Благодарная цель — великая сила, она ведет человека по жизненному пути. Кто имеет перед собой ясные стремления и чистую душу, для того все преграды преодолимы. Человек приобретает в борьбе с невзгодами силу, энергию, находчивость. Такая цель овладела и Надиром. Он хотел сделать счастливой Амаль, бедную, несчастную дочь садовника, которую любил всем сердцем, и надеялся до конца жизни быть ее другом, товарищем, мужем. Без этой мечты Надир был бы подобен осеннему листу, гонимому ветром.

Надир торопился в город, на который возлагал все свои надежды. Он шел легким шагом, не чувствуя ни усталости, ни тяжести пути. Мимо него мчались шустрые машины, проезжали резвые всадники, медленно плелись длинноухие ослики с корзинами фруктов и зелени. Поглощенный своими мыслями, Надир ничего не видел. Привыкший с детства к далеким переходам, он на третий день утром пришел в Кабул.

Столица Афганистана, живой ровесник Вавилона, встретила сына Биби в праздничном убранстве. С окон и балконов спускались ковры, пестрые, красивые сюзанэ, через улицы протянуты алые, зеленые полотнища с надписями в честь Дня независимости. Весело играли разноцветные ленты, то тут, то там качались блестящие шары, гирлянды красочных китайских фонариков, трехцветные флажки.

Очутившись на многолюдной улице с новыми двух- и трехэтажными домами, он в маленькой лавке-пекарне купил горячую, только что испеченную лепешку и в первой попавшейся чайхане выпил чайник чая с сахаром. Немного отдохнув, Надир принялся за поиски.

Вокруг него закружились пестрые древние базары, открытые лавчонки, красочные мануфактурные ряды, бесчисленные галантерейные лотки с большими гуттаперчевыми куклами. Мимо мчались тысячи велосипедистов — безбородых юношей и белобородых стариков — в чалмах, и в каракулевых шапках, и в европейских костюмах. То и дело Надир слышал предупредительные возгласы:

— Пушт!.. Пушт!.. Берегись!..

Водители — гаади — одноконных экипажей, с конями, разукрашенными помпонами и амулетами от дурного глаза, теснимые блестящими «шевроле», «Москвичами» и «фиатами», тоже без конца надрывали свои голоса: «Пушт!.. Пушт!..» И юноша в испуге шарахался от них то в одну, то в другую сторону.

— Братец, не знаешь ли, где живут русские доктора? — поминутно останавливал он прохожих своим наивным вопросом.

И все, к кому бы он ни обращался, с недоумением пожимали плечами и проходили дальше. Некоторым казалось забавным, что молодой кочевник почему-то ищет русских врачей. Уж не рехнулся ли парень?

И только один человек молча показал на красивые дома на левом берегу реки. Надир поспешно прошел через Базарный мост и поднялся в первую попавшуюся квартиру. На его стук вышел высокий белобрысый мужчина с гладко выбритым лицом, в пенсне и, увидев перед собой афганца, яростно захлопнул дверь.

Надир не представлял, что ему будет так трудно отыскать в Кабуле русских врачей. День подходил к концу, а все его настойчивые поиски оставались безуспешными. Временами на него начинало нападать отчаяние, и ему казалось, что смерть уже веселится у постели его возлюбленной. Тогда он доставал из кармана фотокарточку, смотрел на надпись, которую не мог прочесть, и думал: «Неужели я не найду тебя в Кабуле? Неужели твои русские друзья не помогут мне?» — и с новой верой в удачу повторял: «Нет, я непременно найду тебя!»

Вот уже наступили сумерки, опустели улицы, закрылись магазины и лавки. Надир, усталый, с истерзанной душой, вынужден был позаботиться о ночлеге. Но где же найдешь место лучше, чем в доме аллаха? В мечети он и нашел себе приют на ночь.

Утром, как только запел муэдзин, призывая правоверных на молитву, сторож выгнал ночлежников на улицу, и Надир возобновил свои поиски.

В полдень, когда муэдзин снова призвал рабов аллаха отдать свой долг всевышнему, наступил обеденный перерыв. В один миг опустели школы и правительственные учреждения, забурлила жизнь на улицах, переполненных чиновниками, продавцами, ребятишками, женщинами в черных, темно-зеленых и в серых чадрах. И Надир слился с этой шумной, пестрой толпой кабульских улиц.

Любопытные иностранные туристы не могли не заметить живописный облик юного кочевника. Копна кудрявых волос, большая серьга из слоновой кости, живые, полные огня глаза, гордая, красивая осанка задерживали их внимание. А светловолосые дамы из богатых европейских особняков задерживали на нем свой взгляд и щелкали фотоаппаратами.

С живым интересом рассматривал их и Надир, но как только выяснял, что они не русские, торопился дальше.

У одной букинистической лавки ему, наконец, посчастливилось. Книготорговец, услышав его разговор с иностранцами, посоветовал обратиться в советское посольство.

— Там, в сафарат-хане, тебе, парень, помогут обязательно. У них есть там врачи, — сказал он Надиру.

— Вы думаете, саиб, для меня так просто найти сафарат-хане? Ведь Кабул — это необъятный мир!

— А для чего аллах дал тебе язык? — спросил книготорговец. — Советское посольство — это не то что моя лавка, его знает весь Кабул!

— Может быть, вы разрешите вашему слуге проводить меня? Я ему заплачу…

Лавочник поднял на Надира удивленные глаза.

— Юноша, я вижу, ты наивен как младенец. Разве моя лавка бюро проводников? Вот пройдешь этот базар, выйдешь на набережную, там спросишь, и тебе покажут.

Не теряя времени, Надир бросился на набережную. Увидев впереди себя мальчика с ранцем за спиной, он затрепетал от радости: школьники — всезнающие люди, мальчик поможет!

— О бача! — окликнул он его.

Школьник задержал шаг.

— Не покажешь ли ты мне сафарат-хане руси?

Мальчишка поднял на него глаза и, осмотрев с головы до ног, спросил:

— А зачем тебе?

— У меня дело есть.

«Какое дело может быть у кочевника в иностранном посольстве?» — усмехнулся паренек и, ни слова не говоря, двинулся дальше.

— О аллах, что за люди живут здесь в Кабуле! Даже этот мальчуган не хочет со мной разговаривать!

Оглянувшись по сторонам, Надир заметил молодого человека в сером европейском костюме, с портфелем в руках. Он взволнованно поспешил к нему, а тот ускорил шаг. Надир в отчаянии бросился за ним.

— О барадер…

Молодой человек оглянулся на него через плечо и нетерпеливо замахал рукой.

— Худа дехад… Худа дехад… Проси у аллаха…

Надир покраснел до ушей, сердце заколотилось от обиды, — его приняли за нищего! Он протянул руку к плечу незнакомца. Но тот брезгливо откачнулся:

— Брось дурить, бродяга…

— Саиб, я не нищий и не прошу милостыню, — с дрожью в голосе заговорил Надир. — У меня есть свои деньги. — И он вынул из кармана все свое состояние. — Вот они…

— Что же тебе надо от меня?

— Я дам вам один афгани, если вы покажете мне советское посольство!

Незнакомец вытаращил на него глаза.

— Да, да… Вот возьмите вперед, берите сейчас, но только помогите мне найти русских, они мне очень нужны!

«Любопытный дурачок», — подумал незнакомец.

— Давай!

Надир без сожаления отдал ему бумажку.

— Пошли!

Они прошли мимо квартала, где живут иностранцы, миновали мостик, ведущий в Кабульский арк-кремель, дошли до третьего моста, повернули влево и остановились.

— Вот посольство Советского Союза! — сказал незнакомец и тут же обратился к аскеру, стоявшему у ворот. — Этот парень просил меня показать посольство русских, узнай, что ему здесь надо.

Над зданием развевался красный флаг с золотым серпом и молотом. Надир впервые видел такую эмблему на флаге.

— Скажи, братец, кто здесь живет? — обратился он к аскеру-афганцу.

— Проваливай отсюда! Какое тебе дело, кто здесь живет!

Проводник Надира весело рассмеялся:

— Саркар, он дал мне один афгани, чтобы я показал ему советское посольство. Подтверди ему, что я не обманул его!

— Можешь получить с него еще один, если он так богат и не знает, куда девать свои деньги. — И, повернувшись к Надиру, часовой строго прикрикнул: — Здесь нельзя стоять, уходи отсюда!

Надир с недоумением посмотрел на солдата.

— Ты ведь охраняешь не женскую баню и не гарем султана. Почему же я не могу стоять здесь? Я по делу пришел. Мне нужны русские врачи. Ты понимаешь это?

— Я вот отправлю тебя в комендатуру, там тебе и покажут русских врачей! — так же грубо ответил солдат.

Любопытные, а в Кабуле их особенно много, мигом окружили Надира. Послышались шутки, язвительные замечания и насмешки. Юноша растерялся. «О люди, люди!.. — глядел он на всех с мольбою в глазах. — Знали бы вы, как больна моя Амаль и как ей необходима помощь!..»

— Расходитесь!.. — грозно требовал часовой. — Не понимаете, что мне влетит за вас? Ведь здесь иностранное посольство!

— Я за делом пришел сюда! — возбужденно кричал Надир.

В толпе дружно хохотали. Взбешенный аскер хотел уже схватить Надира и оттолкнуть его в сторону, но послышались гудки автомашины. И часовой поспешно бросился к воротам.

— Отойдите, отойдите скорей, — обратился он к зевакам. И встал на свое место.

Из ворот вышла машина с красным флагом на радиаторе. Надир опрометью бросился ей навстречу.

— Саиб, саиб! — крикнул он в отчаянии. — Прошу вас, помогите мне! Помогите!..

Машина остановилась. Из нее вышел высокий смуглый человек с седыми висками, в светло-сером легком костюме. Это был переводчик посольства. Перепуганный часовой бросился к Надиру, но тот легким движением остановил его. Солдат вытянулся и доложил:

— Этот парень битый час стоит у ворот и твердит, что ему нужны русские врачи и он будто бы пришел в посольство по важному делу. Не слушайте его, тарджуман-саиб, он просто ненормальный.

— Ты сам ненормальный и злой пес! — оборвал его Надир к, торопливо достав свою реликвию с надписью доктора Саадат Хашимовой, протянул человеку в сером костюме.

— Скажите, саиб, как мне найти эту ханум? Она — доктор, была в нашем лагере. Мне она очень нужна! Я второй день ищу ее!..

Собравшиеся затаив дыхание ждали ответа. Переводчик внимательно прочитал надпись, улыбнулся и, тепло взглянув на юношу, спросил:

— Кто у тебя болен? Мать? Отец?

— Ни мать, ни отец…

— Кто же? Жена?

Надир отрицательно покачал головой. Смущение Надира заинтересовало переводчика.

— Любимая, что ли? — наклонившись ближе к нему, тихо с улыбкой спросил он.

Надир молча опустил глаза.

— А почему тебе понадобился именно русский врач?

Юноша растерянно заморгал глазами. Он не мог сразу ответить. Сердце его колотилось сильно и тревожно. Люди со всех сторон начали его подбадривать:

— Говори, парень, чего боишься? Говори. Сам аллах послал тебе саиба!

Надир сделал над собой усилие.

— Саиб, мне надо доктора, который возвращает… — он проглотил конец фразы, посмотрел на людей, словно остерегаясь их, и тихо добавил: — Понимаете, девушка не видит, ослепла… Мне сказали, что русские врачи смогут помочь ей…

В толпе раздались возгласы возмущения:

— Как ты осмеливаешься, дикий кочевник, вмешиваться в дела аллаха?!. Ты сам за это ослепнешь!

— Не слушайте его, саиб… Он одержимый!

Толпа начинала напирать. Надир сжал кулаки, готовясь к обороне. Переводчик понял, что надо спасать юношу от этих людей.

— Ты в Алиабадской больнице был?

— Нет, саиб. Я не знаю, где она.

Переводчик посмотрел на свои часы.

— Хорошо, мы тебе поможем! — сказал он и указал место рядом с шофером. — Садись-ка сюда!

Надир с опаской забрался в машину.

— Казым, дружище, отвезем-ка его к господину мирза Давуду!

Красивая машина легко тронулась с места и, поднимая густую желтую пыль, помчалась по улице.

Любопытные окружили аскера.

— Кто это? Сам сафир?

— Нет, его помощник.

— Добрый, видать, человек!..

— Они все добрые люди, — ответил аскер, гордясь за свой пост. — Ну, а теперь расходитесь!

А машина между тем мчала Надира в неведомый дом. Сердце его переполнилось надеждой, он верил в спасение Амаль. «Не молитвы, а доктора снимут черное покрывало с глаз Амаль. Учитель-саиб говорит правду!» — думал он.

Вскоре машина с красным флажком остановилась у Алиабадской клинической больницы.

Оставив Надира в приемной, переводчик поднялся на второй этаж к главному врачу — доктору мирза Давуду.

Вокруг Надира сновали люди в белых халатах, и он с опаской и любопытством вглядывался в них. На головах у некоторых сверкали зеркала. «Каких только забавных вещей не встретишь в городе! — думал изумленный Надир. — И почему это живые люди ходят в белых саванах?»

— Первый раз, наверное, здесь? — спросил санитар, заметив его изумление.

Надир кивнул головой.

— Кто у тебя здесь лежит?

Надир непонимающе пожал плечами.

— Ты что, немой? Или плохо слышишь?

— О чем вы, саиб? — очнулся Надир.

Санитар рассмеялся.

— Спрашиваю, кто из твоих болен? Мать, отец?

— Отец погиб от змеиного яда, а мать жива, в Лагмане.

— К кому же ты пришел?

Надир снова пожал плечами, не зная, что ответить. К нему подошел молодой афганец.

— Пойдем со мной!

Юноша послушно последовал за ним. Они зашли в небольшую комнату, и сопровождающий протянул ему белоснежный халат.

— На, надень!

Растерянно и робко Надир облачился в «саван» и пошел за своим провожатым. Они шли по коридору, устланному ковровой дорожкой, и встречавшиеся им незнакомые люди в халатах с любопытством посматривали на них.

Вдруг Надир остановился. Навстречу ему шел тот самый белобрысый человек в пенсне, который озлобленно захлопнул перед ним дверь там, в иностранном квартале. Юноша вспыхнул. Белобрысый кивком головы сухо ответил на приветствие афганца и прошел дальше, не удостоив Надира и взглядом.

— Это аинглиз или американ? — спросил Надир, глядя ему вслед.

— А почему это тебя интересует? — усмехнулся его провожатый.

— Он вчера прогнал меня от своих дверей… Не захотел выслушать.

Помолчав минуту-две, Надир спросил:

— Самый большой начальник лазарета может вернуть зрение человеку?

— В Афганистане таких специалистов еще нет, и мы приглашаем их из других стран. Вот этот — большой ученый!.. Он хорошо лечит глаза.

— Он злой и нехороший человек…

— Нельзя так говорить. Это всеми уважаемый человек. Он знаменитый немецкий врач.

Гневные слова юного кочевника о Шнейдере не пришлись по душе молодому медику, провожатому Надира, но Надир не заметил этого: «Разве от таких собак, как этот злой человек, можно ждать добрых поступков? Нет, такие способны только на злые дела. Неужели он будет лечить Амаль? О аллах, он сделает ей еще хуже!»

Войдя в обширный вестибюль, медик остановился и показал Надиру на белую дверь:

— Входи!

Юноша вошел в кабинет главного врача и растерялся. Он никогда не видел такой обстановки. Большой ковер покрывал весь пол. В углу стоял шкаф с книгами. Мягкие стулья, диван, письменный стол, мраморная чернильница, портреты в позолоченных рамах — все казалось Надиру необыкновенным. В первый момент он даже не обратил внимания на двух людей в белых халатах. Это были переводчик посольства и почтенный афганец лет пятидесяти.

— Вот он, саиб, ваш земляк! — с улыбкой сказал переводчик, знакомя Надира с главным врачом больницы. — А мне разрешите откланяться — спешу в аэропорт встречать гостей из Дели. — И, протянув Надиру руку, добавил: — Думаю, молодой человек, теперь ты обойдешься и без русских врачей. Доктор мирза Давуд-саиб сделает для тебя все, что возможно.

Проводив гостя до порога, главный врач обратился к Надиру.

— Хош… — протянул он ласково. — Давай познакомимся. Как тебя зовут?

— Надир.

— Хорошее имя, сын мой. Садись-ка сюда, — он показал на мягкое кресло у своего стола.

Оробевший Надир осторожно опустился на ковер, прикрывающий пол.

— Нет, нет… Встань, дружок. Садись туда, где я тебе показал.

Надир поднялся с пола и медленно опустился в кресло. Ему было не по себе: первый раз в жизни ему пришлось сидеть в кресле. Чувствуя это, мирза Давуд сел рядом с ним.

— Рассказывай, кто у тебя болен и почему ты искал русских врачей? Не доверяешь своим соотечественникам?

Надир смешался и не знал, с чего начать. Мирза Давуд принялся его расспрашивать, и Надир слово за словом рассказал все о себе, отце, матери, откуда и зачем пришел в Кабул. Однако больше всего было сказано об Амаль и ее отце Саиде.

Романтическая любовь Надира растрогала Давуда.

— Мальчик, ты истинный сын земли! За одну твою чистую душу мы поможем тебе!.. — воскликнул он. — Но ты не сказал, почему искал русских врачей?

— Саиб, — заговорил Надир смущенно, — за всю мою кочевую жизнь, мы не видели в таборе ни одного лекаря, кроме русских… — Он торопливо достал фотокарточку и протянул ее мирзе Давуду. — Только вот она, эта русская докторша, приехала к нам со своими друзьями. Они очень много сделали для нас, кочевников, и без всякой платы. Она отказалась взять даже подарок — каракулевого барашка.

Мирза Давуд с улыбкой смотрел на фотографию Надира и, разобрав подпись «Саадат», крикнул в восторге:

— Саадат-ханум была в вашем лагере? Это она тебя снимала?

— Она, саиб.

— Так вот кого ты ищешь!.. — протянул он задумчиво. — Теперь мне понятно, почему ты так упорно искал русских врачей… Да, ты прав! Люди ищут тех, в ком хоть однажды увидели доброе сердце.

— Не подумайте, — смутился Надир, — что я рассчитываю на бесплатное лечение. Скажите, саиб, во сколько это обойдется?

— Ни во сколько! — ответил мирза Давуд. — Мы будем лечить твою Амаль за счет казны, бесплатно. Люди с добрым сердцем есть и в Кабуле.

— Ой, спасибо вам, саиб. — Надир упал к ногам мирзы Давуда.

— Встань, встань… — поднял его с ковра профессор. — Такому парню, как ты, не к лицу унижать свое достоинство! И никогда ни перед кем не унижайся!

Надир смущенно опустил голову.

— Саиб — это первый и последний раз в жизни. Больше этого не будет!

— Вот и молодец!

Несколько секунд мирза Давуд смотрел на Надира.

— Ну, а как приведешь ты свою Амаль в Кабул?

Надир задумался.

— Боюсь, саиб, что это для меня будет невозможно. Отец Амаль не отпустит ее со мной в Кабул!.. Он меня даже и слушать не захочет.

— Гм… — Мирза Давуд снова заходил по кабинету. Потом вдруг круто остановился. — У вас в Лагмане есть учитель Наджиб-саиб. Ты знаешь его?

— О саиб, я часто бываю у него.

— Очень хорошо. Я дам к нему письмо, и он поможет тебе.

— Бачашм, — ответил Надир и в знак вежливости приставил пальцы правой руки к глазу.

Доктор мирза Давуд сел за стол, набросал своему приятелю записку, вложил в конверт с позолоченной каймой и, не запечатав, протянул Надиру.

— На. Но передай только ему!

— Бачашм, саиб, так и будет, саиб! — еле сдерживая радость, ответил Надир.

— Ну, а теперь в путь?

— Да, саиб.

Мирза Давуд нажал кнопку, и в кабинет вошел уже знакомый Надиру медик.

— Молодому человеку надо подкрепиться, — обратился к нему главный врач. — Скажешь, что я велел сытно накормить его.

— Слушаю, саиб.

— Ну, мир тебе, — пожелал мирза Давуд доброго пути Надиру.

— Мир и вам, саиб! — ответил, прижав руку к сердцу, Надир.

У самого порога Надир неожиданно столкнулся с профессором Шнейдером. Юноша пристально посмотрел на него и, нарушая традиционную афганскую вежливость, не уступил ему дороги. «Саг-бача, я презираю тебя, пусть твое сердце окаменеет!» — хотелось ему сказать Шнейдеру.

Профессор взглянул на Надира и узнал его.

«О, как изменился мир, — с возмущением подумал он. — Туземец, который вчера униженно стоял у моих дверей, сегодня непочтителен ко мне!»

Презрительно улыбнувшись, он прошел в кабинет главного врача.

— Профессор, у меня для вас есть сюрприз: вчера я получил от нью-йоркских друзей вот это! — и он протянул главному врачу книгу на английском языке.

Мирза Давуд с интересом прочел ее название. Потом быстро перелистал страницы.

— Надеюсь, вы дадите мне книгу на несколько дней? — и тут же, достав из ящика стола три книги, протянул их Шнейдеру. — Я тоже могу обрадовать вас, вот полюбуйтесь! Это прислали нам наши московские друзья.

С кислой гримасой Шнейдер взял одну из книг.

— Хо! Научные труды Академии медицинских наук Советского Союза! Да еще и на английском языке!

Мирза Давуд знал, что Шнейдер ярый враг коммунизма и всей душой ненавидит не только Советский Союз, но и все, что с ним связано. Эта ненависть возросла, когда его фюрер покончил счеты с жизнью, а «великая, непобедимая» Германия капитулировала.

— Москва и вам, профессор, не дает покоя! — начал он деланно-шутливым тоном, рассматривая книгу. — Ищет малейшую щель, чтобы провести свою пропаганду. Помните их трюк в лагере кочевников? Они так зарекомендовали себя, что вчера какой-то сумасбродный кочевник в поисках русских лекарей рыскал по всему Кабулу. О, они способны выдумать что-нибудь и еще более экстравагантное, лишь бы поймать на удочку многих простаков в Афганистане…

Глядя на Шнейдера, мирза Давуд лукаво улыбался.

— Вы что, сомневаетесь в этом? — спросил Шнейдер.

— А вы считаете, что это несомненно?

Шнейдер пожал плечами.

— Этот «сумасбродный», господин Шнейдер, только что вышел из моего кабинета. И знаете, мне показалось, что он в здравом уме. И если говорить о справедливости, то мне, медику-афганцу, стыдно было слышать из уст этого юноши, что за двадцать лет жизни в его табор только однажды заглянули врачи, да и те оказались русскими. А сколько английских и американских коллег проходили мимо таких же таборов? Так почему же лишь советские врачи нашли возможным завернуть к несчастным?!

— Клянусь судьбой своей отчизны, я тоже проехал бы мимо! — воскликнул Шнейдер. — Считаю просто неуместным, путешествуя по чужой стране, рыскать по кочевьям. Неужели вы, коллега, столь наивны, что принимаете все это за чистую монету? Сегодня этот подкупленный кочевник будет искать врачей, завтра инженеров, а затем… Впрочем, не будем спорить: время покажет, как вы заблуждаетесь!

— Вы правы, время и было нашим лучшим учителем. Афганцы трижды воевали с англичанами, а с русскими? Мы с ними никогда не воевали! Больше того, русские помогли нам в девятьсот двадцать восьмом году. Вам известно об этом?

— Вы считаете, что они думали тогда о вас, об афганцах?

— А вам кажется, что, спасая мир от гитлеровского нашествия, русские думали только о России? — ответил на вопрос вопросом мирза Давуд. И, заметив замешательство собеседника, тут же перешел на другую тему. — Хорошо, что вы зашли. Нам предстоит провести один консилиум, а может быть, и сложную операцию…

— Да? — насторожился Шнейдер. — Какую, кому и когда?

Мирза Давуд молчал, ощупывая Шнейдера лукавым взглядом.

— А, понимаю, наверное, какое-нибудь знатное лицо? — продолжал допытываться Шнейдер.

— Совсем наоборот, — оборвал его мирза Давуд и коротко рассказал историю Надира и Амаль.

Белобрысые брови немца поднялись. Взяв сигарету со стола Давуда, он закурил. Молча вглядываясь в лицо собеседника и глубоко затягиваясь, он думал: «Какая глупейшая филантропия! Терять время и средства на какую-то нищую девчонку, безвозмездно идти на рискованную операцию…»

— Вы не согласны?

Шнейдер сдержанно ответил:

— Я постараюсь сделать все, что будет в моих силах, саиб.

— Вот и спасибо, профессор. Мне очень хочется помочь этому влюбленному кочевнику.

— Скажу откровенно, я никогда не стремился стать воплощением Христа… — не удержал улыбки Шнейдер.

— Врач призван быть другом людей. Особенно тех, кто не имеет возможности досыта есть хлеб.

— Но земля кишит ими…

— В этом наше несчастье!

— Чернь плодится как мухи… И если бы не было болезней и смерти, жизнь на земле стала бы адом…

Мирза Давуд вспыхнул, но сдержал возмущение и спокойно сказал:

— Признаюсь, коллега, я не разделяю ваших мальтузианских убеждений. Я не коммунист, однако убежден, что если создать человеческие условия жизни для всех, то мир выглядел бы иначе. Но мы уклонились от темы. Думаю, что этот парень привезет девушку. Я пошлю за ней машину. О гонораре можете не беспокоиться…

— Я в вашем распоряжении, саиб, — нерешительно поклонился Шнейдер.