«Ветрогон» взял на буксир захваченный нами пароход и направился в сторону Калиниграда, древнего Кенигсберга, но побывать в этом анклаве нам не довелось. Следующим утром, где-то вблизи города Таллина, в проливе между береговой чертой и небольшим островком с труднопроизносимым названием, которое я не запомнил, нас встретили два вооруженных парохода, которые калининградцы выслали навстречу беглецам из Сестрорецка. Не знаю, какие у них были отношения с бывшим правительством СРР, но видимо, достаточно теплые, раз за ними вышла половина тамошнего военно-морского флота.

На пароходах Калининградского анклава имелась радиосвязь и после того, как вызванный на ходовой мостик Плетнев, пообщался с капитанами этих судов, дело уладилось само собой. «Выборг» был передан встречающей стороне. Все спасенные нами люди и пленники были собраны на его борту и, пожелав беглецам, которые рассказали нам много интересного о положении дел в бывшей Ленинградской области, всего самого наилучшего, мы направились в гости к гатчинским военным. Курс на городок Систа-Палкино, где, по словам бывшего Верховного Комиссара СРР сохранились подходящие для нас причалы.

Минули сутки и к полудню 1-го апреля, «Ветрогон» подошел к этому населенному рыбаками городку под контролем войск ГВО, и первыми на связь вышла, так сказать, принимающая сторона. Мы находились от порта в шести милях, когда на мостике заработали динамики радиоприемника и мы со Скоковым услышали молодой, но, тем не менее, уверенный в себе голос:

– Неизвестный фрегат УРО типа «Оливер Хазард Перри», с вами говорит береговой пост номер семь, Гатчинского Военного Округа. Назовите свою государственную принадлежность и цель вашего визита в территориальные воды ГВО.

– Ты смотри-ка, – услышав это, с уважительными интонациями произнес Скоков, – даже тип фрегата по силуэту определили. Красавцы!

– А то, видать давненько за нами присматривают. Наверное, с самого утра от поста к посту информацию по рациям перекидывают. Организация, однако!

– Кто с ними пообщается?

– Да, я и переговорю, – подойдя к трубке радиотелефона, я нажал на клавишу передачи сигнала, и сказал:

– Говорит капитан Отдела Дальней Разведки при ГБ Кубанской Конфедерации Александр Мечников. Нахожусь на борту фрегата «Ветрогон». Иду в порт Систа-Палкино для установления дипломатических отношений между ККФ и ГВО.

Молчание. Береговой пост принимает решение, скорее всего, консультируется с вышестоящим командованием, и откликается только через несколько минут:

– «Ветрогон», понял вас. Вам разрешен проход к причалам порта Систа-Палкино. Вам требуется лоцман?

– Если гавань чистая и старые карты верны, то нет. Просим обозначить назначенный нам под швартовку причал сигнальными флагами или ракетами. В порту будем через пятнадцать минут.

– Старые карты верны, отмелей и затопленных кораблей можете не опасаться. Ждем вас.

Связь прервалась и, повернувшись к Скокову, я спросил:

– Сами с заходом в порт управимся?

– Да, осадка у нас небольшая, глубины здесь для фрегата подходящие, так что покажем себя во всей красе и не осрамимся.

– Точно?

– Да.

– Эх, хорошо бы, кабы так.

– Что-то ты нервничаешь, Мечник.

– Ну, еще бы, очередной шаг в неизвестность, и впереди контакт с самым настоящим человеком из Золотого Века.

– Это ты про лидера гатчинцев Маркова?

– Про него самого. Это надо же, человек пережил чуму, развал страны, хаос, варварство, дикость, еще не пойми что, и дотянул до наших дней. Да не просто дожил, а смог организовать какую-то устойчивую структуру, которая хоть и не является гегемоном региона, но может дать отпор любому, кто на нее наедет. Плетнев, когда Маркова поминал, так про него рассказывал, что заочно проникаешься к нему уважением. Вот, например ты, Сергеич, многих людей знаешь из тех, кто Черное Трехлетие пережил, будучи уже взрослым и состоявшимся человеком?

– В живых никого, а когда был молодым, таких всего с десяток встречал.

– Вот, в живых никого не осталось, и я таких не очень много встречал, а этот живет, и не просто так, а вполне неплохо себя чувствует.

– Плетнев не говорил, сколько ему лет?

– В этом году юбилей был, ровно восемьдесят.

– Солидно, – протянул Скоков.

За разговором, фрегат вошел в порт, и с одного из причалов, в небо взлетела ярко-красная сигнальная ракета. Скоков приступил к руководству швартовой операцией, а я, пройдясь по боевым корабельным постам, выстроил на палубе взвод десантников и, дождавшись, когда фрегат прижмется к причальной стенке, в сопровождении Лиды, Крепыша и Лихого, спустился на берег.

Обстановка вокруг стандартная для наших времен, изрядно побитый причал, местами раскрошившийся бетон и ржавые грузовые краны на изломанных стальных рельсах. Запустение, но, тем не менее, видно, что люди, проживающие в этом поселении и контролирующие его, стараются навести порядок, и за исправностью уцелевших портовых сооружений следят. Заметны цементные заплатки, закрывающие выбоины на дорогах из порта, некоторые здания побелены серой известкой, а чуть дальше, за причалами, возвышается крашеная свежей шаровой краской стальная опора радиомачты. Нормальный ход и, как мне кажется, мы попали в те края, где нас встретят с пониманием и без агрессии.

А вот и представители встречающей стороны. По причалу ко мне направлялись три человека, один военный и двое гражданских. Армеец, молодой статный брюнет в светло-синем камке, фуражке с зеленым верхом, и автоматом за спиной. Двое других, пожилые, лет за сорок, в линялых черных пиджачных парах и стоптанных ботинках. Видимо, к встрече с нами, местные жители готовились впопыхах и одевали все самое лучшее, что у них имелось в сундуках.

Делегация приблизилась и первым, резко козырнув, представился военный:

– Лейтенант Стрельцов, командир наблюдательного берегового поста номер семь. Со мной староста рыбацкого поселения Систа-Палкино Черемушкин и бригадир рыбацкой артели Большов.

– Капитан Мечников, – ответно отдав воинское приветствие, сказал я, и кивнул за спину: – Лейтенанты Белая и Талый.

– Хотелось бы уточнить цель вашего визита, – явно, чувствуя себя несколько неуверенно и непривычно, произнес Стрельцов

– Наша цель – установление дипломатических отношений с вашим анклавом. Понимаю, что у вас нет полномочий, чтобы вести с нами переговоры, и нам придется подождать кого-то, кто имеет больший опыт в этих делах, чем вы. Неприятностей от нас не ожидайте, мы пришли с миром.

Молодой лейтенант коротко кивнул:

– Представители Старика прибудут через несколько часов и, пока они в пути, прошу вас не покидать территории причала.

– Без проблем.

Уточнив еще некоторые мелочи, относительно нашего пребывания в порту, и перекинувшись с лейтенантом несколькими ничего не значащими нейтральными фразами, мы разошлись. Лейтенант и гражданские вернулись в поселок, а мы вернулись на фрегат и стали ждать представителей Старика, как здесь называли главу местного общества Ивана Ивановича Маркова.

Ожидание было тягостным, ведь правильно говорит древняя мудрость, что ждать и догонять, всегда тяжело. Однако все проходит, и дипломаты ГВО появились уже к вечеру. Оттягивать встречу, они не стали. На борт «Ветрогона» поднялись два похожих друг на друга как братья суровых, каких-то обезличенных и совершенно не запоминающихся человека в звании майора. От обоих заметно попахивало конским потом, видимо они навестили нас сразу с дороги, и были эти офицеры очень немногословны.

Для себя этих представителей Старика я определил как контрразведчиков. Судя по всему, с дипломатами у военного режима серьезный напряг, и свой анклав представляли именно они. Разговор между нами как-то сразу не заладился. Майоры вели себя вполне дружелюбно, но складывалось впечатление, что они хотят только получить информацию, а никак уж ею не делиться. Мне это не понравилось, да и вряд ли бы это кому-то другому пришлось по душе. Сплошные вопросы и просьбы пройти по всему кораблю с осмотром, а на мои расспросы только самые общие фразы, из которых можно было почерпнуть, что они нам рады, но и только. Что с них взять? Контрики, они контрики и есть.

В общем, с майорами я проваландался целые сутки. Ничего в наших с ними отношениях не переменилось, и я вежливо выставил их обратно на причал, куда прибыло около роты местных солдат. На прощание, я объяснил майорам, что, раз у нас дела на лад не идут, первый контакт будет налаживаться с представителями Москвы. Контрразведчики поняли меня правильно, быстренько связались с вышестоящим начальством, которое находилось в населенном пункте Сяськелево, и пригласили меня совершить путешествие по землям ГВО, дабы лично пообщаться со Стариком. Меня это устраивало полностью, подставы я не опасался, и в сопровождении одного из офицеров, отправился в двухдневное путешествие от Систа-Палкино к месту постоянной дислокации штаба гатчинских военных.

Какие указания получил сопровождающий меня на встречу с местным лидером майор, я не знал, но по дороге от меня ничего не скрывали. Мы ехали по разбитым дорогам из щебня, которые остались от древних автострад, останавливались на ночевку и привалы в деревушках, где люди жили своей самой обычной жизнью, и никто не пытался пустить мне пыль в глаза. Вот как есть оно все, так и смотри. Коль умный, выводы сделаешь правильные, а дурак, так все одно ничего не поймешь. Гением я себя не считал, но кое-что в этой жизни уже видел, и думаю, что все понял правильно.

Да, Гатчинский Военный Округ не самое мощное государственное образование из тех, какие я видел, и для этого есть ряд причин: отсутствие нефти, малочисленность местного народонаселения, много заболоченных земель вокруг и так далее. Однако тот же самый Плетнев, с которым мы много беседовали о ГВО, говорил, что гатчинские вояки крепко стоят на ногах, и с этим я не мог не согласиться. Конечно, дороги плохие, но они есть. Людей не очень много, может быть, что и ста тысяч на всю подконтрольную территорию не набиралось, но это не дармоеды и не угнетенное сословие, как можно было подумать, взглянув со стороны. У половины мужчин, которых я встречал в пути, имелось огнестрельное оружие, а это о многом говорит. В частности о том, что с вооружениями и боеприпасами у местных проблем нет, а так же о том, что власть доверяет своему народу, который в случае любой агрессии, может в своих лесах так встретить любого захватчика, что тот офигеет в атаке и тысячу раз пожалеет о том, что сюда приперся.

В общем, пока мы с майором добрались к Сяськелево, я был твердо уверен в том, что для нашей Конфедерации, если она будет искать союзника на Балтике, а это неизбежно, ГВО самый наилучший друг, партнер и товарищ. Значит, первый же отчет о походе, который будет отправлен в Краснодар, по прибытии «Ветрогона» в «Гибралтар», должен быть написан так, чтобы у Еременко, а вместе с ним и у Симаковых, о ГВО и Старике сложилось самое хорошее впечатление. Впрочем, я забегаю вперед, надо с самим местным лидером встретиться, и только после этого окончательно определяться в своем решении относительно отчета в центр.

В Сяськелево мы въехали в полдень 4-го апреля. Майор испарился в неизвестном направлении, а меня передал под опеку местного начальника интендантской службы и тот определил гостя на отдых в один из небольших аккуратных домиков, которых на территории ставки местного командования было не менее трех сотен. О том, что представляло из себя это поселение до прихода чумы, у меня никакой информации не имелось. Скорее всего, раньше это был поселок городского типа, обычное крупное поселение районного масштаба. Теперь же, это что-то вроде полевой крепости со всеми сопутствующими такому месту укреплениями по периметру: капонирами, блиндажами, минными полями вдоль дорог и подземными галереями.

В центре всего, как я уже сказал, одинаковые кирпичные домики на три-четыре комнаты, и вокруг каждого небольшая рощица из плодовых деревьев. Чуть в стороне, очень похожие на казармы для солдат, восемь длинных одноэтажных зданий из серого камня. Это все жилые строения, которые соединяется одно с другим выложенными на земле дорожками из бетонных плит. Вокруг зданий суетятся люди, слышны голоса женщин и детей, а из домов доносятся ностальгические и такие родные домашние запахи. Неплохо гатчинские вояки устроились, и этот базовый лагерь выглядит гораздо лучше, чем ППД Четвертой гвардейской бригады во времена моей службы.

Приведя себя с дороги в порядок, побрившись, помывшись и сменив камуфляж, я был готов к приему у Старика, и ближе к вечеру, в первых сумерках, за мной пришли. Все тот же обезличенный майор из контрразведки, проводил меня в один из ничем не выделяющихся домиков и, войдя внутрь, в большой просторной комнате, при свете нескольких ярких свечей, я увидел лидера ГВО.

Иван Иваныч Марков, он же Старик, был абсолютно седым человеком, высокого роста с лицом испещренным множеством морщин. Он сидел подле широкого и красивого резного стола, и что было для меня странным, он находился в инвалидном кресле. Про то, что Марков не имеет возможности самостоятельно передвигаться никто из тех, с кем я разговаривал, ни разу не упоминал. Хотя, позже, сам, пообщавшись с этим человеком, я понял, почему люди не воспринимали его как инвалида. Он был настолько силен внутренне, что полученная много лет назад травма не мешала ему жить полноценной жизнью и на это попросту не обращали внимания. Как сказал на следующий день один из его советников: «Даже сидя в инвалидном кресле Марков все равно наголову выше тех людей, кто стоит рядом с ним».

– Доброго вам вечера, капитан. Проходите, – Марков взмахнул рукой и указал на небольшой диванчик напротив себя.

Сопровождающий меня майор вышел, а я сел на диван, устроился поудобней и, пристально посмотрев в бледные старческие глаза лидера ГВО, ответно поприветствовал его:

– И вам доброго вечера, Иван Иваныч.

Чему-то, сам себе, улыбнувшись, Старик покивал головой и спросил:

– Значит, Кубань все же устояла после чумы и развала?

– Да, не без потерь, конечно, но на плаву мы удержались, в гражданскую войну не скатились, внешних врагов отбили, и теперь понемногу восстанавливаем то, что было утрачено в годы хаоса и развала.

– Это хорошо, что родина живет.

– В смысле, родина? – Марков явно говорил не про Россию, и о том, что Конфедерация для него родина, я не знал.

– Ха, – усмехнулся он, – я же сам краснодарский. После училища был распределен на Балтийский флот, здесь служба пошла неудачно, хотел на Черное море перевестись, но не успел.

– Понятно. Так раз такое дело, может быть, попробовать поискать ваших родственников?

– Не стоит. Все кто был, наверняка, уже умерли, а если кто остался, так они мне чужие люди. Не надо теребить прошлое, – Марков на мгновение прервался, о чем-то задумался и, кивнув на стол, где лежала стопка бумаг, видимо, отчеты майоров контрразведки о том, что я им рассказывал, спросил: – Это правда?

– Что именно?

– То, что ты говорил о положении дел в мире: Кавказ, Халифат, Трабзон, Караимский имамат, «беспределы», Внуки Зари, Алжир и Средиземноморский Альянс. Неужели все настолько плохо?

Теперь уже я задумался. С одной стороны, с точки зрения человека, который помнил Золотой Век, положение дел в мире, хуже некуда. С другой стороны, то есть с моей, обстановка вполне нормальная, могло быть и гораздо хуже. При желании, можно было с Марковым на эту тему переговорить более подробно, но при первой встрече всегда есть что-то более важное, что стоит решить сразу, а поэтому, я ответил коротко:

– Да, Иван Иваныч. Я ничего не приукрашивал и не придумывал. Все именно так.

– Хреново… – протянул Старик, прокашлялся и сказал: – Однако давай к делу, капитан. Насколько я понимаю, ваша Конфедерация недавно воевала со средиземноморцами. Кубань разошлась с ними краями, и теперь имеет базу в проливе Гибралтар. Правильно говорю?

– Именно так.

– Ты, капитан дальней разведки при ГБ, и послан на своем собственном, захваченном в бою фрегате для того, чтобы посмотреть на творящиеся в Балтийском регионе дела.

– Все правильно, и ваши офицеры ничего не напутали.

– И вот, пробежался ты по Балтике, посмотрел, что к чему. А дальше что? Постараетесь и здесь закрепиться?

– Конечно.

– Торговать будете или воевать?

– Держать здесь крупные военные силы мы не сможем, да и стратегия у нас иная. Легче и выгодней торговать, так что пока рассматривается только этот вариант.

– И что вы можете предложить?

Я понимал, к чему клонит Старик, знал, какого слова он ждет, и произнес его:

– Топливо.

Марков удовлетворенно кивнул и огладил свой гладко выбритый подбородок:

– А взамен что?

– Техника, механизмы, старые корабли, приборы и драгоценные металлы. Про размен пока ничего не могу сказать, для начала, нужно узнать мнение нашего диктатора, который в Краснодаре сидит, а уже как он скажет, так все и будет. Мой фрегат вскоре покинет Балтику, и если у вас есть интерес вести с нами дела, вы можете выслать на нем пару своих представителей. Кружным путем, вокруг Европы, через Средиземное и Черное моря, месяца через три-четыре они доберутся в Конфедерацию, смогут лично посмотреть на нашу жизнь, и следующей весной, когда в эти воды пойдет новая экспедиция, вернутся домой.

– Заинтересованы, говоришь? Сам ведь понимаешь, что мы не просто заинтересованы, а должны просто пищать от радости при слове нефть, – Старик горько усмехнулся. – У нас есть техника, и ее много. Она стоит на складах, готова к тому, чтобы ее использовать, но нет топлива. Мы имеем дизель-генераторы, а сидим без электричества. В последние годы мы укрепились на одном месте, смогли наладить свой быт, люди не голодают и живут по человеческим законам, но, на мой взгляд, это тупик. Мы не развиваемся, молодежь не умеет обращаться с техникой и наш анклав, превращается в лесовиков, охотников, рыболовов и фермеров. Так что ваше прибытие в наши края я расцениваю как божий промысел.

– Однако я слышал, что Москва тоже предлагает топливо. Вы могли бы договориться с ними.

– Откуда про это знаешь?

– В море встретил беглецов из Сестрорецка и Верховный Комиссар Плетнев вам привет передавал.

– Значит, коммунары все же удрали?

– Не все.

– Ладно, про это, позже поговорим, а пока вернемся к топливному вопросу. Было такое, посещали меня представители Москвы, да вот только, их предложения меня не устроили. Они мне давали топливо, которое еще надо по обмелевшим рекам и через перекаты с помощью бурлацких бригад из рабов, до Питера дотянуть, а взамен, предлагали нам перейти под их руку.

– И много они давали?

Старик скривился:

– Двести тонн ежегодно.

– Не густо. Мы в первую же поставку можем поставить три тысячи тонн. Однако, откуда у Москвы топливо? Ни Плетнев, ни другие коммунары из Сестрорецка, про это ничего не говорили.

– Топливо синтетическое, переработка нефтехимических предприятий, поэтому его и немного.

– Производство синтетического топлива требует больших энергетических затрат, и получается, что уж с чем, а с электричеством у них полный порядок?

– Сразу видно разведчика, – Марков расплылся в улыбке. – Да, в Москве сохранились Каширская и Шатурская ГРЭС, а помимо них Дзержинская ТЭЦ и еще что-то.

– Интересно получается, – я тоже улыбнулся, – Сестрорецк о своих союзниках почти ничего не знал, а вы говорите то, что, наверняка, не каждый московский житель знает.

– Ну, мы ведь военные, и потому, коммунары свою республику прозевали и сбежали, а мы за счет беженцев с их территорий укрепились.

– Значит, вы в Москву свою разведку посылали?

– Да, – от ответа Старик уходить не стал, – и москвичи об этом знают. Одну из групп повязали, еще одна под удар дикарей попала, а одна поставленную задачу выполнила и вернулась домой.

– Тогда у меня к вам просьба.

– Говори.

– Если есть такая возможность, мне бы хотелось почитать отчеты ваших разведчиков о положении дел на территории Всероссийского диктата.

Марков хмыкнул и спросил:

– А тебе это зачем? Для общего развития или что-то серьезное против них задумал?

– Мы дальняя разведка, и начальство поставило перед нами задачу не только по морям и океану пройтись, а попробовать сухопутным маршрутом от Питера до Кубани добраться. При этом желательно, собрать все возможные сведения о государствах и анклавах Центральной России. Сам бы я, другим маршрутом пошел. Однако начальство у меня суровое, и придется хотя бы попробовать выполнить приказ вышестоящих командиров.

– И ты хочешь пойти через Москву?

– Это наилучший вариант. По рекам и уже отлаженным дорогам время пути сэкономлю, а заодно и на столицу России посмотрю.

– Лихие вы парни. Чтоб на такое путешествие решиться, надо совсем обезбашенным быть. От Балтики до Черного моря, через дикарей и всяких местечковых царьков пройти, сильная тема.

– Нормальная, Иван Иваныч. За плечами слишком многое, и подобное путешествие мой отряд сможет потянуть. От вас двинусь на Сестрорецк, пообщаюсь с новым местным начальством, по рекам пройду на Москву, а там видно будет. Получится дальше продвинуться, пойду, а нет, постараюсь обойти московские земли.

Старик выслушал меня, и согласно кивнул:

– Хорошо, будут тебе отчеты моей разведки, и при общении с генералом Шариповым, который сейчас в Сестрорецке всеми движениями рулит, тебе помогу. У меня с ним некоторые контакты набиты, так что в Москву ты со своими людьми попадешь, а дальше все в твоих руках.

После этого, разговор как-то сам собой вернулся в чисто деловое русло и пошло обсуждение перспектив будущего экономического сотрудничества, которое могло принести обеим сторонам, то есть ГВО и ККФ такие дивиденды, что у меня даже мелькнула мысль, а не остаться ли в этих краях на годик-другой. В самом деле, ведь такой бизнес можно сделать, что в золоте купаться буду, и схему никакую придумывать не надо, все на поверхности. Покупка нефтепродуктов в Алжире, транспортировка на Балтику и обмен на что-то ценное в наших краях. Благо, здесь было что взять, и тот же Старик, сразу сказал, что за дизтопливо и масла он может в первую же сделку отдать практически все имущество и вооружение 9-й гвардейской артиллерийской бригады, которая до Черного Трехлетия базировалась в городе Луга. Вот так вот, ни больше и ни меньше, а целой бригады. При этом он ничего не говорил про корабли Балтийского флота, которые у такого старого и много повидавшего на своем веку человека, наверняка, имелись, а также про имущество и склады Ленинградского Военного Округа, находящиеся под его контролем.

Так мы проговорили несколько часов подряд, и расходились уже глубоко за полночь. Первыми встречами с местной властью, я был полностью удовлетворен и считал, что поработал результативно. Наверняка, и высокое краснодарское начальство, которое ждет от нас вестей, когда получит их, тоже оценит мои труды по достоинству и останется довольно. Вернусь домой, отсыпят мне орденов с медалями мешок, дадут привилегий за храбрость и дальний поход, отдохну, а тогда уже и стану думать, на какое новое направление свои силы кинуть. Впрочем, до дома еще надо добраться.