Галич. Лето 1150 Р. Х.
Князь Ярослав Владимирович, сын галицкого владетеля Владимирко Володаревича, никак не мог заснуть. Время давно уже перевалило за полночь, и минувший день был весьма тяжелым. Но лишь только князь закрывал глаза, как перед его мысленным взором разворачивалась картина поражения, которое нанес ему русский царь Изяслав Мстиславич под Теребовлем. Произошло это в начале лета, месяц назад, и Ярослав до сих пор от этого не оправился.
Галицкие князья знали, что Изяслав перейдет в наступление, и готовились его отразить. Они укрепляли города и собирали войска, просили помощи у ромейского императора, созывали наемников, вербовали степных кочевников и строили планы. Вот только сил на прямой бой, дабы встретить Изяслава в чистом поле, у них все равно не хватало. Однако они могли обескровить объединенные войска Русского царства, продержаться до наступления холодов, и по приказу отца, князь Ярослав организовал оборону Теребовля. Опыт у него уже имелся, и войско под рукой молодого Рюриковича собиралось хорошее. В основе были дружинники из Галича и Владимира — Волынского, польские и венгерские наемники, часть византийских воинов под командованием знатного ромея Федора Кавасила и местное ополчение. Всего же Ярослав имел три тысячи кавалеристов, четыре тысячи пехотинцев и более десяти тысяч ополченцев. С такими силами можно было удержать укрепленный Теребовль без особого труда.
Однако русский царь не собирался брать Теребовль в осаду или штурмовать его. В силах тяжких, с большой дружиной из опытных ветеранов, киевским ополчением, черными клобуками, половцами, воинами племени голядь и отрядами вставших под его знамена князей, он прошел мимо города и направился прямиком к Галичу. Против Теребовля остался только крупный отряд легкой кавалерии и Ярослав решился на вылазку.
Дружинники из Галича и Владимира — Волынского, при поддержке ромеев и наемников, покинули Теребовль и атаковали лагерь противника. Черные клобуки и половцы выстоять против дружины не смогли и, понеся потери, они оставили богатый лагерь и отступили. После чего наемники и ромеи начали грабеж вражеских палаток и обозов. А дружинники Ярослава, во главе со своим полководцем и Федором Кавасилом, продолжили преследование отступающего противника.
Войско галицкого князя рассыпалось. Ворота города были открыты, ибо победители спешили спрятать за стены многочисленные трофеи, и в этот момент появился Изяслав Мстиславич. Оказалось, что в сторону Галича отправилась только часть его войска, а отборные полки находились неподалеку, в засаде. Царь ждал, когда Ярослав сделает ответный ход, проявил терпение и выиграл. Его конные воины без особого труда захватили городские ворота, закрепились и дождались подхода пехоты. После чего ополченцы и бояре сдались, а наемников и ромеев окружили, разбили и уничтожили.
Что же касательно Ярослава и его дружинников, то из охотников они превратились в дичь. Черные клобуки и половцы закружили вокруг отборных воинов, осыпали их градом стрел и смогли рассечь на части. Для князя, который осознал, что совершил непоправимую ошибку, все складывалось очень плохо. Следовало бежать, и только наступление темноты спасло его и Федора Кавасила от гибели или позорного плена.
В Галич, всего на день опередив передовые отряды киевлян, Ярослав привел триста сорок семь воинов. Остальные погибли, сдались на милость победителя или перешли на его сторону. Ярослав не оправдал надежд, которые возлагал на него отец, и был готов принять любое наказание. Однако Владимирко Володаревич, который в последнее время сильно сдал и постарел, выслушал сына и поручил ему оборону Восточных ворот. Сдаваться он не собирался и влиятельные галицкие бояре, которые всегда противопоставляли себя князьям, заверили его в своей преданности. Они не хотели идти под власть царя, слишком это накладно и против него бунт не поднимешь. Потому и решили самые влиятельные люди Галича, что Владимирко Володаревич, который прислушивается к их мнению и имеет поддержку императора Мануила, гораздо лучше Изяслава Мстиславича.
С того дня, как киевляне обложили Галич со всех сторон, минуло десять дней. Царь строил вокруг города укрепления, готовил осадные орудия, подтягивал отставшие отряды и никуда не торопился. За это время его старший сын Мстислав Изяславич, наследник и гордость отца, взял Берестье и Владимир — Волынский. Воевода черных клобуков Иван Мелех с боем захватил Дорогобуж. А половцы хана Бачмана перешли на правый берег Днестра, разгромили отряды степняков, которые служили Владимирко Володаревичу, и начали разорять приморские городки галичан.
В общем, пока царю сопутствовал успех и галицкие владетели, несмотря на поддержку бояр и ромеев, стали понимать, что они проигрывают войну. Даже если удастся отстоять столицу княжества, городки и деревни будут разорены, а значит, что не будет дохода, смерды не соберут урожай и зимой придет голод. Но изменить они ничего не могли и продолжали сидеть за городскими стенами…
Совершенно незаметно, Ярослав все‑таки провалился в сон. Спал он крепко, но недолго, ибо перед самым рассветом в его комнату вбежал верный дружинник Михай Чер, который закричал:
— Княже! Измена! Проснись!
Ярослав проснулся моментально, схватился за меч, который лежал у изголовья, и спросил Михая:
— В чем дело!?
— Бояре! Они предали нас! Киевляне входят в город через Северные ворота!
— Это точно!?
— Я своими глазами все видел! Измена!
Молодой князь быстро вскочил на ноги и начал одеваться, а попутно продолжал расспросы:
— Что с Восточными воротами!?
— У нас тихо!
— Воинов поднял!?
— Да! Они собираются во дворе!
— В детинец гонца послал!?
— Конечно!
— Где боярин Николай!?
— Не знаю!
Боярин Николай Молибожич был одним из самых влиятельных людей в городе. От слова этого знатного и богатого человека многое зависело, и Ярослав остановился в его доме невдалеке от Восточных ворот. Так удобней и одновременно с этим он мог присматривать за боярином.
«Если и Молибожич нас сдал, — подумал князь, — плохи наши дела».
— За мной! — подхватив меч, Ярослав покинул опочивальню и выскочил во двор.
Воины, которых подняли по тревоге, были готовы выполнить любой приказ князя. Однако их оказалось немного. Большая часть охраняла стены и ворота, а рядом с Ярославом находился только резерв в полторы сотни. Разбить врага этот отряд не мог, но сдержать натиск киевлян и дождаться подхода подкреплений из детинца, можно было попытаться.
— Где боярин!? — князь схватил за руку слугу, который пробегал мимо.
— У — у-уехал… — слегка запинаясь, ответил испуганный слуга.
— Когда!?
— Еще вечером?
— Один!?
— С домочадцами…
— Куда он уехал!?
— Боярин не сказал…
Князь понял, что Молибожич перешел на сторону врага, отшвырнул слугу в сторону и прошипел:
— Предатели… Кругом одни предатели… Клятвы и обещания — ничто уже не свято… А ведь крест целовали…
— Ждем твоих приказов, княже! — перед Ярославом замер пожилой сотник Ивар Гладыш. — Веди нас!
— Идем к Северным воротам! Выступаем немедленно!
Полторы сотни воинов, выстроившись в колонну, покинули подворье боярина Молибоживича. А Ярослав накинул кольчугу и шлем, после чего на ходу стал затягивать ремни и поспешил вслед за дружинниками.
На одном из перекрестков просыпающегося города, отряд остановился. Ярослав решил, что сейчас начнется сражение, но дорогу его воинам преградили ромеи и он услышал голос Федора Кавасила:
— В чем дело!?
— Киевляне в городе! — отозвался Ярослав и предложил ромею: — Присоединяйся к моему отряду, Федор, вместе будем их бить!
— Само собой, я с тобой!
С Кавасилом, который мечтал поквитаться с киевлянами за поражение под Теребовлем, оказалось полсотни солдат. Они пристроились к галичанам и продолжили марш. Ярослав и Федор были ровесниками, мыслили одинаково и рвались в бой, в котором они собирались победить. Однако они опоздали. Киевляне хорошо подготовились к ночному прорыву в город, заранее подтянули несколько полков и перевес был на их стороне.
Когда галичане и ромеи дошли до городского торга они встретили царских воинов. Захватчики сходу врубились в ряды городских защитников, и завязался встречный бой. Звон стали и яростные выкрики. Свет факелов и озверевшие лица. Хрипы раненых и предсмертные стоны умирающих. Киевляне наступали уверенно, их порыв был силен, и галичане не выдержали. Вскоре защитники города стали отступать и Ярослав, выхватив верный меч, бросился в гущу сражения. Где‑то рядом был Кавасил, но вскоре князь потерял его из вида. Он полностью сосредоточился на схватке, и первая победа далась ему легко.
Киевский дружинник, крепкий бородатый мужчина, получил ранение и припал на левую ногу. Тем самым он открыл правый бок и клинок Ярослава, вспоров его кольчугу, пронзил тело врага, который издал болезненный стон и лицом вниз упал на землю.
Молодая кровь играла и, подбадривая своих воинов, князь закричал:
— Вперед! Не отступать! Галич!
— Галич!!! — поддержали его дружинники.
Вокруг Ярослава сбились самые сильные воины, и небольшая группа смогла немного задержать царских воинов. Перед князем оказался новый противник. Он занес меч и хотел обрушить его на голову Ярослава, однако галичанин оказался быстрее. Князь прикрылся щитом, принял на него вражеский удар и, пригнувшись, сделал выпад из низкой стойки. Клинок поразил киевлянина, не убил, но тяжело ранил, и его утащили вглубь строя, а на Ярослава налетел следующий противник, на этот раз с шестопером.
Снова князя выручил щит, но ударить в ответ он не смог. Враги атаковали его со всех сторон, и он только защищался. А вскоре киевляне обошли остатки его отряда с флангов, и он услышал голос Гладыша:
— Княже, отступаем! Скорее! Иначе все поляжем!
Ярослав не хотел бежать, однако иного выхода не было. Следовало отступить в детинец, и он, переступив через тело мертвого Кавасила, которому разбили череп, отдал приказ:
— Отходим!
Галичане, кто еще был жив, побежали. Но вырваться из схватки удалось немногим. Лишь два десятка воинов последовали за Ярославом. А киевляне не отставали. Они преследовали беглецов по пятам, и прежде чем князь добрался до детинца, ему несколько раз приходилось вступать в бой.
Князь бился, словно необузданный северный берсерк. Он рубил и резал, кромсал клинком тела и отбивал удары. Никто не мог его остановить и Ярослав все‑таки добрался до детинца. Однако здесь его ждало очередное разочарование. Дом князя, его крепость в центре города, уже был захвачен киевлянами. Враги повсюду, куда ни посмотри. Бои шли во всех концах города, и бежать было некуда.
«Наверняка, детинец тоже захватили при помощи предателей, — с горечью подумал Ярослав, а затем пришли другие мысли: — Что с отцом? Где он и сестры? Как Изяслав поступит с нами?»
— Сдавайтесь! — прерывая размышления Ярослава, к его группе, в которой осталось всего шесть воинов, начали подходить киевляне.
— Княже, — услышал Ярослав голос Михая, — прорвемся, рядом проулок есть, в него шмыгнем и скроемся.
— На прорыв! — князь вскинул меч и хлопнул Михая по плечу. — Веди!
Галичане бросились вслед Чером, который первым помчался в спасительную темноту. Однако далеко они не убежали. Киевляне осыпали охранников Ярослава сулицами и они стали падать. Сотнику Гладышу дротик вонзился в спину, а следом прилетел второй и он пронзил шею старого воина. Михаю Черу сулица попала в правое бедро. Другим воинам тоже досталось, кто‑то сразу погиб, а кто‑то получил тяжелую рану.
Князь остался один — его узнали и не посмели убить.
«Хотя бы еще одного врага срубить», — нашептывала князю ярость.
«Надо сдаваться, Изяслав враг, но Рюрикович и не тронет дальнего родича», — говорило благоразумие.
Победу одержала ярость, и Ярослав бросился на киевлян. Он вскинул меч и уже почти достал вражеского дружинника, который смотрел на него с пренебрежением и ухмылялся. Однако в этот момент что‑то тяжелое обрушилось на его шлем, и он потерял сознание…
Ярослав не погиб. Его оглушили ударом кистеня, и сделал это обычный ополченец из деревеньки под Переяславлем. После ополченца наградили серебряной куной. Воинов Ярослава, кто выжил, отправили в обоз, на излечение. А самого князя отнесли в поруб и когда он пришел в себя, а произошло это вечером, его навестил царь Всея Руси.
Изяслав Мстиславич вошел в темницу без положенных приветствий. Молча, он взял тяжелый табурет и поставил его перед лавкой, на которой лежал Ярослав Владимирович. Молодой Рюрикович покосился на старого, который добился своего и покорил последнее не подчинявшееся ему княжество, а затем спросил:
— Что с отцом?
— Погиб, — ответил царь.
— А сестры?
— Они живы и здоровы. Оплакивают Владимирко Володаревича и готовятся к похоронам.
— Как отец погиб?
— Случайная стрела. Когда мои воины захватывали детинец, он выглянул в окно и ему не повезло.
— Тебе наши бояре помогли?
— Да.
— И что ты им пообещал?
По губам Изяслава Мстиславича скользнула невеселая усмешка:
— Жизнь и сохранность богатств.
— И ты сдержишь свое слово?
— Я буду его держать до тех пор, пока они не задумают меня предать. А произойдет это очень скоро. Гнилое племя галицкие бояре и веры им нет.
Ярослав закашлялся, он тянул время, а царь смотрел на него и ждал главного вопроса. Наконец, Ярослав собрался с мыслями и спросил:
— Что будет с нами, со мной и сестрами?
— Все зависит от тебя. Теперь ты старший в роду.
— Предлагаешь жизнь в обмен на верность? — уточнил Ярослав.
— Не только, — Изяслав Мстиславич помедлил и добавил: — Породниться с вашей семьей хочу. Сестра твоя, Мария, уже невеста.
— За своего второго сына ее выдашь?
— Нет.
Князь перебрал все возможные кандидатуры, но подходящей не нашел и сказал:
— Не пойму. Кого же ты предлагаешь? Неужели младшего? Так он еще мальчишка.
— Ты не понял, Ярослав. Сестра твоя станет моей женой.
— Не бывать этому! — князь попытался подняться, но в голове стрельнуло и он, прижимая к затылку ладонь, снова упал на лавку и простонал: — Ты же старый.
— Мне всего пятьдесят три года. Еще поживу.
— Я должен подумать.
— Подумай, — царь встал, подошел к двери и, не оборачиваясь, добавил: — На Галиче тебе не сидеть. Но если у нас все сладится, дам тебе в кормление Ростов. Покажешь себя и против меня злоумышлять не станешь, тогда найду тебе дело достойное, и полную свободу получишь.
Царь оставил Ярослава одного. Снаружи щелкнул запор и князь задумался. Изяслав ему не угрожал, но Ярослав понимал, что выхода у него нет. Придется встать под руку дальнего родича и отдать ему сестру, как залог. А потом… Кто знает, что будет потом? Глядишь, все переменится, удача снова улыбнется ему, и он еще вернется в Галич как законный владетель.
* * *
Париж. 1150 Р. Х.
Закутавшись в темный плащ, который скрывал его одежду, поздним вечером королевский рыцарь Роберт де Ге подошел к небольшому домику на окраине Парижа и постучал в дверь.
Два удара. Один. И снова два.
Тишина. Дверь не открыли, и рыцарь постучал опять.
Два удара. Один. Два.
— Кто!? — из домика раздался грубый бас.
Рыцарь, который выполнял приказ своего командира и не понимал, почему он должен скрывать родовой герб, усмехнулся и ответил:
— Дядюшка Гаэтано здесь живет?
— Здесь!
— Скажи, что к нему племянник из Орлеана приехал.
После этих слов дверь распахнулась, и Роберт увидел перед собой широкоплечего горбуна в длинной серой рубахе. В правой руке у него был острый мясницкий тесак и, окинув гостя колючим взглядом, он спросил:
— Ты один?
— Да, — рыцарь кивнул.
— За тобой не следили?
— Кому я нужен? — Роберт усмехнулся.
— Да или нет? — горбун заметно напрягся.
— Нет.
— Проходи.
Горбун пропустил рыцаря в домик. Он прошел внутрь и оказался в комнате без окон. Мебели было немного: грубый стол и две широких лавки, одна возле стола, другая у очага. Под потолком горел масляный светильник.
— Ты рыцарь де Ге? — в комнате появился горбун.
— Он самый, — отозвался дворянин.
— Тот, кто хочет с тобой поговорить, скоро появится. Жди.
— Конечно.
Роберт де Ге присел на лавку возле стола, а горбун вышел в соседнюю комнату и стал что‑то передвигать. Рыцарю хотелось посмотреть, чем он занят. Однако Роберт запомнил приказ своего командира Леона де Корентина по прозвищу Гуарин (Защитник) — прийти вечеров к определенному дому, постучать условным стуком, назвать пароль, войти и не задавать лишних вопросов. Поэтому он проявил терпение, поправил под плащом ножны с кинжалом и замер без движения…
Как и многие французские рыцари, благородный Роберт де Ге принимал участие в Крестовом походе против славян. Он состоял в отряде телохранителей, которые оберегали жизнь короля Людовика Седьмого, но это не помешало ему сразиться с язычниками. А поскольку Роберт сражался храбро и всегда был впереди, король его заметил, а затем приблизил к себе и даже поручил переговоры с Вадимом Соколом, который захватил в плен королеву Алиенору Аквитанскую.
Тогда Роберт де Ге с порученным заданием справился. Алиенора обрела свободу и вернулась к мужу, которого не любила, а венедский вождь Вадим получил деньги и помог франкам отбиться от замысливших недоброе тамплиеров. Все остались довольны, одни больше, другие меньше, и де Ге считал, что после возвращения на родину король не забудет его, наградит и оставит при дворе. Однако вместо почестей и наград, вместо служения королю и государству, Роберта отправили в резерв. Командир королевских телохранителей Леон де Корентин, фанатично преданный династии Капетингов выходец из простонародья, велел ему уехать в родовой замок и ждать новых указаний.
Рыцарь подчинился. Он оставил Париж, вернулся в провинцию и занялся делами семьи. Ему было скучно собирать с крестьян оброк, гонять нищих, навещать соседей, торговаться с купцами и укреплять ветхие стены замка. Но он продолжал ждать вызова, которого все не было.
Не раз и не два Роберт подумывал о том, чтобы написать письмо королю или де Корентину. Однако он сдерживался, продолжал тосковать, и так пролетел год. А потом он женился на хорошей девушке из благородного, но обедневшего рода, и недавно у него родилась дочь. После чего де Ге перестал вспоминать столицу. Его жизнь свернула в новую колею, как ему казалось, и в этот момент, спустя два года, к нему, под видом бродячего менестреля, прибыл тайный посланник де Корентина. Наконец‑то Роберт получил приказ, но он его уже не обрадовал и рыцарь покидал родовой замок с тяжелым сердцем…
Тем временем в соседней комнате что‑то упало, и горбун громко выругался, а затем Роберт услышал второй голос. Он звучал приглушенно и неразборчиво, поэтому рыцарь напрягся. Его ладонь легла на рукоять кинжала, но опасаться было некого.
— Здравствуй, Роберт, — в комнату, где находился де Ге, вошел крупный блондин с красным лицом и крепкими мозолистыми руками.
Роберт узнал де Корентина, поднялся и кивнул:
— Приветствую тебя, командир.
— Давно ждешь? — главный королевский телохранитель подтащил к столу вторую лавку и разместился напротив рыцаря.
— Не очень, — Роберт снова присел.
— Наверное, ты в обиде на меня? Думаешь, что я отправил тебя в глушь из ревности, дабы король забыл о твоих заслугах?
Де Ге ответил честно:
— У меня были такие мысли.
— Понятное дело, — де Корентин усмехнулся. — Однако дело совсем не в зависти. Нет. Ты верный человек и предан королю. Отличился и всегда был рядом с нашим добрым государем. Поэтому за тобой стали ходить шпионы и в резерве ты оказался по личному приказу короля. А сейчас, когда про тебя забыли, пришло время вернуться на службу. Ты готов?
— Я давал клятву. Значит, всегда готов.
— Это хорошо. Потому что людей, на которых можно положиться, у нас совсем мало. Как только эта шлюха Алиенора получила развод, мы оказались на задворках мировой политики. У короля остался Иль‑де — Франс, Орлеан и часть Берри. Это весь королевский домен. А у Алиеноры владения в семь раз больше, и эти земли отошли ее новому мужу Фридриху, который стал императором Священной Римской империи. А есть еще Генрих Плантагенет, вассал нашего государя, но его владения тоже больше королевских и он гораздо богаче. Понимаешь, зачем я это говорю?
— Понимаю. Кругом враги и недоброжелатели.
— Верно мыслишь, Роберт. Мы с тобой служим Людовику Капетингу, ибо только он может называться законным королем Франции. Однако наш государь вынужден идти на поводу у крупных владетелей и алчных соседей, а так же прислушиваться к мнению папы римского, который поддерживает Фридриха Гогенштауфена. И если они решат избавиться от Людовика, то сделают это очень быстро, и мы не сможем им помешать.
— Ну и что нам теперь делать?
— Идти вслед за поводырями, которые готовят новый Крестовый поход против славян, и одновременно с этим гнуть свою линию, копить силы и вести поиск союзников. Причем делать это предстоит втайне от германцев и церкви.
Рыцарь понял, к чему клонит собеседник, и уточнил:
— Я должен стать тайным послом короля?
— Правильно.
— И куда я отправлюсь?
— На север, к язычникам.
— Неужели все настолько плохо, что мы станем союзниками тех, кто не признает Христа?
— У нас нет иного выхода. Если ты откажешься, я тебя пойму, и ты вернешься в свиту короля. Но вместо тебя задание получит другой воин, который не настолько хорош, как ты.
— Я согласен.
— Вот и ладно. Я знал, что ты не отступишь.
Роберт де Ге тяжело вздохнул, поскольку понимал, что теперь долго не увидит жену и дочь. Однако долг превыше всего, и он продолжил разговор:
— Когда я должен отправиться на север?
— Чем скорее, тем лучше. Желательно, уже завтра покинуть Париж. Так же тайно, как ты и приехал.
— Как я доберусь в земли язычников?
— Корабли венедов перекрыли Ла — Манш. Ты доберешься до Кале, где тебя будет ожидать судно, и выйдешь в море. Потом сдашься варягам.
— А если совершить путешествие по суше?
— Не получится, — де Корентин покачал головой. — Германцы контролируют все дороги и проверяют каждого путешественника.
— Даже дворян?
— Людей благородной крови в особенности.
— Они опасаются славянских лазутчиков?
— Да.
— У меня будет какое- то послание к венедским вождям?
— Сейчас нет.
— А как же я докажу, что являюсь посланником короля?
— Никак. Вся надежда на то, что ты лично встретишься с Вадимом Соколом. Он тебя знает и должен поверить, что перед ним не пустышка.
— Так — так, — Роберт кивнул. — А что я должен ему сказать или передать?
— Главная мысль, которую ты обязан донести до Вадима, что король Людовик жертва обстоятельств. Он не желает воевать с венедами, ибо наша казна пуста, мы потеряли много воинов, и у Франции нет интересов на севере. Но он пойдет в поход, если его позовут. Уверенности в победе Христова воинства у нас нет и в ходе войны, которую все равно развяжут папа римский и германцы, королевские войска не будут проявлять усердие. А чтобы венедам легче было одолеть своих врагов, мы намерены делиться с ними военными планами. Но не со всеми венедскими князьями и вождями, а только с Вадимом Соколом. Насколько я понял, он человек не простой, хитрый и расчетливый. Поэтому извлечет выгоду из нашего сотрудничества и главные удары венедов обрушатся на других крестоносцев, а мы останемся в стороне. Скажи ему, Роберт, что ты лишь первая ласточка и если удастся договориться с венедами, можно будет отправить более представительное посольство. На этот раз с верительными грамотами.
— Сомневаюсь я, что Сокол станет с нами дружбу водить. Очень уж сильно он нас не любит.
— А ты не сомневайся. Ему не впервой с христианами дружбу водить. В Ла — Манше не только венеды, но и датчане под языческими флагами. Они заключили с Вадимом тайное соглашение и грабят христиан, а поймать их за руку не получается. Мне это достоверно известно.
Обдумывая слова де Корентина, рыцарь замолчал, и королевский телохранитель поторопил его:
— Тебя что‑то смущает?
Де Ге поймал взгляд командира и спросил:
— Кто еще будет знать о моей миссии?
— Король, я и аббат Сугерий.
— Сугерий? — Роберт удивился. — Он же священнослужитель.
— Аббат не только Христов служитель, но и франк. Ему Крестовый поход тоже не нужен. По крайней мере, против венедов. Знаешь, что он недавно на проповеди сказал?
— Откуда? — рыцарь пожал плечами. — Я ведь из провинции приехал.
Де Корентин наморщил лоб, вспомнил речь Сугерия в аббатстве Сен — Дени и стал ее цитировать:
«Венеды, у коих я был в плену, не ведая закона Божия, не убивают единоверных своих, не грабят, не обманывают, не клевещут, не воруют и никто из них не утаит вещи ближнего своего. Однако если кого из них постигнет беда, его выкупают и дают ему денег, дабы он мог заниматься своим ремеслом, а найденные вещи объявляют на торгу. А мы, христиане, крещенные во имя Бога и постоянно слыша Его заповеди, исполнены неправды, зависти и немилосердия. Опомнитесь, люди! Своих же братьев грабим, убиваем, продаем в рабство и обижаем. А если бы можно было, то съели бы друг друга, да Бог бережет. Вельможа или простой человек, всякий руководится корыстными расчетами, придумывая, как бы кого обмануть».
Замолчав, де Корентин посмотрел на Роберта и спросил:
— Каково?
— Сильно сказано, — ответил рыцарь.
— То‑то же. Какие у тебя еще вопросы?
Беседа продолжилась, и верные слуги дома Капетингов общались до самого утра. После чего они расстались. Леон де Корентин покинул дом горбуна через подземный ход, а Роберт де Ге через дверь и немедленно направился в Кале. Через трое суток на утлом суденышке он вышел в море и вскоре был перехвачен кораблем варягов. После чего, на его счастье, он смог поговорить с Ранко Саморода, который сразу понял, кто перед ним и немедленно отправил франка в Рарог.