Лечили меня хорошо, спору нет. Но все равно ходил я квелый и раздраженный. Раздражало буквально все…

Отсутствовал привычный образ жизни, не говоря уже, об отсутствии женской ласки и всяких сексуальных излишествах. Втиснуться в предполагаемый образ жизни мне не удалось. И не мудрено. Курить не давали. Про выпивку и «присыпку от насморка», вообще даже и не думай. Признаться еще, шибко я тосковал по собачке. Да и окружение в военной форме перестало приносить радость новизны. Создавалось такое ощущение, что с утра до вечера нахожусь в лаборатории по клонированию близнецов.

Пытался разговорить рядовой состав. Разбередить его тоску по родной сибирской деревни. В итоге, единственное, что от него слышал: «Есть! Так точно… Как есть, дурак! Не могу знать!»

У офицеров времени для приятных бесед со мной не было. Да я и сам, не особенно шел на контакт. Больше наблюдал со стороны крепеж и наладку оборонного щита Родины.

Все душевное общение свелось к беседам с медициной. Где и что у меня болит? Какого цвета по утрам кал и моча? Меня это раздражало, а они носились со мной как с писаной торбой.

Для этих бравых армейских парней, я был, как большой рождественский подарок. На этом пятачке выжженной земли, все ребята абсолютно здоровы, на все сто процентов.

Богатыри, укором мне, прохаживались по начищенному плацу, поигрывая рельефной мускулатурой. Ей-богу, жареные гвозди в тесте. Что у них лечить? Нечего. А у меня всяких прибамбасов выше навозной кучи нашлось, на все случаи жизни.

Прочистили опять мои внутренности. Выгнали горсть песка и жменю дегтя. Профилактику провели. В конце концов, к их детскому, щенящему восторгу из меня начал выходить солитер или иначе бычий цепень, а может и свиной.

Глист выходил неохотно. Так, метр, от силы, полтора в день. Чувствовалось, что покидать такое убежище с ежедневной выпивкой и обильной закуской ему было не с руки, да просто не хотелось. Видно, привык он во мне жить.

Что ты! С моей жизнью подхватить такую ползучую дрянь было совсем не трудно. А все почему? Ради победы над преступностью жрешь всякую дрянь и болеешь не приходя в сознание.

Врачи, видя такого заморенного червячка, радовались как дети. Конечно, в своих книжках они о таких паразитах читали, может быть им даже их и показывали в заспиртованном виде. Но чтобы так! Вживую. Такое они, по их стыдливому признанию, видели впервые.

* * *

Но скоро дело делается, да не скоро сказка сказывается. И хоть не хотелось мне опять в грязные джунгли возвращаться, а надо. Говорят: «Кроме вас, под рукой больше нет специалистов такого высокого уровня». Льстят, конечно, заразы. Но, черт побери, приятно до бесстыдства, до безобразия…

Кода медицина красным флажком дала отмашку, остальные вздохнули спокойно. Посадили, суки, в мокрую надувную лодку и без навигационных приборов толкнули от берега.

Пытался я было скандалить. Требовал «вертушку». Не помогло. Говорят, вертолет много внимания к себе привлекает. А так, ночью высадим. Любо-дорого… Дальше ваша забота. Пришлось согласиться. Человек-то подневольный.

Четыре денежных кирпича, (шутка вам — по сто тысяч в каждом) эти ребята у меня забрали. Конечно, купюры из середины я достал. Солидную пачку надергал. Но когда на берегу под прикрытием нависших скал заначку развернул, там как раз были местные газеты.

Шутники! Вложили в мои потайные места, завтрашний номер. Моим восторгам от их оперативной смекалки, не было пределов. Одно слово — мерзавцы.

* * *

Спрыгнул в холодную, ночную воду и пошлепал к берегу.

Выйдя на берег, четыре дня добирался до тех мест, откуда меня вертолеты забрали. А когда предстал пред знакомой чайханой и невозмутимым Махмудом, он молча вынес мне совок и метлу. Давай мол, приступай.

И вновь нечаянная радость. Из подворотни выскочила Алиция. Вылизала меня с ног до головы. От радости визжала и опять обмочилась. Хорошо ей было. Я по правде также обрадовался и, хотя в штаны себе не надул, но слезу украдкой стряхнул.

Она меня, видать, понимать стала. Спрашиваю: «Пойдешь со мной на прочесывание «зеленки», «научных диверсантов» искать? Спасать неразумных?»

Она заскулила и побежала под крыльцо со стороны кухни… Я за ней.

Мать честная! Я, как глянул туда, на ее поскуливание, так и обомлел. Там, шесть маленьких щеночков…

Сколько меня рядом не было? Только на минуту, отвернулся… Когда ж ты собачка успела?

Она их быстро каждого индивидуально обнюхала, облизала и легла с ними в обнимку. Хвостом виляет, как бы меня приглашает присоединиться к их веселому семейству и прилечь рядом. А зверята хоть и слепые, но шустрые. Вцепились в мамкины соски и стали из неё жизненные соки вытягивать.

Я умилился. Руку протянул. Она мне ее и вылизала. Хвост стал стучать совсем быстро. Глянул за спину. Надо мной стоит Махмуд и так же глаз от этой картинки не отводит. Поставил кормящей собаке прямо под морду миску чего-то съестного и молча ушел.

Алиция виновато смотрит на меня, у которого в носу щекотно, будто говорит: «Куда я с тобой пойду? Видишь, реинкарнация произошла. Души убитых на горе, перешли в моих щеночков».

Повздыхал я для порядка. Пожелал ей счастья, здоровья, успехов в личной жизни и пошел в зал, отмечать в долг увиденное.

Махмуд от души, хотя и авансом, налил мне мясной похлебки, поставил, как и Алиции, под самый нос миску дымящихся бобов, ну и как повелось, бутылочку «гавнидоса» не забыл. Выставил все и своими делами занялся.

Пару дней посидел я у них в чайхане, возвращался к обстановке. Как мог, прибирал в зале, все за ту же похлебку и «гавнидос». Что сам не съедал, таскал Алиции. Хорошо там было, душевно. Такое, пирожное со взбитым кремом… Однако пора и честь знать.

Начал было многословно и запинаясь, объяснять Махмуду, что ухожу зеленку прочесывать… Что там меня спасителя заблудших давно ждут. Наверное, руки мне на встречу тянут (Если, конечно их кости там уже не сгнили.) Он внимательно выслушал. Мне, наверное, показалось, однако как-то уж совсем грустно сказал: «Иди. Я все знаю».

На прощанье, вложил мне в руку увесистый, размером с сигаретную пачку, брикет терьяка, сказав: «В тяжелую минуту, он и накормит и поможет откупиться от моджахедов».

* * *

С высоты птичьего полета, все красиво. Зелено. Склоны живописны. Снизу похуже. Изнутри посмотришь и даже зелень глаз не радуется. Травы практически нет. Солнце сквозь кроны не пробивается, она и не растет. На горных склонах, повсюду камни разбросаны, рядом стволы поваленных деревьев. На лондонский Гайд-парк совсем непохоже. Там, хоть и неприятно в этом сознаваться, но мусор убирают. Здесь этого даже заметно не было. Через бурелом и настоящую дикость мне следовало осторожно и неторопко перебираться в заранее не известный квадрат поисков.

Рискуя, поскользнувшись, в любой момент свернуть себе шею, я упрямо двигался в сторону обозначенную маленькой точкой на карте. Еще пару километров, пять-шесть привалов и считай я у цели.

* * *

Забравшись в сторону от цивилизации, центром которой является чайхана Махмуда. Начал испытывать определенный дискомфорт, что-то жмет и давит, а что понять не могу?

Кто-то из чащи фокусировал на мне свои любопытные взгляды? Пока было не понятно через оптический прицел или невооруженным глазом. Матюгнулся в их сторону. Что интересно… Из чащи мне ответили тем же веселым русским слогом. Чуть не обоср… подавился от удивления.

Вышли двое неформально одетых паренька… Только короткие майки прикрывали их скелетообразные тела.

Ребята, на всякий случай, прикрыв причинные места, переспросили, тот ли я агент, за кого себя выдаю. Потом, как пройти на речку, а после передали мне привет из той жизни, где паренек похожий на меня, босоногим мальчонкой бегал по лужам…

Я грубо переспросил: «И что?»

«И ничего» — мягко ответили они грубияну. «Нам велено передать, мы и передаем. Не с собой же носить все это».

— Молодцы, — не нашелся я сказать им что-то более достойное.

Я вновь двинулся по маршруту естествоиспытателя-следопыта. Но они меня окликнули. Тем именем, которое стало забываться.

Короче говоря, задержался я с ними. Ни-ни… Никаких вольностей с молодежью, из-за их коротких маечек, упаси господь… Они барахлишко свое простирнули, а переодеться было не во что. Вот и получилась двусмысленная ситуация.

Посидели. Поговорили. Спели про «подмосковные вечера». Они-то слова лучше меня помнили.

Между делом, эти добрые юноши-паломники рассказали, что искали меня с определенной целью, передать задание. Перед тем как сказать эти важные слова они, несмотря на сникшее собственное достоинство, перешли на торжественный шепот и приосанились… Но пока искали меня, ходили взад-вперед, у них какие-то бандиты, вместе с едой и одеждой забрали предохраняющие от болезней лекарства, а здесь сыро и малярийно. А главное забрали вшитый в ветровку новый приказ для меня. Произнеся берущие за душу правдивые слова, они опять уныло понурились.

Спасибо служивые, хоть не прибыли с миссией ликвидации. Послать бы их подальше. Да нельзя. Люди они, сами по себе подневольные… Но симпатичные. Наверное, за то чтобы получить эту командировку им пришлось выдержать не одну жаркую схватку.

Выслушав печальную руну, я их пожалел. Достал полученный от Махмуда, и, на всякий случай припрятанный кусок терьяка, да и отдал его служивым. Обстоятельно объяснил и показал, как этим «смак-богатством» пользоваться. Оказывается, они уже знали. Пожевали «солдатики» этого десерта. Не выплевывали, проглотили. С непривычки, ощущение полета пришло к ним быстро. Они стали им активно пользоваться. И было им хорошо.

* * *

Ребята «поплыли в светлую даль», а я пошел дальше.

Во время спешного удаления от их первобытной стоянки, больше напоминающее постыдное бегство, появилось у меня желание, никогда больше с ними не встречаться.

Мой портрет со стены бара, только после взрыва горы сняли. За ненадобностью. Платить гонорар и премиальные в случае отлова изображенного уже было некому, а вопросы остались. Откуда, попавшиеся на моем непростом пути соколы-спецназы, узнали обо мне? Как вспомнили? Кто надоумил? Ума не приложу.

Пока я шлялся и лечился по военным базам, ранее соперничающие ведомства видимо, начали обмениваться информацией на обоюдовыгодной коммерческой основе? Или снова проблема «крота»?

* * *

Ежась от неизведанного и кутаясь в одеяло непривычного, выдвинулся в заданный квадрат. Там было затхло. Пахло прокисшей капустой. Ничего не согревало. Вместо денег, с которыми я мог бы смотаться куда подальше, я имел состарившуюся газету. Выбор невелик.

Походил, посмотрел. В очередной раз убедился. Странные эти туристы люди. Еще более странные существа — их начальники. Какую они цель ставили этому цыганскому табору, когда его сюда направляли?

А сейчас, что они от меня хотели? Чтобы я им нашел трехмесячные следы крови на листве и указал на того, кто эту кровь выпускал?

Ну, нашел я там место, где кто-то, когда-то стоял засечным лагерем. Видны порубленные деревья. И что? Танцевать мне по этому поводу?

Там даже место кострищ не было видно, так здесь все быстро подлеском зарастает, упавшей листвой заметает.

Покружил вокруг найденной, предполагаемой стоянки. Походил с рассеянным видом. Палкой поковырял в опавшей листве. Посмотрел вверх…

Пошел по часовой стрелке нарезать круги, увеличивая диаметр.

В километре от точки поисков нашел прикрытые маскировочной сеткой богатые посадки мака. Подальше от людей растут незамысловатые кустики. Хоронятся, скрываются. У нас в смоленских лесах, на границе с белорусами очень похоже располагаются лесные самогоновареные заводики. Обычно их охраной занимается вся деревня. Значит и здесь должны быть людишки.

Как на посадки набрел, так сразу и понял. Давно пытливые глаза меня заприметили. И продолжают смотреть. Что я такое из себя есть и что я буду есть. Народная примета по этому поводу говорит: «появились каламбуры, значит морде битой быть».

Не следует думать, что я не понял, куда попал. Все я распрекрасно уразумел.

Все это тщательно охраняемая, сырьевая база на общественном доверии. Для других, не наделенных доверием сверхсекретная зона. Просто так здесь болтаться, собирая образцы гусениц и гербарии — не просто опасно, а опасно для жизни — слишком разнообразна природа и ее обитатели.

Стал я от испуга в нервном припадке рвать маковые головки и быстро засовывать себе в рот, пытаясь казаться тем, кем я на самом деле и являюсь.

* * *

Грусть размышлений о превратностях судьбы ботаника, связанных со сбором гербария, была прервана появлением «товарища Калашникова». За ним появился и человек держащий его в руках. Это было красиво. Из сплошной зеленой стены, в таком же камуфляже, вышел вооруженный парень и стал оценивающе смотреть на меня.

«Что-то поздновато вы, ребята, появились. У меня уже лицевые мышцы не могут держать такое количество зелени во рту». - без злобы отметил я про себя.

Вышедший, близко не приближаясь, издали внимательно осмотрел меня и крикнул в сторону, на местном диалекте: «У него ничего нет…»

Мне стало поспокойнее, т. к. эта, на первый взгляд неприметная фраза сообщала, что стрелять они в меня сразу не будут. Закон леса прост, если у тебя есть что-то, дороже стоимости патрона 7, 62 мм (с учетом доставки его цена колеблется в границах двух долларов) и ты вдруг проявляешь частнособственнические инстинкты, все мужик, быть тебе на смерть убитым.

На мне, кроме отталкивающих взгляд лохмотьев ничего другого не было.

Близко ко мне не приближаясь, стволом показали куда идти. Сами пошли сзади. Идут, смеются фашисты. Оживленно лопочут на своем, думая, что я ни бельмеса не понимаю. Нет, ребята, понимаю. И радуюсь простой, человеческой судьбе. Так как сзади удара мотыгой по голове можно было не опасаться. Они обсуждали, будет ли им премия за очередного приведенного дохляка.

Привели в лагерь. Там, за воротами, под пулеметной вышкой тщательно обыскали, нашли старую газету. Пока они ее с удивлением рассматривали, я, прямо… Нет, честное благородное слово похолодел. А если бы они нашли эти «гребаные» доллары? А?

Все, товарищ повар. Вам, нисходя с этого самого места, приснился бы полный холодец.

Чтобы как-то успокоиться стал зырить по сторонам. Палатки и шалаши стоят в определенной последовательности. Чисто. Эта геометрическая последовательность настораживает. В свое время, в этих местах, так же строго возводили свои лагеря, сбежавшие от советской власти басмачи и их подкулачники.

Дурнопахнущий субъект, которому это не мешало, расспросил меня кто я такое и зачем здесь.

Роль дознаватель исполнял дежурный бандит. Сначала сказал, что от меня воняет дохлым козлом, а после, с одного раза «догадался», что я правительственный агент. И приказал тем молодцам, чтобы они вывели меня, из землянки и как собаку расстреляли.

Я повалился ему в ноги и стал рассказывать, что маковые головки ищу исключительно для собственного потребления, а те, что я съел — отработаю чэсным трудом.

— Докажи, проклятый шпион, собака и вонючий шакал — грозно закричал он, напугав сиротку.

— Ваше благородие, прикажите дать терьяка, много при много и я его, прямо при вас, в одиночку, сколько не дадите, все съем, — обратился я к начальнику с пистолем.

Он заулыбался и назвал меня «хитрым ишаком». Сказал, что так и быть, разрешает мне пожить до утра, а после разберутся.

Вот так неосознанно, я попал в рабство. Стал настоящим «бумбейрос», т. е. сборщиком маковых стеблей.

* * *

Газета «Перспектива Востока»

«БОЙЦЫ МАФИИ

(анонимный автор)

…Наркодети, наркосемьи, наркообщество.

Вся страна пропитана этой заразой. Целые поколения выросшие в последнее время, видят свое будущее, только исходя из своей близости к наркотикам и наркотрафику.

В потребление наркосодержащих веществ втягивают детей о трех до пяти лет. К двенадцати годам мы имеем законченных наркоманов. Этих «маленьких стариков» за получение очередной дозы, проще заставить убивать и грабить, а также заниматься проституцией. Ранее здоровая нация в определённой части населения приобретает форму зомбированых уродов.

Дети богатых ограждаются от этого заборами частных школ и дальнейшим обучением за границами нашей страны.

Общество вырождается. Сегодня в нашей стране имеются целые административные районы, где все вновь рожденные дети имеют серьёзные патологии, а также умственные и физические дефекты.

Пора остановить это безумие. Если наше правительство не в силах противостоять наркотическому валу уничтожающему на своем пути все живое, настала пора обращаться к международным гуманитарным организациям о введении внешнего управления со стороны ООН…»

Справка: Через сутки, здание, в котором находилась в т. ч. и редакция газеты «Перспектива Востока» было взорвано, с находящимися там журналистами, работниками других служб и фирм. Пожарники извлекли из под обломков, четырнадцать убитых и около ста раненных…