Прибыл к Борзову. Тот чуть ли не в ногах валяется и нервно кричит:

— Ты меня без ножа режешь. Ко мне дважды наведывались эмиссары, знаменосцы их центра, не слыхал, «Свободный Кавказ» называется? — как-то его после последних слов не хорошо передёрнуло. — В последний раз предупредили, что им нужны только эти стекляшки, ну, или моя жизнь со всей моей многочисленной родней. Давай же быстрее.

Передал я ему эту сумку, а у самого странная мысль появилась. Этот урод понимает, что могло наступить, если бы там находилась отрава, изготовленная в закрытых лабораториях страны великой, могущество которой основывалось на шантаже подобными «стекляшками» и разными другими прибамбасами.

Ведь почему Гитлер, имея огромное количество отравляющих веществ, так и не применил их во время войны? Ответ прост, этого людоеда предупредили, что если только ты, вшивая шавка, попробуешь даже случайно нажать на пуск, твоим распрекрасным городам с большой концентрацией населения наступит полный трындец. Адекватный ответ будет получен Германией незамедлительно. Того, что случилось в битве при Ипре 22 апреля 1915 года, когда немцы, впервые крупномасштабно применили химическое оружие (хлор), в результате которой в течение нескольких минут погибли около 6 тыс. человек — такого не повториться.

Видя как подпрыгивают испитые щеки Борзого можно было понять, что плевать ему на всех, главное это деньги и чем больше их заплатят, тем на большие подвиги и мерзости он может пойти.

Сухо распрощался с ним. От выпивки гордо отказался. Правда, не забыл забрать пакет с обещанными тремя сотнями тысяч долларов. В конторе уже несколько раз, при помощи мобильной связи интересовались их судьбой и очень убедительно просили этот пакет не потерять.

Правда наши спецы и аналитики, очень даже успешно просчитав мои действия и отношение к деньгам не учли фактор человеческой жадности и жлобства со стороны плательщика. Из города меня никто с тремя долларовыми брикетами выпускать не собирался.

* * *

Выходя за ворота бандитского особняка, я даже ручкой помахал ехидно улыбавшемуся мне вослед Борзову. После чего под визг и завывание сирен скорой помощи был достаточно серьёзно потревожен очередями из автоматического оружия. И если бы не ставшая между мной и стрелявшими с другой стороны улицы машина Скорой помощи, быть мне убитым на месте.

Предварительное обсуждение с Гусаровым по поводу бронежилета, оказалось пустым и беспредметным, т. к. он повоевавший рассказал, что «калаш» с двадцати метров пробивает его насквозь и при таких обстоятельствах восьмикилограммовое чудище является лишь предметом, сковывающим движения и не дающим простора для легкости маневра.

Борзой наблюдающий за моим убийством из окна особняка, наверное, был очень удивлен тем фактом, что пули не дырявили машину насквозь, как бронежилет, а застревали в одном борте. Ну, что же. Остаётся, в спину нам, по его ошибочному мнению, жестоко обманутым тупорылым лохам пожелать «Gloria victis!»

Когда же стрелки догадались пульнуть по водителю Скорой помощи, только густая дымовая завеса была приветом для необученных снайперов и издевательством со стороны бравой троицы, обведшей вокруг пальца умника Борзого и посрамившей аналитиков родной конторы, посчитавшей, что главная угроза при пропаже денег исходит от меня.

Кстати видеозапись, ведущуюся якобы из дома Борзого, наглядно подтверждала мою честность и желание любой ценной сохранить и пакет, и свою жизнь. Однако жизнь офицера перевесила меркантильные ожидания бухгалтеров из конторы и он, прикрываясь пакетом, как щитом случайно, я подчёркиваю, хотя мне это даётся с трудом — случайно обронил вожделенный источник обогащения на землю, спасая свою жизнь, здоровье и финчасть от незапланированных расходов на похороны героя.

* * *

Долго же я сопротивлялся. Ходил, курил обе сигареты и всё в глубокую затяжку. Внимательно и туманно вглядывался вдаль. Призывал свою совесть, чёрт его знает к каким нравственным знаменателям, тем более что в числителе у меня был триста штук гринов. Я вспоминал и о большой заслуженной мною пенсии, и о прекрасной выслуге лет. Чего я только не перепробовал, не перебрал, но, ни один мой довод не мог устоять перед прагматизмом простого стрелка радиста, подполковника (его звание и принадлежность к структурам армейских спецподразделений, как раз перед планированием операции выяснил) Гусарова. Змей-искуситель, плотно, до обморока обмотав меня своими липкими, как изолента аргументами всё время нашёптывал: ну давай, давай, давай — ё-ё-ё-ё-ё-ё… И по матери меня запускал, и по отцовской линии не щадил.

Слаб человек. Тем более Гусаров надавил на самое больное. Мы, говорит, с Федям, корячились, жизнь свою единственную под угрозу ставили, кровь мешками проливали, давай делись успехом.

Я естественно картинно, всплёскивал руками, удивлялся: «Что-то я не припомню, когда это вы ставили свою жизнь под угрозу? Наговариваешь ты больше…».

Гусаров же, находчивая скотина, тупо таращился на меня, тряс как больной эпилепсией головой и возмущенно кричал: «А когда спирт твой поганый пили, мы что нектар с цветков опыляли? Имей же совесть, а ведь она у тебя, когда то была! Ну, давай, Жорик, создадим условия для незаконного обогащения офицеров и командиров спецслужб. А то вот накось, водки выкушай, сучий ты потрох. Но только без обиды».

Я же, как баран у новых ворот, выпил предложенные полстакана подакцизного продукта и голос мой хоть и дрожал от нахлынувших воспоминаний о первой присяге сэсэсэру и дальнейшем прохождении службы, но дрожал он как-то уж больно не убедительно. Металла у отказника в голосе не было, вот что я тебе скажу дорогой читатель. А Змей все продолжал увещевать и накручивать и накалять и безумствовать. Не поверите, в позу бойца стал, собираясь меня в очередной раз бить в область живота, говорил. Вкрадчиво и по-дружески объяснял, что бить будет больно, но аккуратно, чтобы перед принятием правильного решения синяков не оставлять. Так и говорил, изобью тебя безмозглая скотина, как сидорова козла, ты только не обижайся. А зачем мне обижаться, когда деньги будут в кармане.

Короче говоря, дал я слабину. Согласился, подставить свою башку под снайперов и автоматчиков, а заодно разыграть небольшой спектакль. Вот так как-то… Родная контора, прикрытие и физическое подавление стрелков не обеспечила, а долларовые купюры просто так требовала сдать. Делать нечего, пришлось заниматься самодеятельностью.