Что такое военные трофеи? Для точного обозначения этого термина имеется великое множество определений, а до прихода чумы, даже какие-то государственные законы существовали, которые четко регламентировали, что можно считать военной добычей, а что нет. Мне это не важно, поскольку замшелые понятия Золотых Веков, ушли вместе с ними и сейчас они практически ничего не значат. Для нас, то есть лично для меня и моего отряда, так же, как и для любого вольного или наемного соединения, трофеи это зримое подтверждение нашей удачи и воинского умения, а так же обоснование нашего риска. Воевать за родную страну и интересы вскормившего тебя государства необходимо, патриотизм никто не отменял, и здесь спора быть никакого не может. Однако когда бойцы понимают, что война приносит не только моральное удовлетворение, но и повышает материальное благосостояние каждого воина, это уже иной расклад. В таком случае боевой дух растет на глазах, а каждое боестолкновение с противником воспринимается не только как суровое испытание и риск для жизни, но и как возможность в случае победы получить долю в добыче.

К чему я это веду? К тому, что после захвата военно-морской базы Средиземноморского Альянса городка Ретимнон, боевой дух и рвение рядовых бойцов взлетели настолько высоко, что работы по оценке и прихватизации чужого добра велись без всяких перекуров. Какой там сон, и какой там отдых. Плевать на все, выспимся потом, а сейчас, скорей-скорей, хватай, что весит поменьше и стоит подороже, да на трофейные суда тяни. Благо, в Ретимноне было чего взять. Впрочем, по порядку.

К семи часам утра вражеская база была под нашим полным контролем. Порт, вилла адмирала, казармы, автопарк, склады флота и армии, санитарная часть, топливные резервуары, магазины, бараки рабов, общежития строителей и даже бордели — всюду находились наши караулы. Полный успех всего мероприятия, и на то, чтобы грамотно провести мародерку и отчалить от причалов Ретимнона, у нас были ровно сутки. Двадцать четыре часа большой отрезок времени, за который многое можно сделать, но перед тем как начать работы и дать отмашку трофейным командам, в штабе вражеской базы был собран военный совет всех отрядных вожаков.

Командиры штурмовых групп, капитаны кораблей и сицилийские вожди прибыли без опозданий. Мы расположились в просторной комнате, где ранее проводил свои совещания командующий базой. Всем не терпелось приступить к самому главному и, не откладывая дела в долгий ящик, без всякой тягомотины, славословий и поздравлений, я сразу же перешел к самой сути нашего сбора:

— Итак, база в наших руках. Потери отряда незначительны, семнадцать убитых и около пятидесяти раненых. Удача по-прежнему с нами, и теперь настал черед трофеев. На все про все у нас имеются сутки времени и не более того. Требуется провести ревизию трофеев, и прямо сейчас мы должны решить, что необходимо грузить в первую очередь, что во вторую, а что подлежит уничтожению. Начнем с тоннажа, который мы можем использовать. Максим Сергеич, — обратился я к майору Скокову, — вы осмотрели суда?

— Да, — кивнул капитан «Ветрогона». — В порту семь судов: два корвета, бывшие малые противолодочные корабли, два десантных транспорта, каждый водоизмещением около четырех с половиной тысяч тонн, одна быстроходная яхта, ранее принадлежавшая семье Папастратосов, один грузо-пассажирский корабль, водоизмещением 6300 тонн и один переделанный под транспорт круизный лайнер. Корветы отпадают сразу, на обоих шел ремонт двигателей и на их сборку уйдет как минимум пара суток, а единственный, который был на ходу, утоплен огнем артиллерии во время ночного боя. Десантные транспорты оба пригодны к использованию, но у одного сильная течь в днище, и если мы его возьмем, то гарантий того, что он дойдет до Поццалло, я не дам. Круизный лайнер тоже отпадает, поскольку его экипаж этой ночью находился в городке и при первых звуках стрельбы сбежал в горы. В итоге посадить на борт этого судна попросту некого, значит, лайнер отпадает. Остается яхта и грузо-пассажирское судно «Ставрос». Яхту возьмем в любом случае, она может выдать скорость в сорок узлов, имеет РЛС и один тяжелый пулемет на надстройке. Управлять ею может всего два человека, а в самом крайнем случае, так и одиночка справится. Что касается «Ставроса», то судно полностью на ходу и готово к походу. Оно заправлено топливом, может само осуществлять погрузку и разгрузку трюмов собственными грузовыми стрелами, но есть одна проблема. Судно уже имеет груз: продовольственные пайки и обмундирование на весь местный гарнизон на год вперед. Разгрузка должна была начаться только сегодня, так что надо определиться, что с ним делать.

— Получается, что мы можем рассчитывать только на один БДК и на «Ставрос»?

— Да, но при этом, «Ставрос» придется частично разгрузить, а за сутки грузчики и судовые стрелы могут освободить только половину полезного объема.

— Ладно, примем это как факт. Теперь по остальной нашей добыче. Игнач, что есть в порту?

Пластун почесал затылок, и начал перечислять:

— Больше десяти тысяч тонн дизтоплива, пятьсот тонн мазута и около трехсот тонн бензина. Восемь гаубиц и к ним большое количество боеприпасов. Кроме того, пять новых дизель-генераторов и несколько металлообрабатывающих станков в ящиках, видимо, местные власти готовились за зиму ремонтную мастерскую здесь собрать, и это первая партия того, чем она должна быть укомплектована. Все остальное мелочь: пожарные помпы, шланги, запасные якорные цепи, пара якорей системы «Холла», два нерабочих крана и несколько потрепанных автокаров. Мои рекомендации забирать станки и дизеля, а остальное имущество уничтожить.

— А что гаубицы?

— Хотелось бы их взять, но ведь в любом случае, найдется что-то более ценное, чем пушки. Останется в трюмах место, пару штук и запас снарядов можно взять, но я Максима Сергеевича внимательно слушал, так что понимаю, что это вряд ли.

— Реалист, и это правильно, — одобрил я слова казака и обратился к Куму. — Что по штабу?

— Мелочевка, — поморщился командир всех наших радистов и связистов. — Радиостанцию мы уже разобрали, три компьютера запаковали, документы изъяли, шифры и коды добыли, и готовы к погрузке. В общей массе, у нас полтонны полезного груза.

— Угу. Крепыш, что у вас?

— Добра много, — покачал головой контуженный, но уже оклемавшийся офицер, — очень много. Все взять не сможем, а бросить будет жалко.

— Давай конкретные цифры.

— Очень много стройматериала: цемент, асбест, шпаклевка, клей, кирпич, краска, линолеум, обрезная доска, керамика, плитка и так далее. К этому всему оборудование: бетономешалки, смесители, распылители и многое другое. Это то, о чем просит комендант нашей базы, — кивок в сторону Тимошина. — Однако, на мой взгляд, это не самое важное. Есть санчасть, а там гора лекарств, антисептиков, антибиотиков и новенькая операционная. Это не одна тонна груза, но это необходимо взять. Помимо этого имеется склад ГСМ, склад вооружений, на котором около полутысячи стволов, в основном древних винтовок и карабинов, склад боепитания с миллионами патронов и несколькими тысячами гранат, и это добро тоже бросать нельзя. Про автопарк, в котором шесть броневиков, полтора десятка автомашин, два тягача, восемь тракторов, шесть передвижных дизель-генераторов на прицепах, аккумуляторы, батареи и провода, промолчу, цену таким вещам вы и сами прекрасно знаете. Дальше, больше, частные и армейские магазины: горы продуктов, деликатесы, сахар, тысячи пачек курева, консервы и спиртное. Может быть, я неправильно считаю, но это не мелочь и не пустяк. Конечно, основное решение на тебе, Мечник, но мое мнение таково, что в первую очередь необходимо забрать все вооружение, большую часть боеприпасов, медицинское оборудование, лекарства, самое ценное из техники, и только затем стройматериалы.

Крепыш встряхнул головой и замолчал, а командиры посмотрели на меня. Люди ждали решения, и я его принял:

— В первую очередь грузим все дизель-генераторы, электрику, ценные продукты питания, которые нельзя достать на Сицилии, спиртное, табачку, тысячу тонн цемента, самое новое стрелковое вооружение, боеприпасы к нему, всю медсанчасть и четыре гаубицы с двумя боекомплектами на каждое орудие. Что касается автомашин, броневиков, тракторов и прочего интересного добра, это во вторую очередь, но думаю, места уже не будет. Под погрузку назначаются оба БДК, я говорю про наш и один трофейный. Пока они грузятся, «Ставрос» разгружает свои трюма и начинает с обмундирования, одежда у нас имеется в избытке, а вот продовольствие все же пригодится. Как только десантные корабли закончат погрузку, они отходят от основного грузового причала, и им на смену становится «Ставрос». Старший на погрузке майор Скоков. За порядок в городе отвечает Игнач. За контроль над рабочими бригадами Крепыш. Кум обеспечивает связь и контролирует радиоэфир. В течении суток беглецы из Ретимнона доберутся до наблюдательного поста в поселке Панормос и выйдут на связь с Ираклионом. Как только это произойдет, все бросаем и уходим. Где-то неподалеку два старых эсминца бродят, и вступать с ними в морской бой эскадре нельзя.

Лейтенанты только кивнули, мол, поняли. Скоков улыбнулся, в его эскадре на два судна больше и яхта в отличном состоянии. Тимошин нахмурился, он получал не все, что хотел, а сицилийцы, которые смогли поучаствовать в настоящих боевых действиях, были как-то сами по себе и, полушепотом, обсуждали какой-то свойский вопрос. Все ожидаемо, и никто не против моего решения. Игнач, который подумал, что совет окончен, привстал, но я его придержал:

— Подожди, еще не все.

— Что-то серьезное, — он сел обратно, — или может быть, про казну рассказать хочешь?

— Про казну все ясно. Вы про нее, наверняка, и так уже все знаете, благо, радиостанции есть у всех, а Джан человек говорливый.

— Как ни странно, но он молчит, — усмехнулся казак.

— На вилле у адмирала была тонна золота в слитках, — боевых товарищей томить неведением я не стал. — На местные деньги это четыреста тысяч кипрских фунтов, а на наши двести тысяч конфов. Сумма приличная, но и это не все. Кроме того, имелось немного драгоценных камней, так что когда выберемся в цивилизацию, получите свою долю и станете обеспеченными людьми, — офицеры зашумели, а я продолжил: — Однако золотишко сейчас дело десятое и есть два других вопроса, относительно которых я хочу переговорить прямо сейчас.

— Что за вопросы? — спросил Кум.

— Первый. Как поступим с рабами, которых здесь больше пятисот человек?

Командиры задумались, ведь вопрос, в самом деле, непростой, поскольку среди рабов более двухсот пятидесяти человек были с берегов Черного моря: украинцы, болгары, турки и несколько десятков наших пленных, взятых во время боев за Туапсе. Для себя я решение уже принял, но общий голос должен был учитывать, так как каждый пленник это минус семьдесят-восемьдесят килограмм груза, который останется на берегу.

На этот вопрос решил ответить Скоков, и он сказал то, что мне было нужно:

— Наших людей в любом случае забираем, а насчет остальных, я сомневаюсь.

— Другие предложения есть? — оглядев офицеров, спросил я.

— Нет.

— Максим Сергеич все правильно сказал.

— Тогда, всех кубанцев и украинцев после погрузки берем на борт. Кто сможет драться, вольется в отряд, а кто не в состоянии, те займутся работой на нашей базе и передаются в подчинение коменданта. Это будет около ста пятидесяти человек, а остальных отпускаем на волю, и пусть они сами решают, оставаться им здесь, или с оружием в руках в горы уходить.

— Мечник, давай другой вопрос, время поджимает, — откликнулся Крепыш.

— Второй вопрос такой. Что делаем с пленными солдатами Альянса? Отпускать их нельзя, а рабских рынков или лагерей для военнопленных рядом не наблюдается. Ваше решение, товарищи офицеры.

— Тут и думать нечего, — снова Крепыш. — Всех пленных в распыл, а чтобы самим не поганиться и бойцов на это не отвлекать, отдадим средиземноморцев рабам. Среди угнетенных работяг, в любом случае, найдутся те, кто с ними поквитаться пожелает. Кому жизнь обещали, Папастратосу там, да нескольким добровольно сдавшимся бойцам, тем ее оставим, мы слово держим, а кто был взят с оружием в руках, тем смерть.

— Кто поддержит Крепыша? — Все руки поднимаются вверх, никого «против» и даже Тимошин с решением согласен. — Значит, так тому и быть. Кто и за что отвечает, все знают. За работу, камрады.

Слова сказаны, решения приняты, и покатила мародерка в полный рост, но не просто так, а по плану и под руководством отрядных офицеров. Все делалось быстро, без малейшего промедления и то время, что отряд провел на захваченной нами базе, для меня и всех моих воинов, пролетело как один миг. Движение, суета, бег. Уже вечер. Скорый ужин сухпайками, снова суета, короткие фразы, уточнение мелких вопросов и проблем. Бац! Наступило утро. Кажется, что сутки сжались, часы пролетели как минуты, и только накопившаяся усталость да желание спать говорили о том, что с момента, когда мы отдыхали, минуло почти двое суток.

Шесть часов утра, погрузка еще не окончена. Большая часть рабов и пленных бойцов Альянса уже покинули город, не уверен, что бывшие подневольные люди произведут расстрел своих мучителей, но нам это и не важно, проблему с плеч скинули и это нас устраивает. Еще пара часов и эскадра отчалит. Однако сбежавшие из городка вражеские бойцы оказались чуточку быстрее, чем мы предполагали.

— Кум вызывает Мечника! — проговорила моя радейка.

— На связи.

— Панормос на связь вышел. Передал: «Всем! Всем! Всем! База Ретимнон захвачена пиратским соединением. Предположительно, это приватиры Кубанской Конфедерации, которые атаковали Ретимнон с берега силами полного пехотного полка».

— Это все?

— Нет. Панормосу ответили два патрульных эсминца из бухты Фоделе, и обещались полным ходом направиться нам на перехват. Кроме них отозвался Ираклион, и основная база высылает против нас всю свою боевую эскадру. Сколько точно кораблей, ираклионский командующий не сказал, но «всю эскадру», звучит грозно.

«Блин, — мелькнула у меня мысль, — бухта Фоделе совсем недалеко от Ретимнона, три часа полным ходом и эсминцы будут здесь, а что случится дальше, понятно. Эсминцы будут держаться поодаль, контролировать наше движение и ждать подхода Критской оперативной группы, которая утопит нас за полчаса, хотя, если вооружение на них стандартное, то они нас и сами порвут».

— Командирам групп, — произнес я в рацию, — срочная погрузка на суда, отход эскадры через двадцать минут. Подрывным командам начать уничтожение вражеской базы. Живее, браточки! Живее!

Приказ приняли все. Отставших не было, и через девятнадцать минут, бросив на берегу все добро, которое не успели погрузить, один за другим корабли отвалили от причальных стенок, развернулись и двинулись на выход из бухты. Позади себя мы оставляли смерть, взрывы, огонь и хаос. Ретимнон пылал и рушился, превращался в пепел и труху, а нас ждало море и скорый бой. Десантные транспорты, «Ставрос» и яхта «Адмирал» повернули на запад, к Италии, а фрегат направился навстречу противнику.

Другого варианта, при котором мы могли бы уцелеть, ни Скоков, ни я, ни другие офицеры отряда, не видели. Средняя скорость наших транспортов тринадцать узлов, а эсминцы, которые, как мы считали, относились к гвардейской эскадре Лорда-Маршала Игнасио Каннингема, могли выдавать вдвое большую скорость. С ними мог потягаться только «Ветрогон», а значит, нам придется вступить в бой с врагами, раззадорить их, приковать к себе и увлечь в сторону от курса других судов эскадры. Мы понимаем, что рискуем, знаем, что вероятность нашей гибели велика, но шансы на успех тоже немалые и бросить беззащитные транспорты на поживу противнику в любом случае нельзя.

— Ни пуха, ни пера, мужики! — в рации слышен голос Тимошина.

— К черту! — отвечает Скоков и садится на свое законное и неприкосновенное капитанское кресло.

Я смотрю на майора, вижу покрасневшие глаза, усталое лицо и понимаю, что, наверняка, мой вид ничем не лучше. Сейчас бы поспать пару часиков, скинуть пропотевшую горку, да душ принять, да кофейку или чайку спросонья для бодрости попить, но это откладывается на потом. «Ветрогон» полным ходом идет наперерез вражеским кораблям, и они тоже не медлят, спешат догнать нашу эскадру. Всего сорок-пятьдесят миль разделяют нас с эсминцами, и на встречных курсах это час времени.

— Как на наши шансы смотришь, Максим Сергеич? — спрашиваю я майора.

Скоков отвечает не сразу, размышляет, а может быть, просто старается сосредоточиться. С полминуты он молчит, потягивается всем телом и только после этого отвечает:

— Это как посмотреть, Мечник. Эсминцы гвардейские и о том, что они возле Крита шарятся, мы знали, да только думка была, что они находятся в Эгейском море, а они между Ретимноном и Ираклионом оказались. Скорее всего, это случайность, но экипажи и капитаны на этих кораблях профессионалы и среагировали на угрозу сразу. По идее, скорость эсминцев может доходить до тридцати трех узлов, а мы выдаем только тридцать. Однако так было до того, как их модернизировали на верфях Альянса и из общения с пленными моряками мы знаем, что наш фрегат был третьим по скорости военным кораблем во всем вражеском флоте. Быстрее него только фрегат «Николас» и эсминец «Хиггинс». Один флагман Измирской оперативной эскадры, а второй постоянно находится на Кипре. Исходя из этого, думаю, что эсминцы слабее нас по скорости, но мощнее по артиллерии. Насчет РЛС не знаю, и это меня беспокоит.

— Какое на эсминцах вооружение?

— Если стандартное, то две 127-мм установки «Марк-45» и два зенитно-артиллерийских комплекса «Марк-15 Фаланкс». Ракеты и торпеды, наверняка, демонтированы, а с вертолетами то же самое, что и у нас, то есть площадка есть, а самих вертушек нет. Мой расчет на то, что мы разойдемся с ними милях в четырех, может быть в пяти, обменяемся несколькими залпами, и начнем драпать в сторону Родоса. Главное, не попасть под вражеский залп и разбежаться, а после полудня шторм начнется, мы сможем оторваться, и там уж куда кривая судьбы вывезет.

— Думаешь, шторм случится?

— Уверен, столбик барометра падает, можешь сам посмотреть, но у меня есть более надежный прибор, — он медленно огладил свою левую ногу и многозначительно посмотрел на меня. — Как ее крутить начинает, так жди непогоды, а сейчас она так болит, что спасу нет никакого. Думаю, буря нас ожидает знатная.

Мы замолчали, и так, прошло около сорока минут. Наша эскадра скрылась с экрана радара, и только в разрешении на сорок восемь миль, отметки своих судов еще отбивались прерывистыми желтыми значками, да и то, контакт постоянно терялся. Это хорошо, раз наша мощная РЛС их практически не видит, то и системы эсминцев, которые от нас уже в пятнадцати милях, с более старым оборудованием на борту, их не засекут.

Наши корабли быстро сближались. Двенадцать миль, восемь, семь, шесть, и враг уже давно увидел нас. Эсминцы, подобно хищникам, разошлись в разные стороны и приготовились атаковать нас с обоих бортов. Скоков ругнулся, и начал командовать:

— Лево на борт! Артиллерия, накрывай ближний эсминец! Снарядов не жалеть!

Идущий полным тридцати узловым ходом фрегат, резко лег на левый борт, зачерпнул воды, омыл свои палубы и, не сбавляя скорости, устремился строго на север, к греческим берегам.

Так начался этот скоротечный бой. Носовая орудийная башня вражеского корабля, который был к нам наиболее близок, озарилась яркими желто-красными вспышками. Кратчайшая дистанция расхождения между нами три с половиной мили, по морским меркам всего ничего, почти прямая наводка, но наш маневр застал комендоров эсминца врасплох. Над нами засвистели тяжелые вражеские снаряды, и перелет. Кильватерная струя за кормой «Ветрогона» вздыбилась несколькими высокими пенными фонтами, которые на миг зависли в воздухе, и рухнули вниз.

— Хрен вы нас возьмете! — в азарте выкрикнул Скоков. — Игнач, давай, долби тварей! Чего медлишь!? Стреляй!

— Спокойно! — донесся ответ Игнача. — Все красиво сделаем!

Одновременно с его словами, ударили все наши орудийные установки, обе «Melara» и обе АУ-630. Снаряды осыпали эсминец Альянса, промахов почти не было, и под градом наших стальных ответов, он содрогнулся, задымил и резко сбавил скорость. Основные орудия накрыли его палубу, прошлись по башне установки «Марк-45» и разворотили бак, а артавтоматы срезали большую часть всех мачт и расчертили своими смертоносными тридцатимиллиметровыми металлическими осами всю надстройку. Красивое зрелище, артиллерийский налет, разумеется, если смотреть на него со стороны.

Чужой корабль загорелся и полностью остановился. Расстояние между нами стремительно увеличивалось. Наши пушки прекратили стрельбу и, не меняя курса, «Ветрогон» победителем покинул поле боя.

Второй эсминец погнался за нами, гонка длилась три часа, но фрегат ее выиграл, поскольку выдавал на два с половиной узла больше. Дистанция восемь миль, постоянная. Обороты наших движков сбавлены, и «Ветрогон» делает поворот на восток. Эсминец следует за фрегатом и преследования не бросает. Он постоянно передает в эфир шифрованную информацию, наверняка, скидывает основным ударным силам наши координаты, а нам плевать. Волны становятся все выше и выше, ветер усиливается, и Скоков оказывается прав. После полудня нас накрывает жесточайший осенний шторм.

Всего несколько минут назад, было относительно спокойно, волнение моря балла два, не больше, но уже в следующий момент, грозная природная стихия наваливается на нас всей своей несокрушимой мощью. Десятибалльный шторм треплет «Ветрогон» как пушинку, сносит в море все, что слабо закреплено на палубе, и выворачивает желудки многих наших воинов. Казалось, еще немного, совсем чуть, и стонущий под напором волн фрегат разломится пополам, а мы отправимся на корм рыбешкам. Никто не слышал голосов своих товарищей, и в душе царило непонятное состояние, когда одновременно хочется петь и плакать. Что есть человек, по сравнению с проявлениями силы матери Земли? Так, букашка, которая мнит себя венцом творения и имеет претензию на истинное понимание мира. Не знаю, кого и как, а меня во время штормов только такие мысли и посещают.

Однако, все преходяще и шторм не вечен, и когда спустя семнадцать часов, волнение моря улеглось, мы смогли вздохнуть с облегчением. Вокруг нас никого, экран радара чист, и где наша погоня, неизвестно. Мы определились на месте, и выяснили, что находимся в пяти милях от развалин городка Нафплион в заливе Арголикос. Вот так дела, считали, что обретаемся невдалеке от западной части острова Китира, а стихия забросила нас на полтора десятка миль в сторону. Впрочем, все это чепуха, наш корабль выстоял в очередном испытании и, не смотря на побитый и потрепанный вид, никаких серьезных повреждений не имеет. Значит, возвращаемся на базу. Впереди зима, вылазки в море станут не такими частыми, и всем нам, кораблям и людям, требуется ремонт и отдых.