— Как‑то мне не по себе.

Сказав это, граф Наймар посмотрел в мою сторону. Видимо, он ожидал какой‑то реакции. Но я промолчал и вместо меня к нему обратился Юссир, который совершенно незаметно стал считать себя наставником беглого бардиатского аристократа:

— В чем дело? Что‑то не так?

— Не пойму, зачем нам этих ватажников резать.

— Не понимаешь, — сержант сдвинул на поясе кинжал, таким образом, чтобы удобней выхватить, — и ты хочешь объяснений?

— Да, хотелось бы.

В голосе графа была неуверенность, но он не трусил. Просто Эдуард, действительно, слабо представлял себе, ради чего мы идем убивать местных наемников. Воспитание такое. И чем дольше он находился рядом с нами, тем больше я поражался тому, насколько он не приспособлен к реальной жизни. И что удивительно — он до сих пор жив. Его уже раз десять должны были убить, а он все живой, и до сих пор верит в благородство, да в поединки чести. Вот его и подставили.

Впрочем, он понемногу менялся, Вольгаст и Юссир ему постоянно объясняли, что вокруг дикая Рунгия, а не столица его родной Бардиаты. Законов нет — одни понятия и какие‑то зыбкие временные правила, рекомендованные к исполнению. Ключевое слово — рекомендованные, ибо выжить здесь сложно и тот, кто провел на севере пару — тройку лет становится ветераном. Но до графа эта наука доходила медленно, и сейчас, когда мы затаились в одном броске от стоянки ватажников, намечался очередной урок.

— Ладно, — Юссир снова поправил кинжал, — следи за моей мыслью. Готов?

— Да.

— При въезде в город нас спровоцировали на конфликт, чтобы избить и за мнимую обиду получить деньги. Как со слабых. Так?

— Верно.

— Но мы отбились и показали, что сильны. Так?

— Да.

— Теперь следующий этап. Командир ватажников, дабы не потерять лицо, обязан с нами посчитаться, и для этого он отправился по нашим следам. Так?

— Ну, да.

— И что он сделает утром, когда нагонит нас?

— Не знаю.

— Не юли! — сержант ударил кулаком правой руки в ладонь левой. — Ты все прекрасно понимаешь. Нас будут убивать, чтобы захватить наше имущество и женщин. Это факт и если мы не хотим, чтобы завтра наши трупы растаскивало дикое зверье, надо нанести упреждающий удар.

— Ночью и по спящим людям, — пробурчал граф.

— А тебя это не устраивает?

— Меня это коробит — сказал уже.

Юссир посмотрел на меня, мол, вмешайся, и я был краток:

— Граф, мы об этом уже говорили. Либо ты с нами, либо голова с плеч. Но я даю тебе последний шанс на свободный выбор. Можешь уйти, и мы тебя не тронем, но возврата назад не будет

— Нет, я с вами, — он не колебался.

— Тогда заткнись и запомни — это последнее предупреждение.

— Понял.

Наймар замолчал, а я поднялся и молча направился к стоянке ватажников. Их восемнадцать, а нас четверо. Они сонные, а мы готовы к бою и имеем преимущество. С нами истинный оборотень и моя магия, не сила Древних, а морейская, и она поможет нам. Ну и, кроме того, в поле пара диких оборотней, которые перехватят тех, кто будет убегать, или прикроют нас, в случае нашего отступления. Плана в голове нет, да он и не нужен. Подходим, бьем всех и победа наша. Грубо и эффективно. Правда, драка с ватажниками это не только авторитет среди местного население, но и внимание возможных охотников за моей головой. Но, как говорил майор Кано, поисками моей персоны занят лишь один клан некромантов, и только один эльфийский князь. Это не так уж и много, тем более что ищут меня на западе и в Рубайяте, где все еще идет война. Так что опасаться нужно, но превращать осторожность в фобию не стоит.

На стоянке ватажников царила тишина. Они выставили пару караульных, которые ушли в темноту, подальше от света, а у костра сидели еще двое. Они оберегали покой товарищей, которые спали. Тепло. Тихо. В животе переваривается ужин. Можно расслабиться. Вот только мы были уже рядом и Вольгаст, на ходу сбросив одежду, обогнал меня и бросился в темноту.

— Оттар, а чего это он? — рядом возник граф Наймар.

— Вольгаст оборотень.

— Обо…

Граф едва не закричал, но я легонько хлопнул его по губам и прошипел:

— Заткнись!

Граф замолчал, и мы продолжили сближение. Прошли метров триста и оказались на границе света и тьмы. Замерли. Стоим. Ждем Вольгаста и он появился. По моей ноге прошлась шкура волка, который подошел незаметно, и я услышал мысленный посыл:

«Двоих убрал. Пора!»

— Пошли! — взмах рукой и я вынул из ножен трофейный клинок работы гномов. Меч в правой ладони, а в левой магический силовой жгут. У Юссира короткий пехотный меч, Вольгаст сам по себе оружие, а граф с арбалетом и длинным кинжалом.

Серая тень метнулась к костру и на полусонного охранника обрушилась звериная туша. Удар! Падение! Всхлип! Еще один ватажник был убит, а его напарник не успел схватиться за короткий дротик, как моментально получил в глаз арбалетный болт.

Шум, конечно, был. Поэтому наемники стали просыпаться. Однако инициатива была у нас в руках, и мы не колебались.

— Ха! — мой клинок метнулся вперед и вонзился в горло кряжистого мужика, который попытался встать.

Разворот! На миг меч замер в воздухе и опустился на голову второго.

— Хрясь! — череп противника раскололся, и в ход пошла магия.

Невидимый силовой жгут метнулся в сторону вражеского командира, который раскрыл рот, чтобы издать тревожный крик, и обхватил его за горло.

Рывок! Лицом вниз Савар Рубака упал наземь и от удара потерял сознание. Отлично. Будет кого допросить.

— Берегись! — меня окликнул Юссир и я пригнулся.

Над головой просвистел метательный топор, который исчез в темноте. И я кинулся к очередному обезоруженному противнику.

— Ба! Знакомая личность! — воскликнул я, по наложенной на переносицу неудобной тряпке узнавая наемника, которого вырубил в поселке.

— Не убивай! — он рухнул на колени, а затем на живот, и словно заклинание забубнил: — Лежачего не бьют! Лежачего не бьют! Лежачего не бьют!

«Тряпка!» — промелькнула у меня мысль, и я разрубил ему шею.

После этого приготовил очередное заклятье, «Огненную каплю», обернулся и отметил, что драться больше не с кем. Два или три человека убежали, я слышал их топот, да Савар лежал на траве, а остальные были мертвы. Четверых убрал я, еще троих Юссир, двоих граф и шестерых оборотень. Итого — пятнадцать. Другие сбежали в пустошь, и станут добычей волков, которым поможет Вольгаст, наша основная боевая единица.

Встряхнув левой ладонью, я развеял заклятье и окликнул Юссира:

— Сержант!

— Я! — он подошел.

— Вольгаста не ждите, он вернется только утром. Так что бери Наймара и начинайте сбор трофеев. Лошадей успокойте, рюкзаки перетрусите и соберите все, что может пригодиться в хозяйстве. Короче, не мне тебя учить. Что взяли, заберем.

— Так точно, господин Оттар, — он обернулся к Наймару: — Граф, иди сюда!

Воины занялись делом, и сначала обобрали пленника. Ну, а я подсел к костру, палкой поворошил угли и обугленным концом прикоснулся к руке Савара:

— А — а-а — а! — запахло паленой кожей, вожак наемников застонал и открыл глаза, а затем встряхнул головой и посмотрел на меня.

— Узнаешь? — я задал ему вопрос.

— Да — а… — выдавил он из себя.

— Поговорим?

Он по привычке попытался схватиться за оружие, но ремня с кинжалом не было, и Савар, оглянувшись, мотнул головой:

— Можно и поговорить.

— Зачем ты и твои парни по нашему следу пошли — не спрашиваю. Тут все ясно и понятно. Лучше другое скажи. Что ты можешь дать за свою никчемную жизнь?

Отпускать Савара я не собирался. Больше месяца назад некроманта не отпустил, и правильно сделал. Нет свидетелей, нет концов, нет хвостов. Но поговорить с наемником следовало. Время‑то есть, а у него в голове, наверняка, немало интересного.

Вожак еще раз посмотрел на стоянку, которая была усеяна трупами его людей, и сказал:

— У меня золото есть… В схроне… Пятнадцать миль отсюда… Холмик возле Броньего брода… Там дуб приметный, схрон с южной стороны… Мой резерв на черный день…

— Сколько там?

— Двадцать пять альго.

— Мало.

— Побойся богов! Это неплохие деньги!

«По меркам нищего севера, может и приличные. А для меня немного».

— Повторяю — этого мало.

— Еще могу информацией поделиться.

— Давай.

— Несколько дней назад к горе Аширон ушла партия рудознатцев. Гномы и люди.

— И что они ищут?

— Старую рудную шахту… Медную…

— А мне‑то с этого что?

— Добыча… На них можно напасть…

— Не мое. Что еще скажешь?

— У Андрона Байхорно младшая дочь сбежала… С любовником… И я догадываюсь, где они…

— Так говори. Чего тянешь?

— А ты поклянись, что отпустишь меня… Это информация дорого стоит…

— Не торгуйся.

Он помедлил и решил не спорить:

— В пещерах Айдино. Они там, больше негде.

— Ладно. Продолжай.

— Возле Северного тракта, на повороте в поселение Хасын, вампира видели… Теперь местные жители охотника ищут… Денег немало сулят… Ты бы смог…

— Не мое это. Еще говори.

— В Синем логе, в ельнике, кто‑то хижину поставил… Говорят, будто это беглый целитель из Ченстроя… Вот если бы его в плен взять, можно было бы озолотиться… Ценный человечище…

— Еще.

— Я больше ничего не знаю… Верь мне, парень!

— Ага, — я встал. — Верю.

При этом повернулся к пленнику спиной и размял затекшие плечи. Поза самая расслабленная и беззащитная. Практически идеальная жертва, и Савар Рубака не выдержал. Он попытался наброситься на меня, но я был начеку и обернулся к нему с кинжалом в руках.

— Ах — рр — р!!! — закряхтел наемники, напоровшись на сталь, и я отбросил его от себя.

— Обман — щи — к! — прорычал он, зажимая рану на груди.

— Да уж, Савар, а ты прямо кристальной честности человек.

Вожак попытался сказать еще что‑то, возможно, хотел меня проклясть, но не смог. Забулькав ртом, он несколько раз, загребая землю, сильно дернулся и затих.

— Вот и все, — вытирая клинок, сказал я, и отправился помогать Юссиру и Наймару.

Работа спорилась. За пару часов собрали добычу, рассортировали и погрузили на лошадей. Денег немного, примерно сорок альго серебром и медью. Зато оружия много: шестнадцать мечей, две сабли, два шестопера, двенадцать дротиков, семь топоров, три старых арбалета и шестьдесят пять болтов, два лука и семьдесят стрел, двадцать кинжалов и пять засапожных ножей. Плюс девять кожаных доспехов и пара кольчуг. Все потертые и грязные, чистить и ремонтировать надо, но вещь ценная.

Итак, мы собрались, скинули трупы в ближайший овраг, на потребу хищникам, и на рассвете были готовы отправиться обратно к повозкам. Однако появился Вольгаст, который уже успел обернуться в человека и был одет.

— Как успехи!? — окликнул я оборотня.

— Нормально, — он улыбнулся. — Беглецов догнали. Что с них сняли, я у тропинки бросил, мимо не пройдем.

— Как сам, развлекся?

— Да, немного размялся.

— А волки твои?

— Для них охота с вожаком счастье, — он наклонился ко мне и прошептал: — За нами еще один хвост.

— Опять наемники?

— Нет. Следопыт, который к тебе на постоялом дворе с Серпаком подходил.

— Ойген?

— Он самый.

— Следопыт один?

— Да.

— Тебя не заметил?

— Нет.

— Далеко он?

— Две мили. Через полтора часа будет здесь.

Вольгаст замолчал, а я подумал и принял решение:

— Вы ступайте, а я пока останусь. Присмотрю за следопытом.

— Я с тобой, — сказал, как отрезал, оборотень. — Возможно, его придется убрать. Нам бояться особо нечего, но если он глазастый, то может лишнее заметить.

— Согласен, — я махнул рукой и посмотрел на заросли терновника неподалеку от стоянки. — Там спрячемся.

Мой телохранитель кинул взгляд на колючий кустарник и кивнул:

— Пойдет.

* * *

Ойген остановился. Зоркие глаза следопыта обшарили покрытую низкорослым кустарником холмистую равнину, и он присел. Опытный охотник заметил, что вороны и горные грифы слетаются в одно место. Значит, падальщики почуяли поживу, а это верная примета, что рядом пролилась кровь и есть мертвечина. Скорее всего, убиты люди, поскольку северянин шел по следам самоуверенных переселенцев с юга и наемников Савара Рубаки.

Следопыт вобрал носом воздух, но ничего не почуял. Легкий ветерок сносил запахи в сторону. И, досадливо поморщившись, Ойген поудобнее пристроил заплечный мешок, проверил, как выходит из ножен оружие, а затем, пригибаясь и петляя между кустами, мягким шагом направился к точке сбора падальщиков.

Он был осторожен и двигался не торопясь. Сначала обошел опасное место стороной, проверился и только после этого, раздвинув кусты, подполз к небольшому распадку.

Белобрысая патлатая голова следопыта показалась из колючек. Его внимательный взгляд обшарил разоренную стоянку наемной ватаги, задержался на трупах и Ойген многих узнал. Наполовину раздетый Савар Рубака, вожак отряда, находился от следопыта всего в нескольких метрах. В его груди зияла покрытая запекшейся кровью рана, а на голове лихого наемника, выклевывая мертвецу глаза, сидел крупный черный ворон. Невдалеке от главаря, раскинув руки, лежало тело его помощника, толстого Тояра из Биргмена, которому разорвали горло, и сделал это не человек, а хищный зверь. А дальше валялись остальные наемники.

«Да — а-а, дела — а-а… — мысленно протянул Ойген, — был отряд, и нет отряда».

Однако жалости по отношению к бойцам Савара Рубаки он не испытывал, а даже наоборот, ощутил какое‑то внутреннее удовлетворение. Слишком беспокойным и нечистым на руку человеком был Рубака, брался за любое дело, которое сулило прибыль, и часто перехватывал заказы следопытов. Поэтому для Ойгена и его друзей он являлся конкурентом и не один раз следопыты поселка Таскурбах хотели собраться и сообща осадить наглого вожака. Но не получалось, потому что северные охотники по своей натуре одиночки. И вот теперь Савар мертв, так что одной проблемой стало меньше.

Снова Ойген принюхался и огляделся. Ничего подозрительного рядом не заметил, привстал и вышел на открытое пространство. Несколько ворон, с недовольным карканьем, взмахнули крыльями и перелетели в сторону. В кустах зашуршала лисица, которая утащила в зеленку отрубленную руку. Живых людей не было, опасности следопыт не почувствовал, и начал осмотр поля боя.

Сломанные ветки, следы на земле, как людские, так и звериные, раны на теле убитых, порядок, в каком были разбросаны тела, и отпечатки лошадиных копыт. Все это рассказало Ойгену о ночном происшествии, и картина схватки предстала в мельчайших подробностях.

Отряд Савара следовал за караваном, но сразу его не нагнал, и заночевал в удобном распадке, рядом с родником. Ничего не предвещало беды, наемники поужинали и легли отдыхать, а переселенцы сами напали на отряд. Причем в бою участвовали три человека, и с ними был крупный волк, судя по клочку шерсти на ветке, белый. Одно это уже говорило следопыту, который знал все местные легенды и не раз сталкивался с дикими оборотнями, о многом. Поэтому сам для себя он решил, что пока надо держать язык за зубами и о разгроме наемного отряда болтать не стоит. Разве только своим друзьям — следопытам сказать, чтобы не задевали новичков, но это лишь после возвращения в поселок.

Окончив осмотр, Ойген обыскал трупы, извлек из подкладки окровавленного кафтана, которым налетчики побрезговали, несколько медных монет и снова ушел в кустарник.

Вороны, грифы и прибежавшие на запах крови лисицы продолжили пиршество. Через час — другой, они затопчут все следы и растащат тела, а потом подойдут волки, и картину боя никто уже не восстановит. Ойген об этом знал и здесь его уже ничего не держало. Он мог пойти куда угодно. Но северянин остановился, скинул заплечный мешок, присел и задумался.

Изначально, следопыт собирался проследить за ватажниками Савара, которые должны были побить переселенцев, а потом, пользуясь моментом, украсть что‑то из добычи. Обычное дело — обокрасть конкурентов, в этом, по мнению бывалого следопыта, не было ничего зазорного. Однако южане, которые казались Ойгену слабыми и не приспособленными для жизни на севере, сами побили наемников, и с ними был белый волк — оборотень, вожак диких перевертышей. Такой зверь мог подчиняться только сильному магу и предводителю — так гласили рунгийские легенды. Следовательно, командир переселенцев, молодой Оттар, совсем не такой простак, каким казался в Таскурбахе. Наверняка, он чародей и воин, который и о себе позаботится, и своих воинов не обидит. А на севере выжить трудно. Кто‑кто, а Ойген, рано оставшийся сиротой, знал это лучше многих. И чем больше он бродил по пустошам, тем чаще задумывался над тем, чтобы осесть на одном месте. Приключений в жизни было много, но в кармане от этого ничего не прибавлялось, а года, тем временем, пролетали мимо, и следопыту хотелось обрести свой угол, чтобы жена была, дети и хозяйство. Однако нужны деньги, либо следовало принять над собой чью‑то власть и поступиться волей. Вот только монет как не было, так и нет, с работой и добычей в последнее время совсем туго стало, очень уж большая конкуренция, а достойного вожака, которому бы ни стыдно было служить, Ойген рядом не видел. Поэтому он мыкался сам по себе, бродил по холодным северным землям в поисках счастья, и не находил его.

Такой была жизнь следопыта до сего дня и после того, что Ойген увидел, он оказался на распутье. Можно вернуться в Таскурбах. Но что его там ожидало? Ничего. Да и не хотел он идти обратно. В голове северянина родилась идея, пусть пока эфемерная, получить покровительство сильного чародея и влиться в группу, которая самостоятельно перебила отряд бывалых наемников и без потерь взяла добычу. Такие везунчики редкость и встречу с ними Ойген расценил, как свой шанс все изменить. Ведь это, если он не ошибался, возвращение легенды. И в итоге следопыт решил двинуться вслед за переселенцами, понаблюдать за ними, а затем, возможно, поговорить с Оттаром и еще раз предложить ему свои услуги. Не как временный проводник, а как постоянный член отряда.

«Да, — подумал следопыт, — просто так уходить нельзя. Надо идти вслед за таинственными поселенцами. Глядишь, удастся пристроиться и жизнь наладить. А если не возьмут? Тогда можно продать информацию о них эльфийским агентам, которые сопровождают идущие к морейской границе диверсионные группы. Они странной компанией, в которой есть белый волк — оборотень, наверняка, заинтересуются».

Ойген определился, что должен делать дальше, поднялся и взялся за мешок. Однако южане вышли на него раньше.

За спиной северянина хрустнул сучок и он развернулся. Рука опустилась на оружие, и он приготовился к бою.

Следопыт увидел перед собой крупного белого волка с человеческими глазами, который смотрел на него с угрозой, и поджилки опытного бойца затряслись, а рука дрогнула. Всякое он в жизни видел, и всегда мог перебороть свой страх, но не в этот раз.

«Сейчас меня будут убивать как свидетеля», — промелькнула у следопыта мысль, и когда волк сделал к нему первый шаг, он поступил так, как ему подсказал инстинкт самосохранения. Северянин отпустил рукоять сабли, поднял вверх ладони и громко сказал:

— Я пришел с миром и хочу поговорить с Оттаром, он знает меня.

Оборотень сделал еще шаг и Ойген подумал, что все бесполезно — все равно его убьют. Но за спиной раздался знакомый голос:

— Что ты хочешь мне сказать, следопыт?

Осторожно, стараясь не делать резких движений, северянин посмотрел назад и обнаружил Оттара. Молодой воин улыбался и вел себя непринужденно, словно вышел на прогулку, одна ладонь за поясом, а вторая на превосходном мече гномской работы. В его взгляде было любопытство, и не наблюдалось никакого волнения. Для юноши жизнь опытного следопыта ничего не значила и не стоила. Ойген понял это моментально, и у него проскочила мысль:

«Сколько же смертей он видел и через что прошел, если так спокойно воспринимает убийство людей?»

Ответа не было и, понимая, что время дорого, северянин выдохнул:

— Я хочу присоединиться к вам, и готов дать клятву на верность.

— А вот это уже интересно, — Оттар усмехнулся, подумал и качнул головой: — Ладно. Пойдешь с нами.

— Да, — следопыт кивнул, проследил за тем, как оборотень исчезает в кустах, и пристроился рядом с Оттаром.

— Рассказывай, — начиная движение, потребовал предводитель

— Что рассказывать? — Ойген старался сохранять присутствие духа.

— Все. Где родился, чем жил, почему за нами пошел, что на стоянке увидел и по каким причинам решил к нам примкнуть.

Ойген чувствовал, что оборотень продолжает за ним наблюдать. От этого было неуютно, и он зябко повел плечами. После чего следопыт на ходу начал рассказ.