ВЫДЕРЖКА ИЗ ДОКЛАДА СПЕЦКОМИССИИ ООН
ПО БОРЬБЕ С НАРКОТИКАМИ
«…Природно-климатические условия Афганистана и прилегающего к нему Пакистана, позволяют выращивать и собирать до трех-четырех урожаев опийного мака в год. В цифровом выражении, ежегодно до 5 тысяч тонн.
Переработанный в полупромышленный концентрат опиум и его производные компоненты, в виде запрещенных наркотических средств, поступает в страны Европы и остального мира, через транзитные коридоры Ирана и Турции.
Конвенциями ООН 1961, 1971, 1988 гг. данные виды маковой культуры, были запрещены к посеву. Однако требования настоящих Конвенций не выполняются и под прикрытием религиозных догм и местных традиций откровенно нарушаются.
Под посевы мака отводятся лучшие сельскохозяйственные земли. Кроме того, что за счет распространения и продажи наркотиков, погибает молодое поколение планеты, за счет этих денежных средств поддерживается международный терроризм, несущий угрозу существования человечества.
Сельское население Афганистана и прилегающих к нему приграничных областей, включая страны, ранее входившие в состав СССР, утрачивает навыки выращивания других сельскохозяйственных культур. Посевы опиумного мака для местных крестьян, самый выгодный вид товарной продукции. Политические силы, находящиеся в настоящее время у власти этой страны, не только не способствуют уничтожению посевов мака, но и поощряют их, вводя де-факто, запрет на выращивание других земледельческих культур.
Международное сообщество обеспокоено появлением огромных территорий связанных с производством наркотического зелья и просит Совет Безопасности ООН обратить самое пристальное внимание на данную проблему».
Не помню, вспоминал я уже или нет? Хотя… Это такая ерунда, что представить трудно, а говорить неохота.
Если еще не говорил, то сейчас скажу. В свое время, когда меня отправили делать пластику лица, проще говоря, менять внешность и папиллярные линии на пальцах и ладонях. До сих пор удивляюсь случившимся перерождениям. В клинику приехал, один человек, а вернулся другой. При чем, как в прямом, так и переносном смысле.
Долго мы лежали в одной палате с этим человеком. В дальнейшем, на его месте возник я, под именем Кирилл Новиков. Уж и не знаю, что ему подмешивали в пищу или вкалывали вместе с болеутоляющими, но поговорили мы с ним славно. О многом поболтали.
Полные откровений и внутренних признаний, у нас были с ним круглосуточные разговоры. Если я, под мерное гудение его голоса и вентилятора засыпал, звукозаписывающая аппаратура продолжала вести работу по фиксации его рассказов. Постоянно находясь в приподнятом состоянии, он говорил безостановочно, практически круглые сутки… Чем-то его силы поддерживали. Куда он потом исчез? Можно только догадываться.
«Вернулся» я к месту службы и дальнейшего внедрения, другим человеком. Начальника моего уже не было. Бесславно был отправлен на пенсию и канул в небытие на дачных просторах. Я хоть его и не знал, но фото- и киноматериалов было предостаточно. Так что, за кружкой пива, мог детально поговорить с ним о «подвигах павших героев».
Сослуживцы знавшие меня, как облупленного разъехались, правильнее будет сказать — их разогнали на волне народного гнева распоясавшиеся демократы. Вместе с закрытием шахт и угольных разрезов, закончились и профсоюзные бунты. Наступила эпоха «великих» преобразований.
Я зажил другой жизнью. Женился. Родился сын.
Чуть позже, на той явке, где я припеваючи, под видом автомеханика и сантехника жил-работал, раздался стук в дверь.
«Здрасте-пожалуйста, я твой новый начальник, полковник Курдупель.» Выпили мы с ним две «взрослых» — литровых бутылки водки. Как водится, закусили копченым салом. В общем, познакомились. Во время знакомства, он назвал меня героем, что, безусловно, было приятно. Должно быть, читал мое личное дело. Я только знаю, что дела подобных агентов, в общей массе не валяются. Слишком велико желание противоположной стороны, таких как я, выявлять и создавать нам в дальнейшем разные сложности.
На завтра, протрезвев, состоялась официальная встреча. На которой Курдупель, поздравил меня с присвоением очередного звания. Я стал майором. После чего обрисовал контуры будущей операции и поставил, передо мной — Кириллом Новиковым, сверхтяжелую задачу.
Интересно, те, кто готовил меня для целей выполнения задач особой важности, объяснили Курдупелю, истинное мое положение?
Хотя о чем это я?
Если он, до сих пор жив, значит обо мне, не в курсе.
* * *
Интересное задание. Высоки и благородны цели его выполнения. Ну, не благородно ли, не радостно — уничтожение сети поставщиков наркотиков, идущих беспрерывным потоком в страну.
Пришлось крутиться змеей, вползая в прекрасно законспирированную сеть, по доставке и распространению «дури».
Сперва определи меня рядовым солдатом «местечковой» мафии. Пока другие воруют, на стреме постоять или, там, киоск поджечь. Одним словом, мелочёвка… Все потому, что рекомендации были не ахти какие весомые, от того и начал с рядового быка…
Хочешь, не хочешь, а чтобы сойти за своего, работал не на трах, а на совесть. Доказывая свою преданность и верность избранным идеалам, старался. Со старанием подоспело и доверие товарищей. Само собой и кровью замазали. Убивал непокорных и просто попавших под подозрение, таких же бандитов, как и сам. Был грех, а иначе как…
После одного такого убийства — было дело, дурачок-курьер проворовался. Его в назидание другим, в воспитательно-профилактических целях, зарубили штыковыми лопатами и пожарными топорами. Меня поставили на его место, т. с. повысили на одну ступень. То-то было счастья в конторе, то-то радости…
В новом статусе, пришлось под видом коммерсанта, загрузив под завязку, ходовым тряпьем, здоровенные КАМАЗы, мотаться в Среднюю Азию. По дороге, вместе с водилой, частенько вынуждены были отбиваться от дорожных бандитов и откупаться от жадной и дурной милиции.
Назад возвращались, заменив обычные топливные баки на двухстенные. Был и официальный груз, несколько десятков тонн алюминиевых слитков. Основной груз оседал в Подмосковье, но много добиралось и в Польшу, и в Германию. Трасса хорошая. Езжай себе с ветерком в голове. Но только не свисти по дороге, примета плохая, денег у покупателя-оптовика не будет.
Стоит ли говорить, что слитки внутри были полые и заполнены героином «999». Товар высшей очистки и качества. Я думаю, что от той заразы много народа полегло. Вот такой, неприятный сухарь с уксусом.
Действовал я на свой страх и риск. В случае моего ареста, конфискации или ликвидации груза, надежды на спасения со стороны спецслужб, не было никакой. Поэтому и приходилось работать по настоящему, без дураков. При наступлении неприятных и непредвиденных моментов, мне светил или огромный тюремный срок, или «свои» убьют, за отсутствие должного рвения по спасению вверенного имущества.
Каждый нормальный человек может спросить, зачем тебе это, братан-майор?
Пафоса, в виде — «есть, сынок, такая профессия, бороться с преступностью» не было. Тогда, дуся, к чему этих глупостей?
Я здраво отношу себя к той категории «адреналинщиков», которые от такого образа жизни получают удовольствие и жить без постоянного балансирования на границе жизни и смерти, попросту не могут. Есть такие, недомеренные жизнью ребята. Себя я отношу к этой категории, без всяких натяжек. Хотя, психиатр смотрел, говорит, что здоров.
Вскоре операция по разгрому наркосети вошла в завершающую стадию. Многочисленные «друганы» были арестованы и посажены в клетки. Им там было плохо. Низкокалорийное питание, грубость окружающих, переполненность камер. Чесотка со вшами. Фу, гадость! Много всяких слов говорилось в адрес того, кто помог им там оказаться.
На судебных процессах, мне пришлось выступать в роли раскаявшегося, «коронного» свидетеля. То есть, для непосвященных — преступника, пошедшего на сговор с прокуратурой, в обмен на свободу и освобождение от уголовной ответственности.
После окончания процессов. Вынесения, даже на мой взгляд, слишком суровых приговоров, девять человек получили «пожизненный» срок. Наркобоссы, которые, естественно, остались за скобками этого интригующего ристалища, пообещали, лично мне, скорую и мучительную смерть.
Сам я за популярностью не гонялся. Зато она за мной неслась вприпрыжку. На первых страницах ведущих желтых милицейских таблоидов, некто «в маске до пояса» (даже руки были закрыты), давал правдивые и разоблачительные показания.
Глупо было думать, что маска может спасти меня от узнавания. Как выяснилось позже, мои опасения были обоснованы. Очень скоро взорвали весь дом, где я жил с семьей. Конечно, по счастливой случайности, никто из мирных жителей не пострадал, только пожарные и спасатели. Конечно, пытались расстрелять на улице мою жену и сына.
Но я этого всего не знал. В момент этих жутких событий, я был под хорошим кайфом и медленно, но верно, катился к своему смертельному исходу. Такова суть разработанной и поддержанной оперативной мыслью идеи.
И все же, при жизни меня удержали. Хотя, валяясь в грязных притонах, часто задавал себе вопрос, а зачем?
* * *
Вновь приказ, в очередной раз обновленной контрразведки. Забыть свое прошлое. Забыть все, что осталось в той жизни. Начинать жить другой, правильной жизнью. Избавиться от вредных привычек и садистских, а заодно и мазохистских наклонностей.
Новая легенда, новая жизнь… До этого уход жены… Боюсь, что это было предусмотрено планом операции. Оставить меня без всякой надежды на нормальную жизнь. Аналитики в нашей организации великолепные, до сантиметра все высчитали, даже то, что я с этим смог справиться. Тяжелее было отвыкать от наркоты. Ох, и покрутили меня ломки. Ох, и попускал я кровавых пузырей, да еще и попоносил под себя от души.
Все для него, для народа. Он должен был видеть этот натуралистический спектакль. Те, кто меня тогда, в привокзальной, бомжацкой жизни окружал, должны были насладиться следами недержания мочи и мерзкого, исходящего от меня, запаха прокисшей мочевины. Увидеть, поверить и подтвердить, что этот опустившийся тип, всегда жил рядом с ними на вокзале, а сейчас твердо стал на путь исправления.
Очередная пластическая операция на лице. Удаление при помощи современных технологий папиллярных линий на руках. Это уж я настоял. Кто его знает, кому в руки могло попасть личное дело Кирилла Новикого, еt cetera? Начнут сравнивать параметры, искать сходство, а его-то и нет. Все есть. А сходства пальчиков — нет.
* * *
Сейчас, после всех приключений и злоключения, я переброшен поближе к Афганистану. В местность с волнующим названием Перун-Базар. В связи с этим, что всплывает в памяти?
Ни черта там нет! Кроме. Киргизов, нищеты, добычи и расхищения капиталистическими хищниками, полезных ископаемых страны… Хотя, по-моему, киргизы были в другом месте. Там, куда меня забросили, под старыми советскими лозунгами живут туркмены. Детали придется уточнять на месте.
Но прочь сомнения. Паруса наполнены попутным ветром. Бригантина движется правильным курсом. Команда готова выполнить любой приказ капитана… Ах, да — майора…
* * *
Легендирование продумано классное. Сегодня я выступаю в роли бывшего русского бандита. Скрываюсь, от своих же бывших дружков и Интерпола.
В начале пути, еще до переезда была небольшая проблема. Говорить на родном языке, с понятным для местного населения акцентом. Выкрутился. Заговорил, как миленький. Тяжелее было думать с акцентом. Правда, этого никто и не требовал. В дальнейшем, согласно легенде, я коренной «подмосковец», начинаю говорить на чистом русском языке.
Заметьте. Ни я это предложил. Те, кто задумал такую многоходовую комбинацию, правильно все рассчитали и я, оказался вовремя у них под рукой.
Сидя в грязной, местной тюрьме, для мелких басмачей и бандитов, стоило удивляться тому, как «старшие братья по разуму» из Ясенево, правильно и красиво расставили акценты и продумали такую вкусную штучку, с розочкой из крема.
Наблюдая за борьбой клопов и тараканов, на моем грязном, тюремном матрасе, не переставал восхищаться. Как можно было, за восемь лет вперед, рассчитать эту комбинацию? Как меня еще разные контрразведки не съели с потрохами, ума не приложу? Напрашивается вывод, что у ребят под рукой есть подобные кандидаты на все случаи жизни.
Имея в своих, гебешных рядах, таких выдающихся предателей, как генералы поляковы да калугины. Меня, могильные черви давно уже должны были съесть. Тьфу-тьфу-тьфу… Хотя тогда, в момент замены на Кирилла Новикова, я был ни кому не известным капитаном, может поэтому «оборотни за чечевичную похлебку» и не обратили свое пристальное внимание на мою персону?
Но это все, т. с. риторика. А вот насчет местной тюрьмы, я не оговорился. Все согласно меню и прейскуранта цен, утвержденного главным кондитером нашей шашлычной.
* * *
Прибыв в Перун-Базар на перекладных, уставший как собака, я прямиком отправился в горный городишко Мухарес. Разузнал по поводу нахождения участка стражей правопорядка. На нем еще табличка была.
Рядом с полицией находилась бакалейная лавка. Хлебнув для храбрости их местной настойки и почувствовав прилив гадливой жалости к себе, удалось схватить каменюку и запустить в витринное стекло.
— Ай-яй-яй, — закричал хозяин.
— Попался, шайтан, — сказал мне, неторопливо вышедший из прохладного помещения полицейский.
После для порядка, огрел меня дубинкой по голове. Я «обливаясь кровью» упал и «потерял» сознание.
По приговору суда возместил стоимость витрины и отсидел в местной кутузке положенные тридцать суток.
На свободу, после оплаты стоимости стекла, вышел хоть голый и босый, но с чистой совестью. Меня опоясывали куски ткани. Ими я прикрывал свою срамоту и ножевое ранение.
Взглянул на чистое умытое небо, посмотрел на приземистую кутузку и порадовался, что легко отделался. Уж больно здоровые в камере бегали крысы, и уж, совсем злые сокамерники. А доброму там не выжить. Кормежка проводилась оригинальным способом. Охрана приносили корзину с хлебом, овощным жмыхом и объедками. Бросала все это на пол камеры. Кто успеет в схватке вцепиться в провизию, тот сыт. Кто много будет стесняться, тот останется голодным.
В свалке, меня-то ножом и полоснули. Не до смерти, больше для порядка. Чтобы локтями больно не толкался.
Через всю длину камеры протекал натуральный ручей. Кого мучила жажда, мог испить из него водицы, а кто, скажем хотел согнать лишний вес и оправиться, никто не запрещал туда же и нагадить, параши или унитаза в помещении не предусматривалось… О таком сервисе, я даже не слышал. Из ручейка, особо изнеженным седельцам, можно было поплескать себе на руки и умыться. Но я не рискнул. Слишком уж брезгливым оказался. Пришлось накопившуюся грязь и насекомых, носить на себе.
Отсидел, как положено, все тридцать суток, хотя если бы возникла мысль бежать, можно было и пуститься во все тяжкие. Но чего зря бегать, когда все рядом. Любовь-кровь…
Правда, пришлось и ножевое ранение вынести оттуда. Но и бумагу дали, что был в тюрьме, отсидел, назвался… Хрущом Хрущовым, без места жительства и определенного занятия… Все эти подробности обо мне, были детально отражены администрацией тюрьмы на четвертушке бумаги.
Выйдя из тюрьмы, эту бесценную бумагу, ради которой я туда и полез, пришлось тщательно завернуть в найденный пакет, и за неимением штанов, таскать первое время в руках. Для местного разбойного элемента, это было знаком, а то, что я хоть и необрезанный чужак, но все же свой, было за версту видно.
Вместо паспорта эта справка и понесла меня по степным кочкам да горным буеракам хмурого, выжженного беспощадным солнцем ландшафта.
* * *
Чудовищная жара и отсутствие кондиционеров, для коренного представителя Тверской области, были трудны до невыносимости. Язык некрасиво вываливается наружу, мысли путаются. Пить хочется постоянно. Не хочется двигаться. А надо. В послеполуденное время все вокруг умирает и даже голодных собак вокруг не видно. Один я болтаюсь из стороны в сторону, пытаясь что-нибудь спереть для пропитания.
Главное обоснование моего появления здесь остается прежним: наличием дешевых наркотиков, без которых я, вроде как, не могу жить. Поэтому постоянный поиск. Бегаю не хуже местных коз. Но для покупки нужны деньги, а с этим проблема. Пора отсюда сваливать, так как местное население взяло гадкую моду называть меня голодранцем и при встрече, целясь в голову, бросать в меня камни. Зато, бегая и уворачиваясь от летящих в меня каменьев, разжился чьими-то брюками и рубашкой, легкомысленно висящими на просушке.
Нарядно приодевшись и от этого весьма повеселев, из этого засиженного мухами городишки, на перекладных добрался я в небольшой поселок. Сам по себе, он ничего собой не представлял — дыра-дырой. Но там была роскошная чайхана. В ней даже не мусульманин мог почувствовать себя человеком. Годы проживания в единой семье советских народов, приучили терпимо относиться к алкоголю. Работала она круглосуточно, и, уставший после длиной дороги путник, заглянув сюда, мог пропустить стаканчик, второй местного дешевого пойла и съесть миску горячих бобов с кукурузной лепешкой.
Однако моя цель была не лепешки там есть, запивая местным мутным дерьмом. Заведение стояло у дороги, которая вела куда-то ввысь. Дорогу и подходы к ней охраняло полсотни воинов-нукеров. В конце ее, был построен то ли восточный дворец, то ли средневековая крепость.
Основной задачей для меня и была необходимость проникнуть в этот укрепрайон и совершить там, по сигналу «своих хозяев», подлую диверсию с очень направленным взрывом.
* * *
С первых часов появления, на местном базарчике я обменял свои брюки и рубашку на пару спичечных коробков терьяка — дурнопахнущего опиума-сырца. Показывая свое полное счастье от этого обмена, стал урча и причмокивая потреблять эту дрянь. После, около искомой чайханы подсобрал ненужной картонной тары и неподалеку устроил себе временной жилище.
Два дня я продержался без еды. На третий день почувствовал себя истинным корейцем, для этого очень вовремя пригодилась выловленная бродячая собачка. После вскрытия тушки, обмазал свеженину глиной и запек в угольях. Съел эту полусырую вкуснятину, без соли и специй не поморщился. После прибарахлился.
В трусах щеголять у них было непринято. Могли и по шее врезать. Из найденного мешка соорудил себе штанишки. А из второго, что-то наподобие пончо, — такой, знаете ли, элегантной накидки.
Когда местные пьяницы и наркоманы привыкли к моему полуголому виду и разбойным действиям. Стал чаще мелькать перед пунктом питания. Там жизнь бурлила и пенилась всеми оттенками. После осмелился туда заглянуть. Первые пять-шесть раз, мне там были не рады. Выталкивали в шею и бросали в грязь. Но после свыклись. Я просто сидел у чайханы, а постоянные посетители, кстати, тоже далеко не ангелы, привыкали к моему расхлестанному виду.
Через три дня, хозяин питейного заведения уже не гнал меня пинками. Мне разрешили за скудные харчи подметать пол. Стоило ли все это, затрачиваемых мною усилий?
— Эй, Хрущ, — кричала мне мать хозяина, старая ведьма, с шальными от терьяка глазами. — Пойдешь со мной в погреб? Повеселимся. Заодно я покажу тебе одну большую штучку, которой меня наградила милость природы.
Посетителям нравилась такая откровенность. Все смеялись. Особенно их веселил мой испуг и то, как я бросался на утек, после таких непристойных предложений.
Но это и заставляло обратить на меня внимание. Особенно тех ребят-охранников с высокой горы, которые частенько после своего дежурства заглядывали туда. Отдохнуть душой и телом. Развлечения были простые и незатейливые. С местными проститутками. Им даже не платили за услуги, просто кормили. Еще моджахеды в картишки между собой играли на интерес. Ставки были копеечные, но эмоции и переживания на крупные миллионы.
Они, как дети, эти представители коренного населения. Чуть что не так или в плач, или за ножи хватаются. А охранники дороги, так те, еще и из огнестрельного оружия пуляют, если, что не по их выходит.
У данной категории служивого люда я стал пользоваться доверием, с того момента, когда самого первого мертвяка, совершенно бесплатно и со всеми почестями, закопал подальше от дороги.
В дальнейшем, очередных непонятливых картежников и желающих вне очереди любить женщин, закапывал за деньги или еду. Жизнь налаживалась.
Но рапортовать о проникновении в логово врага, еще было рано.
Смущало меня одно обстоятельство. Мой большой портрет, с дооперационной внешностью и полным именем, красовался наряду еще с десятком поменьше, на центральном месте над стойкой. Под портретом было много разнообразной информации, но главными были цифры. Десять тысяч долларов тому, кто доставит меня в любом виде. По местным меркам, деньги просто космических масштабов.
Позже я узнал, что магия схоластических цифр сыграла свою пагубную роль. Два десятка человек лишилось жизни и было представлено заказчику, в качестве изображенного на портрете «грязного убийцы». Грязным убийцей меня нарекла подпись под изображением. Как не называй, а денег они все равно не получили.