После полуночи три борта вертолетов, загруженных по самую горловину начали прогрев двигателей. Через несколько минут, покачав бортами и мягко тряхнув днищем, они были в воздухе. Удобно разместившись на узких металлических скамейках, невыспавшаяся спецгруппа, отправилась в рициновое логово врага. Летели достаточно долго, около часа.
При подлете к заданной цели удивление Сергея Платонова была выражено в горловом клекоте, которым они продолжали общаться с Алексеем. Этот клекот только для него и предназначался. Кому другому так пощелкай, так он пожалуй обидится и отодвинется подальше, покрутив пальцами у виска.
— В чем дело? — переспросил его озабоченный Гусаров. — Живот схватило? Придется потерпеть.
Сергей кивнул в иллюминатор. Алексей только крякнул от того, что представилось его взору.
Перед ними в полной красе, как на торжественном построении для генеральского смотра, стояли освещенные со всех сторон нефтяные вышки. И было их огромное количество, тем более в ночное время. Красиво стояли. Величаво. Особенно этим строем должен был гордиться тот, кто владел всем этим богатством…
Другие спецсолдаты также заинтересовались открывающимся промышленным пейзажем… Бывший грузинский ботаник, а ныне снайпер-надомник Гурам Фурия, невежливо толкнул капитана в бок, требуя пояснений тому, что видели все.
Поднявшийся со своего места, командир их спецгруппы толково объяснил, что нефтяные вышки это только прикрытие того, что здесь на самом деле твориться. Говорил неуверенно и неубедительно. Чувствовалось, что для него самого полной неожиданностью явился колосящееся нефтяное поле во всей его красе.
Однако в присутствии подчиненных, согласно уставных положений, чувство уверенности его не покидало. И уж тем более, он не мог сомневаться в правильности полученного от вышестоящего командования приказа или подвергать сомнению мнение мирового сообщества. Раз сказано, что здесь должен быть рицин, значит, так тому и быть. А вышки, нефть, развернутая производственная и ремонтная база, это… Несущественные детали досадного недоразумения.
Но на этом новости и открытия для Сергея не закончились. Все от туда же, с воздуха он увидел на огромном подсвеченном прожекторами красочном панно свою фамилию. Это было так невероятно, что ему пришлось убеждать себя в том, что Платоновы это достаточно распространенная в мире фамилия. Как, скажем, Винздоры или Романовы. Поэтому ничего удивительного в этом быть не может. Мы же не удивляемся, когда видим на каждом углу, какого угодно города, да, что города, любого захолустья, фамилию Макдональда, одного из основателей и лидеров английской Лейбористской партии. Поэтому и здесь совершенно нечему удивляться.
Вертолет, чтобы не испортить себе винты и не очутиться в аварийной ситуации, сел чуть поодаль от нефтяных монстров. При чем первый вертолет, где гремели амуницией Сергей, Алексей и другие солдатики, сел сразу, а два других стали кружиться над нефтяным полем, прикрывая спустившихся.
Когда десантники вылезли из своей вертушки, на пахнувший жар пустыни они даже внимания не обратили.
Спросите почему?
От неожиданности…
В честь прибытия, специально созданный комитет по их торжественной встрече, устроил салют…
Оба вертолета, прикрывавших их посадку с воздуха, были сбиты у них на глазах ракетами из переносных зенитно-ракетных комплексов. Те ребята, которые находились в середине винтокрылых птиц, сгорели заживо прямо в воздухе
Шок был ужасный. Надо было что-то командовать. Их командир растерянно, но все тем же бравым голосом тоненько закричал: «В атаку! За мной!» Судя по услышанному резкому дисканту всем рядом стоящим с ним легионерам показалось, что в бою он превратился в кастрата. Таким высоким стал его голос.
Кричал он по-французски, а основную публику, вооруженную автоматическим оружием этот язык, бегать куда не попадя, вообще-то не убеждал. Поэтому никто и не последовал его примеру. Тем более, было не ясно, куда бежать и зачем?
Прятаться или в самом деле в атаку?
Мощные прожектора подсветили место их посадки великолепно. Было светло, как днем. Коварный враг считая, что уничтожение наемников это «fair play» (благородная игра), на время затаился.
* * *
На земле догорали вертолеты с останками легионеров. О том, что кто-то из находящихся там выжил, не могло быть и речи. Еще в воздухе, при попадании реактивных снарядов в бак с горючим все начало гореть и взрываться. Земли коснулись только горящие факела. И даже после падения, на земле продолжали взрываться дополнительные топливные баки, ручные гранаты и снаряды к подствольным гранатометам. Всем этим вертушки были загружены основательно.
Шуму и неразберихи хватало вполне.
Первые минуты было непонятно, это в их сторону прицельно жарит пулемет или в горящих вертолетах во всю разгулялись цинки с патронами?
Запаниковал их командир, забегал. Оказывается, ему-то, молодому мозамбикскому парню, умирать не хотелось больше всех. Он заполошливо закричал поднимая в верх руки: «Отступаем!» И тут же подтвердил свое намерение отступать тем, что дал команду всем загружаться обратно в вертолет и улетать.
* * *
По всему было видно, что их здесь уже ждали давно и готовились к этому событию основательно.
Вертолеты горели жерстко, похрустывая взрывающимися боеприпасами. Рядом с горящими машинами, мощные агрегаты продолжали качать нефть.
Людей видно не было. Никто из невидимых противников затаившихся в темноте, особой суеты не проявлял и желания перестрелять их, прекрасно освещенных не выказывал.
От этого было еще страшнее, еще неприятнее. Отсюда и возникшая паника и суета.
Сергей поддался общему порыву и дернулся вместе со всей ломящейся в вертолет толпой. Но, что-то в толпе его отвлекло, приостановило.
Он оглянулся на знакомый клекот.
Алексей находясь в самой гуще толпы, штурмующей борт вертушки, пытался остановить рвущихся туда людей. Ему под руку попался заползающий в брюхо винтокрылой машины командир спецгруппы.
— Капитан, не делай этого, все погибнем, — схватив за грудки он тряс его увесистое тело так, что у того только голова тряслась из стороны в строну. — Одумайся, идиот, предатель… У них «Стингеры», они собьют нас в два счета. Сука блядская… Пожалей ребят…
Но тот, не обращая внимания ни на крик Алексея, ни на полученные от него оплеухи, отрывал от себя его цепкие пальцы и истошно кричал: «Все на борт. Все на борт… Улетаем…»
Командир вертушки, уже запустил двигатели. Их шум заглушал голос Алексея. Он отбросив от себя капитана, стал ловить десантников и стаскивать их с борта, при этом, чтобы они его в горячке не подстрелили, изо всех сил кричал:
«У них «Стингеры». У них «Стингеры…»
Сергей понял, что от него хочет Алексей и уже оказывал ему самое непосредственное участие в том, чтобы не подпустить людей к вертолету, также отбрасывал рвущихся упрямцев от борта и стаскивая их с него.
Плохо когда в плохо организованном бою есть паникеры. Еще хуже, когда инициатором паники выступал непосредственно сам командир, это была полная катастрофа. Капитан на карачках вскарабкался на борт и тыча летчику в ухо стволом пистолета орал: «Взлетай, это приказ… Застрелю…»
Двигатели заработали бойче, машина качнулась и резкими рывками стала набирать высоту. Оставшиеся, «благодаря» усилиям Алексея и Сергея с горечью провожали глазами улетающий аппарат, уносящий призрачную надежду остаться у в живых.
В воздухе незримо, но очень отчетливо появилось ощущение недовольства действиями двух капралов. Явно слышалось громкие, неприятные звуки, снятия автоматов с предохранителей. После этого должно было начаться выцеливание груди Алексея, в качестве мишени для смертоубийства и дальнейшего глумления над трупом… Когда откуда-то справа, раздался мощный взрыв. Небо осветила яркая, резкая вспышка и вертолет, в совершенно черном небе, огромным полыхающим шаром с догорающим, как у кометы хвостом, стал падать на землю.
* * *
Алексей стараясь не обращать внимание на направленные в его сторону стволы. Только и успел скомандовать «за мной». И рванул в противоположную от взорванного вертолета сторону.
Оставшиеся в живых бесформенной толпой побежали вслед за ним в спасительную темноту. Все еще не отойдя от постигшей череды несчастий, пригибаясь и падая, они пытались поскорее выйти из освещенной зоны обстрела и уйти из зоны визуального охвата приборов ночного видения.
Враг явно не ожидал такой прыти от группы оставшихся на земле, для него было неприятной неожиданностью видеть, как убегаю трофеи и пленные. А это, как не крути, живые деньги. И они убегают?
В сторону бегущих был открыт ураганный огонь. Подствольные минометы лупили своими гадкими, чмокающими штучками так, что на какое-то время пришлось залечь. Быстро осмотрелись.
Несколько человек было убито, несколько ранено. Все они, включая и живых, лежали на совершенно ровной, голой поверхности.
— Если мы здесь останемся до рассвета они нас перебьют, как тараканов на кухне. Живого места от нас не останется, это я вам обещаю.
Тяжело дыша проговорил Алексей, пытаясь восстановить дыхание и определиться с тем, сколько осталось лежащих вокруг него живых.
— Поэтому, по моей команде, вскакиваем и бежим, как можно быстрее и дальше. Путаем следы и в глубине вражеской территории занимаем круговую оборону.
— Пока не жарко, тем более без химзащиты, можно и побегать — поддержал его лежащий рядом, обычно немногословный Кшиштоф.
— Внимание, — Гусаров явно взял на себя функции командира. — Все видели, что они делают с пленными, когда мы спасали Рысака с санитаром?
— Видели, — зло проговорил, кто-то лежащий сзади и дальше на одном из славянских языков мудрено выругался.
— Тем кто не видел, — Алексей чувствовал, что его внимательно слушают. — Рекомендую держать наготове гранату…
— Зачем? — тяжело дыша переспросил кто-то из лежащих.
— Для души, — зло бросил в сторону Гусаров. — Когда она под рукой, не так страшно попадаться к ним живым в плен.
— Может еще все обойдется? — спросил все тот же голос.
Алексей на это не ответил, как будто не услышав вопроса, стараясь восстановить дыхание продолжил свою мысль.
— …Итак, по моей команде бросаем в сторону прожекторов каждый по гранате, создаем пылевую завесу и… Молитесь богам и своим ногам. Сейчас в них ваше спасение, жизнь и много, много пива, — говоря все это он сам достал гранату и дальше командовал в полголоса. — Сорвали чеку, по команде «три» бросаем и бежим. Раз… Два… Три…
Все стали в беспорядке швырять боезапас. Хоть ни одна из брошенных гранат не упала бомбистам под ноги и на том спасибо. Прозвучало шесть взрывов…
Когда взрывы отгремели, а осколки полетели куда им и положено. Алексей скомандовал: «Пошли…»
Лежащие поднялись и неорганизованным гуртом побежали… Затопали ногами… Запыхтели.
За их спинам раздались слабые недовольные крики. После чего были включены дополнительные мощные прожекторы. Загавкали длинными очередями, залились в неимоверной злобе вражеские пулеметы. Но поднятая гранатами пыль держалась в воздухе. Это пока спасало бегущих.
Бежать в кромешной тьме, да еще имея у себя на теле пару десятков килограммом дополнительного груза было обременительно. Алексей на ходу уже больше для порядка издавал придуманные и разученные со Стивом звуки. Поэтому Сергей уверенно держался рядом с ним. Старался не отставать. Во время бега они страховали и прикрывали друг друга. Получалось довольно слаженно.
Кто-то падал но тут же вставал. Кто-то из бегущих цеплялся за собственные ноги. У кого-то по ходу движения возникала проблема «плохого танцора»…
Один вскрикнул… Другой споткнулся… Отстал и упал.
Останавливаться вслед за упавшими и участливо у них интересоваться случившимся, времени не было, так как автоматно-пулеметная пальба в их сторону, хоть и была достаточно хаотична, но уж больно много трассирующих и разрывных пуль, плотно крутились над головами и между ног бегущих.
Бегуны напоминали спринтеров на спортивных состязаниях. Где подвыпивший судья-стартер, зарядил свой стартовый пистолет боевыми патронами и развлекает собравшихся болельщиков тем, что пуляет по ногам отстающих спортсменов.
Когда они почувствовали, что ноги стали увязать в песке, а они бегут в гору, на верх, вздохнули посвободнее. Было похоже, что из зоны обстрела удалось выскочить.
Песчаный бархан оказался достаточно пологим и невысоким. Они сбежали с него и утопая в песке, упрямо разгребая и разбрасывая ногами это препятствие, уходили из под обстрела и возможного преследования. Воздух еще был пропитан ночью, но серая дымка наступающего утра, легкой и нежной патиной, уже начала разбавлять непроглядную темень.
* * *
Сил бежать уже не было давным-давно. Однако вынужденные спортсмены где-то их находили и продолжали движение. Второе дыхание открылось, что ли? В такт топающим ногам и свистящему дыханию, в бегунах все время боролись и находили общий язык противоположности классического, полярного толка. Во-первых, очень хотелось жить и во-вторых, в дополнение к этому, совершенно не хотелось умирать.
Два идентичных желания, да еще и страх, (конечно, не хотелось об этом думать, бахвальство присутствовало даже сейчас, но самый обычный человеческий страх был очень хорошим помощником для быстрого бега), гнал вперед и находил в организмах здоровых мужчин, те необходимые силы и возможности, которые заставляли организм двигаться вперед.
Оглянувшись через некоторое время, Алексей к своему удивлению увидел, что сквозь туман подступающего утра, они бегут только вдвоем с Сергеем. Куда подевались остальные бегуны, думать не хотелось. Можно было развернуться и сбегать поискать их, но на голом, каменистом пространстве. Но это было равносильно смерти. Такие решения даются тяжело. Слишком вероятна возможность того, что до конца своих дней будешь винить себя в том, что не сходил на поиски пропавших и не погиб вместе с ними.
Больше всего ему было жалко курца и выпивоху, оказавшегося классным парнем — Кшиштофа Анальского. Самое обидное все время казалось, что он рядом, а на самом деле возможно он забрался в вертолет и отправился вместе с другими в свой последний полет. Хотя нет когда залегли, Алексей отчетливо слышал его голос.
— Не отставай, пехота…
Крикнул он на ходу, продолжая свой быстрый, координированный бег.
Сергей бежал все тяжелее, пока не стал заваливаться на бок и окончательно не свалился.
На этот раз Гусарову пришлось остановиться.
— Что у тебя? — с каким-то остервенением и злостью на упавшего спросил он.
— Похоже зацепило, — Сергей говорил прерывисто старясь не кривиться от боли. — Между створками жилета.
— Двигаться можешь? — что бы не потерять ритм, Алексей продолжал имитировать бег на месте.
— Больно, — честно признался Сергей, мужественно закусывая губу.
— Так, привал.
Резко останавливаясь, сам себе приказал Алексей. Склонившись над Сергеем, потребовал. — Показывай.
Сергей сбросил жилет. Алексей подсветил фонариком в виде авторучки. Всмотревшись нахмурился и стал комментировать осмотр.
— Здоровые, вы все-таки художники, парни. Бегать по пустыне в тяжелом бронежилете, это ж сколько следует иметь сил в организме…
Он оторвал прилипший и окровавленный край майки от тела и повыше приподнял некое подобие маскировочной рубахи.
— Так, что тут у вас, досточтимый сэр. Пуля прошила бронежилет насквозь. Вместе с ним и брюшину слева. Ранение сквозное. Наверное у смертоносной пули был стальной наконечник. Она хотела вас, сударь, убить, но на тридцать сантиметров дала отклонение. Повезло.
Алексей начинал заговаривать раненому зубы, а Сергей, слушая анатома-экскурсовода, пытался, скривив от боли губы, тоже заглянуть туда, где было много интересного. Раньше на теле имелись только синяки и ссадины, а теперь вот и сквозное ранение бронежилета. Все бы было нормально и за порчу военного снаряжения, можно было не волноваться… Но незадача… Бронек был одет на тело.
— Делаем укол.
Продолжал осмотр и комментарий Алексей:
— Смотри, кудрявый, трачу на тебя цельный тюбик-шприц… С тебя, пиво…
С этими словами, он пробил брючину спецштанов, вколол Серёге толстенную иглу в бедро и ввел своего рода «коктейль легионера». О, это довольно интересная штучка-дрючка…
В состав «коктейля» входит много всяких лекарств, в том числе и болеутоляющее и общеукрепляющее.
Интернационал наркоманов попробовав, зауважал такие «шприцы-ампулы» за простоту обращения и легкость освоения. Не надо было буравить вену, лупи прямо в мышцу и все. Кайф получишь стойкий, заодно с лекарством и прививками от кори и коклюша. Хотя, брали все же из-за кайфа и главной особенности, у плесени плотно и безнадежно висящих на игле, препарат, якобы снимал ломку.
Алексей же делал укол, не для снятия ломки, а чтобы «раненный в бронежилет» во время движения не испытывал боли и мог сам передвигаться.
После инъекции, из своего жилета, с нашитыми на нем поверху в огромном количестве карманами и приспособлениями, этот, ей-богу, шарлатан, а не доктор, достал какую-то присыпку.
Тут же вылил из пластиковой стограммовой бутылочки то ли спирт, то ли водку на рану. Запекло. В качестве местной анестезии (обезболивания) он стал дуть на рана.
Ну, что еще после этого говорить? Шарлатан.
Прекратив дуть. Наверное у него воздух кончился, он присыпал рану с одной и другой стороны этим порошком. Понесло запахом инфекционной больницы, поперло ароматом засыпанного хлоркой летнего туалета в дачном поселке «Гамлет».
— Ты зачем мне сейчас…
Попытался было разобраться в бесцеремонных действиях этого типа, Сергей.
Но тот, прикрываясь своим здоровым положением, его тут же перебил и не дал сказать правильных слов.
— Молчите, больной… Молчите. От вас только одни неприятности, — грубо и бестактно оборвал он его.
Достав перевязочный пакет, стал ловко бинтовать место ранения. Пока бинтовал бубнил себе под нос.
— Надо было пациенту вместо наркотика-антибиотика, дать выпить оставшиеся алкогольные витамины. Пусть пациент лучше песни поет, а не губы бантиком кривит и задает дурацкие вопросы.
Забинтовав. Быстро рассортировал имеющиеся на двоих вещички. Автомат Сергея вместе с запасными обоймами, гранатами и чем-то еще закопал в песок. На нем оставил только медицинские принадлежности. Сухой паек и флягу с водой переложил в свой мешок. Критически осмотрел его в утренних сумерках и добавил:
— Снять бы с тебя башмаки эти тяжелые, да робу, пропитанную кровью, но через пару часов начнется самое интересное. Солнышко взойдет и станет нам с тобой, малец, тепло и хорошо, — посмотрел на часы. — Скоро ты, бедолага, в полной мере познаешь наше национальное утверждение, что «жар… или пар, костей не ломит». Ладно, двинулись легкой рысью. Вперед, иноходец-инородец!
Не зря их отцы командиры приучали к жаре. Впрочем, никто к такой, «чисто конкретной» ситуации не готовился. Но помогло. Пригодилось. Вот и ругай после этого, платную военную службу. Оказывается, не все так плохо…
* * *
Они двинулись. Сергея под кайфом, да «с дырочкой в левом боку», бежать было тяжело. Поэтому Алексею пришлось до восхода солнца тащить и свои, и его восемьдесят четыре килограмма, при росте за метр девяносто. Да барахлишко свое, и его… Не бросишь, оно же денег стоит. Вот шутник и надрывался. Опять же военное снаряжение получал под роспись. Автомат. Патроны. Гранаты. Это все, под ту же роспись в ведомости, надо будет сдать на склад. Не сдашь вычтут из зарплаты, а это непорядок.
Последний час он не шел, а еле тащился, лениво передвигая ноги и оставляя за собой на песке длинные борозды. Причина этого была видна невооруженным взглядом.
У него на плечах висел Сергей. Он, по ходу движения, как-то незаметно потерял сознание. Шел, шел и потерял. Пришлось опять совершать привал. Поправлять сползшую на пояс опоясывающую раненого повязку. Еще раз тщательно обрабатывать ему рану. Ремнем, впереди связывать руки Серёге. Взваливать себе на загривок и тащить.
Иногда Сергей приходил в сознание и как герой из ложной, патриотической киноромантики славных советских времен говорил: «Брось меня… Сам спасайся…»
Алексей неизменно отвечал лихому седоку, коротко и определенно. Сквозь свист дыхания и шорох загребаемого ногами песка, можно было узнать до боли знакомые слова: «Пошел на х…» Ну, типа, отстань…
— Все равно тебя не брошу, потому, что ты хороший, — этот кусок патриотического стишка, Гусаров то ли где-то слышал, то ли сочинил только что сам, но шел и бубнил себе под нос. Вроде помогало.
Ну, а когда взошло солнышко… Тогда он уже сам, добровольно, вместе с чужой ношей, свалился с какого-то бархана вниз. Но особо не кувыркался и перед зрителями, следящими за его нудным передвижениями не выделывался. Просто съехал на животе вниз и вся недолга.
Там, разлегшись внизу, он долго кривлялся.
Показывал как ему тяжело. Долго обессилено лежал на животе, потом перевернувшись, лежал на спине. Ловил широко открытым ртом, раскаленный от солнца воздух. Пытался облизать растрескавшиеся губы, они совсем некстати начали кровоточить.
Что можно было сказать, глядя на эту безмолвную сцену, с высоты песчаного бархана и попивая прохладную минеральную водичку?
Не подготовленные солдаты, эти современные молодые люди. Совсем не подготовленные.
* * *
Придя в себя от длительного пути. Гусаров снял с себя, военного образца рубаху, накрыл ею голову раненого. Он, растяпа, потерял свой головной убор, и при этом, сейчас лежал на правом боку и особой активности или желания очнуться не проявлял.
Чуть отдышавшись и переведя дух, Алексей приложился к фляжке с теплой водой… Ох и хотелось выдуть ее всю до конца… Одним глотком… И еще море впридачу… и лопнуть…
В этот момент подавил в себе эти некрасивые желания напиться одному. Проявил солдатик силу воли, только прополоскал водичкой рот и не выплюнул, а проглотил ее. Пить от этого гигиенического полоскания захотелось еще больше. Он плеснул в свою емкость, называемую ртом, полглотка влаги и не глотая ее стал ждать когда она закипит. Сигналом к этому должен был послужить пар из ноздрей как у Сивки-Бурки или дракона трехглавого.
— На такой жаре сколько не пей, все равно через пару минут, все это с потом будет выведено наружу.
Последние слова он не говорил. Ему почудилось, что кто-то снизу постучал ему под кумпол и сказал эти в общем-то правильные слова, но пить от них не стало хотеться меньше, а совсем наоборот. Значит надо отвлечь свое внимание от булькающей емкости.
Огляделся. Песочница в которой он сидел была громадной. Ненароком даже подумалось, что чем та, черная, выжженная, каменистая почва, где они до обмороков учились бегать в противогазах, так может быть здесь, коников из гов… т. е. куличики из песка лепить будет веселее. Несколько позже он понял верность пословицы легионеров «член редьки не слаще». Видать, еще белогвардейцы служившие у них в легионе после Гражданской войны, принесли эту мудрость в солдатские массы, только-то и заменив первое слово, но оставив главное — смысловую нагрузку.
Чтобы отвлечь себя от воды еще больше, он достал нож и склонился над Сергеем…
События начинали приобретать форму, неожиданно возникшего крутого виража на мокрой, горной дороге.
При чем здесь нож?
Зачем он склонился над лицом бойца.
Ну, не прыщик же, в конце концов, он собирался с его помощью выдавливать?
Он поднес его ко рту бессознательного легионера, и… разжал им зубы. Но ведь мог сделать это и пальцами. Сергей в этот момент, был далеко от того места где лежало его тело, поэтому и не думал зажимать межчелюстные мышцы. Лежал устало и расслабленно. Был мягок и податлив.
Алексей взял его голову в свои сильные, клещевидные руки, приподнял ее… и отвинтил… Нет. Не голову… Пробку с фляжки. После этого поддерживая голову, стал очень бережно вливать ему в рот воду.
Кажись, обошлось…
Чего только не почудится на такой жаре?
После сеанса лечебного водопоя, Алексей как мог, стал руками откапывать, отбрасывая горячий песок, пытаясь докопаться до прохладных глубин. Получалось плохо. Но если ничего не делать, вообще ничего не будет получаться. В выкопанную ложбину заложил тело. Но закапывать не стал. Умаялся.
Отдышавшись. Оттер пот. Осмотрелся. Красивое место. Песок всюду одного цвета. Хотя местные жители утверждают, что это совершенно не так. И уж, чего-чего, а песка одного цвета просто не бывает. Недаром о его красоте сложенно столько песен, сказаний и народных легенд. Красота песка сразу переходила в красоту неба и там терялась…
А ощущение было таким, как будто его засунули в раскаленную духовку и отключили подачу воздуха. И все это было… Он посмотрел на часы… В восемь часов семнадцать минут.
Утро со всей ответственностью говорило. Ребята, пощады не ждите.
* * *
Ближе к полудню выяснилось правильность утверждения аборигенов этих мест, что не только песок бывает разного цвета, но и солнце светит совершенно по разному, причудливо сверху преломляя лучи и донося до зрителей разноцветные, переливающиеся блики, переходящие в черное безумие…
Чуть погодя выяснилось, что и тишина может гудеть почище любой электрички и сирены. Может быть она и не звенела, но в ушах кроме ударов сердца, отчетливо отдавался звенящий гул, то до боли раздирающий барабанные перепонки, то утихающего до абсолютной тишины.
Позже, стало казаться, что из ушей пошла кровь, густая и липкая. Она стекала у полусидящего Гусарова по шее и терялась в недрах майки.
Еще ему казалось, что все происходящее, это просто долгое, нескончаемо-нудное кино. Случившиеся события были не с ним…
В обычное, вполне мирное время… Столько смертей у него на глазах… Потеря сослуживцев… После, эта скачка по пустыне… Что-то еще было..?
Миражи с водой?
Обычной, журчащей водой?
Нет… Не посещали… Было не до них…
Сергей, вон, по-прежнему находился на тонкой линии пограничного сознания. Следовало что-то предпринимать, чтобы он далеко от этой линии не удалялся. Иногда он открывал глаза и не видел солнца. Зато видел, стоящего над собой, дружка закадычного — Алексея, держащего над его головой свою рубаху.
Кроме добровольного принятия функции «живого щита», защищающего от раненного от солнца. Была еще одна сверхзадача. Следовало отвлечь себя от жары, и, уж куда проще, от мыслей о воде.
Надо было забить свою голову размышлениями о какой-нибудь несущественной ерунде. Забить этим мозги. Потеснить и основательно вытеснить воду и все жидкое… Решать уравнения, математические задачки, перемножать в уме трех…
Отставить. Сначала двузначные числа…
Отставить… Как раз, сначала-то однозначные…
После разобраться с тем барахлом, которое он тащил на себе, как последний идиот.
Бережно прикрыв лицо Сергейа все той же рубахой. Он занялся систематизацией и инвентаризацией разложенного по карманам имущества… Нитки, иголки, щипчики-ножнички…
После занимался сборкой-разборкой автомата. Выщелкивал из рожков обоймы патроны, каждый из них тщательно протирал и опять вставлял в обойму.
Посмотрел на часы. Не было и двенадцати. Время тянулось бесконечно медленно.
* * *
Он опять стал перебирать свои вещи. Взял в руки легкий цилиндр, пытаясь вспомнить для чего он брал его с собой. Соображалось с трудом. Через некоторое время он коротко, но емко выругался… Значит вспомнил.
Цилиндром были туго, в фабричных условиях скрученные, обычные полиэтиленовые пакеты для бытового мусора. Развернув один из них, он задумчиво, тонкой струйкой, стал сыпать на него песок из сжатого кулака…
— Не надо, — услышал он со стороны раненног. — Только не это!
Сергей почти кричал и откуда только силы взялись, он даже смог приподняться на локте и сделать попытку подползти.
— Что не надо, — участливо склонился над ним Гусаров. — Головка от солнца, бо-бо… Или призрак капитана Данжу, ходит по округе и делает тебе некрасивые знаки, что не отдаст свою руку для парада?
— Ты собираешься..? — лицо скривилось гримасой боли.
Раненый с ужасом смотрел на него. По поводу ужаса, возможно Алексею это только казалось? Сергей, глядя на него одним глазом, второй был закрыт, намотанной на голову рубахой Алексея.
— Ты собираешься… Прямо здесь… Начать…
Сергей не договорив, уронил голову в песок, но смог найти в себе силы, чтобы закончить упреждающее, необдуманные поступки предложение.
— Ты собираешься убирать здесь песок? — он почти стонал. — Не делай этого… Нет! Нет!
— Но, почему нет? Почему? — Алексей был удивлен не меньше его. — Посмотри сколько его здесь? С этим надо что-то делать.
— Я забыл метелку и совок… — Сергей выглядел виноватым. — Понимаю, что виноват… Поэтому и прошу…
Алексей пожал плечами:
— Ладно. Не буду, раз ты просишь. Но это только из уважения к твоему сквозному ранению, — он сел рядом поправляя покрытие головы и осматривая забинтованное место.
— Но учти, если тебе захочется кружкой или ведром вычерпать озеро или речку. Я — человек чуткий, и, в отличие от тебя, мешать не буду.
— Вот зря ты сказал про воду сразу пить захотелось.
Он вопросительно посмотрел на «Властелина воды» и пытаясь казаться развязным попросил: «Давай не жмись. Я выпью много прохладной жидкости, от этого мне станет значительно лучше и легче. Потом… Мы вместе, собравшись с силами, быстро побежим и оторвем голову супостату…»
Гусаров посмотрел на часы. Стрелка по прежнему находилась в районе двенадцати. Сидеть еще, ох, как долго. До какого рубежа, было не совсем ясно.
— Достопочтенный, сэр. Вам со льдом или подогретое? — елейным голосом поинтересовался он.
Пользуясь привилегиями имеющимся у раненого, «их сиятельство» вальяжно раскинувшись капризничал.
— Мне все равно, — своенравным голосом заявил Сергей. — Просто стаканы, Эдуард, тщательнее протрите и можно подавать,
Для того, чтобы «Эдуард» поторопился, он даже щелкнул пальцами. Но тот особого рвения не проявлял и Сергей, возвращаясь в суровую реальность захныкал.
— Дяденька, дай водицы напиться, — жалостливо просил он.
— Ужо гляди мне пострел… Ишь ты, разошелся, — заворчал Алексей радуясь, что за разговором, еще пару минут удалось выиграть у бесконечного и мучительного времени.
— Вот ведь народ, вот прямо щас, вынь да положь перед ним воду, — опять забубнил Алексей. — А вечером, бриллиантовый ты мой, я тебе, что подам? Воспоминания и размышления Калигулы? Посмотри на часы. Нет, ты глянь, на свою китайскую подделку. Видишь? Четверть первого… Всего только…
— Знать ничего не хочу, — затянул Сергей незатейливую, песню пустыни. — Хочу только воды… А еще пива хочу… А еще… Неправильно охлажденного шампанского, чтобы зубы ломило от холода…
Делая вид, что просьба напиться с таким неприятным припевом, адресуется кому-то другому, а не ему, Алексей развернув один из мешков для компактной укладки мусора, бережно разглаживал его у себя на коленях, как-то уж слишком медоточивым голосом, сообщил Сергею интересную новость.
— Если нас не найдут и не вытянут отсюда в самое ближайшее время, это наше с тобой спасение, — для верности он даже потряс им у носа собеседника.
— Я же тебя предупредил, — отстранился от него Сергей. — Совок и метелку, я забыл еще в джунглях.
— Вот люди, — он укоризненно посмотрел на Сергея. — Что угодно готовы придумать, только бы не работать.
— Я не в этом смысле…
— Ладно, не оправдывайся. Соберись и прослушай отрывок из курса лекций по выживанию. Исполняет… В общем, читает грамотный автор, — он кашлянул. — Самой универсальной и полезной вещью в боевом походе являются большие мусорные пакеты. Желательно прозрачные, а если нет, сойдут черные. Из них получаются непромокаемые пончо, подстилки под палатку и емкости для засолки рыбы. А если налить в мешок подогретой воды, подвесить его на дерево и натыкать в нем дырок — получится роскошный походный душ…
— Хочу в душ, — тут же заявил Сергей.
— Пока еще рано, ты не такой грязный, — он критично окинул взглядом лежащего Сергейа. — В крови только весь… Неряшливый… Неопрятный грязнуля…
— Тогда просто воды, — не унимался Сергей.
— Но ты еще не рассказал нам стишок и не спел песенку, — Гусаров потрепал его по голове. — Вот ведь, баловник…
— Ладно, не даешь воды, тогда хоть скажи, долго ты меня сюда тащил? — становясь серьезным, спросил Сергей.
Переход на строгость мысли и серьезный тон, никак не входил в планы Алексея. Перспективы выживания в тех условиях, в которых они находились были слишком мрачные и призрачные.
Поисковые операции по их спасению, Легион вряд ли будет проводить. Разбросанные фрагменты боевой авиатехники в месте уничтожения вертолетов, даже самым романтичным оптимистам, не давали возможности надеяться на то, что кто-то останется живым.
Нет, переходить на серьезный тон, было никак нельзя. После него потребуется дать критический анализ всему происходящему. Потом признать факт безвыходности и уже в результате этого, от безысходности обоим застрелиться.
Поэтому настроение и веру в чудесное спасение (как это случиться — он еще не решил), будем поддерживать уверенным, насмешливым, ироничным и юмористичным отношением к себе и к окружающим.
Все эти размышления пронеслись мгновенно и он ответил:
— Ни хрена себе? Ты что такое говоришь? Ты сам бежал и меня еще соленным словом подгонял.
Создавалось ощущение, что он даже покраснел от возмущения и искренности своих слов. Как будто его уличили, в чем-то постыдном и бесчестном.
— Значит долго!
Радостно подтвердил Сергей. Он начал понимать, что его серьезный тон в этих условиях, совершенно не к месту. Поэтому он элегантно подвел черту.
— Повезло тебе. Столько сокровищ, тебе видно никогда еще на своих плечах не удавалось носить? Что скажешь?
Алексей не отвечая, встряхнул над ухом флягу, прислушался. После другую и, как бы раздумывая вслух обронил.
— Сейчас ее пить, только портить, — с надеждой посмотрел на Сергея. — Может потерпим?
И не давая ему возможности ответить, как будто вспомнив что-то важное, хлопнул себя по лбу и горячо стал убеждать его в обратном.
— Выпей все.
Он встряхнул фляжкой, опять прислушался к бульканью. Судорожно глотнул собственный язык.
— Здесь граммов шестьсот. Выпьешь, постарайся уснуть и особо не двигаться. Пока ты будешь спать я похожу по округе. Пивка холодненького с исландской рыбкой, то да се… Осмотрюсь на каком свете мы живем. И к твоему пробуждению, а значит и выздоровлению, вернусь бодрый, живой и здоровый. С подробным докладом об окружающей нас обстановке. Договорились?
Алексей с каким-то даже внутренним удовольствием протянул Сергею живительный сосуд. Сергей протянутую флягу не взял. Отстранил ее.
— Сперва ты, — твердо сказал он. — Пьем наполовину.
Алексею пришлось долго его убеждать, что ему пить не хочется. А если он и сделает пару глотков, то они через пару минут будут уже испарены безжалостным солнцем. И вот тогда то, ему захочется пить по-настоящему. А это мучительно. И ему, в нарушении конвенции ООН «О запрете лакать из грязной лужи» придется становиться на карачки и хлебать всякую дрянь, вперемешку с тиной, головастиками и другими микробами.
— Тогда и я не буду, — твердо сказал Сергей.
— Это приказ!
Попытался надавить на раненного, неизвестно откуда взявшийся командир… или начальник.
— Пошел ты на х… вместе с твоим приказом, — вспомнил, раненый нужные слова, когда следует, как можно мягче отказать в требовании, но сделать это так, чтобы не обидеть собеседника.
Долго они спорили безжалостно уничтожая аргументацию друг друга. И только после того, когда Гусаров прибег к запрещенному приему, обвинив приятеля, что тот, непонятно по какой причине, заставляет его тратить последние силы истощенного организма на бесплодную дискуссию…
Сергей не Атлант и не Титан, он не выдержал мощного груза аргументов и согласился. Но все же зло, подвел итог их спору.
— Если ты умрешь от обезвоживания организма, мне, как честному человеку, придется жениться на твоей старой ведьме-вдове и содержать твой дом, вместе с твоими непослушными… И… И разбалованными… И плохо воспитанными детьми. После всего этого, от невыносимого проклятия бытия, застрелиться на глазах твоих ухмыляющихся взрослых детей.
— Почему ухмыляющихся? — опешил Алексей.
— Потому, что они все в отца. Говорят правильно, давят на совесть и ведут себя вредно. Мне от бессилия придется их бить розгами и ставить в угол. И мое самоубийство будет ими расценено, как праздник с салютом.
— Значит, солдатик, судьба у тебя такая, — на прощание сказал Алексей.
Однако сразу в поход не пошел. Терпеливо дождался, пока Сергей, судорожно давясь от нетерпения, выпьет содержимое фляги. Только когда тот уснул, проверив еще раз накрытие его головы, повязку закрывающую рану и после всего этого, с каким-то внутренним облегчением, отправился в свою исследовательскую экспедицию. Уходил не оглядываясь.
Часы показывали, двенадцать сорок пять местного времени.