Чего только не придумаешь во время отсидки для того, чтобы занять свое несвободное время? Обмануть, ускорить его бег. Одному пацану, Джоконду на спине выкололи. Расписали, как говориться, за милую душу. Посмотришь. Ну, как живая. Ей-богу! Ну вылитый Леонардо.

От скуки, пристроили хорошего инженера-механика Славку Попова (Погоняло — Кулибин) придумывать всякие смешные изобретения. На зоне авторитетно говорили, что это он, изобрел радио. Смеяться не надо — понял. Свидетели подтвердили, а он сам и не отрицал.

Как здесь оказался?

Он, дурак, по пьяному делу сел за руль и совершил автоаварию со смертельным исходом. По всем гаишным замерам и признакам, виновными были потерпевшие. Все бы ничего, но в автокатастрофе, один пострадавший от полученных ран помер на месте, второй — по идее, тоже должен был гикнуться, но оклемался. Его теперь, всю оставшуюся жизнь, будут возить на коляске. С этим вторым и была главная закавыка. Хотя он был пьян до состояния клинической смерти, но это для суда, по большому счету, уже было и неважно, так как, был он племянником прокурора Среднего округа столицы.

Кулибин также был крепко выпивши и факта этого не отрицал. Сам-то он не погиб, спасла переваренная со стороны водителя стойка, но отвечать у нас всегда кто-то должен.

Поэтому, пьянству — бой. И сидеть ему было, еще, ой как долго. По такой грустной причине, ходил он в пределах промзоны смурной и рассеянный. На вопросы отвечал невпопад и художественной самодеятельностью не занимался.

Как-то раз ночью, выйдя по нужде, Рысак увидел как Славка, зацепившись шеей за веревку, зависнул в коридорчике и неловко дрыгает ногами.

Другой бы на его месте постоял, посмотрел, правда ли, что висельники очень бурно испражняются и эрекция достигает гигантских размеров? Или, все-таки врут люди? А Рысак оказался не таким. Он оказался человеколюбивым. Достал свою точилку для карандашей, пиковину в виде финки, веревку перерезал и выпустил затейника из петли.

Очень уж совестливый оказался Славик Попов, сам себе приговор вынес и сам его привел в исполнение. Потом стыдился своей слабости, каялся.

В целях профилактики и искоренения суицида, дали ему «баян Георгия Георгиевича» (шприц героина) «ширнуться». «Травы пыхнуть, на десяток косяков», отсыпали, т. е. помогли, чем сами были богаты. И глаза у человека опять стали интересоваться окружающей его жизнью и метеопрогнозом на завтрашний день.

Так вот, чтобы он больше не скучал и ерундой всякой не занимался, пристроили его золотые руки к «потешному делу». У зека одна мечта, как сорваться на волю. Вот инженер-то наш и чертил всякие воздушные аппараты и машины для подкопа. И ему хорошо, и ворам развлечение. А как известно из любимых книг, сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок.

* * *

Коронация Рысака в законники проходила без излишней помпы. Но с соблюдением всех необходимых в таких случая ритуалов.

Пришлось, правда на трое суток покинуть зону. Для этого, сперва, лечь в лагерную больницу. Лепила, то есть врач, был из своих же заключенных, но уже расконвоированный. Он и придумал достойный диагноз обследование по которому, необходимо было провести за территорией зоны, на стационарном оборудовании специализированной больницы.

Через некоторое время все медицинские и вертухайские формальности были решены. Для его этапирования к месту прохождения обследования, из областного центра прибыл специальный конвой.

В одном из прибывших конвоиров с трудом, но можно было узнать крупного феэсбешного начальника, Ивана Петровича (по крайней мере, именно так, его называли другие). Гебешник очень колоритно смотрелся в погонах старшего прапорщика конвойной службы.

О том, насколько они, то есть те, кто его вербовал для стукачества, или чего-то еще, берегли Колю Рысака, говорил лишь один факт. За все время пребывания в зоне, его лишь один раз выдернули в оперчасть. Там, прямо в коридоре перед дверью кума, пожилой конвоир назвав ничего не значащие слова, служившие паролем, указал ему связного, через которого можно было подать сигнал тревоги или передать просьбу.

Рысак потом навел справки, об этом молчаливом человеке, откликающегося на кликуху «Дылда». И очень сильно удивился, так как, тот отбывал срок за вооруженный грабеж и захват заложников. На такие дела его толкнула, согласно материалов дела, необходимость срочной операции для больной жены.

Было ли в самом деле такое дело или это был обычный кадровый офицер, чья служба заключалась в таких специфических условиях ее несения, Николая в это никто не посвящал. Да, ему это и даром не надо было. Тогда же его предупредили, что кроме указанного связника, его «пасут» еще несколько человек. Причем, даже не так для контроля, как просто в целях безопасности и профилактики здоровья.

Иван Петрович пристегнул его наручниками к себе. По какой-то еще энкэведешной инструкции Љ 18/49-СТ465, лиц склонных к побегу, а Рысак относился именно к этой категории заключенных, можно было перевозить на короткие, до ста километров расстояния, в отдельном боксе транспортного спецсредства. В сопровождении пристегнутого конвоира… В бумаге была потертость, читалось плохо, то ли пристегнутого, то ли расстегнутого… Но дело не в этом. Всю дорогу они ехали закрытые снаружи и о многом успели переговорить.

* * *

О том что состоится сходняк, в ФСБ было известно, значит знало и МВД. Между этими ведомствами была достигнута договоренность, на этот раз воровской съезд не трогать.

Пусть люди встретятся, подведут итоги, наметят перспективы и определят цели. Хозяйство-то большое. За время прихода к власти демократов, режимных лагерей добавилось. Значит и дел в них стало больше.

Когда «братва» собралась за огромным накрытым столом. До, примерно, третьего тоста чувствовалась скованность и отчуждение. но, как-то голоса сами собой стали громче и беседа пошла веселее. Разговор состоялся обстоятельный, долгий и серьезный.

Ожидаемой пальбы не получилось, все конфликты, специально привлеченными «быками-мордоворотами», гасились в зародыше.

Братва, после того, как все запланированные мероприятия закончились, осталось весьма довольна и угощением, и культурной программой с песнями, танцами, да молодыми проститутками. Для желающих было и нюхнуть, и уколоться. Никто не осудит. Жизнь вора сложная и тяжелая штука, он сам вправе ею распоряжаться.

Такая же непростая жизнь у сотрудников спецслужб, о чем и говорить не приходиться. Как бы противовес тяжелой воровской судьбе. Двое суток они глаз не сомкнули, грамма не выпили, питались всухомятку. Но, кино о каждом из прибывших, они сняли любо-дорого. Даже те, которые, якобы, спали в отведенных светелках и горницах, а сами провели, что-то похожее на тайное заседание из жизни бывшего политбюро ЦК КПСС. И тех всех засняли и, чтобы в дальнейшем руководству было сподручней смотреть, записали их слет со стереофоническим звуком.

* * *

Рысака короновали в законные воры, без сучка и задоринки. Единогласно. Многие из присутствующих знали его лично. Всем было известно, что он сейчас «чалится»» на зоне и его личное появление на сходняке, вызвало удивление и восхищение.

Молодец пацан, не побоялся, явился сам, проявил к людям уважение. Впрочем, московские воры хотели поговорить о странной случайности, совпавшей по времени с его арестом, с одной стороны и убийством Мордана, с другой.

Однако, после рассказанной красивой эпопеи о похождениях и геройствах кандидата, в борьбе за достижение воровских идеалов, (чему были свидетели, видевшие своими глазами его молодое, прострелянное тело), интерес к таким совпадениям, потускнел и затерся.

Водки и вкусной закуски было еще на десять таких сходняков. Но, странное воровское правило, водкой особо не увлекаться, сыграло свою роль. По крайней мере, за столом, в присутствии всей братвы, напиваться, считалось не совсем правильно и могло расцениваться другими, как проявление к ним неуважения. Для вновь избранного было сделано исключение, но и он им не воспользовался. Понимал, что качество его новой, «коронованной» жизни после сегодняшнего дня изменилось.

В напутственном слове возведенному в высший воровской сан, один из самых авторитетных воров Байкал сказал:

«Смотри, бродяга, мы все за тебя сегодня, как бы поручились. Не подведи нас. Теперь ты, среди нас, как равный, среди равных. Будь здоров и помни, что отныне твоя семья, это все те, кого ты сейчас видишь. Мы верим в тебя»

* * *

На обратном пути в зону, он опять ехал в одной связке с представителем ФСБ, а может и не ФСБ? Какая в принципе разница.

Иван Петрович, «мухомор гребанный», поздравил его с «коронацией» и сообщил, что не все было так просто и гладко, с его выдвижением и посвящением в «рыцари фомки и отмычки».

Вор из Сибири, с достаточно часто встречающимся погонялом Синоним был одним из старейших авторитетов приехавших на сходняк. К его мнению прислушивались и с ним считались, именно он и высказал свои сомнения по его поводу. Но фактов не привел, а сослался на своего кореша, смотрящего в той зоне, где отбывал наказание Рысак. Мол молодой, это почти в тридцать-то лет, не пользуется авторитетом. Воры на это отпарировали, что молодец, не выпячивается. Что-то сибирский вор еще говорил, но прямых преград и предъяв, у него не было. Поэтому, высший совет все его сомнения оставил без внимания.

Много еще рассказал Иван Петрович, с усмешкой добавив, что если бы они, «читай ФСБ», были заинтересованы в смене смотрящих, то сделать это не составляет никакого труда. Слишком много на каждого накопилось бумажек, фотографий, кино- и видео- материалов. Особенно это касалось того, что на языке блатных называлось крысятничеством или иначе кражей у своих. Заключалось оно в том, что большая часть получаемых доходов, особенно от торговли наркотиками, скрывалась ими и шла не в воровской общак, а наличные нужды.

Дорога обратно была длинной. Обстоятельный разговор у них продолжился. Иван Петрович отечески (ага, пожалела кошка мышку) посоветовал Колюне, по возвращении на место, особо на рожон, с остающимся смотрящим зоны Данилой Белокаменным не лезть. Тот считался вором хитрым и очень злопамятным. А также, опасаться с его стороны провокаций. Прошел-де слушок, что Данила заявил одному из своих приближенных, что двум медведям в одной берлоге не ужиться. И что готовиться новому «законнику», теплый прием с разными сюрпризами.

Со своей, — понимай, феэсбешной стороны, Иван Петрович пообещал прикрыть его, теми силами, которыми они располагали в лагере.

На прощание Иван Петрович шепнул ему пару интересных слов, по которым он сможет определить человека пришедшего от него либо выявить провокатора ссылающегося на контору.

* * *

Зона встретила Рысака торжественно. Данила при всех очень тепло поздравил. После таких дружеских объятий, остается незабываемое ощущение того, что как будто со Змей-Горынычем обнимался. Остается только дух перевести, и порадоваться, что он тебя сразу не съел.

Рысак не подкачал. Братву с нетерпением ожидающую его возвращения, не обидел. Выставил угощение, за которое ему стыдно не было.

В который раз Рысак убедился в силе денег. Надо было угостить братву? Тут же, на строго охраняемой зоне появилась и водка, и закуска. Подбросили даже наркоты. И все они — деньги. Вопросы участия в таких мероприятиях оперчасти им не рассматривались.

«Бойтесь данайцев дары приносящих» — в переносном смысле (без детального изучения Гомера и Вергилия) это означало для размякшего от счастья Коли Коломийца, только одно, то, о чем его предупреждал гражданин начальник.

Когда было выпито достаточно и все тосты произнесены. Сидели молча. «Шестерки» сварили чифирь. После пары глотков, ощущение было такое, как будто и водки не пили. Так прояснилось.

В отдельном закутке, где жил Данила, стояла печка. Любил он перед сном посмотреть на огонь и подумать о своем хозяйстве. Именно там, как радушный хозяин он и принимал новоиспеченного законника. Там у него имелась качественная аппаратура для прослушивания и просмотра CD-дисков. Чтобы обидно не было, такой же Hi-Fi стоял в кабинете у «хозяина», начальника колонии.

Дровишки в печке особенно радостно хрустят и потрескивают, когда за окошком вьюжит. Из мощных динамиков лился томный голос Фреди Меркури, прекрасно дополняемый всем мощным, слаженным многоголосьем группы «Куин». Когда же зазвучала одна из самых красивых композиций «Богемская рапсодия», все присутствующие, разве что глаза не закатывали от получаемого наслаждения, от этой в самом деле божественной музыки.

В такие минуты хорошо помолчать. При чем, помолчать всем, включая и неофита, только сегодня принятого в высшее воровское сообщество — Колю Рысака. Но, то ли он об этом не знал, то ли у него от счастья мозги размякли, неизвестно. Спроси сегодня у него, кто тебя дурака, вечно за язык тянет и зачем ты нарушил созданное в уголовном коллективе благодушие и благолепие? Он, на такой вопрос не ответит. А все оттого, что если другие наслаждаются, то и ты наслаждайся…

Вьюга гудит, музыка звучи и посреди этого пиршества духа вдруг раздается разомлевший голос Рысака.

— Нештяк он выводит свои ноты, эко закручивает-то, как аккуратно, — отпивая обжигающий чифирь и передовая кружку по кругу, ни к кому конкретно не обращаясь, разомлевшим голосом произнес он. — Жалко только, что пидором был.

Тихо-тихо стало. Как потом рассказывал Микроб, вор-карманник присутствующий при этом, он почувствовал своего рода озноб. По спине поползло что-то страшное, наверное, именно так, дает знать о своем приближении, злая тетка с косой, по имени Смерть.

Обвинить присутствующих воров в трусости, было никак нельзя. Тем более, нельзя было обвинить их и в том, что кому-то из них мог понравиться, пидор. Кем бы он ни был, художником, поэтом, музыкантом, но извини, в тюремной иерархии, эта была группа самых презираемых и за людей не считающихся заключенных. Из данного племени, назад дороги не было. Если же, кто-нибудь из этого племенного сословия, пытался при очередной отсидки, даже через долгие десятки лет, скрыть это. Расправа, с рискнувшим запомоить, осквернить и испачкать других, была страшная, а смерть ожидала — лютая.

После слов Рысака получалось, что все, кто слушал песни пидарюги, морально измазались и, тем самым, сами стали запомоеными. А создал такую ситуацию не «петух обтруханый», а сам пахан, т. е. тот, кто должен следить за чистотой идеи и незапятнанностью своего образа. Но, с другой стороны, когда на зоне твердо и однозначно был единый смотрящий, то есть Данила, тот же Рысак, музыку слушал и не залупался с возмущениями, а хвалил «Квинов», как и все. Теперь же, когда по статусу он сам может стать смотрящим, он вспомнил, что Фреди Меркури представитель петушиного рода-племени. Как-то, уж больно ко времени это все случилось. Если раньше знал об этом, то почему молчал? Вопрос серьезный, требующий серьезных размышлений.

Один Микроб только и простонал, не сдержался: «Эх ты! Такой кайф… и в парашу спустил.»

Данила взял в руки повисшую в воздухе кружку с чифирем. Поднял глаза от проигрывателя и нехорошо, очень нехорошо, посмотрел на Рысака.

Тому бы сказать, что никто не обязан знать, чем еще кроме музыки занимаются музыканты, но не сказал. Может, не так прост этот Рысак? Возможно, это звенья тщательно рассчитанной, продуманной и хорошо спланированной комбинации?

* * *

— Ты за слова готов отвечать? — ощерив хищный рот, тихо спросил Данила.

И хотя музыка продолжала звучать, вопрос услышали все. Не услышать этот хриплый посвист, было невозможно. Казалось, свет от тусклых лампочек, качнулся и потерял яркость. По стенам пробежала нервная, зыбкая рябь, такую можно наблюдать на воде, перед грозой.

Засуетился Рысак, проявил излишнюю торопливость в услужливом ответе. Ему бы выдержать паузу, выяснить причину по которой, хотя и равный ему, но выдвигает претензии, на которые он совсем не обязан отвечать. Необходимо было потянуть время и перевести все в шутку. Но не смог, слишком до этого была серьезная фигура Данилы, чтобы так просто отмахнуться. Не смог или не захотел? Дальнейшие события, будем надеяться, разъяснят нам это.

— Бля, буду. Мамой клянусь. Сам в какой-то газете читал… или журнале… или в телевизоре… — заелозил он севшим голосом, на сразу ставшей неустойчивой табуретке.

В качестве искренности своих слов, приложил руку к сердцу. И только после сказанного, до него наконец-то дошло, что он отчитывается перед таким же, как и сам и, что самое неприятное в данной ситуации, ведет себя неподобающим образом в присутствии посторонних.

Авторитет зарабатывается тяжело, а потерять его можно, очень даже легко. То есть, то, что приобретается долгими и напряженными годами усилий по его завоеванию, теряется за несколько позорных минут.

— Микроб, убери эту парашу, с глаз долой, — проворчал Данила.

Не торопясь он поднялся со своего глубокого кресла, повел плечами, потянулся и шагом триумфатора, одержавшего очередную победу над врагом, прошелся по комнате.

После услужливой суеты Рысака, он чувствовал себя победителем и настоящим хозяином зоны. Рысак конкурентом быть не мог. Слишком уж хлипким оказался на поверку.

Данила опять обратился в сторону Микроба.

— Давай, запускай что-нибудь другое. Но смотри, чтобы все было по понятиям.

Для всех присутствующих, неприятная пауза закончилась. По крайней мере в это хотелось верить. Приглашенные отпраздновать торжественный день, с нескрываемым сожалением смотрели на Колюню.

Даже по тому, как он втянул голову в плечи, превратившись из героя уголовного эпоса в яичницу-болтунью… Нет, неудачника в очередной раз наступившего на грабли, было видно, сегодня был не его день. Мгновения радости превратились в часы стыда и позора. Так вляпаться? Ужас!

Пока Микроб заводил новую музыку, Данила снисходительно посмотрел на притихшего Рысака.

— Так, что ли, — спросил он когда зазвучала другая мелодия. И с явной угрозой, взяв со стола нож, поигрывая им в своих пальцах, добавил. — Ну, смотри, Рысак. Сразу говори, если певун окажется пидорком. Ты у нас образованный, в этом направлении.

Все рассмеялись. Рысаку показалось, что смеются над ним. Да, что там показалось? Именно над ним и смеялись.

Пора была срочно что-то предпринимать, получалось — его авторитет, при чем не в переносном, а прямом смысле этого слова, становится дороже жизни. Встать и уйти, он тоже не мог. Разве только, сходить раздобыть веревку и для смеха всей братвы, прямо перед ними повеситься.

* * *

Решение подсказал все тот же Микроб. Он, для сброса возникшего напряжения, обратился к одному из сидящих в их компании, перебирая в руках колоду карт.

— Ну, что метнем? — намека не было, было предложение сыграть партию.

Тот к кому он обращался отрицательно покачал головой. Гораздо интереснее карт разворачивались события у них на глазах и было неразумно пропускать их, отвлекаясь на игру.

Азартен был Рысак. Ох, и азартен. Ему бы, этот свой заводной характер, применять в других ситуациях, а не в условиях ограничения свободы. В руках у Микроба он уже давно заприметил колоду карт, из недавно полученной с воли, партии.

Обладая, не скажу фотографической, но тем не менее, прекрасной памятью, рубашку этих карт, он уже прекрасно выучил. При раздаче, мог почти со стопроцентной уверенностью сказать какие карты у его соперников.

Увиденная колода, давала ему последний шанс сохранить свое лицо перед братвой.

* * *

Коронованным ворам в карты играть можно было только с равными себе. Поэтому, Данила не играл в карты довольно давно — равных его статусу на зоне не было. Конечно, чтобы пальцы не утратили своей эластичности и гибкости, он ежедневно крутил колоду, развлекая себя разными фокусами и другой ерундой. Но это было, так, безадреналиновое баловство. В игре нужна ежедневная практика, с хорошим нервным запалом и настроением. Об этом, очень даже ко времени, вспомнил Рысак, еще несколько дней назад ночами просиживающий за играми.

В условиях строгой изоляции и малокалорийного питания, никто в «бридж», конечно не играл. Игры практиковались простые, незатейливые, но очень захватывающие: в «буру», «очко», «рамса», иногда в «тысячу», реже «кинга-простого» и «кинга-расписного».

Имелись и домино, и шахматы. В них тоже можно было просадить и сахарок, года на два-три вперед, и барахло со своего плеча, оставаясь сидящим на нарах, практически голым и босым. Но шахматы, успокоения мятежным душам не приносили, здесь не было главного — того, что называется фартом, удачей.

А карты? Карты любят тех, кому в жизни везет, а не тех, на ком везут. В шахматах фарта просто быть не может. Здесь ты или умный, с возможно аналитическим мышлением, или, прости, братан, но тебе этого не дано, а мозги у тебя предназначены совсем для другого.

На предложение Рысака, сыграть партейку другую, на плевый интерес, Данила мог и отказаться. К этому, пару минут назад появились веские основания. Но на этот раз, уже его подвела самоуверенность и некая оторванность от общественной картежной жизни.

Всегда мы чего то не просчитываем до конца, полагаясь на извечное русское «авось». После сами удивляемся, чего это, сто миллионов человек мимо этого места прошли, а именно мне, именно этот кирпич, на голову и обрушился… вместе со стеной… и всем домом в придачу. После такого сокрушительного, если можно так выразиться, музыкального поражения Рысака, Даниле казалось, что судьба и в картах его не оставит. Впрочем, добить, растоптать вновь коронованного выскочку, размазать о дно параши, основательно и навсегда, совсем не мешало. Поэтому он с легкостью и сел за игру.

* * *

Решили сперва, для разогрева эмоций, сыграть по маленькой ставке, в очко. Ради игры, очистили и тщательно протерли стол. Жратву с водярой, составили на придвинутые табуретки, но так, чтобы она всегда была под рукой и желающий мог опрокинуть стопаря и забросить в рот «бациллу», т. е. закусить.

Пару раз метнули и оба раза у Данилы перебор. В выигрыше его соперник. Хотя так и не должно было быть, т. к. сдавал сам Данила. Еще пару раз сдали. Уже Рысак, пасанул. Опять пересдали. На этот раз что-то по мелочам проиграл Рысак. Со стороны было отчетливо видно, как он заманивает соперника, разжигает его интерес.

— Ох, не мой сегодня день. Чует сердце вора, зря сел за игру. Поддался дьявольскому искушению, — в очередной раз схватился Колюня за голову, проиграв мелочевку, какие-то двести, триста долларов. — Ну, если в карты не везет, ждать везения мне в любви.

— Да, может быть наша Светка, тебя окончательно полюбит (Светка — местная достопримечательность, гомосексуалист по жизненным устремлениям, что-то сродни начальника в лагерном «курятнике»), — попытался подначить Рысака, повеселевший Данила.

Пока он еще не понял, что сам сует голову в умело расставляемый капкан. Но зато, с явной помощью своего соперника, он уже успел отыграть, большую половину проигранных в самом начале игры денег.

В игре, когда ты проигрываешь, хотя только недавно, буквально минуту назад, выигрывал, всегда кажется, что удача отвернулась от тебе, только на мгновение. Может быть, этой капризной даме, называемой фортуной, захотелось почесать себе, в самый неподходящий для тебя момент, спину или перемотать портянки на вспотевших от напряжения ногах. Она от меня отвлеклась только на мгновение, — думает проигравший, — сейчас вернется и все будет в порядке. Все пойдет как и прежде, под боевые песни викингов и шум развевающихся наполеоновских знамен и штандартов.

Если попытаться встать на чужое место и думать вместо Данилы, то, примерно такой и был порядок его мыслей. Он начал проигрывать по крупному, сразу после того, как по предложению Рысака, ставки в игре были многократно увеличены.

— Давай, что ли заканчивать играть на щелбаны. Мы же не малолетки, люди вроде бы серьезные, — невинно глядя на Данилу, как то уж совсем по-свойски, попросил его Рысак.

Данила, даже если и ожидал подвоха, но начав выигрывать, чувство обычного, неоднократно выручавшего его самосохранения утратил напрочь. Да и просящий голос, желающего одним махом отыграться соперника, привел его в достаточно благодушное настроение.

— Одним махом, смотрю, решил покончить со мной. Но это ты зря. Ладно, я сегодня добрый. Но тогда ставку увеличиваем, сразу в десять раз, — он не только согласился с предложением, но сам, с непонятной для столпившихся болельщиков легкостью предложил увеличить ставки.

После чего Рысак вздохнул с облегчением и как бы обреченно кивнул головой, мол «добивай меня этим увеличением, раз уж фарт на твоей стороне».

Принесли очередную, новую колоду. Смены колод почему-то требовал Рысак, приговаривая, что так спокойней будет всем. Данила против этого не возражал.

Старую колоду приводили в полную негодность, либо пробивали гвоздем, либо просто рвали. Но это только при игре по-крупному. Хотя, для чего портить фабричным способом изготовленные карты, тем более с определенными затруднениями доставленными на зону — непонятно. Наиболее грамотные объясняют это тем, что со стороны проигравшего эти карты приносят неудача, а вот со стороны победителя, совсем уже непонятно, мол, нечего ловить счастье и удачу за чужой счет.

* * *

Особенно хорошо увеличивать ставки в игре, когда в окна барака заглядывает огромная и безнадежно пьяная луна. Она раскачивается в зимнем, морозном воздухе из стороны в сторону и подает только ей понятные знаки. Расшифровав их, возможно ты сам, без посторонней помощи увидишь, как удача снова возвращается к тебе.

Правда, сутулившиеся над столом игроки слишком заняты игрой и не обращают внимания ни на что. Было похоже, что одному из них, совсем скоро, придется по примеру местных волков, на эту луну долго и протяжно выть от горя.

Пока же глаза сверкали искрами азарта, спины были напряжены, руки ходили ходуном. Оба безостановочно курили и для пущей бодрости и задиристости, прикладывались к кружке с чифирем. Короткая встреча с прекрасным, т. е. картинками, художественно расположенными на картах, продолжалась.

Никто из игроков не собирался уступать, поэтому задумываться над тем, как он выглядит в глазах окружающей свиты, было недосуг… Ну их… не до этого. Но, зато каждый пытался с твердой уверенностью в успехе, расстроить планы сидящего напротив сатаны, какими-то только ему ведомыми причитаниями, сплевываниями и похрюкиваниями над картами.

Наверняка Данила уже жалел о том, что он поддался первому порыву, который может оказаться для него роковым. Когда он поставил на кон «святая святых», средства воровского общака. Все ахнули. Правда, особо возражать, зная его неуправляемый характер и припадочную натуру, никто не посмел. Рысак с негодованием бросил карты.

— Ты Данила, как хочешь, но я больше играть не буду, — он нарочито медленно стал собирать со стола выигрыш. Денег было около двадцати пяти тысяч долларов. — Ты что надумал. Это же сколько грева для всех нас. Да, что там для нас? Для пацанов сейчас парящихся в БУРе (барак усиленного режима). И ты смеешь такие «бабки» ставить на кон? А всех остальных, ну, так же получается, если проиграешь, лишишь дополнительной бациллы?

Присутствующие согласно загудели. Кто-то, правда из-за спины Данилы даже произнес: «Играй на свое. Проиграл — сваливай.»

— Нет, ты будешь играть! — свое требование, вышедший из себя пахан, подкрепил вытащенной из под стола массивной заточкой. Резким ударом, он загнал ее в стол, прямо в центр образовавшегося долларового пригорка, как раз между руками Рысака. После чего длинно и грязно выругался. — Ты… законов не знаешь… Пока у меня есть деньги… я имею право отыграться… Я не прошу играть со мной в долг. Я пахан, а ты еще никто. Поэтому будешь делать то, что я скажу. Если я решил… Если я принял решение, значит и вся ответственность на мне…

Было видно, как не хотел играть Рысак. Как через силу, кривясь от невыносимой душевной боли и страданий принимает он сдаваемые карты и получает выигрыш.

Вполне естественно, что и деньги общака, поставленные на кон, были проиграны.

— Утром разберемся, — миролюбиво и устало сказал Рысак, уходя спать в другой барак. Мог он еще что-нибудь сказать или нет неизвестно. Но, не сказав после этого ни слова, сложив денежные купюры в полиэтиленовый пакет, удалился на покой.

Чтобы «покой» не оказался последним в его жизни, то есть отдых плавно не перешел в фазу «вечного сна», пригласил с собой для страховки Микроба. Тот, еще недавно верный помощник и мудрый советник Данилы, с радостью поспешил за Рысаком. Данила же остался один, размышлять над ухабисто-похабистыми поворотами и виражами жизни.

* * *

Утром Данилу нашли в туалете с перерезанным горлом. Кому много позволено, с того и спрашивается больше, по самому строгому — гамбургскому счету.

Микроб и еще много народа могло подтвердить, что это мог сделать кто угодно, кроме Рысака. За всю ночь он, не смотря на большое количество выпитой с вечера жидкости, никуда из барака не выходил. Перед сном попросив двоих пацанов сберечь выигрыш. Сам завалился спать и спал, надо сказать, сном младенца, чистым светлым и незамутненным всевозможными негативными впечатлениями. Снилось ему что-то светлое. Пацаны, гордые оказанным им доверием, несшие всю ночь рядом с ним дежурство, рассказывали, что ночью он во сне улыбался.

Опасения по поводу смерти Данилы были серьезными и обоснованными. Главным подозреваемым мог быть только оскорбленный им Рысак. Покарать вора такого масштаба, как Данила Белокаменный, мог только сходняк, всем остальным, включая и Колю Коломийца, следовало подумать о своей отмазке. Воры не любили самодеятельности. Веских причин убивать Данилу, у него не было. Хотя с утра поднялся большой шум, Рысак однако, чувствовал себя спокойно. Самое удивительное для него было в нем самом. Он сделал очень большой скачок по воровской лестнице и, прислушиваясь к себе самому с удивлением обнаруживал, все-таки он был больше вор, нежели завербованный чекистами для каких-то своих нужд агент.

Общаковские деньги и, это важно отметить, все, что он выиграл у Данилы, Рысак вернул или отдал, здесь трудно определить, обратно в общак. Трудно определить, так как он их выиграл в честной борьбе. Оказывается, хотя некоторые над ним и посмеивались, он был неглупым человеком.

О том, что все карты Данилы он знал наверняка, не знал никто.

Кроме всего прочего, из его растерянности в стычке с Данилой, все, кто при этом присутствовал, сделали однозначный вывод. Он не только умен, но хитер и коварен. А тот мастер-класс, которым он продемонстрировал в главной игре своей жизни, кроме всего прочего добавил к его портрету и такие весомые детали, как фартовость, смелость, благородство, кристальную честность и, конечно, бескорыстное служение интересам воровского мира.

На глазах его современников, рождалась новая легенда преступного мира. Скоро на зонах и пересылках можно будет услышать, не лишенные хвастовства байки о том, как очередной сказочник, сидел или по крайней мере знал, того кто сидел с самим Рысаком на одной зоне.

Иногда твои достоинства, превращаются в слабости, в нашем случае, для Рысака все сложилось, как нельзя кстати. Достоинства — ими и остались. При умелом поддержании светлого образа, поневоле мы опять вернулись к чужой идее фикс, возвыситься в воровском мире. Все это давало очень серьезные плюсы к тюремной биографии Колюни Коломийца, охотно откликавшегося на погоняло «Рысак».