Стар

Я была настолько занята собственными мыслями, что не слышала подплывшую лодку и крики людей, пока фотовспышка не осветила мое лицо.

— Фэй! Фэй! Можете поделиться с нами, почему вы позволили всему миру поверить, что ваш самолет разбился, хотя на самом деле вы нормально приземлились?

Что? Люди выкрикивали странные вопросы, пихая мне в руки какие-то газеты.

Я не могла читать. Казалось, будто в меня врезалась приливная волна, уничтожая стену, перекрывавшую мои воспоминания. Все они нахлынули на меня. Мои легкие сжались, когда картинки заполнили мозг. Будто кто-то щелкнул пальцами, и моя жизнь врезалась в меня, как поезд. Мои колени ослабли, а ноги перестали держать меня, и я упала на землю, внезапно всё вспомнив и поняв... всё приобрело ужасающий смысл.

Я осознавала, что Малик отпихивал парня, который задавал вопросы, пока ярость, бушевавшая во мне, не подняла меня в вертикальное положение, а адреналин не вселил силу в мое ослабевшее тело.

— Нам рассказали местные почтальоны, которые на лодках доставляли почту, — ответил парень на вопрос Малика. Мои ноги начали двигаться, одна перед другой, пока не принесли меня прямиком к Данте. Он стоял, загораживая вход в наш... нет, не в наш... в ЕГО дом.

— Почему, Данте? — с трудом выдавила я. — О боже, почему ты сделал это со мной?

Его лицо было равнодушным, как будто он вовсе не был человеком. Как он мог сделать со мной такое? Я любила его. Когда мы были моложе, я думала, что он — моя родственная душа и отдала бы всё ради него. Я сделала аборт, чтобы он не узнал, и это не погубило его будущее. Он бы остался и плюнул на колледж, устроившись на дерьмовую работу, чтобы содержать меня, но я не могла сделать этого с ним. Талант Данте был редкостью, я понимала и признавала это.

— Я видел вас! — я подняла голову к нему. Его глаза, полные гнева, уставились в мои глаза, выражавшие смятение.

— Я не уехал. Я пришел к твоему дому и увидел, что ты ушла с ним. Ты поехала в мотель и провела там с ним всю ночь. Как долго ты трахалась с ним за моей спиной?

— Что? О, Господи.

Качая головой, полностью оглушенная, я ответила ему:

— Мне надо было выпить таблетки, — сказала я. — Они вызывали срыв беременности. Я думала, что тебя не было, а мне нужен был кто-то рядом. Я не могла сделать это в своем доме, ты ведь знаешь, какой была моя мама.

Моя мама. Она не мертва. Он солгал мне и об этом.

Он, казалось, побледнел.

— Я никогда не изменяла тебе, Данте! Боже, я так сильно любила тебя. Я умерла в тот день, когда они сказали мне, что твой самолет разбился. Я уже никогда не стала прежней и, когда мы получили новость о том, что тебя не было на том рейсе, я никогда в жизни не радовалась сильнее. Но потом тот факт, что ты не связался со мной, вновь меня сломал. Я не понимала, почему ты бросил меня. Я решила, что тебе понравилась твоя новая жизнь, и ты, вероятно, встретил кого-то.

Приглушенный всхлип вырвался из моего горла, пока слезы катились по моему лицу. Их поток разрывал мою душу, а вместе с ней и сердце.

— Ты хоть представляешь, что всё это сделало с моей душой, которая так любила и была привязана к твоей душе? Выносить такую боль было практически нереально. Никто не мог вытянуть меня из депрессии. Потом прошли месяцы, год, и я заново научилась быть собой. Дышать, просыпаться и знать, что я одна, и что мне нужно просто продолжать жить.

— Но ты с ним! — закричал он на меня, от чего я вздрогнула и сделала шаг назад.

— Спустя три года, Данте! — прокричала я в ответ, ударяя себя кулаком в грудь. — Что ты наделал? Во что ты меня впутал?

Мои всхлипывания превратились в безумные рыдания, когда осознание всего произошедшего прочно утвердилось в моей голове. Я предала своего настоящего жениха, мужчину, которого любила. Он спас меня. Он собрал по кусочкам девочку, оставшуюся после ухода Данте. Он возродил меня к жизни, кусочек за кусочком, позволив самой исцелиться. Он показывал, что я заслужила хорошую жизнь, и что у меня еще осталось то, что сказать миру. Что я еще любима, меня ценят, и во мне нуждаются. Сейчас же я была разрушена и противна сама себе. Он никогда не простит меня за то, как я изменилась, в кого я превратилась.

Мои ноги подкосились, и тело рухнуло на бетон. Как Данте мог стать таким? Он стал ненормальным, невообразимо жестоким. Он украл меня, манипулировал мной, лгал. Предал... Разрушил меня. Как ему всё сошло с рук?

Тень Данте нависла надо мной.

— Ты принадлежишь мне.

Истерический смех поднялся вверх по моему горлу и сорвался с губ.

— Я принадлежу ему. И я собираюсь вернуться к нему, даже если он отвергнет меня. Мне по-прежнему нужно добраться до него. Я принадлежу ему.

Злость, сочившаяся из Данте, пропитала меня его ядом.

— Ты принадлежишь мне, и ты останешься здесь, без вариантов.

Я подняла глаза на него. Он сумасшедший?

— Ты скажешь ему и всем остальным, что сбежала, чтобы выйти замуж за своего любимого. Ты даже не представляешь, как взорвутся все масс-медиа.

Его можно признавать невменяемым. Гребаный сумасшедший сукин сын!

— Да пошел ты! — выплюнула я.

Он присел на корточки, захватив пальцами мой подбородок, и приподнял мое лицо к своему.

— У меня всё заснято на пленку, Стар.

Мой желудок сжался, угрожая вывернуть его содержимое наружу.

— Как ты умоляла трахнуть тебя в камере. Каждый извращенный акт в доме. Твое удовольствие от всех грязных штучек, которые ты позволила мне делать с собой, да, черт, которые ты умоляла меня проделать с собой. Как Малик наблюдал... видел твою обнаженную киску.

Желчь жгла мое горло. Слезы застилали глаза. Безумный стук крови кружил голову.

— Я всё покажу сначала ему, а потом солью в прессу.

— За что ты ненавидишь меня? — крикнула я. У меня кружилась голова, и я была на грани обморока. Правда и потоки воспоминаний слишком подавляли. Боль от осознания угрозы потерять всё, что мне было дорого, была невыносимой.

— Мы поженимся, и потом ты родишь мне ребенка, которого должна была подарить мне еще много лет назад.

Весь воздух вырвался из меня, будто от удара. Я была беременна. Он это знал? Неужели он спланировал и это?

— У меня камеры везде, Стар... даже в туалете.

Стар... это было его прозвище для меня. Никто больше так не называл меня — Стар.

Я тонула в отчаянии, мое сердце обливалось кровью... страдало по его спутнику... по Кейду.

Кейд

Фэй. Господи, она опять была в моем сне, такой настоящей, что я даже мог почувствовать ее запах.

— Черт! — вскрикнул я, уткнувшись лицом в ее подушку, с которой я путешествовал повсюду. Мне было абсолютно наплевать, выглядел ли я из-за этого слабаком. Да, я был кинозвездой, но и человеком был тоже, и без нее я умирал изнутри.

Мое тело страдало от горя, а сердце колотилось, вырываясь из груди. Я хотел, чтобы его биение ослабло, чтобы я мог сфокусироваться на чем-нибудь другом, кроме этой черной дыры внутри меня, которая поглощала меня кусочек за кусочком каждое утро, в которое я просыпался без нее.

Я любил ее, и сейчас моя любовь медленно убивала меня.

Мужчины забавные создания. Мы любим так отчаянно и неистово, когда находим правильную женщину. Семья, друзья... ничего из этого неважно, когда у тебя есть та самая единственная. Мы начинаем самостоятельную жизнь, и наша любовь и жизнь, наше всё, вращается вокруг этой любви, которую мы испытываем к женщине. Не поймите меня неправильно, я любил свою семью, друзей, но если бы мне пришлось выбирать, я бы всегда выбирал ее.

Кроме нее, мне никто не нужен. Мужчинам не так много нужно, чтобы жить. Правду говорят, нужно лишь любить правильную женщину. У меня это было, и я это потерял.

Я не мог поверить, что она исчезла. Если бы она была мертва, я бы это почувствовал. Я бы просто прекратил свое существование. Я едва существовал и сейчас, был оболочкой моего прошлого «я». Я только дышал, чтобы жить, но едва ли присутствовал в этом мире. Мое сердце умирало, оно всё еще стучало, но не издавало звуков.

Разные мысли разрывали мой разум. Сильно ли она была напугана? Напугали ли ее звуки столкновения, треска и скрежета металла, завывания воздуха, когда он просочился в кабину. Жар пламени, которым запылал двигатель после столкновения с землей. Моя прекрасная девочка, напуганная, кричит и плачет. Думала ли она обо мне, когда страх охватил ее и не отпускал?

Они не нашли тел. Они сказали, что огонь был слишком сильным, и отказались даже показать фотографии. Я знал, что моя женщина еще была на земле. Моя душа тянулась к ней и всё еще ощущала ее присутствие в этом мире. Я найду ее. Я не успокоюсь, пока не найду.

Мой телефон завибрировал, заставив меня вздрогнуть. Я потянулся через кровать и схватил его. Мой лучший друг Дженсон наконец-то написал мне.

Я нашёл кое-кого, кто с радостью доставит нас на место крушения. Будь готов через час.

По крайней мере, хоть какой-то прогресс.

***

Через час я ждал Дженсона около отеля. Я пониже надвинул кепку, нацепил солнцезащитные очки и потуже затянул капюшон ветровки так, что губы и нос были едва видны. Я выглядел, как чудик, но это лишь означало, что люди будут держаться подальше от меня. Я не мог рисковать, допустив, чтобы меня узнали мои фанаты.

Я проигнорировал жару, которая проникла сквозь черную ткань ветровки, выжав из каждой поры лужицу пота. Я вздохнул с облегчением, когда Дженсон подъехал на фургоне, пока он не показал забраться внутрь через заднюю дверцу. Я нахмурился, но был слишком вымотан, чтобы спорить. Я открыл дверцу и забрался.

Тощий паренек, сидевший там, выглядел так, будто он собрался выпрыгнуть из машины и заблевать всё вокруг. Он нервничал, его зрачки бегали, а зубами он впился в нижнюю губу.

Я закрыл дверь, проигнорировав парня, чесавшего свою руку, будто кто-то забрался ему под кожу. Я был кинозвездой, а мой друг Дженсон — рок-звездой. Я сразу же, как только забрался в фургон, вычислил, что этот чувак — наркоман.

— Пожалуйста, скажи мне, это ты наш гид?

Он посмотрел на меня, затем отвел взгляд, покачав головой.

— Не нужен там никакой гид, сэр.

Сэр? Не могу даже припомнить, чтобы раньше хоть кто-нибудь называл меня так. Я махнул рукой, чтобы он продолжил свой рассказ. Меня раздражала охренительная скорость происходящего.

— Я работал на том поле, где случилась эта авиакатастрофа. На винограднике. Я собирал виноград, сэр. Нам приказали не приходить в тот день на работу, но я там кое-что оставил, и мне нужно было попасть туда, поэтому я прокрался.

Он продолжал посматривать на дверь, будто ждал, что она откроется. Кого, черт побери, он так боялся? Затем он вновь начал расчесывать свою руку.

— Самолет приземлился прямо на поле. Это было завораживающе. Никогда раньше не видел самолет так близко.

Мое сердце неистово долбилось о грудную клетку.

— Когда ты сказал «приземлился», ты подразумевал «разбился»?

Он посмотрел мне прямо в глаза, его взгляд сфокусировался, а затем он отклонился назад.

— Не было никакого крушения, сэр. Мужчины поднялись на борт и вытащили женщину. Она была без сознания, и они погрузили ее в автомобиль.

Моя женщина, моя невеста, любовь всей моей жизни была жива... но похищена, что означало, что ее можно будет найти. И кто бы ни украл ее, он умрет от моей руки в мучениях, захлебываясь собственной кровью.

Я не мог дышать. Гнев, страх и облегчение заполнили меня разом. Не хватало воздуха. Но вибрация телефона в кармане вернула меня на землю. Вытянув его, я заметил, что номер неопознан.

— Кто это?

Я услышал вздох, затем звук того, что телефон упал. А затем... ее!

— Прости. Я сейчас буду готова.

Я поднял руку, чтобы ослабить затянутый капюшон, сорвал с себя кепку, очки, пытаясь вянуть воздух в легкие. Моя Фэй.

— Фэй... Фэй...

Вызов оборвался.

Громкий вздох паренька охладил мой пыл. Боже, конечно, он узнал меня. Почему он метнулся к двери? Обычно они налетают на меня.

Повернувшись ко мне, он тряс головой из стороны в сторону, а его огромные глаза заполнились страхом.

— Это вы. Это была проверка? Пожалуйста, не убивайте меня.

Черт, он был вмазанным, видимо, вколол себе в вены какую-то бракованную фигню. Он был таким бледным, что можно было подумать, он увидел перед собой дьявола во плоти.

— Чувак, расслабься, ты сейчас потеряешь сознание, — я попытался подойти к нему, но он вздрогнул и разревелся. Я постучал в перегородку, чтобы привлечь внимание Дженсона.

Я услышал, как его дверца открылась и закрылась, а затем открылась задняя дверь фургона. Наркоман выпал, приземляясь на бедро прямо у ног Дженсона.

— Это он! Он убил Рауля и украл женщину, — прокричал он в панике Дженсону.

Мне потребовалось пять секунд, чтобы всё понять. Еще две, чтобы упасть на колени. И еще одна, чтобы его имя покинуло мои губы. Мой брат... мой близнец...

— Данте!