Три дня пролетели незаметно. Гуляю по старому городу, наблюдаю за жизнью и суетой людей, снующих по узким улочкам Трабзона.

Сплю, пишу путевые заметки и снова гуляю уже по ночному городу. Прошу Инну, владелицу гостиницы, рассказать о себе. Она напрочь отказывается. Тогда я меняю тактику и начинаю задавать ей вопросы о жизни других российских женщин, которые живут в Трабзоне. Она оживляется и беседа налаживается, а потом я плавно перевожу наш разговор на нее саму, и она спохватывается только тогда, когда практически все уже о себе и рассказала. – Ну, ты, и хитрец, Сергей, – говорит она.Как у Высоцкого: «Ты их в дверь, они в окно».Инне 45 лет, среднего роста, худощавая, с нервным узким лицом и слегка желтоватой кожей, скорее всего, это результат непрерывного курения.– В каждой сигарете только один миллиграмм никотина, – говорит она. – Вот Майя, грузинка, моя наёмная работница, та курит такие сигареты, в которых 9 миллиграмм никотина.Я в таких тонкостях не разбираюсь, но две пачки сигарет в день – это много при любом количестве никотина, по ее лицу видно.Одиннадцать лет назад она познакомилась с молодым турком в Сочи и вышла за него замуж. Это ее второй брак. От первого брака с русским мужчиной детей не было.Хотели открыть бизнес в Сочи, но дело не пошло, поэтому переехали в Трабзон. Здесь она владеет небольшой гостиницей, а ее муж рестораном при этой же гостинице. Живут вместе, но дела ведут раздельно, что очень интересно. Сыну семь лет, он родился в Трабзоне, а после рождения она отвезла его в Сочи и окрестила в православной церкви. Муж не возражал, хотя сам правоверный мусульманин. Мальчик учится в турецкой школе и свободно говорит на двух языках: турецком и русском. Муж у неё спокойный, любит ее. Живут мирно, без проблем.Задаю ей свой традиционный вопрос.– Чем отличаются турецкие мужики от русских?– Да ничем особенно не отличаются, но выходить надо замуж за своего русского, – твёрдо говорит Инна.Несмотря на мои попытки, как-то прояснить вопрос более подробно, она уходит от ответа. То, что у нас с ними разные культуры, мне и без нее понятно, хотя, наверное, это и есть главная причина возникающих проблем.– Не понимаю тех русских женщин, которые принимают ислам, – добавляет неожиданно она, – я этого никогда не сделаю ни при каких обстоятельствах.Спрашиваю ее, что это за женщины, которые стоят у входа в ресторанчики в ночное время?– Это проститутки из Дагестана, – отвечает она. Есть еще узбечки и турчанки, но русских или украинок нет, когда-то были, но потом, наверное, нашли более доходные страны.В номерах гостиницы, где я остановился, убирают грузинки, в свое время, уже почти 10 лет назад, выехали из-за войны из Грузии, так и прижились здесь.– Что-то вы уж очень большие, – смеюсь я, показывая на их необъятные телеса под черными одеяниями.– Хлеб здесь очень вкусный, вот и разнесло нас, – смеются они в ответ.Это точно, хлеб здесь просто объедение, пожалуй, нигде больше я не ел такого вкусного, как в Турции.Майя и Мальвина «на чем свет стоит» ругают абхазов, Мишку Саакашвили и Путина.Наконец, наступает вечер 22 декабря, и я пешком иду на причал, где стоит грузопассажирский паром под названием M/F GUNIZ. Билет в один конец стоит 120 долларов США – это 186 турецких лир. Места сидячие, кают для пассажиров очень мало и основная масса людей располагается в креслах в салоне. Более опытные занимают места в ресторане и сразу же заваливаются спать на широких и длинных сидениях.Флаг молдавский, экипаж смешанный: азербайджанцы, грузины и турки. Капитан и старпом азербайджанцы. Судно очень старое, 1964 года постройки, но еще держится уверенно на плаву, дай бог дойдем, погода хорошая.

Погрузка и отход затянулись, и мы выходим в море только в восемь вечера вместо пяти по расписанию. Впереди переход на Сочи в 155 морских миль – заключительный этап моего кругосветного путешествия.