Завели меня понурого и злого в дом. Да, да, именно в то помещение, где пять минут назад, хулиганы разбили большое, витринное стекло

Зашли. Я поднял голову, огляделся. Ничего необычного. Пришлось больше внимания уделить личной безопасности. Под ногами хрустели осколки, того и гляди поскользнешься, порежешься.

- Капитан, оцепление можете снимать, — сказал в рацию их главный. — Мы его взяли.

- Обыскать его на наличие оружие? — буднично спросил один из подручных.

- Зачем ему оружие, он сам, как оружие, видел, как окна бьет? — то ли пояснил, то ли попытался напугать, тот, к кому был адресован вопрос. После, подумав, благосклонно обронил: — Ладно, освободи его от наручников, все-таки казенная вещь. Пропадет еще, ходи потом, пиши объяснительные…

Глядя на то, как я щурясь и зевая, начал растирать затекшие от наручников руки, а после озираться по сторонам, их начальник успокаивающе и предупредительно отсоветовал: «Даже не думай, — он показал на наплечную кобуру. — Мы о твоем прибытии «мучачос» и о тебе лично, наслышаны и проинструктированы по высшему разряду. Знаем о тебе даже то, о чем ты сам не догадываешься. Поэтому, поверь мне, подготовились со всей ответственностью».

- Поди, блефуешь? — пытаясь казаться беззаботным, спросил я и зачем-то добавил. — Слышь, начальник! Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

Он рассмеялся. После резко оборвав смех, грозно закричал:

- Сымай, порты, — и рванув кобуру, грозно помахал у меня перед носом пистолетом.

Пришлось испугаться и отшатнуться. Этим своим действием, я вызвал дружный смех, окружавших меня бойцов без знаков различия. Все расслабились. Вооруженные и бесстрашные, они были самодостаточны в своем превосходстве надо мной, тем более, что у меня и оружия-то не было.

Конечно, пистолетик многозарядный, с повышенной убойной силой, в подходящий момент можно было из рук выбить и начать им манипулировать в разные стороны, но вокруг стояло еще четверо молодых и амбициозных парней. Судя по их лицам, они готовы были по первому же требованию главаря, порвать меня на куски и съесть живьем.

Правильно говорили умные люди, хочешь чтобы твои подчиненные ради тебя землю грызли, заинтересуй их как следует и результат не заставит себе ждать. А у этих ухмыляющихся хозяев земли, за такую хлопотливую работенку, судя по-всему и паек наваристый, высококалорийный, и перспективы с жильем ясные да прозрачные. Знай себе, служи, забыв на мою голову, про уважение и любовь к захваченному в плен.

Начальник добавил в голос металла и еще раз, но гораздо громче потребовал:

- Сымай, говорю порты.

Пришлось, в который раз, делать испуганное лицо и дрожащим голосом, вновь вызывая смех, тоненько спрашивать: «Зачем?»

- Не бойся, — перекрывая жеребячий рогот, оскалился он. — Нам твоя задница, без интересу. Мне нужен поясок, что на тебе висит. Согласись, лучше его снять с живого, чем с мертвого…

- Пояс мужской верности? — все так же тоненько переспросил я и попятился назад, прикрывая руками низ живота.

- Ну, вроде того, — он не понял, о какой это верности я толкую. Видно оттого и голос у него звучал не так уверенно. Кивком указал на меня. Его нукеры поняли все правильно.

- Начинайте, — он казался решительным, но вспомнив что-то важное тревожно напомнил. — Будете снимать, не забывайте о том, что там замок из пластида.

Головорезам дважды повторять приказ не пришлось. Они бесцеремонно сняли с меня штанишки, но пояс срезали бережно. Делали это очень осторожно и даже нежно.

* * *

Я был ошарашен и взбешен. От злости, не то чтобы потерял возможность к сопротивлению, но даже все правильные, матерные слова забыл. Как же так? Получается, что меня, в любой момент могли взорвать. Вот это сюрприз. Выходит, что если бы я попытался снять поясок, то мог порционно и готовым полуфабрикатом, взлететь вверх? Так с открытым ртом и стоял, уж очень меня обидело чье-то недоверие.

- Е-па мать! Это, что ж такое получается, добрые люди? — возопил я, давя из себя крупную слезу. — Получается, что эти пузатые дядьки, не доверяли мне и рисковали драгоценной жизнью «марш-агента», ради призрачных благ? Е-па мать?

- Точно, — участливо пожалел меня агрессор и добавил для моего спокойствия: — Мужик сделал свое дело, мужика можно уходить.

После этих правильных слов, оппонент потерял ко мне всяческий интерес. У него в руках было много драгоценностей, поэтому, при чем здесь я?

- Что с ним делать? — спросил плечистый юноша, указывая на меня пальцем. — А то он здесь стоял… Все наши планы выведал.

- Вместе с гостеприимными хозяевами, пусть в песочнице побудут, — незадумываясь ответил их старший. — Там хорошо, там леший бродит… Вместе бродить, им будет веселее…

Сказано это было буднично и спокойно. Но, потому, как коротко хохотнул вопрошавший, сомнений не оставалось. Там песочком и присыплют.

- Вы, давайте, побыстрее здесь приберитесь, — он говорил, продолжая рассматривать то, что сняли с меня. — А я с остальными, повезем эту поясную кладь на экспертизу.

Начальник уже более внимательно посмотрел на своих служивых. Видно, что-то ему не понравилось в их скучающих взглядах и ставшими постными и безучастными лицах. На всякий случай, ему пришлось для верности добавлять, указывая на срезанную с меня вьючную поклажу: «Это наркотики… Последняя разработка… Перевозится в стеклянных капсулах.»

Под мой горький, обреченный смех, большая группа оперов или кто там они есть на самом деле, торопясь и толкаясь, покинули гостеприимный дом и мое общество.