– Вы ищете кого или туристы? Заблудились, что ли? – окликнула со двора шагавших вдоль забора и растерянно вглядывающихся в дома двух прохожих крупная женщина в домашнем халате, фартуке и завязанном назад цветном платке.

– Добрый день! Хорошо, что вы сами спросили, а то я думаю, стоит ли вас тревожить. Вы, смотрю, маринады делать собрались, банки моете.

Женщина вытерла мокрые руки, которыми только что полоскала в корыте банки, и молча приблизилась к подошедшему к калитке прохожему.

– Смотрю, незнакомые какие-то, может, ищут кого, думаю. Тут часто туристы проходят, а дом наш крайний, поэтому часто приходится в справочное бюро играть. – женщина обернулась, посмотрела на свои банки и, ничего не ответив на вопрос о маринадах, вновь спросила: – Так вы что ищете? Там, смотрю, на дом глядели, на соседский, теперь на мой. И на туристов вроде не смахиваете, без вещей, налегке. Помочь чем? Или мужа позвать?

– Да вы не переживайте, можете и мужа позвать, если хотите. Мы, ну, можно сказать, туристы. Мы там, на холме, в лесу, у деда Муклая остановились. Знаете такого? Заимка у него в километре отсюда.

– А! Ну да, знаю, конечно. Муклая тут все знают. Подлечиться приехали, значит?

– Можно так сказать, подлечиться.

Женщина прошила взглядом прохожего и поняла, что не лечиться они приехали.

– Подождите минутку, мужа позову.

– Ну смотрите, я в принципе дом ищу, на улице Первого мая.

Уходя, женщина обернулась и сказала на ходу:

– Сейчас мужа позову, он и покажет.

Из-за дома вышел бородатый крупный мужик в камуфляже и замызганной вязаной шапочке. Быстрым хозяйским шагом, с прямым хмурым взглядом, устремлённым в глаза, подошёл к стоящим у калитки прохожим и с ходу спросил:

– Что надо?

Следом из-за дома вышла его жена и, подойдя к корыту, вновь принялась полоскать банки, не отводя взгляда от мужа и двух незнакомцев.

– Здравствуйте. Я хотел спросить, нет ли в вашем селе улицы Первого Мая? Мы ищем дом номер четыре.

– Тебя Муклай послал, что ли? Жена сказала, вы от Муклая.

– Да, мы у него остановились, но дом этот мы ищем сами. Он нас не посылал.

Мужик положил вымазанные мазутом руки на забор и посмотрел вдоль улицы.

– А что, знакомые какие, или что ищете дом-то?

– Вы не переживайте, или мы так подозрительно выглядим? Скажу как есть. Это мой друг из Швейцарии, – повернувшись ко второму, в стороне стоявшему прохожему, сказал Виктор. Тот тут же с немецким акцентом поздоровался и медленно подошёл поближе.

– Гутен таг, – так же спокойно, лишь краем глаза поглядев на иностранца, ответил мужик. Вынул из кармана штанов уже измазанную мазутом тряпку, вытер ею руки и, открыв калитку, вышел на улицу, к собеседникам.

– Он ищет этот дом и хотел бы поговорить с его хозяевами. Это личный вопрос. Понимаете? А я его переводчик.

– В нашем селе всего две улицы и два переулка. Ленина да Первого Мая, – шагая вперёд вдоль забора и продолжая тереть руки тряпкой, произнёс мужик. Штефан с Виктором последовали за ним:

– Так что, есть такой дом в вашем селе?

Мужик остановился и осмотрел обоих.

– Я не пойму, пришли в село поговорить с человеком, но не знаете, есть ли дом этого человека в этом селе? Вы что-то странные какие-то.

– Да, должен согласиться, но он просто не знает, точно в этом селе этот дом или нет. Забыл он уже.

– А что, бывал он уже здесь? Что-то я не припомню его. В последние несколько лет точно не видел, – вновь направившись по улице вперёд, ответил мужик. Пройдя ещё метров двадцать, он остановился у переулка:

– Вот туда по переулку пройдёте, до конца. Вон там, где стог сена большой слева. Видишь?

– Да. Вижу.

– Вот. За ним налево и по улице до конца. Почти до реки. Там с правой стороны смотрите. Ещё вопросы есть? – И, не дождавшись ответа: – Ну если нету, то бывайте, иностранцы. Муклаю привет передавайте.

– Спасибо большое! Привет обязательно передадим. А от кого сказать?

Мужик, лишь слегка обернувшись, на ходу:

– Из крайнего дома.

Штефан хотя и не понимал, о чём шла речь, всё же догадался, что люди здесь осторожные, но добрые.

– Провёл, даже показал, куда идти, хотя и не понял, что мы ищем.

– Да мы и сами-то не знаем точно, что ищем, – засмеявшись, произнёс Виктор.

– Ну что? Есть такой дом?

– Да вроде есть. Через этот переулок и там влево, к реке. Так он сказал, – параллельная улица оказалась длинной и вела всё время вниз. – Вот, восьмой, шестой. Вон он, четвёртый. Последний. Или первый? Интересно. Вроде дальше домов нет, а где же тогда второй дом?

Подойдя к дому номер четыре, Штефан остановился и застыл, как будто во сне. Виктор стоял рядом, и спокойно, понимая, что тот сейчас ощущает, ждал. Штефан медленно прошёл вдоль дома и, немного повернув за него, вновь замер:

– Точно. Всё так и было. С этой стороны. Я вошёл в него с этой стороны. В эту стену. Вот и та табличка – Первого мая, четыре.

По телу Виктора гусиной кожей пробежала дрожь. Он так же стоял, не веря в то, что говорил его иностранный знакомый. Но вслух произнёс:

– Хоть верь, хоть не верь, а всё сбывается. Ну что, пошли стучаться?

Мимо, громко тарахтя и прыгая по высохшим ухабам улицы, проехал трактор и вернул Штефана в реальность.

– Что ты говоришь? Я не услышал.

– Пойдём, говорю, в двери стучать.

Штефан стоял и не двигался с места, глядя на боковую стену дома. Он что-то вспоминал, а по его лицу было видно, как он переживал свои воспоминания. Тем временем Виктор уже хотел подойти к калитке, как в окне показался силуэт мужчины.

– Нас уже увидел хозяин дома, сейчас выйдет, наверное. Иди сюда, не стой там в стороне, а то он нервничать ещё начнёт.

Не успел он договорить, как открылась дверь дома и на улицу вышел невысокий мужчина-алтаец. Посмотрев на стоящего у калитки Виктора, он слегка наклонился и, вытянув шею, посмотрел туда, откуда медленно приближался Штефан.

– Ты чего там ищешь? – взволнованно, с небольшим акцентом, спросил он незваных гостей.

– Здравствуйте! Мы к вам по делу. Можно войти?

Мужчина прикрыл за собой дверь, спустился с крыльца и с явной растерянностью, и даже с лёгким испугом произнёс:

– Чего надо? Говори быстро. Времени нету много.

Между делом он посмотрел в окна соседних домов, будто хотел убедиться в том, видит ли их кто-нибудь или нет.

– Если комнату ищете для ночлега, то я не сдаю. Нету у меня свободной. Туристы часто на параллельной улице, у тёть Маруси останавливаются. Она живёт одна, и место у неё имеется. Так что не могу вам помочь. А мне собираться надо. Автобус скоро. Мне в Бийск ехать, поэтому опоздать на автобус не могу.

– Да нет. Мы не комнату ищем. Мы у Муклая в лесу остановились, и с жильём у нас проблем нет. Вы, наверное, знаете Муклая? У него дом там, на холме, недалеко отсюда.

Мужчина слегка успокоился. Было чётко видно, как с лица спало напряжение, и он, даже чуть улыбнувшись, ответил:

– А! У Муклая! Я его хорошо знаю. На лечение значит, приехали? Он хорошо правит. Жену мою долго лечил. Рак у неё. Сказал, что сама она сопротивляется. Не даёт она её духу вылечить тело. Я в этом не понимаю, – слегка кивнув головой в сторону дома, – лежит дома, в комнате. Не знаю, как долго ещё. Он, что ли, просил передать чего?

– Нет. Муклай ничего не просил передать. Мы здесь по личному делу. Муклай и не знает даже, что мы к вам пошли.

Мужчина вновь напрягся. Вновь тревога возникла на лице.

– Так ты говори скорей, я же сказал тебе, времени мало. Чего надо?

– Вы понимаете, – начал Виктор, – дело очень деликатное. И возможно, если мы обговорим его, то вам и в Бийск ехать не придётся.

– Причём тут Бийск? Откуда ты знаешь, зачем я туда еду? Муклай сказал, что ли? Или что? Не пойму тебя. Что ты хочешь? Милиционер, что ли? Я ничего не натворил, честный всю жизнь.

– Да я и не сомневаюсь в том, что вы честный. Вот этот мужчина, – указав ладонью на Штефана и глядя в глаза хозяину дома, – приехал из Швейцарии. Он не разговаривает на русском, поэтому я перевожу для него. Ехал он поездом из Москвы до Бийска. И после прибытия, на Бийском вокзале, ну, так получилось, что его ограбили.

Алтаец забегал глазами и осмотрелся вокруг. Затем подошёл к забору и оглядел улицу. Было заметно, как он не хотел, чтобы этот разговор услышали соседи или кто другой.

– Может, мы войдём в дом или присядем? Мне кажется, а мой друг уверен, что нам с вами есть о чём поговорить. И разговор наш, мы – я уверен, и вы тоже – хотели бы оставить лишь в нашем узком кругу. Независимо от результата нашего разговора, он, останется между нами. Мы не из милиции, не переживайте. Я работаю в Бийской школе учителем, а этот молодой человек, – Виктор вновь указал на Штефана, – вообще не гражданин нашего государства. Поэтому не переживайте. Вам ничего не грозит, а также никто ничего не предъявляет.

– Я его не грабил. Что хочешь от меня? – сильно разволновавшись и выдавая трясущимися руками возможную причастность к озвученным событиям, произнёс хозяин дома. – Я в жизни моей ничего не украл! И в Бийске я был последний раз года два назад. Что хочешь?

Виктор объяснил Штефану, что хозяин дома об этой истории ничего не знает и не хочет знать: «То, что касается его явного волнения, так ведь каждый человек разволнуется, если его в чём-нибудь обвинить».

– Ладно. Я буду продолжать. Извините. Но я должен был перевести моему другу то, о чём мы с вами говорили. Не буду ходить вокруг да около и приведу вам наше главное предположение. У вас есть два сына, которые несколько дней назад были в Бийске и приехали оттуда с чужой сумкой. Сумку эту вы у них забрали и обнаружили в ней, кроме личных вещей этого гражданина, бумажник с большой суммой денег. Вы обсудили это с вашими сыновьями и, выяснив, что они приобрели её нечестным путём на Бийском вокзале, решили сегодняшним автобусом поехать туда и сдать сумку в милицию, как найденную. Поэтому я вам и говорю, если мы сейчас обсудим этот вопрос, то и ехать вам действительно никуда не придётся.

Хозяин дома молча, с полным недоумением, глядел то на одного, то на другого из незваных гостей.

– Ты что это? Как это ты? Как кёрмёс, как призрак, что ли? Откуда всё знаешь? Никого дома не было вчера. Я только с сыновьями был. Откуда знаешь? Кёрмёс!

Пришедшие спокойно глядели на удивлённого хозяина дома и ждали согласия на разговор.

– Ты как, подслушал вчера, что ли? Как узнал? Не пойму.

Вновь он некоторое время глядел на своих собеседников, и по его взгляду стало понятно, что он чувствовал себя загнанным в угол. Но, кроме этого, явно просматривалась его неопытность в подобных ситуациях. Его изредка потряхивало от волнения, и постоянно тряслись руки. Было видно, что в такой ситуации он оказался впервые, и сам лично к краже не имел никакого отношения:

– Ну… Пошли тогда в дом. Будем разбираться. Ладно, раз так.

Повернувшись и махнув рукой, приглашая идти за ним, алтаец, опустив от стыда голову, вошёл в дом. Войдя в комнату, Штефан изумлённо глядел не на то, как просто и, по его меркам, бедно или даже примитивно был устроен дом, но на диван, два кресла, стул, на котором он сидел прошлой ночью, и ещё на такую же старую, как и всё остальное, люстру с потускневшими от пыли пластмассовыми сосульками. Он чётко помнил всё до мелочей. Мужчина сидел на диване, а сыновья напротив него в креслах. На дощатом, выкрашенном коричневой краской полу стояла его спортивная сумка, а справа была дверь. Та самая дверь, сквозь которую вчера он прошёл в эту комнату и за которой лежит больная жена хозяина дома. Виктора не удивляло простое убранство дома. Он часто бывал в таких домах и не только в отдалённых деревнях. Таких домов было достаточно и в Бийске. Даже наоборот, в таких простых условиях жизни людей он видел больше логики быта, чем в бедности. Хотя настоящей причиной такого простого устройства быта всё же было второе. Не начиная разговора и не предложив пришедшим сесть, хозяин тихо отворил дверь в соседнюю комнату, заступил одной ногой за порог, наклонился, взял что-то, стоявшее на полу, вышел и так же тихо прикрыл дверь. В руке он держал сумку. Пройдя через комнату, он поставил её на кресло и, посмотрев на своих гостей, спросил:

– Это ищете? Ничего не тронуто. Всё на месте. Деньги можете пересчитать.

Он боялся за свою семью и за детей, которых, как он считал, к счастью, не было дома. Они были у родственников на соседней улице, а старший сын через час должен был прийти к автобусной остановке, чтобы ехать с отцом в Бийск. Он не мог не переживать и не бояться за семью, так как не знал, кто перед ним стоит и что будет происходить дальше. Хотя времена бандитских девяностых прошли и в их небольшой деревне не было перестрелок и бандитских разборок, но разговор шёл о краже. Были украдены деньги, а за это и в деревне могут убить даже сейчас. Он стоял, глядел в глаза стоявших перед ним незнакомцев и боялся. Он надеялся, что они, кто бы они ни были, возьмут сумку и уйдут. Он боялся их вопросов, потому что обманывать, как выяснилось, он не мог, а они всё равно знали обо всём не хуже его, и даже до мелочей. Он просто решил, что они какие-то спецагенты и у них имеется прослушивающее оборудование, иначе как бы они узнали, о чём он разговаривал вчерашней ночью с сыновьями. Пришедшие, заметив усилившуюся дрожь хозяина дома, в один голос начали успокаивать его, Штефан на немецком, а Виктор на русском:

– Скажи ему, чтобы он не переживал. Ничего страшного не случилось. Сумка нашлась, и всё хорошо. Пусть позовёт сыновей, чтобы они увидели меня и убедились в том, что я хозяин сумки. Ну, что мы честно хотим вернуть свои вещи.

– Да зачем тебе его дети? Ты смотри, он чуть живой стоит. Переживает сильно и не знает наших намерений. Поэтому, думаю, детей для опознания не надо требовать. У тебя в бумажнике есть документы с твоей фотографией? Паспорт-то у тебя при себе. Нужно вынуть из сумки документ, устанавливающий твою личность, а потом с паспортом можно сравнить. Имя там, фамилия. Давай лезь в сумку. Я с ним пока поговорю.

– Вы понимаете? Это турист из Швейцарии. Лишившись своей сумки, он даже, извините, нижнее бельё не может поменять, ведь, чтобы новое купить, денег тоже нету, портмоне ведь в сумке. Он сейчас найдёт в бумажнике какую-нибудь карточку или документ, по которому вы сможете увидеть, что это его сумка, и покажет вам. А потом мы уйдём.

Мужчина поверил услышанному. Он хотел в это верить, и его тело слегка расслабилось. Он начал спокойно дышать, и закончилась тряска.

– Мы не хотим дознаваться у вас и у ваших детей о причинах содеянного. Он, – указав на иностранца рукой, – всё равно всё знает, поэтому и не сердится.

Хозяин дома не знал, стоит ли верить во всё это. Уж как-то всё просто у них происходило. Заберут свою сумку и уйдут. Ещё и документы предъявить хотят. Чтобы всё по-честному. Ведь приехали за ней издалека. Обычно за такое первым делом рожу набьют хорошенечко или покалечат, а тут… Прям не верится. Но любопытство иногда сильнее всего остального, и он решил спросить:

– Скажите мне честно. Вы подслушивали ночью всё, о чём мы тут разговаривали? Вы из спецслужб? Откуда вы знаете всё до мелочей?

– Да вы что! Какие ещё спецслужбы? И не сидели мы тут ночью. Мы сегодня дом ваш искали, можете у соседей спросить. Мужик из крайнего дома, на параллельной улице, он провёл нас до переулка и показал, в какую сторону идти к вашему дому. Лучше не спрашивайте, как он всё узнал. Всё равно не поверите. Вы лучше потом, как-нибудь, у Муклая спросите, может, он вам расскажет, а то, что он всё слышал и видел вчера ночью, то в этом не сомневайтесь, – слегка иронизируя, чтобы расслабить хозяина дома, ответил Виктор.

– Нашёл, смотри. Думал, что дома выложил. Думал, не пригодится, вот, – иностранец протянул хозяину дома карточку с фотографией и инициалами. – это водительское удостоверение, смотрите. Вот это я на фото, и имя моё. А вот теперь смотрите в моём паспорте. То же фото и имя. Всё сходится. Ну, чтобы вы были уверены, что не чужим людям сумку отдали.

Не поняв ни слова, алтаец посмотрел на переводчика.

– Да он просто показал вам свои водительские права. Он ведь их из сумки, из портмоне вынул. И паспорт для сравнения имени предъявил. Спасибо за целую и сохранённую сумку. Ну, ты хочешь ещё что-то сказать? – обратился Виктор к Штефану.

– Да, конечно. Самое главное ещё впереди. Было бы, конечно, неплохо, если бы его сыновья были здесь.

– Зачем они тебе?

– Я хочу попросить прощения у них и его сыновей. За то, что из-за меня им пришлось идти воровать. И деньги. Я хочу вернуть деньги. Ведь они принадлежат им. Только на обратную дорогу немного оставлю. Как будет по-русски, простите?

– Простите. Обычно говорят: «Простите, пожалуйста». Я ему расскажу немного предыстории и причину возврата денег назад. Хорошо.

– Стой! Подожди. Сделаем проще. Переводи. Во дворе вы говорили, что ваша жена сильно больна. Как я понял, у неё рак и ей необходимо срочное квалифицированное лечение.

– Да. Рак у неё. А кто её лечить будет? Надо в Новосибирск, Томск или в Москву везти на лечение. А как? Вот и лежит тут, дома. Посмотрим. Что хотел-то?

– Вот тут семь с половиной тысяч швейцарских франков. Я их положу сюда, на стул, и пусть лежат, пока мы не уйдём. А потом вы с вашими сыновьями найдёте хорошую больницу, хоть и в Москве, возьмёте эти деньги и отвезёте её туда на лечение. Вот моя визитная карточка. На ней номер телефона и адрес. Если нужны будут ещё деньги, вдруг не хватит, я привезу ещё. Не стесняйтесь, я ваш должник, и у меня не убудет. Просто примите это как факт. Я ваш должник. Муклай вам расскажет подробнее. Сходите к нему после того, как жену на лечение отправите, и он вам всё расскажет. Хорошо? Только прошу вас, не пытайтесь отказаться от денег. Они вам сейчас очень нужны. А самое главное – это ваши деньги. Они ваши.

– Вы что? Не нужны мне ваши деньги, заберите. Вы что, такие деньжищи дарить вздумал. Пришёл забирать, так забирай и уходи. То забираю, то отдаю. Что такое? Вообще ничего не пойму. Вы кто такие? Забирайте свои вещи и уходите.

Мужчина не заметил, как стал кричать, и из комнаты, где находилась его больная жена, раздался слабый голос. Услышал голос только Виктор и показал почувствовавшему себя униженным подачей денег хозяину дома на дверь комнаты:

– Там вас вроде жена зовёт. Это знак. Примите это как знак.

Мужчина мгновенно умолк, прислушавшись, поглядел на дверь и, тихо открыв её, вошёл в соседнюю комнату. Дверь осталась открытой, и было хорошо слышно, как он тихо разговаривал с больной женой.

– Что он кричать-то начал? Не пойму.

– Деньги не хочет брать. Оскорбился. Гордый.

– Но ведь они ему необходимы. Он должен их использовать на её лечение.

– Да понятно, что должен. Надеюсь, что её голос именно сейчас, как кстати, отрезвит его, и он примет их. Ты себе на обратную дорогу хоть оставил чего?

– Да. Пару сотен взял, должно хватить.

Мужчина вышел из комнаты и тихо прикрыл дверь. Молча прошёл к окну, встав спиной к непонятным, странным гостям и импульсивно сжимая кулаки, вгляделся в улицу.

– Ну, я надеюсь мы всё решили, – произнёс иностранец, взглядом прося Виктора донести вопрос до хозяина дома. – Я забрал то, за чем пришёл. Это мои личные вещи и документы. Большего я и не хотел. Я отдал часть моего долга. И ещё. Я прошу прощения у вас, вашей жены и ваших сыновей. Прошу, посмотрите на меня. Я хочу сказать это, глядя вам в глаза.

Мужчина с ещё большим недоумением обернулся и подошёл к иностранцу.

– Вы что творите? Я просто не могу понять. Я не пойму, что вам нужно? Что всё это значит? Да! Мои сыновья совершили подлый поступок. Я с ними обсудил это и уверен, что это был первый и последний раз. Если вы намекаете на то, что мы перед вами не извинились, то примите это извинение от меня как от главы семьи. Я во всём виноват. Простите меня. Я виноват. Вы забрали всё что хотели, ничего не пропало. Деньги все до копейки на месте. Извините за дальний путь, который вам пришлось совер…

Штефан не дал хозяину дома договорить и, быстро подойдя к нему, крепко обнял, сильно прижав к себе.

– Замолчите! Замолчите! Вы не имеете понятия о том, кто я. Замолчите, пожалуйста. Вы не должны говорить этих слов. Я их не заслуживаю.

Мужчина не сопротивлялся. Он стоял в сильных, полных вины объятиях, опустив руки, и плакал. Он даже не понимал, почему плачет. Может, потому что сверху, на его ухо и шею, капали слёзы плачущего Штефана:

– Вы ни в чём не виновны, ни вы, ни ваши дети. Вы просто вернули то, что по праву принадлежит вам. Простите меня ещё раз.

Штефан отпустил свои объятия, врезался взглядом в наполненные слезами глаза всё ещё ничего не понимающего хозяина дома и, стараясь не допустить ошибку в главном слове, которое он хотел произнести на русском, тихо произнёс:

– Простите. Простите за то, что я создал эту проблему в вашей семье. И не будем прощаться. Я постараюсь заняться вопросом лечения вашей жены у нас в Швейцарии, а значит, нужно торопиться.

Виктор так же вытирал слёзы. Ему пришлось переводить всю эту трогательную и не понятную для хозяина дома сцену. Трое мужчин плакали. Двое знали причину, один нет.

– Я с вами свяжусь. У вас есть дома телефон? Запишите мне ваш номер.

– Телефон в клубе есть и у председателя. Я номер не знаю, не помню.

– Ладно, не важно. Мы пошли. Я забираю мою сумку, и мы уходим. То, что я положил на стул, примените по назначению, а я постараюсь как можно быстрей сделать вам выездные документы на лечение в Европе, вашей жене и вам как сопровождающему. Завтра я приду к вам ещё раз. Нужно будет собрать документы, а вопросами паспортов и виз я займусь сам. Теперь мы пошли.

Штефан отёр ладонью лицо, взял сумку, легко хлопнул по плечу Виктора, и они быстро вышли из дома. Закрылась входная дверь, а хозяин дома всё стоял, опустив руки, и глядел на рядом стоявший стул, на котором лежала сумма денег, намного превышавшая ту, которая когда-то исчезла из его дома.