У нас все при деле. Куда ни глянешь, все чем-то занимаются. Кто-то арифметику на электронике считает, вычисляет разы качественного рывка народного благосостояния и свободу слова. Кто-то за письменным столом увеличивает надои. А есть еще те, кто мусор выносит. Ей-богу, грех жаловаться… Да и условия для этого созданы подходящие, иногда даже и зарплату платят.
Соответственно, все вокруг умные, есть даже интеллигентные…
Именно в таких благостных условиях сидим, работаем.
Мужик ворвался. Кричит:
- Там, нашего бьют!
Человек примерно десять, не меньше, в основном интеллигенция, сорвались с насиженных мест.
Кроссворды, чай, бутерброды, все… буквально все побросали, побежали смотреть. Интересно же.
Смотрим.
Точно.
Нашего бьют.
Двое.
На всякий случай отодвинулись подальше.
Стоим.
Смотрим.
Мать честная! Да, не просто бьют — уродуют. И все это происходит днем, в наше полнолюдное время. На улице не средневековье, какое-нибудь, а век победившего технического прогресса…
Кто, как может, сочувствует. Наш все-таки!
Проходящая мимо старушка с веслом тоже стала его жалеть. Шамкнула: «Это ж, итить, вашу мать… Озорники…»
Школьники подошли.
Позже подтянулась милиция. Помогая себе руками, сурово сдвинула лоб в гармошку, с таким строгим выражением посмотрела окрест. Выяснила, что ничего страшного не происходит и пошла дальше, бороться с преступностью.
Наш-то?
Ничего себе, пока держится.
Лежит на земле достойно. Отодвинулся от грязной лужи и лежит.
Клубочком свернулся.
И стонет. Достоверно так, жалобно. Кровь в жилах стынет от таких стонов.
Ну, мы, конечно, еще дальше отодвинулись, чтобы кровью не забрызгало.
Интересуемся у тех двоих:
- За что бьете, ребята?
- Да, ни за что, — отвечают. — Так просто.
- Ага. Шутейно, стало быть, — догадались мы и сразу, как-то полегчало.
Получается, что ничего страшного не происходит. Ведь без злобы все движется, а то люди сейчас, у-у-ух… Очень злые. Агрессии много в обществе накопилось. Плюнуть спокойно нельзя, обязательно в злого попадешь.
Солнце выглянуло, озарило посветлевшие лица.
Наш к тому времени уже затих.
- Может, желающие есть вмешаться или прийти на помощь? — интересуются они, продолжая наносить нашему побои и увечья.
- Нет… — говорим. — Ничего страшного. Не обращайте на нас внимания. Мы и так постоим…
- Тогда ладно, — соглашаются они.
Еще побили… Потом добавили…
Да и пошли себе, должно устали.
А наш, ничего себе.
Молодец!
Полежал еще минут двадцать.
Встал.
Отряхнулся. Видно, что не лахудра какая-то. Аккуратист.
Да и пошел работать.
Вот такие они — наши люди.
Приятно за них.
Посветлевшие, с глубоким чувством собственного мужского достоинства и большой человеческой гордости за наших, разошлись и мы.