Январь и февраль в истории протестного движения были сложным периодом. Процесс развивался одновременно на трех уровнях. Где-то в верхах продолжались консультации и переговоры между представителями власти и теми, кого можно назвать «элитной фрондой». Либеральные оппозиционные политики пытались выстроить такую модель движения, в которой энергия уличного протеста открыла бы им возможности участия в партийно-политической и государственной аппаратной политике. Одним из сценариев в этом контексте был план заключения более или менее формализованного союза с Михаилом Прохоровым, выдвинувшим свою кандидатуру на президентских выборах. Наконец, широкие круги активистов, участвовавших в организации и проведении крупных митингов протеста, были заняты попытками структуризации развернувшегося движения. А часть активистских организаций делала попытки (разной степени успешности) воспользоваться инструментарием традиционной парламентской политики.

В частности, «Левый фронт» сделал предложение о тактическом союзе в адрес кандидатов в президенты от КПРФ и «Справедливой России». 9 января это предложение обсуждал федеральный Совет организации (в соответствии с организационными принципами — высший политический орган движения после съезда). Активисты колебались. С одной стороны, мало кто испытывал иллюзии по поводу реальной готовности лидеров официальной Компартии и тем более справороссов вести уличную борьбу и всерьез отстаивать свои интересы перед лицом Кремля. Велики были и имиджевые издержки: даже в левом движении многие воспринимали любую попытку сближения с официальными коммунистами как предательство идеалов и принципов.

С другой стороны, были важные аргументы в пользу заключения союза. Во-первых, была велика опасность, что либеральные лидеры попытаются от имени всей оппозиции сделать заявление в поддержку Михаила Прохорова. Это превратило бы все протестное движение в часть его предвыборной кампании (надо сказать, что среди участников протестных митингов было немало тех, кто возлагал на миллиардера большие надежды). Левые не сомневались, что Прохоров проиграет выборы Путину и обязательно признает свое поражение. А это демотивирует не только его идейных сторонников, но и всех участников движения. Такой оборот событий неизбежно привел бы к закономерному спаду протеста и разочарованию его участников. Разменивать протестный потенциал на политический бенефис Прохорова и его либеральных друзей фронтовики не хотели.

Во-вторых, лидеры «Левого фронта» отдавали себе отчет в том, что коалиция, сложившаяся вокруг организации протестной кампании, весьма хрупка. И что внутри нее у них почти нет надежных и последовательных союзников. Либеральные вожди в декабре уже доказали, что готовы сделать все возможное, чтобы оттеснить от гражданского протеста «радикалов» и самим занять их место. А политическая изоляция в условиях острого дефицита ресурсов (как и большинство активистских организаций, «Левый фронт» не имел ни одного оплачиваемого активиста и даже помещений в Москве и большинстве регионов), означала бы для леваков скатывание на маргинальную периферию протестного движения, как это случилось в декабре с лимоновцами. Поэтому наличие новых союзников, даже не идеальных, было необходимо как воздух.

В этих условиях Совет ЛФ принял решение все-таки сделать официальное предложение штабам Зюганова и Миронова. Откликнулся на него только штаб КПРФ. В результате 17 декабря в агентстве «Росбалт» было подписано соглашение о совместных действиях «Левого фронта» и общественного совета в поддержку Геннадия Зюганова. «Левый фронт» обещал официальным коммунистам помощь на выборах президента, а Зюганов в ответ брал на себя ряд обязательств. Эти обязательства были увязаны с требованиями митингов декабря 2011 г. Вот их перечень:

— немедленное освобождение политических заключенных;

— отставка главы Центральной избирательной комиссии России Владимира Чурова и изменение принципов формирования избирательных комиссий на основе равного представительства политических партий и общественных организаций;

— коренное изменение законодательства о выборах и политических партиях;

— отмена цензуры и восстановление свободы слова в средствах массовой информации;

— изменение Конституции РФ в сторону сокращения полномочий президента России с передачей их парламенту;

— проведение свободных выборов депутатов Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации не позднее декабря 2012 года на основе нового законодательства;

— изменение порядка формирования Совета Федерации и проведение прямых выборов членов верхней палаты парламента не позднее 2013 года;

— сокращение сроков президентских полномочий и проведение досрочных президентских выборов по новому законодательству;

— возвращение прямых выборов глав регионов;

— восстановление гарантий соблюдения конституционных прав граждан России на референдум;

— формирование правительства народного доверия, состоящего из представителей различных политических и общественных сил

Это соглашение имело очень большой резонанс в СМИ и влекло за собой важные политические последствия. Во-первых, стало фактом, что протестное движение и составляющие его активистские движения превратились в фактор внутренней политики первой величины. Во-вторых, заключение левым флангом протеста соглашения с Геннадием Зюгановым делало невозможным сценарий «единого кандидата» от оппозиции, на роль которого многие продвигали Михаила Прохорова. Увязки протестного движения с политическими амбициями скандального олигарха не произошло. Расплачивался по счетам, в основном, Удальцов: он стал доверенным лицом Зюганова, участвовал в его агитационных мероприятиях, снимался в роликах и т. д.

С другой стороны, несистемные левые организации сделали шаг в сторону интеграции друг с другом. 29 января в гостинице «Измайлово» состоялся Первый Форум левых сил. В нем участвовали представители большинства существующих левых организаций от анархистов до отколовшегося от КПРФ «альтернативного горкома». Хотя мероприятие получилось формальным, был принят ряд важных решений. В частности, был создан Координационный совет Форума левых сил, который должен был стать площадкой для координации усилий разных левых организаций. Это позволило в дальнейшем на массовых акциях оппозиции организовывать довольно массовую левую колонну, где представители разных движений шли бок о бок друг с другом.

На других флангах политического спектра происходили аналогичные процессы. Попытки выйти в сферу «высокой политики» делали, например, националисты. Правда, в этом случае такой классической комбинации, как у левых с КПРФ, не получилось. Но переговоры шли в иной плоскости.

Так 4 февраля (в день очередного массового митинга оппозиции в Москве) состоялась конференция русских националистических организаций, в которой принял участие вице-премьер российского правительства Дмитрий Рогозин. Дело в том, что среди русских националистов оставалось меньшинство, не примкнувшее к протестному движению, а сохранявшее лояльность Кремлю. Хотя наиболее массовые активистские организации националистов (этнополитическое движение «Русские», «Русское общественное движение», «Великая Россия» и др.) участвовали в демократическом движении, «лоялистское» крыло пользовалось в их среде определенным влиянием. Особую роль играл и сам Рогозин, давний участник национал-патриотического движения и его самый ресурсный представитель.

Выступая на конференции, Рогозин утверждал, что националистическое движение сегодня слишком слабо для того, чтобы всерьез влиять на власть, что ему не удалось преодолеть маргинального гетто и «найти общий язык с русским народом». По словам Рогозина, целевая аудитория националистов — это военные и сотрудники ВПК, но эти люди «сейчас не воспринимают лидеров националистов как своих». С другой стороны, Рогозин заявил, что власть осознает кризис и возникший политический вакуум. Но заполняться он будет «теми, кто на это настроен», и «если русским националистам больше нравится кричать на оппозиционных митингах, значит во власть придет кто-то другой». В заключение вице-премьер напомнил, что иллюзия считать, будто принципиальные решения принимаются толпой на улице, и призвал не вступать ни в какие союзы с «откровенными врагами». Подразумевались, видимо, либеральные политики.

Лидеры националистов, принимавшие участие в протестом движении, также участвовали в этом мероприятии. По свидетельству очевидцев, они «на удивление единодушно и горячо выразили поддержку Рогозину: „Дмитрий Олегович, мы с вами!“, не отрекаясь при этом от своей оппозиционности. Тор, к примеру, произносил словосочетание „Дмитрий Олегович“ чаще, чем все выступавшие до него вместе взятые» .

На крайне правом фланге гражданского общества шла борьба между стратегией, ориентированной на лояльность власти и попытку встраивания в нее, и противостоящей ей линией за участие в широком гражданском движении протеста. Лидеры националистов, судя по всему, колебались. Но власть (в том числе в лице Рогозина) не предложила им того, что «Левый фронт» предложил КПРФ («Того, чего хотел добиться друг моего детства Коля Остен-Бакен от подруги моего же детства, польской красавицы Инги Зайонц» — взаимности) - непосредственного политического союза. Власть лишь требовала лояльности, давая в обмен только туманные обещания сотрудничества в будущем.

Гражданские активисты, не вовлеченные в политизированные движения, тоже не теряли времени даром. В Москве шла бурная общественная жизнь, какой столица уже давно не знала.

Одной из самых массовых отраслей гражданской активности стало движение наблюдателей. Сама идея создания непартийного движения наблюдателей за выборами появилась довольно давно. Много лет существовала ассоциация «Голос», занимавшаяся мониторингом выборов. Гражданская активистка Инна Куртюкова выступила с идеей создания волонтерского движения наблюдателей в конце 2010 г. Тогда же фактически из этой инициативы родился проект «Гражданин Наблюдатель». Но до осени 2011-го волонтеров было немного. В октябре 2011 г. об инициативе Куртюковой написал в своем Живом Журнале Алексей Навальный. В результате к выборам 4 декабря «Гражданин Наблюдатель» подготовил немногим менее тысячи волонтеров. Они приняли участие в контроле за выборами на общественных началах, бесплатно. Активисты были наблюдателями от самых разных партий. Уже на первых декабрьских митингах многие из них, столкнувшись с нарушениями на своих участках, составили ядро протестующих. Но по-настоящему массовым движение наблюдателей стало в январе-феврале 2012 г. Через него прошли тысячи волонтеров. Около 10000 человек (и далеко не только в Москве) выступили наблюдателями от разных кандидатов на президентских выборах в марте 2012 г.

Аналогичную работу проводила и ассоциация «Голос». Через выстроенную «Голосом» систему семинаров и тренингов также прошли более 10 тысяч человек.

В январе-феврале «Гражданин Наблюдатель» и «Голос» организовали десятки встреч, лекций и семинаров, на которых желающим рассказывали о том, в чем заключается миссия проекта, какими правами наделены наблюдатели по российским законам, с какими нарушениями приходится сталкиваться чаще всего и т. д.

Другой площадкой, на которой разворачивалась деятельность гражданских активистов, стала «Мастерская протеста». Инициатива ее создания принадлежала журналистке Марии Гессен. Гще в декабре она организовала через социальные сети встречу в клубе «Мастерская». Формат стихийно приобрел черты мозгового штурма. Каждый желающий выходил на импровизированную сцену и предлагал свою идею — изготовление какого-то плаката или баннера, проведения агитационных пикетов, флешмобов, каких-то кампаний в интернете. В январе «Мастерской» пришлось переехать: правоохранительные органы оказали давление на приютивший их клуб. Но нашлось другое помещение — клуб «Завтра» на Сретенке. Встречи стали регулярными. Сформировался активистский костяк. «Мастерская протеста» стала одним из самых ярких активистских проектов, действующих, кстати сказать, на протяжении более чем года. Принципиально важным было отсутствие политической дискуссии. Активисты обсуждали лишь конкретные дела, акции, не затрагивая их политического значения. Гдиномышленники находили друг друга, несогласные отворачивались.

В интервью социологам «Левада-Центра» Гессен рассказывала о том, как рождалась «Мастерская протеста»:

«Сразу стало понятно, что смысл заключается не в том, чтобы людям там сидеть и не в том, чтобы о чем-то ни было дискутировать. Это прямо на месте превратилось в такую биржу Есть предложение акции, есть ли желающие участвовать. И первые же люди, которые вышли на сцену начали говорить, толкать какую-то речь. В том смысле, что… до 5-го числа я не думала, что буду как-то вовлечена в политику, а потом со мной произошло. И мы как-то сказали: „нет, это с нами со всеми произошло, поэтому речей мы толкать не будем, а будем говорить исключительно о конкретике. В общем, тогда же впервые сформировались правила Мастерской, которые мы теперь оглашаем перед каждым собранием. Они заключаются в том, что это встречи только для предложения конкретных акций или отчета о них. Мы не голосуем, мы не критикуем выдвинутые предложения, мы не толкаем речей. Если акция не заслуживает поддержки, она ее просто не найдет.

Если вы пришли и получили то, что вам надо, можете уходить. Это не место для того, чтобы сидеть и долго дискутировать. Можно перейти в соседний зал. Мастерская не место для дискуссий. Периодически эту фразу тоже произносим. Но самое главное, что это не место для критики. Это мы создали такое смешное место всеобщей любви, что было очень созвучно ощущению эйфории декабрьскому. Дальше мы начали встречать каждую неделю…"»

С течением времени в работе «Мастерской» появился новый элемент — делегирование. В одном из интервью Маша Гессен рассказывала: «в Facebook сформировано уже много разных групп — они все не приходят, присылают своих представителей» .

Одной из таких групп стало «Сопротивление», изначально существовавшее как сообщество в Фейсбуке. Гго создал активист, пришедший в движение на волне декабрьских митингов, Николай Беляев. Группа специализировалась на создании образов и выпуске агитации и символики протестного движения: значков, ленточек, футболок и т. д. Полученные от их реализации деньги, как минимум частично, шли на разные проекты, связанные с протестным активизмом.

«Мы не привязаны к конкретному митингу или шествию. Наша задача — разбудить тех граждан, которые еще спят, и заставить выйти на улицы тех, кто уже проснулся, но боится», — рассказывал Николай Беляев. Активисты «Сопротивления», например, получили разрешение на использование образа Чебурашки у его автора — писателя Эдуарда Успенского. Значки с героем советских книг и мультфильмов разошлись среди участников митингов многотысячным тиражом.

В январе-феврале возникли и успешно развивались десятки других аналогичных инициатив, хотя большинство из них и не достигли такой степени формализации, медийного успеха и внутренней структуризации, как «Сопротивление».

В новых активистских сообществах протекали интересные процессы, зачастую отсылающие нас к историческому опыту Перестройки и напоминающие о том, что в сходных исторических условиях рождаются похожие социальные формы. Самым показательным является опыт «Белой ленты». Это сообщество, как уже говорилось, возникло на основе самых поверхностных, символических аспектов. Объединяло людей лишь желание на уровне знаков продемонстрировать свое несогласие с фальсификацией выборов и шире — с происходящим в стране.

Вскоре оказалось, что «Белая лента» существует одновременно в двух ипостасях. В интернете (в первую очередь, в социальных сетях) как аморфное и очень широкое сообщество. В соответствующие группы в Фейсбуке и Вконтакте записались более 100 тысяч человек. Однако это огромное число людей вовсе не превратилось в активистское движение. Максимум, на что можно было рассчитывать — это на их сочувствие. С другой стороны, в Москве сформировалась небольшая — несколько десятков активистов — группа, выступавшая от имени этого широкого непартийного движения. Ее представители были активны на большинстве встреч, оргкомитетов, в «Мастерской протеста», в Инициативной группе по организации митингов и т. д. Они выступали на митингах, организовывали акции, делали заявления.

Активисты, вошедшие в ядро неформального белоленточного движения — Елена Тихонова, Игорь Бакиров, Аниса Миловидова и другие — очень скоро стали обнаруживать различия в своем понимании задач движения и его формата. Одни заговорили о необходимости строительства и даже формальной регистрации общественного движения или даже партии; другие склонялись к поддержке уже существующих политических проектов (тоже разных); третьи настаивали, что Белая лента должна оставаться всего лишь символом, и что попытки формулировать какую-то программу или строить организационную структуру приведут в тупик.

В группе шли острые споры о том, надо ли активистам «партию строить, движение какое-то там делать, организацию, региональные филиалы». Определенная структуризация началась: в начале января был создан Совет активистов «Белой ленты», в который вошли наиболее активные участники инициативы, взявшие на себя полномочия координаторов.

Появились и чисто идеологические разногласия. Некоторые неформальные лидеры исповедовали крайне умеренные взгляды и на личном уровне поддерживали кандидатуру Михаила Прохорова, считая, что вокруг него сможет сплотиться вся оппозиция. Другие оценивали Прохорова критически и тяготели к сотрудничеству с радикальными активистскими движениями, такими, как «Левый фронт». Шли споры и о лозунгах. Игорь Бакиров, например, на собраниях Инициативной группы поддержал требование немедленной отставки правительства и президента России, а в рассылке группы дискутировался вопрос о необходимости созыва Учредительного собрания. В то же время Елена Тихонова (автор идеи создания движения и его символики) считала, что необходимо ограничиваться лишь самыми общими требованиями, с которыми «согласны все»: отмена итогов выборов 4 декабря или пересчет голосов. В результате активисты «Белой ленты» стали постепенно ориентироваться на новый формат активности. Многие из них вступили в другие, более идеологизированные и структурированные движения.

В середине января, наконец, была создана «Лига избирателей», которую Оргкомитету месяц назад предложили Леонид Парфенов и Борис Акунии. Правда, в окончательной редакции эта структура выглядела немного по-другому. Учредителями Лиги стали: писатели — Дмитрий Быков, Борис Акунии и Людмила Улицкая, блогеры — Рустем Адагамов, Илья Варламов, Дмитрий Иванов, журналисты — Леонид Парфенов, Сергей Пархоменко и Ольга Романова, музыкант Юрий Шевчук, политолог Дмитрий Орешкин, врач Елизавета Елинка (она же — известный блогер Доктор Лиза), инициатор движения «Белая лента» Елена Тихонова, продюсер Ееоргий Васильев, гражданский активист Петр Шкуматов.

Славным принципом создания Лиги в январе 2012 г. стало, по словам одного из ее учредителей — координатора движения «Синие ведерки» Петра Шкуматова, отсутствие политической ангажированности:

«При образовании Лиги, когда мы только собирались, базовый посыл был — отсутствие политики и политиков в наших рядах, а также отсутствие личных амбиций для реализации каких-то своих политических или иных целей. Так вот, основная задача — сохранить эту чистоту. Именно поэтому белый цвет, белый круг и является нашим символом… Я думаю, что мы постараемся объединить людей здравомыслящих, социально активных. И уже дальше, как Дмитрий Быков правильно сказал, эти люди сами решат, что делать, с кем сотрудничать и как быть»

Журналисты, активисты и деятели культуры, участвовавшие в создании Лиги, испытывали чуть ли не фобию перед политикой (во всяком случае, представленной «несистемной оппозицией») и всячески стремились от нее дистанцироваться. Вместе с тем они претендовали на преемственность по отношению к протестному движению, родившемуся в декабре 2011 г. Декларация «Лиги избирателей» гласила:

«Мы собрались вместе, чтобы создать Лигу избирателей. Лига — это продолжение массовых митингов протеста против фальсификации думских выборов.

Мы не ставим политических целей и не собираемся оказывать поддержку отдельным партиям или кандидатам в президенты. Мы хотим жить в честной стране. Мы за честные суды, за честные СМИ, за честную полицию, за честные отношения между государством и гражданином. Мы за честные выборы — от местных до президентских. Мы будем бороться за это всеми доступными законными методами.

Мы призываем всех, кто разделяет наши взгляды, присоединяться к Лиге и активно участвоватъ в борьбе за честные выборы»

Политизированные активисты не очень верили в искренность «мастеров культуры». Они опасались, что Лига станет новым центром принятия решений в протестном движении, который будет проводить собственную политическую линию, хотя ее контуры пока и не очевидны. Эти подозрения подпитывались тем, что подготовка к созданию этой новой структуры велась кулуарно.

Активисты, участвовавшие в работе Инициативной группы митингов, узнали о предстоящем создании Лиги 5 января. Сообщила об этом Елена Тихонова, сотрудничающая с обеими структурами. Эта информация вызвала едва скрываемое раздражение. После непростых споров была создана специальная переговорная группа для того, чтобы попытаться найти общий язык с создателями Лиги и договориться об организации «единого центра». В группу вошли Игорь Бакиров из «Белой ленты», Алексей Навальный, Илья Пономарев и вышедший из спецприемника для административно арестованных Сергей Удальцов.

Когда делегация Инициативной группы в сопровождении нескольких других активистов явилась в офис Георгия Васильева, это стало сюрпризом для заседавших там «отцов-основателей» Лиги. В ходе переговоров они заверяли, что не имеют планов вступать в соперничество с «политиками», но включить в свой состав представителей Инициативной группы отказались. По их словам, после официального учреждения работа Лиги станет прозрачной и открытой.

Как минимум, часть создателей Лиги относилась к «несистемной оппозиции» с неприязнью и недоверием. Петр Шкуматов прямо заявил журналистам, что его структура не будет сотрудничать с уличной оппозицией: «Я не думаю, что у этого сотрудничества (с внесистемной оппозицией — Интерфакс) есть перспективы. В данной организации это, я думаю, невозможно»

18 января прошла итоговая пресс-конференция, на которой было, наконец, официально объявлено о создании «Лиги избирателей». Вскоре была анонсирована ее первая акция -

«Белый круг», автопробег за честные выборы. Она собрала от 2 до 5 тысяч автолюбителей на внутренней стороне Садового кольца в Москве 29 января. Во второй половине февраля Лига также участвовала в организации и проведении «Большого белого круга» — еще одного общеоппозиционного флешмоба, на этот раз пешеходного. Соперничества между этой структурой и другими центрами гражданского протеста не случилось. Лига стала центром притяжения для наименее политизированной и наиболее умеренной части гражданских активистов, большинство из которых стали участвовать в общественной жизни только после парламентских выборов.

Если «Лига избирателей» была создана группой знаменитостей, то главной площадкой для рядовых активистов, особенно для «ветеранов» гражданских движений, оставалась

Инициативная группа. Здесь продолжалась организационная работа по подготовке следующих акций протеста (митинг 24 декабря был фактически подготовлен рабочими группами ИГ), усиливалась политическая дискуссия между представителями разных лагерей, и делались попытки укрепить и структурировать самое себя.

На заседании Инициативной группы 5 января было окончательно решено создать регламент движения исходя из того, что Инициативная группа является его наиболее легитимным, открытым и прозрачным центром. Было подтверждено создание регламентной группы, координатором которой был назначен Алексей Сахнин из «Левого фронта». Целый ряд выступавших подчеркивали, что без регламента и необходимой структуризации движения и его органов, оно неизбежно будет подвергаться рейдерским атакам со стороны медийных звезд и циничных политиков. Например, Александр Шубин выразил возмущение тем фактом, что на сцену митинга 24 декабря в нарушение решений Инициативной группы в последний момент допустили Ксению Собчак и Алексея Кудрина. Зал поддержал его выступление аплодисментами.

На заседании выступил вышедший накануне Сергей Удальцов. Он предложил остановить «переговорный зуд», который охватил политиков, жаждущих дорваться до возможности сесть за круглый стол с представителями власти. По словам координатора «Левого фронта», ведение кулуарных переговоров без прямой санкции легитимного органа движения (который предполагалось создать на основе самой Инициативной группы) неизбежно закончится поражением демократического движения.

Удальцов также предложил выработать блок социальных требований, которые надо предложить людям на следующем большом митинге. Это вызвало среди собравшихся большие споры. Причем противоречия заключались не в разном отношении к тем или иным требованиям, а в том, нужно ли расширять повестку протеста или нет. Вообще, недоверие разных флангов протестного движения давало о себе знать: например, Александр Бузгалин из движения «Альтернативы» предложил отмежеваться от сидевших рядом националистов.

Впрочем, часть активистов искали пути к сотрудничеству. В частности, представители левых организаций (Алексей Сахнин, Илья Пономарев) встретились с лидерами националистов (Константин Крылов, Наталья Холмогорова, Владимир Тор) и договорились вместе бороться против попыток деятелей Оргкомитета узурпировать влияние в движении. Важнейшей частью этих договоренностей стала выработка принципов регламента Инициативной группы.

17 января Инициативная группа изменила свой статус. Она переименовала себя в Гражданский Совет, имея в виду, что в нем представлено все протестное движение. Наконец, после многочасовых дискуссий за основу был принят регламент (с рядом поправок). В соответствии с ним, Гражданский Совет должен был состоять из четырех курий: по 10 человек, представляющих националистические, либеральные и левые организации (в соответствии с их собственными договоренностями) и 30 человек от социальных и общегражданских (не политизированных) организаций и движений. Фракциям была дана неделя на то, чтобы сформировать свое представительство. «Договор гражданского согласия», в котором излагались принципы движения, был принят почти без прений — после предыдущих раундов споров все острые места оттуда были удалены.

Но этап становления движения затянулся. Вся вторая половина января ушла на выборы фракций. Если левые и националисты кое-как согласовали внутри своих сообществ схему и персональный состав представителей их направлений в Гражданском Совете, то у либералов это получилось сделать далеко не сразу. Разные либеральные группы и организации не могли согласовать между собой нормы и принципы представительства.

Еще сложнее обстояло дело с самой большой фракцией Совета — социально-гражданской.

Она избиралась в два тура. В воскресенье 22 января в книжном магазине «Циолковский» прошло собрание Общегражданской курии, на котором избраны рейтинговым голосованием 15 представителей курии в ГС. В голосовании принимали участие организации, а не персоны. Вторая половина избиралась путем голосования в интернете, которое длилось до 31 января. Интерес к этим выборам и ажиотаж были весьма велики (хотя и не сопоставимы с эффектом предстоящих осенних выборов в КС оппозиции).

Наконец, к началу февраля 2012 г. Гражданский Совет был сформирован. Но и теперь не обошлось без скандала. Левая и либеральная курии попытались (неудачно) наложить вето на представителей движений «Правая экология» и активистского информационного агентства «Национальная служба новостей». Правда, из этой затеи ничего, кроме скандала, не вышло. Но ситуация продемонстрировала: активисты не доверяют друг другу. Звучали упреки в подтасовках при голосовании и необъективности. На фоне царившей в протестном движении эйфории всеобщего единства в Гражданском Совете возникла атмосфера склоки. Многих активистов это отталкивало. Воспользовавшись затягиванием формирования Гражданского Совета и противоречиями в среде активистов, Оргкомитет стал игнорировать работу Инициативной группы и, впоследствии, самого ГС. Работа по подготовке демонстрации сосредоточилась вокруг заявителей и Оргкомитета. Гражданский совет не смог противопоставить консолидированную позицию претензиям Оргкомитета на руководство манифестацией.

Организационная работа Гражданского Совета ослабла. Все силы уходили на борьбу групп друг с другом за влияние в предполагаемом штабе протеста. Часть активистов, занятых непосредственной подготовкой следующей большой акции (назначенной на 4 февраля), ушла работать в структуры, созданные Оргкомитетом, другие нашли себя в «Мастерской протеста» и на других площадках. В результате всего за месяц Гражданский Совет утратил инициативу в организации ключевых протестных мероприятий и лишь принимал к сведению информацию о том, какие шаги предпринял Оргкомитет.

В этих условиях, когда напряжение между разными составляющими гражданского движения стало видно невооруженным взглядом, Алексей Кудрин заявил СМИ, что его переговоры с представителями оппозиции и власти кончились неудачей. Важнейшей причиной провала он назвал отсутствие понятного для власти субъекта переговоров со стороны протестующих. «Политический пинг-понг пока получается: оппозиция ждет от власти конкретных мер и предложений, а власть не видит, с кем вести переговоры», — заявил он «Ведомостям». По словам экс-министра, он пока не получил от оргкомитета протестных акций решений о порядке формирования представительской группы. Но Кудрин не унывал. Он верил, что переговоры все-таки востребованы: «Я сам буду продолжать переговоры и приветствую подключение других политиков». При этом Кудрин намекнул, что проблема заключается в наличии у протестного движения радикального крыла, не готового к диалогу: «Часть протестующих стремится радикализировать ситуацию, выдвигая требование немедленно и окончательно удалить Владимира Путина с политического ландшафта России. Любые попытки диалога этой частью отвергаются как проявление „соглашательской позиции“». Соответственно, бывший финансист режима выдвинул предложение из двух пунктов: «во-первых, институционализация протестного движения (как минимум — до уровня появления субъекта для диалога); и, во-вторых, — ограничение пропасти (повестки дня для этого диалога) до ширины, которую можно преодолеть в один прыжок»[82]http://www.vedomosti.ru/politics/news/1477059/mezhdu_putinym_i_mitingom;http://pn14.info/?p=95971
. Его предложение для очень многих выглядело слишком соблазнительно.

Вероятно, доступ к подобным переговорам, суливший счастливчикам огромный политический выигрыш, был важнейшим аргументом, заставившим Алексея Навального, Евгению Чирикову и ряд других публично известных, «раскрученных» лидеров в январе-феврале отойти от Гражданского Совета и присоединиться к Оргкомитету. Этот орган существенно расширился, но все же недостаточно. Он оставался узкой коллегией, в которой преобладали либеральные политики, журналисты и общественные деятели. Этот фактор тормозил углубление и расширение повестки протестного движения.

Во всяком случае, со второй половины января Навальный (вернувшийся из Мексики, где он справлял Новый год) и Чирикова перестали посещать заседания Гражданского Совета. Вместе с внутренней борьбой в Гражданском Совете это привело к тому, что на его работу обратили внимание средства массовой информации, блогеры, существенная часть активистов.

В начале февраля еще казалось, что ситуацию можно отыграть назад. Но уже после следующей крупной акции протеста, состоявшейся 4 февраля, стало ясно, что механизм организации протестной кампании отработан, и место его штаба прочно занял Оргкомитет, который пополнился рядом участников бывшей Инициативной группы. К тому же стало ясно, что до выборов новых уличных шествий больше не будет. С таким трудом созданный Гражданский Совет потерял всякую перспективу. Мотивация участвовать в его работе резко снизилась. К весне он превратился во второстепенное образование, которое больше не оказывало на развитие процесса существенного влияния.

В феврале 2012 г. в Москве прошли две крупные акции протеста. 4 февраля в двадцатиградусный мороз состоялось шествие от Калужской до Болотной площади. Несмотря на холод, явка оказалась довольно высокой. На этот раз в соответствии с договоренностью, которая была заключена на Оргкомитете и одобрена Гражданским Советом. Активисты шли четырьмя колоннами (по числу фракций Гражданского Совета): левые, либералы, националисты, общегражданская колонна. Это само по себе свидетельствовало о политизации движения. Для многих стало сюрпризом, что из политических колонн левая не уступала либеральной.

Число участников было сопоставимо с декабрьским, в то время как число записавшихся в соответствующие группы в социальных сетях заметно упало: 28000 вместо 54000 24 декабря. Менялась природа мобилизации, а отчасти и состав протестующих.

Об этом свидетельствуют данные социологов, проводивших среди участников шествия очередное полевое исследование. Изменения не были радикальными, но не заметить их было тоже нельзя. Во-первых, социально-демографические характеристики протестующих немного сдвинулись в сторону средних по России показателей. Немного снизилась доля молодежи (число людей моложе 24 лет сократилось с 25 до 21 %, моложе 40 лет упало с 64 % до 58 %). Сократился процент богатых и обеспеченных граждан в общей массе участников митинга. Доля тех, кто «ни в чем себе не отказывает» упала почти вдвое (с 5 до 3 %), на 4 % сократилось число тех, кто может позволить себе автомобиль (с 28 до 24 %). Немного увеличилась доля мужчин — с 60 до 65 %. Немного снизилось среди участников акций число руководителей предприятий и подразделений: с 17 до 14 %. Зато выросла доля рабочих — с 4 до 7 %. Заметно сократилось число специалистов — с 44 до 36 %, но выросла доля пенсионеров, безработных и служащих низшего звена. Неизменным остался только очень высокий уровень образования митингующих.

Еще сильнее изменились идеологические пристрастия участников протеста. Число сторонников либерализма сократилось с 31 до 27 %. Еще значительнее сократилась доля тех, кто обозначил свои взгляды просто «демократическими»: их стало на 8 % меньше (30 %). Существенно выросла доля приверженцев радикальных взглядов — как левых, так и правых. Если в декабре лишь 6 % митингующих отнесли себя к национал-патриотам, то теперь их стало 14 %. Аналогичным образом выросла доля сторонников левых взглядов. В общей сложности их процент вырос с 30 % до 38 %. Больше всех прибавили коммунисты (с 13 до 18 %) и «новые левые» (с 2 до 4 %).

Большинство опрошенных (55 %) в той или иной степени одобрили решение организаторов идти четырьмя колоннами. Против этого выступили лишь 30 % участников опроса. О чем это свидетельствует? Вероятно о том, что большинство протестующих уже отдавало себе отчет в неизбежности идейно-политического размежевания в гражданском движении. Но все же оставалась весьма значительная прослойка тех, кто боялся, что это разрушит идиллию всеобщего единства.

Наконец, остается сказать, что удельный вес «постоянно практикующих» активистов снова вырос. Лишь 21 % пришедших признались, что участвуют в подобной акции впервые. Остальные принимали участие в предшествующих акциях протеста. Общий объем активистских сообществ, без сомнения, расширялся параллельно с процессом интенсивного идейного поиска и размежевания. Один из аналитиков совершенно справедливо констатировал:

«Социологи отмечали раздробленность данного меньшинства (не говоря уж о распыленности большинства), говорили о неясности целей, идей, символов, лидерских фигур, которые могли бы его объединить и увлечь, ожидали либо, напротив, уже не ждали накопления „критической массы “. И вот неопределенное положение начало меняться. Концентрация людей перешла в кристаллизацию групп»

Наблюдатели обратили внимание и на тенденции в динамике идейных и ценностных предпочтений протестующих. Журналист портала KM. RU Сергей Черняховский констатировал, что «если бы этот фиксируемый и заслуживающий внимания „момент изменения “ превратился в тенденцию, и продолжился с той же скоростью — 5 % ежемесячного „полевения“ состава митингующих, то к октябрю нынешнего года неимущие составили бы порядка 80 % вышедших на митинг, а белые шары и александрийские триколоры потерялись бы в море красных знамен» .

«Новая газета», по заказу которой было выполнено исследование «Левада-центра», констатировала, что за полтора месяца политизация активистов зашла очень далеко, а их требования стали более радикальными. Это выразилось, по мнению аналитиков издания в том, что «Две трети пришедших твердо уверены, что будут участвовать в новых демонстрациях и протестных движениях, еще четверть „скорее всего “ примет в них участие. В сумме это дает опятъ-таки свыше 90 % собравшихся». «Кажется, весна обещает быть жаркой», — заключал автор.

Но к горячей весне готовились не все. В «Лиге избирателей» и в Оргкомитете было немало тех, кто был заинтересован не в повышении общественной температуры, а в том, чтобы конвертировать ее во что-то более определенное. Для этого нужно было показать свою способность к мобилизации без участия радикалов.

Так родилась идея акции «Большой белый круг». По существу это был флешмоб. 26 февраля, за неделю до выборов несколько тысяч москвичей без лозунгов и транспорантов выстроились в живую цепь внутри Садового кольца. Из всей символики у них были лишь белые ленты, футболки (поверх пальто) и значки. Логика акции была в том, чтобы еще раз продемонстрировать, что недовольных много и они хотят, чтобы их услышали. Неизвестно, стало ли это для кого-то дополнительным аргументом в какой-то дискуссии. Других крупных акций в феврале, несмотря на приближение дня выборов, не было. Протестное движение переживало затишье. Оргкомитет не принял стратегии нарастающего давления на власть.

Хотя то, что в верхах российского общества это движение вызывало самые серьезные дискуссии, сомневаться не приходилось. Во всяком случае, в ход шли самые разные инструменты обратного воздействия на общество и оппозицию: от кнута до пряника.

На каждый митинг оппозиции, начиная с 24 декабря 2011 г., власть отвечала контр-митингом. 24 декабря небольшой (от 1,5 до 5 тысяч по разным оценкам) митинг противников «оранжевого сценария» прошел на Воробьевых горах. Организовало его движение Сергея Кургиняна «Суть времени» и его союзники. К 4 февраля это направление внутренней политики, видимо, было признано правильным, и кургиняновцы были усилены за счет административного ресурса. В организованном на Поклонной горе грандиозном митинге приняли участие по официальным данным около 138 тысяч человек (оппозиционные СМИ оценивали скромнее: 80-100 тысяч). Без сомнения, среди митингующих были активисты. Большинство из них, вероятно, были все-таки люди, мобилизованные начальством. В одном из репортажей с митинга пересказывается следующий замечательный эпизод:

«В троллейбусе, где было хотя бы не холодно, люди активно делились впечатлениями. Сдержанно, почти без ругани, но в совершенно однозначном ключе.

— Как бараны ходим. И зачем ходим? ОНИ-то свою власть, свое имущество защищают, а мы зачем ходим?

— Ну прийти-то велели, попробуй не приди, а голосовать-то можно и не за НИХ!

— А ведь и голосуем за НИХ! Всю жизнь голосуем за НИХ! Потому у нас все ТАК и происходит!

— А власти-то при чем, ведь это же не они организовали, мы ведь сами пришли, — робко вставила низенькая, совсем бедно одетая старушка и сделала это совершенно зря, поскольку на нее, такую же униженную, замерзшую и усталую, обрушилось раздражение троллейбуса „сторонников В. В. Путина“.

— А зачем вы, женщина, провоцируете! Вас кто вообще просит провоцировать!

— Да она специально подосланная, чтоб говорить, будто бы все добровольно вышли!

— Как вам не стыдно! Вы же знаете, что врете! Нашли где и кому врать!

— Я просто хотела…

— Хватит, женщина, хватит! Вы всех только раздражаете. Идите лучше пешком, если вы хотите и дальше всех тутраздражатъ»

Повторился «путинг» (как называли проправительственные митинги журналисты) и 23 февраля в Лужниках. На этот раз туда даже пришел сам кандидат в президенты Владимир Путин и почитал стихи. «Умремте ж под Москвой, как наши деды умирали», — призвал он.

Во второй половине февраля выяснилось, что у власти есть и более изощренное средство для взаимодействия с оппозицией. Представителей 10 незарегистрированных партий пригласили в Кремль на встречу с (пока еще) президентом Медведевым. Встреча прошла 23 февраля, в один день с «путингом», составив ему информационную конкуренцию. До этого подобных прецедентов не было.

Во встрече участвовали Константин Бабкин, Сергей Бабурин, Борис Немцов, Владимир Рыжков, Геннадий Селезнев, Сергей Удальцов и другие. К протестному движению какое-то отношение имели лишь Немцов, Рыжков, Удальцов и отчасти Бабурин. Собственно активистские движения представлял в полной мере один Удальцов, отчасти еще и Немцов (за спиной которого все-таки стояла «Солидарность»). Остальные были нужны, видимо, для соблюдения «политеса».

Оппозиционеры излагали все еще президенту разные политические предложения, напоминали требования митингов. Удальцов даже предложил Медведеву продлить свои собственные полномочия, отсрочив выборы вплоть до момента, когда удастся их провести честно, с равным доступом для всех желающих. Президент давал общие ответы, обещал подумать над рядом идей, заверял, что анонсированные им в декабре реформы будут приняты еще до конца его полномочий. Хотя конкретных результатов не было, но было решено создать рабочую группу для обсуждения самых болезненных вопросов во главе с новым заместителем главы кремлевской администрации Вячеславом Володиным, и оппозиционеры испытывали некоторое воодушевление. «Без прорывов и никакой конкретики, но все же лучше, чем ничего, и даже полезно», — резюмировали они свои выводы перед журналистами.

2 апреля состоялась еще одна подобная встреча (с другим кругом участников) и несколько заседаний рабочей группы. Но конкретных результатов так и не было получено.

Эксперты разошлись в оценках этого сенсационного мероприятия, которое еще недавно было даже невозможно себе представить. Одни расценивали его, как согласие власти на реальный компромисс и расширение тем для политического диалога. Другие — как «политическую клоунаду», призванную успокоить и умиротворить протестующих накануне президентских выборов.

Многие наблюдатели писали, что эти встречи Медведева с представителями протестного движения и есть те переговоры, о которых столько говорилось, начиная с декабря. На самом деле, это было не так.

Еще в конце января Алексей Кудрин рассказал прессе об итогах очередного раунда своих переговоров с Путиным и о причинах провала его предложения о переговорах власти и оппозиции. Путин, по словам его друга, по-прежнему не видит субъекта переговоров. «Понимаете, есть большое недоверие к той группе, которая пытается себя предстать выражателями интересов митингующих», — объяснил Кудрин. Вместе с тем влиятельный политик заверил, что верит в способность будущего президента выиграть выборы честно и после них проводить новый курс, превратившись в проект «Путин 2:0». После этого, вплоть до мартовских выборов, Кудрин громких заявлений не делал. А в марте он сообщил, что создает свой фонд для поддержки либеральных законодательных и институциональных реформ, который будет сотрудничать с Михаилом Прохоровым и его партией. Участие в протестном движении у Кудрина сменилось на работу внутри элиты и лоббистские проекты.

В начале февраля президент Медведев прокомментировал усилия Кудрина стать посредникам в диалоге власти и оппозиции. «Образ непримиримого борца за либеральные ценности, мне кажется, не вполне соответствует тому, что было, — сказал Медведев. — Сейчас возник некий миф, который довольно активно поддерживается самим Кудриным, что он был каким-то оппозиционером, который сидел внутри правительства на протяжении 12 лет, с ним там не считались, а он всячески продвигал правые ценности, либеральные ценности, был оплотом стабильного макроэкономического состояния». Президент напомнил, что Кудрин «несет полную ответственность за все, что происходило в стране наряду с другими членами правительства» [93]http://lenta.ru/news/2012/02/06/kudrin/
.

Итак, Алексей Кудрин вел переговоры с Владимиром Путиным. В ходе этих переговоров, Путин так или иначе убедил своего визави в том, что он а) может «честно» (что бы это ни значило) выиграть выборы; б) изменить после этого курс внутренней политики в соответствии с неким возникшим между ними общим пониманием; в) что формат публичных переговоров с лидерами уличных протестов не нужен, ибо «группа выражателей» не заслуживает доверия. После этого Медведев критикует Кудрина как лже-оппозиционера и сомневается в его моральном праве быть посредником между властью и протестным движением. И, наконец, сам президент организует несколько публичных встреч с оппозиционными деятелями (т. е. именно тот формат, от которого Путин в ходе переговоров с Кудриным, в конце концов, устранился).

Возникает впечатление, что между Путиным и Кудриным (или теми силами, которые за ним стояли — «элитной фрондой») были достигнуты некие неформальные договоренности. Президент Медведев был этим недоволен (ведь элитная фронда — это в прошлом его основная референтная аудитория, т. е. Кудрин занимал именно его функциональную нишу во внутренней политике) и пытался симулировать аналогичный переговорный процесс с участием публичных лидеров протестного движения.

Как бы то ни было, перед президентскими выборами, как это ни парадоксально, случилось некоторое затишье на фронтах уличных выступлений. А часть политиков и представителей элиты, участвовавших в митингах до этого, переориентировались на участие в переговорах с властью и заметно снизили интенсивность своей работы в активистской среде.