Париж. Лето 1152 от Р. Х.

Стоян приоткрыл дверь, выглянул на улицу и не увидел ничего подозрительного.

Близился теплый летний вечер. Спешили по своим делам горожане, и на углу стоял бродяга, который просил милостыню. Все, как обычно. Однако шпионы французского короля неподалеку, и они присматривали за варогом, который продолжал охранять и опекать Алиенору Аквитанскую.

Два дня назад компания из трех человек, Роберт де Ге, варог и спасенная императрица, испытав множество лишений, добралась до Парижа. После чего француз поселил попутчиков в доме на окраине столицы и отправился к своему королю.

Варог и Алиенора остались одни. Еды хватало, а еще была вода и чистая одежда. Что еще нужно усталым путешественникам? Поэтому первое, что сделали беглецы, помылись, привели себя в порядок, утолили голод и выспались.

Роберт де Ге появился на следующий день и сообщил, что вскоре король Людовик лично навестит бывшую супругу. Надо немного подождать. А затем он снова исчез и опять варог остался один на один с первой красавицей Европы.

Еще раз окинув улицу цепким взглядом, Стоян захлопнул дверь и запер ее на прочный засов. Потом он вернулся в комнату и присел за стол.

— Что на улице? — из спальни вышла Алиенора, которая была одета, словно горожанка.

— Спокойно, — ответил Стоян.

— Налей мне вина, — попросила императрица, расположившись напротив юноши.

Стоян нагнулся, из ящика под столом достал запечатанный пробкой кувшинчик и два глиняных кубка. Алиеноре он налил красного вина, а себе воды.

— Разве ты не выпьешь со мной? — спросила женщина, пристально рассматривая Стояна.

— Нет, — варог покачал головой. — Мне нужна светлая голова.

— Опасаешься измены? — она слегка прищурилась.

— Скажем так — не доверяю де Ге и французскому королю.

— Мне интересно, кому ты служишь, юноша? И вообще, как тебя зовут? Мы не первый день вместе, а я до сих пор не знаю твоего имени.

Варог понял, что сболтнул лишнего и опустил голову, а императрица усмехнулась:

— Не хочешь отвечать? Ну — ну…

В комнате воцарилась тишина. Каждый думал о своем, и на душе у варога было неспокойно. Он, в самом деле, не доверял франкам. Но это не главное, ибо его внутреннее волнение было связано с Алиенорой. Совершенно незаметно, оберегая женщину, он осознал, что влюбился в нее.

Возможно, это не настоящая любовь, которая одна на всю жизнь, а обычное влечение девятнадцатилетнего юноши к двадцативосьмилетней красивой женщине. Однако Стоян этого не понимал, и для него все было просто. Варог хотел обладать этой женщиной, любить ее и ласкать. А императрица, любвеобильная соблазнительница, давно заметила, как он на нее посматривает, и была не против разделить с молодым шпионом ложе. Поэтому строила ему глазки и делала прозрачные намеки.

Будь Стоян опытней в делах любви, он давно бы затащил Алиенору в постель. Однако в остроге варогов общению с женщинами не учили и все, что было в жизни Стояна, три ночи с парижскими блудницами. Так что понятно, почему он не понимал намеков императрицы, проявлял нерешительность и никак не мог сделать первый шаг. А тем временем время уединения беглянки и варога, подходило к концу. Еще одна ночь и они, скорее всего, расстанутся. Появится король Людовик и после переговоров пути — дороги Стояна и Алиеноры разойдутся. Женщине придется отправиться в королевский дворец, откуда она призовет на помощь верных вассалов, а варог помчится на север, к Ла — Маншу, где появились корабли гэлов и лодья Яромира Виславита под флагом Рарога.

— Можешь и дальше молчать, все равно я уже знаю, кто ты, — нарушая тишину, сказала императрица.

— И кто же? — Стоян покосился на нее.

— Ты воин Вадима Сокола.

— Почему вы так решили?

— Акцент, повадки, как ты держишься при общении с де Ге, твое отношение ко мне и некоторые неосторожные слова. Все это говорит о том, что ты венед или варог. Я была в плену у Сокола и кое‑что понимаю. Так что же, я права?

Отрицать очевидный факт смысла не было, и варог согласился:

— Вы правы.

— А как тебя зовут?

— Стоян.

— Сто — ян, — по слогам повторила Алиенора, допила вина, поднялась, обошла стол и замерла перед юношей.

Сверху вниз он посмотрел на женщину и хотел опустить голову, но она спросила:

— Скажи мне, Стоян, я нравлюсь тебе?

— Да, — выдавил он из себя. — Вы мне нравитесь.

— Когда мы одни, я разрешаю обращаться ко мне на "ты".

— Как скажешь, — согласился юноша и, заметив, что Алиенора улыбается, поднялся.

Он был выше женщины, шире в плечах и весьма недурен собой. По крайней мере, так говорили девушки, с которыми Стоян сталкивался раньше. И Алиенора считала так же.

— Ну и что дальше? — чувствуя легкое возбуждение, женщина положила на грудь варога ладонь.

"Сейчас или никогда", — решился варог.

— Я люблю тебя, — выдохнул юноша, обнял Алиенору и поцеловал.

Губы встретились и благородная дама с многими поколениями славных предков не оттолкнула Стояна. На короткий срок она перестала быть императрицей и матерью двух детей. Дворянская честь осталась за дверями дома и рядом с варогом оказалась обычная женщина, которая хотела немного любви и тепла.

Оторвавшись от губ Алиеноры, юноша легко подхватил ее на руки и понес смеющуюся женщину в спальню. Здесь он положил красавицу на широкое грубое ложе, и они стали торопливо раздеваться.

Юбка, штаны, сапоги и туфельки, чулки и сорочки. Все это полетело на пол и вскоре на Стояне и Алиеноре не осталось ничего. Два обнаженных тела сплелись, и началась любовная игра.

Стараясь не торопиться, варог прикоснулся губами к одной груди, а затем к другой. Его язык блуждал по телу женщины, а она, чувствуя его теплое дыхание кожей, испытывала неповторимое возбуждение.

— А — а-а… — простонала она и, обхватив Стояна руками, прошептала: — Не медли…

Варог сжал ее бедра ладонями, плотнее прижал к себе и, опустив правую руку, нащупал внизу влажный бугорок, который лишь слегка был прикрыт тонкими вьющимися волосками.

По мышцам Алиеноры пробежала огненная змейка, и ее длинные волосы разметались по подушкам. Она хотела, чтобы юноша не медлил, не растягивал прелюдию, и снова женщина попыталась поторопить его. Но он опередил ее. Интуитивно юноша взял инициативу на себя и закрыл ее рот поцелуем, а когда их языки опять сплелись, толчком вошел в женщину.

Алиенора закричала, и этот крик был наполнен наслаждением. Ухватившись за его плечи, она подалась навстречу юноше, и они стали единым целым.

Вскрики. Жаркие поцелуи. Равномерное движение тел. Страсть. Шепот. Скрип ложа. Хрипловатые вздохи наслаждения и крики ненасытной женщины. Они не отрывались друг от друга всю ночь и краткие перерывы делались только для восстановления сил, чтобы выпить, поесть и поговорить. Страсть сжигала любовников, и они смогли забыться только под утро…

Первым проснулся Стоян. Он услышал стук в дверь и толкнул Алиенору в плечо:

— Вставай, любимая. Де Ге прибыл.

Императрица очнулась и, словно не стоял у порога гость, медленно потянулась всем телом и, приподнявшись, поцеловала юношу в губы.

Поцелуй был мимолетным и Стоян не хотел отрываться от Алиеноры. Но снова раздался требовательный стук и он поднялся.

Юноша стал быстро одеваться, а женщина, наблюдая за ним, сказала:

— Я тебе никому не отдам и никогда не отпущу. Слышишь?

— Слышу, — варог улыбнулся и добавил: — За тебя убью любого. Ты моя и только моя. Что я говорил ночью — правда.

Закончив одеваться, он выскочил в соседнюю комнату и открыл дверь. На пороге стоял Роберт де Ге и он сразу понял, чем Алиенора и Стоян занимались минувшей ночью. Его это не обрадовало, но рыцарь решил не поднимать щекотливый вопрос, а только усмехнулся:

— Хорошо, что я решил появиться раньше моего короля.

Стоян пропустил его в дом. Вскоре из спальни вышла беглая императрица, а спустя четверть часа прибыл король Людовик, который пришел в черном монашеском одеянии.

Варог и рыцарь оставили французского государя и Алиенору одних. Они вышли в тесный внутренний дворик и стали ждать, чем закончатся переговоры бывших супругов.

Ожидание было долгим и томительным. Несколько раз варог порывался вернуться в дом, однако Роберт удерживал его.

Наконец, они услышали голос Людовика:

— Де Ге, войди!

Рыцарь вернулся в дом и Стоян последовал за ним. Людовик находился возле выхода, а императрица сидела за столом и смотрела на своего молодого любовника. Она выглядела уставшей, но на ее губах была улыбка, и варог понял, что все в порядке.

Устный договор между Людовиком и Алиенорой заключен. Отныне король берет ее под свое покровительство и Алиенора требует у Фридриха развода. А заодно императрица призывает всех своих вассалов встать на ее защиту и покинуть армию императора.

Конечно, это вызовет недовольство матери — церкви. Но папа римский Евгений при смерти. Он уже одной ногой в могиле, а кардиналы и епископы начинают борьбу за папскую тиару. Поэтому всерьез надавить на Алиенору не смогут. Тем более что факт заключения императрицы в темницу можно легко доказать и у нее хватит денег, чтобы обеспечить благосклонность церковников.

Поклонившись Алиеноре, король и его верный рыцарь покинули дом. Дверь захлопнулась, и Стоян подошел к женщине, которая доверчиво приникла к его груди.

* * *

Волегощ. Лето 6660 от С. М.З. Х.

На каждой войне есть ключевые стратегические точки, за обладание которыми ведется главная борьба. И в эту борьбу противоборствующие стороны вкладывают все силы. Обычно это города, крепости, перевалы, дороги, переправы, священные места или просто поля, которые стали важными из‑за упрямства полководцев.

Во время прошлого Крестового похода против славян такими точками стали Пырыца, Зверин, Дубин и Радогощь. А сейчас, когда католики двинули на север очередной Крестовый поход, главные силы венедов и католиков сошлись под стенами Волегоща, самого богатого, большого и многолюдного города лютичей.

Император Священной Римской империи не мог пройти мимо него и стянул к этому городу все силы. Пусть еще держатся лесные крепости бодричей, обороной которых руководил князь Никлот, не взят Бранибор и держится Каменец. Все равно они не устоят и падут под напором крестоносцев. Всему свой срок. Главное — захватить Волегощ и это окончательно переломит ход всей военной кампании. Дорога на восток будет открыта, и большой гарнизон не сможет ударить по тылам крестоносцев. После чего можно двигаться дальше, в земли поморян, к Волину, Колобрегу, Славно и Гданьску. Так считал Фридрих Барбаросса, и его полководцы с ним соглашались.

Каждый день к католикам подходили подкрепления и обозы с припасами. Численность войска росла быстро, и в конце месяца червень в главном лагере католиков собралось сорок тысяч воинов. Это не считая двадцати пяти тысяч, которые блокировали Дубин и лесные крепости бодричей вблизи Звериного озера, прикрывали транспортные коммуникации и бродили по чащобам в поисках спрятавшихся венедов.

Фламандскими мастерами были собраны мощные катапульты, стрелометы и требучеты. Под руководством франков заготовлены длинные лестницы, фашины и щиты — павизы. Германцы построили штурмовые башни и тараны. А при помощи итальянцев и англичан под стенами сделан подкоп, в котором спрятали сотни бочонков со свиным салом. И одновременно с этим ополченцы, вчеращние сервы, окружили город глубокими рвами и мощными валами. Император подошел к осаде всерьез и постоянно подгонял командиров своего разноязыкого войска. Он лично проверял работу фортификаторов и каждый получил, что заслужил. За нерадение и воровство — петля, а за расторопность и распорядительность — щедрая награда.

Что же касательно венедов — они тоже готовились и собрали в Волегоще тринадцать тысяч воинов. Почти всех мирных жителей вывезли на Руян или в Восточную Померанию, подальше от войны и поближе к границе с племенами пруссов. А брошенные дома и торговые склады заняли воины: ополчение лютичей и дружина князя Велемара, который возглавил оборону города, воины — храмовники Яровита, Триглава и Святовида, а так же пруссы, новгородцы и отряды зеландских владетелей. Сила серьезная, а помимо того в резерве великого князя Рагдая находились варяги князя Будимира, дружина Идара Векомировича с Борнхольма, прусский Священный отряд, воины племени поморян и шведы короля Хунди Фремсинета. Это еще девять с половиной тысяч воинов. Городская стража крупных поморянских городов и гарнизоны крепостей, которые пока находились в тылу или уже были окружены крестоносцами, при этом не учитывались.

В общем, для битвы, которая должна была унести десятки тысяч жизней, все было готово. Славяне, время от времени беспокоя противника дерзкими вылазками, держали оборону, укреплялись, рыли встречный подкоп и ждали, что предпримет противник. А Фридрих устроил смотр своего войска и назначил дату общего штурма. Однако венеды нанесли удар раньше.

В ночь перед генеральным штурмом славянские землекопы проникли в подземную галерею крестоносцев и учинили среди них бойню. В кромешной темноте сошлись десятки людей, которые в тесноте, давя друг друга, вонзали в тела врагов кинжалы, и венеды смогли обратить противника в бегство. Вот только один из католиков спрятался среди бочек с топливом, а затем, с криком — "Иисус, я иду к тебе!", он воткнул факел в открытую бочку. Политое маслом свиное сало загорелось моментально. Пожар охватил все бочки, пламя пронеслось в обе сторону подземной галереи и все люди, кто в ней находился, погибли. Они сгорели быстро. Выскочить не успел никто, ни венеды, ни славяне. А свиное сало сделало свое дело. Высокая температура заставила землю просесть и часть городской стены обвалилась.

От сильного грохота и расползающегося по окрестностям едкого дыма проснулись все. Защитники Волегоща бросились тушить пожары, строить баррикады и занимать позиции на других участках стены, а крестоносцы подумали, что венеды пошли на прорыв и приготовились для боя. Ночь была беспокойной, и когда наступило утро, Фридрих Барбаросса приказал начать бомбардировку Волегоща из осадных орудий. Один пролом уже был, но император считал, что этого недостаточно и на заранее подготовленные позиции, которые прикрывались пехотой и оборонительными сооружениями, выдвинулась артиллерия.

Полтора десятка больших требучетов, шестьдесят средних камнеметов и почти сотня стрелометов — подобного количества осадных метательных машин в Европе давно никто не собирал, и на город обрушилась смерть. Тяжелые камни и обмотанные горящей паклей дротики полетели в сторону Волегоща. Они убивали людей и разбивали стены, крушили дома и поджигали городские постройки. В городе вспыхнули пожары и, хотя венеды ответили из собственных катапульт и стрелометов, перевес был на стороне крестоносцев. Подавить или уничтожить осадные орудия католиков не удалось. В стене появились новые прорехи и вечером, несмотря на приближение темноты, крестоносцы двинули к городу осадные башни, покрытые сырыми шкурами стенобитные орудия и почти двадцать тысяч пехотинцев, в основном ополченцев и наемников, за спинами которых встали рыцари и дружины германо — французских аристократов.

Под гортанные выкрики вздевших к небу деревянные кресты проповедников и мерный бой барабанов, словно морская волна, крестоносцы двинулись к стенам Волегоща и венеды встретили их камнями, стрелами, копьями, пороховыми гранатами и горячей смолой. Католики несли огромные потери, и людские крики слились в дикий рев, который повис над городом. Однако штурмовые колонны не откатились назад. Воля императора и слова фанатичных священнослужителей Христа, не покидавших авангард крестоносцев, продолжали гнать людей вперед, и вскоре живая волна перехлестнула через разрушенные городские стены.

Битва закипела на баррикадах и улицах. Пробиться вглубь города крестоносцы не смогли, и Фридрих приказал остановиться, закрепиться на занятых рубежах и ждать утра.

Остаток ночи крестоносцы и венеды готовились к продолжению сражения, а вароги Вадима Сокола, по приказу Поято Ратмировича, подкравшись к врагам, закидали их пороховыми бомбами и огненными смесями. Это перепугало врагов, и можно было, воспользовавшись моментом, оттеснить католиков за пределы города. Но поддержать варогов было некому, и они отступили.

На следующий день император направил в город новые отряды. Он усилил штурмовые колонны итальянцами и франками. Проповедники прочитали положенные молитвы и отпустили воинам все грехи, а командиры заверили бойцов, что каждый получит награду. Боевой дух католиков поднялся, и они пошли в атаку, которая, как они считали, должна была стать последней.

Сражение шло за каждую улицу и дом. Славяне не собирались отступать и были готовы умереть за свою землю. Горели деревянные постройки и по улицам текли кровавые ручейки. Взрывались гранаты и свистели стрелы. Кричали от боли раненые и выкрикивали боевые кличи воины. На головы крестоносцев летели с крыш камни, кувшины с горючими смесями и дротики. Потери были огромными и штурм захлебнулся.

Половина города осталась за католиками. Другая половина за венедами. И, воспользовавшись краткой передышкой, князь Велемар собрал вождей и объявил о намерении оставить город. Отход ночью. Прорыв в сторону моря, где защитников города будут ждать корабли.

Спорить с князем, который уже согласовал отступление с Рагдаем, никто не стал. Вожди, как и простые воины, устали. А еще они не хотели умирать. Каждый был к этому готов, но приближать смерть не собирался. Дело ведь не в том, чтобы умереть за родину. А в том, чтобы жить ради нее и сделать так, чтобы умерли враги.

Когда военный совет закончился и вожди разошлись, Поято Ратмирович и Ранко Самород отошли в сторону. Посторонних рядом не было, и прусс спросил варяга:

— Что скажешь, друже?

— А что сказать? — варяг поморщился. — После всех боев у нас осталась тысяча воинов. Огненные смеси и гранаты на исходе, а город блокирован. Прав Велемар — надо отступать. Подожжем город и прорвемся. Пополним запасы, починим оружие, за счет отрядов Берладника и Жарко восполним потери, а затем снова в бой.

— Эх! — Поято тяжело вздохнул. — Был бы Вадим рядом, он придумал бы, как крестоносцев отбить и город удержать.

— Так и есть, — согласился с ним Ранко. — Но он далеко. От витязей Триглава слышал, что наш князь сейчас где‑то между Бранибором и Магдебургом. Ведет орду и бьет католиков, где встретит.

— Чего раньше молчал? — прусс шутливо толкнул варяга в бок.

— Сам только вчера узнал.

— А что еще витязи говорили?

— Больше ничего. Они знают, что Рагдай к нему гонцов посылал, и все.

Поято кивнул:

— Пойдем воинов собирать и к отступлению готовиться…

В течение этого длинного летнего дня крестоносцы еще несколько раз ходили в атаку и смогли вытеснить венедов из центра города. А ночью славяне пошли на прорыв и, хотя император чего‑то подобного ожидал, выставленные на опасном участке рыцарские отряды и арбалетчики не смогли удержать защитников города. Подпалив дома и отворив ворота, они вышли из объятого пламенем Волегоща и на острие удара были конные витязи. Они, подобно раскаленному ножу, который рассекает масло, прошли через боевые порядки католиков, а за ними двинулась пехота.

Конечно, император послал за отступающими славянами погоню. Однако она уперлась в свежие отряды варягов, которые отбросили их назад и обеспечили прикрытие братьев, которые грузились на корабли.

Общий итог битвы за Волегощ был неутешительным для обеих сторон. Католики потеряли больше четырнадцати тысяч воинов, включая раненых, а славяне шесть с половиной тысяч. Но если крестоносцы продолжали получать подкрепления, венедам было тяжелей, и вожди расценили отступление как поражение. Снова они недооценили противника и не сделали все, что только возможно, для обороны города. Поэтому, простояв на дымящихся развалинах Волегоща три дня, крестоносцы продолжили наступление и разделились. Небольшая часть войск под командованием нового императорского фаворита барона Телесфора отправилась к крепости Каменец, которая прикрывала Руян с материка. А другая часть под предводительством императора вскоре вышла к Одре.