(АССЕНИЗАТОР)
— Покажи язык.
Испуганный мальчуган, лет семи с сутулой спиной и нездоровым цветом лица, посинев от натуги, вытянул свой язык.
Я заглянул в его рот… Так… Язык… Обложен белым налетом… Горло покрасневшее… Миндали чуть вспухшие…
— Подними майку, — он поднял, поеживаясь от прикосновения холодного фонендоскопа.
— Дыши… Не дыши… Дыши…
Он послушно выполнял все мои распоряжения, с испугом посматривая на свою грозную, сухопарую мамашу со злыми, тонкими губами…
* * *
Что бы было сразу понятно. Я детский врач или иначе педиатр в районной поликлинике, а заодно, из-за нехватки врачей и в больнице. Живу и работаю в самом обычном райцентре Плутове, центральной части России. От границы далеко, зато к Москве близко. За колбасой, хлебом на электричку сел и вперед. У нас конечно в последнее время это все тоже появилось, вместе со свободой и демократией. Но наши люди за столько лет, привыкли в Москву мотаться. Вот и гоняют взад и вперед, тяжело жалуясь на свою долю и матерно ругая реформаторов.
Ко мне колбасный вопрос не имеет абсолютно никакого значения это просто к слову… Хотя, со слов очевидцев докладываю — Москва полна культурой… Н-да…
Сейчас у меня заканчивается прием моих маленьких пациентов после которого мне дней на семь-восемь придется покинуть своих подопечных и отправиться в Центр педиатрии на курсы по повышению квалификации… Пришла разнарядка конкретно на мое имя. Замордованный хозяйственными проблемами главврач особо не вчитывался, увидел приписку, что проезд, проживание и питание, за счет Центра, и на этом сломался. Хотя мне и неловко работы навалом. В районе вспышка гепатита болезни очень неприятной своими последствиями, а мне надо ехать…
Честно говоря, я сам себе этот вызов послал, слишком уж срочно понадобилось покинуть, милый сердцу отчий уголок. Поэтому оставим моральные страдания до моего возвращения.
* * *
Перед тем как поцеловать жену и обнять на дорогу деток моих любимых я с удовольствием заглянул в Интернет. Хотелось полюбопытствовать имеются ли сообщения на имя Ассенизатора? Я сам себе дал такое претенциозное имя, поэтому совершенно на него не обижаюсь.
Почему я выбрал себе такое странное имя или уж если «по фене» — погоняло. Где-то наткнулся. Заинтересовало происхождение. Ассенизация, как написано в умной книжке «Словарь иностранных слов», это совокупность мероприятий по удалению жидких отбросов и нечистот из выгребных ям.
А если отбросить эту заумь и говорить по старинке, то это просто-напросто говновоз или — говнюк. Звучит грубо и очень режет наше национальное не привыкшее к такому арго ухо. Но все те, кто вместо конкретного, но грубого — говно, предпочитают мягкое и поднимающее над толпой — фекалии. Каждый день извергают из себя это самое…
И осуждать за это никого не могу. Хотя и подписываюсь загранично вместо привычного говнюк. Но коли вышел на международный уровень приходиться перестраиваться на ходу т. к. с отечественным говном там делать нечего.
Зато плутовская природа, еще в 19 веке часто служила художникам-передвижникам прекрасной натурой для отображения русского мятежного духа, вырвавшегося на бескрайние вольные просторы. Мое присутствие здесь, яркое тому подтверждение.
* * *
Коротко о прошлом.
До того момента как я стал врачом, мне удалось поработать и слесарем-инструментальщиком на местном заводе и послужить в армии в интересных войсках. После службы вынужден был дать родине подписку о неразглашении, и за границу мне выезжать не полагалось до скончания века. Позже наступило время перемен и с этой несправедливостью было покончено.
Завод, армия, снова завод… В результате этих зигзагов, я довольно поздно стал медицинским студентом с педиатрическим уклоном. Что говориться, поддался искушению оставшуюся жизнь провести в белом, или… призвание нашло достойного. И пока мои развитые однокурсники, поступившие сразу после школы кто за взятку, кто по блату проявляли в учебе леность и нерадивость, мне приходилось отдуваться за свое искреннее желание стать врачом по полной учебной программе.
Когда детки состоятельных родителей, кстати, среди них было много вполне нормальных ребят, увлеченно пьянствовали и активно отдыхали в девичьих комнатах нашей общаги или в наркотично-дискотечном тумане лихо отплясывали энергичные танцы. Я, как-то все больше любил посидеть в химической лаборатории или сходить в стрелковый тир. Особых результатов я там не показывал, но мастером спорта, стал. Как знал, что пригодиться.
Сегодня вспоминать об этом приятно. Но времени мало, а забот много. Да сами посудите: член кульбытсекции профкома, лектор — по зову сердца, примерный и, что интересно активный семьянин, дачник — все выходные и праздники, проводящий на земле, которая, как известно и накормит, и напоит, и спать окончательно уложит.
Была у меня одна скрытая тайная страсть, о которой знали все. Любил я разнообразную новую информацию. Один, два раза в месяц я заходил на праздничные посиделки в Интернет-кафе и просто купался в океане самых разнообразных сведений. В режиме поиска я болтался по бескрайним просторам всевозможных научных открытий, конференций и просто симпозиумов. А если случалось посмотреть что-нибудь другое, мог запросто просмотреть всякие сообщения, где ключевое слово было — Ассенизатор.
Сообщения были. Любители загадок, связывающиеся со мной впервые, оформляли свой интерес к моей персоне двумя — тремя ничего не значащими фразами. Профессиональные же поисковики, размещали на каком-нибудь наиболее посещаемом сайте средства массовой информации статью, на которую мне оставалось наложить специальный, (не хотел повторяться, но придется) для меня разработанный шаблон и текст как на ладони. Сиди читай, глаза порти.
Вся поступающая информация, тщательно отфильтровывается и только то, что необходимо мне для работы, поступает во всевозможные дальнейшие обработки… Фонд оплаты труда моих самых разнообразных помощников (естественно — только анонимно) не на много, но превышает месячную оплату всего коллектива поликлиники, где я работаю. С этим ничего не поделаешь таковы условия игры. Хочешь иметь проверенную информацию, от которой в дальнейшем зависит жизнь? Не скупись и не жадничай — плати.
Однако и Интернет и выдуманная командировка это все будет позже, а сейчас мне необходимо поговорить с этой злой и нетерпимой теткой, так как кроме меня этого запуганного мальчугана больше защитить некому.
* * *
— Одевайся и иди в коридор, — прошу я Алешу, погладив его по белокурой головке. — Мне необходимо поговорить с твоей мамой.
Когда ребенок вышел, я спросил у неприступной педагогической твердыни:
— Вы своего ребенка любите?
Она, несколько опешив от самой постановки вопроса, как-то смешалась и кивнула головой.
— Так вот, моя дорогая родительница, — жестко начал я профилактическую беседу. — Если вы в самое ближайшее время не измените своего отношение к Алеше, я думаю, что в следующий раз нам с вами придется встречаться на его похоронах…
Мамашу качнуло вместе со стулом, на такой широкой амплитуде как будто я ей под нос гадюку сунул. Но приходилось, жалея ребенка быть жестоким с его матерью. Поэтому, не обращая внимания на хлынувшие слезы, продолжал беседовать с нею, нагнетая всевозможные ужасы и страхи.
— Вижу по вашей реакции и запоздалым слезам, что вы правильно меня поняли, — она понурилась и растеряла всю свою железобетонную решительность. — Прекратите его третировать и терзать своей принципиальностью и нравоучительностью. Вы забыли, что он еще ребенок, и, судя по всему, очень вас любит…
После начало моей пламенной речи, несмотря на то, что в кабинете были включены все лампы казалось, наступили поздние предгрозовые сумерки. Однако это меня не остановило и я продолжал увещевать и глаголить.
— …Каждый ваш упрек воспринимается им, как доказательство вашей нелюбви. Он очень от этого страдает, что в свою очередь снижает его иммунитет. Отсюда у него постоянные простудные заболевания, только за последние три месяца он болел восемь раз… В этом же причина и перебоев в работе сердца… Раньше земские доктора говорили, что все болезни от нервов сегодня все это подтверждается. Если вы не измените к нему своего отношения, он может умереть… Прекратите плакать и скажите мне, вы понимаете, что я говорю?
Она заревела пуще прежнего и сквозь слезы прорыдала:
— Он у меня единственный, поздний ребенок. Боязнью испортить его своей лаской, мы с супругом пошли в другую крайность. Стали очень строгими. До его рождения… Двенадцать абортов… Семь выкидышей… Мы с мужем из-за этого чуть с ума не сошли, чуть не разошлись… Если с ним хоть, что-то случиться, мы умрем в этот же день. Жизнь перестанет иметь смысл… Но откуда вы все это узнали про нашу жизнь? Бля…кие соседи насплетничали?
При упоминании соседей, как по мановению волшебной палочки, истерика прекратилась, а слезы мгновенно высохли. Она опять была готова к затяжному бою и длительной осаде. Я не дал ей возможности развернуть боевые действия…
— Вы забыли, что я ваш участковый педиатр?
Я поднялся со стула и навис над ней, сидящей через стол. Мой решительный вид, ничего хорошего для нее не предвещал.
— По своему врачебному долгу я интересуюсь состоянием своих маленьких пациентов… Кроме всего прочего, иногда я вижу, что только я, в единственном числе и могу их защитить от домашней тирании. Еще раз повторяю, прекратите третировать ребенка и превращать свой дом в солдатскую казарму… Это понятно. Не бросайтесь из одной крайности в другую. Я сейчас обязан на полторы недели уехать на учебу, когда вернусь, надеюсь, что сердце вашего ребенка будет биться ритмично и без сбоев?
Она суматошно начала собираться, с целью рвануть подальше от моих слов и поучений, но я не поленился и специально вышел вслед за ней…
— Приласкайте его, не бойтесь, — я не просил, я у нее требовал. — Будьте ему самым любящим существом на этой земле…
Последние слова мне не понравились. Мой тон, вместо увещеваний, стал походить на псалом неуверенного в себе шарлатана-проповедника. Я развернулся и пошел в кабинет одеваться. Приём закончился, можно было отправляться домой.
* * *
Сидя у компьютера и тыкая пальцами по клавиатуре, я злился. Большое количество желчи в организме, появилось от недовольства собой. От того, что объект пристального внимания большого количества людей, основательно разозлил, в первую очередь — меня. Еще больше — утомил.
Я устал бегать за ним, по странам и континентам. Тем более как врач могу абсолютно авторитетно заявить, что так часто менять климатические и временные пояса, это очень нездорово. Мало того очень вредно для здоровья…
Сам для себя, я назвал этого сухощавого дядьку «Пилигримом». Слишком уж много он преодолевает дорог в поисках только ему ведомых сакральных святынь. Пока мне не удается за ним угнаться. Зацепки были, но слабые, зыбкие. Нити очень тонкие, непрочные. Стоило мне, только чуть-чуть усилить мышечное напряжение и они рвались.
Я изучал его жизнь, повадки, привычки. Любая информация о нем была весьма для меня полезна. Но такой скудности сведений о реально существующем человеке, я не встречал даже у агентов-перебежчиков, с их новыми биографиями и жизнями. О моем визави, была собрана очень мало сведения. Мне все это очень сильно напоминало меня самого. Но коль скоро жив пока, значит, делаю все правильно.
Нарушая все правила конспирации и поведения наемного убийцы, который хочет дожить до старости, мне пришлось выходить на Заказчика. На специальный контактный адрес в Интернете оставленный, как я понимаю на самый крайний случай. Я связался с ним, повинился в том, что впервые у меня все так плохо стало получаться, и попросил у него содействия.
К моему удивлению, Заказчик не послал меня далеко далеко, со словами «деньги, мудило получил — так решай свои проблемы сам». Вот этого жлобства не было. Все было на удивление быстро и оперативно.
Пару раз Заказчик выводил меня на Пилигрима. Пока я взмыленный, с высунутым языком прибывал на то место, где еще не остыл стульчак, на котором он сидел и в воздухе еще четко улавливался запах того, что он кушал и курил, а его след уже пропадал.
Замучил он меня, измотал до основания, до нервной экземы. Все время было непонятно, где он вынырнет в следующий раз? Я уже дошел до такого состояния, когда собирался плюнуть, вернуть деньги и уйти на покой. Тратить заработанное.
* * *
Впрочем, последние события, заставили меня невольно гордиться собой. Удалось верно высчитать его появление в Хельсинки. Мне за это, большой плюс, который, чуть было не превратился в огромный крест на могиле при чем на моей собственной.
Когда я прибыл в город «холодного безмолвия и высоких людей» с невиданными контрастами. Изучил район проживания его экс-жены (спасибо, что подсказали, сразу стало легче действовать) и расположился без комфорта в доме напротив. Окна квартиры, где проживала его бывшая жутко стервозная жена и их сынишка были передо мной как на ладони.
В первый же день своей нелегкой вахты без сменщика, я был ошарашен и сконфужен. Спрашивая себя «где я» еле откупился от здоровенных негров, подкарауливших меня у входа. Поигрывая топором, один из шестерых парней предложил мне, «белой свинье» заплатить за проход в жилище порядочных людей.
Я вынужден был отдать грабителям, двести двадцать долларов. Они были очень удивлены моей щедростью, но вида не подали. В заключительный момента передачи денег, самый тщедушный из них, благосклонно похлопал меня по плечу и сказал, сыто щурясь на тусклую лампочку у подъезда:
«Завтра, если тебе захочется еще раз зайти в наш район, мы с удовольствием тебя пропустим за триста долларов. И вообще, ты классный парень».
Три дня я сидел в снятой комнате. Чтобы не беспокоить черную половину человечества своим присутствием, практически устроил себе курс лечебного голодания. Хорошо ещё, что там была вода. На четвертый день моего вынужденного заточения, в помещении за которым наблюдал, наступил такой Содом и Гоморра, что местные негритята разбежались просто с неприличной для их толстых задниц скоростью. Глядя им вслед было чему удивляться. Этим макдональдовским упитанным парням мог позавидовать самый лучший спринтер планеты.
А все почему?
В этом бандитском притоне в этом прибежище потребителей и продавцов тяжелых наркотиков начались форменные боевые действия. Я сам еле ноги унес. До сих пор удивляюсь, как они меня не убили?
Враги стреляли друг в друга, даже из подствольных гранатометов. Одна шальная гранат разорвалась прямо у меня в комнате. Последний раз такое удовольствие довелось испытывать в Приднестровье. Тогда для выполнения дешевенького задания в качестве армейского снайпера пришлось посидеть в окопах, вволю похлебать с неустрашимыми заполярными казачками затирки из хлеба и водки…
Когда через сутки после проведения бомбометания явился в это место… Тю-тю… Ни Пилигрима, ни приманки, на которую пытался его поймать. Не было ничего и никого… Что и подтвердила под моими ногами, своим жалобным хрустом, разбитая посуда в их квартире.
Когда я с глупым, ничего не понимающим видом вышел из подъезда, черные гордые финны уже находились на своих местах. Было видно, как они хотели подойти поинтересоваться по поводу трехсот долларов, но не смогли. Конечно же, парняг ввело в заблуждение мое растерянное выражение лица… А может и нет? Может им не понравились два пугача в моих руках. Не знаю… Но я и в самом деле, был очень расстроен. Сгоряча, конечно мог стрельнуть… Эхма!
* * *
После такого неприятного казуса, если не анекдота мне предоставили в помощь человека знавшего Хуана Хрущова достаточно хорошо. Хотя он такой же Хуан, как и я Луис-Альберто…
Конечно со связным никаких личных контактов иначе, исходя из собственной безопасности, мне пришлось бы его тут же «убрать». Общение свелось к тому, что я задавал ему Интернет вопросы он, поняв мою болезненную дотошность, писал на них обстоятельные ответы.
Только толку от всего этого было не много…
Такое со мной впервые.
Выйдя на международный уровень, возможно я несколько переоценил свои кондиции и готовность к решению любых вопросов. Хотя не зеленый пацан знаю, где кислое, а где плоское…
Пока из всех моих усилий и потуг получался холостой и не солидный «пук». Самое неприятное в этой ситуации было то, что денежка, аккуратно легла на мой счет.
Как нехорошо получается, выходит деньги я взял, а работу не выполнил. Это не профессионально. За такое, в профсоюзной организации нашей лиги, при помощи бейсбольной биты, следует долго и нудно объяснять, в чем «взявшийся за гуж, был не дюж», а главное в чем его стратегические ошибки.
Что ж, придется с удвоенными усилиями исправлять сложившуюся ситуацию.