Приехал я в Санкт-Петербург. Не просто люблю, а наслаждаюсь впечатлениями от этого города. Особенно от того, что коренные питерцы называют странным словом — парадное. Впрочем, сейчас не об этом.

За каким чертом я туда поперся? Мне, что мало было других неприятностей и сюрпризов? Позволю себе предположить. Может быть, поехал туда из-за того, что от неприятностей не бегаю, поэтому еще и жив. Но хотелось бы уже остановиться. Устал. Решил съездить отдать письмо и дань уважения родителям Афоньки Варламова. И шабаш. На покой.

Добирался по всякому. Где Средняя Азия, а где Питер? Чувствуете подвох? Расстояние между этими географическими точками приличное. Тем более, двигался отягощенный практическими вопросами моей повседневной жизни… Решение, которое долго не давалось мне в руки.

Проблемы возникли примерно с 200 килограммами груза, который, кровь из носа, необходимо было срочно вывезти из того места, где я «танцевал лесные танцы».

Поклажа, раздробленная на множество мелких партий, добиралась своим путем, а я своим.

Оказалось, что в восточных условиях заменой паспорта и другим необходимым документам служат самые обычные деньги, причём вне зависимости от картинки и президента. До этого у меня сложилось неверное представление, что такие нетипичные явления как продажность и коррупция возможны только в правительстве моей родной страны. Это представление оказалось неверным… Придется прямо на марше перестраивать мышления. Все по одной достаточно деликатной причине. Здесь в два раза больше заплати и плыви свободным дельфином в любую страну…

Особенно в этом отношении меня удивили тарифы на проникновение в Россию. То, что рассказывают рекламные ролики пограничной службы, о неприступных бастионах поставленных перед нелегальными эмигрантами, на деле оказалось гадким блефом. Все, гораздо проще и доступней. Плати, как и всюду деньги и добро пожаловать в страну лицемерия, дырявых презервативов и двойных, по отношению ко мне, стандартов.

Почему речь об этом зашла?

Прошу прощения у дам за грубость, но очень у меня в заднице, детство заиграло, зачесалось, засвербело… Под воздействием таких факторов, хотелось руки оттуда достать и личным присутствием, т. е. живым, поприветствовать тех седых господ, не так давно нанявших меня на работу и обещавших большие деньги. Хотелось, как в далеком детстве представить себе, что вокруг меня только порядочные, честные и чистые люди…

Держался из последних сил, крепился и бил себя по рукам, тянувшимся к телефонным кнопочкам. «Дурачок, окстись, наивных земля любит!»

Помогало в этом моя память. Хорошо запомнилось, как родные дяди-начальники из родимой спецслужбе, в свое время бросили меня на съедение героину. По их приказу я выполнил тогда задание и от того шибко захворал наркоманией… Видно, что и сейчас, мне не стоило надеяться на доброго дедушку Красного шапочку, со злой и жадной «лесной опушки». Козлы вонючие!

Вся прошлая жизнь, а главное, опыт работы в этих и подобных службах подсказывали мне, что светиться перед ними не следует. Не выпячивай желание разбогатеть, проживёшь больше.

Советоваться мне было не с кем. Поэтому пришлось прислушаться к внутреннему голосу.

Этот слов не выбирал.

«Если тебя, прогнившего наркомана, сдали собственные начальники, то для представителей посторонних служб, ты тем более кусок гов… разменной монеты… И это еще, мягко сказано.»

Как видите, в определенный момент внутренних волнений и сомнений, дискуссия дошла до точки… До обычных, грязных оскорблений раздающихся изнутри.

Сидя в любимом месте, у стойки портового бара, наблюдая за торговлей матросни с портовыми проститутками, я еще хлебнул местного «чемергеса» и под неопровержимыми доказательствами согласился с доводами своего второго «я». Впрочем, от согласия удовлетворения не получил.

Хотя… Да, что уж сейчас жалеть… Скажу.

Жалко мне было оставлять этим хитрецам, заработанные тяжелым трудом большие деньги. Но здесь уж, как в подобных ситуациях повелось. Имеется дилемма. Пришлось выбирать. Либо быть уничтоженным, но с деньгами в руках. Тяжело вздыхаю! Либо остаться бедным, гордым, зато живым.

Как вы правильно догадались, я выбрал первое. Шучу, да второе я выбрал, полный мудак! То есть — остаться живым. На середине повествования глупо было бы лишать себя жизни. Дальше-то, о чем былинить? Делиться впечатлениями о загробной жизни? Короче, полный мудак!

* * *

По поводу бедности.

Рассуждая о ней в категориях бедных, но гордых, я конечно погорячился. В доказательство этого мои странствия в поисках остроты впечатлений повернулись интересной стороной.

Все дело в том, что после передачи заложников властям, сев в местное такси я вернулся в район чайханы Махмуда.

Туда я рванул на дымящем и раздолбанном агрегате, не для того чтобы на местных дорогах протрясти свой позвоночник и избавиться от остеохондроза и камней в почках… И даже не затем, чтобы покормить щеночков Алиции из соски…

За деньгами, беспощадно сброшенными в пропасть, отправился я. Так-то. Когда вместе с «Поршем» Каласа на дно ущелья десантировались те самые, две бочки синего цвета которые, я уже встречал… Когда ж это было? Ах, да… Будучи, временно исполняющим обязанности сына бога, передал содержимое подобной тары Феликсу — наследнику Туа Ти.

На своем светлом пути к темному ущелью купил веревки, крючья еще много всякой ерунды заменяющей снаряжение альпиниста.

Прибыв на место, как партизан посидел в кустах. Посмотрел, выяснил, как и сколько движется машин по горной дороге в обоих направлениях. Удивился. Ни одной. Выбрал ориентиры и место для складирования денежных запасов.

Волновало и заставляло сладко вздрагивать сердце одно обстоятельство. Остались ли американские «баксы» в наличии? Не утащило ли их бурным потоком реки Стикс, проникающим в мрак подземного царство Аида. Не расклевали ли их стервятники, понаделав из мягких бумажек уютные гнезда.

Томился этим, как игрок в рулетку в момент, когда шарик чересчур долго носиться по кругу, а деньги последние.

* * *

Ребятки, только честно, пизд…тых вы в своей жизни видели? Нет. Ну, так слушайте сюда. Именно из этой дырки и будет проистекать.

Как только стемнело, спустил вниз. Всего-то, метров двести…

Спуск по вертикальной стене, в условиях практически полной темноты — это особый кайф. Впрочем, тьфу-тьфу, оправдались мои слабые надежды на то, что я смогу найти старые страховочные тросы…

Поискал. Точно. Когда со дна пропасти доставали родню Каласа, альпинисты поработали на славу, веревки и крючья остались на месте. Правда с тех пор прошло достаточно много время и, как они себя поведут в современных условиях, было не ясно. Пришлось, зависнув на отвесной скале, вести себя более осторожно, чем обычно. Фонариком особо не посветишь и молотком, забивая специальные титановые крючья, особо не помашешь. Слышимость и видимость в разряженном воздухе великолепная. Поэтому действовал больше пауком и ящерицей на присосках.

Особенно было неприятно, когда пытаешься поставить в опору руку, а из под нее вдруг с испуганным криком вылетает птичка-невеличка… Ети её мать… Сама маленькая, а ужас большой. Штанишки, соответственно от страха отсыревали гораздо быстрее. В мокром обмундировании, матерясь во весь голос все же смог спуститься на горизонтальную поверхность.

На дне ущелья, чуть отдышавшись, хватило сил включить фонарик. Начал свои поиски, стоя по колено в холодной горной воде. Отыскал остов разбитого «Порше», рядом валялись бочки. Деньги частью намокли, частью рассыпались. Наплевав, собирал их тщательно. Как вспомню, что означает каждая бумажка, так опять становлюсь на карачки, и начинаю ползать, ощупывая каждый сантиметр пространства.

Собрал драгоценные баксы. Увязал их в узлы и пакеты. К ним привязал веревки, а их к себе на спину и, не молясь, пополз обратно…

Когда начал подниматься только тогда понял, что спуск вниз это деятельность из разряда легких удовольствий. Работать на стене по определению альпинистов это подниматься по ней.

Устал так, что уже ни на птичек, ни на ящериц, прыгающих мне за шиворот, совершенно не реагировал. После, кое-как втянул наверх узлы. Подумалось, что даже если бы какой-нибудь из них отвязался и рухнул вниз, не глядя ни на что, опять туда не полез бы. Просто назад бы уже не выбрался. Оставаться там внизу, в мертвом состоянии в мои планы не входило. Наверное, в этот момент в горах было холодно, скажу определённее, было даже морозно, но холода не чувствовал, только жуткую до судорог — усталость.

Не было со мной заветной бутылки с волшебником внутри. Не додумал все до конца, вот и мучился. Темно в округе. Хорошо догадался вешек наставить и сделать зарубки, по ним и ориентировался.

Мешки со своим «шикарным будущим», начал постепенно сносить в одно место. Чтобы через день-другой забрать их, под видом оборудования. Пока я, в горных условиях их тягал, опять материл себя последними словами, особенно досталось жлобскому желание стать богатым и независимым. Как назло… Ну, все было против меня: и выступающие наружу камни, и ветки-мерзавки пытающиеся выколоть мне глаза, и манящая к себе прохлада пропасти. Послушай, этот, как тебя? Сделай шаг в сторону, и через несколько мгновений все закончиться.

Тьфу, ты… Изыди, сатана!

Тяжело…

Это в кошелку, перед походом на рынок, пару тысяч бросил и можешь носить их с удовольствием, кроме всего прочего, чувствовать себя при этом миллионером. Когда же тягаешь миллионы (один миллион новеньких, не намокших, сухих стодолларовых банкнот, весит восемь килограммов, бля буду, мамой клянусь) чувствуешь себя не богачом, а вокзальным носильщиком. Но у того хоть тележка есть, и чуть что — ребята подсобят, а здесь воздух разряжен, кислорода не хватает. Одна радость, вниз приходилось носить, а вверх подниматься порожняком. Вероятность свалиться в пропасть была высока… Презрел тяготы и закончил укладку с честью.

* * *

Ждал… Думал о ней, сучке гулящей. Как не крути, а жизнью именно ей обязан. И накликал на свои астральные антенны нечаянную радость. Появилась Алиция. Ночью меня нашла. Как это у них получается, ума не приложу.

Была она не одна, а в сопровождении своих подросших щеночков, ростом чуть меньше телят. Думать о том, что это одичавшие собаки или не приведи Господь горные голодные волки. Не хотелось. Пусть лучше щеночки, хотя по отношению к родной маме эти ребята вели себя очень не галантно и не пристойно…

Встреча была теплой и трогательной. Опять визг, писк, объятия и обоюдная радость. Из-за темноты я не смог ее нормально рассмотреть. Она видно также. Поэтому вылизала меня своим теплым шершавым языком всего без исключения.

Все это чуть скрасило спешку и чертовскую от нее усталость. Я должен был успеть до рассвета. И я успел. Ноги подрагивали, руки те просто тряслись.

Мокрый, уставший и злой отошел подальше от пещеры с сокровищами. Завернувшись в прихваченные походные одеяла, уснул. Собачка пристроилась рядом. Остальная стая расположилась неподалеку.

Засыпая, тупым бараном думал, что вся свора может мной перекусить, но апатия и равнодушие к себе — богатому и счастливому унесла меня в черную яму сна без сновидений и угрызений. А вы говорите, ностальгия по родным березкам? Вот так, как лох вислоухий, напашешься за ночь, небо с овчинку покажется. Хочется только пить и спать. Пока думаешь о том, что надо протянуть руку, взять бутылку и напиться прохладной и свежей воды, пора просыпаться.

Чувствую, что солнце светит уже давно и Алиция повизгивая, лижет лицо и пытается стащить одеяло, а просыпаться все равно не хочется. Как чувствовал, что пробуждение не сулило ничего хорошего.

* * *

Открываю глаза… Даже вспоминать не приятно… Передо мной в нескольких метрах, сидит известный в округе хозяин чайханы Махмуд и целиться гад из револьвера мне прямо в лоб.

— Поесть принес? — огорошил я его вопросом. — Выпить захватил?

Пока он улыбался, я под одеялом выставил палец и направил на него. Он увидел и стал серьезным.

— Ну, что? — с нажимом поинтересовался я. — Перестреляем, друг друга или все-таки сперва поговорим.

— Поговорим, — молвил он человеческим голосом.

— Тогда, прячем оружие?

— Договорились.

Не так часто я слышал его голос. Дрожи или испуга в нем не чувствовалось. Пистолет он засунул за пояс. Было приятно, что он оказался разумным человеком…

Да… От денег я лежал на изрядном удалении. Поэтому (это я сейчас сидя под жгучим горным солнцем так думаю) коль скоро я все еще оставался живым чувствовалось, что денег он не нашел. А привела его ко мне, он сам позже об этом сказал Алиция. Эта подруга человека видно подумала, что если я свалился и не подаю признаков жизни, значит мне плохо. И организовала мне первую помощь в лице матерого агента Махмуда.

Он рассказал мне довольно неприятную новость. Указание на устранение похожего на меня мужичка с недавних пор опять вернулось на стену чайханы. Сумма вознаграждения согласно плакату по-прежнему остается в силе…

Дальше я начал дергаться как от птички на ночной стене. Причина нервного срыва состояла в том, что собеседник с пистолетом признался мне о своей догадке. Лицо на портрете и мужик сидящий перед ним это — суть одно лицо. Пока он делился своими аналитическими наблюдениями, я опять сунул руку под одеяло, чем окончательно убедил его в собственной правоте.

В качестве премии за его ум и прозорливость, пришлось отдать ему все лежащие у меня в кармане брюк деньги. (То, что оставалось в куртке, я оставил себе на тот случай если он мне расскажет еще о какой-нибудь своей догадке.) Считаю, что поступил благоразумно. Хотя сам подозревал в нем слугу двух-трех господ. «Феэсбешную» записочку ведь, мне кто-то передал. Вспомнить бы кто?

За оставленные у Махмуда премиальные деньги, попросил ссудить мне на время его раздолбанный грузовичок. Положить какой-нибудь провизии в кабину и присовокупить документик с лиловой печатью и моей фоткой.

С едой и машиной все получилось, а с бумагой нет. Он просил подождать несколько дней и все будет оформлено.

Я отказался. Причина проста. В свое время, служители морга (мои хорошие друзья со своеобразным чувством юмора и также в погонах и чинах) во время занятий в прозекторской советовали. Чтобы оттянуть нежеланный миг встречи с ними в обстоятельствах определяющих их профессиональную деятельность, больше трех часов на одном месте не задерживаться. А я и так пробыл рядом с Горой около суток.

На прощание я попросил, поцеловать за меня Алицию и если посторонние спросят обо мне, не рассказывать о нашей коммерческой дружбе и взаимодействии. Он вроде как обещал.

Он от души успел повеселить меня. Рассказав, что перед тем как направлять на меня ствол тщательно меня обыскал. И выставленный в его сторону якобы оружейный предмет его от души позабавил.

И уже совсем на прощание, украдкой смахнув слезу и даже несколько смутившись, подарил мне старый, пропахший псиной, ошейник Алиции. Я прямо сам чуть не прослезился и с благодарностью его принял. Хотел даже взамен отдать денежные средства, лежащие в моей куртке. Но замотался и… Короче, забыл…

Расставаясь навсегда, мы хоть и не обнимались, но руки друг другу пожали.

* * *

Двигаясь по пыльным дорогам, ведущим меня к морскому побережью, машине приходилось отклоняться от удобного шоссе и съезжать в сторону. Там в небольших поселках, находил маленькие почтовые отделения. Уже оттуда, под видом книг, газет, журналов отправлял на имя Афанасия Варламова на главпочтамт Санкт-Петербурга посылки и бандероли. Дорога, к моему счастью, особенным разнообразием меня не баловала. Песок, солончаки, перекати-поле…

Через несколько дней неторопливого пути прибыл в портовый прикаспийский город Осман-Кули. Там с удовольствием избавился от машины. Конечно если бы не грузовичок, мне пришлось бы худо. Впрочем, последние несколько десятков километров до Каспийского моря, машину пришлось тащить на буксире. Зачем я это делал? Не знаю. Мог давно бросить этот дребезжащий аппарат. Видно не хотелось мне оставшийся груз тащить на себе.

Чтобы местные гаишники не цеплялись к моей славянской внешности, загрузил пару десятков ящиков фруктов. Поэтому объяснение было в кузове. Бросить витамины на дороге не мог. Тем более собачий ошейник и пару денежных килограммов, тянуть на загривке, здоровье не позволяло… Вот и мучился с этим старым керогазом.

Посетив еще несколько почтовых отделений, к большому своему удовольствию, освободился от тяжелого, а главное опасного груза.

И вот наконец-то апофеоз — звучат литавры… Последний взмах дирижерской палочки… Налегке прибыл в портовый кабак.

Сами понимаете, дорвался до любимого «сладкого и горького» всерьёз и надолго. Принесли графинчик тепловатой, но такой желанной и любимой жидкости. Селедочку с луком колечками, обжигающей, наперчённой дымящейся и манящей к себе своей сладостью баранины. Ещё, белейшего очень горячего риса, воздушных с хрустящей корочкой чуреков и тазик зелени с овощами.

Здесь главное не торопиться. Таинство потребления алкоголя, если ты считаешь себя сибаритом, не терпит суеты и спешки. После первой рюмашки, положи в рот увесистый кусок селедки с луком и степенно разжуй, под хруст чурека. После обязательно сделай паузу, в которой селедку либо надо доесть, либо попросить её унести, чтобы своим запахом она не сбивала настроение и подготовку к баранине.

После второй, необходимо сбить селедочный аромат, так ты этого и добивайся, закусив водяру большим количеством зелени, не забывая добавлять тепловатую лепешку.

Налей третью, до краёв. После подзови официанта и небрежно покажи ему заграничную купюру, когда он насладиться её видом объясни, что если он будет старательным и расторопным бумажка будет его. Поэтому и ни как не иначе, пусть заменит теплую водку на холодную и принесет еще стопку лепёшек.

Пока он бегает, на его суетливые действия можно не смотреть. Выпей третью и закуси горячим рисом, обильно политым растопленным сливочным маслом и не забывай о том, что без зелени здесь также не обойтись.

А уж когда очертания предметов приобретают ту знаменитую нестойкую дымчатую ясность, звук от общепита становится чуть тише, присутствующие проститутки и грузчики, оказываются не такими уж мерзкими тварями… Появляется запотевший графинчик с шубой из льда, с нормальной, не отдающей сивухой водкой. Здесь размеренность действий приобретает механическую последовательность от удовольствия выпивания и закусывания…

После приведения себя в самое великолепное нетрезвое состояние душа начала требовать общения. Поискал глазами. Мать-честная! Все вокруг, такие добрые и приветливые, а нальешь рюмашку-другую, он тебе сразу становится самым близким другом.

Как раз вовремя, встретил благодарного собеседника в потасконном бушлате. Поговорили по душам. Помня сколько народу после таких задушевных разговоров было ограблено и сброшено на корм рыбам, деньгами у него перед носом не шустрил. К моему удивлению, он оказался порядочным человеком и в самом деле, представителем морской профессии. Договорился с ним о том, что он познакомит меня со своим капитаном.

Познакомил. За сотку долларов США, капитан скрипящей посудины, идущей с грузом фруктов в дельту Волги, согласился взять меня пассажиром.

В целом, заслуженный морской аппарат хоть и скрипел, но выглядел вполне надежно. В матросском кубрике мне указали мое спальное место. Через пару часов раздалась команда «отдать швартовые» и мое плавание началось.

Не глядя на шторм и качку, хлебнув полбутылки снотворного водочного настоя на стекле, я за долгое время, впервые уснул спокойно. Не опасаясь за свою жизнь, спал в каюте рядом с машинным отделением, получше, чем в любом пентхаузе, самого престижного отеля.

Грохота работающего старого движка я не слышал, качки не чувствовал, спал двое суток расслабленно и с удовольствием.

* * *

Сейчас я в Санкт-Петербурге.

С великолепной, увитой зеленым плющом террасы, прихлебывая сладкий чай, заедаю его свежайшими плюшками с творогом и тающими во рту крендельками с толчеными орехами. Кроме всего вкусного еще и любуюсь видами старинного и самого прекрасного города мира.

Глядя сверху на копошащийся у меня под ногами мегаполис, не устаю поражаться сложности виражей, которые закручивает со мной судьба.

Минуточку… Меня, кажется, зовут обедать. Бегу… бегу…