Вот уже третий день подряд, наша маленькая флотилия, фрегат и лайнер собираются покинуть форт Передовой (именно такое новое имя, на совете командиров отряда, получил родной город диктатора Франсиско Франко Боэмунде). Однако каждый раз что-то происходило и останавливало нас. Сначала в одном из топливных танков «Аделаиды» обнаружилась небольшая течь. Дизтопливо попадало в балластные танки и, конечно же, пока дырку не заделали, ни про какой выход в океан думать было нельзя. К вечеру все сделали и были готовы отправиться в путь. Но к тому времени вернулись наши поисковые отряды. Одна группа, ходила в горы, и притянула крутой хабар, а помимо этого добыла три десятка ручных низкорослых лошадок, беспризорно бродящих на пастбище невдалеке от городка Вилальба. Другая разведгруппа, сопровождала Изу Моралес, которая совершила путешествие в Седейру, и привела в наш лагерь дополнительно сто девятнадцать человек из местных жителей. Пришлось еще один день потратить на разбор и сортировку трофеев и с людьми разбираться.

Вроде бы все, пора грузиться на борт фрегата и двигаться на Балтику, но снова не сложилось. Сегодня рано утром случилась мелкая неприятность, которая опять нас задерживает. Один из рабочих экскаваторов, во время работ вблизи временного командного пункта базы, бывшего центрального учебного корпуса военно-морского училища испанских ВМФ, повредил антенну радиосвязи. И теперь, пока Кум со своими подчиненными ее не починит и не проверит, а это займет минимум три часа работы, мы останемся на месте.

Впрочем, мне это даже на руку, успею разгрести некоторые мелкие проблемы, уточню пару вопросов и к походу лучше подготовлюсь. Поэтому, будучи уже готовым покинуть мой новый дом, я позавтракал в кругу семьи, в очередной раз, в пятый или шестой, проинструктировал жен относительно того, что им необходимо сделать на базе в мое отсутствие и, закинул на плечо автомат, отправился в обход по базе.

Первым делом навестил место утреннего происшествия, покореженную ржавую вышку, с приемо-передающей антенной на вершине, и убедился в том, что ее ремонт дело отнюдь не такое быстрое, как мне думалось. Кум со своими людьми работает быстро и на совесть, что есть, то есть, но дай-то боги, чтобы свой труд они закончили хотя бы часам к пяти-шести вечера.

Ладно, что будет, то и хорошо, продолжаю движение, и метров через пятьдесят, войдя в другое крыло училища, навещаю склад с добычей наших поисковых отрядов. Здесь застаю двух офицеров. Первый, капитан в отставке Панкратов, который, как-то совершенно незаметно, в добровольно-принудительном порядке, стал исполнять обязанности кладовщика базы. Второй, Игнач, которому, как самому хозяйственному из воинов, я поручил решить, что из добычи и наших товаров можно погрузить в грузовой трюм «Аделаиды» для бартерного обмена на Балтике.

Капитан и мой лейтенант о чем-то сильно спорили и, незаметно подойдя к ним со спины, я спросил:

— В чем дело?

Оба офицера резко обернулись, и на вопрос ответил Игнач:

— Мечник, группа, которая тайники жителей Мелиды потрошила, кое-что из оружия притянула, и я хочу его забрать для обмена со скандинавами. А капитан, — пластун кивает на Панкратова, — уперся и утверждает, что оно нам самим пригодится.

— Что за оружие? Автоматические винтовки «CETME» модель С, про которые вчера столько разговоров было?

— Да, они самые, двести штук, а помимо них еще и полтора десятка пистолетов-пулеметов «Star Z84». Все стволы рабочие.

— «Star Z84» это девятимиллиметровые коротыши с откидным прикладом, которые для спецназа производились?

— Они самые.

— А что с боеприпасами?

— На винтовки десять тысяч, а на автоматы шесть.

Быстро подсчитав количество боеприпасов на один ствол, я уточнил у Панкратова:

— Получается, что на одну винтовку приходится полсотни патронов, а на автомат по четыреста?

— Все так, — подтвердил капитан.

— Как использовать «восемьдесят четвертые» я еще понимаю, боезапас небольшой, но и не мизерный. А зачем нам «CETME» без патронов?

— А вдруг еще какой-нибудь склад найдем или сами выпуск боеприпасов наладим?

— Нет, здесь до нас все разграбили, и если оборудование и автомашины еще найти можно, да и оружие встречается, то с патронами в Испании полный «швах!». Мы под свои калибры пока ничего придумать не можем, а ты говоришь про натовские. В общем, так, «Star Z84» оставишь на складе, пригодятся, а все автоматические винтовки и боеприпасы к ним, начинайте грузить на «Аделаиду».

— Есть!

Недовольно скривившись, Панкратов отправился готовить оружие, а Игнач посмотрел ему вслед и усмехнулся:

— Блин! Натуральный оружейный фанатик, уцепился за эти никчемные стволы как за родные, и ни в какую, не отдам, говорит, и все тут. Не часто таких типов встретишь.

— Редкий человек, и сейчас, на базе, такой как раз и нужен, — согласился я с казаком, и спросил его: — Товары на обмен целы? В «Гибралтаре» ничего не потеряли?

— Конечно все в сохранности. За грузом люди Крепыша присматривали, а у них не забалуешь.

— Отлично. Давай еще раз по списку пройдемся.

— А список-то, невелик. Пистолеты «макарова», то самое штампованное барахло, что на КОФе потоком производят, двести пятьдесят штук, и к ним двадцать пять тысяч патронов. Винтовки испанские, что сейчас у Панкратова отбили, и боеприпасы к ним. Водки туапсинской полторы тысячи бутылок и питьевого спирта пятьдесят десятилитровых канистр. Табака самого дешевого пять тысяч пачек. Сахара пять тонн. Дизельного топлива сможем около ста пятидесяти тонн из танков скинуть и бензина около трехсот литров в двадцатилитровых канистрах. Все остальное мелочевка, стеклянные бусы для туземных вождей, позолоченные «наганы» с полусотней патронов на ствол, кинжалы под старину, медикаментов немного и витамины в таблетках. В общем, товаров мало, собирались-то в спешке, да еще и спиногрызы из беженцев на шее повисли, а значит, часть припасов приходится на них списывать.

— Не заморачивайся, — я взмахнул рукой, — все наживное. Вот закончится в Альянсе грызня, и закажем с родины товаров, сколько надо, а пока и этого хватит, и на людей, и на торговлю, и на то чтобы топливо для судов окупить. Ладно, грузи оружие и патроны, а я дальше по базе пошел.

Я развернулся к выходу, но Игнач придержал меня за плечо и произнес:

— Командир, вопрос есть.

— Какой?

— Личный.

Видя, что бравый казачина чем-то смущен, я подбодрил его:

— Говори, братан. Мы с тобой на пару из таких передряг живыми выскакивали, что тебе можно спрашивать все, что в голову взбредет.

Игнач как-то неловко пошевелил своими длинными руками, видимо, не знал, куда их деть, встряхнул головой и спросил:

— Мечник, а как это сразу с двумя женщинами жить?

Помедлив, я цыкнул зубом, обдумал этот непростой и неожиданный вопрос, и ответил:

— Поначалу, это как-то немного странно и непривычно. Все время подвоха или скандала ожидаешь, а в спальню к одной из жен почти тайком проскальзываешь, чтобы другая не заметила. А потом, все становится на свои места, женщины договариваются, у каждой появляются свои дела, и большинство внутрисемейных вопросов с повестки дня снимаются, как не актуальные. Жены сами между собой меня разделили, и теперь не я к ним в спальню прихожу, а они ко мне. За столом сидим вместе, дети общие, а в семье гармония, любовь и порядок, которые достигаются за счет того, что тепла и внимания хватает всем. Что в будущем будет, само собой, не знаю, а пока все обстоит именно так. А ты чего спрашиваешь, тоже вторую жену решил взять?

— Ну да, — Игнач покачал головой, — мне девка из местных приглянулась. Вчера ее увидел, и как током меня шибануло. Полчаса ходил, мало что соображал. А теперь думаю, что мы уходим в поход, а когда вернемся, она уже с другим может быть. Нехорошо получится.

— А девушка о твоей симпатии знает?

— Пока нет. Я про нее у Изы Моралес узнавал. Беженка из Палас-де-Рей, зовут Анна, восемнадцать лет, полгода назад стала вдовой, на руках годовалый ребенок, родственников нет. К жинке своей подошел, и она не против второй женщины в семье, по крайней мере, на словах. Вот и размышляю, рисковать мне или нет.

— Кто не рискует, братан, тот не пьет шампанского, так что мой тебе совет, если он тебе нужен. Сейчас заканчиваешь погрузку, идешь к этой самой девушке, на которую запал, и через три часа, вместе с ней, я жду тебя в штабе.

— Зачем?

— Объявлю тебя и ее, мужем и женой.

— А если не сладится у нас?

— Разведу вас, и будет она снова свободная женщина.

— Так, а как же я с нею общаться буду?

— Как с Изой Моралес говорил, через Диего Миронеса, который всегда рядом с беженцами находится. Так что ты не тушуйся, объясни ему свою ситуацию, как она есть, а он все уладит и подскажет, что тебе надо сделать и сказать.

— Благодарю, Мечник.

— Удачи!

Взмахнув рукой, я вышел на улицу, двинулся дальше по базе, и следующее место, какое посетил, это расчищенный от мусора плац перед бывшими казармами Северного полка береговой обороны Вооруженных Сил Республики Испания, где происходило кое-что интересное. На камнях плаца были расстелены два больших куска ткани, скрепленных между собой тонкими тросиками. Рядом лежали длинные стропы, обшитое кожей сиденье и небольшой движок. Вокруг всего этого добра ползал очень сосредоточенный альмугавар Роберто, а вокруг него стояли, и пересмеивались, наши разведчики.

Сразу вспомнилась моя беседа с этим непоседливым испанским наемником, которая состоялась после нашей рукопашной схватки. Тогда, Роберто рассказал мне много интересного и забавного про свои путешествия по Испании и Португалии. Про горные твердыни Страны Басков, которые стерегут и оберегают немногочисленные поселения этого народа, и о Мадридской Республике, несколько лет назад погибшей под ударом огромной орды неоварваров. Про историю первых наемников, которые произошли от военнослужащих испанской армии, а точнее, от бойцов Четвертой воздушно-десантной бригады «Альмугавар». И про местных дикарей, которые по своим повадкам очень похожи на российских, но не так активно используют собак и, по сравнению с «беспределами», просто сопливые хулиганы рядом с профессиональным бойцом. И про нетронутый город Фонсаграда в горах Мейра, в восьмидесяти пяти километрах по прямой от нас. И про забытые людьми заводы и склады с древней техникой, какие он неоднократно встречал в своих странствиях по всему Пиренейскому полуострову.

В общем, о многом мы тогда говорили, и в самом конце беседы, ближе к вечеру, я его спросил, а как же так получилось, что, не имея техники, он так быстро и далеко путешествовал от одного поселения людей к другому. Тогда, альмугавар хитро ухмыльнулся и объяснил, что у него имеется мотопараплан, то есть параплан с двигателем, и не простым, а спиртовым. Что это такое, я себе представить смог, древние киношки про планеристов и парашютистов смотрел. Однако, как может самостоятельно летать парашют с человеком, пусть даже на нем имеется движок, понять мне было сложно.

Роберто говорил, говорил, и опять говорил, и в итоге, осознав, что я его восхищения воздушной стихией не разделяю, и теория полетов меня не интересует, сказал, что его летательный аппарат спрятан в горах Кареон, и отпросился у меня сходить на разведку, дабы доставить разобранный мотопараплан в форт. Мне в наемнике интереса особого не было, а большинство его историй мной и другими офицерами отряда воспринимались как побасенки, которых мы на своем веку столько наслушались, что сами их не одну сотню рассказать можем. И рассудив, что держать альмугавара не стоит, я его отпустил и, взяв двух молодых парней из городка Арзуа, Роберто направился на юг.

Отсутствовал наемник неделю, а сегодня в ночь его звено вернулось и, теперь, немного передохнув с дороги, он готовит свой аппарат к показательному полету. Судя по всему, собрать мотопараплан он сможет не скоро, так что до отхода «Аделаиды» и «Ветрогона», полет я, скорее всего, не увижу. Хотелось спросить альмугавара, когда он взлетит. Но переводчика рядом не было, объясняться с Роберто на пальцах не хотелось, и я отправился к причалам.

Сперва поднялся на борт «Аделаиды», и потолковал с Мастером этого судна каперангом Чиркиным. Затем навестил Скокова и с ним часок скоротал. После этого, ближе к полудню, проверил нашу санчасть. А там вернулся в штаб и утвердил план Крепыша по обороне базы. В такой суете прошло три часа после моего посещения склада, и со своей избранницей, стройной черноглазой девушкой, которая была очень красива, но вид имела весьма печальный, появился Игнач. Ребенка с будущей второй женой казака не было, наверное, временно, отдала кому-то на попечение.

Через переводчика, в присутствии более сотни бойцов и такого же количества беженцев, сошедшихся к штабу, я поинтересовался у пластуна и Анны об их желании быть вместе. И после того, как все присутствующие услышали от казака и испанки слово «да», как полномочный представитель ККФ в бывшем автономном сообществе Галисия и верховная власть на территории форта Передовой, я объявил их мужем и женой. Все прошло быстро, просто и без лишних церемоний, но при этом все остались довольны.

С этого момента Игнач уверен в том, что у него не уведут женщину, в которую он влюбился. Сама Анна, обрела защитника и мужа, на которого может опереться. Личному составу и беженцам было на что посмотреть, что отметить, и о чем подумать. А что касается меня, то, на мой взгляд, это событие пограничный момент, который делит все наше пребывание на испанской земле, на «до» и «после». Еще вчера, мы чувствовали себя на этом берегу гостями, а сейчас я понимаю, что дороги назад нет, эта земля роднится с нами и просто так уже не отпустит. Возможно, на мне сказывается мимолетное и несколько сентиментальное влияние момента, но это вряд ли, слишком сильна во мне уверенность в том, что большинство событий в мире происходит не просто так.

Молодожены отправились в семью Игнача, знакомиться с его первой женой и детьми, а я, проводив их взглядом, принял работу Кума, в ударные сроки восстановившего антенну и, проверяя связь, переговорил с «Гибралтаром». От Тимошина, который остался на ВМБ за старшего начальника, узнал, что у Семенова на Сицилии все в порядке. Дополнительных приказов на мое имя не приходило, а значит, можно выступать в поход.

Прошел еще час. Время пятнадцать ноль три. Я в очередной раз попрощался с женами и, взяв УКВ-радиостанцию, скомандовал:

— Всем офицерам! Говорит Мечник! Личному составу, убывающему в поход на Балтику и экипажам судов, через десять минут быть на борту. Время пошло!

Беготня, четкое движение людей, одни из которых устремляются на фрегат и лайнер, а другие группируются на причалах. Воины и их женщины перекрикиваются, но продолжается это недолго, так как ровно через десять минут трапы судов поднимаются, и мы отчаливаем.

Стоя на ходовом мостике фрегата и глядя на дорогих мне людей, которые остаются на берегу, я вызвал капитана лайнера Чиркина:

— «Аделаида» на связь!

— На связи!

— Иван Иваныч, момент соленый, давай громкую музыку, такую, чтоб сердце стонало и пело.

— Какую именно?

— Твою любимую: «Прощайте скалистые горы».

— Сделаем!

Фрегат и лайнер все больше отдаляются от причалов и входят в фарватер, и тут, с «Аделаиды» грянула, заказанная мной песня, которая почему-то, пошла с последнего куплета: «Нелегкой походкой матросской, иду я навстречу врагам. А после с победой геройской, к скалистым вернусь берегам. Хоть волны и стонут и плачут, и плещут на борт корабля. Но радостно встретит, героев Рыбачий — родимая наша земля. Но радостно встретит, героев Рыбачий — родимая наша земля».

Не могу сказать, что меня пробило на слезу, этого не было. Но в сердце что-то защемило, а в душе, на короткое время, поселилась легкая грусть, которая, наверняка, пройдет лишь тогда, когда мы отдалимся от берега миль на пять, и полной грудью вдохнем свежий океанский ветер Бискайского залива. Так начинался наш поход на Балтику, очередное приключение и испытание для всех его участников.