Глава 13
Чтобы было проще понять устройство нашего общества, я, пожалуй, начну рассказ о себе со школьных времён…
Своего двенадцатого дня рождения я ждал с большим нетерпением. Как и все дети, я воспитывался не в семье. Встречи с родителями случались редко, но я их помнил как самые светлые моменты детства. В дни рождения родители всегда брали меня к себе. Вот и тогда они обещали провести со мной целые сутки.
Моего отца звали Ричардом Блэйзом. Он был пилотом. Понятно, что техника могла функционировать самостоятельно, но в экстренных ситуациях человеческий разум всегда превосходил искусственный интеллект, поэтому без людей ни один полёт не обходился. Отец летал на штурмовом фарнолёте и даже участвовал в некоторых исторических сражениях. Около полугода назад его повысили до мидкоммандера — это средний офицерский чин в армии Барстера — и назначили капитаном большого фарнолёта. В задачу его команды входило обеспечение медицинской поддержки во время боя. Отец был храбрым воином, в подтверждение этого на его кителе красовалось восемь зеленых и целых девять синих нашивок.
Все подвиги сортировались по важности для Корпорации. Зелёными нашивками отмечались заслуги третьей степени, менее значимые. Синими — второй. Когда количество зелёных достигало десяти, они заменялись одной синей нашивкой. Если же набиралось десять синих, то выдавали широкую нашивку фиолетового цвета. Моему папе оставалось совершить всего один подвиг второй или два — третьей степени, чтобы получить такую. Фиолетовые нашивки вручались и за особые подвиги второй степени. Красными же оценивались только самые выдающиеся заслуги, которые имели всекорпоративную важность, поэтому они были большой редкостью. Мне за двенадцать лет жизни не посчастливилось увидеть лично ни одного обладателя такой награды.
Моя мама, Тереза Вудсток, работала Ангелом Жизни — так называли военных врачей. С отцом они познакомились в госпитале, куда он попал после ранения в знаменитой битве при Ганге. Последнее время они служили в одной команде на папином фарнолёте.
Светлый образ родителей навсегда запечатлелся в моей памяти. Отец запомнился мне высоким, крепко сложенным сорокалетним мужчиной, с густой, аккуратно подстриженной бородой и короткой причёской. Солнце и ветер докрасна закалили его кожу. Волевое лицо с цепким взглядом сразу выдавало мужественного человека с высокими лидерскими качествами. Мама, мягкая, миловидная блондинка с добрыми глазами, была моложе отца на два года. Весь её вид источал любовь и тепло. Когда мне было трудно, я всегда представлял себе, как она обнимает меня, а я сижу, уткнувшись лицом в её колени. Я очень гордился родителями, а когда мы гуляли по улице, частенько оглядывался по сторонам, пытаясь понять, видят ли люди, что я сын этих героев.
В редкие периоды отдыха между военными заданиями родители жили в том же городе, где воспитывался и я. Это был Нью-Лондон, столица Корпорации, в которой располагалась штаб-квартира. Гигантский мегаполис вырос западнее разрушенного в войнах старого Лондона.
Приложив к дисплею турникета запястье, я выпорхнул из муравейника Школьного Дома Стражей. На крыльях нетерпения я летел к ближайшей точке загрузки Ленточной Магистрали. Дешевизна энергии позволяла ей работать круглосуточно. Существовал, конечно, и более скоростной транспорт, но детей моего возраста без взрослых туда не пускали. Переплетая город причудливым узором, Ленты позволяли быстро добраться практически в любое место. Вдоль всего полотна на небольшом расстоянии друг от друга были организованы точки загрузки.
Вереницы кресел-кабин или капы, как их ещё называли, ожидала новых пассажиров. Я запрыгнул в подъехавшее загрузочное кресло и приложил Нейронную Метку к датчику.
Нейронные Метки играли важную роль в жизни барстерцев. Их вживляли всем людям в семилетнем возрасте, когда дети из Инкубаторов переводились в Школьные Дома. Приспособление закачивалось под кожу в области запястья и ладони левой руки и функционировало, получая энергию от тепла тела и движений человека. Соединяясь с нервными окончаниями, Метка интегрировалась в нейронную сеть человека и управлялась мысленными командами. Устройство было настолько удобным и невесомым, что буквально через несколько дней его владелец переставал думать о нём как о чём-то инородном и воспринимал только как необходимую и важную часть организма.
Основная функция Метки заключалась в том, чтобы собирать сведения и отправлять их в ГИЦ, Главный Информационный Центр, находящийся в штаб-квартире Корпорации. Метка сообщала, где находится человек, безостановочно снимала данные о состоянии его здоровья, говорила о необходимости посетить врача или сама присылала? медиков в критических случаях.
Прибор "видел" и "слышал" всё вокруг. За это в народе его иногда называли Всевидящим Оком или просто Оком. Он служил и пропуском, и платежным инструментом. На него начислялись заработанные деньги и списывались потраченные. С его помощью можно было получать любую разрешённую информацию, вызвав Сферу Света.
Око использовалось как средство общения между барстерцами и несло в себе ещё множество функций. Его нельзя было отключить. Если это всё же происходило, то тут же появлялись Стратеры, чтобы выяснить причину. Никто не мог вживить чужое Око, так как оно настраивалось на ДНК владельца.
Выбрав на экране капы координаты дома родителей, я нажал кнопку готовности. Компьютер построил оптимальный маршрут, и скоба безопасности защёлкнулась. Мягко набирая скорость, вспомогательный транспортёр плавно переместил кресло на Ленту. Освободившееся место тут же заняла вновь подъехавшая капа. Я не стал закрывать защитный терморегулирующий кожух и, полной грудью вдыхая воздух свободы, помчался на долгожданную встречу.
Моими попутчиками в основном были дети и пожилые барстерцы, уже вышедшие на отдых. Насколько я знал из рассказов родителей и других взрослых, раньше списанных по возрасту или по болезням сотрудников Корпорация никак не поддерживала. Дети тоже практически не помогали престарелым родителям, да и сейчас это происходило не часто, ведь связь между ними была довольно зыбкая. Буквально двадцать-двадцать пять лет назад средняя продолжительность жизни не превышала пятидесяти пяти лет. Только за несколько лет до моего рождения, когда Фарн подарил обществу дополнительные ресурсы, Корпорация начала заботиться о здоровье своих сотрудников, а раньше стариков и больных просто выбрасывали на обочину жизни. Им приходилось, попрошайничая и воруя, доживать короткую нищенскую жизнь в Глазницах Предков. Так называли руины заброшенных городов, разрушенных многочисленными войнами.
В старые времена, когда даже детям разрешали играть в древних городах, и они ещё не были завалены горами гниющих отходов, вывезенных из соседних мегаполисов, там частенько ошивались разные отщепенцы и бездомные. Холодными ночами бродяги разжигали костры прямо на полу облюбованных комнат, чтобы согреться и отпугнуть диких зверей. Мерцающий в темноте свет окон делал покинутые здания похожими на многоглазое чудовище. С лёгкой руки какого-то впечатлительного человека их и назвали Глазницами Предков. Они в великом множестве покрывали Землю, словно оспа, уродуя лицо планеты. В наше время пересекать границы разрушенных городов строго запрещалось, и только прячущиеся от закона Страдальцы иногда находили там приют.
При Георге Спенсере была принята новая экономическая стратегия, изменившая жизнь стариков к лучшему. Возросшее благосостояние помогло реализовать некоторые социальные пункты программы Зилана. Чем больше заслуг накапливал барстерец, тем более ощутимую поддержку он получал в старости. Уверенность в будущем делала сотрудников преданными и стимулировала работать с большей отдачей. Во времена моего детства вид праздно слоняющихся стариков уже не был редкостью.
Магистраль несла меня над городом, мягко перенося кресло в пересадочных узлах с одной Ленты на другую. Улицы уносились вдаль со страшной скоростью. Встречный ветер приятно трепал волосы. В поле зрения появился жилой район родителей. Я вызвал Сферу Света — на раскрытой ладони левой руки появилась голограмма шара, сверкающая мягким голубым сиянием.
— Си эм ти эйч шестьдесят три пятьдесят восемь ноль семь эс ай, — назвал я учётный номер отца, и в Сфере появились улыбающиеся лица мамы и папы. — Привет! Я уже вижу ваш дом, — радостно сообщил я.
— Привет, Вик! Уже спускаемся.
Район представлял собой участок круглой формы, заполненный несколькими десятками домов-великанов. Каждый из них был не ниже ста пятидесяти этажей и на разных уровнях соединялся галереями-переходами с другими зданиями. Издалека небоскребы сливались в гигантский, вздымающийся в небо цилиндр. Таких районов в городе было много, и, хотя каждый из них отличала собственная оригинальность, они были очень похожи.
Огромный мегаполис имел концентрическую структуру. В самом центре столицы располагалось её сердце — исполинских размеров штаб-квартира Корпорации, опоясанная несколькими рядами массивных стен. Проникнуть за них без особого разрешения даже при большом желании было невозможно. Стены окружало грандиозное, просматривающееся на много миль поле.
Штаб-квартира была самым важным и таинственным объектом Корпорации. Вокруг неё всегда витала масса слухов и легенд. Кто-то называл её новой вавилонской башней, а некоторые мальчишки в Школьном Доме поговаривали, что подземные этажи доходили "аж до самого ядра Земли". Мой детский разум видел в штаб-квартире недосягаемую волшебную крепость, в которой обитают великие воины в форме, сплошь покрытой красными нашивками.
Следующую за полем часть круга занимал Центральный район. В нём находились вспомогательные корпоративные учреждения, торговые центры, культурно-развлекательные, учебно-воспитательные и публичные заведения.
Вокруг Центрального района располагалось семь концентрических колец, застроенных цилиндрами жилых районов. Мои родители жили на третьем жилом кольце. Нумерация шла от центра города к периферии, причём престижность района уменьшалась с увеличением номера.
На некотором отдалении от жилых районов расположилось ещё одно кольцо, образованное огромными круглыми участками, где разместились промышленные зоны, военные объекты и крупные транспортные узлы, из которых можно было добраться до других городов и областей Корпорации.
Лента принесла меня к точке загрузки у дома, где уже стояли в ожидании родители. Они были одеты в парадные мундиры Корпов, подчеркивающие важность нашей встречи.
Петля вспомогательного транспортёра перенесла кресло на землю, и скоба безопасности открылась. Я выпрыгнул наружу и понёсся к родителям. Капа отъехало в сторону и скрылось под землёй.
— Мам! Пап! — завизжал я, не в силах скрыть восторг. — Как же давно я ждал этого!
— Ты только посмотри, как вымахал наш Викки за эти полгода, — улыбнулся отец. Он поднял меня вверх и принялся крутить вокруг себя. — В следующий раз я уже вряд ли смогу тебя так вертеть — растешь как на дрожжах, — сказал он и осторожно опустил меня на землю.
— Куда хочет отправиться наш именинник? — ласково спросила мама, вороша мои непослушные волосы.
— А можно?.. — хитро прищурился я. — А давайте… на папином Свифте полетим в парк Юных Стражей.
— Мы же там в прошлый раз были, — удивлённо сказала мама, — может, лучше в Храм Просвещённых? Там столько диковинок и технических новинок…
Отец мамы, мой дед, которого я, увы, никогда не видел, был Просвещённым, но по профессии бабушки маму распределили в Стражи. Даже став военным, она выбрала карьеру Ангела Жизни, близкую к работе Просвещённых. Я не могу сказать, что ей не нравилось быть Корпом, ведь тогда бы она не встретилась с моим отцом. Но порой мне казалось, она мечтает, чтоб я стал учёным.
— Ну ма-ам, папа же обещал, что когда мне стукнет двенадцать, мы сможем пострелять в настоящем боевом тире.
— Хорошо, хорошо, — нежно улыбаясь, согласилась мама. — Ты сегодня именинник, и тебе никак нельзя отказывать.
— Ура-а! — заорал я, радостно подпрыгивая. — Пойдёмте скорее, — я схватил их за руки и потянул в сторону дома.
Мы подошли к площадке выдачи. Папа приложил Око к дисплею и произнёс команду. Буквально через несколько секунд из открывшегося люка выдвинулась платформа, на которой в лучах солнца сверкал фарнолёт. Папа погладил воронёный корпус летательного аппарата, словно это был живой питомец, и ласково похлопал по нему ладонью. Выдвинулась лестница, и мы поднялись в брюхо Свифта.
— Привет, Стрижик, давненько не веселились, — оглядел я знакомую капсулу. — Па-ап, дашь мне порулить? Са-амую чуточку.
— Ты же знаешь, сын, что он реагирует только на мою ДНК. Загрузить твои данные можно будет только в шестнадцать лет. Давай-ка лучше мы с тобой в парке на симуляторах посоревнуемся.
— Ну, хотя бы очки пилота… — дергал я его за рукав.
— Это сколько угодно, — согласился отец, протягивая мне прибор. — Держи, я надену резервные. Мы расселись по креслам — я рядом с папой, а мама позади нас. — Все готовы? — спросил отец и, обернувшись, подмигнул маме. — Сейчас мы с Викки тебе высший пилотаж покажем.
Обычно бытовые фарнолёты управлялись с помощью автопилота. Нужно было лишь задать конечную точку, и аппарат без каких-либо проблем доставлял пассажиров в пункт назначения, выбрав самый оптимальный маршрут. Папа хотел порадовать меня и сам сел за панель управления.
Свифт бесшумно взмыл в небо. Мир в иллюминаторе уменьшался с непостижимой быстротой. Я включил очки. В правом верхнем углу появилась колонка с меняющимися цифрами. Они показывали скорость, координаты и ещё какие-то данные. Всё вокруг окрасилось в красные и зелёные цвета, деля пространство на опасные и безопасные секторы. Если специально не программировать ограничения, в зелёных секторах можно было проводить любые манёвры. В красных же существовала опасность помешать другому транспорту или столкнуться со строениями. Появляющиеся рядом фарнолёты подсвечивались мигающим контуром, а высокие постройки — жирным. Если фарнолётчику становилось плохо или он не справлялся с управлением, компьютер брал пилотаж на себя и летел к ближайшей парковке.
Долететь до парка можно было буквально за пять минут, но мы решили почудить, сделав несколько кругов над городом. Папа был настоящим асом. Он заставлял Стрижа то резко взмывать вверх, выписывая невероятные фигуры, то падать камнем вниз. Моё сердце то замирало в груди, то выпрыгивало, адреналин захлёстывал, а немыслимое удовольствие заставляло радостно повизгивать.
Закончив аттракцион, папа подлетел к посадочному дереву. Так называли парковочный комплекс для фарнолётов. Это был высокий столб с лифтом, по всей высоте которого на ветках-переходах располагались круглые посадочные площадки. Припарковав Стрижа, мы направились к заветному тиру.
Погода будто бы вместе со мной радовалась этому прекрасному дню. Ярко сияло солнце, а в голубом небе плавно парили летучие Окна Правды. Они были везде, с их экранов людям показывали рекламу, лозунги, восхваляющие Барстер, но чаще всего из Окон на обывателей смотрело лицо Главы Корпорации, с добрым, всепонимающим взглядом.
В парке было много детей. Они гуляли кто по одному, кто в группах, а кто со взрослыми. Держа папу и маму за руки, я шёл посередине, высоко подняв голову. Гордость за боевых родителей распирала меня.
Мы зашли в огромный стрелковый павильон, внутреннее пространство которого сверкало синими и голубыми цветами. Сразу за входом я увидел длинный ряд стоек. Зал был полон упражняющимися в мастерстве посетителями: детьми, взрослыми и пожилыми людьми обоих полов. Дождавшись, когда освободится одна из стоек, мы подошли к инструктору, коренастому мужчине лет шестидесяти с пышными седыми усами. Судя по ЛУНу, личному учётному номеру, он был бывшим Корпом.
ЛУН были обязаны носить все. Он помещался на правой стороне груди и на спине, активируясь от сигнала с Нейронной Метки. Номер показывал, кем является его владелец. Взглянув на ЛУН с помощью Всевидящего Ока, можно было узнать возраст, место проживания, профессию, должность — практически всю подноготную человека. Если кто-то вызывал подозрение у бдительных барстерцев или был замечен в преступлении, а тем более не имел на одежде учётный номер, об этом сразу же сообщали Стратерам.
— Здравствуйте, мидкоммандер, — сказал инструктор, уважительно глядя на отца. — Вам, конечно, всё известно, но я обязан разъяснить основные правила.
— Делайте свою работу, — с пониманием ответил отец.
— Мы стреляем боевыми патронами. В этом зале используются голубые энергетические заряды. Если захотите поупражняться другими, то можете пройти в Зелёный павильон. Как действует голубая пуля… Попав в тело врага, она генерирует волны, которые разрушают внутренние органы. И ещё, запомните одно важное правило: ствол заряженного оружия нужно стараться держать строго по оси стрельбы. При отклонении более чем на сорок пять градусов оружие автоматически отключается. Если нарушение повторится больше двух раз, то вас дисквалифицируют и полгода не будут допускать ни в один тир Корпорации. Всё понятно?
— Угу, — кивнул я.
— Отлично. Что выбираете, энергетическое ружьё или пистолет?
— Мне ничего. Я лучше полюбуюсь вашим мастерством со стороны, а потом как медик оценю успехи, — сказала мама.
— А нам, пожалуй, дайте ружья, — подмигнул папа и обнял меня.
Инструктор достал оружие и положил на стойку два магазина с мерцающими голубым светом патронами.
— Ух ты, настоящее… — прошептал я восхищённо и погладил блестящий корпус.
— Здесь по двадцать патронов, — кивнул инструктор на магазины. — Как я понимаю, вам не нужно объяснять, что с этим делать?
— Правильно понимаете, — утвердительно кивнул папа. — Справимся? — спросил он, хитро глядя на меня.
— Ну, не знаю… за себя-то я точно уверен… — засмеялся я в ответ.
— Ах ты, хулиган, — качая головой, улыбнулся отец.
Мне действительно было много известно об оружии. Я знал все типы снарядов и мог подробно рассказать историю создания почти любого ружья или пистолета за последние сто лет. Вставив магазин, я занял позицию у стойки и включил ружьё. На корпусе загорелась голубая полоска.
— Можете начинать, — потеребив седые усы, произнёс инструктор и подключил дорожки.
На противоположном конце появилась цель — голограмма человека в форме бойца Великого Альянса. На таком расстоянии мишень казалась совсем крошечной. Хотя мне ещё не приходилось стрелять из боевого оружия, я много тренировался в виртуальном тире. Я прицелился и плавно нажал на спусковой крючок. Наши с папой выстрелы прозвучали почти одновременно. Фигурка на моей дорожке, корчась, упала.
— Браво, очень неплохо. Обычно в первый раз все промахиваются. Сразу видно — сын Корпов, — сказал инструктор, хлопая меня по плечу.
— Это точно, — гордо ответил отец. — Когда вырастет, станет великим воином. Не зря мы его назвали Виктóр. Это означает — победитель, тот, кто принесёт победу нашему Барстеру.
— Давайте посмотрим детально, — сказал инструктор и нажал на дисплей.
Подстреленные голограммы вздрогнули, понеслись в нашу сторону и около стойки замерли. Ноги и руки фигурок были раздвинуты в стороны, как на знаменитом эскизе да Винчи, который я видел в одной из маминых книг.
— А почему голограммы сразу не появляются рядом с нами?
— Не знаю, какая-то старая традиция… — Пожал плечами папа. — Ну и, наверное, чисто психологически, чтобы было видно, что это именно твоя цель…
— Так. Что у нас тут? — сказала мама со знанием дела и подошла к папиной цели.
Внешних повреждений на голограмме видно не было. Мама активировала прозрачность и принялась крутить изображение в пространстве. Этот способ отображения результатов был более наглядным, чем какие-нибудь таблицы. В таком режиме просматривалось всё — кожный покров, кости, мышцы, внутренние органы. Меняя прозрачность тканей, можно было сконцентрироваться, например, только на внутренних органах.
— Отличный выстрел, — сделала вывод мама. — Пуля вошла прямо в сердце и разорвала его. Ни один другой орган не задет. Человек умер мгновенно. А что у нас здесь? — она принялась рассматривать мою голограмму. — Пуля попала в живот. Повреждено множество внутренних органов. Человек ещё жив, но совсем скоро умрёт, сильно мучаясь.
Я продолжил упражняться с ещё большим усердием. Папа научил меня некоторым хитростям, а мама объяснила возможные последствия выстрела с точки зрения строения человека. К концу стрельбы у меня получалось уже гораздо лучше, и действовал я с бóльшим пониманием. Опустошив магазины, мы поблагодарили усатого хозяина стойки и направились в следующий павильон.
Устройство Зелёного тира отличалось от предыдущего. Пространство было разбито на огромные квадраты, отгороженные друг от друга невидимым энергетическим барьером. В центре каждого находился пятачок для стрелка. По правилам в квадрате мог находиться только один человек, и папа с мамой остались в зале болельщиков, который располагался возле входа. Здесь на огромном экране, поделённом на секторы, зрители могли наблюдать за всеми участниками стрельб. В углу каждого квадрата высвечивались очки результативности. Поле самого успешного на данный момент участника передвигалось в центр экрана и имело бóльшие размеры.
Инструктор проводил меня на позицию и принялся рассказывать о правилах стрельбы ударно-волновыми зарядами. Я с нетерпением глядел на боевое энергетическое ружье со светящимся зелёным светом магазином и практически ничего не слушал. Мне был хорошо известен принцип действия зелёных зарядов. Они предназначались для поражения групп или прячущихся за укрытиями противников. Пуля взрывалась на некотором расстоянии от цели и ударной волной оглушала неприятеля. Этот умный снаряд мог сам рассчитывать место подрыва, чтобы нанести как можно больше урона. Здесь, в тире, корректировка была отключена, иначе пропадал весь смысл соревнования.
Присоединив магазин, я активировал ружьё и замер в ожидании. Внезапно в разных частях квадрата стали появляться голограммы. Потраченное в виртуальном тире время не пропало зря. Крутясь, как юла, я с восторгом крушил несметные орды призрачных врагов. Опустошив магазин, немного вспотевший, но счастливый я выбежал к родителям.
— Молодец! — отец встретил меня аплодисментами. — Удивил. Четыреста пятьдесят восемь баллов! Да ты настоящий мастер.
— Твоё поле почти всегда было в центре экрана, — восторженно тискала меня мама.
— Поздравляю. На сегодня это самый высокий результат, — сказал инструктор, пожимая мне руку.
После таких похвал меня распирало от важности, я был на вершине счастья.
Отец расплатился за наши развлечения в тире, приложив к дисплею Нейронную Метку.
— Никак не могу понять, — спросил я, когда мы вышли из тира. — Врагов нужно уничтожать, а ударно-волновые их просто оглушают. Разве не лучше было бы, если б враги разлетались на кусочки?
— Ну, нет, не всегда. Иногда гораздо выгоднее, чтобы противник остался живым, — объяснял папа, — ведь у мертвецов сложно выведать нужную информацию…
— Сложно, но можно? — пошутил я.
— Поверь, иногда можно… — подмигнул отец. — Но время от времени возникает необходимость захватить человека, владеющего важной информацией или какого-нибудь специалиста. Кроме того, среди врагов могут находиться наши разведчики или диверсанты. Ситуации разные случаются…
— К тому же, пленные работают на вредных производствах, — добавила мама.
— Понятно, — кивнул я.
Мы гуляли по парку ещё несколько часов. Соревновались с папой на симуляторе фарнолёта, бегали по полосе препятствий, посещали разные аттракционы и просто болтали обо всём. Сил на другие парки у нас уже не хватило, хотя их в городе было предостаточно. Корпорация поощряла такие мероприятия. Сотрудники, настоящие или потенциальные, развлекаясь, повышали здесь профессиональные навыки, все подобные заведения были нацелены именно на это. Кроме того, они приносили Корпорации неплохую прибыль.
В квартиру родителей мы вернулись уставшие, но довольные. На улице уже начало темнеть. Когда мы зашли в скоростной лифт, папа, приложив левую руку к дисплею, скомандовал:
— Домой.
На табло с бешеной скоростью менялись цифры и буквально через несколько секунд замерли на числе сто тридцать семь. Я вбежал в квартиру первым и начал радостно скакать и кувыркаться.
— Свет. Убрать прозрачность окон, — произнесла вошедшая следом мама.
Практически пустое помещение в серебристых тонах наполнилось мягким светом. Огромные окна, за которыми открывался прекрасный вид, стали молочно-белыми и скрыли огни города.
— Режим "лес", — продолжила мама настройку комнаты.
На окнах, стенах, потолке и полу появилась живая, натуральная картинка. Легкий ветерок, колышущий ветки, чуть слышное щебетание птиц и стрекотание насекомых создавали полную иллюзию естественной природы.
— И откуда в детях столько энергии? — спросил папа, глядя на то, как я носился. — Я вот немного подустал. Диван, — произнес он, и из пола вырос большой мягкий диван, на который папа сразу же плюхнулся, облегчённо вздохнув.
— Никто не желает чайного коктейля? — спросила мама.
— Не откажусь, — отозвался отец.
— Поможешь, егоза? — обратилась ко мне мама.
Я утвердительно кивнул и пошёл за ней к кухонному углу.
— Ты что будешь? — спросила она.
Немного подумав, я поднял вверх глаза и отчеканил:
— Мор-роженое, шоколадное.
— Ну, хорошо, — мама, улыбаясь, погладила меня по голове.
Включив экран, она выбрала нужные блюда. Через несколько минут окошко осветилось по периметру голубым цветом, и люк открылся. В нише появились мороженое, чизкейк и печенье. Продукты доставлялись в квартиры по коммуникационным трубам из кухни ресторана, который находился на цокольном этаже.
— Бери своё мороженое и беги к папе. Я сейчас тоже подойду, — сказала мама, выставляя еду на самодвижущийся столик.
— Спасибо, — сказал я и, схватив лакомство, понёсся к дивану. Но, неловко развернувшись, споткнулся и растянулся на полу.
Бдительный робот-уборщик тут же спикировал откуда-то из-под потолка и принялся, чавкая, убирать следы моей небрежности. Я приподнялся и сел, глупо уставившись на огромное коричневое пятно, красовавшееся на моей рубахе. Услышав шум, мама обернулась.
— Чумазый, как Пчела на службе… — рассмеялась она. — Иди, переодевайся, грязнуля, а я пока тебе новую порцию закажу.
Вздохнув, я поднялся и направился к стене, в которой прятался одёжный шкаф. Закинув испачканную рубаху в отсек молекулярной чистки, я включил принтер. Зелёная сеточка лучей сканера пробежала по моему телу, снимая мерки, и принтер мягко заурчал. Пока я надевал свежераспечатанную одежду, за спиной появилась мама.
— На, держи, торопыга, — улыбнувшись, протянула она мороженое. — И постарайся быть аккуратнее.
Я снова вздохнул и направился к папе. Он смотрел какую-то информационную программу на голографическом визуализаторе. Прибор передавал объёмные изображения, которые можно было крутить в пространстве и менять их масштаб.
На площадке рядом с диваном вооружённые Стратеры выводили людей в электронных наручниках из развалин Глазниц Предков.
"Сегодня обезврежено очередное гнездо Страдальцев…" — слышался приятный голос диктора.
— Пап, а почему Страдальцев называют Страдальцами? — поинтересовался я.
— Даже не знаю, — пожал он плечами. — Наверное, кто-то сострил, и шутка прижилась.
— А почему за ними охотятся?
— Понимаешь, Страдальцы очень опасны. Своей идеологией они работают на руку врагам и разрушают Корпорацию изнутри.
— Как это?
— Вот представь, все мы шестерёнки в механизме нашей Корпорации. Каждый должен делать то, что ему предназначено. Полбеды если сломается один из элементов — его всегда можно заменить. А если одна из шестерёнок начнёт крутиться в другую сторону? Тогда она зацепит другие, и они начнут вращаться не так, как нужно и в результате может сломаться вся система.
Я задумался, и в моей голове представилась почему-то чёрно-белая толпа, в которой люди с хмурыми лицами, подняв руки на уровень плеч, синхронно вращаются вокруг своей оси. Внезапно один из них скидывает серую одежду и на нём остаётся разноцветный комбинезон. Он хитро улыбается и начинает бегать по кругу, цепляя недоумевающих людей. Те, кого он задел, тоже оказываются в цветных одеждах и постепенно всё равномерное движение превращается в забавную кутерьму…
От весёлой картинки мои губы расплылись в улыбке. Чтобы сдержать смешок, я закрыл рот ладошкой.
— Они утверждают, — продолжал папа, не обратив внимания на мои ужимки, — что все мы рабы Корпорации, что нужно возродить искусство, вернуться к старым ценностям и традициям, например, к таким, как семья. И ведь некоторые идиоты им верят, становясь предателями. Я понимаю, для отсталых Предков это было нормальным, но для нас, современных людей… Ты сам подумай, какой толк от картин, музыки или литературы? Никакой выгоды, только лишняя трата ресурсов. Или семья… Вот зачем она нужна? Мы всегда можем увидеться или связаться, но при этом не несём никаких обязательств. Мы более свободны. И рабом себя я никак не могу назвать. Мне нравится моя жизнь и моя работа.
— Понятно.
— Да забудь ты об этих ренегатах. Совсем скоро всех их уничтожат. Давай лучше посмотрим передачу о знаменитой операции "Аляска".
— А что это?
— Как что? Ты слышал о великом Зилане?
— Пфф… Конечно, о нём знают даже малыши, у которых ещё нет своего Ока, — обиженно фыркнул я.
— А ты знаешь, как он попал к нам в Барстер?
— Ну, что-то слышал на уроках, — неуверенно ответил я.
— Тогда тебе будет интересно, — улыбнулся папа и дал команду визуализатору.
Передача действительно захватила меня. В ней говорилось об историческом рейде, во время которого небольшой отряд спецподразделения Мантикора освободил учёного из тюрьмы западников. Меня заинтересовало не столько спасение Зилана, сколько невероятные способности бойцов отряда.
— Когда вырасту — обязательно стану Мантикорой.
— Хм… Неплохой результат просмотра, — улыбнулся отец. — А ты знаешь, что это самая элита наших войск? Чтобы туда приняли, нужно иметь отличные природные данные и очень, очень, очень много трудиться.
— Я буду, буду, — закивал я.
— Нет курсов, окончив которые, можно было бы гарантировано попасть в Мантикоры. Туда приглашают! Хотя я почему-то абсолютно уверен, что именно тебя обязательно пригласят, — подбодрил меня отец.
— Да-а! Да-а! — радостно запрыгал я на диване.
— Ну, тогда запомни правило: всегда нужно делать немного больше, чем от тебя требуется. Хоть в учёбе, хоть на службе. Времени потратится не намного больше, а результат просто удивит. И ещё… Всё делай с увлечением, тогда любое, самое сложное дело превратится из работы в игру, а это всегда приятней…
Мы ещё долго дурачились и болтали на разные темы. Я, как мог, пытался растянуть этот вечер, но как только наступил положенный час, послышался голос мамы:
— Ну что, мой герой, пора спать. Завтра с утра ты возвращаешься в Школьный Дом. Тебе нужно восстановить энергию, чтобы не ударить в грязь лицом.
— Дур-рацкий сон! Зачем только его придумали? — бухтел я. — Ма-ам, ну неужели нельзя съесть таблетку из Фарна, чтобы энергия появилась? И не спать никогда.
— Ах ты мой фантазёр. К сожалению, человеческий организм не машина. Он устроен по-другому, и Фарн тут не поможет. Когда-нибудь Просвещённые обязательно придумают, как решить эту проблему, а пока людям сон необходим. Иди, попрощайся с папой.
— Эх… Тогда расскажи мне ещё чуть-чуть о Просвещённых и их изобретениях. Ладно?
— С удовольствием.
Пока я прощался с отцом, мама "построила" мне комнату:
— Детская, — произнесла она запрограммированную команду. Из пола поднялись стены, отгородив пространство для моего сна. Затем мама "вырастила" кровать и включила так нравившийся мне режим каюты фарнолёта.
Приготовившись слушать, я удобно расположился в кровати. Мама, сев рядом, гладила меня и рассказывала о невероятных научных достижениях. Просвещённые и их науки всегда вызывали во мне интерес, хотелось самому сделать какое-нибудь великое открытие.
— А ты посмотрел материалы, которые я советовала при прошлой встрече? — спросила мама после очередного рассказа.
— Ну-у, да… почти… — замялся я.
Не то чтобы мне не нравилось читать или смотреть учебные ролики, просто всегда находились какие-то более важные дела, и мамино задание я каждый раз откладывал на потом.
— Понятно. Значит, нет…
— Угу, — грустно вздохнул я. — Обещаю, что к следующему разу я изучу в десять раз больше, чем ты задавала. Правда.
Сгорая от стыда, я отводил глаза в сторону, хотя в темноте их и так не было видно. В этот вечер я дал себе твёрдое обещание, что при следующей встрече поражу маму знаниями, как сегодня папу — результатами стрельбы. После такого она точно будет гордиться мной и ещё сильнее полюбит.
— Верю, мой хороший, верю. А теперь пора спать, — она поцеловала меня, и, подоткнув под бок одеяло, вышла.
Утром, еле сдерживая слезы, ведь мне не хотелось показаться слабаком, я попрощался с родителями и поплёлся в Школьный Дом. Это была наша последняя встреча.
