1.1. Две концепции новой экономической политики советской власти

Окончание Гражданской войны и изгнание иностранных интервентов совпало с началом тяжелейшего политического кризиса советской власти, порожденного многолетней войной, разрухой, голодом, политическими ошибками, усталостью народа, неустроенностью жизни. Кризис не разразился вдруг, он нарастал постепенно, заставляя отказываться от прежних планов борьбы с ним и искать новые. Сначала его преодоление мыслилось в рамках прежней политики – т. н. «военного коммунизма» – и уже принятой тактики восстановления народного хозяйства, согласно которой в первую очередь необходимо было восстановить крупную промышленность на средства, изъятые из деревни. Восстановленная промышленность должна была покрыть этот долг перед деревней поставками своей продукции, одновременно создавая предпосылки для технической реконструкции сельского хозяйства1.

В современной историографии господствует мнение, что автором нэпа являлся не В. И. Ленин, а Л. Д. Троцкий. В основе его лежит не столько сравнительный анализ предложений Ленина и Троцкого, сколько утверждения Троцкого2. Например, на XI съезде РКП(б) он говорил, что именно он предложил «в феврале 1920 г., накануне IX съезда, перейти к продовольственному налогу от разверстки и к договорным отношениям в промышленности»3. Вопрос об авторстве нэпа интересен сам по себе, но для нашей темы он важен тем, что предложения В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого обозначили две противостоящие концепции нэпа. X съезд РКП(б) принял ленинское предложение о новой экономической политике, что повело к длительной и острой дискуссии относительно сущности, характера и содержания нэпа, а также к борьбе в руководстве партии за выбор между разными её вариантами. Принятие новой экономической политики – это не столько формальный акт, в котором выразилась политическая воля заменить прежнюю экономическую политику новой, сколько длительный и трудный политический процесс осмысления того, что нужно и можно сделать в экономической области для обеспечения победы революции.

Троцкий внёс свое предложение об изменении экономической политики в то время, когда мирная передышка в ходе Гражданской войны позволила выдвинуть на первый план вопросы хозяйственного строительства. Его предложения во многом перекликались с более поздними предложениями В. И. Ленина, но не были тождественны им, как он утверждал. Выступая на заседании Московского комитета РКП(б) 6 января 1920 г. с докладом «Основные задачи и трудности хозяйственного строительства», Л. Д. Троцкий заявил: «Пока у нас недостаток хлеба, крестьянин должен будет давать советскому хозяйству натуральный налог в виде хлеба под страхом беспощадной расправы. Крестьянин через год привыкнет к этому и будет давать хлеб. Мы выделим пролетарские части, сотню-две тысячи для создания продовольственных базисов. И тогда, создав… возможность общей трудовой повинности как принудительной при огромном значении воспитательного фактора, мы сумеем наладить наше хозяйство» (жирный курсив авт. – B.C.)4.

В феврале 1920 г. Троцкий внёс в ЦК РКП(б) тезисы «Основные вопросы продовольственной и земельной политики», в которых развил свои предложения: «Нынешняя политика уравнительной реквизиции по продовольственным нормам, круговой поруки при ссыпке и уравнительного распределения продуктов промышленности направлена на понижение земледелия, на распыление промышленного пролетариата и грозит окончательно подорвать хозяйственную жизнь страны». «Продовольственные ресурсы, – продолжал он, – грозят иссякнуть, против чего не может помочь никакое усовершенствование реквизиционного аппарата. Бороться против таких тенденций хозяйственной деградации возможно следующими методами: 1. Заменив изъятие излишков известным процентным отчислением (своего рода подоходно-прогрессивный натуральный налог) с таким расчётом, чтобы более крупная запашка или лучшая обработка земли представляли всё же выгоду; 2. Установив большее соотношение между выдачей крестьянам продуктов промышленности и количеством ссыпанного ими хлеба не только по волостям и сёлам, но и по крестьянским дворам» (жирный курсив авт. -B.C.)5.

В этих предложениях Л. Д. Троцкого были элементы и будущего нэпа, и прежней политики «военного коммунизма». В части продналога они, действительно, перекликались с предложениями Ленина (февраль 1921 г.) и, таким образом, предшествовали им, но, в то же время, они противостояли им в вопросе о системе экономических отношений, в которую продналог был включён.

По свидетельству Троцкого, «Ленин выступил решительно против этого предложения. Оно было отвергнуто в центральном комитете одиннадцатью голосами против четырех. Как показал дальнейший ход вещей, решение ЦК было ошибочно», «переход на рыночные отношения был отвергнут», «хозяйство ещё целый год после того билось в тупике»6. Троцкий не только упрощает и переоценивает социально-экономическую и политическую эффективность своего предложения, но и искажает его суть. О переходе к рыночным отношениям в его предложениях не было и речи. Требование введения «трудовой повинности», «выдача крестьянам продуктов», изъятие налога «под страхом» не оставляют места для них.

До конца 1920 г. стимулирование крестьянского хозяйства мыслилось на основе использования методов политики «военного коммунизма» и распространения на него методов плановой экономики7. 30 ноября 1920 г. В. И. Ленин предложил вместо продразверстки ввести продналог, совместив его с продуктообменом между городом и деревней, промышленностью и сельским хозяйством8. Это был гораздо более важный шаг к будущему нэпу чем предложение Троцкого, так как в них не предусматривались репрессивные меры, которые предлагал Троцкий, а продуктообмен тогда рассматривался как отношения, предписанные теорией социалистической революции, а не обстоятельствами военного времени, которыми объясняются предложенные Троцким методы стимулирования увеличения производства сельхозпродуктов и сдачи налогов. Однако разрешения торговли даже в рамках местного товарооборота здесь ещё не было. Крестьянству пока что предлагалось «общаться» с городом на чужом ему «экономическом языке» (не через рынок).

Не удивительно, что предпринятые меры не дали ожидаемого экономического эффекта, недовольство в деревне продолжало усиливаться, заявляя о себе подымающейся волной крестьянских восстаний. Революция пролетарская оказалась перед лицом поворачивающейся против неё революции крестьян, неизбежно превращающейся в контрреволюцию по отношению к пролетарской социалистической революции. Ленин, оценивая создавшееся положение, говорил о «крестьянской (мелкобуржуазной) контрреволюции»: «Такая контрреволюция стоит уже против нас». Эта борьба, происходящая по принципу «кто кого?», должна будет решить судьбу социалистической революции в России9. Чтобы предотвратить нежелательное развитие событий, В. И. Ленин 8 февраля 1921 г. внёс в Политбюро предложение пойти навстречу трудящемуся крестьянству, для чего заменить изъятие хлеба по развёрстке натуральным налогом, уменьшенным по сравнению с развёрсткой, ввести стимулирование работы крестьянина понижением процента налога и «расширить свободу использования земледельцем его излишков сверх налога в местном хозяйственном обороте, при условии быстрого и полного внесения налога»10.

Политическая цель этого маневра была ограничена определёнными рамками: сбить волну контрреволюции, восстановить условия для установления политического взаимопонимания с крестьянством, наладить с ним взаимодействие в области экономической и этим обеспечить продолжение социалистической революции. Это предложение В. И. Ленина не означало признания проводившейся в прошлом политики, в принципе ошибочной. Речь шла только о её вынужденном изменении, причём изменении, не ведущем ни к отказу от поставленных целей (переустройство общества на социалистических началах), ни к использованию методов и способов этого переустройства, сама мысль о которых не допускалась по принципиальным соображениям.

Разрабатывая первоначальный вариант нэпа, Ленин исходил из предположения, что отступление в экономике будет ограниченным и организованным: от использования методов, свойственных социалистической экономике (план, товарообмен и т. д.) советская власть перейдёт к широкому использованию госкапитализма. Под госкапитализмом в условиях диктатуры пролетариата он понимал сектор (уклад) экономики и метод социалистического преобразования экономики страны. Госкапиталистическими предприятиями считались, во-первых, те, которые находились в собственности государства, но были сданы в аренду отечественным (т. н. нэпманы) или иностранным (концессия) капиталистам, во-вторых, кооперация, объединявшая мелких товаропроизводителей и тесно связанная с государственным сектором экономики, в-третьих, те государственные предприятия, где государству как собственнику приходилось вступать в экономические отношения с капиталистическим рынком (монополия внешней торговли) и самому вести дело, используя методы, свойственные капиталистическому предприятию11.

Важная роль госкапитализму отводилась также в деле социального преобразования мелкобуржуазных слоев (мелкая буржуазия, крестьяне). В. И. Ленин считал, что он позволит держать под контролем рыночную стихию, обеспечить перспективу роста социалистического сектора экономики. Кроме того, с его помощью (хлебная монополия, кооперация, подконтрольный частный капитал) обеспечивалось ослабление хозяйственных связей мелкобуржуазных слоев города и деревни с частнокапиталистическим сектором экономики и упрочение их связей с социалистическим сектором экономики12. Благодаря этому, государственный капитализм оказывался способным помочь социалистическому укладу в деле преодоления частнокапиталистического уклада и преобразования мелкобуржуазного и патриархального укладов в социалистический. Следовательно, госкапитализм выступал не только в качестве социально-экономического уклада, но и способа, метода превращения социалистического уклада в доминирующий, господствующий уклад, и, в итоге, определял собой основную тенденцию развития народного хозяйства и общества в направлении социализма. Предложения В. И. Ленина легли в основу принятого X съездом РКП(б) (март 1921 г.) решения о переходе к новой экономической политике.

Продналог принято считать своего рода «визитной карточкой» нэпа, однако это утверждение отражает несколько упрощенное её понимание. В нэпе важен был не только налог, но и его размер, который мог или стимулировать хозяйство, или угнетать его сильнее любой продразвёрстки, а также то, как он был «вмонтирован» в хозяйственную систему. Троцкий «вписывал» налог в систему, запрещающую торговлю, а Ленин – в систему разрешающую её. Именно эта система определяет и экономическое содержание налога, и ту роль, которую он способен сыграть в социально-политическом развитии страны. Это обстоятельство имеет решающее значение для понимания вариантов новой экономической политики, предложенных, с одной стороны, В. И. Лениным, а с другой – Л. Д. Троцким.

В предложении Л. Д. Троцкого речь шла о «выдаче» крестьянам продуктов промышленности, и нет никаких намеков на «рыночные отношения», на рынок. Следовательно, налог в нём не играет той экономической и политической роли, которую он имел в предложениях В. И. Ленина, суть которых как раз и заключалась в этой увязке налога со свободой торгового оборота (в местном масштабе). Говоря о налоге, Троцкий делал лишь первый шаг в том направлении, по которому 8 февраля 1921 г. предложил идти Ленин. Уже поэтому нет никаких оснований считать Троцкого подлинным автором той новой экономической политики, которая была принята X съездом РКП(б).

Из этих различий следуют и другие, позволяющие говорить о двух совершенно разных концепциях политики, предлагавшихся ими. Речь, прежде всего, идёт о различном социально-экономическом и политическом смысле их предложений. Троцкого налог интересовал как средство стимулирования индивидуального крестьянского хозяйства к увеличению производства и поставок хлеба, а Ленина – как способ предотвращения крестьянской контрреволюции. Поэтому смысл предложений Л. Д. Троцкого состоит в хозяйственно-административном манёвре, а В. И. Ленина – в политическом манёвре13.

Поскольку Троцкого интересовала исключительно проблема получения дополнительного количества хлеба и других сельхозпродуктов, то неизбежные или возможные социальные последствия предлагавшихся им мер отступали для него на второй план. Очевидно, именно поэтому его предложения направлены на стимулирование, в первую очередь, зажиточных слоев деревни и кулака, хозяйство которых скорее и в большей мере могло обеспечить увеличение сдачи продуктов сельскохозяйственного производства в качестве налога. Следовательно, именно они получали право, во-первых, платить более низкий налог и, во-вторых, поощряться государством предоставлением большего количества промышленных товаров. Предложения Троцкого имели своим следствием усиление экономических и политических позиций противников советской власти и ослабления позиций её сторонников, следовательно, они неизбежно вели к радикальному изменению классовой политики советской власти в деревне.

В. И. Ленина же интересовала задача восстановления политических отношений с массой крестьянства и установление с ней экономических отношений на условиях, приемлемых для неё. Отсюда известная практика освобождения от налога бедноты, умеренное обложение середняцких хозяйств и усиленное – зажиточных и кулаков. Таким образом, если ленинская нэп вела к расширению социальной базы советской власти и социалистической революции, то предложения Троцкого – к её сужению.

Крестьянство, как таковое, для Троцкого не было интересно. Показательны его рассуждения о нэпе год спустя после его принятия (8 января 1922 г.). Он утверждал, что нэп «состоит, с одной стороны, в восстановлении рынка как основы чисто капиталистических форм хозяйства. С другой стороны, в использовании рыночных форм обмена, калькуляции и учёта для развития и самопроверки социалистического хозяйства»14. Таким образом, говоря о содержании нэпа, он никак не обозначил проблемы крестьянства в социалистической революции ни в социальном, ни в политическом, ни в экономическом аспектах.

В. И. Ленин на XI съезде (март 1921 г.), фактически возражая Л. Д. Троцкому, дал иную интерпретацию нэпа: «Всё значение новой экономической политики, которое в нашей прессе ещё часто продолжают искать везде, где угодно, но не там, где следует, всё значение в этом и только в этом: найти смычку той новой экономики, которую мы с громадными усилиями создаем, с экономикой крестьянской » (жирный курсив авт. – В.С.)15. Как видно, между взглядами Ленина и Троцкого о существе нэпа практически нет ничего общего.

С разным пониманием существа нэпа связано и различное понимание его назначения. Для В. И. Ленина главное в политике, нэп – это классовый манёвр, стремление изменить движение революции так, чтобы учесть новые условия и накопленный политический опыт, чтобы лучше опереться на реальные возможности, попытка «зацепить» и вовлечь в русло социалистической революции крестьянство16. Администрирование призвано лишь обеспечить достижение этих целей. Для Троцкого нэп – это тоже манёвр, но совершенно иной – это манёвр с целью обеспечить более эффективное использование ресурсов мелкобуржуазной деревни в интересах социалистического сектора. То есть главное для Троцкого в администрировании, политический эффект является лишь следствием правильного администрирования. Поэтому не случайно, что у Ленина хорошо прочитывается «крестьянская» направленность нэпа, а у Троцкого – «городская».

Различна у Ленина и Троцкого и оценка причин, диктующих необходимость уступки крестьянству. По мнению В. И. Ленина причина состоит в том, что диктатуре пролетариата не удалось приспособить к своим требованиям крестьянскую экономику. Поэтому теперь именно она, как сторона, во-первых, заинтересованная, а, во-вторых, более способная к маневрированию, должна взять на себя инициативу и приспособить государственный сектор экономики к крестьянской экономике, чтобы позднее получить возможность для постепенного преобразования мелкобуржуазной крестьянской экономики в социалистическую.

Троцкий соглашался на эту уступку крестьянству ради оптимизации системы управления и использования рыночных методов хозяйствования для приспособления крестьянского хозяйства к потребностям крупной промышленности17. Для позиции Л. Д. Троцкого показательно письмо (февраль 1921 г.), в котором выход из возникшего кризиса он видел в налаживании работы хозяйственного аппарата, но не считал, что настало время что-либо менять в межклассовых отношениях. Решение проблемы он, как и раньше, усматривал в реорганизации системы управления и в усилении плановых начал в народном хозяйстве18.

И Ленин, и Троцкий говорили о нэпе, как об отступлении, но понимали это отступление совершенно различно. В. И. Ленин – как тактический манёвр для укрепления связей со стратегическим союзником, от достижения политического соглашения и установления экономического сотрудничества с которым зависит судьба революции. Троцкий это отступление трактует как отступление от методов хозяйствования, свойственных социализму, к капиталистическим методам хозяйствования.

Эти разногласия, вполне обозначившиеся в самых первых предложениях Троцкого и Ленина относящихся к новой экономической политике, не позволяют говорить не только о тождестве, но даже и близости взглядов В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого на нэп.

Правда, нет оснований переоценивать политическое значение этих разногласий в период принятия нэпа. Об этом говорит тот факт, что Троцкий принял предложения Ленина и голосовал на X съезде РКП(б) за них. Почему? Думается, потому, что он, с одной стороны, видел в ленинских предложениях шаг в том же направлении, в котором предлагал двигаться сам, а с другой – надеялся на то, что в дальнейшем ему удастся скорректировать нэп в соответствии со своими представлениями о нём. Возможно, этому способствовало то обстоятельство, что сам В. И. Ленин в это время определённо проводил связь между нэпом и политикой 1918 г., принципиальные идеи которой он сформулировал в своей брошюре «Очередные задачи советской власти» и ряде других работ и выступлений этого времени, в которых большое внимание было уделено госкапитализму19. Л. Д. Троцкий был согласен с той политикой, во всяком случае, среди её принципиальных критиков он не был замечен.

Можно сказать, что в троцкистской интерпретации нэп – это, в значительной мере, та же ленинская программа весны 1918 г.20, скорректированная собственными предложениями так, чтобы обеспечить первоочередное восстановление крупной промышленности за счёт обеспечения поступления продуктов из деревни с помощью стимулирования отдельных крестьянских хозяйств как в отношении увеличения их производства, так и сдачи части их государству в виде налога. Об известной близости их взглядов на нэп говорит совпадение некоторых оценок его, как политической тактики и совокупности методов хозяйствования, присущих переходному от капитализма к социализму периоду.

Однако, поскольку эти совпадения не затрагивали сущности нэпа как политики, направленной на обеспечение соглашения с крестьянством, то они, при всей их важности, не могли предотвратить нарастания расхождений между В. И. Лениным и Л. Д. Троцким по мере того, как в процессе осуществления новой экономической политики от общих идей переходили к выработке конкретных экономических планов и созданию хозяйственного механизма, отвечающего её условиям и целям. В ходе этой работы разногласия Ленина и Троцкого в вопросах, относящихся к пониманию социально-политической сущности нэпа, стали приобретать всё большее значение и предопределили обострение борьбы, которая развернулись по вопросам тактики восстановления народного хозяйства, по вопросу о методах и системе управления, необходимых для решения насущных и перспективных задач развития экономики и революции.

До перехода к нэпу считалось само собой разумеющимся, что в первую очередь должна быть восстановлена крупная промышленность как основа социалистической экономики, и уже потом осуществлено восстановление и техническая реконструкция сельского хозяйства. Однако уже в первом предложении Ленина (8 февраля 1921 г.) фактически содержалось признание неизбежности изменения тактики: необходимости первоочередного восстановления сельского хозяйства как задачи совершенно неотложной, в решении которой крупная промышленность сразу помочь сельскому хозяйству не могла. Вслед за этим В. И. Ленин начал развивать мысли о необходимости отказаться от прежнего плана восстановления народного хозяйства, верного в принципе, но неосуществимого в реальных условиях начала 1920-х гг., о необходимости принятия новой тактики восстановления народного хозяйства, при которой восстановление промышленности следовало за восстановлением сельского хозяйства, а не предшествовало ему21. Троцкий, напротив, настаивал на сохранении прежней тактики («Тезисы о проведении в жизнь начал новой экономической политики». 7 августа 1921 г.): «При новом курсе, как и при старом, главной задачей является восстановление и укрепление крупной национализированной промышленности (выделено авт. – B.C.)»22. Пленум ЦК не поддержал Троцкого.

Следовательно, у В. И. Ленина интересы немедленной нормализации отношений с крестьянством определяли смысл и реальное наполнение нэпа, являлись причиной перехода к ней и её оправданием, а у Л. Д. Троцкого нормализация отношений с крестьянством, удовлетворение его экономического интереса должно было стать следствием длительного процесса восстановления крупной промышленности.

Из разного понимания сущности и предназначения нэпа, из разных представлений о тактике восстановления народного хозяйства проистекали разногласия Ленина и Троцкого в вопросах, касающихся роли и места плана и рынка и соответствующей перестройки хозяйственного механизма.

Если в первую очередь восстанавливать сельское хозяйство, то, естественно, планирование теряло прежнее значение, сокращалась его сфера, изменялись задачи, а роль рыночных рычагов в экономике, наоборот, возрастала в той мере, в какой это требовалось для оживления сельскохозяйственного производства и установления экономической смычки между городом и деревней.

Отсюда требование В. И. Ленина, чтобы Госплан, планируя «основы общегосударственного хозяйственного плана на ближайший период, год или два», брал «за исходный пункт» «продовольствие», лимитирующее развитие других отраслей, и «особое внимание» обратил на «промышленность, дающую предметы, годные для обмена на хлеб» (жирный курсив авт. -B.C.)23. Предоставление хозяйственной самостоятельности промышленным предприятиям ограничивало роль оперативного планирования в промышленности и народном хозяйстве. Отсюда неизбежное превращение Госплана из органа оперативного планирования в экспертную комиссию при Совете Труда и Обороны РСФСР (СТО РСФСР)24.

Если же в первую очередь восстанавливать крупную национализированную промышленность, то методы директивного планирования должны не только сохранять свое значение, но и усиливаться, чтобы не только обеспечить руководство крупной государственной промышленностью, но и подчинение работы всех секторов народного хозяйства её интересам. Именно такого мнения придерживался Л. Д. Троцкий25, который очень низко оценивал план ГОЭЛРО, отрицая его именно как план, следовательно, отрицал наличие перспективного плана26. Он был против ленинского предложения о преобразовании Госплана, требуя предоставить Госплану право «идейно, организационно руководить выработкой, проверкой, регулировкой осуществления хозяйственного плана изо дня в день, из часа в час». Причем, и планирование и плановое руководство должно было осуществляться не в интересах восстановления сельского хозяйства и экономической связи между городом и деревней, в первую очередь, а «под углом зрения крупной государственной промышленности»27. Именно в это время и в связи с этими разногласиями с В. И. Лениным и его сторонниками по вопросам нэпа, он изрек свой «знаменитый» прогноз: кукушка, де, уже прокуковала близкую гибель советской власти28.

Осенью 1921 г. стало ясно, что произведенная уступка крестьянству оказалась недостаточной, что стихию капиталистических отношений в рамках госкапитализма удержать не удается, что хозяйственная жизнь перехлёстывает через установленные для неё рамки. Приходилось признавать то, что получилось – свободу торговли, возможность допущения которой категорически отрицалась весной 1921 г. В. И. Ленин признавал: «Товарообмен сорвался: сорвался в том смысле, что он вылился в куплю-продажу… частный рынок оказался сильнее нас, и вместо товарообмена получилась обыкновенная купля-продажа, торговля»29. Признание этого факта означало, что расчёты Ленина ограничить торговлю с помощью механизмов госкапитализма, которые легли в основу решений X съезда РКП(б), оказались ошибочными. По крайней мере, в этой ситуации.

Предстояло сделать выбор: дать бой на ранее занятых позициях, т. е. препятствовать, как можно, развитию свободной торговли и стихии рынка или отступить ещё. В первом случае следовало с помощью оперативного планирования поставить под контроль формирующийся рынок, подчинив крестьянское хозяйство и товарооборот интересам восстановления крупной промышленности. Это, фактически, означало бы отказ от принятого варианта нэпа и определенный шаг назад – к политике «военного коммунизма», к тем вариантам замены продразвёрстки продналогом, которые В. И. Ленин предлагал в ноябре 1920 г., или даже к предложениям Троцкого начала 1920 г. Во втором случае следовало не только признать факт установления свободной торговли, но и сообразовать свои действия с ним. Это тоже фактически означало отказ от первоначального принятого варианта нэпа и шаг от него, но шаг в другом направлении – в направлении развития общей, положенной в основу его, идеи, а не отказа от неё.

Для В. И. Ленина выбор был предопределён тем, что спасение революции он связывал с налаживанием отношений пролетариата и крестьянства30. Поэтому он предложил ещё отступить, надеясь, благодаря созданию экономических отношений с крестьянством сохранить государственную власть и получить возможность для поиска, выработки и использования более сложных схем развития социалистической революции.

Отказ от первоначального принятого варианта нэпа не означал отказа от самой идеи поиска форм хозяйственного соглашения государственного сектора промышленности с крестьянским хозяйством. Но поскольку госкапитализм в тех условиях не смог стать препятствием на пути развития свободной торговли, то дополнительные точки опоры для её ограничения и контроля за ней приходилось искать в более «глубоких» пластах капиталистических отношений. Такое отступление от госкапитализма означало шаг в теоретическую и политическую неизвестность – как обеспечить начало строительства основ социалистической экономики с помощью свободной торговли? Настало время для более глубокого осмысления всего опыта революции, представлений о путях и методах перехода от капитализма к социализму. Теперь главный вопрос нэпа для Ленина переместился в плоскость определения предела новых уступок и поиск новых точек опор – как в противостоянии натиску капитализма, так и обеспечении победы социализма над ним.

Очевидно, принятие такого решения в области внутренней политики для В. И. Ленина было облегчено теми новыми представлениями о перспективах развития российской социалистической революции, к которым он пришёл в конце 1920 г. – о значительной автономности её от темпов и успехов развития мировой социалистической революции, на которую он стал смотреть как условие прочной победы российской революции, а не как на условие её победы вообще31. Это было новым словом для российских марксистов. Отныне В. И. Ленин связывает перспективу социалистической революции в России, в основном, с решением внутренних проблем страны и состоянием большевистской партии32. Переход к нэпу не только не изменил этих оценок33, но ещё более упрочил их во взглядах В. И. Ленина. Победу на внутреннем фронте он связывал с выполнением плана электрификации страны и возможностью обеспечить в течение 10–20 лет «правильных отношений с крестьянством», строящихся на базе нэпа34. За это время, надеялся Ленин, даже если не произойдёт пролетарской революции в других странах, советские республики подготовятся к тому, чтобы перейти от торговли к товарообмену, а от него, как считалось, до социализма (продуктообмен) оставался один шаг35. Успех электрификации позволял блокировать опасности, исходящие от индивидуализма мелкого земледельца и свободной торговли36. Поэтому осуществление программы электрификация и проведение нэпа, по мнению Ленина, обеспечивали победу российской социалистической революции не только внутри страны, но и во «всемирном масштабе (даже при затяжке пролетарских революций, кои растут)»37.

Всё это позволяло В. И. Ленину спокойнее отнестись к перспективе замедления темпов развития революции, возможным более сложным и глубоким социально-экономическим и политическим манёврам, позволявшим выиграть время, сохранить власть и сосредоточиться на решении внутренних задач, требующих «целых десятилетий»38. Успехи в решении этих задач должны были привести к ещё большему ослаблению зависимости советских социалистических республик от успехов мировой революции, которую Ленин стал рассматривать уже как фактор сокращения срока выполнения планов социально-экономического развития России, а не как решающий фактор выживания39. Троцкий был далёк от подобных взглядов на соотношение между российской и мировой социалистическими революциями.

Новая концепция нэпа в основных чертах была разработана В. И. Лениным в ряде выступлений осенью 1921 г. В докладе «Новая экономическая политика и задачи политпросветов» на II Всероссийском съезде политпросветов (17 октября 1921 г.) он обосновал необходимость дополнительного отступления, объяснил его политический смысл и выявил возможности движения к социализму в новых условиях. Одновременно он переосмысливал и переоценивал экономическую политику времен Гражданской войны. Теперь Ленин акцентировал внимание уже не на вынужденном (разрухой) характере нэпа, а на том, что в нём проявилось фактическое признание ошибочности прежних представлений о процессе развития социалистической революции. И признавал, что пределы нового отступления ещё не известны40.

Картина, которую рисовал Ленин, получалась удручающая: недавно закончилась тяжелейшая Гражданская война, в которой, как считалось, буржуазия побеждена окончательно, найдена и опробована политика, вполне отвечавшая марксистской теории. Однако оказалось, что судьбу социалистической революции ещё только предстоит решать в борьбе с крестьянством и за крестьянство. X съезд РКП(б) принял новую экономическую политику, которая, казалось, обеспечивала положительное решение этих вопросов. И вдруг оказывается, что всё надо начинать сначала, что вопрос «кто – кого» будет решён в пользу социализма только в том случае, если большевики смогут научиться хозяйствовать у капиталистов и для этой учебы, придётся допустить частичное возрождение капитализма41. В. И. Ленин признавал, что в этих условиях неизбежны проявления панических настроений42.

В выступлении на II Всероссийском съезде политпросветов он поставил проблему во всей её сложности, но ответа на главный вопрос – о базе формирования нового варианта нэпа, он ещё не дал. Решение относительно его В. И. Ленин, видимо, нашёл в период между 17 и 29 октября 1921 г., когда состоялось его выступление на VII московской губернской партконференции. Готовясь к нему, он, судя по всему, учёл негативную реакцию в партийных кругах на своё предыдущее выступление и прислушался к совету И. В. Сталина, рекомендовавшего «немножко смягчить форму» выступления на московской конференции43. Откровенное признание прошлых и новых ошибок здесь было компенсировано более развёрнутым, чем прежде, обоснованием возможности их преодоления. Ленин подробно остановился на эволюции взглядов на процесс строительства социализма, настраивая на спокойное, деловое отношение к новым поворотам политики, на критическое отношение к накопленному опыту. Но, самое главное, именно здесь он впервые чётко сформулировал новую базу для нэпа, предложив отступить от государственного капитализма к государственному регулированию купли-продажи и денежного обращения 44. Так он определил новую точку опоры, находящуюся в системе капиталистических, а не госкапиталистических отношений.

В. И. Ленин считал новый вариант нэпа «единственно для нас возможным», поскольку он был способен обеспечить «более прочное» движение вперед и восстановление крупной промышленности45. Это позволило ему сделать вывод о том, что предел отступления уже обозначился, что произведённые уступки принципу частной собственности не грозят революции неизбежными перерождением и гибелью. Только теперь, считал он, новая экономическая политика «является достаточно и ясно установленной»46. Вслед за этим последовало его заявление о прекращении отступления47.

Многие члены РКП(б) необходимость нового отступления воспринимали как фактическое признание краха социалистической революции. Они не были готовы принять его. Л. Д. Троцкий воспринял срыв принятой X съездом РКП(б) ленинской версии нэпа как подтверждение правильности своей версии новой экономической политики. Такое отступление перед экономическим натиском капитализма он считал смертельно опасным для революции, недопустимым для революционеров. Все это значительно обострило их политическое противостояние. С осени 1921 г. Троцкий активизировал свои попытки обеспечить корректировку нэпа в соответствии со своими предложениями. В. И. Ленин продолжал обосновывать и развивать свой вариант изменения нэпа. Новые взгляды и предложения его нашли отражение в решения XI Конференции РКП(б) и IX съезда Советов РСФСР. На XI съезде РКП(б) В. И. Ленин по-новому поставил вопрос о месте и роли крестьянства в социалистической революции, сделав этим ещё один важный шаг в деле развития нового варианта нэпа.

Проводившаяся с марта 1919 г. политика прочного союза с середняком означала установление военно-политического союза с основной массой крестьянства. Экономического союза со средним крестьянством тогда не было, и задача его создания не ставилась. Он мыслился в будущем, но не за счёт уступок крестьянству, как мелкому собственнику, а за счёт его движения навстречу пролетариату на базе улучшения его жизненного положения по мере развития социалистической революции, успехов крупной промышленности и технической реконструкции сельского хозяйства.

Принятие X съездом РКП(б) новой экономической политики означало радикальное изменение самой постановки вопроса об экономическом союзе – он достигался за счёт первоначальной уступки крестьянству со стороны пролетариата, а не за счёт его приспособления к требованиям пролетариата. Это означало определённое изменение взглядов на положение трудящегося крестьянства в социалистической революции, состоящее в признании необходимости внимательнее и полнее учитывать его интересы, желания и возможности. Вместе с тем, вопрос о мере уступки крестьянству предполагалось решать без учёта его мнения, в ходе борьбы, ведущейся по принципу «кто – кого». Шаг навстречу крестьянству был, таким образом, весьма ограничен и жестко обусловлен.

На XI съезде В. И. Ленин предложил сделать ещё один шаг навстречу крестьянству. Он сформулировал положение о том, что крестьянство, в конечном счёте, будет «судьёй» работы большевиков. «Крестьянин в своей массе живёт, соглашаясь: "ну, если вы не умеете, мы подождём, может быть, вы и научитесь". Но этот кредит не может быть неисчерпаемым.

Это надо знать и, получивши кредит, всё-таки поторапливаться. Надо знать, что приближается момент, когда крестьянская страна нам дальнейшего кредита не окажет, когда она, если можно употребить коммерческий термин, спросит наличными […] Повторяю, отсрочку и кредит от народа мы получили благодаря нашей правильной политике, и это, если выразиться по-нэповски, – векселя, но сроки на этих векселях не написаны, и, когда они будут предъявлены ко взысканию, этого справкой с текстом векселя не узнаешь»48.

Прежде не могло быть и речи о том, чтобы признать крестьянство той силой, которая, в конечном счёте, будет оценщиком и «судьей» деятельности большевиков, будет выносить приговор социалистической революции, а большевики вынуждены будут принять его49. Тезис о «векселях» говорит о понимании необходимости во что бы то ни стало, ценой сколь-угодно сложного и чреватого потерей времени манёвра, обрести точку опоры для проведения социалистических преобразований в деревне. Он говорит также о совершенно новой постановке вопроса о классовой борьбе в ходе социалистической революции. В связи с тезисом о векселях В. И. Ленин говорит о «последнем и решительном бое» С отечественной буржуазией, вырастающей из крестьянства, принять который мы вынуждены в ближайшее время и выиграть который можем50. Это совсем не тот бой, о котором он говорил на X съезде РКП(б): это уже не бой С крестьянской контрреволюцией, а бой за крестьянство, за то, чтобы оно признало, что выданные большевикам векселя ими оплачены улучшением их, крестьян, жизни в ходе и в результате социалистических преобразований. Этот бой за крестьянство надо вести с новой буржуазией, которая тоже стремится найти в нём опору для борьбы с растущим социализмом.

Соответственно должны были измениться формы, методы и приемы классовой борьбы с буржуазией. Принимая внешние формы соревнования с буржуазией на хозяйственном поприще, она, по сути своей, осталась борьбой «не на живот, а на смерть между капитализмом и коммунизмом»51. Победить в этой борьбе – значит доказать крестьянству, что советская власть может организовать хозяйственную жизнь страны и удовлетворить интересы и потребности крестьянства не хуже, а лучше, чем буржуазия. Победить надо быстро – за год, так как долго ждать крестьянство не станет52. Речь в данном случае шла не о победе социализма вообще, а о достижении осязаемых результатов в восстановлении крестьянского хозяйства благодаря нэпу. Эта победа, ослабив на время антисоциалистические настроения крестьянства, позволила бы, благодаря этому, изолировать силы внутренней контрреволюции.

Ни на XI съезде, ни позднее оппоненты Ленина не смогли противопоставить разработанной им новой версии (концепции) нэпа ничего равноценного по значимости выводов и уровню их обоснования. Главный из них – Троцкий – продолжал повторять свои прежние оценки и прогнозы53. Новые уступки принципу свободной торговли в рамках нэпа, видимо, ещё более укрепляли его веру в правильности теории «перманентной революции».

Для Ленина союзнические отношения с крестьянством не только в области политики, но и в экономической области имели самостоятельную, а не конъюнктурную ценность. Троцкий думал иначе. На все рассуждения Ленина о необходимости развития и укрепления экономических отношений с крестьянством он на XI съезде ответил так: смычка с крестьянством необходима «пока нет возможности опереться на победоносный рабочий класс Европы»54. Следовательно, он допускал, что в случае успеха пролетарской революции в Европе, от политического и экономического союза с крестьянством можно будет отказаться и строить социализм без участия крестьянства, игнорируя волю большинства населения страны и подавляя её.

По мнению Троцкого, настало время спасать революцию от Ленина. В начале 1922 г. он приступил к переизданию старых своих работ, в которых российская социалистическая революция анализируется с позиции теории «перманентной революции». С их помощью Троцкий старался заложить теоретическую базу для борьбы с Лениным и его политикой на новом этапе революции55. Из них также следовало, что Ленина и Троцкого разводила не только оценка перспектив социалистической революции в России, но и оценка характера Октябрьской революции. Для В. И. Ленина она являлась социалистической, а для Л. Д. Троцкого всего лишь проявлением движения к ней56. Позднее он утверждал, что Ленин не выступил против его книги «1905» и, следовательно, согласился с ним.57 Это не так. В важнейших публичных выступлениях В. И. Ленина 1922 г. содержалась критика взглядов Троцкого, но в их контексте она имела служебный характер и была подчинена задачам обоснования собственной концепции развития социалистической революции в России58. Ленин не надеялся переубедить Троцкого и, судя по всему, не был обеспокоен его возражениями. Троцкий, со своей стороны, продолжал развивать собственные взгляды.

Последний обмен мнениями между ними по перспективам нэпа состоялся в конце 1922 г. Выступая на V съезде РКСМ (октябрь 1922 г.), Л. Д. Троцкий заявил, что если капитализм в течение 10 лет устоит перед угрозой революции, то это будет означать, что мировой капитализм «достаточно силен, чтобы раз навсегда подавить пролетарскую революцию во всем мире, конечно, подавить и Советскую Россию»59. Следовательно, необходимость проведения нэпа в течение 10 лет превращала его в бесперспективную, с точки зрения социалистической революции, политику. Как видно, он противопоставлял свои оценки нэпа оценкам В. И. Ленина, который не переставал утверждать, что проведение нэпа в течение 10–20 лет позволит советской власти осуществить социалистическое преобразование России60. Но и это не всё. По Троцкому, получалась следующая перспектива: либо мировая революция начнётся и одержит решающие победы в ближайшие 10 лет, либо вопрос о ней «снимается с повестки дня» истории развития человечества. Или всё и сразу, или ничего и никогда.

В. И. Ленин, со своей стороны, как бы принимая вызов Троцкого, стал давать ещё более оптимистические оценки. Если на XI съезде РКП(б) он выражал уверенность, что большевики могут выдержать этот экзамен, что успех борьбы зависит только он них самих61, то в конце 1922 г., в приветствии IV конгрессу Коминтерна, он рисовал совершенно иную перспективу: «Советская власть… более прочна, чем когда бы то ни было… Победа будет за нами»62. Свой доклад на конгрессе (13 ноября) он фактически посвятил обоснованию этой оценки. Он, в частности, говорил: «Я полагаю, что все мы со спокойной совестью можем утвердительно ответить на этот вопрос (о пользе правильного отступления. – B.C.), а именно в том смысле, что прошедшие полтора года положительно и абсолютно доказывают, что мы этот экзамен выдержали»63. Это был своего рода ответ на предсказания троцкистской «кукушки» и оценка способности большевиков показать крестьянству своё умение хозяйствовать. В. И. Ленин выражал уверенность, что стоящие проблемы (накопление финансовых средств, прежде всего) будут решены, уже начали решаться64. «Самое главное, – говорил он, – […] крестьянство довольно своим положением. Это мы спокойно можем утверждать… Крестьянство является у нас решающим фактором… нам не приходится опасаться с его стороны какого-нибудь движения против нас. Мы говорим это с полным сознанием, без преувеличения» (курсив авт. -B.C.)65. Отметив успехи советской власти, достигнутые на базе нэпа, и ошибки, допущенные международной буржуазией, он констатировал, что «перспективы мировой революции… благоприятны», и они могут снова стать «превосходными».66 Антитроцкистская, по сути своей, направленность этих оценок Ленина очевидна.

Троцкий, выступавший на заседании конгресса в тот же день, предложил вниманию делегатов лишь общие рассуждения, свидетельствующие о том, что он сохранял верность своим прежним взглядам, а также оценки, далеко расходившиеся с ленинскими. «После завоевания власти, – говорил он, – задача строительства социализма, – прежде всего хозяйственного, встаёт, как центральная, и вместе с тем труднейшая. Разрешение этой задачи зависит от причин разного порядка и разной глубины: во-первых, от уровня производительных сил и, в частности, от соотношения между индустрией и крестьянским хозяйством; во-вторых, от культурного и организационного уровня рабочего класса, завоевавшего государственную власть; в-третьих, от политической ситуации международной и внутренней: побеждена ли буржуазия окончательно или ещё сопротивляется, – имеет ли место иностранная военная интервенция, – саботирует ли техническая интеллигенция и пр. и пр.

По относительной важности эти условия социалистического строительства должны быть расположены в таком порядке, в каком мы их привели… Но это последовательность логическая. А практически – рабочий класс, взявший власть, прежде всего, сталкивается с политическими затруднениями… во вторую очередь… с затруднениями, вытекающими из недостаточности культурного развития этих рабочих масс… в третью очередь, его хозяйственное строительство упирается в пределы, поставленные наличным уровнем производительных сил»67. В нэпе Троцкий видел всего лишь «систему мероприятий, которая обеспечивала бы постепенный подъем производительных сил страны даже и без содействия социалистической Европы68, т. е., политику, в принципе позволяющую нарабатывать «материал» для будущей социалистической революции, но не более того. Показательно, что и в этом, программном по своему характеру, выступлении, у Троцкого не нашлось места для анализа проблемы участия крестьянства в социалистической революции. Очевидно, потому, что для него эта проблема сводилась к борьбе с контрреволюционными устремлениями крестьянства и эффективности изъятия продуктов их труда.

Более всего заботило Троцкого поражение революции в странах Европы, создавшее «для советской Республики и её хозяйственного развития наименее благоприятные условия» «в кольце экономических блокад»69. «Главные козыри, – говорил он, – явно на нашей стороне – за исключением одного, очень существенного: за спиной частного капитала, действующего в России, стоит мировой капитал. Мы всё ещё живем в капиталистическом окружении. Поэтому можно и должно поставить вопрос, не будет ли наш зарождающийся социализм хозяйничающий ещё капиталистическими средствами, загублен мировым капитализмом?»70 И отвечал: «Если допустить, в самом деле, что капитализм будет существовать в Европе ещё столетие или полстолетия и что Советская Россия должна будет к нему приспосабливаться в своей хозяйственной политике, то тогда вопрос решается сам собой, ибо этим допущением мы заранее предполагаем крушение пролетарской революции в Европе и наступление новой эпохи капиталистического возрождения»71.

В оценке перспектив российской социалистической революции Троцкий смыкался с меньшевиками (социал-демократами): если социалистическая революции в Европе задержится (по Троцкому – это маловероятно, а для социал-демократов – нечто само собой разумеющееся), то нэп приведёт к крушению социалистической революции в России. Обе стороны согласны в том, что это произойдёт через внутреннее перерождение (термидор). Не спасает положения и то, что Троцкий устанавливал большие сроки – 50 – 100 лет. В октябре 1922 г. он определял этот срок в 10 лет. «Прогресс» очевиден, однако он свидетельствует не об эволюции взглядов Троцкого, а о маскировке им одиозных и непопулярных в большевистской партии выводов. В выступлении на IV конгрессе Коминтерна (ноябрь 1922 г.) Троцкий впервые после 1917 г. противопоставил ленинской концепции социалистической революции в России свою систему взглядов и оценок, правда, ещё не проработанную в деталях, но вполне сформировавшуюся в своих основных положениях, подходах72.

На конгрессе он выступал 13 ноября 1922 г., сразу же за Лениным, поэтому Ленин ответить ему на конгрессе не мог, но он воспользовался для этого первой же возможностью – предложением выступить с речью на заседании Моссовета 20 ноября 1922 г., которое, как известно, стало его последним публичным выступлением. В. И. Ленин говорил, что «у нас не было сомнения в том, что мы должны… добиться успеха в одиночку»73. «Мы должны рассчитать в обстановке капиталистической, как мы свое существование обеспечим, как мы получим выгоду от наших противников»74. Шанс на успех давала конкуренция между капиталистическими государствами, открывавшая возможность для манёвра между ними75. Поэтому задача состоит в том, чтобы стать перед лицом капиталистического мира «сильным, самостоятельным» государством76. А дальше он прямо формулирует свой, пожалуй, самый главный антитроцкистский тезис: «Социализм уже теперь не есть вопрос отдалённого будущего… Мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут надо разобраться. Вот что составляет задачу нашего дня, вот что составляет задачу нашей эпохи»77.

Что значат слова «социализм протащили в каждый день» позволяет понять более раннее высказывание В. И. Ленина о социалистическом секторе в промышленности. В докладе о продовольственном налоге 9 апреля 1921 г. он говорил, что «мы ни в коем случае не можем забывать того, что мы часто наблюдаем – социалистического отношения рабочих на принадлежащих государству фабриках, где рабочие сами собирают топливо, сырье и продукты или когда – рабочие стараются распределить правильно продукты промышленности среди крестьянства, довозят их средствами транспорта. Это есть социализм»78. Тот социализм, который вошел в повседневную жизнь страны. Следовательно, Ленин видит социализм там, где Троцкий усматривал лишь зарождающийся социализм, хозяйничающий капиталистическими средствами79 . Это говорит о том, что за разногласиями по поводу нэпа стояли глубокие разногласия в важнейших вопросах теории социализма и социалистической революции.

Завершая свои мысли на счёт нэпа и социализма, Ленин сделал известное заявление: «Позвольте мне закончить выражением уверенности, что как эта задача ни трудна, как она ни нова… все мы, не завтра, а в несколько лет, все мы вместе решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистической» (курсив авт. -В.С.).80.

Так, В. И. Ленин, выявляя новые возможности российской революции, в 1921–1922 гг. всё больше уходил от старых оценок. Он двигался в сторону признания больших возможностей развития российской социалистической революции в неблагоприятных внешних условиях, признания большей автономности её развития, при условии выявления и использования дополнительных её внутренних ресурсов, прежде всего за счёт крестьянства, а также умелого использования межимпериалистических противоречий. Ленин обосновал новое видение мировой социалистической революции и места российской революции в ней: впереди мировой революции. Чем дальше уходил В. И. Ленин в своих воззрениях на пути развития социалистической революции в России от прежних представлений, тем больше он расходился с Троцким во всех существенно важных политических вопросах.

Так, В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий, выдвинув две различные концепции новой экономической политики, начали дискуссию по широкому кругу важных политических и теоретических вопросов истории, перспектив и способов социалистического переустройства советского общества. Характер разногласий исключал возможность сближения позиций и компромисса в принципиально важных вопросах, что обеспечило усиление этого противостояния и дискуссии по мере перевода общих установок нэпа в решения, менявшие жизнь страны сегодня и предопределявшие её состояние в будущем.

Примечания

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 42. С. 148, 150–151.

2 Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 174; Троцкий Л. Моя жизнь: Опыт автобиографии. – М., 1990. Т. 2. С. 195–199.

3См.: Одиннадцатый съезд РКП(б): Март-апрель 1922 года: Стенограф, отчет. – М., 1961. С. 270.

4 Троцкий Л. Д. Основные задачи и трудности хозяйственного строительства. Из доклада на заседании Московского комитета РКП(б). 6 января 1920 г. // К истории русской революции. – М., 1990. С. 160–161.

5 Известия ЦК КПСС. – 1990. – № 10. – С. 174; Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 198–199; Одиннадцатый съезд РКП(б): Стенограф, отчет. С. 793–794.

6 Троцкий Л. Моя жизнь. – Т. 2. С. 199.

7 См.: Поляков Ю. А., Дмитренко В. П., Щербань Н. В. Новая экономическая политика: Разработка и осуществление. – М., 1982. С. 18–24.

8 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 42. С. 51; Т. 52. С. 22–23.

9 Там же. – Т. 43. С. 371.

10Там же.-Т. 42. С. 333.

11 Там же. – Т. 43. С. 223–228.

12 Там же. – С. 228, 295–307.

13 Там же. – Т. 43. С. 373.

14 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). – Ф. 5. Оп. 2. Д. 17. Л. 41.

15 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 75.

16 Там же. – Т. 43. С. 26–30, 373; Т. 45. С. 77–78.

17 Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР: 1923–1927.-М., 1990.-Т. 1.С. 16.

18 РГАСПИ. – Ф. 5. Оп. 2. Д. 21. Л. 9-12.

19 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 36. С. 296, 300, 301; Т. 43. С. 205–207; Справочный том к Полному собранию сочинений В. И. Ленина. – Часть 2. – М., 1970. С. 374, 380.

20 Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенограф, отчет. С 128–129.

21 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 43. С. 146–155, 266, 351–352, 354, 357; Т. 44. С. 222.

22РГАСПИ. – Ф. 325. Оп. 1. Д. 88. Л. 1, 2, 5.

23 Там же. – Т. 43. С. 263.

24 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 42. С. 157; Т. 43. С. 260–263.

25 РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 88. Л. 1, 2, 5; см. также: Архив Троцкого. Т. 1.С. 16–17.

26 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 21. Л. 9, 10.

27 Там же. Ф. 325. Оп. 1.Д. 88. Л. 1,2, 5; см. также: Архив Троцкого. Т. 1. С. 16–17.

28 Архив Троцкого. – Т. 1. С. 13–14. С этим заявлением Троцкий выступил, очевидно, на заседании Политбюро 25 августа 1921 г. И. В. Сталин рассказывал о нём как очевидец, следовательно, он присутствовал на заседании. В. М. Молотов рассказывал, что после заседания Ленин, Каменев, он, Молотов, поехали к Зиновьеву, который из-за болезни отсутствовал на этом заседании (См: РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 275. Л. 4; Сталин И.В. Соч. – Т. 9. С. 75; Т. 10. С. 265; Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. – М., 1990. С. 206–207). Данному составу участников соответствует только одно заседание Политбюро на протяжении многих месяцев – 25 августа 1921 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 194).

29Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 44. С. 207–208.

30 Там же. – Т. 44. С. 160–161.

31 Там же. – Т. 41. С. 354–355; Т. 42. С. 1, 3, 21–25.

32 Там же. – Т. 42. С. 261.

33 Там же. – Т. 43. С. 19, 341.

34 Там же. – С. 330, 331, 383, 401, 404, 406; Т. 44. С. 60.

35 Там же. – Т. 43. С. 336.

36 Там же. – С. 382.

37 Там же. – С. 382–383.

38 Там же. – С. 13, 384; Т. 44. С. 326, 327; Т. 45. С. 78 и др.

39 Там же. – Т. 43. С. 228–229; Т. 44. С. 407–408; Т. 45. С. 12.

40 Там же. – Т. 44. С. 159–160.

41 Там же.-С. 156–169.

42 Там же.-С. 158.

43 См.: Сахаров В. А. «Политическое завещание» Ленина: реальность истории и мифы политики. – М., 2003. С. 102.

44 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 44. С. 197–208, 212.

45 Там же.-С. 213, 229.

46 Там же. – С. 356.

47 Там же. – Т. 45. С. 8, 11, 13.

48 Там же.-С. 77, 81–82.

49 Там же.

50 Там же. – С. 83, 95.

51 Там же. – С. 95.

52 Там же.-С. 75–81.

53 Троцкий Л. Д. Новая экономическая политика советской России и перспективы мировой революции // Сочинения. Т. XII: Основные вопросы пролетарской революции. – М., 1925. С. 312–313, 323, 336.

54 Одиннадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 135.

55 См.: Троцкий Л. Д. Наши разногласия // К истории русской революции. – М., 1990. С. 115; он же. «1905» // К истории русской революции. – М., 1990. С. 145, 147–148. См. также: он же. 1905. – М., 1922. С. 285. См. подробнее: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 105–110.

56 Одиннадцатый съезд РКП(б): Стенограф, отчет. С. 130. Известия ЦК КПСС. – 1991. № 8. С. 185

57 Известия ЦК КПСС. – 1991. № 8. С. 185.

58 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 343, 347, 354–355, 383–406, 442–450; Сахаров В. А. Указ. соч. С. 94.

59 Троцкий Л. Д. Доклад о международном и внутреннем положении Республики // Пятый Всероссийский съезд РКСМ: 11–19 окт. 1922 г. Стенограф, отчет. – М.; Л., 1922. С. 31–32.

60 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 43, С. 330, 331, 383, 401, 404, 406; Т. 44. С. 60; Т. 45. С. 277, 283, 285–288, 292, 294, 309.

61 Там же. – Т. 45. С. 79–81, 83–84, 95.

62 Там же. – Т. 45. С. 277.

63 Там же.-С. 283.

64 Там же. – С. 286–288.

65 Там же. – С. 285.

66 Там же. – С. 292, 294.

67 Троцкий Л. Д. Новая экономическая политика советской России и перспективы мировой революции. С. 305–306.

68 Там же.-С. 312–313.

69 Там же.-С. 312.

70 Там же.-С. 323.

71 Там же. – С. 336.

72 Н. А. Васецкий оценивает доклад Троцкого о нэпе на IV конгрессе Коминтерна как «вершину в его политической карьере в послевоенный период. Выше, с точки зрения теоретического осмысления нэпа, он больше не поднялся» (См.: Васецкий Н. А. Троцкий: Опыт политической биографии. – М., 1992. С. 171.). Думается, Н. А. Васецкий прав. Но к этой оценке надо добавить, что его выступление стало также кульминационной точкой в его публичной полемике с Лениным по принципиальным вопросам социалистической революции и нэпа.

73 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 304.

74 Там же. – С. 306.

75 Там же. – С. 301.

76 Там же. – С. 307.

77 Там же. – С. 309.

78 Там же. – Т. 43. С. 158. См.: там же. С. 355.

79 Троцкий Л. Д. Новая экономическая политика советской России и перспективы мировой революции. С. 323.

80 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 309.

 

1.2. Дискуссия о принципах организации нового хозяйственного механизма, формах и методах управления социально-экономическими системами

Никакая политика ничего не стоит без соответствующего ей политического механизма её реализации. Поскольку в дискуссии по нэпу В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий выступали не только в роли теоретиков, но и политиков, то представление о ней будет не полным, если мы оставим вне поля зрения присутствовавшие в ней организационные вопросы. Разные варианты нэпа требовали соответствующих им органов и методов управления. В центре борьбы оказалась проблема сочетания плановых и рыночных методов управления, а также вопрос о месте Госплана в системе управления, который, в свою очередь, дал новую жизнь старой дискуссии о роли и месте правящей Коммунистической партии в управлении народным хозяйством. Дискуссия и борьба по этим вопросам наложила сильный отпечаток не только на политические и личные отношения Ленина и Троцкого, но и на решение ряда важных политических вопросов1.

Прежде всего требовалось обеспечить способность всей политической системы диктатуры пролетариата осуществлять проведение в жизнь новой экономической политики и, следовательно, руководство ключевыми хозяйственными органами. В. И. Ленин являлся центральной политической фигурой в руководящих органах партии (член Политбюро ЦК РКП(б)) и государства (председатель СНК и СТО РСФСР). Он «замыкал» на себя решение огромного круга вопросов, поток которых всё нарастал. Существовавшая система управления требовала серьёзной реорганизации применительно новым условиям и задачам. Чтобы приспособить управление экономикой к условиям нэпа, В. И. Ленин предлагал перестроить работу Госплана2, превратив его из органа оперативного планирования в экспертную комиссию при Совете Труда и Обороны (СТО), являвшейся специальной комиссией Совета народных комиссаров РСФСР, которая непосредственно занималась вопросами экономики3. Поскольку объём работы нарастал, а работоспособность самого В. И. Ленина быстро понижалась из-за развития болезни, он стремился к рассредоточению задач руководства партией, государством и народным хозяйством так, чтобы по возможности высвободить себя от текущей работы, сохраняя контроль за ней, и сосредоточиться на решении принципиальных вопросов.

В условиях острой борьбы по вопросам нэпа гарантировать и обеспечить её проведение мог только такой состав руководящих важнейших партийных, государственных и хозяйственных органов, который принимал эту политику и был готов проводить её в жизнь. Если говорить о высших постах в партии и системе органов, управления экономикой, то речь шла о тех людях, которые пользовались политическим доверием В. И. Ленина и могли, по его мнению, справиться со стоящими перед ними задачами. У В. И. Ленина были свои кандидатуры на занятие этих ключевых позиций в системе власти и управления.

Троцкий, выступая против ленинского нэпа, настаивал на перестройке существующего хозяйственного механизма в соответствии с его представлениями о нэпе. 7 августа 1921 г. он представил ЦК РКП(б) «Тезисы о проведении в жизнь начал новой экономической политики», в которых предлагал реорганизовать хозяйственный механизм так, чтобы роль «действительного хозяйственного политического центра» играл не СТО РСФСР, а Госплан, призванный вырабатывать план и организовывать работу по его выполнению, «идейно, организационно руководить выработкой, проверкой, регулировкой осуществления хозяйственного плана изо дня в день, из часа в час»4. Кроме того, он предлагал тесно связать Госплан с ВСНХ5 для того, чтобы обеспечить решение всех проблем народного хозяйства «под углом зрения интересов крупной государственной промышленности»6.

Троцкий предлагал превратить Госплан и ВСНХ в орган, способный обеспечить подчинение крестьянского хозяйства интересам восстановления крупной государственной промышленности. Передача всех хозяйственных вопросов в ведение специалистов, собранных в Госплане, неизбежно вела к превращению СТО в орган, обеспечивающий работу Госплана и принимающий на себя решение спорных вопросов. ЦК РКП(б) вообще устранялся от решения хозяйственных вопросов. У Троцкого, естественно, были свои представления о кандидатурах, подходящих для занятия ключевых позиций в предлагаемой им системе власти и управления. Фактически это означало попытку оставить не только В. И. Ленина, но и ЦК РКП(б) «за бортом» новой системы управления экономикой страны, а значит, и государством. Кадровый вопрос превращался в вопрос политический, принципиальный.

Пленум ЦК РКП(б) отклонил предложения Л. Д. Троцкого и принял проект «Тезисов о проведении в жизнь начал новой экономической политики», подготовленный в июне – июле 1921 г. в ВСНХ, СНК РСФСР и ЦК РКП(б) под руководством и при активном участии В. И. Ленина7. В тот же день эти тезисы были утверждены Совнаркомом РСФСР как «Наказ СНК о проведении в жизнь начал новой экономической политики»8.

Борьба по вопросам системы управления обострилась после того, как пришлось пересматривать первоначальный вариант нэпа. Аргументируя свои предложения, Троцкий развивал критику существующей системы управления и снова поставил вопрос о необходимости устранения партийных органов, прежде всего Политбюро ЦК РКП(б), от участия в решении хозяйственных вопросов. По проблеме участия руководящих партийных органов в решении важнейших перспективных и текущих вопросов экономики в течение всех лет советской власти велась дискуссия то затухая, то оживляясь9. Но предложения Троцкого были новы. Он объяснял их условиями, диктуемыми нэпом.

Накануне XI съезда, 10 марта 1922 г., Л. Д. Троцкий направил в ЦК РКП(б) письмо, в котором предложил, по примеру профсоюзов, устранить партийные органы (прежде всего ЦК РКП(б) и его Политбюро) от руководства экономикой, чтобы «очистить партию от бюрократизма, а хозяйство – от распущенности». ЦК РКП(б) должен был передать в ведение хозяйственных органов решение вопросов подбора и воспитания хозяйственных кадров, отказаться от вмешательства в их работу и, вместе с тем, обеспечивать «устойчивое руководство» ими с помощью идеологической работы10. За партией оставалась функция контроля, которая в этих условиях, мало, чем могла помочь как работе хозяйственных органов, так и сохранению за самой партией руководящего положения в политической системе.

Естественно, что отношение В. И. Ленина к предложениям Л. Д. Троцкого было отрицательным. Он искал такие способы разграничения функций партии и государства, которые позволили бы ЦК РКП(б) сохранить за собой всю ту власть, какая окажется необходимой для осуществления нэпа. С этими поисками связана история реорганизации высших органов, осуществлявших управление экономикой (Высшая экономическая комиссия, институт заместителей председателя СТО), а также история создания высшей должности в РКП(б) и в политической системе – должности Генерального секретаря ЦК РКП(б). И учреждение этой должности, и проведение на неё И. В. Сталина на XI съезде РКП(б) происходило при активнейшем участии самого В. И. Ленина11 (см. гл. 2, п. 2.1).

21 марта 1922 г. В. И. Ленин уведомил И. В. Сталина и Л. Б. Каменева о своём намерении написать письмо Пленуму ЦК и изложить в нём план своего доклада на предстоящем XI съезде РКП(б). В частности, он сообщал и о намерении отреагировать на это предложения Троцкого. «Сошлюсь на письмо Троцкого: в основе – де, я за»12. В этом «де» всё дело. Оно говорит об истинном отношении В. И. Ленина к предложению Троцкого – он соглашается только для того, чтобы, оттолкнувшись от предложений Троцкого, развить собственную систему взглядов и предложений. Выполняя своё намерение, он писал в ЦК РКП(б): «необходимо разграничить гораздо точнее функции партии (и Цека её) и Соввласти; повысить ответственность и самостоятельность совработников и совучреждений, а за партией оставить общее руководство работой всех госорганов вместе, без теперешнего слишком частого, нерегулярного, часто мелкого вмешательства»13.

На самом съезде В. И. Ленин свёл дело к тому, что совмещение партийных и государственных функций шло через него, а имевшие место сбои и недостатки связал со своей болезнью, оторвавшей его от повседневной работы, а также к недостаточно налаженной работе его заместителей, загруженности Сталина14. О главном Ленин сказал как бы между делом, но вполне определённо. Признавая то, что с вопросами, которые следовало бы рассматривать в СНК и СТО, идут в Политбюро, он заметил, что формально этого запретить нельзя, поскольку партия правящая, поэтому в ЦК РКП(б) может быть обжаловано любое решение. Высказав критические замечания в отношении функционирования данной системы, он, в отличие от Л. Д. Троцкого, не предлагал ломать её, предложил усовершенствовать, освободив Политбюро и ЦК от мелочей и повысив ответственность советских работников, прежде всего наркомов15. XI съезд РКП(б) поддержал В. И. Ленина и принял решения, укреплявшие позиции партии во всех сферах деятельности государства, в т. ч. и в управлении экономикой, а также предложенный им принцип разделения труда партии и государства, не умалявшие руководящей роли партии.

Это поражение Троцкого не остановило и не могло остановить его борьбу по вопросам организации системы управления. В ответ на предложения Ленина (апрель 1922 г.) о перераспределении работы между Председателем СТО и его заместителями, что, по его мнению, должно было улучшить работу СТО и обеспечить ему выполнение стоящих перед ним задач16, Троцкий ответил резкой критикой стиля руководства Ленина, существующей системы управления и предложенных им мер. Он считал, что ни институт замов председателя СТО, ни Рабкрин не смогут решить тех задач, которые ставятся перед ними, поскольку они не в состоянии обеспечить повседневное руководство хозяйственной работой. Он требовал создать такое «учреждение, на стене которого висит хозяйственный календарь на год вперед… которое предвидит и в порядке предвидения согласует». Речь шла о Госплане17. 5 мая 1922 г. В. И. Ленин ответил таким резким выпадом против Троцкого, каких он давно не делал в его адрес или в адрес кого-либо из членов Политбюро. Он охарактеризовал замечания Троцкого как частью неопределенные и не требующие ответа, а частью возобновлявшими «старые наши разногласия». Отвечая на замечания относительно Рабкрина, он писал, что «т. Троцкий в корне не прав», а относительно Госплана, что «т. Троцкий не только в корне не прав, но и поразительно не осведомлён о том, о чём судит»18. В. И. Ленин не надеялся переубедить Л. Д. Троцкого и, судя по всему не был обеспокоен его возражениями. Он продолжал работать над своим проектом, о чём свидетельствуют многочисленные документы второй половины 1922 г., а также тексты его последних писем и статей19.

Обсуждение этих проблем продолжалось, но теперь оно стимулировалось не только разногласиями по теоретическим, политическим и организационным вопросам, но и нарастанием кризисных явлений в народном хозяйстве. Кризис разразился летом 1923 г., однако его приближение осознавалось вполне определённо уже в начале 1922 г., об его угрозе, причинах, природе (хозяйственный или финансовый?) спорили много, но безрезультатно20. К единому мнению относительно самого кризиса и способов его предотвращения прийти не удалось. К концу 1922 г., несмотря на успехи в деле восстановления народного хозяйства, кризисные явления в экономике ещё более обострились. Нарастающему кризису управления государственной промышленностью был посвящен доклад В. И. Межлаука об «Организационном кризисе нашей промышленности и методах его преодоления», направленный Л. Б. Каменеву как заместителю председателя СНК РСФСР В. И. Ленина, который, в свою очередь, 22 ноября 1922 г. переслал его И. В. Сталину21, поскольку обсуждением этой проблемы должен был заняться предстоящий пленум ЦК РКП(б).

30 ноября 1922 г. Политбюро ЦК утвердило повестку дня предстоящего пленума ЦК РКП(б), в которой имелся пункт: «организация управления промышленности»22. Разногласия по вопросам Госплана между В. И. Лениным и Л. Д. Троцким к этому времени так и остались не снятыми. В последних письмах, которыми они обменялись в середине декабря 1922 г., они посчитали своим долгом отметить их сохранение23. Декабрьский (1922) пленум ЦК РКП(б) обсудил вопрос о работе промышленности24. На нём Троцкий предпринял новую попытку поставить на обсуждение ЦК вопрос о реорганизации системы управления народным хозяйством на базе своих предложений. Ответа найдено не было, но тяжесть положения привела к новому витку острой дискуссии в узком кругу высшего руководства большевистской партии. Выступая на пленуме, Л. Д. Троцкий вновь предложил радикально перестроить всю систему управления народным хозяйством, превратив Госплан в её центральный и важнейший элемент25. Пленум ЦК отклонил его предложения, считая, что в условиях «крайней неустойчивости нашей валюты» невозможно создать систему балансов, которая является базой любого реального плана26. Он поручил Политбюро «выработать меры организованного участия ВСНХ в деле финансирования промышленности, в частности, введение представителя ВСНХ в Правление Госбанка», а также решил «поставить в порядок дня следующего Пленума ЦК вопрос об организации управления промышленностью» и подготовить его обсуждение27.

В. И. Ленин, будучи информирован об этом решении, 23 декабря 1922 г. продиктовал для И. В. Сталина письмо «К съезду», в котором, в частности, высказал мысль о необходимости повышения роли Госплана в системе хозяйственных органов за счёт придания его решениям законодательного характера28. Это предложение означало стремление развивать систему управления в направлении диаметрально противоположном тому, о котором говорил Троцкий: разница между функциями «законодательными» и «административными» принципиальная. Своё возражение по существу предложения Троцкого Ленин слегка «прикрыл» весьма неопределённой фразой о готовности «пойти навстречу» ему «до известной степени и на известных условиях», которые, однако, в этом письме не были им определены, возможно, потому, что они были известны Сталину. Это, ни к чему не обязывающее заявление, не заслоняет главного – стремления В. И. Ленина сохранить в неприкосновенности принципы организации функционировавшей системы управления. Поэтому данное предложение нельзя назвать уступкой Троцкому в принципиальном вопросе.

Есть основания полагать, что Л. Д. Троцкий в тот же день узнал от И. В. Сталина о содержании ленинского письма29. Во всяком случае, уже 24 и 26 декабря, он направил членам ЦК РКП(б) два письма, в которых воспроизвел и развил свои предложения, высказанные на Пленуме ЦК РКП(б) и их аргументацию30. Эти письма представляли собой попытку поставить свои предложения о принципиальной перестройке всей системы управления народного хозяйства для обсуждения на XII партийном съезде. Так, Л. Д. Троцкий и В. И. Ленин фактически открыли предсъездовскую дискуссию по давно разводившему их вопросу.

В своих письмах Троцкий оспорил как решение Пленума ЦК, так и предложение В. И. Ленина. Он утверждал, что налаживание планового руководства является «основной задачей государства в хозяйственной области» и критиковал существующее положение дел, при котором «одни (учреждения и лица) создают план или планы, а другие ведут практическую хозяйственную работу (будто бы на основании этих планов)». Иначе говоря, Троцкий считал вредным и неоправданным использование принципа разделения труда и специализации в этой сфере. Он писал, что для руководства хозяйством «необходима правильная система изо дня в день действующих учреждений, руководящих хозяйством», и предлагал создать «учреждение, которое держало бы в своих руках, изо дня в день, все хозяйственные нити, которое на основании своей практически руководящей работы создавало бы общий хозяйственный план… фактически руководило бы проведением этого плана, вносило бы в него необходимые поправки в процессе проведения» (выделено авт. -B.C.).

В действующей системе управления, писал Троцкий, центральное место занимал Совет Труда и Обороны (СТО), являвшийся всего – лишь междуведомственной комиссией Совета Народных Комиссаров (СНК) РСФСР и в качестве таковой не имевший достаточных возможностей оперативно обеспечивать реальное согласование работы центральных хозяйственных учреждений. Согласованность работы этих органов и ЦК РКП(б) обеспечивалось до болезни Ленина лично им. Теперь согласование отсутствует, но потребность в нём не исчезла.

По мнению Троцкого в повседневной работе практически сочетать «работу финансов и промышленности, финансов и транспорта, транспорта и промышленности, промышленности и внешней торговли и проч.» мог только Госплан, который, являясь полуакадемическим совещательным органом при СТО, имел тенденцию к превращению в «хозяйственно-руководящее учреждение». Однако в настоящее время он «ни по своим взаимоотношениям с хозяйственными комиссариатами, ни по своему составу» «для руководящей работы в указанном выше смысле» не был «приспособлен». План Троцкого состоял в приспособлении Госплана к выполнению этой функции. Для этого Госплан следовало поставить в такое положение, при котором «ни один центральный хозяйственный вопрос не проходит мимо него», а его деятельность сводилась бы к «устанавливанию практического согласования» работы всех основных хозяйственных органов. Для обеспечения возможности выполнения поставленных перед ними задач, как «в выработке хозяйственного плана», так и «в повседневной работе по практическому согласованию частей этого плана», Троцкий предлагал предоставить «председательствование в Госплане» руководителю промышленностью – председателю ВСНХ. Как автор реформы, Троцкий мог рассчитывать на назначение руководителем и Госплана, и государственной промышленности.

В результате должна была возникнуть система, которая Л.Д Троцкому представлялась таким образом: «СТО остаётся над Госпланом с нынешними своими функциями. Недовольные ведомства могут по-прежнему переносить вопросы в СТО… только те решения Госплана выполняются, которые достигнуты согласованием и соглашением ведомственной работы». Правда, работа Госплана будет эффективной, «если СТО в девяти, а то и в десяти случаях из десяти не отклонит жалобы недовольных ведомств». Последнее возможно только при условии улучшения личного состава Госплана за счёт концентрации в нём «наиболее квалифицированных администраторов-хозяйственников». Последнее условие ставило и СТО, и все ведомства в полную зависимость от Госплана. Он превращался в орган экономической диктатуры, а его руководитель – в «экономического диктатора», т. е. фактически в хозяина государства. Таким образом, сделав уступку Ленину в отношении места СТО в системе управления, Троцкий фактически предложил превратить его в простого «регистратора» решений и действий Госплана.

Если в части концентрации экономической власти в стране в руках руководителя Госплана и ВСНХ взгляды Л. Д. Троцкого были вполне определенны и ясны, то этого нельзя сказать относительно деятельности Госплана по составлению государственного плана и по согласованию на его основе деятельности ведомств. В этих вопросах, требовавших конкретных предложений, советов, он ограничился общими рассуждениями, ничего не дававшими тем, кто должен был разрабатывать планы и управлять, используя их. «Плановое хозяйственное руководство» Троцкому представлялось так: правильное распределение «ресурсов между различными отраслями и частями хозяйства, установление правильных взаимоотношений, связи и пропорций, перераспределение сил по мере изменения обстоятельств, предвидение потребностей завтрашнего и послезавтрашнего дня, своевременная подготовка к этим потребностям через разные ведомства и разные отрасли хозяйства». Сам план «должен приспособляться к рынку, а не механически противопоставлять себя ему», а потому быть эластичным, во многом «условным», иметь несколько вариантов, составляться на «полгода, на год», что Троцкий считал «более или менее длительным» и вполне оправданным периодом.

Предлагаемое Л. Д. Троцким планирование – не более чем попытка минимизировать для государственной промышленности отрицательные последствия колебаний рынка за счёт перераспределения ресурсов между отраслями и производствами по мере изменения обстоятельств, установления более целесообразных взаимоотношений, связей и пропорций между ними, предвидения потребностей завтрашнего и послезавтрашнего дня, своевременной подготовки к этим потребностям. Не исключено, конечно, что в этом случае положение промышленности удавалось бы несколько улучшать, но не иначе как за счёт осложнения положения в других отраслях, прежде всего, в сельском хозяйстве . Для повышения степени эксплуатации разных отраслей экономики в интересах государственной промышленности, такой план мог оказаться полезным, если, конечно, вслед за Троцким признать ликвидацию нэпа в её реализуемом ленинском варианте, платой приемлемой за «диктатуру промышленности» и делом политически единственно правильным и желательным.

Письмо Троцкого поступило в секретариат В. И. Ленина и судя по всему, он ознакомился с ним31. Реакцию на предложение Троцкого можно обнаружить в его записках «О придании законодательных функций Госплану»32, которые он продиктовал 27–29 декабря 1922 г. В них Ленин развил и конкретизировал свои мысли, направленные против плана Троцкого. Повторив предложение придать Госплану законодательные функции, В. И. Ленин однозначно высказался против сосредоточения руководства ВСНХ и Госплана в одних руках, в том числе в руках кого-либо из «политических вождей». Он аргументировал целесообразность сочетания в руководстве Госплана высококлассных специалистов и администраторов, а также выразил доверие существующему руководству Госплана и удовлетворение его работой. Мысль о том, что ни предложенная Троцким реорганизация системы управления не может быть принята, ни сам Троцкий не подходит для руководства Госпланом, проходит красной нитью через ленинский текст.

Продиктовав эти записки, В. И. Ленин, судя по имеющейся информации, ознакомил с ними И. В. Сталина, а через него и других членов Политбюро33. Возможно, он просил Сталина дать бой Троцкому. Сталин был весьма критично настроен по отношению к существовавшей тогда системе управления народным хозяйством34, но принимал её как принципиально соответствующую ленинской концепции нэпа, которую он вполне разделял. Как бы то ни было, именно И. В. Сталин взял на себя труд продолжения полемики с Л. Д. Троцким. Между ними завязалась переписка (письма адресовались в ЦК РКП(б)), очень интересная и важная для понимания процесса становления советской системы управления народным хозяйством, а также комбинирования рыночных и плановых методов хозяйствования. В центре её сначала находились вопросы, связанные с оценкой существующей системы управления народным хозяйством, с выяснением характера назревших перемен, принципов, на которых она должна была строиться в дальнейшем, организационного выражения и обеспечения жизненно важных приоритетов и балансов интересов основных отраслей народного хозяйства, места Госплана и предназначения плана в условиях рыночной экономики, а также способы преодоления ведомственного подхода при решении общегосударственных вопросов.

За всеми этими вопросами стояла проблема выбора между двумя концепциями нэпа – Ленина, преследовавшей цель установления экономической смычки между городом и деревней и налаживания политического взаимодействия между ними, и Троцкого, ориентированной на ускоренное развитие промышленности как главного условия решения основных социальных и политических задач советской власти.

6 января 1923 г. И. В. Сталин направил в ЦК РКП(б) письмо35, в котором оспорил утверждение Л. Д. Троцкого, что «Цека ограничивается констатированием хаоса в деле руководства деятельностью наших хозяйственных органов». Он считал, что существующая система управления (заместители председателя СНК в составе СТО и Финкомитета, в который также входил Нарком финансов) обеспечила продвижение «вперед от „хаоса“ к порядку». Предложение Троцкого предоставить Госплану фактически руководящую роль в народном хозяйстве, «при условии назначения председателя ВСНХ председателем Госплана и при сохранении в деталях нынешней конструкции существующих регулирующих центральных органов», И. В. Сталин оценил как «неприемлемое», поскольку оно вело к дезорганизации всей системы управления народным хозяйством. В случае принятия предложения Троцкого либо Госплан должен был «превратиться в подсобное орудие ВСНХ» и, следовательно, в этом случае не смог бы выполнять роль органа, работающего в интересах всего народного хозяйства, либо, если Госплан превратится в действительно руководящий орган, работающий в интересах народного хозяйства, будет разрушена вся существующая система управления, позволяющая политическому руководству страны самому проводить в жизнь выработанную им социально-экономическую политику, используя опыт хозяйственников и знания специалистов, а не передоверять им эту работу. Сталин чётко определил существо разницы между реализуемой ленинской концепцией управления народным хозяйством и предложениями Троцкого: «Кто должен быть руководителем государственных хозяйственных органов, СТО или Госплан, в этом, стало быть, суть вопроса, а не в предоставлении Госплану тех или иных административных прав».

Вместе с тем И. В. Сталин, в отличие от В. И. Ленина, считал, что немыслимо «серьёзно улучшить дело регулирования деятельности наших хозорганов, совершенно обходя вопрос о составе и некотором изменении конструкции некоторых наших центральных регулирующих органов». Последнее заявление также прямо направлено против уверений Л. Д. Троцкого о том, что с помощью предлагаемой им реорганизации новую систему можно будет создать без «радикальных законодательных изменений» в настоящее время. Сталин предложил предоставить административные функции Совету Труда и Обороны, а также фактически проигнорировал ленинское предложение о предоставлении Госплану законодательных функций.

План Сталина включал в себя следующие положения: во-первых, «сосредоточить дело увязывания и руководства деятельностью наших хозорганов не в Госплане, а в СТО». Во-вторых, «превратить СТО из междуведомственной согласительной комиссии в надведомственную руководящую комиссию, введя в его состав исключительно» заместителей председателя СНК СССР, председателя Госплана СССР и народного комиссара финансов СССР, что делало ненужным существование Финкомитета (выделено авт. -B.C.). В-третьих, оставить Госплан, как комиссию СТО, дающую для него заключения. В части, касающейся личных назначений, И. В. Сталин предложил поставить во главе ВСНХ СССР ГЛ. Пятакова, а Л. Д. Троцкого назначить заместителем председателя СНК СССР, «отдав ему под специальную его заботу ВСНХ». Как видно, главные вопросы Сталин решал в рамках созданной Лениным системы управления народным хозяйством, но повышая её способность к оперативному руководству им.

Предложенный Сталиным план придал дискуссии новый импульс и поставил в центр её вопрос о способности альтернативных вариантов обеспечить преодоление ведомственности. В письме от 15 января Л. Д. Троцкий36 негативно оценил его, поскольку он оставлял в неприкосновенности «финансовую диктатуру», обеспечивавшую «самодовлеющую постановку финансовых вопросов» и её следствие – «скачущий рубль», который не только «не может быть регулятором хозяйства», но и подталкивает финансовые органы к «азартной спекуляции» «за счёт государственного хозяйства». Троцкого не устраивало также, что в проекте Сталина «неправильным взаимоотношениям между финансами и промышленностью» дано «новое организационное выражение», и, в результате, интересы промышленности остались не отраженными и должным образом не защищенными, а «диктатура промышленности» не обеспеченной. Изменить ситуацию, по его мнению, можно было только в том случае, если бы «во главу угла» были поставлены «интересы объединенной государственной промышленности», что мог обеспечить только Госплан СССР «разработкой всех плановых вопросов» «прежде всего под углом зрения интересов промышленности». Допущенные им ошибки могли бы исправляться «поправками», идущими «сверху со стороны СТО». Чтобы гарантировать поступление от Госплана в «высшие учреждения» доброкачественного материала, хорошо разработанного с учётом позиций и интересов советской власти, Госплан следовало «прибрать… к рукам, т. е. дать в его состав для постоянной текущей работы ответственных работников, комбинируя их в надлежащем сочетании со спецами»37. Заканчивая письмо, Троцкий сравнил предлагаемую систему управления народным хозяйством с управлением армии: «Для аналогии скажу, что Госплан будет играть роль штаба, а СТО – роль Реввоенсовета».

17 января И. В. Сталин в ответ на это предложение Л. Д. Троцкого направил в ЦК письмо38, в котором показал, что его предложения базируются на ошибочных представлениях о существовавшем хозяйственном аппарате: «Тов. Троцкий пишет о „самостоятельной Коллегии Замов“ как об одном из руководящих и объединяющих органов в центре. Я утверждаю, что никакой самостоятельной Коллегии Замов, яко бы руководящей и проч., нет и не бывало. Есть Финкомитет, как один из объединяющих органов в центре, но он как по составу, так и по характеру своей работы, не имеет ничего общего с тем, что представляется тов. Троцкому, как Коллегия Замов». И. В. Сталин подтвердил, что предложение «об упразднении Финкомитета и превращении СТО из междуведомственной согласительной комиссии в надведомственную руководящую хозяйственную комиссию СНК» является «основным» в его плане.

Госплан должен был давать «заключения» для СТО или «разрабатывать задания» по его поручению. Совет Труда и Обороны, а не Госплан должен был стать «единственно руководящим и объединяющим органом по плановому хозяйству». Вместе с тем он выразил согласие с Л. Д. Троцким о необходимости большего учёта интересов промышленности при решении всех проблем народного хозяйства, но, как и В. И. Ленин, предложил варианты, идущие вразрез с намерениями Троцкого и развивающие свой собственный план: ввести в состав СТО «кроме Замов, ПредГосплана и Наркомфина» также и «представителя ВСНХ». Одновременно он подтвердил свое возражение «против совмещения в одном лице ПредВСНХ и ПредГосплана». При этом, вопреки соображениям Троцкого, Сталин полагал, что «количество Замов придётся не уменьшить… а увеличить, назначив ещё двух Замов: т. Троцкого и от Украины». Ввиду отказа Троцкого принять на себя обязанности заместителя председателя СНК с поручением курировать ВСНХ, Сталин предложил другой вариант: назначить Троцкого «одновременно» «либо Замом ПредСНК и Председателем ВСНХ», либо «Замом ПредаСНК и Председателем Госплана».

20 января Л. Д. Троцкий ответил на письмо И. В. Сталина своим39, в котором снова на первый план выдвинул критику работы института заместителей председателя СНК, а также предложения Сталина об увеличении их количества, на том основании, что каждый из них загружен множеством обязанностей. Повышение эффективности их работы в СТО он предлагал искать за счёт подбора подходящих кандидатур на должности заместителей председателя СНК, отвечающих предъявляемым к ним требованиям: «Думать, что можно достигнуть вневедомственности или надведомственности учреждения тем, что членов его освободить от определённых обязанностей и дать им звание замов – в корне не верно. Если нынешние члены Совнаркома и СТО слишком узкие ведомственники, надо поставить во главе ведомств, по крайней мере, наиболее важных, т. е. тех, что входят в СТО, наиболее ответственных и компетентных работников. Другого пути нет».

Обратившись к проблеме выяснения способности системы управления народным хозяйством, предложенной Сталиным, преодолевать узковедомственный подход к решению общегосударственных задач, Троцкий перенёс центр дискуссии в новую область. Борьба по проектам реформ закономерно «уходила» из сферы критики существующей системы управления «вглубь» проблем управления, в которых Троцкий, как управленец, был не силён, а как политик, был очень уязвим для критики, поскольку сам, лоббируя интересы государственной промышленности, выступал за самую крайнюю ведомственность, грозящую социальной и политической катастрофой.

И. В. Сталин принял вызов. 24 января он ответил Троцкому письмом40, в котором показал несостоятельность его надежд на преодоление узковедомственного подходя к вопросам управления народным хозяйством с помощью подбора кадров, и развил аргументацию в пользу решения этой проблемы за счёт соответствующих изменений в системе хозяйственных органов. По мнению И. В. Сталина, главная причина неспособности «нынешнего СТО» преодолеть узковедомственность и справиться с задачей регулирования народного хозяйства крылась в его составе, состоящим «в своём большинстве из представителей ведомств». СТО не осилил задачу регулирования потому, что представители ведомств «естественно, тянут в разные стороны, а это обстоятельство исключает возможность регулирования с точки зрения общегосударственной». В этих условиях функция регулирования фактически перешла в руки «непредусмотренного советскими постановлениями Финкомитета». Именно этот опыт практической работы приводил И. В. Сталина к мысли о том, что решение проблемы следует искать за счёт изменений в системе управления, а не подбора кадров. Отсюда его предложение: «либо легализовать Финкомитет и упразднить СТО, либо упразднить Финкомитет и сделать СТО единственно руководящим по плановому хозяйству органом, превратив его из междуведомственной согласительной комиссии СНК в надведомственную руководящую (выделено авт. -B.C.) комиссию». «Последнюю комбинацию» он считал «единственно целесообразной в данный момент».

И. В. Сталин рассчитывал, что в случае реорганизации СТО по его плану (пять заместителей председателя СНК, Наркомфин, председатели ВСНХ и Госплана), в его составе «будут преобладать замы, являющиеся по своему положению (а не по своим качествам) неведомственными, а неведомственность является первым условием, необходимым для увязывания работы отдельных комиссариатов с точки зрения неведомственной, общегосударственной». Каждый из заместителей председателя СНК, курируя работу определённой группы комиссариатов, будет хорошо знаком с их деятельностью, «а такое знакомство со стороны людей не ведомственных, является первым условием, необходимым для правильного руководства из центра с точки зрения планового хозяйства». Что касается Госплана, являющегося «комиссией СТО», который в свою очередь является «комиссией СНК» то, поскольку он «не пошёл в своём развитии дальше вспомогательного органа СТО, подготавливающего материалы» для него и «разрабатывающего задания последнего», то нет оснований превращать его в орган «практически руководящий» хозяйственными комиссариатами и «проводящий свои заключения без обязательной санкции СТО».

Все возникшие в ходе переписки принципиально важные вопросы были обсуждены. Основные аргументы предъявлены. И. В. Сталин считал, что после состоявшегося «обмена мнений в порядке переписки между товарищем Троцким и мною можно прийти к некоторым выводам, могущим облегчить работу членов Цека по разрешению вопроса о наших регулирующих органах», и поэтому предложил «перейти от слов к делу и поставить затронутые в переписке вопросы на обсуждение Политбюро в ближайшие дни».

25 января Л. Д. Троцкий в очередном письме41 согласился со Сталиным в том, что их переписку следует считать «как исчерпавшую себя». Вместе с тем, он подтвердил высказанные ранее критические замечания в адрес существующей системы управления и плана И. В. Сталина, а также свой вариант реорганизации Госплана и отказался от предложения стать одним из заместителей председателя СНК СССР. Переписка Сталина и Троцкого завершилась. Вопрос был передан на решение Центральному Комитету РКП(б).

Предложенный И. В. Сталиным план реформирования системы управления народным хозяйством означал важный шаг на пути приспособления её к условиям и целям нэпа. Это проявилось, во-первых, в утверждении представлении о государственном планировании как средстве, позволяющем государству в условиях рынка обеспечивать решение комплекса важнейших экономических, социальных и политических проблем развития страны; во-вторых, в переустройстве системы управления народным хозяйством с целью повышения её способности служить во благо всему хозяйству, как целому; в-третьих в расширении возможностей государства подчинять интересы отдельных социальных слоев общества интересам всех трудящихся города и деревни, составлявших социальную базу советского общества, за счёт баланса их интересов, соотнесённых с возможностями их удовлетворения в данных условиях развития страны.

В ходе предсъездовской дискуссии вопросы, поднятые в переписке Троцкого и Сталина, переросли первоначальные рамки, ограниченные проблематикой эффективного управления. Логика их обсуждения выдвинула на первый план принципиально более важный вопрос – о роли правящей партии в деле осуществления экономической политики. Принять решение по нему в тех условиях мог только предстоящий в марте 1923 г. XII съезда РКП(б). Троцкий, отстаивавший идею фактического отстранения политического руководства государства от текущей работы по управлению народным хозяйством и передачи её из рук политического руководства страны в руки хозяйственников и специалистов, потерпел на съезде поражение. Вскоре после съезда вопрос о системе управления народным хозяйством был решён на основе сталинских предложений. 4 июля 1923 г. Пленум ЦК РКП(б) постановил провести её реорганизацию «в направлении слияния СТО и Финкомитета и образования из СТО единого направляющего органа в составе Замов и представителей необходимых ведомств или же персонально»42. На домогательствах Троцкого переделать на свой лад систему управления был окончательно поставлен «крест». Вслед за этим (5, 12 июля и 2 августа 1923 г.) Политбюро ЦК РКП(б) приняло решения о реорганизации и персональном составе СНК СССР, СТО СССР, «заглавной тройки» Госплана СССР, а также СНК и Госплана РСФСР43. Троцкий не получил в новой системе желаемой власти, а с ней и возможности оказывать решающее влияние на экономику страны и политику государства. Не был он назначен и заместителем председателя СНК СССР44. Троцкий был включен в СТО, но не в том качестве, в каком хотел, не в качестве вождя и «экономического диктатора», не в качестве одного из политических лидеров, даже не в качестве одного из заместителей председателя. В составе СТО он оказался лишь в качестве рядового члена СТО – как руководитель военного ведомства и РВСР45. Требование Ленина – не пускать Троцкого в Госплан также было учтено и выполнено – он не вошёл в состав «заглавной тройки» Президиума Госплана46. Л. Д. Троцкий потерпел полное поражение, а линия, намеченная В. И. Лениным и развитая И. В. Сталиным, победила.

Проведённая на основе предложений И. В. Сталина реорганизация системы управления народным хозяйством дала мощный импульс её развитию в направлении укрепления роли государства в экономике страны47, что вполне соответствовало установке на создание системы «командных высот», которые позволяли обеспечить «государственное регулирование» рынка48, без чего невозможно было Россию нэповскую превратить в Россию социалистическую.

Все эти разногласия по организационным вопросам были лишь проявлением противостояния Ленина и Троцкого не только в вопросах нэпа, но и в основных вопросах теории социалистической революции. В последних своих работах, известных как «политическое завещание», В. И. Ленин переводил свою уверенность в победе социалистической революции в плоскость конкретных предложений, а также теоретической и политической проработки важнейших вопросов социалистического преобразования советского общества, совокупность которых принято называть ленинским планом построения социализма. Некоторые, наиболее трудные и дискуссионные из этих проблем, будут рассмотрены в следующем разделе.

Примечания

1 См.: Сахаров В. А. «Политическое завещание» Ленина: реальность истории и мифы политики. – М., 2003. С. 84–142, 179–192.

2 Государственная плановая комиссия при Совете Труда и Обороны (СТО) РСФСР.

3 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 42. С. 157; Т. 43. С. 260–263.

4 Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР: 1923–1927.-М., 1990.-Т. 1.С. 16–17.

5 Высший совет народного хозяйства РСФСР.

6РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 88. Л. 1, 2, 5; см. также: Архив Троцкого. – Т. 1. – С. 16–17.

7 Там же. Ф. 17. Оп. 2. Д. 70. Л. 1; Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 44. С. 73, 537–538.

8Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 44. С. 538.

9 См.: Сахаров В. А. Указ. соч. – С. 95–97.

10 РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 2. Д. 50. Л. 35–38. "См.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 152–179.

12 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 57, 511.

13 Там же. С. 61.

14 См.: Там же. С. 103–104, 113–114, 122 и др.

15 Там же. С. 114–116, 121–122.

16 Там же. С. 152–159.

17 РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 407. Л. 44–45, 47.

18 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 180–182.

19 См.: Там же. – Т. 45. С. 343, 347, 354–355, 383–406, 442–450; Сахаров В. А. Указ. соч. С. 94.

20 См., например: Одиннадцатый съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. Стенограф, отчет. – М., 1961. С. 84, 91–93,122–124, 302–312, 316–317, 319–320, 325–335, 338, 339–343, 345,346, 358.

21 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 1042. Л. 2.

22 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 324. Л. 8.

23 См.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 207–222.

24 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 305. Л. 1.

25 Сахаров В. А. Указ. соч. С. 653.

26 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 305. Л. 1.

27 Там же. Ф. 17. Оп. 2. Д. 87. Л. 1–2.

28 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 343.

29 Известия ЦК КПСС. 1990. № 1. С. 157.

30 Полный текст писем см.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 653–658. Подлинник: РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 305. Л. 1–5; Д. 306. Л. 1–2.

31 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 4. Д. 10. Л. 13 об.

32 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 349–353.

33 27 декабря 1922 г. в секретариате В. И. Ленина был зарегистрирован конверт, в котором И. В. Сталину было направлено письмо В. И. Ленина. На конверте имеются пометы: «№ 10517» «тов. Сталину» «929/л – 27/ХП-22 г.» «84 к» «Лично». «Принял Назаретян» (См.: РГАСПИ. Ф. 5. On. 4. Д. 98. Л. 114–145). См. также: XIV Всесоюзной Коммунистической партии (б). 18–31 декабря 1925 г. Стенограф, отчет. М.: Л., Госиздат, 1926. С. 453–454.

34 Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 198–199.

35 См.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 658–660.

36 См.: Там же. С. 660–662; Архив Троцкого. Т. I. С. 9–11.

37 Так Л. Д. Троцкий отреагировал на предложение В. И. Ленина (записка «О придании законодательных функций Госплану») относительно назначения руководителем Госплана «особого лица из наших политических вождей» и о целесообразности сочетания в его руководстве разных людей, обладающих специальными знаниями и организаторскими способностями (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 350).

38 См.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 663–665.

39 См.: Там же. С. 665–669; См. также: Архив Троцкого. – Т. 1. С. 12–15.

40 См.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 669–671.

41 См.: Там же. С. 671–672; См. также: Архив Троцкого. – Т. 1. С. 18–19.

42 РГАСПИ, ф. 17, оп.2. д. 100, л.3.

43 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 363. Л. 2; Д. 364. Л. 5; Д. 369. Л. 5.

44 Там же. Д. 363. Л. 2.

45 Там же. Д. 364. Л. 5.

46 Там же. Д. 369. Л. 5.

47 Сахаров В. А. Указ. соч. С. 477.

48 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 44. С. 212.

 

1.3. Ленинский план социально-экономического переустройства общества

В течение 1921–1922 годов таяли надежды на то, что в скором времени в развитых капиталистических странах Европы начнется пролетарская революция. Вопрос о перспективах развития социалистической революции в России с опорой на внутренние силы приобретал всё большую актуальность. В. И. Ленин, анализируя возможности нэпа, всё более утверждался в мысли, что объективные политические и социально-экономические условия победы, несмотря на капиталистическое окружение, у советской России и других советских республик имеются. В этих условиях происходило формирование его последних оценок и предложений относительно мер, способных обеспечить превращение России нэповской в Россию социалистическую.

Для этого в руках большевиков было только два средства: верная политика и хорошая организация. Именно на них указывал В. И. Ленин, формулируя принципиальные основы тактики, которая «предписывается» существующими условиями развития: 1) использовать противоречия между империалистическими государствами, а также между ними и эксплуатируемыми ими народами и странами Востока; 2) обеспечить упрочение власти диктатуры пролетариата, сохранение доверия со стороны крестьянства к ней и её способность руководить крестьянством; 3) за счёт предельной экономии средств обеспечить финансирование восстановления и реконструкции предприятий, а также нового строительства в промышленности1.

К оценке общих перспектив социалистической революции в России В.И. Ленин обратился в записках «О нашей революции», высказав мнение, что доставшийся от прошлого недостаточный уровень культуры массы населения в условиях советской власти будет повышаться быстрее, чем мог бы расти в рамках прежней социально-экономической системы. Поэтому известная культурная отсталость России хотя и затрудняет развитие российской революции, тем не менее, не является непреодолимым препятствием на её пути2. К вопросам перспектив социалистической революции Ленин обращался в связи с разработкой вопросов тактики дальнейшего социально-экономического строительства, изучением возможностей кооперации для вовлечения единоличного крестьянского хозяйства в процесс развития социалистической экономики, а также возможности изменения с помощью кооперации социальной природы крестьянства.

Свою уверенность в возможности успешного завершения российской социалистической революции В. И. Ленин выражал неоднократно. В своём последнем публичном выступлении на Пленуме Московского Совета 20 ноября 1922 г. он, в частности, сказал: «Социализм уже теперь не есть вопрос отдалённого будущего… Мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут должны разобраться. Вот что составляет задачу нашей эпохи… как бы эта задача ни была трудна… все мы вместе, не завтра, а в несколько лет, все мы решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая».3 Все последние письма, записки и статьи Ленина – это проявление целенаправленной работы по выполнению этой задачи. Работы начатой, но не оконченной.

Наиболее трудная проблема, с которой столкнулась российская социалистическая революция – проблема вовлечения крестьянства в неё в качестве политически и экономически активного, социально заинтересованного участника этого процесса. Проблема для революционеров-марксистов была не нова, но чрезвычайно сложна для практического решения. Попытка применить классическую схему, предложенную К. Марксом и Ф. Энгельсом, окончилась неудачей. Вынужденный переход к новой экономической политике тому свидетельство. Новая экономическая политика создавала условия, сильно отличавшиеся от тех, в которых прежде мыслилось использование кооперации (быстрый темп развития мировой пролетарской революции, господство крупных форм организации производства в промышленности и сельском хозяйстве, отсутствие товарно-денежных отношений). Допущение рынка, необходимость приспособления государственной промышленности к возможностям и потребностям крестьянского хозяйства приводили к уступкам принципу частной собственности, к развитию товарно-денежных отношений, которые развязывали мелкобуржуазную стихию.

Возникшую проблему В. И. Ленин в своей последней статье «Лучше меньше, да лучше» сформулировал следующим образом: «Мы стоим, таким образом, в настоящий момент перед вопросом: удастся ли нам продержаться при нашем мелком и мельчайшем крестьянском производстве, при нашей разрозненности до тех пор, пока западноевропейские капиталистические страны завершат своё развитие к социализму?» Это развитие, по оценке Ленина, требовало немало времени4. Возможности развития страны лимитировались состоянием производительных сил в народном хозяйстве, значительно пострадавших от империалистической и гражданской войн, а также переменами в сельском хозяйстве, произошедшими в результате революции: ликвидация помещичьего землевладения привела к доминированию в деревне «мелких и мельчайших» крестьянских хозяйств, и, как следствие, к понижению производительности труда в сельском хозяйстве5.

В. И. Ленин, обратившись в «политическом завещании» к проблеме социалистического преобразования сельского хозяйства, продолжил разработку вопросов кооперации с выяснения возможности использования её для вовлечения массы крестьянства в процесс социалистического строительства. При этом он опирался на прежние свои разработки в области новой экономической политики, развивал заложенные в них идеи, а не противопоставлял им новые, как принято считать.

В. И. Ленин изначально рассматривал нэп не просто как уступку капитализму, а как шаг к социализму, при условии организации продуктообмена посредством госорганов и потребительско-сбытовой кооперации. Под продуктообменом он подразумевал и торговлю продуктами, принадлежащими государству («государственный продукт – продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политико-экономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестает быть товаром»)6. Наличие продуктообмена, который мог удовлетворить хозяйственные потребности крестьянства7, В. И. Ленин считал показателем создания фундамента социалистической экономики. Соответственно, принятый X съездом РКП(б) вариант нэпа предполагал соединение государственной социалистической промышленности и крестьянского мелкобуржуазного хозяйства посредством продуктообмена. Однако логика развития нэпа к концу 1921 г. привела к развитию свободной торговли и фактически сделала невозможным использование этой схемы для социалистического переустройства деревни. Нэп способствовал развитию «торгашеской» кооперации, «вписанной» в рынок, а не кооперации, «вписанной» в систему продуктообмена.

Возникал вопрос: может ли потребительская и сбытовая кооперация, являющаяся в этих условиях «торгашеской», капиталистической, совершить превращение крестьянства, которое «неизбежно порождает мелкобуржуазные, капиталистические отношения, содействует их развитию, выдвигает на первый план капиталистов, дает им наибольшую выгоду»8, в класс социалистического общества?

У Ленина была общая идея, что «кооперативный» капитализм… является, при советской власти, разновидностью государственного капитализма, и, в качестве такового, он нам выгоден и полезен сейчас» так как он, во-первых, «облегчает учёт, контроль, надзор, договорные отношения между государством… и капиталистом» и, во-вторых, «облегчает объединение, организацию миллионов населения, затем всего населения поголовно, а это обстоятельство, в свою очередь, есть гигантский плюс с точки зрения дальнейшего перехода от государственного капитализма к социализму»9. Это было сказано почти за два года до диктовки Лениным записок «О кооперации». Вот эту идею В. И. Ленин попытался разработать в первом варианте записок «О кооперации».

В. И. Ленин привлёк внимание к тому обстоятельству, что кооперация позволяет поставить частную инициативу крестьянина в такие условия, которые объективно способствуют развитию в крестьянстве коллективистской психологии. Она, с одной стороны, позволяет ограничить мелкобуржуазную стихию и экономическую связь единоличного крестьянского хозяйства с частным капиталом города и деревни, а, с другой – позволяет переключить его на развитие связей с социалистическим сектором экономики. Поэтому Ленин делал вывод, что при сосредоточении в руках государства диктатуры пролетариата «всех средств производства», при установлении «союза пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян», а также «обеспечения руководства за… пролетариатом по отношению к крестьянству» успех социализма зависит от «максимального кооперирования населения»10.

Далее Ленин развивает мысль: в рамках нэпа была сделана уступка крестьянину, «как торговцу, принципу частной торговли», кооперация крестьян позволяет обеспечить «соединение частного интереса, частного торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения общим интересам». Позволяя поставить частный интерес крестьянина на службу социалистической революции, «торгашеская» кооперация приобретает огромное значение для социалистического переустройства общества. Особенно Ленина привлекало то, что такая кооперация обеспечивала переход «к новым порядкам (т. е. к коллективным хозяйствам, к социализму. – B.C.) путём возможно более простым, лёгким и доступным для крестьянина», и позволяла учиться строить социализм так, чтобы «всякий мелкий крестьянин мог участвовать в этом построении». Поэтому важнейшая задача, считал Ленин, состоит в том, чтобы «кооперировать в достаточной степени широко и глубоко русское население»11. Правда, для этого, в качестве предварительного условия, необходимо было «цивилизовать» всю массу крестьян, для чего, по его оценке, требовалось 10–20 лет, возможно, больше12. В результате мог возникнуть «строй цивилизованных кооператоров». Именно такой «строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией – это есть строй социализма»13.

Это положение иногда рассматривается как свидетельство того, что В. И. Ленин изменил свои прежние представления о социализме и методах его построения и стал сторонником кооперативного социализма. Такой вывод необоснован, поскольку в данном случае Ленин ведёт речь не о кооперации вообще, а о кооперации крестьянства. Недаром он постоянно говорит о работе кооператоров в деревне, о необходимости использовать метод материального стимулирования для вовлечения крестьян в кооперацию, о необходимости повышения уровня культуры крестьянина («цивилизоваться») для того, чтобы он мог «быть толковым и грамотным торгашом». Ясно, что к рабочим, всё сказанное, отношения не имеет. Говоря о населении, о русских людях, он имеет также в виду именно крестьян («это пусть намотают себе на ус русские люди или просто крестьяне»)14.

Это обстоятельство лишает всякого основания попытки обосновать тезис о том, что В. И. Ленин стал сторонником кооперативного социализма, и, значит, сохранения при социализме товарно-денежных отношений, рынка и т. д. Если «строй цивилизованных кооператоров» мог возникнуть примерно через 10–20 лет, то, значит, он возникнет тогда, когда истечет срок, установленный В. И. Лениным для нэпа (10-15-20 лет; если в Европе начнётся пролетарская революция и она одержит победу, то отказ от нэпа и переход к товарообмену произойдёт раньше15), т. е. тогда, когда допускаемая нэпом по необходимости свободная торговля будет сначала заменена товарообменом, который, в свою очередь уступит место продуктообмену16. Следовательно, «строй цивилизованных кооператоров» относился В. И. Лениным к тому времени, когда существующая система экономических (товарно-денежных) отношений должна была замениться иной системой отношений (продуктообмен), соответствующих уже иным социально-экономическим отношениям в обществе – социалистическим.

Выводом о том, что строй цивилизованных кооператоров в политических условиях, уже обеспеченных успехами социалистической революции, «есть строй социализма», заканчивается первый вариант записок «О кооперации». Кажется, всё ясно, ответ найден и обоснован. Этот вывод часто принимается как истина в последней инстанции. Однако Ленин почему-то тут же начинает разработку этой проблемы снова (второй вариант записок).

Что могло вызвать его недовольство или неудовлетворенность? Можно предположить, что причиной стали какие-то противоречия, которые обнаружились в ходе работы над ней. Какие именно? Сейчас ответить на этот вопрос можно только предположительно. Может быть, дело в том, что тезис о тождестве «строя цивилизованных кооператоров со строем социализма» фиксировал отдалённый результат, но не пояснял, как именно можно обеспечить получение этого результата (исключая указания о необходимости цивилизоваться). В. И. Ленин сам обозначил эту проблему, указав на то, что «поддержка нашим социалистическим государством нового принципа организации населения» должна состоять в ряде «привилегий экономических, финансовых и банковских», он признаёт что «этим задача только ещё поставлена в общих чертах, потому, что тут ещё остается неопределённым, не описанным детально всё содержание задачи практически, т. е. надо уметь отыскать ту форму «премий» (и те условия выдачи их), которую мы даём за кооперирование», определить размеры её, чтобы она оказывала помощь кооператорам и стимулировала процесс превращения их в цивилизованных кооператоров17. Как видно, проблема здесь Лениным рассматривалась в основном с финансовой точки зрения, что также указывает на то, что речь в первом варианте записок о кооперации о колхозах не шла.

Может быть, дело в том, что В. И. Ленин увидел органически присущее этой логической конструкции следующее противоречие: если социализм – это строй цивилизованных кооператоров, а сама кооперация развивается как торгашеская, если «цивилизованный кооператор» – это умный и грамотный торгаш, то, получается, что при диктатуре пролетариата строй торгашей и есть социализм. Иначе говоря, в первом варианте записок «О кооперации» фактически провозглашается, что Россия социалистическая – это есть Россия нэповская. Ничего подобного ни в марксизме, ни в работах Ленина мы не найдём. Ленин говорил о том, что нэп может послужить становлению социализма именно благодаря тому, что в перспективе мог обеспечить переход от товарооборота к «правильному социалистическому продуктообмену»18.

Из всех логических построений первого варианта записок «О кооперации» следовало, во-первых, то, что «торгашеская» кооперация позволяла сделать определённый шаг в деле укрепления политических, социальных и экономических позиций диктатуры пролетариата и поэтому могла сыграть важную роль в развитии революции. Во-вторых, что в условиях победившего социализма «строи цивилизованных кооператоров» есть «строй социализма», следовательно, составляющие их кооперативы являются предприятиями социалистическими, а сами крестьяне-кооператоры являются органичной составной частью социалистического общества. В любом случае, в первом варианте этих записок не показаны социально-экономические механизмы, позволяющие превратить «торгашескую» кооперацию в социалистические предприятия, а кооперированных крестьян-торгашей в класс социалистического общества.

Тезис о цивилизованности этих кооператоров, взятый сам по себе, тоже мало, что поясняет в этих вопросах, хотя бы потому, что, как считал Ленин, такие кооперативы уже существовали в развитых капиталистических странах Европы. Следовательно, цивилизованность кооператоров и их кооперативов не могла определять их социальную природу. Конечно, цивилизованные кооператоры и кооперативы лучше, чем не цивилизованные. При любом социальном строе.

«Торгашеская кооперация», обеспечивая поддержку крестьянина именно в качестве «торгаша», способствовала консервации его социальной природы, а не её изменению. В пользу этого вывода говорит исторический опыт СССР: не отмечено случаев, когда бы производственная кооперация, необходимая для социалистического преобразования крестьянской деревни, вырастала из «торгашеской» кооперации19. Россия нэповская с помощью «торгашеской» кооперации не могла превратиться в Россию социалистическую, хотя могла двигаться в направлении к социализму.

Возможно поэтому, В. И. Лениным была предпринята вторая попытка обосновать ответ на вопрос: как построить социализм в стране с преобладанием крестьянского населения без помощи со стороны победивших пролетарских революций в промышленно развитых странах, используя пути и способы, понятные и доступные крестьянам.

В отличие от первого, второй вариант записок «О кооперации» (в публикации – вторая часть их) посвящен выяснению возможности использования кооперации для обеспечения перехода от капиталистической к социалистической форме организации производства. Теперь Ленин вёл речь уже не о потребительски-сбытовой («торгашеской») кооперации, как в первом варианте, а о «кооперативных предприятиях», находящихся на земле принадлежащей государству20, что для «торгашеской» кооперации не имело существенного значения. Следовательно, В. И. Ленин, в этом случае, говоря о сельскохозяйственных кооперативных предприятиях, имел в виду производственную кооперацию на земле, т. е. колхозы.

Анализ возможностей производственной кооперации в условиях нэпа обеспечить переход крестьянства к социалистическим производственным отношениям В. И. Ленин начинает с определения её места в существовавшей системе хозяйствования. «Наш существующий строй», «нашу теперешнюю экономическую действительность» он оценивал как соединение частнокапиталистических предприятий («но не иначе, как на общественной земле, и не иначе, как под контролем государственной власти, принадлежащей рабочему государству») – с предприятиями «последовательно-социалистического типа», т. е. такими, в которых «и средства производства принадлежат государству, и земля, на которой стоит предприятие, и всё предприятие в целом»21. В этих условиях «предприятия кооперативные… не отличаются от предприятий социалистических, если основаны на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, т. е. рабочему классу» (курсив авт. – B.C.). В этом случае, кооперация «сплошь да рядом совершенно совпадает с социализмом»22.

Обратим внимание на то, что в первом варианте диктовки о кооперации, посвященной изучению возможностей «торгашеской» кооперации, Ленин ничего не говорит о соединении её с землёй и средствами производства, принадлежащими государству. Речь идёт о более общих проблемах: о действии кооперации в условиях существования «общественной собственности на средства производства» и политическом режиме диктатуры пролетариата23. Во второй диктовке, посвященной производственной кооперации, В. И. Ленин идёт дальше и делает упор на возможности соединить средства производства, принадлежащие государству с трудом крестьян, объединённых в производственный кооператив (колхоз). Это было совершенно новым поворотом проблемы, поскольку данное предложение далеко выходило за рамки прежде очерченных условий, в которых действует «торгашеская» кооперация. «Торгашеская» кооперация уже существует, «цивилизованная» кооперация появится не скоро, а создание колхозов, в рамках которых произойдёт соединение труда крестьян со средствами производства и землёй, принадлежащими государству, – задача, к решению которой можно приступать в обозримой перспективе, по мере развёртывания электрификации и развития тяжёлой промышленности, включая и машиностроение.

Это предложение означало, во-первых, что В. И. Ленин отказался от возникшей мысли решить проблему социалистического переустройства деревни с помощью «торгашеской» кооперации, не отказываясь широко использовать её для укрепления социалистического сектора и относительно ослабления частнокапиталистического сектора экономики. Во-вторых, что он вернулся к прежней схеме социалистического переустройства деревни с помощью производственной кооперации (колхозы). В-третьих, и самое главное, он предложил, чтобы государство не просто политически обеспечивало развитие колхозов и экономически помогало им, но чтобы оно, как хозяйствующий субъект, выступило в качестве активного участника становления и развития производственной кооперации, предоставив в её распоряжение не только землю и финансы, но и собственные средства производства. Соединение кооперированного труда крестьян с передовой сельскохозяйственной техникой позволяло повысить привлекательность колхозов в глазах крестьян-единоличников и создавать лучшие условия для развёртывания колхозного движения. Коллективизация являлась единственным средством превращения мелкобуржуазного крестьянства, (постоянно и в массовом масштабе порождающим капитализм) в класс социалистического общества, воспроизводящий уже не буржуазные, а коллективистские социальные отношения. Поэтому успех колхозного движения, решая самую трудную задачу российской социалистической революции, обеспечивал её победу.

Таким образом, во втором варианте записок «О кооперации» В. И. Ленин сформулировал принципиальное положение, на которое опирался сталинский план коллективизации: производственная кооперация (колхоз) имеет социалистический характер, если в условиях диктатуры пролетариата государству принадлежат, во-первых, земля (национализирована) и, во-вторых – средства производства (например, в виде машино-тракторных станций (МТС)).

Опираясь на эти мысли, В. И. Ленин делает следующее заявление, породившее множество споров: «Теперь мы вправе сказать, что простой рост кооперации для нас тождественен… с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей нашей точки зрения на социализм. Эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т. д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную «культурную» работу», если иметь в виду «внутренние экономические отношения», и отвлечься от задач, стоящих перед страной и революцией в международном масштабе»24.

В исторической и обществоведческой литературе, выхваченный из контекста тезис о «коренной перемене всей точки зрения на социализм» трактовался как отказ от революционного характера социально-политических и экономических преобразований, как отказ от общенародной собственности в пользу кооперативной, как их тождественность с точки зрения социалистической организации общества, как признание необходимости сохранения при социализме регулирующей роли рынка и товарно-денежных отношений25. Однако такой вывод основан на произвольной трактовке одной фразы и на подмене понятий, на что указывалось в литературе26.

Поскольку эта фраза является органичной частью большего текста, процитируем его, опустив фрагменты, которые не несут важной смысловой нагрузки, и, выделив ключевые для понимания ленинской мысли слова: «Раз государственная власть уже в руках рабочего класса, раз политическая власть эксплуататоров свергнута и раз все средства производства… находятся в руках государства… мы вправе сказать, что простой рост кооперации для нас тождественен… с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм. Эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали… на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т. д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную, "культурную " работу» (выделено авт. -В.C.)27.

Уже сама конструкция ленинской фразы (перечень пунктов с использованием слова «раз») говорит, о том, что изменения в подходе к проблеме связаны с условиями строительства социализма, а не с изменением представления о нём. Кроме того, у В. И. Ленина речь идёт не о тождестве кооперации с социализмом, а о тождестве роста кооперации с ростом социализма. Иначе говоря, чем больше сейчас кооперации вместо частника, тем больше сейчас социализма, т. е. с развитием социалистического сектора экономики развивается и кооперативный сектор, тесно с ним связанный. И наоборот. «Торгашеская» кооперация не является основной «движущей силой» социалистической экономики, она является мощным фактором, способствующим росту социализма. Из текста ясно, что под ростом социализма Ленин, как и в 1918 г., понимал преодоление многоукладности, в данном случае, с помощью кооперации.

Всё сказанное об этих записках («О кооперации»), приводит к выводу, что В. И. Ленин говорит о движении к социализму, а не о построенном социализме, т. е. обществе, в котором завершился процесс его переустройства на принципах социализма. В этом движении к социализму «торгашеская кооперация», конечно, могла участвовать и могла внести свой вклад в него при тех условиях, о которых говорил Ленин. Очевидно, что Ленин говорит о роли кооперации не в функционировании социалистического общества, а в решении задач его построения. Кооперация не представляется всё охватывающей и всё исчерпывающей задачей. Она – важная, но всё-таки частная задача, в известном смысле она – задача «остаточная» («нам осталось «только» одно…»28). Следовательно, В. И. Ленин говорит о тождестве (о совпадении) кооперации и социализма не в смысле полного соответствия кооперации социализму (такое тождество – бессмыслица, даже если имеется в виду всенародный кооператив, работающий в условиях рынка), а в смысле совпадения (Ленин употребляет эти слова в одном смысле и контексте, как синонимы). Иначе получается кооперативный социализм, но эта конструкция противоречит условиям, о которых говорил Ленин (сами кооперативные предприятия являются социалистическими только при условии, что земля и средства производства находятся в собственности государства) и условиях, в которых существовали эти кооперативы, – социалистические промышленность, транспорт, связь, строительство, а также и часть сельского хозяйства (совхозы).

Кроме того, «точка зрения на социализм» это совсем не то же, что «взгляд», «концепция» или представления о социализме. Изменение «точки зрения» связано не с изменением представлений о социализме, о его законах и закономерностях развития. Оно определенно связывается Лениным с особенностями хода социалистической революции, с вступлением её в новую фазу и с диктуемым этим обстоятельством изменением представлений о способах, методах, темпах проведения работ, меняющих, в свою очередь, план работ, место, время, очередность приложения главных усилий (т. е. «центр тяжести работы»). Эти перемены совсем не обязательно должны изменить представление о создаваемом объекте. В данном случае, они не должны изменять представления о социализме как определённой системе отношений в обществе. Следовательно, Ленин ведёт речь не о самом социализме, а о процессе строительства социализма. Это станет понятней, если учесть, что для Ленина социализм не конструкция, которую ещё предстоит создать, а процесс, который свершается уже сегодня. Поэтому Ленин и говорил, что «перейдя к самой сердцевине будничных вопросов», «мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут должны разобраться»29. Для В. И. Ленина, как и для К. Маркса и Ф. Энгельса, социализм не состояние, а процесс. В этом суть.

Смысл ленинской фразы таков: было время, упор делали на политические вопросы, связанные с обеспечением государственной власти, на соответствующих формах и методах работы и борьбы. Сейчас вступили в новую фазу развития («мы социализм протащили в повседневную жизнь»30), когда на первый план выходит хозяйственная деятельность, которая в данный момент и в данной ситуации во многом «упирается» в «культурничество».

Отметим, что сформулированный здесь тезис для В. И. Ленина совершенно не нов. В самом начале первого варианта записок он прямо говорит о связи излагаемых здесь взглядов с взглядами 1918 г.31 Представления о том, что со временем произойдёт именно такая смена приоритетов, о которой говорится в записках «О кооперации», тоже не были новы, Ленин не раз говорил об этом ещё до перехода к нэпу и вне какой бы то ни было связи с кооперацией и рынком32. Не удивительно, что этим мыслям нашлось место и в последних ленинских работах. Следовательно, предложения о всемерном развитии кооперации в новых условиях нэпа не могут служить свидетельством радикального пересмотра прежних представлений о социализме.

Второй вариант записок завершается следующим положением: «При условии полного кооперирования мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве. Но это условие полного кооперирования включает в себя такую культурность крестьянства», которую обеспечить «невозможно без целой культурной революции»33. Как видно, опять проблематику производственной кооперации Ленин связывает именно с крестьянством и относит к будущему, для которого сейчас ещё не созданы все необходимые условия. Эта же мысль повторена им и в последней его статье – «Лучше меньше, да лучше»34.

Очень интересное суждение относительно ленинского кооперативного плана содержится в воспоминаниях В. М. Молотова (1972). Ввиду принципиальной важности высказанных им мыслей приведём пространную цитату, в которой чётко обозначены те принципиальные положения ленинского плана, которые в историографии не получили должного отражения. В связи с указанием В. И. Ленина на значение кооперации, которое она приобретает в России для дела строительства социализма, В. М. Молотов писал:

«В этих высказываниях Ленина особого внимания требует, во-первых, то, что касается роли кооперации в переходе крестьянства к социализму и, во-вторых, – то, как определяется кооперация в построении полного социалистического общества. Новое освещение этих вопросов имеет важное принципиальное, а также практическое значение […] При этом не следует недооценивать того, что Ленин имеет в виду страну, где средства производства и в промышленности, и в сельском хозяйстве находятся в руках государства и где, следовательно, кооперация – по крайней мере, главным образом – занимается делом распределения (включая её роль в снабженчески-сбытовых делах). При таком положении кооперация, охватывающая кооперативным оборотом самые широкие массы крестьянства, действительно создает «всё необходимое и достаточное» чтобы подготовить переход к полному социалистическому обществу » (жирный курсив авт. – В.С.)35. И далее следует, важнейшее, для правильного, по нашему мнению, понимания исторической роли этой ленинской работы, положение: «Для создания развитого (полного) социалистического общества в такой стране недостаёт только – только новой, подлинно социалистической системы распределения , поскольку кооперация осуществляет это путём торговли . То есть на основе товарно-денежных отношений, порождённых старым капиталистическим строем. Только после того как при помощи кооперации (кооперативной торговли) осуществлена необходимая подготовка нового порядка распределения , что является особенно сложным делом в стане с преобладанием крестьянства, – создаётся возможность превратить кооперативные организации торговли в аппарат непосредственного распределения продуктов , когда полностью отпадает необходимость в товарно-денежных отношениях. Только тогда и завершается построение полного социалистического общества.

Тем самым даётся ответ на вопрос, что ещё требуется для полного построения социалистического общества в стране, – где власть в руках рабочего класса, а средства производства принадлежат государству. Для этого необходимо, чтобы в кооперации не оставалось ничего «торгашеского» , чтобы кооперация превратилась из торговой организации в организацию социалистического распределения продуктов, когда не останется места для каких-либо остатков товарного производства, не останется места для денежного обращения. Эти задачи поставлены и разъяснены В. И. Лениным в статье «О кооперации»» (выделено авт. -В.С.)36.

Надо согласиться с В. А. Никоновым, отметившим, что эта ленинская статья (записки) сыграла в истории внутрипартийной дискуссии и борьбы очень непростую роль: «Эта – молотовская (она же сталинско-молотовская) интерпретация ленинского кооперативного плана не совпадала с троцкистско-зиновьевской, а затем и бухаринско-рыковской. Нечёткость статьи оказалась бомбой, заложенной под партию, создавая теоретическую основу для размежевания в РКП(б) на все 20-е годы . Левые отрицали, что Ленин верил в возможность победы социализма в одной стране. Правые совершенно не были уверены, что ленинский кооперативный план означал сплошную коллективизацию и сворачивание рыночных отношений» (жирный курсив авт. – В. С.)37.

Вывод, к которому В. И. Ленин пришёл во втором варианте записок «О кооперации», был, в общем, не нов – надо развивать производственную кооперацию, в существующих политических и экономических условиях она приведёт деревню к социализму. Вопрос о том, как вовлечь крестьян в «торгашескую» кооперацию и как их «цивилизовывать», в принципе, был ясен. Но ответа на кардинальный вопрос – как обеспечить вовлечение массы крестьянства в производственную кооперацию, – всё ещё не было. Следовательно, всё ещё без ответа оставался вопрос, как построить социализм в крестьянской стране в условиях нэпа, способствовавшего развитию в крестьянстве инстинктов частного собственника, «торгаша».

Работа В. И. Ленина над текстом записок «О кооперации» прекратилась по причинам, о которых мы можем только догадываться. В последних статьях В. И. Ленина, посвященных реформе ЦКК – РКИ, мы опять встречаем постановку вопроса об отношениях с крестьянством, но в них он уже не обращался к проблемам кооперации. Они так и остались незавершённой работой. Это говорит о том, что В. И. Ленин и во втором варианте записок «О кооперации» ещё не нашёл удовлетворительного ответа. Очевидно поэтому Ленин продолжал пытаться решить крестьянскую проблему в рамках её политической постановки.

Так, в статье «Как нам реорганизовать Рабкрин» он писал, что надо добиться того, чтобы «крестьянская масса» пошла «с рабочим классом, сохраняя верность союзу с ним», а не за нэпманами, позволив им «разъединить себя с рабочими, расколоть себя с ними» (курсив авт. – B.C.)38. Надо добиться, это понятно. Но как добиться? Ответа на этот вопрос нет. В. И. Ленин выходит как раз на ту проблему, о которой мы упомянули выше – на проблему классовой борьбы, от которой зависит исход борьбы за крестьянство. Фактически он обозначил новый фронт классовой борьбы, возникший на новом этапе развития социалистической революции – борьбы с буржуазией за крестьянство на хозяйственном фронте. В статье «Лучше меньше, да лучше» В. И. Ленин снова вернулся к этой проблеме и отметил, что «мелкое и мельчайшее крестьянство» «идёт за пролетариатом из доверия к результатам его революционной работы», однако на одном этом доверии «продержаться нам вплоть до победы социалистической революции в более развитых странах нелегко»39. Нелегко – это значит, что всё-таки можно. Можно, но только если в течение длительного времени удастся удержать крестьян от выступлений против диктатуры пролетариата40. Опять – «если». Следовательно, «торгашеская кооперация» не гарантирует обеспечения этих условий. Их может гарантировать производственная кооперация, но как осуществить её, оставалось не ясным.

Вопрос о вовлечении крестьянства в качестве заинтересованного и сознательного участника в процесс социалистического переустройства деревни оставался без ответа. Вернее, Ленин предложил тот ответ, который в то время только и можно было дать: повысить эффективность работы государственного аппарата как главного инструмента преобразования общества, используя для этого реорганизованный ЦКК – РКИ. Эффективной политикой и работой государственного аппарата обеспечить восстановление сельского хозяйства и крупной промышленности, а затем и их техническую реконструкцию. Всемерно помогать развитию кооперации.

Вопрос об индустриализации в цикле последних выступлений и статей В. И. Ленина занял относительно небольшое место, возможно, потому, что он, был решён в Программе РКП(б) и не вызывал споров. Однако в них получили отражение перемены в постановке вопроса об индустриализации страны, которые были связаны с теми внешнеполитическими и внутриполитическими условиями, в которых оказались советские республики после окончания Гражданской войны и иностранной военной интервенции. И самое главное, В. И. Ленин скорректировал с учётом этих условии программу развития промышленности, приводившую к индустриализации страны.

Первое изменение общей схемы развития индустрии предложенное В. И. Лениным, было вызвано началом восстановления народного хозяйства и переходом к новой экономической политике. Принятие ленинского варианта нэпа как способа предотвратить подымающуюся крестьянскую контрреволюцию обусловило и изменение общей схемы восстановления народного хозяйства и его реконструкции. Ранее предполагалось начать восстановление народного хозяйства с промышленности, для чего воспользоваться средствами, взятыми из сельского хозяйства, из деревни. А затем, по мере развития промышленности, «гасить» этот долг промышленности и города перед сельским хозяйством и деревней. Теперь этот процесс мыслилось начинать с восстановления сельского хозяйства, производимого за счёт собственных средств и труда. Восстанавливающееся сельское хозяйство позволило бы оживить и начать восстановление и развитие лёгкой промышленности. Средства, накопленные за счёт внутренней и внешней торговли, налогов, сдачи в аренду предприятий, концессий, жёсткой экономии на всём, что не является абсолютно необходимым, постепенно могли бы начать вкладываться в восстановление и развитие тяжёлой промышленности и транспорта. Вопросы развития тяжёлой промышленности, как видно, отодвигались на последний план. Однако быстроменяющаяся социально-экономическая обстановка внутри страны, а также сохранение опасности новой интервенции потребовали заострить внимание на вопросе ускорения восстановления и развития тяжёлой промышленности.

Когда в разгар Гражданской войны и в условиях развёртывания революционного движения в странах Центральной Европы (Германии, Венгрии) принималась Программа РКП(б), была надежда на победу революции в них. В этих условиях вопрос о форсировании индустриализации в советских республиках не стоял, поскольку при условии победы социалистических революций в индустриально более развитых европейских странах, можно было рассчитывать на помощь с их стороны в снабжении изделиями промышленности в обмен на продукцию сельского хозяйства и сырьё. Необходимости форсирования развития тяжёлой промышленности для обеспечения обороноспособности страны в этом случае также не было. Проблему индустриализации можно было решать в спокойном режиме, не перенапрягая страну, полнее удовлетворяя насущные потребности города и деревни, рабочих и крестьян.

После ослабления надежд на скорое начало пролетарской революции в Европе, проблема развития тяжёлой промышленности (индустриализации страны) встала совершенно иначе: как вопрос, от положительного решения которого зависело осуществление технической реконструкции всего народного хозяйства, в т. ч. и сельского хозяйства, а значит, налаживание союзнических отношений с крестьянством в процессе социалистического преобразования общества, а также обеспечение обороноспособности страны.

Вместе с тем быстрое восстановление лёгкой промышленности и торговли позволило уже к концу 1922 г. получить первые осязаемые накопления денежных средств, которые могли быть направлены на восстановление тяжёлой промышленности. Отступала угроза крестьянской контрреволюции, что позволяло с уверенностью смотреть на ряд лет вперёд и, следовательно, заняться теми проблемами восстановления промышленности, которые откладывались на более позднее время. Вывод о том, что нэп позволяет обеспечить строительство социализма «в одиночку», в условиях враждебного капиталистического окружения, с опорой на внутренние социальные и экономические ресурсы, которыми обладали советские республики, также актуализировал вопрос о необходимости ускорить восстановление и развитие тяжёлой промышленности.

Наконец нарастание кризиса в экономике страны вынудило в конце 1922 г. руководство РКП(б) обратиться к вопросам организации и развития крупной государственной промышленности. Именно в это время В. И. Ленин со всей определённостью поставил вопрос о нетерпящем отлагательства развитии тяжёлой промышленности.

Об этом он говорил в своём выступлении на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 г. Его постановка вопроса свидетельствует о том, что не все были согласны с ним. Последующая дискуссия об индустриализации подтверждает этот вывод.

«Мы… должны в промышленности делать различие между тяжёлой и лёгкой, так как они находятся в разных положениях, – говорил Ленин. – Что касается лёгкой промышленности, то я могу спокойно сказать: здесь наблюдается общий подъём». Оценив положение тяжёлой промышленности как «тяжёлое», он сказал, что «мы знаем, что без спасения тяжёлой промышленности, без её восстановления мы не сможем построить никакой промышленности, а без неё мы вообще погибнем как самостоятельная страна. Это мы хорошо знаем. Спасением для России является не только хороший урожай в крестьянском хозяйстве – этого ещё мало – и не только хорошее состояние лёгкой промышленности, поставляющей крестьянству предметы потребления, – этого тоже ещё мало, – нам необходима также тяжёлая индустрия. А для того чтобы привести её в хорошее состояние, потребуется несколько лет работы»41. Речь в данном случае идёт, конечно, о восстановлении тяжёлой промышленности, но даже её восстановление вело к увеличению удельного веса промышленной продукции в национальном доходе, а, значит, и к индустриализации страны.

Говоря о тяжёлой промышленности, Ленин основное внимание уделил вопросам накопления средств для её развития. «Тяжёлая индустрия нуждается в государственных субсидиях. Если мы их не найдем, то мы, как цивилизованное государство, – я уже не говорю, как социалистическое, – погибли… Сумма, которую мы до сих пор добыли, правда, едва превышает двадцать миллионов золотых рублей, но, во всяком случае, эта сумма имеется, и она предназначается только для того, чтобы поднять нашу тяжёлую индустрию»42. Отметив «известный» сдвиг в накоплении средств для её развития и выразив надежду на то, что «положение в ближайшем будущем улучшится», В. И. Ленин отметил крайнюю сложность этой проблемы для советской России. «В капиталистической стране для улучшения положения тяжёлой промышленности потребовался бы заём в сотни миллионов, без которых улучшение было бы невозможно… в отсталых странах только долгосрочные стомиллионные займы в долларах или в золотых рублях могли бы быть средством для поднятия тяжёлой промышленности. У нас этих займов не было, и мы до сих пор ничего не получили. То, что теперь пишут о концессиях и прочем, ничего почти не представляет, кроме бумаги… Таким образом, положение тяжёлой промышленности представляет действительно очень тяжёлый вопрос для нашей отсталой страны»43.

Далее Ленин отметил те источники, на которые реально может рассчитывать индустриализация страны: торговля и режим экономии44.

Заканчивая свою последнюю статью «Лучше меньше, да лучше», В. И. Ленин возвратился к этой теме, несколько развил и конкретизировал свою постановку вопроса об индустриализации и роли тяжёлой промышленности и, в частности, машиностроения в ней. «Если мы сохраним за рабочим классом руководство над крестьянством, то мы получим возможность ценой величайшей и величайшей экономии хозяйства в нашем государстве добиться того, чтобы всякое малейшее сбережение сохранить для развития нашей крупной машинной индустрии, для развития электрификации, гидроторфа, для достройки Волховстроя и прочее.

В этом и только в этом будет наша надежда. Только тогда мы в состоянии будем пересесть, выражаясь фигурально, с одной лошади на другую, именно, с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой, с лошади экономии, рассчитанных на разоренную крестьянскую страну, – на лошадь, которую ищет и не может, не искать для себя пролетариат, на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации, Волховстроя и т. д.». Лишь в этом случае, считал он, «мы в состоянии будем удержаться наверняка. И притом мы будем в состоянии удержаться не на уровне мелкокрестьянской страны, не на уровне этой всеобщей ограниченности, а на уровне, поднимающемся неуклонно вперёд и вперёд к крупной машинной индустрии»45.

Таким образом, В. И. Ленин, фактически, предлагал поставить в повестку дня вопрос о подготовке к началу осуществления программы технической реконструкции промышленности, а за ним и сельского хозяйства. Такая постановка вопроса открывала новые перспективы перед российской революцией, даже в том случае, если ей пришлось бы в течение более длительного, чем рассчитывали прежде, времени оставаться в окружении враждебно настроенных государств. В своём развитии СССР мог перейти грань, за которой судьба социалистической революции в нём стала бы определяться уже не доставшейся от прошлого отсталостью, а новым, более высоким уровнем экономического и социального развития.

Ключевым пунктом в намеченной им программе действий была система управления, в совершенствовании которой важнейшую роль должны были сыграть центральные органы РКП(б) и центральные органы государственного управления, осуществлявшие власть в стране, управление народным хозяйством. Поэтому наибольшее внимание в своих последних выступлениях, статьях, письмах, записках В. И. Ленин уделил как раз этой проблеме. Она же получила наибольшую, по сравнению с социально-экономическими проблемами, проработку. В. И. Ленин предложил проект реформы партийного и государственного аппаратов, делающей их более способными к решению этих задач. Суть её, изложенная в двух последних статьях его, состояла в утверждении, как принципа, целесообразности и необходимости сращивания партийного и государственного аппаратов, и, в частности, в предложении объединить ЦКК РКП(б) и НК РКИ СССР. Обеспечить повышение эффективности работы партийных и государственных аппаратов Ленин предлагал с помощью реорганизованных ЦКК и РКИ соответственно.

Внутренние задачи развития страны В. И. Ленин связывал в единый блок проблем, которые, по его мнению, должны были решаться одновременно и комплексно. Это хорошо видно в заключительной части его последней статьи «Лучше меньше, да лучше». Придавая особое значение обеспечению финансирования промышленности, решение этой задачи он связывал с осуществлением строжайшей экономии, что должно было достигаться как за счёт сокращения расходов на госаппарат, так и с помощью совершенствования его работы. Вместе с тем, благодаря восстановлению и развитию «крупной машинной индустрии» и электрификации страны, советская власть должна была получить возможность решать коренные социально-политические вопросы: «построить государство, в котором рабочие сохранили бы своё руководство над крестьянами, доверие крестьян по отношению к себе». Решение этих задач первой очереди обеспечивало прочность положения (тогда «мы в состоянии будем удержаться наверняка» (курсив авт. – В. С.)) и перспективу развития.

История работы Ленина над проблемами, поставленными в комплексе его последних выступлений, статей, записок, позволяет утверждать, что он не ставил перед собой задачи завершения разработки плана построения социализма в СССР и, следовательно, не решал её. Он просто продолжал работать над актуальными вопросами партийно-государственного строительства, экономической и социальной политики. Естественно, что предлагавшиеся им решения конкретных проблем, во-первых, опирались на имевшиеся тогда представления о путях и способах строительства социализма, а, во-вторых, обогащали эти представления новыми наблюдениями, оценками, выводами. Уже поэтому распространённое мнение о том, что в них Ленин завершил разработку плана строительства социализма в СССР, не имеет под собой достаточных оснований. Данные работы его, обобщавшие новый опыт социалистического строительства, стали важным вкладом в разработку этого плана. Они не были завершением этой работы хотя бы потому, что завершить её вообще невозможно. Можно ли надеяться «завершить» план, который был «обречён» на постоянную корректировку и конкретизацию по мере его осуществления, накопления опыта, появления новых условий и возможностей его осуществления.

Главная проблема состояла в том, что классические схемы развития пролетарской революции в России в условиях капиталистического окружения не позволяли получить ответ на ряд жизненно важных вопросов. Требовался теоретический прорыв. Уже те взгляды, которые Ленин представил XI съезду РКП(б) и развивал в последующих выступлениях, статьях, записках, далеко выходили за рамки прежних представлений российских марксистов начала века. Они шли дальше того, что казалось возможным самим большевикам накануне взятия власти и в первые годы революции. Выше было показано, что у В. И. Ленина возникала новая концепция развития социалистической революции в России (СССР), в рамках которой получили решение многие проблемы социалистического строительства. Формировавшийся на её основе план работ верно отражал стоящие проблемы и намечал правильные подходы к их решению, а по отдельным проблемам предлагал конкретные способы и методы их решения. В этом смысле, конечно, можно и нужно говорить о разработке В. И. Лениным плана построения социализма.

Однако ряд принципиально важных вопросов в нём не получил достаточный проработки. Проблема продолжала «упираться» в крестьянский вопрос (изменение социальной природы крестьянства и техническое перевооружение деревни) и в проблему накоплений для технической реконструкции народного хозяйства и индустриализации страны. Для решения её недостаточно было констатировать наличие различных богатств в стране, надо было найти или создать механизмы, позволяющие воспользоваться ими в интересах социалистической революции. По причине неготовности для практической постановки и решения проблемы индустриализации страны, недостаточно разработанным оставался весь комплекс вопросов её проведения. Но главным камнем преткновения оставался «крестьянский вопрос». Он являлся «ключом» к решению других, пока что «не поддающихся» практическому решению, вопросов. Вопрос о социалистическом преобразовании единоличного крестьянства, деревни вообще оставался открытым. Без его решения утрачивала значительную долю убедительности вера самого В. И. Ленина в успешное завершение революции, если ей предстоит развиваться с опорой на собственные силы и в условиях капиталистического окружения. Не случайно, что вскоре после его смерти все эти вопросы стали предметом острой и затяжной внутрипартийной дискуссии.

Примечания

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 403–406.

2 Там же. – С. 378–382.

3 Там же. – С. 309

4 Там же. – С. С. 402.

5 Там же. – С. 401–402.

6 Там же. – Т. 43. С. 276.

7 Там же. – Т. 44. С. 502–503.

8 Там же. – С. 225.

9 Там же. – С. 225–226.

10 Там же. – С. 369, 370.

11 Там же. – С. 370.

12 Там же. – С. 372.

13 Там же.-С. 373.

14 См.: Там же. – С. 371–373.

15 Там же. – С. Т. 43. С. 336.

16 Там же. – Т. 43. С. 219; Т. 44. С. 502–503.

17 Там же. – Т. 45. С. 373.

18 Там же. – Т. 43. С. 219.

19 Куртов И. А. Об интерпретации некоторых положений ленинского кооперативного плана // Вопросы истории КПСС. 1989. № 11. С. 66–76.

20 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 374–375.

21 Там же. – С. 374.

22 Там же. – С. 375.

23 Там же. – С. 373.

24 Там же. – С. 376.

25 Куманев В.А, Куликова И. С. Противостояние: Крупская – Сталин. – М., 1994. С. 14.

26 См., например: Макаров С. П. Ленинское теоретическое наследие и современность // Вопросы истории КПСС. 1990. № 10. С. 156.

27 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 376.

28 Там же. – С. 372.

29 Там же. – С. 309.

30 Там же.

31 Там же. – С. 369, 371.

32 См.: Там же. – Т. 42. С. 27–28; Т. 44. С. 326, 327; Т. 45. С. 110–112.

33 Там же. – Т. 45. С. 376.

34 Там же. – С. 401.

35 Никонов В. А. Молотов: Молодость. – М., 2005. С. 669–670.

36 Там же. – С. 670. Уточнения требует только одно – Ленин не готовил эти записки для публикации. Он два раза диктовал по одной теме, но обоими вариантами теста остался недоволен, о чём свидетельствует запись секретаря, работавшего с ним: «Ни один вариант неудовлетворителен, ибо оба содержат в себе часть неверно формулированных] положений, неверных теоретически и оба требуют т[аким] обр[азом] переделки. 7/1 – 23» (РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 23541. Л. 34).

37 Там же. – С. 670.

38 Там же. – Т. 45. С. 387–388.

39 Там же.-С. 401.

40 Там же. – С. 403, 404.

41 Там же. – Т. 45. С. 286–288.

42 Там же. – С. 288.

43 Там же. – С. 286–287.

44 Ленин говорил: «Наша торговая деятельность принесла нам уже некоторый капитал. Правда, пока очень скромный, немногим превышающий двадцать миллионов золотых рублей»; «решающим является то обстоятельство, что мы уже в состоянии кое-что сберечь. Это мы будем делать и впредь. Хотя это часто делается за счёт населения, мы должны теперь всё же экономить… Мы должны… сократить наш государственный аппарат, мы должны экономить, сколько только возможно. Мы экономим на всём, даже на школах» (Там же. С. 287–288).

45 Там же. – С. 405–406.

 

2.1. Ленинский вариант организационно-политического обеспечения новой экономической политики

В предложениях Троцкого («Тезисы о проведении в жизнь начал новой экономической политики» (7 августа 1921 г.)) об изменении роли и места Госплана в народном хозяйстве, а также об устранении ЦК партии от решения вопросов народного хозяйства, Политбюро ЦК РКП(б) увидело его претензии на то, чтобы работа в Госплане была доверена ему как автору проекта и расценило их как стремление его стать экономическим диктатором1. Пленум ЦК РКП(б) отклонил предложения Л. Д. Троцкого и принял проект «Тезисов о проведении в жизнь начал новой экономической политики», подготовленный в июне-июле 1921 г. в ВСНХ, СНК РСФСР и ЦК РКП(б) под руководством и при активном участии В. И. Ленина2. В тот же день эти тезисы были утверждены СНК РСФСР как «Наказ СНК о проведении в жизнь начал новой экономической политики3.

Было ясно, что разработка и проведение в жизнь новой экономической политики будет происходить в обстановке острой политической борьбы с Троцким. Поэтому Ленин, проводя реорганизацию системы управления, одновременно стремился укрепить политические позиции своих сторонников во властных структурах партии и государства. Новая система должна была также учесть усиливающуюся болезнь Ленина.

Прежде всего, необходимо было обеспечить соответствующую реорганизацию и расстановку кадров в высших эшелонах власти, поскольку именно здесь обсуждение вопросов нередко принимало характер не только острых политических столкновений, но и личных конфликтов. В этих условиях В. И. Ленин, чтобы избежать лишних личных контактов с Троцким во время заседаний Политбюро ЦК РКП(б), всё чаще стал прибегать к практике решения того или иного вопроса опросом («вкруговую»), не созывая заседания Политбюро. И даже предлагал собираться на заседания Политбюро без него. Он старался избегать личных контактов с Троцким даже по телефону, предпочитая вести их через посредников. Показателем напряжённости отношений и остроты конфликта может служить попытка Ленина отправить Троцкого на работу из Москвы в Украину4.

В это время среди членов руководства РКП(б) наиболее близки В. И. Ленину в политическом, деловом и личном отношениях были И. В. Сталин и Л. Б. Каменев. Эти отношения, имевшие свою историю, развились и окрепли в ходе проведения в жизнь нэпа. Не удивительно, что именно их Ленин стал продвигать на ключевые посты в партии и хозяйственном механизме. Одновременно он предпринял шаги в направлении развития института своих заместителей как председателя Совета народных комиссаров и Совета Труда и Обороны. В политическом плане эти меры означали укрепление позиций ленинской группы в Политбюро и ЦК партии.

28 ноября 1921 г., оказавшись на грани полной утраты работоспособности, В. И. Ленин предложил «в дополнение к должности зампредСТО Рыкова (с правом решающего голоса в СНК)» учредить «на равных правах» с ним «должность второго зампредСТО» и назначить на неё А. Д. Цюрупу. Заместители председателя СНК должны были иметь решающий голос в СНК и СТО и право председательствовать в отсутствие Ленина. Им предоставлялись «все права Председателя в отношении работы в коллегиях и учреждениях «по вопросам объединения и направления работы экономических наркоматов». Смысл расширения института заместителей состоял в том, чтобы, во-первых, «объединить» и «улучшить экономическую работу в ЦЕЛОМ, особенно в связи и через Госбанк (торговля) и Госплан». Во-вторых, «освободить СНК от мелочей; точнее разграничить его функции от функций СТО и малого СНК5, поднять авторитет СНК привлечением к участию в нём руководящих товарищей, наркомов, а не только их замов». Политбюро 1 декабря 1921 г. приняло это предложение6.

В тот же день Политбюро приняло решение о создании Высшей экономической комиссии «для объединения всех экономических и финансовых вопросов в составе т.т. Каменева, Цюрупы, Курского, Преображенского и Шмидта…». Председателем ВЭК был назначен Л. Б. Каменев. 26 декабря 1921 г. В. И. Ленин написал «Наказ по вопросам хозяйственной работы» и провёл его чрез Политбюро. «Наказ» был принят IX Всероссийским съездом Советов 28 декабря 1921 г.7

В результате возникла система управления экономикой, которая не только разгрузила В. И. Ленин от текущей хозяйственной работы, но и могла функционировать в его отсутствие, проводя нэп. При этом она позволяла ему осуществлять общий надзор за ходом работ, брать под свой контроль решение того или иного вопроса, а при необходимости, непосредственно включался в его решение. Наиболее значимую роль в этой системе занял Л. Б. Каменев, который как председатель Высшей экономической комиссии превратился в ближайшего помощника Ленина в решении текущих экономических вопросов. В руководстве системой управления экономикой Троцкому места не было.

В августе-сентябре 1921 г. Ленин предпринял ряд шагов направленных на укрепление политических позиций своих сторонников в ЦК партии, на повышение способности Центрального комитета РКП(б) руководить не только партией, но и направлять деятельность государственных и хозяйственных органов. Ключевые позиции здесь принадлежали Секретариату ЦК, который вёл всю его текущую работу. Центральной фигурой этой перестройки оказался член Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) И. В. Сталин. Его главенствующее положение в Оргбюро ЦК предопределялось тем фактом, что он был единственным членом Политбюро ЦК в его составе. 22 августа 1921 г. Сталин был назначен руководителем отдела агитации и пропаганды ЦК РКП(б). Вслед за этим он введён в состав Секретариата ЦК РКП(б). Произошло небывалое прежде сосредоточение различный партийных функций в руках одного члена ЦК РКП(б), что имело особо важное политическое значение, для В. И. Ленина и его сторонников.

В прежний состав Секретариата ЦК, избранный X съездом РКП(б), входили В. М. Молотов, Ем. Ярославский и В. М. Михайлов. В. М. Молотов был старшим среди них и считался ответственным секретарём. В. И. Ленин стремился превратить Секретариат ЦК в политический орган, однако, по свидетельству В. М. Молотова, выполнить это требование не удавалось, так как всё время и силы забирала текущая организационно-партийной работа. Именно поэтому Ленин принял решение об укреплении состава Секретариата ЦК РКП(б) И. В. Сталиным как крупной политической фигуры, способной превратить его в орган политического руководства и проводить линию ЦК невзирая ни на каких «вождей»8.

Отныне центр тяжести деятельности Сталина окончательно переносился на партийную работу, что было закреплено 13 сентября 1921 г. решением Политбюро. Заслушав вопрос «О работе т. Сталина», Политбюро постановило: «Обязать т. Сталина около трёх четвертей своего времени уделять партийной работе, причем не менее 1 У часа Агитпропотделу; из остального времени большую часть посвящать Рабкрину»9. Его работа на должностях наркомов НК РКП и Наркомнаца всё больше сводилась к осуществлению общего руководства ими. Не позднее 26 сентября 1921 г. создаётся секретариат Сталина, через который он получал информацию относительно проблем, с которыми сталкивались важнейшие государственные органы. Сначала ВЦИК РСФСР, СНК РСФСР, НКВоен, ВСНХ, НКПрод, НК РКП, а в начале декабря 1921 г., когда В. И. Ленин был вынужден уйти в длительный отпуск, к ним добавились вопросы финансов, внешней политики10, а вскоре и вопросы Коминтерна.

Почему И. В. Сталин стал Секретарём ЦК РКП(б) и фактически возглавил его? По мнению автора11 произошло это потому, что он больше других подходил для решения тех задач, которые ставились Лениным перед Секретарями ЦК. Политически из всех членов Политбюро он был ближе всех к Ленину. Он был ближе к партии, её организациям и активу, чем другие члены Политбюро, входившие в круг ближайшего ленинского окружения12. Он зарекомендовал себя организатором, которого знали и ценили в партии. Известно, что Ленин в партийном работнике высоко ценил эти качества13. Для Ленина они имели важнейшее политическое значение, поскольку основной бой по вопросам нэпа и организации управления народным хозяйством предстоял с Троцким. И бой это должен был произойти внутри партии. История внутрипартийной борьбы уже содержала немало примеров успешной борьбы Сталина против Троцкого.

Назначение И. В. Сталина Секретарём ЦК для Л. Д. Троцкого и других противников В. И. Ленина означало расширение властных полномочий того политика, который более других был способен вести принципиальную и непримиримую борьбу с Троцкий с большими, чем у других, шансами на успех.

С этого времени началось стремительное укрепление политических позиций Сталина, поскольку новые назначения в огромной степени раздвинули границы сферы его деятельности, контроля и позволяли входить в обсуждение и решение любых вопросов14. Все перемены в положении Сталина в системе органов высшей власти свидетельствуют о стремительном росте политического влияния, авторитета и реальной власти И. В. Сталина уже до XI съезда, до избрания его Генеральным секретарём.

Проведённые Лениным организационные и кадровые перемены в составе Секретариата ЦК РКП(б) и государственной системе управления экономикой привели к перегруппировке политических сил в Политбюро, в результате которой к концу 1921 г. сформировалась «тройка» в составе Ленин, Сталин и Каменев, сосредоточившая в своих руках основные рычаги власти в партии и государстве. В создаваемой системе управления за В. И. Лениным оставался контроль основных рычагов власти и возможность вмешиваться в любой момент в решение любого вопроса, контролировать ход выполнения принятого решения.

И. В. Сталин получал самостоятельный участок работы (партия), в вопросы которого В. И. Ленин (как показывают его документы) входил не часто. Л. Б. Каменев, выступая в качестве ближайшего помощника Ленина в вопросах текущего руководства народным хозяйством, в большей мере, чем Сталин, работал под непосредственным руководством В. И. Ленина. Следовательно, И. В. Сталин, по сравнению с Л. Б. Каменевым, был более самостоятельной политической фигурой. Более того, к решению многих вопросов, входивших в компетенцию Каменева, В. И. Ленин привлекал Сталина или он участвовал в их решении наравне с Каменевым. Об этом говорят делопроизводственные документы ленинского секретариата (книги регистрации входящей и исходящей корреспонденции), а также письма В. И. Ленина по хозяйственным вопросам, часто направлявшиеся одновременно Л. Б. Каменеву и И. В. Сталину. Этого почти никогда не случалось в отношении вопросов партийного строительства и других вопросов, относившихся к работе Сталина в ЦК партии. Отсюда можно сделать вывод, что в этой «тройке» Сталин стоял выше Каменева. Поскольку всё это происходило при активном участии Ленина, то эти перемены в положении Сталина указывают на то, что именно Ленин отвёл ему более важную роль.

XI съезд РКП(б) поддержал В. И. Ленина и принял решения, укреплявшие позиции партии во всех сферах деятельности государства, в т. ч. и в управлении экономикой, а также предложенный им принцип разделения труда партии и государства, не умалявшие руководящей роли партии.

Накануне открытия XI съезд РКП(б) состояние здоровья В. И. Ленина продолжало оставаться удручающим15. Он даже не смог принять участия в работе Пленума ЦК РКП(б), на котором обсуждался план политического отчета съезду, и вынужден был просить «назначить дополнительного докладчика от ЦК», поскольку подготовленный им доклад «слишком общ», и он был «не абсолютно уверен», что сможет его сделать и «главное – от текущей работы Политбюро уже месяцами отстал»16. Ленин терял веру во врачей и в возможность благополучного исхода болезни17. Не удивительно, что в этих условиях он стал задумываться о своём политическом будущем и о том, кому передать «бразды правления». Профессор Л. О. Даркшевич писал, что 4 марта Ленин признался ему, что «за последние месяцы он переживает очень тяжёлое состояние до полной утраты способности работать интеллектуально в том направлении, в каком он работал всегда до последнего времени… потеря способности к труду вещь непоправимая», что «продолжать работу по-прежнему он больше уже не сможет; ему не только трудно вести какое-нибудь дело за двоих, но и работать за себя одного, отвечать за своё дело ему становится не под силу… его песня уже спета, роль сыграна, своё дело он должен будет кому-то передать» (выделено авт. – B.C.). Подобные мысли зафиксировали и другие врачи18. Таким образом, можно считать установленным, что не позднее начала марта 1922 г. у В. И. Ленина появилась мысль о преемнике.

Проблему преемника нельзя понимать упрощенно. В. И. Ленин не мог просто взять и указать на кого-то, как на своего преемника. Единственное, что он мог реально сделать для него – это обеспечить ему лидирующее положение и, по возможности, прочные политические позиции.

Кого мог иметь в виду Ленин, говоря о передаче кому-то «своего дела»? Только того, кто мог бы обеспечить проведение той политической линии, которую он считал спасительной для революции. Прямого ответа на вопрос, кого именно имел в виду Ленин, в его документах нет. Однако ответ на него можно получить, изучая последующие политические шаги Ленина, связанные с кадровыми перемещениями в самой узкой группе политических деятелей, в руках которых концентрировалась высшая власть в партии и государстве.

Некоторый дополнительный свет на историю представления преемника проливают документы, относящиеся к подготовке XI съезда РКП(б). 10 марта 1922 г. И. В. Сталин и Л. Б. Каменев направили в Секретариат ЦК РКП(б) В. М. Молотову письмо, в котором, в частности, предлагали «признать целесообразным разделение функций между отдельными группами партийных работников и возможное закрепление последних за отдельными отраслями партийно-советско-профессиональной работы, сводя до минимума частые переброски работников»19. Принятие этого предложения означало бы закрепление лично за Каменевым и Сталиным того доминирующего положения в структурах партийной и государственной власти, которое они к этому времени занимали. Объективно это предложение представляло собой важный шаг в закреплении той системы управления, в которой Сталину, как секретарю ЦК РКП(б), предназначалась ключевая позиция.

21 февраля 1922 г. И. В. Сталин направил В. И. Ленину письмо, в котором изложил разработанную им совместно с Л. Б. Каменевым и Г. Е. Зиновьевым «программу подготовительных работ к съезду и кампании на съезде» и, в частности, сообщал выработанное мнение относительно нового секретариата ЦК: «Секретариат ЦК . Сталин, Молотов, Куйбышев. Заявить об этом на съезде в отчете ЦК, чтобы авансом покрыть атаки против – Секретариата (нынешнего)»20. Сталин также предлагал: «Меня освободить от Инспекции»21. Вопрос о выделении одного из секретарей в качестве генерального ещё не стоит, однако место Сталина в новом секретариате обозначено определённо: он первый в списке. Такое первенство, если не было специальных оговорок, означало поручение собирать членов созданной коллегии для совместной работы, председательствование в ней, т. е. в данном случае поручение возглавлять работу Секретариата ЦК. Судя по дальнейшему развитию событий, Ленин вполне согласился с этим предложением. Правда, решил он эту задачу по-своему, пойдя гораздо дальше сталинского предложения.

В политическом отчете ЦК РКП XI съезду партии В. И. Ленин ничего не говорил о Секретариате и не давал оценку его работе. В заключительном слове по докладу он взял под защиту И. В. Сталина в связи с критикой Е. А. Преображенским практики совмещения одним человеком множества ответственных партийных и государственных должностей. Преображенский говорил, что нельзя совмещать партийную и советскую работу и нельзя так загружать работой людей, как загружен Сталин22. Отвечая ему, В. И. Ленин объяснял и оправдывал практику совмещения должностей и дал очень высокую оценку работы И. В. Сталина в НК РКП и в Наркомнаце. При этом он особо отметил его способность не погрязнуть в мелких интригах, ставить и решать все вопросы как политические и заявил, что лучшей кандидатуры для работы на этих ответственных участках не найти23.

Но главное, В. И. Ленин на съезде сделал важный шаг, который, наконец, позволил реализовать его давнее намерение – превратить Секретариат ЦК РКП(б) в важный орган политического руководства – он подготовил и провёл решение об учреждении должности Генерального секретаря ЦК РКП(б) и избрании на неё И. В. Сталина. Новая должность изначально была предназначена именно для него.

Ценнейшая информация о шагах, которые предпринял В. И. Ленин во время XI съезда партии для избрания И. В. Сталина Генеральным секретарём, содержится в воспоминаниях В. М. Молотова. В. А. Никонов свидетельствует: «Что касается Молотова, то когда бы с ним не заходила речь о введении поста генсека, он однозначно и безапелляционно называл Ленина в качестве главного автора этой идеи. Деда даже смешила сама мысль, что кто-нибудь другой при Ленине мог решить столь важный вопрос или навязать ему такое решение. Дед знал, о чём говорил. Список членов ЦК, которых предстояло избрать на XI съезде, готовил секретарь ЦК по указанию Ленина и по согласованию с другими членами Политбюро, за исключением Троцкого, в подготовке съезда участия не принимавшего. А причиной назначения Сталина генсеком дед называл высокую оценку его достоинств Лениным, просто не видевшим лучшей кандидатуры для этой работы»24.

«На XI съезде, – вспоминал В. М. Молотов, – появился так называемый "список десятки" – фамилии предполагаемых членов ЦК, сторонников Ленина. Против фамилии Сталина рукой Ленина было написано: "Генеральный секретарь"». На собрании своих сторонников Ленин предложил «предупредить товарищей, чтобы твердо голосовали за этот список без поправок! Список "десятки" надо провести целиком. Есть большая опасность, что станут голосовать по лицам, добавлять: вот этот хороший литератор, его надо, этот хороший оратор – и разжижат список, опять у нас не будет большинства. А как тогда руководить!.. И голосовали с этим примечанием в скобках. Сталин стал Генеральным. Ленину это больших трудов стоило. Но он, конечно, вопрос достаточно глубоко продумал и дал понять, на кого равняться»25. Информация В. М. Молотова получает подтверждение в своих главных пунктах в архивных документах26.

За предложение избрать И. В. Сталина Генеральным секретарём высказалось 193 делегата съезда с решающим голосом, т. е. 40,4 % из них. Против определенно высказались только 16 делегатов съезда. Остальные 273 делегата не сформулировали своего отношения к этому вопросу. Они не сказали «да», но не сказали и «нет»27. Это были хорошие для В. И. Ленина и И. В. Сталина результаты, особенно если учесть обстоятельства его проведения.

В. И. Ленин мог предвидеть бурную негативную реакцию своих противников на небывалое в прошлом нарушение традиции голосования (съезд избирает ЦК, ЦК избирает свои рабочие органы. Съезды не предрешали персональных назначений в них). Тем не менее, он предложил включить в список кандидатов ЦК указание на будущих Генерального секретаря и секретарей ЦК. Значит, он планировал обсуждение этого вопроса (пусть и не формального) делегатами съезда в момент получения бюллетеней и голосования за новый состав ЦК партии, до того, как он будет обсуждаться Пленумом ЦК. Есть ли в этом смысл? Да, если мы увидим то, что было: должность Генерального секретаря была создана в рамках проводившейся Лениным реорганизации системы управления и создавалась она именно под Сталина. В этом случае смысл этого шага мог состоять в том, чтобы заставить высказаться по поводу Сталина (а также Молотова и Куйбышева) всех делегатов съезда. Цель была достигнута: более 40 % делегатов съезда высказались «за», а это было много больше, чем удельный вес членов ЦК в составе съезда. Объективно, это усиливало морально-политические позиции Сталина в партии и в её руководстве, а также повышало его шансы в предстоящей политической борьбе, за лидерство в партии.

Следовательно, у нас появляется косвенное и независимое (от рассказа В. М. Молотова) свидетельство тому, что В. И. Ленин смотрел на И. В. Сталина как на человека, который должен прийти ему на смену в качестве лидера партии и революции. Именно Ленин провёл Сталина к высшей власти28.

Пленум ЦК РКП(б) 3 апреля 1922 г. избрал состав рабочих органов Центрального Комитета29. И. В. Сталин был избран и в Политбюро ЦК, и в Оргбюро ЦК30. Затем обсуждался вопрос о секретариате. Было решено: «I. Установить должность Генерального секретаря и двух секретарей. Генеральным секретарём назначить т. Сталина, секретарями – тт. Молотова и Куйбышева.

II. Принять следующее предложение т. Ленина:

ЦК поручает Секретариату строго определить и соблюдать распределение часов официальных приёмов и опубликовать его; при этом принять за правило, что никакой работы, кроме действительно принципиально-руководящей, секретари не должны возлагать на себя лично, перепоручая таковую работу своим помощникам и техническим секретарям.

Т[овари]щу Сталину поручается немедленно приискать себе заместителей и помощников, избавляющих его от работы (за исключением принципиального руководства) в советских учреждениях, с тем, чтобы тов. Сталин в течение месяца мог быть совершенно освобождён от работы в РКП.

ЦК поручает Оргбюро и Политбюро в 2-х недельный срок представить список кандидатов в члены коллегии и замы Рабкрина»31.

Это предложение В. И. Ленина, которое игнорируется многими историками, вносит полную ясность в три важных вопроса. Во-первых, в вопрос о том, принимал ли Ленин участие в обсуждении вопроса о Генеральном секретаре на пленуме (принимал активное участие), во-вторых, в вопрос о характере этой должности (политический характер), в-третьих, о причинах освобождения Сталина от работы в НК РКП (не в связи с провалом её).

Всё сказанное позволяет сделать вывод, что Ленин желал , чтобы Сталин, в качестве Генерального секретаря, стоял во главе партии. Поэтому, думается, есть основание с доверием отнестись к словам В. М. Молотова о том, что В. И. Ленин вопрос о Генеральном секретаре «конечно», «достаточно глубоко продумал и дал понять, на кого равняться. Ленин… Сталина сделал Генеральным. Он, конечно, готовился, чувствуя болезнь свою. Видел ли он в Сталине своего преемника? Думаю, что и это могло учитываться. А для чего нужен был Генеральный секретарь? Никогда не было»32. Действительно, оформив, таким образом, политическое положение И. В. Сталина, В. И. Ленин дал своим сторонникам политический ориентир и серьёзно укрепил их политические позиции.

Сама по себе, должность Генерального секретаря мало что прибавила к той власти, которая уже была сосредоточена в руках Сталина к XI съезду партии. Поэтому нет оснований говорить о «необъятной власти» Сталина, которую он получил, «сделавшись генсеком». Его власть была велика, но имела достаточно чётко определённые границы, и, самое главное, она не была неподконтрольна. Правильнее будет сказать, что эта должность расширяла его властные возможности и упрочила его политические позиции, поскольку теперь они опирались не на сложившуюся практику работы ЦК партии, а на авторитет решения Пленума ЦК, утверждённого съездом партии. Если учесть то положение, которое РКП(б) занимала в политической системе государства диктатуры пролетариата, то станет ясным, что должность Генерального секретаря ЦК, являясь высшей должностью в партии, одновременно становилась высшей должностью в политической системе советского государства. Выше неё был только В. И. Ленин, положение которого определялось не должностями, а его ролью организатора и вождя партии, вождя революции.

Можно сказать, что на XI съезде РКП(б) В. И. Ленин создал политическую систему, способную, в случае его смерти, обеспечить переход основных рычагов власти в партии и государстве в руки тех политических сил, на которые он мог положиться, которым мог доверить судьбу революции. Определился он и со своим преемником в качестве лидера партии и революции. Такой ход событий вполне соответствовал и природе большевистской партии, и насущным политическими задачам того времени. Хотя такое решение и не гарантировало партию от борьбы за власть, тем не менее, во многом предопределяло ход и исход её, так как введение должности Генерального секретаря ЦК РКП(б) меняло прежнюю постановку вопроса о возможном преемнике Ленина в качестве лидера партии и революции. Фактически произошёл процесс замены Троцкого Сталиным в качестве лидера – «№ 2» в партии. Возможно, не все сразу поняли это, но не пройдёт и двух лет, и в дни похорон В. И. Ленина это станет ясно даже для сторонних наблюдателей.

Если правильно вписать историю избрания И.В Сталина на должность Генерального секретаря ЦК РКП(б) в политическую борьбу, то станет ясным, что оно было очень серьёзным ударом по политическим планам Троцкого. Однако это не остановило его борьбу ни за лидерство, ни за формирование системы управления народным хозяйством по той схеме, которую он считал правильной. Поэтому соответствующие удары Ленина по Троцкому продолжались.

В сентябре 1922 г. В. И. Ленин предпринял меры, направленные на то, чтобы блокировать стремление Л. Д. Троцкого заняться проблемами экономики. Он решил загрузить его практической работой в другой сфере государственной деятельности. 11 сентября 1922 г. он предложил увеличить число заместителей Председателя СНК и СТО за счёт назначения Л. Б. Каменева заместителем председателя СТО, а Л. Д. Троцкого – заместителем председателя СНК по нехозяйственным наркоматам (Наркомпрос и пр.)33. Показательно, что это предложение, переданное через И. В. Сталина, Троцкий отклонил34. Политбюро ЦК РКП(б) констатировало отказ35. Ленин, со своей стороны, не выразил никаких сожалений по поводу его отказа. Очевидно, он был вполне удовлетворён этим. М. И. Ульянова, бывшая свидетельницей беседы между Лениным и Сталиным, писала, что «предложение, сделанное Троцкому о том, чтобы ему быть заместителем Ленина по Совнаркому», «носило» «характер дипломатии»36. Обстоятельства этого предложения (а также характер отношений Ленина к Троцкому в это время37) позволяют предположить, что Ленин делал своё предложение Троцкому как раз в расчёте на его отказ, поскольку он избавлял Ленина от упреков в том, что Троцкого «затирают», «обижают» и пр. Отказ Троцкого освобождал Ленина также и от тягостной для него необходимости иметь с Троцким постоянные рабочие контакты, которые часто вели к острым конфликтам. Вместе с тем, отказ Л. Д. Троцкого от данного предложения означал, что он понимает истинные намерения Ленина и сохраняет претензии на то, чтобы определять содержание экономической политики и руководить её осуществлением. Следовательно, предстоял новый тур борьбы по этим вопросам.

К концу 1922 г. назрела необходимость реорганизации высшего эшелона партийного и государственного руководства в целях повышения эффективности его работы. Работа над новым Уставом РКП(б) началась ещё в начале 1922 г., накануне XI съезда партии. В августе 1922 г. XII партийная конференция специально рассмотрела этот вопрос. В преддверии XII съезда РКП(б) свои предложения по реорганизации и совершенствованию работы центральных органов партии внёс Ленин.

Ленинские документы этого времени свидетельствуют о том, что он, в принципе, был удовлетворён существовавшей системой высших партийных органов. В том числе местом ЦК, Политбюро, Огрбюро и Секретариата, поэтому, говоря о работе ЦК, о необходимости её улучшения, он не критикует их38 и не связывает с ними проблему партийного бюрократизма. Наоборот, он предлагает оформить те изменения, которые в их работе происходят под давлением обстоятельств. «Пленум ЦК нашей партии уже обнаружил своё стремление развиться в своего рода высшую партийную конференцию… текущую работу от имени ЦК ведёт, как известно, наше Политбюро, наше Оргбюро, наш секретариат и т. д. Я думаю, что нам следует докончить тот путь, на который мы таким образом вступили»39. Такое развитие ЦК должно было обеспечить повышение «планомерности, целесообразности, систематичности его организации и работы и в отношении связи с действительно широкими массами через посредство лучших из наших рабочих и крестьян»40. Он вполне удовлетворён и общим ходом дела, и его направлением, и теми людьми, которые обеспечивали работу ЦК РКП(б), значит, и секретарями ЦК. В. И. Ленина интересовала система, она его устраивала в принципе, он не желал её смены и стремился только к её совершенствованию.

Именно с решением этой задачи Ленин связывал усиление устойчивости ЦК РКП(б) и преодоление потенциальной опасности раскола партии. Причинами этой опасности, по его мнению, могла стать недостаточно гибкая и взвешенная политика, неспособная обеспечить союз рабочего класса и крестьянства41. Никакой персонификации в постановке этого вопроса, никакого ожидания раскола в ближайшем будущем из-за разногласий и личных трений в руководстве партии! О том, что Ленин не ожидал усиления опасности раскола в ближайшее время, свидетельствует то, что предлагаемые им меры могли дать эффект через длительное время, в ряде случаев лишь годы спустя. Контекст, в который включены положения об опасности устойчивости и раскола – реорганизация ЦК, ЦКК и РКИ, – также свидетельствует о том, что уменьшение этой опасности не было главной целью предлагаемых им реформ, а только их полезным, но побочным результатом. Тот факт, что в статье «Странички из дневника», в записках «О кооперации», «О нашей революции», а также в последней статье – «Лучше меньше, да лучше» нет никакого указания на эти опасности, тоже позволяет говорить, что Ленин не драматизировал потенциальную угрозу раскола.

В. И. Ленин предложил реорганизацию центральных органов партии провести таким образом, чтобы обеспечить одновременное решение ряда ключевых задач – повысить эффективность собственной работы, обеспечить повышение эффективности работы государственного аппарата, укрепить связь с трудящимися массами посредством выработки и проведения через государственные органы политики, отвечающей их интересам. Эта общая идея, первоначально была сформулирована в письме от 23 декабря 1922 г. («к съезду») в виде предложения о расширении состава ЦК до 50-100 человек42. Отметив, что нельзя рассчитывать на «вполне благоприятное» течение событий, В. И. Ленин именно с точки зрения преодоления опасностей, грозящих извне, оценивает предлагаемую им реформу ЦК РКП(б): «Такая реформа значительно увеличила бы прочность нашей партии и облегчила бы для нас борьбу среди враждебных государств, которая, по моему мнению, может и должна сильно обостриться в ближайшие годы»43.

Дальнейшее развитие эта мысль получила в записи от 26 декабря, в которой Ленин предложил передать функцию проверки, «улучшения» и «пересоздания» нашего аппарата от РКИ, с которой она оказалась «не в состоянии справиться», Центральному Комитету РКП(б). И именно для выполнения возросшего объёма работы ЦК он предложил расширить его состав за счёт нескольких десятков членов партии преимущественно из числа «рядовых рабочих и крестьян», предоставив им «право присутствовать на всех заседаниях Политбюро и читать все документы ЦК»44. РКИ в этом случае должна «быть употреблена лишь как «придаток» или как помощница, при известных условиях, к этим членам ЦК». Это право сразу же ставило новых, политически малоопытных членов ЦК в привилегированное положение по отношению к другим его членам, которые присутствовали на заседаниях Политбюро только в том случае, если этого требовал обсуждавшийся вопрос. Такова была закрепленная временем практика работы Политбюро. И Ленин не предлагал отменять её. Таким образом, первоначальное предложение Ленина, не решая проблемы по существу, вело к путанице и ломке старой системы работы ЦК и дискриминации части других членов ЦК.

29 декабря Ленин продолжил разработку этой схемы. На этот раз от общей постановки вопроса он переходит к разработке конкретной проблемы: «как сочетать этих специалистов (из РКИ. -B.C.) по проверке, имеющих достаточные знания, и этих новых членов ЦК»45. Новые члены ЦК «будут из года в год проходить курс государственного управления при помощи высококвалифицированных специалистов» из РКИ, что позволит «удачно» решить задачу «улучшения нашего аппарата, который никуда не годится»46. Это тем более оправдано, что, по его мнению, РКИ в своём развитии «дал в итоге… переходное состояние от особого наркомата к особой функции членов ЦК; от учреждения, ревизующего всё и вся, к совокупности численно небольших, но первоклассных ревизоров»47. Поэтому Ленин планирует совместное использование (как помощников или «придаток») членов РКИ с новым и особым контингентом членов ЦК. Но определенная дискриминация, на этот раз уже членов ЦК из рабочих и крестьян, сохранялась.

После 29 декабря работа над этой темой была приостановлена примерно на десять дней. Из дальнейшей работы над проблемой мы можем заключить, что В. И. Ленин был недоволен своим первоначальным проектом. Проработка этой проблемы продолжилась в первой декаде января 1923 г. в рамках плана статьи «Что нам делать с Рабкрином?» В нём был сделан первый серьёзный поворот в намечаемой схеме. Теперь Ленин предлагал членов ЦК из рабочих и крестьян не ставить над другими членами ЦК партии, а отдать как бы под опеку Секретариату ЦК (значит, и Сталину как Генеральному секретарю) для «организации обучения новых членов ЦК всем деталям управления», что уже само по себе должно обеспечить «большое упорядочение заседаний Политбюро»48. Этим частично снималось прежнее противоречие: новые члены ЦК не наделяются более широкими правами по сравнению с остальными. По новому варианту, если эта особая группа членов ЦК и выделялась из остальных, то только в том смысле, что отдавалась в обучение Секретариату ЦК. Это предложение укрепляло положение и авторитет Секретариата и И. В. Сталина как Генерального секретаря ЦК партии.

В первоначальном варианте статьи о РКИ («Что нам делать с Рабкрином?») Ленин уточняет свою позицию в отношении численности ЦК и положения новых членов ЦК из рабочих и крестьян: «Несколько десятков (от 50 до 75 чел.) рабочих и крестьян выбираются в ЦК партии дополнительно к прочим членам ЦК» (курсив авт. – B.C.)49. Далее следует важная корректировка ранее сформулированного предложения: «новые члены ЦК совершенно равноправны с другими членами ЦК». Равноправны, а не стоят над другими и не контролируют работу Политбюро! И не находятся в обучении у Секретариата ЦК. Видимо, В. И. Ленин в неравноправии, имевшемся в предыдущих вариантах, действительно усмотрел серьёзный дефект первоначальных своих предложений. Это положение фактически означает окончательный отказ Ленина от закрепления за новыми членами ЦК привилегированного положения и завершение пересмотра первоначальной схемы в одном из важнейших её пунктов. Особая функция членов ЦК, о которой Ленин говорил 26 декабря, остаётся закреплённой за особой группой членов ЦК, не имевших никаких преимуществ перед другими. Перед ними ставилась задача «длительной и упорной работой изучить и улучшить наш госаппарат. Эти члены ЦК считаются временно прикомандированными к Наркомату Рабоче-крестьянской инспекции, все служащие которого «получают задание помогать им в этом»50.

Особый статус этой группы членов ЦК подчеркивался теперь не расширением их прав по сравнению с другими членами ЦК, а их специализацией. Вместе с тем ставится условие, что эти члены ЦК через несколько лет должны сменяться. Таких условий в отношении других членов ЦК никогда не было, вопрос об их пребывании в ЦК решался строго индивидуально исходя из совершенно иных критериев. Стало быть, «новые» члены ЦК превращаются из привилегированной его части в, каком-то отношении, дискриминированную его часть.

Однако вариант с ущемлением и ограничением прав членов ЦК также не может быть принят, как и вариант с расширением их. Работа над первым вариантом этой статьи продолжалась до 13 января 1923 г. Следовательно, до этого времени В. И. Ленину не удалось найти удовлетворительного решения этой проблемы: новые члены ЦК с их специфическими задачами, функциями и, следовательно, правами, никак не вписываются в существующий механизм работы ЦК и в рамки Устава партии. В итоге получалось разрушение сложившейся системы руководства партии, чего Ленин, конечно же, не желал. Он стремился к её укреплению.

Ленин был недоволен первоначальным вариантом статьи о РКИ («Что нам делать с Рабкрином?»), о чём свидетельствует уже сам факт прекращения работы над ним и начало разработки принципиально новой схемы реализации своей идеи. Теперь поставленные задачи он пытается решить не за счёт реорганизации ЦК партии, а за счёт реорганизации ЦКК – РКП(б). Этот факт странным образом ускользает от внимания исследователей, когда они говорят о ленинском плане реорганизации ЦККРКИ.

Во всех текстах, предшествующих статье «Как нам реорганизовать Рабкрин», представляющей переработку первоначального её варианта («Что нам делать с Рабкрином?»), речь идёт только о новых членах ЦК и нет ни слова о ЦКК. Спустя десять дней, 23 января Ленин закончил диктовать статью «Как нам реорганизовать Рабкрин», в которой речь идёт только о реорганизации ЦКК. О реорганизации ЦК, о расширении его состава здесь уже не было ни слова.

На этой стадии работы над проблемой В. И. Ленин нашёл удовлетворивший его вариант реформы центральных органов партии. Это сразу же отразилось в названии подготовленной к печати статьи: из неё исчезла неопределённость в самой постановке проблемы и появилась уверенность в правильности предлагаемого решения – «Как нам реорганизовать Рабкрин», что ещё более усиливалось подзаголовком: «Предложение XII съезду партии».

В этой статье появляется предложение увеличить ЦКК на 75-100 человек с теми же функциями, которые прежде предполагались для новых членов ЦК. С тем же кругом задач, которые им предстоит решать. С тем же правом присутствовать на заседаниях Политбюро и знакомиться с его документами. То же условие регулярной смены их. Та же социальная среда, из которой они должны набираться – рабочие и крестьяне не порвавшие связи с производством. Тот же расчёт, что эта мера обеспечит усиление устойчивости ЦК партии, благодаря уменьшению влияния чисто личных и случайных моментов. Та же связь между партийными органами и работниками НК РКП, те же последствия для РКП – повышение её авторитета и дееспособности51.

В то самое время, когда Троцкий 20 января 1923 г. в письме в ЦК РКП(б) соглашался «придать серьёзное значение Рабкрину» лишь как «советскому госконтролю»52 и снова настаивает на правильности своих предложений (август 1921 г.) изъять хозяйственные вопросы из ведения ЦК РКП(б) и Политбюро, аргументируя это предложение ссылками на перегруженность Политбюро53, Ленин работал над проблемой соединения ЦКК и РКП для осуществления эффективного контроля и перестройки работы всего государственного аппарата (статья «Как нам реорганизовать Рабкрин»)54. Антитроцкистская направленность этих мыслей и предложений Ленина очевидна.

В статье «Лучше меньше, да лучше» Ленин продолжил разработку этой проблемы, детализируя схему работы ЦКК – РКИ55. С перенесением задачи налаживания работы РКП с ЦК на ЦКК, отпала необходимость пополнения ЦК партии за счёт рабочих и крестьян до 50-100 членов. И мы видим, что Ленин к этому предложению в последних своих статьях не возвращается.

Предложение В. И. Ленина предоставить ЦКК право контроля за постановкой вопросов и их обсуждением в ЦК РКП(б), Политбюро ЦК за любым партийным функционером56 в литературе иногда трактуется как установление контроля со стороны ЦКК над ЦК и Политбюро, как ограничение их прав. Но это не так. Контроль за подготовкой вопросов к обсуждению и за ходом их обсуждения не означал ограничения права Политбюро ЦК формировать повестку дня, права принимать решений. А ведь это главное. Определяя задачи и функции членов ЦКК, присутствующих на заседании Политбюро, В. И. Ленин ни слова не говорил о предоставлении им совещательного или, тем более, решающего голоса. Следовательно, их функции оставалась в рамках, определённых Уставом партии, и власть ЦК РКП(б) не умалялась. В принципе этим могло достигаться лишь то, что требовалось – повышение эффективности работы Политбюро ЦК, а, значит, повышение способности ЦК РКП(б) решать стоящие перед ним проблемы. Одновременно происходило наращивание политической силы и возможностей ЦКК РКП(б), но это достигалось не за счёт ограничения прерогатив ЦК партии. В итоге достигалось укрепление всей системы центральных органов РКП(б) и её положения в политической системе диктатуры пролетариата, её возможности осуществлять эффективное руководство жизнью страны и развитием революции возрастали.

В ходе разработки плана реорганизации ЦК и ЦКК в связи с реорганизацией РКП, Ленин вышел на принципиально важную проблему взаимодействия партийных и государственных органов57. В историографии этот – важнейший – аспект последних ленинских работ не привлёк должного внимания, очевидно потому, что высказанные В. И. Лениным мысли противоречили принятым позднее в КПСС взглядам. Всё ограничивалось частным случаем – слиянием ЦКК и РКП, всё внимание концентрировалось на решении очень важных практических задач: борьбе с бюрократизмом, демократизации внутрипартийной жизни и т. д. Такой подход не только суживал проблему, но и грубо искажал взгляды и предложения В. И. Ленина, его позицию в важнейшем политическом вопросе – об организации власти.

Важно отметить, что аргументация Ленина в пользу такого сращивания, как принципа, шла параллельно с настойчивыми предложениями Троцкого разорвать существующую связь, чётко разграничив функции партии и государства58. Ленин в это время, разрабатывая план реорганизации ЦКК – РКП, рассматривал их объединение лишь как очередной шаг в решении более общей задачи – создании системы власти и управления, отвечающий потребностям социалистической революции. Завершая разработку этой проблемы, в статье «Лучше меньше, да лучше» он обосновал своё видение главного направления развития политической системы диктатуры пролетариата. Реорганизация ЦКК – РКИ должна была подготовить дальнейшую интеграцию партии и государства, что рассматривалось им не только как средство решения промежуточных задач, но и как цель, к которой должна стремиться политическая система. Достижение её мыслилось посредством определённого слияния отдельных звеньев партийного и государственного аппаратов. Ближайшим результатом такого слияния должна была стать замена государственного аппарата, оставшегося от старого строя, новым госаппаратом, отвечающим всем требованиям революционного преобразования общества.

Оценивая итоги строительства нового государства, В. И. Ленин в записках от 26 декабря 1922 г. отмечал, что за пять лет революции большевики «создали новый тип государства (выделено авт. – В.С.)»59. В процессе разработки своего плана реорганизации ЦК-ЦКК-РКИ он в развёрнутом виде изложил свои взгляды на проблему взаимодействия партии с государством в социалистической революции. Уже в диктовке от 29 декабря 1922 г. говорилось: «Мне кажется, что РКИ (в результате своего развития и в результате наших недоумений по поводу его развития) дал в итоге то, что мы сейчас наблюдаем, а именно – переходное состояние от особого наркомата к особой функции членов ЦК» (выделено авт. -B.C.)60. Излишне говорить, что такой «результат» эволюция РКИ могла иметь только в том случае, если определённая интеграция соответствующих частей партийного и государственного аппаратов фактически уже имела место.

В плане статьи «Что нам делать с Рабкрином?» В. И. Ленин уже предлагает распространить на НК РКИ опыт подчинения НКИД Центральному Комитету РКП(б), включая и дело подбора кадров для него61. В статье «Как нам реорганизовать Рабкрин» эта тема получает развитие. Ленин в опыте государственного строительства времён Гражданской войны в качестве главного урока выделяет насыщение важнейших институтов власти надёжными партийными кадрами. На этот опыт он предлагал опереться, приступая к реорганизации госаппарата62. В статье «Лучше меньше, да лучше» он суммировал свои взгляды по этому вопросу и вывел проблему на уровень принципиального решения. В этой статье говорится не только о допустимости и целесообразности, но и о необходимости определённого соединения, слияния партии и государства. Насколько серьёзное значение В. И. Ленин придавал этому вопросу, говорит то, что ему он посвящает целый раздел этой статьи. Ввиду принципиальной важности сформулированных Лениным положений и частых искажений ленинских взглядов на этот вопрос, приведём пространную цитату. «Как можно соединить учреждения партийные с советскими? Нет ли тут чего-либо недопустимого?

Я ставлю этот вопрос не от своего имени, а от имени тех, на кого я намекнул выше, говоря, что бюрократы имеются у нас не только в советских, но и в партийных учреждениях. Почему бы, в самом деле, не соединить те и другие, если это требуется интересом дела? Разве кто-либо не замечал когда-либо, что в таком наркомате, как Наркоминдел, подобное соединение приносит чрезвычайную пользу и практикуется с самого его начала? Разве в Политбюро не обсуждаются с партийной точки зрения многие мелкие и крупные вопросы о «ходах» с нашей стороны в ответ на «ходы» заграничных государств… Разве это гибкое соединение советского с партийным не является источником чрезвычайной силы в нашей политике! Я думаю, что то, что оправдало себя, упрочилось в нашей внешней политике и вошло уже в обычай так, что не вызывает никаких сомнений в этой области, будет, по меньшей мере, столь же уместно (а я думаю, что будет гораздо более уместно) по отношению ко всему нашему государственному аппарату… Более того, я думаю, что такое соединение является единственным залогом успешной работы» (курсив авт. -B.C.). Завершает эти рассуждения Ленин следующим замечанием: «Я думаю, что всякие сомнения на этот счёт вылезают из самых пыльных углов нашего аппарата и что на них следует отвечать только одним – насмешкой»63.

Выделенный курсивом текст является квинтэссенцией ленинских взглядов. Чтобы яснее увидеть их суть, изымем выделенный текст и представим в виде одного предложения. Получается: гибкое соединение советского с партийным является источником чрезвычайной силы в нашей политике; оно оправдало себя, упрочилось в нашей внешней политике и будет гораздо более уместно по отношению ко всему нашему государственному аппарату; в таком соединении – единственный залог успеха. Итак, курс на соединение, слияние партийного и государственного аппаратов. Вместе с тем, из приведённой выше цитаты видно, что В. И. Ленин не ставил вопрос о слиянии, соединении как вопрос принципа, в соответствии с которым должны быть перестроены отношения партии и государства. Для Ленина это вопрос целесообразности и тактики. Не бояться соединять и сливать партийные и государственные органы тогда и там, где это надо, тогда, когда возникает потребность. В той мере и в тех формах, какие диктует практический интерес. Вот ленинский подход к этой проблеме.

Такой подход к решению этого вопроса полностью соответствовал его представлениям о сущности нэпа, в которой, как известно, он отдавал приоритет политике, а не экономике. Естественно, что в этом случае за политическим руководством должно быть сохранено и упрочено руководящее положение как в сфере принятия решений принципиального характера, так в важнейших вопросах управлении хозяйством страны. Это тем более было необходимо, что значительная, если не большая, часть старых специалистов, вовлечённых в управление народным хозяйство, в это время враждебно относилась к советской власти и не разделяли её политических планов.

В этом свете необходимо трактовать и место высшей партийной должности – Генерального секретаря ЦК РКП(б) – в политической системе диктатуры пролетариата. Эта должность позволяла «входить» ему во все сферы деятельности партии, государства, общественных организаций.

В свете этих намерений В. И. Ленина иначе выглядит и предложенная им реорганизация ЦКК – РКИ. Она создавала механизм, необходимый для реализации планов «соединения», «слияния» определённых частей партийного и государственного аппаратов. Кроме того, в результате этой реорганизации происходит не только фактическое, но и формальное подчинение всей системы государственной инспекции и контроля центральному руководству большевистской партии. Государственный орган – РКИ не просто по факту но и формально превращался в глаза и руки ЦКК, а следовательно, и ЦК РКП(б), позволяя им с его помощью осуществлять контроль, чистку и реорганизацию всего государственного аппарата, выявлять перспективные кадры управленцев, обеспечить их подготовку и распределение. Свою последнюю статью «Лучше меньше, да лучше» (2 марта 1923 г.) В. И. Ленин заканчивал словами: «Вот– о каких высоких задачах мечтаю я для нашего Рабкрина. Вот для чего я планирую для него слияние авторитетнейшей партийной верхушки с "рядовым" наркоматом»64.

Если сопоставить эти предложения В. И. Ленина, с одной стороны, с настойчивыми предложениями Троцкого отстранить большевистскую партию от дел управления государством и экономикой, а с другой стороны, с созданием для Сталина высшей должности в политической системе диктатуры пролетариата и подключение его ко всем государственным и хозяйственным проблемам, то неизбежен следующий вывод.

Ленин с середины 1921 г. целенаправленно (начиная с высшего уровня) создавал систему власти, в которой сначала происходила интеграция, а затем началось и определённое «сращивание» партийного и государственного аппаратов. Этот курс он рассматривал как принципиальный и единственно верный. Первым актом его проведения стало назначение Сталина секретарём ЦК РКП(б) и подключение его в качестве активно действующей силы к работе всей системы высших органов государственной власти и центральных органов управления.

Вторым актом стало создание должности Генерального секретаря ЦК РКП(б) специально для И. В. Сталина и оформление её в качестве высшей должности в партийной системе решением XI съезда большевистской партии.

Предложенная В. И. Лениным реорганизация ЦК и ЦКК РКП(б), а также НК РКИ, означала предложение сделать третий шаг в этом направлении – создать систему партийно-государственных органов, которая была способна осуществить, «по своему образу и подобию» перестройку (в необходимых случаях и целесообразных формах) системы высшей власти в СССР на принципах сращивания аппарата большевистской партии (но не её самой) с аппаратом советского государства.

Так, В. И. Ленин, решая принципиальные вопросы развития социалистической революции и построения социализма, одновременно предложил реформу системы органов власти и управления, в которую в качестве главной политической и управленческой позиции была включена должность Генерального секретаря ЦК РКП(б).

XII съезд РКП(б) принял решения, в основе которых лежали предложения В. И. Ленина, серьёзно скорректированные, однако, в ряде важных вопросов. В соответствии с предложением Ленина, содержащимся в его письме Сталину от 23 декабря 1922 г., которое не было повторено в статье «Как нам реорганизовать Рабкрин», состав ЦК увеличивался до 40 членов, за счёт, главным образом, «местных работников, в особенности рабочих, наиболее связанных с пролетарскими массами», с привлечением «практиков-администраторов и студентов высших учебных заведений». Но без придания им, каких бы то ни было, особых функций. Количество кандидатов в члены ЦК РКП(б) по предложению И. В. Сталина было увеличено до 15–2065. ЦКК РКП(б) создавалось из 50 членов – «преимущественно из рабочих и крестьян, с серьёзнейшим партийным стажем и пригодных для партийно-контрольной и советско-контрольной работы». Основная задача её определялась как «работа по обеспечению во всех отношениях партийной линии в деятельности всех советских органов» (выделено авт. – B.C.). Его президиум составлялся из тех членов, которые отвечали требованиям, предъявляемым к членам ЦК. Именно они получали право участвовать в работе ЦК РКП(б). Допускалось присутствие на Пленумах ЦК членов Президиума ЦКК, а на заседаниях Политбюро и Оргбюро трех постоянных представителей из Президиума ЦКК. Они получали право знакомиться с поступающими материалами, но не получали никаких прав в деле подготовки их заседаний и, тем более, права голосовать. Наоборот, все свои предложения ЦКК вносило в ЦК для их обсуждения, а решения Всероссийских конференций Контрольных комиссий подлежали утверждению ЦК партии. Разрешалось совмещение членства в ЦКК и статуса кандидата в члены ЦК.66

На первом пленуме нового ЦК РКП(б) был рассмотрен также вопрос о «представительстве ЦК в ЦКК»67. Это существенно меняло баланс отношений между ЦК и ЦКК по сравнению со схемой, изложенной в ленинских статьях о реорганизации ЦКК-РКИ, но не противоречило главной идее – повышению роли и авторитета как ЦК РКП(б), так и ЦКК РКП(б) и соответствовало принципиальной схеме строительства центральных органов партии, принятой съездом. Пленум постановил «утвердить представителями ЦК в ЦКК тт. Сталина, Зиновьева, Дзержинского, Зеленского и Молотова».68 Достаточно сравнить представительство ЦКК в ЦК и представительство ЦК в ЦКК, чтобы понять, что политическое усиление ЦКК ни в коей мере не умаляло возможностей ЦК партии, положение которого в системе центральных органов партии оставалось доминирующим. И это соответствовало если не букве, то духу ленинских предложений. Аналогичные решения, идущие в русле предложений Ленина, были приняты XII съездом РКП(б) и в отношении реорганизации ЦКК – РКИ69. Они оказали сильное влияние на развитие советской политической системы.

Так реализовались ленинские идеи, появившиеся в процессе размышлений о путях и способах социалистического преобразования советского общества. Первый пункт его плана построения социализма был принят и начал выполняться. Этим создавалась организационно-политическая база для подготовки к выполнению других пунктов его плана.

Для нашей темы важно, однако, отметить, что предложенная Лениным реорганизация высших органов власти, а также процесс её проведения вызвали жёсткое противодействие и острую борьбу со стороны политических противников В. И. Ленина, группировавшихся вокруг Л. Д. Троцкого. Некоторые аспекты этой борьбы мы рассмотрим в следующем разделе.

Примечания

1 Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 179.

2 РГАСПИ. Ф. 17. Он. 2. Д. 70. Л. 1; Ленин В. И. Полн. собр. соч.-Т. 44. С. 73, 537–538.

3 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 44. С. 538.

4 См.: Сахаров В. А. «Политическое завещание» В. И. Ленина: реальность истории и мифы политики. – М., 2003. 128–142.

5 Коллегия, состоящая из заместителей наркомов и работавшая под председательством одного из заместителя председателя СНК РСФСР.

6Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 44. С. 253–254; Т. 45. С. 61.

7 Там же. – Т. 44. С. 335–338.

8 См.: Никонов В. А. Молотов: Молодость. – М., 2005. С. 544–545; Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. – М., 1991. С. 181, 229–230.

9 РГАСПИ. Ф. 17. Он. 3. Д. 201. Л. 5.

10 Там же. Ф. 558. Оп. 1. Д. 4505. Л. 1, 3; Д. 4900. Л. 1-1об; Д. 1860. Л. 1–4.

11 См.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 160–162.

12 Сто сорок бесед с Молотовым. С. 181, 236.

13 Ленин В. И. Речь, посвященная памяти Я. М. Свердлова: 16 марта 1920 года // Коммунист. 1977. № 6. С. 5.

14 См. Сахаров В. А. Указ. соч. С. 163–166.

15 См.: Там же. С. 154–157.

16 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 60, 62, 412. "Там же. С. 6, 114; Известия ЦК КПСС. 1989. № 1. С. 215; 1991. № 2. С. 132; № 3. С. 185, 188.

18 Известия ЦК КПСС. 1991. № 2. С. 131–132, 185.

19 РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 407. Л. 24.

20 Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 24207. Л. 6.

21 Там же. Л. 10.

22 Одиннадцатый съезд РКП(б): Март-апрель 1922 года: Стенограф, отчёт. – М., 1961. С. 84–85.

23 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 122.

24 Никонов В. А. Указ. соч. С. 583.

25 Сто сорок бесед с Молотовым. С. 181.

26 См. подробнее: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 170–173.

27 См. подробнее: Там же. С. 172–173. Бюллетени см.: РГАСПИ. Ф. 48. Д. 21. Л. 1-167, 178, 185, 203, 204, 209, 213, 218, 239, 259, 260, 277, 287, 288, 291, 294, 295, 328, 347, 349, 368, 377, 404, 431, 436, 454, 462, 465.

28 Следовательно, он не мог жаловаться, как неизвестный нам автор «Письма к съезду», что Сталин, «сделавшись» (?!!) Генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть. Для людей, посвященных в борьбу, происходящую в ЦК РКП(б), было понятно, кто сделал Сталина Генсеком, ради чего и для борьбы с кем он сделал это.

29 См. подробнее: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 174–176.

30 РГАСПИ. Ф. 17. Он. 2. Д. 78. Л. 2 и 8.

31 Там же. Л. 2 и 6 об.-7. Опубликовано в отрыве от протокола в: Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 139.

32 Сто сорок бесед с Молотовым. С. 181.

33 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 275. Л. 4–6; Архив Троцкого. Т. 1. С. 11.

34 Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР. -М., 1990.-Т. 1.С. 10–11,14-15.

35 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 275. Л. 4–6.

36 Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 198, 200.

37 Цит. по: Волкогонов Д. А. Ленин: Политический портрет. – М., 1994. Кн. 2. С. 23–25.

38 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 385, 386–387.

39 Там же. – С. 384.

40 Там же.

41 Там же. – С. 346–347, 387, 449–450.

42 Там же. – С. 343.

43 Там же. – С. 343, 344.

44 Там же. – С. 347–348.

45 Там же. – С. 354.

46 Там же. – С. 354–355.

47 Там же. – С. 354.

48 Там же. – С. 443.

49 Там же. – С. 445.

50 Там же.

51 Там же. – С. 343, 347, 348, 383–387, 445.

52 Архив Троцкого. – Т. 1. С. 13.

53 Там же.-С. 14.

54 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 378–388.

55 Там же. – С. 393–394, 396, 405–406.

56 Там же. – С. 348, 386, 387.

57 См.: Там же. – С. 343, 347–348, 354, 384–386, 391–398, 399–400, 445.

58 В письме членам ЦК РКП(б) 20 января 1923 г. Л. Д. Троцкий снова предлагал изъять вопросы управления народным хозяйством из ведения ЦК РКП(б) и Политбюро, аргументируя это предложение ссылками на перегруженность Политбюро, на практику принятия решений без достаточной подготовки и обсуждения. (См.: Архив Троцкого. – Т. 1. С. 14).

59 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 347.

60 Там же. – С. 354.

61 Там же. – С. 442–443.

62 Там же. – С. 384.

63 Там же. – С. 398.

64 Там же. – С. 406. Показательно, что в то самое время В. И. Ленин размышлял над проблемой реформирования Рабкрина и готовил проект его реформы. Троцкий в письме членам Политбюро (18 декабря 1922 г.) писал, что «в условиях рыночного хозяйства „рабоче-крестьянская инспекция“ есть абсолютнейшая и безусловнейшая чепуха, а бухгалтерия – всё» (РГАСПИ. Ф. 5. Он. 1. Д. 1406. Л. 14; Ф. 325. Оп. 1. Д. 407. Л. 72).

65 Сталин И.В. Соч. – Т. 5. С. 218–219; 234–235; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. – М.: 1984. Т. 3. С. 94.

66 КПСС в резолюциях… – Т. 3. С. 91, 94–96.

67 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 98. Л. 2.

68 Там же.

69 КПСС в резолюциях… – Т. 3. С. 89–92.

 

2.2. Троцкий. Начало открытой борьбы за власть

Начало открытой борьбы Троцкого за власть в партии и государстве относится к самому концу 1922 г. Первая определённая заявка на неё сделана Троцким в выступлении на декабрьском (1922) пленуме ЦК РКП(б) и в письмах в ЦК РКП(б) от 24 и 26 декабря 1922 г., о которых речь шла в предыдущем разделе.

Болезнь В. И. Ленина Л. Д. Троцкий попытался использовать в качестве важного аргумента в пользу принятия своих предложений, позволявших создать систему управления, обеспечившую ему фактическое положение «экономического диктатора». Такие полномочия наряду с его положением в партии (член Политбюро) и в армии (председатель РВСР, нарком обороны), превращало его в политического диктатора. Критику существовавшей системы органов управления хозяйством Троцкий весьма своеобразно увязал с деятельностью В. И. Ленина, представив дело таким образом, будто бы негодная система, если и работала, то только благодаря Ленину. Теперь же, после отстранения Ленина от дел, систему необходимо изменить.

Троцкий попытался использовать в своих интересах этот важный для него фактор болезни Ленина, которого теперь не надо было устранять со своего пути. Его можно было обойти. Связывая необходимость проведения предлагаемой реформы с болезнью Ленина, Троцкий фактически ставил вопрос о том, кому персонально будет принадлежать в будущем ключевое положение в политической системе и в каком пункте системы управления будет находиться его «кресло».

Суть плана Троцкого состояла в обеспечении Госплану положения, при котором «ни один центральный хозяйственный вопрос не проходит мимо него», а сам он должен был заниматься не только выработкой «хозяйственного плана», но и повседневной работой по «практическому согласованию частей этого плана». «Председательствование в Госплане должно принадлежать лицу, на которое возложено руководство нашей промышленностью»1. Но при этом должно быть соблюдено одно условие: чтобы СТО не вмешивался в дела Госплана и не выступал ходатаем ведомств перед ним. В результате Госплан/ВСНХ неизбежно бы превратился в орган экономической диктатуры, а его председатель, являвшийся в то же время руководителем государственной промышленности, – в «экономического диктатора», получавшего практически полную свободу рук не только для решения всех экономических проблем в интересах государственной промышленности, но и для определения экономической политики.

Конечно, Л. Д. Троцкий не требовал себе прав «экономического диктатора» прямо и открыто, но из логики его рассуждений это следовало с неизбежностью – как автор реформы, он мог рассчитывать на назначение руководителем и Госплана, и государственной промышленности. Во всяком случае, члены Политбюро ЦК партии эти предложения Троцкого расценили как заявку на то, чтобы именно он был назначен на эти должности2. Сам Троцкий не отрицал своего желании возглавить Госплан, если будет проведена его реорганизация по предложенному им варианту. Об этом он говорил на октябрьском (1923) Пленуме ЦК РКП(б)3.

27-29 декабря 1922 г. В. И. Ленин продиктовал три текста, посвященных проблемам организации работы Госплана и определению его места в системе органов управления народным хозяйством. Они известны под названием «О придании законодательных функций Госплану». В них Ленин развил идею, высказанную в письме И. В. Сталину от 23 декабря 1922 г. – о придании Госплану «законодательных функций», а его решениям законодательного характера. Он считал, что «в этом отношении… можно и должно пойти навстречу тов. Троцкому»4. Так Ленин определил характер и размеры движения «навстречу», которое нельзя назвать уступкой в принципиальном вопросе. По всем другим вопросам В. И. Ленин, прекрасно понимая политическую подоплеку организационных предложений Троцкого, выступил против них. Предложив пойти на «уступку» Троцкому в вопросе придания законодательных функций Госплану, он тут же сделал очень важное для интересующего нас вопроса добавление: «но не в отношении председательства в Госплане либо особого лица из наших политических вождей, либо председателя Высшего совета народного хозяйства и т. п.» (выделено авт. – B.C.)5. Эта оговорка была направлена не просто против предложений Л. Д. Троцкого реорганизовать систему управления народного хозяйства, но и против его домогательств занять эту должность. На это же указывает и та поддержка, которую он оказал действовавшему в то время руководству Госплана (Председатель – Г. М. Кржижановский, заместитель председателя – Г. Л. Пятаков). Свои предложения объединить руководство промышленности и Госплана в одних руках Л. Д. Троцкий аргументировал особой важностью умелого администрирования в работе Госплана и отсутствием такового в его работе. В. И. Ленин не только взял Кржижановского и Пятакова под свою защиту от критики Троцкого, но и настойчиво развивал мысль о важности соединения в руководстве Госплана специальных знаний и административного навыка, отводя последнему вспомогательную роль. Из контекста записок ясно, что Ленин не считал, что Троцкий обладал тем набором качеств, которые нужны были для работы в Госплане6. А чтобы внести полную ясность в этот вопрос, он, не указывая персонально на Троцкого, добавлял: «Соединение этих двух качеств в одном лице вряд ли будет встречаться и вряд ли будет необходимо»7.

Получается, что на должность председателя Госплана Троцкий никак не подходит, а подходящий заместитель у председателя Госплана уже есть. Следовательно, в записках «О придании законодательных функций Госплану» В. И. Ленин развивает систему аргументов, позволяющих блокировать попытки Л. Д. Троцкого стать экономическим диктатором. Более того, поскольку тезис о подчинённом значении качеств администратора настойчиво акцентируется Лениным и в первой части диктовки, и во второй и третьей частях её8, то мы можем сделать вывод, что мысль о том, что Троцкий не подходит для руководства Госпланом, проходит красной нитью через весь ленинский текст. Таким образом, есть основание считать, что В. И. Ленин и в это время продолжал противодействовать Троцкому в его стремлении через изменение системы управления, соответствовавшей его концепции нэпа, провести замену ленинского нэпа на свой собственный вариант.

В ленинском секретариате 27 декабря 1922 г. было зарегистрировано отправление Сталину запечатанного конверта9. Так поступали, если содержимое документа хотели скрыть даже от работников секретариата. Что было в нём, нам не известно. Можно предположить, что в нём находилась первая из трех диктовок Ленина о Госплане, продиктованная как раз в этот день, 27 декабря. В пользу этого предположения говорит заявление Зиновьева, сделанное на XIV съезде ВКП(б), о том, что в период подготовки XII съезда партии «тройке» (Зиновьев, Сталин, Каменев) было известно мнение Ленина относительно придания Госплану законодательных функций и оно было учтено при подготовке проектов решений10.

В последовавшей затем переписке Сталина и Троцкого, о которой говорилось выше, это противостояние Ленина и Троцкого получило продолжение и развитие. Достаточно указать на то, что в полном соответствии с мыслями В. И. Ленина, изложенными в диктовках о Госплане, И. В. Сталин предложил назначить Л. Д. Троцкого заместителем Предсовнаркома (как предлагал Ленина), «отдав ему под специальную его заботу ВСНХ». Одновременно он предложил поставить во главе ВСНХ, ГЛ. Пятакова. Пятаков был сильным организатором. Будучи заместителем председателя Госплана и председателя ВСНХ, он мог стать серьёзной помехой любым попыткам Троцкого на правах заместителя Председателя СТО взять в свои руки управление планированием и промышленностью.

Предложение И. В. Сталина было выдержано в духе ленинского намерения о назначении Троцкого заместителем председателя СНК РСФСР и так же, как оно, гарантировало отказ Троцкого от него. Вместе с тем, Сталин формально сделал всё, что мог, для смягчения конфликтной ситуации и одновременно лишал Троцкого возможности упрекать членов Политбюро ЦК в том, что оно не привлекает его к управлению народным хозяйством. Л. Д. Троцкий, предлагавший «председателя ВСНХ сделать председателем Госплана», у которого, следовательно, должны были сосредоточиться все рычаги управления экономикой, отказался от предложения И. В. Сталина, которое не давало ему ни грана власти, но загружало текущей работой, важной для страны, но не имевшей ценности лично для Троцкого.

Троцкий не мог объяснить своего отказа так, чтобы не раскрыть своих подлинных намерений, на поддержку которых в ЦК партии он не мог рассчитывать. Однако сам факт отказа раскрывал его истинные стремления: он не желал работать в экономической сфере на тех же условиях, что и другие члены Политбюро (Каменев, Рыков) и в рамках той экономической политики, которая тогда осуществлялась. Этот отказ говорит о его стремлении занять положение в экономике более высокое, чем занимал любой другой член Политбюро ЦК. Стать над ними. Заставить Политбюро принять свои условия. В аргументации Л. Д. Троцким своего отказа в завуалированной форме проявилось стремление получить фактические полномочия диктатора в области экономики. Отказ Троцкого снял с повестки дня вопрос о его руководящей работе в экономике. Цель, поставленная и добивавшаяся Лениным была, наконец, достигнута.

В условиях существовавшей в РСФСР – СССР политической системы, положение «экономического диктатора», конечно же, в огромной мере повышало властные возможности данного «функционера» в государстве. Однако полной власти быть не могло без руководящего положения в правящей партии – РКП(б), либо без фактического лишения её этой роли. Если Троцкий рвался к власти не только в экономике, но и в государстве, то должны остаться какие-то факты, указывающие на его стремления взять партию под свой контроль, или же устранить её от реальной власти в государстве. О стремлении устранить большевистскую партию от осуществления экономической политики говорилось выше. В период подготовки XII съезда РКП(б) Троцкий предпринял новую атаку по обоим направлениям: во-первых, по линии отстранения компартии от руководства экономикой, во-вторых, по линии ослабления позиций сторонников В. И. Ленина в её руководстве.

В предложенной им системе управления народным хозяйством не нашлось места ни для ЦК партии, ни Политбюро. Неоднократно выражавшееся Троцким крайнее раздражение и недовольство участием Политбюро в решении хозяйственных вопросов выплеснулось в письмах в ЦК РКП(б) 24 и 26 декабря 1922 г., 15, 20 и 25 января 1923 г.11 Он считал неправильным, что все вопросы управления «сплошь да рядом переходят в ЦК (Секретариат, Оргбюро, Политбюро)», что в ЦК и в СТО, а не в Госплане они получали принципиальное или окончательное разрешение, причем неудовлетворительное12. Говоря о необходимости улучшения работы Политбюро ЦК, он акцентировал загруженность его хозяйственными вопросами и необходимостью освободить Политбюро от них, чтобы сделать его работу более планомерной, позволить ему больше уделять внимания вопросам идеологическим и партийного строительства13.

Безусловно, работа Политбюро ЦК, освобождённого от экономических вопросов, стала бы легче и планомерней, и вопросы идеологии и партийной жизни в ней заняли бы большее место. Но вместе с экономическими вопросами из него ушла бы значительная часть реальной власти в стране, переместившись в тот орган, который бы сосредоточил в своих руках решение этих вопросов. В проектах Троцкого таким органом должен был стать объединённый ВСНХ – Госплан, состоящий из «старых» (буржуазных, в подавляющем большинстве настроенных антисоветски) специалистов. ЦК РКП(б) в таком случае превратилась бы в марионетку в руках новой власти. Вот здесь Коммунистической партии и грозил тот самый термидор, которым Троцкий пугал её. Никакой вождь партии, формально возглавляющий объединённый ВСНХ – Госплан, а на деле находящийся в полной зависимости от своих советников-специалистов, не мог бы предотвратить такого исхода, не уничтожив свою зависимость от них вместе с этой системой. Превратившись в «экономического диктатора» и оттеснив правящую партию от реальных рычагов управления, он только бы (вольно или невольно) расчистил путь для контрреволюции, поражения в случае военной интервенции или «удушения» страны экономическими методами.

Практически вопрос сводился к тому, кто будет определять политический курс и экономическую политику социалистической революции – Ленин и его единомышленники-большевики, опирающиеся на революционную партию в деле строительства социализма и верящие в её победу, или небольшевик Троцкий со своими сторонниками, видевшие спасение российской социалистической революции вовне страны – в победоносной международной пролетарской революции, а внутри её – в старых специалистах, вынужденно работавших на советскую власть, но в массе своей не сочувствовавших и не дороживших ею.

Кроме того, эти предложения Троцкого означали, что он не связывал улучшение дела руководства экономическим строительством с совершенствованием работы РКП(б) и её аппарата, возлагая все свои надежды на госорганы. Следовательно, его «забота» о совершенствовании работы высших партийных органов была не более чем камуфляжем совсем других целей.

25 января 1923 г. на том же заседании Политбюро ЦК РКП(б), на котором обсуждался вопрос о публикации статьи В. И. Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин», Л. Д. Троцкий внёс в Политбюро вопрос «О секретариате ЦК, Оргбюро, Политбюро и Пленуме». Возможно, таким образом, он выразил свое отношение к тем предложениям о совершенствовании работы высших партийных органов, которые имелись в этой статье. Политбюро решило: «Поручить Секретариату ЦК собрать и систематизировать все уже существующие постановления, касающиеся точного распределения функций Пленума ЦК, Политбюро, Оргбюро и Секретариата, а также внести в Политбюро свои предложения о более правильном их распределении»14.

29 января 1923 г. Секретариат ЦК РКП(б) представил свои предложения, которыми предполагалось увеличить состав ЦК до 50 человек за счёт «выдвинувшихся на практической партийной и хозяйственной работе товарищей, главным образом рабочих (директоров, руководителей областных организаций, наиболее авторитетных членов национальных компартий и пр.)», «для обеспечения прочной связи с местами», для «формирования новых кадров политических руководителей из числа пока ещё малоопытных, но достаточно выдвинувшихся товарищей»15. Очевидно совпадение этих предложений с тем, что Ленин писал Сталину 23 декабря 1923 г. Значит, данное ленинское письмо «К съезду»16 не являлось первой частью сфальсифицированного несколько позднее яко бы ленинского «Письма к съезду», будто бы адресованного съезду партии, который состоится после его, Ленина, смерти. Секретариат ЦК принял ленинскую идею о расширении ЦК и начал реализовывать её. Это письмо В. И. Ленина, как и другие последние его статьи и записки, «работало» на укрепление политических позиций его сторонников, а не на их ослабление!

Троцкий придерживался прямо противоположной точки зрения. В записи для себя, сделанной, очевидно, по поводу предложений Секретариата ЦК РКП(б) 29 января 1923 г., он, в частности, писал: «Поскольку партия чересчур (выделено авт. – B.C.) сливается с государством, постольку контрольные] ком[иссии] перенимают партийно-политические функции»17.

2 февраля 1923 г. Политбюро ЦК в составе Зиновьева, Каменева, Рыкова, Сталина, Томского, Троцкого, Молотова и Калинина рассмотрели вопрос «О регулирующих органах» и, поскольку ожидались отклики на статью В. И. Ленина о Рабкрине, решило этот вопрос «отложить для следующего заседания»18. В дальнейшем, в процессе обсуждения этого вопроса в Политбюро, было достигнуто соглашение «не выступать по этому острому вопросу с какими-либо сепаратными предложениями, а попытаться сговориться путём обмена мнений на каждом заседании». Но Г. Е. Зиновьев, нарушив эту договоренность, в обход Политбюро, внёс свои тезисы о партстроительстве для обсуждения на февральском пленуме ЦК РКП(б). 22 февраля Л. Д. Троцкий обратился к Пленуму ЦК РКП(б) с формальным протестом и внёс свои предложения по реорганизации ЦК19, которые во всех пунктах противостояли как предложениям Ленина, так и Секретариата ЦК.

В отличие от В. И. Ленина, выражавшего удовлетворение тенденциями развития ЦК в направлении партийной конференции20 и предлагавшего завершить это развитие, Л. Д. Троцкий считал опасным и вредным дальнейшее расширение ЦК. Он предлагал: «ЦеКа должен сохранить свою строгую оформленность и способность к быстрым решениям. Поэтому дальнейшее расширение его не имеет смысла. Оно ввело бы в ЦеКа лишь некоторые дополнительные количество центровиков (преимущественно «генерал-губернаторов»), очень мало увеличивая, таким образом, связь с массами. Между тем, расширение состава ЦК и установление новых, более сложных отношений между Политбюро и пленумом грозит нанести чрезвычайный ущерб точности и правильности работ ЦК»21. Исходя из этих общих соображений, Троцкий предлагал сократить, а не расширять ЦК партии и организовать его следующим образом: «Цека создаётся в составе Политбюро, Оргбюро и Секретариата с небольшим, может быть, дополнительным количеством членов или кандидатов. Таким образом, Цека как таковой, несколько сокращается, по сравнению с нынешним, и, во всяком случае, не расширяется»22.

По Уставу партии ЦК РКП(б) избирался съездом и затем сам формировал необходимые для его работы органы, а выборы секретариата и генерального секретаря являлись прерогативой Пленума ЦК. В этой системе возможности Троцкого «прибрать к рукам» ЦК партии были сильно ограничены, поскольку в отличие от делегатов съезда, члены ЦК лучше знали не только видимую, но и подспудную часть борьбы и политически грамотнее могли решать этот вопрос.

По варианту Троцкого ЦК партии не выбирает из своего состава свои руководящие органы, а «составляется» из них. Троцкий не пояснял, как он мыслил процесс формирования ЦК, но по смыслу фразы органы ЦК должны были формироваться не пленумом ЦК, а съездом партии. Получается, что именно съезд должен оценить способность каждого кандидата в члены будущего ЦК с точки зрения его работы в том или ином органе. Возможно, Троцкий решил использовать созданный В. И. Лениным на XII съезде РКП(б) прецедент (голосование за членов секретариата делегатами съезда), для достижения своей цели – изменение персонального состава органов ЦК с помощью передачи этого вопроса на усмотрение делегатов съезда, а не членов избранного ими ЦК. На съезде же он мог воспользоваться недостаточной осведомлённостью большинства его делегатов, попытаться сформировать нужное общественное мнение. Судя по всему, так Троцкий хотел обойти ту трудность, которую он при старой системе преодолеть не мог: изменить состав ЦК, увеличить в нём число своих сторонников, провести их на ключевые должности в руководящих органах ЦК. В этой ситуации шансы для желаемого Троцким изменения состава ЦК, укрепления своих позиций в нём или для парализации работы и его органов возрастали.

Поэтому для него становилась актуальной критика работы тех органов ЦК, в деятельности которых он не участвовал и состав которых хотел бы изменить – Оргбюро и Секретариата. В случае успеха Л. Д. Троцкий повышал бы шансы на проведение своих сторонников в состав Политбюро, Оргбюро и Секретариата, обеспечивая, таким образом, отказ от ленинского варианта новой экономической политики и принятие собственного курса экономической политики. В этом случае его старая и длительная борьба с Лениным не только за нэп, но и за общий курс российской социалистической революции завершилась бы победой. Судьбы советских народов радикально изменились бы. И не в лучшую сторону. Вследствие теоретических и политических заблуждений Троцкого или воли его зарубежных хозяев, это было бы уже не столь важно.

У этого предложения Л. Д. Троцкого есть ещё один, чрезвычайно важный для нашей темы, аспект. Дело в том, что только в том случае, если отдельные органы ЦК, в том числе и его Секретариат, формируются съездом партии, получает смысл предложение решать вопрос о кандидатуре генерального секретаря на съезде РКП(б). То есть, одно из центральных мест яко бы ленинского «Письма к съезду», не получающее никакой опоры в ленинском политическом наследии, оказывается прямо связанным с предложениями Троцкого о реорганизации ЦК РКП(б)!

Принятие предложения Троцкого создало бы организационно-правовую основу для использования того механизма удаления Сталина с поста Генерального секретаря, который был предложен автором сфальсифицированного под ленинский документ «Дополнения» к «Письму к съезду». Вне этого предложения Троцкого механизм смещения Сталина с должности Генерального секретаря, предложенный автором «Добавления», не имел смысла, если он намеревался оставаться в рамках Устава РКП(б). Но В. И. Ленин не предлагал ломать ни систему высших органов РКП(б), ни отказываться от существовавшего способа их формирования. Следовательно, можно говорить о существовании логической связи между данным предложением Троцкого, с одной стороны, и предложением автора этого «Добавления» – с другой.

Если В. И. Ленин был озабочен упрочением положения ЦК в партии, повышением его роли, то Л. Д. Троцкий выступил с прямо противоположным предложением – о создании Совета партии, стоящего над ЦК и состоящего из членов и кандидатов в члены ЦК и ЦКК партии, а также двух-трех десятков представителей Обкомов и местных партийных организаций, избранных съездом. Совет партии должен был давать директивы ЦК партии и контролировать его деятельность23. Это предложение являлось попыткой ввести «двоецентрие» в партии, что с неизбежностью вело к умалению роли и значения ЦК партии и его органов (Политбюро, Оргбюро, Секретариат). Пленум ЦК так и расценил это выступление Троцкого 22 февраля 1923 г.: «т. Троцкий выступил с совершенно антиленинским проектом создания двоецентрия в партии (ЦК и Совет партии)»24. Определение возникающего в данном случае положения нельзя охарактеризовать как «двоецентрие». Центром вместо ЦК становился Совет партии. Он мог оказаться полезным для борьбы Троцкого за власть в партии, поскольку позволял ему и его сторонникам, которым никак не удавался успешный прямой штурм ленинских позиций в ЦК, попытаться создать иную, мощную точку опоры в партии, находящуюся вне ЦК, расширявшую возможности для политических маневров с целью упрочения своего положения в руководстве партии.

Февральский (1923) Пленум ЦК, по свидетельству К. Е. Ворошилова25, прошёл под знаком острой борьбы большинства ЦК РКП(б) и Троцкого. Встретив отпор, Л. Д. Троцкий дезавуировал свое предложение, заявив, что его не так поняли, и попытался представить его как соответствующее ленинским идеям о повышении роли ЦКК и развивающее его. Это была бесперспективная попытка, поскольку в ленинских предложениях о реорганизации ЦКК не было никакого намёка на ограничение задач и функций ЦК, а члены ЦКК получали право присутствия на заседаниях Политбюро и ознакомления с документами, но ни контроля над политической линией ЦК, ни, тем более, права отмены его решений. Коль скоро Троцкий отступил, то члены ЦК «сделали вид», что приняли разъяснение Троцкого за «чистую монету» и что «недоразумение» было исчерпано26.

Февральский (1923) Пленум ЦК решил организационный вопрос вынести в качестве самостоятельного пункта повестки дня XII съезда партии и утвердил с некоторыми поправками подготовленные ЦК РКП(б) тезисы об улучшении работы центральных органов партии, не только учитывавшие предложения Ленина, но и шедшие дальше их в направлении, указанном им. Однако атака Троцкого продолжалась.

22 марта Политбюро рассмотрело вопрос о реорганизации и улучшении центральных учреждений партии»27, на следующий день Троцкий направил в Политбюро письмо, в котором поднял (среди прочих) вопрос о недостатках партийной работы: «Острые вопросы внутрипартийной жизни (принципиальные и организационные конфликты внутри организации) оставались совершенно вне поля зрения Политбюро как учреждения. Вообще, внутренние вопросы партийной жизни отчасти вернулись в Политбюро после годового отсутствия в результате известной статьи т. Ленина о Рабкрине»28. Такое утверждение не соответствует действительности: между Политбюро, Оргбюро и Секретариатом, как органами ЦК, существовало разделение труда. Все вопросы внутрипартийной жизни, если они не получали разрешения в Секретариате или Оргбюро, поступали в Политбюро. Принципиальные же вопросы всегда решались в Политбюро29. Л. Д. Троцкий не мог не знать этого. Он нарочно сгущал краски. Для нашей темы этот факт важен как проявление попытки обратить ленинскую статью против, во-первых, той реформы, которую он предлагал, и, во-вторых, против политических сил, которые должны были её проводить. И которые, в итоге, её провели вопреки усилиям Троцкого.

Новая атака ничего не дала Троцкому. Его предложения не были приняты, за основу взяты ленинские предложения об увеличении численности ЦК и реорганизации ЦКК. XII съезд рассмотрел подготовленные ЦК РКП(б) предложения о реорганизации центральных органов власти. Л. Д. Троцкий о своих предложениях уже не вспоминал. Съезд принял решения о реорганизации ЦК, ЦКК и РКП в основе которых лежали предложения Ленина30.

Тот факт, что именно вопрос о месте партии в политической системе диктатуры пролетариата, в принципе, давно ясный для большевиков, был главным вопросом для Троцкого, стремившегося пересмотреть его, свидетельствует история обсуждения подготовленных Троцким проекта тезисов и доклада XII съезду партии о промышленности. В связи с этим, казалось бы, сугубо практическим вопросом, развернулась острая политическая дискуссия – о роли и месте РКП(б) в управлении народным хозяйством. Ввиду принципиальных разногласий между Троцким, а также другими членами комиссии и Политбюро, работа над тезисами и докладом приобрела затяжной характер. Это была, пожалуй, кульминационная фаза борьбы по этим вопросам.

Часть подготовленного Л. Д. Троцким для своего доклада на съезде материала не вызвала принципиальных возражений и была принята ЦК партии. Однако другая часть его, содержащая предложения об организации работы промышленности, вызвала принципиальные возражения. 6 марта 1923 г. Троцкий представил комиссии «окончательный текст тезисов31. В нём он говорил о необходимости придания Госплану законодательных функций32, что означало вынужденный отказ от требований предоставить Госплану административные права и признание, что Госплан сохраняется в качестве комиссии экспертов33. 8 марта Политбюро ЦК рассмотрело эти тезисы и предложило ему поработать над ними ещё, учесть сделанные членами Политбюро и комиссии поправки и представить доклад на следующее заседание34.

30 марта Пленум ЦК рассмотрел поправки и принял предложение Г. Е. Зиновьева, касающееся политически наиболее важного вопроса о роли партии в управлении народным хозяйством. В «Тезисы о реорганизации и улучшении центральных учреждений партии» был включён новый пункт, соответствующий принципиальным установкам Ленина, в котором, в частности, говорилось: «Съезд должен поручить новому ЦК принять ряд необходимых мер для улучшения работы Политбюро в области руководства со стороны Политбюро государственными и, в частности, хозяйственными органами Республики»35. Это положение было направлено против давних домогательств Троцкого изъять хозяйственные вопросы из сферы деятельности Политбюро. Пленум ЦК также утвердил поправки Политбюро к параграфам 1 и 12 тезисов Троцкого. К принятой поправке по параграфу 12 Троцкий, со своей стороны, внёс дополнение: «Правильность и систематичность планового руководства партии должны и будут вести к всё большему уменьшению случаев непосредственного административного вмешательства партийных органов по отдельным и частным вопросам. С другой стороны, руководство партии будет обеспечено тем полнее, чем правильнее будет идти административная и хозяйственная работа государственных органов по выполнению плановых задач, выдвигаемых партией и под её постоянным контролем»36.

Это предложение Троцкого имело принципиальное значение не только для дальнейшего строительства хозяйственного механизма, но и для системы диктатуры пролетариата в целом, так как в качестве принципиальной установки определяло необходимость сокращения участия РКП(б) в делах управления государством. Троцкий фактически повторил здесь свои давние требования устранить РКП(б) от участия в делах управления страной, передавая их исключительно в руки административных и хозяйственных органов государства. Оно свидетельствовало о том, что его представления о политической системе диктатуры пролетариата, о взаимодействии партии и государства в это время, как и прежде, радикально отличались от тех, которые развивал В. И. Ленин, в т. ч. и в последних, уже опубликованных, его статьях – «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше».

Пленум ЦК РКП(б), естественно, отклонил поправку Л. Д. Троцкого и создал комиссию для окончательного редактирования тезисов в составе И. В. Сталина (председатель), Л. Д. Троцкого, Л. Б. Каменева, Г. Е. Зиновьева, Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова37. На следующий день, 31 марта, Пленум ЦК заслушал доклад редакционной комиссии, с которым выступил Л. Б. Каменев, и утвердил её предложение о поправке к 12 параграфу тезисов (вставка между первым и вторым абзацами) следующего содержания: «Наряду с необходимыми и неизбежными в данных условиях директивами хозорганам со стороны парторганизаций по конкретным вопросам, необходимо неуклонно стремиться придать руководству хозорганами со стороны парторганизаций широкий и всесторонний плановый характер, что должно вести к уменьшению случаев необходимости непосредственного административного вмешательства по отдельным и частным вопросам текущей практики.

Руководство партии будет обеспечено тем полнее, чем правильнее будет идти административная и хозяйственная работа самих государственных органов по выполнению плановых задач, выдвигаемых партией»38. Текст этой вставки подписали Рыков, Троцкий, Сталин, Зиновьев, Каменев. Есть достаточно оснований утверждать, что подпись Троцкого говорит о его политическом маневрировании, а не об изменении им своей позиции и признании правильности ленинского курса.

История этой поправки представляет известный интерес для нашей темы. Л. Д. Троцкий в своём варианте её правильность партийного руководства ставил в прямую зависимость от правильности работы госорганов, выдвигая, таким образом, деятельность последних как аргумент в пользу самоустранения партии от решения экономических проблем. Поправка редакционной комиссии, принятая Пленумом ЦК РКП(б), предлагала диаметрально противоположный подход: компартия не отодвигается от хозяйственного руководства, а осваивает его и помогает государственным органам обеспечить необходимый уровень и качество руководства народным хозяйством. Участие парторганизаций на данном этапе социалистического строительства в решении хозяйственных вопросов прямо провозглашалось как необходимое условие развития социалистической экономики.

Установке Троцкого на понижение роли партии в хозяйственном строительстве была противопоставлена установка на повышение её роли. Не вытеснение её из сферы решения хозяйственных вопросов, а совершенствование её работы должно было стать предпосылкой сокращения административного вмешательства по отдельным мелким вопросам. Последний (второй) абзац этой вставки в поправку воспроизводит соответствующую часть дополнения Троцкого с одним, но очень важным исправлением – именно, снят его тезис о работе госорганов под «контролем» партии. Л. Д. Троцкий допускал контроль, но не управление. Редакционная комиссия высказалась за управление и поэтому, естественно, было снято упоминание о контроле.

Поэтому логично выглядит решение Пленума ЦК РКП(б) поручить Троцкому «перередактировать тезисы на основе принятых Пленумом поправок», и внести их на утверждение Политбюро39. После завершения всех этих доработок доклада о промышленности, 31 марта, Политбюро ЦК приняло решение поручить его Л. Д. Троцкому40. Завершение обсуждения тезисов было намечено на 5 апреля, но пришлось перенести вплоть «до получения ответа т. Троцкого на шифротелеграмму т. Сталина»41. И только 6 апреля Политбюро опросом по телефону приняло решение: «Принять редакцию первой главы тезисов по промышленности, предложенную тт. Бухариным и Сталиным», тезисы в целом утвердить и опубликовать как одобренные ЦК РКП(б)42.

На XII съезде РКП(б) Троцкому пришлось делать доклад, ряд принципиальных положений которого он должен был провозгласить против собственной воли, не разделяя их. XII съезд поддержал предложенный ЦК РКП(б) курс. В политическом отчете ЦК XII съезду, с которым выступил Г. Е. Зиновьев, принципиальный подход к проблеме взаимодействия партии и государства был сформулирован так: «Разделение труда – да, разделение власти – нет. Вот наша формулировка»43. Она соответствовала мыслям В. И. Ленина об определенном слиянии в необходимых случаях органов партии и государства. В этом виде она была направлена против Троцкого и его сторонников и выражала мнение не только лично Зиновьева, но и Сталина и других сторонников Ленина, большинства Политбюро и ЦК партии. Таким образом, позиция, которую В. И. Ленин и его сторонники отстаивали в борьбе против Троцкого, получила закрепление в решениях съезда партии.

Отказ ЦК РКП(б) от предложения Троцкого, принятие XII съездом партии решений по вопросам организации высших органов партии, взаимоотношений партии и государства в рамках политической системы диктатуры пролетариата, сохранения прежнего механизма формирования ЦК РКП(б), лишало Троцкого надежды на укрепление своих позиций в руководстве партии. В борьбе за власть в партии ему оставался ещё один путь – политическая дискредитация своих главных противников – сторонников В. И. Ленина в Политбюро: Сталина, Зиновьева, Каменева.

Это – допущение. Есть ли основание для него? Да, поскольку именно в это время – в период подготовки XII съезда и на самом съезде Троцкий впервые использовал этот метод ведения борьбы против них. В первую очередь и главным образом, против Сталина, который, как Генеральный секретарь ЦК, обладал наиболее прочными политическими позициями и представлял в личном плане для Троцкого главную преграду на пути к власти.

Примечания

1 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 305. Л. 3–4.

2 Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 179.

3 Там же. № 10. С. 184; см. также: Вопросы истории КПСС. – 1990. № 5. С. 37.

4 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 343, 349, 350.

5 Там же. – С. 350.

6 Там же. – С. 350–351.

7 Там же. – С. 351.

8 Там же. – С. 349–352.

9 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 4. Д. 98. Л. 114–145.

10 См.: XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б): 18–31 декабря 1925 г.: Стенограф, отчет. – М.; Л., 1926. С. 453–454.

11 См.: Сахаров В. А. «Политическое завещание» В. И. Ленина: реальность истории и мифы политики. – М., 2003. С. 653–658, 660–662, 671–672.

12 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 305. Л. 2–4; Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР. – М., 1990. Т. 1. С. 9, 18–19.

13 Данное утверждение даёт искажённое представление о действительном положении дел. Между XI и XII съездами РКП(б) из 1322 вопросов, которые были рассмотрены Политбюро ЦК, лишь 21, 4 % были вопросы хозяйственные, в том числе 118 директивных и 92 текущих. (Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков): Стенограф, отчет. – М., 1923. С. 43).

14 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 331. Л. 2.

15 Архив Троцкого. – Т. 1. С. 19–20.

16 Оно начинается этой фразой и под этим названием зарегистрировано 23 декабря в журнале исходящих документов ленинского секретариата как направленное И. В. Сталину.

17 Там же. – С. 20.

18 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 333. Л. 1.

19 Архив Троцкого. – Т. 1.С. 29–31.

20 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 384.

21 Архив Троцкого. – Т. 1.С. 30.

22 Там же. – С. 31.

23 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 600.

24 Известия ЦК КПСС. 1991. № 3. С. 215; см. также: Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 182.

25 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 109. Л. 4.

26 Позднее Троцкий не раз ссылался на это, пытаясь обосновать несостоятельность упрека в стремлении к установлению «двоецентрия» в партии. Это неправда, и Троцкий хорошо знал, что со стороны ЦК это заявление было лишь тактическим ходом. Поэтому свою оценку предложения Троцкого как попытку установления «двоецентрия» в партии, члены Политбюро были вынуждены подтвердить в письме в ЦК РКП(б) от 31 декабря 1923 г., оценив её как антиленинскую по своей сути (Известия ЦК КПСС. 1991. № 3. С. 215; см. также: Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 182).

27 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 94. Л. 1.

28 Там же. Ф. 325. Оп. 1. Д. 412. Л. 111.

29 Всего в Политбюро за период между XI и XII съездами было рассмотрено 1322 вопроса, в т. ч. вопросов личных назначений в партии 20 (1,5 %) и внутрипартийных – 113 (8,5 %), а всего – 133, что составит 10 %. Если учесть, что вопросы, указанные как «организационные (54 (4,1 %)), «агитационно-пропагандистские» (92 (6,9 %)), в значительной своей части относились к проблемам внутрипартийной жизни и партийного строительства, то общее количество внутрипартийных вопросов достигнет 259 (21 %). Это для руководства правящей партии, занимавшегося всеми вопросам государственного, общественного, культурного строительства, внешней и внутренней политикой и т. д., не мало. Надо также учесть, что основная масса вопросов партийного строительства и партийной жизни шла через Оргбюро и Секретариат. (Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф, отчет. С. 43–44).

30 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд. – Т. 3. – М., 1984. С. 91, 94–96.

31 Архив Троцкого. – Т. 1. С. 35–48.

32 Там же. – С. 39.

33 Там же. – С. 40.

34 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 339. Л. 4.

35 Там же. Оп. 2. Д. 94. Л. 1.

36 Там же. Д. 95. Л. 2.

37 Там же. Л. 1.

38 Там же. Д. 96. Л. 3.

39 Там же. Л. 1.

40 Там же. Д. 96. Л. 1.

41 Там же. Оп. 3. Д. 346. Л. 2.

42 Там же. Д. 347. Л. 3.

43 Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф, отчет. С. 41–42.

 

2.3. Использование псевдоленинских текстов «Завещания Ленина» в борьбе за власть в РКП(б) и советском государстве

Резкое обострение болезни, произошедшее 6-10 марта 1923 г., во время которого В. И. Ленин окончательно утратил дар речи, положило конец его политической деятельности и открыло перед Троцким новые перспективы в борьбе за лидерство в партии.

Именно в это время появилась возможность широко использовать в своих интересах авторитет В. И. Ленина для борьбы с его же сторонниками, используя собственную интерпретацию реально существовавших проблем в отношениях между ним и другими членами Политбюро. Не случайно, что с этого времени началось использование для борьбы с ними документов, авторство которых приписывалось В. И. Ленину. Сначала записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», а затем «характеристик» («Завещание» или «Письмо к съезду») и «письма Ильича о секретаре» («Добавления» к «Письму к съезду»).

Одновременно в партийной печати начались пропаганда и самопропаганда Троцкого в качестве истинного вождя партии и организатора всех побед революции. 14 марта 1923 г. вышел номер газеты «Правда», посвященный 20-летию второго съезда РСДРП, от которого берёт своё начало ленинская большевистская партия. Этот юбилейный номер был омрачён тем, что в нём был опубликован первый бюллетень о состоянии здоровья В. И. Ленина, и стало очевидно, что болезнь крепко держит его. Среди множества статей, посвященных истории партии и Ленину, была опубликована статья К. Радека «Лев Троцкий – организатор победы», а также первая из серии статей Л. Д. Троцкого под общим названием «О партии»1. Они стали ярким проявлением политической рекламы Троцкого, пропагандирующей его в качестве вождя Великой Октябрьской социалистической революции и отодвигавшей В. И. Ленина в тень его. Радек прозрачно намекал, что именно Троцкий является единственным достойным наследником В. И. Ленина в качестве вождя партии и революции. Статьи Троцкого дополняли эту картину, создавая впечатление, что он знает, что и как надо делать в будущем. Первая из них – «О партии» – банальная по содержанию, не давала никаких решений затронутых в ней проблем. Вместе с тем, она представляла её автора как человека, способного осознать и решить наиболее важные вопросы развития партии и обеспечить проведение верной политики. Для нас эти статьи интересны тем, что в них Л. Д. Троцкий решил публично обратиться к той проблематике, в которую он прежде, как правило, не вторгался – к проблемам внутрипартийного строительства. Нельзя стать лидером партии, не продемонстрировав своего знания её проблем и способов их решения. Но на этом пути стояли И. В. Сталин, авторитет которого как Генерального секретаря в партии в последний год вырос (образование СССР было в это время самым большим политическим капиталом Сталина), а также Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев.

Атаковать их как сторонников Ленина – занятие бесперспективное, поскольку критика их неизбежно оборачивалась бы критикой Ленина. А прямая атака на него уже не раз вела к поражению. Чтобы рассчитывать на успех в борьбе с ними за лидерство в большевистской партии, надо было, во-первых, заявить о себе как человеке, политически очень близком Ленину, и, во-вторых, ослабить их политические позиции, прежде всего И. В. Сталина. И вот мы видим, что именно в это время Троцкий предпринимает шаги, которые вполне соответствуют сформулированным нами гипотетическим условиям. Это обстоятельство позволяет говорить о том, что в это время формировалась новая тактика Троцкого в борьбе за власть. В деталях этот процесс проследить на доступных документах не удаётся, однако отдельные важные моменты её формирования просматриваются достаточно отчетливо.

Первая возможность «разыграть» тему зловещих противоречий между Лениным и другими членами Политбюро появилась у Троцкого в связи с обсуждением в Политбюро ЦК 25 января 1923 г. вопроса о публикации его статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин». Статья вызывала ряд вопросов. Политбюро ЦК оказалось в трудной ситуации: с одной стороны, статья, принадлежащая Ленину, должна быть опубликована, поскольку содержала предложения XII съезду партии, а с другой – из-за невозможности прояснить у него те положения, которые вызывали непонимание или возражения. Пришлось обращаться к партии с разъяснением того, что сказал Ленин, как именно и почему его надо понимать так, а не иначе. Ленин в это время ещё вёл работу (диктовал свои записки и статьи), и никто не мог исключить его возвращения к более полноценной работе. Поэтому и попытки Троцкого «разыграть» тему политических противоречий между В. И. Лениным и его сторонниками в Политбюро не выходили за рамки общего указания на эти противоречия, без какой-либо их персонификации и конкретизации. Все тексты «Завещания», ленинское авторство которых не удаётся подтвердить, вводятся в политический оборот после полной утраты В. И. Лениным работоспособности.

В ночь с 6 на 7 марта 1923 г. (по утверждению Л. Д. Троцкого) или несколько позднее (по утверждению Л. Б. Каменева) Троцкий ознакомил Каменева с текстом записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», представив их как документ В. И. Ленина, свидетельствующий о его намерении дать бой Сталину по принципиальным вопросам национально-государственного строительства. Первое ознакомление членов ЦК РКП(б) с этими записками относится к 16–17 апреля 1923 г.2 Появление этого псевдоленинского документа именно в это время было, судя по всему, не случайно. Продолжавшееся упорное противодействие процессу строительства СССР со стороны П. Г. Мдивани и его сторонников, а также части членов ЦК РКП(б) и Политбюро ЦК позволяло придать конфликту в КП Грузии характер принципиальной борьбы по коренным вопросам марксизма, которого он не имел. Акцентированное автором этих записок осуждение (яко бы В. И. Лениным) И. В. Сталина по вопросу образования СССР могло вызвать очень резкую критику его и подорвать его позиции в руководстве РКП(б). Наконец, она служила основанием для политических обобщений, призванных доказать как несостоятельность Сталина в качестве лидера партии, так и ошибочность принятого курса в вопросе объединения советских республик.

Очевидно не случайно и то, что именно в эти и ближайшие за ними дни происходит активизация Л. Д. Троцкого в обсуждении вопросов национально-государственного строительства, что было замечено в партии. Это признавал и сам Троцкий, объясняя не только общим повышением внимания к этой проблеме, но и сделанным ему предложением В. И. Ленина «заняться» этим вопросом3. Только теперь он заявил о себе как о защитнике грузинских «национал-уклонистов» как истинных интернационалистов, от главных носителей великодержавного шовинизма – Сталина и Орджоникидзе, начал критиковать ЗФСР (на создании и сохранении которой настаивал В. И. Ленин) за то, что она «представляет собой искажение советской федерации в смысле чрезмерного централизма4. Решительную атаку против И. В. Сталина по этому вопросу Троцкий предпринял непосредственно накануне XII съезда партии, приняв на себя роль «душеприказчика» Ленина. Именно с этого времени записки «К вопросу о национальностях или об «автономизации» начинают прослеживаться как реально существующий документ.

Доступные историкам документы не позволяют в деталях проследить реальную историю создания якобы ленинских «записок» «К вопросу о национальностях…». Однако есть возможность приоткрыть тайну её подготовки. Интересная информация о ней содержится в материалах т. н. «грузинской комиссии», созданной В. И. Лениным в конце января 1923 г. для ознакомления материалами комиссии Ф. Э. Дзержинского, расследовавшей конфликт в КП Грузии. В её состав входил управляющий делами СНК РСФСР Н. П. Горбунов, а также технические секретари ленинского секретариата – Л. А. Фотиева и М. И. Гляссер. Оказывается, что ряд фундаментальных оценок и предложений, сформулированных в записках «К вопросу о национальностях или об «автономизации», находит параллели в материалах этой «комиссии».

Вопреки утвердившемуся в историографии мнению, никто и никогда не придавал группе технических работников ленинского секретариата во главе с управделами СНК РСФСР какого бы то ни было официального статута и не поручал расследования политического конфликта в КП Грузии. Никто и никогда не наделял её членов правом проводить ревизию работы комиссии ЦК РКП(б) , расследовавшей конфликт в КП Грузии.

Не посягали на такие права и сами члены этой «комиссии». Обращаясь в Политбюро ЦК за материалами, Горбунов, Фотиева и Гляссер цель своей работы определили следующим образом: «детальное изучение» материалов. При этом они не называли себя «комиссией»5. Соответственно и Политбюро выдавало документы комиссии Дзержинского «для изучения их по поручению т. Ленина»6. Эта формулировка говорит, что материалы выдавались для информирования Ленина, а не какой бы то ни было самостоятельной политической деятельности какой бы то ни было «комиссии» технических работников Совнаркома. Точно так же характеризовала задачу этой «комиссии» М. И. Гляссер 11 января 1924 г. в письме Бухарину: комиссия была создана «для ознакомления с материалами к[оми]ссии т. Дзержинского» (жирный курсив авт. – B.C.)7. Изучить проблему и вынести свой вердикт по ней и изучить материалы по проблеме и сделать доклад по ним – далеко не одно и то же.

Название «комиссии» за этой группой закрепилось позднее, в процессе их работы, и зафиксировано в заголовке архивного дела, в котором собраны наработанные ею материалы – «Черновые материалы по «грузинскому вопросу» комиссии Совнаркома, созданной по поручению В. И. Ленина в составе Н. П. Горбунова, Л. А. Фотиевой, М. И. Гляссер»8. «Комиссия Совнаркома», даже созданная Лениным, в существовавшей тогда политической системе никак не могла покушаться на пересмотр заключений комиссии ЦК РКП(б). Иначе говоря, «комиссия» Горбунова, Фотиевой и Гляссер – не партийная и не политическая «комиссия». Остаётся только вспомогательная, чисто техническая роль – подготовить материал, чтобы довести его до сведения Ленина в удобном для него виде. Задачи этой «комиссии» важно установить, чтобы правильно оценить то, чем и как она занималась.

Сохранившиеся черновые варианты готовившихся ею документов, свидетельствуют, что в своей деятельности эта «комиссия» вышла далеко за границы «грузинского вопроса», как он понимался тогда, значит, и за рамки той задачи, которая ставилась перед ними Лениным и о которой было информировано Политбюро ЦК. На это указывает наличие в деле перечней автономных республик и областей, а также решений ЦК РКП(б) и других материалов, относящихся к 1921 – середине 1922 гг. Информировать В. И. Ленина о их существовании не было никакой нужды. Кроме того, материалы этой «комиссии» содержат информацию, которая, во-первых, позволяет утверждать, что их работой руководил не Ленин, а кто-то иной и, во-вторых, что документы эти готовились не для Ленина. На последнее указывает, например, такая запись, которую невозможно интерпретировать иначе как установку для работы «комиссии»: «Групп[ировать] матер [иал] не столько в защиту уклонистов, сколько в обвинение великодержавников»9. Датирована эта запись 12 марта 1923 г., следовательно, В. И. Ленину она принадлежать не могла, поскольку уже несколько дней, как он утратил дар речи! В материалах «комиссии» также имеется информация, свидетельствующая о том, что она, возможно, вела свои работы и в конце марта 1923 г. На это указывает хранящаяся в фонде ленинского секретариата переписка между членом этой «комиссии», являвшейся также техническим секретарём Политбюро, М. И. Гляссер и Л. Д. Троцким на заседании Политбюро ЦК РКП(б)10. Записка Гляссер (26 марта) и ответ Троцкого (28 марта)11 являются документами, относящимися к делопроизводству Политбюро (частью комплекса документов, связанных с заседанием Политбюро ЦК 26 марта 1923 г.). Поэтому требует объяснения самый факт нахождения её в материалах секретариата председателя СНК РСФСР, среди тех документов, которые поступали в него уже после того, как Ленин утратил всякую работоспособность и, следовательно, когда работа этой «комиссии» потеряла всякий смысл. Эта записка могла оказаться среди материалов этой «комиссии» только в том случае, если она всё ещё функционировала. На кого она работала?

Впрочем, есть основания утверждать, что эта записка не имеет отношения к данному заседанию Политбюро и была создана «задним числом», т. е. сфальсифицирована. Этим, очевидно, объясняется допущенная фальсификаторами (Троцким и Гляссер) оплошность: Г.К Орджоникидзе, о выступлении которого на заседании Политбюро говорилось в записке, на этом заседании не присутствовал12. Следовательно, эта записка – фальшивка, созданная не ранее 26 марта 1923 г. Этот факт важен, так как проясняет то, как и кем внедрялись в делопроизводство ленинского секретариата и в политическую жизнь фальшивки, призванные обслуживать интересы тех, кто вёл борьбу против Сталина.

Кроме того, в документах, которые готовились «комиссией Совнаркома», имеется ряд политических положений, позволяющих не только поставить под сомнение ленинское авторство записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», но и утверждать, что Ленин не был их автором. Обозначим их.

Первый машинописный вариант документа, готовившегося якобы для Ленина (он не датирован)13, заканчивается очень интересным выводом: «В заключение наша комиссия приходит к выводу, что товарищи из старого состава ЦК Грузии неправильно ставят вопрос и ослабляют свою позицию, когда говорят, что у них нет принципиальных разногласий с группой Заккрайкома, а есть только тактические. Поскольку Заккрайком в своём стремлении бороться с «уклонизмом» проявил уклонизм в сторону великодержавничества, что нам кажется, достаточно выяснившимся из материалов, – разногласия носят характер политический и должны быть выдвинуты на предстоящем съезде компартии» (жирный курсив авт. – B.C.) 14 .

Надо по достоинству оценить это предложение технических работников Совнаркома, берущих на себя ответственность и смелость критиковать не только работу комиссии Политбюро ЦК РКП(б), но и курс на образование СССР, который Заккрайком и новый состав ЦК компартии Грузии проводили, исполняя решения октябрьского (1922) Пленума ЦК РКП(б), принятого в соответствии с волей самого Ленина. Заккрайком РКП(б), избранный компартиями Грузии, Армении и Азербайджана, объединяющий и координирующий их деятельность, у них уже превратился в «группу». Но гораздо важнее и показательнее то, что члены «комиссии Совнаркома» в своём противостоянии с ЦК РКП(б) занимают гораздо более радикальную и воинственную позицию, чем П. Г. Мдивани, Ф. Е. Махарадзе и другие грузинские «национал-уклонисты». Только так и можно понять их совет о том, как следует развивать атаку против принятых ЦК РКП(б) решений: отказаться от формального признания решений октябрьского и декабрьского (1922) Пленумов ЦК РКП(б) и открыто атаковать их. Технические работники Совнаркома РСФСР предлагают начать эскалацию политической борьбы не только внутри ЦК партии, но и в партии. Они предлагают «национал-уклонистам» отбросить, как вредную теперь, маскировку своей истинной позиции разговорами об ограничении разногласий тактическими подходами к решению проблемы и наращивать силу своего давления на ЦК и придать этим разногласиям характер принципиальных.

В этом заключении содержится ряд положений, которые исключают возможность подготовки этого документа для Ленина. Какой смысл, в том, чтобы Ленину пенять на Ленина? В том, чтобы призывать его одобрить поведение тех сил в партии, которые нарушали решения, в принятии которых сам он принимал активное участие? Зачем Ленина призывать к началу эскалации политической борьбы на партийном съезде против тех решений, которыми он был удовлетворён? Наконец, зачем В. И. Ленину надо доказывать, что разногласия между ЦК РКП(б) и «национал-уклонистами» носят принципиальный характер, если он как автор записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации» оценивал их именно таким образом? Что предшествовало чему? Записка по национальному вопросу или первый машинописный вариант документа этой «комиссии»?

Тоже следует сказать и относительно утверждения, что «Заккрайком в своём стремлении бороться с „уклонизмом“ проявил уклонизм в сторону великодержавности» (выделено авт. -В.С.)15. Оно перекликается с известным положением записок «К вопросу о национальностях, или об „автономизации“: тот, кто „пренебрежительно швыряется обвинением в „социал-национализме“ (тогда как он сам является настоящим и истинным не только „социал-националом“, но и грубым великорусским держимордой), тот… в сущности нарушает интересы пролетарской классовой солидарности“16.

В другом документе, оценив критически работу комиссии Ф. Э. Дзержинского, члены «комиссии Совнаркома» ставят задачу «исправления неправильных и пристрастных суждений»17. В записках «К вопросу о национальностях…» это положение тоже имеется и выглядит так: «доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского на предмет исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там, несомненно, имеются»18. Отметим, что выражение «несомненно, имеются» выдаёт скорее не точное знание членов «комиссии Совнаркома», а их надежду.

Эти советы, если и не исчерпывают основные положения записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», то покрывают значительную их часть, причём только тех, которые в записках «К вопросу о национальностях…» несли наибольшую политическую нагрузку.

На первый взгляд, ничего удивительного в этом нет: члены комиссии, знавшие ленинские записки по национальному вопросу, повторили положение, сформулированное в них, придав им более чёткую формулировку. Прост ответ, да не прост вопрос. Почему члены комиссии сообщают В. И. Ленину об этом как о нечто новом для него, как о выводе, сделанном именно ими на основании изученного материала, который в значительной части был известен Ленину? Можно было бы понять, если бы все эти оценки и советы содержались в этих документах, адресованных кому угодно, но только не В. И. Ленину. Зачем они доказывают Ленину, что борцы с уклонизмом сами являются уклонистами, если он уже давно продиктовал это Фотиевой, в распоряжении которой, согласно легенде, находился и сам текст этих диктовок? Если принять на веру ленинское авторство этих записок, то получается нелепая картина: члены комиссии переписывают для В. И. Ленина сформулированные им положения, выдают их за собственные и предлагают Ленину руководствоваться ими. Зачем убеждать Ленина в том, в чём он сам убеждает других? Если бы они заимствовали это положение из ленинской статьи, то мы вправе были бы ожидать, что они как-нибудь укажут на то, что их выводы подтверждают выводы, сделанные Лениным. Но по контексту подготовленного ими документа ясно, что члены комиссии не напоминают Ленину его вывод, они убеждают Ленина в верности своего вывода. Значит, этот совет комиссии появился до того, как были созданы записки «К вопросу о национальностях…»

Подготовленные этой «комиссией Совнаркома» материалы свидетельствуют, во-первых, о том, что работа над первым вариантом подготавливаемого ею документа проводилась уже после полной утраты В. И. Лениным работоспособности и даже дара речи. Во-вторых, работа над ними предшествовала созданию текста записок «К вопросу о национальностях…» Можно предположить, что сформулированные членами комиссии или записанные ими с чужих слов положения приобрели затем вид «ленинских» записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации», (а возможно, и вид писем Троцкому от 5 марта 1923 г. и Мдивани и др. от 6 марта 1923 г.). Есть основания утверждать, что материалы этой «комиссии» представляют собой материальные свидетельства истории создания псевдоленинского текста, известного как статьи, или записки «К вопросу о национальностях или об «автономизации». Они показывают время и процесс создания фальшивки, а также его исполнителей и потенциального заказчика. История внедрения её в политический оборот даёт дополнительные аргументы в пользу этого вывода.

Легализация этих записок осуществила Л. А. Фотиева, информировав 16 апреля 1923 г. по телефону о них сначала Л. Б. Каменева, а затем и И. В. Сталина19. После этого она направила Сталину письмо, в котором писала, что «статья» была «написана» Лениным 31 декабря 1922 г. и он предполагал её опубликовать. Вместе с тем она признавала, что не имеет «формального распоряжения» В. И. Ленина на передачу этой «статьи» и просила вернуть ей текст её, так как направляла ему «тот единственный экземпляр, который имеется в архиве Владимира Ильича»20. Сталин эту «статью» принять отказался, о чём свидетельствует надпись Фотиевой на письме: «Не послано, т. к. т. Сталин сказал, что в это не вмешивается»21. Возможно, И. В. Сталин знал тайну её происхождения. Но, может быть, он не хотел принимать её от Фотиевой, нарушившей волю Ленина, и решать вопрос о её публикации. Так или иначе, но никто Сталину этот отказ принять «статью» Ленина в вину не ставил.

Получив ответ И. В. Сталина, Фотиева сразу же написала письмо Л. Б. Каменеву (копию – Троцкому), в котором уже утверждалось, что В. И. Ленин не писал эту статью, а продиктовал её. Каменев, так же как и Сталин, не пожелал принять текст «ленинской статьи» и в своём ответе Фотиевой, в частности, напомнил, что «более месяца тому назад т. Троцкий показывал мне статью Владимира Ильича по национальному вопросу, указывая – с Ваших слов – на полную и абсолютную секретность её и на то, что она ни в коем случае не подлежит оглашению не только путём печати, но даже и путём устной передачи. Было это, по-моему, уже тогда, когда Владимир Ильич был лишён возможности давать новые распоряжения». Он выразил удивление по поводу противоречия в том, как она представила волю В. И. Ленина Троцкому и ему, и заявил о сомнении, что ею была «соблюдена» «абсолютная точность и формальность в таком важном для всей партии деле, как передача воли Владимира Ильича». В случае уверенности Фотиевой в точности передачи воли Ленина, Каменев предложил ей «немедленно обратиться со своим конкретным предложением в ЦК». Записку Л. А. Фотиевой и свой ответ он переслал в Секретариат ЦК РКП(б), сообщив своё мнение: «по-моему ЦК должен сейчас же решить положительно вопрос об опубликовании статьи Владимира Ильича»22. Фотиева, заручившись мнением М. И. Ульяновой, сообщила его Сталину: без распоряжения Ленина публиковать эту «статью» нельзя, но возможно «ознакомить с ней членов съезда»23.

После того как стало ясно, что авторитета Фотиевой для положительного решения вопроса о публикации этой «статьи» оказалось недостаточно, а также выяснилась позиция И. В. Сталина, Л. Б. Каменева и М. И. Ульяновой, начинается следующая фаза внедрения этого псевдоленинского документа в политический обиход. В ход пошла «тяжёлая артиллерия», призванная снять или подавить сомнения относительно «воли» Ленина и обеспечить ознакомление с ней членов ЦК РКП(б). Вечером 16 апреля Л. Д. Троцкий обратился ко всем членам ЦК РКП(б) письмом (оно было направлено в секретариат ЦК), в котором, сообщая о получении этой «статьи» от секретарей Ленина, он фактически свидетельствовал и её ленинское авторство, и ленинскую волю относительно её предназначения. Он заявлял, что считает своим долгом «сообщить членам Центрального Комитета статью» Ленина. В качестве приложения к своему письму он направлял в ЦК РКП(б) письмо Фотиевой Каменеву, копию с копии «статьи» «К вопросу о национальностях или об «автономизации», два письма Ленина ему, Троцкому (5 марта 1923 г.), Мдивани, Махарадзе и др. (6 марта 1923 г.), а также записку М. А. Володичевой, зафиксировавшей её разговор с Троцким относительно направления ему подготовленных Лениным материалов по «грузинскому вопросу»24.

Фактически он ставил ЦК РКП(б) ультиматум: или вы выступаете с требованием опубликовать ленинскую статью, или я сделаю это сам и заклеймлю вас как людей стремящихся скрыть от партии мысли и волю В. И. Ленина. Кто же возразит? И на каком основании? И. В. Сталин в ответ на письмо Л. Д. Троцкого направил членам ЦК своё письмо, в котором упрекал Троцкого за сокрытие от Политбюро и ЦК РКП(б) ленинской статьи. Заявив, что статью «следовало бы опубликовать в печати», он высказал сожаление, что её «нельзя публиковать», поскольку работа Лениным над ней ещё не закончена25. Вслед за этим, по распоряжению Сталина, всем членам ЦК был разослан комплекс документов, присланный Троцким26. На следующий день, 18 апреля 1923 г., Президиум XII съезда рассмотрел вопрос «О записках тов. Ленина по национальному вопросу, в частности, «по грузинскому вопросу» и принял решение о порядке оглашения «статьи» и всех других материалов на сеньорен-конвенте и на съезде партии27. Этим решением ленинское авторство этой статьи было признано и съездом партии.

Так эти документы неизвестного происхождения предстали перед делегатами XII съезда РКП(б) как ленинские документы и вошли в политическую жизнь в качестве главного средства борьбы против Сталина на XII съезде РКП(б). Троцкий занял позицию главного защитника Ленина и его политики от тех, кто считался его сторонниками, в т. ч. в борьбе с ним, Троцким, и заявил себя распорядителем ленинской воли.

На XII съезде РКП(б) тема ленинских записок по национальному вопросу в качестве объекта дискуссии или средства ведения борьбы поднималась многими, но чаще всего «вскользь». Наибольшее внимание ей было уделено в выступлениях Х. Г. Раковского, П. Г. Мдивани, М. Х. Султан-Галиева, Н. Б. Бухарина. Они пытались, опираясь на неё, добиться изменения курса РКП(б) в той или иной области национального вопроса. В качестве их оппонента выступал, прежде всего, И. В. Сталин, а также А. И. Микоян, С. Л. Лукашин, А. С. Енукидзе, Ш. З. Элиава, Р. А. Ахундов, М. В. Фрунзе, Г. К. Орджоникидзе, М. Х. Ибрагимова28.

Никто открыто не подвергал сомнению ленинское авторство этих записок. Тем не менее, ряд положений в выступлении И. В. Сталина заставляет поставить вопрос о том, как на самом деле он относился к этим запискам. Действительно ли он считал, что их автором является Ленин? Возможно, у него были какие-то сомнения. Критикуя автора этой псевдоленинской «статьи», Сталин, вместе с тем, выводил В. И. Ленина из-под критики, где, возможно, ссылкой на «оборот речи», который неверно истолковывается, а где подобного приема оказывалось недостаточным – то ссылкой на влияние болезни29. Таким образом, на XII съезде РКП(б) борьба вокруг записок «К вопросу о национальностях или об «автономизации» шла не только по поводу поставленных в ней принципиальных положений, но и вопросу о ленинском авторстве их. Правда, в последнем случае она велась Сталиным не явно.

В вопросе, наиболее принципиальном, по которому оппоненты И. В. Сталина чаще всего пытались опереться на авторитет В. И. Ленина, – в вопросе о трактовке национализма и шовинизма – большинство выступавших делегатов XII съезда РКП(б) продемонстрировали серьёзные отличия своего понимания этих проблем от автора «записок», т. е. поддержали Сталина.

Всё это говорит о том, что многие современники, читая эту «статью», очевидно, оказывались в трудном положении. И не верить в ленинское авторство нельзя, а если поверить – сразу возникает вопрос о причинах таких перемен во взглядах Ленина. Что касается Троцкого, заявившего, что он выполняет ленинскую просьбу о защите его взглядов, изложенных в этой «статье», то он практически не стал защищать ни одной сформулированной в ней позиции.

В результате записки «К вопросу о национальностях или об «автономизации» не оказали существенного влияния ни на позицию делегатов съезда, ни на ход и результаты дискуссии, ни на решения съезда. XII съезд РКП(б) прошёл мимо критики Сталина, содержавшейся в этой псевдоленинской «статье». Его делегаты фактически поддержали Сталина, который убедил съезд в своей правоте. Выборы нового состава ЦК РКП(б) и его органов зафиксировали эту победу. И. В. Сталин снова был избран в состав Политбюро, Оргбюро и Генеральным секретарём ЦК РКП(б)30. Отбив первую прямую атаку Троцкого, в которой был задействован авторитет Ленина, И. В. Сталин ещё более упрочил свои политические позиции.

Вскоре последовала вторая, гораздо более серьёзная атака на Сталина, а также Зиновьева и Каменева, база для которой была наработана в период подготовки XII съезда и в ходе дискуссии на нём.

Выше было показано, что ряд важных положений, содержащихся в этих псевдоленинских документах, был сформулирован Троцким в его предложениях о реорганизации ЦК РКП(б) в ходе предсъездовской дискуссии в январе – марте 1923 г. Тогда же, а также на самом съезде к ним добавился ещё ряд важных положений, на этот раз чисто личного свойства, характер и содержание которых предваряли основные оценки и предложения т. н. «Письма к съезду» и «Добавления» к нему («диктовок» от 24–25 декабря 1922 г. и от 4 января 1923 г.).

От Троцкого идёт предложение о реорганизации ЦК, благодаря которой избрание Генерального секретаря должно (или могло) было бы перейти из ведения ЦК партии в ведение съезда. К. Радек сформулировал тезис о Троцком как единственном члене ЦК РКП(б), сравнимым с Лениным по заслугам перед революцией и даже превосходящем его в этом. Автор(ы) анонимной брошюры, появившейся накануне съезда, предложил(и) удалить из ЦК партии Сталина, Зиновьева и Каменева, т. е. «руководящую группу ЦК». Н. Осинский начал открытое противопоставление друг другу членов ленинской группы, преследуя цель внесения раскола в их среду. П.Г Мдивани говорил о том, что некоторые меры в области партийного строительства, терпимые членами партии, оказываются недопустимыми в отношениях с беспартийными. Обвинения Сталина в грубости, недостаточной чуткости, вежливости, лояльности и т. п. могло идти от любого из его противников, просто людей недовольных им. Таких, очевидно, было не мало. Видимо, свой вклад в текст будущего «Письма к съезду» внёс Г. Е. Зиновьев, обвинивший Троцкого в меньшевизме.

Наибольший вклад в наработку этих идей на съезде внес В. В. Коссиор. Он старался представить деятельность «руководящих партийных органов», «тройки» и «секретариата» (значит, и Сталина) как фактор, грозящий расколом партии, и предлагал найти «способ» предотвращения этой угрозы за счёт кадровых перемещений в ЦК. Более того, он акцентировал внимание делегатов съезда на противостоянии интересов «руководящей группы ЦК» интересам партии и предлагал XII съезду партии взять на себя решение задачи предотвращения угрозы раскола из-за «руководящей группы ЦК», т. е. фактически предлагал съезду изменить состав Политбюро, Оргбюро и Секретариата, или предопределить это изменение. Призыв делегатов съезда властно вмешаться в подбор «руководящих кадров», можно расценить только как предложение взять на себя дело подбора «кадров» в состав органов ЦК РКП(б)31.

Этот призыв позволяет уточнить время появления «Добавления» к «Письму к съезду», автор которого предлагал «обдумать способ перемещения Сталина с должности Генерального секретаря». Во время работы XII съезда вопрос о Сталине как Генеральном секретаре был открыт. Съезд мог так или иначе решить его, ему не надо было обдумывать способ перемещения. Достаточно было решить вопрос по существу дела. Поэтому такая постановка вопроса перед делегатами съезда абсурдна. Коссиор перед съездом ставит задачу совсем иначе и верно с точки зрения Устава партии: решить вопрос о руководящих кадрах. Естественно, с учётом сделанных им и другими делегатами замечаний.

В «Письме к съезду» фиксируется политическая ситуация, которая возникла только после окончания XII съезда РКП(б), когда предпринятая атака на Сталина с использованием псевдоленинской «статьи» «К вопросу о национальностях или об «автономизации», а также критика его и других членов «руководящей тройки» не дала ожидаемого результата. До XII съезда даже Троцкий не ставил вопроса об изменении основного состава органов ЦК партии. Он ограничился предложением реформировать ЦК и изменить способ его формирования. Следовательно, «Письмо к съезду» не могло возникнуть раньше окончания XII съезда РКП(б), точнее – ранее избрания съездом нового состава ЦК и сформирования на Пленуме ЦК его органов – Политбюро, Оргбюро и Секретариата, что произошло 25 апреля 1923 г. Только после этого получала смысл постановка вопроса об «обдумывании способа перемещения» Сталина с должности Генерального секретаря. Например, в кругу своих единомышленников. Или на заседании Политбюро, после того как достигнуто ослабление единства «тройки» или она разложена. Или, наконец, на Пленуме ЦК РКП(б).

Данное предположение получает опору в реальной истории внутрипартийной борьбы того времени. Поэтому есть основания утверждать, что в своём выступлении на XII съезде партии В. Коссиор не обнародовал ленинские мысли. Чьи мысли высказывал он? Исключительно свои? Или он выразил настроения и взгляды своих соратников-троцкистов? Или он озвучивал кем-то сформулированные мысли? Ответов на эти вопросы пока что нет. Был ли в этом случае какой-либо текст-предшественник (тексты-предшественники) «Письма к съезду», с которым В. Коссиор знаком? На этот вопрос, думается, можно с большой степенью уверенности ответить отрицательно. Скорее всего, на XII съезде в ходе дискуссии проговаривались, нарабатывались идеи, оценки, формулировки, которые вскоре обрели форму «характеристик» и «письма Ильича съезду», получивших позднее соответственно названия «Письма к съезду» и «Добавления» к нему, яко бы продиктованные В. И. Лениным 24–25 декабря 1922 г. и 4 января 1923 г.

Можно также отметить, что своим содержанием «характеристики» больше перекликаются с анонимной брошюрой, выступлениями оппозиционеров на XII съезде РКП(б) (угроза раскола; критика «руководящей группы ЦК»), а также с заявлением Г. Е. Зиновьева относительно опасности, исходящей от меньшевиков, обретающихся в руководстве партии. А «письмо Ильича о секретаре» перекликается с отдельными предсъездовскими предложениями Троцкого (реорганизация ЦК, изменения системы формирования его руководящих органов), его рассказами об их «заговоре» с Лениным против партийных бюрократов и, прежде всего, против Оргбюро ЦК РКП(б), о конфликте И. В. Сталина с Н. К. Крупской, в котором проявилась его грубость и т. п., а также с выступлением В. Коссиора (предотвращения этой угрозы за счёт кадровых перемещений) и П. Г. Мдивани (личные качества Сталина как опасность для партии, особая их опасность для беспартийных).

Мы не утверждаем, что автор «Письма к съезду» творил на основании именно этих документов, что, конечно, не исключено, поскольку в ряде случаев имеется поразительное совпадение формулировок. Но очевидно, что вся совокупность идей, оценок, предложений, которые составляют содержание «Письма к съезду», не фиксируется во время, предшествующее 24 декабря 1922 г. Вместе с тем очевидно, что эти идеи и оценки уже вполне сложилась к середине апреля 1923 г., т. е. ко времени XII съезда РКП(б). Кем именно, как и когда именно был создан текст «характеристик» – на этот вопрос пока что ответить нельзя, он требует специального исследования и новых материалов.

Легализация этого, якобы секретнейшего ленинского документа – «характеристик» («Письма к съезду»), произошла с участием Н. К. Крупской в последних числах мая – 1 июня 1923 г. Без ссылки на распоряжение В. И. Ленина32 и в расчёте на её публикацию33. Между членами и кандидатами Политбюро и председателем ЦКК состоялся обмен мнениями относительно возможности его опубликования. Л. Д. Троцкий настаивал на публикации, все остальные сомневались в возможности или целесообразности публикации, или отрицали такую возможность34. Политбюро не приняло решения, желаемого Троцким и Крупской. Важно отметить, что в это время ни Н. К. Крупская, ни кто-либо из членов Политбюро ЦК и Президиума ЦКК РКП(б) принесённые ею «характеристики» не рассматривали в качестве «письма к съезду» или обращения к Политбюро ЦК или ЦК РКП(б).

Обстоятельства передачи в ЦК РКП(б) текста «характеристик» позволяют ещё более уточнить вопрос о времени его создания. Можно с уверенностью сказать, что в дни работы XII съезда его ещё не было. Поскольку «характеристики» передала в ЦК РКП(б) Крупская, то мы вправе заключить, что они были в её распоряжении. Но она не использовала их на XII съезде, хотя в ходе работы его возникала подходящая для этого ситуация: съезд проходил мимо советов, содержащихся и в записках «К вопросу о национальностях или об «автономизации», и в письмах Троцкому (5 марта 1923 г.), а также Мдивани (6 марта 1923 г.). Проходил он и мимо оценок и советов, имевшихся в «характеристиках» («Письмо к съезду»), о которых она должна была бы знать. Делегаты съезда ещё ничего не знали о «характеристиках», но, как было показано выше, схожие оценки и предложения звучали в выступлениях оппозиции.

Ничто не мешало Н. К. Крупской обратиться к делегатам съезда, если и не от имени Ленина, то от своего собственного. Более того, её партийный долг состоял в активном участии в обсуждении этой проблемы, если она знала мнение Ленина и разделяла его. Но она молчала и никому даже не намекнула на существование такого документа, не ознакомила делегатов с его содержанием, как с собственными мыслями, если не хотела или не могла открывать тайну Ленина. Думать, что Крупская пренебрегла такой возможностью в ожидании смерти Ленина нет никаких оснований, уже потому что вскоре после XII съезда она передала эти «характеристики» в ЦК партии, никак не оговаривая ни запрета, ни какой бы то ни было воли Ленина относительно его.

Если в дни работы XII съезда РКП(б) «характеристики» в её распоряжении ещё не было, то можно утверждать (с учётом сказанного выше), что они ещё не были написаны. Они появились позднее и, очевидно, изначально предназначались для публикации. Этим, естественно, исключается ленинское авторство антисталинского документа. Не для того Ленин проводил Сталина в Генеральные секретари – высшую должность в политической системе диктатуры пролетариата, чтобы без самых серьёзных оснований ставить вопрос об удалении его с неё, тем более без определённого совета относительно более достойной кандидатуры.

В начале июня 1923 г. должен был состояться пленум ЦК РКП(б), на котором можно было попытаться решить вопрос о смене Генерального секретаря по схеме, предложенной автором «характеристик» – найти способ перемещения. Поэтому, возможно, им и не была предложена новая кандидатура на должность Генерального секретаря – она могла служить предметом политического «торга» с теми, кто поддержит это предложение. Опубликование их текста (в лучшем случае) или даже ознакомление с ними членов ЦК могло создать благоприятные предпосылки для постановки вопроса о Сталине и подготовке членов ЦК для решения вопроса о нём. «Письмо Ильича о секретаре», содержащее требование смены Генерального секретаря, могло быть представлено чуть позже, например на заседании Пленума. В этом случае получает объяснение и тот факт, что с «письмом Ильича» была ознакомлена только та часть членов Политбюро, которая проявляла готовность «торговаться» с Троцким относительно кадровых перестановок в руководящих органах ЦК – Зиновьев, Бухарин, Каменев. «Полный ход» ему не был дан, возможно, потому, что придать широкой огласке «характеристики» не удалось.

Характер обсуждения «характеристик», а также круг участников его позволяет с уверенностью говорить, что «письмо Ильича к съезду» («диктовка» от 4 января 1923 г.) не обсуждалось35. Очевидно, что-то пошло не так, как планировалось, но план, если он имел место, был, в принципе, реалистичен, поскольку члены Политбюро Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, а также кандидат в члены Политбюро Н. И. Бухарин были готовы «уступить» Троцкому в вопросе о Сталине. Сомневаться в этом не приходится. На этот счёт есть надёжные свидетельства. Они как раз связаны с историей введения в политический оборот «письма Ильича о секретаре» («Добавление» к «Письму к съезду»).

Это «письмо Ильича о секретаре» было вброшено в политический оборот вскоре после «характеристик». Точное время и обстоятельства его поэтапной легализации не известны. Известно, что фигурировало оно тогда под названием «письмо Ильича о секретаре», адресованное XII съезду РКП(б) и изначально использовалось исключительно в интересах внутрипартийной борьбы. Из переписки Г. Е. Зиновьева и Н. И. Бухарина со И. В. Сталиным (конец июля – начало августа 1923 г.) известно, что в круг ознакомленных с этим «письмом Ильича о секретаре» сначала входили Зиновьев, Каменев и Бухарин. Кто их ознакомил с этим документом, не известно. Произошло это до отъезда Зиновьева и Бухарина в отпуск, т. е. до 10 июля 1923 г.36 Сталин узнал о нём только из письма Зиновьева и Бухарина в конце июля или в начале августа 1923 г.37 Когда Троцкий познакомился с ним (если он не писал его или не участвовал в его создании), не известно.

Ознакомить членов Политбюро ЦК (или передать им) с этим «письмом Ильича» мог только тот, кто имел доступ к ленинским документам и мог распоряжаться ими, не вызывая сомнения в ленинском авторстве передаваемого документа. Возможно, это была Н. К. Крупская, которая легализовала «характеристики» в качестве ленинского документа через Зиновьева, с которым она находилась в хороших товарищеских отношениях. Тот факт, что Зиновьев был среди тех, кто первый ознакомился с «письмом Ильича о секретаре», говорит в пользу предположения, что и этот документ был получен им от Крупской.

Если смотреть на историю легализации этого документа с точки зрения сложных отношений и борьбы между членами Политбюро, в т. ч. и «тройки», то такой способ введения его в политический оборот следует признать целесообразным для тех сил, которые стремились разложить «тройку» и побудить Зиновьева, Каменева и Бухарина политически дистанцироваться от Сталина. Стремление «разложить» «руководящую тройку» вполне определённо проявилось в истории легализации «записок» «К вопросу о национальностях или об «автономизации», в ходе дискуссии на XII съезде РКП(б), в истории легализации «характеристик».

Из письма Г. Е. Зиновьева и Н. И. Бухарина И. В. Сталину от 10 августа 1923 г. (письмо по неизвестным причинам не было отправлено38) становится ясно, что Зиновьев, Каменев и Бухарин тактику борьбы против Сталина с использованием этого «письма Ильича» выработали заранее: «Мы давно уже недовольны, но нарочно решили в Москве: сначала отдохнём, пусть нервы отойдут, потом поставим вопрос»39. Далее они сообщали о письме Ленина, «в котором он советует (XII съезду) не выбирать Вас секретарём. Мы (Бух[арин], Камен[ев] и я) решили пока Вам о нём не говорить»40.

Это признание состоялось уже после того, как в Кисловодске, где они проводили отпуск, Г. Е. Зиновьев и Н. И. Бухарин провели политические консультации относительно реорганизации ЦК РКП(б). Прежде всего, предлагалось привлечь Троцкого в состав руководящей группы ЦК РКП(б). Одновременно предлагалось преобразовать Секретариат ЦК. Либо превратив его из политического органа в «служебный», либо «политизировав его» за счёт включения в его состав ряда членов Политбюро (Троцкого и, кроме того, Зиновьева или Каменева)41. Обсуждение этих вариантов фактически означало реализацию установки на обсуждение «способа перемещения» Сталина с должности Генерального секретаря. Но дело не только в И. В. Сталине. Дело в том, что данная реорганизация означала разрушение той системы власти, над которой в последние полтора года работал В. И. Ленин. Можно ли отнести этот документ («Письмо Ильича о секретаре») на счёт ленинского авторства? Полагаю, что нельзя.

От такого развития событий выигрывал только Троцкий. Все остальные проигрывали и в личном плане, и в политическом. Кто больше, кто меньше. Есть основания утверждать, что между Г. Е. Зиновьевым и Л. Д. Троцким существовало какое-то соглашение, если не лично ими достигнутое, то обеспеченное Н. И. Бухариным42. Кто именно был инициатором создания этого союза, кого и почему он не удовлетворил? Однозначно ответить на этот вопрос пока что невозможно, поскольку информации мало и она противоречива. Бухарин признавал, что «в Кисловодске т. Зин[овьев] колебался, а вскоре, заняв позицию бешеной атаки Троцкого, сорвал этот план. Т. Троцкий со своей стороны сделал всё возможное, чтобы обострить отношения»43. С другой стороны, сторонник Троцкого Л. П. Серебряков свидетельствовал, что «Зиновьев предлагал союз с тов. Троцким», который «однако от блока категорически отказался»44. Троцкий этого не отрицал. Зиновьев в 1925 г. признавал факт соглашения, но отрицал его антисталинскую направленность. Определенно можно говорить об очень активной роли Бухарина в попытках так или иначе реализовать установки псевдоленинского «письма Ильича о секретаре» к «Письму к съезду» и создать новый «руководящий коллектив» в ЦК РКП(б). Верил он в ленинское авторство или нет, нам не известно, но то, что объективно он старался услужить Троцкому, факт. То, что в этом деле он активничал больше Зиновьева и Каменева – тоже факт.

В неотправленном письме Г. Е. Зиновьева и Н. И. Бухарина И. В. Сталину от 10 августа 1923 г., о котором говорилось выше, содержится дополнительная информация о причинах этой активности Зиновьева и Бухарина. Свои предложения они аргументировали так: «Суть: Ильича нет . Секретариат ЦЕКА поэтому объективно (без злых желаний В[аших]) начинает играть в ЦК ту же роль, что секретариат в любом Губкоме, т. е. на деле (не формально) решает всё. Это факт, который отрицать нельзя… действительное (а не фиктивное) существование «группы» и равноправное сотрудничество и ответственность при нынешнем режиме невозможны… А положение (и с Тр[оцким] и с разными «платформами») осложняется и недовольство] в партии растёт (не смотрите на поверхность). Отсюда – поиски лучшей формы сотрудничества» (жирный курсив наш. -B.C.)45 .

Характер этих оценок и предложений позволяет с уверенностью говорить, что те проблемы, о которых говорится в «письме Ильича о секретаре», возникли лишь после XII съезда РКП(б), а само это письмо отразило недовольство его автора (или авторов) итогами политической борьбы на съезде и сформированным составом ЦК РКП(б) и его органов сложившейся в них расстановкой политических сил.

Ещё определённее говорил об этом Зиновьев на XIV съезде РКП(б): « Без Владимира Ильича стало всем ясно , что Секретариат ЦК должен приобрести абсолютно решающее значение. Все думали, как бы это сделать так… чтобы мы имели известное равновесие сил и не наделали больших политических ошибок… В это время назревали уже кое-какие личные столкновения – и довольно острые столкновения – с тов. Сталиным…»46

Получается, что Сталин как Генеральный секретарь в качестве фактора, осложняющего дружную работу Политбюро и ЦК РКП(б), стал рассматриваться не ранее окончания XII съезда партии. До этого времени никто, ни в выступлении на съезде партии, ни в других документах не фиксировал эту опасность. Иначе говоря, указание на неё не могло принадлежать В. И. Ленину. Значит, Г. Е. Зиновьев и Н. И. Бухарин осознанно и по собственной воли или неосознанно, по воле какой-то «третьей» политической силы, участвовали в политической интриге, своим остриём направленной против Сталина. Значит, «письмо Ильича о секретаре» является документом, рождённым в ходе внутрипартийной борьбы за лидерство и предназначенным для обеспечения победы в ней. В этой борьбе участвовал ряд видных её деятелей, но направлена в это время она была против одного Сталина, ставшего Генеральным секретарём ЦК РКП(б) по воле Ленина и его трудами.

Никакого решения участники «пещерного совещания» не приняли, однако самый факт обсуждения вопроса о необходимости реформирования ЦК РКП(б) и, в первую очередь, его Секретариата был доведён до сведения Сталина, который в это время находился в Москве. О «письме Ильича о секретаре» и о том, что оно открыто используется для ревизии политической линии Ленина, направленной на отсечение Л. Д. Троцкого от руководящей работы, И. В. Сталин узнал из рассказа Г. К. Орджоникидзе, которого Зиновьев и Бухарин просили информировать о проводившемся в Кисловодске обсуждении вопроса о реорганизации Секретариата ЦК и перераспределении обязанностей в руководящей группе членов Политбюро47. Одновременно в письмах, которые Зиновьев и Бухарин направили Сталину и Каменеву, они подвергли критике отдельные решения Политбюро, с которыми не были согласны, но, что примечательно, о методах работы Сталина, которым они недовольны, ничего конкретного сказать не смогли, если не считать указание на низкое качество оформления протоколов и на то, что Секретариат не думает о политике. Всё остальное – бездоказательно и эмоционально: Сталин «меня вывел из терпения», он «прямо издевается», «он назначает» уполномоченных ЦК, «своя рука владыка», «пришёл, увидел и разрешил», «нас даже не удосуживают ответом». Он не может «так обращаться» с Бухариным. Установилось «единодержавие Сталина». Он нас «надувает», «водит за нос». Действия Сталина – «свинство». Налицо «диктатура Сталина». «Мы давно уже недовольны», «все обижены», «нужно коренное изменение «оргметодов» 48.

До этого времени никто, в т. ч. и Троцкий, не подвергал Сталина критике за работу именно на должности Генерального секретаря. Историкам до сих пор не известны документы В. И. Ленина, содержащие подобную критику Сталина как Генерального секретаря. Таким образом, первопроходцем в этой критике выступили именно Г. Е. Зиновьев и Н. И. Бухарин. Они же первыми попытались представить его деятельность на этой должности в виде определённой системы, опасной для партии. Опасной угрозой разрушения дружной работы в рамках «тройки», устойчивости ЦК и даже раскола в партии. Эта опасность связывалась ими с определёнными чертами характера Сталина, которые, кстати сказать, во многом обозначены не так, как автором «характеристик» и «письма Ильича о секретаре». Как могли, они попытались аргументировать свою критику и свои оценки. Получилось не очень конкретно. Многословнее, чем в «письме Ильича о секретаре», но не убедительнее. Зато конкретно прозвучала угроза: если ситуация не изменится, придётся поднять «знамя протеста»49. Это не была пустая угроза. О серьёзности своих намерений Зиновьев 30 июля писал Каменеву: «Мы этого терпеть больше не будем .

Если партии суждено пройти через полосу (вероятно, очень короткую) единодержавия Сталина – пусть будет так… Во всех платформах говорят о «тройке», считая, что и я в ней имею не последнее значение. На деле нет никакой тройки, а есть диктатура Сталина… Либо будет найден серьёзный выход, либо полоса борьбы неминуема»50.

Итак, Зиновьев поменял свои представления о том, с какой стороны исходит угроза единству партии и фронт борьбы, в котором изъявил готовность занять свое место – вместе с Троцким, против Сталина. Каменев с такой критикой Сталина не солидаризировался и не выразил желания ни менять фронт, ни поддерживать Зиновьева и Бухарина, ни их предложение о реформе Секретариата.

В письмах Зиновьева и Бухарина обращает на себя внимание то, что они значительно расширяют рамки критики Сталина как Генерального секретаря ЦК по сравнению с тем, что имеется в «письме Ильича о секретаре» («Добавление» к «Письму к съезду» от 4 января 1923 г.), в котором все недостатки его и связанные с ними опасности для партии рассматриваются в контексте его противостояния Троцкому. Зиновьев и Бухарин в аргументации опасности пребывания Сталина на посту Генерального секретаря акцент переносят в плоскость отношения Сталина с ними (Зиновьев, Бухарин), а также некоторыми другими, среди которых отмечен и Троцкий. Это указывает, во-первых, на то, что они не имели отношения к составлению этого псевдоленинского документа, но, во-вторых, старались использовать полученный документ для реализации собственных политических интересов за счёт Сталина и достижения политического соглашения с Троцким. Фактически они стремились нарастить силу удара по Сталину, которая была заложена в этот псевдоленинский документ, следовательно, включились в ту борьбу с ним, которую вёл Троцкий и, таким образом, обеспечивали его интерес как более активно и настойчиво атакующей политической силы.

И. В. Сталин письмами отвечал Зиновьеву и Бухарину, аргументированно отводя их критику и изъявляя готовность к борьбе с ними. 3 августа 1923 г. он писал им: «Не пойму, что именно я должен сделать, чтобы вы не ругались, и в чём, собственно, тут дело? Не думаю, чтобы интересы дела требовали маскировку. Было бы лучше, если бы прислали записочку, ясную, точную… из беседы с Серго я стал понимать, что вы, видимо, не прочь подготовить разрыв, как нечто неизбежное». Если так, писал он, «действуйте, как хотите, – должно быть, найдутся в России люди, которые оценят всё это и осудят виновных»51. Сталин дал понять, что он не обманывается относительно истинных намерений Н. И. Бухарина и Г. Е. Зиновьева и рассматривает «письмо Ильича о секретаре» как средство политического давления. «Одно из двух: либо дело идёт о смене секретаря теперь же, либо хотят поставить над секретарём специального политкома. Вместо ясной постановки вопроса, вы оба ходите вокруг да около вопроса, стараясь обходным путём добиться цели (!!! – B.C.) и, рассчитывая, видимо, на глупость людей. Для чего понадобились эти обходные пути, если действительно существует группа и если есть минимальная доза доверия? Для чего понадобились ссылки на неизвестное мне письмо Ильича о секретаре (курсив авт. – В. С), – разве не имеется доказательств тому, что я не дорожу местом и поэтому не боюсь писем? Как назвать группу, члены которой стараются запугать друг друга (чтобы не сказать больше)? Я за смену секретаря, но против того, чтобы был учинён институт политкомов (политкомов и так не мало: Оргбюро, Политбюро, Пленум)»52.

Успех не сопутствовал Г. Е. Зиновьеву и Н. И. Бухарину. Позиции И. В. Сталина в ЦК РКП(б) оказались сильнее, чем они думали. На шантаж он не поддался. В середине августа начавшийся конфликт был урегулирован на основе предложения И. В. Сталина53.

Однако использование псевдоленинских текстов в интересах политической борьбы на этом не закончилось. Оно только начиналось. О «характеристиках» и «письме Ильича о секретаре» Н. К. Крупская во время внутрипартийной дискуссии в письме от 31 октября 1923 г. напомнила Зиновьеву, фактически пригрозив этими документами. Она писала: «Вы знаете, что В.И. видел опасность раскола не только в личных свойствах Троцкого, но и в личных свойствах Сталина и других». И опять эти документы были использованы в интересах Троцкого, в критический для него момент дискуссии, когда его атака на политику ЦК «захлебнулась». Её «товарищеский» совет был таков: «надо учитывать Троцкого, как партийную силу, и суметь создать такую ситуацию, где бы эта сила была бы для партии максимально использована»54. Мысли, не чуждые Зиновьеву. Знала Крупская, на кого следует «давить» «добрым советом», чтобы защитить Троцкого и представить его надёжной «опорой» В. И. Ленина. Эта попытка Крупской не дала ожидаемых ею результатов и стала последней в ряду использования этих псевдоленинских документов («характеристики» и «письмо Ильича о секретаре») в узком кругу партийного руководства и актива (члены ЦК и Президиума ЦКК). Следующее использование этих документов было рассчитано уже на широкие массы членов партии и беспартийных, которые таким образом подключались (в виде сформированного общественного мнения) к решению не только сугубо внутрипартийных, но и общеполитических вопросов, поднятых в ходе общепартийной дискуссии.

В дни прощания с Лениным троцкисты начали распространять тексты «характеристик» и «письма Ильича о секретаре», получившие теперь название «завещания Ленина». Дело дошло до того, что Ф. Э. Дзержинский как председатель комиссии ЦИК СССР по организации похорон В. И. Ленина вынужден был формально запретить несанкционированное распространение этих материалов. Однако, видимо, их распространение продолжалось. 30 января 1924 г. эта комиссия вновь обратилась к вопросу распространении «завещания Ленина». На заседании председательствовал А. С. Енукидзе. Комиссия ЦИК СССР обсудила «вопрос о запрещении т. Дзержинским распространять издания «завещания Ленина» и постановила: «Запрещение подтвердить»55.

К этому же времени относится ещё одна попытка осуществить планы автора «завещания Ленина». В письме, написанном 23 января 1924 г., Иоффе предлагал после Ленина не назначать Председателя СНК, а создать Президиум СНК в составе: Троцкий, Зиновьев, Каменев. Если это предложение не будет принято, то Председателем СНК предлагался Троцкий, следующий за ним кандидат – Зиновьев, а за ним – Каменев. Н. А. Васецкий обоснованно предполагает, что содержащееся в этом письме предложение обговаривалась с Троцким прежде56. Отношение Г. Е. Зиновьева к этому предложению не известно. Это предложение означало допуск Троцкого к рычагам реальной власти, возможность чего Ленин старался исключить. В этом случае Троцкий приобрёл бы очень сильные позиции для блокирования политической власти Генерального секретаря ЦК РКП(б). Предлагаемая комбинация по своим политическим последствиям очень напоминала предложения Зиновьева и Бухарина, выдвинутые ими в ходе «пещерного совещания» (июль 1923 г.). Это указывает на то, что Л. Д. Троцкий и Г. Е. Зиновьев, несмотря на острое личное соперничество, в важнейших вопросах организации власти занимали очень близкие политические позиции. А также на то, что Н. И. Бухарин стремился к созданию этого политического тандема и хотел быть полезен как Зиновьеву, так и Троцкому, надеясь, очевидно, повысить и упрочить собственные политические позиции в ЦК партии.

Смерть В. И. Ленина и приближающийся XIII съезд РКП(б) открыли Троцкому и его сторонникам новые возможности для использования имени и авторитета Ленина в целях политической дискредитации его основных сторонников в ЦК РКП(б), устранения Сталина с главного поста в партии – Генерального секретаря ЦК, изменения состава руководства партии и изменения курса внутренней и внешней политики. Необходимый политический материал уже был наработан («характеристики», «письмо Ильича о секретаре»), оставалось только придать ему соответствующую форму. И она была найдена – «характеристики» превратились в «Письмо к съезду», а «письмо Ильича о секретаре», в «Добавление» к нему. Так появилось «Письмо к съезду», адресованное В. И. Лениным якобы для съезда партии, который состоится после его смерти, так как как раз для XIII съезда РКП(б), которому предстояло узнать и выполнить последнюю волю своего умершего вождя. Какая трогательная история!!! А каков автор её!

Часто утверждают, что «Письмо к съезду» (включая и добавление к нему) XIII съезду РКП(б) передала Н. К. Крупская 18 мая 1924 г. Однако это не так. Документ, датированный 18 мая 1924 г., который принято считать «протоколом о передаче» ленинского «Завещания», на самом деле не является таковым. Он представляет собой пояснительную записку (письмо) Крупской, содержащую информацию о наличии ленинских текстов, продиктованных им в последний период его деятельности. О передаче их в ЦК РКП(б) говорится в прошедшем времени. В этом «протоколе о передаче» записи от 24–25 декабря 1922 года и от 4 января 1923 года представлены уже как единый документ, относительно которого «Владимир Ильич выражал твёрдое желание, чтобы эта его запись после его смерти была доведена до сведения очередного партийного съезда»57. Так появилось «Письмо к съезду»! А заодно появилась и новая версия воли Ленина в отношении этого вновь созданного документа (путём объединения двух прежде различных текстов) – ознакомить с ним съезд партии.

21 мая 1924 г. Пленум ЦК РКП(б) по докладу комиссии Пленума по приёму бумаг В. И. Ленина, с которым выступил Л. Б. Каменев, принял решение: «Перенести оглашение зачитанных документов, согласно воле Владимира Ильича, на съезд, производя оглашение по делегациям и установив, что документы эти воспроизведению не подлежат и оглашение по делегациям производится членами по приёму бумаг Ильича»58.

Считается, что этот документ был заслушан, но не обсуждался. Это не верно. Сохранились, как минимум, протоколы двух делегаций, зафиксировавших обсуждение и принятые решения59. Приведем оценочные части принятых решений. Делегация Центрального промышленного района и Поволжья: «Письма В. И. Ленина в части персональных характеристик могли иметь актуальное значение в тот момент, к которому они относились, и в той обстановке, в которой находилась партия к моменту написания писем в связи с болезнью В. И. Ленина… В части персональных оценок опыт истёкшей работы партии и в особенности партдискуссии показал, что руководящая группа ЦК за исключением т. Троцкого вполне правильно руководила политикой партии и сумела сплотить всю партию вокруг ЦК… Опасения В. И. Ленина о том, что Генеральный секретарь партии т. Сталин по своему характеру может неправильно использовать свою власть не подтвердились». Особым пунктом было записано, что «настоящие письма в части персональных характеристик не подлежат дальнейшему оглашению ни в Пленуме съезда, ни в печати, ни внутри партии» (курсив авт. – B.C.)60.

Собрание Уральской, Сибирской, Дальневосточной, Башкирской и Вятской делегаций решило: «т. Сталин, несмотря на недостатки указанные Владимиром] Ильичём], лучше кого-либо другого может справиться с теми гигантски-трудными и сложными задачами, какие в отсутствие Ильича падают на Генерального секретаря партии». Собрание считало, что «характеристика т. Сталина была дана Ильичём ещё до XII съезда и что за истёкшее с тех пор время опасения В[ладимира] Ильича] по адресу т. Сталина не оправдались». Поэтому собрание признавало «необходимым обеспечить и на дальнейшее время работу т. Сталина в качестве Генерального секретаря партии»61.

Ничего удивительно нет в том, что пленарное заседание съезда на вопрос о том, нужно ли обсуждать «Письмо к съезду», ответило отказом62. Несмотря на ясно выраженное в «Письме к съезду» предложение заменить И. В. Сталина кем-либо в должности Генсека, он был единогласно переизбран Генеральным секретарём ЦК РКП(б)63. Голосование Сталина в Генеральные секретари также прошло единогласно64. Это была полная победа Сталина. Не только над Троцким. Сталин устоял и перед критикой, как считали делегаты съезда, самого Ленина, опровергнув её справедливость.

Победу И. В. Сталина на XIII съезде РКП(б) обеспечило осознание делегатами съезда поляризации политических сил, от которых будет зависеть судьба социалистической революции и каждого из них, ясное понимание того, что в лице Сталина они имеют после Ленина наиболее выдающегося лидера, на деле показывающего свою способность выполнять эту роль и решать сложнейшие политические проблемы, имеющие огромное значение для победы социалистической революции.

Съезд подвёл черту этому этапу политической борьбы. На открыто поставленный вопрос делегаты съезда дали столь же определённый ответ, подтвердив своё политические доверие Сталину как наследнику Ленина в качестве лидера партии. Это был час триумфа Сталина и первый шаг по пути превращения его из лидера партии в вождя партии и социалистической революции.

Использование сфабрикованных текстов т. н. «ленинского завещания» продолжалось в течение всего периода внутрипартийной борьбе 20-х гг. Но эффект был тот же – этот приём не давал ожидаемых результатов65. Не помогли они ни Троцкому и его товарищам по троцкистской оппозиции, ни «новой оппозиции» (Зиновьев, Каменев и др.). Более того, Сталин сумел с эффектом использовать «Письмо к съезду» для их критики. К XV съезду ВКП(б) политический потенциал «Письма к съезду» как эффективного средства ведения борьбы за лидерство в партии был исчерпан. Завоевав и отстояв в тяжёлой борьбе своё лидерство в партии, Сталин начал превращаться в вождя социалистической революции. Возможно, именно поэтому Бухарин – лидер «правых уклонистов» в ВКП(б) – не решился использовать для борьбы со Сталиным ни «характеристик», ни даже «письма Ильича о секретаре», на которое летом 1923 г. возлагал столь большие надежды. Сталин же с эффектом напомнил ему содержащуюся в «Письме к съезду» его «ленинскую» оценку. На этом и завершилось использование этих фальшивок в процессе борьбы за принятие «генеральной линии партии» и выработки плана построения социализма в СССР.

История данной борьбы важна для интересующей нас проблемы тем, что она показывает процесс смены главного фронта и главных фигурантов борьбы и дискуссии по важнейшим вопросам развития социалистической революции в СССР, происходивший в 1923–1924 гг. и подготовивших переход к новому периоду дискуссий и борьбы, начавшейся в конце 1924 г. и продолжавшейся до конца 1920-х гг.

Примечания

1 См.: Правда. 1923. 14 марта.

2 Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 158.

3 См.: Тайны национальной политики ЦК РКП: Четвёртое совещание ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей в Москве 9-12 июня 1923 г. – М., 1992. С. 97.

4 См.: Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 152–154; Сахаров В. А. «Политическое завещание» В. И. Ленина: реальность истории и мифы политики. – М, 2003. С. 503–508.

5 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 32. Л. 1,3. Подпись Горбунова, работа которого по изучению этих документов по материалам комиссии не прослеживается, возможно, была вызвана необходимостью придания официального характера просьбе двух ленинских секретарей предоставить им для изучения документы текущего делопроизводства Политбюро ЦК РКП(б), имевшие секретный характер.

6 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 332. Л. 5.

7 Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 163.

8 См.: РГАСПИ Ф. 5. Оп. 2. Д. 33.

9 Там же. Л. 96.

10 Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153.

11 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 34. Л. 2-2об.

12 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 343. Л. 1, 3; ф.558. Оп. 1. Д. 2523. Л. 1.

13 Там же. Ф. 5. Оп. 2. Д. 32. Л. 39–50.

14 Там же. Л. 50.

15 Там же.

16 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 360.

17 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 33. Л. 96.

18 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 361.

19 Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 155–156.

20 Там же.-С. 155–156.

21 Там же.-С. 156.

22 Там же.-С. 156–157.

23 Там же.-С. 159.

24 Там же. – С. 158. Тексты приложенных Троцким документов см. также: Там же. С. 149, 156; Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 356–362.-Т. 54. С. 329, 330.

25 Там же.-С. 159.

26 Там же.-С. 160.

27 РГАСПИ. Ф. 50. Оп. 1. Д. 56. Л. 2; см. также: Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 160.

28 Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков): Стенограф, отчет. – М., 1923. С. 152, 159, 553, 540–541, 549–550, 527, 558–560, Известия ЦК КПСС. 1991. № 3. С. 178, 179; № 4. С. 158–159.

29 См. подробнее: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 522–523, 525–526.

30 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 98. Л. 1.

31 См.: Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков): Стенограф, отчет. С. 47, 92–95, 121, 122, 136, 137, 139, 151; Сахаров В. А. Указ. соч. С. 418–427.

32 См. подробнее: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 536–541.

33 О своём намерении опубликовать «характеристики» позднее, на июльском (1926) объединённом Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), говорила и сама Крупская: «То, что называется „завещанием“ Владимира Ильича, Ильич хотел, чтобы было доведено до сведения партии. В какой форме доведено, я с ним не говорила… Так как первая статья была озаглавлена „Съезду партии“ (судя по тексту, имеется в виду статья „Как нам реорганизовать Рабкрин“, имевшая подзаголовок „Предложение XII съезду партии“. – B.C.), то я сочла необходимым обратиться к Центральному Комитету, чтобы Центральный Комитет нашёл форму доведения до сведения партии тех статей (статей! Это и о «характеристиках». – B.C.), которые носят название «завещания» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 246. IV выпуск. С. 64).

34 Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР. – М., 1990. Т. I. С. 56.

35 Во-первых, Сталин узнал о его существовании в начале августа 1923 г. Во-вторых, невероятно, чтобы все участники его обсуждения не только прошли мимо конкретного и ясно выраженного предложения о снятии («перемещении») Сталина с должности Генерального секретаря и избрании другого человека на неё, но и предложения «обдумать способ перемещения» его с этой должности.

36 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 362. Л. 5.

37 Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 205.

38 РГАСПИ. Ф. 17. Оп.2. Д.246. IV Вып. С. 104, 105.

39 Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 205.

40 Там же. Данная информация о сути ленинского предложения позволяет надежно отождествить это «письмо Ильича о секретаре» с «Дополнением» к «Письму к съезду», якобы продиктованным Лениным 4 января 1923 г.

41 См. подробнее: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 549–553.

42 XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенограф, отчет. – М.; Л., 1926. С. 456–457.

43 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 246. IV выпуск. С. 104.

44 XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенограф, отчет. С. 399.

45 Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 206.

46 XIV Съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б): Стенограф, отчет. С. 455–456.

47 Там же. – С. 953; Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 196.

48 Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 196–198, 205–207.

49 Там же. – С. 206–207.

50 Там же.-С. 198.

51 Там же. – С. 201–202; XIV Всесоюзной Коммунистической партии (б): Стенограф, отчет. С. 506.

52 Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 203.

53 См.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 565–566.

54 Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 201, 202. См.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 573–574.

55 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Д. 48. Л. 41; Опубликовано: Известия ЦК КПСС. 1990. № 6. С. 200.

56 См.: Васецкий Н. А. Троцкий: Опыт политической биографии. – М., 1992. С. 193.

57 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 594.

58 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 129. Л. 2.

59 См. подробнее: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 581–585.

60 РГАСПИ. Ф. 52. Оп. 1. Д. 57. Л. 183–184.

61 Там же. Л. 185, 186.

62 Сталин И. В. Всем членам и кандидатам Политбюро и Президиума ЦКК: 17 июня 1925 г. // Письма И. В. Сталина В. М. Молотову: 1925–1936 гг.: Сборник документов. – М., 1996. С. 22–23; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 246. Вып. IV. С. 62, 64.

63 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 130. Л. 1; Сталин И. В. Соч. Т. 10. С. 175–176.

64 Сталин И.В. Соч. – Т. 10. С. 175–176.

65 См.: Сахаров В. А. Указ. соч. С. 586–604.

 

3.1. «Подсказка» Карла Маркса

«Крестьянский вопрос» стал решающим для судеб социалистической революции в СССР. Тот или иной ответ на него либо давал надежду на её успех, либо отнимал её. Он был важен не только сам по себе, от него зависело решение проблемы накоплений в руках государства необходимых финансовых средств для технической реконструкции промышленности и индустриализации страны. Денег на эти цели в аграрной стране негде было брать, кроме как из сельского хозяйства. Но бедная в массе своей деревня дать их не имела возможности. Вместе с тем бедняцко-середняцкое крестьянство не могло произвести техническое перевооружение своего хозяйства за свой счёт. Круг проблем замыкался.

В. И. Ленин решал этот вопрос на основе тех теоретических разработок, которые были известны российским социал-демократам и большевикам по работам К. Маркса, относящимся к 50-60-м годам XIX в., и в основном, по работам Ф. Энгельса, которые основывались на изучении крестьянства Европы. Однако опыт Октябрьской социалистической революции говорил о том, что возможность взаимодействия с крестьянством хронически недооценивалась. Каждый шаг вперёд в этом направлении основывался на накопленном опыте и стимулировался острой политической необходимостью решать очередную проблему в отношениях с крестьянством. Постепенно готовилась почва для появления мысли о возможности расширения сотрудничества со всей массой трудящегося крестьянства в социалистической революции.

Обобщение этого опыта вело к пересмотру прежних взглядов и оценок: от признания необходимости нейтрализации середняка в социалистической революции – к признанию необходимости и возможности прочного союза с ним в политической области. Принятие нэпа означало готовность учитывать его хозяйственные интересы, налаживать сотрудничество с ним в экономической области в процессе строительства социализма. Затем пришло понимание способности диктатуры пролетариата в течение длительного времени проводить политику, не только удовлетворяющую крестьянство (тезис векселе, который крестьянство выдало большевикам), но и возможности постепенного преобразования его в класс социалистического общества (записки «О кооперации»). Становилось всё очевидней, что решение крестьянской проблемы в русской революции практически выходит за пределы допускавшихся прежде границ, что её решение, на базе ранее принятых оценок и планов, невозможно.

Однако ещё не было ответов на ряд вопросов: как в долгосрочной перспективе ужиться и наладить взаимодействие с мелкобуржуазным крестьянством, как обеспечить изменение его социальной природы и превращение единоличного хозяйства в органичную часть социалистического хозяйства, а не просто организовать их взаимодействие. Нэп в окончательно установившемся виде, позволяя решать одни проблемы, создавал другие, не менее трудные для социалистической революции. Попытки В. И. Ленина обеспечить вовлечение крестьянства в процесс социалистического строительства через снабженческо-сбытовую («торгашескую») кооперацию, оставляли без ответа вопрос о том, что заставит богатеющего крестьянина перейти к кооперации производственной, как стимулировать интерес единоличных крестьян к ней и желание создавать колхозы.

После смерти В. И. Ленина развернулась работа по реализации его кооперативного плана. Однако, как показали выборы в Советы в конце 1924 г., отношение крестьян к советской власти и большевикам продолжало оставаться очень сложным, а положение в деревне тревожным. На недостаточную прояснённость аграрно-крестьянского вопроса в социалистической революции указывало наличие в руководстве РКП(б) разных оценок роли и возможностей участия крестьянства в социалистической революции, а также способности «торгашеской» кооперации помочь делу социалистического преобразования деревни.

Возникла тупиковая ситуация в этом важнейшем для судеб российской социалистической революции вопросе. Требовалось какое-то нестандартное решение. Анализ накопленного опыта его уже дать не мог. Нужен был теоретический прорыв, способный осветить всю проблему и помочь найти решение практических задач построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения.

Помощь пришла в виде теоретической «подсказки К. Маркса. Известно, что в последние годы жизни он тщательно изучал историю и современное ему положение России, в том числе и под углом зрения перспектив социалистической революции в ней. Важные результаты этих исследований он изложил в четырёх пространных черновиках своего ответа на письмо Веры Засулич (март 1881 г.) и в коротком письме ей. В них К. Маркс чётко, ясно сформулировал и аргументировал своё видение социалистической революции в России и, в частности, указал на важную роль, которую могло сыграть в ней российское крестьянство, о причинах наличия в нём социалистического потенциала, о необходимости российским революционерам воспользоваться им, а также на формы, в которых этот потенциал мог быть реализован1. Эти документы были опубликованы в 1924 г. в I томе «Архива К. Маркса и Ф. Энгельса», посвященного «памяти Владимира Ильича Ленина». Уже это обстоятельство гарантирует, что все руководители РКП(б) были знакомы с этими мыслями К. Маркса2.

Но прежде чем подробнее обозначить взгляды К. Маркса по этим вопросам, необходимо отметить, что в них очень ярко проявилась одна характерная особенность его подхода к анализу исторических, социально-экономических и политических проблем развития человеческого общества: учёт не только уровня формационного развития, но и особенностей цивилизационных3 различных народов, обществ и классов. Сочетание цивилизационного и формационного подходов4 позволяло ему обнаруживать и учитывать такие факторы и возможности развития, которые в ином случае остаются либо незамеченными, либо неправильно понятыми и истолкованными.

Именно с этих позиций К. Маркс рассматривал вопрос о будущей российской социалистической революции. О формационном подходе К. Маркса к истории России говорит его утверждение, что её развитие шло тем же путём и этапами, которые проходили другие народы, а также признание за ней закономерности развития в направлении капитализма, а затем, и к коммунизму5.

Однако такой (формационный) подход не мог объяснить ни своеобразия исторического пути России, ни многих особенностей её современного устройства, на которые обращал внимание К. Маркс. Для выяснения причин этого своеобразия он прибегает к использованию цивилизационного подхода. Прежде всего, он отмечал, что в России становление капитализма идёт на иной основе, чем в Западной Европе, где одна форма частной собственности (свойственной феодализму) заменяется другой – капиталистической. В России насаждение буржуазной частной собственности на землю происходит на основе уничтожения общинной (коммунистической) собственности на неё6. Форма же земельной собственности лежит в основе всех форм собственности в тот или иной период истории народов.

«Историческое положение русской "сельской общины" не имеет себе подобных!» – констатировал К. Маркс7. Не анализируя причин такого необычного для Европы сохранения в России земледельческой общиной своей силы, он лишь отметил, что настоящую историю её ещё предстоит написать, а также, что «ошибочно ставить их всех на одну доску»8.

Важно также отметить, что К. Маркс рассматривал сельскую общину в России не как проявление стадиальной отсталости России и исключительно как пережитка феодализма9, а как проявление специфических особенностей развития сельского хозяйства России (очевидно, учитывая сложные для земледелия биоклиматические условия Восточной Европы). Он обращал внимание на коллективизм российских крестьян, рожденный условиями их жизни и труда не только в рамках семьи и семейного хозяйства, но и сельской общины, развившейся к этому времени до исторически высших форм, не известных остальному миру! Этот коллективизм создавал в крестьянстве социалистический потенциал, которым, по мнению К. Маркса, могли и должны были воспользоваться революционеры, стремящиеся к смене капиталистического общественно-экономического строя социалистическим.

Раскрывая содержание этого положения, К. Маркс писал, что в силу «исключительного стечения обстоятельств» сельская община в России «ещё существует в национальном масштабе», она развилась до высших форм земледельческих общин, каких не знают другие страны (жирный курсив авт. – В.С.)10. Он считал, что «русская сельская община принадлежит к самому новому типу в этой цепи. Землевладелец уже владеет в ней на правах частной собственности домом, в котором живёт, и огородом, который является его придатком. Вот первый разлагающий элемент архаической формы, не известный более древним типам. С другой стороны, последние покоятся все на отношениях кровного родства между членами общины11, между тем как тип, к которому принадлежит русская община, уже свободен от этой узкой связи. Это открывает более широкий простор для её развития» (выделено авт. -B.C.)12.

Поэтому, считал К. Маркс, сельская община в России не обязательно должна отмереть, наоборот, поскольку у неё есть простор для исторического развития, она «может постепенно освободиться от своих первобытных черт» и «развиться непосредственно как элемент коллективного производства в национальном масштабе» при том, однако, условии, что сумеет воспользоваться «положительными достижениями капитализма», заимствуя у него технические достижения. К. Маркс отмечал, что в отличие от её архаических форм, современная сельская община в России создаёт условия и стимулы для развития личности 13. Единственное, что угрожает такому развитию земледельческой общины – продолжающаяся и усиливающаяся эксплуатация русской деревни. Никакой исторической предопределённости её гибели нет, теория тоже не выносит ей смертного приговора. Теоретические возражения против возможности для России развиваться этим путём К. Маркс считал несостоятельными14 .

Традиционно принято считать, порой со ссылкой на марксизм, Россию вечно догоняющей другие народы, ушедшие вперёд. Такое видение и оценка действительно получаются, если смотреть на исторические судьбы России только через призму формационного подхода. Но, сам К. Маркс, как видно, придерживался совершенно иной точки зрения, в основе которой лежало диалектическое сочетание формационного и цивилизационного подходов к оценке истории и будущего России. Сочетание этих подходов сразу же меняет всю картину и К. Маркс делает вывод, что цивилизационные особенности России могут не только тормозить её развитие, но и стать мощным фактором его ускорения. Цивилизационные особенности, часто представляющиеся как проявления формационной отсталости, будут служить могучим фактором ускорения развития, если к ним подойти с пониманием сути проблемы и с правильной политикой. В этом случае фактор слабости превращается в фактор силы, позволяя России перейти к социализму, минуя капитализм и, следовательно, резко ускорить своё социально-экономическое и политическое развитие. Не исключено, что первой в мире, без поддержки победивших социалистических революций в других странах, без оглядки на них. Наличие капиталистического окружения, в данном случае, не является для неё непреодолимым препятствием на этом пути.

Такой путь для России, по мнению К. Маркса, возможен, но его реализация во многом зависит от субъективного фактора. Поскольку российское крестьянство дуалистично, оно могло эволюционировать в сторону усиления имеющегося у него капиталистического потенциала, развития буржуазных отношений, и, следовательно, разложения и гибели общинных отношений, подавления социалистического потенциала. Но также оно могло эволюционировать, в случае ослабления буржуазных отношений в обществе, в сторону усиления органически присущего ему коллективизма, укрепления общины и, следовательно, социалистического потенциала15. Этот дуализм, с одной стороны, создавал трудности на пути социалистической революции (проблема человеческого выбора), а с другой – более благоприятные условия её развития в случае вовлечения крестьянства в неё.

Судьбу сельской общины должна была решить борьба двух сил: с одной стороны, царского правительства, стремящегося обеспечить более эффективную эксплуатацию российской деревни с помощью капиталистических методов в интересах социальных верхов общества, а с другой стороны, российских революционеров16. Из этого К. Маркс делал вывод: «Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция». Если революция произойдёт вовремя и сумеет сосредоточить «все живые силы страны», чтобы «обеспечить свободное развитие сельской общины», то она «вскоре станет элементом возрождения русского общества и элементом его превосходства над странами, которые находятся под ярмом капиталистического строя»17. Если же русская революция задержится, то прогрессирующий процесс разложения сельской общины обеспечит победу буржуазного строя18.

Выбор был сделан царским правительством и социальными верхами в пользу эволюции к капитализму. Фактически он делался между вариантом развития, в котором учитывалось своеобразие исторических особенностей развития России, и вариантом, продиктованным стремлением снять существующие в стране социально-экономические проблемы с помощью социально-политического опыта Западной Европы. Он делался между двумя «естественными» для российского крестьянства путями развития. Естественными, но по своим социально-экономическим и политическим последствиям далеко не одинаковыми, и не безразличными для крестьян – общинников. Властям казалось, что они уводили страну от революции. Иллюзорность этих расчётов обнаружилась скоро, в виде нарастания сначала революционных настроений, а затем и движений. В этом отношении показательна и поучительна судьба самого царя-освободителя Александра II.

Именно в таком положении находились аграрно-крестьянская проблема и революционное движение в России, когда К. Маркс работал над ответом В. Засулич. Размышляя о судьбах будущей социалистической революции в России, он формулирует и обосновывает принципиально важное положение о двух схемах (теориях, концепциях, путях развития) социалистической революции19 .

Первая – пролетарская 20 , разработанная, прежде всего, для Англии и других стран, не знающих общественной собственности на землю. Вторая – общинно-крестьянская (условно), разработанная им специально для России, где огромное большинство населения занято работой на земле, находящейся в собственности сельских общин. В рамках первой концепции становление социалистического коллективистского общества обеспечивалось новым коллективизмом, присущим пролетариату, прежде всего, фабрично-заводскому, коллективизму, развивавшемуся по мере развития капитализма и борьбы пролетариата за улучшение условий своего существования, а также свое социальное освобождение от эксплуатации. Иного коллективизма, способного стать базой развития социалистических общественных отношений, в Европе не было. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – производное от достигнутого уровня развития этого коллективизма и призыв к его дальнейшему развитию. В рамках второй концепции становление социалистического коллективистского общества обеспечивалось также развитием коллективизма крестьянства, сохраняющегося в нём благодаря существованию и развитию сельской общины. К. Маркс определённо заявил в письме В. Засулич, что схема социалистической революции, которую он обосновывал в «Капитале», имеет отношение только к странам Западной Европы: «Анализируя происхождение капиталистического производства, я говорю: "В основе капиталистической системы лежит… полное отделение производителя от средств производства… основой всего этого процесса является экспроприация земледельцев […] Частная собственность, основанная на личном труде… вытесняется капиталистической частной собственностью, основанной на эксплуатации чужого труда, на труде наёмном"… В этом совершающемся на Западе процессе дело идёт, таким образом, о превращении одной формы частной собственности в другую форму частной собственности. У русских же крестьян пришлось бы, наоборот, превратить их общую собственность в частную собственность… Но специальные изыскания, которые я произвёл на основании материалов, почерпнутых мной из первоисточников, убедили меня, что община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того, чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было бы прежде всего устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия своего развития» (выделено авт. – B.C.)21. Иначе говоря, К. Маркс определенно указывает на существование в российском крестьянстве не только капиталистического, но и социалистического потенциала22.

В черновых набросках письма он многократно варьирует и с разных сторон обосновывает это положение. Обозначим основные, принципиально важные для нашей темы идеи. «В России, благодаря исключительному стечению обстоятельств, сельская община, ещё существующая в национальном масштабе, может постепенно освободиться от своих первобытных черт и развиваться непосредственно как элемент коллективного производства в национальном масштабе» (выделено авт. – B.C.)23. «Россия – единственная страна в Европе, в которой общинное землевладение сохранилось в широком национальном масштабе, но в то же самое время Россия существует в современной исторической среде, она является современницей более высокой культуры, она связана с мировым рынком, на котором господствует капиталистическое производство.

Усваивая положительные результаты этого способа производства, она получает возможность развить и преобразовать ещё архаическую форму сельской общины, вместо того, чтобы её разрушать (отмечу мимоходом, что форма коммунистической собственности в России есть наиболее современная форма архаического типа, который, в свою очередь, прошел целый ряд эволюции)» (выделено авт. -B.C.)24.

На основании этого К. Маркс делал вывод: «Говоря теоретически, русская «сельская община» может всё же сохранить, развивая свою базу, общинную собственность на землю и, устранив принцип частной собственности, который ей также присущ, стать непосредственным отправным пунктом экономической системы (т. е. социализма. -B.C.), к которой стремится современное общество: не прибегая к самоубийству, она может начать совершенно новую жизнь, она может, минуя капиталистический строй, присвоить плоды, которыми капиталистическое производство обогатило человечество; строй, который, если рассматривать его исключительно с точки зрения возможного времени его существования, вряд ли стоит принимать в расчёт жизни общества. Но нужно спуститься с высот чистой теории к русской действительности» (жирный курсив авт. -B.C.)25.

Сельская община была нужна для успешного развития социалистической революции в России, а сама эта революция являлась единственным средством сохранения и развития её самой, а также предотвращения разорения и пролетаризации крестьянства. Именно это привлекало к ней внимание К. Маркса, поэтому он писал: «Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция»26.

Если использовать ленинское положение о том, что пролетариат (рождённый капитализмом), «стихийно влечётся к социализму»27, то о российском крестьянстве (общинный коллективизм которого рождён в условиях феодализма) можно (согласно Марксу) сказать, что он «стихийно влечётся» не только к капитализму, но и к социализму28. То есть он обладал как капиталистическим потенциалом, так и социалистическим.

Буржуазия пользовалась его капиталистическим потенциалом (например, в ходе реформ П. Столыпина) для упрочения капиталистического строя, а коммунисты, как считал К. Маркс, могли и поэтому должны были воспользоваться его социалистическим потенциалом для обеспечения победы социалистической революции. Именно об этом К. Маркса идёт речь. Поэтому, конечно, не может быть и речи об упрощении этих оценок и предложений Маркса, об их интерпретации в народническом духе («крестьянский социализм»). Он даже не говорит, что к социализму может привести крестьянская война (революция), которая или изначально может иметь социалистический характер, или каким-то образом приобрести его в процессе своего развития. Он ничего не говорит ни о взаимодействии, ни о противостоянии пролетарской революции и крестьянского движения за социализм. Он просто указывает своим единомышленникам на возможность использования социалистического потенциала общинного крестьянства и, благодаря этому, колоссально расширить социальную базу социалистической революции в России. Советует российским революционерам, взяв власть, выстраивать правильную политику в отношении сельской общины, расковывая, усиливая связанный с ней социалистический потенциал российского крестьянства, и использовать его в интересах развития и победы социалистической революции.

Высказанные К. Марксом идеи позволяют по-новому взглянуть на последующую историю России, наметить контуры уточнённой концепции её истории второй половины XIX – первой четверти XX века и понять ошибки российских марксистов, связанные с незнанием этой, второй, марксовой схемы развития социалистической революции, намеченной именно для российских революционеров, следовательно, с недоиспользованием теоретического наследие К. Маркса.

Кратко, в самых общих и принципиальных положениях она представляется нам в следующем виде: во второй половине XIX в. Россия оказалась на исторической развилке в ситуации выбора дальнейшего пути развития: повторить путь Западной Европы к капитализму или идти к социализму своим путём. Правительство и социальные верхи навязали стране первый вариант развития. Россия начала делать быстрые успехи в деле развития буржуазных отношений, консервируя неразрешённые проблемы развития времён феодализма, усугубляя их новыми противоречиями, вызванными капитализмом.

Революционеры, приспосабливаясь к новым условиям и учитывая доминирующую тенденцию развития, взяли на вооружение первую концепцию социалистической революции (пролетарская революция), разработанную К. Марксом и Ф. Энгельсом применительно к условиям Западной Европы. Об иной концепции, разработанной К. Марксом для России, они (за малым исключением) не знали.

Это относится и к Ленину, и к большевикам, с той, однако, оговоркой, что они в большей мере, чем другие российские марксисты, учитывали революционные возможности беднейшего крестьянства (т. е. примерно 60 % всех крестьянских хозяйств), не выходя при этом за рамки концепции пролетарской революции. Учёт крестьянского фактора ими, следовательно, никак не был связан с учётом цивилизационных особенностей и своеобразия исторического пути развития России. К. Маркс же шёл «в обратном направлении» – от изучения современного состояния российской деревни к выявлению и объяснению важнейших особенностей её исторического развития, а от них – к сугубо теоретической постановке вопроса об их использовании в интересах осуществления социалистической революции. От них, наконец, – к политическим выводам и практическим советам29. В любом случае В. И. Ленин и большевики были ближе всех к этим новым взглядам К. Маркса.

Нарушение естественного хода развития цивилизации (в данном случае исторического своеобразия России), выбор пути развития, при котором проблемы загонялись вглубь, а не снимались, не проходят безнаказанными ни для кого. Царское правительство и социальные верхи России расплатились за свой выбор направления развития страны в 1917–1920 гг., когда произошёл социальный взрыв невиданной в истории человечества силы, в котором естественно переплелись крестьянская революция, отсроченная на полвека, но не снятая с «повестки дня», и выросшая за эти десятилетия пролетарская революция. Цивилизационные особенности России «взяли свое»!!! Говоря о закономерности Великой Октябрьской социалистической революции, следует обязательно иметь в виду и этот факт.

Большевистская партия, придя к власти, продолжала строить свою политику исходя только из первой схемы – пролетарская революция в стране с гигантским преобладанием крестьянства в массе населения. Думается, что именно этим объясняется ряд политических просчётов, которые были ими допущены в годы Гражданской войны в отношении к крестьянству30.

Прорабатывая вопрос об условиях победы российской революции, развивающейся с опорой на присущий российскому крестьянству коллективизм, К. Маркс не только пришёл к принципиально важному выводу о поразительной широте социальной базы социалистической революции в России, но и о благоприятных внешних условиях её развития благодаря тому, что европейский капитализм уже вошёл в стадию кризиса. Он писал: «Другое обстоятельство, благоприятное для сохранения русской общины (путём её развития), состоит в том, что она не только является современницей капиталистического производства, но и пережила тот период, когда этот общественный строй сохранялся ещё в неприкосновенности… Словом, перед ней капитализм – в состоянии кризиса, который окончится только уничтожением капитализма, возвращением современных обществ к «архаическому» типу общей собственности… Итак, не следует особенно бояться слова «архаический» (выделено авт. -В.С.)31.

При таком подходе к проблеме социалистической революции, К. Маркс фактически давал положительный ответ на вопрос о возможности построения социализма в России, даже при недостаточно развившимся в ней капитализме и в условиях капиталистического окружения. Последняя перспектива его не смущала. В самом деле, если революция в России может развиваться в течение какого-то времени, существуя рядом с капиталистическими государствами, получает от них современную технику, кадры специалистов и т. д., значит, она, во-первых, достаточно автономна от мировой капиталистической системы и, во-вторых, имеет (сколь угодно малые, но имеет) шансы на победу. Иначе бы Маркс не стал призывать русских революционеров действовать подобным образом.

Более того, К. Маркс высказал идеи, которые нашли своё воплощение в плане построения социализма в СССР: «Общая собственность на землю предоставляет ей (сельской общине. -B.C.) естественную базу коллективистского присвоения , а её историческая среда – существование одновременно с ней капиталистического производства – обеспечивает ей в готовом виде материальные условия для кооперативного труда, организованного в широком масштабе (т. е. для массовой коллективизации. – B.C.). Она может, следовательно, воспользоваться всеми положительными приобретениями, сделанными капиталистической системой, не проходя сквозь её кавдинские ущелья. С помощью машин, для которых так благоприятна физическая конфигурация русской почвы , она сможет постепенно заменить парцелярную обработку комбинированной обработкой. Будучи предварительно приведена в нормальное состояние в её теперешней форме, она может непосредственно стать отправным пунктом той экономической системы, к которой стремится современное общество , и зажить новой жизнью, не прибегая к самоубийству […] Привычка русского крестьянина к артели особенно облегчит ему переход от труда парцелярного к труду кооперативному, который он, впрочем, уже применяет до некоторой степени при косьбе общинных лугов и в таких коллективных предприятиях, как осушка болот и т. д.» (выделено авт. – B.C.)32 «Парцелярное земледелие она может постепенно заменить крупным земледелием с применением машин, для которых так благоприятен физический рельеф русских земель. Она может, следовательно, стать непосредственным отправным пунктом экономической системы, к которой тяготеет современное общество, и зажить новой жизнью, не прибегая к самоубийству» (выделено авт. -B.C.)33.

«Для того чтобы коллективный труд мог заменить в самом земледелии труд парцеллярный, источник частного присвоения, нужны две вещи: экономическая потребность в таком преобразовании и материальные условия для его осуществления» (выделено авт. – B.C.). Экономическая потребность, по мнению Маркса, в кооперировании у русского крестьянства есть, а материальные условия для его осуществления следует получить у капиталистических стран34. «Что же касается первоначальных организационных издержек, интеллектуальных и материальных ,  – то русское общество обязано предоставить их « сельской общине », за счёт которой оно жило так долго и в которой оно ещё должно искать свой «источник возрождения » (выделено авт. -B.C.)35.

Как видно, К. Маркс явным образом предрешил постановку вопроса о социалистическом преобразовании крестьянства с помощью колхозов, в которые крестьянство потянется само, поскольку этот шаг соответствует его социальной природе (его дуализм допускает это), и он обещает им значительные экономический эффект и материальные выгоды. В его рассуждениях также присутствует указание на органичную связь индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства.

Так К. Маркс на основе анализа цивилизационных особенностей России представлял себе не только развитие социалистической революции в России, но и решение самой трудной её проблемы – аграрно-крестьянской.

Примечание

1 См.: Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Книга первая. – М., 1924. С. 265–286; Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. – М., 1987.-Т. 6. С. 58–80.

2 Письмо К. Маркса В. Засулич было известно П. Б. Аксельроду, возможно, и Г. В. Плеханову. Они не восприняли оценок и предложений К. Маркса. В 1912–1913 гг. над переводом черновиков писем К. Маркса работали Д. Б. Рязанов, Н. И. Бухарин, Е. Смирнов, которые тоже не оценили его новаций. Более точно круг российских социал-демократов, знакомых с ними, пока что не установлен. Нет никакой информации относительно знакомства с ними В. И. Ленина (см. Рязанов Д. В. Засулич К. Маркс. Предисловие редактора // Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Кн. первая. – М., 1924. С. 265–268).

3 В научной литературе до сих пор нет не только единого определения термина «цивилизация», но и общего подхода к определению существа цивилизации. Не пытаясь дать определения этого понятия, обозначим своё понимание её, поскольку без этого разговор о цивилизационном подходе не имеет никакого научного содержания. Известно, что термин «цивилизация» используется для характеристики, во-первых, этапа (ступени) развития человеческого общества, связанного с переходом к его государственной организации, а во-вторых – фундаментальных отличительных особенностей различных социокультурных общностей и их исторического пути. Говоря далее о цивилизации, мы будем иметь в виду именно этот, второй смысл термина. Под цивилизацией в данном случае автор понимает социокультурную общность, характеризующуюся устойчивым своеобразием организации народной жизни, системы функционирования общества, народным характером (совокупность психических особенностей), исторического пути, которые определяются действием основных законов развития человеческого общества и проявляются на протяжении всей истории этой общности или значительной её части.

4 Формационный подход используется для исследования динамической стороны жизни общества, выяснения причин и механизмов развития, а цивилизационный подход – для исследования статических явлений, медленно текущих процессов. Они диалектически связаны между собой. Без определённой статичности какого-либо явления, позволяющей ему сохраняться как таковому, теряет смысл понятие развития. Формационный и цивилизационный подходы в качестве методов, оптимизированных для изучения этих явлений, лишь отражают реалии жизни. Характер их взаимосвязи определяется не волей исследователей, а законами развития человеческого общества. Поэтому единственно верным, на наш взгляд, ответом на вопрос об их использовании является следующий: диалектическое сочетание этих методов. Для историка, исследующего процессы развития человеческого общества, формационный подход, ставящий в центр его внимания, закономерности и механизмы развития, имеет приоритетное значение. Но не более того. Именно такое понимание цивилизации, соотношения цивилизационного и формационного подходов обнаруживается К. Маркса.

5 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. – Т. 6. С. 58, 60–61, 64, 67 и др.

6 Там же.-С. 69–70, 71.

7 Там же. – С. 67, 76.

8 Там же. – С. 68.

9 Можно её рассматривать и под таким углом зрения, что было принято в России в XIX – начале XX вв.

10 Современные исследования подтверждают эти выводы К. Маркса. Они, в частности, показали, что на рубеже XIX–XX вв. в сельской общине шли разнонаправленные процессы. Капитализм убивал её, но она, как могла, сопротивлялась, стараясь приспособиться, выжить и развиться. Как проявления этого процесса отмечается, что наряду с некоторым увеличением промежутков между проведением «коренных» (общих) переделов земли (через 10–15 лет), расширялась практика частных переделов земельных наделов, позволявших более мобильно, гибко реагировать на изменения, происходившие в деревне (рождение, смерть общинника, достижение им «критического» возраста, призыв на службу в армию, возвращение со службы и пр.). При проведении «коренных переделов» учитывались хозяйственные особенности регионов (неиспользование удобрений вело к значительному сокращению сроков переделов (до 3–6 лет), их использование, наоборот, приводило к их увеличению до 20–30 лет. Решение земельного вопроса в общине производилось в интересах всего крестьянского общества, а не в интересах обеспечения права индивидуума (см. Куркова Ю. В. Земельно-распределительная деятельность крестьянской общины на рубеже ХIХ-XX веков (по материалам Богородского уезда Московской губ.) / Отечественная история. – 2003. № 3. С. 154–162).

11 Очевидно, имеется в виду югославская «задруга».

12 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. – Т. 6. С. 71–72.

13 Там же.-С. 61.

14 Там же. – С. 67, 70–71, 72, 76.

15 Там же.-С. 60, 61,76.

16 Там же.-С. 66–67, 69, 73.

17 Там же. – С. 69.

18 Там же.-С. 61.

19 Там же. – С. 58–59, 69–70 и др.

20 Говоря о первой – пролетарской – концепции социалистической революции и связывая её с именем К. Маркса, автор, конечно, не имеет намерения как-то преуменьшить роль Ф. Энгельса в её разработке. Первая концепция в контексте данного исследования упоминается лишь в связи со второй концепцией, к которой Ф. Энгельс не имеет никакого отношения. Кроме того, в данном случае используется подход самого К. Маркса, который в указанном отношении не только чётко разделял их, но и в определённом отношении противопоставлял. И, наконец, сам К. Маркс в этом противопоставлении опирается на свой труд – «Капитал», который, очевидно, и послужил основанием для возникновения представлений о том, что не только коллективизм пролетариата, но и коллективизм общинного крестьянства способен послужить основой для замены капиталистической социально-экономической формации коммунистической.

21 Там же. – С. 79–80.

22 Здесь и далее речь идёт только о той части российского крестьянства, которая сохранила и развивала сельскую общину.

23 Там же. – С. 58–59.

24 Там же.-С. 71–72.

25 Там же.-С. 63.

26 Там же. – С. 67.

27 «Часто говорят: рабочий класс стихийно влечётся к социализму. Это совершенно справедливо в том смысле, что социалистическая теория всех глубже и всех вернее определяет причины бедствий рабочего класса, а потому рабочие и усваивают её так легко… Рабочий класс стихийно влечётся к социализму, но наиболее распространённая (и постоянно воскрешаемая в самых разнообразных формах) буржуазная идеология, тем не менее, стихийно всего более навязывается рабочему» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 6. С. 41). Стихийное движение не обеспечивало автоматизма ни в деле начала и развития революции, ни в деле замены капитализма социализмом. Эта стихийность предполагала действие политической силы (организации), направляющей стихийный процесс на достижение определённой цели. Рассматривая класс пролетариев как «могильщика капитализма»,К. Маркс и Ф. Энгельс предполагали, что для подготовки к выполнению этой миссии он должен пройти достаточно длительный процесс политической и организационной подготовки. Следовательно, социалистический потенциал пролетариата мог быть использован или не использован в той или иной ситуации, реализоваться или остаться нереализованным. То же относится и к социалистическому потенциалу российского общинного крестьянства.

28 Мысль о социалистическом потенциале российского общинного крестьянства, традиционно рассматриваемого как мелкобуржуазный класс, не способный вести борьбу за социалистическое переустройство общества, станет понятней, если вспомнить, что, по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, «наёмный труд держится исключительно на конкуренции рабочих между собой» (Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч.-Т. 3. С. 152).

29 На базе этих идей К. Маркса положительно решаются многие важнейшие вопросы истории советского периода. Среди них: был ли И. В. Сталин марксистом; социализм ли строился в СССР; был ли социализм построен; можно ли построить социализм в одной крупной стране с преобладанием крестьянства в массе населения и сельского хозяйства в экономике при сохранении капиталистического окружения; была ли социалистическая революция в России закономерной; была ли готова Россия к социалистической революции; есть ли у крестьянства «социалистический потенциал»; можно ли считать социалистическим общество, в котором есть не только рабочий класс, но и колхозное крестьянство; можно ли было начинать коллективизацию при данном уровне материально-технического обеспечения её и т. д. и т. п. Идеи К. Маркса о наличии социалистического потенциала в российском крестьянстве позволяют уточнить критерии определения «степени» социалистичности общества, подходы к определению сущности социализма и коммунизма (не состояние, а процесс). Излишне говорить, что все эти вопросы связаны с пониманием и учётом цивилизационных особенностей движения России по ступенькам социально-экономических формаций.

30 Это относится и к казачеству в вопросах, связанных с его хозяйственной деятельностью (но не к вопросам, относящимся к нему как военному сословию).

31 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. – Т. 6. С. 59–60.

32 Там же. – С. 76–77.

33 Там же. – С. 77.

34 Там же. – С. 65–66.

35 Там же. – С. 66. Кооперативным планом В. И. Ленина фактически предполагалось именно такое взятие на себя государством первоначальных «издержек» – организационных, материальных и интеллектуальных.

 

3.2. Вопросы практики и ответы теории

В. И. Ленин не знал мыслей К. Маркса относительно возможностей иного, чем в Западной Европе, варианта развития социалистической революции в России. Тем не менее, через допущенные в ходе революции ошибки, их признание и исправление, он приближался к схожим выводам – к признанию не только заинтересованности крестьянства в политическом союзе с пролетариатом в социалистической революции, но и его способности быть активным участником социалистического строительства. Ленин всё более и более обращал внимание на необходимость учёта своеобразия России и учитывал его в своём анализе1. И это не случайно. Анализируя возникающие вопросы развития социалистической революции в России, он подходил к ним как проблеме формационной, но при разработке политики, обеспечивающей успех в деле социалистического переустройства общества, реализовывал и цивилизационный подход к ним.

Так, например, он считал, что чем дальше от Востока будет распространяться революционный процесс, тем больше разнообразия (а значит, и своеобразия), по сравнению с европейскими образцами, будут являть социальные революции2. Учёт их представлялся Ленину решающим для оценки перспектив «нашей революции»3. Именно он позволил ему (записки «О нашей революции») сделать вывод о том, что недостаточная развитость капитализма в России и недостаточная цивилизованность её по сравнению с более развитыми странами Европы и США не являются препятствием для становления в ней социалистического общества4. Этот вывод «перекликается» с соответствующей оценкой К. Маркса. С этим своеобразием России он также связывал возможность того, что в социалистической революции «политический и социальный переворот» может оказаться «предшественником… культурному перевороту… культурной революции, перед лицом которой мы… теперь стоим»5. Таким образом, анализ опыта революции подвёл Ленина к мысли, высказанной К. Марксом в письме В. Засулич о том, что создание необходимой материально-технической базы социалистического общества в России может быть завершено после взятия революционерами политической власти6.

То же можно сказать и относительно вывода В. И. Ленина, к которому он пришёл в конце Гражданской войны и иностранной военной интервенции, о том, что революционная Россия может развиваться в течение какого-то времени, сосуществуя бок о бок с капиталистическими государствами, используя противоречия между ними и, вместе с тем, получая от них материально-техническую помощь, научные знания, передовой опыт организации производства и т. д. и т. п. Речь шла, следовательно, об определённой автономности её не только от мировой пролетарской революции, но и от мировой капиталистической системы, а значит, и о шансах на победу. Известно, что эти выводы покоились на расчётах, что советское крестьянство сможет принять социалистическое общество, что нэп может обеспечить вовлечение его в процесс социалистического переустройства общества. Но это не исключало опасений, что крестьянство, при определённых условиях, может склониться в борьбе между революцией и контрреволюцией, на сторону последней. Для таких опасений были основания.

К концу Гражданской войны приходило осознание того факта, что представления о быстром «введении» социализма в России (примерно за 2 года)7 оказались несостоятельными, что фазы переходного от капитализма к социализму периода, а также самого социализма, подготавливающего переход к коммунизму, потребуют времени, исчисляемого десятилетиями. Приходилось искать способа длительного хозяйственного взаимодействия, идти на учёт интересов и возможностей крестьянства приспособиться к новым условиям жизни, приходилось искать компромисс с ним.

Основное противоречие социальной природы мелкобуржуазного крестьянства заключалось в том, что оно одновременно являлось и собственником средств производства, и тружеником в своём хозяйстве. Никаких социально-экономических или психологических факторов, обеспечивающих его заинтересованность в социалистической организации труда, такое представление о крестьянстве не фиксировало. Не считая, конечно, действовавшей в среде беднейшей части крестьянства – угрозы окончательного разорения, на что указывали еще К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии». Из этих оценок и представлений исходил В. И. Ленин, решая аграрно-крестьянскую проблему применительно к социалистической революции. Он выделял в крестьянстве слой бедняков (сельский полупролетариат) и классическое мелкобуржуазное среднее крестьянства. Это была попытка найти опору в крестьянстве, подходя к нему с точки зрения учёта степени его пролетаризации, т. е. в соответствия требованиям концепции пролетарской коммунистической революции. Следовательно, изначально В. И. Ленин усматривал социалистический потенциал, правда, не во всём крестьянстве, а только в большей части (примерно 60 %) его. Правда, этот потенциал, как показали первые годы советской власти, оказался весьма не устойчив, поскольку он был рождён опасением оказаться лишёнными своего положения как собственника средств производства, своего хозяйства. Он исчезал по мере перехода бедняков в разряд середняков, что обрушило первоначальные расчёты В. И. Ленина относительно решения аграрно-крестьянской проблемы в ходе социалистической революции8.

Под влиянием практики социалистической революции в России В. И. Ленин двигался в направлении признания наличия определённого социалистического потенциала у среднего крестьянства, проявлявшегося в способности его ради собственных (частнособственнических) интересов включиться в процесс социалистического строительства. На это указывают его поиски возможности использовать кооперацию в условиях нэпа для их вовлечения в социалистическое строительство в качестве активного участника. Но это был, весьма ограниченный и своеобразный, условный социалистический потенциал, он проявлялся не в способности идти к социализму, подчиняясь законам своей социальной природы, а способности быть ведомым к социализму.

Очевидно, поэтому со временем В. И. Ленин стал всё больше признавать необходимость не просто подчинять интересы крестьянства интересам пролетариата и использовать их в интересах пролетарской революции, но начинать диалог с крестьянством на равных – так, чтобы, не поскупившись интересами пролетарской революции от противопоставления интересов рабочих и крестьян, перейти к их соединению не только в политике, но и в экономике, а затем и во всех вопросах преобразования жизни общества на принципах социализма и подготовке общества к переходу к коммунистической организации.

Однако Ленин продолжал рассматривать среднее крестьянство как силу, которая в настоящее время, безусловно, руководствуется частнособственническим интересом, следовательно, признавал в нём наличие и действие капиталистического потенциала (крестьянство порождает капитализм, с которым предстоит «последний и решительный бой»). Отсюда стремление В. И. Ленина к большой осторожности в проведении государственной политики по отношению к крестьянству. Отсюда тактика уступок, как способа предотвращения крестьянской антипролетарской контрреволюции. В последних статьях «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше» он фактически подтвердил это опасение: если советской власти не удастся удержать крестьянство в политическом союзе с пролетариатом, то тогда оно пойдёт за буржуазией9. Ничто не указывает на признание Лениным наличия в среднем крестьянстве социалистического потенциала, подчиняясь которому оно само могло бы прийти к мысли о возможности отказа от привычной ему системы единоличного хозяйства (собственность на орудия труда и произведённый продукт) и принципиальной возможности перехода к коллективному производству и распределению коллективно произведённого продукта между производителями. Поэтому возможность вовлечения среднего крестьянства в движение к социализму он связывал исключительно с его хозяйственным интересом.

Ленин был не просто марксистом, т. е. человеком, разделявшим взгляды, оценки, теорию К. Маркса (таких было очень много) и даже не просто развивавший их (таких было мало). В. И. Ленин был человеком, который самостоятельно, независимо от К. Маркса, опираясь на марксистскую методологию и анализ революционного опыта, приходил к тем же выводам относительно возможности развития социалистической революции в России, что и Маркс на основе теоретического анализа весьма ограниченного материала.

Выводы К. Маркса и В. И. Ленина относительно новых возможностей, которые открывались перед русской революцией своеобразием исторического развития России совпадают, конечно, не во всех пунктах, а существо совпадающих оценок и прогнозов часто сформулировано различно. И включены они в контекст различных проблем. Тем не менее, они совпадают в главном – открывают перед русской революцией новые перспективы, связывают их с некоторыми цивилизационными особенностями России и, в частности, с особенностями российского крестьянства, его развития и состояния. Это обстоятельство даёт основание предположить, что если бы В. И. Ленин узнал о поздних взглядах К. Маркса относительно дополнительных возможностей развития социалистической революции в России, связанных с социалистическим потенциалом российского общинного крестьянства, он смог бы воспринять его идеи и использовать для дальнейшей разработки плана построения социализма в СССР.

Ленинские работы последнего периода его деятельности отражают именно это понимание большевиками марксистской теории исторического процесса, социалистической революции и опыт её приложения к специфическим условиям России. Это позволяло В. И. Ленину поставить все основные проблемы социалистического строительства, но не позволяло найти практического решения очень важного вопроса – о конкретных способах превращения крестьянства в класс социалистического общества, а значит, и окончательного решения аграрно-крестьянской проблемы в социалистической революции. Нерешённость этой проблемы стала камнем преткновения на пути дальнейшей разработки плана построения социализма в СССР. Об этом свидетельствует произошедшее уже после смерти В. И. Ленина усиление и обострение никогда не прекращавшейся дискуссии по принципиальным вопросам революции, в которой аграрно-крестьянский вопрос занял теперь центральное место. Ключ к решению этой проблемы был заключён в понимании происхождения и природы социалистического потенциала российского крестьянства, о котором писал К. Маркс.

Если В. И. Ленин не знал об этих взглядах К. Маркса, то этого нельзя сказать о других руководителях РКП(б), об отношении которых к ним мы можем судить по их политическому наследию и практическим делам. Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев и их единомышленники считали, что от среднего крестьянства исходит угроза революции, следовательно, не признавали социалистического потенциала в основной массе российского крестьянства. То же можно сказать и о Н. И. Бухарине, считавшего нэп своевременной и правильной уступкой частнособственническому инстинкту и частной инициативе, которые определяли поведение и интересы крестьянства, а также перспективу хозяйственного «врастания» в социализм не только трудящихся крестьян, но и кулаков. Не случайно механизм, обеспечивавший изменение социальной природы крестьянства у Бухарина, не был раскрыт сколь-либо удовлетворительно.

Если и можно предположить влияние новых идей К. Маркса, то оно может относиться не к признанию социалистического потенциала российского (советского) крестьянства, а к иным проблемам. У Троцкого (а также Зиновьева и Каменева), возможно, это влияние проявилось в его расчётах продлить срок существования СССР за счёт налаживания экономического сотрудничества с развитыми капиталистическими странами (в качестве аграрно-сырьевого придатка) и использование его результатов для решения внутренних экономических и социальных проблем, а также для предотвращения угрозы военной интервенции или экономической блокады. А у Бухарина – в надежде обеспечить расположение крестьянства политикой, направленной на первоочередное удовлетворение его потребностей, в возможности строить социализм, не спеша, используя старую техническую базу, а также в убеждённости, что таким образом можно построить социализм только «отсталого типа». Конечно, в отношении их речь может идти не о заимствовании системы оценок и предложений К. Маркса, а о приспособлении некоторых из них к собственным концепциям развития социалистической революции в СССР (подробнее эти вопросы будут рассмотрены в главе 4, разделах 4.1 и 4.2).

Только у И. В. Сталина на рубеже 1924–1925 гг. появляются положения, серьёзно отличающиеся от тех, с которыми он, в полном согласии с В. И. Лениным, выступал ещё совсем недавно (например, в начале 1924 г.) и в которых, в то же время, угадываются оценки и предложения, соответствующие если не формулировкам, то общему ходу рассуждений К. Маркса относительно способности российского крестьянства участвовать в социалистической революции.

Прежде чем говорить о том, как проявилась «подсказка» К. Маркса во взглядах и планах И. В. Сталина, необходимо сделать следующее отступление. В доступной историкам части архива И. В. Сталина нет ни слова о сельской общине и связанным с ней социалистическим потенциалом российского крестьянства. На первый взгляд этот факт свидетельствует против того, что он воспринял указанные оценки и предложений К. Маркса. Однако этому есть своё объяснение.

Говоря об использовании коллективизма российского крестьянства, рождённого и развивающегося благодаря сельской общине, К. Маркс мог оперировать только тем общественным институтом, который существовал тогда в российской деревне. Как будет выглядеть организация российского общества после социалистической революции в России, он знать не мог. В середине 1920-х гг. ситуация по сравнению с 1870-1880-ми гг. изменилась. Возникло государство Советов рабочих и крестьян, которое своими корнями уходило не только в стачкомы рабочих, но и в демократические институты и традиции российской деревни. Известно, что отношения Советов и сельской общины складывались не просто. В условиях революции, когда в деревне произошло крайнее обострение борьбы в связи с разделом земли, сельская община представляла собой институт малополезный для обеспечения развития революции в деревне, поскольку по природе своей была ориентирована на учёт, представление и обеспечение интересов всех членов деревенского мира. Она не могла пережить социалистической революции, в ходе которой неизбежно происходил социальный раскол деревни. Она не была способна проводить классовую линию в деревне. Попытка занять «срединное» положение в этой ситуации приводило лишь к её ослаблению. Пережив даже российский капитализм, она, как ни покажется это странным, не могла в своём прежнем виде пережить социалистическую революцию. Её историческое время уходило как раз тогда, когда рождённый и развитый ею социалистический потенциал её членов получал возможность стать важным фактором социалистического преобразования всего общества.

Место сельской общины в деревне начинали занимать Советы, своего рода её исторические наследники. Но, рождённые в условиях обостряющейся классовой борьбы в деревне и развивающейся революции, они, в отличие от общины, не были политически инертны. Являясь органами государственной власти, Советы со временем всё больше входили в решение тех вопросов, которыми прежде занимались сельские общины – в вопросы землеустройства, распределения налогов по крестьянским хозяйствам, организациям взаимопомощи (комбеды и т. п.). Именно они смогли воспользоваться в интересах развития социалистической революции тем коллективизмом трудящегося крестьянства, который развился внутри общины.

В условиях социально-политического раскола деревни и проводимой советской властью политики в отношении середняка (сначала, политика «нейтрализации», затем – «союза» с ним) соединить воедино коллективизм разных социальных её частей не представлялось возможным. Базой такого объединения могло быть единство не только политических, но и экономических интересов и целей. Его ещё не было. Сельская община, объективно способствовавшая консервации существующих социально-экономических отношений в деревне, её технической отсталости, не способна была предложить трудящемуся крестьянству никакой программы, обеспечивающей социально-экономический прогресс деревни. Только Советы являлись проводниками политики её социально-экономического и технического преобразования её.

Однако до окончания Гражданской войны и восстановления народного хозяйства Советская власть также не могла предложить деревне такой программы и, главное, обеспечить её в материально-техническом отношении. К середине 1920-х гг. ситуация изменилась и Советская власть уже могла предложить такую программу для реализации в обозримом будущем. Но не менее важно то, что Советы, «перехватывая» у сельской общины всё больше функций, фактически стали замещать её в качестве института, служившего, несравненно более сильным инструментом, с одной стороны, сдерживания развития капиталистических отношений в деревне, а с другой – развития коллективизма и социалистического потенциала в массе трудящегося крестьянства10.

И. В. Сталину приходилось осмысливать и учитывать «подсказку» К. Маркса в этих условиях. Поэтому нет ничего удивительного, что в рамках политических выступлений (а не историко-теоретических изысканий) он, фиксируя те задачи, которые подлежали решению, говорил о существующей деревне, а не деревне сорокалетней давности. Невозможно было решать новые задачи через сельскую общину. Они решались, прежде всего и в основном, через Советы. Поэтому не было смысла говорить о том, что имеющийся в советском крестьянстве социалистический потенциал был рождён сельской общиной и т. д. и т. п., в то время, когда приходилось практически решать вопросы обеспечения раскрытия имеющегося потенциала и создания условий для его реализации. Тем более что речь шла не только об этом потенциале, но и о потенциале крестьянской бедноты (полупролетариат), и о новом социалистическом потенциале в части крестьянской молодёжи, рождённом политическим и культурным переворотом, произошедшем в ходе революции.

Используя слова К. Маркса, необходимо было спускаться с высот теории к бесконечно разнообразным реалиям жизни советской деревни. Реализацию всего и всякого социалистического потенциала трудящегося крестьянства И. В. Сталин должен был связывать уже не с общинными традициями российского крестьянства, а с политикой советской власти, с деятельностью сельских Советов. Новое время, новое государство по-новому ставило те задачи, о которых писал в своё время К. Маркс. Место общины (в планах К. Маркса) заняли Советы, а место артельного труда вне рамок единоличного хозяйства крестьян начали занимать колхозы. Эти две стороны одной проблемы – социалистического переустройства деревни – хорошо выразил в своём докладе «О работе в деревне» XV съезду ВКП(б) секретарь ЦК ВКП(б) В. М. Молотов: «Линия партии, линия рабочего класса определяет в создавшихся условиях путь деревни к социализму. Вместе с тем уже совершенно определённо наметились для нашей деревни и те основные формы, через которые деревня будет развиваться по этому пути. Эти основные формы две – Советы и кооперация»11.

Логикой внутрипартийной дискуссии новые оценки и выводы, в которых, очевидно, проявилось влияние «подсказки» К. Маркса, впервые оказались применёнными к решению вопроса о возможности построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения. Они угадываются в сформулированных И. В. Сталиным выводах о возможности построения социализма в СССР без государственной поддержки со стороны победивших пролетарских революций в развитых капиталистических странах, с опорой на внутренние ресурсы СССР, среди которых он на первый план выдвинул способность крестьянства принять участие в строительстве социализма.

Победу социализма в СССР И. В. Сталин связывал с действием двух сил: международной пролетарской революции и советским крестьянством. Уже такой постановкой вопроса он, в известном смысле, уравнивал их как по силе действия, так и по её способности обеспечить социалистическое преобразование советского общества. В случае, если мировая революция не начнётся, то всю надежду на обеспечение развития социалистической революции в СССР и завершение процесса социалистического преобразования его он связывал с советским крестьянством! Причем, в отличие от В. И. Ленина, И. В. Сталин теперь говорил не только о возможности построения социализма в СССР, но и превращении его в мощный фактор развития мировой революции. Советскому крестьянству в этом процессе опять же отводилась ключевая роль12. Возможно, что весьма оптимистический взгляд К. Маркса на перспективы развития российской социалистической революции в условиях капиталистического окружения, неразрывно связанные, во-первых, с его оценкой наличия социалистического потенциала в подавляющей массе населения (пролетариат и крестьянство), и, во-вторых, развития глубокого кризиса капитализма, укрепили в Сталине уверенность в будущем революции13.

Эти оценки и выводы свидетельствовали о том, что перспектива отношений с крестьянством уже представлялась иначе, чем мыслилась прежде. Чтобы понять суть разницы, достаточно сравнить две цитаты. На XI съезде В. И. Ленин говорил:

«Крестьянин нам кредит оказывает… Но этот кредит не может быть неисчерпаемым. Это надо знать и, получивши кредит, всё-таки поторапливаться. Надо знать, что приближается момент, когда крестьянская страна нам дальнейшего кредита не окажет, когда она… спросит наличными», «теперь у нас больше никаких выходов нет… с русским капитализмом, с тем, который растёт из мелкого крестьянского хозяйства… предстоит в ближайшем будущем бой, срок которого нельзя точно определить. Тут предстоит «последний и решительный бой», тут больше никаких, ни политических, ни всяких других, обходов быть не может»14. Последние статьи Ленина, продиктованные в начале 1923 г., не перечёркивают этих оценок и прогнозов15. Говоря о мелкобуржуазном крестьянстве, В. И. Ленин акцентирует только одно – производство им капитализма и перспективу «решающего боя» с ним. Эту перспективу не отменяет и предложенная им программа развития «торгашеской» кооперации крестьянства, которая, в лучшем случае, могла, включая крестьянские кооперативы в систему социалистического хозяйства, служить относительному укреплению социалистического сектора и этим сдерживать процесс роста и укрепления капитализма.

Отступление, совершаемое в рамках нэпа, было необходимым, чтобы удовлетворить требования крестьян, но оно вело к возрождению капитализма. Тактический успех, обеспечиваемый нэпом, потенциально обещал не только сближение с крестьянством как стратегическим политическим союзником но и грозил усилением опасности стратегического проигрыша, на этот раз уже окончательного, если будет утрачен контроль за процессом возрождения капитализма или упущено время для обеспечения опережающего роста социализма. Снять эту опасность новым отступлением уже было невозможно. Что делать? Ответа на этот вопрос не было. Противопоставить капитализму, растущему из крестьянства, можно было только ускоренный рост в его среде социализма, что невозможно было сделать, если бы значительная часть крестьянства не обладала социалистическим потенциалом, позволявшем облегчить и ускорить этот процесс.

И. В. Сталин теперь думал уже иначе. В мае 1925 г., подводя итоги XIV конференции РКП(б), он говорил: «Кроме противоречий между пролетариатом и крестьянством, имеются ещё общие интересы по коренным вопросам развития, которые покрывают и, во всяком случае, могут перекрыть эти противоречия и которые являются базой, основой союза рабочих и крестьян.

В чём состоят эти общие интересы?

Дело в том, что существуют два пути развития земледелия: путь капиталистический и путь социалистический. Путь капиталистический означает развитие через обнищание большинства крестьянства во имя обогащения верхних слоев городской и сельской буржуазии. Путь социалистический, наоборот, означает развитие через неуклонное поднятие благосостояния большинства крестьянства. Как пролетариат, так и, в особенности, крестьянство заинтересованы в том, чтобы развитие пошло по второму пути, по пути социалистическому (выделено авт. – B.C.)16. Ибо этот путь является единственным спасением крестьянства от обнищания и полуголодного существования. Нечего и говорить, что диктатура пролетариата, имеющая в своих руках основные нити хозяйства, примет все меры к тому, чтобы победил второй путь, путь социалистический 11 . Само собой понятно, с другой стороны, что крестьянство кровно заинтересовано в том, чтобы развитие пошло по этому второму пути.

Отсюда общность интересов пролетариата и крестьянства18, покрывающего противоречия между ними» (выделено авт. – B.C.)19.

Исходя из этих оценок, И. В. Сталин определял главные задачи в аграрно-крестьянской проблеме социалистической революции в СССР: «Главное теперь вовсе не в том, чтобы, разжечь классовую борьбу в деревне. Главное теперь состоит в том, чтобы сплотить середняков вокруг пролетариата, завоевать их вновь. Главное теперь состоит в том, чтобы сомкнуться с основной массой крестьянства, поднять её материальный и культурный уровень и двинуться вперёд вместе с этой основной массой по пути к социализму. Главное состоит в том, чтобы строить социализм вместе с крестьянством, обязательно вместе с крестьянством и обязательно под руководством рабочего класса, ибо руководство рабочего класса является основной гарантией того, что строительство пойдёт по пути к социализму» (выделено авт. -B.C.)20.

Новацию Сталина надо оценить по достоинству. Прежде считалось аксиомой, что в социализме заинтересован только пролетариат (городской и сельский), а также крестьянская беднота, классовый интерес которых толкал их к социалистическому преобразованию деревни и сельского хозяйства. Теперь Сталин заявляет, что вся масса трудящихся крестьян (значит, и середняков) в этом заинтересована не меньше, чем пролетариат. Следовательно, задача меняется. Советское крестьянство не надо «вводить» в социализм, хотя и медленно, но вопреки его социальной природе, воле и желанию, «подманивая» его перспективой получения экономического выигрыша. Не отказываясь от использования фактора материальной заинтересованности и этого способа соединения крестьянского хозяйства с социалистическим сектором экономики, необходимо было словом и делом помочь понять крестьянину свою, не только экономическую, но и социальную, и политическую выгоду от перехода к социалистическим формам и методам ведения сельского хозяйства. А также помочь перейти к ним. Связь с взглядами Маркса очевидна. Но столь же очевиден и огромный шаг от прежних представлений, обусловленных взглядом на социалистическую революцию в России исключительно с точки зрения концепции пролетарской революции21. Сталин делает шаг не от неё, а к её интеграции со второй схемой развития социалистической революции, разработанной К. Марксом специально для России. Он делает шаг не от Ленина, а к Марксу, к более полному пониманию возможностей развития социалистической революции в СССР и строительства социализма в нём.

Говоря о крестьянстве и о работе с ним, И. В. Сталин подчёркивал необходимость проявления гибкости со стороны государства и партии22. Это можно было бы принять за проявление простой осторожности по отношению к основной массе населения и политического союзника рабочего класса. Однако Сталин в вопросе отношений с крестьянством и в оценке крестьянства шёл гораздо дальше и затрагивал вопрос о необходимости правильной оценки социальной природы трудящегося крестьянства – вопроса, казалось бы, давно решённого, но всё же вызывавшего ожесточённые споры в большевистской партии. В каком-то смысле эти разногласия были связаны с характеристикой крестьянства как класса мелкобуржуазного23. Этот термин фиксирует в первую очередь буржуазный характер российского крестьянства (как и любого другого в условиях капитализма). Уточняющая приставка («мелко») не меняет этой оценки социальной природы крестьянства. В этом случае, никакого социалистического потенциала в крестьянстве искать не приходилось, за его принципиальным отсутствием.

В свете признания социалистического потенциала у значительной части советского крестьянства, привлекает внимание оценка И. В. Сталиным мелкобуржуазной природы крестьянства: «Та часть среднего крестьянства, которая не входит в кооперацию, ведёт накопление по линии несоциалистической, но назвать середняка капиталистом я не могу»24. Говоря о трудящемся крестьянстве в целом, он фиксировал его мелкобуржуазный характер, но при этом подчёркивал факт отсутствия в нём отношений «хозяин – наёмный работник», присущих капиталистическим отношениям. «Капитализм – это такая система хозяйства, где имеются хозяева, оторванные от производства, и наёмный труд… в мелком хозяйстве и в среднем хозяйстве такой системы взаимоотношений не имеется, не имеется системы капиталистических взаимоотношений»25. Если мелкобуржуазное крестьянство не имеет такого важного признака капиталистического хозяйства и не является капиталистическим классом даже в условиях капитализма, то, следовательно, он, в принципе, не чужд социализму, как чужд ему любой капиталист. Важно учесть, что И. В. Сталин говорит здесь обо всём трудящемся крестьянстве, а не только о его беднейшей части.

И. В. Сталин, насколько известно автору, первым из руководителей большевистской партии предложил обратить внимание на эту сторону мелкобуржуазного крестьянства как на аспект его социальной природы, важный для проведения политики, направленной на его вовлечение в процесс строительства социализма в СССР. И. В. Сталин здесь ничего не говорит ни об общинных традициях, ни о социалистическом потенциале российского крестьянства, но важнее то, что он, в данном случае, по-своему, применительно к обстоятельствам разговора, фактически выразил ту же мысль, которой с российскими марксистами делился К. Маркс – российский крестьянин не чужд социализма.

Понимал трудящийся крестьянин это или нет, не важно. Важно, чтобы коммунисты понимали это. И делали соответствующие выводы, выстраивая свою политику в отношении крестьянства, создавая условия для пробуждения, оживления присущего ему социалистического потенциала, осознания его, и, наконец, сознательного использования его в интересах не просто «вхождения» в социализм по чуждой ему воле, а активного и осознанного участия в его строительстве.

Не зря процесс социалистического преобразования деревни называли второй социалистической революцией, в которой главной социально-политической фигурой выступал трудящийся крестьянин, вершивший своё дело с помощью пролетариата и социалистического государства (прямой и косвенной, политической, хозяйственной и культурной), выражавших и осуществлявших интересы рабочих и крестьян СССР.

В свете сказанного, очевидно, не случайно, что именно И. В. Сталин начинает продвигать идею коллективизации сельского хозяйства, охватывающей не только бедняцкие, но и середняцкие слои деревни, т. е. массовой, даже «сплошной» коллективизации. Этот факт указывает на то, что он пересмотрел прежние представления о невозможности вовлечь в колхозы крестьян-середняков. Поскольку в практике революции (отторжение массой крестьянства колхозов в годы Гражданской войны) опоры для такого вывода найти было нельзя, а также поскольку в рамках разрабатывавшегося Лениным кооперативного плана, оставались нерешёнными проблемы мотивации перехода крестьян-единоличников от «торгашеской» кооперации к производственной, то мы вправе предположить, что этот вывод был связан с усвоением «подсказки» К. Маркса. Во всяком случае, это стремление прямо соответствует взглядам Маркса, у которого признание социалистического потенциала у российского крестьянства было неразрывно связано с мыслью о переходе их к коллективной обработке земли.

Поскольку до И. В. Сталина никто из руководителей РКП(б) подобных мыслей и оценок не высказывал, то можно утверждать, что он был первым, кто смог учесть эти идеи и советы К. Маркса и скорректировать ими прежние представления о дальнейшем развитии социалистической революции. Очевидно, это оказалось возможным потому, что в ходе социалистической революции он вместе с В. И. Лениным проделал отмеченную выше эволюцию навстречу ещё не ведомым им оценкам и предложениях К. Маркса. И, кроме того, он сумел выполнить совет Маркса: «спуститься с высот чистой теории к русской действительности»26. Приняв подсказку К. Маркса, он дал ей, на наш взгляд, адекватную его мыслям интерпретацию, актуализировав планы коллективизации, но уже не беднейших слоев крестьянства, а всей его массы.

Кооперация, как способ вовлечения крестьян в процесс социалистического переустройства общества обозначена К. Марксом и Ф. Энгельсом в XIX в.27 При этом вопрос об их социальной предрасположенности к коллективному труду не ставился, поскольку европейское крестьянство не испытывало в нём потребности. Расчёт строился на использовании хозяйственного интереса крестьян. В годы Гражданской войны большевики пытались создавать колхозы, опираясь именно на эти идеи. Однако такой подход в условиях России означал недоиспользование потенциальных возможностей российского крестьянства включиться в процесс социалистического переустройства советского общества28. Но тогда этого понимания ещё не было. Даже признавая, уже после перехода к нэпу, что в годы Гражданской войны с колхозами «мы много наглупили», В. И. Ленин29 не выходил на проблему наличия социалистического потенциала у российского крестьянства в том смысле, как его понимал К. Маркс. Решение проблемы вовлечения крестьянства в социалистическое строительство он искал во включении его хозяйства в экономические отношения с предприятиями и организациями социалистического сектора экономики. Отсюда интерес к возможностям, которые открывала кооперация, прежде всего, «торгашеская», как самая понятная и доступная для крестьян и в то же время полезная для государства. В этой связи его интересовали условия, при которых кооперация превращалась в часть социалистического сектора. Этим превращением, по мысли В. И. Ленина, предрешалось изменение социальной природы крестьянства, которое утрачивало свою мелкобуржуазность и становилось социалистическим30.

«Подсказка» К. Маркса не только осветила теорией эту практику, но и ввела в круг зрения коммунистов совершенно новый фактор – социалистический потенциал советского крестьянства. Предложенный К. Марксом новый взгляд на крестьянство как класс, имеющий социалистический потенциал и поэтому, в определённой степени, могущий, в соответствии со своей социальной природой, «стихийно склоняться» не только к капиталистическому, но и к социалистическому пути развития, а также осознанно участвовать в становлении социалистического общества, – позволял совершенно по-новому подойти к решению задачи вовлечения крестьянства в социалистическое строительство.

И. В. Сталин предложил коллективизацию русской деревни в версии очень близкой марксовой. Все другие лидеры партии придерживались прежней версии – колхозы для бедноты. Но без середняка, составлявшего примерно 60 % крестьянства, никакая коллективизация не могла быть действительно массовой и поэтому не была способна кардинально решить тех социальных (изменение социальной природы крестьянства), экономических (увеличение объема сельскохозяйственных продуктов в стране, денег в казне, технического переоснащения сельского хозяйства) и политических (победа социализма) проблем, от которых зависел успех социалистической революции.

Прежде надеждам на вовлечение середняка в колхозы мешало представление о том, что он мелкобуржуазен. Дуализм крестьянства сводился к представлению о нём как о труженике и собственнике. Соответственно, поведение крестьян определялось всей совокупностью этих противоречивых свойств. С подсказкой К. Маркса становилось ясно, что дуализм крестьянства, который учитывался в рамках первой (пролетарской) концепции социалистической революции (труженик – собственник), в российском крестьянстве дополняется другим дуализмом, проявлявшимся в органичном сочетании других противоречивых черт – индивидуалиста и коллективиста, благодаря которым российский крестьянин обладал как буржуазным, так и социалистическим потенциалом. Следовательно, аграрно-крестьянскую проблему социалистической революции в СССР необходимо было решать исходя из этого, более сложного, чем представлялось прежде, комплекса противоречий, определявшего социальное, экономическое и политическое поведение советского российского крестьянства.

Всё это открывало перед российским крестьянством дополнительные возможности не только для хозяйственного, но и социально-политического манёвра в интересах осознанного приспособления к меняющимся условиям жизни и труда. Но, в то же время, этот дуализм (индивидуалист и коллективист) крайне затруднял им выбор между этими двумя их сущностями31. Как жертвовать одним во имя другого? Без острой нужды или внешнего воздействия (экономические, морально-психологические, политические факторы), в привычных условиях ведения своего хозяйства, крестьянину на такой шаг пойти было трудно.

То же можно сказать и о крестьянине-общиннике, который в условиях капитализма не только стихийно влечётся к капитализму, но и увлекается им силой обстоятельств, создаваемых политикой государства. Социалистический потенциал его слабеет, замирает, исчезает. Но в условиях разрушения капитализма и развития социалистических отношений в обществе, ситуация меняется. Он не только втягивается в социалистические отношения революционной властью, но и, в соответствии с присущим ему социальным дуализмом, начинает стихийно вовлекаться в них, как в одну из форм организации жизни общества, ему, в принципе, не чуждую, и труда, ему понятного и полезного.

Обусловленная определёнными рамками, ограниченность крестьянского социализма очевидна. Однако, с точки зрения вовлечения этой части крестьянства в процессе строительства социализма, она не имеет решающего значения. Социалистический потенциал облегчал дело интеграции крестьян в формирующееся социалистическое общество. Конечно, нет и речи о каком-либо автоматизме или «стихийности» в реализации общинным крестьянством своего социалистического потенциала, проявлявшегося в стихийном влечении к социально справедливой организации жизни и коллективного труда32. Для реализации его также требовались необходимые усилия революционеров, взявших в свои руки государственную власть: соответствующая пропаганда и агитация среди крестьян, приемлемая политика, материально-техническое обеспечение повышения эффективности труда и улучшения условий жизни крестьян.

В условиях капитализма их частнособственнический инстинкт и интерес, безусловно, доминировали над тем коллективизмом, который ещё не был истреблён в российском крестьянстве. В условиях социалистического переустройства общества коллективизм крестьянства получал возможность развиться и оказать всё возрастающее влияние на социально-экономическое и политическое поведение советского крестьянства. Осознание этого позволяло вернуться к вопросу о возможности использования для вовлечения массы крестьян в процесс социалистического строительства, наряду с «торгашеской» кооперацией, кооперации производственной.

Для того чтобы практически учесть те выводы, которые следовали из «подсказки» К. Маркса, И. В. Сталину достаточно было учесть социалистический потенциал значительной части советского крестьянства и, соответствующим образом скорректировать политику, формируемую в рамках концепции пролетарской революции. Всего лишь! Но это было очень много.

Что в практически-политическом плане давало признание социалистического потенциала у крестьянства? Оно вело к мысли о его принципиальной готовности в ходе социалистической революции – как пожертвовать капитализмом33, так и способности к участию в переустройстве жизни общества на социалистических началах. Но если оно в принципе не против такого переустройства общества, если оно потенциально заинтересовано в таком развитии (не ради идеи, ради улучшения своего жизненного положения!), значит, оно может пойти на относительно большие жертвы ради этого. И не выступить всей огромной массой своей против политики коллективизации, даже в том случае, если будет испытывать на этом пути значительные трудности. Такого восстания крестьянства история коллективизации не знает.

Такие, или подобные им, соображения позволяли И. В. Сталину смелее ставить и реализовывать задачи, направленные на коллективизацию крестьянских хозяйств. Такие представления позволяли и требовали по-новому взглянуть на возможности коллективизации и «переступить» через опасения крестьянства, которые имело место в ленинской концепции решения аграрно-крестьянской проблемы социалистической революции.

Оценивая то, что говорил и писал И. В. Сталин, а также инициированные им практические меры, направленные на проведение коллективизации, можно примерно так сформулировать суть его позиции: коль скоро крестьянство заинтересовано в переходе к социалистическим методам ведения хозяйства и в установлении социалистических общественных отношений, то ради собственных интересов, а не интересов рабочего класса, оно может и должно пойти на максимальную мобилизацию всех своих сил для успешного завершения процесса социалистического преобразования советского общества. Значит, крестьяне могли и должны были пойти не только на «торгашескую», но и на производственную кооперацию, на коллективизацию сельскохозяйственного производства, поскольку она позволяла обеспечить как их собственную социальную эволюцию и улучшение жизни, так и открывала возможность решения проблемы накоплений финансовых средств для осуществления технической реконструкции народного хозяйства, а также создавала внутренний рынок, необходимый для индустриализации страны, в т. ч. и сельского хозяйства.

Так начинал рождаться план массовой коллективизации, план революции «сверху», план второй социалистической революции в России, на этот раз – в деревне.

Вести строительство социализма в СССР приходилось в условиях жёсткого противостояния капиталистическому миру, который, к тому же, не «горел желанием» поделиться своими научно-техническими достижениями с первым в мире социалистическим государством, намеренным всячески способствовать развитию мировой социалистической революции. Поэтому вопрос о темпах экономического развития и социалистических преобразований приобретал характер жизненно важного их условия. Между тем, К. Маркс исходил из признания факта медленного развития российской социалистической революции, поскольку в её основе лежала бы медленная («постепенная») эволюция сельской общины в направлении создания коллективных хозяйств34. К факторам, ограничивающим темпы развития экономики и социалистических преобразований, он также относил недостаточную индустриальную развитость России, техническую и культурную отсталость российской деревни, вынужденной возлагать надежды в деле технического перевооружения на помощь развитых капиталистических стран и ограниченные возможности российской промышленности.

Подобные оценки мы находим и у В. И. Ленина. В декабре 1920 г., когда вся мера разрухи страны в результате Гражданской войны ещё не была полностью оценена и осознана, когда Ленин надеялся на быстрое осуществление плана ГОЭЛРО, он признавал: «Америка и другие капиталистические страны растут в своей экономической и военной мощи дьявольски быстро. Как бы мы ни собирали свои силы, мы будем расти несравненно медленнее » (выделено авт. – B.C.)35. Вот так! Все мыслимо высокие темпы развития, по мнению Ленина, были бы всё равно меньшими, чем в развитых капиталистических странах! Ограниченность темпов развития революции диктовалась не только разрухой, технической и культурной отсталостью страны, но и невозможностью увеличивать нагрузку на крестьян как из-за низкой эффективности их мелкого единоличного хозяйства, так и ввиду угрозы разрыва классового союза с ними. Так думал В. И. Ленин до перехода к новой экономической политике, а после перехода к ней он не раз говорил, что теперь двигаться вперёд придётся медленнее36: «…вопросы хозяйственного строительства приобретают для нас значение совершенно исключительное. На этом фронте мы должны одержать победу медленным, постепенным – быстрым нельзя, – но неуклонным повышением и движением вперёд»37. По его оценке, относящейся к ноябрю 1922 г., низкие темпы развития будет сохраняться примерно до 1927 г., возможно, и более38.

Известно, что Троцкий, агитируя за высокие темпы роста промышленности, никак не связывал их с темпами социалистического преобразования советского общества. Зиновьев и Каменев высокие темпы экономического развития считали желательными, но недостижимыми. Бухарин прямо говорил о необходимости и допустимости развития «черепашьими темпами».

За высокие темпы роста экономики с развёрнутой программой их обеспечения первым выступил И. В. Сталин. Своего рода социально-политическим ключом к решению этой программы послужили оценки, выводы и предложения К. Маркса относительно социалистического потенциала российского крестьянства, т. е. абсолютного большинства населения огромной страны. Они дали Сталину то, чего не успел теоретически и политически наработать В. И. Ленин. Надо было только правильно оценить огромный потенциал этих выводов К. Маркса для российской социалистической революции, правильно соединить с богатством ленинского теоретического и политического наследия и на этой основе дать собственные решения проблемам, которыми не могли практически заниматься ни В.И Ленин, ни, тем более, К. Маркс. И. В. Сталин сделал это.

Оценки И. В. Сталиным социалистического потенциала советского российского крестьянства и его взгляды на перспективы отношений с ним настолько отличались от принятых ранее в партии, что позволяют говорить о начале глубокой переработки им плана строительства социализма в СССР, намеченного и разрабатывавшегося В. И. Лениным, на основе творческого соединения результатов анализа опыта революции, сделанного В. И. Лениным, и идей К. Маркса.

Новую концепцию социалистической революции от ленинской отличала, в первую очередь и в основном, иная (присущая К. Марксу) оценка социалистического потенциала российского крестьянства. А от высказанных К. Марксом идей о социалистической революции в России новая концепция отличалась сочетанием первой (пролетарской) и второй (условно, «общинно-крестьянской») схем социалистической революции, т. е. разработкой проблемы их сочетания, которую К. Маркс едва обозначил. Не мог он в 1881 г. сказать больше того, чем написал в черновиках письма В. Засулич. Сталин же опирался на богатейший опыт российской социалистической революции. Развился капитализм, сельская община не исчезла. Имелась возможность и появилась необходимость органично сочетать пролетарский социализм с социалистическим потенциалом российского крестьянства. Потенциалы во многом разные, требующие согласования не только в политике (на уровне межклассового союза, например), но и организации взаимовыгодного сотрудничества в социально-экономической сфере. Здесь были скрыты новые, неведомые прежде, возможности для развития социалистической революции в СССР, но здесь же лежал огромный пласт практических проблем, над которыми не задумывался ни К. Маркс, ни В. И. Ленин.

Сочетание первой (пролетарской) и второй (условно общинно-крестьянской) схем социалистической революции нашло своё отражение в плане построения социализма в виде развития производственной среды, обеспечивающей, с одной стороны, жизнь рабочих и значительной части служащих (интеллигенции) – развития промышленности и индустриализации страны, а с другой – обеспечивающей жизнь крестьян – создания совхозов, коллективизации сельского хозяйства. Таким образом, задачи индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства оказывались неразрывно связаны, как жизненно важные процессы и для рабочих, и для крестьян. И для социалистического государства.

Как можно понять из творческого наследия Сталина и его политики, вторая схема социалистической революции имела для Сталина подсобное значение. Она позволяла учесть дополнительные факторы, которые можно было политически задействовать для обеспечения успеха делу, начатого Великой Октябрьской социалистической революцией, которая пробив «брешь» в капиталистическом строе, создавала условия, в которых социалистический потенциал крестьян-общинников только и мог получить исторический шанс на реализацию и послужить делу социалистического преобразования деревни в процессе социалистического преобразования всего общества.

Нельзя упрощать проблему соединения социалистических потенциалов пролетариата и крестьянства. Они были различными по происхождению (возникли в разных исторических условиях), не одинаковыми по способам движения к социально-справедливому устройству общества. В них отразился разный опыт коллективной работы и разных коллективов, обладавших разными социально-экономическими интересами, различными представлениями о социальной справедливости. Эти различия были обусловлены и тем, что движение пролетариев и крестьян к социально-справедливо организованному обществу шло из разных «социальных ниш», которые они занимали в обществе. Да и само представление о таком обществе было весьма различным (достаточно вспомнить лозунги крестьян во время их выступлений: «Советы без коммунистов» и т. п.).

По своему историческому происхождению, способности к началу сокрушения капитализма, устойчивости в борьбе за достижение своей цели, социалистический потенциал пролетариата был, конечно, выше, сильнее социалистического потенциала общинного крестьянства. Однако социалистический потенциал общинного крестьянства, со своей стороны, обеспечивал ему важные качества, позволявшие ему принять социалистическую организацию общества и «вписаться» в него.

Дело в том, что благодаря сельской общине, в крестьянстве в наиболее развитом (в крестьянской среде) виде сочетались те черты, которые социализм обеспечивает пролетариату, превратившемуся в рабочий класс, значит, ставшего не только тружеником, но и собственником средств производства. Крестьянин-единоличник также представляет собой такое же соединение этих начал: собственник и труженик, но в нём эти качества замкнуты рамками его хозяйства. В крестьянине-общиннике, ведущем свое единоличное хозяйство в рамках сельской общины, эти качества не ограничиваются узкими рамками крестьянского хозяйства, выходят за них, поскольку его хозяйство в известной степени зависит от сельской общины. Следовательно, и сознание крестьян-общинников должно было выходить за рамки узкокорыстных индивидуалистических интересов, благодаря чему они оказывались способными иначе смотреть и на общество (пусть ограниченное масштабами), и на себя как органичную часть этого общества. И видеть в этой системе отношений, не только то, что он отдаёт обществу, но и то, что общество дает ему.

Пролетарский коллективизм, рождённый капитализмом, был исторически более высоким, чем крестьянский коллективизм, рождённый в условиях феодализма. Пролетарии физического и умственного труда были гораздо более, чем крестьяне, способны к организации и совместным действиям, более культурны и политически развиты, чем они. К тому же их труд был связан с техникой и технологией несравненно более высокого уровня, он требовал более высокой культурой труда. Они, наконец, непосредственно работали на технический прогресс, в результатах которого нуждались крестьяне. Поэтому И. В. Сталин и не уставал повторять о руководящей роли города по отношению к деревне и рабочего класса по отношению к крестьянству. В полном соответствии с требованиями, как первой, так и второй концепций социалистической революции К. Маркса.

Различия констатировать не трудно. Их не мало. Но игнорировать совпадение в главном – в готовности к переустройству общества на принципах социализма – политически ошибочно, поскольку это вело к колоссальному недоиспользованию потенциальных возможностей социалистической революции в СССР.

Учёт возможностей и понимание необходимости использования социалистического потенциала крестьянства, конечно, не превращали И. В. Сталина в идеолога «крестьянского социализма». Они позволили ему изменить тактику решения аграрно-крестьянской проблемы в социалистической революции в интересах её победы. Не за счёт подчинения классовых интересов и возможностей мелкобуржуазного крестьянства классовым интересам пролетариата, а за счёт согласования интересов и возможностей двух разных социалистических потенциалов: пролетариата и крестьянства. Он не предлагал «параллелить» две схемы социалистической революции – пролетарской и крестьянско-общинной. Начавшаяся в 1917 г. в России пролетарская революция фактически была дополнена крестьянской революцией, включавшей в себя, в соответствии с социальным характером самого крестьянства, разные потоки и течения, от буржуазных до социалистических. С точки зрения большевиков это взаимодействие пролетарской и крестьянской революций, было ценно возможностью использования крестьянского движения в интересах пролетарской революции. Идеологи крестьянской революции придерживались диаметрально противоположных взглядов.

Сталин же теперь намеревался использовать социалистический потенциал крестьянства для укрепления пролетарской революции в рамках политического союза рабочих и крестьян, а также для установления взаимовыгодного экономического взаимодействия социалистической промышленности с крестьянством, переводимым на социалистические формы производства. Следовательно, он не делал шага в сторону народников, он творчески использовал марксизм для выработки развёрнутого плана строительства социализма в специфических условиях СССР и в условиях, предельно затруднявших этот процесс.

Как видно, различия в оценке структуры и мощи социальной базы социалистической революции в России, в оценке социалистического потенциала российского общинного крестьянства, во взглядах на способы решения аграрно-крестьянской проблемы социалистической революции, а также в оценках необходимых и возможных темпов экономического развития и социального преобразования СССР, настолько значительны, что можно говорить не только о серьёзной корректировке намеченного В. И. Лениным плана построения социализма, но и о возникновении новой концепции социалистической революции в России на основе творческого соединения результатов анализа опыта революции, сделанного В. И. Лениным, и идей К. Маркса.

Вместе с тем важно подчеркнуть, что новая концепция не противостоит ленинской концепции и плану строительства социализма, который он разрабатывал, а развивала их за счёт решения важнейшей проблемы, остававшейся нерешённой В. И. Лениным. В результате, можно сказать, И. В. Сталин интегрировал и развил ряд фундаментальных теоретических и политических положений К. Маркса и В. И. Ленина относительно возможностей вовлечения российского крестьянства в процесс строительства социализма и обосновал возможность и необходимость начать социалистическое преобразование деревни.

Примечания

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 379, 380, 381.

2 Там же. – С. 379, 381

3 Там же. – С. 380

4 Там же. – С. 378–382.

5 Там же. – С. 377.

6 См. К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения. – М., 1986. Т. 4. С. 493, 498–509; Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 379–382.

7 Весной 1918 г. В. И. Ленин писал: «Государственный капитализм был бы шагом вперёд против теперешнего положения дел в нашей советской республике. Если бы, примерно, через полгода у нас установился государственный капитализм, это было бы громадным успехом и вернейшей гарантией того, что через год у нас окончательно упрочится и непобедимым станет социализм» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 36. С. 295).

8 Эта история указывает на то, что вопрос о социалистическом потенциале не может решаться по схеме: либо «есть», либо «нет». Он может быть различным и по природе, и по происхождению, и по силе, и по устойчивости, и по времени и обстоятельствам проявления, и по формам, которых он требует для своей реализации. Этот перечень можно продолжать. О социалистическом потенциале различных социальных классов и слоев (например, интеллигенция) можно сказать: дело ясное, что дело «тонкое».

9 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 387–388, 401, 403–404.

10 Нет оснований как переоценивать и идеализировать этот потенциал, так и недооценивать, игнорировать или отрицать его. Часто такое отношение связано с определённой идеализацией социалистического потенциала пролетариата. Мелкобуржуазные настроения, индивидуалистический подход к общественным проблемам были свойственны не только крестьянству, но и значительной части пролетариата. Приоритет «шкурного» отношения к проблемам своего участия в производстве, сильнейшее влияние крестьянской психологии в рабочей среде фиксируются многочисленными обследованиями, проводившимися ЦК РКП(б) – ВКП(б) в интересующее нас время (См. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 168 и 169). Такая борьба внутри человека (с одной стороны, новые требования жизни, с другой – привычка жить и работать по-старому) шла как в крестьянской, так и в рабочей среде.

Идеализация кого бы то ни было из них здесь не уместна. Трудным был процесс становления человека, отвечающего требованиям рождающегося социалистического общества. Он шёл и в рабочем классе, и в трудовом крестьянстве, и в интеллигенции. Все проходили его, по-разному. И результат был не одинаков, поскольку он определялся не только социально-классовым положением каждого, но и другими социальными (культура, традиции, окружение) и психологическими факторами. История капитализма, мирового рабочего движения, а также и история социалистического строительства в СССР не дают никакого основания для его идеализации. Политическое поведение рабочего класса СССР в период «перестройки» также говорит против идеализации («социальный», де, «эталон»!) и рабочего класса, и его социалистического потенциала. Он был. Он есть. Но он тоже «не без греха».

11 Пятнадцатый съезд ВКП(б): Декабрь 1927 года: Стенограф, отчет. – М., 1962. Т. П. С. 1175.

12 Сталин И.В. Соч. – Т. 6. С. 362–375, 395–401.

13 Такая постановка вопроса обесценивает все попытки обоснования «от Маркса» тезиса (направленного против взглядов В. И. Ленина и, особенно, против И. В. Сталина) о невозможности построения социализма в одной стране, тем более в СССР. Известно, что Троцкий и его сторонники доставили себе много приятных минут, потешаясь над выводом Сталина о возможности построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения. Все попытки высмеять этот вывод («социализм в одном районе», «баобаб в горшке из-под резеды») свидетельствуют о том, что они выступали не только против взглядов Сталина и Ленина, но и Маркса. Нет оснований полагать, что они не смогли понять ясной и аргументированной мысли К. Маркса. Они или не желали разделять его оценок и предложений в данном вопросе, или не сумели воспользоваться его советом – спуститься с высот чистой теории на землю, продолжая витать в теоретических «сферах», объясняя свое политическое поражение и утешая себя тем, что они сохранили верность марксизму.

14 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 77, 83.

15 Там же. – С. 387–388.

16 Данный тезис получает смысл только в рамках второй концепции К. Маркса развития социалистической революции с активным участием в ней общинного крестьянства, обладающего социалистическим потенциалом. Что касается социалистического пути развития сельского хозяйства то, И. В. Сталин связывал его, в первую очередь и в основном, с созданием совхозов, а также переходом к коллективной обработке земли (колхоз, производственная кооперация крестьян). Такая оценка коллективизации вполне соответствовала предложениям К. Маркса. Здесь важно отметить соединение в одном тезисе двух важных положений, указание на наличие социалистического потенциала советского крестьянства и создание социалистических форм сельского хозяйства (подразумеваются совхозы, колхозы), которые должны охватить «большинство крестьян». В этой формуле отражён вывод К. Маркса о дуализме российского крестьянства о наличии в нём социалистического потенциала.

Необходимо отметить также, что опасение за своё будущее является фактором, стимулирующим пробуждение социалистического потенциала не только у крестьянства, но и у пролетариата. Поэтому указание на него не может быть расценено, как отрицание социалистического потенциала у кого бы то ни было, в т. ч. и у общинного крестьянства.

17 Данный тезис перекликается с указанием К. Маркса о необходимости для российских революционеров оказывать всемерную помощь развитию сельской общины.

18 Важно отметить, что И. В. Сталин, говоря об общности интересов пролетариата и крестьянства, в данном случае не сводит их к политическим интересам.

19 Сталин И.В. Соч. Т. 7. С. 110–111.

20 Там же. – С. 123. Сталин ставит задачу: по-новому подойти к вопросу о развитии отношений с крестьянством («завоевать их вновь», «сомкнуться», «строить социализм вместе с крестьянством»).

21 Тезис о том, что крестьянство, как и пролетариат, заинтересовано в социалистической организации сельского хозяйства, прямо указывает на признание, не только социалистического потенциала у советского российского крестьянства, но и его силы. В рамках разрабатывавшегося Лениным кооперативного плана оставались нерешёнными проблемы мотивации перехода крестьян-единоличников от «торгашеской» кооперации к производственной. Решение, судя по всему, пришло, когда Сталин учёл совет К. Маркса использовать в интересах социалистической революции в России социалистический потенциал российского крестьянства и стал использовать его, развивая идеи, наработанные В. И. Лениным.

22 Там же. – С. 30–32.

23 Мелкая буржуазия, как считалось, обладала незначительным капиталом, недостаточным для ведения полноценного капиталистического производства, использующего наёмный труд, что позволяло хозяину сосредоточиться на выполнении функции организатора и руководителя. Среднее крестьянство в разгар сезона сельскохозяйственных работ прибегало к найму ограниченного количества батраков.

24 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2772. Л. 71.

25 Там же.

26 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. – Т. 6. С. 63.

27 См., например: Там же. Т. 4. С. 157; Т. 6. С. 465–471.

28 Известное заявление В. И. Ленина о том, что предоставление среднему крестьянству 100 тысяч тракторов вызовет его признание коммунизма, указывает на то, что весь расчёт его строился на использовании хозяйственный интерес середняка, но не о признании за ним социалистического потенциала (Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 38. С. 204).

29 Там же. – Т. 45. С. 382.

30 Там же. – С. 376.

31 О том, насколько для крестьян был труден этот, неизбежный для них, выбор (добровольный или по принуждению, в данном случае не столь важно), говорит, с одной стороны, исторический опыт проведения столыпинской реформы (крестьяне «держались» за общину), а с другой – опыт проведения коллективизации в СССР – даже при добровольном вступлении в колхоз сожаление об оставленном собственном хозяйстве, имело место. В современной историографии, при политически ангажированном подходе к этому сложному и, по-человечески, тяжёлому процессу расставания крестьянина с той или иной частью своей сущности, уничтожение коллективизма в крестьянстве провозглашается великим благом, а подавление частнособственнического индивидуализма – величайшим преступлением. Такую позицию, по нашему мнению, невозможно расценить иначе, как грубое упрощение сложнейшего социального явления и процесса.

32 Точно так же стихийное влечение крестьян к капитализму проявлялось в стремлении «выбиться в люди» за счёт победы в борьбе «за место под солнцем», обеспечивавшим своё социальное возвышение над другими членами общины и разрушавшим её.

33 В годы гражданской войн, даже участвуя в ней в рядах белой армии, крестьяне воевали не за капитализм, как таковой, а против тех политических мер большевиков, которые их не устраивали, за признание своего интереса, который совсем не совпадал с интересами буржуазии, боровшейся за свои собственные интересы, за устройство общества в соответствии со своими представлениями о социальной справедливости, за свою систему отношений с советской властью. Недаром, в конце концов, крестьянство отказало «белым» в своей поддержке и поддержало большевиков.

34 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 6. С. 63, 73,77.

35 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 61.

36 См. Там же. – Т. 43. С. 13, 310; Т. 44. С. 81, 326; Т. 45. С. 78, 92, 137,441.

37 Там же. – Т. 43. С. 341.

38 Там же.-Т. 45. С. 441.

 

4.1. Альтернатива Троцкого (К. Маркс Троцкому не указ)

Л. Д. Троцкий по доктринальным соображениям не разделял взглядов В. И. Ленина на процесс развития социалистической революции в России, что, естественно, вело и к разногласиям в вопросах обеспечения её дальнейшего развития. Эти разногласия разделяли его со сторонниками В. И. Ленина в ЦК РКП(б), со временем обостряясь ввиду экономического кризиса 1923 г., краха надежд на победу пролетарской революции в Германии, начавшейся стабилизации капитализма, отодвигавшей перспективу начала европейской пролетарской революции на неопределённый срок, а также из-за продолжавшейся внутрипартийной борьбы. Кампания выборов в Советы, проходившая в конце 1924 г., показала, что, несмотря на успехи нэпа и восстановление сельского хозяйства, даже благодаря им, в деревне нарастает недовольство размером сельхозналога, соотношением цен на промышленные и сельскохозяйственные продукты, усиливается политическое влияние быстро растущей сельской буржуазии (кулачества) на массу крестьянства.

Пришлось принимать экстраординарные меры, с одной стороны, частично отменяя результаты выборов и производя перевыборы, а, с другой – делая ряд новых шагов навстречу требованиям бедной части крестьянства (разрешение аренды земли, найма рабочей силы), которые, вместе с тем, создавали больший простор для развития кулачества. Реально обозначилась та опасность, о которой говорилось в статье В. И. Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин» – если крестьяне пойдут за буржуазией, то возникнет угроза разрыва классового союза рабочих и крестьян1.

В этих условиях у части членов руководства РКП(б) начали нарастать сомнения в правильности оценок В. И. Лениным возможностей нэпа, развития отношений с крестьянством и, в итоге, в реалистичности предложенного им плана социалистических преобразований. В центре дискуссии оказался комплекс аграрно-крестьянских проблем социалистической революции, всегда вызывавших дискуссии в большевистской партии.

Л. Д. Троцкий подверг критике ленинский кооперативный план, как способ вовлечения крестьянства в социалистическое строительство и изменения его социальной природы. «Кооперация, – писал он, имея в виду не производственную, а "торгашескую" кооперацию, – не есть самодовлеющий экономический фактор, способный производить чудеса. Кооперация есть лишь гибкая общественная организационная форма, приспособленная к нуждам мелкого товаропроизводителя», её социальное содержание «зависит от тех экономических факторов, которые через неё проходят»2.

В. И. Ленин (и его сторонники) оценку характера кооперации ставили в зависимость от существовавшего политического строя и проводимой советским государством политики, направленной на развитие и укрепление социалистического сектора экономики3. А Троцкий оценку её характера ставил, в конечном счёте, в прямую зависимость от темпов развития промышленности: «Если довести мысль до конца, то она должна быть сформулирована примерно так: кооперирование может иметь и социалистический и капиталистический характер: если предоставить хозяйственный процесс в деревне самому себе, то кооперирование, несомненно, пойдёт по капиталистическому пути, то есть станет орудием в руках кулачества; только на основе новой техники, то есть на основе возрастающего перевеса промышленности над сельским хозяйством, кооперирование бедняка и середняка может обеспечить развитие к социализму: чем быстрее будет темп промышленности, тем увереннее можно рассчитывать на задержку процесса дифференциации крестьянства, на ограждение массы середняков от пролетаризации и пр.» (выделено авт. -B.C.)4. Но замедление темпов социальной дифференциации крестьянства никак нельзя расценивать как процесс изменения его социальной природы в ходе социалистического преобразования общества. Поэтому можно сказать, что Троцкий, признавая необходимость развития потребительско-сбытовой («торгашеской») кооперации, считал, что в условиях нэпа она не способна выполнить те задачи, которые на неё возлагал Ленин, и отказывался придавать ей то значение, которое он (Ленин) придавал ей.

Отрицая расчёты В. И. Ленина обеспечить социалистическое преобразование советской деревни, а также указание К. Маркса о необходимости учёта и использования российскими революционерами социалистического потенциала российского крестьянства, Троцкий неизменно подтверждал свою приверженность теории «перманентной революции»5 и, вместе с тем, не предлагал своего решения проблемы социалистического преобразования крестьянства. Фактически он отказывался от решения труднейшей и главной, на данном этапе, задачи социалистического преобразования советского общества.

Подобное отношение к «подсказке» К. Маркса демонстрировали и лидеры «новой оппозиции» – Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев и др., взгляды которых по ряду важных и актуальных проблем социалистической революции сближались со взглядами Троцкого. Показателен в этом отношении комплекс сформулированных ими оценок и предложений. Например, использование Л. Б. Каменевым для характеристики России термина «нэгоиановская», т. е. буржуазная (при наличии политической диктатуры пролетариата), из чего, в частности, проистекала оценка не только государственных предприятий, но и кооперации, как предприятий госкапиталистических. Наличие социалистического сектора экономики, следовательно, отрицалось. На утверждение К. Маркса о возможности для российских революционеров начать движение к социализму, используя социалистический потенциал крестьянства, не дожидаясь того времени, когда развитие капитализма в России достигнет более высокого уровня, последовал ответ: технико-экономическая отсталость страны является непреодолимым препятствием на пути строительства социализма6. То есть, то, в чём К. Маркс усматривал лишь дополнительные, но преодолимые, трудности развития социалистической революции в России и даже то, в чём он видел дополнительные возможности для успешного её развития (существование более развитых капиталистических стран), Зиновьев и Каменев видели непреодолимое препятствие для неё. То же можно сказать и о Троцком.

Показательно также заявление Г. Е. Зиновьева о возможности и необходимости возвращения к политике «нейтрализации» среднего крестьянства7. Намерение решать задачи социалистического преобразования общества в крестьянской, по преимуществу, стране без участия и даже вопреки воле основной массы крестьянства, свидетельствовало не только о неприятии им указаний К. Маркса на наличие у российского крестьянства социалистического потенциала, но и о возможности начала движения России к социализму с более низкой ступени социально-экономического развития, чем предполагала концепция пролетарской революции.

Свои предложения о путях, способах и перспективах развития российской социалистической революции в новых условиях перехода к реконструктивному периоду Л. Д. Троцкий начал развивать в ряде публикаций и документов, относящихся к концу 1924 – началу 1926 г.8 В концентрированном и популярном, рассчитанным на пропаганду, виде они впервые были изложены в брошюре «К социализму или капитализму» (1925)9, которой сам Троцкий придавал большое значение. В историографии внутрипартийной борьбы в РКП(б) – ВКП(б) в 1920-е годы на эту брошюру мало обращали внимания, очевидно потому, что её трудно было использовать для освещения политических аспектов внутрипартийной борьбы, которые в первую очередь привлекали к себе внимание историков. Для нашего исследования она представляет значительный интерес, поскольку фиксирует важный поворот в троцкистской концепции развития социалистической революции в СССР в условиях капиталистического окружения, на эволюцию которой в историографии не обращалось должного внимания и, кроме того, содержит целостное изложение взглядов Троцкого на основные, как раз и интересующие нас проблемы предлагаемой им социально-экономической политики10.

Если говорить о практических мерах, предлагаемых им для развития экономики страны, то в них много правильного, целесообразного, хорошо известного и бесспорного для советского руководства того времени. Но есть в ней и нечто важное, что позволяет лучше понять политическую подоплёку его стратегической программы развития социалистической революции в СССР.

Брошюра была написана и издана в преддверии XIV съезда большевистской партии, который должен был принять решения, определяющие стратегию дальнейшего социально-экономического развития страны. Партия стояла перед серьёзным и непростым выбором. Наряду с существовавшими ленинской и троцкистской концепциями дальнейшего развития социалистической революции, сформировались новые – сталинская, бухаринская, а также зиновьевско-каменевская. Можно предположить, что особое беспокойство Троцкого вызывали последние выступления И. В. Сталина и Н. И. Бухарина, представивших наиболее развёрнутые и аргументированные варианты политик, направленных на дальнейшее развитие социалистической революции в СССР, содержащие не только конкретные предложения о способах достижения этой цели, но и серьёзную аргументацию против принципиальных положений и выводов его теории «перманентной революции». Троцкий, очевидно, учёл катастрофические поражения в предыдущих дискуссиях, в которых он открыто пропагандировал эту теорию и пытался использовать её выводы при выработки внешней и внутренней политики СССР. Теперь он начал камуфлировать прежние пессимистические оценки перспектив социалистической революции в СССР полными оптимизма рассуждениями о том, при каких обстоятельствах её успех может стать возможным.

Свои планы развития экономики СССР Л. Д. Троцкий строил исходя из предположения о непрочности стабилизации капитализма. Поэтому в качестве главной он выдвинул задачу создания в возможно более короткие сроки экономики, способной конкурировать с обреченной на деградацию экономикой капиталистических стран. Отсюда его требование поддерживать высокий темп экономического развития, которому он придавал принципиальное значение и превращал в исходный пункт разработки своего варианта экономической политики. Говоря о темпах роста, он имел в виду обеспечение опережающих темпов роста, во-первых, государственного сектора экономики СССР над частнокапиталистическим и, во-вторых, экономики СССР по сравнению с экономикой капиталистических стран.

Л. Д. Троцкий считал, что поскольку «только перевес темпа развития государственной промышленности и торговли над частными обеспечил за истекший период "социалистическую" равнодействующую», то это «соотношение темпов должно сохраниться и впредь» (с. 31)11. «Но ещё важнее, – писал он, – соотношение между темпом нашего развития в целом и темпом мирового хозяйства» (с. 31). Он считал, что «борьба за наше социалистическое место „под солнцем“ должна неизбежно стать борьбой за более высокий коэффициент (темпы. – В. С.) производственного роста» (с. 45). Троцкий, в принципе, правильно ставил вопрос о темпе развития: вопрос победы социализма на самом деле решается более высоким темпом экономического роста, на что, как на условие победы пролетарской революции, указывали еще К. Маркс и Ф. Энгельс12.

Считая, что современный советский социально-экономический строй основан не только на борьбе социализма и капитализма, но и на их сотрудничестве (с. 58), планы экономического развития СССР он рассматривал исключительно в контексте использования открывавшихся благодаря этому возможностей. Правда, отмечал он и таившиеся в таком сотрудничестве опасности. Внутри СССР они состояли в том, что капиталистические силы могли вырастать быстрее, чем социалистические, «перерасти через нашу голову» и одержать победу в этом соревновании (с. 59). Однако Л. Д. Троцкий надеялся на то, что в СССР можно контролировать и активно влиять на процесс этого сотрудничества-соревнования. Основания для этого давали успехи государственной промышленности, лежавшие в основе всех достижений советской экономики в восстановительный период. Поэтому он предлагал и в дальнейшем обеспечивать ей преимущественное положение в качестве отрасли, занимающей ведущее положение в народном хозяйстве (с. 31).

Достигнутые в восстановительный период темпы Л. Д. Троцкий связывал с новой экономической политикой, благодаря которой «раскрепощение» рынка дало производственным силам могущественный толчок» (с. 18). Этим был обеспечен небывало высокий темп роста государственной промышленности (на 40–50 % в год), значительно превышающий как темпы роста промышленности России до войны (в среднем 6–7 % в год), так и темпы роста развитых капиталистических стран (с. 45–46). Не считая возможным сохранение темпов роста, свойственных восстановительному периоду, Троцкий полагал, что в период реконструкции народного хозяйства можно обеспечить годовой темп роста на уровне 9-10-12 %. Он считал их возможными, поскольку существующая в СССР хозяйственная система имела, по сравнению с экономической системой дореволюционной России, ряд преимуществ (отсутствие паразитических классов и их расходов, наличие социалистического государства, национализация земли и средств производства, возможность использования плановых методов хозяйствования, позволявших государству более рационально использовать имеющиеся ресурсы и предотвращать экономические кризисы) (с. 45–46).

Вместе с тем Л. Д. Троцкий справедливо отмечал, что главные преимущества социализма, лежащие в сфере организации производства, использовались плохо (с. 52–53). По его мнению, для обеспечения нужных темпов развития экономики СССР необходимо было «расшить» узкие места советской экономики, сдерживавшие её рост. Основные причины экономической отсталости СССР он усматривал в «распылённости крестьянского хозяйства», «технической отсталости», в «огромном пока что производственном перевесе над нами мирового хозяйства», проявляющемся в способности изготавливать больше товаров более дешёвых и высококачественных, а также в более высокой производительностью труда (с. 32). Устранению этих причин он придавал решающее значение: «Мы знаем основной закон истории: победит, в конце концов, тот режим, который обеспечивает человеческому обществу более высокий уровень хозяйства» (с. 33). Поэтому способ обеспечения победы революции он предлагал искать в сфере международных экономических отношений, которые позволяли получить всё необходимое (техника, опыт, знания и т. д.) для преодоления отсталости.

Задача сотрудничества-соревнования на международной арене с ведущими капиталистическими странами, на которую Троцкий смотрел как на неизбежность, представлялась ему более сложной и важной. Опыт первых лет нэпа приводил его к важнейшему для его новой программы развития социалистической революции в СССР выводу : «Именно благодаря нашим успехам, мы вышли на мировой рынок, т. е. вошли в систему мирового разделения труда, и мы остаёмся при этом в капиталистическом окружении. В этих условиях темп нашего хозяйственного развития определяет силу нашего сопротивления экономическому нажиму мирового капитализма и военно-политическому нажиму мирового империализма. А этих факторов нельзя пока что скинуть со счётов» (жирный курсив авт. -B.C.) (с. 16).

Л. Д. Троцкий полагал, что «динамическое равновесие» народного хозяйства СССР «ни в каком смысле нельзя мыслить, как равновесие замкнутого и самодовлеющего целого. Наоборот, чем дальше, тем больше внутреннее хозяйственное равновесие будет поддерживаться работой экспорта и импорта» (с. 35). Следовательно, основным рынком, обеспечивающим экономическое развитие, он считал внешний рынок. Вхождение СССР в систему исторически сложившегося разделения труда в мире требовало принятия «правил игры» этой системы: «Мировое разделение труда не есть такое обстоятельство, которое можно скинуть со счётов. Всемерно ускорить собственное развитие мы можем только умело пользуясь ресурсами, вытекающими из условий мирового разделения труда» (с. 64)13.

Троцкий предупреждал, что в экономической области СССР не мог навязать капиталистическому миру своей воли, более того, включение СССР в систему международных связей делало его подверженным кризисам мировой экономики (с. 56–57). Поэтому в ходе развёртывания экономического взаимодействия с капиталистическими странами необходимо было оградить советскую экономику от подчинения мировому рынку и защитить её от вредных влияний (с. 60–61). Однако на вопрос, как это обеспечить, Л. Д. Троцкий по существу дела ответа не дал, ограничившись лишь указанием на возможность регулировать свои связи с капиталистическими странами (с. 59–60) и на необходимость избегать ошибок при планировании и проведении экономической политики (с. 62). Говоря о перспективе втягивания СССР в мировой рынок, он акцентировал внимание не на опасностях, а на открывающихся возможностях получения из развитых капиталистических стран новейших достижений науки и техники, которые можно было бы использовать для обеспечения более высоких темпов роста, чем в капиталистических странах (с. 46–47).

Поскольку только вхождение СССР в мировое разделение труда давало надежду на быстрый рост промышленности, то вне его, по мнению Троцкого, шансов на успех социалистической революции в СССР вообще не было (с. 36). Возникающую в этом случае для СССР ситуацию – выполнение роли аграрно-сырьевого придатка промышленно развитых капиталистических стран – он не считал фатальной, а поражение в соревновании с капиталистическим миром – заранее предопределённым. «Решающее условие в антагонистических условиях мирового хозяйства и мировой политики, – писал он, – получает темп нашего подъема, т. е. темп количественного и качественного роста продуктов нашего труда» (с. 35). Троцкий «рассчитывал» на то, что исход этого экономического сотрудничества-соревнования зависел не только от желания международного капитала, но и от, во-первых, правильной экономической политики СССР, а также, во-вторых, развития кризиса мировой капиталистической системы как в результате действия различных политических факторов внутри их, так и необеспеченности дальнейшего развития капиталистической экономики. Это могло, по мнению Л. Д. Троцкого, привести к появлению двух разнонаправленных тенденций в мировой экономике: повышению производительности труда в СССР и его снижению в США и Европе (с. 34).

Поскольку влиять на ход развития экономик ведущих капиталистических стран для СССР не представлялось возможным, то основное внимание он сосредотачивал на вопросах экономической политики СССР, предлагая свой вариант обеспечения опережающих темпов роста государственной промышленности. Чтобы выиграть в этом соревновании, Троцкий советовал использовать политику протекционизма, т. е. государственную монополию на внешнюю торговлю (с. 36–37), а также развернуть борьбу за повышение производительности труда и качество продукции, за снижение её себестоимости (с. 37–42). Это, по его мнению, позволило бы обеспечить увеличение объёмов продукции и добиться конкурентоспособности отечественных товаров с иностранными (импортными, контрабандными). Если же отечественные товары в глазах потребителей будут проигрывать иностранным, то побеждать в соревновании будут капиталисты (с. 38, 41). Темпы роста объёмов производства в 9-12 % в год с качеством продукции, которое могло быть обеспечено за счёт этих мероприятий на базе старой техники, медленно обновляемой, он считал достаточным для того, чтобы загнать наиболее развитую часть капиталистического мира туда, куда известный скотовод Макар со своими подопечными не хаживал.

На этом, в основном, заканчивается осмысление Л. Д. Троцким существующих проблем экономического развития СССР и общего подхода к их решению. Эта часть его брошюры могла вполне расположить её читателей к себе. В ней с его же помощью изложен столь оптимистичный взгляд на перспективы победы социалистической революции в СССР над всем капиталистическим миром, что зачислить его в разряд пессимистов теперь было труднее, если не продолжить чтение этой брошюры. Эта благостная картина меняется, начиная с раздела «Социалистическое развитие и средства мирового рынка», в котором Троцкий начинает конкретизировать изложенные взгляды.

Первый вопрос, который он затрагивает – о характере индустриализации. Фиксируя зависимость (почти на  2/3) России и СССР от импорта иностранного оборудования для заводов и фабрик, Л. Д. Троцкий пишет: «Вряд ли нам будет хозяйственно выгодно в ближайшие годы производить машинное оборудование у себя больше, чем, скажем, на две пятых, в лучшем случае, на половину» (с. 48). Итак, даёшь машиностроение, способное на 40 %, но ни как не больше 50 % обеспечить внутренние потребностей страны в машинах и оборудовании! Вот «потолок» развития отечественного машиностроения, установленный «сверхиндустриализатором» Троцким.

Весьма показательны были его планы импорта. Ввозить из-за границы, по его мнению, необходимо только «те средства производства, те виды сырья, т. е. предметы потребления, которые необходимы для» поддержания, улучшения и планомерного расширения производственного процесса (с. 62). Следовательно, импортное оборудование должно было направляться на развитие существующего производства, но не на строительство новых заводов, фабрик, шахт и т. д. Строительство новых промышленных предприятий в сколь-либо значительном масштабе не планировалось! Это означало сохранение прежней структуры промышленности. Троцкий не допускал и мысли об её изменении, считая, что в противном случае «мы либо нарушим необходимые пропорции между разными отраслями народного хозяйства и между основным и оборотным капиталом в одной и той же отрасли, либо, сохранив эти пропорции, сильно снизили бы общий коэффициент (т. е. темп. – B.C.) роста. А для нас замедление темпа гораздо опаснее чем ввоз иностранных машин как и вообще необходимых иностранных товаров» (с. 48–49).

Троцкий вообще не видел большого смысла в широкой закупке оборудования для промышленных предприятий, тем более для строительства новых: «дело не только в машинах. Каждый иностранный продукт, который может заполнить у нас известную прореху в системе хозяйства – будет ли это сырье, полуфабрикат или предмет потребления, может, в известных условиях, облегчить нашу хозяйственную работу, ускорив её темп», «своевременный ввоз тех или других предметов потребления, если они служат для установления необходимого равновесия на рынке и для заполнения прорех в рабочем и крестьянском бюджете, только ускорит наше общее экономическое движение вперед» (с. 49). Фактически он аргументирует в пользу отказа от серьёзного развития собственного машиностроения.

Лишь одну отрасль машиностроения (сельхозмашиностроение) Троцкий был согласен создать. Могла ли она, не будучи поддержана продукцией смежных отраслей, создание которых им не предполагалось, развиться так, чтобы удовлетворить спрос советской деревни на свою продукцию? Со своими мыслями на сей счёт он с читателями не поделился. Вся «сверхиндустриализация» Троцкого оборачивалась для СССР превращением его в поставщика аграрной продукции для промышленно развитых капиталистических стран и развитие его промышленности для эффективного выполнения этой роли.

И это не случайность. Это – принципиальная установка. Не даром Троцкий часто говорил о важности сохранения «динамической пропорциональности» в народном хозяйстве и промышленности. Слово «динамическое», конечно, означает развитие, но важно, что это развитие не нарушает уже имеющегося «равновесия» в экономике. Следовательно, серьёзных структурных изменений в народном хозяйстве в обозримом будущем Л. Д. Троцкий не предлагал производить. Более того, он считал их смертельно опасными, поскольку они неизбежно повели бы, по его мнению, к падению темпов роста экономики: «Дело идёт о сохранении динамической пропорциональности между основными отраслями промышленности и всего хозяйства, путём своевременного включения в эту пропорциональность таких элементов мирового хозяйства, которые помогли бы ускорять динамику процесса в целом […] Те же методы лягут в дальнейшем в основу разрешения вопроса об обновлении основного капитала и расширении производства» (с. 51).

Итак, сохранение существующего динамического равновесия должно было рассматриваться как руководящее начало развития всей советской экономики не только в предстоящий период её развития, но и в дальнейшем, когда придёт время строительства новых промышленных предприятий. На это указывает то, что Троцкий распространяет эту установку не только на производство товаров, но и на капиталовложения. Технико-экономическую отсталость СССР Троцкий намеревался законсервировать на десятилетия. На время, в течение которого ничто не могло гарантировать отсталый в экономическом и военном отношении СССР от экономического «удушения» его со всеми вытекающими социально-экономическими и политическими последствиями для страны, или от войны и, значит, поражения в ней.

Превратив в «икону» правильную, в принципе, постановку вопроса о темпах, Л. Д. Троцкий фактически обосновывает необходимость консервирования технической и структурной отсталости всего народнохозяйственного комплекса СССР. Наиболее ясно это проявляется в его отношении к перспективе развития современного мощного машиностроения в СССР. Отказ даже от постановки такой задачи он аргументирует тем, что это потребует вложения средств сейчас, а получение прибыли обещает через долгий ряд лет, что с неизбежностью ведёт, по его мнению, к снижению темпов экономического развития (с. 48). Высказываемую Л. Д. Троцким надежду на ускорение развития промышленности на старой технической базе трудно оценить иначе, как заведомый обман, закамуфлированный обещанием близкой перспективы экономического и социального прогресса, достигнутого без особых усилий, за счёт «эксплуатации» капитализма социализмом.

Итак, закупаем, закупаем… закупаем… Всё, в чём нуждаемся. И этим максимально ускоряем темп своего промышленного развития?! Главное – не нарушать сложившихся пропорций. Ни в чём! Может быть, это и не плохой замысел, но для его реализации необходимо было найти способ получения необходимого количества валюты. Хватит ли денег на все эти закупки? Троцкий этого естественного вопроса не ставил, он фактически уклонился и от серьёзного рассмотрения проблемы финансирования развития народнохозяйственного комплекса СССР, отметив, что «наиболее неотложные и острые потребности, – писал он, – мы будем покрывать из собственных накоплений. Если путь к другим источникам закрыт, то внутренние накопления и определят объём расширения производства» (с. 51–52). Однако когда у него заходит речь о товарах, закупаемых на зерно (основная статья экспорта), выясняется, что от грандиозных импортных планов Троцкого, мало, что остаётся: «В обмен на продукты земледелия мы покупаем сельскохозяйственные машины или машины для производства сельскохозяйственных машин» (с. 49).

Итак, все собственные сбережения-накопления – на удовлетворение текущих потребностей и обеспечение их удовлетворения в дальнейшем. А на что покупать всё остальное, что необходимо, прямого ответа он не даёт, выражая только надежду на то, что все иные потребности страны должны будут покрываться из «других источников», к которым он относил внешние кредиты и займы, предоставление которых на приемлемых условиях никто не обещал и, тем более, не гарантировал (с. 48–50).

Решение проблемы собственных накоплений Л. Д. Троцкий связывал, прежде всего, с ростом объёмов экспорта зерна, что должно было обеспечить увеличение поступления валюты. Для его наращивания он предлагал, во-первых, средства, полученные от экспорта зерна вкладывать в развитие инфраструктуры (транспорт и пр.), обеспечивающей вывоз из СССР экспортных товаров, и, во-вторых, в обеспечение роста товарности сельскохозяйственного производства, которое достигалось техническим перевооружением сельского хозяйства и его коллективизацией. «Индустриализация, а следовательно, и коллективизация земледелия пойдут параллельно с ростом экспорта», обеспечивающим техническое переоснащение сельского хозяйства (с. 49).

Относительно развития сельского хозяйства Троцкий отделывается в своей брошюре общими фразами (см.: с. 62–63), оно его интересовало, прежде всего и в основном, как поставщик зерна на мировой рынок для получения валюты. Поэтому он предлагал ввозить из-за границы не то, что могло обеспечить техническую и структурную реконструкцию промышленности и народного хозяйства в целом, а только то, что в ближайшее время могло хоть как-то повысить товарность сельского хозяйства и вывоз его продукции за границу. Значительный интерес представляет его заявление о необходимом соотношении темпов развития сельского хозяйства и промышленности: «Социалистическая перестройка сельского хозяйства совершится, разумеется, не просто через кооперацию, как голую организационную форму, а через кооперацию, опирающуюся на механизацию земледелия, его электрификацию, его общую индустриализацию. Это значит, что технический и социалистический прогресс сельского хозяйства неотделим от возрастающего перевеса промышленности в общей экономике страны. А это значит, что в дальнейшем хозяйственном развитии динамический коэффициент промышленности будет сперва медленно, а затем всё быстрее, обгонять динамический коэффициент сельского хозяйства, пока не исчезнет само это противопоставление» (с. 26).

Это заявление Троцкого стоит того, чтобы на него обратить особенное внимание. Он снова, и вполне справедливо, ставит «технический и социальный прогресс» сельского хозяйства в зависимость от темпов индустриализации страны («возрастающего перевеса промышленности в общей экономике страны»). Однако в его плане достижение этих темпов оказывается ограниченным возможностями импорта новой техники за счёт средств, получение которых, в свою очередь, ограничено возможностями экспорта продукции технически отсталого сельского хозяйства СССР. Таким образом, формально выступая за приоритет темпов развития промышленности по сравнению с сельским хозяйством как условие спасения революции, Троцкий предлагает программу, которая отодвигает перспективу технической и социальной реконструкции сельского хозяйства на неопределённо долгую перспективу и, следовательно, только в весьма отдалённом будущем обещает, да и то лишь как потенциальную возможность, достижение поставленной цели – опережение темпов развития социалистической промышленности по сравнению с социалистическим сельским хозяйством. Но сохранение в течение длительного времени технической и социальной отсталости сельского хозяйства не позволяло провести масштабной технической и структурной реконструкции ни промышленности, ни, тем более, всего народного хозяйства.

План Троцкого, в лучшем случае, обеспечивал «расшивку» тех «узких мест» экономики СССР, которые позволяли ему занять в мировом разделении труда место серьёзного и надёжного поставщика зерна и сырья. Не более того. Предложенная Троцким программа действий лишала СССР исторического будущего в случае задержки в развитии мировой социалистической революции.

Начав развёртывать и аргументировать свой план, оттолкнувшись от признания необходимости возможно более высоких темпов развития народного хозяйства, производящего во всё возрастающем количестве всё более качественную продукцию при низкой её себестоимости, Л. Д. Троцкий фактически предложил программу консервации не только технико-экономической, но и социальной отсталости СССР. На поверку оказывается, что высокие темпы роста промышленности, к обеспечению которых, как к пути к спасению, он призывал, в случае проведения в жизнь его предложений, не могли обеспечить советской экономике перевес над экономикой капиталистических стран, а также создание современной индустрии. Вопрос о том, как в этом случае мыслилась им победа революции, остаётся, естественно, не прояснённым.

Но это не всё интересное, что есть в брошюре Л. Д. Троцкого. И даже не самое интересное. Оказывается, что Троцкий, заявлявший об опасности медленных темпов роста экономики СССР, не меньше боялся высоких темпов её роста. Опасность высоких темпов, оказывается, состояла именно в привязанности советской экономики к мировому капиталистическому рынку (почитаемой им, в качестве спасительной для социалистической революции в СССР), а значит, и зависимости от присущих ему экономических кризисов. Троцкий признавал, что в случае нерасчётливости в расходовании средств в погоне за высокими темпами развития, СССР мог серьёзно пострадать во время мирового экономического кризиса (с. 62). Как на средство предотвращения подобных ситуаций, Л. Д. Троцкий уповал на искусство политиков, которые должны были каким-то чудесным образом суметь «быстро поднявшийся внутренний спрос покрыть госпродукцией только в его обеспеченной части, временный же избыток спроса – покрыть своевременным ввозом готовых изделий и привлечением частных капиталов». Это, по его мнению, позволило бы минимизировать последствия мирового экономического кризиса для госпромышленности (с. 62). Кроме того, средство для предупреждения возникновения таких ситуаций он видел в развитии планирования, в т. ч. и сельскохозяйственного производства, а также в создании гибкого торгового государственного аппарата (с. 62–63).

Вот перспектива: без вхождения в мировой капиталистический рынок СССР неизбежно погибнет. При вхождении в него СССР тоже погибнет, если его руководство не сумеет сделать невозможное: приняв правила мирового рынка, подчинившись законам его развития, суметь обезопасить себя от негативных последствий действия этих законов. Высокие темпы роста – спасение, но в то же время, они смертельно опасны. Фактически Л. Д. Троцкий предлагает искать компромиссный вариант между высокими и низкими темпами экономического роста. Но самое главное в этом предложении состоит в признании, которое абсолютно обесценивает саму эту постановку вопроса: «А в выборе темпа мы не вольны, так как живём и растём под давлением мирового хозяйства» (выделено авт. – B.C.) (с. 63). «Слезай! Приехали………»

Весь «выбор», предложенный Л. Д. Троцким, на поверку сводился к признанию необходимости вхождения в мировой капиталистический рынок на его условиях. А дальше? А дальше, как «Бог даст»! Так в чём же выбор? Направо пойдёшь – гибель социалистической революции! Налево пойдёшь – опять же её гибель!! Прямо пойдёшь – смотри перспективы движения направо и налево!!!

«Вождь революции»! Истинный «вождь»… По сравнению с ним слепой «поводырь» – совсем не плохой вариант. А приказ «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», пожалуй, даже более определёнен, поскольку не делает абсолютно бессмысленным выбор куда идти и что принести.

Итак, темп развития госпромышленности СССР будет тот, который продиктует мировой рынок. Всё остальное, сказанное им по поводу темпов, «от лукавого». Перспектива социально-экономического развития СССР, в случае принятия плана Троцкого, выглядит так: постепенное развитие промышленного производства, доставшегося от царской России. Сохранение прежней социальной структуры деревни и организации сельскохозяйственного производства. Консервация ограниченных возможностей деревни не только принять (купить, арендовать), но и использовать трактора, машины, комбайны. Всё это делало невозможным развёртывание в СССР массового производства этой техники. Поэтому не следует переоценивать масштабы сельхозмашиностроения, развитие которого он был готов допустить (с. 48–50). Отсюда неизбежно медленный процесс индустриализации страны, растягивающийся на неопределённо долгий ряд лет, исчисляемый десятилетиями. Этот вывод следует из всех рассуждений Троцкого, но и сам он говорит об этом вполне открыто и определённо: речь идёт о «долгом ряде лет», «о перспективе хозяйственного развития на целую эпоху» (с. 64).

Политические последствия реализации плана Троцкого просчитать также не трудно. В этой ситуации неизбежен опережающий рост кулацкой части деревни, по сравнению с трудовой её частью, поскольку только кулаки были способны приобретать и эксплуатировать тракторы и другие сложные и высокопроизводительные сельхозмашины. Следовательно, неизбежно было усиление экономической мощи и социально-политического влияния кулачества не только на массу крестьянства, но и на советскую власть. Это, с одной стороны. А с другой – относительное и абсолютное ослабление экономической (а значит, и политической) роли бедняцко-середняцкой части деревни, обречённой не только на ведение хозяйства по-старому, но и на усиление недовольства Советской властью и проводимой ею экономической политикой. Бедняцкие коммуны и, тем более ТОЗы, не могли уравновесить эти опасные для социалистической революции социально-экономические сдвиги в деревне.

Обеспечить обороноспособность СССР в этом случае было абсолютно невозможно. И Троцкий понимал это. Недаром он пытался уйти от серьёзного рассмотрения этого важного вопроса. Угрозу войны и блокады он просто объявлял «голой» и абстрактной» (с. 63), а спасение от неё связывал с вхождением СССР в мировое хозяйство – чем многообразней у нас будут связи, тем труднее их будет рвать. Но и исключать такого разрыва он не мог, поэтому пытался успокоить читателей тем, что к моменту такого разрыва СССР будет гораздо сильнее, чем в 1925 г.14 Невозможно заподозрить Л. Д. Троцкого в такой наивности, чтобы поверить в то, что он сам серьёзно относился к этим оценкам, верил в могучую силу страха сильнейших империалистических государств перед СССР, усилившимся за счёт экспорта зерна, импорта сельхозтехники и оборудования для её производства. Значит, эти, успокаивающие оценки и рассуждения Троцкого, были предназначены для того, чтобы закамуфлировать смертельную для СССР опасность, заложенную в его программу. Поэтому есть достаточно оснований утверждать, что за его показной уверенностью скрывалась не только готовность сдаче тех завоеваний, которые обеспечила Октябрьская революция для трудящихся, но и стремление подготовить СССР к поражению в случае войны.

Очень важна для понимания взглядов и планов Троцкого заключительная часть его брошюры, в которой он выходит на политические аспекты своего плана экономического преобразования СССР, продолжительность которого определяется не эффективностью созидательной работы советского общества, а возможностями и перспективами дальнейшего развития мировой капиталистической системы (см. с. 64–65). И здесь выясняется, что никакой определённости в этих вопросах у Л. Д. Троцкого нет. Единственное, что он может сделать, это перебрать мыслимые им варианты развития капитализма и, соответственно им, перспектив, перед которыми оказывается мировая пролетарская революция, а следовательно, и СССР. Этот «перебор» вариантов развития свидетельствует о том, что вообще все его предложения относительно экономического преображения СССР оказываются лишёнными всякого смысла. Троцкий предполагает следующие варианты развития событий.

Вариант первый: «Вопрос о социализме решается проще всего при допущении, что пролетарская революция развернётся в Европе в ближайшие годы» (с. 65). Этот вариант предполагает реализацию «классической» схемы развития пролетарской революции. Подразумевается, что в этом случае у СССР хорошие перспективы. Троцкий считает этот вариант вероятным. Перспектива хорошая, но в этом случае все его расчёты, связанные с использованием СССР возможностей мирового капиталистического рынка, теряют смысл.

Вариант второй: «Вопрос чрезвычайно усложняется, если допустить, что окружающий нас капиталистический мир будет ещё держаться в течение нескольких десятилетий» (с. 65). Но чтобы ответить на него, необходимо, считал Л. Д. Троцкий, сделать ряд допущении относительно развития в это время европейского и американского пролетариата, а также состояния и тенденций развития производительных сил капитализма. Его мнение таково: «Если условно допущенные нами десятилетия будут десятилетиями бурных приливов и отливов, жёсткой гражданской войны, хозяйственного застоя и даже упадка т. е. просто затянувшимся процессом родовых мук социализма, тогда ясно, что наше хозяйство получит в переходный период перевес уже благодаря одной лишь несравненно большей устойчивости наших общественных основ» (с. 65–66). Обнадёживающий для СССР вариант, но каков в этом случае будет мировой капиталистический рынок и что он сможет дать для технического перевооружения народного хозяйства СССР и повышения темпов его роста? Для обеспечения обороноспособности его, наконец? Не ясно, зачем Советскому Союзу мешать развитию кризиса капитализма, продлевать его существование, предоставляя ему себя в качестве рынка сбыта своей продукции и поставщика зерна и сырья. Очевидно, что и в этом случае ценность разработанного плана Троцкого обнуляется.

Вариант третий: «Если же допустить, что в течение ближайших десятилетий установится на мировом рынке новое динамическое равновесие, нечто вроде расширенного воспроизводства того периода, какой развернулся между 1871–1914 гг., то весь вопрос встанет перед нами совершенно иначе. Предпосылкой такого предположенного нами „равновесия“ должен был бы явиться новый период расцвета производительных сил», что неизбежно усилит оппортунизм в рабочем движении и ослабит революционное движение. Если бы мировой капитализм «нашёл новое динамическое равновесие… для своих производительных сил, если бы капиталистическая продукция в ближайшие годы и десятилетия совершила новое мощное восхождение», то «это означало бы, что мы ошиблись в основных исторических оценках. Это означало бы, что капитализм не исчерпал своей исторической „миссии“, и что развёртывающаяся империалистическая фаза вовсе не является фазой упадка капитализма, его конвульсий и загнивания, а лишь предпосылкой его нового расцвета» (с. 66). Иначе говоря, если происходит стабилизация капитализма, то встаёт под вопрос историческая и теоретическая правота марксизма. Политически и психологически Троцкий готов принять такой вывод, не затрудняя себя поиском дополнительных резервов развития социалистической революции в СССР. Что за этим стоит? Надежда на то, что «повинную голову меч не сечёт»?! Или чувство выполненного долга («Ваше приказание выполнено, сэр»)?

Такое предположение имеет основание, если участь, какие, в этом случае, перспективы социалистической революции рисовало воображение Троцкого: «Совершенно очевидно, что в условиях нового многолетнего европейского и мирового возрождения, социализм в отсталой стране оказался бы лицом к лицу с грандиозными опасностями», которые представлялись ему или в виде «войны, в которой враг имел бы над нами колоссальный перевес техники», или «в виде ли потопа капиталистических товаров, несравненно лучших и более дешёвых, чем наши, – товаров, которые могли бы взорвать монополию внешней торговли, а вслед за тем и другие основы социалистического хозяйства» (с. 66–67). В случае «если бы капитализм имел шансы не только прозябания, но и долголетнего развития производительных сил в передовых странах», то «социализму в отсталой стране, пришлось бы очень туго» (с. 67).

Очевидно, что предложенная Троцким программа, в случае её реализации, никоим образом не могла способствовать достижению поставленной перед ней цели. Сам Троцкий её никчёмность признал и выразил следующими словами: стремление обеспечить высокие темпы роста «означало бы, что мы, социалистическое государство, хотя и собираемся пересесть и даже пересаживаемся с товарного поезда на пассажирский, но догонять-то нам приходится курьерский» (с. 66). Полная безнадёжность!

Интересно, что Троцкий, критиковавший Сталина и Бухарина за то, что они считали возможным построение социализма в СССР в условиях капиталистического окружения, следовательно, и за способность длительное время выживать в этом окружении, вдруг отказался от роли «кукушки», перестал предрекать неизбежную и скорую гибель СССР даже в случае нового расцвета капитализма, а ограничивался указанием на сложность возникавшей в этом случае ситуации («пришлось бы очень туго»). Очевидно, проявление такого необычного для Троцкого оптимизма, было нужно ему для придания в глазах членов РКП(б) более приемлемого вида своей теории «перманентной революции». Теперь, в 1925 г., присущий ей политический пессимизм в отношении перспектив развития революции мешал ему вести борьбу за власть в партии и государстве. Но и попытку «привить» ей необходимый оптимизм нельзя признать удачной. Троцкому не удалось устранить противоречие между, с одной стороны, неистребимым политическим «пессимизмом» относительно российской социалистической революции, а значит, и развития СССР в условиях длительно существующего капиталистического окружения, а с другой стороны, фальшивым «оптимизмом» наскоро «сработанной» программы экономического развития СССР с помощью мирового капитализма и ради его гибели. Программе, если на что-то и пригодной, то только на то, чтобы под прикрытием революционной фразеологии обеспечить фактическое принятие плана Дауэса.

Правда, Троцкий уверяет, что для допущения такого варианта обретения мировым империализмом «нового дыхания» «нет решительно никаких разумных оснований» (с. 67). Но своё мнение он подкрепляет только общими ссылками на противоречия развития капитализма, да выражением уверенности, что «история в предстоящие годы предоставит нам достаточно оказий к выигрышу экономического темпа, если мы используем, как следует быть, все ресурсы нашей собственной и мировой экономики», «авторитетным» заверением, что «мы намерены это сделать» и, наконец, скромно выраженной надеждой на повышение «коэффициента» политической силы в сторону революционного пролетариата». Иначе говоря, Л. Д. Троцкий, в очередной раз, обозначив оптимистическую перспективу, не смог сказать ничего определённого о том, что и как следует делать в СССР для того, чтобы обозначенная в рамках его концепции оптимистическая перспектива экономического развития СССР смогла бы реализоваться.

Завершается брошюра вполне «оптимистическим» предположением, в котором, впрочем, сам Троцкий не очень уверен: «В общем, надо полагать, исторический баланс будет сведён для нас более чем удовлетворительно» (выделено авт. -B.C.) (с. 67).

«Напрасный труд» – так можно было бы по праву назвать не только брошюру Троцкого, но и всю его программу социально-экономических преобразований в СССР.

Стоило ради этого вывода книгу писать, искать ответа. Очевидно, эту книгу Троцкий писал не для того, чтобы найти решения реально существовавших проблем (он их не дал), а чтобы посеять сомнение в возможности их решения. Зачем? Может быть, чтобы выполнить возложенную на него «историческую миссию»?

Эта брошюра Троцкого – не программа развития, поэтому в ней нет плана построения социализма в СССР. В рамках теории «перманентной революции» Троцкого её вообще не могло быть разработано. Для нас эта брошюра важна, прежде всего, как свидетельство того, что он не пытался искать способов решения проблем развития социалистической революции в СССР за счёт мобилизации внутренних социальных, экономических и политических ресурсов. Зачем ему К. Маркс со своими идеями относительно социалистического потенциала у абсолютного большинства населения России?! Он только мешал Троцкому делать «своё дело». В чём смысл этой брошюры и изложенной в ней программы? Возможен ответ: смысл в стремлении обеспечить себе прохождение к рычагам высшей власти в РКП(б) и СССР. На самом деле, такой ответ не снимает вопроса, а лишь ставит новый вопрос: для чего ему была нужна такая власть? Ответы на этот вопрос могут быть разные. Если для того, чтобы провести в жизнь свою программу социально-экономического развития СССР, к чему мы, полагаю, должны отнестись серьёзно, поскольку он политически «пострадал» за неё, то, естественно, возникает предположение, что смысл его программы и стремление к власти связаны с намерением подвести советскую социалистическую революцию и СССР к поражению и гибели. В этом случае встаёт новый вопрос: какими политическими установками он руководствовался?

Формально альтернатива Троцкого заключается в предложении оттягивать момент гибели СССР в надежде на то, что удастся дождаться мировой революции, в рамках которой будут так или иначе решены все проблемы российской революции. Фактически «альтернатива» Троцкого состояла в обосновании такого курса развития экономики СССР, который превращал его в лёгкую добычу противостоящих ему и экономически несравненно более могущественных империалистических государств.

Подкрепим наши наблюдения и выводы рядом авторитетных в данном случае заявлений самого Троцкого.

1930 год: «Ещё и ещё раз мы решительно отказываемся от задачи построить «в кратчайший срок» национальное социалистическое общество. Коллективизацию, как и индустриализацию, мы связываем неразрывной связью с проблемами мировой революции. Вопросы нашего хозяйства решаются в конечном счёте на международной арене (жирный курсив авт. -В.С.)»15.

1930 год: «Оппозиция никогда не бралась „в кратчайший срок догнать и перегнать“ капиталистический мир. Мы требовали ускорения индустриализации, потому что только таким путём можно обеспечить руководящую роль города по отношению к деревне и, следовательно, диктатуру пролетариата… Социалистическую перестройку крестьянских хозяйств мы мыслили не иначе как в перспективе десятилетий… Мы никогда, поэтому, не требовали ликвидации классов в рамках пятилетки Сталина – Кржижановского. Мы требовали ограничения эксплуататорских тенденций кулака и планомерного урезания его накоплений в интересах индустриализации (жирный курсив авт. – В.С.)»16.

1933 год: «Надо решительно, полностью и окончательно отказаться от безумия механической ликвидации кулачества. Надо вернуться к политике систематического ограничения эксплуататорских тенденций кулачества – всерьёз и надолго, практически до полной победы пролетариата на Западе… Темпы индустриализации надо подчинить задаче восстановления динамического равновесия хозяйства в целом (жирный курсив авт. -B.C.)»17.

Итак: снизить темпы! Реже шаг! Ждем победы мировой революции…

Вопрос о причинах, которыми руководствовался Троцкий, обосновывая свой вариант развития СССР, требует специального изучения. Мы в данном случае отметим лишь два его аспекта. Теоретический и политический.

Первый аспект связан с отношением Л. Д. Троцкого к определённо высказанному К. Марксом мнению относительно имеющихся в России дополнительных возможностей развития социалистической революции. Троцкий не принял второй марксовой схемы развития социалистической революции, намеченной именно для России. Возникает вопрос: почему? Или К. Маркс, его авторитет и мнение для Троцкого ничего не значили? Или он совершенно не понял новизны и значимости для советских коммунистов его оценок и советов? Если он был не согласен с оценками и предложениями К. Маркса, то почему никак не отреагировал на эти мысли критикой или замечаниями, что было нормой в среде его единомышленников и последователей. С Марксом они не только соглашались, но и уточняли те или иные его положения, если для этого были основания. Известно, что сам Троцкий грубо искажал тот смысл, который К. Маркс и Ф. Энгельс вкладывали в «перманентную революцию». С другой стороны, нет оснований полагать, что для марксиста мнение Маркса ничего не значило, что он мог так проигнорировать его. И нет оснований полагать, что Троцкий не мог понять того, что понимали другие. Значит, причина была в чем-то другом.

Не в том ли, что он не был заинтересован в победе социалистической революции в России? Не поэтому ли он продолжал и продолжал акцентировать внимание на слабых, а не сильных сторонах России, как страны, вставшей на путь социалистических преобразований, доказывать и доказывать, что социалистическая революция в ней обречена на неудачу вне рамок мировой социалистической революции, что она могла послужить, в лучшем случае, только детонатором для неё. Не поэтому ли он разрабатывал, обосновывал и пропагандировал такую программу экономического развития СССР, которая обрекала его на превращение в экономический придаток мировой капиталистической системы и поражение в возможной войне? Полагаю, последнее предположение имеет под собой достаточно оснований.

Второй аспект связан с необходимостью правильно понять причины столь резкого поворота политических взглядов Троцкого на способы обеспечения существования СССР в капиталистическом окружении и обеспечение развития социалистической революции в нём. Ещё недавно (например, в октябре 1922 г.) в мировой капиталистической системе он видел смертельную угрозу для СССР, а способ его спасения – в скорой победе мировой социалистической революции. Теперь же (два года спустя) обеспечение будущего СССР он видел уже не в мировой пролетарской революции, а в мировой капиталистической системе – и в её силе, и в её слабости.

Эволюция теоретических и политических взглядов под влиянием общественной практики естественна. Вопрос в данном случае заключается в том, что именно вело к такому изменению его взглядов. Внутренняя эволюция их в рамках доктрины, которой он руководствовался? Или его стремление использовать момент для достижения каких-то важных для него политических целей? Произошедшие перемены в его взглядах не могут быть удовлетворительно объяснены естественным развитием его теоретических и политических взглядов, которое должно было бы оставить в его творческом наследии определённые следы, позволяющие увидеть процесс нарастания критического отношения к прежним своим взглядам и оценкам и рождение новых. В случае с Троцким этого нет. Поэтому необходимо «присмотреться» к внешним, по отношению к Троцкому, причинам. Вопрос о них требует, конечно, дополнительного изучения, однако его постановка в данном случае не только правомерна, но и обоснована.

Сама по себе идея использования внешнеэкономических связей и необходимости участия СССР в мировом разделении труда в качестве поставщика сельскохозяйственных продуктов и сырья, была ни оригинальна, ни нова. Курс на развитие таких отношений проводился, приносил свои плоды, его намеревались продолжать, а размеры торговли увеличивать. Для предложений Троцкого была характерна определённая, объективно существующая, связь этой политики с планом Дауэса. Она проявлялась, с одной стороны, в установлении им жёстких ограничений на развитие машиностроения, что предопределяло сохранение экономики СССР в качестве аграрно-сырьевого придатка развитых капиталистических стран, а значит, экономической и политической зависимости от них, необеспеченной обороноспособности. А с другой стороны, в предоставлении развитым капиталистическим странам возможности в течение исторически длительного времени решать свои социально-экономические проблемы за счёт гигантского советского рынка, сохраняя и упрочивая положение мировой капиталистической системы за счёт СССР, затрудняя, естественно, процесс развития социально-экономического и политического кризиса в ней. Всё это не оставляло у СССР никаких шансов на победу в борьбе не только «за наше социалистическое место «под солнцем», но и за выживание18.

Случайно ли, что именно в 1925 г., практически сразу после появления плана Дауэса, Троцкий начал проявлять такую активность в «продвижении» своего плана развития экономики СССР, столь созвучного американскому плану в главном – в стремлении к экономическому закабалению СССР в интересах «стран-победительниц» – США, Англии и Франции, а также в расширении для них рынков сбыта и сырья, необходимых не только для их развития, но и смягчения межимпериалистических противоречий, а значит, в обеспечении условий существования мировой капиталистической системы. Невозможно представить, что Троцкий не понимал этого. Содержание его брошюры буквально запрещает такое предположение.

Поскольку глупцом или политически наивным человеком его никто не считал, то возникает вопрос: на кого работал тов. Троцкий??? Есть основания для размышления о той связи между стремлением Троцкого обеспечить принятие программы, исключавшей превращение СССР в мощное социалистическое государство, и намерениями ряда капиталистических государств решить за счёт СССР собственные проблемы, на которую указывалось во время московских процессов 1936–1938 гг.

В данной работе деятельность Л. Д. Троцкого рассматривается как деятельность одного из членов руководства РКП(б) и Советского государства, политического оппонента В. И. Ленина, развивавшего иную, чем он, систему взглядов на процесс российской социалистической революции, открыто боровшегося за их победу, а также за власть ради получения возможности проведения в жизнь своего политического курса. Однако в современной историографии всё большее распространение получает и иная версия его деятельности, покоящаяся на фактах, свидетельствующих о том, что Троцкий был агентом иностранных спецслужб. Мы не будем ссылаться на материалы означенных процессов, недостоверность которых в отношении Троцкого была многократно провозглашена, но ни разу не доказана. В данном случае важнее указать на иные источники информации. Существуют материалы, свидетельствующие о сотрудничестве Троцкого с австрийской политической полицией19. Раскрытые недавно архивы английских спецслужб свидетельствуют об их контактах с Троцким во время его перемещения из США в Россию весной 1917 г. и позволяют сделать вывод о его «работе» в интересах США и Англии20. Из секретной переписки А. И. Гучкова и начальника гражданской канцелярии ген. П. Н. Врангеля, Н. Н. Чебышева, известно, что «в ноябре 1923 г. в Париже произошла тайная встреча А. И. Гучкова с личным посланцем Л. Д. Троцкого, получившим в переписке закодированное имя „адмирал Б.“ (По всей видимости, это бывший капитан первого ранга Е.А. Беренс, который в 1920–1924 гг. состоял при председателе Реввоенсовета республики Л. Д. Троцком „для особо важных поручений“ и неоднократно выезжал за рубеж). „По своему внутреннему содержанию. – писал Гучков, – моя встреча с адм[иралом] Б. дала не Бог знает что. Знаменателен только факт поисков самой встречи: значит, вода подходит к горлу…“»21. В этом случае важно отметить, что инициатива контактов исходила от Троцкого.

По свидетельству У. Черчилля, который был причастен к направлению в СССР летом 1924 г. Б. Савинкова для подготовки ожидавшегося контрреволюционного мятежа, «Савинков тайно поддерживал общение с Троцким». В своей книге «Великие современники» У. Черчилль писал: «В июне 1924 г. Каменев и Троцкий совершенно ясно предложили ему (Савинкову) вернуться»22.

В свете этой информации ряд фактов политической биографии Троцкого приобретает не только больший, но и новый смысл. Речь идёт о самовольных поступках, которые обернулись для советской России тяжелейшими потерями и испытаниями: срыв переговоров о мире в Бресте и переданное открытым текстом распоряжение о демобилизации армии; фактическое пособничество в деле вторжения английских интервентов в Мурманске и провоцирование восстания корпуса белочехов. Навязывание Троцким своей версии новой экономической политики, его попытки подтолкнуть советское руководство к принятию предложения о начале революционной войны против Германии осенью 1923 г. являются лишь продолжением этого ряда его инициатив и поступков, ставивших Советскую Россию и СССР на грань той или иной катастрофы или подвигавших их к этой грани.

В этой ситуации, автор, не предрешая вопроса о соотношении в работах и выступлениях Троцкого, с одной стороны, истинных намерений, а с другой – необходимого для него политического камуфляжа под революционера-большевика, считает, что к такому сочетанию необходимо относиться как к факту в принципе установленному, хотя и очень слабо изученному. По необходимости (продиктованной состоянием источниковой базы) мы, в данном случае, вынужденно ограничиваемся исследованием этой, камуфлирующей, стороны аргументации Троцкого, направленной на борьбу не только против ленинского, но и сталинского, и бухаринского планов построения социализма в СССР, а также против концепции развития социалистической революции в России, намеченной и предложенной К. Марксом.

Примечания

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 387–388.

2 Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР. -М., 1990. Т. I. С. 207.

3 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 373–376.

4 Архив Троцкого. – Т. 1.С. 162.

5 См., например: Троцкий Л. К социализму или капитализму. 2-е издание. М.; Л., 1925. С. 65–67; его же. 1905. Через двадцать лет. М.; Л., 1926. С. 12–13.

6 XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 1831 декабря 1925 г. Стенограф, отчет. М.; Л., 1926. С. 135–136, 498–500.

7 Об этом говорилось в статье Зиновьева «О большевизации» («Правда», 13 января 1925 г.), в книге «Ленинизм» (1925) и в первоначальном варианте статьи «Философия эпохи» (1925). См.: XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенограф, отчет. С. 498–501.

8 Архив Троцкого. – Т. 1. С. 140–142, 154–156, 170–172.

9 См.: Троцкий Л. К социализму или капитализму?

10 В данном случае мы не используем хорошо известные и часто используемые выступления и документы Троцкого, относящиеся ко второй половине 1920-х гг. Они не только отражают сформулированную в этой брошюре концепцию стратегии развития социалистической революции в СССР, но и заостряют внимание читателей и слушателей на важных для ведения внутрипартийной борьбы вопросах текущей политики. Официальные заявления оппозиции, в составлении которых участвовал и Троцкий, как документы коллективные не позволяют с необходимой степенью точности выяснить личный вклад его в их составление.

11 Здесь и далее в тексте в скобках указаны страницы 2-го издания брошюры Л. Д. Троцкого «К социализму или капитализму?» (М.; Л., Изд-во «Плановое хозяйство», 1925).

12 Вопрос темпа развития пролетарской революции в марксизме занимает очень важное место. Это не вопрос спешки. Высокие темпы жизненно важны для победы революции как с точки зрения внутренних, так и внешних условий её развития. Социалистическая революция, начавшись в одной из стран, должна была быстро распространиться на другие цивилизованные страны, обеспечивая этим необходимые условия для осуществления социалистических преобразований в каждой из них. Иначе, страна, начавшая осуществлять социалистические преобразования, оказалась бы обречённой на противодействие со стороны, капиталистических государств, а значит, вынужденной отвлекать на противостояние с ними ресурсы, необходимые для развития производительных сил, что грозило бы ей перерождением («термидор») и победой контрреволюции. «Развитие производительных сил, – писали К. Маркс и Ф. Энгельс, – … является абсолютно необходимой практической предпосылкой ещё и потому, что без него имеет место лишь всеобщее распространение бедности; а при крайней нужде должна была бы снова начаться борьба за необходимые предметы, и, значит, должна была бы воскреснуть вся старая мерзость» (Маркс К, Энгельс Ф. Соч.-Т.З. С. 33.)

13 Троцкий не ставит вопрос о динамике и перспективах участия СССР в мировом разделении труда. А они, как показывает мировой опыт, могут быть различны. Например, СССР, а ныне КНР и ряд других стран, участвуя в мировом разделении труда, много преуспели в изменении своего первоначального места в нём, ломая структуру своего производства и сложившиеся пропорции своей экономики. Троцкий не предлагал этого делать. В наше время этим путём, следуя желаниям хозяев мирового рынка, тоже идут многие страны.

14 Опыт истории, в частности, истории возникновения Первой и Второй мировой войны, учит, что ради «высших интересов» рвались и не такие связи, которые мог иметь в виду Троцкий.

15 Бюллетень оппозиции. – 1930. № 9. С. 8.

16 Там же. – С. 6.

17 Там же. – 1933. № 33. С. 8–9.

18 Такая трактовка вопроса о характере и перспективах развития внешнеэкономических связей СССР в качестве аграрно-сырьевого придатка капиталистических стран сближало Троцкого с лидерами рождавшейся «новой оппозиции» (Зиновьев, Каменев, Сокольников), а также Бухариным – лидером «правого уклона» в ВКП(б). Противостояла она взглядам И. В. Сталина и его сторонников в руководстве РКП(б) – ВКП(б) – В. М. Молотова, В. В. Куйбышева и др.

19 См.: Васецкий НА. Троцкий. Опыт политической биографии.-М., 1992. С. 59–61.

20 Тарасов С. «Утка» для Троцкого. Кому и как служил в 1917 году «любовник революции». – «Век». / Версия для печати. <./>; <../.?>;

<./>;

<./>;

<./>

21 Цит. по: Щетинов Ю. А. Режим личной власти Сталина: к истории формирования / Режим личной власти Сталина. К истории формирования. М., 1989. С. 52.

22 Сейерс М., Кан А. Тайная война против советской России. – М., 1947. С. 223.

 

4.2. Альтернатива Бухарина (свой путь: искажая Ленина, критикуя Маркса)

Концепция социалистического преобразования советского общества Н. И. Бухарина, которая определила политическую программу т. н. правого уклона в ВКП(б), впервые была изложена и аргументирована им в докладе 17 апреля 1925 г. на собрании актива Московской организации РКП(б). Доклад свидетельствовал о произошедшей глубокой эволюции политических взглядов Бухарина, о завершении процесса превращения его из идеолога «левых» в идеолога «правых» в РКП(б).

Данное превращение в историографии остаётся недостаточно исследованным. Ясно, что оно было результатом переосмысления опыта первых лет советской власти, которое вело его не только к отходу от марксизма, как справедливо отмечает С. Коэн, но и, вопреки его мнению, к расхождению, а не сближению с Лениным1. Думается, что в этом докладе Н. И. Бухарин сам указал на главную причину своей эволюции как теоретика – от марксизма, а как политика – к социал-демократическим взглядам. Ввиду важности этого вопроса, приведём выдержку из выступления Н. И. Бухарина: «Один из самых умных критиков коммунизма, австрийский профессор Мизес» критиковал «так называемый „деструктивный“ социализм коммунистов»2 за то, что он «ведёт не к развитию производительных сил, а к их падению. Это происходит прежде всего потому, что коммунисты забывают о крупнейшей роли частноиндивидуалистического стимула, частной инициативы… Поскольку коммунисты хотят установить производство по приказу, из-под палки, постольку их политика потерпит и уже терпит неминуемый крах». В политике военного коммунизма, по мнению Бухарина, было «кое-что похожее на эту карикатуру на социализм, гибель которого предрекали все учные-экономисты буржуазии». Допущенная ошибка стала преодолеваться после перехода к нэпу, когда «мы этим самым практически стали преодолевать изложенную выше буржуазную аргументацию, выставленную против социализма. Почему? Потому, что смысл нэпа заключался в том, что мы, используя хозяйственную инициативу крестьян, мелких производителей и даже буржуа, допуская, таким образом, частное накопление,  – мы вместе с тем, в известном смысле, ставим их объективно на службу социалистической госпромышленности и всего хозяйства в целом» (выделено авт. – B.C.)3. Бухарин говорит так, будто он, не понимал ни до Октября 1917 г., ни после установления Советской власти сильного стимулирующего влияния частнособственнического интереса. Во всяком случае, он прямо указывает на просветляющую миссию Мизеса в отношении себя и признаёт свою ошибку, осознанную при переходе к новой экономической политике, к инициированию которой лично он не имел никакого отношения.

В этом отношении Н. И. Бухарина и к военному коммунизму, и к нэпу не трудно увидеть серьёзные отличия от отношения В. И. Ленина к ним, а также к причинам перехода к нэпу, к её эволюции. Очевидно, что допущенную нэпом уступку крестьянству Ленин и Бухарин понимали совершенно по-разному. Потому не удивительно, что, опираясь на опыт первых лет Советской власти и осмысление его, они выстраивали весьма различные планы социалистического переустройства советского общества.

Интересно, что Н. И. Бухарин, радикально пересмотрев своё отношение к частноиндивидуалистическому стимулу, частной инициативе в духе проф. Мизеса, проигнорировал мнение не последнего человека среди марксистов К. Маркса – относительно социалистического потенциала российского крестьянства4. Суждения проф. Мизес оказались для него ближе, убедительнее, понятней, чем оценки, предложения, наконец, авторитет К. Маркса. Очевидно, это было не случайно, поскольку эволюция его взглядов в течение 1920-х гг. свидетельствует не о более глубоком усвоении теоретического наследия К. Маркса, а о серьёзном движении в противоположном направлении.

В пользу того что Н. И. Бухарин отверг вторую марксову схему развития социалистической революции, разработанную специально для России, можно привести два основных аргумента. Во-первых, проблематику своеобразия России он трактует вне связи с ней, а только с фактом сочетания пролетарской революции с крестьянской войной, которая развивалась К. Марксом и Ф. Энгельсом в рамках первой схемы социалистической революции (пролетарская революция)5. Во-вторых, Н. И. Бухарин, критикуя народников за их взгляды относительно социалистического потенциала крестьянства, фактически обращает свою критику и против К. Маркса, не называя его по имени6.

Критикуя российских и европейских сторонников теорий «некапиталистического развития крестьянского хозяйства», «некапиталистической эволюции сельского хозяйства» в условиях капитализма7, Бухарин проходит мимо указаний К. Маркса не только на наличие социалистического потенциала в российском крестьянстве, но и на то, что он может быть реализован в условиях тогда, когда в стране осуществляется социалистическая революция, в процессе переустройства общества на принципах социализма. Фактически об этом же говорилось и в записках В. И. Ленина «О кооперации», где обосновывалось положение о том, что в условиях диктатуры пролетариата предприятия цивилизованных кооператоров не отличаются от предприятий социалистических. Интересно, что ленинский кооперативный план, Бухарин положил в основу своего плана построения социализма, по-своёму интерпретировав его, а оценки Маркса он проигнорировал.

В этом докладе Н. И. Бухарин сформулировал основные положения своей концепции развития социалистической революции в СССР и аргументировал уже в достаточно развёрнутом виде предложения относительно экономической политики, которая, по его мнению, могла обеспечить движение к социализму. Поскольку главным препятствием на этом пути являлось частнособственническое крестьянство, то в его плане главным средством достижения социализма стало развитие кредитной и потребительско-сбытовой («торгашеской») кооперации8, способной подчинить его хозяйственные успехи интересам строительства социализма. В нём он также сформулировал свой главный лозунг, обращенный к крестьянству – «Обогащайтесь»9.

В этой кооперации Н. И. Бухарина привлекала возможность установления «блока с крестьянством, который организуется в кооперацию против крупного капитала и против частного капитала вообще»10, а также её способность обеспечить движение крестьянства к социализму: «Если крестьянские кооперативы будут, в общем и целом, врастать в систему хозяйственных органов пролетарского государства… это будет означать, что мы идём крупными шагами по пути к социализму»11. Идея, заимствованная из первой части (первого варианта) записок «О кооперации». Но Ленин, как было показано выше, не был ею удовлетворён и продолжил разработку проблемы кооперации во втором варианте (второй части) этих записок, развивая проблематику производственной кооперации. Бухарин не только проигнорировал этот факт, но и постарался исказить его.

Нужной Бухарину интерпретации ленинских записок «О кооперации» мешала брошюра В. И. Ленина «О продналоге» (апрель 1921 г.), являвшаяся одной из основополагающих для новой экономической политики12, защитником которой от всех и вся представлял себя Н. И. Бухарин. Эту проблему он устранил просто: противопоставил её как устаревшую ленинским запискам «О кооперации», вернее, собственной интерпретации её: «Нам кажется, – писал он – что когда мы переходили к новой экономической политике, у тов. Ленина был при разрешении этой проблемы (т. е. обеспечении «такого развития производительных сил, которое вело бы нас к социализму». – B.C.) один стратегический план, а когда он писал свою статью13 о кооперации, т. е. оставлял нам последнее завещание, в смысле основ экономической политики, у него был другой стратегический план » (выделено авт. – B.C.). В брошюре он говорил, что «в движении к социализму прежде всего необходимо преодолеть распыленную мелкобуржуазную стихию» как нашего главного врага, а также указывал на то, что кооперация в этих условиях порождает «мелкобуржуазные, капиталистические отношения», ведёт к их развитию, и укреплению. Предупреждал, что «свобода и права кооперации, при данных условиях России, означают свободу и права капитализму»14. А в статье «О кооперации», писал Н. И. Бухарин, Ленин утверждает иное: «При нашем существующем строе предприятия кооперативные… не отличаются от предприятий социалистических, если они основаны на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, т. е. рабочему классу» (выделено авт. – B.C.)15.

Мнимую смену В. И. Лениным своих планов Бухарин пытается обосновать с помощью ссылки на произошедшие за 2 года перемены: крахом надежд на серьёзные внешние капиталовложения, более быстрым, чем предполагалось, восстановлением народного хозяйства, обладанием командными высотами в экономике, позволяющими (через банки, кредитование и т. д.) поставить капиталистическую кооперацию на службу социализму16. Эта аргументация, отражая определённые реалии, проходит мимо сформулированных во втором варианте (в публикации – «части») записок «О кооперации» положений о производственной кооперации. Вернее, Бухарин переносит ленинскую оценку кооперативных производственных предприятий на «торгашескую» кооперацию17.

Для оценки характера производственной кооперации (колхозов), согласно В. И. Ленину, принципиальное значение имеют условия, в которых ведётся производство: государство диктатуры пролетариата, земля и средства производства принадлежат государству. Для «торгашеской» кооперации не имело значения, на чьей земле находится кооперативная торговая точка или склад, а также факт наличия или отсутствия средств производства в руках государства. Эти кооператоры реализовывали продукты, произведенные собственным трудом, с помощью своих орудий труда на земле, предоставленной им государством. Н. И. Бухарин, никак не выделяя проблематики производственной кооперации из общего контекста рассуждений В. И. Ленина о кооперации в условиях нэпа, но распространяет всё, отнесённое Лениным к ней, на «торгашескую» кооперацию.

Впрочем, он тут же поясняет свое отношение к колхозам. В отличие от В. И. Ленина он считал, что роль производственной кооперации в процессе социалистического преобразования советского общества переоценена . Возражая несогласным с ним, он говорил: «Многие товарищи и посейчас склонны по военно-коммунистическому переоценивать роль коллективных производственных объединений в деле приобщения крестьянства к социализму. Что мы должны всячески пропагандировать среди крестьянства объединения в коллективные хозяйства, это – верно, но неверно, когда утверждают, что это есть столбовая дорога для продвижения массы крестьянства по пути социализма»18К. Маркс, в отличие от Бухарина, отводил производственной кооперации в российской социалистической революции важнейшую роль, а Ленин, анализируя возможность разных форм кооперации обеспечить социалистическое преобразование сельского хозяйства и изменение социальной природы крестьян, выделял производственную кооперацию.

Обосновывая свой вариант ответа на вопрос о том, какая кооперация является столбовой дорогой к социализму, Н. И. Бухарин говорил: «Как же мы должны втягивать в нашу социалистическую организацию крестьянство? Только путём хозяйственного заинтересовывания крестьянства. Кооперация должна привлекать крестьянина тем, что она даёт ему непосредственные выгоды. Если это кредитная кооперация, то он должен получать дешёвый кредит; если это кооперация по сбыту, то он должен более выгодно продавать свой продукт или быть от него в выигрыше. Если он хочет закупить что-нибудь, то он должен это делать через свою кооперацию, он должен получать через кооперацию более добротный и более дешёвый товар и таким путём строить кооперацию дальше» (жирный курсив авт. -B.C.)19.

Мелкий хозяйчик будет расти, но это не страшно, так как полученные от кредитной и закупочно-сбытовой кооперации (то есть от кулака и зажиточного крестьянина) средства будут направляться в «середняцкую кооперацию и тянуть всю массу крестьянства к хозяйственному подъему». Из этого Бухарин делал вывод: «Таким образом, крестьянская (в данном случае, «торгашеская». – B.C.) кооперация будет срастаться с экономическими организациями пролетарской диктатуры, будет постепенно вдвигаться в систему социалистических отношений» (жирный курсив авт. -B.C.)20.

Важно отметить, что о крестьянской бедноте Бухарин молчит. Бедняк как социальная сила в рамках его плана движения к социализму его мало интересовала!!! Этот вывод получает подтверждение в во взглядах Бухарина о преимущественном предназначении разных форм кооперации для разных социальных слоев деревни: «в некоторых кооперативных объединениях будут преобладать бедняки, в других – середняки, в третьих кулаки. Совершенно естественно, что в колхозах будет прежде всего бедняк, что в кредитной кооперации в целом ряде пунктов будет брать верх в первое время кулак»21. Согласно этой схеме, середняк должен был преобладать в закупочно-сбыто-вой кооперации. Как видно, для бедняка Бухарин предназначал «сиротские» колхозы, роль которых, по его мнению, была «переоценена» и которые в его плане строительства социализма занимали последнее (среди других видов кооперации) место. Середняку предназначалась «согретая заботой» государства закупочно-сбытовая кооперация, а кулаку – солидная кредитная кооперация, также поддерживаемая государством. Производственная кооперации (колхоз) в представлении Н. И. Бухарина, получала более или менее важное значение только на заключительных фазах движения к социализму22, соответственно, её роль в процессе движения общества к социализму была не велика, если ни ничтожна.

В брошюре «Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз» (1925) Бухарина развил эти взгляды. Вслед за И. В. Сталиным он аргументировал положительный ответ на вопрос о возможности «построить социализм в одной нашей стране без прямой поддержки со стороны победившего пролетариата других стран»23. Правда, в отличие от него, Н. И. Бухарин утверждал, что «формы нашего социализма в ближайший период его строительства будут неизбежно формами отсталого социализма»24.

В ней он также изложил свои взгляды на социальную динамику в процессе строительства социализма. Во-первых, он полагал, что благодаря кооперации изменится вектор «поравнения» в деревни. При капитализме оно происходило на базе расслоения крестьянства, уменьшения середняцкой части и увеличения бедняцкой его части, теперь процесс расслоения замедлился. В результате развития «торгашеской» кооперации, а также «по мере того, как государственная власть будет всё больше и больше оказываться в состоянии подавать руку материальной помощи крестьянской бедноте и середняку25, мы будем иметь новый поворот к поравнению, но уже на совершенно иных основаниях, чем раньше. Раньше мы в той или иной форме отнимали у зажиточных, у кулаков, и отдавали отнятое беднякам, т. е. зажиточных делали более бедными, и таким образом достигали, как это было, например, во время комбедов, известного поравнения. Теперь же будет другое, а именно: всё быстрее и быстрее будет вылезать из нищеты крестьянин-середняк и бедняк при помощи своих кооперативных организаций, пользующихся особым покровительством, особыми льготами, особой поддержкой, материальной и всякой иной, со стороны государственной власти рабочего класса»26.

Во-вторых, по мере развития народного хозяйства СССР и промышленности, всё более мощной поддержки бедных и середняцких слоев крестьянства, они «будут по уровню жизни догонять зажиточную деревенскую верхушку», но «не за счёт эксплуатации, не за счёт чужого труда, а в силу улучшенных способов ведения своего хозяйства и объединения усилий ряда крестьянских дворов через кооперативную организацию (т. е. через колхозы. – B.C.), которые будут, следовательно, переходить ко всё более и более коллективной форме хозяйствования»27. Но улучшением «способов ведения своего хозяйства» занимался и кулак, а укрупнение его хозяйства и более рациональная организация труда в нём достигались за счёт найма и использования батраков. Поэтому надежды Бухарина на сокращение социальной дифференциации благодаря развитию «торгашеской» кооперации и повышения эффективности своего труда, остаются необоснованными. Во всяком случае, практикой 1920-х гг. эти расчёты Бухарина не подтверждаются, кулацкие хозяйства демонстрировали более высокие темпы роста, чем бедняцко-середняцкие28.

Итак, Бухарин строил свой план в расчёте на то, что, благодаря «торгашеской» кооперации бедняцко-середняцкая часть крестьянства по уровню жизни приблизится к кулакам. Таким образом, по его мнению, в деревне возникнет социальная база, необходимая для становления социалистического общества с кулаком и его кредитной кооперацией в качестве образца и ориентира для крестьян.

Но не помешает ли этому движению к социализму кулак? Так ставит вопрос Н. И. Бухарин. И отвечал: такая перспектива не страшна, не опасна для социализма, во-первых, потому, что по мере обогащения середняка и бедняка до уровня зажиточных, основную массу их будут составлять кооперативы «трудового» типа» (не ясно, что может побудить богатеющего середняка отказаться, при возможности, от использования наемной рабочей силы), к тому же они будут врастать в систему госорганов и становиться «звеньями единой цепи социалистического хозяйства». «Кулацкие кооперативные гнёзда будут точно так же… врастать в эту же систему; но они будут до известной степени чужеродным телом, подобно, например, концессионным предприятиям»29.

Во-вторых, кулацкая опасность представляется ему нереалистичной. Он допускает, что можно «представить себе такое положение вещей, когда кулацкое хозяйство нарастало бы со страшной стремительностью, когда накопление в этих хозяйствах шло бы гораздо быстрее, чем во всей государственной промышленности, и когда кулак, таким образом, перерос бы всю остальную экономику и, сомкнувшись с частным торговым капиталом, опрокинул бы весь строй – и экономический, и политический – пролетарской диктатуры»30. Но такое «предположение, по его мнению, является совершенно невероятным», поскольку невозможно даже «предположить, что кулацкие хозяйства будут расти быстрее, чем вся государственная промышленность… быстрее всего будет развиваться ставшая уже на ноги крупная промышленность, которая находится целиком в руках пролетарского государства» (выделено авт. – В.С.)31. А в этих условиях «кулак, или зажиточный крестьянин, нанимающий несколько сельскохозяйственных рабочих, должен будет подчиняться нашему общему строю»32.

Наконец, Бухарин поясняет, как эта эволюция крестьянства и кооперации приведёт к социализму. «Поскольку мы будем хозяйственно расти и через кооперацию, налоговую систему и пр. уже не на основе грабительской делёжки… а на основе хозяйственного подъема (??? – B.C.), поскольку середняка и бедняка мы будем хозяйственно поднимать33,, – постольку мы всё больше будем приближаться к уровню более зажиточного хозяйства; а затем на основе этого подъёма мы достигнем ещё более высокой ступени, когда крестьянство будет исчезать и по отношению к пролетариату, как особый класс. .. 34 Мы вообще идём к тому состоянию, когда деление между рабочими и крестьянами превратится в деление на передовой слой трудящихся и его отсталые слои». Эти перемены открывают путь к борьбе «за бесклассовое коммунистическое общество» (выделено авт. -В.С.)35. Проблему преодоления социальных внутриклассовых и межклассовых различий Н. И. Бухарин решает игнорируя проблему собственности на средства производства, опираясь только на процесс уменьшения имущественной и культурной дифференциации. Что в этой, нарисованной им, картине от марксизма, пусть судит сам читатель. По мнению автора – ничего.

Аргументируя возможность построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения36, Бухарин подтвердил ранее высказанное убеждение, заявив, что в СССР можно рассчитывать только на социализм «отсталого типа», так и не пояснив, что это значит, почему социализма «нормального типа» не получится и чем они различаются37. Возможно, отсюда проистекает характерное для него отношение к иностранной научно-технической помощи (на которую указывал К. Маркс, к получению которой стремились и В. И. Ленин, и И. В. Сталин, и Л. Д. Троцкий): «По сути дела мы уже теперь доказали, что можно строить социализм даже без непосредственной технико-экономической помощи из других стран. Правда, формы нашего социализма в ближайший период его строительства будут неизбежно формами отсталого социализма, но это не беда, потому что даже и эти формы гарантируют нам всё дальнейшее и дальнейшее продвижение вперёд к формам социализма, всё более совершенным и более полным» (курсив авт. -В.С.)38.

Очевидно, этот тезис был направлен против Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева, считавших, что технико-экономическая отсталость СССР является непреодолимым препятствием на пути к социализму, что поэтому строить социализм можно, а построить его нельзя. Не исключено, что он был направлен также и против программы развития, предложенной Троцким. Но, возможно, он был направлен против сталинского плана, предполагавшего широкое перенесение мирового опыта развития и организации промышленного производства на базе новейших достижений мировой техники и науки. Отсюда и отказ от бесполезного, с точки зрения Н. И. Бухарина, напряжения страны, неизбежного в случае принятия сталинского варианта индустриализации СССР. Бухарин «снимает» эту проблему просто – обходя её и выражая уверенность, что не только строить, но и построить социализм на старой технической базе можно. А потом его можно будет развивать и совершенствовать. В общем, нет проблем! Не пугайте нас нашей технической отсталостью… Нет современной индустрии и не нужно, без неё обойдемся!!!

И всё это благодаря «торгашеской» кооперации , которая превращалась в рассуждениях Бухарина в своего рода «волшебную палочку», позволявшую мелкобуржуазному крестьянству совершить историческое «чудо» – обеспечить приход «к социализму, несмотря на хозяйственную и техническую отсталость, которой теперь отличается ещё наша страна» (выделено авт. -B.C.)39. На такую возможность указывал К. Маркс, правда, оговаривая: при условии наличия в российском общинном крестьянстве социалистического потенциала. Того потенциала, наличие которого Бухарин либо отрицал, либо не замечал.

Очень интересный вывод следует из всего сказанного Н. И. Бухариным, в недостаточно развитой в экономическом и социальном отношениях стране к социализму можно прийти не благодаря усилиям пролетариата, которые оказываются недостаточными, а благодаря менее развитому и более архаичному крестьянству. То есть благодаря классу, не имеющему никакого социалистического потенциала, мелкобуржуазному в основной своей массе (бедняки, середняки) и даже буржуазному в наиболее экономически развитой своей части (кулачество). Благодаря классу, который постоянно и массовом масштабе воспроизводит буржуазию (кулачество). Причем, наименьшая заслуга в этом движении к социализму принадлежит беднейшей (полупролетарской) части крестьянства.

Итак, если страна в экономическом и социальном отношении ещё не дозрела до пролетарской социалистической революции, если пролетариат ещё малочисленен и слаб, то социалистическое общество может быть построено усилиями класса, по своей социальной природе враждебного социализму! Класс, который государство может «втянуть» в социализм обманом, «сыграв» на его стремление к обогащению и развитию собственного частного хозяйства.

Все дело, оказывается, в правильной политике – такой, которая поддерживает частнособственнический инстинкт крестьянства и позволяет государству «эксплуатировать» его в интересах подведения к социализму всего общества, подталкивая вперёд пролетарскую революцию. Политика, как средство заменяющее собой социальные условия, необходимые для социалистического преобразования общества. Социально-экономическое развитие – ничто, политика – ВСЁ! Вот, что получается у Бухарина. Что общего у Бухарина со взглядами К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина? Ничего. Бухарин идёт своей дорогой! Он вправе поступать так. Мы же должны всё это учесть, чтобы лучше понять и оценить его как теоретика и политика, не являющегося в действительности марксистом.

Представление о взглядах Н. И. Бухарина на принципиальные вопросы развития народного хозяйства в новых условиях даёт один, очень интересный, но мало используемый историками документ Н. И. Бухарина – проект резолюции по политическому и организационному отчетам ЦК РКП(б) XIV съезду партии, с которыми должны были выступать И. В. Сталин и В. М. Молотов (см. Приложения № 1, 2)40.

Формулируя главные установки в политической области, Бухарин акцентирует внимание на необходимости обеспечения, во-первых, помощи развитию мировой пролетарской революции и благоприятных внешнеполитических условий развития СССР (мира и обороноспособности, экономических резервов), во-вторых, экономической независимости СССР, чтобы реализовать программу социалистического строительства и способствовать развитию мировой социалистической революции. Формулируя главные экономические установки, он акцентирует внимание на росте товарооборота в стране, повышении темпа социалистического накопления; на развитии крупной промышленности (в рамках, диктуемых наличными ресурсами и ёмкостью рынка), а также местной промышленности; на развитии крестьянских хозяйств и кооперации, от которой зависит судьба развития деревни в направлении социализма, а также на кредите (как условия развития кооперации).

Эти установки вполне соответствовали его уверенности в возможность строить социализм «черепашьим шагом» и на «нищенской базе». В этом выразилось его отношение к плану индустриализации СССР, который наметил В. И. Ленин и который намеревался реализовать И. В. Сталин, предложив свой вариант индустриализации страны XIV съезду большевистской партии. В этих важнейших частях проекта резолюции съезда никак не выявлены специфические особенности предстоящего периода развития СССР, а актуальные хозяйственные задачи обозначены вне связи с ними. Иначе говоря, Бухарин не даёт стратегической установки на период начинающейся технической реконструкции народного хозяйства. Здесь всё правильно, но нет, как говорится, ни политического, ни экономического «стержня» – не определена главная задача, от решения которой зависит судьба страны, решению которой должны быть подчинены все текущие проблемы41. В интересующей нас части проект Н. И. Бухарина съездом не рассматривался, поскольку И. В. Сталин внёс в него ряд принципиальных изменений дополнений (см. главу 4, раздел 4.3), которые были приняты съездом.

На XIV съезде Бухарин подтвердил свою уверенность в возможности построения социализма в СССР. Выступая в прениях по политическому отчету ЦК РКП(б), который делал И. В. Сталин, он говорил, что у нас есть «ясное и точное убеждение в том, что из-за классовых различий внутри страны, из-за нашей технической отсталости мы не погибнем, что мы можем строить социализм даже на этой нищенской технической базе, что этот рост социализма будет во много раз медленнее, что бы будем плестись черепашьим шагом, но что всё-таки мы социализм строим и что мы его построим» (выделено авт. -B.C.)42. Вместе с тем, фиксируя свой оптимизм в этом вопросе, он избегал высказывать мысли, которые вызывали критику в его адрес и в очередной раз (но не искренне) отрёкся от своего лозунга «Обогащайтесь».

После XIV съезда ВКП(б) Н. И. Бухарин продолжал пропагандировать свою концепцию строительства социализма в ходе внутрипартийной борьбы со сторонниками «левой» оппозиции43. Следующий важный шаг в разработке актуальных проблем социалистического переустройства советского общества был сделан им уже после XIV съезда ВКП(б), когда началась развёртываться индустриализация и подготавливаться массовая коллективизация сельского хозяйства, когда в условиях обострения кризиса хлебозаготовок возникали всё новые и новые проблемы, от решения которых зависела судьба социалистического строительства в СССР. Именно они оказывались теперь в центре продолжавшейся дискуссии о строительстве социализма в СССР.

Уже в выступлении на апрельском (1928) пленуме ЦК ВКП(б) Н. И. Бухарин сформулировал ряд положений, которые развивал в последующее время, фактически противопоставляя их решениям XIV и XV съездов ВКП(б) о принятии курса на индустриализацию СССР и коллективизацию сельского хозяйства. Едва ли не самое заметное место среди выступлений Н. И. Бухарина этого периода принадлежит его статье «Заметки экономиста» (сентябрь 1928 г.). Для данного исследования она представляет особый интерес потому, что в ней ясно и концентрированно отражены уже значительно развившиеся взгляды Бухарина на ключевые проблемы развития советской экономики.

Свой анализ состояния народного хозяйства Н. И. Бухарин начинает с выяснения особенностей реконструктивного периода, справедливо указывая, что только понимание их позволит выработать правильную политику. Он констатирует достижения и пробелы в развитии народного хозяйства и в связи с этим даёт оценку переживаемого экономического кризиса, а также формулирует своё понимание сущности планирования44. Сделанные здесь выводы лежат в основе всех его дальнейших рассуждений. Основная часть его статьи посвящена изложению и аргументации программы действий, обеспечивающих движение к социализму «отсталого типа».

Достижение этой цели должно быть обеспечено соответствующим планированием. «Задачи выработки народнохозяйственного плана», по мнению Бухарина, состоит в определении «условий правильного сочетания различных сфер производства и потребления и различных сфер производства между собой», т. е. в определении условии «подвижного экономического равновесия» (с. 34145). Н. И. Бухарин нацеливал планирование на сохранение существующих пропорций народного хозяйства, очевидно, потому, что только в этом случае единоличное крестьянское хозяйство и «торгашеская» кооперация оставались в неприкосновенности как главное условие использования в интересах строительства социализма «отсталого типа» частноиндивидуалистического стимула, частной инициативы крестьян. Предлагаемое им обеспечение баланса выводит нас на важнейший для интересующей нас проблемы вопрос – о соотношении темпов и пропорций развития народного хозяйства.

Бухарин ставит вопрос о соотношении города и деревни, промышленности и сельского хозяйства и предлагает свою схему систематизации типов отношений между городом и деревней и анализирует её (с. 344–345). В основе его анализа и следующих из него выводов лежит весьма спорный тезис: «Наивысший длительно темп получается при таком сочетании, когда индустрия подымается на быстро растущем сельском хозяйстве. Именно тогда индустрия даёт рекордные цифры своего развития» (выделено авт. -B.C.) (с. 345). Следовательно, темп развития промышленности определяется не уровнем, а именно темпом развития сельского хозяйства: темп, скорость роста сельского хозяйства, должна предопределять возможную скорость (темп) роста промышленности, а значит, и темпы индустриализации страны. Не даром Бухарин часто рассуждает об опасности отставания темпов развития сельского хозяйства от промышленности, о том, что для обеспечения сбалансированного развития народного хозяйства необходимо «расшить» главное узкое место в народном хозяйстве – зерновое хозяйство, всемерно ускоряя его развитие за счёт промышленности (с. 350–353, 356)46.

Обращает на себя внимание то, что проблему соотношения темпов роста промышленности и сельского хозяйства в 1925 г. он решал совершенно по-другому: пытаясь снять опасения, вызываемые в партии ростом кулацких хозяйств, он, как было показано выше, уверял, что такие опасения неосновательны просто потому, что никогда кулацкое хозяйство не сможет расти быстрее, чем государственная промышленность. Тогда он писал, что невозможно «предположить, что кулацкие хозяйства будут расти быстрее, чем вся государственная промышленность… быстрее всего будет развиваться ставшая уже на ноги крупная промышленность, которая находится целиком в руках пролетарского государства»47. Тогда именно в опережающих темпах роста промышленности он видел гарантию против опасности термидора, исходящей от растущего кулачества. А теперь, в сентябре 1928 г., в этом опережении он видит смертельную угрозу для социализма. Может быть, Бухарин запутался в собственных построениях? Но, видимо, причина в ином – в стремлении политически спасти свою концепцию построения социализма. В 1925 г., до начала индустриализации, указание на опережающие темпы роста промышленности позволяло внушать членам партии более спокойное отношение к росту кулачества и капиталистического сектора экономики. А в 1928 г., когда индустриализация уже началась, размеры капиталовложений в промышленность быстро увеличивались, она стала превращаться в страшную угрозу для кулачества, обесценивая вместе с тем бухаринскую программу строительства социализма «отсталого типа». И Бухарин радикально меняет своё мнение как в отношении темпов роста промышленности и сельского хозяйства, распределения капиталовложений, так и в отношении опасностей, исходящих от кулака и его хозяйства.

Аргументируя свой вывод о зависимости темпов роста промышленности от темпов роста сельского хозяйства, Бухарин пытается опереться на опыт развития капиталистических стран, однако весь опыт развития капитализма в XIX–XX вв. свидетельствует против его вывода48. Если бы темпы развития промышленности всегда следовали за темпами развитием сельского хозяйства, то никакой индустриализации быть не могло бы никогда и ни у кого! Индустриализация как раз и предполагает опережающие темпы роста промышленности по сравнению с темпами роста сельского хозяйства.

Конечно, хорошо, если индустрия поднимается на быстро растущем сельском хозяйстве. А если такого роста нет или он не скоро будет обеспечен? Следовало ли в этом случае смириться с низкими темпами развития промышленности и оставить надежды на создание современной индустрии? Можно при этом развить сельское хозяйство и удерживать достигнутые темпы его роста в течение длительного времени, используя только, или в основном, импортную технику, которую удастся закупить на средства, полученные от экспорта сельхозпродукции? И неужели другие факторы, например спрос на промышленные продукты, не влияют на темпы, размеры и продолжительность роста промышленности? И откажутся ли капиталистические страны от войны против СССР до тех пор, пока его сельское хозяйство создаст условия для развития его промышленности и пока она сама разовьётся? Нет аргументированных ответов у Н. И. Бухарина на эти вопросы!!!! Их заменяет его убеждённость в собственной правоте.

Связь процессов роста промышленности и сельского хозяйства очевидна. Она взаимна. Говорить об односторонней зависимости темпов развития промышленности от темпов развития сельского хозяйства, значит, искажать реальность. Бухарин, на наш взгляд, недопустимо упрощает её. Придавая своему выводу силу исторической закономерности, он пытался создать базу как для критики своих оппонентов, так и для выстраивания собственной программы развития промышленности, сельского хозяйства и их отраслей, программы строительства социализма «отсталого типа» на базе развития и использования частноиндивидуалистических стимулов и частной инициативы единоличного мелкобуржуазного крестьянства.

Если быстрое развитие промышленности возможно только на основе быстроразвивающегося сельского хозяйства, писал Бухарин, то «это предполагает возможность быстрого реального накопления в сельском хозяйстве» (с. 345–346). Но для этого в него необходимо направить дополнительные средства. Взять их можно только из индустрии. Свою позицию Н. И. Бухарин подкрепляет соответствующими положениями резолюции XV съезда ВКП(б) «О директивах по составлению пятилетнего плана народного хозяйства», в которых ставилась задача развёртывании промышленности, и при этом говорилось о необходимости проявлять осторожность и взвешенность при подходе к вопросам планирования, в частности, развития лёгкой и тяжёлой промышленности, а также сельского хозяйства49 (с. 357). Н. И. Бухарин пытался использовать эти оговорки для обоснования фактического отказа от основных установок XV съезда.

Своё предложение он формулирует так: опираясь на сельское хозяйство и продавая его продукцию, заработать валюту купить на неё импортное оборудование. Затем, используя промышленный импорт, развивать свою тяжёлую промышленность, «постепенно эмансипироваться от зависимости по линии оборудования», становиться на свои ноги, не отвергая при этом международных экономических связей (с. 353–354). Но эти расчёты наталкивались на его же оценку возможностей существующего сельского хозяйства обеспечить необходимые размеры экспорта зерна. Оценивая (на основе опыта хлебозаготовок 1926/27 г.) возможности деревни обеспечить за счёт импорта зерна своё собственное развит ие, он утверждает, что «хлеба у нас производится вообще мало», что количество «хлеба в стране не растет» (с. 351). Н. И. Бухарин не давал ответа на вопрос о том, как он думал при таком состоянии производства зерна обеспечить финансами (валюта – для покупки техники, рубли для кредитования крестьян) хотя бы только само сельское хозяйство импортной техникой (трактора и др.) в необходимых масштабах.

Более того, в его рассуждениях не найти даже намёка на то страшное положение, в котором находилось сельское хозяйство. В докладе «О работе в деревне» XV съезду ВКП(б) В. М. Молотов говорил, в частности: «У нас примерно 24 миллиона мелких крестьянских хозяйств… оказывается, что в 8 миллионах наиболее слабых крестьянских хозяйств даже применение лошади сейчас не рентабельно… не окупается полностью… Если взять применение сельскохозяйственных машин – получается то же самое. Даже хороший плуг в некоторой части хозяйств не окупает себя целиком, не говоря уже о том, он недоступен для наиболее слабых хозяйств, а сельскохозяйственные машины – жатка, сеялка и молотилка всех сортов – они совершенно не рентабельны, их невозможно применять в мельчайших крестьянских хозяйствах на выгодных условиях. Вот почему у нас до сих пор ещё в СССР больше, чем 5 млн сох». В ряде мест количество сох увеличивается быстрее, чем плугов50. Как могла принять и использовать середняцко-бедняцкая часть деревни тракторы, даже, если бы, они были закуплены? Непреодолимым препятствием на пути тракторов в деревню, кроме её бедности, служили также и сохранявшаяся чересполосица, и измельчание крестьянских наделов.

Н. И. Бухарин формально пытался занять позицию сторонника «среднего» решения: незначительную часть средств, полученных за счёт реализации зерна, брать у сельского хозяйства и направлять её в промышленность, основную часть их направлять в деревню. Отметив, что без перекачки средств из сельского хозяйства в индустрию нельзя (с. 353), он выходил на ключевой вопрос: как определить размер перекачки? Троцкисты предлагали решать его «в пределах «технически досягаемого», т. е. «выходить даже за пределы прибавочного продукта» (с. 353). Такой подход Бухарин отвергал и давал свой очень конкретный и на редкость практичный ответ: «Здесь истина лежит посередине» (с. 353). Формально это означает компромисс, половинчатое, «срединное» решение. А фактически он, оттолкнувшись от признания необходимости перераспределения средств в пользу сельского хозяйства за счёт промышленности, начал обосновывать программу пересмотра финансирования сельского хозяйства, прежде всего производства зерна, далеко выходящую за пределы мыслимого «среднего» решения.

Анализируя результаты развития экономики СССР в 1926/27 – 1927/28 гг., Н. И. Бухарин высказывал радость по поводу высоких темпов роста промпродукции, но только для того, чтобы, сняв с неё ответственность за причины хлебозаготовительного кризиса, поддержать свой вывод о достаточно высоком уровне и высоких темпах развития промышленности и аргументировать своё мнение, что не с помощью дальнейшего ускорения её развития следует бороться с кризисом (с. 348). Он считал, что этот кризис «подготовлялся в обстановке измельчания крестьянского хозяйства стабильностью или даже падением зернового хозяйства» (с. 351), которое, в свою очередь связано с разрывом цен, с одной стороны, на зерно (низкие), а с другой – на другие сельхозпродукты (повышаются) (с. 351–353). По его мнению, именно неправильная политика цен на сельхозтовары привела к падению производства зерна. Поэтому преодоление кризиса хлебозаготовок, по мнению Бухарина, следовало искать не в дальнейшем ускорении развития промышленности, а в повышении закупочных цен на зерно. Следовательно, за счёт сокращения расходов на индустриализацию. Очевидно, он считал, если работу крестьян простимулировать повышением закупочных цен на зерно, то они, используя примитивную технику земледелия в рамках своего мелкого хозяйства, смогут существенно увеличить объёмы производства зерна. Каких-либо расчётов, подтверждающих его надежды, он не приводил.

Такая постановка вопроса о причинах кризиса позволяет ему начать развивать аргументацию в пользу снижения финансирования и темпов роста промышленности. Считая сельское хозяйство, в частности производство зерна, «узким местом» народного хозяйства и приглашая «расшивать» его в интересах индустриализации, Бухарин призывает к нарушению существующего баланса, а значит, к отказу от того динамического равновесия, которое сам же призывал сохранить как принцип планирования и хозяйствования. Но ведь также можно поступить в интересах производства, например стройматериалов. Однако он против такого варианта нарушения динамического равновесия, поскольку оно противоречит не законам экономики и не принципам планирования, а его, Бухарина, концепции построения социализма «отсталого типа». На поверку оказывается, что динамическое равновесие нарушить в интересах индустриализации страны, обеспечивающей техническую реконструкцию сельского хозяйства, нельзя, а в интересах частнособственнического крестьянского хозяйства, можно и нужно.

Решение данной задачи ему представляется таким образом: на первое место среди всех других выдвигаются «проблемы капитального строительства и зернового хозяйства… Разумеется, если бы не было угрожающего отставания зернового хозяйства, его дробления, понижения его товарности и т. д., то целесообразней было бы, пожалуй, деньги, ассигнуемые на совхозы (но не на индивидуальные крестьянские хозяйства. – B.C.), вложить, скажем, в производство чёрного металла, которое является «узким местом» нашей промышленности» (с. 357). Но, поскольку обозначилось серьёзное отставание производства зерна от потребностей в нём, то именно в него должны быть направлены капиталовложения: поскольку именно сельскохозяйственное производство «вообще» и зерновое хозяйство, в первую очередь, должно было «выправить крупнейшую хозяйственную диспропорцию, находившую своё выражение в стабильности и даже регрессе зерновых культур и в слабом развитии сельского хозяйства вообще» (с. 357). Такой постановкой вопроса о приоритетах капиталовложений, по сути дела сформулирован приговор индустриализации в том её виде, о котором решение о ней принял XIV съезд ВКП(б). А вместе с ней и развитию сельского хозяйства страны, поскольку денег, по оценке Бухарина, могло хватить только на развитие зернового хозяйства.

Аргументируя против ускорения развития промышленности, он указывает также на то, что товарная часть промышленной продукции растет быстрее, чем в сельском хозяйстве51 (с. 348), на лимитирующее влияние внутрипромышленных диспропорций: дефицит металла, стройматериалов, сельхоз-сырья (с. 355–356). То есть промышленность, де, не сможет эффективно использовать более крупные капиталовложения в неё. Следовательно, уменьшение капиталовложений в неё, не нанесёт делу индустриализации СССР никакого ущерба. Развивая свою аргументацию, Н. И. Бухарин указывает на то, что на пути индустриализации стоят значительные трудности, без преодоления которых, невозможно наращивать темпы развития промышленности: ограниченность финансов и недостаточное развитие промышленности стройматериалов, отсутствие резервов (валюта, золото, промтовары, хлеб) (с. 358–361).

Из отраслей промышленности, по мнению Бухарина, на средства для развития могла рассчитывать чёрная металлургия (с. 356–357). Но поскольку основной поток средств должен быть направлен на расширение производства зерна, то о планах развития чёрной металлургии лучше забыть. О финансировании развития машиностроения вопрос даже не ставится!!! Следовательно, он призывал отказаться от курса на индустриализацию, принятого XIV съездом ВКП(б).

Вслед за этим Н. И. Бухарин начинал развертывать аргументацию, заставляющую усомниться уже в возможности сохранения достигнутых темпов роста промышленности. Дело в том, что для этого, оказывается, необходимо было сначала провести необходимую подготовительную работу. Перечень абсолютно необходимых предварительных мер впечатляет. Следовало: обеспечить снижение себестоимости, внедрение в промышленность новейших изобретений, технических достижений, произвести рационализацию работы, «втягивание масс», «развитие и применение науки», повышение её роли «в несколько раз», преодоление «российского провинциализма» в области науки и техники, налаживание «дела статистического учёта», преодоление неорганизованности в системе управления в разных её формах и проявлениях; следовало так же «научиться культурно управлять в сложных условиях реконструктивного периода». И всё это можно решить только после того, как наши ряды будут перестроены так, «как того требует реконструктивный период». А для реализации этой установки, в свою очередь, требуется ряд сложный перестроек не только в системе экономического управления, но и в государстве (отказаться от излишней централизации, «сделать несколько шагов в сторону ленинского государства – коммуны», но при этом важнейшие вопросы должны решаться в центре и к тому же «гораздо твёрже, более жёстко» и, конечно же, «более продуманно») (с. 365). Без предварительного решения всех этих проблем, по мнению Бухарина, не только о дальнейшем развитии страны, о росте промышленности, но и о сохранении достигнутых темпов роста думать нельзя.

Итак, сначала научимся и всё отладим, всем овладеем и т. д., а затем начнём ускоряться в своём развитии, повышать темпы роста и т. д. В общем, индустриализацию придётся отложить до «греческих календ», о наступлении которых знаменитый рак оповестит известным способом. Весь мир учился и решал имеющиеся проблемы одновременно, обеспечивая этим рост производства и развитие экономики. Но они действовали не по науке «от Бухарина». Очевидно поэтому их опыт он считал неприменимым в СССР.

Хватит! Наиндустриализовывались! Так можно сформулировать суть позиции Бухарина.

Но «отстояв» таким образом интересы сельского хозяйства и частнособственнического крестьянства, Н. И. Бухарин не смог предложить реальной программы их развития до уровня, способного обеспечить хотя бы своё собственное развитие и создать стартовый капитал для начала индустриализации.

Заявленная им программа развития сельского хозяйства формально предполагала подъём индивидуального крестьянского хозяйства, ограничение кулацкого хозяйства, строительство совхозов и колхозов, проведение правильной политики цен, кооперирование масс крестьянства, а также ряд других, не конкретизированных в статье положений (с. 357).

Однако все свои усилия Бухарин сосредоточил на доказательстве необходимости поддержки индивидуального крестьянского хозяйства, усматривая в нём не только источник наращивания производства сельскохозяйственных продуктов, но и базу для создания колхозов, поскольку проблема коллективизации «должна решаться на подъёме индивидуальных хозяйств». Именно так, по его мнению, ставил вопрос Ленин (с. 357). Попытка опереться на авторитет Ленина ничем не подкрепляется. Что же касается надежд Н. И. Бухарина на связь роста колхозного движения с ростом экономической мощи мелких частных крестьянских хозяйства, то опыт 1920-х годов свидетельствует против них.

В отношении развития колхозов у Н. И. Бухарина просматривается та же постановка вопроса, что и с соотношением роста промышленности и сельского хозяйства – промышленность должна расти следуя за сельского хозяйства, не отбирая у него средства для развития, используя только то, что оказывается ему не нужным. Колхозы должны появляться так же, как и современная промышленность – как побочный эффект развития, в данном случае, единоличного хозяйства крестьян: они должны возникать на базе крепнущих единоличных крестьянских хозяйств, не обгоняя их, не отнимая у них никаких, необходимых им, средства развития, используя то, что оказывается им не нужным.

Очевидно, такое совпадение не случайно, оно указывает на принципиальную установку, которой руководствовался Н. И. Бухарин – ничем и никак не вызывать никакого недовольства в среде крестьянства. Иначе – неизбежна гибель Советской власти. В результате Бухарин систематически и целенаправленно развивал аргументацию в пользу такой экономической политики, которая обрекала СССР на экономическую отсталость, ставя крест не только на индустриализации страны, но и на проведении технической реконструкции сельского хозяйства, а следовательно, и социалистическом преобразовании деревни. И на успехе социалистической революции.

Нельзя не поставить вопрос: а если желаемого подъёма индивидуальных хозяйств нет и его нечем обеспечить? Что тогда? Отказ от коллективизации, которая являлась тогда в СССР единственным реальным средством повышения производительности крестьянского хозяйства? Ведь отказ от использования этого пути повышения производительности труда примерно 96 % крестьян в условиях проведения линии на их ограничение кулацких хозяйств, означал курс на деградацию имевшегося в СССР сельского хозяйства, а также и самой деревни. Низкая товарность не только бедняцких, но и середняцких крестьянских хозяйств не позволяла (даже с помощью «торгашеской» кооперации) осуществлять накопление средств для его технического переоснащения. Как обеспечить развитие мелкотоварного единоличного крестьянского хозяйства в условиях, когда они не могли ни приобрести современную высокопроизводительную технику (трактор, машины, комбайн), ни использовать её? Возможно поэтому, все рассуждения Н. И. Бухарина на этот счёт чрезвычайно общи, не внятны. Учитывая всё написанное им в этой статье, приходится признать, что к началу осуществления программы индустриализации и коллективизации сельского хозяйства он не смог предложить достойной им альтернативы.

Ссылки Н. И. Бухарина на авторитет В. И. Ленина, к которому он прибегал, обосновывая свой план построения социализма «отсталого типа», часто были беспредметны, на что указывалось выше. Своего рода приговором бухаринскому плану звучат слова самого В. И. Ленина, из заключительной части его последней статьи «Лучше меньше, да лучше». «Если мы сохраним за рабочим классом руководство крестьянством, то мы получим возможность ценой величайшей и величайшей экономии хозяйства в нашем государстве добиться того, чтобы всякое малейшее сбережение сохранить для развития нашей крупной машинной индустрии, для развития электрификации, гидроторфа, для достройки Волховстроя и прочее.

В этом и только в этом будет наша надежда. Только тогда мы в состоянии будем пересесть, выражаясь фигурально, с одной лошади на другую, именно, с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой, с лошади экономии, рассчитанных на разоренную крестьянскую страну, – на лошадь, которую ищет и не может не искать для себя пролетариат, на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации, Волховстроя и т. д.» Этот курс, по мысли Ленина, мог обеспечить возможность «удержаться не на уровне мелкокрестьянской страны, не на уровне этой всеобщей ограниченности, а на уровне, поднимающемся неуклонно вперёд и вперёд к крупной машинной индустрии» (выделено авт. -B.C.)52.

Бухарин, как умел, выступал против этого, намеченного В. И. Лениным, стратегического курса развития СССР.

Имеющиеся попытки представить его, Бухарина, как человека, верно воспринявшего ленинские идеи об условиях и процессе построении социализма в СССР и творчески развившего их в правильном, «истинно ленинском» направлении, как видно, обречены на провал. Сам Ленин «отказывается» от такого теоретического и политического ученика и наследника.

Примечания

1 Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1888–1938. – М.: Прогресс, 1988.-С. 172–184.

2 Среди его авторов и пропагандистов был Н. И. Бухарин.

3 Бухарин Н. И. О новой экономической политике и наших задачах / Бухарин Н. И. Избранные произведения. – М., 1988. С. 127–128.

4 С письмом К. Маркса Вере Засулич и четырьмя вариантами его черновиков Бухарин был знаком с 1913 г. (См.: Рязанов Д. В. Засулич К. Маркс. Предисловие редактора // Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. – М., 1924. С. 268).

5 Бухарин Н. И. Политическое завещание Ленина / Бухарин Н. И. Избранные произведения. – М., 1988. С. 421–422.

6 Бухарин Н. И. О новой экономической политике и наших задачах. С. 140.

7 Там же.-С. 140–141.

8 Там же. – С. 141–145. В отличие от взглядов Троцкого, который во главу угла своей программы действий ставил темпы развития, Бухарин центральным пунктом своего плана построения социализма считал «торгашескую» кооперацию. Троцкий отводил ей подсобную роль, зато не отказывался от коллективизации крестьянства.

9 Там же.-С. 135–140.

10 Там же.-С. 131–132.

11 Бухарин Н. И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз / Бухарин Н. И. Избранные произведения. – М., 1988. С. 174.

12 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 41. С. 205–245.

13 В. И. Ленин не писал, а диктовал. И не статью, а два варианта записок, о предназначении которых можно только строить предположения. Н. И. Бухарин либо ошибся (что труднообъяснимо), либо слукавил, чтобы полнее использовать авторитет В. И. Ленина в интересах своей концепции социалистического преобразования советского общества. Последнее, по нашему мнению, более вероятно.

14 Бухарин Н. И. О новой экономической политике и наших задачах. С. 129–130.

15 Там же.-С. 130–131.

16 Там же.-С. 131–132.

17 При капитализме «кредитная» и «сбыто-закупочная» кооперация укрепляет капитализм. Иное дело у нас, писал он: «при нашей диктатуре, при соотношениях нашей государственной власти с сельскохозяйственными учреждениями, в условиях национализации земли, чего нет ни в одной стране мира», крестьянин «может постепенно врастать в систему социалистических отношений через кооперацию» (Там же. – С. 142).

18 Там же. – Фактически этот упрек Бухарина относится и К. Марксу.

19 Там же.-С. 142–143.

20 Там же.-С. 143.

21 Там же. – С. 144.

22 См.: Там же.-С. 144–145.

23 Бухарин Н. И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз. С. 225–228.

24 Там же. – С. 228.

25 Это благое пожелание было далеко от реалий того времени. Тогда на просьбы бедноты о помощи они слышали в ответ предложение объединяться для оказания взаимопомощи.

26 Там же.-С. 183.

27 Там же. – С. 183–184. «Более коллективная форма хозяйствования» – очевидно, имеется в виду колхоз.

28 Характеризуя происходящие в деревне процессы, В. М. Молотов в докладе «О работе в деревне» на XV съезде ВКП(б), в частности, отметил: «в последние годы процесс расслоения в деревне усилился», и процесс выделения крайних полюсов (кулачества и сельскохозяйственного пролетариата) наметился более резко, чем это было в первые годы революции». Процесс «усиления середняцкой части и некоторого сокращения бедняцкой части абсолютно ясно выражен в жизни деревни». Рост сельхозпролетариата «за последние годы несомненен» (примерно на 20 % за три года), но только половина из его занята в кулацких хозяйствах, остальные в совхозах и других советских организациях. «Рост капиталистических элементов в деревне пока ещё выражен в совершенно незначительной величине», но «за последние годы процесс роста этих элементов идёт заметно ускоренным темпом» (Пятнадцатый съезд ВКП(б). Стенограф, отчет. – М., 1962.-Т. П. С. 1179, 1181, 1182, 1184).

29 Бухарин Н. И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз. С. 183–184. Следовательно, кулацкие кооперативы приравнивались им к предприятиям госкапиталистическим, что противоречит взглядам В. И. Ленина, за авторитет которого Бухарин постоянно «прятался».

30 Там же.-С. 184.

31 Данное положение – о спасении от реставрации капитализма в СССР в опережающих темпах роста промышленности по сравнению с наиболее быстро растущим в сельском хозяйстве кулацким хозяйством, поддерживаемым кредитной кооперацией, чрезвычайно важно для понимания рокового для Бухарина внутреннего противоречия его концепции построения социализма в СССР. К нему мы обратимся несколько позднее.

32 Там же.

33 Вот как! Государство будет поднимать примерно 96 % крестьянских хозяйств? А как же быть с всё побеждающими и ставящими социалистическое государство «на своё место» частноиндивидуалистическим стимулом и частной инициативой?

34 И Бухарин, оказывается, выступает за «раскрестьянивание».

35 Бухарин Н. И. О новой экономической политике и наших задачах. С. 145.

36 Бухарин Н. И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз. С. 226–230.

37 Там же. – С. 230.

38 Там же. – С. 228.

39 Бухарин Н. И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз. С. 175.

40 В научный оборот он был введен и проанализирован В. И. Кузьминым. См: Кузьмин В. И. Исторический опыт советской индустриализации. – М., 1969. С. 28–29. Он сохранился в двух вариантах – рукописном и машинописном, который полностью соответствует рукописному варианту с учётом имеющейся в нём редакционной правки, изъятий и дополнений. Первоначальный текст выполнен чёрными чернилами, правка карандашом (незначительная), позднее произведена обильная правка красными чернилами.

41 Возможно, Бухарин и не ставил перед собой такой задачи, поскольку считал, что она уже определена как всемерное развитие «торгашеской» кооперации.

42 XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенограф, отчет. – М.; Л., 1926. С. 135.

43 См., например: «Доклад на XXIII чрезвычайной Ленинградской губернской конференции ВКП(б) 10–11 февраля 1926 г.»; «О характере нашей революции и о возможности победоносного социалистического строительства в СССР»; «Партия и оппозиция на пороге XV партсъезда. Доклад на собрании актива Ленинградской организации ВКП(б). 26 октября 1927 г.» (см.: Бухарин Н. И. Избранные произведения. – М., 1988. С. 231–367.)

44 См.: Бухарин Н. И. Заметки экономиста / Бухарин Н. И. Путь к социализму. Новосибирск: «Наука». Сибирское отделение, 1990. С. 337–344.

45 Здесь и далее в тексте в скобках указаны страницы по книге: Бухарин Н. И. Путь к социализму. – Новосибирск, 1990. Тезис о «подвижном экономическом равновесии» тождественен тезису Троцкого о «динамическом равновесии» в народном хозяйстве и подчёркивает стремление Бухарина не ломать, а сохранять существующую структуру и пропорции народного хозяйства, промышленности, сельского хозяйства.

46 По поводу этих мыслей Н. И. Бухарина необходимо сказать, что в его рассуждении много неясностей, затрудняющих и понимание Бухарина, и анализ его позиции. Например, что значит «наивысший длительно темп»? Каков он и как долго он должен удерживаться? И нужно ли поддерживать его в разных отраслях промышленности на одном уровне? Нужно ли стремиться к нему, отказываясь от маневрирования темпом в разных отраслях народного хозяйства?

47 Бухарин Н. И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз. С.184.

48 В США ежегодный прирост валовой продукции сельского хозяйства в 1890–1900 гг. в среднем равнялся 9,3 %, в 1900–1910 гг. этот показатель снизился до 3,1 %, а в 1910–1920 гг. – до 1,4 %. Темпы роста её промышленности были значительно выше. В России ежегодный прирост сельскохозяйственной продукции по десятилетию 1900–1911 гг. колебался в пределах 3,2–3,5 % (См.: Сталин И. В. -Соч. Т. 10. С. 302–303).

49 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9– е изд. – Т. 4. – М., 1984. С. 277.

50 Пятнадцатый съезд ВКП(б). Стенограф, отчет. – М., 1962. Т. П. С. 1195.

51 После завершения восстановления промышленности и сельского хозяйства иначе и быть не могло. Более высокая товарность автоматически обеспечивалась в промышленности стопроцентной ориентировкой на рынок, несравненно более крупными масштабами производства, использованием в ней, хотя и устаревших, но все-таки более современных, чем в единоличном сельском хозяйстве, техники, технологии, источников энергии, более рациональной организации производства.

52 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т.45. С. 405–406.

 

4.3. Сталинская альтернатива (уч т опыта социалистической революции в России и «подсказки» К. Маркса)

В 1922–1924 гг. в центре забот И. В. Сталина как Генерального секретаря ЦК РКП(б) находились разные вопросы внешней и внутренней политики, в т. ч. и экономической. К концу 1924 г., в связи с приближением к завершению восстановления народного хозяйства, активизировалось обсуждение вопросов о перспективах развития экономики СССР. Они оказалось органично вплетёнными в острую внутрипартийную дискуссию по широкому комплексу вопросов теории и истории социалистической революции, характера возникшей в ходе неё социально-экономической системы, о возможностях её развития к социализму, о политике, способной обеспечить победу социализма в условиях капиталистического окружения и задержки в развитии мировой пролетарской революции.

И. В. Сталин сразу же стал играть в этой дискуссии важную роль, поскольку, развивая ленинские мысли и оценки, он не просто более определённо сформулировал положительный ответ на вопрос о возможности победы социализма в СССР в условиях капиталистического окружения, но и обосновал возможность превращения его из страны, ожидающей помощи со стороны мировой пролетарской революции, в страну, являющуюся оплотом её развития, международной силой, повышающей её шансы на победу, а значит, и укрепление собственных позиций в мире. Этот вывод имел для РКП(б) важное как политическое, так и морально-психологическое значение. Вызванная им дискуссия серьёзно изменила «фронты» внутрипартийной дискуссии: в центре её оказался вопрос о «возможности» или «невозможности» построения социализма в СССР, и именно в органичной связи с этим вопросом теперь рассматривались и решались все основные проблемы экономической политики на предстоящий (реконструктивный) период хозяйственного строительства.

Выше говорилось, что, судя по всему, изменение позиции И. В. Сталина в ряде важнейших вопросов развития социалистической революции в СССР произошло в результате учёта им ряда оценок и советов К. Маркса, относительно своеобразия исторического пути развития России и присущего её крестьянству социалистического потенциала. Отныне все практические вопросы строительства социализма в СССР И. В. Сталин рассматривал с учётом тех выводов, которые следовали из этой «подсказки» К. Маркса, творчески применяя их к тем новым историческим и социально-экономической условиям, в которых в России свершилась и начала развиваться социалистическая революция, о которых Маркс, более чем за 40 лет до её начала, знать не мог. В середине 1925 г. И. В. Сталин в ряде выступлений1 впервые в развёрнутом виде представил широким кругам общественности свои взгляды относительно стратегии социально-экономического развития страны на предстоящий период.

Завершение восстановительного периода актуализировало задачу выработки плана дальнейшего развития промышленности и сельского хозяйства, что ставило в центр внимания вопросы соотношения темпов их развития и их отдельных отраслей, роста объёмов их производства, способы и возможности накоплений и распределений средств, необходимых для их развития. Недостаточная развитость и техническая отсталость советской промышленности, неспособность её обеспечивать техническое перевооружение сельского хозяйства и обороноспособность страны выдвинули на первый план задачу технической реконструкции промышленности и индустриализации страны, в т. ч. и сельского хозяйства.

3 июля 1925 г. в Секретариат ЦК РКП(б) на имя Л. З. Мехлиса для И. В. Сталина были присланы 10 вопросов слушателей Свердловского университета. Направляя их адресату, Л. З. Мехлис писал: «Препровождаю тов. Сталину вопросы, которые необходимо осветить в беседах тов. Сталина с выпускниками Свердловцами»2. 9 июня Сталин, выступая в Свердловском университете с ответами на поставленные ему вопросы, затронул ряд актуальных проблем, решение которых открывало перспективы успеха в деле социалистического преобразования советского общества.

Отвечая на вопрос об условиях укрепления смычки рабочего класса с крестьянством в СССР при сохранении капиталистического окружения в течение последующих 10–15 лет, И. В. Сталин сказал, что условием является правильная политика в отношении крестьянства. «Она (правильная политика. -B.C.) может состоять лишь из ряда мероприятий по линии хозяйственной, административно-политической и культурно-просветительной, обеспечивающих укрепление смычки». В части, касающейся хозяйственной области, он отметил: «Необходима, прежде всего, ликвидация пережитков военного коммунизма в деревне. Необходима, далее, правильная политика цен на фабрикаты и сельскохозяйственные продукты, обеспечивающая быстрый рост промышленности и сельского хозяйства и ликвидацию «ножниц». Необходимо, кроме того, сокращение общей суммы сельскохозяйственного налога и постепенный перевод его с рельс общегосударственного бюджета на рельсы бюджета местного. Необходимо кооперирование миллионных масс крестьянства, прежде всего по линии сельскохозяйственной и кредитной кооперации, как средство включения крестьянского хозяйства в общую систему социалистического строительства. Необходимо максимальное снабжение деревни тракторами как средство технического революционизирования сельского хозяйства и как путь создания культурно-технических очагов в деревне. Необходимо, наконец, проведение плана электрификации как средство сближения деревни с городом и уничтожения противоположности между ними.

Таков тот путь, по которому должна пойти партия, если она хочет обеспечить смычку города с деревней по линии хозяйственной»3 (выделено авт. -B.C.).

Отвечая на вопрос о том, «возможно ли развитие крупной советской промышленности в условиях капиталистического окружения без кредитов извне», И. В. Сталин дал развёрнутый, обстоятельный ответ и, в частности, сказал: «Да, возможно. Дело это будет сопряжено с большими трудностями, придётся при этом пережить тяжёлые испытания, но индустриализацию нашей страны без кредитов извне мы всё же можем провести, несмотря на все эти затруднения»4. «Что же остаётся делать Советскому государству, если старые пути индустриализации страны являются для него неприемлемыми, а приток новых капиталов не на кабальных условиях всё ещё остаётся исключённым? – развивал он свою мысль. – Остаётся новый путь развития, путь, не изведанный ещё полностью другими странами, путь развития крупной промышленности без кредитов извне, путь индустриализации страны без обязательного притока иностранного капитала, – путь, намеченный Лениным в статье «Лучше меньше, да лучше»». На этот путь, указанный Лениным, СССР уже встал и должен пройти его «для того, чтобы развить свою крупную промышленность и развиться в мощное индустриальное государство пролетариата» (выделено авт. – B.C.)5.

Хотя этот путь «не изведан буржуазными государствами», продолжал И. В. Сталин, но это ещё «не значит, что он невозможен для пролетарского государства», поскольку оно «имеет в этом отношении такие преимущества, которых не имеют и, пожалуй, не могут иметь буржуазные государства. Национализированная земля, национализированная промышленность, национализированные транспорт и кредит, монополизированная внешняя торговля, регулируемая государством внутренняя торговля, – всё это такие новые источники "добавочных капиталов", могущих быть использованными для развития индустрии нашей страны, которых не имело ещё ни одно буржуазное государство. Вы знаете, что эти и подобные им новые источники уже используются пролетарской властью для развития нашей промышленности. Вы знаете, что мы имеем уже на этом пути некоторые немаловажные успехи.

Вот почему путь развития, невозможный для буржуазных государств, вполне возможен для пролетарского государства, несмотря на все его трудности и испытания» (выделено авт. – B.C.). Кроме того, Сталин высказывал надежды на то, что тот небольшой приток капитала извне в СССР «будет усиливаться по мере роста и укрепления нашего народного хозяйства»6.

Как видно, И. В. Сталин вполне определенно обозначил необходимость решения комплекса важнейших хозяйственных задач – индустриализации страны, а также тракторизации сельского хозяйства. В полном соответствии с теми задачами, которые были поставлены в своё время Лениным.

В 1925 г. наиболее актуальной была задача выбора курса развития промышленности, от которого зависел и характер индустриализации СССР. История дискуссии об индустриализации хорошо изучена, поэтому в рамках данного раздела целесообразно остановиться только на тех вопросах, которые связаны с принципиальными решениями, предложенными И. В. Сталиным и принятыми XIV съездом ВКП(б) в декабре 1925 г. Его активное участие в обсуждении проблем индустриализации СССР, как правило, относят к 1925 г. Это ошибочное представление, объясняемое слабой изученностью огромного массива его архивных документов. Позиция Сталина относительно характера индустриализации определилась гораздо раньше этого времени. В РГАСПИ в фонде И. В. Сталина хранится рукописная записка Сталина «О внешнем положении, состоянии народного хозяйства, о бюджете и по другим вопросам» датируемая (по содержанию) последними месяцами 1922 г. (в ней имеется указание на план 1923 г.). Это, насколько известно автору, первый документ, в котором он зафиксировал свои мысли не только о необходимости индустриализации, но и о её характере, об источниках и способах финансирования тяжёлой промышленности, предполагавших использование отнюдь не только рыночных механизмов:

«1) Дальнейший рост лёгкой индустрии7.

2) Приближающийся кризис тяжёлой индустрии.

3) Триллионы и хлеб, отложенные для тяжёлой индустрии, недостаточны для подъёма последней, нужно фактически получить в распоряжение государства излишки лёгкой индустрии и перераспределить их в пользу тяжёлой, тем более, что больших внешних займов, обычно питающих тяжёлую индустрию в промышленном отношении малоразвитых стран, нам не получить.

4) Нужно, кроме того, учесть строжайшим образом доходы НКВТ по вывозу, по таможням, по специальным торговым обществам и изъять их в пользу тяжёлой индустрии»8.

Без проведения дополнительного исследования нельзя сказать, был ли этот документ создан до или после выступления В. И. Ленина с докладом «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции» на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 г., в котором он говорил о развитии тяжёлой индустрии, как о жизненно важном условии не только победы революции, но и выживании страны9. В любом случае, мысли Сталина не только вполне созвучны, но и идентичны ленинским. Кроме того, этот документ относится ко времени, предшествующем выступлению Троцкого на XII съезде РКП(б) по вопросам развития промышленности, которое иногда считают чуть ли не первым призывом к индустриализации, а его самого – основным идеологом и пропагандистом индустриализации СССР. Как видно, подобные утверждения не имеют под собой никакого основания.

В более развернутом и конкретизированном виде свое видение решения задач индустриализации И. В. Сталин представил в своём варианте проекта резолюции ЦК РКП(б) по отчетным докладам ЦК XIV съезду партии (см. Приложения № 3), подготовленном Н. И. Бухариным. Сталинская правка бухаринского варианта проекта резолюции позволяет лучше понять как схожесть их позиций, так и существовавшие уже в это время разногласия, которые через несколько лет обозначили фронт борьбы Сталина и его сторонников с Бухариным и его сторонниками в ЦК ВКП(б) по вопросам индустриализации и коллективизации10.

В части основных положений, которыми съезд поручал ЦК руководствоваться «в своей политике», И. В. Сталин принял без изменений пункты «а» и «б» бухаринского варианта проекта резолюции. Пункт «г» подвергся правке, имевшей уточняющий характер, а в пункт «д» было внесено дополнение, указывающее на способ достижения поставленной цели.

В пункт «в» Сталин внёс принципиально важное дополнение, шедшее вразрез с представлениями об индустриализации, которые развивал Бухарин. Приведём текст бухаринского варианта проекта резолюции, выделив в нем жирным курсивом дополнение, внесённое И. В. Сталиным: «в) вести экономическое строительство под таким углом зрения, чтобы СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, превратить в страну, производящую машины и оборудование, чтобы таким образом СССР в обстановке капиталистического окружения отнюдь не мог превратиться в экономический придаток капиталистического мирового хозяйства, а представлял бы из себя самостоятельную экономическую единицу, строящуюся по-социалистически и способную, благодаря своему экономическому росту, служить могучим средством революционизирования рабочих всех стран и угнетённых народов колоний и полуколоний».

Как видно, суть сталинского дополнения состоит в указании на обстоятельства, при которых СССР не превратится в экономический придаток мирового капиталистического хозяйства, а смог бы действительно стать экономически способным обеспечить как строительство социализма, так и оказание помощи развитию мировой социалистической революции. Кроме того, это дополнение устанавливало определённые рамки для интерпретации индустриализации, что было чрезвычайно важно в условиях непрекращающейся борьбы по вопросу – как индустриализацию следует понимать и какая именно индустриализация нужна. Указание на машиностроение здесь совершенно не случайно, так как именно оно позволяло увязать разные отрасли промышленности в единый организм, а значит, обеспечить и экономическую самостоятельность страны, и её обороноспособность. В результате произведённой правки получился текст, который можно назвать сталинской формулой индустриализации.

Данное положение получило развитие и конкретизацию в другой части резолюции, посвященной основным положениям, которыми съезд поручал ЦК руководствоваться «в области экономической политики». Эта часть поручений съезда подверглась значительно более серьёзной переработке, что отразилось в появлении новых пунктов, серьёзной переработке содержания некоторых, отказе от одного из них (п. «ж» о кредите), а также во внесении уточняющей правки и существенных дополнений в пп. «а», «б» и «в» (соответственно пп. «в», «г» и «д» сталинского варианта проекта резолюции). Так, например, в п. «в» сталинского проекта, в связи с упоминанием решений XIV партконференции, введён новый тезис о «всемерном способствовании росту производства» (наряду с упоминанием о росте товарооборота в стране). Лишь п. «г» бухаринского проекта был принят Сталиным без изменения (в сталинском варианте п. «е»).

Первый пункт в сталинском варианте проекта резолюции был новым и сводился к требованию: «а) во главу угла поставить задачу всемерного обеспечения победы социалистических хозяйственных форм над частным капиталом, укрепление монополии внешней торговли, рост социалистической госпромышленности и вовлечение, под её руководством и при помощи кооперации, всё большей массы крестьянских хозяйств в русло социалистического строительства» (выделено авт. -B.C.)11. Здесь И. В. Сталин фиксирует задачу обеспечения победы социализма над капитализмом во всех отраслях народного хозяйства. Бухарин так задачу не ставил.

Второй пункт в сталинском проекте также был новым и гласил: «б) обеспечить за СССР экономическую самостоятельность, оберегающую СССР от превращения его в придаток капиталистического мирового хозяйства, для чего держать курс на индустриализацию страны, развитие производства средств производства и образование резервов для экономического маневрирования» (выделено авт. – B.C.). Как видно, здесь Сталин определённо связал задачу превращения СССР в сильную экономическую державу с помощью такой индустриализации страны, которая позволила бы производить средства производства и создавать экономические резервы, необходимые для развития экономики страны. В проекте Бухарина эти проблемы не получили отражения совершенно.

В пункте «ж» сталинского проекта, возможно, был глубоко переработан п. «д» бухаринского проекта. В нём говорилось: «ж) поддерживать и толкать вперёд развитие сельского хозяйства по линии повышения земледельческой культуры, развития технических культур, повышения техники земледелия (тракторизация), индустриализации сельского хозяйства, упорядочения дела землеустройства и всемерной поддержки разнообразных форм коллективизации сельского хозяйства» (выделено авт. -B.C.). Здесь И. В. Сталин изменил предложенную Н. И. Бухариным (в п. «д») формулировку задачи, перенеся акцент из сферы оценки социального состава деревни в сферу сельскохозяйственного производства, из сферы крестьянского хозяйства в сферу производства сельхоз-товаров, необходимых для осуществления индустриализации страны. Сталин добавил также, как одну из важнейших, задачу технического перевооружение сельского хозяйства (тракторизация), а также его индустриализации. Но самое главное, здесь И. В. Сталин впервые и предельно определённо заявил о необходимости «всемерной поддержки» коллективизации сельского хозяйства, как о задаче, которую он считал важнейшей и неотложной. Ничего подобного в бухаринском проекте не было.

Принятие XIV съездом ВКП(б) курса на индустриализацию в её сталинском варианте предопределило подготовку соответствующего решения вопроса относительно коллективизации сельского хозяйства. Прежде считалось, что колхозы могут привлечь бедняцкую часть деревни (полупролетарскую, поэтому способную воспринять идеи социализма). Это серьёзно ограничивало их потенциальное влияние на развитие сельскохозяйственного производства. В свете «подсказки» К. Маркса обозначилась возможность вступления в них также и крестьян – середняков, обладавших (как и беднота) определённым социалистическим потенциалам и издавна использовавших такую форму организации коллективного труда, как артель. Включение всей массы трудящихся крестьян в колхозы позволяло надеяться на радикальное и быстрое решение аграрно-крестьянской проблемы социалистической революции. Открывались возможности, которыми И. В. Сталин предлагал воспользоваться – если крестьянство обладает определённым социалистическим потенциалом, то следует смелее вести линию на коллективизацию, ускоряя её материально-техническую подготовку и усиливая необходимую разъяснительную работу.

Основная трудность, как считалось, заключалась в финансовом и материально-техническом обеспечении развития производственной кооперации крестьян, которую рассчитывали решить за счёт экспорта сельхозпродукции, системы кредитов, увеличения объемов выпуска сельхозинвентаря и развёртывания производства сложной сельскохозяйственной техники (трактора и др.). Однако реальность оказалась гораздо суровее, чем думали. И деньги получить оказалось сложнее. Производство тракторов и другой сельскохозяйственной техники требовало развития отраслей тяжёлой промышленности. А всё это требовало дополнительных средств и времени. Да и наличную технику «продвинуть» в деревню оказалось совсем не просто, поскольку деревня, остро нуждающаяся в ней, по бедности своей пока что не могла принять её.

Отмеченная выше проблема нерентабельности использования лошадей и сложной сельскохозяйственной техники в бедняцко-середняцких хозяйствах (гл. 4, раздел 4.2) являлась лишь оборотной стороной их низкой товарности. Следовательно, предоставление крестьянам кредитов на их приобретение не могло обеспечить технического перевооружения земледелия. Требовалась более глубокая перестройка всей организации, технического обеспечения и повышения агрокультуры сельского хозяйства. Сделать это в рамках единоличного бедняцко-середняцкого хозяйства было невозможно12. А без этого невозможно было серьёзно поднять производительность труда в сельском хозяйстве.

Об этой реальности говорил И. В. Сталин, отвечая на вопросы после своего доклада «О хозяйственном положении Советского Союза и политике партии» на активе ленинградской организации ВКП(б) 13 апреля 1926 г. В частности, в ответе на вопрос о причинах снижения сельхозналога и влияния этого фактора на уменьшение экспорта, он признал, что можно было бы взять налогом немного больше (не 235, а 300 млн руб.), увеличился бы и экспорт. Но взамен мы получили бы большее недовольство крестьян, т. е. политический проигрыш. Так уже было в начале 1925 г., напомнил он. Тогда «у нас было брожение среди крестьянства», «кое-где наших предвик'ов13 мужики подкалывали. Зато и предвик'и в долгу не оставались, из-за каких-нибудь десятка рублей крыши снимали, да амбары разбирали. Ну, статочное ли это дело для нас в политическом отношении…»14. «Идя мужику навстречу, мы», говорил Сталин, «несколько» снизили сельхозналог, что позволило создать «обстановку возможности строительной работы в деревне»15. Преодоление «брожения» в деревне позволяло снять угрозу срыва всего нашего строительства, говорил он: «Плохой товарооборот, значит, кооперация хромает на обе ноги, значит, сбыт товара нашей промышленности сокращается или прекращается, значит, промышленность начинает хромать, а это значит срыв нашей строительной работы вообще»16.

И. В. Сталин напомнил, что 1925/26 г. был первым годом, когда хлебозаготовки проводились без специальных методов административного нажима, когда наши органы и «мужик»17 стояли лицом к лицу «на равных». «Опыт хлебозаготовок с мужиком, которого не зажимают административно, которому дают свободно маневрировать своими запасами, был впервые применён в этом году и показал, что мы оказались в этой борьбе, – ибо хлебозаготовки тоже борьба, – менее опытны, чем мужик»18. В процессе хлебозаготовительной кампании стало ясно, что «не только мы, руководящие люди, умеем отличать запасы ценные от запасов не ценных, но и мужик умеет это отличать, и так как урожай был более или менее сносным и в деньгах он не нуждался, то он предпочёл лучшие сорта своих хлебов, валютные сорта, отложить, а выкинуть на рынок овёс, ячмень, картошку, капусту, мелкий скот и пр. и пр.»19. Он решил подождать, посмотреть. «Он по-своёму прав»20. Сталин выступал за гибкое маневрирование в отношениях с крестьянством. В 1925 г. сумму налога снизили до 235 млн руб., а в 1926 г. – подняли до 300 млн р., поскольку крестьянские хозяйства выросли. При этом процент налога остался примерно тот же – примерно 10 % от сельхозпродукции21. Он сказал, что «у нас были дурачки», предлагавшие увеличить сельхозналог до 400 млн руб., увеличить его в 2 и, даже, 3 раза22.

Возможно, что И. В. Сталин, обращая внимание слушателей на попытки крестьянства «регулировать» экономическую политику Советской власти, хотел подвести их к мысли об определённой ограниченности использования «торгашеской» кооперации в деле построения социализма, о том, что задача коллективизации, прежде имевшей характер теоретико-политической установки, начала приобретать характер настоятельной потребности для выживания советской власти и спасения трудящихся, в т. ч. и трудовой части крестьянства (бедняки, середняки).

Фактически, И. В. Сталин заявил, что крестьянство пытается, как говорили тогда, «регульнуть» политику Советской власти.

Стало ясно, что попытки взять у крестьян средства для индустриализации через рынок, вызывают у них соответствующий хозяйственный манёвр за счёт менее ценных товаров, сокращение посева и т. д. И взять нельзя, и не брать нельзя!!! Рассчитывать на «сознательность» не приходилось – экономический интерес заставлял их так поступать. И даже «торгашеская» кооперация не помогала!!! Пока в вопросах хозяйствования крестьяне руководствовались исключительно частнособственническими интересами, интересы общественные для них мало что значили. Значит, надо было менять подход к этой проблеме: создавать условия для того, чтобы крестьянин стал чувствителен и к общественному интересу. Но для этого он сам должен был втянуться в общественное производство, а не только быть приобщён к нему через «торгашескую» кооперацию. Иначе своим «естественным» (т. е. традиционным – мелкобуржуазным, частнокапиталистическим) поведением крестьянство неизбежно обрекало страну на экономическую и социальную деградацию. В этом случае основная масса крестьянства никаких перспектив, кроме как возврата к капитализму, в котором массу её ожидало обнищание и разорение, для себя не оставляла. Естественно, за исключением незначительной части, которой удалось бы «пробиться» в кулаки.

Полагаю, что в словах И. В. Сталина о стремлении крестьянства «регульнуть» политику советской власти, нет отрицания социалистического потенциала, на который указывал К. Маркс. В нём есть указание на трудности, с которыми сопряжено его проявление, его активизация в условиях нэпа, на первых стадиях построения социализма. Стихийно крестьянин выбирал движение по тому пути, по которому он уже давно двигался, трудному, но привычному – по капиталистическому пути. Это соответствовало его социальной природе. Но и иной путь был для него «не заказан». Помочь перейти ему на этот путь могло и должно было советское государство. Объективно Сталин подводил членов ЦК к этому решению как к назревшему.

И. В. Сталин также затронул проблему, которая «разводила» его с Бухариным – о соотношении темпов роста промышленности и сельского хозяйства, продолжая полемику с ним, начавшуюся раньше. Он разъяснил, что его тезис, сформулированный в отчётном докладе на XIV съезде ВКП(б) и в резолюции по нему, о том, что промышленность не должна забегать вперёд23, не означает, что она должна «плестись в хвосте за сельским хозяйством». Это невозможно, даже если захотеть, так как город и промышленность ведут за собой деревню и сельское хозяйства. «Нет, – продолжал он, – я говорил, и я это могу повторить, если угодно, что промышленность есть у нас та сила, которая руководит не только сельским хозяйством, но и всем народным хозяйством в целом»24. «Командующая роль социалистической промышленности – вот основа того, что мужик, если он даже частный собственник и частный хозяин, обязательно – хочет он этого или не хочет, – обязательно через кооперацию должен пойти, как баржа за пароходом, за социалистической промышленностью и войти в социализм»25. Сталин фактически указывал на то, что только при этом условии могут реализоваться те надежды, которые Бухарин возлагал на «торгашескую» кооперацию, как средство «врастания» их в социализм.

«Я имел в виду, – пояснял Сталин, – чтобы промышленность не отрывалась от базы, а база наше – сельское хозяйство», поскольку наша промышленность строится на внутреннем рынке. «Сила нашей промышленности в том именно и состоит, причина возможностей социалистического строительства в том именно и состоит, что наша промышленность обеими ногами стоит на почве сельского хозяйства, как на основном рынке. Не отрываться от рынка – вот о чём я говорил»26. Этот отрыв, считал И. В. Сталин, может проявляться в составлении завышенных планов для промышленности27.

Нужда деревни в промтоварах личного и хозяйственного потребления была необъятна, но имеющихся в ней средств для его покрытия катастрофически не хватало. Поэтому остро вставал вопрос о том, как превратить потенциально существующий спрос деревни на промтовары, не только личного, но и хозяйственного назначения – в реальный, платежеспособный спрос, что создало бы условия для ускорения роста промышленности, для индустриализации страны. Ответа на этот вопрос пока что не было. А это был главный вопрос! И он обострялся.

Проводившаяся в соответствие с ленинским кооперативным планом политика развития «торгашеской» кооперации позволяла «подводить» крестьянство к социализму, встраивать его хозяйство в систему социалистического сектора экономики28. Но она не решала главной проблемы в деле технического перевооружения сельского хозяйства – его тракторизации. И, кроме того, она не решала важнейшей социально-политической проблемы – полной интеграции основной массы крестьян (середняков) в социалистическое общество, а не просто приобщения к его экономической организации.

Значительный интерес представляет оценка Сталиным способности «торгашеской» кооперации интегрировать крестьян-единоличников и их хозяйства в социализм: «Среднее крестьянство, если оно вовлечено в кооперативную работу, ведёт своё накопление по той линии, которая льёт воду на мельницу социализма. Это средний крестьянин не понимает, и, пожалуй, не поверит, если это ему скажут, но это так»29. Не только суть, но ограниченные рамки этой политики Сталин хорошо выразил следующим образом: «Вот такая штука тут происходит – мужик накопляет, чтобы идти в кулаки, а излишки идут на пользу индустрии; это бывает»30. Думает пройти в кулаки, преследуя собственные интересы, работает, как будто, на капитализм, но на самом деле помогает растущему социализму победить капитализм как систему. Шёл в комнату, попал в другую… Вот, оказия!

То есть крестьяне, движимые частнособственническим инстинктом, благодаря проводимой социалистическим государством политике, фактически увлекались к социализму. И это движение к нему если и совершалось с пониманием происходящего, то всё равно не было результатом их выбора, было попутным результатом их стремления к иной цели – к обогащению. До принятия социализма как общества, соответствующего его природе и его жизненно важным интересам, в сознательном строительстве которого он заинтересованно может и должен участвовать, было ещё далеко. Стимул, который давала «торгашеская» кооперация (обогащение), не способствовал, а мешал принятию социализма и его ценностей, пониманию связи своих интересов и социалистической организации общества. Как могло повести себя крестьянство, осознав однажды, что оно жестоко обманулось? Этого сказать никто не мог.

Правда, в условиях диктатуры пролетариата стремление к наживе губило в крестьянстве его капиталистический потенциал и создавало предпосылки для высвобождения социалистического потенциала. Важно было стимулировать его активизацию, что являлось уже заботой и одной из важнейших задач государства диктатуры пролетариата. В этом заключалась надежда и в этом состояла задача в области решения аграрно-крестьянской проблемы в это время.

Вопросы будущего советской деревни, её социалистической реконструкции, развития сельского хозяйства и его технической реконструкции стали активней обсуждаться после XIV съезда ВКП(б), когда развернулась работа по подготовке проектов пятилетнего плана развития народного хозяйства. При этом вырисовывалась неутешительная перспектива медленного развития сельскохозяйственного производства на базе мелкого крестьянского хозяйства, отсталой технической базы и низкой агрокультуры, а также связанная с этим угроза тяжёлых социальных и политических проблем. Причин было много. Не хватало металла, тяжёлая промышленность (добыча руды, металлургия, машиностроение) держала сельское хозяйство на «голодном пайке». Из-за старой технической базы, низкой производительности труда и высокой себестоимости, её товары были слишком дороги для бедной деревни. В ней шёл процесс дробления крестьянских хозяйств, по мере подрастания детей в крестьянских семьях и необходимости выделять их из отцовского хозяйства. В деревне назревал социальный кризис. В бедняцко-середняцких слоях нарастало озлобление против всех: против кулаков, против власти, против нэпа…

Ситуацию в деревне и сельскохозяйственном производстве могло бы изменить к лучшему поступление тракторов, машин, средств механизации. Для их приобретения единоличные крестьянские хозяйства не имели средств. Да и использовать, обслуживать, ремонтировать их они не могли. Тракторы могли купить и эксплуатировать только кулацкие хозяйства, что привело бы к определённому увеличению производства сельхозпродуктов в них, но не к желаемому хозяйственному и экономическому эффекту ввиду их малочисленности, а также экономической слабости многих из них. Социальный эффект был бы нежелательным, ввиду нарастания имущественной и социальной дифференциации в деревне. А допустить обнищание и разорение массы крестьянства Советская власть не могла. Нэп был призван обеспечить подъём и развитие их хозяйства, а не его добивание. Совхозов и колхозов, способных использовать современную сложную высокопроизводительную новую технику, было мало, и не они определяли объёмы производства сельскохозяйственных продуктов в стране.

Проблемы технического перевооружения сельскохозяйственного производства могли получить решение только в результате, во-первых, индустриализации страны по сталинскому варианту и, во-вторых, в глубокой перестройке всей системы организации сельскохозяйственного производства. Узость деревенского рынка сдерживала рост производства современной сельхозтехники. Деревня ждала помощи со стороны промышленности, а промышленность – расширения деревенского рынка. Складывалась тупиковая ситуация. В. В. Куйбышев осенью 1929 г. в выступлениях на Президиуме ВСНХ СССР (14 сентября) и на Пленуме ВСНХ СССР (10 октября), при обсуждении вопроса о развитии тракторостроения и сельхозмашиностроения вспоминал об этом времени, когда с трудом приходилось «пристраивать» произведённые тракторы. В частности, на Пленуме ВСНХ СССР он говорил: «Я помню совсем недавно, года три назад… при посещении мною Харьковского паровозостроительного завода, где было только что поставлено тракторостроение, я столкнулся с таким фактом, что 13 тракторов, произведённых этим паровозостроительным заводом, стояли на дворе и в продолжение целого ряда месяцев не могли быть никому проданы. Оказывается, никто не хотел их покупать, не потому, что они плохие, не потому, что они дороги (они, правда, были дорогие), а потому, что в них не было потребности (выделено авт. – B.C.). Мне пришлось тогда приехать сюда в Москву, самому расписывать каждый трактор и обязать наши хозяйственные органы их брать. Я помню какой-то рыбный трест был изнасилован, в принудительном порядке должен был приобрести эти трактора, лесной трест, тоже под большим давлением выдал деньги, чтобы приобрести этот ненужный для него трактор, и, наконец, часть пошла туда, по договоренности с каким-то колхозом». Теперь ситуация измелилась. Тракторы стали товаром, «голод на который крайне ощутителен для всего сельского хозяйства»31.

Невозможность начать техническое перевооружение сельского хозяйства срывало все планы, связанные с развитием деревни, ростом объёмов, повышением товарности сельскохозяйственного производства и его способностью материально и финансово обеспечивать индустриализацию страны. Она также превращалось в фактор, тормозящий даже существующее производство сельскохозяйственной техники и связанных с ним производств. Всё это вело к обострению социальных проблем и в рабочей среде (несвоевременная выплата зарплаты, вынужденные простои, забастовки) способствовало росту безработицы, которая отвлекала на себя всё больше средств, так необходимых для развития промышленности и городского хозяйства. В попытках решения этих проблем прошёл 1926 год, страна вступила в год 1927-й. Расширялись финансовые и технические возможности проведения реконструкции сельского хозяйства.

При всём различии мнений как относительно протекавших в советском сельском хозяйстве процессов, так и способов их решения, всё более отчетливо вырисовывалось понимание необходимости развития отечественной индустрии для обеспечения технического перевооружения сельского хозяйства, а также неизбежных глубоких социальных преобразований в деревне для этого. Если не стремление к этому, то понимание необходимости радикальных перемен в сельском хозяйстве обнаруживалось и в среде крупных специалистов-аграрников того времени. Их мнение представляет значительный интерес для нашей темы.

В октябре 1927 г., накануне XV съезда ВКП(б), Н. Д. Кондратьев, П. П. Маслов и А. В. Чаянов, предоставили по просьбе секретаря ЦК ВКП(б) В. М. Молотова обширные справки о проблемах сельского хозяйства в СССР, способах их преодоления и перспективах его развития32. Отнюдь не являясь сторонниками социалистического преобразования деревни и сельского хозяйства и делая ставку на развитие индивидуального крестьянского хозяйства, они, вместе с тем, представили такой материал, который приводил к выводу о необходимости ускоренными темпами развивать тяжёлую промышленность, как условие развития сельского хозяйства.

А. В. Чаянов, например, отмечал, что быстрое перерождение «докапиталистических семейных форм крестьянского хозяйства в хозяйства фермерского типа» может привести к ослаблению социалистических форм сельского хозяйства. Надежды на развитие сельского хозяйства он связывал с развитием «торгашеской» кооперации и допускал, что в дальнейшем на их базе возникнут колхозы. В вопросе о темпах развития промышленности и сельского хозяйства он придерживался мнения, что: «процесс индустриализирования страны, несомненно, должен начаться с промышленности, и именно сюда в первые годы работы должны быть инвестированы наибольшие материальные средства. Некоторое время быстро развивающаяся обрабатывающая промышленность, транспорт и силовые установки, несомненно, могут существовать на старом сельскохозяйственном базисе, но столь же несомненно, что через несколько лет неизбежно должен будет наступить известный разрыв между уже перестроившейся индустрией, с одной стороны, и корреспондирующей ей сельскохозяйственной базой, – с другой. Тогда, а надо думать, что это "тогда" наступит даже, быть может, в пределах ближайшего пятилетия, нам придётся, быть может, большую часть усилий и средств употребить на организацию того сельскохозяйственного сектора индустриализированного хозяйства, который должен обеспечить прочное существование и развитие индустриальных элементов»33.

Н. Д. Кондратьев, отмечая, что налоговое обложение крестьянства теперь менее обременительное, чем было до Октябрьской революции 1917 г. (!!!), доказывал, что в деревне идёт «процесс расслоения», а темп развития сельского хозяйства в СССР снижается34. Он также фиксировал факт распыления крестьянских хозяйств в результате семейных разделов, выросший по сравнению с предвоенным временем примерно в 1, 5 раза (с менее чем 2 % до 2,5–3,0 %, что было в 5 – 10 раз выше чем, например, в США и Германии соответственно)35. Оценивая перспективы темпов развития сельского хозяйства в СССР, он писал, что они «будут, несомненно, низке, чем он был в истекшие годы», а его повышение зависело «от размеров снабжения сельского хозяйства орудиями и средствами производства, в особенности машинами, и соответственно – от технической реконструкции этого хозяйства», а также от увеличения «сельскохозяйственного экспорта» и «повышения товарности сельского хозяйства» (жирный курсив авт. -B.C.)36.

Перевод их на базу новой техники, по мнению Кондратьева, «требует необходимого развития внутреннего производства сельскохозяйственных орудий и машин, импорта недостающих машин, удешевления орудий и средств сельскохозяйственного производства и усиления кредитования сельского хозяйства на предмет покупки этих орудий и средств производства». Если эти задачи будут решаться «с достаточным напряжением», то удастся «поддержать общий повышенный темп роста сельского хозяйства», что позволило бы положить конец процессу социального расслоения деревни и обеспечить подъем бедняцких слоев её37. Правда, этот технический и социальный прогресс виделся ему в рамках сохранения единоличного крестьянского хозяйства, вовлеченного в «торгашескую» кооперацию. Возможность развития колхозов и совхозов он видел в отдалённой перспективе, по причине невозможности быстрого перевода сельского хозяйства на базу современной техники38. Тем не менее, верно и важно его замечание, что «уровень роста коллективизации сельского хозяйства… находится в самой тесной зависимости от развития индустрии и снабжения сельского хозяйства усовершенствованными машинами» (выделено авт. -B.C.)39.

П. П. Маслов считал, что «для развития сельского хозяйства необходимо, чтобы наибольшая часть его дохода шла на дальнейшее его развитие, то есть на производительное потребление, на средства производства», и поэтому высказался за развитие переработки сельхозпродуктов в деревне и за индустриализацию сельского хозяйства, что, по его мнению, «позволяет повысить покупательную способность крестьянства». Он отмечал и ещё одну важную для нас грань проблемы: индустриализация сельского хозяйства и её интенсификация являются средством смягчения т. н. «аграрного перенаселения», которое вело к наплыву «лишнего» населения из деревни в город, где оно пополняло армию безработных40.

Хотели или нет, эти специалисты-аграрники, но, объективно они представили в ЦК ВКП(б) накануне XV съезда ВКП(б) серьёзные аргументы в пользу безотлагательного технического переоснащения сельского хозяйства и указывали на неизбежность развития глубокого социально-экономического кризиса, если этого не произойдёт. Однако из их записок оставалось не ясным, как провести технику в деревню. Они всё сводили к развитию «торгашеской» кооперации и расширению кредита крестьянских хозяйств. В условиях отсутствия необходимых финансовых средств у крестьян и государства, а также неспособности единоличных крестьянских хозяйств принять и эксплуатировать тракторы и другую сложную технику так, чтобы их использование было рентабельным, их предложения не давали решения проблемы, которую они сами считали назревшей и безотлогательной.

Её решение подсказала сама жизнь, вернее её трудности и поиски способов их преодоления. И. В. Сталин в политическом отчете ЦК ВКП(б) XV съезду большевистской партии обратил внимание делегатов на один из примеров, который, по его мнению, мог бы помочь начать массовое движение в крестьянской среде за создание колхозов. Сталин говорил: «Я думаю, что прокатные пункты при органах наркомземов и сельскохозяйственной кооперации должны сыграть в этом деле крупнейшую роль.

Вот один из примеров того, как совхозы помогают иногда крестьянам перейти на коллективную обработку земли к громадной выгоде для крестьян. Я имею в виду помощь Объединения украинских совхозов тракторами крестьянам Одесского района и напечатанное недавно в "Известиях" письмо этих крестьян в благодарность за оказанную помощь»41. Затем он зачитал письмо крестьян-переселенцев хуторов им. Шевченко, Красина, Калинина, «Червона зирка» и «Восходящее солнце».

Они писали: «Приносим нашу глубочайшую благодарность советской власти за ту огромную помощь, которая была нам оказана в деле восстановления нашего хозяйства. Большинство из нас – беднота, без лошадей, без инвентаря, не могли обработать отведённую нам землю и вынуждены были сдавать её в аренду старожилам-кулакам за часть урожая. Урожай получался скверный, так как известно, что арендатор не станет чужую землю хорошо обрабатывать. Те небольшие кредиты, какие получались от государства, проедались нами, и с каждым годом мы больше беднели.

В этом году к нам приехал представитель Объединения украинских совхозов и предложил нам вместо денежных кредитов обработать тракторами наши земли. Все переселенцы, кроме отдельных кулачков, дали своё согласие, хотя мало верили, что работа будет сделана по-хозяйски. На великую нашу радость и на зло кулакам, тракторы вспахали всю целину и перелоги под пар, 5–6 раз перепахивали и боронили для очистки от сорняков и, наконец, засеяли чистосортной пшеницей всё поле. Теперь уже кулаки над работой тракторного отряда не смеются. В этом году в нашем районе крестьяне вследствие отсутствия дождей почти не засеяли озимых, а на тех землях, где и засеяно, нет ещё всходов. А на наших, переселенческих, полях зеленеют сотни десятин прекрасной пшеницы на парах, какой нет в самых богатых немецких колониях.

Кроме посева озимой пшеницы, тракторы подняли на зябь всю площадь под яровые. Теперь у нас нет ни одной десятины земли, не поднятой или сданной в аренду. У нас нет ни одного бедняка, который не имел бы несколько десятин озимой пшеницы по пару.

После той работы тракторов, какую мы видели, не хотим больше вести бедняцкое мелкое хозяйство, а решили организовать обобществленное тракторное хозяйство, в котором не будет отдельных крестьянских клочков посевов. Организацию для нас тракторного хозяйства взял уже на себя совхоз им. Тараса Шевченко, с которым мы заключили договор» (курсив авт. – B.C.)42.

Прочитав это письмо, И. В. Сталин сказал: «Побольше бы таких примеров, товарищи, и тогда можно было бы продвинуть дело коллективизации деревни далеко вперёд»43.

Выступая с политическим отчётом ЦК ВКП(б) на XV съезде партии, И. В. Сталин так охарактеризовал динамику и перспективы развития кооперации, её взаимодействия с государственными органами, а также достижения и проблемы развития сельскохозяйственного производства. Стараясь ограничить развитие кулачества и обеспечить развитие социалистических элементов в деревне, предпринимались меры по осуществлению ленинского кооперативного плана, что позволяло распространять плановое воздействие государства на деревню – как по линии снабженческо-сбытовой, так и по линии производственной кооперации. Эти мероприятия, считал Сталин, являются «решающими, но всё же подготовительными для перевода сельского хозяйства на рельсы коллективизма» (выделено авт. – B.C.). В результате в 1926/27 г. охват сельского хозяйства, «так сказать, извне», как «по линии снабжения сельского хозяйства необходимыми изделиями», так и «по линии сбыта сельскохозяйственных продуктов» достиг «около одной трети всех крестьянских дворов», а снабжение деревни через потребительскую кооперацию – 50,8 %. Кооперативные и государственные органы, вместе взятые, довели охват сбыта сельскохозяйственной продукции до 63 %. Охват сельского хозяйства, «так сказать изнутри, по линии сельскохозяйственного производства», говорил Сталин, наоборот, был очень мал: «колхозы и совхозы дают в настоящее время всего 2 процента с лишним всей сельскохозяйственной продукции и 7 проц. с лишним товарной продукции» (выделено авт. – B.C.). Причин этому было много как объективных (недостаточное внимание к колхозному строительству, неумелый подход к делу «наших работников», «консерватизм и отсталость крестьян»), так и субъективных (недостаток финансовых средств для перевода крестьян на общественную обработку земли и т. д.)44.

После окончания восстановления сельского хозяйства, говорил И. В. Сталин, с 1925/26 г. по 1927/28 г. объёмы сельскохозяйственного производства возрастали, но при этом снижались темпы прироста валовой продукции (в довоенных ценах): соответственно 19,2 %, 4,1 и 3,2 %. На следующее пятилетие (1926/27 – 1931/32 гг.) прирост сельхозпродукции планировался в размере 24 %, т. е. по 4,8 % в год. По оценке Сталина, это был бы «более или менее сносный ежегодный прирост сельскохозяйственной продукции», выше, чем в дореволюционной России, но более низкий по сравнению с капиталистическими странами и недостаточный для того, чтобы «сохранить в будущем необходимое равновесие между сельским хозяйством и нашей национализированной промышленностью» (курсив авт. – B.C.)45, валовую продукцию которой планировалось увеличить в 1931/32 г. в 2 раза по сравнению с 1913 г., а продукцию сельского хозяйства – только на 28–30 %. «Ввиду этого темп развития нашего сельского хозяйства нельзя признать достаточно удовлетворительным», – делал вывод И. В. Сталин46.

Причины этого отставания он видел в «чрезмерной отсталости» используемой сельскохозяйственной техники, «слишком низком уровне культурного состояния деревни», и особенно в тем, что «наше распылённое» сельскохозяйственное производство не имеет тех преимуществ, которыми обладает наша крупная объединённая национализированная промышленность»: «ведётся не в плановом порядке», подвержено эксплуатации крестьян кулаками47. Сталин приходил к выводу, что «без объединения распылённых крестьянских хозяйств, без перевода их на общественную обработку земли нет возможности двинуть дальше серьёзно ни интенсификацию, ни машинизацию сельского хозяйства, нет возможности поставить дело так, чтобы наше сельское хозяйство могло догнать в темпе своего развития капиталистические страны, вроде, например, Канады»48.

И. В. Сталин отрицал возможность обеспечить ускорение развития сельского хозяйства за счёт замедления темпа развития промышленности вообще, государственной промышленности, в частности. «Национализированная промышленность должна и будет развиваться ускоренным темпом. В этом гарантия нашего продвижения к социализму, – говорил он. – В этом гарантия того, что будет, наконец, индустриализировано само сельское хозяйство». Решение проблемы он видел «в переходе мелких и распылённых крестьянских хозяйств в крупные и объединённые хозяйства на основе общественной обработки земли, в переходе на коллективную обработку земли на базе новой, высшей техники». Этот процесс, по его мнению, должен был протекать так: «Постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения объединять в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, коллективной обработки земли, с применением сельскохозяйственных машин и тракторов, с применением научных приёмов интенсификации земледелия». «Других выходов нет», – заключал И. В. Сталин49.

Пришло, по его мнению, время решать задачу, необходимость которой была известна давно. Этому способствовала и изменившаяся за последние годы хозяйственная ситуация. Сталин, напомнив слова Ленина, сказанные на X съезде РКП(б), о том, что «у нас нет ещё фондов, необходимых для подчинения сельского хозяйства государственному или коллективному началу», заявил: «Я думаю, что теперь эти фонды у нас будут, и они должны возрастать с течением времени»50. И сформулировал задачу: «Расширять охват крестьянского хозяйства кооперацией и государственными органами по линии сбыта и снабжения и поставить очередной практической задачей нашего строительства в деревне постепенный перевод распылённых крестьянских хозяйств на рельсы объединённых, крупных хозяйств, на общественную, коллективную обработку земли на основе интенсификации и машинизации земледелия в расчёте, что такой путь развития является важнейшим средством ускорения темпа развития сельского хозяйства и преодоления капиталистических элементов в деревне»51.

Инициатива совхоза им. Тараса Шевченко в деле создания тракторной колонны и обслуживание ею на договорной основе крестьянских хозяйств положили начало работе колоссальной важности, без которой дело коллективизации не смогло бы развиться столь стремительно и получить такого размаха, которое оно приобрело. В 1927 г. имелась одна тракторная колонна, в следующем году число их начало быстро расти, а в ноябре 1928 г. была создана первая машинотракторная станция (МТС).

С развитием системы МТС сразу же радикально изменился спрос деревни на трактора, что являлось мощным стимулом для развития ряда отраслей тяжёлой промышленности (металлургия, машиностроение, нефтедобыча, нефтепереработка и др.). Председатель ВСНХ СССР В. В. Куйбышев на заседании Президиума ВСНХ СССР 14 сентября 1929 г. говорил, что «сейчас ощущается нужда в тракторах и требование на трактора страшно остро. Всякий, кто бывал на заседаниях Правительства при обсуждении какого-либо вопроса, касающегося с[ельского] х[озяйства], видел» это. «Острота эта обнаруживается с каждым годом всё больше и больше»52. Стремительное нарастание численности МТС в последующие годы позволило произвести социальную и техническую революцию в деревне. МТС позволили сделать главное – обеспечить продвижение тракторов и автомашин в деревню, не имевшую не только денег на её приобретение, но и возможностей для её эксплуатации. В деревне, наряду с авторитетом и значением кооперативной лавочки и продавца, начали быстро расти авторитет и значение трактора, машины, механизатора… Кооперативная лавочка во многом определяла повседневную жизнь крестьян, а новая техника и люди новых профессий – их жизненную перспективу! В этих условиях социалистический потенциал пробуждался и креп быстрее, проще осознавался в качестве фактора, определяющего их намерения и поступки.

Деревня в этом случае, несмотря на недостаток в ней денежных средств, получала возможность во всё возрастающем объёме использовать на договорных началах современную сельскохозяйственную технику и обслуживающих её механизаторов. В ней создавались предпосылки для начала значительного увеличения производства сельскохозяйственных продуктов.

МТС позволили крестьянским хозяйствам начать постепенное сокращение расходов на своё хозяйство за счёт расходов на содержание и наращивание собственных «производственных мощностей» (лошади, упряжь, плуги, бороны, фуражное зерно и пр. и пр.). Это позволяло производить дополнительные и всё возрастающие изъятия из деревни сельхозпродуктов для нужд индустриализации страны и тракторизации сельского хозяйства. В результате государство получало возможность разрешить проблему накоплений, что позволило наращивать темпы индустриализации страны, а также технического переоснащении сельского хозяйства.

Развитие отношений между государством (в частности, по линии МТС) и колхозами, позволяло активизировать обмен города и деревни продуктами промышленности и сельского хозяйства в условиях острого недостатка денежных средств (вариации на тему «бартера») и создать мощный стимул для развития всего народного хозяйства СССР. Иначе говоря, предложенный И. В. Сталиным план построения социализма позволил с минимальными денежными средствами запустить «на полные обороты» экономику СССР, обеспечить высокие темпы её развития. То есть сделать то, чего желал и к чему стремился В. И. Ленин, то, о чём в то же время Троцкий даже не думал, что считал невозможным сделать Бухарин.

Создание системы государственных МТС для оказания помощи крестьянским хозяйствам в проведении ряда наиболее трудоёмких сельскохозяйственных работ создало совершенно новую ситуацию в вопросе о распределении полученных продуктов. Когда используют цифры, характеризующие увеличение в руках государства объемов этих продуктов, как показатель усиления эксплуатации крестьянства Советской властью, читателя вводят в заблуждение. Достигается это тем, что обходится молчанием тот простой факт, что государство в этом случае, во-первых, участвует на договорных началах с крестьянами или их объединениями (колхозами) в производстве сельскохозяйственных продуктов и, следовательно, во-вторых, имеет право на соответствующую часть продукции, полученной в крестьянском хозяйстве или в колхозе в результате совместного труда крестьян и рабочих МТС. Значительное увеличение сельскохозяйственных продуктов в руках советского государства с началом массовой коллективизации сельского хозяйства объясняется именно этим – участием государственных хозяйственных организаций (МТС) в производстве сельхозпродукции и, соответственно, правом на получение своей доли в ней.

В это, совместно ведущееся производство сельскохозяйственных продуктов, крестьяне или колхозники вносили свой труд (с учётом затрат на обеспечение жизни и поддержание работоспособности, на организацию коллективной работы), а также труд рабочего скота (с учётом затрат на его приобретение и содержание), свой рабочий инвентарь (с учётом затрат на его приобретение и содержание). Вклад государства выражался также в конкретных и весьма значительных средствах: в затратах на тракторы и машины (включая все произведённые затраты на их приобретение и содержание, перемещение к месту работы и т. д.), на кадры механизаторов, шофёров, слесарей-ремонтников, работников аппарата (включая затраты на их подготовку, содержание и т. д.), на горючесмазочные вещества (ГСМ) для тракторов и машин (включая затраты на добычу и переработку сырья, транспортировку и т. д.). Это был очень значительный и со временем всё более возрастающий вклад государства в производство сельскохозяйственных продуктов. Этот аспект коллективизации в исторической науке всё ещё слабо изученный, ждёт всестороннего исследования.

Необходимо учесть и то, что часть продуктов, оставшихся в распоряжении крестьян и колхозов, поступала на рынок, чтобы получить деньги для уплаты налогов, для удовлетворения потребностей крестьян и их хозяйств в товарах, предназначенных для личного и хозяйственного потребления. Естественно, что часть этих продуктов, со временем всё возрастающая в размерах, закупалась государственными органами. Эту массу сельхозпродуктов, оказывающуюся в руках государства, тоже нельзя считать свидетельством нарастания эксплуатации крестьянства советским государством.

Уровень налогов и цен несколько менялся, но не его изменения определяли нарастание объёмов сельскохозяйственных продуктов, произведённых в колхозах, в руках государства в период осуществления коллективизации сельского хозяйства (1929–1937). Его определяли успехи в деле перевода сельскохозяйственного производства в колхозах на базу новой техники (увеличение численности МТС и разнообразной сельскохозяйственной техники), возможности, которые открывали крупное хозяйство в деле манёвра рабочей силой и техникой, повышения агрокультуры, решения ряда социальных проблем, позволяющих повышать эффективность использования рабочей силы в колхозах (детские ясли, сады, общепит на полевых станах и т. д.), и пр. и пр.53

Автор не ставит под сомнение крупные размеры изъятия продуктов из деревни в первые годы коллективизации. Что можно в них отнести к эксплуатации деревни? Это вопрос, требующий специального научного исследования, проведённого без политической предвзятости и с учётом, с одной стороны, всех прямых и косвенных изъятий из деревни и сельского хозяйства, а с другой – всех прямых и косвенных вложений государством и государственными хозяйственными организациями в деревню и сельское хозяйство, в проблемы, порождаемые их состоянием.

Необходимо, например, обязательно учесть сложнейшие политические и социально-экономические проблемы, порождавшиеся т. н. аграрным перенаселением. Аграрное перенаселение досталось СССР от дореволюционной России. Оно нарастало в течение всех 1920-х гг. и стало главным фактором увеличения количества безработных в городах. Жертвами её становились, в основном, представители молодого поколения – дети горожан и крестьян. Часть того поколения, на которое революционеры возлагали надежды как на социальную силу, которая завершит создание общества социальной справедливости. Наплыв в города из деревни «лишних» там молодых людей, крайне затруднял проблему трудоустройства детей рабочих и служащих. Установление для них квот на рабочие места лишь частично снимало проблему их трудоустройства. Семьи рабочих, служащих, жившие «от зарплаты до зарплаты», по мере подрастания детей оказывались во всё более тяжёлом положении, усугубляемым частыми случаями задержки зарплаты, а потом и введением карточек на продукты питания.

Но крестьянские дети, пришедшие в город, оказывались в ещё более тяжёлом положении. Часть их, благодаря системе квот, устраивалась на работу, другая после регистрации на бирже труда, должна была жить на мизерное пособие по безработице. Начинал «работать» страшный конвейер. Неустроенность, затягивающаяся безработица, неопределённость жизненных перспектив, масса свободного времени. И как следствие – пьянство, карты, драки, проституция, воровство, бандитизм и пр. и пр. В результате – суд, тюрьма… Крестьянские дети, с малых лет приученные к труду, приходят в город, чтобы обеспечить своё существование… но многие из них попадают в уголовный мир, из которого трудно выбраться. Не о такой доле для поколения своих детей думали не только их родители, но и революционеры.

Возникает вопрос: должны ли были родители, братья и сестры тех крестьянских детей, которых они «отпустили» из родного дома в город «на вольные хлеба», принять участие (материальное, финансовое) в их трудоустройстве в городе, коль скоро их уход из дома несколько облегчил существование семьи, избавившейся не только от лишних (не нужных в маленьком низкопродуктивном хозяйстве) рабочих рук, но и лишних «ртов» («едоков»)! Или содержание их должны были принять на себя исключительно работающие горожане и их семьи? Насколько социально справедливо такое перекладывание своих проблем на чужие плечи? В чём повинны горожане? Разве они должны отвечать за многодетность крестьянских семей, освобождая от ответственности тех, кто «регулировал» (или не регулировал) их численность? Царское правительство не брало ответственности за их судьбы. Советское государство, при всём желании, не было способно сделать это в тех условиях, не мобилизуя для этого материальных и финансовых усилий самого крестьянства.

И оно делало это, мобилизуя для этого ресурсы как города, так и деревни. Делало, сначала вводя квоты на рабочие места для молодёжи, затем – расширяя существующее производство, наконец, развёртывая новое промышленное строительство, создавая этим рабочие места для безработных, трудоустраивая их на стройках, на заводах и фабриках, в шахтах, рудниках и т. д. и т. п. Иначе говоря, проводя индустриализацию СССР по её сталинскому варианту – развёртывая современную тяжёлую промышленность и создавая рынок для сбыта её продукции в процессе развёртывания массовой коллективизации и развёртывания системы совхозов, МТС, осуществляя социалистическую реконструкцию деревни. Но для этого родители, братья и сестры «вольноотпущенных» из деревни, изменившие их уклад жизни, должны были пойти на изменение своего уклада жизни и способа ведения хозяйства, на увеличение своих отчислений в пользу государства, начавшего проводить индустриализацию страны.

Город в этом случае получал средства для развития промышленности, частично шедшие на обеспечение работой и жильём крестьянских же сыновей и дочерей, которых родная деревня и семья «выдавили» в город. Крестьянские дети в этом случае избегали участи двигаться без конца по кругу: свобода – тюрьма – свобода – тюрьма… Они получали возможность не перебиваться кое-как на мизерные пособия по безработице, а получить работу, зарплату, жильё, создать семьи, наладить свою жизнь. В этом случае они оказались включёнными не только в процесс индустриализации страны, но и в процесс технического переоснащения сельскохозяйственного производства, возвращая своим трудом долг города деревне, а также свой долг отцам и матерям, облегчая тракторами и сельхозмашинами их труд, а заодно повышая его эффективность.

От деревни требовался шаг, который может быть оценён и как жертва, и как целесообразное действие в собственных интересах, и как проявление исторической закономерности. Жертва, но ради своих детей, вполне справедливая в социальном и моральном отношении. Расчётливый шаг – но в интересах изменения собственной жизни в лучшую сторону. Проявление исторической закономерности – развитие в соответствии с особенностями своей социальной природы.

Сказанного, думаю, достаточно, чтобы не упрощать ни представление о коллективизации, ни роли И. В. Сталина в ней. Перед нами закономерное развитие, а не результат политического недомыслия или интриг, ужасных черт характера Сталина или подобных им причин.

Всё сказанное относится к выяснению возможностей массовой коллективизации, к разработке плана её проведения, его аргументации, к тем экономическим и социальным проблемам, которые требовали её проведения независимо от доктринальных и политических соображений. Осуществление коллективизации – другая проблема, выходящая за рамки данного исследования.

Известно, что первоначально коллективизацию не намеревались форсировать, на что указывают контрольные цифры коллективизации, намеченные 1-м пятилетним планом. Отметим лишь то, что форсирование индустриализации и коллективизации началось с начала 1930 г. Для более правильной оценки условий, в которых принимались решения, направленные на ускорение индустриализации и коллективизации, необходимо иметь в виду внешние условия, в которых в это время развивался СССР. Начался мировой экономический кризис, который, с одной стороны, открыл возможности для получения кредитов и массовой закупки современной техники, технологий, целых заводов. Такой возможности прежде не было, ею следовало воспользоваться. Под закупку оборудования СССР получал кредиты, по которым необходимо было платить, чтобы не сорвать поставки техники и не обесценить произведённые на неё затраты валюты. Чтобы не спровоцировать агрессии, наконец, в которой не были заинтересованы ни рабочие, ни служащие, ни, конечно, крестьяне. Между тем, кризис увеличил опасность войны, на которую могли пойти капиталистические страны не только для его преодоления, но и для уничтожения СССР как потенциально притягательного для трудящихся капиталистических стран примера альтернативного капитализму варианта организации общества54.

Ситуация с получением валюты осложнялась тем, что одновременно с мировым экономическим кризисом протекал аграрный кризис, приведший к очень сильному понижению цен на зерно на мировом рынке. Все аграрные страны оказались в тяжёлом положении. В этих условиях руководству СССР пришлось пойти на значительное увеличение вывоза зерна, чтобы получить необходимые валютные средства для погашения кредитов55.

Можно говорить о каких-то просчётах, ошибках, допущенных при закупках техники, согласования условий по кредитам и т. д. И нужно изучать этот вопрос. Но и речи не может быть о преднамеренном и целенаправленном создании для советского крестьянства условий, ставящих его на грань социальной катастрофы (тезис о «раскрестьянивании», о геноциде и пр.).

Необходимо учесть и то, что массовая коллективизация крестьян (и связанная с ним политика ликвидации кулачества, как класса), несмотря на все трудности и недостатки, ошибки, «перегибы», а порой и преступные действия представителей власти и её органов, неоправданные человеческие жертвы, стала мирной альтернативой «последнему и решительному бою» с «капитализмом», растущим из «мелкого крестьянского хозяйства», который прежде считался неизбежным. Между тем, в старой деревне путь к лучшей жизни лежал только через подъём на более высокий социальный уровень: бедняк – середняк – зажиточный – кулак. Проводимая в условиях нэпа, как принцип, политика ограничения эксплуататорских тенденций кулака, не только тормозила рост кулацких хозяйств, но и ограничивала в глазах крестьян, хотя бы маловероятную, но единственную возможность достижения желаемого уровня жизни. Ситуация, в которой оказывалась советская власть, была весьма трудной, не выигрышной, поскольку она противопоставляла себя основной массе крестьянства в этом важном для неё вопросе. В этих условиях «последний и решительный бой» с капитализмом, вырастающем «из мелкого крестьянского хозяйства» из борьбы с кулачеством, оборачивался для массы крестьян лишением их надежды на перспективу серьёзного улучшения жизни. Чем лучше будешь жить, тем больше будет проблем с государством. Зачем крестьянину нужно такое государство, которое закрывает перед ним понятный ему путь к лучшей жизни?! Ленин был прав, в этой ситуации новая гражданская война с кулаками и теми слоями, которые поддержат их, была бы неизбежной. И крестьяне не могли бы остаться безучастными в ней.

Борьба советского государства (диктатуры пролетариата) с сельской буржуазией без развития массовой коллективизации неизбежно настроила бы против неё середняцкие слои деревни, сплотила бы их с сельской буржуазией в борьбе против советской власти. Исчерпание политического доверия советской власти и предъявление ей крестьянством «векселя» к уплате, об опасности чего предупреждал Ленин, стало бы реальностью. Как следствие – неизбежный срыв нэпа, перспектива возвращения к политике нейтрализации середняка и новая кровавая гражданская война с труднопредсказуемыми результатами и очевидными тяжелейшими последствиями как для борющихся сторон, так и для дела социалистической революции.

В случае поражения советской власти… новый процесс социальной дифференциации деревни, «раскрестьянивание» массы крестьян в ходе, например, «второго издания» столыпинской реформы. Урок её в советской деревни 1920-х гг. хорошо помнили. И этот факт тоже в какой-то мере «работал» на сталинский план коллективизации деревне. Что она даст – никто точно не знал, но все знали, что принесёт с собой возврат к политике времён Столыпина. Все знали! И мало кого устраивала перспектива повторения пройденного опыта (опыт «столыпинщины», помноженный на опыт «деникинщины»).

В этой ситуации коллективизация открыла крестьянину-единоличнику новую перспективу улучшения своего экономического и социального положения. Сомнения, конечно, обуревали крестьян, особенно крестьян-середняков. Иначе и быть не могло. Но это не отменяет того факта, что уже в середине 1929 г. не только бедняки, но и часть середняков потянулись в колхозы без какого то ни было принуждения со стороны власти. Нельзя переоценивать этого первого движения. Но и недооценивать его тоже невозможно. Оно обозначило долгожданный и важный перелом в настроении значительной части крестьян-единоличников, в результате которого в короткое время количество крестьянских хозяйств, объединившихся в колхозы, увеличилось с 1 млн летом 1929 г. до 2 млн к началу октября и до 4,3 млн к концу 1929 г.56

Интересно, как сам И. В. Сталин оценивал свой вклад в развитие плана построения социализма в СССР. Редактируя, в процессе подготовки второго издания своей биографии, текст первого её издания, он вписал следующие слова, выделенные курсивом. Об индустриализации: «Опираясь на указания Ленина, Сталин разработал положения 57 о социалистической индустриализации нашей страны»58. Свой вклад в решение проблемы социалистического переустройства деревни он оценил несравненно выше: «Сталин разработал и претворил (жирным шрифтом выделено нами. – B.C.) в жизнь практически теорию коллективизации сельского хозяйства» 59. Разработка теории. И претворение её в жизнь. Как видно, свой вклад в решение проблем социалистического преобразования сельского хозяйства он ставил несравненно выше своей роли в решении проблем индустриализации СССР. Думается, что И. В. Сталин прав в этой оценке своего вклада в разработку этой сложнейшей теоретической и политической проблемы социалистической революции.

В чём причина такой оценки, ведь не Сталин впервые предложил коллективизацию сельского хозяйства как способ социалистического преобразования и сельского хозяйства, и самого крестьянства. Причина, думается, в соединении всего, что наработал в этом вопросе В. И. Ленин, с «подсказкой» К. Маркса. Это соединение нельзя представлять в виде механического акта. Для этого требовался творческий подход к проблеме и «привязка» теоретически обоснованного варианта развития социалистической революции в России к реальным условиям её развития в СССР в 1920-е гг. ради обеспечения её развития в условиях враждебного капиталистического окружения в течение неопределённо долгого времени.

В сталинском варианте плана построения социализма в СССР, были органично соединены ленинские идеи о развитии социалистической революции в России с идеями К. Маркса об использовании социалистического потенциала российского крестьянства. В этом главное отличие предложенной им концепции строительства социализма от ленинской. А от предложений К. Маркса сталинская концепция отличается фактическим соединением первой и второй схемы социалистической революции, разработанных Марксом для разных стран. Это соединение выразилось в использовании вывода о наличии социалистического потенциала в российском крестьянстве и использовании колхозов как формы, способной обеспечить реализацию этого потенциала, в интересах осуществления пролетарской революции в специфических условиях СССР, сформировавшихся в ходе исторического развития России.

Здесь лежал пласт теоретических и политических проблем, в решении которых ни Маркс, ни Ленин участия не принимали. Сталинский план социалистического преобразования советского общества формировался в процессе осмысления и решения этих проблем. Поэтому представления о том, что идеи, сформулированные Лениным в последних письмах, записках и статьях, каждая в отдельности и в своём комплексе, едва ли не исчерпали собой план построения социализма в СССР, не совсем верно отражают исторические реалии. Точнее будет сказать, что они легли в основу сталинского варианта этого плана, вошли в него в уточнённом, более развитом, а иногда в основательно переработанном виде. В таком виде они нашли своё отражение в решении проблемы накоплений, в сталинском плане индустриализации.

Но в сталинском плане построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения, в основе которого лежит комплекс известных теоретических и политических положений В. И. Ленина, просматривается также влияние идее К. Маркса относительно особой предрасположенности к социализму основной массы населения СССР – крестьянства, предававшей дополнительные возможности и внутреннюю прочность российской социалистической революции. Здесь ленинская идея, а также оценки и предложения К. Маркса были творчески использованы в ходе самостоятельного анализа существовавших проблем и поиска способов их решения. Тоже можно сказать и о развитии И. В. Сталиным ленинского кооперативного плана и смене его планом коллективизации сельского хозяйства СССР. В результате именно И. В. Сталин предложил наиболее проработанный вариант комплексного решения острых социально-экономических проблем, перед которыми стоял СССР и без решения которых было невозможно осуществить социалистическое переустройство советского общества.

Этот сталинский план, которому К. Маркс и В. И. Ленин являются фактически вдохновителями и соавторами Сталину, осуществлялся и был осуществлен в СССР. Благодаря сталинскому плану появилась реальная возможность обеспечить столь высокие темпы экономического развития СССР, которые прежде казались невозможными. Оказалось возможным ставить и решать задачу преодоления 50-100-летнего отставания страны в области техники от развитых капиталистических стран за 10 лет. Не ради рекордов, конечно, чтобы, отстоять своё существование среди враждебных государств, упрочить позиции социализма в мире, чтобы служить базой развития социалистической революции в мире и выполнить роль «ударной бригады социализма».

Начиналось новое время. И в городе, и в деревне, и в экономике, и в быту, и в культуре, и в политике. Начиналось время, которое воспринималось основной массой советских людей и мировой общественностью, как «сталинские пятилетки», «сталинская эпоха».

Примечания

1 Например: «К итогам работ XIV конференции РКП(б) (Доклад активу московской организации РКП(б) 9 мая 1925 г.», «Ответы на вопросы. Речь в Свердловском университете 9 июня 1925 г.» (см.: Сталин И.В. Сочинения. Т. 7. С. 109–132; С. 156–187, 195–205).

2 РГАСПИ. Ф. 558, Он. 1, Д. 2720. Д. 1.

3 Сталин И.В. Соч. – Т. 7. С. 157.

4 Там же.-С. 195–196.

5 Там же.-С. 197–198.

6 Там же.-С. 198–199.

7 Подчёркивание сделано И. В. Сталиным. Текст, выделенный курсивом, – вставка в ранее написанный текст.

8 РГАСПИ. Ф. 558. Он. 11. Д. 25. Л. 13–13 об.

9 См. Ленин В.К Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 286–288.

10 Впервые на бухаринский и сталинский варианты этой резолюции и на выводы, которые следуют из сопоставления, обратил внимание В. И. Кузьмин. См.: Кузьмин В. К. Исторический опыт советской индустриализации. – М., 1969. С. 28–29.

11 Возможно, Сталин, формулируя это положение, использовал п. «е» бухаринского проекта, в котором говорилось о роли кооперации в решении проблем развития советской деревни.

12 Душевой доход в 1927 г. батрака составил 81 руб., бедняка – 78 руб., середняка – 92 руб. Годовой душевой доход крестьян, использовавших наёмную рабочую силу (кулаки, а также, возможно, зажиточные крестьяне), составлял 166 руб. (Пятнадцатый съезд ВКП(б). Стенограф, отчет. – М., 1962. -Т. П. С. 1223).

13 Предвик'а – председатель Волостного исполнительного комитета (ВИК).

14 РГАСПИ. Ф. 558. Он. 1. Д. 2772. Л. 63.

15 Там же. Л. 64.

16 Там же.

17 Негативного оттенка в слове «мужик» в контексте выступления И. В. Сталина не больше, чем в слове «рабочий», т. е. он отсутствует.

18 Там же. Л. 62.

19 Там же.

20 Там же. Л. 63.

21 Там же. Л. 65.

22 Там же.

23 Там же. Л. 67.

24 Там же.

25 Там же. Л. 68.

26 Там же.

27 Там же. Л. 68–69.

28 См.: Пятнадцатый съезд ВКП(б). Стенограф, отчет. – М., 1962. Т. П. С. 1196–1203.

29 РГАСПИ. Ф. 558. Он. 1. Д. 2772. Л. 71.

30 Там же. Л. 72.

31 Там же. Ф. 79. ОП. 1. Д. 515. Л. 8–9.

32 Известия ЦК КПСС. 1989. № 6. С. 210–219; № 7. С. 186–210; № 10. С. 191–219.

33 Там же. – № 6. С. 218–219.

34 Там же. – № 7. С. 200, 203–207.

35 Там же. – С. 207.

36 Там же. – С. 209.

37 Там же. – С. 209–210.

38 Там же. – С. 210.

39 Там же. – С. 207.

40 Там же. № 10. С. 198, 218–219.

41 Сталин И.В.Соч. – Т. 10. С. 307–308.

42 Известия. – 1927 г., 22 нояб.

43 Сталин И.В. Соч. – Т. 10. С. 309.

44 Там же. – С. 306–307.

45 Там же. – С. 303–304.

46 Там же. – С. 304.

47 Там же. – С. 304–305.

48 Там же. – С. 307.

49 Там же. – С. 305–306.

50 Там же. – С. 307.

51 Там же. – С. 309.

52 РГАСПИ. Ф. 79. Он. 1. Д. 506. Л. 93.

53 Интересные наблюдения и выводы о состоянии и перспективах развития колхозов, только что завершивших процесс своего становления, содержатся в документе Бюро сельскохозяйственной экономики Департамента сельского хозяйства США (март 1935 г.) «Доклад об общих впечатлениях и сторонних наблюдениях в Союзе Советских Социалистических Республик – особенно в сельском хозяйстве – на основании посещения СССР в сентябре – октябре 1934 г.» (см.: Над Н. (Н. Добрюха). Как убивали Сталина. – М., 2007. С. 112–139).

54 В июле 1934 г. в СССР приехал Г. Уэллс, чтобы выяснить, что можно заимствовать в социалистической стране для создания нового мира вместо рушащегося капиталистического. 23 июля 1934 г. он встретился и беседовал с И. В. Сталиным. В начале беседы он, в частности, сказал: «Моя поездка в Соединённые Штаты произвела на меня потрясающее впечатление. Рушится старый финансовый мир, перестраивается по-новому экономическая жизнь страны. Ленин в своё время сказал, что надо „учиться торговать“, учиться этому у капиталистов. Ныне капиталисты должны учиться у вас постигать дух социализма». (Сталин И. В. Вопросы ленинизма. – Изд. 10-е. – М., 1938. С. 600). Такие настроения интеллектуальной элиты, а именно их выражал Г. Уэллс, не могли не тревожить хозяев капиталистических государств и не могли не вызывать желание уничтожить опасный для них образец более справедливой организации жизни общества. Известно, что такие настроения и желания были, они росли и крепли. С ними приходилось считаться.

55 В результате мирового аграрного кризиса, на который «наложился» мировой экономический кризис 1929–1932 гг., произошло более сильное падение цен на сельхозтовары, чем на промтовары. Индекс оптовых цен (1913 г. – 100 %) с 1928 по 1932 г. на промтовары снизился со 138 до 101,3, а на сельхозтовары более чем в 2 раза. Особенно сильно подешевел хлеб – главная статья сельхозэкспорта из СССР. Экспорт хлеба из СССР в 1929 г. составил 260,1 тыс. т, в 1930 г. – 4631,3 тыс. т, в 1931 г. – 5177,9 тыс. т, в 1932 г. – сократился до 1808,1 тыс. т. При увеличении экспорта хлеба с 1929 по 1931 г. в 20 раз, выручка от его продажи из-за аграрного кризиса выросла менее, чем в 7 раз – с 22,5 млн руб. в 1929 г. до 156,5 млн руб. в 1931 г. (см.: Кузьмин В. И. Указ. соч., С. 69, 71–72).

56 От капитализма к социализму: Основные проблемы переходного периода в СССР. 1917–1937 гг. – Т. 2. – М., 1981. С. 133.

57 Данное слово вписано им вместо слова «учение».

58 Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 118.

59 Там же.-С. 118.

 

Приложение № 1

Из проекта Н. И. Бухарина резолюции по отчетному докладу ЦК РКП(б) XIV съезду

1

Основная политическая установка съезда:

«Учитывая эти обстоятельства, Съезд поручает ЦеКа, в виду всего вышеизложенного руководствоваться в своей политике следующими основными положениями: а) укреплять всемерно связь союз пролетариата ССР с западно-европейским пролетариатом и угнетенными народами, держа курс на развитие и победу международной пролетарской революции использовать противоречия в станс противников ; б) вести политику мира, которая должна стоять в центре всей нашей внешней политики правительства и определять все его основные выступления; д) принимать все меры по укреплению обороноспособности станы; г) готовить, по возможности, экономические резервы, могущие обеспечить нас страну от всех и всяких нападений со стороны международного капитала в случае попыток финансовой и экономической блокады и вообще в) вести экономическое строительство под таким углом зрения, чтобы хозяйство СССР отнюдь не могло превратиться в простой привесок экономический придаток капиталистического мирового хозяйства, а представлял бы из себя самостоятельную экономическую единицу, способную строящуюся по социалистически и способную, благодаря своему экономическому] развитию росту, служить могучим средством революционизирования рабочих всех стран и угнетенных народов колоний и полуколоний».

РГАСПИ. Ф. 54. On. 1Д. 4. Л. 99-101.

Основная установка в области экономической:

« В виду вышеизложенного Исходя из этого, Съезд предлагает поручает ЦК руководствоваться в области экономической политики следующими рода директивами: а) исходя из основываясь на решениях XIV партконференции, всемерно способствовать росту товарооборота в стране; б) использовать все ресурсы, сокращать непроизводительное потребление, увеличивать скорость оборота госпромышленности, торговли и кооперации повышая для повышения темпа социалистического накопления; в) развёртывать промышленность, основную базу социализма, имея, однако, в виду опасность отрыва от реальных возможностей как в смысле ресурсов, так и рынка; г) всемерно содействовать развитию советской промышленности местного типа (округ, губерния, область, республика), всячески стимулируя местную инициативу в деле организации этой промышленности, рассчитанной на удовлетворение разнообразнейших потребностей населения вообще, крестьянства – в особенности; д) поддерживать и толкать вперёд развитие всей основной массы крестьянских хозяйств, отнюдь не забывая, что центральным типом главную массу этих хозяйств являются составляют середняцкие хозяйства; е) всемерно поддерживать социалистические и полусоциалистические хозяйственные формы, обращая особое внимание на кооперацию, от успехов и характера развития которой зависит судьба развития всей деревни (его капиталистический или социалистический характер); ж) обратить особое внимание также на развитие кредитных операций, концентрируя мелкие сбережения и ресурс и используя их для поддержки социалистических форм ; постоянно и неослабно учитывать опасности определяемые противоречивым характером нашего развития и неизбежным в течение целого периода ростом капиталистических отношений как в городе, так и в деревне ».

РГАСПИ. Ф. 54. On. 1 Д. 4. Л. 102 об, 103.

 

Приложение № 2

Из проекта Н. И. Бухарина резолюции по отчетному докладу ЦК РКП(б) XIV съезду

2

Основная политическая установка съезда:

«Съезд поручает ЦК руководствоваться в своей политике следующими основными положениями: а) укреплять всемерно союз пролетариата ССР, с западно-европейским пролетариатом и угнетёнными народами, держа курс на развитие и победу международной пролетарской революции; б) вести политику мира, которая должна стоять в центре всей нашей внешней политики правительства и определять все его основные выступления; в) вести экономическое строительство под таким углом зрения, чтобы СССР отнюдь не мог превратиться в экономический придаток капиталистического мирового хозяйства, а представлял бы из себя самостоятельную экономическую единицу, строящуюся по социалистически и способную, благодаря своему экономическому росту, служить могучим средством революционизирования рабочих всех стран и угнетённых народов колоний и полуколоний; г) готовить, по возможности, экономические резервы, могущие обеспечить страну от всех и всяких нападений со стороны международного капитала; д) принимать все меры по укреплению обороноспособности станы».

РГАСПИ. Ф. 54. On. 1 Д. 4. Л. 86–87.

Основная установка в области экономической:

«Съезд поручает ЦК руководствоваться в области экономической политики следующими рода директивами: а) основываясь на решениях XIV партконференции, всемерно способствовать росту товарооборота в стране; б) использовать все ресурсы, сокращать непроизводительное потребление, увеличивать скорость оборота госпромышленности, торговли и кооперации, для повышения темпа социалистического накопления, в) развернуть промышленность, основную базу социализма, имея, однако, в виду опасность отрыва от реальных возможностей как в смысле ресурсов, так и рынка; г) всемерно содействовать развитию советской промышленности местного типа (округ, губерния, область, республика), всячески стимулируя местную инициативу в деле организации этой промышленности, рассчитанной на удовлетворение разнообразнейших потребностей населения вообще, крестьянства – в особенности; д) поддерживать и толкать вперёд развитие всей основной массы крестьянских хозяйств, отнюдь не забывая, что главную массу этих хозяйств составляют середняцкие хозяйства; е) всемерно поддерживать социалистические и полусоциалистические хозяйственные формы, обращая особое внимание на кооперацию, от успехов и характера развития которой зависит судьба развития всей деревни (его капиталистический или социалистический характер); ж) обратить особое внимание на развитие кредитных операций, концентрируя мелкие сбережения и ресурс и используя их для поддержки социалистических форм».

РГАСПИ. Ф. 54. On. 1 Д. 4. Л. 88–89.

 

Приложение № 3

Из документа: «Проект резолюции по отчету ЦК. (по докладам тт. Сталина и Молотова)»

3

Основная политическая установка съезда:

«Учитывая эти обстоятельства, Съезд поручает ЦК руководствоваться в своей политике следующими основными положениями:

РГАСПИ. Ф. 54. On. 1 Д. 4. Л. 135–136.

а) укреплять всемерно союз пролетариата СССР, как базу мировой революции, с западно-европейским пролетариатом и угнетенными народами, держа курс на развитие победу международной пролетарской революции;

б) вести политику мира, которая должна стоять в центре всей нашей внешней политики правительства и определять все его основные выступления;

в) вести экономическое строительство под таким углом зрения, чтобы СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, превратить в страну, производящую машины и оборудование, чтобы таким образом СССР в обстановке капиталистического окружения отнюдь не мог превратиться в экономический придаток капиталистического мирового хозяйства, а представлял бы из себя самостоятельную экономическую единицу, строящуюся по-социалистически и способную, благодаря своему экономическому росту, служить могучим средством революционизирования рабочих всех стран и угнетённых народов колоний и полуколоний;

г) готовить, по возможности, экономические резервы, могущие обеспечить страну от всех и всяких случайностей как на внутреннем, так и на внешнем рынке;

д) принимать все меры по укреплению обороноспособности страны и усиления мощи Красной Армии и Красного Флота, морского и воздушного».

Основная установка в области экономической:

«Исходя из этого, Съезд поручает ЦК руководствоваться в области экономической политики следующего рода директивами:

РГАСПИ. Ф. 54. On. 1 Д. 4. Л. 139–140.

а) во главу угла поставить задачу всемерного обеспечения победы социалистических хозяйственных форм над частным капиталом, успешную борьбу советских хозяйственных органов на мировом рынке, охрану строящегося социализма в СССР от международного капитала укрепление монополии внешней торговли, рост социалистической госпромышленности и вовлечение, под её руководством и при помощи кооперации, всё большей массы крестьянских хозяйств в общее русло социалистического строительства;

б) обеспечить за СССР экономическую самостоятельность, гарантирующую оберегающую СССР от превращения его в придаток капиталистического мирового хозяйства, для чего держать курс на индустриализацию страны, развитие производства средств производства и образование резервов для экономического маневрирования;

в) основываясь на решениях XIV партконференции, всемерно способствовать росту производства и товарооборота в стране;

г) использовать все ресурсы, сокращать непроизводительное потребление , соблюдать строжайшую экономию в расходовании государственных средств, увеличивать скорость оборота госпромышленности, торговли и кооперации, для повышении темпа социалистического накопления;

д) развернуть промышленность на основе повышения технического уровня, [в] строгом соответствии, как с емкостью рынка, так и финансовыми возможностями государства имея, однако в виду опасность отрыва от реальных хозяйственных возможностей, как в смысле ресурсов, так и рынка ;

е) всемерно содействовать развитию советской промышленности местного типа (округ, губерния, область, республика), всячески стимулируя местную инициативу в деле организации этой промышленности, рассчитанной на удовлетворение разнообразнейших потребностей населения вообще, крестьянства – в особенности;

ж) поддерживать и толкать вперёд развитие сельского хозяйства по линии повышения земледельческой культуры, развития технических культур, повышения техники земледелия (тракторизация), индустриализации сельского хозяйства, упорядочения дела землеустройства и всемерной поддержки разнообразных форм коллективизации сельского хозяйства».

Примечания

1 Рукопись Н. И. Бухарина. Первоначальный текст выполнен чёрными чернилами, правка карандашом (незначительная), позднее проведена обильная правка красными чернилами. В публикации первоначальный вариант документа воспроизведён обычным шрифтом, текст, вписанный им позднее, во время редактирования и доработки выделен курсивом, зачёркнутый Бухариным текст выделен зачёркивание горизонтальной чертой. (РГАСПИ. Ф. 54. Оп. 1. Д. 4. Л. 102 об-103).

2 Окончательный вариант проекта. Текст машинописный. Не датирован. Рукописная помета (карандашом) над текстом указывает на то, что проект вносится от имени Н. И. Бухарина и И. В. Сталина. (РГАСПИ. Ф. 54. Оп. 1. д. 4. л. 84–95).

3 Текст машинописный. Не подписан. Выше текста имеется надпись карандашом: «Окончат. Текст». «Для т. Мехлиса». «22 /XII Мол». Имеется правка И. В. Сталина карандашом. (РГАСПИ. Ф. 54. Оп. 1 Д. 4.Л. 132–151).

В деле имеется ещё один экземпляр этого текста, на котором имеется помета: «Исправленный текст». Текст не датирован. Правка рукой Сталина аналогична публикуемому тексту кроме пункта «д» (задачи в области экономики), в который внесена дополнительная правка (в публикуемом варианте эта правка отражена). (РГАСПИ. Ф. 54. Оп. 1. Д. 4. Л. 113–131).

Есть основания считать, что автором данного варианта проекта резолюции является И. В. Сталин, поскольку в нём нашли отражение взгляды, развивавшиеся именно им. Очевидно, у этих текстов есть текст(ы) – предшественник(и), представляющий(ие)первоначальный(е) вариант(ы) переработки проекта Н. И. Бухарина.

В публикации первоначальный вариант документа воспроизведён обычным шрифтом. Текст, вписанный Сталиным во время редактирования, выделен курсивом; текст, вписанный им при повторном редактировании отредактированного ранее текста выделен жирным курсивом. Текст, зачёркнутый Сталиным при первом редактировании выделен – зачёркиванием горизонтальной чертой, а при втором редактировании – двумя горизонтальными чертами.

Окончательный вариант проекта резолюции соответствует публикуемому варианту с учётом всей произведённой в нём правки И. В. Сталина. (РГАСПИ. Ф. 54. Оп. 1 Д. 4. Л. 155–156, 159–160).

 

1. Источники

АРХИВНЫЕ ФОНДЫ РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. – В. И. Ленина.

РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1, 2, 4. – Секретариат Председателя СНК и СТО РСФСР В. И. Ленина.

РГАСПИ. Ф. 48. Оп. 1. -XI съезд РКП(б). РГАСПИ. Ф. 52. Оп. 1. -XIII съезд РКП(б). РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. -И.В. Сталин.

ПУБЛИКАЦИИ ДОКУМЕНТОВ И МАТЕРИАЛОВ

Маркс К., Энгельс Ф. II Избранные сочинения. – М.: Политиздат, Т. 3. – 1986. С. 152; Т. 4. – 1986. С. 157, 493, 497–509; Т. 6. – 1987. С. 58–80.

Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. – 2 изд. – Т. 3. С. 33.

Архив К. Маркса и Ф. Энгельса / Под ред. Д. Рязанова. – Книга первая. – М.: Госиздат, 1924. С. 270–286.

Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 6. С. 41; Т. 36. С. 296, 300, 301; Т. 37. – С. 188–197; Т. 38. С. 187–205; Т. 41. С. 205–245, 354–355; Т. 42. С 1, 3, 21–25, 51, 61, 148, 150–151, 157, 261, 333; Т. 43. С 13, 19, 26–30, 146–161, 205–245, 260–263, 266–291, 295–307, 310; 330, 331, 336, 341, 351–352, 354, 355, 357, 371–373, 382–384, 401, 404, 406; Т. 44. С. 60, 59-169, 193–229, 253–254, 291–329, 335–338, 356, 369–373; 407–408, 502–503, 537–538;; Т. 45. С. 6, 8, 11, 12, 13, 57, 61–62, 69-116, 121–122, 137, 139, 152–159, 180–182, 277–294, 300–309, 342, 343–362, 369, 371–406, 401–406, 441–450, 511, 600; Т. 52. С. 22–23; Т. 54. С. 329, 330.

Ленин В. И. «Замечания на книгу Н. И. Бухарина «Экономика переходного периода». 31 мая 1920 г. //Ленинский сборник. – Т. XL. -М.: Политиздат, 1985. – С. 383–432.

Ленин В. И. Речь, посвященная памяти Я. М. Свердлова: 16 марта 1920 года // Коммунист. 1977. № 6. С. 5.

Сталин И. В. Соч. – Т. 5. С. 218–219; 234–235; Т. 6. С. 362–375, 395–401; Т. 7. С. 30–32, 109–132, 156–187, 195–205; Т. 8. С. 234–297; Т. 9. С. 62–151; Т. 10. С. 172–205, 265, 302–309; Т. 12. – С. 1–107.

Сталин И.В. Вопросы ленинизма. – Изд. 10-е. М.: Госполитиздат, 1938. С. 600.

Сталин И.В. Об оппозиции. – М., 1928. – С. 484–485.

Сталин И.В. Всем членам и кандидатам Политбюро и Президиума ЦКК: 17 июня 1925 г. // Письма И. В. Сталина В. М. Молотову: 19251936 гг.: Сборник документов. – М., 1996. С. 22–23;

Троцкий Л. Д. Доклад о международном и внутреннем положении Республики // Пятый Всероссийский съезд РКСМ: 11–19 окт. 1922 г. Стенограф, отчет. – М.; Л., 1922. С. 31–32.

Троцкий Л. Д. К истории русской революции. – М.: Политиздат, 1990.-С. 111–115, 122–148, 160–161, 198–203.

Троцкий Л. Д. К социализму или капитализму? (Анализ советского хозяйства и тенденций его развития). – 2-е изд. – М.; Л.: «Плановое хозяйство», 1925. – 61 с.

Троцкий Л. Моя жизнь: Опыт автобиографии. – М.: 1990. Т. 2. С. 195–199.

Троцкий Л. Д. Новая экономическая политика советской России и перспективы мировой революции // Сочинения. Т. XII: Основные вопросы пролетарской революции. – М., 1925. С. 301–363.

Троцкий Л. Д. Основные задачи и трудности хозяйственного строительства. Из доклада на заседании Московского комитета РКП(б). 6 января 1920 г. // К истории русской революции. – М.: 1990. С. 160–161.

Троцкий Л. Д. 1905. -М., 1922. С. 285.

Троцкий Л. Д. 1905. Через двадцать лет. – М.; Л., 1926. С. 12–13.

Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР: 1923–1927 / Редактор-составитель Ю. Фелыптинский. – М.: «Терра», 1990. – Т. 1. С. 9–20, 29–32, 35–48, 56, 140–142, 154–156, 162, 165–167, 170–172, 207.

Бюллетеня оппозиции. – 1930. № 9. С. 6, 8; 1933. № 33. С. 8–9.

Бухарин Н. И. Заметки экономиста // Бухарин Н. И. Путь к социализму. – Новосибирск: «Наука». Сибирское отделение, 1990. С. 336–366.

Бухарин Н. И. О новой экономической политике и наших задачах // Бухарин Н. И. Избранные произведения. – М., 1988. С. 127–132,135-145.

Бухарин Н. И. Политическое завещание Ленина // Бухарин Н. И. Избранные произведения. – М., 1988. С. 421–422.

Бухарин Н. И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз // Бухарин Н. И. Избранные произведения. – М., 1988. С. 174, 175, 183–184, С. 225–230.

Рыков А. И. Избранные произведения. – М.: Экономика, 1990. – 496 с.

Сокольников Г. Я. Новая финансовая политика: на пути к твёрдой валюте. – М.: Наука, 1991. – 336 с.

КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986). – 9-е изд., доп. и испр. – Т. 3. 1922–1925. – М.: Политиздат, 1984. С. 89–92, 94–96; Т. 4. 1926–1929. – М.: Политиздат, 1984. С. 275–285.

Десятый съезд РКП(б): Стенограф, отчет. – М.: Госполитиздат, 1963.-915 с.

Одиннадцатый съезд РКП(б): Март-апрель 1922 года: Стенограф, отчет. – М.: Госполитиздат, 1961. – 874 с.

XI Съезд Российской Коммунистической партии (большевиков): Бюллетень № 6. – М.: Издательское отделение ЦК РКП [б/д].

Двенадцатый съезд РКП(б): Стенограф, отчет. – М.: Политиздат, 1968.-XXII, 903 с.

XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б): 18–31 декабря 1925 г.: Стенограф, отчет. – М.; Л.: Госиздат, 1926. – 1029 с.

Пятнадцатый съезд ВКП(б): Декабрь 1927 года: Стенограф, отчет. – М.: Госполитиздат, 1962. – Т. П. – 1724 с.

Тайны национальной политики ЦК РКП: Четвёртое совещание ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей в Москве 9-12 июня 1923 г. – М., 1992. С. 97.

Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 195–196, 201–202; 1990. № 5. С. 162–163,166; № 6. С. 210–219; № 7. С. 176–179, 186–210; № 9. С. 153–154, 156–161; № 10. С. 169–181, 183–185, 191–219; № 11. С. 183–188, 190–192; 1991. № 3. С. 209–215.

Правда. 1923. 14 марта.

Известия. 1927. 22 нояб.

 

2. Литература

Бухарин: человек, политик, ученый. – М.: Политиздат, 1990. -414 с.

Васецкий Н. А. Троцкий: Опыт политической биографии. – М.: «Республика», 1992. – 351 с.

Верхотуров Д. Н. Сталин. Экономическая революция. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2006. – 352 с.

Волкогонов Д. А. Ленин: Политический портрет. – В 2-х книгах. – Кн. 2. – М.: Изд-во «Новости», 1994. – 512 с.

Волкогонов Д. Сталин: Политический портрет. – В 2-х книгах. – Кн. 1. – М.: Изд-во «Новости», 1991. – 624 с.

Волкогонов Д. Троцкий: Политический портрет. – В двух книгах. – Кн.2. – М.: изд-во «Новости», 1992. – 416 с.

Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия: Политический портрет И. В. Сталина. В 2-х кн. – Кн.1 – М.: изд-во Агентство печати Новости, 1990.-624 с.

Горинов М. М., Цакунов С. В. 20-е годы: становление и развитие новой экономической политики // История отечества: люди, идеи, решения: Очерки истории Советского государства. – М.: изд-во политической литературы, 1991. – С. 120–149.

Емельянов Ю. В. Заметки о Бухарине: Революция. История. Личность. – М.: Мол. гвардия, 1989. – 320 с.

Емельянов Ю. В. Сталин: Путь к власти. – М.: Вече, 2002. – 480 с.

Емельянов Ю. В. Троцкий: Мифы и личность. – М.: Вече, 2003. -480 с.

Иванов В. М., Шмелёв А. Н. Ленинизм и идейно-политический разгром троцкизма. – Л.: Лениздат, 1970. – 504 с.

Идейное наследие Л. Д. Троцкого: история и современность: Материалы международной науч. конф. 10–12 ноября 1994 г. – М.: Экономическая демократия, 1996. – 179 с.

Иосиф Виссарионович Сталин: Краткая биография. – Второе издание, исправленное и дополненное. – М.: Госполитиздат, 1947. -С. 244.

Исаев И. А. Становление хозяйственно-правовой мысли в СССР (20-е годы). – М.: Юридическая литература, 1986. – 176 с.

Истоки: вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. – Вып. 1. – М.: Экономика, 1989. – 383 с.

История социалистической экономики СССР. – В семи томах. – Т. II: Переход к нэпу. Восстановление народного хозяйства СССР. 1921–1925 гг. – М.: Наука, 1976. – 480 с; Т. III: Создание фундамента социалистической экономики в СССР. 1926–1932 гг. – М.: Наука, 1977.-536 с.

Капченко Н. И. Политическая биография Сталина. – Т. 1 (1879–1924). – Тверь: Науч. – издат. компания «Северная корона», 2004. -736 с; Т. 2. – (1924–1939). – Тверь: Информационно-издательский центр «Союз», 2006. – 717 с.

Коэн С. Бухарин: Политическая биография, 1888–1938. – М.: Прогресс, 1988.-574 с.

Кузьмин В. И. Исторический опыт советской индустриализации. – М.: Мысль, 1969. 180 с.

Кун М. Бухарин: Его друзья и враги. – М.: изд-во «Республика», 1992.-480 с.

Куманёв В.А, Куликова И.С. Противостояние: Крупская – Сталин. – М.: Наука, 1994.-253 с.

Куркова Ю. В. Земельно-распределительная деятельность крестьянской общины на рубеже XIX–XX веков (по материалам Богородского уезда Московской губ.) / Отечественная история. -2003. № 3. С. 154–162.

Куртов И. А. Об интерпретации некоторых положений ленинского кооперативного плана//Вопросы истории КПСС. 1989.№ 11. С. 66–76.

Макаров С.П. Ленинское теоретическое наследие и современность // Вопросы истории КПСС. 1990. № 10. С. 156.

Над Н. (Н. Добрюха). Как убивали Сталина. – М.: Московское отделение Союза писателей России. Издательско-полиграфическое объединение «У Никитских ворот», 2007. – 592 с.

Никонов В. А. Молотов: Молодость. – М.: ВАГРИУС, 2005. – 768 с.

От капитализма к социализму: Основные проблемы переходного периода в СССР. 1917–1937 гг. – В 2-х томах. – Т. 1: Победа социалистической революции. Начало переходного периода. 1917–1927 гг. – М.: Наука, 1981. – 520 с; Т. 2: Развёрнутое строительство социализма в СССР. 1928–1937 гг. – М.: Наука, 1981.-440 с.

Писаренко К. А. Тридцатилетняя война в Политбюро. 1923–1953. -М.:Вече, 2006.-368 с.

Плимак Е. Г. Политика переходной эпохи: Опыт Ленина. – М.: Изд-во «Весь Мир», 2004. – 320 с.

Поляков Ю. А., Дмитренко В. П., Щербань К.В. Новая экономическая политика: Разработка и осуществление. – М.: Политиздат, 1982. – 240 с.

Роговин В. З. Была ли альтернатива?: «Троцкизм»: Взгляд через годы. М.: Терра, 1992. – 399 с.

Рязанов Д. В. Засулич и К. Маркс. Предисловие редактора//Архив К. Маркса и Ф. Энгельса / Под ред. Д. Рязанова. Книга первая. – М.: Госиздат, 1924. С. 265–268.

Сейерс М., Кан А. Тайная война против советской России. – М.: ГИИЛ, 1947.-456 с.

Сироткин В. Т. Почему Троцкий проиграл Сталину? – М.: Алгоритм, 2004. – 384 с.

Такер Р. Сталин: Путь к власти, 1879–1929: История и личность. – М.: Прогресс, 1991.-480 с.

Тарасов С. «Утка» для Троцкого. Кому и как служил в 1917 году «любовник революции». – «Век». / Версия для печати. <./>:

<>;

<>;

<>;

<>.

Финансовое оздоровление экономики: опыт НЭПА. – М.: Московский рабочий, 1990. – 257 с.

Феномен Сталин. – М. – Краснодар: изд. Моск. ун-та, 2003. – 559 с.

Фишер Л. Жизнь Ленина. – В 2-х т. – Т. 2. – М.: Книжная лавка – РТР, 1997.-496 с.

Хлевнюк О. В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. – М.: РОССПЭН, 2010. – 480 с.

Хромов С. С. По страницам личного архива Сталина. – М.: изд-во Моск. ун-та, 2009. – 368 с.

Щетинов Ю. А. Режим личной власти Сталина: к истории формирования // Режим личной власти Сталина. К истории формирования. – М.: изд-во Московского университета, 1989. С. 9–97.

Шухов Н. С. Политическая экономия социализма в 20-е годы. – М.: Наука, 1991.-311 с.