Я открыла рот, наверное, в тысячный раз за этот насыщенный впечатлениями день. И было от чего. За время пребывания в Оазисе мне доводилось видеть разные поцелуи. Грубые и страстные, равнодушные и принудительные, бесстыжие и робкие, так что я могла без труда определить, к какой категории относился поцелуй, которым хозяин роскошного дворца в Черешнино встретил моего спутника. Это была страсть, неподдельная и всепоглощающая. Настолько искренняя, что Бранко не сразу нашёл в себе силы отшатнуться. А когда, наконец, отпрянул, машинально прижав ладонь к губам, я увидела, что его грудь взволнованно вздымается, а глаза замутнены каким-то неясным, но сильным чувством. Ностальгией?

— Не надо, Роб. — Наконец сказал он внезапно охрипшим голосом. — Я по делу приехал.

— Не вижу, почему бы двум благородным донам не совместить приятное с полезным, — непонятно ответил седой мужчина, но прикасаться к Бранко больше не пытался. Взглянул на меня.

— О, ты с барышней. Она тоже по делу?

Я еле сдержала рвущийся с губ нервный смех. Уж не знаю, можно ли было меня назвать барышней в какие-либо другие, лучшие времена, но точно не сейчас.

— Да, — Бранко явно было трудно собраться с мыслями. — Мы к тебе с просьбой.

— Что же, — седой хозяин кивнул мне. — Друзья моих друзей — мои друзья. Милости прошу в дом.

И он зашагал к крыльцу, не оглядываясь, уверенный, что мы последуем за ним.

Мы последовали. Я пыталась поймать взгляд Бранко, получить хоть какое-то объяснение происходящему, но он упрямо смотрел себе под ноги. А потом уже и я забыла обо всём, потому что изнутри дворец того, кого мой спутник назвал Робом, оказался ещё роскошнее, чем снаружи.

Я думала, что уже видела роскошь. В Оазисе. Айсберг был шикарным отелем, чего стоил хотя бы пентхаус Ховрина с прозрачным потолком и гранитным камином. Но и он не шёл ни в какое сравнение с тем, что предстало моему взору здесь в последующие часы.

Первое, что сделал Роб, рассмотрев нас получше — отправил мыться. Так и сказал, что не видит возможности общаться с теми, кто ночевал в мусорном баке. Видимо, старый знакомый Бранко привык без церемоний говорить всё, что думает. Разумеется, в таком огромном доме оказалась далеко не одна ванная комната, и я разлучилась со своим спутником, зато обрела сопровождение в виде молчаливой горничной, которая проводила меня по месту назначения, выдала огромное пушистое полотенце, одноразовый набор банных принадлежностей и даже совсем новенькие, в хрустящей целлофановой упаковке, халат и тапочки. Так же молча подхватила и унесла мою одежду, едва только я переступила бортик ванной. Я бы уже не удивилась, вернись она, для того чтобы собственноручно помыть меня, но такого, к моему облегчению, не произошло.

В ванной я нежилась долго. Сначала, закрыв глаза, просто лежала в тёплой пенной невесомости, потом очень осторожно помыла голову: под волосами ныли незажившие порезы. Большой и очень мягкой губкой помассировала тело, с горечью отметив, как похудела за последние дни: кости, казалось, выпирали отовсюду, даже оттуда, где их по определению быть вроде не должно. А когда почувствовала, что вот-вот усну, сморённая теплом и тишиной, с сожалением выбралась из воды. Вытерлась, намотала полотенце на мокрые волосы и едва успела накинуть халат, как появилась горничная, словно всё это время стояла за дверью. А может, так и было: наверняка в этом доме слуги вышколены до идиотизма.

Мне выделили угловую комнату на третьем этаже, маленькую, но очень уютную. С пушистым ковром на полу (здесь вообще было очень много пушистого) и неширокой, но мягкой кроватью, при одном взгляде на которую ещё больше захотелось спать.

— Отдохните, барышня, — сказала горничная, будто прочитав мои мысли, — вас позовут к ужину.

Наверное, за то время, что я отмывалась и отлёживалась, Бранко и Роб успели всё обсудить и решить, потому что ужин в просторной столовой с камином, хрустальными люстрами и прислуживающим нам официантом, куда я явилась уже затемно, проходил в непринуждённой светской обстановке. Я в основном сидела молча и только азартно поглощала выставленное на столе. А выставили там многое, так что мне, изголодавшейся в край, было где разгуляться. Не смутили меня даже многочисленные столовые приборы по обе стороны моей тарелки. Я вспомнила уроки этикета, что мне успела преподать в Оазисе утончённая Зоя и, вооружившись этими знаниями, справлялась совсем неплохо. Тем более что на меня всё равно никто не обращал внимания.

Бранко и Роб о чем-то оживлённо разговаривали, время от времени переходя на неизвестный мне язык. И не нужно было прислушиваться к их разговору, чтобы понять, что это добрая беседа старых друзей, которым есть что вспомнить. А судя по тому, как седой хозяин время от времени протягивал руку и ею нежно касался пальцев Бранко — не просто друзей.

Тем не менее, зря я думала, что про меня напрочь забыли, потому что, стоило мне с сытым видом чуть откинуться на спинку стула, как хозяин тут же обернулся ко мне с вежливой улыбкой.

— Однако я совсем не уделяю внимания своей гостье и прошу за это прощения. Вы готовы к разговору, барышня?

Я на тот момент уже наелась, если не объелась, и пребывала от этого почти в эйфории, поэтому благосклонно кивнула. Что угодно, щедрый человек.

— Бран описал мне твою ситуацию, — интеллигентным приятным голосом заговорил Роб. — И, если ты согласна выслушать мнение взрослого и, поверь, много повидавшего человека, то мой тебе совет — не ищи новых приключений, а жди помощи своего покровителя. Безопасную связь я вам обеспечу завтра же.

Я перевела вопросительный взгляд на Бранко, и он добавил проще:

— Короче, не дёргаемся и ждём помощи Ральфа. Здесь мы в безопасности.

Я еле сдержалась, чтобы раздражённо не закатить глаза, но решила проявить максимум уважения гостеприимному хозяину дома, поэтому лишь вежливо качнула головой.

— Спасибо, но для меня куда важнее найти своих друзей, они ждут меня.

— А если не ждут? — спросил Роб, не сводя с меня внимательного взгляда. — И, пусть мне совсем не хочется такое говорить, но давайте рассматривать все возможные варианты — если уже некому ждать? Насколько я понял из рассказа Бранко, твои друзья ступили на скользкую дорожку.

Я неопределённо пожала плечами. Сытому голодного не понять, и как я сейчас могу объяснить этому избалованному судьбой, имеющему всё, что только можно возжелать, человеку, что у одних иногда просто нет иного выбора, кроме как ступить на скользкую дорожку, а у других — кроме как последовать за ними?

— Я же говорил, — Бранко развёл руками. — Она не будет это даже обсуждать.

Роб по-прежнему не сводил с меня взгляда, и я, чтобы не показаться невежливой или неблагодарной, неохотно промямлила:

— Понимаете, я должна… даже если нет никаких вестей, мне нужно в этом убедиться.

— Но что, если это действительно так? — настаивал Роб. — Я правильно понимаю, что у вас нет никакого способа связи, кроме тайника под деревом?

Я неласково зыркнула на Бранко — зачем нужно было посвящать постороннего в подробности? Но он не отвёл глаз и не выказал никакого смущения. А Роб, правильно истолковавший мой взгляд, спокойно пояснил:

— Я беру на себя некоторые риски, давая вам приют в своих стенах, и имею право знать правду.

Кажется, я покраснела. Что ж, остаётся надеяться, что Бранко не ошибается в этом человеке. Словно спеша подтвердить это, Роб сказал:

— Дело твоё, я ни в коем случае не собираюсь на чём-либо настаивать. Просто хотел сказать, что, если передумаешь, то можешь оставаться здесь столько сколько нужно.

— Спасибо, — я по-прежнему чувствовала себя неловко, но должна была спросить. — Вы не могли бы… помочь мне узнать адрес приюта, в котором я жила раньше?

Роб с готовностью кивнул:

— Непременно. Более того — завтра я попрошу моего водителя отвезти тебя туда и подождать, на случай, если ты не найдёшь того, чего ищешь, и вернёшься.

— Спасибо, — снова сказала я, на этот раз искренне. — Большое вам спасибо.

Хозяин лишь кивнул, а Бранко неожиданно заявил:

— Тогда я поеду с ней.

— Зачем? — спросили хором я и Роб.

— Затем, — Бранко помахал в воздухе ладонью, словно не в силах подобрать слова, но всё же пояснил. — До сих пор мы были вместе, так что это будет правильно. Прокачусь.

— Ах, черти молодые! — Роб вдруг задорно хлопнул в ладоши. — Тогда и я с вами! Тряхну стариной, поучаствую в авантюре.

Не сказать, что я была в восторге от образовавшейся вдруг тесной компании, готовой вместе со мной отправиться на поиски весточки от Яринки и Яна, но возражать не стала. В конце концов, оба мужчины всего лишь хотели мне помочь.

Таким образом, ужин завершился на дружеской ноте, все пришли к согласию, остались довольны друг другом и отправились на боковую в благодушном настроении. Так бы этот долгий насыщенный день и завершился, не взбреди мне в голову перед сном заглянуть к Бранко и пожелать спокойной ночи. Радушный Роб разместил нас в соседних комнатах, из столовой мы поднялись вместе и скрылись каждый за своей дверью. И потом, почистив зубы и уже разложив постель, я вдруг решила совершить визит вежливости.

Наверное, те трое суток, что мы с Бранко провели вместе, спали рядом, делили пополам хлеб-соль и все опасности дороги, лишили меня остатков деликатности по отношению к нему. Мне даже не пришло в голову постучать, прежде чем вломиться в его комнату. Впрочем, я не увидела там ничего такого, чего бы не наблюдала до этого в Оазисе.

На широкой двуспальной кровати, в полумраке, сплелись в объятиях два полураздетых тела. Ничего примечательного в этом не было бы, не окажись оба тела мужскими. И принадлежавшими, несомненно, Бранко и Робу.

Выскочила я сразу, но слишком поспешно прикрыла дверь, и она громко щёлкнула замком. Не дожидаясь реакции, я шмыгнула в свою комнату, но слышала, как кто-то вышел в коридор и не спеша спустился вниз по лестнице. А спустя полминуты ко мне постучал Бранко.

— Не спишь? — спросил он явно от растерянности и смущения, поскольку не мог же действительно думать, что я вдруг успела крепко заснуть после всего увиденного.

— Нет ещё, — так же глупо отозвалась я, и мы неловко замолчали. В итоге, решив, что, раз столь неловкая ситуация возникла по моей вине, то мне и заглаживать вину, я сказала:

— Слушай, прости, мне не надо было заходить вот так. Просто как-то всё в голове перемешалось…

— Да всё нормально, — Бранко прикрыл за собой дверь и прошёл к подоконнику. Задумчиво уставился во тьму за стеклом. — Понимаешь, Роб и я… мы были вместе. Давно. И расстались не очень хорошо. В подробности вдаваться не буду, но он передо мной кое в чём виноват, поэтому я ушёл. Он звонил мне, писал, просил прощения, умолял вернуться… Но сегодня мы впервые увиделись за много лет.

Я вспомнила то, каким нервным и растерянным выглядел Бранко всю дорогу. Теперь понятно, почему.

— Я не думаю, что мы можем начать всё сначала, не хочу этого, — продолжал он, не глядя на меня, — но сегодня что-то нашло… ностальгия, может? В общем, ты очень вовремя зашла, я не хочу, чтобы Роб думал, будто у нас может быть всё по-прежнему.

Я не знала, что можно ответить на эти неожиданные откровения, и спросила просто, чтобы не молчать:

— Его правда зовут Роб? Он тоже с Запада?

Но Бранко мотнул головой.

— Нет. Это мы с ним… наши прозвища. Я Бран, он Роб. На самом деле Роман. Роман Ильич.

Я кивнула, запоминая. Снова повисло молчание, но Бранко не уходил. Вспомнилось, что за ужином они с Робом-Романом пили вино, которое то ли забыли предложить мне, то ли не стали этого делать в виду моего юного возраста. И подумала, что, возможно, внезапная откровенность Бранко объясняется очень просто — алкоголем.

— Ты хочешь поговорить?

Он словно очнулся, оторвал взгляд от окна. Поднял руку к голове, провёл по ней, словно желая пригладить волосы, натолкнулся на жёсткий ёжик, чертыхнулся.

— Нет… знаю, прозвучит ужасно глупо, но я пытаюсь отсидеться в безопасности.

— Боишься, что Роб… Роман Ильич снова придёт?

Бранко почти печально покачал головой.

— Он второй раз не придёт. Боюсь, что я сам пойду к нему.

Я недоумевала. Нет, меня совершенно не смущал тот факт, что под одной крышей со мной внезапно двое мужчин могут заняться сексом. Да пусть хоть волосы на задницах рвут, какое мне дело? Я и раньше не испытывала никакого предубеждения при упоминании об однополой любви, даже когда воспитывалась в приюте, где осуждались любые отношения, кроме тех, которым предшествовало венчание в церкви. А уж в Оазисе и вовсе избавилась от способности удивляться чьим-либо предпочтениям: там было нормой всё, что только могло прийти в голову искушённым гостям. Тем более, что Бранко мне нравился, Роман Ильич вроде тоже был неплохим мужиком, так что совет бы им да любовь! Удивляло лишь, как Бранко сопротивляется тому, чего, кажется, сам очень хочет.

— Ну так и иди, если охота! Что тут такого?

— Долгая история, — парень глубоко вздохнул, и в воздухе повис ягодный запах вина. Да, похоже, во время ужина, пока я была увлечена поглощением всего, до чего смогла дотянуться, Бранко налегал вовсе не на еду.

— Тогда оставайся здесь, — съехидничала я; уже очень хотелось спать. — Нам не привыкать ночевать вместе, можем даже костёр на полу развести. Обещаю, что не отпущу тебя к твоему Робу.

Бранко ехидства не понял и вроде даже принялся обдумывать моё предложение всерьёз. Но потом решительно тряхнул головой и направился к двери.

— Нет, так дело не пойдёт. Я здесь не на одну ночь, а каждый раз полагаться на тебя будет стыдно.

И вряд ли возможно. Не знаю, откуда у меня взялась уверенность, что завтра я не вернусь в роскошный дом Романа-Роба: нашептал ли голос-без-слов, или я просто выдавала желаемое за действительное в надежде, что обнаружу в тайнике весточку от Яринки и отправлюсь на её поиски, — но сомнений не возникало. В следующие ночи Бранко придётся самому усмирять свои желания.

На завтрак меня пригласила всё та же молчаливая горничная, непонятным образом материализовавшаяся в комнате, несмотря на то, что я прекрасно помнила, как перед сном запирала дверь изнутри. Спала я крепко, ничего не слышала и не знала, удалось ли Бранко справиться с собой и остаться в одиночестве. По крайней мере, оба они, и мой спутник и его давний друг, вели себя за завтраком вполне обыденно.

Тянуть с задуманным тоже не стали. И уже через полчаса после пробуждения я сидела на заднем сидении очень низкой и длинной машины, больше похожей на пулю, и смотрела сквозь тонированное стекло на убегающие назад шикарные дома Черешнино. А скоро они исчезли, и по обе стороны дороги потянулся лес, время от времени сменяющийся то заборами, то невысокими промышленными зданиями. Очень знакомый лес из высоких корабельных сосен…

— Оказывается, твой приют совсем недалеко, — весело сказал сидящий рядом Бранко, словно прочитав мои мысли. — За полчаса доберёмся.

Я не смогла ничего ответить, только кивнула: от волнения пересохло во рту. Принялась нервно теребить рукав платья (моя одежда, чистая и выглаженная, обнаружилась утром в ванной комнате). Роб-Роман сидел впереди, рядом со шкафообразным водителем в тёмных очках. Присутствие этого человека нервировало меня — слишком уж он походил на молчаливых горилл-охранников Ховрина, — но это было, пожалуй, единственным, что омрачало дорогу. Утреннее солнце освещало верхушки сосен, делая их стволы золотистыми, над землёй ещё парил невесомый туман, сквозь который блестела роса. Это утро один в один походило на то, которым мы с Яринкой проснулись в своей первый свободный день. Это вернуло мне чувство дежавю, а с ним — и внутреннюю уверенность в том, что весточка от подруги будет.

Не знаю, ехали мы полчаса, как сказал Бранко, или дольше: для меня время замерло, — но момент приближения к приюту я почувствовала так же остро и безошибочно, как вчера чувствовала вырастающую впереди Москву. Просто вдруг неуловимо сдвинулось пространство вокруг, и я поняла, что знаю и помню это место. В тот же миг машина начала тормозить.

— Твой приют там, — Роман Ильич обернулся с переднего сиденья и махнул рукой на деревья, возле которых мы съехали на обочину. — К воротам, я так понимаю, тебе лучше не соваться? Так что, если сейчас немного пройти через лес, то выйдешь…

— К забору! — подхватила я, от возбуждения снова запутавшись в ремне безопасности. — Я помню, куда идти. Спасибо вам!

— Подожди, — Бранко положил ладонь мне на локоть. — Я пойду с тобой.

— Но…

— Пойду с тобой до вашего тайника. Если ты в нём ничего не найдёшь, мы вернёмся. Не оставлять же тебя одну в лесу!

Я невольно посмотрела на Роба-Романа, но он спокойно кивнул:

— Само собой. Я подожду. И, если что, можешь оставаться в моём доме столько, сколько нужно для того, чтобы тебе помог твой покровитель.

— Спасибо, — снова сказала я, подумав вдруг, что мне даже в голову не пришло спросить у Бранко: а звонил ли он уже моему «покровителю», или ещё нет? Но от той тоски по Ральфу, что посетила меня прошлым утром, не осталось и следа.

Снаружи оказалось свежо, куда свежее, чем было перед домом Романа Ильича. Не то погода успела измениться за то время, что я провела в машине, не то близость леса, ещё хранящего ночную зябкость, добавляла прохлады, но моя голая шея и кисти рук покрылись мурашками, едва я ступила на обочину. Ступила, вдохнула местный воздух, полный запаха хвои, сосновой смолы, мягкой сырой почвы, и зажмурилась от нахлынувших воспоминаний. Именно этим воздухом я дышала каждое утро, открывая окно в дортуаре, этот лесной аромат втягивала ноздрями, подходя к забору, готовясь сбежать в очередной свой вольный день…

Здесь ничего не изменилось. И хотя, казалось бы, что может измениться за два года на небольшом отрезке дороги в окружении сосен, но меня не покидало ощущение прыжка во времени, того, что я вернулась в прошлое, в первое утро нашего с Яринкой побега.

И лишь Бранко, неотступно шагающий следом, разрушал эту иллюзию. Но он хотя бы молчал, и я была ему за это благодарна.

Показалось, что шли мы очень долго. Сосны и кусты сменяли друг друга, под ногами хрустел валежник, пели птицы в кронах, а лес всё не кончался. В прошлый раз, когда я бежала здесь в ночной темноте, подгоняемая заревом пылающей за спиной церкви, мне показалось, что от забора приюта до дороги совсем недалеко. Но сейчас мы всё шли и шли, а деревья впереди не расступались. И я уже начала думать, что произошла ошибка, что Роб-Роман привёз меня в другое место и надо возвращаться, когда чуть не споткнулась о заросшую мхом поваленную сосну. Ту самую, под которой прятала рогатку, на которой сидела с Дэном во время наших редких встреч. Ту, к которой и стремилась попасть с момента нашей с Яринкой разлуки.

Я остановилась так резко, что шедший по моим следам Бранко налетел на меня, чуть не сбил с ног и ухватил за плечи, удерживая на ногах.

— Чёрт! Ты что?

Он принялся настороженно озираться, наверное, подумав, что я увидела кого-то постороннего или нечто подозрительное, потом вопросительно уставился на меня. А я стояла, глядя себе под ноги, сердце колотилось где-то в горле, руки подрагивали. Как часто бывает, что мы отчаянно рвёмся к чему-то, а когда до желанной цели остаётся один шажок, останавливаемся? Что, если сейчас произойдёт самое страшное? Я раскидаю руками листву под сосной, отложу в сторону куски дёрна, просуну руку в пустоту тайника под ними и не обнаружу там ничего, кроме подземной влаги?

Я лихорадочно попыталась вспомнить, прикрыли ли мы с Яринкой наш тайник хоть чем-нибудь после того, как забрали оттуда рогатки в ночь побега? Кажется, нет, мы же страшно торопились. Сделав над собой усилие, я подалась вперёд, перешагнула через сосну и скосила глаза влево, к тому её концу, что когда-то был основанием ствола.

Ровно. Никаких следов тайника, лишь прошлогодняя листва, сухие сосновые иглы и начавшая робко пробиваться из-под земли весенняя травка.

Сердце перестало биться в горле и рухнуло в пятки. Так Яринка была здесь? Была и положила что-то в тайник, тщательно замаскировав его после?

— Почему мы стоим? — в голосе Бранко сквозило раздражение. — Далеко ещё идти?

— Нет, — отозвалась я не своим голосом. — Совсем чуть-чуть.

И зашагала от сосны по прежнему направлению.

Не то чтобы я совсем струсила, хотя и не без этого, но вдруг отчаянно захотелось увидеть забор, отделяющий лес от приюта, прикоснуться к его шершавой поверхности, на мгновение ещё глубже погрузиться в своё прошлое…

На этот раз идти долго не пришлось: через несколько минут деревья поредели, между ними показался просвет, а в просвете — светло-серая полоса бетона. И здесь изменения были. Я замедлила шаги, осматриваясь, и скоро поняла, в чём дело. Деревья, что раньше росли за забором, раскидистые ясени — исчезли. Теперь по ту сторону его было пустое пространство с виднеющимися в отдалении верхними этажами зданий.

— Это твой приют? — с любопытством спросил Бранко, останавливаясь рядом со мной.

— Да, — грустно вздохнула я, глядя на забор, который казался осиротевшим без густой поросли ветвей над ним. Наверняка деревья срубили после нашего с Яринкой побега, догадались, как мы ушли из приюта, и позаботились о том, чтобы такого больше не повторилось. Теперь, без теней добрых деревьев, никто бы не смог даже подойти близко к забору, не будучи замеченным.

Я перевела взгляд выше, отыскала глазами девчачий корпус, шестое справа окно на четвёртом этаже, и сердце защемило от грусти. Кто теперь сидит там на широком удобном подоконнике? Кого будят по утрам косые лучи встающего солнца, падающие в это окно? Там ли ещё Зина и Настуся, или их желания осуществились и они уже вышли замуж? Я была самой младшей в дортуаре, моим соседкам уже нынче идёт пятнадцатый год, а значит, они легко могут сейчас оказаться семейными женщинами. Хотелось бы мне знать, как сложится их судьба…

— Так где ваш тайник? — поторопил меня Бранко, о котором я, погружённая в воспоминания, успела напрочь забыть.

— А… там, — я махнула рукой себе за спину, продолжая смотреть на окно дортуара, в котором провела три года своей жизни. Удивительно, вот уж не думала, что когда-нибудь снова побываю здесь.

— Так может, пойдём уже? Роб ждёт.

— Подождёт твой Роб! — неожиданно для самой себя я разозлилась. — Ты вообще мог с ним остаться!

Бранко замолчал, кажется, обиделся. Мне тут же стало неловко за свой выпад, но я разумно решила приберечь извинения на потом, а пока, бросив последний взгляд на приют, из-за забора которого еле слышно доносились детские голоса (не то малышня возилась на игровой площадке, не то мальчишки играли на стадионе), и зашагала обратно в лес.

Теперь мне уже не было страшно: наверное, я слишком боялась по пути сюда, и все запасы страха иссякли. За те минуты, что мы возвращались к сосне, я даже сумела убедить себя, что ничего страшного не случится, даже если я обнаружу тайник пустым. Тогда я просто вернусь в дом Роба и буду ждать помощи Ральфа. А уж он что-нибудь придумает, он очень умный, наверняка подскажет, где можно отыскать моих друзей.

Но тайник не пустовал.

Когда я разобрала маскировку из опавшей листвы вперемешку с дёрном и просунула руку в углубление под ним, пальцы сразу наткнулись на что-то твёрдое и шуршащее. Это оказалась коробочка из плотного картона, в несколько слоёв обёрнутая в целлофан, закреплённый скотчем. Мои руки тряслись как в лихорадке, пока я срывала его ногтями, стоя на коленях перед упавшей сосной, словно благодаря её за этот дар.

Бранко сжалился, помог, разорванный целлофан полетел на землю, туда же отправилась крышка коробочки. Сама коробка оказалась почти пустой, не считая сложенного вчетверо листа бумаги. Я развернула его, изрядно помяв непослушными пальцами, и впилась глазами в неровные строчки, написанные крупным угловатым почерком. Яринкиным почерком, который я узнала бы из тысячи других.

«Здравствуй, сестрёнка Д.Д.!» — писала моя далёкая подруга, не используя ни имён, ни названий мест. — «Я очень надеюсь, что ты это читаешь, что ты вырвалась и нашла тех, кто помог тебе добраться сюда. Я знала, что ты сумеешь. А теперь слушай, что делать дальше. Найди того, кого ты встретила в лесу, когда потеряла планшет, того, кто поймал, но отпустил нас ночью у церкви. Он до сих пор там, где раньше. Постарайся связаться с ним ночью, чтобы этого не видел никто другой. Жди у забора, они ходят там несколько раз в сутки, но не попадайся на глаза никому, кроме него. Он даст нам знать, что ты здесь, и мы сразу придём за тобой.

Целую тебя, очень скучаю и надеюсь на скорую встречу! Удачи и везения!

Твоя сестра Я.Я.»

У меня намокли ресницы ещё на первых строчках. Яринка никогда не называла меня сестрой. Видимо, что-то изменилось за то время, что мы не виделись. Но, несмотря на слёзы, которые я не могла, да и не пыталась сдержать, на моём лице появилась и улыбка. Подруга осталась всё той же насмешливой и дерзкой Яринкой, которую я знала и любила — даже в таком серьёзном и анонимном послании она не смогла обойтись без стёба, ведь загадочные аббревиатуры Д,Д и Я.Я. означали не что иное, как дурацкие псевдонимы, которыми нас наградили в Оазисе: Дикая Дайника и Яростная Ярина.

Кое-как справившись с эмоциями, я постаралась вернуться к проблемам насущным и ещё раз, уже гораздо внимательнее, перечитала письмо.

— И что всё это значит? — озвучил мои мысли Бранко, который всё это время стоял за моей спиной и глядел через плечо. — Ты поняла, что тебе хотели сказать?

Поняла ли я?

«Найди того, кого ты встретила в лесу, когда потеряла планшет, того, кто поймал, но отпустил нас ночью у церкви». Что же, здесь долго думать не надо, речь идёт явно о Белесом, озабоченном охраннике приюта, которого так ловко загнал в ловушку Дэн. И который после стал невольным помощником других. В памяти зазвучал глуховатый голос Михаила Юрьевича: «Тот компромат, который вам с Денисом удалось получить на него прошлым летом… оказался слишком серьёзным, чтобы этим не воспользоваться. Да, к сожалению, люди в наши ряды попадают и таким образом».

Я подняла руку с зажатым в ней письмом и постучала себя по голове под недоумённым взглядом Бранко. Как так получилось, что мы с Яринкой, гадая, каким образом можно разыскать Дэна и других, ни разу не вспомнили о Белесом?! О Белесом, который, пусть и против своей воли, подчиняясь шантажу, но стал одним из них? О, глупые куры…

— Так что это значит? О ком речь? — снова спросил Бранко, за время моего молчания наверняка успевший ещё раз перечитать Яринкино послание. — Ты знаешь, что делать дальше?

— Да, — ответила я, счастливо улыбаясь. — Теперь знаю.

— Ну и слава яйцам, — несколько озадаченно буркнул парень. — Значит, со мной не вернёшься?

— Нет, остаюсь здесь.

Что там написала Яринка? «Он до сих пор там, где раньше. Постарайся связаться с ним ночью, чтобы этого не видел никто другой. Жди у забора, они ходят там несколько раз в сутки, но не попадайся на глаза никому, кроме него». Здесь тоже всё ясно. Белесый по-прежнему работает в охране приюта, и делает обходы по ночам. Моё дело — дождаться его. Одного.

А ждать я готова сколько угодно.

Бранко топтался рядом, наверное, ему было неловко просто взять и оставить меня посреди леса. Да и мне не хотелось вот так сразу расставаться, тем более, что времени у меня впереди была куча.

— Пойдём, я провожу тебя до машины, — предложила я, поднимаясь на ноги и пряча драгоценное письмо в карман платья. — Заодно ещё раз поблагодарю Романа Ильича за помощь. И тебе… спасибо огромное. Я бы пропала одна.

— Ну-ну, — Бранко торопливо замахал руками, без всякого позерства, видимо, его в самом деле смутила моя благодарность. — Проехали. Слушай, а точно всё хорошо? Я не собираюсь выведывать у тебя, кто тот человек, с которым тебе велели встретиться, но ты точно уверена, что всё поняла правильно?

Мы шли обратно по утреннему лесу, только клочья тумана между деревьями уже успели растаять.

— Да, — ответила я Бранко, удивляясь тому, как преображается окружающий мир в соответствии с миром внутренним — теперь всё вокруг словно светилось, оставалось только удивляться, как я не заметила этой красоты по пути сюда. — Ошибки быть не может, не беспокойся.

— Ну, смотри, — голос парня по-прежнему звучал неуверенно. — Только, знаешь, надо нам всё-таки связь не терять. Сейчас вернёмся к Робу и придумаем, как сделать так, чтобы ты в случае чего могла меня найти. Может, он разрешит дать свой номер телефона.

— Хорошо, — согласилась я, чтобы не обижать Бранко, который искренне беспокоился. Но для меня самой уже и Роб, и его дом-дворец, и всё, что предшествовало этому, отодвинулось в дальние дали, в невозвратное прошлое, туда же, где теперь были Оазис и Ральф. Мир снова, как и два года назад, сомкнулся вокруг меня кольцом моего леса.

Остаток пути мы преодолели молча. И теперь он снова показался мне коротким. Что ж, время, как выясняется — понятие весьма и весьма субъективное, пора к этому привыкать.

Когда между деревьями заблестели под утренним солнцем тонированные стёкла автомобиля Роба-Романа, Бранко невольно ускорил шаги, и я оказалась за его спиной. Поэтому не сразу поняла, почему он вдруг резко остановился, едва ступив на обочину дороги. А когда поняла — было уже поздно.

Рядом с автомобилем, что привёз нас сюда, стоял ещё один, такой же чёрный и вытянутый, но побольше. И от него навстречу нам шагнули люди. Мужчины. Глядя на них, я чуть не закричала — показалось, что это выбрались из моря бравые молодчики Ховрина: те же квадратные фигуры, те же широкие челюсти, бритые головы и холодные, безучастные, какие-то рыбьи глаза. Но нет, это были другие молодчики. Не ховриновские. Но и не Романа Ильича.

Бранно подался было назад, но сразу как-то обессилено замер. Я его понимала, сама чувствовала себя кроликом под неподвижным взглядом удава.

Молодчики, а их оказалось ни много ни мало — четверо, обошли нас с Бранко с двух сторон и встали, отрезая пути к отступлению. Только тогда я увидела, что Роман Ильич как ни в чём не бывало стоит у приоткрытой дверцы своей машины и добродушно щурится на солнечные лучи.

— Роб! — позвал его Бранко. — Что происходит?

Тот слегка развёл руками.

— Прости, Бран. Ты сам сделал этот выбор, когда уехал и сказал, что я тебе никто. А за постороннего я впрягаться не стану. Так что ничего личного.

Кажется, до Бранко не сразу дошёл смысл сказанных слов, он молчал несколько долгих секунд и лишь потом как-то беспомощно выдохнул:

— Подонок…

— Нет, — почти весело возразил ему Роман Ильич. — Деловой человек.

С еле слышным щелчком приоткрылась задняя дверца чужого автомобиля. Из неё показалась нога в блестящем кожаном ботинке и отутюженной брючине. Затем рука с массивным перстнем и волосами на костяшках пальцев взялась за край дверцы. И, прежде чем на свет показалось всё остальное, я уже знала, кто это. Словно из зловещей машины пахнуло солёным морским ветром и запахом дорогого алкоголя вперемешку с дымом сигар, словно донёсся до ушей шум волн, разбивающихся о скалистый берег Русалкиной Ямы. Оазис догнал меня.

И я не попыталась убежать или хотя бы позвать на помощь, когда увидела направляющегося к нам Бурхаева.