Сияющий белоснежный космический корабль спокойно ждал запуска на космодроме в Центре космических исследований имени Кеннеди. Это был еще не прошедший испытания плод многолетних трудов доктора Циммермана и его лаборатории.

— Пять… четыре… три… два… один. Зажигание! Взлет! — Рука схватила кораблик и подняла его в воздух. Ускорители отделились и шлепнулись на стол. — Трр-тр-трр… Трр-тр-трр…

Казалось, Циммерман не замечал каменные лица чиновников, ставших первыми свидетелями потрясающих возможностей «Стардаста».

— Жжжж… Трр-тр-тр… Жжжж… — Доктор совершил лихой маневр у себя над головой.

— А что он будет делать? — вторгся в процесс демонстрации неприятный голос.

— Задачей «Стардаста» является исследование звезд и планет внутри нашей Галактики и за ее пределами, — терпеливо объяснил Циммерман.

— Это я уже слышал. — Сенатор Милбурн сдержался. — Меня интересует, с какой скоростью он полетит туда?

Доктор Циммерман вернул модель на место и сел, размышляя над ответом на этот нежелательный вопрос.

— Мы точно не знаем. Если наши расчеты верны, скорость «Стардаста» значительно превысит скорость света, которая, как вам известно, равна 186 283,4 мили в секунду.

Это заявление вызвало волну изумления в рядах политиков и военных, собравшихся за столом.

— Ого! Тут никакого топлива не напасешься.

Сенатор Милбурн открыл рот, чтобы выразить свое восхищение таким прогрессом науки и техники, но Циммерман не оставил ему времени для комментариев. Он отдернул шторки, скрывавшие подробное изображение «Стардаста» и его внутренностей.

— В полете «Стардаст» будет собирать атомы в межзвездном пространстве, ионизируя среду перед собой и направляя ионы вот сюда — в сопло. — Он показал все это на рисунке. — Подобный эффект достигается путем использования сильного магнитного поля. Через четыре с половиной года наш корабль достигнет ближайшей звезды, Альфы Центавра.

Пока доктор переводил дух, один из генералов влез с вопросом:

— А не считается ли, что при подобных скоростях время поворачивается вспять?

Циммерман ожидал подобного вопроса, но надеялся успеть раскрыть перед аудиторией всю гениальность и огромные возможности своего детища до того, как они додумаются до подобной каверзы.

— Есть такая научно-фантастическая концепция. Теоретически сигнал, идущий со скоростью света, может быть принят раньше, чем отправлен. В таком случае часы на «Стардасте» будут идти медленнее, медленнее будут биться сердца астронавтов, их чувство времени…

Сенатор Милбурн просто подскочил на стуле:

— Астронавтов?! Что вы имеете в виду?

Доктор Циммерман сделал вид, что ничего не случилось, и поторопился вернуться к схемам и чертежам.

— Корабль предназначен для двух астронавтов. Все припасы для длительных перелетов…

Договорить ему не дали.

— Можете не продолжать. Вы что, собираетесь запихнуть в эту штуковину живых людей и выбросить их из нашего мира на некую неведомую планету?! — Голос сенатора становился все более и более трагическим.

— Вы все слишком упрощаете, — ответил Циммерман. — Хотя да. Видите ли, сенатор, на «Стардасте» обязательно должны быть люди, если мы хотим узнать, может ли человек жить при релятивистских скоростях. О самом корабле я уж молчу.

Лица присутствовавших стали серьезными и негодующими, и доктор Циммерман понял, что ему не удалось убедить членов высокой комиссии. Наконец сенатор Милбурн решил взять на себя миссию выразить чувства всего комитета.

— Доктор, вы же сами признали, что понятия не имеете, что случится с кораблем, и тем не менее вы хотите превратить наших замечательных американских парней в морских свинок. — Он остановился, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. — Этого не будет до тех пор, пока я являюсь председателем Комитета финансовой поддержки и обеспечения проекта. А уж сейчас, когда у нас на носу перевыборы, об этом вообще не может быть речи.

— В нашей программе задействованы и женщины. Может быть… — Циммерман цеплялся за любую возможность, но это последнее предложение вызвало еще более негодующую реакцию за столом.

— Нет уж, сэр! Вам лучше провести еще одну мозговую атаку, а не то ваше творение навсегда останется на этом столе.

Вынеся приговор, Милбурн собрал папку с бумагами и проследовал из конференц-зала в сопровождении смущенных комитетчиков. Доктор Циммерман так и остался стоять посреди комнаты, глубоко удрученный, но отнюдь не сломленный.

…В другом крыле здания Центра имени Кеннеди один молодой человек сидел по-турецки на полу в крошечной комнатке для технического персонала. Молодой человек медитировал во время перерыва на ленч. Как и подобает истинному инженеру, он был одет в белую рубашку, из нагрудного кармана торчали карандаши и ручка.

Тома Тримбла вполне устраивала его работа в Центре, хотя ее вряд ли можно было назвать интересной. Но сегодня у нее явно был шанс оказаться таковой, если принять во внимание то, как остервенело верещал телефон на рабочем столе Тома, пытаясь вырвать хозяина из глубин подсознания.

Том вскочил наконец на ноги и, безумно вращая глазами, схватил трубку.

— Тримбл… ззз… здесь, — промямлил он и предпринял героическую попытку собраться с мыслями.

— Чем вы там занимаетесь?! — гавкнул на него из трубки доктор Циммерман.

— Йога и медитация, сэр, — ответил Тримбл и поспешил на всякий случай добавить: — У меня перерыв на ленч.

Циммерман даже не заметил его ответа и решительно продолжил:

— Вы немедленно бросаете это задание и переходите к гуманоидам.

Том усомнился, правильно ли он понял старика Циммермана.

— Гуманоиды, сэр?

— Тримбл, мне нужен робот, который ходит, видит, говорит, чувствует, реагирует и работает. Я хочу, чтобы он был настолько человеком, насколько ты сможешь его таковым сделать. И он нужен мне… вчера!

Когда телефон умолк, Том еще долго смотрел на него и спрашивал себя, не случилось ли то, чего он так давно боялся, и не свихнулся ли доктор окончательно. Но весь опыт работы с Циммерманом подсказывал Тому, что, даже если тот и свихнулся, надо что-то предпринять, и быстро. Поэтому Том принялся за создание робота, которого никто не смог бы отличить от живого человека.