Восемь месяцев прошло с того момента, как Гусаров ступил на благословенную землю Германии… Как сейчас помнил, по малой нужде ступил, просто вынужден был спрыгнуть. Сколько можно терпеть?

Прошла осень. Закончилась зима. Сейчас повсюду была середина благословенной весны, теплой и непривычно ласковой, но ничего этого строительный разнорабочий Гусаров не видел или вернее не замечал.

Что же произошло за это время?

Общим счетом — ничего.

Та работа, которой он занимался в течение всего светового дня, а иногда и сумерек так выматывала, что обращать внимание на что-то другое сил уже не оставалось.

Сил хватало только дотянуться до спального места и рухнуть в забытьи на выделенный артелью жесткий топчан.

Чтобы выпить алкоголя или подраться с дружескими, но ужасно обиженными на всех албанцами даже и мыслей не появлялось.

Общение с желанным женским полом претерпевало системные изменения и переходило в активную фазу в момент разглядывания расклеенных у изголовий кроватей веселых картинок порнографического содержания заменяющих: искусство, литературу и тоску по Родине.

Все это происходило по простой причине которую, давно тому назад указал «херр» Марксэнгельс. Он говорил о бесчеловечной сущности капитализма, а многие не верили. Когда пришлось столкнуться — ужаснулись.

По шатким, зимой часто обледенелым подмостям на высоту пятого этажа при помощи носилок и разных украинцев, белорусов, русских поднималось, перетаскивалось много всякой всячины: шлакоблоки, раствор, цемент, кирпич и т. д.

Двенадцать часов бега по шатким доскам, когда в любой момент можно было сорваться вниз и… К ебени-матери… Вдребезги…

Такие акробатические обстоятельства довольно основательно травмировали психику и если бы не необходимость хватать следующие носилки и тянуть их наверх, можно было сорваться в нервном крике.

* * *

Херр Гусаров ни один раз пожалел о том, что не может штукатурить или класть — всё на всё… в т. ч. облицовочную плитку. Однако мирился с этим, уговаривая себя потерпеть еще, хотя бы день, особенно налегая на то, что до окончания строительства времени осталось совсем немного. Не очень молодой, но сверхтренированный организм помогал ему в этих уговорах, в том числе, чтобы справляться с адскими нагрузками.

Жаловаться на такие условия труда и отдыха?

Смысла не имело.

Во-первых, он знал, что его ждет на подобной стройке еще тогда, когда состоялись смотрины «работник-хозяин».

Во-вторых, в случае малейшего бунта, несмотря на боевой опыт его, как нелегально находящегося на территории страны, попросту вышвырнули бы из нее, с дальнейшим запретом въезда на всю территорию Шенгенской зоны.

В-третьих, Залупенко предупредил всех через Солдафона или как он выспренне себя называл «профессора Франкенштейна» о том, что работники немецких контролирующих структур получают в данной строительно-подрядной фирме небольшой, но очень солидный дополнительный заработок. Поэтому любая жалоба от рабочих-нелегалов будет рассмотрена соответствующим образом.

В-четвертых, это, просто было не в его правилах…

Да… Чего уж там… Хотите? Можно и в-пятых… Быть высланным и оказаться там откуда так стремился исчезнуть навсегда ему вовсе не хотелось.

* * *

Время беспощадным колесом катилось по жизни бывшего капитана Гусарова. Катилось и уходило. Вместе с ним уходили и таяли силы. Так как работа продолжительностью двенадцать часов в сутки только декларировалась. На самом деле приходилось вкалывать и четырнадцать, и шестнадцать часов. Из тех работяг, кто начинал работать вместе с ним с того момента, когда он только появился на стройке остались считанные единицы.

Не глядя на свою семижильную выносливость и десантно-штурмовую подготовку, работать с каждым днем становилось все тяжелее. К следующему рабочему дню Алексей попросту не успевал восстанавливать свои силы. Чтобы сменить образ жизни или уйти со стройки по добру по здорову от гнетущей, проклятущей усталости даже мыслей не возникало.

Когда ближе к ночи он наконец-то добирался до своей койки, у него уже не было сил не только почистить зубы, но и просто что-нибудь съесть. Все чаще вспоминались слова «дурака работа любит», а знаменитая, полная искрометного, озорного юмора народная пословица «от работы кони дохнут», все чаще приобретала для него истинный смысл и свои зловещие, зримые очертания. В конце концов, дело дошло до того, что у него полностью пропал аппетит и он погрузился в трясину жуткой и беспросветной депрессии…

Но это была депрессия не сытого избалованного плейбоя, которому надоела праздная жизнь, а другой он не знает. Настигший его синдром хронической усталости, было основано на полной физической изношенности и моральной усталости.

Из этого состояния его вывел пожилой работяга, спавший на соседней койке.

— Давно я хлопец за тобой наблюдаю, как ты не жалея себя, будто живёшь последний день рвешь себе жилы. Ты не обижайся, что я тебе в черный сон не даю провалиться. Послушай старого человека, может, что и пригодиться. Тебе плотют не за носилко-километры, а за время, проведенное на объекте.

По всему чувствовалось, что сосед готовиться к долгому и обстоятельному разговору. У Алексея, хватило сил лишь безучастно повернуть в его сторону голову и слушать, совершенно не придавая значения словам.

— А когда тебя подгоняют штукатуры да разные маляры, не обращай внимания. Это они орут и подгоняют таких как ты подносчиков раствора для куража, для создания хоть какого-то веселья. Между нами говоря, работа у них сама по себе скучна и неинтересна, вот ее чуток и приукрашивают. Они ведь такие же, как и мы с тобой. А известку, которую ты сверх всяких мыслимых сил им тягаешь, они все равно добрую половину тайком вываливают в отходы. А вот то, что ты не ешь — это очень плохо. И глаза у тебя стали какие-то пустые…

Он говорил и в то же время доставал из тумбочки какие-то пакеты, кульки, мешочки. Насыпал в глубокую пластмассовую миску разных видов хлопьев, добавил туда жирного молока и протянул Алексею.

— Знаю. Знаю, что не хочешь. А всякую химию, есть хочешь? А таблетки через клизьму начнут в тебя пулять, — он округлил глаза и с деланным ужасом произнес. — Вряд ли такое издевательство над мужчиной, тебе понравиться.

У Алексея не было сил даже сопротивляться. И его сосед, которого другие окликали уважительным словом «Механик», почти насильно заставил его этот силос из орехов, дробленного зерна, изюма съесть кормя из ложки, аки дитятю неразумную. После чего Алексей заснул даже не найдя сил раздеться. Оставшиеся силы ушли на переваривание проглоченной еды.

* * *

После того знаменитого кормления, когда здорового, физически мощного мужика кормили из ложечки, а он сквозь пелену слез послушно открывал рот и глотал то, что ему осторожно закладывал человек, годившийся ему в отцы, прошло несколько дней.

Алексей и сам не заметил, как постепенно сошелся с Механиком или Рюриковым Степаном Андреевичем так его звали на самом деле. Однако на стройке никто так никого не кликал, а обращался простецки либо Механик, либо Андреич. Для него же самого принципиального значения форма обращения не имела.

Андреич был точно в таком же положении, что и Алексей. Но его знания в строительном деле, вне всякого сомнения, выделяли его из общей массы. Видно Алексей ему чем-то приглянулся и он, не боясь прогневать большое начальство, попросил Залупенко перевести его на другую более спокойную операцию — связывать арматурные конструкции.

Тот согласился практически сразу, даже не расспрашивая причин просителя, только попросил Андреича первое время проконтролировать работника и правильно все своему подопечному объяснить. Вроде разговор был окончен, но Механик не уходил, мял свой малахай в руках и смущенно топтался.

— Что еще? — Залупенко был удивлен, вроде как все решили, обо всем договорились.

— Так я насчет оплаты этому пареньку он вроде перешел на другую, должно быть более серьезную работу, что ему передать-то, да и не лодырь, — он продолжал мять шапку.

— Шесть евро в час, тебя устроит? — однако, увидев, как тот поморщился, достал какие-то бумаги, сверился с записями и примирительно сообщил. — Восемь.

Новая работа была гораздо легче заработок в два раза больше. Получается, что если ты выдержал испытание, в туалете не повесился и до смерти не напился то судьба к тебе становиться благосклонна. Нестыковочка получается с современным миром…

В течение десяти минут до начала работы Механик показал Алексею, что такое точечная сварка и в буквальном смысле на пальцах, объяснил и показал, для чего она необходима. После этого он пару раз еще подходил, поправлял, показывал и помогал Алексею освоить эту нехитрую премудрость. А у того к обоюдной радости все стало получаться.

* * *

— Я ведь для чего здесь нахожусь? — после работы, что-то на ходу мастеря, подправляя и перекусывая, разговорился Степан Андреич. — После того, как от чернобыльской беды умер мой единственный сынок Степушка. Кстати, на тебя уж больно был похож. Они мне выдали медальку-то. Красивый такой кругляшок, блестящий. Жена моя как увидела, что ей заместо сына отдали, слегла в постель все болезни на нее разом и навалились. Невестка оставила двоих внуков нам на попечение сама сюда подалась на заработки и попросту пропала здесь, сгинула. Говорят наших девчат, здесь в развратных-то домах попользуют, а потом свои же русские, басурманом в разные арабские страны продают. Может она не по этой части? Как думаешь, Алеша?

Если бы Гусарова, в той стране, где от каждодневной подготовки к войне, небо всегда хмурое, а хлебушек постоянно горек, научили словам утешения, он бы их сказал. Но не знал он этих слов, учили командам да приказам, а другому и не учили. Только-то и смог, что пожать плечами и стыдливо отвернуться.

Да старику слов и не надо было. Он просто хотел выговориться, а для этого не каждый подойдет. Алексей оказался рядом очень вовремя. Он неспешно говорил, говорил. Казалось та постоянно мучающая изнутри боль, тревога, отчаяние покидали его вместе с произносимыми словами.

— Она нам как дочка была. Вот мы с супругой посоветовались, и приехал я на ее поиски. Обошел здесь все, что только мог. В первый же день меня здесь обокрали, после несколько раз избивали, но вот видишь, не убили же. И от голода не умер, хотя пришлось и поголодать. Что-то сверху, мне все-таки помогает. Да и хороших людей всюду гораздо больше, чем плохих они тоже помогли справиться с испытаниями. Сам посуди. Внуков кормить, обувать и одевать надо? Доктора требуют, чтобы жене операцию сделать, а она больших денег стоит, и делают ее только в Свердло… Тьфу, ты, забываю все время, в Екатеринбурге. Продали мы нашу четырехкомнатную, мне ее как заслуженному изобретателю СССР, еще когда работал на заводе дали. И поселились в деревне, в заброшенном доме. У нас таких деревень-то, умирающих нынче много. С внуками домовенку починили, подлатали. Печку переложил, дров на зиму запас…

Он опять надолго замолк. Было видно, мыслями перелетел туда, где остались его самые дорогие и любимые на земле люди. После встрепенулся.

— Ты только не подумай, что я их деньги сюда привез. Нет, мне только на билет, да на штамп в паспорте в их консульстве, чтобы сюда пустили и все. Думал, найду невестку, сам немного подзаработаю внучатам на гостинцы. Ребятишки-то у меня огонь. Да и растут быстро. Одному — 13 лет, а второму — 15. Их одним хлебом с картошкой не выкормишь. Мясом надо кормить, а оно сам знаешь, больших денег стоит. Это богатые с жиру бесятся, диеты придумали, мясного не едят. А у нас не поешь, так рахитом и останешься, еще могут в армию не взять. Вот позор-то… Кроме еды обязательно надо дать им образование. Сейчас, говорят, за него большие тыщи платить надо. Да хочется, чтобы и супругу мою драгоценную, Степаниду Ивановну подлатали, да операцию сделали, чтобы пожила она еще хоть немного. Уж больно человек она душевный. Поверишь? За сорок два года, что вместе живем, она со мной ни разу не поругалась. Дела? Я- то бывала с получки, мог пошуметь, а она только обнимет меня, прижмется ко мне… Не то что грубости, вообще все матные слова забывал… Уж, такая ласковая… Очень мне сегодня эти деньги нужны. Так нужны, что сил просто моих нет, как нужны…

Он достал бутылку с водой налил сначала Алексею после себе. Не торопясь обстоятельно, как и все, что он делал, аккуратно придерживая стакан снизу отпил пару глотков.

После продолжил говорить самым обычным языком, на котором разговаривают простые люди не делающие попыток понравиться собеседнику, а излагающие свои мысли просто и без затей на доходчивом народном языке. Слушая его мягкий говорок, становилось спокойнее и вся окружающая грязь не казалось такой безобразной. Зажмурившись от удовольствия, допил воду до конца и поставил стакан на тумбочку.

— Ох, хороша водица. А дома, из лужи вкуснее все ж будет… Вишь ты, а торговать-то я так и не научился. Не приучен к такому ремеслу. Только и могу, что при помощи головы руками робить. Сегодня этим-то много не заработаешь, только на постную еду нам с супружницей моей дорогой и хватало… Да, дрова с торфом покупали. Все остальное шло на ребятишек. Ох-хо-хо, если бы не невестка, разве ж бы я оставил своих дорогих и любимых, — он, как-то по детски, захлюпал носом и уткнувшись в подушку, что-то жалобно простонал. Но быстро успокоился, устыдившись своей слабости. — Больно ты мне сынка моего покойного напоминаешь, Царство ему небесное, такой же спокойный, уважительный. Ну, да ладно. Даст Бог, все будет хорошо.

Алексей с волнением выслушал монолог человека, годившемуся по возрасту ему в отцы. После чего, с еще большей симпатией и нежностью, стал относиться к нему, поддержавшему его в тяжелую минуту и продолжающему оказывать свое теплое и человеческое отношение, ничего для себя не требуя взамен.