3.1. «Подсказка» Карла Маркса

«Крестьянский вопрос» стал решающим для судеб социалистической революции в СССР. Тот или иной ответ на него либо давал надежду на её успех, либо отнимал её. Он был важен не только сам по себе, от него зависело решение проблемы накоплений в руках государства необходимых финансовых средств для технической реконструкции промышленности и индустриализации страны. Денег на эти цели в аграрной стране негде было брать, кроме как из сельского хозяйства. Но бедная в массе своей деревня дать их не имела возможности. Вместе с тем бедняцко-середняцкое крестьянство не могло произвести техническое перевооружение своего хозяйства за свой счёт. Круг проблем замыкался.

В. И. Ленин решал этот вопрос на основе тех теоретических разработок, которые были известны российским социал-демократам и большевикам по работам К. Маркса, относящимся к 50-60-м годам XIX в., и в основном, по работам Ф. Энгельса, которые основывались на изучении крестьянства Европы. Однако опыт Октябрьской социалистической революции говорил о том, что возможность взаимодействия с крестьянством хронически недооценивалась. Каждый шаг вперёд в этом направлении основывался на накопленном опыте и стимулировался острой политической необходимостью решать очередную проблему в отношениях с крестьянством. Постепенно готовилась почва для появления мысли о возможности расширения сотрудничества со всей массой трудящегося крестьянства в социалистической революции.

Обобщение этого опыта вело к пересмотру прежних взглядов и оценок: от признания необходимости нейтрализации середняка в социалистической революции – к признанию необходимости и возможности прочного союза с ним в политической области. Принятие нэпа означало готовность учитывать его хозяйственные интересы, налаживать сотрудничество с ним в экономической области в процессе строительства социализма. Затем пришло понимание способности диктатуры пролетариата в течение длительного времени проводить политику, не только удовлетворяющую крестьянство (тезис векселе, который крестьянство выдало большевикам), но и возможности постепенного преобразования его в класс социалистического общества (записки «О кооперации»). Становилось всё очевидней, что решение крестьянской проблемы в русской революции практически выходит за пределы допускавшихся прежде границ, что её решение, на базе ранее принятых оценок и планов, невозможно.

Однако ещё не было ответов на ряд вопросов: как в долгосрочной перспективе ужиться и наладить взаимодействие с мелкобуржуазным крестьянством, как обеспечить изменение его социальной природы и превращение единоличного хозяйства в органичную часть социалистического хозяйства, а не просто организовать их взаимодействие. Нэп в окончательно установившемся виде, позволяя решать одни проблемы, создавал другие, не менее трудные для социалистической революции. Попытки В. И. Ленина обеспечить вовлечение крестьянства в процесс социалистического строительства через снабженческо-сбытовую («торгашескую») кооперацию, оставляли без ответа вопрос о том, что заставит богатеющего крестьянина перейти к кооперации производственной, как стимулировать интерес единоличных крестьян к ней и желание создавать колхозы.

После смерти В. И. Ленина развернулась работа по реализации его кооперативного плана. Однако, как показали выборы в Советы в конце 1924 г., отношение крестьян к советской власти и большевикам продолжало оставаться очень сложным, а положение в деревне тревожным. На недостаточную прояснённость аграрно-крестьянского вопроса в социалистической революции указывало наличие в руководстве РКП(б) разных оценок роли и возможностей участия крестьянства в социалистической революции, а также способности «торгашеской» кооперации помочь делу социалистического преобразования деревни.

Возникла тупиковая ситуация в этом важнейшем для судеб российской социалистической революции вопросе. Требовалось какое-то нестандартное решение. Анализ накопленного опыта его уже дать не мог. Нужен был теоретический прорыв, способный осветить всю проблему и помочь найти решение практических задач построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения.

Помощь пришла в виде теоретической «подсказки К. Маркса. Известно, что в последние годы жизни он тщательно изучал историю и современное ему положение России, в том числе и под углом зрения перспектив социалистической революции в ней. Важные результаты этих исследований он изложил в четырёх пространных черновиках своего ответа на письмо Веры Засулич (март 1881 г.) и в коротком письме ей. В них К. Маркс чётко, ясно сформулировал и аргументировал своё видение социалистической революции в России и, в частности, указал на важную роль, которую могло сыграть в ней российское крестьянство, о причинах наличия в нём социалистического потенциала, о необходимости российским революционерам воспользоваться им, а также на формы, в которых этот потенциал мог быть реализован1. Эти документы были опубликованы в 1924 г. в I томе «Архива К. Маркса и Ф. Энгельса», посвященного «памяти Владимира Ильича Ленина». Уже это обстоятельство гарантирует, что все руководители РКП(б) были знакомы с этими мыслями К. Маркса2.

Но прежде чем подробнее обозначить взгляды К. Маркса по этим вопросам, необходимо отметить, что в них очень ярко проявилась одна характерная особенность его подхода к анализу исторических, социально-экономических и политических проблем развития человеческого общества: учёт не только уровня формационного развития, но и особенностей цивилизационных3 различных народов, обществ и классов. Сочетание цивилизационного и формационного подходов4 позволяло ему обнаруживать и учитывать такие факторы и возможности развития, которые в ином случае остаются либо незамеченными, либо неправильно понятыми и истолкованными.

Именно с этих позиций К. Маркс рассматривал вопрос о будущей российской социалистической революции. О формационном подходе К. Маркса к истории России говорит его утверждение, что её развитие шло тем же путём и этапами, которые проходили другие народы, а также признание за ней закономерности развития в направлении капитализма, а затем, и к коммунизму5.

Однако такой (формационный) подход не мог объяснить ни своеобразия исторического пути России, ни многих особенностей её современного устройства, на которые обращал внимание К. Маркс. Для выяснения причин этого своеобразия он прибегает к использованию цивилизационного подхода. Прежде всего, он отмечал, что в России становление капитализма идёт на иной основе, чем в Западной Европе, где одна форма частной собственности (свойственной феодализму) заменяется другой – капиталистической. В России насаждение буржуазной частной собственности на землю происходит на основе уничтожения общинной (коммунистической) собственности на неё6. Форма же земельной собственности лежит в основе всех форм собственности в тот или иной период истории народов.

«Историческое положение русской "сельской общины" не имеет себе подобных!» – констатировал К. Маркс7. Не анализируя причин такого необычного для Европы сохранения в России земледельческой общиной своей силы, он лишь отметил, что настоящую историю её ещё предстоит написать, а также, что «ошибочно ставить их всех на одну доску»8.

Важно также отметить, что К. Маркс рассматривал сельскую общину в России не как проявление стадиальной отсталости России и исключительно как пережитка феодализма9, а как проявление специфических особенностей развития сельского хозяйства России (очевидно, учитывая сложные для земледелия биоклиматические условия Восточной Европы). Он обращал внимание на коллективизм российских крестьян, рожденный условиями их жизни и труда не только в рамках семьи и семейного хозяйства, но и сельской общины, развившейся к этому времени до исторически высших форм, не известных остальному миру! Этот коллективизм создавал в крестьянстве социалистический потенциал, которым, по мнению К. Маркса, могли и должны были воспользоваться революционеры, стремящиеся к смене капиталистического общественно-экономического строя социалистическим.

Раскрывая содержание этого положения, К. Маркс писал, что в силу «исключительного стечения обстоятельств» сельская община в России «ещё существует в национальном масштабе», она развилась до высших форм земледельческих общин, каких не знают другие страны (жирный курсив авт. – В.С.)10. Он считал, что «русская сельская община принадлежит к самому новому типу в этой цепи. Землевладелец уже владеет в ней на правах частной собственности домом, в котором живёт, и огородом, который является его придатком. Вот первый разлагающий элемент архаической формы, не известный более древним типам. С другой стороны, последние покоятся все на отношениях кровного родства между членами общины11, между тем как тип, к которому принадлежит русская община, уже свободен от этой узкой связи. Это открывает более широкий простор для её развития» (выделено авт. -B.C.)12.

Поэтому, считал К. Маркс, сельская община в России не обязательно должна отмереть, наоборот, поскольку у неё есть простор для исторического развития, она «может постепенно освободиться от своих первобытных черт» и «развиться непосредственно как элемент коллективного производства в национальном масштабе» при том, однако, условии, что сумеет воспользоваться «положительными достижениями капитализма», заимствуя у него технические достижения. К. Маркс отмечал, что в отличие от её архаических форм, современная сельская община в России создаёт условия и стимулы для развития личности 13. Единственное, что угрожает такому развитию земледельческой общины – продолжающаяся и усиливающаяся эксплуатация русской деревни. Никакой исторической предопределённости её гибели нет, теория тоже не выносит ей смертного приговора. Теоретические возражения против возможности для России развиваться этим путём К. Маркс считал несостоятельными14 .

Традиционно принято считать, порой со ссылкой на марксизм, Россию вечно догоняющей другие народы, ушедшие вперёд. Такое видение и оценка действительно получаются, если смотреть на исторические судьбы России только через призму формационного подхода. Но, сам К. Маркс, как видно, придерживался совершенно иной точки зрения, в основе которой лежало диалектическое сочетание формационного и цивилизационного подходов к оценке истории и будущего России. Сочетание этих подходов сразу же меняет всю картину и К. Маркс делает вывод, что цивилизационные особенности России могут не только тормозить её развитие, но и стать мощным фактором его ускорения. Цивилизационные особенности, часто представляющиеся как проявления формационной отсталости, будут служить могучим фактором ускорения развития, если к ним подойти с пониманием сути проблемы и с правильной политикой. В этом случае фактор слабости превращается в фактор силы, позволяя России перейти к социализму, минуя капитализм и, следовательно, резко ускорить своё социально-экономическое и политическое развитие. Не исключено, что первой в мире, без поддержки победивших социалистических революций в других странах, без оглядки на них. Наличие капиталистического окружения, в данном случае, не является для неё непреодолимым препятствием на этом пути.

Такой путь для России, по мнению К. Маркса, возможен, но его реализация во многом зависит от субъективного фактора. Поскольку российское крестьянство дуалистично, оно могло эволюционировать в сторону усиления имеющегося у него капиталистического потенциала, развития буржуазных отношений, и, следовательно, разложения и гибели общинных отношений, подавления социалистического потенциала. Но также оно могло эволюционировать, в случае ослабления буржуазных отношений в обществе, в сторону усиления органически присущего ему коллективизма, укрепления общины и, следовательно, социалистического потенциала15. Этот дуализм, с одной стороны, создавал трудности на пути социалистической революции (проблема человеческого выбора), а с другой – более благоприятные условия её развития в случае вовлечения крестьянства в неё.

Судьбу сельской общины должна была решить борьба двух сил: с одной стороны, царского правительства, стремящегося обеспечить более эффективную эксплуатацию российской деревни с помощью капиталистических методов в интересах социальных верхов общества, а с другой стороны, российских революционеров16. Из этого К. Маркс делал вывод: «Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция». Если революция произойдёт вовремя и сумеет сосредоточить «все живые силы страны», чтобы «обеспечить свободное развитие сельской общины», то она «вскоре станет элементом возрождения русского общества и элементом его превосходства над странами, которые находятся под ярмом капиталистического строя»17. Если же русская революция задержится, то прогрессирующий процесс разложения сельской общины обеспечит победу буржуазного строя18.

Выбор был сделан царским правительством и социальными верхами в пользу эволюции к капитализму. Фактически он делался между вариантом развития, в котором учитывалось своеобразие исторических особенностей развития России, и вариантом, продиктованным стремлением снять существующие в стране социально-экономические проблемы с помощью социально-политического опыта Западной Европы. Он делался между двумя «естественными» для российского крестьянства путями развития. Естественными, но по своим социально-экономическим и политическим последствиям далеко не одинаковыми, и не безразличными для крестьян – общинников. Властям казалось, что они уводили страну от революции. Иллюзорность этих расчётов обнаружилась скоро, в виде нарастания сначала революционных настроений, а затем и движений. В этом отношении показательна и поучительна судьба самого царя-освободителя Александра II.

Именно в таком положении находились аграрно-крестьянская проблема и революционное движение в России, когда К. Маркс работал над ответом В. Засулич. Размышляя о судьбах будущей социалистической революции в России, он формулирует и обосновывает принципиально важное положение о двух схемах (теориях, концепциях, путях развития) социалистической революции19 .

Первая – пролетарская 20 , разработанная, прежде всего, для Англии и других стран, не знающих общественной собственности на землю. Вторая – общинно-крестьянская (условно), разработанная им специально для России, где огромное большинство населения занято работой на земле, находящейся в собственности сельских общин. В рамках первой концепции становление социалистического коллективистского общества обеспечивалось новым коллективизмом, присущим пролетариату, прежде всего, фабрично-заводскому, коллективизму, развивавшемуся по мере развития капитализма и борьбы пролетариата за улучшение условий своего существования, а также свое социальное освобождение от эксплуатации. Иного коллективизма, способного стать базой развития социалистических общественных отношений, в Европе не было. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – производное от достигнутого уровня развития этого коллективизма и призыв к его дальнейшему развитию. В рамках второй концепции становление социалистического коллективистского общества обеспечивалось также развитием коллективизма крестьянства, сохраняющегося в нём благодаря существованию и развитию сельской общины. К. Маркс определённо заявил в письме В. Засулич, что схема социалистической революции, которую он обосновывал в «Капитале», имеет отношение только к странам Западной Европы: «Анализируя происхождение капиталистического производства, я говорю: "В основе капиталистической системы лежит… полное отделение производителя от средств производства… основой всего этого процесса является экспроприация земледельцев […] Частная собственность, основанная на личном труде… вытесняется капиталистической частной собственностью, основанной на эксплуатации чужого труда, на труде наёмном"… В этом совершающемся на Западе процессе дело идёт, таким образом, о превращении одной формы частной собственности в другую форму частной собственности. У русских же крестьян пришлось бы, наоборот, превратить их общую собственность в частную собственность… Но специальные изыскания, которые я произвёл на основании материалов, почерпнутых мной из первоисточников, убедили меня, что община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того, чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было бы прежде всего устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия своего развития» (выделено авт. – B.C.)21. Иначе говоря, К. Маркс определенно указывает на существование в российском крестьянстве не только капиталистического, но и социалистического потенциала22.

В черновых набросках письма он многократно варьирует и с разных сторон обосновывает это положение. Обозначим основные, принципиально важные для нашей темы идеи. «В России, благодаря исключительному стечению обстоятельств, сельская община, ещё существующая в национальном масштабе, может постепенно освободиться от своих первобытных черт и развиваться непосредственно как элемент коллективного производства в национальном масштабе» (выделено авт. – B.C.)23. «Россия – единственная страна в Европе, в которой общинное землевладение сохранилось в широком национальном масштабе, но в то же самое время Россия существует в современной исторической среде, она является современницей более высокой культуры, она связана с мировым рынком, на котором господствует капиталистическое производство.

Усваивая положительные результаты этого способа производства, она получает возможность развить и преобразовать ещё архаическую форму сельской общины, вместо того, чтобы её разрушать (отмечу мимоходом, что форма коммунистической собственности в России есть наиболее современная форма архаического типа, который, в свою очередь, прошел целый ряд эволюции)» (выделено авт. -B.C.)24.

На основании этого К. Маркс делал вывод: «Говоря теоретически, русская «сельская община» может всё же сохранить, развивая свою базу, общинную собственность на землю и, устранив принцип частной собственности, который ей также присущ, стать непосредственным отправным пунктом экономической системы (т. е. социализма. -B.C.), к которой стремится современное общество: не прибегая к самоубийству, она может начать совершенно новую жизнь, она может, минуя капиталистический строй, присвоить плоды, которыми капиталистическое производство обогатило человечество; строй, который, если рассматривать его исключительно с точки зрения возможного времени его существования, вряд ли стоит принимать в расчёт жизни общества. Но нужно спуститься с высот чистой теории к русской действительности» (жирный курсив авт. -B.C.)25.

Сельская община была нужна для успешного развития социалистической революции в России, а сама эта революция являлась единственным средством сохранения и развития её самой, а также предотвращения разорения и пролетаризации крестьянства. Именно это привлекало к ней внимание К. Маркса, поэтому он писал: «Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция»26.

Если использовать ленинское положение о том, что пролетариат (рождённый капитализмом), «стихийно влечётся к социализму»27, то о российском крестьянстве (общинный коллективизм которого рождён в условиях феодализма) можно (согласно Марксу) сказать, что он «стихийно влечётся» не только к капитализму, но и к социализму28. То есть он обладал как капиталистическим потенциалом, так и социалистическим.

Буржуазия пользовалась его капиталистическим потенциалом (например, в ходе реформ П. Столыпина) для упрочения капиталистического строя, а коммунисты, как считал К. Маркс, могли и поэтому должны были воспользоваться его социалистическим потенциалом для обеспечения победы социалистической революции. Именно об этом К. Маркса идёт речь. Поэтому, конечно, не может быть и речи об упрощении этих оценок и предложений Маркса, об их интерпретации в народническом духе («крестьянский социализм»). Он даже не говорит, что к социализму может привести крестьянская война (революция), которая или изначально может иметь социалистический характер, или каким-то образом приобрести его в процессе своего развития. Он ничего не говорит ни о взаимодействии, ни о противостоянии пролетарской революции и крестьянского движения за социализм. Он просто указывает своим единомышленникам на возможность использования социалистического потенциала общинного крестьянства и, благодаря этому, колоссально расширить социальную базу социалистической революции в России. Советует российским революционерам, взяв власть, выстраивать правильную политику в отношении сельской общины, расковывая, усиливая связанный с ней социалистический потенциал российского крестьянства, и использовать его в интересах развития и победы социалистической революции.

Высказанные К. Марксом идеи позволяют по-новому взглянуть на последующую историю России, наметить контуры уточнённой концепции её истории второй половины XIX – первой четверти XX века и понять ошибки российских марксистов, связанные с незнанием этой, второй, марксовой схемы развития социалистической революции, намеченной именно для российских революционеров, следовательно, с недоиспользованием теоретического наследие К. Маркса.

Кратко, в самых общих и принципиальных положениях она представляется нам в следующем виде: во второй половине XIX в. Россия оказалась на исторической развилке в ситуации выбора дальнейшего пути развития: повторить путь Западной Европы к капитализму или идти к социализму своим путём. Правительство и социальные верхи навязали стране первый вариант развития. Россия начала делать быстрые успехи в деле развития буржуазных отношений, консервируя неразрешённые проблемы развития времён феодализма, усугубляя их новыми противоречиями, вызванными капитализмом.

Революционеры, приспосабливаясь к новым условиям и учитывая доминирующую тенденцию развития, взяли на вооружение первую концепцию социалистической революции (пролетарская революция), разработанную К. Марксом и Ф. Энгельсом применительно к условиям Западной Европы. Об иной концепции, разработанной К. Марксом для России, они (за малым исключением) не знали.

Это относится и к Ленину, и к большевикам, с той, однако, оговоркой, что они в большей мере, чем другие российские марксисты, учитывали революционные возможности беднейшего крестьянства (т. е. примерно 60 % всех крестьянских хозяйств), не выходя при этом за рамки концепции пролетарской революции. Учёт крестьянского фактора ими, следовательно, никак не был связан с учётом цивилизационных особенностей и своеобразия исторического пути развития России. К. Маркс же шёл «в обратном направлении» – от изучения современного состояния российской деревни к выявлению и объяснению важнейших особенностей её исторического развития, а от них – к сугубо теоретической постановке вопроса об их использовании в интересах осуществления социалистической революции. От них, наконец, – к политическим выводам и практическим советам29. В любом случае В. И. Ленин и большевики были ближе всех к этим новым взглядам К. Маркса.

Нарушение естественного хода развития цивилизации (в данном случае исторического своеобразия России), выбор пути развития, при котором проблемы загонялись вглубь, а не снимались, не проходят безнаказанными ни для кого. Царское правительство и социальные верхи России расплатились за свой выбор направления развития страны в 1917–1920 гг., когда произошёл социальный взрыв невиданной в истории человечества силы, в котором естественно переплелись крестьянская революция, отсроченная на полвека, но не снятая с «повестки дня», и выросшая за эти десятилетия пролетарская революция. Цивилизационные особенности России «взяли свое»!!! Говоря о закономерности Великой Октябрьской социалистической революции, следует обязательно иметь в виду и этот факт.

Большевистская партия, придя к власти, продолжала строить свою политику исходя только из первой схемы – пролетарская революция в стране с гигантским преобладанием крестьянства в массе населения. Думается, что именно этим объясняется ряд политических просчётов, которые были ими допущены в годы Гражданской войны в отношении к крестьянству30.

Прорабатывая вопрос об условиях победы российской революции, развивающейся с опорой на присущий российскому крестьянству коллективизм, К. Маркс не только пришёл к принципиально важному выводу о поразительной широте социальной базы социалистической революции в России, но и о благоприятных внешних условиях её развития благодаря тому, что европейский капитализм уже вошёл в стадию кризиса. Он писал: «Другое обстоятельство, благоприятное для сохранения русской общины (путём её развития), состоит в том, что она не только является современницей капиталистического производства, но и пережила тот период, когда этот общественный строй сохранялся ещё в неприкосновенности… Словом, перед ней капитализм – в состоянии кризиса, который окончится только уничтожением капитализма, возвращением современных обществ к «архаическому» типу общей собственности… Итак, не следует особенно бояться слова «архаический» (выделено авт. -В.С.)31.

При таком подходе к проблеме социалистической революции, К. Маркс фактически давал положительный ответ на вопрос о возможности построения социализма в России, даже при недостаточно развившимся в ней капитализме и в условиях капиталистического окружения. Последняя перспектива его не смущала. В самом деле, если революция в России может развиваться в течение какого-то времени, существуя рядом с капиталистическими государствами, получает от них современную технику, кадры специалистов и т. д., значит, она, во-первых, достаточно автономна от мировой капиталистической системы и, во-вторых, имеет (сколь угодно малые, но имеет) шансы на победу. Иначе бы Маркс не стал призывать русских революционеров действовать подобным образом.

Более того, К. Маркс высказал идеи, которые нашли своё воплощение в плане построения социализма в СССР: «Общая собственность на землю предоставляет ей (сельской общине. -B.C.) естественную базу коллективистского присвоения , а её историческая среда – существование одновременно с ней капиталистического производства – обеспечивает ей в готовом виде материальные условия для кооперативного труда, организованного в широком масштабе (т. е. для массовой коллективизации. – B.C.). Она может, следовательно, воспользоваться всеми положительными приобретениями, сделанными капиталистической системой, не проходя сквозь её кавдинские ущелья. С помощью машин, для которых так благоприятна физическая конфигурация русской почвы , она сможет постепенно заменить парцелярную обработку комбинированной обработкой. Будучи предварительно приведена в нормальное состояние в её теперешней форме, она может непосредственно стать отправным пунктом той экономической системы, к которой стремится современное общество , и зажить новой жизнью, не прибегая к самоубийству […] Привычка русского крестьянина к артели особенно облегчит ему переход от труда парцелярного к труду кооперативному, который он, впрочем, уже применяет до некоторой степени при косьбе общинных лугов и в таких коллективных предприятиях, как осушка болот и т. д.» (выделено авт. – B.C.)32 «Парцелярное земледелие она может постепенно заменить крупным земледелием с применением машин, для которых так благоприятен физический рельеф русских земель. Она может, следовательно, стать непосредственным отправным пунктом экономической системы, к которой тяготеет современное общество, и зажить новой жизнью, не прибегая к самоубийству» (выделено авт. -B.C.)33.

«Для того чтобы коллективный труд мог заменить в самом земледелии труд парцеллярный, источник частного присвоения, нужны две вещи: экономическая потребность в таком преобразовании и материальные условия для его осуществления» (выделено авт. – B.C.). Экономическая потребность, по мнению Маркса, в кооперировании у русского крестьянства есть, а материальные условия для его осуществления следует получить у капиталистических стран34. «Что же касается первоначальных организационных издержек, интеллектуальных и материальных ,  – то русское общество обязано предоставить их « сельской общине », за счёт которой оно жило так долго и в которой оно ещё должно искать свой «источник возрождения » (выделено авт. -B.C.)35.

Как видно, К. Маркс явным образом предрешил постановку вопроса о социалистическом преобразовании крестьянства с помощью колхозов, в которые крестьянство потянется само, поскольку этот шаг соответствует его социальной природе (его дуализм допускает это), и он обещает им значительные экономический эффект и материальные выгоды. В его рассуждениях также присутствует указание на органичную связь индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства.

Так К. Маркс на основе анализа цивилизационных особенностей России представлял себе не только развитие социалистической революции в России, но и решение самой трудной её проблемы – аграрно-крестьянской.

Примечание

1 См.: Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Книга первая. – М., 1924. С. 265–286; Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. – М., 1987.-Т. 6. С. 58–80.

2 Письмо К. Маркса В. Засулич было известно П. Б. Аксельроду, возможно, и Г. В. Плеханову. Они не восприняли оценок и предложений К. Маркса. В 1912–1913 гг. над переводом черновиков писем К. Маркса работали Д. Б. Рязанов, Н. И. Бухарин, Е. Смирнов, которые тоже не оценили его новаций. Более точно круг российских социал-демократов, знакомых с ними, пока что не установлен. Нет никакой информации относительно знакомства с ними В. И. Ленина (см. Рязанов Д. В. Засулич К. Маркс. Предисловие редактора // Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Кн. первая. – М., 1924. С. 265–268).

3 В научной литературе до сих пор нет не только единого определения термина «цивилизация», но и общего подхода к определению существа цивилизации. Не пытаясь дать определения этого понятия, обозначим своё понимание её, поскольку без этого разговор о цивилизационном подходе не имеет никакого научного содержания. Известно, что термин «цивилизация» используется для характеристики, во-первых, этапа (ступени) развития человеческого общества, связанного с переходом к его государственной организации, а во-вторых – фундаментальных отличительных особенностей различных социокультурных общностей и их исторического пути. Говоря далее о цивилизации, мы будем иметь в виду именно этот, второй смысл термина. Под цивилизацией в данном случае автор понимает социокультурную общность, характеризующуюся устойчивым своеобразием организации народной жизни, системы функционирования общества, народным характером (совокупность психических особенностей), исторического пути, которые определяются действием основных законов развития человеческого общества и проявляются на протяжении всей истории этой общности или значительной её части.

4 Формационный подход используется для исследования динамической стороны жизни общества, выяснения причин и механизмов развития, а цивилизационный подход – для исследования статических явлений, медленно текущих процессов. Они диалектически связаны между собой. Без определённой статичности какого-либо явления, позволяющей ему сохраняться как таковому, теряет смысл понятие развития. Формационный и цивилизационный подходы в качестве методов, оптимизированных для изучения этих явлений, лишь отражают реалии жизни. Характер их взаимосвязи определяется не волей исследователей, а законами развития человеческого общества. Поэтому единственно верным, на наш взгляд, ответом на вопрос об их использовании является следующий: диалектическое сочетание этих методов. Для историка, исследующего процессы развития человеческого общества, формационный подход, ставящий в центр его внимания, закономерности и механизмы развития, имеет приоритетное значение. Но не более того. Именно такое понимание цивилизации, соотношения цивилизационного и формационного подходов обнаруживается К. Маркса.

5 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. – Т. 6. С. 58, 60–61, 64, 67 и др.

6 Там же.-С. 69–70, 71.

7 Там же. – С. 67, 76.

8 Там же. – С. 68.

9 Можно её рассматривать и под таким углом зрения, что было принято в России в XIX – начале XX вв.

10 Современные исследования подтверждают эти выводы К. Маркса. Они, в частности, показали, что на рубеже XIX–XX вв. в сельской общине шли разнонаправленные процессы. Капитализм убивал её, но она, как могла, сопротивлялась, стараясь приспособиться, выжить и развиться. Как проявления этого процесса отмечается, что наряду с некоторым увеличением промежутков между проведением «коренных» (общих) переделов земли (через 10–15 лет), расширялась практика частных переделов земельных наделов, позволявших более мобильно, гибко реагировать на изменения, происходившие в деревне (рождение, смерть общинника, достижение им «критического» возраста, призыв на службу в армию, возвращение со службы и пр.). При проведении «коренных переделов» учитывались хозяйственные особенности регионов (неиспользование удобрений вело к значительному сокращению сроков переделов (до 3–6 лет), их использование, наоборот, приводило к их увеличению до 20–30 лет. Решение земельного вопроса в общине производилось в интересах всего крестьянского общества, а не в интересах обеспечения права индивидуума (см. Куркова Ю. В. Земельно-распределительная деятельность крестьянской общины на рубеже ХIХ-XX веков (по материалам Богородского уезда Московской губ.) / Отечественная история. – 2003. № 3. С. 154–162).

11 Очевидно, имеется в виду югославская «задруга».

12 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. – Т. 6. С. 71–72.

13 Там же.-С. 61.

14 Там же. – С. 67, 70–71, 72, 76.

15 Там же.-С. 60, 61,76.

16 Там же.-С. 66–67, 69, 73.

17 Там же. – С. 69.

18 Там же.-С. 61.

19 Там же. – С. 58–59, 69–70 и др.

20 Говоря о первой – пролетарской – концепции социалистической революции и связывая её с именем К. Маркса, автор, конечно, не имеет намерения как-то преуменьшить роль Ф. Энгельса в её разработке. Первая концепция в контексте данного исследования упоминается лишь в связи со второй концепцией, к которой Ф. Энгельс не имеет никакого отношения. Кроме того, в данном случае используется подход самого К. Маркса, который в указанном отношении не только чётко разделял их, но и в определённом отношении противопоставлял. И, наконец, сам К. Маркс в этом противопоставлении опирается на свой труд – «Капитал», который, очевидно, и послужил основанием для возникновения представлений о том, что не только коллективизм пролетариата, но и коллективизм общинного крестьянства способен послужить основой для замены капиталистической социально-экономической формации коммунистической.

21 Там же. – С. 79–80.

22 Здесь и далее речь идёт только о той части российского крестьянства, которая сохранила и развивала сельскую общину.

23 Там же. – С. 58–59.

24 Там же.-С. 71–72.

25 Там же.-С. 63.

26 Там же. – С. 67.

27 «Часто говорят: рабочий класс стихийно влечётся к социализму. Это совершенно справедливо в том смысле, что социалистическая теория всех глубже и всех вернее определяет причины бедствий рабочего класса, а потому рабочие и усваивают её так легко… Рабочий класс стихийно влечётся к социализму, но наиболее распространённая (и постоянно воскрешаемая в самых разнообразных формах) буржуазная идеология, тем не менее, стихийно всего более навязывается рабочему» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 6. С. 41). Стихийное движение не обеспечивало автоматизма ни в деле начала и развития революции, ни в деле замены капитализма социализмом. Эта стихийность предполагала действие политической силы (организации), направляющей стихийный процесс на достижение определённой цели. Рассматривая класс пролетариев как «могильщика капитализма»,К. Маркс и Ф. Энгельс предполагали, что для подготовки к выполнению этой миссии он должен пройти достаточно длительный процесс политической и организационной подготовки. Следовательно, социалистический потенциал пролетариата мог быть использован или не использован в той или иной ситуации, реализоваться или остаться нереализованным. То же относится и к социалистическому потенциалу российского общинного крестьянства.

28 Мысль о социалистическом потенциале российского общинного крестьянства, традиционно рассматриваемого как мелкобуржуазный класс, не способный вести борьбу за социалистическое переустройство общества, станет понятней, если вспомнить, что, по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, «наёмный труд держится исключительно на конкуренции рабочих между собой» (Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч.-Т. 3. С. 152).

29 На базе этих идей К. Маркса положительно решаются многие важнейшие вопросы истории советского периода. Среди них: был ли И. В. Сталин марксистом; социализм ли строился в СССР; был ли социализм построен; можно ли построить социализм в одной крупной стране с преобладанием крестьянства в массе населения и сельского хозяйства в экономике при сохранении капиталистического окружения; была ли социалистическая революция в России закономерной; была ли готова Россия к социалистической революции; есть ли у крестьянства «социалистический потенциал»; можно ли считать социалистическим общество, в котором есть не только рабочий класс, но и колхозное крестьянство; можно ли было начинать коллективизацию при данном уровне материально-технического обеспечения её и т. д. и т. п. Идеи К. Маркса о наличии социалистического потенциала в российском крестьянстве позволяют уточнить критерии определения «степени» социалистичности общества, подходы к определению сущности социализма и коммунизма (не состояние, а процесс). Излишне говорить, что все эти вопросы связаны с пониманием и учётом цивилизационных особенностей движения России по ступенькам социально-экономических формаций.

30 Это относится и к казачеству в вопросах, связанных с его хозяйственной деятельностью (но не к вопросам, относящимся к нему как военному сословию).

31 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. – Т. 6. С. 59–60.

32 Там же. – С. 76–77.

33 Там же. – С. 77.

34 Там же. – С. 65–66.

35 Там же. – С. 66. Кооперативным планом В. И. Ленина фактически предполагалось именно такое взятие на себя государством первоначальных «издержек» – организационных, материальных и интеллектуальных.

 

3.2. Вопросы практики и ответы теории

В. И. Ленин не знал мыслей К. Маркса относительно возможностей иного, чем в Западной Европе, варианта развития социалистической революции в России. Тем не менее, через допущенные в ходе революции ошибки, их признание и исправление, он приближался к схожим выводам – к признанию не только заинтересованности крестьянства в политическом союзе с пролетариатом в социалистической революции, но и его способности быть активным участником социалистического строительства. Ленин всё более и более обращал внимание на необходимость учёта своеобразия России и учитывал его в своём анализе1. И это не случайно. Анализируя возникающие вопросы развития социалистической революции в России, он подходил к ним как проблеме формационной, но при разработке политики, обеспечивающей успех в деле социалистического переустройства общества, реализовывал и цивилизационный подход к ним.

Так, например, он считал, что чем дальше от Востока будет распространяться революционный процесс, тем больше разнообразия (а значит, и своеобразия), по сравнению с европейскими образцами, будут являть социальные революции2. Учёт их представлялся Ленину решающим для оценки перспектив «нашей революции»3. Именно он позволил ему (записки «О нашей революции») сделать вывод о том, что недостаточная развитость капитализма в России и недостаточная цивилизованность её по сравнению с более развитыми странами Европы и США не являются препятствием для становления в ней социалистического общества4. Этот вывод «перекликается» с соответствующей оценкой К. Маркса. С этим своеобразием России он также связывал возможность того, что в социалистической революции «политический и социальный переворот» может оказаться «предшественником… культурному перевороту… культурной революции, перед лицом которой мы… теперь стоим»5. Таким образом, анализ опыта революции подвёл Ленина к мысли, высказанной К. Марксом в письме В. Засулич о том, что создание необходимой материально-технической базы социалистического общества в России может быть завершено после взятия революционерами политической власти6.

То же можно сказать и относительно вывода В. И. Ленина, к которому он пришёл в конце Гражданской войны и иностранной военной интервенции, о том, что революционная Россия может развиваться в течение какого-то времени, сосуществуя бок о бок с капиталистическими государствами, используя противоречия между ними и, вместе с тем, получая от них материально-техническую помощь, научные знания, передовой опыт организации производства и т. д. и т. п. Речь шла, следовательно, об определённой автономности её не только от мировой пролетарской революции, но и от мировой капиталистической системы, а значит, и о шансах на победу. Известно, что эти выводы покоились на расчётах, что советское крестьянство сможет принять социалистическое общество, что нэп может обеспечить вовлечение его в процесс социалистического переустройства общества. Но это не исключало опасений, что крестьянство, при определённых условиях, может склониться в борьбе между революцией и контрреволюцией, на сторону последней. Для таких опасений были основания.

К концу Гражданской войны приходило осознание того факта, что представления о быстром «введении» социализма в России (примерно за 2 года)7 оказались несостоятельными, что фазы переходного от капитализма к социализму периода, а также самого социализма, подготавливающего переход к коммунизму, потребуют времени, исчисляемого десятилетиями. Приходилось искать способа длительного хозяйственного взаимодействия, идти на учёт интересов и возможностей крестьянства приспособиться к новым условиям жизни, приходилось искать компромисс с ним.

Основное противоречие социальной природы мелкобуржуазного крестьянства заключалось в том, что оно одновременно являлось и собственником средств производства, и тружеником в своём хозяйстве. Никаких социально-экономических или психологических факторов, обеспечивающих его заинтересованность в социалистической организации труда, такое представление о крестьянстве не фиксировало. Не считая, конечно, действовавшей в среде беднейшей части крестьянства – угрозы окончательного разорения, на что указывали еще К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии». Из этих оценок и представлений исходил В. И. Ленин, решая аграрно-крестьянскую проблему применительно к социалистической революции. Он выделял в крестьянстве слой бедняков (сельский полупролетариат) и классическое мелкобуржуазное среднее крестьянства. Это была попытка найти опору в крестьянстве, подходя к нему с точки зрения учёта степени его пролетаризации, т. е. в соответствия требованиям концепции пролетарской коммунистической революции. Следовательно, изначально В. И. Ленин усматривал социалистический потенциал, правда, не во всём крестьянстве, а только в большей части (примерно 60 %) его. Правда, этот потенциал, как показали первые годы советской власти, оказался весьма не устойчив, поскольку он был рождён опасением оказаться лишёнными своего положения как собственника средств производства, своего хозяйства. Он исчезал по мере перехода бедняков в разряд середняков, что обрушило первоначальные расчёты В. И. Ленина относительно решения аграрно-крестьянской проблемы в ходе социалистической революции8.

Под влиянием практики социалистической революции в России В. И. Ленин двигался в направлении признания наличия определённого социалистического потенциала у среднего крестьянства, проявлявшегося в способности его ради собственных (частнособственнических) интересов включиться в процесс социалистического строительства. На это указывают его поиски возможности использовать кооперацию в условиях нэпа для их вовлечения в социалистическое строительство в качестве активного участника. Но это был, весьма ограниченный и своеобразный, условный социалистический потенциал, он проявлялся не в способности идти к социализму, подчиняясь законам своей социальной природы, а способности быть ведомым к социализму.

Очевидно, поэтому со временем В. И. Ленин стал всё больше признавать необходимость не просто подчинять интересы крестьянства интересам пролетариата и использовать их в интересах пролетарской революции, но начинать диалог с крестьянством на равных – так, чтобы, не поскупившись интересами пролетарской революции от противопоставления интересов рабочих и крестьян, перейти к их соединению не только в политике, но и в экономике, а затем и во всех вопросах преобразования жизни общества на принципах социализма и подготовке общества к переходу к коммунистической организации.

Однако Ленин продолжал рассматривать среднее крестьянство как силу, которая в настоящее время, безусловно, руководствуется частнособственническим интересом, следовательно, признавал в нём наличие и действие капиталистического потенциала (крестьянство порождает капитализм, с которым предстоит «последний и решительный бой»). Отсюда стремление В. И. Ленина к большой осторожности в проведении государственной политики по отношению к крестьянству. Отсюда тактика уступок, как способа предотвращения крестьянской антипролетарской контрреволюции. В последних статьях «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше» он фактически подтвердил это опасение: если советской власти не удастся удержать крестьянство в политическом союзе с пролетариатом, то тогда оно пойдёт за буржуазией9. Ничто не указывает на признание Лениным наличия в среднем крестьянстве социалистического потенциала, подчиняясь которому оно само могло бы прийти к мысли о возможности отказа от привычной ему системы единоличного хозяйства (собственность на орудия труда и произведённый продукт) и принципиальной возможности перехода к коллективному производству и распределению коллективно произведённого продукта между производителями. Поэтому возможность вовлечения среднего крестьянства в движение к социализму он связывал исключительно с его хозяйственным интересом.

Ленин был не просто марксистом, т. е. человеком, разделявшим взгляды, оценки, теорию К. Маркса (таких было очень много) и даже не просто развивавший их (таких было мало). В. И. Ленин был человеком, который самостоятельно, независимо от К. Маркса, опираясь на марксистскую методологию и анализ революционного опыта, приходил к тем же выводам относительно возможности развития социалистической революции в России, что и Маркс на основе теоретического анализа весьма ограниченного материала.

Выводы К. Маркса и В. И. Ленина относительно новых возможностей, которые открывались перед русской революцией своеобразием исторического развития России совпадают, конечно, не во всех пунктах, а существо совпадающих оценок и прогнозов часто сформулировано различно. И включены они в контекст различных проблем. Тем не менее, они совпадают в главном – открывают перед русской революцией новые перспективы, связывают их с некоторыми цивилизационными особенностями России и, в частности, с особенностями российского крестьянства, его развития и состояния. Это обстоятельство даёт основание предположить, что если бы В. И. Ленин узнал о поздних взглядах К. Маркса относительно дополнительных возможностей развития социалистической революции в России, связанных с социалистическим потенциалом российского общинного крестьянства, он смог бы воспринять его идеи и использовать для дальнейшей разработки плана построения социализма в СССР.

Ленинские работы последнего периода его деятельности отражают именно это понимание большевиками марксистской теории исторического процесса, социалистической революции и опыт её приложения к специфическим условиям России. Это позволяло В. И. Ленину поставить все основные проблемы социалистического строительства, но не позволяло найти практического решения очень важного вопроса – о конкретных способах превращения крестьянства в класс социалистического общества, а значит, и окончательного решения аграрно-крестьянской проблемы в социалистической революции. Нерешённость этой проблемы стала камнем преткновения на пути дальнейшей разработки плана построения социализма в СССР. Об этом свидетельствует произошедшее уже после смерти В. И. Ленина усиление и обострение никогда не прекращавшейся дискуссии по принципиальным вопросам революции, в которой аграрно-крестьянский вопрос занял теперь центральное место. Ключ к решению этой проблемы был заключён в понимании происхождения и природы социалистического потенциала российского крестьянства, о котором писал К. Маркс.

Если В. И. Ленин не знал об этих взглядах К. Маркса, то этого нельзя сказать о других руководителях РКП(б), об отношении которых к ним мы можем судить по их политическому наследию и практическим делам. Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев и их единомышленники считали, что от среднего крестьянства исходит угроза революции, следовательно, не признавали социалистического потенциала в основной массе российского крестьянства. То же можно сказать и о Н. И. Бухарине, считавшего нэп своевременной и правильной уступкой частнособственническому инстинкту и частной инициативе, которые определяли поведение и интересы крестьянства, а также перспективу хозяйственного «врастания» в социализм не только трудящихся крестьян, но и кулаков. Не случайно механизм, обеспечивавший изменение социальной природы крестьянства у Бухарина, не был раскрыт сколь-либо удовлетворительно.

Если и можно предположить влияние новых идей К. Маркса, то оно может относиться не к признанию социалистического потенциала российского (советского) крестьянства, а к иным проблемам. У Троцкого (а также Зиновьева и Каменева), возможно, это влияние проявилось в его расчётах продлить срок существования СССР за счёт налаживания экономического сотрудничества с развитыми капиталистическими странами (в качестве аграрно-сырьевого придатка) и использование его результатов для решения внутренних экономических и социальных проблем, а также для предотвращения угрозы военной интервенции или экономической блокады. А у Бухарина – в надежде обеспечить расположение крестьянства политикой, направленной на первоочередное удовлетворение его потребностей, в возможности строить социализм, не спеша, используя старую техническую базу, а также в убеждённости, что таким образом можно построить социализм только «отсталого типа». Конечно, в отношении их речь может идти не о заимствовании системы оценок и предложений К. Маркса, а о приспособлении некоторых из них к собственным концепциям развития социалистической революции в СССР (подробнее эти вопросы будут рассмотрены в главе 4, разделах 4.1 и 4.2).

Только у И. В. Сталина на рубеже 1924–1925 гг. появляются положения, серьёзно отличающиеся от тех, с которыми он, в полном согласии с В. И. Лениным, выступал ещё совсем недавно (например, в начале 1924 г.) и в которых, в то же время, угадываются оценки и предложения, соответствующие если не формулировкам, то общему ходу рассуждений К. Маркса относительно способности российского крестьянства участвовать в социалистической революции.

Прежде чем говорить о том, как проявилась «подсказка» К. Маркса во взглядах и планах И. В. Сталина, необходимо сделать следующее отступление. В доступной историкам части архива И. В. Сталина нет ни слова о сельской общине и связанным с ней социалистическим потенциалом российского крестьянства. На первый взгляд этот факт свидетельствует против того, что он воспринял указанные оценки и предложений К. Маркса. Однако этому есть своё объяснение.

Говоря об использовании коллективизма российского крестьянства, рождённого и развивающегося благодаря сельской общине, К. Маркс мог оперировать только тем общественным институтом, который существовал тогда в российской деревне. Как будет выглядеть организация российского общества после социалистической революции в России, он знать не мог. В середине 1920-х гг. ситуация по сравнению с 1870-1880-ми гг. изменилась. Возникло государство Советов рабочих и крестьян, которое своими корнями уходило не только в стачкомы рабочих, но и в демократические институты и традиции российской деревни. Известно, что отношения Советов и сельской общины складывались не просто. В условиях революции, когда в деревне произошло крайнее обострение борьбы в связи с разделом земли, сельская община представляла собой институт малополезный для обеспечения развития революции в деревне, поскольку по природе своей была ориентирована на учёт, представление и обеспечение интересов всех членов деревенского мира. Она не могла пережить социалистической революции, в ходе которой неизбежно происходил социальный раскол деревни. Она не была способна проводить классовую линию в деревне. Попытка занять «срединное» положение в этой ситуации приводило лишь к её ослаблению. Пережив даже российский капитализм, она, как ни покажется это странным, не могла в своём прежнем виде пережить социалистическую революцию. Её историческое время уходило как раз тогда, когда рождённый и развитый ею социалистический потенциал её членов получал возможность стать важным фактором социалистического преобразования всего общества.

Место сельской общины в деревне начинали занимать Советы, своего рода её исторические наследники. Но, рождённые в условиях обостряющейся классовой борьбы в деревне и развивающейся революции, они, в отличие от общины, не были политически инертны. Являясь органами государственной власти, Советы со временем всё больше входили в решение тех вопросов, которыми прежде занимались сельские общины – в вопросы землеустройства, распределения налогов по крестьянским хозяйствам, организациям взаимопомощи (комбеды и т. п.). Именно они смогли воспользоваться в интересах развития социалистической революции тем коллективизмом трудящегося крестьянства, который развился внутри общины.

В условиях социально-политического раскола деревни и проводимой советской властью политики в отношении середняка (сначала, политика «нейтрализации», затем – «союза» с ним) соединить воедино коллективизм разных социальных её частей не представлялось возможным. Базой такого объединения могло быть единство не только политических, но и экономических интересов и целей. Его ещё не было. Сельская община, объективно способствовавшая консервации существующих социально-экономических отношений в деревне, её технической отсталости, не способна была предложить трудящемуся крестьянству никакой программы, обеспечивающей социально-экономический прогресс деревни. Только Советы являлись проводниками политики её социально-экономического и технического преобразования её.

Однако до окончания Гражданской войны и восстановления народного хозяйства Советская власть также не могла предложить деревне такой программы и, главное, обеспечить её в материально-техническом отношении. К середине 1920-х гг. ситуация изменилась и Советская власть уже могла предложить такую программу для реализации в обозримом будущем. Но не менее важно то, что Советы, «перехватывая» у сельской общины всё больше функций, фактически стали замещать её в качестве института, служившего, несравненно более сильным инструментом, с одной стороны, сдерживания развития капиталистических отношений в деревне, а с другой – развития коллективизма и социалистического потенциала в массе трудящегося крестьянства10.

И. В. Сталину приходилось осмысливать и учитывать «подсказку» К. Маркса в этих условиях. Поэтому нет ничего удивительного, что в рамках политических выступлений (а не историко-теоретических изысканий) он, фиксируя те задачи, которые подлежали решению, говорил о существующей деревне, а не деревне сорокалетней давности. Невозможно было решать новые задачи через сельскую общину. Они решались, прежде всего и в основном, через Советы. Поэтому не было смысла говорить о том, что имеющийся в советском крестьянстве социалистический потенциал был рождён сельской общиной и т. д. и т. п., в то время, когда приходилось практически решать вопросы обеспечения раскрытия имеющегося потенциала и создания условий для его реализации. Тем более что речь шла не только об этом потенциале, но и о потенциале крестьянской бедноты (полупролетариат), и о новом социалистическом потенциале в части крестьянской молодёжи, рождённом политическим и культурным переворотом, произошедшем в ходе революции.

Используя слова К. Маркса, необходимо было спускаться с высот теории к бесконечно разнообразным реалиям жизни советской деревни. Реализацию всего и всякого социалистического потенциала трудящегося крестьянства И. В. Сталин должен был связывать уже не с общинными традициями российского крестьянства, а с политикой советской власти, с деятельностью сельских Советов. Новое время, новое государство по-новому ставило те задачи, о которых писал в своё время К. Маркс. Место общины (в планах К. Маркса) заняли Советы, а место артельного труда вне рамок единоличного хозяйства крестьян начали занимать колхозы. Эти две стороны одной проблемы – социалистического переустройства деревни – хорошо выразил в своём докладе «О работе в деревне» XV съезду ВКП(б) секретарь ЦК ВКП(б) В. М. Молотов: «Линия партии, линия рабочего класса определяет в создавшихся условиях путь деревни к социализму. Вместе с тем уже совершенно определённо наметились для нашей деревни и те основные формы, через которые деревня будет развиваться по этому пути. Эти основные формы две – Советы и кооперация»11.

Логикой внутрипартийной дискуссии новые оценки и выводы, в которых, очевидно, проявилось влияние «подсказки» К. Маркса, впервые оказались применёнными к решению вопроса о возможности построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения. Они угадываются в сформулированных И. В. Сталиным выводах о возможности построения социализма в СССР без государственной поддержки со стороны победивших пролетарских революций в развитых капиталистических странах, с опорой на внутренние ресурсы СССР, среди которых он на первый план выдвинул способность крестьянства принять участие в строительстве социализма.

Победу социализма в СССР И. В. Сталин связывал с действием двух сил: международной пролетарской революции и советским крестьянством. Уже такой постановкой вопроса он, в известном смысле, уравнивал их как по силе действия, так и по её способности обеспечить социалистическое преобразование советского общества. В случае, если мировая революция не начнётся, то всю надежду на обеспечение развития социалистической революции в СССР и завершение процесса социалистического преобразования его он связывал с советским крестьянством! Причем, в отличие от В. И. Ленина, И. В. Сталин теперь говорил не только о возможности построения социализма в СССР, но и превращении его в мощный фактор развития мировой революции. Советскому крестьянству в этом процессе опять же отводилась ключевая роль12. Возможно, что весьма оптимистический взгляд К. Маркса на перспективы развития российской социалистической революции в условиях капиталистического окружения, неразрывно связанные, во-первых, с его оценкой наличия социалистического потенциала в подавляющей массе населения (пролетариат и крестьянство), и, во-вторых, развития глубокого кризиса капитализма, укрепили в Сталине уверенность в будущем революции13.

Эти оценки и выводы свидетельствовали о том, что перспектива отношений с крестьянством уже представлялась иначе, чем мыслилась прежде. Чтобы понять суть разницы, достаточно сравнить две цитаты. На XI съезде В. И. Ленин говорил:

«Крестьянин нам кредит оказывает… Но этот кредит не может быть неисчерпаемым. Это надо знать и, получивши кредит, всё-таки поторапливаться. Надо знать, что приближается момент, когда крестьянская страна нам дальнейшего кредита не окажет, когда она… спросит наличными», «теперь у нас больше никаких выходов нет… с русским капитализмом, с тем, который растёт из мелкого крестьянского хозяйства… предстоит в ближайшем будущем бой, срок которого нельзя точно определить. Тут предстоит «последний и решительный бой», тут больше никаких, ни политических, ни всяких других, обходов быть не может»14. Последние статьи Ленина, продиктованные в начале 1923 г., не перечёркивают этих оценок и прогнозов15. Говоря о мелкобуржуазном крестьянстве, В. И. Ленин акцентирует только одно – производство им капитализма и перспективу «решающего боя» с ним. Эту перспективу не отменяет и предложенная им программа развития «торгашеской» кооперации крестьянства, которая, в лучшем случае, могла, включая крестьянские кооперативы в систему социалистического хозяйства, служить относительному укреплению социалистического сектора и этим сдерживать процесс роста и укрепления капитализма.

Отступление, совершаемое в рамках нэпа, было необходимым, чтобы удовлетворить требования крестьян, но оно вело к возрождению капитализма. Тактический успех, обеспечиваемый нэпом, потенциально обещал не только сближение с крестьянством как стратегическим политическим союзником но и грозил усилением опасности стратегического проигрыша, на этот раз уже окончательного, если будет утрачен контроль за процессом возрождения капитализма или упущено время для обеспечения опережающего роста социализма. Снять эту опасность новым отступлением уже было невозможно. Что делать? Ответа на этот вопрос не было. Противопоставить капитализму, растущему из крестьянства, можно было только ускоренный рост в его среде социализма, что невозможно было сделать, если бы значительная часть крестьянства не обладала социалистическим потенциалом, позволявшем облегчить и ускорить этот процесс.

И. В. Сталин теперь думал уже иначе. В мае 1925 г., подводя итоги XIV конференции РКП(б), он говорил: «Кроме противоречий между пролетариатом и крестьянством, имеются ещё общие интересы по коренным вопросам развития, которые покрывают и, во всяком случае, могут перекрыть эти противоречия и которые являются базой, основой союза рабочих и крестьян.

В чём состоят эти общие интересы?

Дело в том, что существуют два пути развития земледелия: путь капиталистический и путь социалистический. Путь капиталистический означает развитие через обнищание большинства крестьянства во имя обогащения верхних слоев городской и сельской буржуазии. Путь социалистический, наоборот, означает развитие через неуклонное поднятие благосостояния большинства крестьянства. Как пролетариат, так и, в особенности, крестьянство заинтересованы в том, чтобы развитие пошло по второму пути, по пути социалистическому (выделено авт. – B.C.)16. Ибо этот путь является единственным спасением крестьянства от обнищания и полуголодного существования. Нечего и говорить, что диктатура пролетариата, имеющая в своих руках основные нити хозяйства, примет все меры к тому, чтобы победил второй путь, путь социалистический 11 . Само собой понятно, с другой стороны, что крестьянство кровно заинтересовано в том, чтобы развитие пошло по этому второму пути.

Отсюда общность интересов пролетариата и крестьянства18, покрывающего противоречия между ними» (выделено авт. – B.C.)19.

Исходя из этих оценок, И. В. Сталин определял главные задачи в аграрно-крестьянской проблеме социалистической революции в СССР: «Главное теперь вовсе не в том, чтобы, разжечь классовую борьбу в деревне. Главное теперь состоит в том, чтобы сплотить середняков вокруг пролетариата, завоевать их вновь. Главное теперь состоит в том, чтобы сомкнуться с основной массой крестьянства, поднять её материальный и культурный уровень и двинуться вперёд вместе с этой основной массой по пути к социализму. Главное состоит в том, чтобы строить социализм вместе с крестьянством, обязательно вместе с крестьянством и обязательно под руководством рабочего класса, ибо руководство рабочего класса является основной гарантией того, что строительство пойдёт по пути к социализму» (выделено авт. -B.C.)20.

Новацию Сталина надо оценить по достоинству. Прежде считалось аксиомой, что в социализме заинтересован только пролетариат (городской и сельский), а также крестьянская беднота, классовый интерес которых толкал их к социалистическому преобразованию деревни и сельского хозяйства. Теперь Сталин заявляет, что вся масса трудящихся крестьян (значит, и середняков) в этом заинтересована не меньше, чем пролетариат. Следовательно, задача меняется. Советское крестьянство не надо «вводить» в социализм, хотя и медленно, но вопреки его социальной природе, воле и желанию, «подманивая» его перспективой получения экономического выигрыша. Не отказываясь от использования фактора материальной заинтересованности и этого способа соединения крестьянского хозяйства с социалистическим сектором экономики, необходимо было словом и делом помочь понять крестьянину свою, не только экономическую, но и социальную, и политическую выгоду от перехода к социалистическим формам и методам ведения сельского хозяйства. А также помочь перейти к ним. Связь с взглядами Маркса очевидна. Но столь же очевиден и огромный шаг от прежних представлений, обусловленных взглядом на социалистическую революцию в России исключительно с точки зрения концепции пролетарской революции21. Сталин делает шаг не от неё, а к её интеграции со второй схемой развития социалистической революции, разработанной К. Марксом специально для России. Он делает шаг не от Ленина, а к Марксу, к более полному пониманию возможностей развития социалистической революции в СССР и строительства социализма в нём.

Говоря о крестьянстве и о работе с ним, И. В. Сталин подчёркивал необходимость проявления гибкости со стороны государства и партии22. Это можно было бы принять за проявление простой осторожности по отношению к основной массе населения и политического союзника рабочего класса. Однако Сталин в вопросе отношений с крестьянством и в оценке крестьянства шёл гораздо дальше и затрагивал вопрос о необходимости правильной оценки социальной природы трудящегося крестьянства – вопроса, казалось бы, давно решённого, но всё же вызывавшего ожесточённые споры в большевистской партии. В каком-то смысле эти разногласия были связаны с характеристикой крестьянства как класса мелкобуржуазного23. Этот термин фиксирует в первую очередь буржуазный характер российского крестьянства (как и любого другого в условиях капитализма). Уточняющая приставка («мелко») не меняет этой оценки социальной природы крестьянства. В этом случае, никакого социалистического потенциала в крестьянстве искать не приходилось, за его принципиальным отсутствием.

В свете признания социалистического потенциала у значительной части советского крестьянства, привлекает внимание оценка И. В. Сталиным мелкобуржуазной природы крестьянства: «Та часть среднего крестьянства, которая не входит в кооперацию, ведёт накопление по линии несоциалистической, но назвать середняка капиталистом я не могу»24. Говоря о трудящемся крестьянстве в целом, он фиксировал его мелкобуржуазный характер, но при этом подчёркивал факт отсутствия в нём отношений «хозяин – наёмный работник», присущих капиталистическим отношениям. «Капитализм – это такая система хозяйства, где имеются хозяева, оторванные от производства, и наёмный труд… в мелком хозяйстве и в среднем хозяйстве такой системы взаимоотношений не имеется, не имеется системы капиталистических взаимоотношений»25. Если мелкобуржуазное крестьянство не имеет такого важного признака капиталистического хозяйства и не является капиталистическим классом даже в условиях капитализма, то, следовательно, он, в принципе, не чужд социализму, как чужд ему любой капиталист. Важно учесть, что И. В. Сталин говорит здесь обо всём трудящемся крестьянстве, а не только о его беднейшей части.

И. В. Сталин, насколько известно автору, первым из руководителей большевистской партии предложил обратить внимание на эту сторону мелкобуржуазного крестьянства как на аспект его социальной природы, важный для проведения политики, направленной на его вовлечение в процесс строительства социализма в СССР. И. В. Сталин здесь ничего не говорит ни об общинных традициях, ни о социалистическом потенциале российского крестьянства, но важнее то, что он, в данном случае, по-своему, применительно к обстоятельствам разговора, фактически выразил ту же мысль, которой с российскими марксистами делился К. Маркс – российский крестьянин не чужд социализма.

Понимал трудящийся крестьянин это или нет, не важно. Важно, чтобы коммунисты понимали это. И делали соответствующие выводы, выстраивая свою политику в отношении крестьянства, создавая условия для пробуждения, оживления присущего ему социалистического потенциала, осознания его, и, наконец, сознательного использования его в интересах не просто «вхождения» в социализм по чуждой ему воле, а активного и осознанного участия в его строительстве.

Не зря процесс социалистического преобразования деревни называли второй социалистической революцией, в которой главной социально-политической фигурой выступал трудящийся крестьянин, вершивший своё дело с помощью пролетариата и социалистического государства (прямой и косвенной, политической, хозяйственной и культурной), выражавших и осуществлявших интересы рабочих и крестьян СССР.

В свете сказанного, очевидно, не случайно, что именно И. В. Сталин начинает продвигать идею коллективизации сельского хозяйства, охватывающей не только бедняцкие, но и середняцкие слои деревни, т. е. массовой, даже «сплошной» коллективизации. Этот факт указывает на то, что он пересмотрел прежние представления о невозможности вовлечь в колхозы крестьян-середняков. Поскольку в практике революции (отторжение массой крестьянства колхозов в годы Гражданской войны) опоры для такого вывода найти было нельзя, а также поскольку в рамках разрабатывавшегося Лениным кооперативного плана, оставались нерешёнными проблемы мотивации перехода крестьян-единоличников от «торгашеской» кооперации к производственной, то мы вправе предположить, что этот вывод был связан с усвоением «подсказки» К. Маркса. Во всяком случае, это стремление прямо соответствует взглядам Маркса, у которого признание социалистического потенциала у российского крестьянства было неразрывно связано с мыслью о переходе их к коллективной обработке земли.

Поскольку до И. В. Сталина никто из руководителей РКП(б) подобных мыслей и оценок не высказывал, то можно утверждать, что он был первым, кто смог учесть эти идеи и советы К. Маркса и скорректировать ими прежние представления о дальнейшем развитии социалистической революции. Очевидно, это оказалось возможным потому, что в ходе социалистической революции он вместе с В. И. Лениным проделал отмеченную выше эволюцию навстречу ещё не ведомым им оценкам и предложениях К. Маркса. И, кроме того, он сумел выполнить совет Маркса: «спуститься с высот чистой теории к русской действительности»26. Приняв подсказку К. Маркса, он дал ей, на наш взгляд, адекватную его мыслям интерпретацию, актуализировав планы коллективизации, но уже не беднейших слоев крестьянства, а всей его массы.

Кооперация, как способ вовлечения крестьян в процесс социалистического переустройства общества обозначена К. Марксом и Ф. Энгельсом в XIX в.27 При этом вопрос об их социальной предрасположенности к коллективному труду не ставился, поскольку европейское крестьянство не испытывало в нём потребности. Расчёт строился на использовании хозяйственного интереса крестьян. В годы Гражданской войны большевики пытались создавать колхозы, опираясь именно на эти идеи. Однако такой подход в условиях России означал недоиспользование потенциальных возможностей российского крестьянства включиться в процесс социалистического переустройства советского общества28. Но тогда этого понимания ещё не было. Даже признавая, уже после перехода к нэпу, что в годы Гражданской войны с колхозами «мы много наглупили», В. И. Ленин29 не выходил на проблему наличия социалистического потенциала у российского крестьянства в том смысле, как его понимал К. Маркс. Решение проблемы вовлечения крестьянства в социалистическое строительство он искал во включении его хозяйства в экономические отношения с предприятиями и организациями социалистического сектора экономики. Отсюда интерес к возможностям, которые открывала кооперация, прежде всего, «торгашеская», как самая понятная и доступная для крестьян и в то же время полезная для государства. В этой связи его интересовали условия, при которых кооперация превращалась в часть социалистического сектора. Этим превращением, по мысли В. И. Ленина, предрешалось изменение социальной природы крестьянства, которое утрачивало свою мелкобуржуазность и становилось социалистическим30.

«Подсказка» К. Маркса не только осветила теорией эту практику, но и ввела в круг зрения коммунистов совершенно новый фактор – социалистический потенциал советского крестьянства. Предложенный К. Марксом новый взгляд на крестьянство как класс, имеющий социалистический потенциал и поэтому, в определённой степени, могущий, в соответствии со своей социальной природой, «стихийно склоняться» не только к капиталистическому, но и к социалистическому пути развития, а также осознанно участвовать в становлении социалистического общества, – позволял совершенно по-новому подойти к решению задачи вовлечения крестьянства в социалистическое строительство.

И. В. Сталин предложил коллективизацию русской деревни в версии очень близкой марксовой. Все другие лидеры партии придерживались прежней версии – колхозы для бедноты. Но без середняка, составлявшего примерно 60 % крестьянства, никакая коллективизация не могла быть действительно массовой и поэтому не была способна кардинально решить тех социальных (изменение социальной природы крестьянства), экономических (увеличение объема сельскохозяйственных продуктов в стране, денег в казне, технического переоснащения сельского хозяйства) и политических (победа социализма) проблем, от которых зависел успех социалистической революции.

Прежде надеждам на вовлечение середняка в колхозы мешало представление о том, что он мелкобуржуазен. Дуализм крестьянства сводился к представлению о нём как о труженике и собственнике. Соответственно, поведение крестьян определялось всей совокупностью этих противоречивых свойств. С подсказкой К. Маркса становилось ясно, что дуализм крестьянства, который учитывался в рамках первой (пролетарской) концепции социалистической революции (труженик – собственник), в российском крестьянстве дополняется другим дуализмом, проявлявшимся в органичном сочетании других противоречивых черт – индивидуалиста и коллективиста, благодаря которым российский крестьянин обладал как буржуазным, так и социалистическим потенциалом. Следовательно, аграрно-крестьянскую проблему социалистической революции в СССР необходимо было решать исходя из этого, более сложного, чем представлялось прежде, комплекса противоречий, определявшего социальное, экономическое и политическое поведение советского российского крестьянства.

Всё это открывало перед российским крестьянством дополнительные возможности не только для хозяйственного, но и социально-политического манёвра в интересах осознанного приспособления к меняющимся условиям жизни и труда. Но, в то же время, этот дуализм (индивидуалист и коллективист) крайне затруднял им выбор между этими двумя их сущностями31. Как жертвовать одним во имя другого? Без острой нужды или внешнего воздействия (экономические, морально-психологические, политические факторы), в привычных условиях ведения своего хозяйства, крестьянину на такой шаг пойти было трудно.

То же можно сказать и о крестьянине-общиннике, который в условиях капитализма не только стихийно влечётся к капитализму, но и увлекается им силой обстоятельств, создаваемых политикой государства. Социалистический потенциал его слабеет, замирает, исчезает. Но в условиях разрушения капитализма и развития социалистических отношений в обществе, ситуация меняется. Он не только втягивается в социалистические отношения революционной властью, но и, в соответствии с присущим ему социальным дуализмом, начинает стихийно вовлекаться в них, как в одну из форм организации жизни общества, ему, в принципе, не чуждую, и труда, ему понятного и полезного.

Обусловленная определёнными рамками, ограниченность крестьянского социализма очевидна. Однако, с точки зрения вовлечения этой части крестьянства в процессе строительства социализма, она не имеет решающего значения. Социалистический потенциал облегчал дело интеграции крестьян в формирующееся социалистическое общество. Конечно, нет и речи о каком-либо автоматизме или «стихийности» в реализации общинным крестьянством своего социалистического потенциала, проявлявшегося в стихийном влечении к социально справедливой организации жизни и коллективного труда32. Для реализации его также требовались необходимые усилия революционеров, взявших в свои руки государственную власть: соответствующая пропаганда и агитация среди крестьян, приемлемая политика, материально-техническое обеспечение повышения эффективности труда и улучшения условий жизни крестьян.

В условиях капитализма их частнособственнический инстинкт и интерес, безусловно, доминировали над тем коллективизмом, который ещё не был истреблён в российском крестьянстве. В условиях социалистического переустройства общества коллективизм крестьянства получал возможность развиться и оказать всё возрастающее влияние на социально-экономическое и политическое поведение советского крестьянства. Осознание этого позволяло вернуться к вопросу о возможности использования для вовлечения массы крестьян в процесс социалистического строительства, наряду с «торгашеской» кооперацией, кооперации производственной.

Для того чтобы практически учесть те выводы, которые следовали из «подсказки» К. Маркса, И. В. Сталину достаточно было учесть социалистический потенциал значительной части советского крестьянства и, соответствующим образом скорректировать политику, формируемую в рамках концепции пролетарской революции. Всего лишь! Но это было очень много.

Что в практически-политическом плане давало признание социалистического потенциала у крестьянства? Оно вело к мысли о его принципиальной готовности в ходе социалистической революции – как пожертвовать капитализмом33, так и способности к участию в переустройстве жизни общества на социалистических началах. Но если оно в принципе не против такого переустройства общества, если оно потенциально заинтересовано в таком развитии (не ради идеи, ради улучшения своего жизненного положения!), значит, оно может пойти на относительно большие жертвы ради этого. И не выступить всей огромной массой своей против политики коллективизации, даже в том случае, если будет испытывать на этом пути значительные трудности. Такого восстания крестьянства история коллективизации не знает.

Такие, или подобные им, соображения позволяли И. В. Сталину смелее ставить и реализовывать задачи, направленные на коллективизацию крестьянских хозяйств. Такие представления позволяли и требовали по-новому взглянуть на возможности коллективизации и «переступить» через опасения крестьянства, которые имело место в ленинской концепции решения аграрно-крестьянской проблемы социалистической революции.

Оценивая то, что говорил и писал И. В. Сталин, а также инициированные им практические меры, направленные на проведение коллективизации, можно примерно так сформулировать суть его позиции: коль скоро крестьянство заинтересовано в переходе к социалистическим методам ведения хозяйства и в установлении социалистических общественных отношений, то ради собственных интересов, а не интересов рабочего класса, оно может и должно пойти на максимальную мобилизацию всех своих сил для успешного завершения процесса социалистического преобразования советского общества. Значит, крестьяне могли и должны были пойти не только на «торгашескую», но и на производственную кооперацию, на коллективизацию сельскохозяйственного производства, поскольку она позволяла обеспечить как их собственную социальную эволюцию и улучшение жизни, так и открывала возможность решения проблемы накоплений финансовых средств для осуществления технической реконструкции народного хозяйства, а также создавала внутренний рынок, необходимый для индустриализации страны, в т. ч. и сельского хозяйства.

Так начинал рождаться план массовой коллективизации, план революции «сверху», план второй социалистической революции в России, на этот раз – в деревне.

Вести строительство социализма в СССР приходилось в условиях жёсткого противостояния капиталистическому миру, который, к тому же, не «горел желанием» поделиться своими научно-техническими достижениями с первым в мире социалистическим государством, намеренным всячески способствовать развитию мировой социалистической революции. Поэтому вопрос о темпах экономического развития и социалистических преобразований приобретал характер жизненно важного их условия. Между тем, К. Маркс исходил из признания факта медленного развития российской социалистической революции, поскольку в её основе лежала бы медленная («постепенная») эволюция сельской общины в направлении создания коллективных хозяйств34. К факторам, ограничивающим темпы развития экономики и социалистических преобразований, он также относил недостаточную индустриальную развитость России, техническую и культурную отсталость российской деревни, вынужденной возлагать надежды в деле технического перевооружения на помощь развитых капиталистических стран и ограниченные возможности российской промышленности.

Подобные оценки мы находим и у В. И. Ленина. В декабре 1920 г., когда вся мера разрухи страны в результате Гражданской войны ещё не была полностью оценена и осознана, когда Ленин надеялся на быстрое осуществление плана ГОЭЛРО, он признавал: «Америка и другие капиталистические страны растут в своей экономической и военной мощи дьявольски быстро. Как бы мы ни собирали свои силы, мы будем расти несравненно медленнее » (выделено авт. – B.C.)35. Вот так! Все мыслимо высокие темпы развития, по мнению Ленина, были бы всё равно меньшими, чем в развитых капиталистических странах! Ограниченность темпов развития революции диктовалась не только разрухой, технической и культурной отсталостью страны, но и невозможностью увеличивать нагрузку на крестьян как из-за низкой эффективности их мелкого единоличного хозяйства, так и ввиду угрозы разрыва классового союза с ними. Так думал В. И. Ленин до перехода к новой экономической политике, а после перехода к ней он не раз говорил, что теперь двигаться вперёд придётся медленнее36: «…вопросы хозяйственного строительства приобретают для нас значение совершенно исключительное. На этом фронте мы должны одержать победу медленным, постепенным – быстрым нельзя, – но неуклонным повышением и движением вперёд»37. По его оценке, относящейся к ноябрю 1922 г., низкие темпы развития будет сохраняться примерно до 1927 г., возможно, и более38.

Известно, что Троцкий, агитируя за высокие темпы роста промышленности, никак не связывал их с темпами социалистического преобразования советского общества. Зиновьев и Каменев высокие темпы экономического развития считали желательными, но недостижимыми. Бухарин прямо говорил о необходимости и допустимости развития «черепашьими темпами».

За высокие темпы роста экономики с развёрнутой программой их обеспечения первым выступил И. В. Сталин. Своего рода социально-политическим ключом к решению этой программы послужили оценки, выводы и предложения К. Маркса относительно социалистического потенциала российского крестьянства, т. е. абсолютного большинства населения огромной страны. Они дали Сталину то, чего не успел теоретически и политически наработать В. И. Ленин. Надо было только правильно оценить огромный потенциал этих выводов К. Маркса для российской социалистической революции, правильно соединить с богатством ленинского теоретического и политического наследия и на этой основе дать собственные решения проблемам, которыми не могли практически заниматься ни В.И Ленин, ни, тем более, К. Маркс. И. В. Сталин сделал это.

Оценки И. В. Сталиным социалистического потенциала советского российского крестьянства и его взгляды на перспективы отношений с ним настолько отличались от принятых ранее в партии, что позволяют говорить о начале глубокой переработки им плана строительства социализма в СССР, намеченного и разрабатывавшегося В. И. Лениным, на основе творческого соединения результатов анализа опыта революции, сделанного В. И. Лениным, и идей К. Маркса.

Новую концепцию социалистической революции от ленинской отличала, в первую очередь и в основном, иная (присущая К. Марксу) оценка социалистического потенциала российского крестьянства. А от высказанных К. Марксом идей о социалистической революции в России новая концепция отличалась сочетанием первой (пролетарской) и второй (условно, «общинно-крестьянской») схем социалистической революции, т. е. разработкой проблемы их сочетания, которую К. Маркс едва обозначил. Не мог он в 1881 г. сказать больше того, чем написал в черновиках письма В. Засулич. Сталин же опирался на богатейший опыт российской социалистической революции. Развился капитализм, сельская община не исчезла. Имелась возможность и появилась необходимость органично сочетать пролетарский социализм с социалистическим потенциалом российского крестьянства. Потенциалы во многом разные, требующие согласования не только в политике (на уровне межклассового союза, например), но и организации взаимовыгодного сотрудничества в социально-экономической сфере. Здесь были скрыты новые, неведомые прежде, возможности для развития социалистической революции в СССР, но здесь же лежал огромный пласт практических проблем, над которыми не задумывался ни К. Маркс, ни В. И. Ленин.

Сочетание первой (пролетарской) и второй (условно общинно-крестьянской) схем социалистической революции нашло своё отражение в плане построения социализма в виде развития производственной среды, обеспечивающей, с одной стороны, жизнь рабочих и значительной части служащих (интеллигенции) – развития промышленности и индустриализации страны, а с другой – обеспечивающей жизнь крестьян – создания совхозов, коллективизации сельского хозяйства. Таким образом, задачи индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства оказывались неразрывно связаны, как жизненно важные процессы и для рабочих, и для крестьян. И для социалистического государства.

Как можно понять из творческого наследия Сталина и его политики, вторая схема социалистической революции имела для Сталина подсобное значение. Она позволяла учесть дополнительные факторы, которые можно было политически задействовать для обеспечения успеха делу, начатого Великой Октябрьской социалистической революцией, которая пробив «брешь» в капиталистическом строе, создавала условия, в которых социалистический потенциал крестьян-общинников только и мог получить исторический шанс на реализацию и послужить делу социалистического преобразования деревни в процессе социалистического преобразования всего общества.

Нельзя упрощать проблему соединения социалистических потенциалов пролетариата и крестьянства. Они были различными по происхождению (возникли в разных исторических условиях), не одинаковыми по способам движения к социально-справедливому устройству общества. В них отразился разный опыт коллективной работы и разных коллективов, обладавших разными социально-экономическими интересами, различными представлениями о социальной справедливости. Эти различия были обусловлены и тем, что движение пролетариев и крестьян к социально-справедливо организованному обществу шло из разных «социальных ниш», которые они занимали в обществе. Да и само представление о таком обществе было весьма различным (достаточно вспомнить лозунги крестьян во время их выступлений: «Советы без коммунистов» и т. п.).

По своему историческому происхождению, способности к началу сокрушения капитализма, устойчивости в борьбе за достижение своей цели, социалистический потенциал пролетариата был, конечно, выше, сильнее социалистического потенциала общинного крестьянства. Однако социалистический потенциал общинного крестьянства, со своей стороны, обеспечивал ему важные качества, позволявшие ему принять социалистическую организацию общества и «вписаться» в него.

Дело в том, что благодаря сельской общине, в крестьянстве в наиболее развитом (в крестьянской среде) виде сочетались те черты, которые социализм обеспечивает пролетариату, превратившемуся в рабочий класс, значит, ставшего не только тружеником, но и собственником средств производства. Крестьянин-единоличник также представляет собой такое же соединение этих начал: собственник и труженик, но в нём эти качества замкнуты рамками его хозяйства. В крестьянине-общиннике, ведущем свое единоличное хозяйство в рамках сельской общины, эти качества не ограничиваются узкими рамками крестьянского хозяйства, выходят за них, поскольку его хозяйство в известной степени зависит от сельской общины. Следовательно, и сознание крестьян-общинников должно было выходить за рамки узкокорыстных индивидуалистических интересов, благодаря чему они оказывались способными иначе смотреть и на общество (пусть ограниченное масштабами), и на себя как органичную часть этого общества. И видеть в этой системе отношений, не только то, что он отдаёт обществу, но и то, что общество дает ему.

Пролетарский коллективизм, рождённый капитализмом, был исторически более высоким, чем крестьянский коллективизм, рождённый в условиях феодализма. Пролетарии физического и умственного труда были гораздо более, чем крестьяне, способны к организации и совместным действиям, более культурны и политически развиты, чем они. К тому же их труд был связан с техникой и технологией несравненно более высокого уровня, он требовал более высокой культурой труда. Они, наконец, непосредственно работали на технический прогресс, в результатах которого нуждались крестьяне. Поэтому И. В. Сталин и не уставал повторять о руководящей роли города по отношению к деревне и рабочего класса по отношению к крестьянству. В полном соответствии с требованиями, как первой, так и второй концепций социалистической революции К. Маркса.

Различия констатировать не трудно. Их не мало. Но игнорировать совпадение в главном – в готовности к переустройству общества на принципах социализма – политически ошибочно, поскольку это вело к колоссальному недоиспользованию потенциальных возможностей социалистической революции в СССР.

Учёт возможностей и понимание необходимости использования социалистического потенциала крестьянства, конечно, не превращали И. В. Сталина в идеолога «крестьянского социализма». Они позволили ему изменить тактику решения аграрно-крестьянской проблемы в социалистической революции в интересах её победы. Не за счёт подчинения классовых интересов и возможностей мелкобуржуазного крестьянства классовым интересам пролетариата, а за счёт согласования интересов и возможностей двух разных социалистических потенциалов: пролетариата и крестьянства. Он не предлагал «параллелить» две схемы социалистической революции – пролетарской и крестьянско-общинной. Начавшаяся в 1917 г. в России пролетарская революция фактически была дополнена крестьянской революцией, включавшей в себя, в соответствии с социальным характером самого крестьянства, разные потоки и течения, от буржуазных до социалистических. С точки зрения большевиков это взаимодействие пролетарской и крестьянской революций, было ценно возможностью использования крестьянского движения в интересах пролетарской революции. Идеологи крестьянской революции придерживались диаметрально противоположных взглядов.

Сталин же теперь намеревался использовать социалистический потенциал крестьянства для укрепления пролетарской революции в рамках политического союза рабочих и крестьян, а также для установления взаимовыгодного экономического взаимодействия социалистической промышленности с крестьянством, переводимым на социалистические формы производства. Следовательно, он не делал шага в сторону народников, он творчески использовал марксизм для выработки развёрнутого плана строительства социализма в специфических условиях СССР и в условиях, предельно затруднявших этот процесс.

Как видно, различия в оценке структуры и мощи социальной базы социалистической революции в России, в оценке социалистического потенциала российского общинного крестьянства, во взглядах на способы решения аграрно-крестьянской проблемы социалистической революции, а также в оценках необходимых и возможных темпов экономического развития и социального преобразования СССР, настолько значительны, что можно говорить не только о серьёзной корректировке намеченного В. И. Лениным плана построения социализма, но и о возникновении новой концепции социалистической революции в России на основе творческого соединения результатов анализа опыта революции, сделанного В. И. Лениным, и идей К. Маркса.

Вместе с тем важно подчеркнуть, что новая концепция не противостоит ленинской концепции и плану строительства социализма, который он разрабатывал, а развивала их за счёт решения важнейшей проблемы, остававшейся нерешённой В. И. Лениным. В результате, можно сказать, И. В. Сталин интегрировал и развил ряд фундаментальных теоретических и политических положений К. Маркса и В. И. Ленина относительно возможностей вовлечения российского крестьянства в процесс строительства социализма и обосновал возможность и необходимость начать социалистическое преобразование деревни.

Примечания

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 379, 380, 381.

2 Там же. – С. 379, 381

3 Там же. – С. 380

4 Там же. – С. 378–382.

5 Там же. – С. 377.

6 См. К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения. – М., 1986. Т. 4. С. 493, 498–509; Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 379–382.

7 Весной 1918 г. В. И. Ленин писал: «Государственный капитализм был бы шагом вперёд против теперешнего положения дел в нашей советской республике. Если бы, примерно, через полгода у нас установился государственный капитализм, это было бы громадным успехом и вернейшей гарантией того, что через год у нас окончательно упрочится и непобедимым станет социализм» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 36. С. 295).

8 Эта история указывает на то, что вопрос о социалистическом потенциале не может решаться по схеме: либо «есть», либо «нет». Он может быть различным и по природе, и по происхождению, и по силе, и по устойчивости, и по времени и обстоятельствам проявления, и по формам, которых он требует для своей реализации. Этот перечень можно продолжать. О социалистическом потенциале различных социальных классов и слоев (например, интеллигенция) можно сказать: дело ясное, что дело «тонкое».

9 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 387–388, 401, 403–404.

10 Нет оснований как переоценивать и идеализировать этот потенциал, так и недооценивать, игнорировать или отрицать его. Часто такое отношение связано с определённой идеализацией социалистического потенциала пролетариата. Мелкобуржуазные настроения, индивидуалистический подход к общественным проблемам были свойственны не только крестьянству, но и значительной части пролетариата. Приоритет «шкурного» отношения к проблемам своего участия в производстве, сильнейшее влияние крестьянской психологии в рабочей среде фиксируются многочисленными обследованиями, проводившимися ЦК РКП(б) – ВКП(б) в интересующее нас время (См. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 168 и 169). Такая борьба внутри человека (с одной стороны, новые требования жизни, с другой – привычка жить и работать по-старому) шла как в крестьянской, так и в рабочей среде.

Идеализация кого бы то ни было из них здесь не уместна. Трудным был процесс становления человека, отвечающего требованиям рождающегося социалистического общества. Он шёл и в рабочем классе, и в трудовом крестьянстве, и в интеллигенции. Все проходили его, по-разному. И результат был не одинаков, поскольку он определялся не только социально-классовым положением каждого, но и другими социальными (культура, традиции, окружение) и психологическими факторами. История капитализма, мирового рабочего движения, а также и история социалистического строительства в СССР не дают никакого основания для его идеализации. Политическое поведение рабочего класса СССР в период «перестройки» также говорит против идеализации («социальный», де, «эталон»!) и рабочего класса, и его социалистического потенциала. Он был. Он есть. Но он тоже «не без греха».

11 Пятнадцатый съезд ВКП(б): Декабрь 1927 года: Стенограф, отчет. – М., 1962. Т. П. С. 1175.

12 Сталин И.В. Соч. – Т. 6. С. 362–375, 395–401.

13 Такая постановка вопроса обесценивает все попытки обоснования «от Маркса» тезиса (направленного против взглядов В. И. Ленина и, особенно, против И. В. Сталина) о невозможности построения социализма в одной стране, тем более в СССР. Известно, что Троцкий и его сторонники доставили себе много приятных минут, потешаясь над выводом Сталина о возможности построения социализма в СССР в условиях капиталистического окружения. Все попытки высмеять этот вывод («социализм в одном районе», «баобаб в горшке из-под резеды») свидетельствуют о том, что они выступали не только против взглядов Сталина и Ленина, но и Маркса. Нет оснований полагать, что они не смогли понять ясной и аргументированной мысли К. Маркса. Они или не желали разделять его оценок и предложений в данном вопросе, или не сумели воспользоваться его советом – спуститься с высот чистой теории на землю, продолжая витать в теоретических «сферах», объясняя свое политическое поражение и утешая себя тем, что они сохранили верность марксизму.

14 Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 45. С. 77, 83.

15 Там же. – С. 387–388.

16 Данный тезис получает смысл только в рамках второй концепции К. Маркса развития социалистической революции с активным участием в ней общинного крестьянства, обладающего социалистическим потенциалом. Что касается социалистического пути развития сельского хозяйства то, И. В. Сталин связывал его, в первую очередь и в основном, с созданием совхозов, а также переходом к коллективной обработке земли (колхоз, производственная кооперация крестьян). Такая оценка коллективизации вполне соответствовала предложениям К. Маркса. Здесь важно отметить соединение в одном тезисе двух важных положений, указание на наличие социалистического потенциала советского крестьянства и создание социалистических форм сельского хозяйства (подразумеваются совхозы, колхозы), которые должны охватить «большинство крестьян». В этой формуле отражён вывод К. Маркса о дуализме российского крестьянства о наличии в нём социалистического потенциала.

Необходимо отметить также, что опасение за своё будущее является фактором, стимулирующим пробуждение социалистического потенциала не только у крестьянства, но и у пролетариата. Поэтому указание на него не может быть расценено, как отрицание социалистического потенциала у кого бы то ни было, в т. ч. и у общинного крестьянства.

17 Данный тезис перекликается с указанием К. Маркса о необходимости для российских революционеров оказывать всемерную помощь развитию сельской общины.

18 Важно отметить, что И. В. Сталин, говоря об общности интересов пролетариата и крестьянства, в данном случае не сводит их к политическим интересам.

19 Сталин И.В. Соч. Т. 7. С. 110–111.

20 Там же. – С. 123. Сталин ставит задачу: по-новому подойти к вопросу о развитии отношений с крестьянством («завоевать их вновь», «сомкнуться», «строить социализм вместе с крестьянством»).

21 Тезис о том, что крестьянство, как и пролетариат, заинтересовано в социалистической организации сельского хозяйства, прямо указывает на признание, не только социалистического потенциала у советского российского крестьянства, но и его силы. В рамках разрабатывавшегося Лениным кооперативного плана оставались нерешёнными проблемы мотивации перехода крестьян-единоличников от «торгашеской» кооперации к производственной. Решение, судя по всему, пришло, когда Сталин учёл совет К. Маркса использовать в интересах социалистической революции в России социалистический потенциал российского крестьянства и стал использовать его, развивая идеи, наработанные В. И. Лениным.

22 Там же. – С. 30–32.

23 Мелкая буржуазия, как считалось, обладала незначительным капиталом, недостаточным для ведения полноценного капиталистического производства, использующего наёмный труд, что позволяло хозяину сосредоточиться на выполнении функции организатора и руководителя. Среднее крестьянство в разгар сезона сельскохозяйственных работ прибегало к найму ограниченного количества батраков.

24 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2772. Л. 71.

25 Там же.

26 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. – Т. 6. С. 63.

27 См., например: Там же. Т. 4. С. 157; Т. 6. С. 465–471.

28 Известное заявление В. И. Ленина о том, что предоставление среднему крестьянству 100 тысяч тракторов вызовет его признание коммунизма, указывает на то, что весь расчёт его строился на использовании хозяйственный интерес середняка, но не о признании за ним социалистического потенциала (Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 38. С. 204).

29 Там же. – Т. 45. С. 382.

30 Там же. – С. 376.

31 О том, насколько для крестьян был труден этот, неизбежный для них, выбор (добровольный или по принуждению, в данном случае не столь важно), говорит, с одной стороны, исторический опыт проведения столыпинской реформы (крестьяне «держались» за общину), а с другой – опыт проведения коллективизации в СССР – даже при добровольном вступлении в колхоз сожаление об оставленном собственном хозяйстве, имело место. В современной историографии, при политически ангажированном подходе к этому сложному и, по-человечески, тяжёлому процессу расставания крестьянина с той или иной частью своей сущности, уничтожение коллективизма в крестьянстве провозглашается великим благом, а подавление частнособственнического индивидуализма – величайшим преступлением. Такую позицию, по нашему мнению, невозможно расценить иначе, как грубое упрощение сложнейшего социального явления и процесса.

32 Точно так же стихийное влечение крестьян к капитализму проявлялось в стремлении «выбиться в люди» за счёт победы в борьбе «за место под солнцем», обеспечивавшим своё социальное возвышение над другими членами общины и разрушавшим её.

33 В годы гражданской войн, даже участвуя в ней в рядах белой армии, крестьяне воевали не за капитализм, как таковой, а против тех политических мер большевиков, которые их не устраивали, за признание своего интереса, который совсем не совпадал с интересами буржуазии, боровшейся за свои собственные интересы, за устройство общества в соответствии со своими представлениями о социальной справедливости, за свою систему отношений с советской властью. Недаром, в конце концов, крестьянство отказало «белым» в своей поддержке и поддержало большевиков.

34 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 6. С. 63, 73,77.

35 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 61.

36 См. Там же. – Т. 43. С. 13, 310; Т. 44. С. 81, 326; Т. 45. С. 78, 92, 137,441.

37 Там же. – Т. 43. С. 341.

38 Там же.-Т. 45. С. 441.