Некий мифический Иван Петрович, оставался «terra incognita», до того момента, пока, предатель для несгибаемых спецслужб СССР, а для остального мира, соответственно, светлая личность, борец с режимом и настоящий, русский патриот, полковник Олег Гордиевский, в многомесячном марафоне допросов, пару раз успел таки упомянуть, о такой личности, как Петрович.
Англичане и их старшие братья из ЦРУ, долгое время думали, что Петрович это фамилия такая, сербская, но после рассказов еще одного «патриота» по фамилии Шевченко, бывшего работника ООН, все выяснилось, нет — отчество.
В самом деле, в одном из сверхзасекреченных подразделений «бойцов невидимого фронта» был такой офицер, с редким для России отчеством. Ранее он подчинялся, непосредственно международному отделу ЦК КПСС, а позже перешедшего под начало…
Так, стоп… Это секрет новой, демократической России.
Именно в этом «секрете» его следы и терялись.
Никто из «предателей-патриотов» не знал, кто на это раз командовал этим диверсантом-аналитиком, а главное — где его искать? Может, он умер давно?
По полученным, как уже отмечалось от настоящих рыночных патриотов сведениям, Иван Петрович был выходцем из числа тех, особо засекреченных и специально подготовленных членов диверсионных групп, которые в свое время готовил, некто Павел Судолатов. В приснопамятные годы, они создавались по прямому указанию Берии.
Благая цель создания таких отрядов, т. с. сущность их деятельности, сводилась к тому, чтобы в случае возможного антикоммунистического переворота на территории СССР, группы партпатриотов явились первичными боевыми ячейками, оказывающими вооруженное сопротивление новой власти.
Сплачивая вокруг себя регулярных плательщиков партийных взносов и тех, кто постоянно получал продовольственные пайки, они, своей деятельностью, должны были зримо доказывать прогрессивному мировому сообществу и, чего греха таить, всему человечеству, активное неприятие советским народом новоявленных путчистов.
Беспощадные борцы с антинародным режимом, путем проведения диверсионных актов на электростанциях, канализациях, водопроводах, со всей силой пролетарского гнева, должны были сеять в душах простого народа, зерна недовольство новой властью.
Кроме проведения диверсий, бериевские орлы и сталинские соколы, должны были с первых же дней переворота, войти во вновь создаваемые структуры гражданского, военного и партийного сообщества, глубоко внедриться в них и являться активными участниками, а по возможности и функционерами, т. е. теми от кого зависело принятие жизненоважных решений.
К тому времени, методы борьбы уже были проверены самой социалистической жизнью и назывались провокационными. Желательно в партийных, исполнительных и правоохранительных органах насаждать коррупцию, воровство и бюрократическую волокиту. Готовить изнутри революционную ситуацию, сплачиваясь с уголовниками и другими социально-близкими слоями населения.
С помощью «люмпена» и искренних обещаний дать ему возможность некоторое время, безнаказанно убивать и грабить, поднимать русский народ «проклятьем заклейменный» на «последний и решительный бой». Затем следует триумфальное возвращение коммунистов к власти, с публичным, на площадях, при огромном скоплении счастливого народа — «закручивание гаек».
В свое время эта модель была хорошо опробована в Северной Корее. Где, как известно, борьба могучего корейского народа, закончилась изгнанием американских агрессоров с территории их великой страны и продолжением строительства марксизма-кимерсизма на необъятных просторах народного государства, с опорой на собственные силы и идеи «чучхе».
Но, что-то в схеме не сработало и руками «ближнего круга», Сталина не уберегли. Отсюда и поперло…
После того, как Берия был подозрительно быстро расстрелян своими соратниками и подельниками по строительству коммунистического рая. Судоплатов получил двадцать пять лет лагерей. Радостный, что оставили в живых, отправился отматывать срок…
Можно было подумать, что таким, как Иван Петрович пришел полный и окончательный… Пиз… Конец… Весь предыдущий исторический опыт, ясно говорил о том, что от них начнут избавляться с известной поспешностью, расчищая конституционное поле, но…
Вновь прибывшие к вершине власти, хрущевы да брежневы, правильно посчитали, что такими кадрами не разбрасываются.
Иван Петрович был востребован всеми приходящими партийными властями. И с успехом начал претворять в жизнь все то, к чему его готовили. Особенно он был жалован в качестве военного советника и духовного наставника всевозможными азиатскими и африканскими народными демократиями, как сегодня выяснилось, возглавляемыми людоедами и патологическими психопатами-убийцами.
Вот только российским «демократам», в первое время их бытия, он пришелся не по нутру, хотя возраст был самый боевой. Уже далеко за семьдесят, когда многое списывается на старческий маразм. А с таких, как говорят в России, «взятки-гладки».
Полгода он пожил вольным стрелком, на нищенской генеральской пенсии. Но не дали старику насладиться спокойной и размеренной старостью. Как гениального мастера разработки всяческих хитроумных комбинаций, он был востребован и демократами. Вернее даже не ими, ничего не умеющими преподавателями научного коммунизма и партийными функционерами, а теми, кто пришел к ним на помощь (иначе — в услужение) для конкретной работы.
Они-то и вспомнили о Иване Петровиче с теплотой и любовью. Тем более, что такими поступками, как изумительная по тупости предательства, сдача прослушивающей системы американского посольства, по примеру мерзавца Бакатина, он не отличился. Опять же оговорка — «мерзавца», это с позиции русского департамента внешней разведки, а вот с позиции тех же американцев, его, как и настоящего генерала КГБ Калугина, готовы были за заслуги перед США, принять на полное государственное обеспечение, даже с оплатой стоматологического лечения и, что немаловажно, зубного протезирования. Так сказать, сполна расплатиться за оказанные услуги по качественному обслуживанию друзей-работодателей…
То есть Петрович, оказался человеком изумительным во всех отношениях… Еще…
* * *
Дальнейшие воспоминания и рассказы о героическом фантоме Петровиче, прервало пришедшие на компьютер записи разговоров. Азовкин сразу же прослушал интересующий его отрывок и убежденно сказал:
- Это, именно тот старичок, о котором я вам только что рассказал, — без тени, хоть какого-нибудь сомнения, подтвердил Азовкин свою первоначальную догадку. — С этим дедушкой, придется держать ухо востро…
Оставалось только удивляться, как за такое короткое время, после столь сытного ужина и отсутствия доброго коньяка, он сумел все это вспомнить. Расслабление у слушателей, как рукой сняло, уж больно доходчиво им все было поведано.
Вполне возможно, что рассказчик, отрабатывая получаемые в банке деньги, немного приврал. Это и понятно, деньги-то большие, приходиться щеки надувать основательно. Но даже если и так, все равно неприятно. Глядишь, а и сейчас, «дедушкино ухо» приклеилось к окну и слушает, о чем это, на первый взгляд, занятые люди, беседуют в столь позднее время? А может, какой-нибудь любитель стрельбы, вместо посещения стрелкового тира, завис сейчас на осине и целиться из ружья в окно?
- Что же делать? — смешавшись, с запинкой переспросил сын Егорушка. — Может серьезно подготовиться к встрече… Как-нибудь и…
- Воевать собрался? — язвительно поинтересовался друг семьи, а больше жены банкира Азовкин. — Нет, воевать мы с ними не будем. Придется поднимать старые связи, я по своим, а вы Константин Петрович, по своим каналам. Ответим на их шантаж, нашим дружным и мощным контршантажем… Тебе Егор Константинович, я оставлю чемодан с красной кнопкой. Чуть, что — жми в центр…
- С какой еще красной кнопкой?
Не понял юмора Егор, с которым они вместе не росли, не были ровесниками и понимания с полуслова, не достигли. Разница несущественная, всего-то восемь лет, а одинакового в них, с гулькин нос, т. е. катастрофически мало.
- Зачем мне с красной кнопкой? — обиделся сын банкира. Пистолет мне лучше почини, которым в прошлый раз открывал пивные бутылки и сбил прицел…
- Да, пошутил я. Зачем тебе чемоданчик с ядерной кнопкой. Такого и в природе не существует, — он был вполне серьезен, говорил отрывисто и сухо. — А за напоминание о пистолете спасибо, я после того завтрака, плавно переходящего в ужин… И следующий завтрак… С ног сбился, его разыскивая. Казенная вещь, как-никак…
- Предлагаю тост, — совсем не к месту провозгласил Егор, поднимая кофейную чашку.
Однако отец, как старший товарищ остудил его попытку организовать очередную пьянку.
- После тосты будешь произносить. Не время сейчас… И не к месту теперь…
Азовкин деловито посмотрел на часы и стал собираться.
- Мне сегодня же необходимо поработать с данными документами, — кивнул на лежащие бумаги. — Пришло время активного сопротивления.
Давая понять, что пора прощаться, он поднялся с кресла и двинулся в сторону прихожей, на ходу просматривая переданные ему бумаги и сортируя по их значимости. Как бы рассуждая сам с собой вслух, добавил: «Поэтому тост перенесем на более подходящий момент. Пошли, Егор, я сегодня на машине, подброшу…»
- Я живу в двух минутах отсюда, ты что забыл? — удивился тот. — Но раз подбросишь. Пойдем. Только невысоко…
Алексеев-старший подозрительно посмотрел на начальника своей охраны.
- Куда это вы братья-разбойники собрались.
- Не волнуйтесь, по домам, — как-то уж слишком спокойно произнес кадровый разведчик и, видя недоверчивый взгляд Алексеева, побожился. — Ну, ей-богу по домам.
Пока он произносил эту незамысловатую фразу, кончик его носа начал наливаться сливовым цветом и приобретать грушевидную форму. Профессионалы знают, что это означает.
Для непосвященных в святая святых шпионского ремесла поясняю. Все эти фруктовые признаки, ясно дают понять о том, что их обладатель в ближайшее время напьется в «рваный лоскут» и «полное дерьмо». Сбросит, т.с. накопившееся напряжение разведчика-нелегала.
Когда сливовые разноцветья и грушевидная форма деталей лица превратятся в однородную субстанцию коровьей лепешки, тогда считай, что и наступило это состояние. Но настоящий профессионал шпионского ремесла, должен оставаться джентльменом, даже в таком состоянии.
- Ну, всего хорошего, — Азовкин небрежно затолкал в папку полученные бумаги. — Поцелуйте от нашего имени супругу, и… Пожелайте ей приятных снов…
Алексеев проводил их до самой двери, не обращая внимания на некую двусмысленность последнего высказывания. Супруга весь вечер была рядом, на расстоянии вытянутой руки. Сам скажи, если такой куртуазный.
Уже стоя на крыльце особняка, хотел что-то предостерегающее сказать на прощание, но лишь махнул рукой. Как-то несолидно это выглядело, даже по отношению к собственному сыну, не говоря уже о боевом офицере рекомендованным ему…
Он задумался. Да, точно… Просила о его принятии на работу именно жена, сославшись на некую мифическую подругу, у которой, якобы муж, после службы в горячих точках остался без работы…
«Каков, миляга? Не забыл пожелать жене спокойной ночи.» Константин Петрович, умиленный и растроганный таким вниманием, поплелся спать.