооцениваем? Потому что они действительно способны выстраивать условные рефлексы и проводить аналогии для поиска пропитания. А условный рефлекс подсказывал им, что рядом с убитым животным всегда окажется человек. Потому что мы не хищники. Мы не набрасываемся на добычу сразу же, как поймаем. Мы ее либо несем домой, а она в это время продолжает истекать кровью, либо поступаем еще глупее и разводим костер. Так, убив животное, люди сами себя обозначали для зараженных локаторов. Хоть они и питаются нашей кровью, но они умеют вычленять и другие запахи и идти по следу. Ровно так же, как и мы замечаем следы других людей в лесу. В итоге, как вы уже понимаете, зараженные настигали горе-охотников и последние всегда проигрывали. Всегда.

Хуже всего находить до сих пор действующие капканы. Либо они оставлены здесь и давно забыты, либо еще существуют идиоты, которые хотят таким образом накормить себя. Зараженные придут на запах крови, умирающего животного и будут ждать столько, сколько придется. Может, даже впадут в спячку рядом с этим местом, и проснутся, как только этот самый идиот придет пожинать плоды своей глупости.

В общем, зараженные являются своеобразными санитарами леса, уничтожая людей и сохраняя жизни животным. Оттого я часто задумываюсь над смыслом вируса, который создала природа. Может, так она и вылечила планету от заразы, которой губила ее? От человечества. Сегодня леса вновь наполнены живностью, трава пробивается сквозь забетонированные площадки, чистота водоемов восстанавливается, благодаря расплодившимся ракообразным и прочей фауне. А зараженные вирусом организмы продолжают сдерживать распространение заразы, заперев ее в клетки. Мы все словно являемся жильцами огромной лаборатории. Два борющихся друг с другом вируса: человек и зомби.

Да, дружба с Тессой сильно влияет на меня. Даже пытаясь отбросить какие-то ее домыслы, я все равно к ним прислушиваюсь, и я все задаюсь вопросом, почему. Потому что я хочу поверить в то, что это не конец и мы до сих пор не разгадали тайны вируса? Или потому что мне важно быть рядом с Тессой и видеть в ее глазах нужду во мне? Хотя бы как в союзнике…

9 декабря 2071 года. 13:30

Бриджит

Мы с Тессой изучаем кладовую одного из домов. Здесь около сотни разнообразных банок, я постоянно здесь торчу. Я же Жижа. На мне уксус. Я рада, что с последнего раза здесь ничего не изменилось. Это говорит о том, что мы до сих пор единственные, кто знают об этой деревне. С другой стороны, мы можем оказаться единственными живыми людьми в округе, а от этой мысли становится как-то одиноко. Как Робинзону Крузо на необитаемом острове.

Мне нравится этот дом. Если бы мы жили в нормальном мире, я бы выбрала именно такой дом, чтобы обосноваться. Кухня с большим окном, выходящим на дорогу, чтобы можно было видеть, кто стучится в ворота. Если бы Фунчоза жил по соседству и ходил к нам за солью, я бы каждый раз пряталась за кухонными шкафами и ждала, пока он уйдет. Кухня соединена с гостиной, так я могла бы готовить какой-нибудь пирог с теми непонятными ягодами и фруктами, названия которых я не запоминаю, Калеб смотрел бы футбол по телевизору, и мы могли бы все это время продолжать общаться на разные темы. Например, сосед купил новый автомобиль, в выходные планируется ярмарка, а дети Фунчозы снова застряли в канализационном люке. По вечерам к нам на ужин приходила бы Тесса, и мы, попивая вино, весело обсуждали бы ее нового бойфренда, который оказался таким козлом, потому что пригласил ее на романтический круиз на пароходе, вместо уикенда скалолазания. А Фунчоза снова бы стучал в ворота и просил соль, но мы бы делали вид, что не замечаем его.

Я частенько фантазирую о жизни, которая могла бы у нас быть. Уж не знаю, почему в фантазиях всегда присутствует Фунчоза в той или иной форме. Этот придурок знает, как залезть в задницу без мыла и надолго там остаться.

- Так, ну давай читай, чего он там написал, — говорит Тесса, прервав мои глупые размышления.

- Значит, так. Маринованные помидоры.

Я помню, как они выглядят. Я видела их всего однажды летом на грозди, росли прямо в одном из садов. Полковник сказал, что это совсем не те помидоры, которые он ел в детстве, а дикие. Но по вкусу были очень похожи.

- Как они должны выглядеть? — спросила я.

- Как красные шары с лопнувшей кожицей.

- Вот эти?

Я указала на трехлитровую банку на нижней полке.

- Нет, это — компот из яблок. О, кстати, тоже возьми! Он невероятно вкусный!

- Я пила его?

- Нет, вы все в тот вечер потеряли сознание от пятидесятилетнего сидра.

Ох, да. Помню тот вечер. Наутро я проснулась с таким жестким похмельем, словно по мне грузовик проехался. Причем туда-сюда пару раз. Я не помню, как я получила огромную синюю шишку на лбу, но сдается мне, меня вырубило по пути в казарму. И я не знаю, кто донес меня до койки, потому что Калеб тоже валялся где-то под столами. Надеюсь, это была Тесс.

- Конечно, это была я! Кто еще бы стал тащить твою толстую задницу через весь блок?

Я удивленно взглянула на Тессу. Неужели ее интуиция переросла в мыслечтение?!

- Ой, да перестань! Ты всегда трешь свой лоб, когда вспоминаешь тот вечер, и твой вопрос в глазах читается, — объяснила она.

- Ты могла бы давно уже признаться в этом! — я рефлекторно одергиваю руку ото лба.

- Вообще-то ты даже пришла в себя, пока я волочила тебя по полу.

- Да? И что я сказала?

- Ничего. Ты просто блеванула на себя.

- Фу? Прямо на себя?!

- Ага, а так как ты лежала на спине, то часть из того, что ты отрыгнула, ты проглотила обратно.

- О боже!

- Кстати, кажется именно после того вечера тебя в комиксе зеленой жижой нарисовали.

- Так меня еще и видели?!

Тесса смеется. Этой дряни смешно! А я на утро проснулась, покрытая непонятной склизкой массой настолько вонючей, что я блеванула еще раз. В общем, сидр у меня теперь ассоциируется с беспрестанной блевотой.

От вина такого похмелья совершенно точно не случается.

Особенно после того дорогого вина, что мы бы пили тут втроем, закусывая моим ягодным пирогом в параллельной жизни, где Фунчоза стоит под дверью и ждет соль.

9 декабря 2071 года. 13:50

Хай Лин

Я нашла батончики на прежнем месте — в полу кухни под доской. Я специально их туда запрятала, чтобы вытаскивать по несколько штук за визит. Это — батончики с надписью «мюсли». Федор сказал, что это какая-то смесь зерновых с медом и орехами. Я до сих пор не попробовала ни один из них, потому что больше их нигде нет, а я храню их для отца. Он говорит, что они похожи на те батончики, которыми его кормили пришельцы, и когда он их ест, он счастлив настолько, что слезы проступают на его узких глазах.

Мой отец — сумасшедший. Так говорят на базе.

Они зовут его тронутым, потому что он постоянно говорит о том, что прилетел с неба, что он долго жил с пришельцами, что его доставили сюда на падающей звезде. Над ним, разумеется, смеются. Раньше мне было стыдно. Но с годами я озверела. Нынешняя жизнь закаляет не по-детски.

Мой отец часто зовет меня Бай-Хуа в честь девушки из маньчжурской легенды. Она с детства больше увлекалась мечами да драками, нежели куклами и плетением, а потому отец отправил ее на службу солдатом. Бай-Хуа была славным воином и вскоре стала главой целой китайской армии, которая защищала свой родной город в образе духа даже после смерти.

Интересно, что отец ничего из своей жизни вспомнить не может, но вот имя из легенды запомнил. Ее мне мама рассказывала, когда я была еще совсем маленькой. От мамы у меня всего пара воспоминаний осталась.

Нет ничего важнее семьи в жизни. Тем более в эпоху выживания, когда мы все одинокие сироты. Судьба отбирает у нас родителей, братьев-сестер, детей… Безжалостно так отбирает, неожиданно, ты и опомниться не успеешь, как рядом стоящая мама уже лежит на больничной койке, отхаркиваясь кровью и легкими, пока пневмония от подземной сырой жизни убивает ее на твоих глазах. Эти картины сильно бьют по детской психике. Да даже по взрослой хлещут не менее болезненно. Приходится драться с целым миром, с самой судьбой, чтобы отвоевать жизнь своих родственников. Довольно подлый расклад, вам так не кажется? Драться с судьбой, которая знает твои шаги наперед, а ты ее даже не видишь.

Сегодня приходится всегда быть начеку, реагировать на любое движение ветра, слышать запахи задолго до появления источника, иметь глаза на затылке, прям как дух Бай-Хуа, которая блюдет покой своих потомков день и ночь, пользуясь глазами тысяч жителей города. Вот, что значит моя татуировка — стремление быть идеальным наблюдателем, готовым в любую секунду выставить щит перед очередным ударом судьбы. Больше я ей просто так не дамся, придется этой суке хорошенько поработать челюстями, прежде чем перемолоть мне кости.

Вот я и набиваю морды тем, кто смеется над моим отцом за моей спиной. Мой отец — моя гордость! Я обязана уважать его, каким бы он ни был. И я убью любого за него!

Я родилась на Желяве, маму я помню смутно. Она умерла, когда мне было четыре. Я тогда вообще ничего не понимала, а сейчас меня невообразимо мучает любопытство разузнать о моих предках побольше. Отец из-за своего безумия мало, что может рассказать. У него только пришельцы на уме. Когда я спрашиваю, как он познакомился с мамой, он отвечает, что пришельцы заставляли его есть человеческие пальцы. Когда я спрашиваю, как он стал гением в компьютерных технологиях, он отвечает, что пришельцы подожгли его звезду и он упал. До сих пор я не нашла хоть кого-нибудь на базе, кто мог бы мне рассказать хотя бы крупицу о жизни моих родителей: как они оказались на базе, где их нашли, как их так далеко закинуло от Китая, есть ли там еще мои родственники.

Ничего.

Только бред про звезду с пришельцами. Как будто в нашем мире безумия не хватает.

Мой отец — прирожденный инженер. При всем своем сумасшествии он с компьютерными системами на ты. Его, конечно, не могут сделать одним из бригадиров в группе компьютерщиков, он не сможет раздавать вменяемые приказы, он наверняка даже не поймет, что его повысили. Поэтому он остается главным специалистом, чьи незаурядные инженерные способности помогли нам восстановить дата-центры восемь лет назад. Никто не знал, с чего начать и как приступить к работе со сгоревшими блоками. Мой отец даже слова не сказал, а просто начал делать. Снял один системный блок, загрузил его в программу и начал набирать непонятные команды. Через час системный блок был восстановлен на все возможные шестьдесят три процента. С тех пор он стал знаменитым. Как и его умалишенность, к сожалению.

Я знаю, что он невероятно храбрый! Я и в Падальщики пошла, потому что хочу быть такой же бесстрашной, как он, хочу, чтобы он гордился мной. Пусть он и не способен сказать мне, что-либо, кроме рассказов о пришельцах, охотящихся за ним в звездных коридорах, я верю, что он видит во мне достойное продолжение себя.

Восемь лет назад, когда зараженные прорвались на базу, отец чуть ли не единственный собирал по базе ревущих детей, затерявшихся в коридорах, потому что взрослым было не до них, им надо было спасать свои собственные задницы. Мы бегали по базе, хватали детей в охапки и запирали их по разным отсекам. Я даже не помню, скольких мы спасли. Так мы нашли Фунчозу. Я видела, как зараженные загрызли его мать. Мой папа быстрее меня смекнул, что к чему, и подбежал к Фунчозе. Он обнял его так крепко, чтобы пацан не успел опомниться от шока после столь кровавой сцены, когда его мать загрызали заживо, поднял с пола и потащил в отсек в ста метрах от жуткой резни. Мы бежали так быстро, что я думала, у меня сердце остановится. Конечно, рядом были другие отсеки с железными дверями, но трусливые люди нас не пускали. Мы и не тратили время на попытки достучаться до них. Это было бесполезно. Они продемонстрировали свои способности к милосердию всего секунду назад, когда закрыли дверь перед кричащими в страхе женщиной с мальцом.

Умалишенный отец спас меня и Фунчозу. Тогда я поняла, что его безумие — всего лишь скорлупа, скрывающая красивый вкусный полезный грецкий орех. Скорлупа, которую можно разбить кровавым молотком.

- Короче! Я в сокровищнице! — закричал Фунчоза из погреба.

Фунчоза тоже психической стабильностью не хвастает, но его придурошность проигрывает его отваге наперед. Не знаю, как и почему, но я люблю этого конченного дебила. Наверное, потому что вижу в нем все тот же орех под скорлупой.

- Фунчоза выбирай, что-нибудь послабее. Три попойки подряд я не выдержу, — отвечаю я, судорожно заталкивая батончики в рюкзак, пока он не увидел. Не то заставит делиться. А я еще раз повторю: я батончики храню для отца! И убью любого, кто на них покусится!

- Если бы я еще умел их различать! — жаловался Фунчоза откуда-то из подпола.

Спрятав мюсли, я начала перебирать содержимое шкафов, но здесь мы уже давно все вычистили. В этом доме ценным остался лишь погреб с напитками. Думаю, остальные дома постигла такая же участь. Здесь больше нечего ловить, скоро придется искать новую деревню для грабежа. Ой как не хочется! Ведь придется лезть в новые земли, где мы как кроты на пальмах: каждый шаг, каждое прикосновение приходится делать наощупь.

- Мо-мо-моро-ди-ди-дина. Блин да тут этикетки уже совсем выцвели, я не знаю, что это за хрень!

В погребе связь не ловит, а потому я транслирую сообщение Фунчозы остальным ребятам в соседних домах.

- Эй, кто-нибудь знает, что может означать «мородина»?

- Чего?

- Мородина.

- Уродина? Тесса что ли?

- Ну и козел же ты, Легавый! Не ожидала от тебя!

- Прости, Тесс! Сорвалось. Я думал, Вьетнам не может расшифровать сообщение Фунчозы.

- Мородина! — повторяю я голосам в наушнике.

Некоторые время они молчали. Потом Тесса ответила:

- Посмотри, есть ли там дата. Скорее всего, это настойка на смородине.

- Сейчас спрошу.

Хоть Фунчоза люто ненавидит Стерву, но она самая начитанная из всех нас. Приходится мириться с этим фактом и высмеивать ее физические уродства. Хотя бы.

- Эй, Фунчоза, там есть дата? Что это?

Я рассмеялась. Голова Фунчозы высунулась из погреба, а на ней была надета воронка с гибким шлангом, который он держал в руке. Изгиб его бровей недвусмысленный.

- Смотри-ка, что я нашел, — он водил шлангом в воздухе.

- И что это?

Я сложила руки на груди, зная наперед, что он предложит. Странным образом наши сексуальные фантазии всегда работали в одном ключе.

- Этот девайс предназначен для розлива браги по бутылкам с узким горлышком, — ответил он с играющими бровями.

Я жду предложения, потому что люблю когда он говорит непристойности вслух. Я нахожу его секс-эксперименты интригующими. В прошлый раз он разобрал одну из мини-видеокамер и прицепил к члену линзу, чтобы записать на видео, что у меня там внутри. Получилось забавно. Никогда я еще не видела свою девочку, она розоватая и должно быть действительно приятная наощупь. Самый сочный и самый розовый скриншот с того видео он поставил себе на заставку планшета. Теперь когда его планшет впадает в спящий режим, там сверкает моя… внутренность. А в день его рождения я позаимствовала у Федора кулинарные щипцы и толстую свечу… В общем, не буду я описывать, как я осквернила кулинарный прибор, но «торт» с зажженной свечой у меня между ног Фунчоза оценил.

- Я хочу вставить в тебя этот шланг, залить туда вино, а потом всосаться в твою Гедзу и испить ее до дна! — процедил он сквозь зубы, изнемогая от желания.

Я живо представляю себе эту картину, и она возбуждает меня так, что я уже теку. Совершенно точно не только отвага привлекает меня в этом балбесе.

- Определенно берем домой! — выдыхаю я с предвкушением.

Улыбка Фунчозы по-дьявольски пошлая.

- Фу, извращенцы! Мы же все это слышим!

- Черт, у меня слюни потекли, как будто меня сейчас стошнит.

- Не знаю, как вы ребята, а меня это тоже возбудило.

- О господи! Еще один извращенец!

- Ну, простите! То, как он это сказал…

Голоса перебивают друг друга в наушнике, но я уже ничего не слышу. Моя Гедза требует длинной толстой жесткой хаси! Я спускаюсь в погреб, где Фунчоза уже ждет меня со своей цветущей луковичкой Бульбазавра.

9 декабря 2071 года. 14:10

Ольга

Мы с Лехой Легавым уже собрали мешки с содой, сушенными специями, брикеты дрожжей. Уже и не знаю, что еще тут можно наскребать. Кажется, эти сусеки опустели конкретно.

Леху я знаю давно. Нас вместе доставили сюда из Польши с родителями. Но в отличие от меня, он не сирота. Его мать живет на базе и занимается обучением малышни — учит их читать-писать-слюни не пускать. Именно от нее, можно сказать, из первых уст, я знаю, что база стоит на пороге кризиса деторождения. Еще пару лет, и мы начнем вымирать быстрее, чем рождаться. Нескончаемая жизнь под землей прореживает наши ряды, выметает самых слабых, оставляя тех, чей генофонд приспособит человечество к пещерам.

Не хочу становиться подземным жителем. В фильмах ужасов времен Хроник подземные люди-мутанты всегда страшные и не в себе. Жрут друг друга и вообще больше на копрофагов похожи.

Я осиротела уже давно. Папа умер от рака легких, еще когда мне было двенадцать. Иногда мне кажется, что в командиры не берут тех, у кого живы родители. Словно есть какой-то невидимый пункт «сиротство» в разделе требований в должностной инструкции командира. Все, что осталось от папы, это входные ворота Желявы и глубокая печаль в душе. Когда мы покидаем территорию базы на время миссии, ребята стучат по бетонным стенам на удачу. Я же трогаю ворота, прося папу следить за мной на вражеских землях. Я никогда не чувствовала его присутствие, даже снов с ним не вижу, но мысль о том, что он стоит позади меня, дает мне сил держаться дальше, продолжать борьбу. Выживать.

Леха для меня, как старший брат, мы с ним даже внешне похожи. Оба светлые, и стрижки короткие. Вот только он ростом под два метра, а я ему едва до плеч достаю. Сорвавшийся трос с контейнера на складе полоснул его по лицу три года назад, и теперь вдоль левой стороны лица тянется длинный шрам, разделив бровь надвое. С ним он стал еще более брутальным.

Его мать относится ко мне как к своей дочери, она всегда радуется, когда я навещаю их групповые жилые отсеки. Когда Легавый закончил общую военную подготовку и стал новобранцем Падальщиков, ему дали место в казарме, а маму выселили из отдельной комнаты, потому что они предназначены только для семей. Теперь Тамара живет в общем спальном блоке на двадцать человек. Это еще комфорт. Есть блоки на шестьдесят персон, в основном он для инженеров. Я благодарна Тамаре за ее чуткость и внимание, удивительным образом она умудряется достать для меня откуда-то засахаренные сухари, приговаривая что в России всегда было принято почивать гостей только самым лучшим из хозяйства. Хотя я Падальщик, я сама могу ей таких вкусностей нанести, что она взлетит к небесам. Но я сижу с ней на железной двухъярусной койке и грызу этот маленький сухарь, и поражаюсь тому, насколько он до слез вкусный!

На базе люди эгоистичны и злы. Это неудивительно, в условиях вечной борьбы за выживание каждый сам за себя. Пример Тамары и Лехи убеждает меня лишний раз в широте русской души. Как бы я ни пыталась объяснить этот термин своим инакоязычным друзьям, не могу подобрать эквивалент для перевода. Душу мы понимаем по-разному. Приходится целые монологи на десять минут разводить, чтобы объяснить, что такое русская душа. Хотя, может, мои суждения расистски и все зависит от самого человека, а не от принадлежности к народу. Не знаю я. Да и вряд ли кто-нибудь даст четкое понимание, откуда берется милосердие.

Тамара с сыном приняли меня в свою семью сразу после смерти отца, а это доказывает, что мое командирство тут ни при чем. Лехе я благодарна до конца жизни, потому что в Падальщики меня именно он приволок, когда я была слишком разбита смертью папы, чтобы на ежегодном Распределении сделать выбор в пользу одного из четырех блоков.

Легавый выходит из-за угла, застегивая ширинку:

- Все хорошо. В раковину поссал, — говорит он.

- Я рада за тебя, — отвечаю я его излишней прямоте.

- Напомни, что там Федор хотел приготовить сегодня? — спросил Легавый.

- Что-то под загадочным названием «пицца».

- Это вкусно?

- Я так поняла, это что-то типа куска сухого теста, на который кидаешь все съедобное, что найдешь в холодильнике.

- Вот это подойдет?

Я беру из его рук коробку с надписью «Кисель плодово-ягодный». Я впервые читаю эти слова. Я не понимаю, что они значат.

- Черт его знает, но тут изображен какой-то красный плод. Наверное, что-то с помидорами? Берем!

Легавый складывает все в рюкзак. Мне кажется, что кроме помидора мы других овощей и фруктов не знаем. Просто помидор — смешное слово, запоминается легко. По-ми-дор. А к чему запоминать названия того, чем мы едва ли пользуемся? Я залезла в следующий ящик, там тоже было пусто. Кажется, и этот дом мы уже хорошенько вычистили. А потом мне на глаза попалась какая-то завалявшаяся в пыли стеклянная банка, которую кто-то не заметил в предыдущий визит. Я вытащила ее из-под груды пожелтевших газет, уже рассыпающихся от прикосновения, стряхнула грязь и прочитала вслух.

- «Маринованные вешенки»… Не может быть!

Мой возглас такой громкий и внезапный, что Легавый схватился за рукоятку автомата.

- Ляха, твою мать!

- Прости! Но это — вешенки!

- Что?

- Вешенки! Грибы такие!

- А, ну ладно.

- Да ты не понимаешь!

Я буквально махаю рукой на Легавого и загребаю банку в сумку.

- Когда мы жили на базе в Польше, мы часто по грибы ходили!

- Помню.

Наша база располагалась в лесу, и осенью грибы росли прямо возле базы. Даже далеко вглубь не надо было ходить.

- А потом папа готовил картошечку с вешенками! Помнишь? М-м-м! Вкуснотища такая невообразимая!

- Помню жареную картошку с грибами. Ничего так.

- Эх, Леха-Леха!

Я вздохнула. Легавому чужды сентиментальные воспоминания о приятных событиях. Ему та картошка просто пищей служила, съел и не запомнил, пошел дальше работать. Он меня на три года старше, и его с детства привлекали к мужским работам. А я ждала тарелку с золотой маслянистой картошечкой и черными вешенками, как праздник! А с укропчиком или зеленым луком так это наичистейшим блаженством было! Прямо наркотик какой-то! Какая досада, что сейчас зима. Со свежей зеленью картошка с вешенками была бы восхитительной! Эх, надо бы у Федора поспрашивать, может, завалялись пара клубней где-нибудь в его коморках.

Папу считали профессионалом готовки жареной картошки. Никто не мог приготовить ее также вкусно, как папа. Помню, папа чистил здоровенные клубни, а я мыла малюсенькие грибочки, я все время выпрашивала его секрет, тайно надеясь отобрать у него титул Мастера Жареной Картошки.

- С любовью надо готовить, Лелик. С положительными эмоциями, с добрыми мыслями и ласковым словом, — объяснял папа, а потом тонул где-то в далеких воспоминаниях, неосознанно улыбаясь.

Дура я была. Не о том спрашивала. Надо было интересоваться его жизнью, его мыслями, его воспоминаниями, которые вызывали ту искреннюю улыбку. Может, он думал о маме, о бабушке, о друзьях и моментах из беззаботного детства. Я видела синюю татуировку у него на предплечье — роза ветров. Видимо, он служил в морском флоте. Когда успел? До поступления в университет или после? Я даже этого не знаю наверняка! А время упущено, шанс ускользнул. Его уже не спросишь.

Мне вдруг стало так грустно, что даже ком встал в горле. Я быстро его проглотила. Я — командир. И права на сентиментальности не имею. Но печаль уже было не остановить. Перед глазами так и сидел седовласый папа с очками на носу, которые после смерти были отданы другим нуждающимся, как и все его имущество — порядок базы. А на столе перед ним дымилась картошка с вешенками в железной тарелке, и он радостно звал меня покушать.

Я зажмурилась, прогоняя слезы. Здесь на базе мне хорошо, я уже привыкла и обжилась. Но я скучаю по первому дому, хотя никогда не была там, ведь в Польше родилась. Но почему-то где-то глубоко внутри я чувствую эту необъяснимую связь, которая стучит сильнее и громче, как сердце на бегу, когда я рассматриваю папин альбом с фотографиями и вырезками из русских газет о начале Вспышки, о массовой эвакуации, о бомбардировке Москвы…. Но еще ярче эта связь разгорается, словно костер на ветру, когда я смотрю папины рисунки. Он рисовал их десятками. Это — пейзажи его детства, его родной деревни, его воспоминаний. Не в этой жизни, так после смерти я обязательно их навещу. Думаю, там я с папой и встречусь.

Я не стала вдаваться в глубокую философию и сделала вполне говорящую татуировку в честь моей страны — это цветной поющий хор матрешек, играющих на балалайках. Они так смешно открыли рты и зажмурили глаза, пища свои народные песни. И хотя я понимаю, что я скучаю не столько по русской базе, которую папа рисовал и даже подписал на рисунках координаты, сколько по тем временам, что я провела с отцом. Меня тянет обратно — на его родину. На землю, на которой он жил в моем нынешнем возрасте, будто я могу найти его там.

Пусть я стала важной частью жизни на Объекте 505, это не мой дом.

Ведь дом там, где сердце.

Кажется, Легавый что-то спросил. Но я не расслышала, погрузившись в глубокие воспоминания и бесполезные попытки унять слезы. Наверное, я долго просидела за рюкзаком, пытаясь побороть наплыв печали, потому что когда я пришла в себя, Легавый уже стоял за моей спиной. Я услышала щелчок — он отключил мое переговорное устройство.

Я взглянула на него. Он демонстративно отключил свой микрофон. А потом присел рядом и положил руку мне на плечо.

- Все нормально, Оль. Поплачь. Никто не узнает, — сказал он по-русски.

И я разревелась, как самая настоящая девчонка.

9 декабря 2071 года. 15:00

Калеб

Уже начинает смеркаться. Я сверяю часы на планшете с положением солнца на небосводе. Нам нельзя задерживаться дотемна, зараженные имеют преимущество ночью. Но вот первые солдаты появились на дороге. Вдоволь разворошив кладовые и заполнив рюкзаки диковинными съестными припасами, солдаты начали подтягиваться к точке сбора. На их лицах читались довольные улыбки. Это — самые счастливые дни отрядов специального назначения, когда мы возвращаемся домой с вкусностями в предвкушении сегодняшнего праздника. В груди разливается такое редкое и тем ценное чувство эйфории, когда любые напасти и проблемы кажутся решаемыми. Но, тем не менее, мы остаемся реалистами — нам еще предстоит путь домой, и выдвигаться надо немедленно, потому что скоро начнет темнеть.

Краем глаза я заметил, как Жижа делает проволочную засечку на пороге своего «маринованного» дома. Так, она будет знать, есть ли у деревни еще визитеры помимо нас.

Солдаты надевают шлемы, проверяют заряды на устройствах, калибруют сигнал передачи изображения.

- Выдвигаемся к тропе на двести метров западнее той, по которой пришли, — говорил я, когда все собрались на пятачке у выхода из деревни. — К вечеринке мы подготовились, а теперь надо доделать работу. И эта зона ждет своей очереди на разметку.

- Сохраняем прежний строй и пошли уже домой! Мне надо провести испытания одного устройства розлива! — добавил Фунчоза, хищнически поглядывая на Вьетнамскую звездочку.

Мы выдвинулись в путь немедленно.

Тропу, по которой мы возвращались на базу, мы знаем как облупленную. Вот здесь на сто двадцатом метре от деревни стоит огромный старый толстый дуб. Мы как-то пытались обхватить его руками, так понадобилось пять человек. Еще через триста метров справа будут заросли колючих кустарников, кажется, Тесса называла их барбарисом. Федор слезно молил набрать ему ведерко этих ягод два года назад, дык меня в этих кустах так нарезало, что можно было лоскутами сшивать обратно. Хорошо, хоть бионическая рука боли не чувствует. Но попробовав две ложки ароматного сладкого джема, что Федор сделал из треклятых ягодок, я забрал все свое скуление назад. Через восемьдесят три метра справа овраг. Ну и так далее. Почему-то дорогу домой мы знали лучше, чем дорогу в деревню. Наверное, потому что каждый представлял себе ситуацию, когда зараженные гонятся за тобой по пятам, и ты должен добежать до базы, не задумываясь над тем, а в верном ли направлении ты двигаешься.

Сумерки уже начали медленно наползать на окрестности, а в лесу темнеет быстро, особенно в труднопроходимых чащобах. Конечно, у нас есть очки ночного видения, но они никогда не передадут той четкости информации, что получает человеческий глаз днем. По этой причине мы никогда не совершаем вылазки ночью. Хотя соответствующее оборудование носим на всякий случай. Надеюсь, этот всякий случай никогда не наступит.

Мы уже на полпути к базе. Посыпал легкий снег, скоро сюда надвинется снежный шторм. Он всегда появляется в середине декабря в этом горном районе, тогда мы приостановим наши вылазки на целый месяц, потому что сугробы в шторм достигают три метра в высоту, даже наши боевые машины пехоты неспособны продвигаться в таких условиях. Будет слишком много шума и зрелища, когда наши гиганты начнут выгребать снег из-под своих могучих колес.

Вдруг Тесса подала знак остановиться. Ее сжатый кулак вознесся в воздух так резко и так отчетливо! В груди сразу все упало. Мы, словно собаки Павлова, натренированы улавливать этот жест краем глаза. Даже краем уха. Даже краем сознания. Потому что он не несет ничего хорошего!

Все восемь бойцов Маяка немедленно остановили движение, вперив взгляд в командирскую спину. Об остановке бойцов сразу сигнализировали датчики движения, которые послали сигнал сначала на электронную платформу в рюкзаке Рафаэлки, который носил на шлеме фату по необъяснимым причинам, а потом на планшеты всех сорока солдат, на которых замигала красная лампочка с характерным пиканьем. В ту же секунду замерли все.

Несколько секунд все молчали.

- Тесса, что там? — спросил я шепотом.

- Зараженный. Один. Дальше моей линии не заступать, он пока не почуял нас, — тут же ответила Тесса.

- Где он? — спросил Фунчоза.

Тесса развернулась и достала бинокль.

- Пока не видно. Но он точно там, где-то в овраге, — прошептала она, вглядываясь в бинокль.

- Тогда как, мать твою, ты поняла, что там зараженный, если не наблюдаешь его?! — Фунчоза раздражено выплюнул.

- Датчик движения улавливает его сигнал, — ответила Тесса невозмутимо.

- Это может быть любое зверье крупнее белки! Датчик на всех них сработает!

- Это точно зараженный.

- Да откуда ты знаешь, черт тебя подери?

Фунчоза готов был кричать, но все же громче шепота голос не повышал.

- Интуиция, — ответила Тесса.

Вот так вот просто. Когда у нее не было четкого ответа на очередной вопрос Фунчозы «почему?», она отвечала «интуиция», или «ангелы шепчут», или «прозрение наступило». В общем, все то, что так бесит Фунчозу и остальных, когда Полковник говорит о ее необъяснимом чутье.

Мы продолжали смотреть на карту на планшетах, где серая точка тихим пиканьем обозначала медленное передвижение где-то в овраге справа от нас.

- Если это какой-нибудь дивный распрекрасный чудо-олень, Тесса, я тебя…

- Зараженный в пределах видимости! На двадцать часов. Перемещается вдоль обрыва оврага. Расстояние… восемьсот двадцать метров, — перебила Тесса шепотом.

Мы снова озадаченно переглянулись. Как она это делает? Тесса практически всегда безошибочно определяет, какая точка на карте обозначает зараженного, а какая — животное. Да, Маяк полон загадок: Маргинал, Тесса, а еще сегодня кто-то стащил испеченный Горе-Федором бублик из моего ящика с бельем. Хотя это наверняка прожорливая Жужу, она всегда падка на сладости.

- Всем оставаться на местах. Помните, ветер разносит нашу вонь! — процедил Фунчоза сквозь зубы.

А сам зашагал к Тессе. Теперь они вдвоем смотрели в бинокли. Я и Жужу присоединились к наблюдению со своих позиций.

Наконец зараженный и впрямь появился в зоне видимости. Он своими характерными передвижениями на четырех конечностях медленно ползал вдоль заснеженного оврага, заросшего голыми ветками кустарников, постоянно принюхиваясь к запахам, витающим вокруг. Я приблизил картинку. Похоже, это — мужчина. Его истрепанные лохмотья в прошлой жизни служили костюмом — белая рубашка и серые брюки. Теперь лишь обрывки ткани висели на худом бледном теле, а коричневые пятна на них заставляли думать о людях, чьей кровью он насытился.

Его пасть была приоткрыта, и оттуда торчали острые клыки. Метаморфозы, затрагивающие человеческие челюсти под действием вируса, наиболее ярче выражены именно в ротовой полости. Поскольку организм превращается из всеядного в плотоядного, жевательные мышцы становятся эластичнее и толще, кожа на щеках истончается, позволяя раскрывать рот шире почти в два раза. У зараженного происходит полная смена зубов на острые длинные клыки. Так человеческий рот превращается в пасть хищника, способного перекусить ключичные кости пополам.

Его ярко-голубые глаза на лысом безбровом лице выражали отсутствие сознания и лишь бегали туда-сюда, как локаторы, следуя за носом, который дергался, как у принюхивающегося койота.

- Он там один, — сказала Тесса.

- Вот и отлично! Сейчас прикончим зомбака! Рафаэлка, винтовку! — приказа Фунчоза, отняв бинокль от глаз.

Широкоплечий сержант с белой фатой на шлеме тут же снял с плеча ФР-2 и перебросил командиру.

Но тут Тесса вдруг вцепилась в плечо Фунчозы.

- Какого черта ты творишь? — прошипела она.

- Избавляю мир от заразы! — Фунчоза сбросил руку Тессы и приставил приклад к плечу.

Но Тесса резким движением выбила винтовку из его рук. Фунчоза бросил на нее яростный взгляд. Мы с Жужу переглянулись и послали друг другу сигналы готовности. Если эти двое решат схлестнуться друг с другом, мы тут же прыгнем между ними двумя. Надеюсь Рафаэлка своей тугодумностью даст нам фору в несколько секунд. Потому что если он вмешается, то его же тугодумность сыграет против нас. Если мы хотим остановить драку любой ценой, то Рафаэлка способен лишь выполнять приказы командира. И если Фунчоза прикажет открыть огонь, Рафаэлка, не задумываясь, пристрелит нас. У нас не будет шансов выстоять против такой мощи.

- Так нельзя! — процедила Тесса.

Фунчоза смерил ее холодным взглядом.

- Я все чаще начинаю задаваться вопросом, за кого ты воюешь, Тесса, — голос Фунчозы приобрел стальные нотки.

Он больше не шутник, не извращенец. Сейчас он — убийца.

- Может, тогда пойдешь и погладишь его по головке, раз ты считаешь их такими умными!

- Дело не в этом!

- А в чем? Разве ты не пыталась нас недавно убедить в том, что они способны открывать двери и читать инструкции?

Я понимал, что делал Фунчоза. Он пытался завоевать большинство голосов в этой схватке, выставив на всеобщее обозрение глупые рассуждения Тессы о разумности зараженных. Он был уверен, что новая теория Тессы — очередная попытка Триггера усилить контроль над населением базы. Довольно слабая и непродуманная, на мой взгляд. Командиры на нее не купятся. Вот же дернул ее черт за язык!

Тесса сверлила Фунчозу своим фирменным убийственным взглядом, чувствуя на своем затылке недоверчивые взоры бойцов. Ей надо быть очень хитрой, чтобы развернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов.

- Дело не в этом! — повторила она, расставляя ударение на каждом слове.

Ее напор чуть сбил спесь с Фунчозы, который почуял, что у нее есть козырь.

- Зачем оставлять за собой след? Зараженные чувствуют запахи сородичей, и, убив одного, ты рискуешь сдвинуть миграцию и привести сюда целые полчища. Может, у них напрочь отсутствуют мозги, но, по крайней мере, у них осталась способность рефлекторных аналогий! Зачем мы сделали наши автоматы беззвучными? Потому что они быстро смекнули, что там, где раздаются звуки стрельбы — есть пища! Разве этому тебя не учили на подготовке?

Тесса — молодец. Она умеет руководить толпами. Я сразу же понял, что солдаты тотчас же переметнулись на ее сторону, как только она назвала их пищей. Но в следующую секунду она окончательно заставила всех наложить в штаны:

- До базы пять километров. У нас нет Аяксов. Мы не добежим до дома! — произнесла она, вонзаясь взглядом в остальных Падальщиков.

Тут же их глаза забегали в нарастающей панике, ноги сами начали переступать в попытке уйти отсюда поскорее.

Но Фунчозу не обмануть. Он прищурился. Она, может, и провела остальных, но он как будто знал, что настоящие мотивы Тессы далеко не страх перед цепной миграцией.

- Фунчоза, пошли на базу, — первым выступил Тони.

- Да, Фунчоза. Давай останемся невидимыми, — согласился Буддист.

- Я не хочу оставлять за собой след, — поддержала Ляжка.

Тесса выиграла абсолютным большинством голосов.

- А уже темнеет, — добавил Легавый.

Фунчоза поджал губы и еще несколько секунд сверлил Тессу злобным взглядом. А потом молча подобрал винтовку со снега и зашагал к своим.

Отряды призраков продолжили путь домой.

9 декабря 2071 года. 17:30

Бриджит

Я зашла в поварской цех, и меня тут же обдало жаром. Здесь жарко и влажно, и я понятия не имею, как тут можно выжить, не говоря уже о том, чтобы работать. Кажется, основной процесс в готовке протеиновых батончиков — выпаривание влаги из сои и прессование. Посреди цеха стоят два огромных принтера, из которых по конвейерной ленте ползут бело-желтые батончики. Отвратительная безвкусная параша, которая меня бесит. Четыре повара в халатах, огнеупорных перчатках и кислородных масках собирают батончики по большим коробкам, а потом отвозят в большую кладовую, откуда завтра они направятся прямиком на подносы.

Рядом с принтерами жар невообразимой силы, а вырывающийся сквозь черные резиновые прорези пар обдает кипятком, поэтому без защитных халатов и маски там работать нельзя. Честно говоря, когда смотришь на то, каким образом готовят нашу еду, в голове возникает идиотская мысль, что эта еда радиоактивная. Котел дымит, в недрах принтера горит какая-то желтая лава, а работники похожи на ликвидаторов последствий ядерной аварии.

Но я хочу думать о наших чудо-принтерах, как о волшебных горшочках из той сказки. Просишь его, и он варит, пыхтит, дымит, булькает. Если не приукрашивать нашу реальность фантазиями, скоро пополнишь ряды суицидников.

Я иду в заднее помещение, которое скрыто от посторонних глаз, потому что здесь творится настоящая высокая кулинария. Вдоль стен стоят шкафы и холодильники на замках, а на потолке жужжит самодельная вытяжка.

- Эй, Горе-Федор!

- Жи-и-иженька!

Большой толстяк раздвигает свои накачанные до треска футболки руки и идет на меня своей огромной мускулистой грудью. Еще секунда, и я вешу в полуметре от пола в объятиях этого рельефного исполина. Учитывая, что у меня рост метр сто семьдесят пять. Федор покачал меня из стороны в сторону, как собачонку. Я и не сопротивляюсь. Он большой теплый и мягкий.

Федору сорок пять лет, и это довольно солидный возраст в условиях базы. Здесь практически нет никого старше пятидесяти. По разному стечению обстоятельств. Федя — рыжий и кудрявый, а лицо у него испещрено крупными веснушками, и с ними он еще милее. Я люблю Федю, он похож на большого бесконечно доброго и простодушного великана, и эта противоречивость в нем просто умиляет. Они с Рафаэлкой примерно одних габаритов, но последний — вредный и мерзкий, а Горе-Федор — большая зефирка.

- Ты уже начал готовить наш праздничный ужин? — спросила я, желая почувствовать наконец пол под ногами.

- Конечно! Смотри!

Федор опускает меня на землю и ведет куда-то за закуток. Здесь у него собственная кухня со всякими прибамбасами, которые никогда не пригодятся для готовки на всю базу. Сковороды, кастрюли, миски, ложки, плошки, какие-то пружины на палке, вилы, лопатки — все это он собрал за всю жизнь, проведенную на кухне. Бойцы каждый раз привозят ему какой-нибудь прибор для готовки.

Все началось с обычных консервных банок, которые к нашему веку уже стали вымершим видом продовольствия, ведь их первых сметали с полок магазинов. Как-то ребята навезли ему целую кучу, а чтобы открыть их пришлось звать физиков, которые выбивали запаянные крышки реакцией расширения воздуха внутри банки. Там целый научный эксперимент был длиной в неделю. А потом какой-то умник залез в Хроники — нашу кладезь знаний, сборник всей электронной информации, что когда-либо была загружена на сервера, которые Генерал оберегал пуще собственной жизни, и показал нам специальный нож, про который еще Триггер говорил, но его почему-то мало кто слушал, потому, сами понимаете, этот исследовательский дух, кричащий «я дойду до конца сам методом проб и ошибок!» не позволяет тебе решить задачу простым методом. Новоиспеченные ученые сначала хотели использовать все возможные способы, подсказанные собственной логикой. Такой своеобразный тест на сообразительность. Чертова жестяная банка сделала их гениями, когда они нашли способ ее взорвать, и вся фасоль в собственном соку расползлась по стенам лаборатории. В итоге со следующей миссией Федору принесли консервный нож. С тех пор уже лет семь прошло.

Федор собрал собственный духовой шкаф по тем эскизам, что нашли в Хрониках. Естественно запчасти ему тоже собирали по миру несколько лет, рискуя человеческими жизнями во время вылазок на поверхность. Вот так остатки человеческой цивилизации стремились сохранить кулинарные знания забытой эпохи, вместо чертежей ракет, которые мы отправляли к другим планетам. Что тут говорить? Все хотят вкусно покушать. А на кой черт нам искать жизнь на других планетах, когда ее и на нашей-то нет? Но на базе пища богов достается лишь избранным: действующим отрядам специального назначения, да домоуправителям.

Внутри духового шкафа я вижу круглые блины, на которых лежали непонятные кучи всего, что мы ему сегодня навезли.

- Я добавил туда мой лучок и базилик, — хвастался Федор.

У него здесь небольшая теплица под ультрафиолетовыми лампами, где он выращивал немного овощей, пряные травы и апельсиновое дерево, которое до сих пор не давало плодов. Мы нашли его засохшим в горшке на заднем дворе одного из домов деревни. Теперь же дерево расцвело зелеными листьями, и мне кажется, с каждым годом оно становится все пышнее. Неужели в этом подземном аду что-то способно процветать? Может, из дерева вырастут какие-нибудь мерзкие человекоядные слизни?

- А для Ляжки? — спросила я.

- Для Оленьки тоже дымится! — сказал великан по-доброму.

Он открыл крышку сковороды, оттуда сразу же повеяло запахом жареной картошки с грибами. Ольга ее обожает.

Я похлопала великана по плечу. Сегодня многие помянут его добрым именем. Он не участвует в наших посиделках в закрытой казарме, хотя там ему всегда рады. Он вообще редко покидает поварской цех. Он говорит, что здесь есть все, что ему надо. Это — его собственный мир.

Я достала из кармана небольшую стеклянную банку.

- Вот, Тесса, тебе передала, — тяну ему банку.

- Те-е-е-ссонька!

Лицо Федора растягивается от широкой улыбки.

- Что это? — читает он название.

- Хрен тебе!

- Хрен мне?

- Да! Хрен тебе!

Он открывает крышку одними лишь пальцами, хотя я не смогла ее открыть даже кулаками. Мы смотрим внутрь — желтоватая маслянистая жижа, похожая на повидло. Запах ему не нравится, он дает понюхать мне. Пахнет чем-то кислым. Может, уже и испортилось. Великан дает мне ложку, и мы вместе принимаемся пробовать.

Когда рот обожгло, а из носа вырвалось пламя, мы обрадовались, что не зачерпнули сразу горстями. Потому что это — далеко не повидло!

- Что это за ерунда, мать твою?! — кряхчу я.

- Погодь, погодь, Жижонька! — произнес Федор с таким лицом, словно прямо в эту секунду его постигает открытие водородной бомбы.

Великан достал из-под стола остатки черного хлеба, который он испек еще неделю назад, но у него есть вакууматор, благодаря которому можно хранить даже скоропортящиеся продукты. Федор намазывает на хлеб взрывную кашицу, кладет зеленую траву, мне кажется, это — лук, пару кусочков помидора — его я уже запомнила. Я тяну руку, чтобы забрать бутерброд, но Федор ее одергивает, мол, еще не готово. По мне и так отлично! Это не желтый протеиновый брикет и уже потрясающе!

Но Федор открывает еще один волшебный шкафчик и достает оттуда бутылку с мутной жидкостью. Я ее узнаю.

- Эй, рано еще для выпивки!

- Дове-е-е-рься мне, Жижонька!

В его голосе слышится предвкушение. Он разлил свой фирменный самогон по хрустальным стопкам, что мы с Тессой как-то давно притащили из далекой редкой миссии длительностью в два дня.

Мы выпиваем залпом горючее. Федор велит мне тут же заесть бутербродом.

Спустя минуту я поняла, что стала хренозависимой.

- Вот это кайф! — кряхчу я.

Федор кивает. У самого глаза светлой радостью налились.

Оказывается, ингредиенты надо не только правильно смешивать, но и употреблять в определенном порядке. Федор — гений!

Я уже хотела уходить, но в груди вдруг разлилось такое тепло, а в голове слегка закружило, что мне стало наплевать на все, что происходит вокруг. Посижу-ка я здесь с Федей и хреном, и полечу душу волшебным напитком.

9 декабря 2071 года. 18:30

Калеб

Вечеринка у нас мероприятие довольно предсказуемое. Сначала все наедаются вкусных блюд, что готовит Горе-Федор, потом напиваются тем, что добыл Фунчоза, а потом все зависит от того, насколько правильным был его выбор. В общем и целом, каким-то непонятным для меня образом мы наделили Фунчозу властью над нашей трезвостью. И это означает конец света.

На двух соединенных между собой металлических столах накрыт наш праздник: три вида салатов из сваренных бобов и маринованных овощей, что мы принесли из деревни, испеченный черный хлеб — жесткий из-за известковой добавки для экономии муки, и главное блюдо — пять огромных круглых пирогов, которые носят загадочное название «Пицца». Горе-Федор говорит, что раньше это блюдо было очень популярным на праздниках, и мы ему верим. Никто столько не торчит в кулинарных темах Хроники, сколько Федор.

Фунчоза разливал по железным кружкам розовую жидкость из черной бутылки, она пахла спиртом так, словно мы находились в перевязочной, а не в сержантской казарме.

Наша казарма одинакова по размеру с казармами на пятьдесят человек, но здесь живут лишь десять сержантов. У нас хоть и нет отдельных комнат, как у командиров, но каждый сержант имеет свой закуток, который отделяется от других гипсовой перегородкой, вместо дверей — занавески. Мы с Бриджит уже давно спим в одной кабине, мы соединили две кровати и убрали одну стену, расширив свою маленькую квартирку.

В общей зоне стоят металлические столы и стулья, за которыми мы верстаем вечера, играя в карты, шахматы, «Морской бой» или напиваясь в дюбель, как сегодня.

Здесь собрались почти все пятьдесят бойцов основных отрядов специального назначения. Я не вижу Бриджит. Но я знаю, где она. Федор частенько лечит ее душу сидром, который сам гонит то из еловых шишек, то из березовых почек. Адская штука. Однажды мы лечились у Федора вместе с парой других сержантов, а на утро я проснулся с ними в одной койке, и почему-то у Хумуса — сержанта Буддиста — не было штанов. Меня этот опыт напряг, и отныне я считаю свою душу полностью здоровой.

Играет веселая музыка прошлой эпохи, мы слушаем ее с пеленок, знаем наизусть слова.

- Упс! Я сделал это снова! — подпевает Антенна, нелепо подтанцовывая в такт размеренной музыки.

Вокруг стоит несмолкаемый гомон возбужденных голосов, задорный смех. Мне нравятся эти вечера. Они нас объединяют.

- Короче!

Голос Фунчозы заставляет всех замолкнуть.

- Не мне вам говорить, какие мы молодцы! Хотел бы я сказать, что мы спасаем базу от серых скучных будней, принося с поверхности капельки радости. Но вот эти… как их?

- Пиццы.

- Эти пиццы говорят все за меня! Так пошло оно все в жопу! Налетай!

Фунчоза никогда не умел говорить красивые тосты. Да их уже никто не говорит. Полковник разве что иногда такое выдаст, что пропадает всякое желание праздновать дальше. Он не пессимист, но своими философскими тостами заставляет думать долго и упорно, что рука сама к спирту тянется.

Старая школа.

Полковникам и Генералу мы, разумеется, тоже принесли подарки с поверхности. Что-то они сами заказывают, как например, носки или нижнее белье — это редкие вещи, здесь в горах они не встречаются, а если и были раньше, то все давно растащили. Зато их много в городах, но туда мы суемся только совсем в крайних случаях. Там зараженных, как в муравейнике. Сегодня мы просто поделились с ними праздничным ужином и бутылками с вином. Ну или что там Фунчоза откопал в погребе.

Я набираю в тарелку еды, хватаю кружку с напитком, который может устроить пожар на базе, и выхожу из казармы.

Тесса никогда не посещает наши вечеринки. Мы с Бриджит считаем это неправильным, потому что в ее отсутствие Фунчоза завоевывает популярность среди своих, рассказывая всякие нелепости о ней. Немногие верят, но влияние он все равно оказывает. Но Тессе как будто наплевать. И мне это нравится в ней. Она всегда уверена в своих силах противостоять лживой пропаганде.

Дверь в ее комнату, как всегда, открыта, она сидит за столом, что-то читает в планшете. Я чуть задержался в проеме, наслаждаясь этим видом: когда смотришь на нее со стороны здорового бока, она напоминает ту былую Тессу, с которой мы были неразлучны до пятнадцати лет. Я скучаю по ней. И иногда Тесса это понимает. Как, например, сейчас, когда она увидела меня краем глаза и повернула голову.

Что-то мне подсказывает, ей не нравится, когда я смотрю на нее вот так: ищу в ней остатки прежней Тессы.

9 декабря 2071 года. 19:00

Тесса

Ненавижу, когда Калеб смотрит на меня вот так. С легкой улыбкой, затрагивающей его глаза, отчего на лице читается нежность. Мне не нужна такого рода забота, и он это знает. По крайней мере, мой взгляд ясно напоминает ему об этом.

Он вошел в комнату и поставил на стол тарелку с кружкой, а сам сел на край кровати.

- Я как тот медведь из Хроники, помнишь? Как назывался тот напиток?

Я улыбнулась. Точно подметил.

- Кока-кола.

- Ага! Праздник к вам приходит, мадам.

Я отщипнула кусок пиццы и закинула в рот. Лишний раз убедилась, что Федор — волшебник, мать его! Это непередаваемо вкусно, особенно после ежедневных протеиновых брикетов.

- Ты в порядке?

Калеб всегда умел замечать во мне любые изменения. Даже крошечные. А может, это я плохая актриса. Но он мой сержант, и я хочу быть с ним открытой, по крайней мере, настолько, насколько он способен понять.

- Фунчоза на меня рапорт накатал, — признаюсь я.

- Из-за того, что произошло в лесу?

Я кивнула.

- Что сказал Полковник?

- Я написала то же, что и сказала тогда Фунчозе. Про сдвиг цепной миграции. Он назвал довод логичным. Но не думаю, что он поверил.

- Но ведь это — правда. Закон о том, что стрельба привлекает зараженных, кровью написан.

- Ты ведь понимаешь, что я не из-за этого помешала Фунчозе?

Я вижу по его глазам, что он понимает. А потом хмурится и упорно продолжает гнуть мою же линию.

- Да какая разница? Главное, заставь их поверить тебе!

Обожаю его за эту преданность мне. Хотя, я прекрасно осознаю, где она берет начало. Но я стараюсь не думать о том, что похоронила вместе с Томасом.

Я часто задумываюсь над тем, почему не выросла такой же слепо верящей всему, что говорят, как все остальные солдаты. Я не знаю, есть ли на базе еще такие же подозрительные и недоверчивые люди, как я. Люди, которые не принимают ничего на веру, и постоянно задают вопросы. Это люди из разряда: если покажешь им вилку, и скажешь — это вилка, они сначала найдут несколько независимых друг от друга источников, которые скажут, что, да, это — вилка. Но если вдруг найдется среди них хотя бы один, который скажет, что это — ложка, все! Это — конец покою! Человек уже не поверит первой аксиоме и будет до последнего искать истину, рыть до самого дна колодца. И пусть в конце поиска окажется, что мнение меньшинства было ошибочным, человек все равно скажет, что его поиск был необходим, потому что теперь он совершенно точно убежден в том, что это — вилка.

Все вокруг твердят, что зараженные движимы рефлексами и инстинктами, из чего иногда может показаться, что они способны действовать сообща, хотя это обуславливается стадным рефлексом, что они могут прорабатывать тактику нападения, хотя в этом они ничуть не отличаются от хищников, привыкших охотиться в стае. Все это — условные рефлексы, выработанные окружающей средой, и для их работы высшая мозговая деятельность не требуется. Это — вилка.

Но я видела ложку.

Тот день, когда я потеряла брата, породил во мне сомнения. Не из-за отсутствия доказательств открытия ворот или заваленного пульта — к этим домыслам я пришла много позже. В тот день я собственными глазами видела, как полчища зараженных неслись по коридорам базы. Калеб держал меня за руку, и мы пытались оторваться от них. Боже, как быстро они передвигаются! У меня до сих пор сердце в пятки уходит, когда я вспоминаю, как быстро они настигали нас по прямой. Калеб постоянно петлял по коридорам, чтобы оторваться, но зараженные сокращали расстояние между нами всего за пару прыжков. В один момент один из них почти схватил меня за свитер.

Калеб думает, что мы смогли оторваться от них. Но я знаю, что это не так. Калеб продолжал тащить меня вперед, он не думал ни о чем, кроме спасения. Но когда я почувствовала, что зараженные отстали, я обернулась.

Их было трое, они остановились и смотрели нам вслед, не отрываясь. А потом просто побежали по другому коридору. Вот так легко и просто они поменяли направление! Они учуяли запахи других людей поблизости, скажете вы. Я тоже пыталась убедить себя в этом. Но не смогла.

Мы продолжали бежать, пока не оказались в хозяйственных блоках со злополучными канистрами. Едва мы врезались в спины отстреливающихся солдат, прогремел взрыв роковой гранаты, которая оставила нас калеками. Я помню, с какой силой отбросило Калеба — взрывная волна настигла меня через секунду. И эта секунда показала мне чертову ложку, от которой я плохо сплю по ночам.

В ту секунду я увидела тех троих зараженных, гонящихся за нами всего минуту назад. Они выбежали из противоположного коридора, и тогда острая мысль, как яркая вспышка, озарила мой мозг.

Они не отстали. Они срезали путь!

Потом все померкло.

Прошло немало времени, прежде чем я смогла вспомнить все, что произошло во время взрыва. Включая ту роковую секунду. И с тех пор я уже восемь лет пытаюсь найти тому разумное объяснение. Но каждый раз мозг все равно приходит к ложке. Они срезали. А значит, они знали план базы. Откуда?

Может, они видели план эвакуации на стенах? Но маловероятно, что кучка зараженных вдруг остановятся перед картинкой на стене и будут судорожно запоминать ходы. Тогда, может, кто-то из них раньше был одним из сотрудников базы? Возможно ли, что вирус способен активировать какие-то доли мозга, например, отвечающие за память, для более успешной охоты?

Но если я допускаю, что зараженные способны вспомнить план базы, почему они не могут вспомнить себя? Или что-то из своих жизней? Скорее всего, сильнейший голод играет роль мощного стимула, и тогда вирус активирует часть воспоминаний, которые помогут поймать добычу. Но что-то тут не вяжется.

Мы знаем, что в условиях отсутствия пропитания, вирус просто вырубает мозг и вводит организм в спячку. Зачем ему в буквальном смысле рисковать собой, возвращая зараженному воспоминания? И тогда я пришла к догадке, которая еще сильнее убедила меня в ложке. Что если воспоминания активирует сам зараженный? Не значит ли это, что его воля оказывается сильнее влияния вируса?

Если бы я могла это доказать, мы бы открыли совершенно иную главу нашей истории под названием «Борьба с вирусом», вместо той главы, которой мы живем сегодня — «Выживание».

Ребята полагают, что я строю планы с Полковником по наведению еще большего страха среди населения. Им проще видеть врага по эту сторону стены, чем того, что прячется снаружи. За последние несколько лет стычки с зараженными происходили все реже, и мне кажется, что мы начали терять почву под ногами, перестали ощущать горькую реальность, а потому и система ориентиров сместилась: мы стали искать врагов среди своих, размышлять над тем, как бы найти свое место на карьерной лестнице внутри базы, совершенно забыв о том, что угроза вируса продолжает нависать, как тяжелые тучи после длительного периода засухи.

Все гораздо проще. Нет никаких союзов между мной и Генералитетом. Нет никакого сговора. Даже нет попыток занять кресло Полковника. Есть только бесконечный страх перед беспросветным будущим, который сносит меня, как ураган, с протоптанной дорожки солдата.

Но все же Полковник чертовски прав насчет меня. Я — борец. Я — мечтатель. Просто мне претит сама мысль о том, что вся эта тюрьма вокруг нас: бетонные стены, стальные двери, арматурные укрепления, холодные слабо освещенные коридоры, похожие на бесконечные туннели в ад — и есть наше будущее. Я хочу вернуться на поверхность. Хочу снова оказаться живой. Хочу завоевать еще один шанс на жизнь, полную свободы и удовольствия. Обещаю, теперь я его не профукаю! Я буду трепетно относиться к природе и ухаживать за своим домом. Мне бы только найти способ, как отвоевать этот шанс.

- Тебе родители рассказывали про жизнь до Вспышки? — спросила я.

Калеб кивает.

- Да, много чего.

- Неужели, ты не хочешь все это вернуть?

Калеб молчит. Его брови нахмурились, а взгляд наполнился грустью.

- Наверное, — он медлит, подбирая слова, — я не хочу этого желать, потому что понимаю, что это маловероятно. Не вижу смысла лишний раз обманывать себя надеждами.

Я понимаю его. Он из тех людей, которые не хотят травмировать себя еще больше, потому что уже находятся на грани.

Я дотронулась до его протеза. Металлические пальцы сжали мою ладонь. Крепко. Прямо как в тот день, когда он тащил меня вдоль коридоров прочь от смерти. Разве что тогда его ладонь была мягкой и теплой.

Да, он уже многое пережил, и скорее всего, рухнувшие надежды разбили его сильнее, чем меня. Мы оба потеряли с ним все. Разница лишь в том, что там он потерял и меня.

- Какого черта ты пристаешь к моему парню?

Жужу показалась в проходе.

- Если хочешь испробовать его бионическое чудо, плати!

Мы смеемся и расцепляем руки.

Жужу входит в комнату и спотыкается.

- Да ты надралась! — засмеялась я.

Я люблю наблюдать за пьяной Бриджит, она такая нелепая в эти моменты.

Бриджит с грохотом опускается на кровать рядом с Калебом. Он нежно обнимает ее и целует в висок.

- Вылечилась? — спрашивает он.

- Ребята, я вас так люблю!

- Ясно.

- Ты случайно не знаешь, который час? — спрашивает она у Калеба.

- Знаю.

- Спасибо.

И с этими словами Бриджит засыпает прямо на плече Калеба. Да, она именно вот такая нелепая.

- Вечеринка не скоро закончится. Спите у меня, — предлагаю я.

Калеб кивает. Я же взяла планшет и оставила их вдвоем. Они частенько спят у меня, когда в сержантской казарме устраивают балаган. Я же в это время сижу в общем рекреационном блоке, в котором жители проводят время после работы. Это огромный зал со множеством скамеек, столов, телевизоров, даже бильярдные столы есть и дартс. Он закрывается в десять — когда звучит тот же адский звонок, заставляющий сердце упасть в пятки, но вечером он означает отбой. Меня никто не трогает, я могу сидеть тут до ночи, потому что Големы слишком трусливы, чтобы сделать замечание командиру Падальщиков. Тем более когда этот командир служит подстилкой Триггера. Говорю ж, я умею пользоваться слухами.

По дороге до зоны отдыха между блоками я прохожу мимо центра слежения за внешними границами и слышу хохот ребят.

- Вон того! Вон того давай!

- Аха-ха-ха! Прямо в глаз ему попал!

- О, смотри! Он еще жив! Пытается найти свой глаз на ощупь!

- Аха-ха! Вот же безмозглый уродец!

Я зашла в отсек и увидела двух парней, оставшихся на ночное дежурство в центре слежения номер шесть. Это — небольшая комната, завешанная мониторами, демонстрирующими изображения с сотен видеокамер, установленных на участке пограничной территории базы. Отсюда же можно управлять бесшумными турелями, стреляющими на дальность до пятисот метров. Таких центров у нас порядка трех десятков насчитывается, каждый отвечает за свой пограничный участок. Двое Назгулов лет двадцати развлекались тем, что решетили одного из зараженных, забредшего в пограничную зону.

- Какого черта вы оба тут делаете? — тут же взорвалась я.

Парни, увидев меня, тут же вскочили с мест.

- Здравия желаем, командир! — отчеканили они хором и отдали честь.

Несмотря на то, что они солдаты отдельного подразделения, которым руководит Полковник Трухина, уважение старших по званию — для всех единая система, и для них я тоже командир, просто мой приказ они выполнять не будут.

- Я задала вам вопрос! — сказала я.

Парни переглядываются.

- Следим за чистотой периметра, командир! — ответил один.

Я снова смотрю на экран, где зараженная — а по одежде она похожа на женщину — с выбитым пулевым снарядом глазом продолжала принюхиваться к запахам в ночи.

- Зачистка территории производится за час до выхода с базы отрядов специального назначения! Покажи мне расписание, рядовой!

Парень неохотно разворачивается и снимает со стены планшет. Я резко вырываю его из рук и демонстративно тыкаю по экрану.

- Что-то я не вижу здесь ни одну запись о какой-либо миссии наружу!

Я знаю, что они понимают мой спектакль, потому что мои характерные шрамы разнесли известность обо мне по всей базе. Вкупе с прозвищем. Они знают, кто я такая и без командирских нашивок.

- Командир, но они же всего лишь зараженные, — неуверенно произнес второй.

Я взглянула на обоих. Я понимаю, что они хотят этим сказать: они просто веселятся, и это — общепринятая форма веселья — охотиться на зараженных из турелей и снайперских винтовок, выбивать очки попадания. Наши тоже участвуют в подобных играх: десятка за попадание в голову, пятерка за каждую конечность. И я не в силах побороть это безумие толпы. Может, я и готова нести ответственность за внешний мир, если получу шанс вернуться туда, но остальные до сих пор пребывали в какой-то варварской эпохе, где правит дубинка.

- Как твое имя, рядовой? — спросила я у второго.

- Рядовой Гербер, командир! — молодец, хоть слова красиво отстукивать умеет.

- Скажи, Гербер, ты потерял кого-нибудь там во внешнем мире?

Рядовой мнется. Потому что я знаю, что потерял. Называйте это интуицией или просто умелым расчетом.

- Да, командир. Моя мать погибла от рук зом…инфицированных, командир!

- То есть вполне вероятно, она стала одной из зараженных.

Командир смотрит на меня непонимающими глазами. Ну конечно! Куда уж солдафону самому додумывать мысли!

- Вот когда твой напарник в следующий раз захочет пострелять из турели, подумай, что там снаружи где-то бродит твоя мать.

Оба замерли.

- Проявите уважение к мертвым, — закончила я.

И вышла из центра слежения. Я остановилась сбоку от дверей. Сердце бешено колотилось то ли от ярости, то ли от обиды на мир. А может, Фунчоза прав, и я стала переходить на сторону врага? Потому что я все чаще испытываю к ним сострадание вместо злости, даже несмотря на то, что они убили родителей. Убили Томаса.

В центре слежения номер шесть спусковой тумблер турели замолк до первого дикаря с дубинкой.

 

3. Новая надежда

20 декабря 2071 года. 10:00

Маргинал

Я — ветер. Я — шелест. Я — эхо.

Вы никогда не увидите меня в толпе, я неприметен настолько, что ваш глаз плавно проскользнет по моему лицу и не зацепится. Я встану рядом с вами плечом к плечу, но вы будете слишком заняты собой или тем, кого хотите унизить или поиметь, чтобы обернуться. Я даже подойду к вам и задам вопрос, и вы даже ответите, но, как только я уйду, вы забудете обо мне. Потому что вопрос мой будет глупым и незначительным. А я уйду с легкой ухмылкой на лице от того, что снова обдурил вас.

В наушниках за всеми вашими недалекими разговорами и пошлыми шутками вы не услышите, как я перемещаюсь с позиции на позицию. Вы слишком эгоистичны, высокомерны и бесконечно тупы, чтобы самим расшифровать загадку и найти меня.

Я — тихий звон. Я — дыхание. Я — шепот.

Вы собрались в зоне огромного ангара, который много лет назад укрывал четыре самолета одновременно. А теперь скрывает под собой ваши бронированные берлоги на колесах, без которых вы не можете выжить, потому что вы до невозможности хрупки перед грядущим будущим, которое сметёт вас, как ветер — городскую пыль. Ангар построен между двумя воротами. Между жизнью и смертью. Между бесконечным адом на земле и бесконечным адом под землей. Вам нечего терять, вы уже везде проигрываете. И ваши жалкие попытки продлить свое беспросветное рутинное загнивающее существование раздражают меня настолько, что я радуюсь, когда один из вас не возвращается.

Вы — не бойцы. Вы — трусы.

Так что я делаю рядом с вами?

О! Я просто наблюдаю за последними минутами жизни человечества.

В отличие от вас я смирился с концом уже давно. Спасибо вселенной за то, что она отобрала у меня все. Я больше ни к чему не привязан. Я свободен. А когда ты лишаешься всех привязанностей и увлечений, живешь лишь бесконечными наблюдениями, не болея ни за одну команду, а иногда болея за обе, ты лишаешься страха.

Я ничего не боюсь.

Ни людей. Ни инфицированных. Ни смерти.

И это делает меня неуязвимым.

Мне не нужна кровать, вкусная пища, укрытие. Моя боевая экипировка — мой дом. Моя снайперская винтовка — мой глаз. И мое бесстрашие — мой смысл жизни.

Я — галлюцинация. Я — бред. Я — призрак.

Я иду по вашим следам не из-за принадлежности к отряду и обязанности подчинения. Я иду за вами, чтобы продолжать наблюдать за главной сценой, за основным действом, за первыми актерами, что пишут последние главы пьесы под названием «Прощай, человечество». Я стреляю в нападающих на вас инфицированных, не потому что хочу вас спасти. А потому что не хочу, чтобы пьеса быстро кончалась. Ведь вы слабы перед ними, как младенцы перед гиенами! Вы немощны, уродливы и отчаянно глупы, чтобы понять — вы больше не должны жить в этом мире. Он не ваш. Вам пора уступить ваше право на него. Свое право вы потеряли. Глупо бестолково и безвозвратно.

Миром правят сильнейшие. И сегодня это — инфицированные.

Я провел много времени, наблюдая за ними. И они уродливо прекрасны. В них есть огромный потенциал. Они не только очистят планету, но и засадят ее новыми семенами — такими же уродливо прекрасными, как сами. И с таким же отсутствием права на ошибку. Иначе и их сметут другие.

Таков круговорот жизни на земле: она обновляется, перерождается, улучшает свои формы.

Увы, человек, ты не венец ее творения. Рост бесконечен.

- Короче, сосунки! Сейчас все серьезно! У нас поисковая миссия на ближайшую нефтяную станцию, где нам позарез надо набрать топлива и мазута! Иначе зимой ваши вонючие жопы примерзнут к вашим железным кроватям, и я буду ссать на вас горячей мочой, чтобы отодрать их!

Тормунд — первый в списке обреченных. Он яркий образец человека, который загубил ваш мир. Он решает проблемы ножом и пулей, отупляет массы страхом и управляет ими, как кораблем. Увы, твой корабль неизбежно наскочит на рифы.

- Сколько машин и какой маршрут?

Тесса — загадка для меня. Единственная из всех, кто способен критически мыслить, но она слишком труслива, чтобы прислушаться к себе. И только из-за этого я дам ей шанс. Я тоже боялся до поры до времени. Страх полезен. Он заставляет искать способы выжить. И если Тесса провалится, то ей самое место на втором месте списка «Обреченных».

- Пять отрядов на пять Аяксов. Захватите топлива, как можно больше. В тех краях в последнее время наблюдается рост численности зараженных. Я бы не хотела соваться туда слишком часто, — говорит Полковник Трухина нам в ухо.

Ее славянский акцент заставляет меня трепетать от удовольствия из-за осознания того, что вирус не имеет границ. Вирус прекрасен. Он объединяет всех зараженных в одну единую семью. Без расы, без нации, без цвета кожи.

- Выезжаете из базы и следуете по юго-западной тропе номер двадцать шесть. Дальнейший маршрут загружен в навигаторы БМП.

- Есть, Полковник! Слышали, молокососы? Занимаем все пять машин! Веселье начинается! Идем прямо в стан врага, чтобы отвоевать свое место в мире!

- Хей!

Сегодняшний боевой клич пятидесяти солдат отрядов специального назначения особенно громкий и яростный. Так адреналин бурлит в крови от страха — пробуждает гнев и завышает уровень самолюбия. Сегодня отряды в увеличенном составе. Видимо, зараженных там и впрямь немало.

Солдаты в своем полном обмундировании тяжело бегут к боевым машинам пехоты — бронированным зверям весом сорок тонн.

Аяксы.

Эта военная база одна из немногих, что сохранила такие машины, потому им и удается содержать здесь почти пятнадцать тысяч населения. По сути, это — огромные транспортные грузовики, на которых можно перевозить до десяти тонн груза. В Аякс помещается отряд из семнадцати человек максимум. Смесь алюминиевой и титановой брони прочна даже для танкового снаряда, хотя их больше нигде и не встретишь уже. Сегодня важнейшими характеристиками является подвижность, и эти гиганты оснащены двигателем мощностью восемьсот лошадиных сил, который вытаскивает их из метровых ям и пересекает двухметровые рвы. Наверху установлены сорокамиллиметровые автоматические пушки с глушителями и телескопическими снарядами. По периметру Аякса установлены видеокамеры, которые тоже являются частью системы Фелин: любой солдат в любом месте может видеть глазами Аякса.

О, да. Генерал на этой базе — человек трусливый. У него в приоритете наращивание боевой мощи и обороны. Он даже не представляет, что вирус не тот враг, с которым можно вести войну пушками. Это бессмысленная трата ресурсов и времени.

Я бы уже давно повторил седьмое сентября шестьдесят третьего, когда инфицированные прорвались на базу. Война бы окончилась за пару часов.

Но вот пехотинцы уже распределились по Аяксам, и мне пора завершать мое наблюдение на этом посту. Я должен отправиться за действом, которое развернется на инфицированных землях. Оно обязательно будет интересным и… забавным. Да, забавным.

Как отчаянные попытки таракана перевернуться и встать на ноги.

20 декабря 2071 года. 13:00

Калеб

В среднем путь до нефтяной станции занимает около трех часов. Мы сидим в пехотном отсеке Аякса за спиной водителя. Здесь очень быстро становится душно, потому что мы поставили фильтры на систему вентиляции — не хочется оставлять после себя запах человеческого тела, мы итак привлекаем внимание окружающей фауны. Пусть у Аяксов и практически бесшумные двигатели, но звук колес, сминающих снег или гравий летом, мы уменьшить не в силах.

Нефтяная станция, которая снабжает нас топливом последние тридцать лет, расположена на территории бывшей Словении у начала волновых долин, которые на горизонте вырастают в огромные Альпы. Поэтому при подъезде к станции мы вынуждены сбавить ход из-за постоянных кочек и неровностей. Мы избегаем разваливающиеся асфальтированные дороги и пробираемся по уже проложенной нами и привычной тропе посреди лесов.

Пять сорока тонных Аяксов, выкрашенные в темно-зеленый цвет, пробирались вереницей вдоль снежных сугробов и заносов. Полковник Трухина права, скоро снег вывалит такой кучей, что мы не сможем выехать из базы куда-либо дальше десяти километров. А топливо у нас на исходе.

Солнечных панелей нам хватает для электричества и отопления. Дизельное топливо мы используем для Аяксов, а остальные вещества, которые хранятся на станции в огромных цистернах: мазут, керосин — отдаем в лаборатории. Там из керосина много, какого добра получают: растворители, горелки, этилен, из которого в дальнейшем синтезируют еще кучу веществ, например, уксус, этиловый спирт. Точно не знаю, но по-моему, медики тоже там бадяжат что-то с этиленом, и может, даже скармливают нам. Не удивлюсь, если они тайно проводят над нами эксперименты, потому что я точно знаю, что протеиновые батончики нам искусственно обогащают витаминами и минералами. Начинается все еще с удобрений, которыми заваливают соевые бобы в оранжерее.

Мы подъезжаем к воротам станции. Долго всматриваемся в подозрительную активность на экранах в Аяксе и на собственных планшетах. Когда удостоверились, что все чисто, мы слышим голос Фунчозы в наушниках:

- Жижа, разведка целостности ворот.

Бриджит у нас специалист по взрывотехнике. Все наши филиалы с припасами она помечает засечками. Где-то они безобидные и представляют собой просто натянутую проволоку, которую порвешь и не заметишь. Но мы будем знать, что здесь кто-то ходил.

Нефтяная станция — объект стратегической важности. И здесь мы защищаем наши запасы установкой взрывной засечки. Так что если кто-то найдет это место, то его хорошенько поджарит наша мина, а мы при следующем визите будем знать, что объект скомпрометирован. Тогда мы начнем защищать его еще активнее. Мы бы установили здесь беспроводные видеокамеры, да вот сигнал от них все равно до Желявы не дотянет.

Бриджит с двумя рядовыми открывает боковой люк и спрыгивает на снег. Все трое подбегают к воротам и Бриджит принимается колдовать. Сначала она проверила целостность засечки по нижнему краю ворот, потом по верхнему.

- Ворота целы, — докладывает она.

Мы испускаем первый выдох облегчения. Напряжение рассеивается, оно имеет неопределенный вкус. Потому что мы должны радоваться, когда находим выживших, чтобы эвакуировать их на базу. Но в то же время вероятность столкнуться с мародерами не меньше, а эти ребятки мало того, что пытаются нас убить, так еще и шуму поднимают столько, что зараженные сбегаются на пир. За все четыре года, что я вхожу в основной отряд Падальщиков, мы всего пару раз столкнулись с мародерами. Одичали они конкретно, пользуются хитрыми приспособлениями ловушек и примитивным оружием типа длинных ножей, прям как возвращение в каменный век. Оба раза наше столкновение заканчивалось экстренным покиданием местности, потому что датчики движения начинали пикать в истерике, обозначая приближение каких-то теплых объектов. Довольно тяжело приписать эти точки стаям волков или диких собак — слишком многочисленны и катастрофически быстры.

Бриджит снимает натяжение с мин и снимает цепь с ворот. Я слежу за мониторами внутри Аякса, которые транслируют сигнал с наружных камер БМП. Все чисто. Бриджит в безопасности. В относительной. Ровно в такой же, в какой и все мы.

Через минуту строй Аяксов заехал на территорию станции.

Эта нефтяная станция представляла собой транспортный узел трубопровода. На нефтеперерабатывающем заводе в двух километрах отсюда нефть сливали, перегоняли через ректификационные колоны и подвергали разным типам очистки. Готовый продукт хранили здесь в огромных вертикальных цилиндрических цистернах с конической крышей и запорным устройством, откуда мы и сливаем топливо по канистрам.

- Короче! Быстро делаем свое дело и сваливаем отсюда! Не хочу торчать тут у каждого суслика на виду! — сказал Фунчоза, как только мы высыпали из машин.

В коем то веке мы все солидарны с ним. Никому некомфортно находиться на открытой местности. Станция располагалась посреди обширной поляны, окруженная плотной стеной лесов, и как бы смешно это ни звучало, тут развивалась клаустрофобия. Казалось, что леса сдвигались, и оттуда за нами наблюдали хищные глаза.

Мы подземные жители, мы привыкли чувствовать себя в безопасности, только когда нас окружает бетон и сталь со всех сторон. Под открытым небом нас не покидает чувство уязвимости, а солдаты его ненавидят — поверьте мне.

- Бодхи, Бесы и Тесла, как всегда, на обороне. Займите северную, западную и восточную стороны. Южные ворота под пристальным взором Аяксов!

- Все ясно.

- Тебя понял.

- Выдвигаемся на запад.

- Аяксы устремляют взор на ворота.

Солдаты каждый по очереди подтверждал приказ и шел занимать позиции. Башни Аяксов, в которых остались водители и стрелки, развернули свои пушки на ворота. Я завидовал тем, кто остался внутри БМП, потому что бронированное брюхо Аяксов не знало слабостей, и это самое безопасное место на триста километров вокруг.

- Маргинал, на связь, — позвал я нашего призрака.

- Я здесь, сержант, — ответил Маргинал своим привычным тихим и размеренным голосом.

- Обозреваешь нас?

- Так четко, будто смотрю с небес, сержант.

- Отлично, — усмехнулся я. — Сколько пальцев я показываю?

Я специально отворачиваюсь ото всех видеокамер, чтобы проверить его прямой зрительный контакт, а не контакт через планшеты.

- Ты пальцами собачку изображаешь, — послышался ответ через пару секунд.

- Молодец. Продолжай защищать нас с небес, — приказал я нашему невидимому снайперу.

Черт возьми, как он это делает? Как он добирается до мест высадки? Я лично проверяю донья машин, крышу, даже в движок лезу, лишь бы найти его! И ни черта! Я помню, как первое время нас нервировал этот призрак, а Полковник Триггер, который и определил Маргинала в Маяк, посмеялся и сказал:

- Ни я, ни сам Генерал не знает, кто он. Расслабься и просто принимай его таким, какой он есть. На базе у многих крыша съехала, когда мы только начали тут жить. Сдается мне, он один из первых ее жителей.

- Но он хотя бы защищен? — спросил я.

- Он в полной экипировке. Я сам ее выдал.

- Так вы видели его?

- Говорю же нет! Я оставил ее на столе, а когда пришел через десять минут, ее уже и след простыл.

- Но вы проследили по видеокамерам?

- Да. Они были выключены в момент, когда он забирал снаряжение.

- А боеприпасы?

- Он сам их со складов забирает. И угадай, что.

- Никто никогда этого не видит.

- В точку. Говорю ж, не заморачивайся. Его не выследить.

- Но вы его очень цените.

- Он лучший снайпер на базе. И я хочу, чтобы он служил в Маяке.

Так мы получили лучшего снайпера в свои руки, и Фунчоза жутко бесится из-за этого, пусть и скрывает это за своими глупыми шуточками. Потому что лучший снайпер на базе прикрывает в первую очередь своего командира, который по удачному стечению обстоятельств бесит Фунчозу до дрожи в кулаках.

- Маяк на мазут, потому что все, что склизкое — это к девкам! — произнес Фунчоза в микрофон.

- Ну и болван же ты, — слышится голос Тессы.

- Керосин и дизель на няшках — Васаби! Вперед! Вперед! Вперед!

Солдаты в белой экипировке с канистрами в руках разбежались по разным зонам станции: Маяк — к западной цистерне, Васаби — к восточной.

А я продолжил следить за картой на планшете и страдать от клаустрофобии на открытом пространстве.

20 декабря 2071 года. 12:30

Бриджит

Пробираться пешком по снежным заносам в нашей двадцатишестикилограммовой экипировке, да еще и с полными канистрами в руках — штука невероятно полезная для разработки икроножных и бедренных мышц, хорошая тренировка для сердца и дыхалки, а также привилегия, которую я с радостью возлагаю на рядовых.

Всего у нас десять канистр по пятнадцать литров каждая. Мы набираем мазута про запас, потому что не скоро сможем приехать сюда еще раз. Зима в наших местах не суровая, в отличие от тех, про которые Ляжка рассказывает со слов ее покойного отца. У нас тут ниже тридцати градусов температура не опустится, но снега валит так, что на минном поле вокруг базы заваливает двухметровые турели.

Рядовые работают быстро, пока мы сторожим их. Они подставляют канистру за канистрой к крану, открывают запорное утро и оттуда течет черная тягучая жидкость. Мазут у нас используется в основном инженерами. Они получают из него битум и заделывают текучие щели на базе. Подземелье наше требует особого ухода. В почве вокруг нас продолжается жизнь, когда начнется таяние снегов, разольются подземные реки, и у нас снова начнут течь стены, потолок, трубы. Инженера герметизируют их битумом. Честно признаться, я не знаю, что мы будем делать, когда нефтяные продукты здесь закончатся. Будем искать новую станцию в более далеких от дома землях? Скорее всего. И это еще один камень в огород Генерала, который продолжает плугом махать на иссыхающей земле, когда можно перебраться на соседний плодородный огород, который сторожат стаи монстров. Незавидная перспектива. Но выбора у нас не будет.

Я оглядываюсь вокруг. Деревья в чащобах мягко колышутся ветром, создавая неповторимый лесной гул. Птицы дополняют оркестр своими веселыми трелями, будто в лесах и не прячутся кровожадные монстры. А зимнее небо такое яркое голубое и в то же время… бесконечное. Мой внутренний Леший поет дифирамбы столь насыщенному чистотой и девственностью воздуху. Как же я соскучилась по нему! Он сводит меня с ума, опьяняет так, что я хочу заняться сексом прямо посреди этой чертовой поляны.

Я смотрю на карту расположения солдат на территории станции, нахожу определенную точку и выбираю ее касанием. На экране появляется лицо Калеба из его досье, а под фотографией меню. Я снова выбираю нужную кнопку и вывожу изображение его видеокамеры на шлеме на свой круглый дисплей из оргстекла перед левым глазом. Теперь я вижу одновременно и свое и его окружение.

«Шпионишь?» — появляется надпись перед глазом. Это он набирает текст на планшете, так нас никто не услышит — при отправке сообщения, можно выбирать, кто его прочтет.

«Хочу удостовериться, что ты не пялишься на задницы девчонок», — отвечаю я.

«Вообще-то, как раз-таки пялюсь на одну сочную», — пишет он.

«ЧТО-О?!»

На дисплее появляется сообщение «Стальная Стерва: присоединение к чату».

«Калеб, чего ты забыл в моей видеокамере?»

Я обернулась и поняла, что Калеб смотрит на мою задницу через камеру на шлеме Тессы.

Калеб милый. Я люблю его. Я влюбилась в него с первого взгляда, но боялась подойти. Они с Тессой и Томасом образовывали гармоничный тандем, и я боялась в него не вписаться. Я наблюдала за ними со стороны два года, пока не случился прорыв в шестьдесят третьем, в котором погибли оба моих приемных родителя. Тогда общее горе свело нас троих вместе, и я заняла освободившееся место в троице, как бы цинично это ни звучало. А через год мы с Калебом начали встречаться. Весной будем отмечать семь лет. Может, даже поженимся. Мне кажется, мы уже готовы к этому, просто боимся. У нас слишком опасная профессия, чтобы планы строить. Вот так стану его женой, а на следующий день он погибнет во внешнем мире. Или я умру. Наверное, Калеб тоже об этом думает, поэтому я иногда читаю сомнение в его глазах. Хотя иногда мне кажется, что оно там по другой причине. Но я стараюсь гнать эту мысль прочь.

Вдруг раздалось пиканье.

Сердце сразу остановилось! Грудь застыла на вдохе! Спину бросило в пот! А рефлексы зажали кисти так, что я буквально впилась в винтовку до костей пальцев!

Инстинкты тут же выдали целый ряд возможных угроз, которые скрывает это тихое пиканье.

Все Падальщики Маяка, которых я обозревала, немедленно бросили незаполненные канистры и выставили винтовки вперед, разглядывая карту на дисплее перед глазом. Правило Протокола: собственная безопасность важнее ресурсов.

- У нас движение на семь часов! Бесы и Бодхи будьте начеку! — тут же среагировал Фунчоза.

- Это мертвецы? Передвижение объекта улавливает тепловизор! — сказала Ляжка.

Зараженные во время спячки хладнокровные. Тепловизор способен их засечь только спустя несколько минут после пробуждения, пока кровообращение разгорячит их тела. Так что мы больше полагаемся на датчик движения, фиксирующий передвижение любого объекта крупнее койота в радиусе пятисот метров.

- Не похоже. Двигаются слишком медленно, — ответил Хумус.

- Мародеры? — предположил Буддист.

- Их всего двое. Маловато для мародеров, — сказал Антенна.

- Продвигаются на север, — добавила я.

Я не сводила глаз с двух ярких красных точек и поймала себя на мысли, что они прямо передо мной во всех смыслах: я вижу их на круглом дисплее перед глазом, и смотрю на густую чащу деревьев передо мной. Кто бы то ни был — он там.

Вдруг две красные точки остановились.

- Фунчоза, ты видишь это? — спросила Тесса, внимательно следя за незнакомцами.

Она стояла чуть впереди меня, ближе остальных к чаще, которая скрывала в своем нутре либо нашу смерть, либо ложную тревогу.

- Вижу. Больше не двигаются. Замерли в трехстах метрах от забора станции.

- Мы к ним ближе остальных. Я и Жижа идем на разведку. Бесы и Бодхи продолжайте караул, — произнесла Тесса.

Я ничего другого и не ожидала от нее и уже перевела винтовку в боевое положение.

- Никуда ты не пойдешь! Ты можешь навести их на нас! — тут же возразил Фунчоза.

Но Тесса уже выставила винтовку перед собой.

- У нас есть Протокол, и один из пунктов четко гласит о том, что мы ведем поиски выживших, — ответила она.

- А еще там написана тысяча исключений из этого правила, и одно из них гласит ПРИ ОТСУТСТВИИ УГРОЗЫ! — спорил Фунчоза.

- Отлично. Позови меня, когда докажешь ее наличие.

С этими словами Тесса зашагала по ориентирам цифрового компаса и карты. Я бросилась за ней.

Мы шли на полусогнутых коленях с винтовками перед самым лицом, не упуская из внимания картинку на стеклянном дисплее перед глазом, куда датчик тепловизора посылал сигнал. Пока что на карте виднелись лишь те две красные точки.

Фунчоза продолжал занимать линию переговоров нескончаемым матом, я даже поразилась тому, насколько богатый у него словарный запас и живое воображение. Я-то думала, я уже весь его лексикон наизусть выучила. Ан-нет, похоже, он где-то берет курсы высшего матерного искусства. Вдруг на дисплее всплыло сообщение «Стальная Стерва: динамик отключен».

Фунчоза, разумеется, тоже увидел сообщение, но его это не остановило.

- Жижа, мать твою! Скажи этой сумасшедшей суке, чтобы врубила долбанную связь или…

- Или снова рапорт накатаешь? — в ухе раздался голос Калеба.

- Да, Пипин Короткий! Накатаю сначала рапорт, а потом накатаю ее морду на свой кулак! — Фунчоза разошелся не на шутку. Он всегда бесился, когда его приказы игнорировались.

Но Тесса — командир. Такой же, как и Фунчоза. И выполнять приказы друг друга они не обязаны. Каждый вертит так, как хочет в пределах одной спецгруппы.

Мы продолжали идти вдоль склона, не снимая пальца с курка. Красные точки не двигались уже несколько минут. Тесса дошла до сетчатого забора, изрезанного дырами, и осмотрелась вокруг. Дальше — плотный лес. Ребята не скоро подоспеют на помощь, если она вдруг нам понадобится. Но я знала Тессу и знала, что ее это не остановит. Вот и сейчас она пролезла через одну из дыр и продолжила спускаться в лесные заросли.

Мы шли не больше двух минут, но казалось, что прошел целый час: адреналин заставляет мозг работать быстрее, выигрывая нам драгоценные секунды, которые можно потратить на спасение самого себя.

До красных точек оставалось меньше ста метров, и они уже должны показаться, но вокруг был лишь снежный лес: голые деревья, плотные заросли кустарников и белый сверкающий в редких лучах тусклого зимнего солнца снежный покров.

Наконец мы прибыли на место. Наши синие точки на карте соединились с двумя красными. Мы стояли ровно над ними. Точность сигнала — до двух метров, а значит, мы должны встретиться с незнакомцами лицом к лицу. Но здесь никого не было.

- Что за чертовщина? — Тесса первая обрисовала наше общее замешательство.

Мы стояли друг к другу спина к спине и разглядывали каждый сантиметр окружающего мира. Я осмотрела верхушки деревьев, но никого не нашла, Тесса разглядывала землю под ногами и тоже ничего. Наконец мне бросилось в глаза что-то, выходящее из общей цветовой картины.

- Вон там!

Мы подошли к подножию толстой сосны и увидели что-то, накрытое белой материей и заваленной снегом. Искусственно.

Я отдернула материю, и перед глазами предстало нечто странное. Тесса включила динамик.

- Ребята? — позвала она.

Первым ожил Антенна.

- Покажи поближе!

Тесса достала из плетенной из лозы корзинки два черных цилиндра размером с кулак.

- Они теплые, — произнесла она.

- Значит мы видим сигналы этих штуковин? — спросила Ляжка.

- Похоже на то.

- Но кто-то же их оставил! Мы видели, как они двигались!

- Западня! — произнес Рафаэлка.

И тут страх обуял меня не на шутку. Это могли быть мародеры, которые заманивали солдат в ловушки, чтобы убить их и отобрать оружие. А у нас и оружие и экипировка представляют собой целый шедевр! Одна из инструкций гласит никогда не бросать снаряжение на поверхности и возвращать все в арсенал ровно в том же количестве, в котором оно было изъято. Сегодня экипировка Падальщика ценится даже больше людской жизни! Так что мародеры, завидевшие это чудо апокалипсиса начинают жадно облизывать свои почерневшие зубы. В Протоколе аж целая глава на триста страниц написана о том, что нам делать при встрече с угрозами человеческого характера — так мы вежливо зовем этих варваров. Я никогда эти триста страниц не читала, там суть одна: приказать сложить оружие, в противном же случае — всех убить. А ежегодные тесты по Протоколу, что мы проходим на профпригодность, за меня Тесса сдает. Короче, я не знаю всех тонкостей и тупо делаю, что Тесса приказывает.

Вдруг слева раздался треск ветки.

Я вскрикнула и тут же навела дуло на источник скрипа, готовая разбомбить весь этот долбанный лес, как из сказок Братьев Гримм про злую ведьму, в щепки!

Тесса бросила цилиндры на снег и тоже схватилась за автомат.

- Что происходит?

- Что там?

- Жижа, ответь!

- Что это?

Командиры и сержанты наперебой кричали в ухе, их заглушал мой бешенный стук сердца, как будто в голове у меня сидели два барабанщика и колотили по перепонкам, а я замерла на месте с винтовкой наготове и трясущимся пальцем на курке. Я не могла отвести взгляд от того, что вижу перед собой, как и понять, что же я вижу перед собой. Это зараженные? Это мародеры? Это люди?

- Тихо, тихо, тихо, — зашептала Тесса под боком, разряжая обстановку.

Она схватила меня за плечо, прерывая цепь нарастающей паники. Мы едва не совершили катастрофу! Я была в одном выдохе от того, чтобы выпустить очередь!

Мои нервы стали успокаиваться, по мере того как мозг анализировал ситуацию. Нет это не зараженные. И не мародеры. Это — просто дети! Дети посреди леса! Две девочки, видимо, сестры, укутанные в холщевые плащи! Одной лет девять, другой около двенадцати. Посреди леса! Одни! Или не одни? Или это все еще западня?

Мой палец по-прежнему на курке, а глаз смотрит в прицел, центр которого точно посреди лба самой старшей, которая пялится на меня широкими от страха голубыми глазами и боится моргнуть. И правильно, бойся! Я размозжу твой череп без сожаления, если ты мне выкинешь тут сюрпризы!

- Привет! — произнесла Тесса. По ее голосу я понимаю, что она тоже не до конца понимает, что им делать.

У девочек длинные темные волосы распущены вдоль плащей. Младшая держит в руке аналогичную корзинку из лозы, которую мы только что нашли под деревом. Паззл начинает складываться.

- Вы меня понимаете? — спросила Тесса и подняла руки в воздух, демонстрируя, что не держит в них ничего. Ничего кроме метровой автоматической винтовки.

Ее вопрос резонен — здесь на границе бывших стран встречается очень много разных языков.

Но девочки кивают. Боже, какие они милые! Они похожи на ангелочков посреди ада. И в минус шестнадцать одетые в холщевые мешки!

- Что вы здесь делаете? — Тесса продолжала вбрасывать тропы для наращивания данных.

- Рябину собираем, — ответила старшая оторопело и показала на корзинку в руках сестры. В ней лежали горсти ярко-красных ягод.

- Это для пирога, — добавляет младшая.

Я сейчас расплачусь от умиления. Но хрена с два я уберу палец с курка!

- А где ваши родители?

- Дома, в деревне.

- В какой деревне?

- Ну где мы живем.

- А кто здесь с вами?

- Никого.

- Быть не может!

- Почему? Мы уже взрослые! Мы можем ходить в лес!

- Но здесь же полно зараженных!

- Не в этой части леса!

- Откуда вы знаете?

- А здесь круглый год подветренная сторона.

Девочки разговаривали так открыто и свободно, что я сама купилась на все, что они сказали. Дети не могут быть столь одаренными актерами. Они такие искренние и честные. Хотя, в условиях выживания ты выживаешь с пеленок!

Но винтовку я все же опустила. Мы с Тессой переглянулись. Мы были, мягко говоря, озадачены. Потому что мы не встречали людей уже месяцев шесть. Детей мы вообще среди выживших редко видим. А тут! Маленькие девочки смело гуляют по лесу с разрешения родителей, чтобы собрать ягоды для пирога! Что за бред? В какой мир я попала?

- А это что? — Тесса протянула теплые черные цилиндры.

- Это наши аккумуляторы, — объяснила старшая, — чтобы костюм заряжать. Вот, смотри!

Она сняла с себя холщевый плащ, и мы увидели на ней серый комбинезон из неопрена. На груди виднелась черная пластина размером четыре на пять сантиметров.

Тесса пригляделась к теплым цилиндрам и нашла едва заметное углубление для пальцев. Она потянула за них и вытащила из цилиндра такую же пластину.

- Это наш запас, если вдруг заряд пластины закончится.

- А что он делает? — я взяла из рук Тессы загадочную пластину.

Девочки переглянулись и усмехнулись. Теперь их очередь смотреть на нас, как на пришельцев.

- Он включает теплокостюм, — сказала девочка таким тоном, словно я спросила элементарную вещь.

- Потрясающе! — воскликнула Тесса.

Теперь я поняла, почему они не мерзнут в такой холод в холщевых плащах. Это был какой-то хитрый костюм, внутрь которого вшиты нагревательные элементы. Я вдруг так захотела его в качестве пижамы!

- Как вас зовут? — спросила Тесса.

- Я Маришка, а это моя сестренка Каришка.

Я ухмыльнулась. Какие сладкие девочки!

- А я Бриджит, а это Тесса.

- Где, вы сказали, находится ваша деревня?

- О, здесь недалеко! За холмом. По горной тропинке всего два километра пути.

Такие маленькие и смелые отправились в такую даль за чертовой рябиной в одном лишь теплокостюме! И мы стояли перед ними экипированные ножами и взрывчаткой с ног до головы, разве что в толстой кишке гранаты не лежали!

- А вы откуда? Вы какие-то странные, — открыто призналась Маришка.

Эх, ты еще остальных не видела.

- Мы с военной базы под землей. Объект 505. Слышали?

Девочки нахмурились, но обе покачали головами.

- Папа говорил, что где-то здесь есть под землей только одна база. Железяка, кажется.

- Желява! Да! Это мы! — голос Тессы наполнился радостью.

Я всегда узнаю в нем нотки того редкого восторга, когда нам удается найти живых людей и эвакуировать их в безопасную обитель.

- Мы бы хотели попасть в вашу деревню и поговорить с родителями, сможете показать нам дорогу?

Девочки переглянулись. Они сомневались.

- Даже не знаю. Папа, вообще-то, учит нас избегать встречи с другими людьми, — подозрительно произнесла Маришка.

- Ой, я тебя умоляю! Проснулась когда! Маньяки уже здесь и видят вас! — в ухе наконец послышался голос Фунчозы.

Я закатила глаза.

- Мы вам не враги, — уверяла Тесса, — мы приглашаем вас к нам в дом. Там тепло, безопасно, есть еда, вода. У нас есть школа, куда ходят много ребят, как вы. Я думаю, ваш папа будет рад, когда узнает, что Желява наконец пришла на помощь.

Девочки снова переглянулись, но уже расслабленно.

- Хорошо. Думаю, вам можно пойти с нами, — согласилась Маришка, но была немного напряжена.

Мы же не собирались упускать такой шанс и вцепились в него мертвой хваткой.

- Ребята, предлагаю командирам поехать туда на одной машине, чтобы не напугать их раньше времени, — начала Тесса, — проведем переговоры и подтянем остальные машины для эвакуации.

- Блин, блин, блин! Не нравится мне все это! У меня прямо зачесалось везде! — Легавый не выдержал.

- Да ты трусы меняй почаще! Вши у тебя! — ответил Фунчоза. — Но Легавый прав. Это может быть засада!

- На этот случай мы оставим отряды на нефтяной станции и позовем на помощь при первых же подозрениях на опасность, — ответила Ляжка.

- Фунчоза, возьми Рафаэлку, — предложил Антенна.

- Уже пакую его толстую задницу в машину и завязываю красным бантом!

- Сколько человек живет в деревне? — спросила я у Маришки.

- Этой осенью родился Эдик! И он стал тысяча трехсотым! — радостно заявила девочка.

У нас с Тессой глаза на лоб полезли.

- Тысяча триста?! Ты уверена?

Маришка обиженно нахмурилась, как если бы я обвинила ее в неспособности правильно считать.

- А давно вы там живете?

- Уже четыре года. Мы часто кочевали, но здесь обосновались надолго. Потому что здесь у подножия гор безопасно. Горы нас от ветров укрывают. Мы невидимы для зараженных!

- Обалдеть! — не выдержал Фунчоза.

И в этот раз все с ним были солидарны. Потому что люди, оказывается, спокойно живут на поверхности, а мы все это время гнием в подземельях. Если эта деревня и вправду окажется безопасной, я пакую чемоданы!

20 декабря 2071 года. 13:00

Тони

В боевой машине собралось двенадцать человек. Каждый командир взял по сержанту, а две миленькие девочки с глазами цвета ясного неба радостно присоединились к нам, сказав, что никогда еще не ездили на таких зверях, как наши Аяксы. Поначалу они подозрительно отнеслись к куче солдат в толстых белых костюмах с длинными винтовками, поджидающих их возле машины, они-то думали, что поедут только Жижа и Тесс. Но мы, наверное, ждали от них подвоха больше, чем они от нас. Потому что мы все очень любим детей и готовы свои души нараспашку им открыть. Это нас объединяет. Даже с Фунчозой.

- Ее зовут Акира, ей уже шесть лет! Вот сейчас она просит поесть, а потом ее надо сводить в туалет, — рассказывал он девочкам, показывая на экран Тамагочи. Черт возьми, эти девочки первые, кому он лично дал в руки свою идиотскую игрушку! Правда, всего на пять секунд, но это было сродни чуду!

Из-за смены условий жизни люди на базе подверглись длительному стрессу, который резко повлиял на гормональный фон. Рождаемость упала и сегодня едва перекрывает смертность. Восемь лет прошло с бойни шестьдесят третьего, а мы до сих пор не можем восстановить прежнюю численность населения. Так что детей у нас мало, что всегда находит отражение в пропагандистском комиксе, где армии редеют, а жители призраками ходят вокруг горсточки детишек в комбинезонах с четырьмя эмблемами блоков.

Фунчоза настолько расцвел рядом с ними, что за последние сорок минут, в течение которых мы черепашьим ходом пробирались в деревню, он не произнес ни одного матерного слова. Ну, чересчур матерного.

Тропа до деревни проходила по местности, где холмы граничили с подножием гор, и была чертовски узкой.

- Узкая, как жопа у Вьетнама! — описал Фунчоза.

Я же говорю — без чересчур матерного слова.

Колеса постоянно продвигались по кочкам, и вся езда превратилась в один аттракцион под названием «Без пяти минут тошнилка». Аякс скрипел и кряхтел, переезжая с одной кочки на следующую.

Когда мы прибыли на место, мы поняли, почему здешняя местность остается без внимания зараженных. С одной стороны деревню укрывают горы, а с другой — холмы, за которым расположена нефтяная станция. Тропа, по которой мы приехали, вела серпантином по склону, усаженному плотной стеной деревьев. Сама деревня находилась в низменности, напоминающей чашу, глубоко спрятанную в неровностях горного плато. Девочки были правы, тут ветра круглый год заперты в этой чаше, а значит и запахов не разносят. Тот факт, что люди живут здесь уже четыре года жестко бил по всем аргументам в пользу подземной жизни. Потому что, если бы хотя бы малейшие частицы аромата человеческих тел просочились из этой долины наружу, счет их жизней бы шел не на года и даже не на месяцы. Счет бы шел на часы.

Наконец, БМП остановилась.

- Черт подери, что это за хрень у них тут? Детский лагерь? — сказал Фунчоза, разглядывая первые картинки деревни с мониторов, куда внешние видеокамеры отправляли сигнал.

Едва завидев очертания сетки рабицы на экране, мои надежды начали рушиться со скоростью урагана. Хотя, с другой стороны, если природные барьеры сделали их недоступными для нюха зараженных, то и оградительные стены и укрепления им не нужны. Но все мое существо, выросшее под десятью метрами земли, окруженное толстыми железобетонными стенами, противилось жалким попыткам придать большей безопасности этому месту.

- Я думаю, надо выйти и поздороваться, — предложила Ляжка.

- Короче! Слушай сюда! Я, Тесса и Тони выходим из машины вместе с Шишками, — так он кратко назвал сестер. — Остальные держат руки на прикладах! Рафаэлка, подготовь Петушка и не слезай с кресла, пока я не разрешу расслабить булки!

Рафаэлка тут же пересел в кресло управления автоматической винтовкой, установленной на башне Аякса.

- Действуем так: план А — выходим, знакомимся, и если они дают добро заехать на машине, то возвращаемся внутрь! План Б — не дают добро, ведем переговоры у ворот! План В: замечаю любую подозрительность на агрессию, Рафаэлка жми кнопочку! Всем ясно?

Мы соглашаемся.

Едва Фунчоза открыл боковой люк, в машину ворвался резкий ледяной поток, встречающий нас на новой земле обетованной. Как бы я ни обожал эту свежесть воздуха с поверхности, натянутые нервы лишь мерзко скрипнули раздражением в ответ веселому ветерку. Первым из двери спрыгивает Фунчоза, далее Тесса, а потом я. Буддист подал нам девочек на руках, потому что они слишком низкие, чтобы спрыгнуть самостоятельно.

Мы оглядываемся. Вокруг плотная стена лесов вдоль склонов, их высота порядка сотни метров. Перед нами трехметровый железный сетчатый забор, укрепленный стальной арматурой, с колючей проволокой сверху. Мы сразу понимаем, что он недостаточно прочный для сдерживания группы зараженных, и это дает первые признаки печали — здесь нельзя жить. Но, тем не менее, как-то же им удавалось это делать на протяжении четырех лет! Вот это нам и надо выяснить.

Подходя к воротам, мы замечаем автоматчиков на двух вышках по краям. На них нет глушителей. Еще один плохой знак. Мужчины одеты в обычные хлопчатые костюмы и старые изношенные куртки. Они обмотаны теплыми шалями и платками. С одеждой здесь туго. Мы на базе живем за счет того, что находим снаружи. Здесь же жители этой возможности лишены. Хотя они научились прясть ткань из хлопка или льна — это видно по их самодельным тонким штанам и кофтам. Автоматчики встречают нас подозрительными взглядами, и я не знаю, от кого они могут защитить. От мародеров, быть может. Потому что наш зверюга Аякс да и мы, больше похожие на людей в человекоподобных панцирях, явно не составили бы честную конкуренцию этим деревенщинам.

Мы подходим к воротам и ждем, когда к нам кто-нибудь выйдет. Уверен, нас завидели еще на подступах к деревне.

Уже отсюда мы можем немного разглядеть деревню. В середине виднеется пустующий пятачок, похожий на центральную площадь, вокруг которого выстроились жилища. Дома у них в основном деревянные и из стальных листов, построены в виде бараков на две три комнаты, стоят ровными линиями. Вдалеке я вижу три центральных здания — видимо, на их основе они здесь и разрослись. Это — длинные двухэтажные кирпичные здания, похожие на промышленные фермы, какие мы видим иногда при подъезде к городам. Асфальта нет, значит, раньше людей здесь обитало очень мало

Здесь нет никаких проводов или труб, скорее всего, электричество подано лишь в отдельные здания, что представляют важность. Вода берется либо из колодца, либо где-то тут течет родник — в горах с этим не проблема. Но, как уже известно, проблему доставляет не то, что поступает извне, а то, что выводится наружу.

Канализация. Ее здесь совершенно точно нет. Возможно, они пользуются выгребными ямами. Территория здесь огромная, а значит и места для отходов найдется. Что у них с отоплением, интересно? Костры разводить нельзя. Девочки подробно показали работу телокостюмов, эта хитрая технология понравилась нам всем. Но невозможно создать костюмов на полторы тысячи человек.

Надо много, что изучить на этом объекте и может перенять. Честно говоря, все наши сразу приободрились, когда узнали, что деревня уже столько лет живет-не тужит прямо в окружении врагов. Местоположение у них, конечно, идеальное. Мы выстроили себе тюрьму собственными руками, а для них ограду сделала сама природа. Любопытно, сколько на свете подобных населенных пунктов?

Улицы в деревне были пустынными, и я, честно, начал сомневаться в словах Шишек о количестве людей.

Но вот из центрального дома вышли три человека и направились к нам. Пока они преодолевали путь в две сотни метров, мы разглядывали их одежды. Они все носили хлопковые костюмы из широких штанов и кофт. Сверху надевалась куртка или дубленка, шали и шарфы, шапки. Все было дырявым, истасканным и заканчивало свой век.

Это были двое мужчин и женщина, всем за пятьдесят. А может и больше. Они как-то отличались от наших стариков, но я все никак не мог определить эти нюансы. Они, будто живее, что ли. Видимо, эти трое здесь главные. Они подошли к воротам, и мы долго молчали, разглядывая друг друга. Не каждый день увидишь выживших, тем более столь разительно отличающихся друг от друга. Мы словно нашли точку пересечения времен и прибыли из разных эпох. Ребята рассматривали их одежды, а также части тела, выглядывающие из-под них — наша экипировка скрывает все, кроме глаз. Старики же разглядывали наши технологии с завистью, это точно.

- Вы, видимо, из подземной базы где-то в районе Хорватии? — начал самый высокий и старый мужчина.

- Как поняли? — спросила Тесса.

- По цвету ваших лиц.

Вот, что привлекло мое внимание, но я все никак не мог выделить эту деталь! Они были загорелыми, и на их фоне мы не то что бледными казались, я бы даже сказал серовато-синими. Что тут говорить? Мы подземные жители. Спасибо, Господи, что еще не ослепли, как кроты.

- Меня зовут Тесса, это — Тормунд, это — Тони, — обычно с людьми всегда говорила Тесса. Фунчоза — неуравновешенный, я малоговорливый. А Тесса вроде как нравится людям. Хоть и наводит страх своими шрамами.

- Мы командиры с подземной военной базы Объект 505. Руководим специальными отрядами по поиску выживших и сбору сырья для базы.

- Очень приятно, Тесса. Меня зовут Тигран, это — моя жена Алания, а это ее брат — Квентин. Мы все — старейшины нашей скромной общины. А это — дочери одного из наших фермеров, — с этими словами Тигран указал на Шишек, которые смотрели на всех круглыми глазами, но было ясно, что они заметили упрек в тоне старейшины.

- Вы отпускаете их в лес одних, когда вокруг сотни зараженных.

- Только не здесь, — возразила Алания.

- Откуда такая уверенность? — Тесса была настроена скептически.

Старейшины переглянулись, но лица их были полны решимости.

- Ваша недоверчивость объяснима. Да, у нас нет вашего оборудования. Ни тепловизоров, ни этих нарукавников, ни пушек размером с дом, — сказал Тигран, указывая на сороковой калибр, установленный на башню БМП.

Фунчоза довольно улыбнулся, будто комплимент был сделан не Петушку, а его причиндалу.

- Мы живем тихо, нас немного, мы тщательно следим за территорией вокруг, а до этого много кочевали с места на место. Во время переездов мы многих потеряли в столкновениях с зараженными и просто злыми людьми. Но мы верили, что Бог пошлет нам маленький клочок рая, потому что помыслы наши чисты и мы принимаем любую его волю. Мы не разрушали мир. Мы невиновны в том, что ледники растаяли и выпустили чуму. А потому мы чувствуем, что рука Божья нас защитит, как невинных детей.

Мы переглянулись.

- Вы что, какая-то религиозная община? — тут уже не выдержал я.

Они трое усмехнулись.

- Раньше многие так думали. Но нет. У нас нет религии. У нас есть только Бог и добро в сердце.

- И, тем не менее, ворота вы все же не открываете, — заметил Фунчоза, поглядывая на автоматчиков, держащих его на мушке.

- Я сказал, что у нас есть добро, а не наивность, — ответил Тигран.

- Мы не практикуем какие-либо религиозные обряды или молитвы. Мы просто занимаемся нашей общиной. Здесь много работы, — добавила Алания.

Не удивляюсь. Фактически они пытаются выжить в средневековье, а это значит восход с петухами, лунный календарь и гадания на чайных гущах. Они полностью зависят от времени года и погодных условий, и мне любопытно, как они преодолевают столь жестокие превратности судьбы своим примитивным стилем жизни.

Тесса оглядела ворота, горы и холмы вокруг, переглянулась с нами взглядами, а потом спросила:

- Вы уверены, что зараженные не попадут сюда?

- Найти тропу сюда очень сложно, добраться непросто, а ветра здесь не гуляют, чтобы дать им след, — ответил Тигран.

- Тут безопасно. Мы живем здесь уже четыре года. Если бы зараженные учуяли нас, это произошло бы уже давно, — добавила Алания.

С этим не поспоришь. И пожалуй, этот факт — единственный, из-за которого мы еще не бросились наутек и не заперлись в Аяксе в истерике. Наступило молчание. Даже в ухе никто ни слова не произнес. Хотя нас слышали не только те, кто находится в БМП, но и бойцы, оставшиеся на нефтяной базе — благодаря антенне, что ловила сигнал с некоторым опозданием.

Я заметил недоверчивый, но задумчивый взгляд Тессы. Такой же обеспокоенный, но с искрой надежды, взгляд был у Фунчозы. Да и сам я пытался разрешить этот когнитивный диссонанс, когда то, во что ты верил, сталкивается с новыми прочно аргументированными фактами, но ты все равно не можешь их принять, потому что всю свою жизнь верил в иное. Как бы то ни было, разрешить это состояние психического дискомфорта можно только еще большей атакой убедительных аргументов. И Тесса пришла к тому же выводу, когда я заметил ее теплый взгляд, обращенный к Шишкам.

- Вы не возражаете, если мы убедимся в этом? — спросила она.

Мускулы Тиграна заиграли на лице. Еще бы! Отряд убийц с автоматами и пародией на танк просит его впустить их. Он переглянулся со своими старейшинами. Алания была благосклонна. Квентин был настроен отрицательно и даже не стеснялся мотать головой из стороны в сторону. Так что Тиграну придется самому принять верное решение.

- А хватит ли вам для этого веры? — спросил он.

Очередной религиозный догмат: вера — единственное, что спасет во время судного дня. Как я понял, они и вправду свои чистые сердца ощущали, как одну из основных причин, почему зараженные не находят этого места. Их охраняет Бог, и ему нужна чистая искренняя добрая вера.

- Мне хватит моего опыта, — отвечает Тесса, смело сверля Тиграна взором командира.

Вера в Бога — штука полезная, но вот когда она была невинным ребенком, Богу это не помешало отнять у нее сначала родителей, а потом и брата.

Два мира столкнулись.

20 декабря 2071 года. 13:30

Ольга

Нам позволяют въехать на территорию деревни в БМП. И слава богу! У меня мурашки от этого места посреди лесов, от их испуганных взглядов из темных окон, вообще, от всего их вида. Я чувствую себя в постоянном напряжении, и вижу, что ребята — тоже. Мы не привыкли находиться под открытым небом, мы всю жизнь провели в стенах базы с десятью метрами земли над головой. А тут.

Небо подернутой легкой зимней дымкой, утрамбованный слой белоснежного снега под ногами и свежий воздух вокруг. Один сплошной свежий воздух! И он меня нервирует! Я вдруг заскучала по легкому запаху плесени, наполняющего все щели базы. А еще у меня слегка кружится голова. Скорее всего, последствия от того, что мы подобрались к горам ближе, чем когда-либо. Воздух здесь совеем иной. Более разряженный и более чистый, освежающий. Хочется его набрать во флягу, как Буддист — воду из родников, и принести домой. Дать понюхать тамошним ребятам, которые никогда не выходят из подземелья. Они с непривычки сразу в обморок грохнуться.

Дома у них старые. Выстроены из бревен, уже почерневших от сырости, а крыши выложены либо листами стали, либо линолеумом. Они больше смахивают на хижины без окон. Но есть три основных кирпичных здания, похожие на фермерские инкубаторы времен Хроник: двухэтажные длинные с узкими окнами под крышей. Тигран сказал, что они уже стояли здесь, когда кочевники открыли этот остров посреди бушующего океана, как Ной с ковчегом. Скорее всего, раньше это было местным фермерским хозяйством. Таких немало раскидано по всей территории Альп, и туристы, как и местные жители, ценили эти хозяйства, как наследие традиций прошлого, ведь здесь производили настоящую еду, душевную, ту, что не с конвейера, а из рук исходит. Кирпичные дома высокие, а потому жители разделили их на два этажа. Видно, как они латают постройки сподручным материалом. В основном это — дерево, разумеется. Они не выходят за пределы деревни, как мы — в поисковые миссии. А потому живут ровно тем, что притащили сюда четыре года назад.

- Всего у нас тридцать домов. В каждом живут большими семьями по десять-пятнадцать человек. В кирпичных домах живут по триста человек, — рассказывал Тигран, показывая нам свои угодья.

Улицы здесь были довольно широкими, БМП точно проехать сможет, но мы оставили ее на главной площади в самом центре деревни с Рафаэлкой начеку, пока сами гуськом плелись за нашим гидом, который посвящал нас в быт местных аборигенов.

- У вас есть электричество? — спросил Буддист.

- Разумеется!

- Куда вы деваете выбросы от генераторов? — Тесса была главным критикантом.

- О, у нас нет топлива!

Мы переглянулись.

- На чем же работает генератор?

- На маховике. Он превращает механическую энергию в электрическую. Мы постоянно его подкручиваем. Дежурим днем и ночью, чтобы заряжать наши тепловые аккумуляторы. Энергии выходит немного, но нам достаточно. Уже четвертую зиму так живем.

- То есть вы греетесь аккумуляторами?

- Да. Прототип вы видели на теплокостюме у девочек. В домах же стоят аккумуляторы больших размеров. Сами посмотрите.

Тигран указал рукой на одну из хибар, приглашая взглянуть на быт изнутри. Всего трое из нас зашли в дом, потому что все не поместились бы. Там итак куча народа.

- Привет, — поздоровалась Тесса с жильцами.

Едва мои глаза начали привыкать к сумраку внутри, я увидела молодую женщину в многослойной одежде: были на ней и брюки, и длинная юбка, несколько кофт и футболок, длинные кудрявые волосы обернуты цветастым платком. Красивая! — думается мне. На коленях у нее сидит черноволосый малыш лет четырех, тоже одетый, как капуста. А по углам на скромных импровизациях кроватей и стульев, сплетенных из лоз — я заметила, они много какой мебели из лозы делают — сидят еще семеро детей разных возрастов. Я удивляюсь. Я еще никогда не видела такого скопления детей на одном метре!

Глаза уже совсем свыклись с темнотой внутреннего помещения и я наконец разглядела необычное устройство посреди хибары, вокруг которого и размещалась вся мебель, как и люди. Своеобразный семейный очаг.

- Привет, Анника. Не бойтесь, детишки! Это — наши друзья издалека, — говорит Тигран.

Дети напуганы. Они смотрят на нас, как на уродцев. Честно сказать, в нашей солидной военной униформе бойца спецотряда выглядим мы довольно устрашающе. Даже, несмотря на то, что по просьбе старейшин мы оставили автоматы в БМП. Если взрослые еще представляют, что такое солдат в униформе, то дети-то ничего подобного сроду не видели.

Тигран указал на металлическую бочку посреди жилища. Она представляла собой практически тот же аккумулятор, что мы нашли у Шишек, только в разы больше: около полуметра в диаметре и высотой до середины бедра. Тесса — главный анализатор всей нашей братии — тут же присела возле нее и потрогала.

- Довольно горячая, — удивленно произнесла она.

- Это — своеобразный костер для каждого дома. Помимо этого мы заботимся и об утеплении зданий. Стены хоть и кажутся хлюпенькими, на самом деле они двойные. Между стенами мы укладываем сухое сено. В таких домах и в минус тридцать комфортно. Проверено много раз.

Тесса переглянулась с Фунчозой круглыми от удивления глазами, мое же внимание было полностью сконцентрировано на черноволосом пацане лет восьми со рваной челкой и веснушками по всему лицу. Любознательный малец, видимо, самый бесстрашный из всего потомства, стоял возле меня и с интересом ковырял чеку на гранате с моего пояса. Это колечко явно забавляло его, он играл с ним пальцем и завороженно слушал металлический звон, когда колечко стучало о стальной корпус гранаты. Вот бы он еще представление имел, что такое граната вообще. Я аккуратно, насколько это было возможно, прекратила опасные игрища, убрав его руку подальше от смертоносного колокольчика. Малец наконец вспомнил, что перед ним стоит человек, а не колокольня, а потому уставился на меня снизу вверх широченными глазами, будто в первый раз увидел такого исполина. Но ведь так оно и было. Я достала из кармана протеиновый батончик и протянула пацану, тот вцепился в новое устройство для изучения и стал крутить в руках. Инстинкт подсказывал ему, что мягкий прямоугольник в упаковке явно съедобен. Генетическая память на шоколадки времен Хроник работала, как часы.

Как только мы вышли из дома, Тесса продолжила допрос:

- Откуда у вас такая тепловая технология?

Я оглядывала деревню, жители наконец перестали видеть в нас угрозу и повылазили из нор, делая вид, что занимаются важными делами, хотя на самом деле заворачивали в этот проулок, чтобы еще разок взглянуть на пришельцев. Боже мой, сколько тут было детей! Еще одно доказательство того, что никакие витаминные добавки не спасут нас от стерильности, нам солнце нужно, а не виагра.

- От Ливальда Грюнса, не знаю даже, жив ли он, — отвечал Тигран. — Мы много лет кочевали. Мне сейчас пятьдесят четыре, и как только началась Вспышка, я с отцом ушли в леса. С тех пор и бродили. Всю жизнь искал это место!

Тигран явно гордился тем, что столько людей доверились ему, увидев в нем пророка, и он не подвел их-таки, в качестве старейшины. Он, как и обещал, нашел для них рай.

- А что с ученым? — Тесса вернула Тиграна из размышлений на землю.

- Ах да. Набрели мы как-то на одну научную базу. Попросили немного еды, одежды, полезных вещей. Сотрудники там были очень добрыми, предлагали остаться с ними. Но это не наш дом. Мы искали свой. В итоге, Грюнс там был физиком, он и подарил нам свою разработку: тепловые аккумуляторы и пару неопреновых костюмов с подогревом. А Халилу подробно объяснил, как их изготавливать и дал чертежи. Грюнс хотел, чтобы мы делились этой технологией со всеми, кого встретим в лесах. Он хотел помочь нам выжить зимой, и я каждое утро прошу Господа здоровья ему и долгих лет жизни, чтобы продолжал свое дело по спасению людей.

- Кто такой Халил?

- В те дни был всего лишь смышленым подростком. Сегодня — наш главный инженер.

С этими словами Тигран снова указывающим жестом позвал за собой. Экскурсия продолжилась.

Мы зашли в одно из главных зданий. Мое внутреннее Я ликовало от долгожданного момента визита одного из самых прочных сооружений в этой деревне, потому что я бессознательно стремилась к каменным стенам и металлическим дверям. Я всю жизнь в подвале живу. Уж не знаю, смогла бы я когда-нибудь уснуть в одной из тех хибар.

Дом был огромным и солидным. Внутри здание поделено на секции тонкими льняными занавесками, через которые можно было увидеть застеленные на полах лежбища, выполняющие роль кроватей. Как и говорил Тигран, их тут было несколько сотен. Самодельный второй этаж, изначально не предусмотренный, был выстлан крепкими бревнами, деревянная лестница в углу вела наверх. Надо отдать должное жителям за их умение работать с деревом. Хотя нужда, как известно, двигатель прогресса. А в таких нищенских условиях, в каких живут эти люди, прогресс должен лететь со скоростью истребителя, если они хотят выжить. Вообще, вся эта деревня, словно была вырвана из истории про средневековых феодалов и крестьян и засунута в техногенную эру, лошадей только не хватало да прилюдных казней. Хотя день еще далек до завершения. Такой уклад не выжил бы, сказала бы я еще вчера. Но вот они живут на поверхности всю мою жизнь да здравствуют так, что детей по десять штук в семье рожают! Я вдруг стала чувствовать себя обманутой, и по лицам моих боевых товарищей я понимала, что не одна испытываю подобный стыд одураченного.

Мы начали спускаться в подвал. Мое бессознательное Я запело дифирамбы излюбленному месторасположению — под землей.

Едва Тигран открыл скрипучую деревянную прорезиненную дверь, как нас оглушил громкий стук и жужжание. Черт возьми, что за грохот! Он же всех мертвых в округе перебудит! Но Тиграна это раскатистое громыхание нисколько не волновало, он продолжал спуск.

Подвальное помещение оказалось довольно просторным. Здесь тоже было тускло, как и в остальных домах, но ламп все равно было больше, так как подвал имел площадь всего фундамента. Посередине стояло устройство, похожее на огромный ткацкий станок, на котором закреплена балка с громадным вращающимся металлическим диском. Он-то и создавал этот грохот. Рядом установлен старинный пульт с кнопками и тумблерами, и к нему тянулась сотня толстых разноцветных проводов. Мой взгляд проследил путь проводов от генератора до бочек, подобно той, что мы видели у Анники. Здесь было несколько сотен таких бочек, ряды которых тянулись вдоль подвальных стен. Ну точно средние века с винными погребами! Только вместо вина в бочках электричество, что от вина лишь консистенцией отличается, ведь и то и второе тело согревает.

За пультом стоял мужчина лет тридцати. Он обернулся, когда Тигран похлопал его по плечу. Тигран что-то крикнул Халилу в ухо, причем по напряженным связкам и венам, что проступали на горле Тиграна, было ясно, что он действительно кричал во всю мощь. Незнакомец кивнул, а потом подошел к пульту и нажал комбинацию кнопок.

Маховик замедлил вращение, и этот звук напоминал отключение реактивных двигателей. Через несколько секунд грохот исчез.

- Я что оглох? Скажи мне что-нибудь! — крикнул Фунчоза Антенне.

- Ты педик!

- Нет, не оглох.

Но ощущения в ушах и вправду были неприятными, словно моя барабанная перепонка продолжала вибрировать от остаточных звуковых волн.

- Халил, это ребята с военной базы под землей, — представил нас Тигран.

А в ушах продолжала лежать вата плотным слоем так, что я слышала этих двоих, как сквозь пелену.

- Да ну! Она и вправду существует?!

Парень-брюнет лет тридцати был весь измазан черным машинным маслом. Хотя, может, он и не брюнет и волосы у него тоже сплошняком в черной смазке. Его синий комбинезон из плотной ткани явно был ему маловат и, скорее всего, он носил его уже лет пятнадцать. Клетчатая рубашка тоже была из прошлой эпохи и уже рвалась от любого натяжения, что впрочем было встречено мною весьма благосклонно, поскольку сквозь дыры проступали мощные плечи и выпирающая мышцастая грудь. Перезвон, издающийся в такт шагам Халила, приковал взгляд к карманам комбинезона, из которых торчали гаечные ключи, длинные болты, отвертки, какие-то тюбики, кисти.

Он подошел к нам и протянул руку. Тесса, словно и не заметила его чумазости, ответно пожала.

- Ого! А мы думали, это все старые россказни! — Халил был откровенен и доброжелателен.

Халил пожал руку каждому из пяти командиров. Черт, какие у него завораживающие глаза цвета утренней зари! Кажется, я дольше, чем надо держала его руку, не в силах оторваться от его магических глаз. Но и он тоже осматривал меня с ног до головы с таким нескрываемым вожделением, что сексуальное напряжение между нами можно ножом резать. Это и есть любовь с первого взгляда?!

- Ого! Какие штучки! Это листовая броня с керамикой? А это огнестойкая ткань Кермель? — Халил стучал, дергал, натирал ключом мою униформу.

- Электронный интерфейс! Можно тыкать пальцами? Работает? — он притянул мою руку к самому носу, разглядывая планшет, и, не дождавшись ответа, измазал мой наручный планшет черной пастой, поводив по нему пальцами.

- Ого! А видеокамера тоже посылает сигнал? — с этими словами он бросил мою руку и обхватил руками шлем, а потом подтянул к самому носу шлем вместе с моей головой.

- Эй! — не успела я и слова сказать, как он начал вращать мой шлем вместе с моей головой в своих чумазых руках.

Я аж обалдела от такой наглости! А внутреннее Я рыдало от обманутой наивности. Да, это любовь с первого взгляда. Между мужчиной и высокими технологиями. Утерев девчачьи сопли от разбитого сердца, я позволила Халилу осмотреть каждую регалию экипировки спецбойца, так как понимала, что он это делает только по причине любопытства и не осознает, что его действия ребята могут расценить, как агрессию.

- Халил, покажи, как работает электростанция, — попросил Тигран, чувствуя, что осмотр чудо-костюма затянулся.

- О, конечно! Вот это — маховик, — Халил наконец освободил меня и указал на огромный диск. — Для начала я включаю электродвигатель и раскручиваю маховик на велосипеде до двухсот оборотов в минуту! — было видно, что Халил тоже гордится тем, что сам соорудил.

- Велосипед? — удивился Фунчоза.

- Ага! — Халил показал устройство разгона маховика чуть поодаль.

Устройство и впрямь походило на велосипед с сиденьем, педалями, но без колес. Вместо цепи педали вращали черную резиновую ленту.

- Потом когда маховик раскручен до нужной мощности, я запускаю генератор, который в буквальном смысле снимает с него кинетическую энергию и превращает в электрическую! Здорово, да?

У меня уже башню снесло. Я ни черта не понимала.

- Но маховик надо постоянно докручивать вот этим рычагом! Примерно каждые двадцать минут на сотню оборотов. И тогда поток электричества бесконечный!

С этими словами Халил прыгнул на велосипед и начал раскручивать маховик. Огромный диск закрутило с такой скоростью, что мы все отпрыгнули. Диаметр маховика порядка трех метров, это — чертовски опасная штука! У него потенциал инерции такой огромный, что, сорвись он с балки, убьет всех сразу!

Но Халила это не волновало, мне кажется, он даже наслаждался процессом, как сумасшедший гений, нашедший оружие всевластия, ему только злорадного смеха не хватало, пока он педали крутил. Когда маховик завертелся так, что нас обдувало ветром, как при пустынной буре, на старом пульте управления зажглась красная лампочка. Тогда Халил нажал кнопку и загудел генератор. Мы снова погрузились в адское громыхание.

Халил спрыгнул с сидения и довольный подошел к нам, демонстрируя автономность системы.

- Как долго заряжаются аккумуляторы? — Тесса пыталась перекричать эту какафонию.

- По двенадцать часов! — кричал Халил в ответ.

- Тут нужно очень много смазки!

- Да! Сойдет все, что вязкое! Масла, пасты, воск! У меня этого добра еще на десяток лет хватит! Мы их много собрали, когда кочевали! А что у вас на базе?

- Солнечные панели!

- Если вы поделитесь с нами немного, то в подкрутке отпадет нужда! У нас будет вечный двигатель!

Когда мы вышли на улицу, мы на минуту снова оглохли и ослепли. В подвале Халилу приходится нелегко.

- То есть, фактически у вас есть безотходное электричество, — Антенна подвел итог.

- Совершенно верно, — Тигран получал удовольствие от того, что ему удавалось нас поразить.

И он имел на то все права, потому что мы привыкли считать себя гениями техногенных постапокалиптических достижений, а тут какие-то деревенщины, у которых даже нет принтеров, печатающих протеиновые батончики, а лишь соха да плуг, учат нас технологиям вечного двигателя. Признаюсь честно, по нашей заносчивости только что проехался бульдозер.

- Хорошо, что насчет еды? — Тесса продолжала искать слабые стороны и ей казалось, что обеспечение продовольствием почти полторы тысячи людей должно действительно представлять собой вызов. Тем более когда их жизни зависели от погоды и времен года. Летом они может и найдут чем пропитаться, но что делать зимой?

На что улыбка Тиграна стала совсем хитрющей.

- А я все ждал, когда же ты спросишь.

20 декабря 2071 года. 14:00

Буддист

То, что открылось моим глазам, казалось благословением! Даже мои собратья задержали дыхание, когда увидели это чудо.

Мы стояли на границе четырехметрового обрыва, ведущего в широкую межгорную равнину, окаймленную высокими крутыми склонами с плотной стеной широких массивных лесов, уберегающих чашу от наружных угроз. Здесь действительно был иной мир, отдельная экосистема, в которую не проникают организмы из других территорий. И это место, точно благословенное самой Вселенной, было усажено ровными рядами знакомых благодаря Хроникам сооружений.

- Это — теплицы? — первая побороть безмолвие от шока смогла Тесса.

- Они самые! — гордо объявил Тигран.

Позади деревни раскинулось целое поле длинных верениц теплиц, укрытых плотными мешками. Я словно смотрел на целую нефритовую армию продовольствия, призванную защищать местное население от коварного голода.

- Сколько их здесь? — прошептал Антенна, даже у него пропал голос.

- Здесь около пятидесяти гектаров. Всего восемьдесят рядов длиной порядка полутора километров. Выращиваем в основном картофель, пшеницу, салаты, капусту, лен, из которого ткем одежду. А вон там в правом дальнем углу у нас яблоневый сад. В этом году первый урожай дал! В лесах вокруг ягоды да зелень цветет, шишки собираем, заготавливаем на зиму впрок.

- Это невероятно! — выдохнула Ляжка.

И с ней были солидарны все. Несмотря на интенсивный снегопад, который в последне дни усилился, приблизившись к декабрьской норме, между рядами теплиц перемещались десятки людей: носили воду, тазы с созревшими корнеплодами, собирали мешки зимнего урожая и свозили в деревянные склады, а внутри самих теплиц были видны очертания еще сотен людей, которые трудились над грядками.

- Здесь почва добротная, Господь богатый урожай дает. А горные родники на каждом шагу встречаются. Мы уже подвели резиновую трубу к одному из них, и теперь за водой ходим вон в тот конец поля, — Тигран махнул куда-то вдаль.

- Тепло в теплицы поступает от тех же аккумуляторов? — спросил Антенна.

- Да, только аккумуляторы в них на постоянном заряде. Провода от них провели напрямую к распределительному блоку, вон они торчат из-под земли, а оттуда уже к Халилу в подвал. Теплицам мерзнуть нельзя ни минуты, иначе растения сразу в спячку впадут. Также внутри теплиц есть искусственное освещение, а то зимой солнце ленится.

- Вы охотитесь? — спросила Тесса.

- Ни в коем случае! Мы не намерены ступать по пути наших предков и поднимать руку на божьих созданий. Они имеют столько же прав на жизнь, сколько и мы. Мы не проливаем кровь, ни невинной, ни виновной. Отбирать жизни — удел разрушителей, не ценящих дом, в котором они живут. Ведь ровно так судный день и начался: мы довели убийства до автоматизма и тем погрязли во грехе. Кроме того, враг по-прежнему где-то там, пусть даже за пределами этой горной долины, и нюх его всегда начеку. Мы не можем рисковать, — ответил Тигран.

- Я рада, что вы это осознаете. Зараженные все еще хозяева на поверхности, и их век не близится к концу. То, что вам удалось разбить здесь поселение — чудо, и я не могу объяснить его логически, потому что в этом уравнении слишком много удачных совпадений, — Тесса уже отвернулась от теплиц и начала выносить вердикт этой деревне — ее анализ подошел к концу.

- Нам благоволил Господь. Он привел нас сюда. Мы не искали это место специально, — Тигран тоже развернулся к Тессе, обозначая конец экскурсии.

- Тем слаба ваша защита. Вы опираетесь на те же совпадения и невидимые силы. При таком раскладе невозможно быть уверенным в завтрашнем дне.

- Ты отрицаешь все, что не видишь и не можешь объяснить, не так ли? — Тигран мне все больше импонировал своей мудростью, накопленной многолетней кочевой жизнью посреди жестоких убийц.

- Только так можно выжить!

- Значит, проживая на подземной базе, ты уверена в своем будущем?

- Абсолютно! У нас есть все необходимые ресурсы!

- Тогда что ты здесь делаешь?

Мы продолжали разглядывать окружающий нас пейзаж горных холмов и лесов, внимательно слушая диалог этих двух лидеров. И замешательство Тессы было более, чем очевидно.

- Простите? — переспросила она.

- Что привело тебя сюда? Зачем ты последовала за двумя храбрыми девочками, что встретила в лесу? Не из-за того ли, что испытываешь неуверенность в своем нынешнем доме? Ведь человек не просто так отправляется на поиски, не из-за скуки и не из-за того, что у него есть все необходимые ресурсы. Что ты хотела здесь найти, Тесса?

Та замерла. Впервые за долгие года кто-то заставил Тессу замолчать! Да так, что только Бриджит и спасла ее от когнитивного тупика, в который Тесса сама себя загнала.

- Ребят, уже начинает смеркаться, — Бриджит буквально прыгнула между Тиграном и Тессой. — Нам необходимо связаться с базой и доложить обо всем. По всем меркам мы уже должны быть на полпути домой.

Тесса взглянула на Бриджит и кивнула. Неудобный вопрос остался без словесного ответа. Но сам ответ витал в воздухе, как те невидимые силы, на которые уповал Тигран. Мы все знали, что Тесса ищет здесь, ведь она одна из нас, мы росли вместе, мы вышли из одной и той же утробы подземельной Желявы, и ничего другого мы не можем желать сильнее, кроме как найти путь на поверхность. Путь, который нашли эти люди.

Их сотнями трудится на огромном поле из длинных верениц арочных теплиц, и мы едва верили, что наконец нашли тот шанс, который искали столько лет! Всей своей деятельностью эти люди доказывали, что жизнь на поверхности возможна! Они смогли разбить здесь целую ферму из тех продуктов, которые мы, как самые настоящие мародеры, добываем грабежом. По сравнению с жителями этой деревни, мы до сих пор пребывали в эпохе варваров-собирателей, когда они уже вспахивали земли.

Мы переглянулись с ребятами, и в глазах каждого читалось печальное замешательство. Обманутые страхом Генералитета мы сами позволили запереть себя в подземелье, такие легко поддающиеся контролю и навязыванию ложных идей. Всю свою жизнь мы чувствовали, что мир снаружи ждет нас, мы уже родились с этим ощущением, словно Вселенная благословила нас на путь первооткрывателей, но Генерал всеми силами пытается заткнуть и запереть наш внутренний зов на тысячи засовов, потому что сам не в силах его услышать. Как сказал Тигран, Генерал — из поколения разрушителей, которые сами загубили свой дом, они патологически неспособны вернуться на поверхность, потому что мир их не ждет. Он ждет нас. Детей грешников, которым суждено изменить мир, отравленный предыдущими поколениями. Мы будем новыми пророками, Падальщики — новая мессия, и наша суть вовсе не бродяжничество и побирание остатков былой цивилизации, наша задача — привести раскаявшихся людей к горам Араратским. Возможно, Тигран стал нашим голубем с оливковой ветвью?

Наша интуиция оказалась верной, а зов — не галлюцинация! Поверхность действительно открывает свои двери перед вторым пришествием человечества, просто надо побороть страх и выйти наружу. Нет, легко не будет, никто и не мечтает о легкой добыче, за свободу всегда надо платить. Но я уверен, и могу сказать за каждого своего боевого собрата, что свобода стоит этой платы! Ведь все, о чем мы мечтали, этим крестьянам удалось воплотить в реальность! Вот она — наша грядущая жизнь, мы смотрим на нее, как на экспонат в музее будущего. Люди уже начинали жизнь заново, найдя способы существования в новом мире, подчиняясь новым правилам и обрастая новыми надеждами на светлое будущее, пока мы продолжаем прозябать в суровых мрачных трущобах умирающей цивилизации.

Похоже, Вселенная наконец насытилась страданиями людей, и теперь остужала свой пыл, позволяя природе принять обратно доброго образумившегося человека.

20 декабря 2071 года. 15:00

Тормунд

- Черт возьми, я словно попал в страну чудес! Разве что девочки не растут на стеблях вместо бутонов!

Я не мог сдержать эмоции! Это место, мать твою, чудо посреди ада! Ты пробовал эти яблоки? Черт, да я готов последние трусы Легавого продать за эту сочную кислость, от которой слюней набежало, как у загнанной лошади!

Мы собрались вокруг стола в одной из хибар, которую нам предоставили жители деревни, чтобы мы смогли обсудить все, что увидели, сделать выводы и пообщаться с папонькой.

- Вы осознаете, какое количество еды они там выращивают! Да у них настоящая еда не по праздникам, а каждый день! — сказал Легавый, он тоже до сих пор был под впечатлением, впрочем, как и все мы.

- Я и говорю! Тут праздник каждый день!

- А что скажете, насчет этого велосипеда Халила? — спросил Перун.

- Он выглядит…странно, но непонятным образом эта штука работает. Она действительно заряжает аккумуляторы, которые питают здесь все: лампочки в домах, теплокостюмы, обогреватели! — описал Антенна в характерной ему задумчивой манере, когда он потирает подбородок. Эх, был бы я девчонкой, уже бы кипятком изошелся от этого сообразительного крепыша.

- Канализации у них нет, они все глубоко в землю закапывают прямо под собой. Я сам видел эти ямы, — добавил Рафаэлка.

- А не залез случаем туда, чтобы образцов набрать? — спросил я со смешком.

Рафаэлка не понимает шутки, намеки, метафоры, иносказания и вообще всяческую дипломатию. Ему надо все в лоб говорить. Вот и сейчас он выдал в своем тугоумном репертуаре:

- Я могу лопатой в ведро накидать…

- Ой, да замолчи!

- Они готовят очень редко, овощи в основном едят сырыми. Они стараются создавать минимальное количество выбросов, — заметил Буддист.

- Это неважно. Их тела и без того источают достаточное количество запахов, чтобы сюда сбежались все кровососы в радиусе двух километров, — прокомментировал Антенна.

- Их выгодное расположение в этой низменности — критический фактор. Без геологических барьеров тут не выжить, — вставила Ольга.

- Но ведь в этом и суть! Какая разница из чего сделан барьер, если он работает?

- Хорошо, а что с качеством жизни? — спросил Перун.

- Дома у них, конечно, ни к черту! Но их можно подлатать тем, что есть у нас на базе! А если…

- Эй! Да о чем вы тут говорите? — Тесса перебила меня.

Как и весь дух веселья и надежды. Стерва же.

- У нас есть Протокол! И согласно Протоколу мы должны их эвакуировать на базу!

Все замолкли. Прям под корень рубанула. Говорю же — стерва!

- Но они живут здесь уже четыре года, и до сих пор…

- Да какая разница? — не успокаивалась Тесса. — У них нет укреплений! Вместо забора висит хлюпкая сетка, из оружия восемь автоматов с полупустыми магазинами! У них нет турелей, нет видеокамер, нет обученных солдат! Здесь куча детей, женщин и стариков!

- Тесса права. Они полностью беззащитны, все равно что голым на морозе стоять.

- Ой, Жижа, да отлижи ты ей уже!

- Иди к черту, болван!

- Конечно, поддержишь своего командира! А сама-то слюньки пускала, как увидела теплицы! Думаешь, я не заметил?

Жижа смерила меня, как ей кажется, убийственным взглядом, который на самом деле больше похож на взгляд испуганной салаги, которая только что осознала, что нассала в штаны.

На минуту все смолкли. Никто не хотел участвовать в споре с Тессой в открытую, хотя большинство из нас уже давно повязаны одними и теми же повстанческими настроениями. Они словно ждали какого-то пинка под зад, который возьмет на себя первую волну контратаки. И это мне только на руку. Быть зачинателем восстания — вот истинная участь Тормунда Фунчозы Великого!

- Слушай, Тесс, давай начистоту! — начал я и поразился тому, как зрело звучу, даже Ляжка бровь вскинула, мол, ты ее только что по имени назвал? — Когда последний раз мы видели группу зомбаков хотя бы из десяти особей?

- К чему ты клонишь, Фунчоза? — Тесса сощурилась, заведомо выстраивая баррикаду моим атакам.

- Я к тому, что численность зараженных редеет с каждым годом! Пятнадцать лет назад отряды специального назначения каждую гребанную вылазку совершали, как подвиг, потому что здесь все вокруг на сотни километров кишело этими зомбаками! После каждой вылазки по пять человек минимум теряли!

Я сделал многозначительную паузу, чтобы мои собратья набрались смелости возразить наконец этой приспешнице Протокола, защищаемой самим Полковником. Мои собратья должны знать, что нас много, и наше слово весомо!

- Потому у нас и экипировка такая, что на Марсе выживем. И даже боевые машины пехоты возим с собой, потому что раньше без них вообще бесполезно было наружу выбираться! А сегодня что? Целые Аяксы прем через леса с сорокамиллиметровыми пушками для того, чтобы металлолом и керосин загрузить по самую крышу! Мы из бронированных Аяксов грузовые тележки сделали! А тепловизоры только и сигнализируют о суслике или полудохлом зомбаке, который нас и на восемьсот метров не учуял! Пятнадцать лет назад в этих тепловизорах даже смысла не было! Зомби тут, как муравьи водились! И не говори мне, что это не так!

Тесса смотрела на меня оценивающим взглядом, изредка посматривала на остальных присутствующих — измеряла вольтметр их решительности.

- Давай же, сверхчувствительная Тесса! Скажи, почему с годами их количество так резко поредело? — я хочу ее добить.

Тесса ответила не сразу.

- У меня нет ответа на твой вопрос. Задай его исследовательскому блоку.

- Да, Тесса! Уже задал! Угадай, что они ответили! Что зомби находятся в спячке!

- Так может, тебе следует им поверить?

- А может, я верю в слишком большое количество дерьма на ушах?!

Все молчат. Но я жопой чую, как как у них волоски дыбом встали оттого, что я только что посягнул на религию Генералитета, на которую нас насаживают, как тупых сикушных шлюх. Еще ни разу мы в открытую не подвергали критике уклад, заведенный Генералом, это все равно что подтереться страницами из Протокола. Но сколько уже можно под одеялами шептаться? Эта деревня стала переломным моментом, потому что просто кричала о том, что все, во что мы верили, было набором хлюпких бездоказательных соплей.

- Если они просто в спячке, значит их количество не должно редеть. Они должны тут целыми вонючими кучками лежать на каждом шагу! — продолжаю я. — Где же они, Тесса? Может, научились читать? Построили ракету по чертежам и отправились в другую галактику? Они же такие, мать их, умные, что двери открывают с компьютерных пультов управления!

- Хватит! — прошипела Тесса. — Я знаю, что ты пытаешься сделать, Тормунд, — она назвала меня по имени. Значит увидела достойного соперника.

- Просвети!

- Ты пытаешься организовать бунт на корабле.

- Я пытаюсь заставить людей думать и задавать вопросы вместо того, чтобы принимать все на веру!

- Странным образом я тоже, — тихо и задумчиво произнесла Тесса.

- Каким образом? Пытаясь запугать людей чепухой про гениальных зомбаков?

- По крайней мере, не попытками рисковать собственными жизнями ради этой халупы!

Тесса окинула взглядом хижину вокруг. Сквозь щели в потолке из старого линолеума завывал ветер, в углу лежала какая-то куча тряпья, от которого смердело какими-то отходами, а мы стояли настолько плотно, что могли разглядеть поры на лицах друг друга. Ну хорошо. Здесь ты эффектно разыграла карту.

- Мы могли бы привести здесь все в порядок. У нас есть для этого мощности и возможности, — произнес Антенна.

Отлично! Мой план начал действовать. Вот и первый солдат присоединился к моему бунтующему духу. Еще парочку красивых аргументов и я уничтожу эту суку вместе с ее драгоценным Генералитетом!

Тесса вперила взгляд в нашего мавра с испещренным белыми линиями лицом, потом огляделась и вернулась ко мне. Я понял, что она спросит.

- Кто еще состоит в твоем кружке восставших? — спросила она.

Я тут же почувствовал, как напряглись спины командиров и сержантов.

- Какая разница? Главное, что нас много!

- Я бы хотела доложить Полковнику Триггеру о бунтарских настроениях у него в отрядах.

В толпе послышались смешки и вздохи.

- Ну конечно!

- Разумеется!

- А для чего же еще.

Тесса огляделась и с удовлетворенной улыбкой перечислила:

- Ляжка, Муха, Перун, Антенна.

Все тут же стихли, осознав, что выдали себя перед ее элементарной уловкой разозлить врага и заставить самого обозначить себя. Но больше всего меня разозлило, что они и впрямь испугались рапорта на них. Неужели вы до сих пор не поняли, что пора кончать со всем этим подземельным гниением заживо? Я успокаивал себя мыслью о том, что не все обладают моим уровнем отваги высказать вслух недовольство действующим режимом. Но решающий момент близок, и пора бы всем им определиться со стороной, которую они изберут в итоговой битве за власть.

- Да, конечно! Продолжай заниматься своим любимым делом! Стучи на нас! — я встал на защиту своих бунтарей.

- О, будь уверен. О вас всех будет доложено, — ответила она.

Вот же сука.

- Тесса, ты ведь одна из нас. Ты с нами совершаешь вылазки. Я не верю, что ты не замечаешь, как с каждым годом здесь на поверхности становится все тише. Поэтому и появляются такие вот деревни. Сорок лет прошло с кризиса Вспышки…

- Хочешь сказать, что вирус взял и исчез? — Тесса перебила Ляжку.

- Нет. Но заражение идет на спад! Потому что некого уже заражать, им нечем питаться. Девяносто процентов населения земли было уничтожено за десять лет Вспышки, — ответила Ляжка.

- И благодаря вам мы быстро потеряем и последние десять!

- А что если и этих десяти уже нет? — Антенна пошел в атаку. — Сколько людей было уничтожено после Вспышки? Сколько людей умерло за последующие тридцать лет? Никто не знает, никто не ведет записей. Но вдруг кровососов становится меньше по естественным причинам? Что если они действительно вымирают из-за долгого отсутствия пищи? Ведь спячка не может длиться вечно. И ни один ученый не даст тебе конкретных сроков в ближайшее время. Изучение их спячки будет длиться двадцать, тридцать, сорок лет, чтобы получить достоверные результаты!

- Отлично! Вот ровно столько мы и пробудем на Желяве!

Эту упрямую идиотку ничем не переубедить.

- Мы не утверждаем, что зараженных нет. Да, они есть! Они до сих пор бродят по земле и в этих лесах. Но мы можем с ними справиться и на поверхности. Какой смысл сидеть под землей, когда вот тебе доказательство — деревня живет уже четыре года! Они выходят в лес и еще ни разу не столкнулись ни с одним из зараженных, — вторил Легавый.

Моя армия росла на глазах.

- Сколько нам еще, по-твоему, сидеть под землей и ждать того волшебного дня, когда на поверхности станет безопасно? Может этот день и не настанет никогда? Может, мы сами должны его обозначить! — вставила Ляжка.

- Ты боец, Тесс. Ты лучше остальных знаешь, что добыча в руки сама не идет. Ее надо заслужить. Но сидя под землей, трясясь от страха, дергаясь от каждого подозрительного шороха — это невозможно! Я готов бороться за свою мечту! — произнес сержант Буддиста Муха — сокращенно от Мухаммед.

Буддист всегда был дальновидным парнем и окружил себя сержантами из рядов религиозных фанатиков. Черта с два его нагнешь теперь, Генерал требует уважать религии.

Тесса вновь и вновь осматривала всех собравшихся, пытаясь вычленить моих союзников. Я и не спорю, я не обладаю абсолютным числом голосов, но здесь главное не количество, а их значимость. И Тесса уже поняла, что все авторитетные голоса — на моей стороне.

- А ты молодец, Тормунд. Долго обрабатывал их мозги этой чушью про доблесть сражения?

Как я и предполагал, Тесса остается верна своему мнению. Разделенному с Полковником.

- А какое будущее ты видишь для нас? — парирую я. — Через семь-десять лет Триггер станет Генералом — это факт. Место Триггера займешь ты? И вы вдвоем продолжите запугивать людей байками про зомбаков, чтобы мы продолжали сидеть в норах, такие удобно выдрессированные подчиняться вашей воле?

- Как же ты достал меня, Тормунд, этой брехней про заговор между мной и Триггером!

- Да срать я хотел на ваши договоренности! Мне важно не сгнить заживо в подвалах!

- Поэтому организуешь бунт, чтобы самому оказаться в кресле Полковника?

- Мне достаточно тебя не подпускать к нему!

- Какой же ты идиот, Тормунд!

- А ты трусиха! Каждый раз прячешься за Протокол, словно он богом написан, а не такими же людьми, как мы! Угадай что, Тесса! Они тоже совершали ошибки, и, возможно, засунуть нас в подземелье была не из лучших идей!

- Тебе жизнь спасли!

- А теперь я хочу найти лучший угол для своей задницы. Чем это плохо?

- Тем, что рискуешь своей никчемной жизнью и другим головы морочишь!

Тесса начинала переходить на крик. Я прямо мурашками покрывался от удовольствия, наблюдая за тем, как вывожу ее из выдрессированного самообладания.

- Спор уже зашел никуда. Нам надо что-то решать, потому что скоро база потребует ответа, почему мы так долго не выходим на связь. По времени мы уже должны быть на подходе к базе, — Буддист прервал нашу перепалку.

Я его понимаю. Как и Тесса. Как и все остальные. Мы спорим тут о том, что произойдет еще только через чертову десятку лет, если вообще произойдет. Нынешняя наша проблема — это сохранить наш первый найденный достойный населенный пункт на поверхности. И защитить его вовсе не от зараженных. А от Генерала.

- Нам надо придумать, что сказать Полковнику, — начал Перун.

- Ничего мы придумывать не будем! Мы скажем так, как есть! — упиралась Тесса.

- Черт подери, Тесса! Ты хоть соображаешь, что ты требуешь? — взорвался Легавый.

Ситуация накалялась.

- Соблюдай субординацию, сержант! Если хочешь высказать недовольство мною, жалуйся своему командиру! — Тесса все больше теряла терпение, как и контроль над своими эмоциями.

Я клянусь, мы ее достанем! Мы ее изживем!

- Мой сержант хочет сказать, что жители здесь счастливы. Мы не сможем просто так утащить их за собой в подземелье! — Ляжка встала на защиту своего подчиненного.

- Ляжка права, мы не сможем их уговорить. Только не по-хорошему… — добавил Антенна.

Я прям задницей почувствовал, как дрожь прошлась по спинам моих товарищей. Мы все прекрасно осознаем, что повлечет за собой отказ людей эвакуироваться на базу.

- Это дело не меняет! У нас есть Протокол, и он написан не просто так. Вы знаете, почему мы должны их эвакуировать!

- Опять же, Тесса! Сами они не уйдут! — Ляжка тоже начала кричать.

Еще чуть-чуть и мы кулаками начнем махать. Ух, я бы провалился в экстаз, если бы пару раз дал по морде этой уродливой генеральской шлюхе!

А дрожь продолжала колошматить ребят, потому что никто не хотел повторения печального расклада. Мы все помним, что случилось в лесу с теми стариками пару лет назад. Ребята понимали, на что их может вынудить приказ Генерала. И никому не хотелось этого варианта событий! И мне, мать вашу, тоже!

- А это уже другая история! Сначала мы свяжемся с базой, — сука-Тесса была непреклонна.

Раздался хор тяжелых длинных вздохов.

Антенна вышел вперед и начал раздраженно настраивать рацию, которую он расположил перед нами на столе. Пока устанавливалась связь, я оглядел командиров с сержантами, пытаясь просчитать, кто из них поддержит меня. Потому что момент настал. Мы все давно хотели вырваться на свободу — вот тебе и случай. Хотите нежиться под солнцем, как мой Бульбазавр с луковичкой? Начинайте действовать, а не пустословить! Довольно перешептываний и пряток за спинами других! Пора бы озвучить собственные требования! Я видел, что большинство ребят склоняются к тому, чтобы сотрудничать с этой чудо-фермой, ведь отсюда столько выгоды можно извлечь. Я приезжал бы сюда на лето! Мой летний домик! Моя дача!

Возможно, мы бы не переселялись сюда резко и кучно. Возможно, мы бы начали постепенно! Сначала возвести монолитные укрепления, потом привести в порядок эти хижины-халупы. Зациклить солнечные панели с чудо-велосипедом и проблема обогрева и электричества решена! Конечно, поселить сюда еще пятнадцать тысяч человек не представляется возможным, но здесь можно создать дополнительную базу: по-настоящему нормальный агроблок с теплицами, тренировочную базу для отрядов специального назначения, транспортный узел для перевозки керосина и мазута с нефтяной станции, мой, мать его, дачный домик, в конце концов!

- Прошу опознавательный код, — раздался в рации голос первого офицера узла связи на базе, который прервал мои мечтания.

- Ноль-пять-четыре-восемь-Терра-Эко, — произнесла Тесса.

- База на связи. Что у вас там, птенчики? — зазвучал голос Триггера.

Тесса уже раскрыла рот, но хрена с два я позволю ей отнять у меня домик для каникул!

- Полковник! Мы нашли выживших. Целую базу выживших!

- Это — потрясающая новость! Что это за база? Назови координаты! — было слышно, как Полковник тут же воодушевился. Мы ему давно не приносим вести о выживших. А тут целых тысячи триста выживших!

- Это… это… это — сельскохозяйственная исследовательская база!

Тесса пыталась взорвать меня своим взглядом, но пошла она к черту! Я не соврал! Просто чуть приукрасил! А кто их знает, может, они и в самом деле изучают кабачковых мутантов в их грядках?

- Сэр, здесь одна тысяча триста человек, — подхватил Антенна.

- Сколько?! — Триггер аж поперхнулся.

Такие большие скопления людей мы никогда не находили.

- Какие условия на базе? — спросил Триггер, чуть погодя. Видимо, переваривая маловероятную информацию.

- Выбросы, притягивающие зараженных, практически равны нулю, — ответила Ляжка.

- Что, значит, практически?

Тут мы все замолчали. Такую информацию Триггеру надо подавать аккуратно, чтоб не затыкал раньше, чем мы наберем воздуха в грудь, чтобы изложить остальные аргументы.

- Это значит, они под открытым небом, — рубанула Тесса.

Вот же сука!

Рация замолчала. Может сдохла от радости?

- Это — первый критерий опасности согласно Протоколу, почему я должен вам об этом напоминать? — голос Триггера стал похожим на натянутую струну.

Иногда мне кажется, что в такие моменты он держит руку в кармане и тянет себя за волосы на яйцах.

- Потому что остальные отсутствуют, сэр, — тут же ответил Антенна.

Мы пустились в красочные рассказы о том, как населению численностью почти полторы тысячи человек удавалось выживать четыре года на ферме под открытым небом. Поначалу мне казалось, что наши попытки смешны и безнадежны, потому что Триггер всегда казался не сдвигаемой монолитной скалой, но наш откровенный и многоголосый напор возымел действие на холодные расчеты Полковника. Любые опасения Триггера мы разбивали дружным хором веских аргументов, пытаясь заставить его отойти от черствых стандартов тридцатилетней давности и увидеть новые перспективы. И в какой-то момент мне показалось, что лед тронулся. Поначалу его вопросы несли провокационный характер, мол, попробуй-ка ответь, если ты такой умный, что пытаешься установить здесь новые правила. Но вскоре он и впрямь заинтересовался тем фактом, что вопреки всем прогнозам ученых и военных, деревня существует на поверхности целых четыре года! Даже если допустить, что выбросы с деревни выходят за границы гор тонкой струйкой, это все равно бы не дало четыре года беззаботной жизни! Зомби обнаружили бы их в течение нескольких дней, и это доказывало, что деревня герметична благодаря ландшафту — природа всегда сама изобретала укрытия от хищников. Более того, Триггер тоже не дурак. Он представляет масштабы найденного чуда. Целая деревня с почти полтора тысячами жителей! Да в нынешних обстоятельствах это — целый мегаполис! Как ты представляешь себе его эвакуацию?

Поэтому мы должны костьми лечь, но доказать Триггеру необходимость обосновать здесь опорный пункт, а не тащить обезумевших от горя людей в подземелье! В конце концов, скольких еще может укрыть Желява при нынешнем распределении ресурсов? Мы уже подходим к границе исчерпания технических ресурсов, когда инженера все чаще латают один и тот же станок, а заплатки на трубопроводе клеятся одна к другой, потому что сами трубы уже пора менять. Вот только чем? Не на век Триггера, так на наш выпадет череда последствий наших монотонно-нищенских жизней, если мы экстренно не начнем что-то предпринимать. И Триггер это ясно осознавал. Если мы ходим сохранить нынешний темп жизни, нам необходимо снизить нагрузку на эксплуатационные системы, иначе следующее поколение войдет в период катаклизмов. Так что Триггер прекрасно понимал потенциал найденного поселения, но к сожалению, факт того, что деревня существует на поверхности — фактор опасности, на котором стоит весь Протокол — играл критическую роль, который поставил нас в позицию незавидного компромисса: доверится опасной поверхности или напрягать ресурсы базы на тысяча триста человек больше?

- Ну хорошо. А что с ограждениями? — спросил Триггер после затянувшегося молчания, который мне показался добрым знаком.

Но нельзя терять бдительность, надо продолжать быть аккуратным.

- Над ограждением мы смогли бы поработать и сделать его прочнее… — начал я, но Стерва снова меня перебила.

- Сэр! Ограждения — это сетка рабица со штырями!

Тесса даже не смотрела на нас. Ей было наплевать на наше священное братство кольца, и она просто гнула свою линию.

- Сэр! Мы могли бы помочь им выстроить нормальные укрепительные стены. Я уверен, это малая плата за то, что они могут нам дать! — я должен уговорить Полковника поддержать мою позицию!

- Тормунд, оградить целое поселение стеной с пулеметными вышками — это затратное дело. Нам проще переселить их на базу.

- Хорошо, сэр! Позвольте взять слово!

- Кто это?

- Сержант Перун, сэр!

- Говори.

- Я сделал некоторые подсчеты. Вместимость Аяксов не больше пятнадцати человек. Учитывая необходимость присутствия минимального конвоя и водителей, для перевозки всех людей нам понадобится около сотни машин. Путь сюда и обратно на базу, плюс погрузка и выгрузка людей, заправка на нефтяной станции займут ровно день. Это около двадцати дней только лишь перевозки. Учитывая угрозу цепной миграции, которая обязательно будет приведена в действие постоянным передвижением наших транспортников, Полковник Трухина не даст мне соврать, мы не сможем совершать больше одного выезда в неделю, чтобы не ворошить осиное гнездо. А это в свою очередь продлевает весь период эвакуации до полугода минимум, сэр!

Триггер молчал. Видимо, совещался с остальными Полковниками, которые тоже дивились размерам найденного поселения.

- Я хочу сказать, сэр, что перевозка металлолома и конструкций для постройки укреплений вокруг этой деревни будет гораздо быстрее и гораздо менее опасной. Мы можем собрать необходимый материал с местной нефтяной станции, она всего в двух километрах езды отсюда.

- Полковник, мы могли бы построить на этом месте своеобразный перевалочный пункт. Эта деревня могла бы стать филиалом нашей базы! — поддержал Тормунд.

На минуту воцарилось гробовое молчание. Мы молча переглядывались между собой, ожидая вердикта и мысленно прося всех святых и несвятых помочь Полковникам принять верное решение. Тесса же не моргая сверлила блок радиосвязи взором-стрелой, словно в нем могла мысленно повлиять на решение Триггера. Наконец рация зашуршала, и Триггер взял слово:

- Я понял, чего вы все хотите. Но я в свою очередь хочу, чтобы вы еще раз обратили внимание на тот факт, что этот населенный пункт находится на поверхности. Тридцать лет назад мы неспроста переселились с поверхности под землю. Зараженные обладают поистине огромной физической силой. Они сметали наши стальные заборы, как цунами. Они преодолевали бетонные ограждения, наваливаясь целым кучами к стенам. Никакое ограждение не спасет от них!

- Мы выставим наблюдательные вышки. Наши винтовки оборудованы глушителями. По сути это будут те же самые турели, что окружают нашу базу, — вставила Ляжка.

- К тому же нельзя игнорировать тот факт, что деревня существует уже четыре года. И единственная угроза, которая их нашла — это мы с тепловизорами! — вставил я.

- И все же мы их нашли, — добавила Тесса.

Вот бы вмазал ей сейчас!

- А что сами жители? — спросил Триггер.

Мы все молчали. Никто не хотел касаться этой темы. Я думаю, Триггер уже и сам все понял, но Ляжка взяла слово:

- Сэр, я не думаю, что они захотят оставить свой дом. Они слишком любят его, говорят о нем, как о рае, который очень долго искали. Они уверены в его полной безопасности.

- Видимо, и вас в этом убедили, — задумчиво произнес Триггер.

Ляжка рубанула последним имеющимся у нас аргументом. Теперь Триггер имел полную картину перед глазами, и мне кажется, его молчание обозначало его солидарность с нами. По крайней мере, он понимал, почему мы настаиваем на том, чтобы оставить здесь все, как есть.

- Я понял вас, ребята. Решение непростое. Сейчас я хочу услышать от каждого командира его последнее слово. Тормунд?

- Я за сотрудничество с деревней! Определенно!

- Ноа?

- Я бы хотел попробовать дать нам шанс создать здесь первое безопасное поселение на земле. Сама природа создала это место таким.

- Ольга?

- Я не думаю, что жители уйдут отсюда добровольно. Так что, нет, сэр. Я не хочу их принуждать. Я за то, чтобы они остались.

- Тони?

- Здесь небезопасно. Здесь предстоит сделать очень много работы, чтобы приблизить это место хотя бы к отдаленному понятию безопасного места. Но я готов взяться за эту работу. Деревня должна остаться.

- Тесса?

Да мне даже слушать ее не надо, я уже знаю, что она скажет.

- Я за Протокол.

Сказала, как отрезала. И объяснять ничего не хочет. А чего объяснять? В безжалостном Протоколе все доходчиво написано!

Триггер снова замолчал. Видимо, совещался с остальными Полковниками. А потом рация зашуршала и вынесла приговор:

- Что ж, в таком случае, приказываю вам следовать Протоколу, — отрезал Полковник.

Я аж подпрыгнул! Тут же взорвалась бомба негодования.

- Но почему?!

- Да как же так?!

- Вы издеваетесь?!

- К чему вообще это голосование?!

Все командиры нервно взмахивали руками, переступали с ноги на ногу, толкая друг друга в этой узкой хибаре, и в один голос выражали недовольство тем фактом, что их мнение не учитывается. А я так готов был броситься на Тессу и содрать с нее кожу во второй раз! Почему Полковник всегда поддерживает ее? Что у них за договоренность? Почему Генералитет продолжает это безумие? Она действительно подстилка Триггера? Черт, да он видел ее рожу?!

Гневный окрик Полковника заставил гомон голосов заткнуться.

- Я призываю вас к дисциплине, иначе по возвращению все пойдете под трибунал! — зарычал Полковник.

Мы замолкли. Но наши лица он не видел, а потому мы дали волю эмоциям мимикой. Мы раздраженно переглядывались и корчили гневные рожи. Ей богу, были бы у нас в мозгах встроены котлы, пар бы валил из всех ушей, а хижина в итоге улетела бы небо!

Лишь лицо Стервы оставалось каменным. Мне даже показалось, что она слегка ухмыляется.

Хотя может ее кривой обожженный глаз создает такой эффект.

- Это не голосование! Я спросил вашего мнения! Я хочу знать, как мои командиры смотрят на эту ситуацию, хочу знать единодушны ли ваши взгляды! Но решение всегда принимает главный руководящий состав! И это не вы! — Полковник отчеканил каждое слово.

В доме надолго воцарилось молчание.

Мы пытались смириться с приказом командира. Я придумывал пытку для Тессы. А Полковник продолжал тянуть волосы на яйцах.

- Вы поговорите с руководством этой непонятной базы, доведете до их сведения последствия отказа эвакуироваться на Желяву. Их окончательное решение вы мне доложите немедленно! Всем ясно? — кричал Полковник.

- Да, сэр.

- Так точно, сэр.

- Есть, сэр.

Согласились мы все. Без энтузиазма, без эмоций, смиренно и с мысленным обещанием сжечь в скором времени весь этот хренов Протокол дотла!

- Тесса! По возвращению на базу ты лично доложишь мне обо всем, что там происходит у вас! Мне интересно знать, почему лично мною отобранные пять командиров стали шататься из стороны в сторону, потеряв единственно важный ориентир, который я вам вдалбливаю каждый день! Максимальная скрытность и бдительность — единственные способы выжить в сегодняшнем мире! Но кто-то стал это забывать и теперь мутит воду в моем батальоне! Я этого не допущу! И буду пресекать это всякий раз горькими для вас последствиями! Тесса, поняла меня? Лично доложишь!

- Даже не сомневайтесь, сэр.

Тесса оглядела нас — главных зачинщиков бунта — удовлетворенной ухмылкой.

- А раз среди вас лишь единственный человек избрал Протокол, то она и отправится на переговоры. Конец связи.

Рация заглохла.

Теперь я довольный взглянул на Тессу. Ее ухмылку как ветром сдуло, а лицо стало покрываться красными пятнами! Гнев? Страх? Скорее все вместе! Поделом тебе, упрямая истеричка! Потому что я совершенно точно знаю, что жители откажутся уходить отсюда. И тогда ты поймешь, в какое дерьмо наступила твоя нога! От такого количества невинной крови ты никогда не отмоешься. А я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты вспоминала о своем провале каждый божий день вплоть до твоей кончины, о которой ты после такой резни будешь только мечтать!

20 декабря 2071 года. 16:00

Тесса.

Я в дерьме. Причем по самую макушку.

Полковник снова поддержал мою позицию, но из-за того, что я опять имела храбрость восстать против всех, он меня наказывает за то, что я отделилась от товарищей. Вот такое он чмо. Говорит, что ты права, и тут же бьет по голове. Он называет это закалкой боевого духа, чтобы не терять почву под ногами и не возносить нос к небу. Благие дела не освобождаются от горьких последствий. Привыкай быть наказанной за правду.

И я привыкаю.

Похоже, в этом мире не сделаешь ничего стоящего, будучи просто хорошим человеком. Надо обязательно быть ублюдком. Теcса никогда не добьется высокого звания, а вот Стальная Стерва просто кишит потенциалом.

Я иду в центральное кирпичное здание — там заседают старейшины. Я иду, чтобы дать им иллюзию выбора, потому что жизнь или смерть — это не выбор. Это — дерьмо.

«Отряды специального назначения — единственная возможность поиска выживших на зараженных землях после глобальной эпидемии» — написано в Протоколе, который я хочу сжечь. Красивая фраза, которая вызывает гордость за нашу военную базу, ведь она совершенно безвозмездно оказывает уцелевшим помощь: дает кров, пищу, возможность выучиться и получить профессию. Наша база дает людям надежду на то, что еще не все потеряно, пока дышит хотя бы один здоровый человек. Он может зажечь свет в беспросветной тюрьме и подарить человечеству шанс вернуть свой мир.

Вот только после этой фразы в Протоколе аж целых семьдесят две страницы исписаны правилами, которые четко разграничивают, кого мы обязаны спасать, кого можно спасти с сотней «если», а кого спасать нет нужды. И ладно, если бы мы просто закрывали перед ними двери, оставляя их жизни в их руках. Нет. Их жизни мы забираем без их согласия.

Когда я вышла из той халупы, про которую ребята клялись Полковнику, что ее можно восстановить, как и остальные дома в этой деревне, взгляды моих товарищей искренне с мольбой в глазах желали мне сдохнуть. Я, видишь ли, уничтожила их шанс на прекрасную жизнь. Сначала меня, разумеется, охватил гнев из-за того, что сильное желание вырваться из тюрьмы ослепило и оглушило их разум. Но я быстро остываю. Бриджит говорит, что это — моя характерная черта: я не умею держать зла, я не мстительна, я скорее равнодушна. И я не знаю, что из этого хуже.

Ярость ребят мне понятна. Мы не просто устали. Мы измождены. Они все пришли в отряды специального назначения, потому что хотели взглянуть краем глаза на жизнь снаружи. И вот представьте, что они находят то место из их сновидений, где нет зараженных и нет подземной тюрьмы. Разве вы не вцепились бы в эту возможность? Да я бы сама ухватилась за нее всеми зубами, руками и ногами! Я бы боролась за нее и использовала все свое красноречие и умение придумывать правдивые аргументы, чтобы защитить этот шанс!

Но проблема заключалась в том, что я не видела в этом месте тот рай из моих снов. Здесь все слишком хрупко, ненадежно, рассыпчато. Я не готова рисковать своей жизнью ради этой деревни.

И это дерьмово.

Потому что моя неуверенность или мой страх — я пока не поняла — разрушили жизнь местных жителей. Потому что их жизнь больше никогда не будет прежней!

Я зашла в дом, поднялась по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и оказалась в коридоре. Надо отдать им должное — строители они хорошие, деревом владеют мастерски. Стены и пол из ровных дощечек, двери на замысловатых деревянных петлях — я такого нигде не видела. Снова я поражаюсь тому, как такой прекрасный разум, безграничный по сути, которым нас наделила природа, был вмиг уничтожен простейшим организмом. Наши супер технологии позволили нам отправлять зонды к другим планетам, но не смогли противостоять вирусу.

В одной из комнат я нахожу старейшин. И очередную казнь моим нервным клеткам.

- А, Тесса! Проходите! Мы как раз накрываем ужин! — позвала Алания.

- Отведайте нашу яблочную пастилу! Мы с первого урожая ею на всю зиму запаслись! — смеется Тигран.

Они такие гостеприимные и добрые. Вот же дерьмо.

В скромной комнате был деревянный стол и стулья из лозы, посередине стоял уже изученный аккумулятор. А еще здесь было несколько книг, выстроенных в ряд на полке. Им было несколько десятков лет, и они потрепались уже так сильно, что скоро и в туалете не сгодятся. Но старейшины ценили их, как единственную кладезь теоретических знаний, и если они и признают их непригодными для дальнейшего чтения, то, скорее всего, устроят им пышные похороны.

Здесь в тепле я наконец увидела их без одежд. У Алании, оказывается, длинные до пояса седые полосы, которые она плетет в косу. Ей очень идет седой цвет, она выглядит благородно. Тигран был типичным представителем сербской национальности. Правда седина тоже глубоко проникла в его черные волосы. Он был гораздо выше Алании, и я подумала, как надежно она, должно быть, чувствует себя за его спиной. Квентин обладал рыжей лохматой шевелюрой и густой бородой с усами, за которыми не видно ни рта, ни щек, и даже кончика носа. Он по обыкновению молчал и подозрительно на меня поглядывал.

Я нашла под грудью волшебную кнопку и отключила все электронное великолепие моего обмундирования. С этой секунды ни видеокамер, ни аудиосвязи. Черта с два я доставлю своим товарищам удовольствие наблюдать за происходящим.

- Я пришла сообщить вам выводы, которые мы сделали по окончании осмотра вашей деревни, — начала я.

- Да! Мы знаем! Расскажите нам за ужином!

Алания продолжала расставлять тарелки и стаканы. Тоже деревянные. Я представила, какой грандиозный костер получится из всего этого поселения, когда один из аккумуляторов замкнет.

- Это подождет, — говорю я ровным голосом, не терпящим очередные «но».

Первым заподозрил что-то неладное Квентин. Он мне уже нравится. Из него выйдет неплохой солдат. Недоверчивый, молчаливый, с планом в голове.

Старейшины перестают возиться с посудой и понимают мой недружелюбный намек.

Я начинаю казнь своих нервных окончаний.

- Мы должны вас эвакуировать.

- Простите? — Тигран нахмурился.

- Мы должны эвакуировать вас на нашу базу. Там есть все необходимое. Но вы можете забрать с собой все, что захотите. Но учтите, что людей мы будем вывозить в первую очередь. Начнем с детей и женщин, потом работоспособное…

- Погодите, погодите! Кто вам сказал, что мы хотим ехать с вами? — перебила Алания.

- У вас нет выбора, мэм.

- Почему?

- У нас есть Протокол.

- Протокол вашей военной базы?

- Именно.

- Но он не имеет к нам никакого отношения. Мы ему не подчиняемся! — возмутилась Алания.

Все трое были в недоумении. Я представляю, как это выглядит. Дико — одним словом. Представьте, приходит к вам незнакомец и говорит, что отныне вы переезжаете жить к нему. Эм-м-м. Чего?

Я сглотнула и продолжила.

- Протокол гласит… что отряды специального назначения во время своих миссий на поверхности должны ликвидировать любые реальные и… потенциальные угрозы, если таковые возникают.

- Я ничего не понимаю, — бедная женщина села на стул.

Он скрипнул. В голове снова картинка потрясающего пожара в горах, на который, как светлячки на огонь, последуют зараженные. Довольно мерзкие зубастые и отнюдь недружелюбные светлячки.

Первым сообразил Тигран.

- Вы рассматриваете нас, как угрозу? — спросил он.

Мой взгляд был красноречив.

- Чем же мы угрожаем вам?

- Если сюда проникнут зараженные, вы не сможете выстоять. А значит, вы пополните их ряды.

- Я не верю своим ушам, — голос Алании дрогнул. Она наконец начала понимать весь смысл происходящего.

- Вы хотите сказать, что если мы откажемся идти с вами, вы нас убьете? — тихо произнес Тигран. Он боялся услышать ответ. Но уже знал его наперед.

- В нынешнем…физиологическом состоянии убить вас представляется гораздо проще, чем когда вы обратитесь, — я кидаюсь выученными наизусть отрывками из Протокола.

- Но мы не зараженные! — раздраженно воскликнула Алания.

- Пока нет.

- Но вы не знаете наверняка, найдут ли они когда-нибудь это место!

- Потому вы являетесь угрозой потенциального характера.

- И все равно подлежим уничтожению!

- Так точно, мэм.

- Тигран! Скажи что-нибудь!

Женщина начинала терять контроль над собой.

- Мы впустили вас в свой дом! А вы заявляете, что хотите нас убить? — произносит Тигран тоном пораженного до глубины души человека.

Может, ты все же наивен?

- Я говорю, что мы хотим спасти вас. Отвезти в безопасное место… — начинаю я заново.

- Да! В могилу!

-…где есть все необходимое для полноценной жизни.

- Да! Только не самой жизни!

Эта истеричка начинает меня бесить. Я им об одном, они о другом. Мы ведем беседу с разных концов палки, а говорим все равно об одном и том же. Как бы нам достичь середины?

- А что думают остальные командиры? — спрашивает Тигран.

- Это неважно. Решение принято руководящим составом базы.

Тигран ухмыляется.

- А сейчас я, видимо, смотрю на ее будущее руководство, — процедил он сквозь зубы и осмотрел меня с ног до головы, словно увидел в первый раз.

- Хотите выслужиться перед Генералом, убивая невинных людей?

- Ничем таким я не занимаюсь.

- Я видел реакцию других командиров и сержантов. Вы ведь единственная, кто так думает!

- Это неважно. Решение принято…

- Я видел, как их измученные лица расцветали каждую минуту, что они пребывали тут. Они там под землей прозябают! Влекут жалкое существование, пока мы наслаждаемся здесь полной жизнью! И вы готовы отобрать у них все это? Почему? Потому что вы боитесь зараженных? Или потому что вы боитесь потерять контроль над людьми с вашей драгоценной базы? Боитесь, что они захотят жить так, как мы, а вы неспособны им это дать?

Мне нечего было ответить. Спор стал глупым. Алания плакала. Она уже представляла, как покинет родной дом, потому что дядя с ружьем повелел ей так сделать. Сто двадцать лет назад такие же дяди велели людям идти в газовые камеры.

- Вы ведь заперли их там! — напирал Тигран.

- Мы спасли их. Они в безопасности.

- Так ли это на самом деле?

- Почему вы сомневаетесь?

- Что случилось с твоим лицом?

Я молчу. Вот же уделал. Но не мог он сам догадаться о причине моих шрамов, кто-то подкинул ему идею о хрупкости Желявы, и мне даже не надо искать этого стукача.

- Иногда… — начинаю я, подбирая слова на ходу, — стечение обстоятельств приводит к несчастным случаям. От этого никто не застрахован.

- Нет, Тесса! Это не стечение обстоятельств! Это воля Божья!

- Ох, избавьте! — я закатила глаза.

- Вы заперлись там внутри за бетоном и сталью, а вирус все равно вас настиг! Как же так? Как он проник на такой грандиозно безопасный объект, что ты мне тут повторила раз двадцать?

Всего лишь три. Но я молчу.

- Если Богу будет угодно, он достанет вас даже из земного ядра! Если ему будет угодно, зараженные будут обходить эту долину стороной еще много лет! Вы не знаете наверняка, что произойдет завтра, через год или в следующую секунду! Вы не всесильны! Вы не видите будущее!

- Зато я помню прошлое. И каждый день смотрю на него в зеркало!

- Несмотря на ваш пережитый опыт, у вас нет права решать за остальных!

- Забавно, что Вы сказали это. Может, тогда я пойду и спрошу у каждого жителя его мнение? Заодно в красках опишу им, что зараженные сделают с ними и с их детьми.

Глаз Тиграна дернулся, и я понимаю, что давлю на верную мозоль. Ну сейчас я ее так проткну, что ты тут два тазика водички наберешь!

- Зараженные не отличают детей от взрослых. Им все равно, кто перед ними. Они разгрызают детям глотки, беременным вгрызаются в животы, потому что в матке крови больше, чем в артериях…

- Прекрати! — процедила Алания.

Ага! Как же!

- Если они сильно голодны, они толпой рвут человека на части. Заживо. А потом напиваются кровью из конечностей. Человек не сразу теряет сознание. Болевой шок отключит мозг в течение минуты, а значит, человек еще целую минуту понимает, что с ним происходит.

- Заткнись, сейчас же! — ревела Алания.

- Я видела, как они распороли брюхо беременной женщины, и оттуда вывалился зародыш. Они и его загрызли.

Алания склонилась над тарелкой и зарыдала. Ей не хватало воздуха. Квентин подбежал к ней на помощь и сжал ее трясущиеся плечи.

- Тигран! Молю! Выгони ее! — ревела обезумевшая женщина.

А неплохо вышло. Надо было все-таки включить видеокамеры.

- Сейчас ты манипулируешь, — прошипел Тигран.

- Используя правдивые факты, — отвечаю я.

В комнате наступило молчание. Лишь рыдания Алании нарушали его. Она все еще хватала воздух ртом. Квентин сверлил меня взглядом, обещающим пытки. Тигран смотрел на меня взглядом обманутого человека.

Слишком много глаз. Не люблю внимание.

Я опускаю глаза и смотрю в пол. Может, я все-таки чересчур жестока с ними? Но ведь это для их же блага! Они должны осознать, как рискуют! Они прожили здесь четыре года, нежась в спокойствии, но этот покой же их и ослабил. Прошло всего четыре года, а не четыре столетия! Зараженные по-прежнему там. Вирус никуда не делся. И все, что они делают тут — обманывают сами себя. Да! Я сделала им больно! Но ребенок при появлении на свет тоже орет, как резанный, а не благодарит врачей и не пожимает им руки. Он и на мать смотрит, как на врага, потому что она вытащила его из нежной воздушной утробы и сделала ему очень больно! А если бы она это не сделала, он бы так и задохнулся там в своей нежности!

Иногда людям надо делать больно, чтобы спасти.

Но, как и мать после рождения малыша, должна заметить, в моем случае это три довольно старых и уродливых малыша, я начинаю их успокаивать:

- Вы прожили свою жизнь. Вам всем тут уже около шестидесяти. Вы можете, сколь угодно вручать свои жизни богу в руки.

Я поднимаю глаза на Тиграна.

- Но в деревне есть дети. И они еще не понимают, что такое божья воля. Но они понимают, что такое смерть. Они понимают, что значит мама, что значит отец. И они понимают, что не хотят их терять. Вы несете ответственность за их жизни, а не бог. Парадокс: но в данную секунду вы тоже делаете за них выбор.

Молчание.

- В конце концов, все сводится к тому, кто из нас тут сидящих и ревущих достаточно смел, чтобы взвалить на себя ответственность за судьбу людей.

Три пары глаз сверлили меня взглядами полными ненависти. Ох, как же много глаз!

- Вы верите в божью волю. Но так разве не она меня прислала? Подумайте об этом.

Алания, кажется, успокаивалась. А может, просто сошла с ума. Она смотрела куда-то вдаль, не замечая меня.

Я тяжело вздыхаю, потому что осознаю, что мое предложение создаст риск для меня самой. Но мне надо во что бы то ни стало уговорить их поехать с нами. Я не хочу убивать людей.

- Как насчет того, что вы дадите решение утром? Соберите совет. Обсудите все открыто и честно. Сейчас мы все на взводе. И думаю, нам всем было бы полезно немного покрутить эту ситуацию в голове.

Тигран нашел в себе силы кивнуть.

Я разворачиваюсь и ухожу, оставляя их на пороге нового мира. Войти в него или умереть — их выбор.

20 декабря 2071 года. 16:20

Бриджит

Я ждала Тессу возле двери. Когда она вышла, то едва ли обратила на меня внимание и пронеслась мимо, как ошпаренная. Я понимала, что ей хотелось поскорее убраться из этого места.

- Как все прошло? — спросила я, пока мы спускались по лестнице с скоростью бешенных обезьян под допингом.

- Так себе, — рявкнула она.

Когда мы оказались на улице, Тесса резко остановилась и тут же взяла себя в руки. Я огляделась и поняла, почему: возле БМП собрались командиры и несколько сержантов, все смотрели на нас.

Тесса немедленно вернула маску СС.

- Держишься? — тихо спросила я.

- Если они решат остаться…

- Эй! Ты сделала все возможное!

- Откуда ты знаешь? Может, мне следовало сказать…

- Ты все сказала правильно! Я слышала! И лучше тебя, никто бы не сказал! Фунчоза бы послал их всех в жопу. Ляжку бы едва поняли из-за ее акцента. Антенна теряет дар речи, когда перед ним больше десяти человек. А Буддист бы ушел в свои метафизические размышления и прям там впал бы в транс!

Тесса тяжело дышит. А потом не сдерживается и смеется. Ее плечи тут же расслабляются, из легких выходит лишний воздух, и она пресекает нарастающую панику.

- Спасибо, Жужу.

Я аккуратно так, чтобы никто не видел, крепко сжимаю ее ладонь. Я хочу, чтобы она знала, что она не одна! И ее мнение весомо! Ее поддерживает штаб, и это — самое главное!

Но проблема остается нерешенной аж до утра. Вряд ли кто-либо в этой долине сомкнет сегодня глаза. Жильцы напуганы до чертиков, они еще не понимают, что происходит, хотя догадываются, что намерения солдат с винтовками через плечо редко бывают мирными, а когда старейшины посветят их в положение дел, на нас либо с вилами и факелами кинутся, либо они потеряют свой райский уголок на проклятой земле. И я не знаю, что из этого лучше.

Применять Протокол в подобной ситуации нам пришлось лишь однажды. Когда мы встречаем людей на поверхности, они всегда рады видеть нас. Наша военизированная экипировка, бронированные машины внушают им уверенность в безопасном доме. Они благодарят нас и благословляют, когда мы привозим их на базу. Это — счастливейшие моменты всей моей гадкой жизни.

Но, как я сказала, было исключение. Это была группа выживших из шестерых стариков. Всем уже за пятьдесят. Те, кто не смог смириться с потерей дома, не смог принять новую форму жизни. Изгои нового мира, они обрекли себя на рискованное, но независимое существование и жили в пещере. Мы предложили им кров, они ответили, что он у них есть. Мы предложили им пищу, они сказали, что корней и ягод им достаточно. Мы предложили им надежду, они ответили, что им уже поздно надеяться. Они ждали, когда за ними придут те, кто отнимет у них пока что человеческие жизни. Они уже умирали, потому что их скудная диета ослабила их тела настолько, что они испражнялись под себя. Наши врачи вряд ли смогли бы их вылечить, они бы гнили на больничных койках в подземелье, и эта перспектива их не прельщала.

Старики попросили вынести их на улицу, потому что хотели последний раз увидеть солнце, хотели попрощаться с миром, который подвели.

У меня до сих пор стоит эта сцена перед глазами: красный закат, шесть стариков на коленях, пять командиров и Калеб. Шесть выстрелов в затылки. И навсегда утраченное для нас место в раю.

Мы вернулись на базу, написали рапорта о произошедшем и получили выговоры. Не за то, что стариков не удалось уговорить. А за то, что вернулись за полночь. Мы уговаривали их почти шесть часов до самого захода солнца, отсчитывающего секунды, как часы на бомбе. И все равно проиграли. По пути домой, переговорные устройства непривычно молчали — никто не произнес ни слова.

Мы — солдаты. Мы натренированы убивать злодеев: зараженных, мародеров. Но никто никогда не готовил нас убивать простых людей. Хороших людей. Людей, которые просто не верят в наш новый мир, а живут по своим правилам. Почему же мы считаем, что имеем право лишать их выбора? Это — эгоистичная трусость или здравый смысл в эпоху выживания?

Я до сих пор не нашла ответ на этот вопрос.

После того дня каждый из нас подвергся активному психологическому самовнушению, прокручивая тот день вновь и вновь, пытаясь убедить себя, что мы все сделали правильно, что у нас не было иного выбора, мы были вынуждены сделать то, что сделали. Мы должны были убедить себя, что поступили правильно, иначе мы бы сошли с ума!

Вот, что я видела сейчас в глазах ребят, чьи взоры пронизывали нас с Тессой убийственными копьями: они отчаянно пытались поверить в то, что, какой бы выбор ни приняли старейшины, мы все сделаем правильно! Тесса права: она в дерьме по самую макушку. Потому что если ее слова не возымели эффект на старейшин, завтра по ее вине здесь прольется кровь.

Человеческая.

20 декабря 2071 года. 16:30

Тони

- Здесь слишком много человек! Неужели Генерал отдаст приказ их всех уничтожить? — спросила Ляжка шепотом.

Мы собрались возле Аякса на площади, не желая вступать в диалоги с жителями, которые еще час назад просто лопались от любопытства поспрашивать чужеземцев о жизни за пределами долины. Жители не дураки, они сразу заметили смену нашего настроения, когда дружелюбные улыбки стерлись, а на их место пришла нарочито созданная холодность. Мы не могли сказать им, что после того, как вышли из той переговорной хижины, мы перестали видеть в них людей, теперь они стали потенциальными мишенями. А когда киллеру хотелось сблизиться с будущей жертвой? В итоге, перемена нашего отношения к ним нервировала их, они тоже перешептывались за углами домов, изредка поглядывали на нас с опаской, скорее всего вычленяли слабые звенья в наших рядах, от которых можно избавиться сразу, если внезапно разгорится конфликт. Но куда уж им в их пижамах противостоять профессиональным убийцам в броне? Нас десять с легкостью уложат всех тысяча триста крестьян в этой деревне, а сорокамиллиметровая телескопическая пушка на башне БМП, которую Фунчоза ласково звал Петушком, вообще все в пыль тут разнесет. Почему-то картины о том, как мы смалываем всю деревню в фарш не выходили у меня из головы и упрямо дергали нервные окончания, как струны на гитаре. Правда песня получалась так себе, в основном она состояла из криков и рыданий несчастных людей. Вот и очередной вопрос Ляжки снова запустил череду кровавых кадров, от которых приходилось отмахиваться, как от назойливых мух — настолько отчетливо представлялось ближайшее будущее этих людей.

- Никогда не поверю, что Генерал способен учинить расправу такого масштаба, — ответил я, потому что до сих верю в здравый смысл Генерала, пусть и не согласен с его приоритетами.

- Жертв не избежать, — произнес Буддист, сидя на БМП с ногами, свисающими нам на плечи.

Он медленно и с хрустом разрезал на дольки армейским ножом яблоко, которыми нас угощали местные жители, и поедал смачно причмокивая.

- Генерал пришлет сюда побольше солдат, и если тактика устрашения не сработает, произойдет первый контакт, — добавил он.

- Иными словами, тактика устрашения перейдет на физиологический уровень, — вставил Легавый.

- И продлится все это ровно до тех пор, пока жители не осознают, что намерения наши серьезны, а их рыдания бесполезны, — произнес Муха.

- И сколько человек погибнет, прежде чем до них это дойдет? — спросила Ляжка, окидывая нас беспокойным взором.

- Не знаю. Пять, десять, пятьдесят — все зависит от силы их верности самим себе, — ответил Буддист.

Пусть он и казался равнодушным к судьбам жителей, это было не так. Просто в моменты наибольшего страха он прятался за философией, которая помогала ему не сойти с ума в этом безумном кровавом мире.

- Количество жертв напрямую зависит от упрямства жителей идти нам наперекор. Остается надеяться, что большая часть жителей все же добровольно сдастся, и мы заберем их на базу, — произнес Фунчоза, который после взбучки от Триггера стал непривычно тихим.

- Тем не менее, всегда найдутся чертовы герои, которые встанут грудью перед ружьями, — Легавый сплюнул.

Так и было. Жители просто не до конца понимают, что их ждет во время масштабного плана зачистки. Зато в Протоколе расписан целый алгоритм из действий в программе принудительной эвакуации, которую мы знаем наизусть.

Справа от нас раздался громкий задорный ребяческий смех. Многочисленная детвора собралась вокруг Рафаэлки, который возил вопящую от восторга малышню на своих огромных плечах. Сейчас он крутил на них сразу трех пацанов, вцепившихся в толстую бойцовскую шею — куча торчащих в разные стороны ног изображала карусель. Обрадованный вызволением из заточения, когда мы вернулись с переговоров, Рафаэлка тут же слез с кресла стрелка в Аяксе и вышел на улицу разминать кости. Разумеется, такой исполин не мог не приманить взгляды восхищенной детворы, особенно мальчуганов, которые грезят о том, чтобы превратиться в таких же огромных бесстрашных воинов. Я и не знал, что Рафаэлка так любит детей, хотя мы их всех обожаем, ведь на Желяве их становится все меньше.

Вдруг из кирпичного дома выскочили знакомые фигуры. Тесса с Бриджит закончили переговоры со старейшинами, но, кажется, не спешили делиться с нами результатами, обсуждая что-то на пару. Я и не удивлен. Представляю, чего ей там наговорили и куда послали с такими заявлениями конкистадоров.

Мы напряженно молчали, ожидая, пока эти две приспешницы Протокола нашепчутся и выдадут нам хоть какую-то информацию. Наконец планшеты у нас на руках пискнули, обозначая возвращение в сеть Стальной Стервы — Тесса включила питание экипировки и снова стала частью Фелин.

- Старейшины дадут ответ утром, — заговорила она в микрофон, — я сообщу Полковнику. А пока предлагаю вызвать сюда наших с нефтяной станции. Пусть подтягиваются на ночевку.

Я переглянулся с ребятами, в их глазах читалась озадаченность. Мы так неистово отстаивали право этого городка на жизнь, а теперь странным образом весть о том, что нам придется провести здесь ночь, напрягла наши спины. Черт, за всей этой схваткой за правоту мы даже не задумались о том, что наш вариант предполагал как рак-таки проживание в этой деревне под открытым небом. Похоже, нам и придется первыми испытать собственные теории о безопасном пребывании на поверхности, проведя ночь в этих краях. Разумеется, наша уверенность, выдрессированная железобетонными стенами и десятью метровым слоем земли над головой, пошатнулась сразу на всех четырех опорах лишь при единой мысли о ночёвке под звездами. Но коли назвался груздем, вали спать в окружении кровососов.

Я решил начать действовать, потому что за работой всякий стресс пропадает, и погрузился в привычную деятельность.

- Давайте разметим территорию на дежурство, — предложил я, — надо окружить весь периметр и выставить бойцов вдоль ограды.

20 декабря 2071 года. 17:00

Хай Лин

Есть такая китайская сказка про собаку и оленей. Однажды собака увидела грациозных оленей, которые бегали так быстро и легко, что собаке тоже захотелось им вторить. Вот только сколько бы она ни пыталась, все равно не получалось бегать с той же скоростью, что и они. Тогда собака спросила у вожака оленей:

- Братец Олень, не могу угнаться за вами — настолько вы быстрые! Открой свой секрет!

Олень был польщен и очень хотел помочь собаке, но он не знал, почему бегает быстрее нее. И тогда он предположил:

- Может, это из-за хвоста? Смотри, у нас нет хвостов, а у тебя есть. Если бы его не было, то ты бы бегала так же хорошо, как и мы.

Собака поверила. Стиснула зубы и откусила себе хвост.

Кончилось тем, что собака осталась собакой без хвоста и быстрее от этого бегать не стала. Эта сказка учит тому, что не стоит полагаться на доводы других, а слушай собственный разум.

И сейчас мы едем друг за другом в наших бронированных монстрах — Аяксах, поверив чужим россказням на слово. Мы понятия не имеем, как этой деревне-оленю удается столь долго жить на поверхности, но поверив в их сказки о недосягаемости деревни, рискуем остаться не только без хвоста, но и без собственных жизней.

Вокруг взмывали вверх горы, усаженные плотной стеной голых лиственных лесов укрытых толстыми сугробами снега, дорога была до жути ухабистой, и многих из нас уже изрядно укачало. Разглядывая местность на мониторах, куда поступал сигнал с внешних видеокамер на Аяксах, я стала верить в слова ребят о том, что это место недосягаемо, хотя поначалу слова Фунчозы восприняла с огромной долей скептицизма.

Когда они описывали нам низменность посреди гор, я едва слушала их красочные рассказы о деревне, потому что в голове звонил в колокола факт «Ау! Деревня на поверхности!». Мы все окидывали друг друга недоверчивыми взглядами, когда наши командиры, как заколдованные, расхваливали деревню так, словно это — чудо света. Мы было подумали, что их отравили или напоили зловредные гномы, но Тесса шла им всем наперекор, и тогда я поняла, что ситуация штатная, хоть и донельзя странная. Представляю, как бесился Фунчоза, когда Триггер его перед Тессой нагнул. Если Фунчоза когда-нибудь не встанет Тессе в оппозицию, я пойму, что умерла. Потому что такое может случиться только в другой жизни.

В общем, командиры велели нам собирать манатки и ехать с нефтяной станции прямиком в деревню, координаты они прислали, и вот теперь мы ехали в страну грез.

Честно сказать, мне не нравится этот план. Сумерки сгущаются с каждой секундой, скоро ни черта не увидим в этой тьме без очков ночного видения. Уже когда мы были на полпути, Фунчоза сообщил, что мы остаемся в деревне до утра. Тогда я чуть не впала в истерику. Провести ночь вне базы? Они рехнулись? Да начхать на эту кучу эльфов посреди лесов! Сматываемся отсюда и летим домой, пока не наступила ночь! Я не хочу столкнуться с зомби, которым не нужны глаза, чтобы отыскать добычу в полной темноте! Протокол написан не просто так, чтобы страшные сказки на ночь почитать! Сотни тысяч солдат погибли в ночных схватках с этими уродцами, чтобы мы наконец поняли, что ночью наши шансы резко сокращаются. Огонь, взрывы, искры от пуль в ночи видны ярче, чем днем. А зомби помимо нюха глазами тоже пользуются для поиска добычи. И этим фейерверком мы буквально приглашаем всех зараженных в радиусе десятков километров к нам на вечеринку!

Нам потребовалось немало лет и что еще хуже — дохреллионы жертв, чтобы понять истину, которая должна быть выгравирована над каждой кроватью в виде молитвы: «Если хочешь выжить, оставайся невидимым».

Калеб первым почувствовал мою панику, и незаметно для всех сжал мое плечо так, чтобы вернуть в равновесие. Спасибо ему. Он вообще самый адекватный из всей нашей братии. Иногда я завидую Маяку из-за Калеба. Он был бы отличным командиром вместо Тесс. Хотя СС мне тоже нравится, но, честное слово, она не от мира сего. Иногда ей такой бред в голову бьет, что Маяк остается только пожалеть, потому что они следуют за сумасшедшей.

Один из докторов у нас на базе, с которым нас роднят общие китайские предки, сказал мне как-то, что острая длительная физическая боль расшатывает человеческую психику, именно на этом факте основывается суть пыток, которые за пару дней делают из человека пластилин без памяти и осознания самого себя. Ни имени, ни возраста, ни времени, ни места — ничего уже нет в сведенном с ума мозгу, кроме постоянного страха подвергнуться еще более болезненной пытке. Глядя на шрамы Тессы, я понимаю, что та боль бесследно для ее рассудка не прошла. И мне жаль, что в ее ведении целый отряд. Много лет назад под руководством таких больных ублюдков люди шли войной на невинные массы, умирая во имя призрачной цели или ложных богов.

Фунчоза видит в ней лишь соперника за людское обожание, ему важно только быть популярнее нее для солдат на базе. Но я вижу дальше: со всеми своими бредовыми идеями Тесса ближе к генеральскому креслу, чем Фунчоза. Я не хотела бы жить под крылом психопата, мало, кто хочет. Но нашего мнения и не спросят. Народом можно вертеть как гибким шлангом под предлогом выживания. Страх — один из важнейших спасителей человека. Однажды познав опасность, мы вырабатываем в себе рефлекс на пережитую угрозу. Но в то же время страх — один из самых опасных предателей, который ослепляет разум, подводит логику и заставляет зарыться в норы, спасая наши жалкие душонки в этом мрачном безнадежном мире, пока такие вот психопаты, как Тесса, будут править балом.

И, тем не менее, в данной ситуации я была солидарна с СС. Мне плевать на те залежи вкусной еды и жизнь под открытым небом. Я прекрасно уживаюсь и на базе. Подвергать себя опасности из-за того, что хочется просыпаться от лучей солнца, а не от тусклого света ламп в подвале, это высшей степени глупость! Я и в отряды специального назначения пошла не для того, чтобы вкусить жизнь снаружи. Просто в моей ситуации у меня выбора не было. Мой отец — умалишенный, известный на всю базу.

Какой у меня был выбор? Я с детства подвергалась грубым насмешкам и издевательствам за то, в чем не была виновата. Но родителей не выбирают, и мне достался такой, как есть. И самый лучший! Теперь никто не смеется надо мной, потому что мои кулаки закалены в боях, а мой бойфренд — один из самых популярных командиров на всей базе! Пусть мой отец ненормальный, но я — еще хуже.

Я — убийца.

- Думаете, они действительно смогут истребить тысяча триста человек?

Напряженное молчание нарушил сержант Антенны, которого за любовь к электронике прозвали Электролюксом. Это был мускулистый высокий швед в очках с прямоугольной оправой. В Тесле вообще оба сержанта, как на подбор — высокие, стройные, мышцастые. Да и Антенна — красавчик, за которым так и вьются девки с базы. Перун и Электролюкс разбивают стереотипы о занудных ботаниках, которые своими бездонными мозгами платят цену в тысячу прыщей и сутулые спины. Эти двое мало того, что в технике, как рыбы в воде, так еще и бесстыже привлекательны.

Мерзавцы.

Но нам в отрядах специального назначения нужны мозговитые ребята по части радиосвязей и электрических устройств. Мы постоянно работаем над разветвлением радиосигналов, чтобы поддерживать связи с другими базами, а для этого надо выходить на поверхность и восстанавливать приемопередатчики и маршрутизаторы на базовых станциях сотовых связей или дуплексов.

- Да. Поселение находится рядом с нефтяной станцией — это стратегический объект. Мы вынуждены его защищать, — отвечает Калеб.

Очередная кочка заставила подпрыгнуть до потолка. Как же мне не нравится эта затея!

- Все люди хотят жить. Когда они осознают, какой выбор стоит перед ними, они будут вынуждены пойти с нами, — произнес Хумус.

На самом деле его, кажется, зовут Тамир. Или Кадиш. А может Шалом. Не помню я. И мало, кто помнит. Фунчоза прилагает максимум усилий, чтобы прозвище закрепилось, как первое имя. Хумус — сержант Буддиста. Это высокий стройный парень с рыжеватой волнистой бородой до груди, которую боится трогать даже сам Полковник. У нас в отрядах действуют жесткие требования относительно внешнего вида: солдат должен быть гладко выбритым с начищенными ботинками и застегнутым воротом до самого подбородка. Чтобы получить разрешение на исключение из правила, вроде того, что Рафаэлка цепляет на шлем фату, а Фунчоза носит пирсинг в бровях, надо доказать, что ты сильный целеустремленный, слегка двинутый. Ну, или просто верующий. Генерал уважает религии и любое проявление нетолерантности к ним строго наказывает. Сдается мне, сам он тоже недалек от бога — я видела крестик на его шее.

- Ты называешь это выбором? — усмехнулась я.

- Жизнь или смерть — это тоже выбор. Граница между ними — лишь страх. Ты тоже каждый день делаешь этот выбор. Но это не значит, что никто не захочет выбрать смерть.

Я молчу. В его глазах я вижу воспоминание о том дне, который связал нас всех нынешних командиров и сержантов навек. День, когда мы убили шестерых ни в чем неповинных людей, которые сами попросили нас об этом.

Они сделали выбор умереть. Мы сделали выбор жить.

Я думаю, в тот день мы повзрослели по-настоящему.

- Остается надеяться, что СС подобрала верные слова, чтобы уговорить их пойти с нами мирным путем, — сказал Лосяш, мельком поглядывая на Калеба.

Лосяш — сержант Ляжки, и еще один псих в нашем арсенале с толстой заплетенной косой вдоль середины черепа, обритого по бокам.

Калеб промолчал.

И тогда я понимаю, что Тесса начинает терять доверие соратников из-за своего безумия. Все идет точно по плану под названием «Тесса на пути к званию полковника». Она идет наперекор мнению большинства и теряет очки в популярности у своих товарищей. Но она четко следует Протоколу, который мы все давно хотим переиздать в соответствие с меняющимися условиями выживания, что наш устаревший генералитет никак не хочет осознать. Бунт среди нас зреет давно. Мы устали жить в подвалах, как крысы. Остается понять, кто из нас быстрее завоюет верхушку: Тесса — приверженец Протокола с безумными идеями о недооцененной опасности от зараженных, или же самые смелые представители из отрядов спецназначения, которые видят жизнь снаружи и понимают, что угроза от зараженных все больше напоминает мнимую?

За последний год мы совершили порядка сотни вылазок, во время которых встретились с зомби лишь тринадцать раз. И то были мелкие группы до пяти особей. Наше грозное вооружение и экипировка и то больше страху наводят на людей, чем зомби. Нас учат, что они впадают в спячку за неимением еды, но мы ни разу не встречали их в подобном состоянии. Мы верим этому из учебников.

Вот почему Фунчоза бесится. Полковник видит в СС именно то, что им всем там наверху надо: такого же трусливого солдафона, который будет руководить людьми, играя на их страхах. Семьдесят лет назад этому типу управления придумали название — терроризм. Неважно, что это значит, кого надо бояться и как с этим бороться. Главное — бойся. А мы сделаем вид, что знаем, как подавить эту загадочную угрозу, главное — доверься нам и исправно голосуй.

Поэтому Полковник иной раз прощает Тессе ее смелые выражения и бойкие замечания, ему это и нужно: СС придумывает новые виды угроз от зараженных, чтобы продолжать держать контроль над базой. Мы их недооцениваем — говорит она. А я говорю — мы недооцениваем Тессу.

20 декабря 2071 года. 19:00

Калеб

В поздних сумерках деревня смотрится еще страшнее, а ночью наверняка вообще вымирает. Жители не пользуются светом на улицах, и это разумно. С наступлением темноты передвижения в деревне вообще нежелательны, и если вдруг тебе приспичило наведать кого-то, то без фонарика тут хоть глаз выколи.

Жители встретили нас мало радушно, а по лицам наших командиров мы поняли, что дело совсем дрянь. И хотя воспитанность не позволила жителям отказать нам в предоставлении места для ночлега, мы все же чувствовали, что в их предложении было больше презрения, нежели любезности.

Командиры-то вообще молча ходили, мы от наших напарников-сержантов все подробности узнали. В общем, я так понимаю по приезду домой Триггер нас всех по миру пустит. На этот раз не отделаться нам ни шуточками, ни рапортами. Тут уже речь о неподчинении старшему по званию, да еще на виду у всего Генералитета, а это всегда к трибуналу ведет. Я, конечно, сомневаюсь, что Генерал сразу четверых командиров Падальщиков в тюрьмы бросит, но под видом наказания может запереть на неделю-другую в одиночки.

Я не стал терять время даром и по приезду немедленно занялся разметкой территории с Антенной и Легавым, мы сошлись на том, что караул надо поставить вокруг жилой части деревни, а низменность с теплицами прекрасно просматривается с возвышенной стороны, где построены дома. Всего тут три двухэтажных кирпичных здания, довольно крепких на мой взгляд, построенных в форме буквы П, а вокруг и между ними возведены уже небольшие хижины, как детишки вокруг мам.

Солдат у нас немного. Всего тридцать пять рядовых, десять сержантов и пять командиров. Поэтому караул будут блюсти по очереди все. Даже командиры. Но никто не воспротивился. После взбучки, полученной от штаба, командиры как пришибленные ходят. Бриджит рассказала в деталях все, что они обсуждали тут, пока мы добирались до них. Неудивительно, что все ходят по струнке тише воды. О чем они только думали, заваривая эту кашу? Устроить революцию? В таком случае она похожа на жалкий потуг взбесившихся детей, бунтующих против распорядка дня. Нам не нравится подъем в семь утра! Мы не хотим чистить зубы перед сном! Сю-сю-сю!

Но на самом деле сегодня все просто смешалось в одном котле. Ребята устали от жизни в подземелье, Протокол отбирает у них единственную надежду на попытку построить новый мир на поверхности, а в командирском братстве есть предатель с третьей стороны, который идет вообще по отличному от всех пути: ни с Полковником, ни с ребятами — сама по себе. Короче говоря, бред.

Я бы все списал на наступление Нового года. У многих крышу сносит накануне праздника, который должен реализовать надежды, но приносит лишь еще больше разочарования. Понятно, что люди сходят с ума от отчаяния, потому что не в силах повлиять на что-то, изменить ход истории. Мы как запертые в лабораторных клетках мыши, у которых есть только один конец — на столе у безжалостных вивисекторов, которым наплевать на наши мечты и планы. Мы познали страхи и отчаяния тех живых существ, которых мучили, пытали, убивали себе в угоду. Воистину, Божья кара возвращается бумерангом.

- Проверка караульных, начиная с северной стороны, — произнес я в микрофон.

- Отряд Тесла. Фунтик. Позиция один. Все чисто, — начал первый рядовой.

Я помню его. Это — низкого роста пухлощекий рядовой из недавно введенных в основной состав. Еще мелкий совсем, но очень старательный.

- Отряд Тесла. Вольт. Позиция два. Все чисто, — продолжал перекличку следующий рядовой.

Пять представителей отряда Тесла караулят северную сторону периметра вдоль хлюпкого забора, который я даже забором назвать не могу. Это, скорее, похоже не ограду между садами, обозначающую границу территории. Уж не знаю, о каких «хлюпких укреплениях» говорил Фунчоза. Их здесь вообще нет. Благо, сразу за оградой почва вздымается вверх. Холмы вокруг деревни плотно засажены деревьями, и эта лесная стена не позволяет человеческим запахам вырваться наружу из чаши посреди гор.

Восточная сторона уже более проблематичная. Это часть поселка, где тянутся длинные ряды теплиц. Признаюсь, их размах меня впечатлил, я как будто оказался в каком-то параллельном мире, где развивается цивилизация пахарей в то время, пока остальные расы пытаются выжить на искусственном пропитании. Восточная часть не укрыта холмами, но плато резко обрывается вниз в еще более глубокую низменность, которая также испещрена стволами хвойных лесов. На обрыве, уходящем в теплицы, дежурили Васаби.

- Отряд Васаби. Мавр. Позиция шесть. Отсюда открывается отличный вид, ребята! Приходите, не пожалеете! — сообщил рядовой, которому Фунчоза дал говорящую кличку из-за высокого роста и темного цвета кожи. Кажется, он наполовину новозеландец.

- Отряд Васаби. Люпито. Позиция семь. Подтверждаю слова Мавра. Это просто волшебство, товарищи! Лучше, чем по телевизору!

Я забираюсь на Аякс Маяка, который оставлен на дежурство посреди центральной площади деревни, в то время, как его собратья дежурят по четырем сторонам света, раскиданные по всей территории деревни.

Не обманули Васаби, вид и вправду чудесный. Мы практически никогда не переживаем ночи вне базы, это слишком опасно. На моей памяти мы всего пару раз совершали миссии длительностью два дня, когда приходилось уезжать далеко вглубь материка ради месторождений сланца. И то мы находили подвалы зданий, чтобы переждать ночь. В подвалах и спится поприятнее, нежели под звездами — так нам казалось. Здесь же мы поняли, какую красоту избегали.

Яркий желтый диск взошел на северо-востоке. Свет луны был такой яркий, что освещал реку вдалеке, искрящуюся желтыми переливами. А дальше на горизонте вырастали Альпы, чьи белые заснеженные верхушки при свете прекрасной луны казались частичками инопланетных пейзажей. На небе ни облачка, словно Вселенная решила сделать нам подарок в единственную ночь наших жизней, которую мы смогли лицезреть. Миллиарды звезд рассыпались по глубокому синему небу, заставляя думать о чем-то грандиозном, необъятном, бесконечном. Чувствуешь себя жалким тараканом с жалкими проблемами и жалкой жизнью, когда над тобой целые миры, где, возможно, тоже есть жизнь. Хотелось бы мне верить, что она не такая же жалкая, как наша.

В груди снова завыло отчаяние. Мы не у местных жителей отбираем свободу. Мы отбираем ее у самих себя из-за собственной глупости, жадности и, разумеется, страха за свою жалкую жизнь.

Рядовые продолжают перекличку. Юг — под присмотром Бесов, Запад — на Маяке. Территория самой деревни охраняется Бодхи и Аяксами. На балконах, выстроенных вдоль всей длины кирпичных зданий, дежурят сержанты. Командиры разбрелись по углам. Как я уже сказал, последние пару часов их вообще не слышно.

Удостоверившись в том, что территория находится под зоркими глазами солдат, а также Фелин, на которую видеокамеры передавали сигнал, я пошел на поиски моего командира. Хотя поиски — это громкое слово. Я знаю, где найду ее.

Аякс Маяка дежурит в центре возле одного из кирпичных зданий. Я открыл боковой люк и забрался внутрь.

- Праздник снова ко мне пришел, — встречает меня Тесса равнодушным взглядом, когда я протягиваю ей яблочную пастилу.

- Иначе с Вами, мадам, не повеселишься. Приходится медведю опять проявлять чудеса настойчивости.

Тесса сидела в одном из кресел для пехотинцев, выстроенных вдоль стен Аякса. Она взяла пастилу из моих рук без энтузиазма. Я сел напротив.

- Кэмел, иди проветрись, — говорю я водителю Аякса, дежурившему на своей смене.

- Есть, сержант!

Молодой худощавый парень с рыжими кудряшками на голове, отчего мы и прозвали его сначала Верблюдом, а потом подобрали версию покороче, когда в одном из заброшенных придорожных кафе нашли автомат с сигаретами. Просто сокращенно от Верблюда может быть либо Верка, либо Блюжка. И как-то не особо нам это всем понравилось: иметь в отряде парня по имени Верка или Блюжка.

Мы отключили наши приемопередатчики, оставив включенными лишь динамики в ушах.

- Жители уступили нам матрасы в главных зданиях. Там тепло и просторно, — начал я.

- Я буду спать в машине.

- Я и не сомневался.

Мне кажется, даже если Тессе заплатить, она все равно предпочтет жесткое сидение за бронированной сталью, чем мягкий матрас посреди лужайки. А ведь таковой эта деревня и была: лужайка посреди гор — заходи все, кому не лень: хоть зайцы, хоть волки, хоть кровожадные монстры.

- Видел кого-нибудь из командиров? — спросила Тесса, посасывая пастилу.

- Нет. Все по норам забились. Поняли, как облажались.

- Они не облажались, Калеб. Это я облажалась. Снова.

Я даже спорить не стал. У Тессы есть поразительная способность вечно становиться козлом отпущения. Незаметно для себя самой причем. Она не организовывала бунт, а досталось все равно ей. Потому что от решения старейшин зависит чистота ее совести. Для солдата незапятнанная совесть — понятие очень хрупкое и щекотливое. В основном, она зависит от силы твоего рассудка и решительности твоего боевого духа. А под них можно какую угодно катастрофу подстроить так, что ты станешь героем.

Я видел, как Тессу терзали сомнения. Она постоянно крутила в голове миллионы способов разрешить ситуацию. Проблема в том, что, даже переработав миллион способов, все произойдет по сценарию миллион первого, который ты не предвидел. Вот такая сучная теория относительности.

- Триггер ждет от меня доноса про бунт.

- Думаешь, он знает?

- Конечно, знает. Он все видит. Просто не предпринимает ничего, пока не будет на то оснований. Может, он до конца не был уверен, что у Фунчозы духа хватит перечить ему. Но никто ж не знал, что мы найдем эту деревню.

Тесса права. Эта деревня стала катализатором всего дерьма у нас на базе и во взаимоотношениях.

- Ты доложишь ему на ребят? — спросил я, немного погодя.

Тесса медлила с ответом. Как и я с вопросом. Потому что никто не хотел знать ответа, как и слышать вопроса.

- Конечно, я не буду доносить до них, — Тесса устало закатила глаза. Ее покинули всякие силы размышлять над этим.

Я же облегченно выдохнул. Я верю Тессе. Я — ее сержант. Я всегда должен оставаться ей верен, но иногда меня тоже посещают сомнения насчет нее, и это меня просто злит. Я будто не контролирую собственные мысли, а ведь не имею право ставить под сомнение слово командира, как и командир обязан беспрекословно выполнять приказы Полковников — система, которая сегодня, как показывают события, испытала коллапс. Удивительно, как из-за слабости одного звена стала рушиться целая иерархия. Я это и по себе заметил, когда уколы самомнения стали болезненнее, а попытки найти в Тессе недочет — явственнее. Я быстро одергиваю себя и мотаю головой, чтобы дух анархии свалил к черту из груди, потому что этот путь явно ни к чему хорошему не приведет.

- Но Полковник требует объяснений, каким образом отряды дошли до такого уровня несогласованности между собой. И тут мне надо придумать захватывающую историю о том, что мы по-прежнему верны его приказу, а сегодня просто надышались горным воздухом и у нас помутнели рассудки. Тормунд сморозил глупость, не сдержавшись в очередной раз, а мне теперь надо найти способ спасти его задницу от трибунала. Придурок.

- Зачем тебе его спасать? — искренне удивился он.

- Потому что, если с него снимут командирские нашивки, их наденет либо Вьетнам, либо Рафаэлка. Сам скажи мне, что из этого лучше.

Тут я понял, насколько далеко Тесса старается увидеть. Она готова закрыть глаза на унижения и оскорбительные выходки со стороны командиров, потому что ей важно сохранить на постах лидеров людей трезвых и разумных, хотя бы на десять процентов головного мозга.

- Фунчоза — придурок, это аксиома, не требующая доказательств. Но на миссиях у него странным образом включается интеллект, и он действительно становится полезнее многих других, — продолжала Тесса. — У нас отличные командиры, Калеб. Просто их понесло не туда. И я прекрасно вижу, откуда ноги растут у этого ветра. Мы все устали от этой безысходности. Иной раз я думаю, уж лучше бы мы, вообще, не выходили на поверхность. Она опьяняет нас запахами свободы. Мы начинаем надеяться. А надежда заставляет что-то предпринимать. А когда такой придурок как Фунчоза начинает что-то предпринимать, то это…

- Конец света, — я киваю головой.

- Меня тоже иной раз заносит этим ветром. Но у меня есть ты и Жужу. Вы оба способны заставить меня остановиться на секунду в этой гонке за счастьем, заставляете взять паузу и подумать, чтобы не наделала ошибок. А у Фунчозы кто? Рафаэлка с фатой на шлеме? Вьетнам с воронкой между ног? Или Ляжка с Легавым, которые больше похожи на русских шпионов в тылу врага? Антенна с Перуном и Электролюксом только и делают, что пытаются объединить в одну сеть все базы выживших, они, вообще, далеки от военных! Ботаники в солдатской униформе! У меня была надежда на Буддиста с его огромным градусом веры, но и он больше озабочен своим следующим перерождением, нежели нынешней жизнью.

Тесса устало спрятала лицо в руках.

- Я их всех понимаю, — продолжала она, — и более того, я согласна с ними. Нам необходимо выбираться из подземелий, мы не можем гнить там до скончания веков. Но делать это надо размеренно, обдуманно, а не так, как сегодня: надышавшись азотом и объевшись этой пастилой! Вот и получается, что я со своим постоянным торможением стала подстилкой Триггера.

Тесса, словно пребывала между двумя крайностями: одни несутся, чуть ли не галопом, а другие с насиженных мест уходить не хотят. В итоге вот тебе и козел отпущения — не принадлежишь ни первым, ни вторым. Наверное, на это Полковник и рассчитывал, когда собирал отряды, ведь нас пять. Было бы поровну, мы бы и делились поровну, занимая разные стороны на поле спора. А так гордый Маяк всегда посередине, и потому пинков получает в два раза больше остальных.

- Честно говоря, мне наплевать, что я скажу Триггеру, — тихо продолжала Тесса, закрывая лицо руками, — меня больше волнуют эти тупые деревенщины.

Тесса откровенно призналась, что все их технологии, которыми так восхищались ребята, она считает недалекими. Безотходное производство электричества, еды — это не панацея. Вирус не изучен до конца, а значит, мы не до конца понимаем суть цепной миграции. Если зараженные не появляются в этих местах столько лет, это еще не значит, что это место для них недосягаемо. Это всего лишь значит, что мы не можем ответить на вопрос «почему зараженные до сих пор не объявились здесь». Горы, ландшафт, подветренная сторона — довольно хлюпкий и неустойчивый аргумент.

- Если люди откажутся уходить и Генерал с Полковниками прикажут зачищать здесь все, я не буду в этом участвовать. И никого из Маяка обязывать к этому не буду. Пошли они к черту. Хватит с меня бессмысленного кровопролития, — сказала она и взглянула на меня сквозь пальцы, словно желая узнать, что я на это скажу.

А что я могу сказать? Я — сержант Тессы. И стал им по своей воле. Я за ней хоть в пекло.

- Я всегда буду на твоей стороне, Тесса. Ты это знаешь.

21 декабря 2071 года. 00:00

Тесса

Ребята из Теслы правы. Ночь сегодня и вправду дивная. Звездное небо завораживает, заставляет заткнуться и отдаться созерцанию бесконечного и незыблемого, как и задуматься о тщетности гонки за жизнь, смысл которой действительно теряется, если осознать, что ты для Вселенной — всего лишь песчинка. Сильно ли пострадает берег реки, если исчезнет песчинка? А десять песчинок? Да даже если десять миллионов песчинок сдует ветром, берег останется берегом. Другое дело — небо с миллионами звезд и далеких планет, которые существовали миллиарды лет до нас и столько же просуществуют после того, как от нас останется лишь пыль. Тогда в чем наша суть? Зачем мы здесь? В чем моя миссия? В чем моя важность для Вселенной?

Я мотнула головой, избавляясь от чересчур глубоких рассуждений, конец которым все равно не найдешь, лишь головную боль получишь. Неудивительно, что в античные времена рождалось так много философов. Все те ответы, которые мы сегодня находим в миллионах учебников, они находили просто, наблюдая за окружающим миром. Это поразительно. И в тоже время странно. Потому что я бы многому научила тех древних мыслителей: компьютеры, беспроводные технологии, элементарные законы физики. Но я не смогу без телескопа найти Марс или Юпитер, отличить созвездие Лиры от Кассиопеи, я не смогу объяснить, что за далекий необъяснимый ночной гул я слышу сейчас. Парадокс, но более детальное и глубокое изучение законов мироздания ослепило и оглушило нас. Мы оторвались от реальной жизни, забылись в собственных поисках, и не заметили, как потеряли этот мир. Мы слишком неаккуратно проводили исследования, играли в рискованные игры со смертельными бактериями, и снова парадокс: мы проиграли этим мелким созданиям размером с клетку. Наверное, какая-нибудь вирусная частица сидела так же, как я сейчас на башне Аякса, смотрела куда-то в незримые необъятные дали, поражалась их размерам и размышляла над тем, а насколько велика эта Вселенная, возможно ли ее изучить, подчинить. И в один прекрасный для нее день она нашла способ захватить его. Все равно, что я сейчас взлечу вверх к самой луне и начну захватывать планету за планетой. Это кажется бредом. Но на самом деле с нами все так и произошло. А это означает, что в этом мире возможно все! Самый нелогичный необъяснимый и несуразный сценарий развития событий имеет все шансы на реализацию.

От этих мыслей мурашки пробирают до костей, потому что перестаешь видеть вирус непобедимым. Раз все исходы одинаково возможны, значит и победить эту заразу в наших силах. Просто мы еще не подошли к тому откровению, что постиг вирион, ведь он наверняка миллионы лет потратил на то, чтобы найти механизмы приспособления к определенному живому организму. Чего уж тут говорить про наши жалкие сорок лет после Вспышки? Мы даже близко не подошли к разгадке секретов угрозы, а уже надеемся ее одолеть. Тем более обидно, что вместо того, чтобы объединиться в борьбе против настоящего убийцы человечества, мы продолжаем вести междоусобицы, подражая нашим предкам, которых откровенно называем тупыми. Смешно, конечно. Но как известно, в своем глазу бревна не видишь.

Я сижу на башне Аякса уже второй час. У меня заледенели кисти и кончик носа, кажется, скоро отвалится. Но я не хочу уходить. Впервые за долгое время я нашла уединение для себя и своих мыслей. Это звучит смешно, когда вокруг тебя в маленьких домишках спят сотни людей, а мои боевые товарищи расхаживают по улицам туда-сюда с винтовками на плечах. Но, тем не менее, здесь гораздо спокойнее, чем там на базе в одиночной командирской спальне. Это — истинный покой. Естественный. Не построенный руками человечества, а сотворенный самой природой. Как говорит Бриджит, наш внутренний Леший рвется в дикую среду, потому что там его дом.

- Не спится?

От его голоса я чуть не подпрыгнула! Тигран, как обычно укутанный в сотню слоев одежды, стоял позади меня на балконе второго этажа одного из кирпичных зданий. Башня Аякса, на которой я сидела, практически доставала пола второго этажа. Если бы Тигран захотел подсесть ко мне, ему надо было всего лишь перепрыгнуть через деревянный бортик балкона, и мы бы уже сидели вдвоем на башне с пушкой и сетовали на жизнь как стариканы.

Я вернула взгляд в черное небо. Совсем не хотелось пропускать ни секунды этого драгоценного времени.

- Протокол запрещает покидать базу ночью. Я уже и забыла, как выглядит ночное небо.

- Невозможно бесконечно?

Да, он совершенно прав. Именно так бы я и описала границы мира, границы желаний.

- Еще долго тебе будет сниться эта ночь, Тесса.

Он говорит тихо, и все же я отчетливо слышу его — так тихо вокруг. Наверное, наша беседа слышна в каждом доме.

- Мне снится многое из того, что мы потеряли, — ответила я.

- Зачем же пополнять такие сны?

- Иногда просто нет выбора.

- Выбор есть всегда.

Мне начинает надоедать эта теорема про выбор длиною в миллиард страниц и триллион доказательств.

- Я повторю еще раз, как повторяла Буддисту, и всем остальным: жизнь или смерть — это не выбор.

- Это — лишь твое мнение.

- И оно — командирское!

Я слегка развернулась своим уродливым обожженным боком, чтобы выглядеть настойчивее и угрожающе. Кажется, сработало. Тигран замолчал.

Но тут я поняла, что прозвучала как Триггер. Он всегда любит тыкать в субординацию и уважение военного чина. Но в то же время докторов наук и талантливых инженеров, которые тоже участвуют в нашем подземном празднике длиною в тридцать лет, он принижает до уровня плинтуса.

Один из основных моральных принципов гласит «нельзя обижать слабых», а аргументируя каждый раз свою позицию тем фактом, что я — командир, я тем и занимаюсь — узурпирую властью над слабыми. Мне претит эта чинность. Мне важно доказать свою значимость на деле, а не на красноречии или былых заслугах. Люди не дураки, они всегда пойдут за сильным, их не надо заставлять. Но если вдруг они в какой-то момент отворачиваются от него, это не повод угрожать им и пугать расправой. Это повод задать себе вопрос «что я сделала не так?».

Вот так во мне вечно борются два человека: бессердечная Стальная Стерва и святоша Тесса с кучей нравственных ориентиров. Последнюю ненавижу больше всех. Она столько проблем из ничего создает. Как например сейчас, заставляет чувствовать себя виноватой и сделать шаг навстречу очередному перемирию.

- Тигран. Я не хочу отбирать у вас ваш дом. Как и мои товарищи, я вам тоже завидую. Но не только потому что у вас есть вкусная пища, свежий воздух и небо над головой…

Я сглотнула, потому что всегда нелегко обнажать свои слабости.

- Я завидую вашему бесстрашию, — произнесла я уже тише.

Тигран долго молчал. Может, не поверил. Может, пытался учуять подвох.

- Вообще-то ты мне показалась до нахального смелой, — усмехнулся он.

Я тоже ухмыльнулась.

- Посмотрите на меня. Я настолько в стрессе из-за отсутствия бетонных стен, что не могу уснуть.

- К этому надо привыкнуть.

- Я бы очень хотела остаться здесь, потому что Вы абсолютно правы. Там на базе мы выживаем. Каждый чертов день я встаю с койки только потому, что надо выживать. Даже неважно, чем мы там занимаемся. Главное — жить. Пусть и пресно все это, беспросветно. Зато живем. Тянем время.

Не хотелось это признавать. Как и всем нормальным людям, которым знакомо чувство собственного достоинства, мне хотелось верить, что я что-то да значу для этого гребанного мира.

- Но в то же время я не устану повторять, что еще не настало время, когда мы можем выйти наружу. Как бы ни хотели, какие бы оправдания своим надеждам ни придумывали, какие бы амбициозные планы по созданию здесь укрепленной базы ни строили: еще слишком рано.

- Боюсь, подходящее время для этого никогда не настанет, — подметил Тигран.

- Может, не в наши жизни. Может, это наступит, когда наши дети или внуки примут эстафету.

От неприятного разговора у меня задергалось колено.

- Вот этим и рискуем, Тигран. Рискуем своим потомством, которому, возможно, только и суждено побороть вирус.

На самом деле, я искренне верила, что начать побеждать мы можем уже и сегодня, если только продолжим вести борьбу не на уровне пистолетов, а хотя бы позволить ученым из исследовательского блока копать глубже. Я специально часто употребляю слова «дети, потомство», потому что знаю, что это — слабое место Тиграна. Он, может, и готов пожертвовать собой ради принципов, но детей он очень любит, и в обиду их не даст.

- Ты действительно способна нас убить?

Я задержала дыхание.

- Если мы скажем утром нет?

Он задал вопрос очень тихо. Видимо, тоже прекрасно осознавал, что сегодня этой ночью здесь мало, кто сомкнет глаза, а значит нашу беседу смотрят, как раньше драматический сериал по телевизору: с интересом, возбуждением и злорадством.

- Нет. Я не смогу, — отвечаю я честно. — Но на базе всего порядка шести тысяч военных. И за вами обязательно придут.

Я не собираюсь обманывать его. Как ни разу не обманула и несколько часов назад, когда выносила вердикт их стране чудес.

- Это хорошо. Я верил в твою невинность.

От таких слов я аж обалдела и обернулась. Это точно Тигран говорит? На его месте я бы хотела меня убить. Причем медленно и упорно так, применяя средневековую пытку, типа дыбы. В этой деревянной деревне она бы очень даже атмосферно смотрелась.

- Мы приняли решение еще вечером. Мы поедем с вами на базу. Может, ваш отряд и вправду божий знак.

Я аж глаза закатила от облегчения! Он серьезно? Мне это не послышалось? Он и вправду так легко отпустил свою ярмарку жизни? Или здесь подвох? Или я чересчур подозрительна? Тигран стоял на балконе и грустно улыбался, и во всей его фигуре читался образ смирившегося с незавидной участью царя. Я же готова была прыгать от счастья, и может даже станцевать! А ведь я никогда не танцую!

- Это отличная новость, Тигран! — выдохнула я так громко и даже посмеялась.

Мне было наплевать, что весь мой напускной угрюмый грозный вид, как ветром сдуло. К черту! Приеду на базу и напьюсь вусмерть! Жужу с Горе-Федором меня научат, у них в этом большой опыт.

- Это не конец света. Раз вы здесь, это уже не изменить. Я стараюсь во всем найти положительные стороны и возможность для развития. Без позитивного настроя долго не продержишься на кочевках, ты ведь понимаешь.

Я вдруг взглянула на Тиграна другими глазами. А ведь и вправду. Он-то за свою жизнь повидал больше меня, пережил гораздо больше потерь, и наверняка мудростью своей уделает наших Полковников, которые последние тридцать лет вообще с базы не вылезают. Такой человек, как Тигран, на базе очень нужен.

- Я думаю, мы могли бы многому друг друга научить, — продолжал он. — Ну, понимаешь? Твоя военная база. Наши аграрные хитрости. Ребята сказали, у вас там оранжерея есть.

- Да, есть! В ужасном состоянии, да и выращивают там лишь сою. Говорят, это — единственная культура, способная расти посреди плесени и душного климата.

- Мы же тут все фермеры да строители. Мы много каких хитроумных решений находили для организации быта. По-другому не выжить. Либо ты умный, либо мертвый. Так что, может и ваш агроблок приведем в божеский вид. Понимаешь, Тесса, иногда полезно взглянуть на ситуацию с другой стороны: не ты нас нашла, а мы — тебя. И божья воля — это не столько вы для нас, сколько мы для вас.

Я и вправду задумалась над его словами. Опять-таки, человеку свойственно ставить себя в центр вселенной, мы сотни лет верили, что солнце вращается вокруг нас. Мы — солдаты — думаем, что несем спасение и надежду для обездоленных, но что если все наоборот? Что если как раз таки эти нищие несут нам спасение?

Так, не знаю, почему меня потянуло на такие чересчур философские глубокие темы, может, это чертово бесконечное небо так действует. Или воздух. Ляжка несколько раз жаловалась на этот свежий воздух, от которого голова кружится. Кажется, он и меня достал. Но с этими серьезными рассуждениями о монументальности мироздания пора кончать.

- В одном я согласен с тобой на все сто: дети — вот, что важно.

Ага! Говорила же, что найду для тебя верную мозоль! У всех нас есть слабые стороны, которые могут оказаться полезным инструментом в руках манипулятора.

- Дети — наше будущее, наша надежда на спасение. И их надо научить правильным вещам. У вас ведь там есть школа?

- Самая лучшая в стране! — я пытаюсь пошутить.

Тигран грустно улыбнулся. Я кивнула ему, мол, понимаю тебя. Ты снова ищешь в дерьме золото. Но ты ведь прав, если не пытаться найти хоть что-то хорошее в катастрофах, можно сойти с ума.

- Так что перестань переживать и спи спокойно, — закончил он беседу и направился к двери в комнату.

- Боюсь, я не прощу себе, если просплю единственную в своей жизни ночь под открытым небом.

Тигран последний раз взглянул на звезды.

- Да. Я тоже буду по ним скучать.

21 декабря 2071 года. 08:00

Бриджит

Я даже описать не могу свой восторг этим утром!

Еще вчера я хотела застрелиться. А сегодня, когда новость о добровольной сдачи поселка разлетелась по отрядам, я готова была даже Фунчозу на руках носить. До первого оврага. Куда скинула бы и присыпала снежком.

Невероятное облегчение и искреннее ликование читалось на лицах всех солдат. Радость от столь легкой победы можно было даже в воздухе ощутить: он, словно был заряжен током с веселящим газом, потому что настроение бойцов резко устремилось вверх по шкале термометра, который вот-вот взорвется от эйфории.

Конечно, наша радость ярко контрастировала с угрюмыми выражениями лиц местных жителей, которые смотрели на нас, как на вторженцев, завоевавших их дом. Мы словно уводили их всех в рабство. На самом деле, практически так оно и было. Теперь они все будут трудиться во имя нашей военной базы. Но, в конце концов, какая разница на кого работать, когда вокруг бушует смертельная зараза? Мы здесь все в одной лодке, которая пытается оставаться на плоту в шторм. Если мы и на этой хлюпкой лодке начнем одеяло делить, так все и вывалимся за борт или отвлечемся от курса и на рифы налетим!

Я пытаюсь держаться за эту мысль, как за спасательный канат. Потому что мне не хочется думать, что я — конкистадор или захватчик. Я не дом у вас отнимаю. Я дарю вам спасение.

Даже если вы его не хотите.

Командиры собирают основную часть отрядов посреди центральной площади, пока караульные продолжают свой пост на границах поселка. Я окидываю взглядом ребят и меня несет на невидимых волнах ко всеобщему веселью. Тесса уже заявила, что сегодняшним же вечером я должна повести ее к Горе-Федору лечиться. Ух, я ее так налечу, что она в беспамятство впадет! Она это заслужила! После этой миссии мы, действительно, явимся в штаб героями: мы пережили целую ночь, окруженные врагом, спасли тысяча триста человек от заражения, а еще нашли замысловатые научные технологии, которые можно доработать совместно с нашими учеными и инженерами, и, может быть, приоткрыть завесу подвальных коридоров надеждой на то, что жизнь на поверхности, пусть и далеко неполноценная, возможна.

- Короче! Мы все очень счастливы, что жители изъявили желание пойти с нами в добровольно-принудительном порядке! — начал Фунчоза.

По темным кругам под глазами я понимаю, что и он плохо спал этой ночью. Честно сказать, сегодня мало, кто спал. Включая жителей.

- И хотя мы получили не совсем то, чего хотели от этой деревни, по крайней мере, мы не превратимся в убийц людей. Что меня очень радует! Потому что я — убийца зомбаков!

Среди солдат прошло легкое возбуждение из-за рокового решения штаба, от которого мы были всего в паре шагов в действительности.

- Давайте все дружно скажем «Славься Стальная стерва» за то, что она уговорила головной офис этого распрекрасного дворца добровольно спустить флаги, и что по приезду на базу мы все пойдем под трибунал из-за ее же доноса! Давайте же! Славься Стерва! Славься Стерва!

- Фунчоза, заткнись уже! Ты достал своим нытьем! — Тесса вышла вперед и встала рядом с Фунчозой перед солдатами.

- Славься Стерва! — снова крикнул Фунчоза.

- Иди к черту! Ты сам себя подставил перед штабом!

- Славься Стерва!

- Я выдерну из твоей брови кольцо зубами, если не перестанешь кривляться!

Фунчоза сжал челюсти, опустил глаза и засеменил к своему отряду. Шепотом повторяя:

- Славься Стерва, славься Стерва…

Я поражаюсь силе выдержки Тессы. Я бы уже давно хорошенько почесала кулаки о скулы Фунчозы. Но чем больше мы работаем бок о бок, чем больше взрослеем, тем больше я воспринимаю этих двоих, как двух соперничающих близнецов. Есть среди них умный здравый и с холодным рассудком, а есть тупой, полоумный дебил, которого слишком сильно прижало мозгами к позвоночнику матери, и он уже изначально родился с отклонениями.

- Штаб уже проинформирован. На базе нас всех ждут и готовятся к приему, — говорила Тесса. — В настоящий момент старейшины подготавливают списки групп на сегодняшнюю эвакуацию. Сначала будем вывозить детей с матерями. Наша первоочередная задача — быть максимально незаметными. Аяксы должны передвигаться как можно менее шумно! Это будет непросто, потому что людьми будем набивать под завязку!

- Надо первой партией перевезти самых авторитетных и активных из жителей, чтобы быстрее адаптировались к базе и помогали новоприбывшим, — предложил Калеб.

- Согласна.

- А старейшины? — спросил Муха.

- А с ними что?

- Надо хотя бы одного перевезти, чтобы люди видели, так сказать, свет во тьме, — предложил Буддист.

- Хорошая идея, — согласились все и закивали.

- Я поговорю с Тиграном, — вызвалась Тесса.

- Антенна, сколько влезет людей в один Аякс? — спросил Легавый.

- С десятью солдатами немного, — ответил командир Теслы.

- Мы оставим здесь несколько солдат, чтобы контролировать обстановку и поддерживать связь с базой, — предложила Ляжка.

- База одобрит?

- Я поговорю с Полковником, — снова вызвалась Тесса.

Она всегда играет роль посредника. У нее язык подвешен, а голова имеет думающий мозг — поразительное чудо для многих солдат.

- Сколько потребуется солдат минимум для разметки территории, Калеб? — спросила Ляжка.

- Я бы сказал около двадцати, чтобы обеспечить круглосуточный караул хотя бы вдоль границ.

- Значит, столько и оставим.

- Да, только не все смогут вторую ночь продержаться в столь напряженных условиях, — предположил Хумус.

- Они поменяются с отрядами, которые вернуться с базы после транспортировки первой партии людей, — предложил Перун.

- Да, но кто останется сейчас?

- Да, сосунки! У кого есть силы отдежурить еще сутки в этом умирающем раю?

- Я останусь, — я вызвалась первой.

- Я тоже, — отозвалась Тесса.

- Нет, тебя ждут в штабе, — напомнил Калеб.

- Да… доносы катать… — тихо произнес Фунчоза.

Но его песни про обиду уже мало, кто слушал. Все были вовлечены в предстоящую серьезную миссию — путешествие на Аяксах с толпой детей и женщин, которая продлится следующие шесть месяцев.

- Я останусь с Антенной, а остальные командиры пусть едут в штаб. Надо разработать продуманный план по эвакуации. Там это сделать проще, — предложила Ляжка.

- Я не против, — кивнул Антенна.

- Тогда начинаем паковаться!

- Короче! Слушай сюда, тряпки бесхребетные! Расклад на сегодня таков! План А: распределяем людей по пяти точкам, где стоят Аяксы, пакуем в них людей, как Горе-Федор свои отвратные батончики, и сваливаем нахрен отсюда! Я хочу поскорее уткнуться в свою любимую подушку и пореветь над нашим раем, который мы потеряли благодаря славной Стерве!

Тесса закатила глаза.

- А план Б? — спросил Рафаэлка.

- Нет плана Б, есть только план А!

- Тогда зачем давать буквы? — не понимал тупоголовый Рафаэлка.

- Ой, да завали уже! Всем вперед, вперед, вперед!

Призыв Фунчозы, как всегда заражал своим безумием, и солдаты мигом разбежались по деревне, среди домов которой прятались боевые машины.

- Калеб! Бриджит! — подозвала Тесса. — Алания должна была подготовить списки первых на эвакуацию людей. Контролируйте процесс. Пусть Антенна и ребята из Теслы равномерно распределяют вес в машинах и загружают их максимально возможным количеством людей.

- Будет сделано.

- Понял тебя.

- Я пойду к Тиграну. Хочу уговорить его поехать первым из старейшин.

Мы кивнули друг другу и поспешили выполнять свой долг.

 

4. Крах мечты

21 декабря 2071 года. 08:30

Тесса

Я нашла Тиграна в его спальне. Мало, что изменилось здесь с вечера, хотя его жизнь перевернулась с ног на голову.

Он, как всегда разодетый в несколько рубашек и курток, перевязанный дырявыми шалями в такой же измученной многолетними зимами вязаной шапке, собирал в холщевый мешок потрепанные книги. Хотелось мне ему сказать, что все эти книги наверняка имеются в электронной версии в Хрониках, но что-то мне подсказывало, что не для знаний он их бережет. За все то время, что он кочевал с ними, он должен был запомнить каждую букву на пожелтевших измятых страницах. И все же он не может с ними расстаться.

- Тигран, мы начали погрузку людей, — сообщила я ему, едва войдя внутрь.

- Отличная новость. Алания не спала всю ночь, раздумывала над тем, кого отправить на базу первыми, — ответил он, не оборачиваясь.

- Буду иметь в виду.

- Скольких сможете увезти сегодня?

- Порядка пятидесяти людей, это будет под завязку. Но следующие партии будут больше, мы выгрузим солдат и оставим только водителя и двух стрелков. Пусть это не пугает тебя. Бронированные Аяксы непобедимы. В них, как за каменной стеной.

- Хорошо. Главное, чтобы люди добрались в целостности.

- Я это обещаю.

Наконец, Тигран обернулся. Он улыбнулся мне. Может, посчитал меня чересчур самоуверенной, может, поверил в мою искренность. Я очень хотела, чтобы они нашли свое место на базе. Им там не понравится, это — факт. Но главное — найти себе занятие, установить цель, определить стимул и просто тупо идти вперед.

- Я бы хотела, чтобы ты поехал сегодня, — произнесла я.

Он удивленно вскинул брови.

- Но места в машинах итак мало! Я не хочу отбирать кресло у моих подопечных!

- Тигран. Там на базе нелегко, — я еще ночью определила для себя, что хочу быть максимально честной с ним. — Вас встретят, накормят, больных вылечат. А дальше, каждый сам за себя. Твоим людям нужен будет пастырь. Еще долго вы будете чувствовать себя там чужими.

Тигран сначала долго смотрел на меня, а потом снова улыбнулся. Меня начинает напрягать, что в его взгляде все чаще проступают те же отцовские нотки, как во взгляде Полковника. Я вам, кто, в самом деле? Девочка? Или командир боевого отряда? Может, вы еще и сопли хотите мне утереть? Позовите, когда найдете их.

- Пока в руководстве есть такие люди, как ты, я могу быть спокоен, — ответил он.

Я вскинула брови.

- О! Вы переоцениваете мое звание на базе! — усмехнулась я.

- Дело не в звании. Дело в том, какие твои качества заставляют людей идти за тобой.

- Ох, поверьте, я далеко непопулярная личность! — я снова издала нервный смешок. Видел бы ты те картинки из комиксов.

- И, тем не менее, целая деревня идет за тобой.

И тут я замерла, как вкопанная. Даже дышать перестала, отчего вскоре в ушах забил пульс, напоминая о важности кислородного обмена для организма. Тигран снова смотрел на меня с этой раздражительно заботливой улыбкой.

- Да, Тесса. Я принял решение вести свою паству и идти именно за тобой. Не из-за ваших угроз, которые, признаюсь честно, огорошили меня так, что я вспомнил про свою аритмию. Не из-за вашего грозного генерала или полковников. Я не признаю права за физической силой. Мне важна сила духовная. И вот за ней я последую.

Я продолжала молчать и судорожно соображать, чего бы такого же красивого ему ответить. Жужу говорит, что я умею красноречиво выражаться перед толпой людей. Но, похоже, это получается само собой, естественным образом. А когда я нарочно пытаюсь выдумать какую-нибудь красивую философскую идею, от которой у людей брызнут слезы из глаз, получается только вот такое тугоумное выражение лица человека, который пытается выдавить из себя гладкий непрерывный идеальный кал.

- Я всего лишь пытаюсь спасти как можно больше людей, — наконец выдавила я из себя.

Тигран присел на край деревянного стола, прижав последние истрепавшиеся книги к груди. Он пристально смотрел на меня, словно изучал под микроскопом чужеродное существо.

- Ты ведь понятия не имеешь, что говорят о тебе солдаты, — сказал он то ли утверждением, то ли вопросом.

Я же продолжала удивленно молчать.

- Я не наивный дурак, полностью погрузившийся в веру в бога и уповающий на него во всех ситуациях. Я пообщался с солдатами. Многие из них мне очень понравились. Ими действительно движет бескорыстное желание помочь. Но в то же время я навел справки и о жизни на базе.

- И что же вы отметили для себя? — наконец спросила я.

Тигран немного задумался, хотя знал, что сказать, просто подбирал верные выражения.

- Скажу так: я бы очень хотел познакомиться с Полковником Триггером. Я так понимаю, у тебя с ним непростые взаимоотношения.

Ну конечно! Солдаты только и любят болтать о том, кто чья подстилка! Всех оштрафую на неделю без симуляторов!

- О нет! Я не о тех глупых домыслах!

Я снова удивилась. Оказывается, Тигран хорошо читает лица, если верно определил причины моего замешательства.

- Мне бы хотелось посмотреть на ваше с ним общение, чтобы узнать, как сильно он боится тебя.

Так. Вот сейчас самое время моей аритмии дать о себе знать. Этот старик, вообще, понимает, о чем говорит? Триггер боится меня?

- Полковник Триггер может произнести одно лишь слово, и меня приговорят к расстрелу, — отчеканила я.

- Именно! Но он этого до сих пор не сделал, хотя ты постоянно бунтуешь. Разве нет?

Я бунтую? Всего капельку! Я вообще дивная милая фея сижу на розовых кустах и леденцы посасываю!

- И мне интересно знать, он боится избавиться от тебя, потому что боится гнева людей, которые стоят за твоей спиной?

Такие есть? С какими солдатами он разговаривал? Почему я о них не знаю?

- Или же он боится избавиться от тебя, потому что боится потерять драгоценный шанс победить в войне с вирусом?

Я замотала головой, которая начала пухнуть от всей это философской белиберды. Я, если что, пришла сюда, чтобы сказать, что его машина подана. Я просто дворецкий в данную секунду, черт возьми!

- Каким образом я могу победить вирус?!

- Это — фигуральное выражение. Его, может, вообще никогда не одолеть. Но я говорю не о победе над ним, как об избавлении от болезни, а скорее, как о преодолении препятствия перед сосуществованием.

Он на минуту замолк. Видимо, по моему глупому выражению лица он понял, что мне необходимо время, чтобы понять смысл его речей.

Но я так и не догнала. Мне казалось, он говорит о своей деревне: они живут посреди зараженных, рискуя оказаться обнаруженными каждую минуту! С вирусом сосуществовать в такой форме — неоправданный риск.

- Я не представляю, как можно сосуществовать с вирусом, Тигран. И людей выводить из базы в такие условия я тоже не собираюсь. Мне кажется, я еще вчера объяснила свою позицию.

- О да! Она была ясна и однозначна. И хочешь открою тебе секрет?

Тигран даже наклонился слегка, чтобы открыть мне тайну.

- Своей непоколебимой верой ты заработала себе очки одобрения у солдат.

- О чем Вы?

- О том, что ты стала еще более ярким светочем. Люди видят в тебе искателя с холодным рассудком, которого не соблазнит единорог на радуге. Ты ищешь нечто твердое и прочное, не кидаешься с головой в рискованный авантюризм, и за этим твоим качеством люди последуют. Помни об этом, когда твой круг скрытых почитателей выйдет из тени. Предлагай им только то, ради чего сама бы жизнь отдала. И клади свою веру на тот алтарь, на который готова пролить кровь самого дорогого тебе человека.

Я очень хотела понять смысл его слов, но мой короткий мозг был не в силах уловить всю красоту его философии. Может, Тигран хотел видеть во мне частицу самого себя — борца, который не сдается до последнего? И даже сейчас, пусть он собирает сумки, потому что мы так приказали, он все равно не перестанет быть борцом и будет воодушевлять других людей на продолжение борьбы. Его время подходит к концу, но семена, которые он посадил в головы своей паствы, дадут плоды. Может, к тому он и клонил? Сообщить, что есть люди, которые пойдут за мной, за моим образом мышлений, для которых однажды я стану пастырем и мы наконец найдем путь наружу?

Уф. Слишком много мыслей. Опять же, я не для философских рассуждений сюда пришла. Время поджимает. Нам надо вернуться на базу, как можно быстрее. Работы там будет немеренно!

- Тигран, ты должен поехать среди первых, — я поставила точку нашим глубоким темам.

- Алания поедет. Я останусь здесь и покину деревню среди последних.

Как капитан тонущего корабля.

- Алания справится?

Мой вопрос резонен — вчера она была далека от роли лидера, рыдая здесь в объятиях Квентина.

- Ты недооцениваешь эту женщину. Стоит ее разозлить, как она начнет метать молнии, защищая своих подопечных и набрасываясь на агрессоров. Прости ей ее чувствительность. У нас с ней нет детей, но поверь мне, забота о жителях деревни раскрыла в ней материнский инстинкт небывалой силы. Представь, что все жильцы — ее дети, и ты поймешь, какой она опасный человек.

Тигран говорил о жене с нежностью. Он даже не замечал, как улыбался, пока говорил.

- Тесса, это — Калеб, — послышалось в ухе.

- Слушаю, Калеб, — ответила я, включив микрофон.

- Мы готовы к погрузке. Здесь Алания и…, - слышно было, как Калеб прикрыл рукой рот, чтобы приглушить свой голос, — я боюсь эту женщину.

Я ухмыльнулась. Тигран не обманул.

- Калеб не врет, — тоже шептала Бриджит. — Эта мадам тут такой кипиш наводит! Она сама решает, кто где сидит, по сколько человек, и ее вообще не волнует, что в один Аякс восемнадцать человек не влезет! Тесса, ты понимаешь? У них тут семьи по двадцать человек! Черт возьми, у меня ни одного родственника на базе, а они тут расплодились до восьми-десяти детей в семье! — Бриджит присоединилась ко всеобщему негодованию.

- Пусть распределяет, как ей кажется необходимым. Броню все равно не прорвет…

- Я сказала Халил едет в третьей машине! Почему ты его пересаживаешь? — услышала я крик этой грозной женщины на заднем плане.

- Да нет там места для его велосипеда! Он уже запихнул туда свою бочку! На кой черт ему велосипед?! Мы соберем ему на базе аналогичный! — ругался Фунчоза вдалеке.

- Как ты соберешь аналог, если чертежи давно в Лету канули?!

- Куда чего они сделали?

Эту сцену я должна лицезреть лично. Я подошла к окну, которое выходило на центральную площадь, где и происходила перепалка между Фунчозой и старейшиной. Они стояли в окружении собравшихся на эвакуацию жителей, солдаты контролировали толпу, а посреди всего этого столпотворения худая женщина в с длинной седой косой до пояса, торчащей из дырявой вязаной шапки с истрепавшимся помпоном, спорила с Фунчозой.

- А ну верни велосипед, малахольный! — кричала Алания.

- Кто?

- Малахольный! Знаешь значение слова? У тебя под шлемом мозги есть?

- Да что ты себе…

- Может, если бы ты не дырявил свое тело, почем зря, может, и мозги не утекли бы через дырки!

- Да как ты со мной разговариваешь, дамочка?!

- Как ты меня назвал?!

- Да…

- Какая я тебе дамочка, остолоп!

- Дам…

- Я тебе в бабули гожусь! А ну живо взял велосипед и засунул его обратно в свой вонючий танк!

Даже у меня глаза округлились от такого наезда на командира. Честно сказать, не хотела бы я ей поперек пути вставать.

Я прямо видела, как раздувались ноздри Фунчозы. Но он не посмел даже слова против сказать, потому что вокруг собрались сотни жителей деревни, и такую толпу Фунчозе не одолеть. Вот же бедный зверек!

- Вот! На! Смотри! — разъяренно выкрикнул Фунчоза.

Он яростно взял велосипед Халила за оси, желая раздавить их в своих ладонях, поднял его на башню Аякса, где Рафаэлка привязал хитроумное устройство для выработки электроэнергии к пушке так, чтобы не мешать ей вращаться.

- Мы прикрепим его снаружи! Так согласна? — зарычал он на женщину.

Алания позволила себе несколько минут оглядеть задумку Фунчозы, подергала велосипед туда-сюда, чтобы проверить силу креплений, и ответила:

- Если мы потеряем его по пути, я лично все твои кольца поотрываю! — Алания даже не побоялась поводить пальцем под носом у рассвирепевшего Фунчозы.

Но странным образом, он проглотил истерию женщины, которая уже умчалась к следующей машине наводить там свой порядок.

Что-то мне подсказывало, что я с ней подружусь.

21 декабря 2071 года. 09:00

Калеб

Алания — женщина настойчивая и целеустремленная. Мы сразу поняли, что она далеко пробьется на базе. Я уже представляю, как Генерал будет прятаться от нее за своими помощниками, которые как заезженные пластинки будут повторять «Генерал занят и не может Вас принять. Зайдите позже». Алания его все равно достанет. От этого на сердце становилось легче за судьбы этих людей — они в надежных руках. Алания не даст их в обиду.

Честно сказать, я даже удивлен ее внезапно открывшейся стороне. Она вроде тихой мышкой ходила за мужем, а теперь, словно почувствовала волю и распахнула свои прелестные крылья, которыми уже забила и изрезала нас. За тридцать минут распределения людей по машинам мы выдохлись так, словно сорока километровый кросс пробежали.

Тесса вышла из кирпичного здания вместе с Тиграном. Он нес мешок с пожитками. Гордый предводитель тоже склонил голову перед солдатами с ружьями.

Мне не нравится думать об этой ситуации в ключе захватчиков. Мы с Жужу прилагаем максимум усилий, чтобы заставить взглянуть на ситуацию с другой стороны. Заставить себя поверить, что мы спасаем их. И если бы угроза была очевидной, мы бы поверили в это. Вот только сейчас я все больше ненавижу нас за то, что мы свалились, как гром среди ясного неба, на ничего не подозревающих жильцов. Судьба свела нас с Шишками, которые и навели на эту деревню. С другой стороны, вместо нас они могли привести в деревню мародеров. Последние бы не выстояли перед таким количеством человек, но деревня уже была бы обнаружена.

- Тигран, для тебя место в Аяксе Маяка, — говорю я мужчине, когда оба подошли.

- Спасибо, Калеб. Но его займет Алания, — отвечает мужчина.

Я нервно сглатываю. Вот же черт. Эта женщина едет с нами. На такое я не подписывался! Я думал, она Тессе достанется!

- Как скажешь, — киваю я, а сам уже представляю, как Алания скинет Кэмела с водительского сидения и сама сядет за пульт управления. Такие женщины вечно знают и умеют больше остальных. По крайней мере, они так думают. И пусть это совершенно не так, твое мнение не значит ровным счетом ничего, пока они сами верят в свою исключительность.

- Как далеко ловит сигнал с этих машин? — Тигран кивнул на Аякса.

- С машин недалеко. Всего пару километров пробьет и то с помехами. Но на базе установлены несколько антенн радиорелейной связи, они помогают нам пробивать радиоканалы на сотни километров через сеть радиовышек. Например, через эту нефтяную станцию за холмом, — объяснил я.

- И сколько таких вышек у вас?

- Уже установлено тридцать шесть. Отряд Тесла состоит из радиоинженеров, они-то и создают карту радиосвязи с разными объектами, используя старые вышки.

- Вы связываетесь с другими выжившими?

- Да. На территории бывшей Европы мы поддерживаем связь с двумя подземными базами, наша — самая крупная.

- Потрясающе.

- Вы удивитесь, как пристально мы можем следить за поверхностью, пребывая под землей.

Я повернулся к Тессе, чтобы она рассказала про турельную систему РАБ, которая сама различает зараженных по силуэтам. Искусственный интеллект тоже работал над спасением человечества.

Однако, Тессы рядом не было. Она незаметно отошла ото всех нас и пристально вглядывалась в холмы вокруг.

О нет! Только не этот взгляд! Знаю я его. После него обычно вверх взмывает сжатый кулак, приказывающий всем заткнуться и замереть.

Вокруг Аякса в центре площади продолжала бегать малышня, обеспокоенные жители прощались с товарищами, сидящими в машине, и успокаивали друг друга словами о скором воссоединении. Остальные четыре Аякса, раскиданные по территории деревни, тоже грузили первую партию переселенцев со скудными мешками-пожитками. Жизнь в деревне бурлила нескончаемым гомоном дискутирующих голосов, заливистым смехом одновременно с горькими рыданиями прощания, и визгом малышни, кружащих вокруг родителей, ожидающих своей участи на погрузку. Солдаты вновь и вновь пересчитывали количество эвакуируемых, а я бесился от того, что не мог заткнуть весь этот гам вокруг.

- Тесса, что там? — спросил я в микрофон.

Тесса не двигалась и не отвечала. Она прислушивалась, но это было бесполезно — слишком много людей вокруг.

- Пока не знаю, — приглушенно ответила она, вглядываясь вдаль.

- Ты что-то заметила? — продолжал я беспокоиться, прижав наушник к самой перепонке, потому что эти детские крики меня уже достали.

Не нравится, когда Тесса вот так прислушивается к чему-то, что слышно только ей. Этот загадочный звук и называется интуицией Тессы, а как показывает практика, эта интуиция не несет ничего хорошего.

- Слишком тихо, — произнесла она.

Я бы с ней поспорил. Орущие дети начинали меня бесить.

- Маргинал, выйди на связь, — уже громко приказала Тесса.

- Я здесь, камрад, — мурлыкающий голос француза резко контрастировал с растущим здесь напряжением.

- Ты ведешь наблюдение за лесами? Что там происходит?

Солдаты наконец услышали переговоры между Тессой и Маргиналом и тоже перестали суетиться, а по их обеспокоенным лицам и некоторые жители деревни тоже обратили взоры на Тессу, стоящую посреди домов, и вглядывающуюся по сторонам.

Но Маргинал вдруг замолчал.

Какого черта происходит?

- Маргинал, ответь! — повторила Тесса.

Тут вдруг Тигран задергался и тоже начал осматривать окружающие нас холмы с заснеженными лесами.

- Она права. Птицы молчат, — подтвердил он.

Теперь уж я не выдержал перед напором этой долбанной паники, которая как инфекция передавалась воздушным путем.

- Аяксы, сколько осталось людей на погрузку? — затараторил я в микрофон.

И тут вдруг где-то вдалеке раздался взрыв.

На площади немедленно стихло. Люди тотчас же повернули головы в сторону незнакомого им раздавшегося звука. Они понятия не имели, что это за грохот. А вот солдаты же напротив — очень хорошо знали этот звук — так взрывается наша винтовочная граната АПАВ.

Мое сердце бешено забилось, дыхание участилось, а спину окатил холодный пот.

21 декабря 2071 года. 09:20

Фунчоза

- Тесса, что там? — спросил Калеб в наушнике.

- Ты снова рассадил их не так! — кричала умалишенная прямо под боком.

Эта истеричная Долбалания уже начинала не на шутку меня бесить!

- Они, вроде, были и не против! — процедил я сквозь зубы.

- Это же напуганные дети! Конечно, они и слова не скажут, когда дяди с автоматами велят им что-либо сделать!

Она залезла уже в четвертую машину, чтобы навести там одной лишь ей ведомый порядок!

- Кирюша, где твоя сестра?

- Килюса, где твоя сестла?! — передразнил я.

И тут же получил подзатыльник. Да какого хрена она себе позволяет?

- Пока не знаю, — раздался в ухе тихий голос Тессы.

О, нет! Если еще одна психопатка начнет действовать мне на нервы, обещаю, я начну пытать людей!

- Ты что-то заметила? — спросил Калеб.

- Куда посадили Надю? Вы видели?

- Она в последней машине.

- Да, кажется, я видела…

Женщины продолжали тявкать и кудахтать над сопляками, а я пытался вникнуть в переговоры придурков из Маяка. Что там опять?

- Слишком тихо, — произнесла Тесса.

Да что ты говоришь? Хочешь, поменяемся местами?

- Нет, Марина! Сиди! Я сама проверю! Остальные все здесь? — Алания продолжала руководить парадом.

- Да, все здесь! Не волнуйся, Алания!

- Маргинал, выйди на связь, — уже громче раздался приказ Тессы.

- Я здесь, камрад.

- Я проверю последнюю машину! — объявила сумасшедшая тетка с седой косой до задницы, как будто собралась спасать мир. Кстати, задница у нее ничего так.

- Маргинал, ответь!

Вдруг я услышал эти противные нотки в голосе Тессы, когда она превращается в большого начальника. Того самого, которого посещает загадочная интуиция, и она становится такой потрясающей и великолепной, что хоть глаз выколи! Но как я уже говорил, нюх на опасность у нее насколько необъясним, настолько же точен. И потому мой сфинктер рефлекторно сжался.

- Аяксы, сколько осталось людей на погрузку? — крикнул Калеб.

Но в следующую секунду все забыли о его вопросе, потому что где-то на востоке взорвалась граната.

Твою мать! Я знаю, что это за граната! Но вот чего я не знаю, так это почему кто-то из солдат выстрелил ею из Фамаса!

Неожиданно стало неестественно тихо. О, я бы кончил от этой тишины после визжащего надрывного ора ДолбаАлании о том, что я все делаю не так, если бы только эта тишина не была предвестником катастрофы.

А в следующую секунду катастрофа началась.

- План Ж, вашу мать! У нас план Ж! — надрывно завопил в наушниках Пудель.

Мой Пудель. Пятеро рядовых Васаби дежурили на границе вдоль обрыва в низменность с теплицами. Как раз там, где раздался взрыв.

Мой сфинктер превратился в точку размером с маковинку, а сердце начало усиленно впрыскивать адреналин в кровь.

- Что еще за план Ж? Что это значит? — спросил кто-то.

- Это значит «План Жопа»! У нас прорыв! Пудель, где они? — закричал я в микрофон.

Но мои ребята были слишком заняты, а может, напуганы — и это мне не нравилось больше всего — чтобы ответить.

- Фунчоза! Фелин! — крикнул кто-то.

Я посмотрел влево — это была Тесса. Она водила пальцами на планшете на запястье, и я понял, что она имела в виду. Черт, даже я остолбенел на секунду и потерял свою командирскую хватку! Я тут же принялся подсоединяться к камерам моих людей, которые встретили врага первыми.

Картинка еще не возникла на круглом дисплее перед моим глазом, как я уже застегивал шлем и бежал вдоль домов в сторону теплиц.

- Тесса! — крикнул я на ходу.

- Уже за тобой! — ответила она.

Я могу ненавидеть эту суку в мирное время, но, черт возьми, она — единственная, с кем я уверен в том, что моя спина всегда будет прикрыта, когда мне это нужно.

Послышался еще один взрыв гранаты, а за ним уже начались автоматные очереди. Они стреляли где-то вдалеке за домами, до них еще метров триста, и я проклинал свою двадцати шести килограммовую экипировку, которая замедляла мой бег. Я должен быть с моими солдатами! Я должен защищать их!

А выстрелы не смолкали и даже усилились. Это нагоняло страх. Но я не желал тратить ни секунды на работу с планшетом, чтобы вывести на дисплей картинку с камер солдат. В конце концов, какая разница, что там происходит? Главное добежать поскорее и усилить обстрел врага!

- Черт подери, Пудель! Сколько их там? — кричал я, задыхаясь.

В наушниках стоял неразборчивый гомон из криков, выстрелов, хлопков.

- Пудель!

- Я… я… их много! Я не могу сосчитать! — ответил наконец рядовой.

В его голосе слышалась неподдельная и, самое ужасное, неконтролируемая паника.

- Пять? Десять? Двадцать? — рычал я в негодовании.

Мои солдаты не умеют считать?

Снова крики и безостановочные очереди Фамаса.

Всего пятьдесят метров до ребят! Всего пятьдесят метров до пограничного обрыва в низменность с теплицами!

- Их двадцать! Нет! тридцать! Сорок! Черт! Я не могу сосчитать! Их слишком много! — теперь Пудель не просто паниковал, а полностью отдался во владения страха.

В соседнем проулке между домами я видел бегущую Тессу. Она вдруг посмотрела на меня таким взглядом, от которого я готов был наложить в штаны. Ей было страшно. А если Стальной Стерве страшно, то стоит бояться всем нам!

Всего двадцать метров! Всего десять! Вот уже последние дома в рядах! Вот уже спины моих бойцов, ведущих огонь по врагу, который прятался где-то внизу среди теплиц.

Но когда я остановился у обрыва, где уже собрался выпустить свою добротную очередь по зомбакам, я поднял глаза наверх на склоны холмов вокруг теплиц.

Лучше бы я этого не делал.

21 декабря 2071 года. 09:30

Тесса

Пудель не смог бы их сосчитать. Во время боевой подготовки нас учат считать врага не по единицам, а по пятеркам и десяткам, тренируя наш глаз за долю секунды делить толпу врага на кучки.

Но никто не учил нас считать врагов по сотням.

Мой натренированный командирский глаз остановился на двадцати десятках, когда мозг дал команду перестать терять время зря и немедленно нажать на курок. Но самое ужасное было то, что помимо тех сосчитанных двадцати десятков, периферийное зрение дало понять, что это была всего лишь половина. Больше? Меньше? Я бросила попытки выяснять точное число, потому что нам никогда не справиться с таким количеством зараженных!

Никогда!

Они спускались с холмов точно в низину с теплицами. Их синюшные тела, перемещающиеся на четырех конечностях с огромной скоростью, мелькали между деревьями, а потом выпрыгивали из лесов и бежали между теплицами точно на нас. Они сломали ограду из рабицы так, словно она была бумажной. Нет, они даже не сломали ее, они просто повалили ее на землю одним лишь прикосновением своих длинных тонких цепких рук. Рук, которые способны разрывать человеческие глотки и тела на части.

Целые полчища зараженных бежали между длинными рядами дугообразных накрытых полиэтиленом теплиц прямо на нас! И единственное, что спасало нас, или вернее, давало нам время — это обрыв, на котором мы стояли. Враги находились ниже нас на четыре метра, и мы напоминали странных поваров, пускающих пули в бурлящую массу в котле под нами.

Я сосредоточилась на прицеле и старалась ловить в него середину лбов, потому что нам просто не хватит боеприпасов на такое количество зараженных. Я стреляла и стреляла. Рядом стрелял Фунчоза. Рядом с ним стрелял Пудель. Рядом с Пуделем Вигор. Рядом с Вигором выстроились еще с десяток солдат, которые прибежали на помощь. Но не на ликвидацию врага. А всего лишь на его сдерживание. С каждой минутой волна зараженных становилась все ближе к оврагу, мы не могли ее остановить!

И в один момент я просто перестала стрелять. Фунчоза услышал это первым, и, наверное, хотел снова облить меня матом. Но он посмотрел мне в глаза, и я увидела в них ту же догадку, что озарила мой мозг секунду назад.

- Калеб! Немедленно уезжай! — закричала я первая.

Фунчоза в тот же момент повторил приказ остальным.

- Аяксы! Немедленно завести мотор и валить нахрен отсюда!

- У нас еще остались жители! — возразил кто-то. В таком грохоте вокруг со стрельбой, взрывами гранат и криками солдат, невозможно было распознать голоса в ухе, а в углу дисплея перед глазом одна мигающая фотография бойца, обозначающая активацию его микрофона, быстро сменялась следующей. Мы панически перебивали друг друга.

Я уже развернулась спиной к оврагу и побежала обратно к площади.

- Калеб! Я сказала живо заводи мотор и уезжайте! Их слишком много! Нам не справится!

- Увозите всех, кого успели погрузить! — вторил Фунчоза.

Он тоже побежал обратно к своему Аяксу.

- Пудель! Сдерживай их у оврага столько, сколько сможете! — кричал он.

Пудель не ответил, но мы все понимали, что долго сдерживать такую массу свирепых изголодавшихся зараженных не получится.

Но тут я набегу посмотрела наверх — на холмы, окружавшие деревню со всех сторон.

Твою мать! Лучше бы я этого не делала!

21 декабря 2071 года. 09:32

Калеб

Мое сердце остановилось в буквальном смысле, и на секунду я умер. Я никогда не испытывал подобного состояния, я о нем только в книжках читал. Оно называется оцепенение от страха.

Зараженные. Сотни зараженных. Сотни бледных лысых худощавых скелетов в разорванных одеждах с коричневыми пятнами засохшей много лет назад крови, с широко раскрытыми клыкастыми пастями на четырех конечностях сбегали по холмам, ведущим в низменность с теплицами — видеокамера на шлеме Тессы передавала на наши дисплеи этот рождающийся у нас на глазах ужас.

Я наблюдал за тем, как Тесса воткнула приклад винтовки в плечо, вперила взгляд в прицел, я практически чувствовал этот тяжелый сосредоточенный взгляд, и сделала первую очередь из тройных выстрелов. Но очень скоро ее посетила та же мысль, что и меня, и она тут же довела переводчик возле спускового крючка в положение «полностью автоматический огонь». Теперь винтовка затрещала безостановочно, я слышал эти приглушенные хлопки, раздававшиеся из десятка автоматов где-то в пятистах метрах отсюда.

Я уже лихорадочно рисовал в мозгу картины построения бойцов, чтобы создать плотную и крепкую оборону восточной части деревни, когда мой взгляд различил на холмах справа движение. А потом, и слева, а потом я медленно осмотрел холмы вокруг, и почувствовал, как нарастала паника.

Я увидел их первым, потому что на самом деле вычленить их синюшные тела на фоне белого искрящегося снега да еще в плотной стене голых веток густых лесов — довольно сложно. Их можно было распознать только по их перемещению между стволами деревьев. Но вскоре датчик движения запикал. Причем так интенсивно, что я был уверен, он сейчас взорвется. Пиканье раздалось по всем сторонам: солдаты немедленно вывели карту на дисплей перед глазами, и теперь оцепенение настигло и их.

На карте десятки белых точек мигали и пикали, медленно надвигаясь на нас плотной стеной с трех сторон, подобно огромным волнам настигающего землю цунами, который невозможно остановить. Я едва верил глазам: они окружали нас! Это совпадение? Или спланированная атака?

Я вскочил на крышу Аякса, как шимпанзе под стимулятором. А машина, так на минуточку, почти три метра в высоту!

- Живо занять оборону по периметру! Тесла юг! Маяк север! Бодхи и Бесы возьмите восток! — закричал я.

Солдаты тут же ринулись по сторонам, выстраивая собой живые стены.

- Винтовки в боевой режим! Установить дульные насадки для гранат! Шлемы затянуть! Активировать режим ведения экстремального боя на Фелин!

Я раздавал приказы, одновременно выполняя те же самые действия: убрал винтовку с предохранителя, нажал серию кнопок, соединяющих пусковой рычаг с дульной насадкой для гранат, установленной наверху винтовки, подтянул шлем так туго, как только мог, потому что шлемы теперь — наши глаза, видящие далеко за пределы домов и препятствий, благодаря системе Фелин, которая в режиме экстремального боя включала свой искусственный интеллект, определяющий наиболее слабые места в обороне, когда жизнедеятельность бойцов отключалась. Да, крошка Фелин следила и за нашим пульсом.

- Бриджит! Вьетнам! Легавый! На вас погрузка всех, кого еще можно засунуть в Аяксы!

- Ясно! — сержанты немедленно разбежались по Аяксам, чтобы упаковать груз и захлопнуть люки.

Но это было, разумеется, не просто.

Обезумевшие от страха люди не менее опасны, чем зараженные. Паника делает из человека слепое и глухое чудовище, которым движет лишь один инстинкт — выжить любой ценой!

Сотни людей стали пробираться к вожделенным бронированным танкам, толкая друг друга, швыряя по сторонам самых слабых: детей, стариков, женщин. Вот тебе и население, преисполненное любовью и уважением к богу. Почему-то бог сразу забывается, когда хочется спасти собственную шкуру. Какой-то мужик налетел на Бриджит и схватил ту за автомат. Но она в два приема повалила его на землю, едва удостоив того вниманием, и снова бежала к Аяксам, которых атаковали нет, не зараженные, а испуганные люди.

- Тигран! Есть бункеры, подвалы, хоть что-нибудь в этом захолустье? — крикнул я старейшине, который уже разнимал драку за место в Аяксе между двумя мужчинами.

- Подвалы в кирпичных зданиях! — крикнул он.

- Быстро уводи туда людей! — крикнул я.

Тигран тут же начал раздавать приказы своим собратьям, которые еще не потеряли рассудок и пытались совладать с теми, кому было наплевать, что в Аяксах уже сидят дети. Люди буквально вытаскивали тех за ноги из машин, на что матери в Аяксах цеплялись за своих чад и истошно ревели.

- Братья и сестры! Выслушайте меня! В машинах всем места нет! Но у нас есть крепкие подвальные помещения! Они бетонные! Они выдержат! Они вместят всех! Не теряйте время! Давайте же бегом за мной!

Тигран прокричал так громко, как мог, и многие люди потянулись за ним.

Но не все, разумеется, купились на эту ложь. Потому что это — была чистейшая ложь. Никакие подвалы не выдержат удары зараженных, тем более сотен изголодавшихся зараженных! Тигран это знал наверняка, но пытался увести толпу всполошившихся людей подальше от Аяксов, чтобы спасти хоть кого-нибудь из этого ада.

Самые жестокие и беспощадные люди продолжали штурмовать боевые машины. Солдаты начали применять физическую силу и уже не просто отталкивали тех, а оглушали прикладами и наводили прицел.

И тут слева от меня раздались первые выстрелы. Бойцы Маяка на севере выпустили первые очереди по зараженным, прорвавшимся через сетчатое ограждение в двухстах метрах от нас. Сквозь образовавшуюся брешь в заборе толпы синих мертвецов разбегались по сторонам, преследую запах своих жертв.

- Бриджит! Что у вас там? — крикнул я. Паника добралась и до меня.

- Еще пару минут!

- Нет у нас пары минут! Закрыть Аяксы и стартовать немедленно!

Я посмотрел на западные ворота — единственная сторона, которая не была атакована зараженными, словно сам бог оставил для нас выход свободным: горы на западной стороне слишком крутые, чтобы забраться по ним, как это сделали зараженные на холмах.

Но ведь еще десять минут назад мы считали это месторасположение деревни недосягаемым. Так что не удивлюсь, если увижу первого мертвеца-скалолаза.

21 декабря 2071 года. 09:35

Тесса

- Всем отступать! Всем немедленно отступать к машинам! — кричал Фунчоза у меня в ухе.

Он затерялся где-то среди домов, направляясь к Аяксу Васаби. Я бежала к своему Аяксу на центральной площади. Позади меня бежали остальные солдаты, которые последовали нашему примеру и оставили свои посты вдоль оврага, потому что сдерживать такой огромный поток зараженных нереально. Всего за одну секунду из убийц мы превратились в жертв! Со всем нашим тяжелым обмундированием и огневой мощью мы беззащитны! Как такое может быть? Что же тогда, вообще, на всей этой чертовой земле способно бороться с этой заразой, если отряд из натренированных бойцов с бронированной техникой не является преградой для зараженных?

Фелин рисовала перед глазами карту расположения бойцов, и с каждой секундой круг солдат становился все уже и подходил к центру под натиском врага. Если мы не уберемся отсюда в ближайшие пару минут, начнется отсчет жертв.

Вдруг позади себя я услышала знакомые рычащие звуки. Прямо из моих снов, которые начали мучить меня восемь лет назад. Мне даже оглядываться не нужно, чтобы представить, как зараженные бежали по моим следам, как в тот день во время прорыва базы. Я слышала клацанье острых зубов, хлюпающие звуки слюней, надрывное рычание и громкое сиплое дыхание. Прямо позади меня. Чертова экипировка критически снижала скорость бега, и я была на грани, чтобы зареветь от отчаяния.

Но меня спасли.

Бойцы взаимодействуют с Фелин четко и дружно. Благодаря симуляторам боя, на которых мы тренируемся каждый день, бойцы отрабатывают десятки тактик нападения, обороны и защиты своего товарища. Как и сейчас. Бодхи, караулившие вдоль восточной части деревни, были ближе остальных и немедленно пришли на помощь убегающим от опасности собратьям.

Пули полетели в мою сторону. Но я была счастлива. Мы бежали прямо на бойцов, стреляющих в зараженных за нашими спинами. Я не знала, сколько их там, я не смела терять ни секунды на то, чтобы обернуться. Я доверяла нашим солдатам. И как только я пересекла границу из наших ребят, Фелин придала на дисплеях перед глазами мне и еще пятерым солдатам статус «оборонять», определив нас в одну группу людей. Я тотчас же положила палец на курок, приготовившись к смене статусов.

Потому что как только я отбежала на двадцать метров, на дисплее ребят, защитивших нас от подобравшихся к нашим спинам зараженных, замигала надпись «бежать». Четверо солдат тут же развернулись и побежали в нашу сторону. Мы, в свою очередь, в ту же секунду остановились, развернулись и открыли огонь по зараженным как танцоры-синхронисты. Так, Фелин помогала нам соблюдать принцип «каждый отвечает за каждого».

Эта техника была разработана на основании наблюдения за скоростью передвижения зараженных. Человек не способен убежать от них. Даже рекордсмен по бегу будет настигнут. Надо было непременно совмещать бег со стрельбой. Одному это сделать невозможно, а потому разбиться на такие группы обороняющих и бегущих — единственная верная тактика сохранять безопасное расстояние.

А до Аяксов оставалось всего около двухсот метров.

21 декабря 2071 года. 09:40

Тормунд

Это конец! Это большой толстый и конкретный конец нам всем! Мы тут сдохнем все! Черт, а ведь все так хорошо начиналось! Столько надежд на летний домик! Который все это время стоял на мине, и сейчас она вот-вот взорвется и прикончит нас всех!

Люди бегали вокруг. Кто-то прятался по домам, закрывал двери. Ага, конечно! Зомби — не соседи с пирогом, прибывшие познакомиться с вами, они стучать не будут! Они даже «здрасьте» не скажут, а сразу примутся вас жрать! Вот же черт! Только не так! Только не сегодня! Я не хочу умирать вот так!

А люди продолжали путаться у меня под ногами, когда я уже подбежал к Аяксу на юго-востоке.

Здесь творился еще больший хаос. Обезумевшие люди окружили машину и налезали на нее со всех сторон. Хорошо, что ребята во время закрыли главную дверь, иначе бы не одолеть им такую толпу! Рафаэлка ярче всех выделялся своим исполинским ростом, его и свалить-то не в силах, он прочно держался на ногах и буквально вытаскивал мелких детишек из бурлящей вокруг массы обезумевших людей, а потом закидывал их наверх к Вьетнаму, стоявшей на Аяксе, которая скидывала их через люк внутрь машины.

Тут мне в глаза бросились две черные головки с огромными от страха голубыми глазами, которые я узнаю из тысячи!

- Шишки! Какого хрена вы тут делаете? — подбежал я к двум сестрам, прятавшимися за гнилой телегой возле такой же гнилой хижины.

Они сидели все в тех же холщевых мешках прямо на снегу, прижавшись друг к другу и наблюдая за хаосом вокруг глазами, наполненными ужасом.

- Мы потерялись! — плакала мелкая Шишка.

- Я не знаю, где мама! — вторила старшая.

- Вашу мать! — выругался я и поднял обеих с земли одним рывком.

Какие же они легонькие, махонькие, прямо у-тю-тю, мать их!

Я грубо растолкал столпившихся вокруг Аяксов людей. Мне было наплевать, женщины это или старики или двухметровые мужики, которые бесили меня больше всех. У меня была винтовка, а значит я тут решал, кто сядет на мой Аякс, а кто нет.

- Вьетнам, хватай их! — крикнул я и подтянул первую Шишку.

Она оглядела нас, а потом закричала:

- Не хватит места! Там почти тридцать человек!

Тридцать? Что б вас! Вы там как зерна на кукурузе что ли набились?

- Пихай этих двоих! — повторил я.

Она выругалась по-китайски, я не понял. Мне нравилось, когда она вот так нецензурно мяукала на своем языке. А потом моя верная Вьетнамская Звездочка подтянула сначала одну Шишку, потом вторую.

- Закрывай! — заорал я, стягивая людей с машины, которые карабкались к единственному открытому ходу — люк на крыше.

Черт, они продолжали набиваться в Аяксы, словно те были резиновые. Один умник застрял в боковом люке, и я без сожалений стащил его за ноги и хорошенько пнул в подбородок, отчего тот потерял сознание.

- Закрывай! — повторил я.

- Запрыгивай! — крикнула она.

В Аяксе уже не продохнуть. Я, даже если захочу, не влезу туда. Но что-то подсказывало мне, что даже если бы там оставалось место для меня, я бы нашел еще аналоги Шишек и посадил их внутрь. Не знаю, что меня охватывает в такие моменты, я ведь так сильно люблю себя. Даже отражение в зеркале целую по утрам. Я просто крутой! Я — красавчик! Я — мечта всех женщин. Даже Полковника Трухиной наверняка. И такой красавчик, по определению, не может быть трусливым!

Я вытащил из кармана мое драгоценное яйцо. Нет, вовсе не то, о котором вы подумали. А мою Акиру. И кинул ее Вьетнаму, которая поймала ее точно и крепко.

- Отдашь на базе! А теперь вали отсюда! — рыкнул я.

Она задержалась на секунду, вперив в меня взгляд из своих узких глаз, который говорил мне «Я восхищаюсь тобой», или «Я буду по тебе скучать», или «Обещаю, ни с кем не буду трахаться до смерти» и прыгнула внутрь машины, затворив наглухо люк.

Мотор Аякса приглушенно загудел, и машина резко рванула вперед. Люди бросились на землю прочь с ее пути, а потом снова вскочили и побежали за ней, но это бесполезно. Они ее не догонят, а если и догонят и зацепятся, никто им не откроет. Этот поезд ушел со станции.

Я расталкивал рыдающих и визжащих в ужасе людей и спешил к Аяксу Бодхи, стоявшему где-то между домов на юго-западе, судя по карте, и на него мне бы очень хотелось попасть.

Но мои планы рушились, едва я их строил. Хреновый день! Но для смерти — в самый раз! Я прям чуял, как она охотится на меня из-за каждого угла. Вот и сейчас я столкнулся с отрядом Бодхи, который оборонял южный периметр центральной площади.

Зомби окружили нас со всех трех холмистых сторон и уже пробрались в деревню. Я отовсюду слышал мелодию из захлебывающихся кровью криков первых жертв. Зомби нападали на жителей на улицах, врывались в дома, а потом кончали с живыми людьми, как мясорубка с куском мяса. Я видел, на что способны эти твари! Они прыгают на человека и впиваются в него своими огромными пастями с растянутой вокруг рта кожей, десятки длинных острых зубов рвали человеческую плоть, как бумагу. Брызги и струи крови из артерий и вен, зомби жадно присасываются к телу, их не оторвать, они могут даже повиснуть на жертве, как присоски! А если человек попадет в руки группы тварей, то они рвут его на части, потому что не помещаются все вместе за обеденным столом! Вот, что такое ад! Мне нравится это выражение: ада не существует, он уже на земле! В точку, мать вашу!

- Муха! Надо отходить! — крикнул я отстреливающемуся сержанту, положив руку ему на плечо. В такой суматохе бесполезно связываться с ребятами по наушникам. Страх, паника и учащенный пульс, отстукивающий бешенный ритм в ушах, оглушают!

- Наши еще пакуются в Аякс!

Я встал на одно колено и снова открыл огонь из винтовки, решетя уродцев по их конечностям и лысым головам.

- Долго они это делают! — крикнул я.

Мы даже не смотрели друг на друга во время разговора, наши взоры были сосредоточены на зомбаках, прорвавшихся в деревню через южную ограду. Их так много, что я не успевал их сосчитать, как они валились замертво, сраженные пулями. Но на смену мертвым приходили еще живые зомби, и это меня обескураживало.

Да! Хорошее слово! Зомби меня обескураживают! Особенно когда они в таком количестве! Откуда они, вообще, взялись?

- Аякс Бодхи готов! Быстрее, ребята! Сваливаем отсюда! — послышался в ухе голос водителя Бодхи.

- Пошел! — крикнул мне Муха.

Началась моя любимая игра в догонялки под названием «оборона-бег-оборона-бег» с Фелин — союзницей обеих сторон. Я с четырьмя солдатам отбежал назад на двадцать метров и принял пост обороны.

Пятеро Бодхи, увидев сигнал от Фелин, бросились в нашу сторону, пока мы обстреливали поток зомбаков. Какие же они быстрые, мать их! Они передвигались сразу на четырех конечностях, и от этого скорость их бега вырастала раза в три! Может, нам стоит перенять этот способ перемещения?

- Пошел! — снова крикнул Муха, повторяя приказ Фелин. Вдруг кто-то увлекся стрельбой?

Мы рванули последние двадцать метров до Аякса Бодхи, на котором Хумус стоял в полный рост и отстреливал зомбаков позади нас.

Но вдруг из переулка между домами вдоль южной стороны прямо перед нами вывалилась целая куча бегущих трупаков, словно кто-то открыл дверь шкафа, и они выпали из него целым десятком.

Прямо перед нами!

Всего пять метров между нами и зомби! Каковы шансы, а?

Уродливые лысые морды с неестественно широким ртом, из которого торчали острые клыки, уставились на нас всего на долю секунды, а потом совершили свои грандиозные прыжки на три метра вдаль! Глупая идея пронеслась у меня в мозгу, когда один из них летел прямо на меня: если когда-нибудь мы устроим Олимпийские игры, я буду болеть за зомбаков в прыжках с шестом!

Я нацелил винтовку точно на мертвеца, зажал курок и заорал. Нет. Запищал. Стыдно признать, но да. Я не умею грозно рычать, как лев или тигр. Я пищу, как девка. Вот же шутка природы, да? Я такой мужественный мускулистый красавчик, но в моменты внезапного испуга, я не могу контролировать свои рефлексы и пронзительный писк вырывается из моей широкой мужественной глотки.

Пули поймали моего зомби в полете, продырявили брюхо, грудь, шею, снесли ухо, и слегка сократили инерцию его зрелищного полета, что дало мне время отпрыгнуть в сторону. Зомбак упал на землю, но, черт возьми, все равно остался в живых! Бессмертное отродье! Я выпустил три пули ему в лоб, навсегда отправив в ад.

Вдруг сзади раздались странные скрипучие звуки, словно кто-то гнул железо. Я обернулся, и мой мозг взбунтовался, потому что отказался воспринимать то, что увидел.

Этого не может быть! Это нечто необъяснимое, к чему нас никто никогда не готовил!

Группа из десяти зараженных собрались с одной стороны боевой машины Бодхи и начала ее раскачивать!

Какого хрена?

- Фунчоза! — заорал Хумус, который держался за пушку Аякса, пытаясь удержаться на крыше. По его глазам я понял, что зомбаки и его обескуражили своей необъяснимой логикой и силой! Зомби хотят перевернуть танк?!

Я тут же открыл огонь по зомбакам. Я знал, что они обладают большей силой нежели человек, но поднять сорока тонную машину? Да еще скоординировав свои действия? Ими что, кто-то управляет? Как они, вообще, до такого додумались?

Другие солдаты немедленно сообразили, чем грозит этот потрясающий план зомбаков, если так можно выразиться.

Тесса, я ненавижу тебя! Ты снова оказалась права! Они умеют планировать!

Солдаты в тот же миг присоединились ко мне и мы безостановочными автоматными очередями снимали зомбаков слоем за слоем. Но наша позиция проигрывала наперед. Мы были окружены с двух сторон: Муха с тройкой солдат прикрывал наши спины от мертвецов сзади, рядом стоял подоспевший на помощь от Бесов Лосяш с парой бойцов, которые сдерживали мертвецов из соседнего переулка, а я с другой тройкой бойцов пытался снять мертвецов с Аякса.

- Сдохните, твари! — кричал Хумус, одной рукой зацепившись за пушку, а второй решетя столпившихся вокруг машины кровососов.

Я вам точно говорю, эти зомбаки сговорились! Потому что скольких бы я не отстрелял, на смену им приходили новые! Они будто были объединены в один общий интеллект, и понимали, черт возьми, если снова можно так выразиться про них, что нельзя дать Аяксам уйти из поселка! Но этого не может быть! Я поддался панике, которая рисует в моей сумасшедшей голове невозможное!

И снова вспыли в памяти слова чокнутой Тессы:

«А что если мы их недооцениваем?»

Заткнись, дрянь! Ненавижу тебя! Ты навела на нас проклятье! Чума на оба наших дома!

Пот прошиб мою спину насквозь, хотя стоял утренний мороз с минус двадцать два по Цельсию. Аякс Бодхи стал скрипеть сильнее, мертвецов, толкающих машину набок уже прибавилось до четырех десятков, и я понял, что пытаться сдержать их — дохлый номер.

- Хумус, прыгай! Убирайся оттуда! — закричал я во все горло.

Хумус — человек соображающий. Он тут же спрыгнул с другой стороны машины и понесся прочь. За ним тут же увязались двое. Я уложил обоих.

В этот момент Аякс Бодхи завыл так печально и жалостливо, что мое сердце сжалось в тисках, будто я терял собственного ребенка! А внутри него визжали люди, запечатанные в гробу. Единственный открытый выход — люк наверху скоро станет таким же закрытым. Зомби уже перевернули машину набок, а потом еще через пару секунд тяжелая машина сдалась перед напором нежити и с лязгом гнущегося металла и пронзительным визгом, скрипя обшивкой и колесами перевернулась вверх дном.

- О боже! — выругался кто-то в наушнике.

- Внимание всем! Мы потеряли Аякс! Мы потеряли один Аякс, вашу мать! — кричал Лосяш.

Я больше не мог поражаться этим днем. Весь мой запас сил на удивление, ошеломление и шок истощился, когда толпа зомби перевернула бронированный танк весом сорок тонн!

В этот момент многие из нас встали, просто руки опустив. Мы были убиты потерей Аякса, словно это была не машина, а наш самый важный член семьи. Но ведь так оно и было! Аяксы — наши дома на колесах! Это — наши спасенные жизни! Наша возможность скрыться в безопасности! Мы буквально ревели из-за боли от потери нашего большого бронированного братца. А что бы сделали вы, когда ваша жизнь сталкивается с фактом, который рушит все ваше мировоззрение?

Если зомби не остановил даже Аякс, то что их остановит?!

- Фунчоза, валим к Бесам! — крикнул Муха.

Он потянул меня за плечо, и я тут же встрепенулся, взглядом отблагодарив его за то, что он вывел меня из оцепенения.

Мы побежали к Аяксу Бесов на противоположной стороне, оставив людей умирать в Аяксе Бодхи. Я старался не думать об их участи, иначе с ума сойду!

21 декабря 2071 года. 09:45

Бриджит

Не набить мне еще одни часы на груди в новом году! На плечах место кончилось, и уже присмотрела себе эскиз для татуировки на груди, центр циферблата которых будет точно на соске. Прелестно, не правда ли? Только вот, черта с два я выберусь отсюда живой!

Только что на дисплее я наблюдала за тем, как толпа зараженных из тридцати особей набросилась на Аякс и перевернула его верх тормашками!

Зомби. Перевернули. Аякс. Верх. Тормашками!

Это — совершенно новая глава в истории выживания! Мы никогда не предвидели ничего такого, мы даже не представляли, что зараженные — настолько сильные! Мы никогда не представляли, что они способны действовать сообща! Что вообще происходит? Я как будто оказалась в совершенно новой игре в догонялки с новыми правилами! А что дальше? У зараженных вырастут крылья, и они начнут летать?

Правда в том, что мы никогда не имели дело с таким огромным количеством нападающих особей! Никогда! Всегда не больше десяти! То, что творилось сейчас — настоящее безумие! Это — кромешный ад! И сейчас, когда мы потеряли один Аякс, страх очерствил меня. Я почувствовала продирающийся сквозь тернии моей души инстинкт самосохранения.

Я закрыла боковой люк Аякса. Вмазала еще одному обнаглевшему мужику, оттолкнула двух женщин.

- Места нет! Отойдите! — кричала я.

- Пожалуйста! Не оставляйте нас!

- Ведь там еще есть место!

- Я видела! Да! Там есть место!

Женщины рыдали вокруг меня. А я продолжала их отталкивать. Продолжала отдавать их в руки ужасной мучительной смерти.

Они правы. Там есть место. В каждом Аяксе есть места. Но они не для жителей. Они — для нас. Потому что, как бы цинично это ни звучало, но мы — солдаты — ценнее, чем жители. И от этого мне хотелось умереть. Я должна была сделать вынужденный выбор в пользу солдат. Как бы мне хотелось взять вас всех! Правда! Но это невозможно физически! Не в этом мире, где законы физики не позволяют броне расширяться как резине при сохранении тех же характеристик прочности и мобильности! Как было бы удобно вести войну с зараженными в параллельной вселенной с другими законами физики. Например, где гравитация слабее и ты можешь летать высоко над зараженными землями, и тебя не могут достать.

- Бегите в подвалы за Тиграном! Не теряйте время, дуры! — злостно кричу я им.

Женщины понимают, что я непреклонна, и с ревом убегают прочь. Слезы проступают на моих глазах, когда я смотрю им вслед. Я щипаю себя, раздраженная собственной слабостью.

Ненавижу этот мир!

И запрыгиваю на крышу Аякса Маяка.

- Калеб. Аякс готов! — кричу я в микрофон.

- Выезжай на центр площадь! Забирай первую партию солдат!

Я стучу по крыше.

Кэмел тут же жмет педаль газа, и машина несется в самую гущу пекла с выстрелами и взрывами.

21 декабря 2071 года. 09:47

Ольга

Аякс Васаби остановился на площади, забрал первых десятерых солдат и уже пронесся мимо нас к воротам, загруженный настолько, что четверо солдат, которым не хватило места внутри, сидели на крыше. Это даже больше, чем мы планировали изначально, и я представляю, как там внутри люди в буквальном смысле лежат друг на друге.

Аякс Васаби — первый, кто выдвинулся с площади в сторону ворот. А потом я увидела, как мертвецы перевернули Аякс Бодхи.

Это был шок!

Какого черта происходит? Я словно оказалась в другом мире! Думаю, многих из нас посетили подобные мысли, потому что мы даже подумать не могли, что Аяксы могут сыграть роль жертв мертвецов. Скорее наоборот!

Следом подоспел Аякс Бесов, на котором восседал Легавый.

- Место только для семерых! — кричит он.

Вокруг стоит такой шум и гам, что я с трудом слышу его.

Слева солдаты отстреливаются от мертвецов, спускающихся с северных холмов. Где-то на востоке со стороны теплиц кто-то выпускает гранату за гранатой. Справа солдаты во главе с Фунчозой обороняют южную сторону. Мертвецы подобрались уже почти к самому центру поселка. Отовсюду я слышу истошные вопли людей. Мне не хочется думать о том, что бедные жители становятся жертвами разъяренных чудовищ, но в глубине души я надеюсь, что мертвецы сначала разделаются с ними. Это дало бы нам время, чтобы спастись.

Отвратительная надежда, я знаю. Но я хочу выжить. Я должна выжить. Я — натренированный солдат, и я — ценнее обычного жителя.

Я подаю руку Легавому, чтобы он вытащил меня из этого ада. Он одним рывком поднимает меня на крышу.

- Давайте к нам! — кричу я рядом стоящим солдатам из Теслы.

Рядом с ними Антенна.

- Полезай быстрее! — кричит он своим рядовым.

Ребята тут же залезают в машину со всех трех сторон, где открыты люки. Люди внутри помогают им забраться. Я прямо чувствую, как машина все сильнее проседает к земле. Мне вдруг стало страшно, что Аякс может не потянуть такую ношу. Но я задушила эту эгоистичную мысль в зародыше, потому что я прикончу себя, если узнаю, что из-за моего жадного страха мы потеряли наших товарищей!

- Твою мать! Прорыв на юге! — закричал кто-то в ухе.

Я тут же обернулась. Солдаты на южной стороне не справлялись огромными полчищами монстров, и последние уже ринулись к центру площади.

- Южная сторона!

- Прикройте юг!

- Кто-нибудь встаньте на юг! Они же сожрут нас всех!

В ту же секунду шестеро солдат из Босхи и Васаби, которые эвакуировались на Аякс Теслы, выпрыгнули обратно из машины и начали обстрел мертвецов на юге.

Черт возьми, как же их много! Как же их, господи боже мной, много!

- Залезай скорее! — заревела я на солдат, которые застряли в люках.

До меня только потом дошло, что, скорее всего, они застряли потому что в машине уже места нет!

И тут мимо нас пронесся мертвец. Откуда он взялся? Откуда брешь?

Вокруг стоял такой хаос, что я не понимала уже никаких построений, ни групп, ни фигур, ни тактик. Лишь выстрелы, крики, стоны, взрывы и куча испуганных людей, убегающих от голодных мертвецов.

Вдруг в солдата, который застрял в люке, вцепился мертвец. Он попытался прокусить ноги бедняги, но наша униформа от того и весит хренову тучу килограмм, что через укрепленную тонкими волокнами стали прокусить штаны или куртку очень сложно.

Но солдат все равно завопил. Я тут же открыла огонь, и мертвец умер окончательно.

Но тут ему на смену подбежал еще один. А потом еще двое. Боже мой! Они уже возле моей машины!

Легавый принялся их отстреливать, я подхватила. Но троим уродцам все же удалось вытащить солдата за ноги и бросить его на снег.

- Не-е-ет! — кричал он.

Но мы с Легавым успели прикончить мертвецов прежде, чем те успели атаковать товарища.

- Давай скорее! — закричала я ему и вытянула руку.

Он поднялся с колен, но в ту же секунду его снова повалили на землю. Один мертвец прыгнул на него с расстояния двух метров, я даже не успела заметить! Он вцепился когтями прямо в лицо. Господи боже! Как далеко они прыгают! Какие же они сильные! Какие быстрые!

Еще трое мертвецов накинулись на солдата, и тот истошно завопил. Мы с Легавым продолжали стрелять в кучу синих тел, раздирающих нашего товарища на части. Его крик уже заглушали бульканья в глотке и предсмертные хрипы. Мы видели, как дергались его руки, ноги, пока мертвецы выкачивали из него все соки!

Траур по погибшему солдату не успел нас настичь, потому что уже десятки мертвецов бегали вокруг машин, вокруг нас, прыгали на солдат и жителей. Мигающая иконка — фотография солдата из личного дела — в углу экрана на дисплее сменялась одна на другую со скоростью пять-шесть штук за секунду, когда микрофон реагировал на их голоса.

- Прорыв на юге!

- Север! Мы больше не можем сдерживать север!

- Уезжайте! Они везде!

- Помогите!

- Они сожрали Гения!

- Кто-нибудь помогите нам! Мы заперлись в доме!

- О боже! Они прямо за мной!

- Нет! Пошел к черту! Получи, гад!

- Мы в ловушке! Мы на крыше!

- Я больше не могу их сдерживать!

- Кто-нибудь помогите!

Я слушала переговоры и смотрела на кровавый ад вокруг, развернувшийся посреди гор.

Да. Кто-нибудь. Помогите нам.

21 декабря 2071 года. 09:50

Тесса

- Мавр! Пошел! — закричала я.

Солдат от Васаби тут же побежал за наши спины. Из десятерых нас осталось всего четверо. Медленно, но верно волна из зараженных поглощала одного из нас за другим.

Эти твари пожирали нас так быстро и так остервенело, словно голодали несколько лет. Может, так оно и было. Может, каким-то образом все эти уродцы вышли из спячки в близлежащих лесах, и поспешили на наши запахи. Я не знаю. Я пока не готова дать ответы, да я даже размышлять об этом не могу, потому что смерть всего в десяти метрах от меня!

Я продолжаю стрелять в зараженную массу из ног и рук. Честно сказать, я уже перестала пользоваться прицелом. Наведение прицела на лбы требует слишком много времени. Даже доля секунды стала для меня драгоценной. Поэтому я просто палю из стороны в сторону, как в одном из кулинарных видео Горе-Федора про украшение торта сливочным кремом, надеясь попасть в суставы и сухожилия, чтобы хотя бы переломать их кости и способность передвигаться на ногах.

Щелчок пустого затвора.

Твою мать!

Я уже отработанными движениями достаю из кармана гранату и заряжаю в дульную насадку. Я палю вверх, граната АПАВ, изначально предназначенная для борьбы с пехотой, идеально подходит для превращения толпы зараженных в фарш. Она пролетает дугой и падает где-то среди плотной толпы зараженных. А потом взрывается и поражает всех их в радиусе двадцати метров, избавляя нас сразу от десяти особей. Осколки отлетают еще на сотню, но они только сдерживают их, врезаясь в тела, ломая кости и перерезая сухожилия.

На дисплее снова загорается надпись «бежать». Мы с Люпито — еще один из Васаби — тут же срываемся с места и бежим за спины обороняющих. Мое сердце облегченно вопит от счастья — я вижу центральную площадь и три Аякса! У нас осталось всего три Аякса в деревне! Эти твари настолько сильные, что уничтожили один! Я едва верила глазам, когда увидела ту картинку на дисплее, где один из Аяксов лежал на снегу, перевернутый вверх дном. Это невероятно! Мы думали, что наши бронированные машины пехоты — надежное укрытие от зараженных, но как же мы ошибались! И эта ошибка стоила жизней десятков людей! Я представляла, как зажатые друг между другом люди, из-за страха задохнуться поддадутся панике и откроют люки, и тогда…

Я не стала заканчивать размышления! Я была занята тем, чтобы спасти собственную шкуру, а шансы с потерей Аякса стали близки к нулю! Потому что ни один командир не станет рисковать потерей еще одной машины, чтобы спасти пару солдат!

Я бы точно не стала.

Но вдруг справа от меня я вижу, как зараженный валит Люпито набегу прямо на землю.

Твою мать!

Зараженные способны прыгнуть на три метра вперед! Чертовы лягушки! И лишь воля божья или чудо или везение уберегло меня от того, что зараженный выбрал Люпито, а не меня. Краем глаза я вижу, как зараженный прижал солдата к земле, усевшись тому точно на хребет, и впился зубами прямо в шею.

Люпито заорал. Я слышала, как его крик потонул в захлебывании собственной кровью. Но я не остановилась и продолжала бежать.

- Тесса! Справа! — крикнул один из обороняющих.

Я поняла, что один из зараженных нацелил свои клыки теперь на меня. Но вот незадача — я пустая, а перезарядиться не успела. За долю секунды я вытащила из чехла на поясе армейский нож острый настолько, что не успеваешь заметить, как сама режешься, пока тренируешься с ним, и, понадеявшись на удачу, резко развернулась и полоснула воздух справа ножом.

Удача помогла.

Зараженный взвизгнул, когда я прошлась лезвием прямо по его лицу. А потом чуть в обморок не упала от того, насколько близко они подобрались.

Это конец. Мне не успеть! Всего в пару прыжков они настигнут меня!

Но тут моя ситуация превратилась из опасной в полностью безнадежную. Эти ублюдки прыгали по крышам домов и все это время окружали нас со всех сторон. На моих глазах двое зараженных прыгнули с крыш прямо на моих двоих обороняющих и повалили тех на землю. И теперь я осталась одна посреди кровожадных монстров!

Снова крики и бульканья крови, подступившей к горлу. Зараженные нюхом определяли, куда надо кусать. У солдат униформу так легко не проткнуть, благодаря прочным накладкам из стальных волокон. Но вот промежуток открытого тела между воротником и шлемом — это наша Ахилесова пята. Оттянуть голову вбок и белоснежная кожа на шее желает приятного аппетита.

Я даже пытаться не стала обойти пирующих моими товарищами уродцев. Меня рефлекторно повернуло вбок. Я врезалась в дверь, достаточно хрупкую, чтобы выбить ее плечом. И оказалась внутри одной из тех халуп на одну семью.

Позади снова послышались рыки, зараженные последовали за мной, их зловонное дыхание подтверждало мое заключение, хотя я бежала, не оглядываясь. Я бежала дальше, перепрыгивая через аккумуляторные бочки, деревянные диваны и имитации кресел из деревянных коробов. В противоположном конце комнаты была дверь на другую сторону улицы. Я выбила ее плечом и оказалась в соседнем проулке.

Мать твою! Тут не лучше! Я споткнулась о кучу зараженных, сгорбившихся над телом какого-то солдата, я даже не поняла, кто он, к какому отряду принадлежит. Я видела лишь окровавленные брюки и дергающиеся в предсмертной агонии ноги. Трое зараженных кромсали его брюшину, вырывая оттуда внутренности и впиваясь в них своими огромными пастями. Я перекатилась через них, и растянулась на земле.

Засада!

Один из них оторвался от завтрака, посмотрел на меня и зарычал. Я судорожно вставляла новый магазин в свою винтовку и молилась, чтобы кто-нибудь пришел мне на подмогу. Но в ушах стоял такой гам от перебивающих друг друга голосов моих боевых товарищей, что я понимала о бесполезности зова на помощь. Никто не придет.

Я бы не пришла.

Магазин встал ровно на место, гильза щелкнула в патроннике, и я зажала курок. Я снова почувствовала прилив сил, когда размозжила черепа шестерым зараженным: троим, завтракавшим моим собратом, и троим, гнавшимся за мной через дом.

А потом меня снова бросило на самое дно: на крыше домов прямо перед собой я увидела еще четверых уродцев, наблюдающих за мной. Лысые синюшные, они сидели на крыше с растянутой от недавнего завтрака окровавленной пастью — да, они уже кем-то насытились: их белые голые торсы были залиты брызгами красной крови. Мне кажется, я даже чуяла ее запах. И Богом клянусь, они следили за мной! Пошел ты к черту, Триггер! Вот так лежишь на земле, когда эти уродцы смотрят на тебя яркими голубыми глазами и водят языком по острым клыкам, мигом поверишь в то, что они соображают! Еще как соображают!

Я выпустила по ним оставшиеся патроны, убила двоих, а потом затвор затих. Я в панике захлопала по карманам, и поняла, что это — конец из всех концов.

Теперь у меня нет винтовки.

Я вскочила на ноги и вбежала в рядом стоящий кирпичный дом. Двери здесь крепче, а потому я захлопнула дверь прямо перед самым носом двоих зараженных, спрыгнувших с крыши и кинувшихся за мной, как за добычей.

Я заперла дверь на железный засов и побежала к лестнице. Если способность ориентироваться на местности в условиях глубокой паники мне не изменяет, этот дом стоит как раз торцом к центральной площади. Здесь жили старейшины. Отсюда Триггер беседовал со мной этой ночью. Да! Точно! Вот и главная дверь!

В окнах, как я и предполагала, я увидела толпы белесых тел на противоположной улице. Выход только через второй этаж!

Едва я подбежала к лестнице, как отпрыгнула в страхе и с криком к стене. В зоне с матрасами, где спали жители, прямо рядом с лестницей под ворохом одеял сидел малец. Лет шести. Светлые серые глаза, круглые от ужаса, и черные как смоль взлохмаченные волосы под тюбетейкой. Он смотрела прямо на меня. Я огляделась. Никого вокруг. И к черту! Нет на это времени! Надо спасать свою задницу!

А перед глазами стояли картины того, как зараженные вгрызаются в глотки моих товарищей, которые орут так, как я бы никогда не подумала, что они могут орать. Они — крепкие натренированные и самые бесстрашные из всех людей на земле. И вот так орут! Боже, что же испытает эта кроха, когда зараженные набросятся на него?

Ох, как я себя ненавижу за свою жалостливость!

Я схватила мальчика за руку и вытащила из-под одеял. Он заревел.

А в дверь продолжали долбиться разъяренные упущенным десертом ублюдки. Вам что мало было? Когда вы уже насытитесь?

Я схватила пацана подмышку, благо он маленький как кукла, и побежала наверх, прыгая через ступень.

Оказавшись на втором этаже, меня занесло, и я врезалась плечом в дверь комнаты. Я услышала, как внизу выбили дверь. Хорошая идея! Я тоже выбила дверь в спальню старейшин ногой, пересекла в пару прыжков комнату, где Тигран грузил меня какой-то ересью про сосуществование с этими психами, которые нас живьем на части рвут. Ох, хотела бы я сейчас тебя послушать! Надеюсь, ты выживешь сегодня, и мы с тобой еще потолкуем о том, как сильно ты заблуждался.

Через секунду я оказалась на балконе, откуда мне открылся хаос.

С высоты второго этажа я видела, как взрывались гранаты на всей территории деревни. Черт возьми, сколько солдат остается там, борющихся в одиночку? Скольких мы потеряем сегодня? На площади царил не меньший хаос. Зараженные прорвались на площадь, ребята отстреливали их словно в тире, где сраженная мишень снова вырастает, как ни в чем не бывало. Убитым на смену приходили новые уродцы. И это противостояние между бойцами в белой экипировке и синевато-белесыми телами разбавлялось огромными пятнами яркой бордовой алой и всеми остальными оттенками красной крови на ослепительно белом снегу. Тела жителей валялись везде! Вот прям абсолютно везде! На земле, на телегах, в проемах окон и дверей, а зараженные группами по четыре-шесть особей высасывали из них жизни.

Тут настоящая бойня!

- Калеб! — закричала я.

Я увидела его сразу же. Он стоял на Аяксе и отстреливал зараженных сверху. Оттуда же ему помогала Бриджит. Радость охватила мое сердце, что они оба живы.

- Давай сюда! — крикнула я ему и замахала.

В той какофонии криков и стрельбы, что раздавалась в наушнике, я понятия не имела, слышит ли он меня. Но он услышал. Он постучал по крыше Аякса, что-то крикнул Кэмелу, и через секунду Аякс тут же направился ко мне.

Но тут сзади послышались знакомые звуки босых ног и сиплого рыка с клацающими зубами. У меня не было времени конкретно, мать вашу! Я не дождалась, пока ко мне подъедет машина, крепко схватила ревущего пацана за запястья, наплевав на то, что могу переломать эти тонкие косточки. Он завопила так, что я взбесилась.

- Заткнись! — заорала я на него.

А потом разбежалась с трех шагов с вращением на триста шестьдесят градусов вокруг себя, прямо как прирожденная балерина, и запустила мальца прямо в Калеба над пропастью в три метра и на шесть метров вдаль. Надеюсь, с меткостью у меня нет проблем! Потому что пацан либо врежется в стальной корпус машины, либо шмякнется на землю, где его поймают далеко недружелюбные твари. Тут как бы сыграло правило «попытка — не пытка». Справлюсь — малыш выживет, нет — ну и черт с ним! Я сама без двух секунд мертвец!

Я не дождалась окончания его зрелищного полета, и тут же бросилась бежать вдоль балкона. И во время! Потому что группа уродцев в ту же секунду показалась на балконе позади меня. Что вам от меня надо? Почему вы ко мне пристали? Идите, ешьте других!

Какие недостойные командира мысли, скажет кто-нибудь. И я пошлю его в зад! Окажись сам здесь, я посмотрю на твои нравоучения!

- Тесса, не останавливайся! — услышала я в ухе крик Жужу.

Аякс ехал вдоль балкона, следуя за мной по пятам. Бриджит и Калеб вели огонь по преследующим меня зараженным. Черт возьми, еще ни разу за все утро я не чувствовала себя в большей безопасности, чем сейчас, когда мои сержанты прикрывали мою спину!

- Прыгай вниз! Не останавливайся! — крикнул Калеб, когда понял, что я начала мешкаться перед перилами, обозначавшими конец балкона.

Я верю тебе, Калеб! Я всегда доверяла тебе. И тогда восемь лет назад, и сегодня! Ты для меня — самый близкий человек на всем этом чертовом свете! Больше у меня никого не осталось!

Я поняла, что он хочет, чтобы я прыгнула на Аякс на ходу, главное, Кэмел, не подведи с синхронизацией скоростей!

Я запрыгнула на перила и, не останавливаясь, как и велел мне сержант, прыгнула в пропасть, надеясь, что Аякс поймает мой тощий зад.

Но тут случилось то, что не ожидал никто. Кто-то выпустил в меня первые телескопические снаряды из сорокамиллиметровой автоматической пушки.

Скажу одно: я еще никогда так не летала!

21 декабря 2071 года. 10:10

Калеб

В меня что-то полетело. Сначала я подумал, что Тесса, но потом в руках у меня оказался мелкий пацан лет шести с зареванными глазами. Я не понял, откуда он взялся. Видимо, Тесса нашла его где-то в доме, а потом выкинула мне. Я почувствовал себя разведенной женой, которую эгоцентричный муж бросает с ребенком на произвол судьбы. Но мне было наплевать на мальчугана, хотя он истошно вопила от страха. Я тут же скинул его в люк, даже не заботясь о том, как он там упадет, поймает ли его кто-то, или он шмякнется на стальной пол. Честно сказать, внутри Аякса было уже не продохнуть, и пацан упадет на кого-то, и этот кто-то даже не заметит его! Хорошей, вам всем, поездки!

Потом мы с Бриджит поняли, что за Тессой гонятся зараженные, и немедленно стартовали вдоль балкона, отстреливая бегущих за ней уродцев.

- Прыгай вниз! Не останавливайся! — крикнул я, когда Тесса достигла конца балкона.

И она прыгнула!

И настал конец света!

Петушок закукарекал так внезапно и так громко, что я упал навзничь! Бриджит последовала моему примеру и упала, прижавшись к крыше Аякса. Тяжелые гулкие раскатистые удары «бум-бум-бум» раздавались прямо возле нас, превращая в пыль все старательно возведённые постройки в проулке перед нами. Щепки разлетались яростным фонтаном, зараженные, попавшие под линию огня, разрывались на части огромным взрывным потенциалом снаряда так, что части тел взмывали высоко в небо и падали ошметками, как град после урагана. Обстрел пушкой БМП продолжался несколько секунд, ставших одними из самых долгих в моей жизни! Нахождение рядом с мишенью телескопической пушки может из сознания выбить столь оглушительной атакой, и я закричал, что есть мочи, чтобы услышать самого себя и доказать самому себе, что я все еще жив.

Фунчоза меня бесит. Но еще никогда я не был ему так благодарен за его любовь пострелять из Петушка. Аякс Васаби стоял уже на выездной дороге, и мог бы давно покинуть деревню, но продолжал защищать нас — тех, кто хотел забрать своих боевых товарищей из этой мясорубки. Бойцы отрядов специального назначения — гордость Объекта 505, которая без пяти минут будет истреблена.

Наконец пушка затихла. Я привстал на коленях, едва осознавая, где нахожусь. В голове еще раздавались отзвуки выстрелов сорокового калибра, словно остаточное эхо вибрировало в мозгу, а сам я был погребен под слоем деревянных щепок и кирпичной пыли.

- Калеб, где Тесса? — Жужу первая пришла в себя окончательно.

Ее вопрос и меня затащил обратно в реальный мир. Должен признать, Фунчоза хорошенько подчистил территорию на улице между домами на юго-востоке, где средоточие зараженных было самым высоким. Сейчас там летали только пыль, горящие обломки хижин, выкорчеванная снарядами земля. Но я понимал, что это спокойствие ненадолго.

Я стал оглядываться по сторонам. Мой слух еще долго будет слабо улавливать звуки вокруг, но, по крайней мере, я в сознании. Диверсия Фунчозы помогла остальным Аяксам сбросить с себя нападавших уродцев и, наконец, загрузить на борт ближайших выживших солдат, а тем, кто стоял на самой передовой — бросить свой пост и побежать к машинам.

Тессу я отыскал не сразу. Взрывная волна поймала ее как раз в тот момент, когда она перепрыгивала с балкона на Аякс. Ее перебросило через нашу машину, и она приземлилась недалеко от самого центра площади.

Вот это был полет! Я ей потом запись с моей видеокамеры покажу! Снова слава о ней по всей базе загуляет! Я уже представлял, как Фунчоза обзавидуется ей и проклянет самого себя за то, что сам вручил ей в руки эту славу первого летающего Падальщика. Но сейчас ей надо прийти в себя! И срочно!

- Тесса! Очнись! — крикнул я громко.

Она лежала, не шелохнувшись. Я собрался спрыгнуть, но тут Жужу вцепилась в мое плечо мертвой хваткой.

- Нет, Калеб! — жестко сказала она.

Я понимал ее обеспокоенность. Зараженные снова наступали и уже повторно заполоняли площадь вокруг, продолжая сновать туда-сюда. С севера и востока наступали новые группы синих тел. Я поражался тому, сколько их здесь сегодня собралось! Неужели со всех окрестностей? Как мы смогли их всех пропустить во время наших вылазок? Где же они спали?

- Кэмел! Направляйся к воротам! — закричала Бриджит и посмотрела на меня.

Я кивнул. Она была права. Нельзя медлить! Нельзя больше рисковать Аяксами! Пора убираться отсюда!

- Тесса, живо вставай! — закричала Бриджит.

21 декабря 2071 года. 10:12

Тесса

Фунчоза я тебя прикончу. Я буду убивать тебя медленно, как Фредди Крюгер в одном из фильмов, где совал сверло в ухо пацана. Вот ровно также, ровно с таким же удовлетворением я буду мучить тебя за эту пытку! Я конечно благодарна тебе за то, что ты нам жизни спас, но, черт возьми, о залпах из Петушка надо предупреждать!

Я до сих пор не понимаю, где я. Я только знаю, что только что прокукарекал Петушок, потому что его залпы ни с чем не спутать. Я поморщилась от усилий собрать мозги в кучу. И, кажется, удалось.

- Тесса, живо вставай!… Поднимай свой зад!

О, этот чудный голос моего заботливого сержанта, который слышится, словно откуда-то из-за плотного занавеса. Может, это вовсе не Бриджит, а голос бога с небес? Он и впрямь прибавил мне сил. Я медленно поднялась на свои отбитые конечности и села на корточки, пытаясь сообразить, где верх, где низ, где моя голова, а где мозг. По моим ощущениям он утек куда-то в пятки.

Я огляделась по сторонам. Ряды зараженных поредели. Их мертвые тела усеяли улицу между домами и частично площадь. Где-то лежали ошметки их тел, руки и ноги, половина лысой головы с острыми зубами была всего в трех метрах от меня. Сороковой калибр разносит череп на куски, отрывает конечности и делает дырки в торсе размером с кулак. По делом вам, ублюдки!

Слух постепенно возвращался, и я смогла встать на ноги. Я видела, как Аякс Маяка медленно продвигается к воротам. Они все еще ждали меня, пусть и на ходу.

- Калеб, я бегу! — говорю я и понимаю, что едва слышу собственный голос.

Но в ухе стояло гробовое молчание.

- Калеб, слышишь меня?

Черт, мое переговорное устройство сдохло после того, как из меня насильно сделали летящего супермена. Я достала из кобуры последнюю огневую мощь — Глок и начала свой последний забег.

21 декабря 2071 года. 10:15

Калеб

Наконец Тесса задвигалась.

- Давай скорее, девочка моя! Зараженные продолжают наступать! Поднимай свой зад! — кричала Бриджит и снова открыла огонь, расчищая площадь от заразы, пока Аякс медленно ехал к воротам.

За нами уже бежали остальные солдаты, кто-то успел запрыгнуть на Аякс Теслы, другие — на Бесов.

Тесса встала на корточки и запрокинула голову назад, щуря глаза. Представляю, что у нее там творится сейчас! После таких оглушительных залпов и такого красочного полета, она еще долго будет гематомы свои пересчитывать на базе.

Тесса встала на ноги и осмотрелась. Адреналин заставил ее быстро прийти в себя. Она что-то сказала уже на бегу, но потом поняла, что ее передатчик сломался, я махал ей, мол, давай скорее! Она бросилась к воротам наперерез, как и оставшиеся шестеро солдат.

Большая часть зараженных продолжала пировать на улицах деревни, посреди площади, солдаты воспользовались этим моментом и делали ноги. Но несколько зараженных бросились вдогонку за убегающим обедом.

- Давай живей! — кричал Легавый солдатам, бегущим за Аяксом, пока сам защищал их с Лосяшем, стреляя по зараженным, бросившимся в погоню.

Солдаты хватались за руки бойцов, выглядывающих из люков, и те затягивали товарищей на ходу.

Тесса бежала за нами, как и остальные шестеро бойцов. Зараженные приближались. Казалось, будто у них просыпались новые силы, когда они чуяли, что добыча ускользала из рук. Ей богу, вы что, не наелись? Вы загрызли порядка тысячи человек и все равно голодны? Сколько же вам надо, чтоб насытиться?

Вскоре дорога сузилась, и машины выстроились в ряд, а потом утопили педали в пол, что есть силы, к воротам прочь из проклятой деревни. Наш Аякс остался последним. Мы должны забрать нашего командира!

- Руку давай! — крикнула Бриджит одному из солдат.

Тот запрыгнул на машину, потом второй последовал его примеру. Бриджит затащила на борт обоих и все трое скрылись в люке.

21 декабря 2071 года. 10:17

Тесса

Я бежала за машиной, что есть мочи и продолжала отстреливаться от преследовавших нас уродцев. Честно говоря, я даже не прицеливалась, просто палила назад наугад, не оборачиваясь, в надежде, что зацеплю хоть кого-нибудь.

Аяксам нельзя рисковать и останавливаться. Зараженные перевернули один! Я обязательно пересмотрю на базе записи со всех камер видеонаблюдения! И черта с два, Триггер, ты назовешь мои доводы о том, что эти твари думают, глупыми! Они еще как думают! Это не просто моторные функции: поймать добычу и съесть. Это уже целая коллективная работа! Перевернуть Аякс!

Впереди меня двое солдат запрыгнули на машину, Бриджит затянула их в люк. Сколько их там всего? Места-то хватит? Калеб продолжал отстреливать зараженных за моей спиной. Но тут снова мой товарищ по бегу пролетел вперед под грузом зараженного, который прыгнул ему на спину и прижал к земле.

- Твою мать! — выругалась я от неожиданности.

Я рефлекторно нажала на курок. Глок выпустил две пули в белесый череп, а потом затвор замер. Теперь у меня и Глока нет! Я раздраженно выбросила его к чертовой матери! Меня все достало! Я вас всех ненавижу!

Я и так бегу и тащу на себе четыре лишних килограмма — наша автоматическая винтовка Фамас — чудо и драгоценность. Нас учат никогда не бросать оружие на поле боя, даже если оно пустое. Представляете? Я тут жизнью рискую, чтобы вытащить эту хрень из ада, будто она стоит дороже моей жизни!

Не знаю, успел ли тот бедняга-солдат подняться с ног и продолжить погоню за жизнью, но я не останавливалась. Черта с два меня сегодня поимеют!

И тут я почувствовала резь в шее, которая заставила меня упасть.

21 декабря 2071 года. 10:19

Калеб

- Не-е-ет! — закричал я.

Зараженный атаковал Тессу, прыгнув на нее со спины. Он впился ей в шею зубами, отчего она завопила и упала на колени. Фонтан крови тут же окропил ее лицо, а ублюдок жадно впивался все глубже.

Я тут же выпустил очередь по сукиному сыну, и тот мертвый слез с нее.

- Тесса! — кричал я.

Я был в замешательстве. Я не знал, что делать! Аякс продолжал движение, а Тесса лежала на земле.

Но тут она встала на колени, поднялась на ноги, сделала пару шагов, напоминающих бег, и вдруг снова упала на колено.

Нет. Силы ее не покинули. Зараженный едва ли успел высосать хоть что-либо. Это, скорее, шок. На ее лице читалось искреннее замешательство, смятение, растерянность. Она прижала руку к шее на секунду, а потом отняла и взглянула на кровь на перчатке.

Ее кровь.

Ее взгляд — взгляд бойца, отказывающегося верить в свое поражение, ведь она была уверена, что непобедима! Стальная Тесса. Тесса, что пережила шестьдесят третий. Тесса, что пережила пытку огнем. Тесса, закалившаяся духом после стольких потерь и стольких ударов судьбы! Она отказывалась верить, что проиграла свою гонку. Она отказывалась верить, что зараженные победили в ее мире!

И тут она посмотрела на меня взглядом, который будет преследовать меня до конца жизни.

Я прочитал в ее глазах то, что забыл за ту долю секунды, в которую мой мозг понял ужасный факт — Тессу укусили. Я должен был немедленно пустить ей пулю в лоб, но что сделал мозг? Заставил меня забыть про это правило и выстрелить в монстра, сидящего на ней! Потому что я не хочу тебя терять! Тесса! Только не ты!

Я не хочу тебя терять!

«Ты должен убить меня, Калеб?», — вопрос читался в ее потерянных глазах, которые сами отказывались верить в то, что призывали меня сделать.

Волна зараженных подобралась к солдатам, не успевшим запрыгнуть на последний вагон состава, отправляющегося в жизнь. Зараженные набросились на Карла, бегущего рядом с Тессой, а потом догнали и новичка из Бодхи, у которого это была первая миссия наружу. Первая и последняя, черт возьми!

А в следующую секунду наш с Тессой зрительный контакт был оборван все тем же врагом. Из гонящейся за нами толпы зараженных выпрыгнул один уродец и повалил Тессу с колен, воткнув ее лицо в снег своей мощной костлявой рукой с длинными когтями. Он впился острой пастью в ту же сторону шеи, откуда вытекала кровь, дразнившая его своим запахом, сводя с ума поврежденные вирусом нейроны мозга, и довершил убийство моего командира, начатое его предшественником.

- Не-е-е-ет! — снова закричал я, будто мой крик мог что-то изменить.

Я выпустил целую очередь по отдалявшемуся от меня уродцу. Но волна бегущих за нами зараженных продолжала настигать нас, плотная стена из белесых убийц, передвигающихся на четырех конечностях, с окровавленными голодными пастями скрыла его из виду вместе с моей Тессой, а Аякс продолжал увозить меня в безопасное место.

Но я больше не хотел туда.

Я больше не хотел быть спасенным в мире, где нет Тессы.

21 декабря 2071 года. 10:25

Тормунд

Я точно сдохну сегодня! Мы выжили в бойне с зомбаками, которые, кстати говоря, продолжают свой забег в погоне за Аяксами, но очень скоро отстанут — это факт. Но не от них я подохну! А от этого смрада внутри машины! Сколько тут людей, черт возьми! А какие они все вонючие! Я блевану сейчас! Нет, первым делом их не лечить отправят, а в ванную с мылом! Я, конечно, понимаю, откуда в их убогой деревне мылу взяться, но это их не прощает! Дрессируйте, пожалуйста, свои потовые железы!

Короче, в Аяксе Васаби аж целых сорок два человека на тринадцать мест! Они стоят, лежат, сидят друг на друге, четверо бойцов сидят на крыше снаружи — вот, кому я завидую!

Но надо отдать этим деревенщинам должное. Когда я кричу «расступись!», чтобы украсить внутреннее убранство машины своей прекрасной командирской поступью, они находят место, чтобы прижаться к стенам и углам еще больше. Уж не знаю, как им это удается! Но здесь куча детей, а их можно скрутить в клубочки и распихать по всяким техническим отсекам и это экономит место и воздух. Да, воздух нам здесь необходим, как воздух!

- Холоп! Езжай быстро, но аккуратно! Не сбрось наших с крыши! — сказал я своему водителю, у которого настоящее имя было Хольгерсон. Ну уж избавьте от имен длиной больше пяти символов!

Этот рыжебородый тип с торчащими в разные стороны копнами шикарных волос (в самом деле, в чем секрет этой великолепной шевелюры?) был отличным водителем! Даже сейчас он справлялся с ухабами и ямами лучше остальных, объезжая их, как можно плавнее и быстрее. Не хватало еще застрять тут в какой-нибудь глубокой яме и составить десерт для зомби!

- Помни, по твоему маршруту едут остальные машины! Ты сейчас единственный, кто выведет нас из этого чистилища! — добавляю я драматизма.

- Понял, Фунчоза! Вали нахер! — отвечает он.

Я ему прощаю его дерзость — он не любит, когда над душой стоят, сразу начинает робеть и краснеть, а руль выскальзывает из веснушчатых ладоней. Наша Стесняшка!

Я присел на колени возле Вьетнама, занимающую кресло стрелка. Сегодня она так лихо управилась с Петушком, что я хочу овладеть ею прям здесь на полу перед всеми. Именно овладеть! Не поиметь, не трахнуть, а овладеть! Пометить ее клеймом на всю жизнь, что она — моя девочка! Эта сногсшибательная исключительная поразительная и вся такая распрекрасная девчонка — только моя!

Несмотря на приказ покинуть деревню, она остановила Аякс на дороге к воротам, села за пушку и разнесла все к чертям! Благодаря этой диверсии у многих из нас, кто из последнего форпоста превратился в жертву на амбразуре, появился шанс забраться наконец в Аяксы. Фактически Вьетнам поставила жирную точку в этом бою между людьми и зомби. Мы ей жизнью обязаны.

Но я знаю, что она спасала не вонючие задницы бойцов, а именно мою столь же распрекрасную попку! И я обожаю ее за эту преданность!

Я смотрел на нее, пока она наблюдала за мониторами, куда камеры видеонаблюдения снаружи доносили картинку того, как мертвецы оставались все дальше позади нас. Ее гладкая белоснежная кожа, идеальный разрез глаз, маленький вздернутый нос и высокие скулы сводили меня с ума. Я вдруг взглянул на нее совсем иначе. Наступление смерти и в самом деле сближает людей. Теперь я никогда не хочу с ней расставаться.

Я грубо схватил ее лицо и поцеловал жестко, крепко, не сдерживаясь, подражая тому непонятному чувству, что вдруг разыгралось в груди. Оно заставляет поверить в свою неуязвимость. Я разгоряченно впивался в ее рот, всасывал ее язык так, словно хотел слиться с ней воедино. И мне было наплевать, что нас видят женщины и дети. Пусть вообще благодарят нас, что оказались по эту сторону брони!

Наш долгий поцелуй закончился тем, что у меня самого заболели губы от онемения. Вьетнам улыбнулась, и следующий ее жест обеспечил ей круглогодичный кунилингус!

- Держи! До базы слишком далеко, вдруг еще сдохнет от голода, — она достала из кармана мое желтое яйцо и вручила мне.

Я крепко сжал ее руку с моим яйцом и поцеловал. Я знаю, что не идеален. И я благодарю ее за любовь к моему безумию. А потом я встал с колена, протиснулся через кучу зловонных женских тел и солдат в толстой экипировке и нашел мелких Шишек, забившихся в самый угол машины.

- Держи! — сказал я и бросил яйцо самой старшей.

В ее глазах испуг тут же сменился легким узнаванием предмета, а потом она улыбнулась мне. Так искренне, так жизнерадостно.

- Акиру надо покормить, искупать, поиграть и затискать. Если она сдохнет, выкину тебя из машины, — сказал я.

Глаза старшей тут же посерьезнели. А ты что думала? Хорошенькие деньки для тебя не начались, а кончились! Добро пожаловать во взрослую жизнь! Больше никаких игр, шуток, смеха и счастливой жизни! Одно лишь дерьмо, дерьмовое дерьмо и дерьмо дерьмовее остальных!

Я с гордостью отца снова вернулся к пульту управления, где было посвободнее. Пора подвести итоги кровавой битвы, и выяснить, что мы получили и что потеряли! А главное, стоило ли оно того!

- Короче, сосунки! Я жутко рад, что вы выбрались из этой мясорубки. Но хотелось бы знать, кто это — вы! Вдруг судьба улыбнулась мне и Стальная Стерва померла! Начинаем перекличку! Васаби! Потери, — я взглянул на моих сержантов.

Рафаэлка показал два пальца. Вьетнам три: как выдумаете, кому я поверю?

- Три рядовых! Пусть земля им будет мягкой кроватью с кучей толстозадых телок! А ты, Рафаэлка, научись считать!

- Я же показал три! — возмутился великан, а потом посмотрел на свои два пальца.

Я уже подумал, он догадается. Но он все еще смотрел на них и утверждал, что их три. Надо бы по приезду проверить его у врачей, вдруг сотрясение мозга. Вьетнам взяла его руку и разжала еще один палец.

Тот не врубился.

К черту.

- Отряд Бодхи, — заговорил Буддист, — у нас… черт, — он вздохнул и выругался.

Внимание! Буддист выругался! Этот святоша, всю жизнь чтивший волю вселенной, или чего он там чтит, был полностью разбит своими потерями, и я его понимаю.

- Пять рядовых… и один Аякс, — ответил он подавленно.

Один Аякс. Слава богу, что их у вас не два было. Потеряли бы оба. Хотя я сам не знаю, как бы поступил в той ситуации. Я не знаю, как бы я защитил Аякс. И не вина Буддиста, что зомби выбрали его машину для атаки. С такими же шансами они могли выбрать и мой.

- Отряд Бесы, — заговорила Ляжка, — потери — четыре рядовых. С нами старейшина деревни — Алания. Она в порядке. Пусть жители знают об этом.

Тут же вокруг раздались облегченные жители, словно О-ля-ляжка там Иисуса везла. О, ну погодите. Как окажитесь на базе, ваши боги сразу сменят лица. Там не Долбалания решает, а Генерал с Полковниками. И я позабочусь о том, чтобы они придавили эту истеричку, как таракана!

- Отряд Тесла, — начал Антенна.

По его голосу я сразу понял, что дело — дрянь. Какие хреновые новости принесешь нам ты, уродливая птичка?

- Потери: четверо, — он сглотнул, — три рядовых и один сержант.

Теперь же мои солдаты испустили вздохи. Но не те, что жители секунду назад. Вздохи моих солдат были печальными тяжелыми. Тяжелее целого Аякса. Потерять машину — это одно. Потерять сержанта — второго человека после командира — это настоящая трагедия. Это траур на много месяцев и даже лет. Тем более, для отряда Тесла. Хоть у нас их и называют инженерным отрядом, они — тоже бойцы. А найти бойца с мозгами, это — целый клад сокровищ! По себе знаю. По Рафаэлке. По Рафаэлке с двумя пальцами понимаю больше всего.

- Кто? — спросил я.

Антенна ответил не сразу.

- Перун.

Очередной тяжелый вздох. Не от того, что мы Перуна любили больше, чем Электролюкс. Они оба крутые ребята. Просто, когда Антенна дал имя убитому солдату, правда о его потере будто превратилась в реальность. Как с моим яйцом много лет назад: пока я не дал ей имя, я относился к ней, как к игрушке. Теперь же Акира — часть моей семьи. Часть самого меня.

Наступила долгая тишина.

- Эй, Тесса! Ты там спишь, что ли? — разозлился я.

Я понимаю, надо выждать драматическую паузу и все такое, но траур мы и позже можем начать держать! Но эта чокнутая продолжала молчать. Вот же упертая стерва!

- Тесса, если ты разучилась считать, посмотри на свою ладонь! Видишь, уродливая хрень торчит с боку? Это один палец! Таких должно быть пять!

Наконец динамик зашуршал и оттуда донесся голос.

- Это отряд Маяк.

Я тут же напрягся. Говорила явно не Тесса. У нее голос мерзкий такой, от которого сразу диарея пробирает.

- На связи сержант Калеб. Потери: четверо…

Пока он говорил, я заметил, как учащенно началось биться мое сердце. Спину снова прошиб пот. Я начал догадываться. По растерянным глазам и слегка приоткрытому рту Вьетнама, я понял, что она тоже едва верит в ту догадку, что озарила ее мозг. Сержант может начать говорить вместо командира только лишь в одном случае. Но я продолжал напряженно ждать, что скажет Калеб. Почему-то у меня получилось обогнать его слова, но то, что я нашел в конце пути, мой мозг отказывался принять.

- Три рядовых и… командир, — закончил Калеб.

И больше ничего. Ни вздохов, с которым встретили весть о смерти Перуна, ни плача, ни даже какого-либо движения. Но вовсе не потому, что Тессу ненавидели. А потому, что Стальная Стерва, такая непобедимая и сокрушительная, служившая символом бесстрашия Падальщиков, вдруг перестала существовать.

- Тессы нет… Тессы с нами больше нет, — сказал Калеб.

- Твою мать, — первая выругалась Вьетнам.

За ней и Рафаэлка состроил грустную мину. Хотя может, это последствия сотрясения мозга.

- С этой минут командование отрядом Маяк беру на себя до назначения нового командира, — закончил Калеб и отключил микрофон.

До самой базы больше ни один не произнес ни слова.

21 декабря 2071 года. 10:25

Бриджит

- Выводи аккуратно! Езжай прямо по следам Теслы! Там впереди всех этот красавчик с густой копной рыжих волос, он хорошо водит!

Я стояла над Кэмелом и руководила его трясущимися руками на руле Аякса. Еще бы! Он никогда не водил машину по таким ухабам посреди гор, да еще с пятью десятками людей на борту и сотнями зараженных на хвосте! Кстати, пора бы уже разузнать секрет дивной густоты волос у этого Холопа, мне нравится, как он их укладывает так пышно.

Сзади раздался звук захлопнувшегося люка. Я посмотрела на мониторы, установленные снаружи, подергала немного джойстиком, чтобы узнать, сколько человек сидело снаружи. Четверо бойцов. Главное, держитесь ребята! Скоро всех привезем домой!

Конечно, иметь людей снаружи нехорошо. В идеале, всех надо запереть в этой консервной банке, потому что смердим мы человечинкой на десятки километров вокруг. Нам надо поскорее оказаться за стальными воротам базы, а оттуда зараженных, что нападут на наш след, можно убрать турелями уже без угрозы для нас.

Разглядев в мониторах картинку с Аякса Васаби, я слегка расслабилась, потому что на всех машинных башнях сидели солдаты, а значит, Фунчоза понимает, что мы воняем.

- Так! Всем рассесться максимально плотно! Не надо стоять, мадам с полотенцем на голове! Сядьте, пожалуйста! Видите, как прыгаем? Не хватало еще руки-ноги переломать! — командовала я.

- Это — тюрбан, и тут совсем нет места!

- Значит, сядьте друг на друга! Недостаток места — это меньшая из проблем сейчас!

Другие женщины тут же задвигались и притянули к себе женщину с полотенцем, лишь бы убрать ее с моей дороги. Ну, или чего у нее там на голове.

- Мы еще не на базе, и до нее два часа езды! И еще два часа нам надо оставаться в живых! Так что мне начхать, удобно вам или нет! — я совсем рассвирепела.

Я снова почувствовала себя нянькой в детсаде! Черт возьми, как я ненавижу эту роль!

- Короче сосунки!

В ухе раздался голос Фунчозы. О, какой у него сладкий голосок после всего этого грохота, что мы оставили там в деревне! Я впервые за последний час слышу отчетливые слова в наушнике! Фунчоза начинал перекличку.

Я еще там снаружи поняла, что у Тессы сломался передатчик: сообщение об ошибке в работе ее переговорного устройства горел в углу экрана на дисплее. Я не знаю, что именно у нее повредилось: микрофон или динамик, может и то и другое. Ее полет записали сотни видеокамер, и я сделаю целую подборку из этих видеороликов, чтобы следующую неделю мы смотрели их по большому экрану в общей зоне отдыха! Пусть вся база видит эту героиню дня!

Люк закрыли, но я не вижу ничего за спинами солдат, столпившихся возле Кэмела. Я пробираюсь сквозь плотную кучу людских тел и наконец нахожу Калеба.

- Фунчоза. Начал перекличку! Я посчитала, у нас не хватает троих рядовых. Фелин передает, что они мертвы, — сообщаю я.

Я не сразу прочитала озабоченное лицо Калеба.

- Где Тесса? — спросила я, смотря ему за спину.

Одновременно с этим я вспоминаю картинку с монитора, которая показывала, что на крыше сидят четверо солдат. Но ни в одном я не узнала Тессу. И тут я застыла. До меня наконец дошло значение этого выражения лица моего бойфренда — полное сокрушение и скорбь.

- Калеб, где Тесса? — уже громче спрашиваю я.

Меня затрясло. То ли от гнева, что он молчит, то ли от стресса. Я повысила голос, чтобы скрыть дрожь, но она все равно проступила через мое сбивчивое дыхание и поджатые губы.

- Эй, Тесса! Ты там спишь, что ли? — закричал в ухе Фунчоза.

В любой другой момент я бы захотела его убить. Каждый раз, когда я слышу его голос, я хочу его убить — это стандартная реакция моего организма на такое явление, как Фунчоза. Но сейчас я словно провалилась куда-то глубоко-глубоко. Там нет воздуха, там сердце сокращается со скоростью десять ударов в секунду, а в горле немеет шар, которые заставляет меня молчать. Там таится боль утраты, которую я боюсь выпустить наружу, потому что тогда она станет реальной. Как и ее причина.

Я всхлипываю и уже едва слышу Калеба.

- Тессы нет… Тессы с нами больше нет.

Его слова мне кажутся чужеродными. Они не принадлежат этому миру! Потому что это не может быть правдой!

Из глаз Калеба потекли слезы, он не утирает их. Он продолжает говорить о том, что принимает командование отрядом на себя. А я не могу сказать ни слова, потому что мозг до сих пор не верит в этот факт.

Тессы нет… Тессы с нами больше нет.

Это неправда! Она ведь такая сильная жесткая непобедимая с непоколебимой верой в свою правоту! Она верила, что совершит в этой жизни что-то стоящее. Черт, я верила! Все верили. Она не хотела это знать, не хотела даже слушать про то, как много солдат, следят за ней, за ее рассуждениями, за ее мечтой. Пусть тайно, пусть они никогда не высказывали ей это вслух. На базе разговоры об ином векторе существования — повод к расстрелу.

Но я их слушала. Калеб их слушал. И мы стали эдакими хранителями огромной тайны о том, что у Тессы есть подражатели ее бесстрашию и непокорности законам базы. Она была уверена, что ее ненавидят, что ее боятся, что считают безумной. А мы не могли убедить ее в обратном, потому что ей хотелось верить в собственное безумие, как оправдание ее бездействию.

Мы все ждали, что она созреет для действительно настоящего восстания, который принесет нам надежду на лучший мир, пусть и с большим риском для жизни, но стоящий того, чтобы бороться за него каждый день, чтобы рисковать собственной жизнью ради чего-то большего, чего-то достойного, нежели подземные туннели.

Нет, там не Тесса умерла. Там умерла последняя надежда базы на выживание.

21 декабря 2071 года. 12:30

Ольга

Мы добрались до базы за рекордное время в полтора часа. Впереди Холоп гнал так, словно у нас в моторах петарды горели. Но, разумеется, это было необходимо. Своим запахом мы привлекали новых зараженных, которые обитали в окрестных лесах. Датчики движения Аяксов пробивают радаром гораздо дальше, чем наши костюмы. И на карте мы видели, как за нами увязывались новые перемещающиеся точки. Мы точно знали, что это — пробужденные мертвецы. Потому что животные, испуганные шумом БМП, отпрыгивают и бросаются наутек прочь от нас. А эти красные точки, наоборот, бежали по направлению к нам.

Слава богу, мы добрались до базы без приключений! Ворота ангара уже были открыты и нас ждали шесть отрядов из солдат внутренней охраны базы. Ребята, как я рада вас всех видеть! Как я вас люблю! Как я рада очутиться дома! Да! Сегодня база — это мой дом, хотя еще вчера я ее ненавидела всем сердцем, потому что грезила о базе в России. Понятия относительны и разнятся от ситуации к ситуации. Вот живешь себе в спокойствии и мечтаешь о каком-то волшебном месте из твоих мечтаний, где тебе определенно жилось бы лучше, чем здесь. А потом случается вот такая бойня, и эти настроения, как в унитаз смыло! К черту этот недосягаемый дом! Я хочу жить за бетонными стенами и стальными воротами.

Фунчоза связался с базой еще час назад, очень кратко рассказал о том, что произошло в деревне. И это звучало так:

- База. Говорит Фунчоза. Нас всех поимели, и мы едем домой.

После этого динамики в Аяксах взорвались хором обеспокоенных голосов. Сначала офицер, дежуривший за рацией пытался достучаться до нас, но поняв, что это бесполезно, позвал Полковника Трухину. Теперь она задавала вопросы о том, что произошло, но ей никто не ответил. Удивительным образом все наши мозги объединились в одну нейронную сеть и мыслили одинаково: у вас там на базе есть радар, отслеживающий наше перемещение. Этого вам достаточно, чтобы понять, когда мы прибудем на базу.

Потом Трухина позвала Триггера. Но и его вопросы остались без ответа. А потом и сам Генерал требовал от нас полного изложения событий, иначе мы все пойдем под трибунал.

Нам было плевать. Честно, настолько выжаты физически и эмоционально мы были, что трибунал казался отдыхом в санатории.

Как только тяжелые стальные двери закрылись позади нас, Аяксы изрыгнули из себя внутренности, которые пахли соответствующе. Сорок человек полтора часа в душной машине — это подвиг!

Испуганных жителей, впервые оказавшихся в подземелье, тут же окружили доктора. Несколько людей мужественно терпели переломы рук и вывихи, которые получили во время экстренной эвакуации, которая выглядела примерно так: солдаты просто брали людей и совали их внутрь, пихая поплотнее, утрамбовывая, разве что не прыгали на них.

Послышался привычный ор плачущих детей, которые искали своих мам и пап. Там в суматохе мы потеряли всякую ценность родительских связей с детьми и просто бросали всех детей по машинам без разбора, где чьи родственники. Так мы, сами того не заметив, сделали их сиротами. Добро пожаловать на базу! Мы тут практически все сироты!

Я редко вижу Генерала. Последний раз я видела его год назад, когда мы отмечали тридцать лет со дня основания базы. И сегодня он лично вышел нас встретить.

Это был высокий слегка сгорбившийся крупный сомалиец с иссиня-черной кожей, чем резко контрастировал с бледными жильцами базы. Его синяя униформа, состоящая из кителя и брюк, как всегда была чистой и наглаженной, он представлял собой настоящего военного из прошлого, когда звание играло важную роль в разветвленной системе воинских чинов. Сегодня в этом нет необходимости. Он — единственный Генерал в нашем мире. Но, тем не менее, он продолжает выпендриваться. На самом деле я замечаю, что всякий раз, когда гляжу на него в фуражке с золотыми цепями, в кителе с медалями за храбрость и увешанного орденскими лентами с планкой на груди, во мне самопроизвольно просыпается какой-то внутренний трепет перед этой парадной униформой. Я так же смотрела на свою боевую экипировку бойца спецотряда, когда впервые получила ее, и ухаживаю за ней и начищаю похлеще гражданской одежды. Но то — другое дело: мое бойцовское обмундирование в буквальном смысле спасает мою жизнь. Там электросхем и датчиков, как в целом компьютерном сервере! А что Генерал делает со своей униформой? Говорю же — выпендривается. Я не до конца уверена, откуда у него эти медали и ленты. Может, стащил откуда-нибудь и прицепил на грудь. В то время меня еще не было, когда ему медали вручали. Может, он вообще генералом сам себя назначил!

В конце концов, мало, кто сегодня может что-то подтвердить из его биографии. Ему около шестидесяти, а таких стриков на базе у нас мало. В условиях дефицита солнечного света, в окружении разрастающейся плесени, но еще больше — отчаяния и безнадеги — люди у нас редко до пятидесяти доживают. Ученые у нас борются всеми силами за здоровье населения, но, видимо, их витаминов, которыми они обогащают наши батончики, едва ли хватает, чтоб продлить наши жизни.

Нам счастливая жизнь нужна, а не витамины. Только она избавит от всех недугов.

Рядом с Генералом стояли все три Полковника в зеленом повседневном камуфляже и с серыми шерстяными беретами на голове — вот и все управление базой. Знакомьтесь.

Полковник Триггер — седовласый мужчина в теле со шрамом на щеке и шее, с зелеными глазами, в которых горит гневный огонек, готовый нас всех испепелить. Он сцепил свои накачанные руки за спиной, видимо, сдерживал гнев, чтобы не задушить нас всех своими волосатыми ручищами.

Полковник Трухина — ей около сорока, но седых волос, постриженных в каре, у нее гораздо больше, чем у Триггера. В отличие от него она, хоть и младше, полностью седая. Но этот цвет очень ей к лицу. Она худая и сухощавая, ее узкие губы всегда поджаты, словно она ждет нападения от окружающих ее мужчин, а карие глаза, точно яркие черные точки на бледном лице, словно превратились в камеры видеонаблюдения, за которыми она следит днем и ночью.

Полковник Крайслер — настоящая гора из мышц, и мышц, и еще раз мышц. Они торчат отовсюду. Вряд ли вы захотите иметь дело с таким крепышом, как Крайслер. Он лысый, и когда у него играют желваки, кажется, что на затылке тоже есть мышцы, которые приводятся в движение, когда мозг начинает активно думать. В общем-то, его телосложение, созданное для рингов с боями без правил, объясняется тем, что ежедневно он справляется с внутренней угрозой базы — ворами, нарушителями порядка, бунтовщиками и просто обезумевшими людьми, слетевшими с катушек от заточения внутри этого гроба. Отряды внутренней безопасности голыми руками берут преступников и заключают в камеры до суда. Хотя офицеры могут применять табельные шоковые пистолеты, но в редких случаях. Как я уже сказала, здоровье у жильцов здесь хилое, и даже минимальный разряд может привести к остановке сердца. А население базы с каждым годом только уменьшается из-за спада рождаемости. Поэтому отряды внутренней безопасности в совершенстве владеют техникой рукопашного боя — в народе «техникой заломать и обезвредить».

Командиры выстроили солдат в шеренги. Я выстроила Бесов рядом с Теслой. Антенна ни на кого не смотрел, говорил кратко и четко. Он был убит. Отряд Маяк стоял в другом конце, и я не видела их лиц, но прекрасно представляла их. Меня глубоко задела весть о смерти Тессы, и я даже сама удивилась насколько.

Не спорю, мы все к ней неприязнь испытывали по объективным причинам, но в то же время она была одним из опытнейших солдат среди всех нас, и терять столь неординарный потенциал было сродни отрубленной руки. Я вдруг почувствовала себя беззащитной перед всеми нападками этого озлобленного на нас мира, который безжалостно сожрал самого отважного и талантливого из нас.

На заднем плане в ангаре доктора продолжали суетиться вокруг спасенных жителей деревни, а мы готовились к тому, что нам сейчас надерут задницы.

Мы все смотрели в пол. Наверное, нам было стыдно, я точно не знаю. Мыслями я до сих пор пребывала в кровавом кошмаре, что мы пережили в том чистилище, в котором оставили своих друзей.

Генерал тянул паузу. Долгую и мучительную. Пристрели уже нас всех, и дело с концом!

- Сколько вас осталось?

Мы молчали. Мы знаем, что Фунчоза заговорит. И в данную секунду он выполнял трудную математическую задачу.

- Тридцать, — ответил он наконец.

- Товарищ Генерал, — поправил его Генерал.

- Тридцать человек, товарищ Генерал, — ответил Фунчоза без особого энтузиазма.

Генерал снова замолчал. Я изредка бросала на него взгляды, чтобы прочитать его лицо. Оно было каменным. Он медленно разглядывал нас своими черными глазами яркими на фоне белков, и в этом взгляде читалось презрение.

- Где ваш командир, Маяк? — спросил Генерал через долгие минуты молчания.

Калеб ответил не сразу.

- Тесса не выжила, — отрезал он.

И снова меня кольнуло в самое сердце. С трудом верилось, что мы потеряли Стальную Стерву!

Я взглянула на Полковника Триггера. Он смотрел в пол. Прятал слезы? Оля, я тебя умоляю! Да ему наплевать, кем руководить! Ну или кого трахать. Вот, пожалуйста, поднял глаза, и хоть бы капля скорби в них была! Ничего!

Абсолютная пустота.

- То есть вы потеряли почти половину действующего состава отрядов специального назначения, включая одного командира? — растягивал Генерал.

В моменты наивысшего гнева в его речи просыпались давно забытые оттенки легкого африканского акцента. Сейчас я слышала их отчетливо.

- Двадцать единиц первоклассных солдат с выдающимися навыками и способностями, — говорил Генерал бесстрастно, но его акцент усиливался с каждым словом, и я прямо ждала, когда он нас всех в тюрьмы побросает.

А тем временем он продолжал:

- Двадцать единиц экипировки, над которой мы постоянно работаем и улучшаем. Для которой вы каждый раз совершаете вылазки на поверхность, чтобы добыть электросхемы, провода и прочий материал. Все кануло в Лету из-за чего, напомните?

Меня немного покоробило, что Генерал сравнил ценность боевой экипировки с ценностью солдатской жизни, но я не смогла бы ему перечить. У меня пересохло в глотке. У Фунчозы, наверное, тоже, потому что он молчал.

- Чья идея была остаться там на ночь? — спросил Генерал.

- Тессы, товарищ Генерал, — тут же ответил Фунчоза.

Как будто это спасет тебя!

Вот тебе, пожалуйста, Генерал одарил Фунчозу таким уничтожающим взглядом, что Фунчоза наверняка пожалел о том, что у него нет способности проваливаться сквозь пол, когда это необходимо.

- Ну хоть какая-то справедливость, не правда ли? Человек, который затащил вас в логово врага, там же и остался. Надеюсь, она погибла достойно.

Я прямо чувствовала, как заскрипели зубы Калеба, как он сжал кулаки, как он неистово захотел набить морду этому черному куску дерьма! Как можно так о людях говорить? И, в конечном счете, она всего лишь предложила. Штаб сам согласился. Почему же теперь виновата только покойная Тесса?

Наверное, потому что она всегда была козлом отпущения.

- С базы выехало пять боевых машин пехоты. Где еще один Аякс? — на этот раз Генерал уже повысил голос и вот-вот готов был сорваться.

Мы же не только двадцать единиц экипировок потеряли, но и целый, черт возьми, бронированный танк! Ох, бедная Тесса, тебе никогда не выплатить этот долг!

- Мы потеряли его, товарищ Генерал, — сказал Фунчоза, откашлявшись.

Полковники присоединились к ярости Генерала, и теперь тоже испепеляли нас взглядами, и искренне желали нам сдохнуть сию же секунду.

- Вы потеряли Аякс? Это же не носок, Тормунд! Как можно потерять сорока тонный Аякс? Расскажи-ка мне эту фантастическую историю, будь добр! Мне не терпится ее услышать! — Генерал перешел на повышенные тона.

Но как точно ты сказал, Генерал! Это, действительно, фантастическая история! Тебе понравится!

Фунчоза откашливался и откашливался, пытаясь перебороть, видимо, дикобраза, застрявшего у него в глотке.

- Тормунд, хватит кривляться! Отвечай на вопрос! — не выдержал Триггер.

Нет. Он точно грустил из-за Тессы. Я еще никогда не слышала столько гнева и столько печали одновременно в его голосе.

Хотя, может, он тоже скучал по Аяксу и двадцати комплектам боевой спецовки.

- Зомби его…э… то есть зараженные его перевернули, — ответил Фунчоза.

- Что сделали? — Генерал аж в лице скривился.

Нет, Фунчоза не промямлил, а ответил очень даже четко. Просто, говорю ж, фантастическая история, Генерал! Тебе понравится!

- Зараженные его перевернули вверх дном, товарищ Генерал! — уже громче объявил Фунчоза.

Генерал с Полковниками долго смотрели на нас, как на придурков. Потом когда поняли, что никто не хочет перечить Фунчозе, и мы все, в общем-то, своим молчанием выражаем свое согласие с этим невероятным фактом, выражение их лиц посерьезнело.

-Машина весит сорок тонн! А с людьми внутри и все пятьдесят! О чем ты говоришь? — разгневался Триггер.

Ему словно было стыдно за свои отряды, которые несли чепуху.

- Сэр, все есть на записях с видеокамер! — поддержал Антенна.

Генерал теперь одарил и его взглядом-убийцей. Но Антенна его выдержал, мол, честное пионерское!

Тут Генерал и Полковники переглянулись между собой, потому что понимали, что тридцать человек не могут врать, тем более, когда есть доказательства, позволяющие вам все увидеть воочию.

Впервые за последние десять минут порки, от которой у меня спина пропотела насквозь, я увидела обеспокоенность на их лицах.

- В таком случае, я хочу их видеть немедленно! — прорычал Генерал.

А потом развернулся и ушел в сопровождении Полковника Трухиной и Полковника Крайслера. Триггер — наш отец — остался допоривать.

- А пока техники будут извлекать записи из электронной платформы Фелин, командиры и все сержанты любезно приглашаются в штаб на закрытое заседание, — намеренно мило и с улыбкой проговорил он сквозь зубы.

Это означало, что он всех нас приглашает на собственные казни.

21 декабря 2071 года. 13:00

Хай Лин

Я так есть хочу. Адреналин давно выветрился, и ему на смену пришел логичный голод. Мне даже никаких деликатесов с поверхности не надо, наши подземные батончики в самый раз будут! Честно говоря, вряд ли в скором времени меня обуяет желание отправиться в разведывательную миссию, чтобы притащить вкусностей оттуда. Не стоит оно такого риска. Я никогда не переживала ничего подобного. Да что я говорю? Никто из нас никогда не переживал такого массового нашествия зомби! Наверное, последний раз такой ужас испытывали жители городов, которых зараженные атаковали сорок лет назад. Старики часто рассказывали о тех днях, когда они были еще детьми, с ужасом и нежеланием, словно они там лицезрели нечто неподдающееся восприятию. Теперь я их понимаю. Я ни с кем не хочу обсуждать то, что я видела там. Части тел, сотни литров крови, истошные вопли раздираемых на части людей и беспрерывно растущий страх.

Это один из тех дней, когда хочется встать с кресла и воскликнуть «Я увольняюсь!», а потом громко хлопнуть дверью и стоять прислушиваться к реакции людей на твой эффектный уход.

Мы все расселись в штабе специального назначения кто где: вокруг стола, на полу, прислонившись вдоль стен. Никто не произнес ни слова, мы все держали неосознанный траур. По Тессе в том числе. Мне с трудом верится, что Стальная Стерва пала жертвой зомби! Фунчоза, конечно, каждый раз желал ей сдохнуть этой болезненной смертью, но я точно знаю, что он никогда не говорил всерьез. Это скорее было попытками вывести ее из себя, он жил ради того, чтобы нервировать ее, провокации Тессы — воздух, которым он питался. Но в то же время он понимал, что Тесса здесь всех на голову выше по всем показателям! Ее здравые холодные расчеты всегда были наполнены какой-то паранормальной мудростью, которая заставляла всех вокруг прислушиваться к ее словам. Фунчоза никогда не признается, но смерть Тессы и его сильно подкосила. Мне даже кажется, он не до конца еще осознал, чем теперь будет заниматься, когда его главный антипод исчез навсегда. Ведь все вроде казалось устаканившимся и железобетонным: Тесса — его вечный враг и ее нужно одолеть. А теперь что? Кто его враг? И была ли Тесса таковой? Что если он потерял единственного грамотного союзника в ближайшей революции? И только когда он потерял своего злобного гения, он оценил размах ее способностей, которыми можно было прорубить путь в верном направлении, будь он сам сообразительнее и терпеливее. Гнев затмевал его рассудок все это время, и он только сейчас осознал, что только что потерял одного из самых сильнейших лидеров Желявы.

Я не трогала Фунчозу. Я понимала, что ему нужно время, чтобы снова обрести самообладание.

Но тут Полковник Триггер ворвался в штаб с таким порывом, словно хотел наброситься на нас и придушить голыми руками, мы все как ужаленные подскочили с мест.

Я тут же рефлекторно выставила вперед кулаки. На Полковника Триггера! А потом немедленно убрала их, пока он не видит. Не поймите меня неправильно, но сегодня мои рефлексы прошли такую адскую проверку, когда зомби выбегали слева, справа, валились сверху с крыш, что мои мышцы до сих пор были напряжены и дергались от всякого резкого звука.

- Ну что? Наигрались в куклы-домики? — заорал он так, что эхо отскочило от стен, и его вечный стакан, стоявший на столе напротив кресла, завибрировал.

Командиры тут же вытянулись в струнки. Мы, сержанты, тоже. Но порасслабленнее, нам-то достанется меньше, чем лидерам.

- Жизнь на базе надоела? Ну тогда валите с нее к чертям собачьим! Я даже ради вас сделаю исключение из Протокола, и вы пойдете зимовать в ваши великолепные леса и деревни с чудными пейзажами!

Триггер подошел к Фунчозе.

- Думаешь, легко отделаешься, свалив все на Тессу? Черта с два, идиот! Пусть уж лучше Генерал ее винит во всех бедах, нежели узнает, что вы пытались бунтовать!

Фунчоза вдавил голову в плечи, но это вряд ли защитило бы его, если бы Полковник захотел ее откусить.

- Думаете, мне стыдно за ваш бунт?

Триггер оглядел все присутствующих и свирепел с каждой секундой, что наши рожи раздражали его.

- О да! Будьте уверены, мне за него очень стыдно! Но вовсе не потому что он возник! А потому что вы даже нормальный бунт организовать не можете!

Тут уже командиры уставились в пол. А вы что думали? Фунчоза за всех один будет отдуваться? Вот вам, пожалуйста, получите и распишитесь за последствия ваших действий.

- Посюсюкали там, похрюкали, поплакали, пожаловались мамочке, чтобы нос утерла! Вот, что это было! Детские сопли! — ревел Триггер.

Я впервые видела его в таком актерском амплуа. И он мне даже понравился. Триггер всегда такой сдержанный и рассудительный сейчас же потерял всякое выдрессированное самообладание и рвал и метал, готовый нас не хуже зомби в клочья порвать.

И вот мне интересно, он так бесится из-за потерянных двадцати солдат? Или за потерю одного конкретного человека? Или за то, что мы его конкретным дураком перед Генералом выставили? Теперь ведь уже и не узнаешь, было ли у него что-то с Тессой.

Фунчоза говорил, что он — старый, она — страшная со всеми своими шрамами от ожогов на пол лица, нашли будто бы друг друга.

- Чертовски дрянной из тебя командир, Тормунд! И я хочу, чтобы ты это знал! Ты — самый худший из всех собранных здесь командиров! Ты тупее всех собранных здесь сержантов! Ты даже хуже Рафаэля, который тупой не по своей вине, а потому что природа его таким задумала!

Видно было, как Фунчоза начинал краснеть. Еще бы. Как выдержать такой позор — унижение перед твоими подчиненными, унижение перед твоими товарищами? А ведь еще утром мы думали, что станем героями.

Жизнь — сучья дрянь. Она кидает с верхушки на дно за одну секунду, и смотрит, как ты выстоишь перед такими ударами, веселится.

С минуту Триггер молча расхаживал по штабу. Мы продолжали стоять, не шелохнувшись, как живые памятники. Мы даже дышать боялись. Триггеру, как и всем нам, надо было просто пережить это событие. Ему бы еще и остыть не помешало.

- Калеб! — заревел он.

Нет, остывать ему еще долго.

- Да, сэр! — Калеб тут же вытянулся по швам.

- Что с Тессой? Я имею в виду, как вы потеряли командира?

Калеб дал себе секунду на подбор слов.

- Она не успела эвакуироваться, — ответил он.

Честно сказать, мы до сих пор не знали, как погибла Тесса, в какой момент. Там такой хаос был, что не удивлюсь, если я случайно задела ее Петушком.

- Что ж, — процедил Триггер сквозь зубы и сощурил глаза, вглядываясь в замершее лицо Калеба, — надеюсь, ты будешь не настолько тупым командиром, как твой предшественник.

Никто не удивился новому назначению в Маяке. Но все удивились тому, как он выругался на Тессу. Может, у них и впрямь не было ничего, а мы зазря ее донимали идиотскими шутками? Мне вдруг еще стыднее стало перед ней.

- Отныне ты являешься командиром отряда специального назначения Маяк! Вот тебе гребанная Библия, давай клянись живо!

С этими словами Триггер вытащил из шкафа растрепанную книгу, на которую они все клялись честно и достойно исполнять роли командиров, пока смерть не разлучит их или что-то в этом духе.

Триггер громко хлопнул книгой о стол, наверное, пытаясь пробить в нем дыру насквозь.

- Я…я, — начал Калеб, но замялся.

- Чего ты-ты? Как ты будешь командиром, если двух слов связать не можешь? — неистовствовал Триггер.

- Я не знаю слов клятвы, сэр! — произнес оторопевший Калеб.

- Ну так придумай что-нибудь! Вы же тут все мастера по части выдумки всякой чепухи про волшебные деревни с кисельными берегами и супер сильными кровососами, переворачивающими БМП!

Калеб сглотнул.

- Клянись, давай! Долго я буду ждать? — орал Триггер.

Калеб подошел к столу, взял потрепанную Библию и замер, ища поддержки. Библия не должна касаться поверхности во время дачи клятвы, ее надо держать навесу. Но Триггеру походу было начхать. Подоспела Бриджит с красными опухшими глазами. Вот же дерьмовая у них участь. Они друга потеряли, а Полковник так изгаляется над ними! Ублюдок! Я вдруг стала проникаться глубоким чувством сопереживания всему Маяку, хотя еще три часа назад он меня жутко бесил.

Калеб приложил ладонь к сердцу, вторую положил на Библию, которую Бриджит держала с каменным лицом безразличного мертвеца.

- Я клянусь соблюдать Протокол военной базы и строго выполнять приказы моего Полковника и Генерала…

Калеб оглядел нас всех, он понятия не имел, что говорить и сочинял нечто подобное стандартной командирской присяги.

Но тут рядом стоявшая Ляжка шепотом напомнила ему вторую часть клятвы, и Калеб закончил:

- Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать базу и всех ее жителей от внешних и внутренних угроз.

- Аминь, твою мать! — воскликнул Полковник.

Он выхватил Библию из рук Бриджит, открыл дверь шкафа и бросил старую книгу так, словно ненавидел ее всю жизнь. Даже не так. Словно она ему всю жизнь испортила. В самом деле, какие у него проблемы с религиями?

- А теперь вернемся к тому, что произошло там сегодня! Сколько было зараженных?

Мы стали переглядываться. Мы до сих пор не знали точную цифру.

- О, не говорите, что вы считать разучились! Я вот настолько близок, чтобы вас всех арестовать и на ваше место взять более лояльных солдат! — с этими словами он посмотрел на Фунчозу. — Может, они будут тупые, но, по крайней мере, они будут четко выполнять мой приказ!

Фунчоза продолжал смотреть в пол.

- Хотите и дальше служить в отрядах? Так делайте то, что я вам прикажу! Сказал пристрелить — стреляешь! Сказал пощадить — убираешь свой палец нахрен с курка! Сказал бежать — бежишь до тех пор, пока сердце не остановится! И если я сказал, что деревня — под зачистку, значит, идешь и зачищаешь!

Он снова перешел на крик. Я все ждала, когда этот стакан на столе треснет.

- А теперь для особо тугоумных, и это не Рафаэль, повторяю свой вопрос: сколько было зараженных?

Я даже оглохла от его ора.

- Триста… может триста пятьдесят, сэр. Мы не смогли точно сосчитать, — ответил Антенна.

Наконец Триггер замолк. И эта тишина была какой-то неестественной. Как и застывшая поза Триггера. Он словно анализировал, услышал ли эти слова в реальности или же они ему показались?

- Повтори, — уже спокойнее произнес Триггер.

- Около трехсот. Может, чуть больше. Мы не можем сказать точно.

Триггер сверлил Антенну взглядом следователя, ведущим допрос, который точно уверен, что преступник врет. Но потом он оглядел нас всех, и мы смотрели на него глазами верных псов. Пожалуйста, поверь нам. И прекрати так пронзительно орать. У меня голова болит. И еще я есть хочу.

- Если это очередная…

- Все есть на видеозаписях, сэр! — взмолился Фунчоза.

И именно взмолился. Ему уже поперек горла стояли эти оскорбления его чести на глазах товарищей.

Наконец до Триггера начал доходить масштаб проблемы. Тут не в бунте дело, старик! Мы напоролись на четыре сотни зараженных и деревню, в которой осталось порядка тысячи трупов, шестьдесят процентов из них, согласно статистике, пополнят ряды мертвецов, которые в данный момент уже идут по нашему следу, который в свою очередь приведет их сюда. На базу. Каковы шансы, что база выстоит напор из тысячи трупаков? На самом деле большие, мы же под землей. Главное, когда они постучатся, двери не открывайте. Но, тем не менее, приготовиться следовало бы.

- Откуда было взяться такому количеству инфицированных? — спросил Триггер, слегка смутившись.

- Мы не знаем, сэр, — отвечала Ляжка, — они появились внезапно.

- В любом случае, они появились сразу после нашего приезда, — вставил Фунчоза.

- Думаешь, мы навели их на след деревни? — спросил Калеб.

- Это — наиболее вероятный сценарий, — ответил Антенна за Фунчозу.

Триггер посмотрел на нас всех уже более спокойным взглядом.

- Хотя бы мыслить одинаково начали. И на том спасибо! — раздраженно бросил он.

21 декабря 2071 года. 14:00

Калеб

Сразу после совещания в штабе я бросился в центр обработки информации, где компьютерные специалисты извлекали информацию из нашей электронной платформы, куда записывались потоки всех видеокамер, объединенных в одну сеть Фелин. А это — камеры на винтовках, на шлемах, на Аяксах. Потребуется немало времени, чтобы изучить весь этот многогигабайтный материал. Но мне и не нужно было все. Я знал точный момент и точные видеокамеры, записи которых мне нужно позарез стереть.

У меня есть пара друзей среди компьютерщиков, я попрошу их уничтожить записи, для них это нетрудно, а мне жизнь спасет. Скажу, что мое оборудование повредилось во время взрыва гранаты.

- Калеб! — послышалось сзади.

Я обернулся. Бриджит догоняла меня.

- Куда ты бежишь? — спросила она тихо.

Она уже поняла, что я что-то задумал.

Это не сложно. После совещания в штабе все пошли переодеваться, потому что до сих пор расхаживали в боевой экипировке. А я пробежал мимо казарм и навострился куда-то к инженерам, орудующим над нашим рюкзаком с платформой Фелин.

- Бриджит, мне надо срочно попасть к компьютерщикам!

- Зачем? Что ты хочешь? — не понимала она.

Я смотрел на Жужу и видел ее растерянность. Она до сих пор не отошла от того, что Тесса мертва, и она отчаянно нуждалась во мне и моей поддержке.

- Послушай, Бриджит, — начал я.

Одновременно я завел ее в закуток коридора, где нас никто не потревожит.

- Мне нужны кое-какие видеозаписи, — признался я.

- А что на них?

Но догадка тут же озарила ее. Бриджит всегда быстро соображала.

- Тесса? — с ужасом прошептала она.

- Бриджит, они не…

- Ты застрелил ее?

Но едва произнеся эти слова, Жужу закрыла лицо руками и замотала головой.

- Боже мой! Что я несу? — начала она, и голос ее сорвался от новых слез.

Я крепко сжал ее плечо, возвращая ей власть над эмоциями. Но она не поддавалась, и тогда я нежно обнял ее. Пусть выплачется. Она еще долго будет оправляться от этой потери.

А вот я никогда уже не оправлюсь. Смерть Тессы на моей совести. Я не уберег ее! И мне еще только предстоит понять, как теперь жить с этой болью. Как жить в мире, где нет Тесс.

- Калеб, я люблю тебя! — рыдала Жужу мне в грудь. — Но я… я…черт… я не хочу знать убил ли ты ее, потому что боюсь что стану ненавидеть тебя за это. Но я также не хочу знать, если вдруг ты ее не убил. Потому что если не убил, я не хочу встретить там снаружи зараженную и узнать в ней Тессу!

Жужу говорила наперебой, как очередь автомата. А я слушал ее и понимал, что она гонит меня в ловушку.

- Это все так сложно! Мне так сложно обрисовать в слова все, что у меня в творится в голове! Калеб, я трусиха от того, что не хочу знать правду?

Она посмотрела мне в глаза. Ее зеленые глаза сейчас казались мутными из-за стоявших в них слез. Она просила меня о том, чего сама не понимала. Но я понимал. Она, как и я, хотела изменить прошлое и переступить в другое измерение, где мы по-прежнему втроем живы и здоровы!

Я нежно, насколько мог, провел по ее влажной щеке, уже красной из-за раздражений от соленых слез.

- Все хорошо, Жужу, — прошептал я.

Я старался говорить ласково, любя, чтобы заставить ее поверить, что она в безопасности, что больше такого дерьма, как сегодня, не произойдет, и что она никогда в жизни не потеряет меня, как мы потеряли Тессу! Жужу не хотела оставаться одна!

- Ты просто очень сильно любишь ее. И тебе грустно. Поэтому ты так не уверена, какую правду хочешь знать о ней. Но я тебя уверяю, с нами все будет хорошо! Я обещаю! Я всегда буду с тобой! Всегда!

Жужу попыталась улыбнуться, но ее лицо снова искривилось в рыдании. Она просто закивала мне, мол, я верю тебе, и снова уткнулась мне в грудь.

Тесса тоже мне верила. И я ее подвел. Этот камень будет тянуть мое сердце к земле до конца моей жизни. Я больше никогда не смогу уснуть. Я никогда не найду покой. Тесса доверилась мне, как Жужу сейчас, а я ее подвел. Стоит ли мне сказать об этом Бриджит, рыдающей в мою грудь до беспамятства? Конечно, нет!

- Слушай, как бы цинично это не прозвучало, но теперь у нас с тобой в распоряжении командирская комната, — я ненавидел себя за эти слова, но мне было необходимо чем-то занять Жужу, — перенеси пока наши вещи туда. Идет?

Жужу посмотрела на меня.

- А ты?

- Я приду через десть минут.

- Обещаешь?

- Разумеется! И мы с тобой весь день проведем взаперти. Никуда не пойдем. К черту всех! Возьмем у Горе-Федора выпивки и впадем в беспамятство!

Жужу слегка приободрилась. Она шмыгнула носом пару раз, собирая в кучу не только слезы, но и свою солдатскую выправку, и утерла слезы рукавом.

- Ты сегодня была такая смелая! — продолжал я, зная, что она расцветает от комплиментов, в которые верит. — Ты бесстрашно руководила эвакуацией, запихнула в наш Аякс больше всех людей, чем другие машины! Ты сегодня спасла столько людей, Бриджит! Ты герой для них. Думай об этом. Думай о том, кого ты спасла, а не потеряла.

Бриджит улыбнулась и кивнула. Да, нам всем нужна эта мысль, чтобы не впасть в безумие после пережитого ужаса. Как говорил Тигран, «находить золото в дерьме». Черт подери, покойся с миром, мудрый старик!

Бриджит пошла в казармы, я поспешил к компьютерщикам. Я должен был изъять у них файл с записями моих видеокамер. Потому что если кто-нибудь узнает, что я отдал Тессу в руки врагов, вместо того чтобы выполнить свой долг и пустить ей пулю в лоб, меня точно отправят под трибунал. Никто не должен знать, что отныне Тесса имеет все шансы стать зараженной, и если ее организм не получил больших повреждений и смог восстановиться после ранения, то прошло уже два часа с начала заражения, и сейчас она бродит среди инфицированных, выискивая носом кровавые запахи.

Тесса недостойна такой славы о ней! О Тессе должны вспоминать с уважением, трепетом и легким благоговением, как перед образцом отважного командира, рискующего собственной жизнью ради солдат, ради беззащитного населения. Но никак об уродце, который хочет нас убить!

Прости Бриджит, прости, что одному из твоих кошмаров суждено сбыться.

Я превратил Тессу в монстра.

21 декабря 2071 года. 12:30

Тесса

Я очнулась от крика ворона.

Это было такое резкое и такое громкое карканье прямо возле моего уха, что я поморщилась. Ненароком вспомнилось, как тихо стало перед атакой зараженных. Словно весь лес вымер, предчувствуя скорое наступление смерти. Это поразительно. Потому что для животных и птиц зараженные не представляют опасности, но они все равно замолкают и прячутся в норы, видимо, из братского сострадания человеческому роду. Жаль, что в свое время мы вам подобного уважения не выказывали и охотились на вас, уничтожали ваши дома ради древесины и пахотных земель, чтобы взращивать и поедать ваших собратьев. Простите нас за наше расточительство и черствость сердец. Свое мы заслужили. Природа стерла нас с лица земли, и теперь вы снова хозяйничаете на поверхности. Баланс достигнут, равновесие вернулось. Больше человек не уничтожает этот прекрасный мир, теперь мир охотится на нас, теперь мы — добыча.

Ворон снова гаркнул. А может, своим молчанием вы предупреждали нас? Неужели после всего, что мы делали со зверями, они все еще хотели нам помочь? Я бы отвернулась от своего вечного эксплуататора, который не знает чувство меры и убивает ради развлечения, причиняет мне боль ради того, чтобы наполнить свою ненасытную утробу пищей, когда вокруг есть другая еда, которую не надо убивать, чтобы съесть. Но в том то и вся разница между человеком и животным: я не умею ценить жизнь других настолько же, насколько животные способны заботиться друг о друге, принимая правило природного равновесия.

В одной из документальных передач их Хроник я видела, как львица сдружилась с детенышем антилопы и оберегала его как мать. В каком-то заповеднике тигр дружил с козлом. А русский писатель создал прекрасный рассказ про льва и собачку в клетке. Хищники сосуществовали с добычей по какой-то объединяющей их нужде в заботе, в защите, прекрасно понимая, что однажды жертва все равно станет добычей хищника, закон природы не изменить. Но они принимали это правило смиренно и непреложно. Оно сакрально для всех них.

Мы же его не принимали. Мы вознесли значение человека до небес, посчитали себя богами, думали, что в силах контролировать такое грандиозное явление, как природа. Потому и проиграли. Человечество вымирает из-за своей бесконечной гордыни и слабости бороться с ней.

Я открыла глаза.

Черный ворон прямо передо мной. Нет, он не призывал меня проснуться. Он сидел на трупе жителя деревни — мужчины сорока лет — и ковырялся в его кишках, выдернутых из бедняги озверевшим созданием. Мужчина ведь пребывал в полном сознании, когда эти твари ворошили его брюхо. От этой мысли затошнило.

Зрение постепенно расфокусировалось, и я смогла оглядеться немного. Я лежала на снегу. Он непривычно теплый. Через секунду я понимаю, почему. Снег — красный. Я лежу в крови. Чья это кровь? Как она здесь оказалась? И где я вообще?

Я собрала все силы в кулак и приподнялась на руках. Шею с правой стороны тут же пронзила острая резь. У меня аж глаза из орбит выпали от этой боли! Я машинально прижала руку к месту ранения. И как только я это сделала, я все вспомнила.

Меня укусили!

Помню, я бежала за Аяксом. Да! Вот и следы тракторной гусеницы передо мной! А потом что-то набросилось на меня со спины. Видимо, гнавшийся за мной зараженный приблизился на критическое расстояние и атаковал. Он впился в основание шеи. Я аккуратно ощупываю место укуса и с ужасом нахожу подтверждение каждой своей догадке. Мне это не приснилось! Меня действительно укусили! Я чувствую следы от десятков острых зубов у себя на шее и плече. Черт! Как же глубоко они вонзаются!

Стоп! Меня укусили! Почему я до сих пор в сознании? Вернее, почему я до сих человек?

Я тут же взглянула на наручный планшет. Сколько времени прошло с нападения? Как давно меня заразили? Часы показывали половину первого. Значит, прошло ровно два часа. Как раз время достаточное для того, чтобы вирус отключил лобные доли мозга, и человек проснулся уже не человеком, а зараженным. Тогда какого черта я проснулась человеком? Что происходит? Может, надо больше времени? Может, надо снова впасть в спячку? Какие правила в этой игре? Что мне делать?

Так, без паники! Давай соображать.

Существует приблизительное процентное соотношение между людьми, которые превращаются в зараженных после укуса, и людьми, повреждения которых столь обширны, что превращение не представляется возможным. Вирус просто не успевает активировать систему быстрой регенерации до того, как человек умирает. Судя по всему, я не отношусь ни к первым, ни ко вторым. Потому что, определенно я не мертва, но еще и не превратилась.

И тут справа от меня раздался знакомый рык, прервавший мои логические цепочки рассуждений. Я его никогда ни с чем не спутаю! Этот характерный рык из пасти, в которой булькают вязкие слюни, а из глотки доносится сиплое дыхание, как будто эта тварь задыхается от острого голода.

Я посмотрела налево, где лежал обед для воронов. Не может быть, чтобы он ожил! Его повреждения несовместимы ни с каким способом жизни! Я слегка вытянула голову, не желая потревожить обладателя хрипов своим движением. И в следующую секунду мое сердце замерло от страха.

Всего в метре от мертвого мужчины чуть поодаль лежал солдат. Вернее, он не совсем лежал. Его конечности начали судорожно сгибаться. Он неестественно выпрямлял и сгибал руки, словно в него вселился призрак, и сейчас он примерял на себя новую оболочку, как костюм. Все его движения были резкими, компульсивными, изломанными. А потом он перевернулся и вытянулся на руках, как кошка, только вместо красивого «мяу» из его рта раздался сиплый вой, глаза округлились, а голова также неестественно выкручивалась из шейных суставов, точно он разминался перед забегом.

Его глаза приобрели ярко-голубой цвет, а из раны на шее, похожую на мою, вытекала вязкая черная запекшаяся кровь. Это — пока что вся зримая трансформация в его теле. Под шлемом еще и волосы есть, и вес его пока в норме. Но через пару месяцев он полностью облысеет, ротовая полость медленно потеряет зуб за зубом, там вырастут клыки, рот вытянется в более широкую пасть, а сам человек исхудает до мышц и костей, и экипировка бойца спецотряда останется единственным предметом, по которому его еще можно будет опознать.

Так, нельзя терять ни минуты! Этот тип пока еще только приходит в себя. Вирус, похоже, перезагружает его мозг, проверяет, так сказать, системы, это дает мне пару минут, пока он тут будет лежать и корчиться от заразы. Надо найти укромное место!

Но тут позади меня раздался еще один рык.

Вот же твою мать!

Я медленно обернулась, и если бы я позавтракала этим утром, я бы точно навалила в штаны прямо здесь и сейчас! Позади меня в себя начал приходить еще один. На этот раз житель деревни в хлопковых штанах, вязаных носках до колен и дырявой дубленке. Он также набирал воздух в легкие, которыми, казалось, пользуется впервые. Его забила уже знакомая мне ломота, словно все его конечности были палками, которые он подгонял под себя, которыми учился пользоваться. Он завыл точно также сипло, отчаянно и до дикого жутко, как солдат слева от меня.

А потом они все задвигались! Вот прямо все! Я огляделась, и первобытный страх пробрал меня конкретно! Их около двадцати только в непосредственной близости ко мне! А сколько их там на дороге, в деревне? Трупы начали восставать из мертвых вокруг меня! А я до сих пор человек! Да еще и истекаю кровью тут прямо перед ними!

Вот же хрен собачий! Моим кошмарным сном было не успеть застрелиться перед отключкой после того, как зараженные кусают меня. А как тебе такой исход? Ты очнулась посреди новообращенных зараженных, которые чуют твою кровь! И представь себе, ты все еще человек!

Цитируя Фунчозу: Это полный отстой! Сейчас они снова набросятся на меня, снова вопьются своими острыми зубами во все возможные места, а может, начнут рвать на части и доставать мои кишки! Как же меня так угораздило? Какого хрена ко мне вернулось сознание?

Цитируя Тиграна: За что ты так со мной, Господи? Хотя судя по тому количеству ярко-алой бордовой вишневой и прочих цветов крови на белоснежном снегу, господь давно покинул это место. Может, господь пришел с нами в это место и уехал на Аяксах обратно? А может, мы привели сюда с собой дьявола? Как иначе объяснить нападение сотен зараженных на это место, которое оставалось в их неведении на протяжении четырех лет, спустя всего каких-то восемь-десять часов после того, как сюда приехали мы? Ответ очевиден! Мы привели их сюда! Они шли по следам Аяксов? Чуяли наш запах через броню? Или шли на шум колес по снегу? Похоже, мы определенно недооценивали нашего врага!

А зараженные вокруг меня уже начали подниматься на колени. О господи! Их тут сотни! Сейчас они меня найдут! Сейчас они меня учуют! Как мне отключиться обратно? Как уснуть? Как потерять сознание? Кто-нибудь, помогите мне!

Я начала судорожно хлопать по карманам в поисках оружия. Винтовка! Пустая! Твою мать! Глок! У меня был Глок. Ты его выбросила, потому что он опустел! Твою мать! Нож! Армейский нож!

Я достала нож из-за пояса. На нем следы черной крови зараженного, которого я полоснула этим утром. На секунду меня посетила сумасшедшая мысль, и я приставила нож к сердцу.

Я не хочу становиться одной из них! Я лучше умру по своим правилам. По своим правилам жила, и умру также! Но вы не затащите меня в ад! Я хочу остаться человеком!

Я уже нажала на рукоять и почувствовала легкий укол в грудь, но рука остановилась.

Да что же ты делаешь? Когда ты стала такой трусихой? Не поддавайся низменным страхам! Будь командиром и умри достойно! Умри в бою. Забери с собой на тот свет еще хотя бы парочку из них, и уже пользу принесешь!

Я убрала нож от груди и перехватила его так, как учили инструктора по боевой технике с ножом. Хрена с два вы так легко разделаетесь со мной! Сегодня вы победили нас, пускай! Но мое достоинство, мою душу вам не забрать!

Я преисполнилась решительностью так, что аж ноздри раздувались. И тут сзади послышалось движение.

Бывший житель деревни в дырявой дубленке побежал прямо на меня. Я заорала и выставила вперед нож.

Ну держи свой череп покрепче, козел! Сейчас я снесу его тебе!

Он прыгнул прямо на меня, а потом приземлился у самых ног и остановился.

Я продолжала сидеть на земле с вытянутым перед собой ножом, рука задрожала от напряжения, а паника заставляла дышать так громко и быстро, словно я на марафоне. Грохот пульса в ушах нарастал, я скоро оглохну от него.

Но зараженный просто сидел на корточках возле моих ног и водил носом из стороны в сторону.

- Ну, давай! — закричала я.

Мужчина дернулся, сначала чуть отпрянул, а потом наоборот приблизился.

- Давай же, ублюдок! — цедила я сквозь зубы, а сама готова была разреветься от страха.

Почему он не нападает? Испугался? Что-то слабо в это верится. Его ярко-голубые глаза неотрывно следили то за мной, то за кончиком ножа, которым я водила из стороны в сторону, целясь точно ему меж глаз.

А потом он фыркнул, как лошадь, замотал головой и отпрыгнул в сторону. Я провожала его взглядом с ножом в руке, когда он обходил меня, ползая вокруг на четырех конечностях. И вдруг он потерял ко мне интерес и поскакал к воротам.

Что за черт?!

А потом мимо меня пронесся еще один житель на четвереньках. А через секунду третий перепрыгнул через меня. И четвертый и пятый. Они все неслись к воротам прочь из деревни. Они чуяли запах, ведущий их куда-то, им было все равно куда. Главное — не потерять этот сладкий запах человеческого тела, ведь там — еда.

Да, но, как бы, а что насчет меня? Я же тоже пахну! Я вот тут даже кровью истекаю! Человеческой! Она ярко-алого цвета, совсем не черная! Вам даже искать меня надо! Я тут как шведский стол!

Я встала на колени, но об меня тут же споткнулся зараженный солдат и покатился кубарем. Вот оно! Вот сейчас он набросится на меня! Я узнала его.

- Люпито? — воскликнула я.

Солдат узнал свое имя. Или мне показалось? Его укусили чуть раньше, чем меня. И вот тебе на — он принят в новую семью. А я?

- Люпито, это я — Тесса! — сказала я.

Но нет. Я ошиблась. Люпито больше не было. Лжелюпито зарычало на меня, и я снова выставил нож перед собой. Мне бы не хотелось убивать своего боевого товарища, но если придется, извини друг! Люпито встал на четвереньки, поводил носом возле меня, как и его предыдущий собрат, рыкнул на мой нож в дрожащей руке и… бросился прочь. Бросился за остальными зараженными, чья армия с каждой секундой пополнялась новообращенными, в сторону ворот.

А потом меня снова задел еще один зараженный, проскакавший мимо, другой зараженный даже использовал мою поясницу, как трамплин, оттолкнувшись от нее. Я отползла подальше от дороги, потому что если эти твари не хотят меня съесть, то затоптать, кажется не прочь.

А в голове варился целый бульон из вопросов. И ни одного ответа! Ни одного, черт возьми, ответа на вопрос: что происходит?

Так, давай соображать! Я не заражена — это факт! Я чувствую себя Тессой, я помню, своих родителей, помню Томаса, помню, как Калеб хотел пристрелить меня с башни Аякса. Вот же свезло, что у него духу не хватило! Я помню даже свой позывной!

- Ноль-пять-четыре-восемь-Терра-Эко, — прошептала я сама себе.

Память в норме. Физически я вроде тоже ничего так, красавица та еще, а главное — человек. И тут я задалась вопросом, а как чувствует себя зараженный? Никто никогда не мог рассказать об этом состоянии, потому что тут как в смерти — оттуда никто не возвращался. Может, это — дивный галлюциногенный мир, в котором пребывает разум, пока тело бродит по земле в поисках человеческой крови? Может, это — игры разума, и я вижу себя в них Тессой, а в реальности бегаю сейчас по лесам и пью кровь своих товарищей?

О, кажется, начинается! Вот, я что-то чувствую в желудке, в груди. Так это происходит? Ведь процесс превращения не зависит от того, в спячке ты или нет! Я продолжаю превращаться! И вот уже оно подобралось к груди, такое горячее и противное на вкус. Вот оно уже в горле.

И меня вырвало на снег. Я ждала, что сейчас мое сознание пропадет в черной бездне, а это оказалось всего лишь рвотой.

Голова вдруг закружилась. Я слишком много думаю. Об это говорил мой инструктор по стрельбе.

- Тесса не думай, а просто жми на курок, — говорил он.

И я нажала на свой внутренний курок.

Я убрала нож обратно за пояс, встала на ноги и твердо, насколько позволяла кровоточащая рана в шее, зашагала на середину дороги.

Мне было страшно. Очень страшно. Потому что это был эксперимент. Я понятия не имела, кто из них чует меня, а кто нет. Может, у кровососов есть какая-то дифференциация в жертвах. Но мне нечего терять! Я здесь одна.

Одна против тысячи зараженных! Ровно столько должны теперь составлять их ряды после атаки на деревню, согласно статистике. Вот только, в какой бы столбец этой статистики занести себя?

На меня неслась целая волна из новообращенных зараженных. Некоторых из них я узнавала. Вот фермер — отец Шишек, вот молодая супружеская пара, которая угощала солдат кислым компотом из яблок, вот самый искусный столяр в деревне, а вот и Пудель и Перун? Серьезно? Перун стал зараженным?

Но никто не узнал меня. Как и не тронул. Они пробегали мимо меня, словно не видели. Хотя нет, некоторые рыкали на меня, значит, они определенно видят меня. Вот только не обращают внимания. Почему? Что со мной не так?

- Эй! Я же здесь! Давайте! Съешьте меня! — крикнула я и даже раскрыла руки.

А грандиозная толпа из тысячи зараженных особей продолжала игнорировать меня и бежать к воротам за моей спиной.

Великий исход зараженных из деревни продолжался около десяти минут. А потом все стихло. Деревня вымерла навсегда. Человеческий дух оставил после себя лишь сотню мертвых тел и огромные кровавые лужи на искрящемся от полуденного зимнего солнца белоснежном снегу.

Я постояла еще немного, прислушиваясь к неестественной тишине. Горячая кровь продолжала литься из раны на шее. Я достала складку бинта из кармана и прижала ее к ране. Я попробовала потыкать в наручный планшет, чтобы посмотреть, как далеко уехали мои товарищи. Прошло около двух часов, они уже должны быть на базе. Но мой планшет не ловил сигнал от Фелин. Как и мое переговорное устройство. И тогда я поняла, в чем дело.

Я ощупала на поясе свою антенну, которая и связывала весь мой боевой костюм с платформой — она была погнута и покорежена. Своим полетом я уничтожила связь с базой!

О, сегодня точно не мой день! И что мне теперь делать?

Я стояла посреди кровавого ада, в котором не осталось ни единой живой души, а моя база располагается в трёхстах километрах отсюда! Что мне туда пешком добираться?

Но никто, разумеется, не ответил.

Я развернулась к воротам и тоже пошла прочь от погибшего мира.

21 декабря 2071 года. 13:00

Маргинал

Сегодняшнее утро было впечатляющим.

Предчувствие чего-то грандиозного меня не покидало с вечера, когда отряды разместились на ночевку в этом богом забытом месте. Но я даже представить не мог, что зрелище будет настолько захватывающим и красочным.

Это — апокалипсис. Ровно так, как сегодня, много лет назад прекрасный вирус сражал разрастающееся население земли. Он косил людей город за городом, страну за страной, материк за материком, пока человечество наконец не сообразило, что его практически истребили и эту битву ему не выиграть. Пора прятаться за баррикадами и разрабатывать действительно хороший план, вместо постоянных ракетных ударов, выжигающих любую форму жизни под собой. Но вирус разросся безгранично, и чтобы пламя ядерной бомбы справилось с ним, надо было поджечь всю землю. Этого не произошло. Не нашлось такого дурака, который бы нанес массированный удар по всем материкам. Хотя, такой исход был абсолютно логичным для человечества, которое было настолько тупое и жадное, что, даже несмотря на постоянное предупреждение ученых о том, что своим интенсивным потреблением они сами рыли себе могилу, люди продолжали экстрагировать из земли все, что она давала.

Жадные порочные ненасытные и до бесконечности глупые людишки!

А сколько заносчивости в том, что вы являетесь верхом эволюции для ученых, венцом божьего творения для верующих! Воистину ваша гордыня ослепила и отупила вас. Как же вы сегодня называете себя, попрятавшись глубоко в норы и продолжая вымирать?

Как бы это ни было неудивительно, но даже глобальная пандемия, выкосившая девяносто процентов населения планеты, не смогла дать вам подзатыльник, который вразумил бы вас. Вы по-прежнему считаете, что достойны этой земли и всеми силами пытаетесь вернуться обратно. Но пустит ли вас земля? Этот вопрос вы ей даже не задаете. Вы же — самые разумные существа на планете! К чему вопросы? Вы все знаете лучше самой матушки-природы!

Ну, а потом случается вот это.

Моя позиция на северном холме позволяет мне наблюдать в бинокль очаровательный пейзаж гор далеко на горизонте. Снег уже давно уложился на их верхушках и теперь медленно оседал на оставшихся скалистых склонах, усаженных густыми хвойными лесами. А в низменности прямо подо мной огромные лужи крови и сотни человеческих тел, которые начнут разлагаться лишь следующей весной. Яркий красный цвет такой броский на фоне чистейшего белого снега! Эти мазки, брызги, лужи всех оттенков красного от розоватого до глубокого бордового напоминают творение какого-нибудь художника-сюрреалиста.

Прекрасное, назидательное, чудовищное, но тем не менее великое творение!

Снег усиливался, а я все ждал. Я ждал заключительного действия! Крупные пушистые снежные хлопья, принесенные циклоном, мягко, но настойчиво накрывали истерзанную землю плотным ковром. Словно природа сама хотела скрыть этот вынужденный кошмар и похоронить мертвецов. Да. Именно вынужденный кошмар. Природу на это вынудили.

Много лет назад они также совали в лабораторные клетки беззащитных животных, которые больше напоминали маленьких детей, и испытывали на них лекарства, препараты, средства для быта и, что еще хуже, препараты для создания искусственного ненастоящего грима красоты. Ученые называли опыты над животными вынужденным злом. Все во имя науки, а наука творится во имя благосостояния человечества. Так мы строили свое счастье на трупах невинно убиенных! Поздравляю! Ваша наука привнесла немалый вклад в ваше же убийство.

Здесь очень тихо. Деревня, вообще, была сама по себе тихой. Жителям надо воздать должное за их старания прятаться прямо под носом у врага. К сожалению, вам было суждено умереть здесь. Вы не могли этого предотвратить, как бы ни старались. Причина проста: вы — люди, а век человека давно прошел, вы просто до сих пор не хотите принять этот факт. И вся эта боль, которую вы испытали — следствие вашего нежелания подчиниться природе и исчезнуть. Вы сами виноваты в своей боли. Не зараженные, не вирус, не плохие люди из прошлого. Только вы.

Когда прилетел первый ворон, я вышел из легкого транса, в который всегда вхожу между паузами в наблюдении. Во время миссий отрядов специального назначения я всегда нахожусь снаружи и караулю. Для этого необходимо быть невидимым для солдат и Фелин. Благо, наше защитное обмундирование сделано из прочной водоотталкивающей и огнестойкой ткани, которая маскирует нас в инфракрасном спектре. Для биноклей я невидим. Я подсоединен к Фелин лишь переговорным устройством. Я приложил все усилия, чтобы исчезнуть с ее радаров: вытащил передаточное устройство из костюма, наручный планшет, снял все видеокамеры. Разумеется, я тоже перестал видеть моих товарищей, но я не ослеп. Мне достаточно бинокля и снайперской винтовки, чтобы наблюдать за вами.

Солдаты уже семь лет пытаются отыскать меня, и все бестолку. А я лежу на снегу у них прямо под носом. Если бы вы были более наблюдательными, то заметили бы переливы света на стеклах бинокля, игру солнечных лучей на поверхности прицела. Но вы слишком тупы и слишком ленивы, чтобы задуматься о моей роли в вашей жизни. А она велика! Она огромна! Она важнее всего, во что вы верите!

Сугробы, ветки кустов, тени деревьев скрывают меня среди зимнего пейзажа. Два часа назад зараженные пробежали мимо меня. Они тоже не заметили меня.

Ведь я — призрак, я — мираж, я — дымка. Я невидим для людей также, как невидим и для зараженных. Чтобы стать невидимым для людей потребовался год практики и наблюдений за моими товарищами. Чтобы стать невидимым для зараженных потребовалась пара часов.

Они атаковали деревню со всех трех сторон: сбегали вниз по холмам и перепрыгивали через поломанную ограду. Их было около трех сотен. Воистину зрелищный финал! Я такого никогда в жизни не видел! Я словно вернулся в каменный век, когда пещерные люди вели борьбу между собой на копьях и дубинках. Именно так зараженные и выглядели: они босые, на них мало одежды, а то и вовсе нет никакой, и все, что есть у них из оружия — их клыки и острые когти. Смертельное оружие.

Они разделались с людьми за час. Полторы тысячи человек. Три сотни зараженных особей. И всего один час.

Я ликовал.

Снова каркнул ворон. Он приземлился на пень рядом со мной и посмотрел на меня. В отличие от других он прекрасно видел меня, распластавшегося на снегу с биноклем в руках. Возможно, этот ворон уже давно знает меня. Они всегда прилетают на пирушку после бойни. А я всегда остаюсь поглазеть на то, сколько особей прибавилось к зараженным рядам.

Ворон каркнул, мол, привет-привет, мой друг!

И тебе привет, прекрасное создание! Приятной трапезы!

Ворон сорвался с пня и полетел вниз, где его собратья уже трапезничали трупами, припорошенными легким снежком.

И тут я увидел нечто любопытное.

Не может быть! Тесса?

Я приблизил бинокль. Мой камрад лежала на снегу у подножия холма в пятистах метрах от меня. Она наконец задвигалась. Ее движения плавные и даже уставшие, она очень сильно ослабла от потери крови. Но! Она — человек! Я отчетливо видел, как два часа назад на нее напал один из зараженных и вгрызся ей в шею. А это значит…

- Хм. Это интересно, — пробубнил я себе под нос.

Люди перерождались вокруг нее. Представляю, какой страх она испытывала. Он мне знаком. Главное, не делай глупостей. О да! Как, например, эту!

Тесса выставила нож прямо перед собой, дразня одного из зараженных.

Не надо, Тесса. Ведь они не враги тебе. Они не пытаются напасть.

Очень быстро до нее это тоже доходит. А я не перестаю удивляться превратностям судьбы! Ну каковы шансы, что судьба изберет именно ее — известного защитника военного режима на базе — для благородной цели?

Я видел, что она несколько раз пыталась связаться с ребятами, со штабом, водя рукой по планшету. Но я понял, что ее электронный передатчик, делавший ее частью Фелин, был уничтожен во время боя. Никто не придет за ней. Никто не знает, что она жива. И это хорошо для тебя, Тесса, поверь!

Я медленно и тихо перемещался вдоль холмов, следя за Тессой, которая стала покидать пределы деревни вслед за зараженными, поняв, что сюда никто не вернется. Оставаться незамеченным ею было несложно. Она едва держалась на ногах. Кровопотеря истощала ее с каждым шагом, как бы Тесса ни старалась зажать рану.

Она медленно шла вдоль узкой тропы между холмами, плотно засаженными деревьями, за которыми я наблюдал за ней, она опиралась на винтовку, как на костыль, через каждые двадцать шагов делала паузы — видимо, кружилась голова. Вскоре эти паузы стали чаще и длительнее. И в какой-то момент она упала на снег.

Тесса умирала.

Но я не мог вмешиваться. Хотя, правильнее сказать, что хотел, но не мог. Как зоологи в той далекой жизни, наблюдающие за тонущими в болотах зебрами, за львами, терзающими антилоп, за детенышами слонов, попавших в зубы аллигатора. Это — законы природы. И нарушать их нельзя! Если природе нужно, она спасет тебя.

Снег усиливался и уже лег слоем на умирающего бойца. Ее зимний камуфляж ухудшал ее положение, вскоре она превратится в обыкновенный сугроб, и никто ее уже не найдет.

Но природа подоспела вовремя.

Знакомый силуэт показался среди нарастающей пелены валившего с небес снега. Привычное черное пальто до земли, толстый шарф, завязанный до середины лица, лыжные очки и черная вязаная шапка. Как всегда он привез с собой самодельные сани.

Здравствуй снова, загадка судьбы! Твоя подруга-судьба снова приготовила для тебя подарок!

Он склонился над умирающим бойцом, осторожно осмотрел ее, удостоверился, что она — не одна из лысых уродцев, и принялся затаскивать ее на сани.

Тесса восстала из мертвых. Поздравляю, камрад!

Добро пожаловать в мир, о существовании которого ты даже не подозревала.