Обращение дикаря в христианство есть обращение христианства в дикарство.

Джордж Бернард Шоу

Умеренный? Экстремист? (Празднование шахсей-вахсей)

Почему нам легче расстаться даже с тяжелым трудом заработанными деньгами, чем с нелепыми предрассудками? Возьмите, например, Иран. Расхожая мудрость гласит, что иранский шах был свергнут за то, что жестоко угнетал народ. Насчет шаха у нас нет иллюзий; мы знаем, что Джорджем Вашингтоном он не был. Но мы знаем и то, что режим, установленный аятоллами, оказался в тысячу раз более жестоким, чем все, что существовало при шахе. Тем не менее, из Исламской республики до нас не доносится хор народного возмущения. Иранский народ, за исключением небольшого числа недовольных, живущих, слава Богу, на Западе, где до них не может дотянуться длинная рука иранского гестапо, не возражает против засилья аятолл. Даже в разгар войны с Ираком, когда четырнадцатилетних мальчишек забирали в солдаты и строем гнали на минные поля, оставленные саддамовской армией, люди послушно отдавали своих сыновей правящим ими людоедам. Конечно, послушность иранцев может быть еще одним свидетельством жестокости режима: они бы сопротивлялись, если бы могли, но сопротивление бесполезно, совсем как при Сталине. Ну, что ж, как мы с вами знаем, и такое бывает. Но как же тогда объяснить результаты последних президентских выборов в Иране, когда народ отверг сторонника прогрессивных реформ Хатами и проголосовал за откровенного реакционера с непроизносимым именем Ахмадинеджад, бывшего одним из организаторов захвата американского посольства в Тегеране в 1979 году?

Все на свете имеет простое, разумное объяснение. Я предложу вам свое, а вы, пожалуйста, дайте мне знать, если ваше объяснение лучше. Я полагаю, что шаха поперли не за жестокость его режима — какой мусульманский режим не жесток? — а за то, что, на вкус его просвещенных подданных, его правление было недостаточно религиозным, но зато слишком либеральным, слишком про-западным. Отсюда легко следует, что иранский народ предпочитает суровые законы шариата любому намеку на демократию, а его ненависть к Западу превосходит естественное человеческое стремление сделать свою жизнь лучше. Они не возражают, когда уличенных в неверности жен побивают камнями, гомосексуалистов вешают под ликование толпы, а их собственных детей гонят на убой. Они не демонстрируют ни малейшего интереса к счастью в личной жизни, да и само определение счастья у них не имеет ничего общего с нашим. Они единодушно поддерживают стремление аятолл к завладению атомной бомбой, хотя даже в теории, даже в мечтах полного имбецила, ничего, кроме самоиспепеления это их стране не сулит. Они тысячами добровольно записываются в самоубийцы, надеясь нанести урон США. Все это означает только одно: иранцы, совсем как арабы, ненавидят нас больше, чем любят собственных детей. Отсюда, в свою очередь, вытекает, что иранский народ состоит, в основном, из религиозных фанатиков. Можете, если хотите, называть их мусульманскими экстремистами, исламистами, исламо-фашистами или любым из многочисленных синонимов, свежеизобретенных лучшими умами Запада для объяснения параноидальной шизофрении, охватившей «дар эль-ислам».

Но постойте! Разве может целый народ состоять из одних экстремистов?

Несколько лет назад в «New York Times» была опубликована статья, автор которой горько сетовал на состояние публичных школ в городе. В качестве доказательства автор привел такой кошмарный факт: у половины детей оценки были ниже среднего уровня. Качество образования в Нью-Йорке действительно катастрофическое, даже на неприглядном фоне американской системы образования в целом, так что сетования автора никаких возражений у меня не вызвали. Более того, поскольку автор не понимает, что, просто по определению «среднего», у половины учеников любой школы, независимо от качества преподавания там, оценки неизбежно окажутся ниже среднего, я подозреваю, что он сам был выпускником одной из критикуемых им школ.

Точно так же, как «среднее», по определению, находится в середине шкалы, экстремизм, тоже по определению, следует искать на краю. В случае Ирана эта шкала простирается от прогрессиста Хатами до реакционера Ахмадинеджада. Все, что находится по эту сторону от Хатами, подлежит либо повешению, либо побиванию камнями. Все, что находится по ту сторону от Ахмадинеджада… Но по ту сторону Ахмадинеджада не находится ничего, потому что невозможно быть святее аятолл. Учитывая, что на протяжение всей своей блестящей карьеры либеральный реформист Хатами гордо, неуклонно и красноречиво изливался в ненависти ко всему, что не есть ислам, и призывал гнев Аллаха на головы Израиля и Соединенных Штатов, ширина иранской шкалы политических взглядов неизбежно должна быть исчезающе мала. Удивляться здесь нечему. Ислам, нередко посредством пыток и расстрелов, не поощряет разнообразия взглядов и мнений. В результате простые американцы, вроде меня, оказываются неспособны разглядеть разницу между мусульманскими либералами и мусульманскими консерваторами, или, если вы предпочитаете общепринятую терминологию, умеренными мусульманами и мусульманскими экстремистами.

Арабский терроризм против Израиля давно перестал привлекать внимание Запада. Мир пришел к неоспоримому заключению, что евреям в Израиле не место, а когда еврей не знает своего места, то его, сами понимаете, следует убить. Это не является результатом очередного окончательного решения еврейского вопроса, в обиходе именуемого «ближневосточным мирным процессом». Это является результатом извечного христианского антисемитизма, который всегда был неотъемлемой составной частью нашей цивилизации и без которого на Ближнем Востоке имел бы место не мирный процесс, а просто мир. Но каждый раз, когда ислам напоминает о себе точно таким же массовым убийством неверных в Соединенных Штатах или Европе, западные умники тут же начинают рассуждать о незначительном, крошечном, несущественном меньшинстве мусульманских экстремистов, которых ни в коем случае не следует путать с подавляющим большинством мирных, как плюшевые медвежата, умеренных мусульман. Тот факт, что безупречно мирные мусульманские общины западных стран производят на свет, обучают, финансируют, вооружают массовых убийц, провожают их на задание, а потом открыто чествуют их как героев, почему-то не привлекает внимания большинства наших комментаторов. Простой народ, те самые Джо Шмо, которых из-за нежелания правительства расстаться с удобными, но откровенно фальшивыми догмами, приходится потом соскребать с тротуара, не возражает!

Вот какое письмо прислал мне один израильский читатель в ответ на мою статью , где я пишу, что граждане Великобритании разделяют ответственность за недавние лондонские теракты, потому что они, допустив распространение ислама в своей стране, возложили вину за совершенные мусульманами убийства на израильскую оккупацию несуществующей «Палестины».

Виноваты не англичане, а этот клоун, мэр Лондона Кен Ливингстон! Тони Блэир громко и ясно возложил вину на мусульманских экстремистов. Стоя рядом в афганским лидером, он в сильных выражениях осудил террористов и врагов демократии. Он и Карзаи говорили о религиозных фанатиках, которые извращают ислам. Нечего винить англичан. Вы делаете то, что по-Вашему, сделали англичане — вините целый народ в том, чего они не сделали.

Я было начала отвечать ему, что, дескать, такого явления, как мусульманский экстремист, не существует в природе, но вдруг обнаружила, что я все это уже где-то писала. Действительно, многие из моих аргументов были приведены в статье . Это имеет смысл: если не существует умеренных мусульман, то и мусульманским экстремистам неоткуда взяться. Это как с магнитными полюсами: один не может существовать без другого.

Что же касается читательской критики, то лондонцы, насколько мне известно, не сделали ни малейшей попытки отправить своего исламолюбивого мэра отставку, чем убедительно подтвердили мою правоту. Ссылки Тони Блэра на «мусульманских экстремистов» были откровенной трусливой попыткой заверить мусульманскую общину Великобритании, что ее последнее преступление сошло им с рук. Что же касается Карзаи, то кто он такой? Есть ли у него репутация? Я знаю о трех случаях, когда он действовал без разрешения своих американских кукловодов. Он объявил Афганистан исламской республикой. Он поклялся в любви и дружбе иранским правителям. Он кратко прокомментировал прощальную речь премьер-министра Малайзии, сказав «Очень правильно!». Речь была о том, как необходимо физически уничтожить всех евреев. Блэр не мог бы найти лучшего свидетеля для выражения подлой трусости, которую он с такой готовностью продемонстрировал в ответ на нападение на его страну. Но чего ждать от англичан, если даже многие израильтяне отказываются понимать, что происходит…

Нам давно пора понять, что наша система классификации представителей рода человеческого отнюдь не универсальна. Какой-то мусульманский деятель, реагируя на лондонские теракты, заметил, что ислам не различает безоружных гражданских лиц и солдат. Вместо этого, ислам различает мусульман и неверных. При этом мусульманский деятель не имел в виду ни шиитов, ни суннитов, ни умеренный ислам, ни воинствующий. Речь шла о том единственном исламе, который существует на самом деле, а не в нашем воображении. Ни один властитель мусульманских умов не счел необходимым этого деятеля поправить. Что касается меня, то когда речь заходит о настоящем исламе, а не о «религии мира», изобретенной еврейскими и христианскими либералами для подтверждения их самоубийственных социальных теорий, я доверяю мусульманам больше, чем нашим доморощенным специалистам. Пока они бормочут что-то невразумительно-сладенькое про «умеренных мусульман», мусульмане — не умеренные, не экстремисты, а просто верующие мусульмане — честно говорят нам, что собираются нас покорить. Я не вижу ни малейших причин сомневаться ни в их искренности, ни в том, что они сделают все, что в их силах, чтобы свои намерения осуществить. Посмотрите, например, что они уже сделали с Европой. Мы, хотя и отстаем пока от Европы, но уверенно движемся в том же направлении.

Отсюда следует очень важный вывод. Если мы хотим, чтобы наша цивилизация выжила, нам необходимо научиться делить мусульман не на умеренных и экстремистов, потому что такое различие существует только в нашем воображении; не на суннитов и шиитов, потому что и те и другие в равной степени являются нашими смертельными врагами и не вцепятся друг другу в глотки, пока не уничтожат нас, а только на верующих и неверующих. Неверующий мусульманин, даже если его зовут Осама бин Саддам — такой же человек, как мы с вами. Верующий мусульманин, даже если его зовут Хаим Борухович Шапиро, — наш враг по той простой причине, что его религия требует, чтобы он был нашим врагом. И если мы не станем обращаться с ним, как с врагом до того, как он взорвет себя или долбанет авиалайнером по небоскребу, то он непременно либо сам совершит этот подвиг, либо вдохновит на него своих менее сообразительных единоверцев, а мы, в зависимости от его роли в очередном теракте, назовем его либо экстремистом, либо, соответственно, умеренным. В обоих случаях мы будем неправы; независимо от того, рядовой он член своей партии или парторг, он остается прежде всего правоверным мусульманином.

Я оставила напоследок самый каверзный вопрос: для чего вообще мусульманам нужен терроризм? Они вполне могут покорить нас, не прибегая к насилию. Они оккупировали Европу, включая Великую в недавнем прошлом Британию, без единого выстрела. Наши либеральные иммиграционные законы бессильны остановить их вторжение. Они приезжают толпами, селятся на нашей земле (причем никто не называет их поселенцами) и избегают ассимиляции так тщательно, что даже русские бабушки с Брайтон Бича выглядят по сравнению с ними безродными космополитками. Они размножаются в семь раз быстрее нас. Через пару поколений у них будет достаточно голосов, чтобы упразднить Конституцию Соединенных Штатов и превратить нашу страну в еще одну исламскую республику. Насилие, казалось бы, может только повредить их планам. Но это только на первый взгляд. Терроризм позволяет врагу поддерживать миф о существовании хороших и плохих мусульман. К тому времени, как плохой мусульманин-экстремист разоблачает себя очередным массовым убийством, он, как правило, находится далеко за пределами нашей досягаемости. Тем временем хорошие, умеренные мусульмане готовят следующую группу героев-мучеников и продолжают свою работу по превращению нашей страны в еще одну провинцию всемирного халифата. Им, оккупантам, совершенно необходимо притворяться мирными и законопослушными. Без 9/11 их массивное присутствие на нашей земле, отнюдь не делающее нашу жизнь лучше, могло бы вызвать довольно неприятные для них вопросы, Без Аль-Кайды выглядел бы, как… Как подразделение Аль-Кайды, я полагаю, а не как еще одна вполне законная антиамериканская организация.

Мы живем в эпоху разворачивающегося глобального джихада. Наши враги, вопреки своей репутации, проявляют чудеса новаторства. Их армия организована принципиально иначе, чем наша. Они не носят униформ. Они живут среди нас. Они без колебаний пользуются собственными детьми как щитом или в качестве средств доставки. И, тем не менее, они — армия. Ни одна армия не в состоянии продержаться без поддержки тылов. Их тылы паразитируют на наших. Никто не возражает, когда террориста-самоубийцу называют экстремистом. Но не абсурдно ли называть «умеренной» общину, без которой его «подвиг» был бы невозможен?

Для нас жизненно важно понять, что ни абсолютно реальный терроризм, ни воображаемые мусульманские экстремисты не являются нашим врагом. Нашим врагом является ислам.