В ярком свете вечеринки, все отбрасываемые тени на каменной кладке внезапно прекратили перемещаться. Музыка, преобразованная толстым стеклом в ужасный громкий бас, продолжала свой устойчивый, безумный бой – но никто не кричал, чтобы быть услышанным.

Никто, казалось, не говорил вообще. Она не могла сказать, пытался ли кто-то; так как не могла отвести взгляд от его лица. Она знала. Она пыталась. Но она могла видеть их тени – Эми, Скипа. Эллисон, Эрик, и Чейз отбрасывали тени, которые падали вне ее обзора.

– Лучше? – Спросил Меррик Лонгленд.

– Нет.

Он улыбнулся. Улыбка не выглядела угрожающей; но Эмма не была уверена в его дружественных намерениях. Но ее рука была холодной, и она, верно, смогла бы побрить свою собаку об уголки этой улыбки.

Она попыталась выдавить из себя ответную улыбку и у нее получилось. К сожалению, эта улыбка была похожа на ту, которой улыбаешься разъяренной собаке, пока тянешься за большой дубинкой.

– Что ты сделал? – спросила она, говоря мягко, потому что неестественная тишина почти требовала этого.

– Я предоставил нам немного приватности.

– Не думаю, что нам это нужно, – было довольно трудно сдержать дрожь в голосе.

– Так лучше. Для них, – добавил он. – Я должен кое-что сказать тебе – о себе – что им лучше не слышать.

– Лучше не слышать?

Он кивнул.

– Я буду краток, это необходимо; это дорогостояще. Когда Скип упомянул, что его сестра устраивает вечеринку, я не думал, что мне придется контролировать небольшую деревню подростков.

Она рассмеялась, звук вышел тоненький и сильно дрожащий.

– Это одна из вечеринок Эми. – Из его высказывания становилось ясно, что на свете есть люди, которые не слышали о вечеринках Эми.

И хотя Эмма знала, что в теории это возможно, но она не часто встречалась с ними.

– Мы сможем изучить прелести вечеринки Эми через несколько минут.

– Он явно был под впечатлением. – То, что я должен сообщить, очень важно. Твоя жизнь в опасности. Я приехал с опозданием в несколько дней, – добавил он, – но и наши враги, кажется, тоже.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты жива. Задержка, возможно, стоила бы тебе жизни. Есть люди, которые охотятся за тобой, если бы они нашли тебя, ты была бы уже мертва. Но у меня есть кое-какая защита от них.

– Я готова поговорить об этом, но я хочу, чтобы ты отпустил мою руку.

– Я думаю, что ты делаешь. И я это делаю. Я не причиню тебе вреда, – добавил он. – Я приехал сюда, с некоторым риском для себя, чтобы сохранить твою жизнь.

– Кто хочет убить меня? – Но она знала. И сейчас казалось очень важным, чтобы это знание осталось при ней.

– Никто из твоих знакомых. Но они знают кто ты, Эмма. И я знаю, кто ты. Показать тебе?

Она начала говорить нет. Она хотела сказать нет. Но она не сказала ничего, онемев, когда волосы на затылке начали подниматься. Она почувствовала себя так, как если бы снова была в научном центре, одна рука на одном из двух шаров, которые создавали достаточно статического электричества, чтобы ее волосы поднялись до самых кончиков.

Все было не так плохо, как ощущалось.

– Пошли, – сказал он командным голосом. – Покажи себя.

Эмма свела брови вместе, нахмурившись. Она даже начала говорить, но лишилась дара речи. Возле Лонгленда были тонкие усики, которые походили на дым в воздухе. Он произнес слово, которое было настолько острым и коротким, что она не уловила его. Не хотела.

Широко раскрыв глаза, она смотрела как дым начал собираться в форму, которая была и странной и знакомой. Фигура женщины.

Молодой женщины.

Ее глаза так же излучали странный свет, как и глаза Брендана Холла; ее волосы были черными, а кожа бледной, хотя, было ли это из-за освещения, Эмма не знала. Она была одета в сарафан с исчезнувшим принтом, из незнакомого материала, хотя Эмма не сомневалась, что Эми узнала бы его, если бы увидела.

– Привет, – сказала Эмма девушке, говоря спокойно. Это было тихо по-другому, чем когда она обращалась к Лонгленду, потому что девушка боялась.

Девушка смотрела на Эмму, но не разговаривала.

– Ты видишь ее, не так ли? – спросил Лонгленд.

Эмма кивнула.

– Кем она была?

Лонгланд нахмурился.

– Кем она была? – Это был явно не тот вопрос, которого он ждал.

– Когда она была жива. – Вспомнив о манерах, Эмма обратила внимание на девушку. – Я сожалею, это было грубо.

Глаза девушки слегка расширились.

– Меня зовут Эмма Хол, – продолжила Эмма, поднимая левую руку, потому что не могла предложить девочке правую; Лонгленд не отпустил ее. – А тебя?

Лонгленд нахмурился сильнее. Он посмотрел на девушку; это был холодный и пренебрежительный взгляд.

– Отвечай, – коротко бросил он.

Девушка продолжала молчать.

Тон Лонгленда снова изменился.

– Ответь ей.

– Если она не хочет отвечать, все о'кей, – сказала Эмма, повышая голос.

Лонгленд сказал:

– Когда ты осознаешь свой дар, ты поймешь, почему была не права. – Каждое слово было отрезано; он был зол. – Ответьте ей. – Когда имени не прозвучало, он резко поднял руку.

– Меррик, не...

Но он не ударил девушку. Он дернул, и когда он это сделал, Эмма смогла увидеть тонкую золотую цепочку вокруг его пальцев. Она была прекрасна как шелковая паутинка, она не заметила ее, потому что ее было почти невозможно увидеть. Но она увидела и теперь осознавала, что она, определенно, так и останется. Полоска двигалась от его руки в сердце девушки. Девочка пошатнулась, ее лицо слегка дрожало – едва заметно – от боли.

– Эмили Гейтс, – ответила девушка, и звук ее голоса был настолько неправильным, что Эмма чуть не вскрикнула от страха. Не успев осознать свои действия, она хлопнула Меррика по руке и, пока его глаза раскрывались от шока, схватила золотую цепочку и потянула.

Цепь упала в ее руку, и она держала ее кончик.

Несмотря на это, Меррик Лонгленд все еще держал ее правую руку.

Вся улыбка, все дружелюбие испарились. – Ты отдашь это мне, – сказал он, остро отпечатывая каждое слово. – Сейчас.

В ответ Эмма дернула свою правую руку, в попытке освободиться.

Лонгленд не двигался. Она попыталась сильнее и, протянув левую руку, он схватил ее за подбородок.

– Верни это, Эмма. Не вынуждай меня быть невежливым. Тебя никто не услышит, – добавил он, понижая голос. – А на подобных вечеринках иногда происходят плохие вещи.

Его пальцы сжались, когда он приблизился.

Она пыталась отступить.

А затем она услышала в тишине знакомый голос и замерла.

Майкл сказал.

– Оставь ее в покое.

Брови Лонгленда изогнулись в смеси растерянности, гнева и удивления, но он отпустил Эмму, толкая ее в спину, прежде чем начать поворачиваться.

– Майкл!! Нет!

Знакомая и очень нелюбимая книга внезапно и неожиданно соприкоснулась с лицом Лонгленда. Это было – Эмма могла увидеть вспыхнувшее название под яркими огнями – 4-е издание "Руководства Мастера Темницы". Она обещала, что больше никогда впредь не взглянет на эту книгу.

Шум вернулся, как только Лонгленд отшатнулся. Эмма, освободив руки, бросилась в сторону Майкла, но Эрик обхватил ее за талию и дернул, лишив ее равновесия.

– Эллисон! – крикнул он. – Хватай Майкла!! Хватай Майкла сейчас!

Знакомый силуэт Эллисон промчался стрелой мимо Эммы. Она не стала хватать Майкла, однако дотронулась до его руки и плеча обеими своими руками; он тяжело дышал, сжав свою драгоценную книгу так сильно, что Эмма могла видеть побелевшие костяшки его пальцев.

Она увидела как Чейз пробежал мимо них, отражая больше света, чем стеклянные двери.

– Майкл, – сказала Эллисон своим постоянно ровным голосом. – Это опасно. Иди встань рядом с Эммой и мной.

– Он пытался причинить Эмме боль, – сказал Майкл, все еще уставившись на Лонгленда.

– Эллисон! – крикнул Эрик.

– Он пытался причинить Эмме боль, – согласилась Эллисон, – но он ведь не сделал этого. Эмма в безопасности с Эриком. Вернись, Майкл.

– Она привлекла его к Эрику и Эмме. Эмма видела, что ее руки дрожали. – Эмма – что происходит?

– Я не знаю. Но это плохо. Майкл, Эллисон, – она замолчала, потому что Чейз достиг Лонгленда. Эмма внезапно поняла, почему он отказался снимать свои ботинки; его нога взлетела, и он пнул Лонгленда в голову. Тот пошатнулся и вскинул руки.

Трава вокруг патио взорвалась в бело-зеленое пламя. Как и Чейз.

– Эмма! – крикнул Лонгленд. – Иди!

– Фак, – прошептал Эрик. Если бы его рот не был так близко к ее уху, она бы не уловила этого. – Эмма, останьтесь здесь. Не вмешивайся.

Не убегай. – И ушел, мчась через камни патио к Чейзу.

В течение десяти долгих секунд огонь горел в тишине. Эрик бежал, и Эмма, наблюдая за ним, чувствовала тепло его руки вокруг своей талии, щекотание его слов в своем ухе. Она видела, что Чейз двинулся через огонь; видела, что это следовало за ним, как белая тень. Она не могла видеть его выражение, не могла услышать его голос – если он говорил что-нибудь вообще. Но он медленно двигался, и она думала, что видела черный завиток горящих волос, поднимающихся с его головы.

Эрик, по-любому, хотел ему помочь.

Сложив руки рупором вокруг рта, она крикнула:

– Оливер, Коннелл! Идите сюда! – Она мельком взглянула на Майкла и увидела, что Эллисон держится за его руку.

– Эмма?

Она почти забыла об Эми. При нормальных обстоятельствах она бы поспорила, что это не возможно.

– Оливер! – Повернувшись, она взглянула на Эми. Эми была бледна, но смятение в Эми редко уступало чувству страха.

– Скажи мне, – произнесла она, – что наш задний дворик не горит.

Эмма сглотнула.

– Не бери в голову. Скип, звони в экстренную службу. Всем остальным, – добавила она, повышая голос до небес, – вернуться в дом.

Годы повиновения Эми вызвали чисто "Павловскую реакцию" на ее команды. Они все направились в сторону двери, делая медленные прерывистые шаги, глядя на бой на лужайке.

Но именно Эми задержала их у двери.

– Скип?

Эмма взглянула на Скипа и увидела, что он не шевелится.

– Скип.

Он стоял, колеблясь. Эми побежала к нему, посмотрела на него вблизи и отвесила ему пощечину. Он медленно повернулся, чтобы посмотреть на нее, сведя брови на переносице, его глаза растеряно расширились.

– Эми? – Он говорил медленно.

– Дай мне свой телефон, – сказала она, протянув руку.

– Мой что? Что ты здесь делаешь?

– Я живу здесь, помнишь?

Он моргнул. Эмма увидела цвет его лица, и она предупреждающе крикнула Эми как раз перед тем, как белки его глаз закатились, как экран, проектор которого только что выключился. Его колени подломились, и Эми едва успела поддержать его до того, как он впечатался в каменные плиты.

– Я не верю этому, – сказала Эми шепотом, поскольку Эмма подбежала, чтобы помочь ей. – Скажи мне, что друг моего брата не сражается с Эриком и Чейзом около забора.

– Давай мы просто отнесем Скипа внутрь.

– Поищи в карманах его проклятый телефон, – кряхтя, ответила Эми, поскольку они подхватили его под руки. – Моя мать убьет меня, если они сожгут сад дотла.

Эмма рассмеялась. Это был совершенно неправильный тип смеха, и она бы не удивилась, если бы Эми ударила ее также как брата.

Истерия оказала эффект на Эми.

Лонгленд отступил к живой изгороди. Кровь стекала по лбу, и губа распухла. Его глаза расширились, когда он увидел быстро приближающегося Эрика, но они снова сузились, когда он скрестил запястья на груди.

Чейз, пойманный в душе-огне, замедлился; огонь еще не успел преодолеть его оборону. Но это произойдет, если некромант не будет побежден в ближайшее время.

Тупица, тупица, тупица. Эрик не ожидал обнаружить некроманта на вечеринке Эми. Он был не готов. Его проклятая обувь осталась в бесконечном зале обуви в вестибюле Эми. Чейз сохранил голову на плечах, Чейз остался внимательным. Он ненавидел, когда Чейз оказывался прав.

Эрик выдвинул из ножен единственное оружие, которое всегда носил с собой под футболкой. Чейз, будучи параноиком, скорее всего, был увешан ножами, но он мог вооружиться только двумя, и даже находясь в растянутом полотне пространства вокруг некроманта, Эрик видел, что он держал по ножу в каждой руке.

Лонгленд прошипел слово из трех частей, и Эрик бросился в сторону, так как воздух над садовой травой затрещал. Он увидел ночь, и душа-

огонь расширилась в пузыре, который растягивал и скручивал землю под собой, пока рос. Он почувствовал, как край зацепил его и выругался, цепляясь за траву и переворачиваясь в воздухе. Едва приземлившись, он взмахнул вокруг ножом, стараясь достать край пузыря.

Шар сопротивлялся, и он отступил, так как Лонгленд заговорил снова.

На этот раз выросла сама живая изгородь, ее ветки росли и утолщались, когда крутились, ощупывая воздух. Он почувствовал, что листья оцарапали его щеку и снова выругался. Он не знал, сколько людей на вечеринке Эми были затронуты первым заклинанием некроманта. Но оно охватило всех, кто был снаружи и он удерживал его некоторое время.

Они послали не абы-кого, чтобы забрать Эмму, а кого-то очень сильного.

Чейз настиг Лонгленда. Он не бросил свои кинжалы, но на такой скорости они не пронзили бы и бумагу, натянутую как щит. Он держал их близко, разрезая щупальца огня и отбрасывая их. Но он был медленным.

Эрик попытался избежать той же медлительности, крякнул, когда изгородь снова обожгла; он обрезал одну ветвь, которая достаточно окрепла, чтобы разрезать рубашку и разорвать кожу. Она сжалась, прежде чем удариться о землю. Лонгленд, черт подери, был хорош.

Два к одному, а он не паниковал. Но он потел.

"Ну давай," – Чейз, подумал Эрик. Он отрезал справа, и когда Лонгленд поднял свои руки в третий раз, поймал его запястье с кинжалом, нарушая взмах его рук. Прищурившись, он присмотрелся.

Лонгленд слабо светился, но вокруг него не было никаких белых теней, не было нимба мертвых.

Он подпрыгнул и откатился к ближайшей стенке живой изгороди, подошел и вырезал две ветви. Шесть футов. Пять.

Он покачнулся вверх и вниз, его кинжал звякнул об металл.

Лонгланд снова выругался, а затем, вместо того, чтобы дотянуться до этого оружия, он отступил назад, ухватившись за изгородь обеими руками. По всему ряду, всем тщательно вырезанным и ухоженным линиям, сломанным везде, со следами некромантии, расцветал огонь.

Белое пламя. И зеленое.

Лонгленд втянул весь тот огонь в себя, поглощая, также, огонь вдоль травы и огонь, который цеплялся за Чейза. Чейз закричал – больше от расстройства, чем от боли – поскольку Лонгленд втянул всю ограду вокруг себя и исчез.

Чейз выругался. Он громко выругался.

Эрик с трудом поднялся на ноги.

– Ну, – сказал он, – могло быть и лучше.

– Ты его узнаешь?

– Нет.

– Он узнает нас, если увидит снова.

Эрик кивнул.

– Но у нас будут и другие проблемы, – добавил он.

– Что еще за проблема тебя беспокоит в сравнении с подготовленным некромантом?

Эрик повернулся к дому.

– Ты шутишь, правда? Ты не собираешься туда возвращаться. Эрик, не будь идиотом. Ты не беспокоишься о своей тождественности Питеру Паркеру, ведь так?

– Мы еще не закончили здесь, – ответил Эрик. – И я хочу проверить Эмму.

– Эмму. Другого некроманта.

– Даже не думай об этом, Чейз.

Чейз не убрал в ножны свои кинжалы.

– Ты дал мне неделю.

– Это больше не игра.

– Это никогда не было игрой. Она не помогла ему. Она даже не попыталась.

Чейз просто покачал головой. Спустя мгновенье, он, оглянувшись, убрал ножи прочь.

– Сожалею о твоей куртке.

– Не проблема, но теперь необходимо отремонтировать эти дурацкие шипы.

Чейз посмотрел на куртку; шипы смазаны, серебряные капли металла размазались коркой на ткани.

– Нам нужно взять другую куртку.

– Возможно. И может быть, в этот раз ты купишь себе собственную.

Эрик пожалел на мгновение, что не может позволить Чейзу выместить свой гнев на ди-джея. Но Чейз казалось, не заметил резкого увеличения в объеме. Прежде чем войти в дом Эми, он снял руины своей куртки и свернул ее напополам, непострадавшей подкладкой вверх.

Не очень много людей видели огонь на лужайке, да и пожара уже не было. Изгородь выглядела бы намного хуже в утреннем свете, чем в данный момент, но Эрик был здесь не для этого. Хотелось верить, что утром в понедельник на первом уроке Эми будет отвлечена.

Или, поправился он, отвлечется на что-то другое. Майкл ждал их у входа в комнату, Эллисон – рядом с ним.

– Где Эмма? – спросил их Эрик. Если они и заметили следы зелени на его одежде, то удержались от упоминания об этом.

– На кухне с Эми и ее братом. Они попросили нас подождать здесь в случае, если ты не сможешь найти их. Чейз, с тобой все нормально?

Чейз поморщился и поднял руку, чтобы прикоснуться к волосам.

– Бывало и лучше, – признал он. – Но бывало и намного хуже. Вы двое в порядке?

– Майкл не в восторге от того, что ударил кого-то по лицу тяжелой книгой, – сказала Эллисон. – Я в порядке. В замешательстве, – добавила она, чтобы показать, насколько тяжело ей было постигнуть это, но важно для нее. – Не пострадали. Что произошло?

Эрик поднял руку в тот же момент, как Чейз открыл рот. – Я предпочел бы не объяснять это дюжину раз, – коротко сказал он. И громко. – Оставим это пока не придем на кухню.

Солярий прилегал непосредственно к большой гостиной, а также был рядом с залом, который проходил вдоль задней части дома. Люди заполнили оба помещения.

– Почему все эти люди до сих пор здесь?

– Почему они не должны быть здесь?

Он на мгновенье уставился на нее, как будто она говорила на французском языке.

– Потому что мы только...

– Послушай свой собственный совет, – сказал Чейз, хлопая его по спине. – Это большой громкий и переполненный дом. Все длилось не так уж и долго. Я готов поставить деньги на то, что большинство людей ничего не заметили: ведь они не стоят здесь, прижавшись лицами к окнам.

Великолепно. Этот день принес не только встречу с могущественным некромантом и мощным потенциалом, но еще и момент, когда он должен выслушивать советы Чейза, когда Чейз был прав.

Эмма подняла взгляд, когда Эллисон и Майкл вошли в кухню через темные покачивающиеся двери.

– Ты нашла их?

– Убедись сама, – ответила Эллисон. Чейз и Эрик вошли за ней.

Эми стояла на коленях с мокрой тряпкой в руках. Голова брата лежала на ее коленях. Последний раз Эмма видела Эми с чем-то мокрым в руках возле Скипа, когда он облил ее из шланга, и она решила отомстить. Эмма подумала, что это был последний раз, когда Скип был дома, и Эмери Мафи, по ее словам, должна была убрать его отсюда. Он тогда собрался и уехал из Далхауза в юридическую школу.

Эмма была тогда полностью согласна с Эмери Мафи. Натан был еще жив.

Эми посмотрела на Эрика и Чейза. Она, конечно же, по-прежнему была красива – она всегда привлекала внимание лишь самим фактом своего существования – но сейчас ее кожа приобрела тот особый оттенок белого цвета, который возникает при гневе. Эми редко злилась. Даже когда ее родители, по ее собственным словам, бросили ее в Нью-Йорке, она смогла достичь только состояния недовольства.

Или раздраженности. Сейчас она была дальше этого.

Но Эмма поняла почему. Эми была напугана, а Эми не знала страха.

– Что, – сказала она, делая ударение на этом слове, – происходит здесь?

Чейз засунул руки в карманы и посмотрел на Эрика.

– Твой выход, – сказал он, пожимая плечами.

Эрик посмотрел на Эми. Он взглянул на Эмму и Эллисон и поколебался, когда перевел взгляд на Майкла. Оливера и Коннелла, с другой стороны, не было на кухне, а Майкл не держал книгу в руках.

Она была в рюкзаке за его плечами. Эмма поняла, почему он колеблется; она сделала бы то же самое.

Но, в конце концов, она сдалась бы неизбежности, потому что в итоге Эми была ее подругой. Они могли быть не согласны в некоторых вещах, но в чрезвычайной ситуации она доверила бы Эми свою спину.

Она не могла принять это решение за Эрика, но она знала, что именно это он пытался решить для себя.

– Как долго он без сознания?

"Он тянет время", – подумала Эмма.

Губы Эми сузились, но, к удивлению Эммы, она ответила на вопрос.

– Сразу после пожара.

– Он что-нибудь сказал прежде чем потерять сознание?

– Он спросил меня, что я здесь делаю.

Эрик взглянул на Чейза, который все еще держал руки в карманах.

Чейз кивнул.

– Почему? – резко спросила Эми.

– Он не сказал, где он, как он думал, был?

– Нет. – Паузу между этим и следующими словами вполне можно было назвать колебанием, но только потому, что это была Эми. – Но я не думаю, что он думал, что находится дома. Он, возможно, считал, что находился в школе, – добавила она, слегка нахмурив брови.

– Как далеко его школа?

– На восточном побережье.

– Сколько времени ему понадобилось, что бы добраться сюда, предположив, что авиабилеты были заказаны?

– Час. Я не уверена. Это зависит от того, где он был, были ли пробки, как долго он получал багаж.

– Час – это хорошо. – Эрик подошел к Скипу и опустился на колени. Он поднял ему одно веко, а затем взял мягкую руку. – Он придет в себя утром. Он не ожидает оказаться дома и может будет немного дезориентирован, и будет думать, что он видел неприятный сон.

– А его, так называемый, друг?

– Он, вероятно, никогда не увидит Меррика Лонгленда снова.

– Но ты уверен, что все будет хорошо?

– Я не знаю, какой уровень принуждения был применен к нему. Они обычно не делают этого, – добавил он. – Это дорого стоит.

– Что они бы сделали обычно? – резкость вернулась в ее голос.

– Обычно? Они бы предположили, что он хочет поехать домой, чтобы посетить своих друзей и семью. Они бы сделали это его идеей, и были бы просто согласны составить ему компанию. Он бы чувствовал себя как идиот после, но помнил бы почти все.

– Почти?

– Он не вспомнил бы вышеупомянутого друга. Он помнил бы только свою глупую идею – поехать домой без сообщения – и удивлялся бы, о чем, черт возьми, он думал.

Эми посмотрела на Эмму, которая наблюдала за всем разговором молча.

– Эрик нормальный? – спросила она.

– Более-менее. Я не ручаюсь за Чейза.

– И ты знала об этом?

– Я? – Эмма подняла руки, ладонями вверх, перед собой. – Нет. Не это. Не про огонь тоже. Но... я бы доверилась ему.

Эми кивнула и вернулась к Эрику.

– Что вы не учли и почему?

– Почему?

– Почему кто-то заставил моего бесполезного брата вернуться домой.

Почему Лонгленд не приехал сюда один?

– Хороший вопрос, – ответил Эрик, хмурясь. – Я им тоже задавался.

Лонгленд явно хотел быть на этой вечеринке. – Он нахмурился еще больше. – Чейз?

– Усилители, – сказал Чейз. Если бы Эмма не стояла ближе к нему, чем Эми, она бы пропустила это. Она могла также пропустить следующие два слова, которые прозвучали, но это была просто ругань. – Я проверю.

– Проверь сейчас, – грубо сказал ему Эрик.

– Извините? – произнесла Эми, и Чейз остановился в полуоткрытых дверях.

Эрик шепотом выругался.

– Эми, это важно.

– Насколько важно?

– Он, возможно, нуждался в твоем брате здесь, чтобы иметь более легкий доступ в ваш дом.

– Как бы он ему помог? Мы здесь одни, – добавила она. – Если он смог заставить Скипа оставить школу не сообщив об этом – а потом обо всем забыть – он, вероятно, мог бы любого заставить сделать все, что он хочет.

– Некоторых людей легче принудить, чем других, – сказал ей Эрик, уколов взглядом.

Она решила принять это как комплимент, но Эми всегда была собой.

– Эмма, идти с Чейзом и помоги ему найти все, что он ищет. Не дай, – добавила она, – ему найти то, что он не должен найти.

– Чейз, – сказал Эрик, прежде чем он вышел в двери, – помни, что ты сказал.

Чейз закатил глаза к потолку.

– Где ты хочешь начать? – спросила Эмма, когда они, наконец, оказались с другой стороны кухонной двери.

Чейз на мгновение взглянул на нее и пожал плечами.

– В любое месте, где нет четырех сот человек.

– То есть ты хочешь начать по соседству?

– Ха-ха.

– Мы можем начать сверху. Там никого не должно быть, а если мы кого-нибудь прервем, Эми поблагодарит нас.

– Великолепно. Им не удастся.

– Вероятно, – бодро согласилась она, – кроме того, тебе нужно взглянуть на свои волосы в зеркало.

– Мои волосы?

– Ну, на то, что от них осталось. – Она махнула Нэн и Филу, которые были ближе всех к лестнице, сказала привет нескольким людям, которых узнала, но не помнила по имени, и пробилась к главной лестнице. – Эми даже не заметила твои ботинки.

– Звучит не сильно разочаровано.

Они оставили лестницу и направились по коридору. Коридор не был коротким. Комнаты, которые располагались вдоль него, были не маленькими.

– Ванная комната вон там, – сказала Эмма, указывая на дальнюю дверь в стене справа. Она чувствовала как, басы аудиосистемы вибрировали под ее ногами, будто земля дрожала; учитывая, что она была в туфлях, это не сильно чувствовалось. Но она пошла дальше по коридору, а затем повернулась лицом к Чейзу.

– Что, в конце концов, мы ищем? – Это был резонный вопрос.

Чейз был не в настроении что-либо объяснять.

– Я дам тебе знать, если увижу это.

– Мне бы хотелось какого-нибудь предупреждения.

– Скорее всего, ты не...

– Увижу это?

Он нахмурился.

– Нет, – сказал он наконец. – Скорее всего ты это увидишь. Но, возможно, это будет чем-то, что не покажется тебе опасным.

– Мертвецов ты тоже видишь?

Его брови слегка приподнялись, и он состроил гримасу.

– Можно я просто скажу, что не знаю, о чем ты говоришь?

– Если тебе нравится врать мне в лицо, то конечно.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. – Он направился в ванную, и она последовала за ним. Комната была освещена так ярко, что это чуть ли не причиняло боль, но верхний свет был тусклым и темным, хотя один край скошенного стекла отражал свет.

– Да, – сказал он, толкая дверь. – Я могу видеть мертвых. Но не так, как Эрик. У Эрика врожденный талант. Мне же приходится сильно постараться, чтобы увидеть что-то хотя бы мельком. Я ленивый, – добавил он на случай, если это было неочевидным. – Боже, эта комната огромна.

Так как в первый раз ее реакция была такой же, Эмма не рассмеялась.

Едва.

– То, что ты ищешь, – спокойно спросила она, – это могло быть установлено быстро?

– Если быстро – это менее чем за один день, то да. Если быстро означает пять минут, то нет. Если не... не бери в голову. Нет. – Он остановился посмотреть в зеркало и замер. Зеркало занимало большую часть стены. В части стены, не занятой зеркалом, располагалась раковина с большой дымчатой мраморной столешницей.

– Я говорила тебе, – сказала Эмма. И затем она поняла, что он на самом деле не смотрел на свое отражение – или, более точно, на волосы – вообще.

– Чейз?

– Приведи Эрика.

Она посмотрела вместо этого на свое отражение. Оно отражало его; его глаза были немного шире, а выражение его лица было застывшим.

Его волосы выглядели массой опаленных концов, а его обычно бледная кожа была красной, что, обычно, требует длительного воздействия солнца.

– Чейз?

– Приведи Эрика, Эмма.

Она поколебалась, стоя в дверном проеме и наконец, сказала.

– Только с тобой.

– Эмма, я не шучу. Приведи Эрика.

–- Я не смеюсь, если ты заметил. Я не пойду за Эриком без тебя. – Она не могла позже сказать, почему она не сдвинулась с места. Чейз явно показал, что не сильно напуган и сможет справиться сам. Она заставила лицо расслабиться в улыбке и добавила. – Эми убьет меня.

Выражение его лица изменилось от разочарования до, что удивительно, покорности. С другой стороны, когда он отворачивался от зеркала, он сильно выругался.

Чейз и Эрик поднимались по лестнице, а Эмма следовала за ними, будто была чем-то неважным. Они не говорили вообще. Чейз не сказал Эрику, что он видел, а так как Эмма не видела ничего, она не могла заполнить это молчание. Но тревожило больше всего то, что Эрик ничего не спрашивал. Он просто встал с пола кухни – где Скип все еще был без сознания – и вышел.

Но он замер, как только дотронулся до двери ванной.

– Эрик? – мягко спросила Эмма. Эрик обернулся, и то, что она увидела на его лице, заставило ее отступить назад. Он сдержался, но она видела, что это стоило ему усилий, и она начала нервничать.

Он говорил раньше о необходимости убить ее, но это были только слова для Эммы. Впервые, с тех пор как он это сказал, это стало серьезным. Он увидел по ее лицу, что она все осознала, его губы сжались, когда он взялся за ручку двери и отвернулся.

Не глядя на нее, он сказал.

– Это слишком много, надеяться, что ты вернешься вниз и останешься со своими друзьями?

Он почти угадал, но она не сказала этого.

– Но останься в дверях, Эм. Стань ногами на ковер и держись руками за стены, если у тебя есть возможность схватиться за что-нибудь. Что бы ты ни делала – или ни видела – оставайся снаружи.

Она кивнула. Она спросила бы его почему, но в экстремальных ситуациях, почему было первое слово, которое хотелось произнести, а в Эрике все говорило, что сейчас ситуация именно экстремальная.

– Стой – как же Чейз?

Напряжение покинуло его плечи, и он покачал головой.

– Чейз, – мягко сказал он, – может сам о себе позаботиться. – Сколько ты его знаешь? Минуты?

– Люди, которых я никогда не встречала, умирают все время.

– И ты волнуешься за них?

– Они не стоят передо мной. И я ничем не могу помочь им.

– Поверь, ты ничем не можешь помочь Чейзу. Или мне. – Эрик покачал головой. – Я сдаюсь, – сказал он, никому конкретно.

– Ты всегда говоришь это.

– Я всегда оптимистичен по своей природе. Заткнись, Чейз. – Глубоко вздохнув, он вошел в ванную. Чейз стоял по одну сторону зеркала, скрестив руки на груди. Отсутствие куртки не уменьшало его фигуры, что много говорило о его строении и совсем немного о куртке.

Эрик подошел к столешнице, изучил зеркало и замер.

Эмма – ноги на ковре, руки прижаты к стене – тоже замерла. Она видела отражение Эрика в зеркале; она могла видеть черту через его щеку, темная полоса запекшейся крови, но это было хорошо видно и во флуоресцентном освещении на кухне.

То, что она не видела до этого момента не было отражением, имеющим физический аналог: бледные, почти прозрачные профили мужчины средних лет и молодой девушки. Они стояли по обе стороны от Эрика с руками, поднятыми над головой, и стеклообразным взглядом открытых глаз людей, которые больше не в мире, что продолжается вокруг них.

– Чейз? – произнес Эрик одновременно мягко и резко.

– Двое. Если есть третий, то я не могу ощутить его.

– Ты касался зеркала?

– Я похож на идиота?

– Обычно. Готов?

Чейз кивнул, еще сильнее прижав руки к груди.

Эрик протянул ладонь и положил ее на гладкую поверхность зеркала.

Зеркало – и отражение Эрика – слегка колебались. Эмма чувствовала это; это было, как будто легким колебанием зеркало нарушило не только свою собственную поверхность, но и поверхности любой твердой вещи в комнате. Чейз скривился в то же время, что и она вздрогнула; даже Эрик сжал челюсти.

Только два молчаливых человека с вытянутыми руками в зеркале казались полностью неподвижными, и тогда Эмма поняла, что они мертвы.

Но если Эрик видел их, он не подал вида; все его внимание было сосредоточено на зеркале.Поскольку рябь замерла, он убрал руку; упал на бок, как будто он уже не заботился был ли он частью его самого. Его отражения не было. То же самое было и на фоне него: плиточные стены, большая ванна, душевая кабина.

Там где они стояли, стены были как в совершенно другой комнате, с красными коврами и темноокрашенным полом, непонятно где заканчивающимся, круглыми пятнами света от постоянных подсвечников и единственной фигурой в центре.

Там сидя на высоком стуле со спинкой прямо напротив Эрика, одетая в платье, которое даже для Эми с ее яркостью было бы слишком – слишком много бусинок, слишком много ткани, слишком много оборок, и чересчур много проклятого золота – была женщина, которую Эмма никогда раньше не видела.

Даже в кошмарах.