До Вестминстерской церкви было уже недалеко, и можно было не торопиться. Джим шел, заложив руки в карманы своей кожаной курточки, и насвистывал веселую песенку; его толстые добрые губы стягивались в узкую трубочку, а брови неудержимо поднимались вверх. Джим слегка волновался. Главное, нужно было правильно начать: «Уважаемый скаутмастер Смэби…» — именно так. И избави бог обратиться со словом «мистер». Здесь, в Вестминстерской церкви, Форест Смэби просто бы этого не стерпел. Здесь он был именно скаутмастером, старшим товарищем, шефом отряда бойскаутов, учителем и другом этих веселых, аккуратных мальчиков, одетых в темно-зеленые рубашки с нашивками на рукавах и с разноцветными шарфами, повязанными вокруг шеи. Он считает, что каждый истинный американец должен пройти школу скаутов. «Скауты — это надежда Америки», — говорит Форест Смэби. Поэтому он и не жалеет сил на их воспитание.

Но говорят, скаутмастер строг. Не всякого он и совет отряда допускают в ряды избранных. Джим вспоминает лицо Смэби: седина, тяжелые веки, отвисшие книзу по-бульдожьи уголки губ. Джим несколько раз видел его разъезжающим по городу в роскошном лимузине — владельца местных типографий и лесопилок Фореста Смэби, скаутмастера. Странно, что он обратил внимание на Джима. Не такая уж тот видная персона. Правда, Джим быстрее всех в школе бегает и хорошо прыгает. У него длинные сильные ноги и широкие для тринадцати лет плечи. И в баскетбол он уступает лишь Дональду Смерлингу, но тому идет уже пятнадцатый год. Он учится двумя классами старше и собирается поступать в колледж.

…Все началось с того вечера, когда отец Джима пришел с митинга городского Общества борьбы за права негров. Общество в этом городке на северо-западе США было организовано совсем недавно — после бурных событий в Чикаго, когда там восстало негритянское гетто и когда вся негритянская Америка следила затаив дыхание за борьбой чикагских негров. Здесь же, в их скромном городке, до поры, до времени было тихо, но и здесь негры начинали поднимать голос в защиту своих прав. И вот состоялся первый митинг Общества борьбы за права негров. Там было принято решение: поддерживать на выборах в городской совет тех кандидатов, которые включат в свою предвыборную программу положения, защищающие негров в их борьбе за сносную человеческую жизнь и достоинство.

А потом началось совсем невероятное.

— Эй, Джим, — говорит отец, — ты ведь хотел быть бойскаутом. Я знаю, что хотел…

Еще бы Джим не хотел! В их школе несколько учеников были бойскаутами. Иногда они приходили на занятия в своей красивой темно-зеленой форме с нашивками и значками. Образцовые молодые люди — корректные, веселые, ловкие. Джим честно завидовал им. Говорили, что они в своем отряде учились делать удивительные вещи: добывать, как древние индейцы, огонь при помощи кусочков дерева и сухого мха, вязать из канатов удивительные узлы, спасать утопающих и тушить пожары. Джим тоже был ловок и силен, как и они. Он тоже хотел добывать огонь, уходить в далекие походы с рюкзаками на плечах и обязательно спасать утопающих и тушить пожары. И все-таки до сих пор он не был бойскаутом. Когда он однажды заикнулся отцу о своих планах, тот нехотя ответил: «Ну, это ты зря выдумал. Какое им дело до того, что ты сильней. Не все так просто. Не стоит, малыш». Джим верил отцу, хотя толком и не понял, в чем дело.

— Так вот, — продолжал отец, — на митинге подходит ко мне Смэби — ну, этот, типографии и лесопилки — и говорит: «Послушайте, Смэлс, у вас, кажется, есть сын». Ну, что я ему сказал? «Есть, мастер, есть». — «Крепкий парень, а?» — «Крепкий, мастер, очень крепкий». — «Почему бы ему не вступить в скауты, Смэлс? Если хочет, пусть приходит на той неделе на сбор». Смэби метит в городской совет, и ему нужна наша поддержка, как бы там ни было, а то, что ты будешь бойскаутом, — это тоже победа, а деньги «несет за тебя наша община…

Джим на минуту останавливается и начинает шевелить губами. Он скажет скаутмастеру, как мечтает стать скаутом, он наизусть прочитает ему скаутскую клятву… Как это… «Скаут должен быть правдивым и преданным своим родителям и своей стране. Он должен быть вежливым, добрым и религиозным, послушным и смелым…» Джим стоял и шевелил губами. Он очень хотел быть бойскаутом.

— Эй, ты, черномазый, оглох, что ли! Как проехать к Вестминстеру?

Только тут Джим заметил небольшую спортивную машину, стоявшую около тротуара прямо напротив него.

— Сколько раз тебе можно кричать! Что за народ!

За рулем сидел широколицый белоголовый мальчик с совершенно белыми бровями и белыми ресницами. И глаза его — круглые, сердитые — казались от злости тоже совершенно белыми.

— Извините, сэр, я задумался. Ехать так: два блока прямо и затем три блока налево. Две минуты при хорошей скорости.

Белоглазый небрежно махнул рукой и дал газ. «Задумался! Вот народ! Намучаешься», — пробормотал он. Джим посмотрел ему вслед. Где-то он видел эти белые ресницы. Ну, да бог с ним. Стоит ли портить праздничное настроение. Скоро все это переменится — так говорит отец.

Когда большие часы Вестминстера пробили семь, Джим уже отворял тяжелые резные двери. Это где-то здесь.

Он идет по темноватому выбеленному коридору. Пусто и тихо. Он входит в большую светлую комнату. Блестящий паркетный пол и ослепительно белый высокий потолок. Лампы дневного света и группа мальчиков в зеленых форменных костюмах с нашивками на рукавах и значками на груди. Они все здесь, городские скауты — шесть патрулей: «тигры», «совы», «лани», «антилопы», «бизоны» и «лисы». Джим знал их наперечет. Сейчас они стоят вперемежку и готовятся к церемонии открытия сбора, поправляют шарфы, разглаживают форму. Джим узнает многих из них: Дерек Калан — сын местного врача, толстый мальчик в роговых очках, с маленьким ртом и тонким голосом. Джим всегда сомневался в его качествах, но факт есть факт, он младший скаут. Долговязый Стефан Кэлсоу — сын пастора, покровителя отряда бойскаутов. Положительный и невозмутимо спокойный Виктор Чессман — сын владельца ресторана «Вечер Парижа». Даже малыш Лесли Шаргин — сын комиссара полиции — и тот здесь, хотя ему, как говорят, нет и одиннадцати. Важно стоит и разглаживает и без того гладкую, новенькую, с иголочки форму. Он недавно перешел из кандидатов в младшие скауты и ужасно горд.

А этот? Знакомое лицо. Да это белоглазый из спортивной машины. Как он сюда попал? На нем нет формы, но он здесь всех уже знает. Он стоит — крепкий, белоголовый — рядом с двумя старшими скаутами, что-то говорит им и показывает бровями на него, Джима. А, да ведь это Уолт Бэйкер! Он только несколько дней как приехал в город и поступил в их школу. Дональд говорил, что его отец дьявольски богат: не то лес, не то бумага, а может быть, то и другое, вместе взятое.

— Вы, наверное, сын Гарри Смэлса?

Джим отрывается от белоглазого. Перед ним в форме скаутмастера Форест Смэби. Он улыбается. Морщинки на его лице разбегаются тонкими добрыми лучиками, а в стеклах очков вспыхивают веселые приветливые огоньки.

— Да, сэр… то есть да, скаутмастер.

Скаутмастер оглядывает Джима с ног до головы, еще раз улыбается, показывает ровные длинные зубы. Он спрашивает. Следует один вопрос за другим. Да, Джим готов быть братом любому другому скауту, да, он верит в бога, да, он будет послушным и терпеливым.

— Хорошо, Смэлс. Можете считать себя кандидатом. Если вы проявите себя в духе нашего движения, вы можете ко дню «Сбора чести» рассчитывать на успех.

Скаутмастер кладет руку на плечо Джима и снова улыбается. Откуда-то внезапно появляется фоторепортер, он быстро щелкает затвором и говорит: «Так, хорошо. Так, хорошо».

Потом он исчезает, и тут же раздается команда. Мальчики бросаются по местам. Четко рапортуют начальники патрулей. Быстро проходит проверка формы, и ряды скаутов застывают ровными зелеными линиями. Скаутмастер Смэби обходит патрули. Останавливается. Спрашивает. Кивает головой. Улыбается. Снова спрашивает, снова улыбается.

Потом он подходит к столу и поднимает руку. Он говорит о славе скаутов и об их великих предках — суровых и мужественных переселенцах, о современной Америке, которую нужно всячески укреплять. Он кончает словами капитана Джона Скотта, первого переселенца в здешних местах: «Мы рождены не для себя, но ради того, чтобы делать добро людям, ради любви к богу». Скауты стоят взволнованные.

С тех пор регулярно раз в неделю Джим стал бывать на встречах бойскаутов в Вестминстерской церкви. Он учился вязать морские узлы и очищать для питья загрязненную воду и, конечно, тушить пожары. Он бегал эстафеты со своим патрулем «антилоп», добывал огонь и пел бойскаутские песни. Все было очень хорошо. Скаутмастер Смэби иногда подходил к нему и распускал по лицу тонкие морщинки-лучики, говорил: «Правильно, Смэлс, именно так».

Несколько недель назад фотографии Джима и Фореста Смэби обошли все местные газеты: доброжелательный, улыбающийся владелец типографий и лесопилок, кандидат в городской совет, скаутмастер — и Джим, тринадцатилетний негритянский мальчик с толстыми доверчивыми губами, кандидат в бойскауты.

Одно смущало Джима: не все скауты относились к нему одинаково.

Дональд Смерлинг и Стефан Кэлсоу просто не замечали его, зато малыш Лесли относился к нему по-дружески: «Плюнь на все, Смэлс, и делай свое дело, мне бы такие мускулы, как у тебя».

Джим не обижался, когда ему поручали в отряде черную работу: «Хэлло, Смэлс, принеси-ка воды! Смэлс, вбей колышки! Подай бинты!» Какие здесь могут быть обиды, все-таки он еще только кандидат. И лишь однажды он ушел сильно расстроенный — во время одного из построений Уолт Бэйкер взорвался: «Долго я еще буду стоять рядом с этим черномазым!»

Подошел скаутмастер, обнял Уолта за плечи, наклонился к нему и что-то долго, улыбаясь, шептал в розовое возмущенное ухо.

Наступило лето, приближалось время торжественного «Сбора чести», где обычно подводились итоги деятельности скаутских патрулей и отдельных скаутов. К этому времени приурочивалось самое интересное соревнование: «Бег шарфов». Патруль, который вел бег, должен был пронести свои шарфы через все препятствия, ускользнуть от «противника», обойти его часовых и доставить шарфы с берега озера Эйл в штаб отряда к большой секвойе на горе Диггерхилл. Все уже было готово к этим соревнованиям. На озеро было спущено несколько каноэ, черные стрелки на карте наметили линию «бега». На этот раз бег должны были вести «антилопы». Скауты с радостью ждали этих дней. Малыш Лесли Шаргин ходил гордый: отец сказал ему, что Лесли может рассчитывать на звание скаута второго класса. Это в одиннадцать-то лет! Право, неплохо! Сведения абсолютно точные: в субботу отец играл в покер с мистером Смэби у Бэйкеров. Ждал повышения и Дональд — все знали, что он уже купил значок «Орла».

В семье Смэлсов это было тоже горячее время. Отец и старший брат Джима — рабочий бензоколонки — возвращались домой поздно. Шла предвыборная кампания. На собраниях негритянская община поддерживала в городской совет Фореста Смэби. Отец говорил: «Вот посмотрите — Смэби порядочный парень. Он покончит с этими безобразиями».

Отряд скаутов выступил к озеру Эйл рано утром на второй день каникул. Перед тем как скауты ушли в поход, скаутмастер Смэби сказал: «Друзья, я очень сожалею, что не буду, как всегда, в решающий момент вместе с вами на горе Диггерхилл, серьезные дела задерживают меня в городе. Желаю вам всем победы. Помните слова капитана Скотта: «Бог никогда не ошибается, когда он выделяет кого-то из нас».

Скауты переглядывались: они знали, какие дела задерживают скаутмастера в городе. На завтра были назначены выборы.

Патрули цепочкой один за другим уходили в сторону темнеющего вдалеке леса. «Антилопы» шли к юго-востоку, туда, где среди этих лесов раскинулось огромное, синее и чистое озеро Эйл.

Остальные — на северо-восток, в сторону лесистых холмов с их вершиной Диггерхилл, которая хорошо видна и отсюда — темноватая, хмурая, даже в этот солнечный ясный день.

Джим замыкал зеленую цепочку — «антилоп» — в своей старенькой кожаной куртке и потертых брюках-гольф. Как и все скауты, он нес котелок, рюкзак с припасами и еще тяжелую палатку из нейлона, которая сильно давила на плечи.

Но Джим не замечал этого. Он был доволен: завтра закончится поход, а через некоторое время он уже сможет надеть зеленую скаутскую форму и поднимать в знак скаутского привета три пальца над головой и звать его будут «младший скаут Смэлс».

Все дальше и дальше уходили скауты в глубь леса. Все гуще становились кроны деревьев, а небо, казалось, подымалось выше и выше, проглядывая в редкие колодцы между деревьями.

Озеро появилось внезапно — синее и прозрачное. Мальчики вскрикнули, и тут же все смешалось. Палатки были брошены на землю, и через минуту скауты уже бегали, приплясывая на берегу, брызгали друг в друга холодноватой водой. Они успокоились только тогда, когда прозвучала команда к построению. А еще через некоторое время «антилопы» поставили палатки, разожгли костер и достали припасы: консервированное мясо, соки, хлеб.

Потом был отдых, а еще через час скауты уже были в боевой готовности. Пробираться на Диггерхилл решили в сумерки, в одиночку.

У Джима не было шарфа — ведь он не был скаутом — и поэтому ему поручили по мере возможности отвлечь внимание «противника» и пробираться на холм с северной стороны, в направлении Скалистого ручья.

Еще засветло «антилопы» двинулись в путь. Под покровом пышных зеленых берегов скользнули в сторону каноэ, один за другим исчезали скауты в зелени леса. Где-то там, впереди, засели патрули соперника — все эти «тигры», «лисы», «бизоны». Они ловили в наступающей вечерней тишине каждый шорох, каждый затаенный звук. Идти нужно было осторожно. Одно лишнее движение — и тебя обнаружили, окружили, поймали. Джим волновался. Он шел почти на цыпочках, затаив дыхание. Ему казалось, что каждый хруст ветки под ногами, каждый слишком откровенный вздох выдают его с головой. Но проходила минута за минутой — все было спокойно. Джим направлялся вдоль Скалистого ручья вверх по течению. Однажды ему вдруг показалось, что он видит среди скал какое-то движение. Джим лег на траву и быстро бесшумно пополз в сторону. Трава была влажной от росы, и через несколько минут он промок до нитки. Он обогнул подозрительную гору камней, сверил по компасу направление и снова двинулся вперед.

Через некоторое время он услыхал приглушенный говор. Да, так и есть, он не ошибся. Несколько голосов негромко о чем-то спорили, кто-то тихо засмеялся. Джиму показалось, что он даже узнает голос Дональда. Разговоры и смех в засаде были элементарным нарушением бойскаутской дисциплины. Было ясно, что он достиг линии чужих патрулей, теперь нужно было быть особенно осторожным. Прошло еще несколько минут. Все было спокойно. До вершины горы было не больше полукилометра. Где-то вдалеке послышались крики и вскоре утихли, — видимо, кто-то из «антилоп» попал в западню и теперь началась погоня.

В этот момент почти над ухом Джима, словно выстрел, прозвучали слова:

— Я вижу тебя, Смэлс, сдавайся!

И в то же мгновение прямо на него из-за кустарника метнулась чья-то тень. Уолт! Белоглазый! Видимо, ему не доверили патрулирование в передней линии и оставили в тылу, на всякий случай. Уолт стоял перед Джимом — жилистый, крепкий, торжествующий.

— Сдавайся, ты, образина, — уже грубо повторил он и двинулся навстречу Джиму. Ему, Уолту, конечно, не повезло: всего-навсего поймать этого черномазого — невелика заслуга, но для приема в младшие скауты и этого достаточно. — Ну, пошли.

Джим опешил:

— Но вы же меня не поймали, мистер Бэйкер, вы даже не дотронулись до меня пальцем. — Толстые губы Джима растянулись в добрую улыбку, и на черном лице лукаво блеснули белки глаз. — Ловите же!

— Я тебе покажу «ловите», образина ты этакая, — пробормотал сквозь зубы Уолт и кинулся вперед. Джим отскочил в сторону и легкими длинными шагами побежал вдоль берега ручья.

— Стой, черномазый! — завопил Уолт и кинулся вслед.

Джим бежал легко, быстро. Сзади, скверно ругаясь и все более и более отставая, топал Уолт. — Стой! — Неужели черномазый уйдет? Позор! — Стой! — Его засмеют все эти Шаргины, Кэлсоу, Смерлинги.

Уолт на бегу подхватил большой кусок базальта и метнул его в спину Джима. Камень ударил того в бедро, и резкая боль всколыхнула все тело и разлилась по нему до последней клеточки. Джим упал, но тут же, превозмогая боль, поднялся и, хромая, побежал дальше, взбираясь по скалистым выступам горы все выше и выше; на секунду он остановился перед глубокой расщелиной, примерился, оттолкнулся здоровой ногой. Перескочил. И все-таки Бэйкер настигал его. Еще несколько раз бросал в него камни, но Джим был уже настороже. Улыбка исчезла с его лица. Он стал серьезен.

И вдруг сзади раздался крик. Обернувшись, Джим увидел своего преследователя. Он лежал метрах в двадцати, внизу, в расщелине, через которую минуту назад перепрыгнул Джим. Видимо, не рассчитал прыжка, сорвался. Джим быстро стал спускаться вниз. Уолт лежал на боку и, тихо всхлипывая, стонал. Крупные капли пота выступили у него на верхней губе, на носу и на лбу. Джим ловко перевернул его на спину, ощупал тело, ноги, руки. Кажется, переломов нет, только ушибы и сильный испуг. Он сбегал к ручью, зачерпнул немного воды и вылил ее на голову Уолту. Тот открыл глаза и угрюмо посмотрел Джиму в лицо.

— Помоги встать.

Джим взял его под мышки, легко поднял.

— Вы сможете дойти сами, мистер Бэйкер? — спросил он.

— Ты что, спятил? — огрызнулся Уолт. — Поддержи же меня.

Когда мальчики добрались до вершины Диггерхилла, игра уже закончилась. «Антилопы» потерпели поражение: никому из них не удалось положить свой шарф к подножию секвойи на вершине горы. Возбужденные споры и взаимные упреки были уже позади, и теперь обе группы были вместе и встретили их восклицаниями.

— Где это тебя угораздило, Уолт?! Мы думали, что вы подались в сторону Чикаго! Как ты дотащил его, Джим? Ведь это тяжеленько?

А Лесли Шаргин, гордый и напыщенный (он первый обнаружил начальника патруля «антилоп», долговязого Стефана Кэлсоу), положил руку на плечо Джима: «Ты настоящий скаут, Смэлс, не оставил товарища в беде». В сущности он был неплохой парень, этот маленький толстяк Лесли.

На следующий день бойскауты вернулись в город. Он был еще полон следов предвыборной борьбы. Теплый ветер гнал по улицам вороха бумаг: обрывки газет, лозунгов, листовок.

Дома было много приятного. Негры дружно голосовали за мистера Смэби, и он был избран. Теперь от него ждали выполнения предвыборных обещаний. Однако проходил день за днем, и отец все больше мрачнел: состоялось уже несколько заседаний городского совета, а мистер Смэби и не думал об их выполнении. Он проявил себя лишь тем, что внес предложение о строительстве новой ветки железной дороги от поселка Вильсон — центра лесоразработок — до их городка. «Это облегчит передвижение рабочих», — мягко улыбаясь, говорил мистер Смэби, а люди качали головами: «Ну и ловкач, за счет города он повезет древесину на свои лесопилки».

С момента выборов Смэби больше не заходил в негритянский квартал, и Джим часто видел его отъезжающим в большой машине от подъезда банка или выходящим из единственного в городе небоскреба, где размещались теперь конторы предприятий Бэйкера. Когда Джим однажды на улице радостно приветствовал его: «Здравствуйте, скаутмастер Смэби», Смэби скользнул по нему рассеянным холодным взглядом и ни один мускул не дрогнул на его лице. Неподвижно застывшие морщины и отвисшие по-бульдожьи уголки губ делали лицо злобным и недоступным. Скаутмастер прошел мимо.

Наконец наступил долгожданный день. В большом зале Вестминстерской церкви собралось много народу — здесь были родители, братья и сестры скаутов, школьные учителя. А в центре зала тонкими зелеными рядами застыли бойскауты.

За столом президиума настоятель церкви Кэлсоу — покровитель, улыбающийся скаутмастер Смэби, почетный гость — мистер Бэйкер, подаривший недавно отряду две новенькие моторные лодки. А на левом фланге отряда стоят в парадных костюмах Уолт Бэйкер и Джим Смэлс. Уолт самодовольно улыбается и шипит:

— Больше я не буду стоять рядом с тобой, обезьяна ты этакая.

Джим не обращает на него внимания. Сегодня есть дела поважней. Он стоит смущенный и ждет своего имени. Вот получает нашивку скаута второго класса Лесли Шаргин, знак «Орла» — Дональд Смерлинг, одного за другим вызывают к столу скаутов. Нет, недаром они потрудились этот год: новые значки, нашивки, повышения.

— Уолт Бэйкер!

Уолт молодцевато подходит к столу, произносит клятву, отвечает на вопросы, получает нашивку младшего скаута.

Джим напрягается.

Сейчас его очередь.

Но что это?

Лицо скаутмастера скучнеет, улыбка исчезает. Он смотрит куда-то в угол.

— На этом мы заканчиваем торжественную часть. Остальные кандидатуры мы рассмотрим на следующем «Сборе чести». А сейчас, господа, скауты покажут вам свое умение.

«Остальные» — это же он, Джим Смэлс! Как же так? Он пробирается сквозь толпу радостных родственников и друзей к столу, обращается к скаутмастеру, смотрит в его застывшее бульдожье лицо, ждет ответа, толстые губы его дрожат, руки растерянно теребят край новенького пиджака.

— Я не понимаю, собственно, что за претензии, Смэлс. Так решил отряд. Как нам известно, вы там, в лесу, затеяли какую-то драку, сейчас вы требуете разъяснений. Это не в духе нашего движения.

Джим еще стоит, хочет что-то понять, но его кто-то сзади обнимает за плечи.

Отец. Он что-то резко говорит скаутмастеру. Тот краснеет от злости. Потом Смэлсы уходят. Дома отец говорит Джиму:

— Отнеси обратно это тряпье. — Он показывает на новенький скаутский костюм. — Хватит с этим…

Через два дня в городе состоялась первая после выборов демонстрация, организованная Обществом борьбы за права негров. Над головами демонстрантов колыхались транспаранты и лозунги: «К ответу политиканов — Смэби, Бэйкера и компанию!» И впервые среди демонстрантов шел Джим.