Сцена 1
Через несколько дней. В комнате никого нет, но всё готово к приходу гостей. Вазы с цветами расставлены повсюду, стол изысканно сервирован на четверых, на столе стоят зажжённые свечи. Входная дверь открывается, входит О л и. На плече — дамская сумочка, в одной руке портфель, а в другой — бутылка вина в бумажном пакете. Она ставит портфель прямо на стол и оглядывается по сторонам. На лице появляется улыбка.
Оли. Ой, как красиво! Цветы, цветы — я и не знала, что ты такая экибаньщица! (Оли сбрасывает с себя туфли, снимает жакет, бросает его на диван, промахивается и жакет падает на пол.) Зачем это нам четыре стула — вполне бы хватило и двух. (Хихикает.) А какие запахи! Что там так аппетитно шкворчит? Это наша фахита? Нет, это не фахита, это — вулкан, это Фудзияма в собственном соку!
Она начинает снимать с себя юбку и скрывается в спальне. Из кухни появляется Флора с половником. Она всё ещё в фартуке и выглядит расстроенной. Флора молча подбирает разбросанные туфли и жакет, снимает со стола портфель и запихивает всё это в шкаф. Из спальни выходит Оли, на ходу застёгивая шикарное платье. Она достаёт из шкафа туфли на высоком каблуке.
Оли. Фло, ты выглядишь — что надо. Только сними передник и надень нормальное выражение лица. Что- нибудь случилось? Это очевидно, судя по нашему с тобой диалогу. Ну, давай, выкладывай. В чём дело?
Флора. В чём? А как ты думаешь, сколько сейчас времени?
Оли. Сколько? Понятия не имею… Семь тридцать? Восемь?
Флора. Да? Восемь-двадцать!
Оли. Ну, хорошо, восемь-двадцать, дальше что?
Флора. Ты сказала, что придешь домой в семь.
Оли. Хорошо, значит, я сказала, что приду домой в семь, а пришла в восемь-двадцать. Тоже мне — проблема.
Флора. Ты же знала, что опаздываешь, почему ты мне не позвонила?
Оли. Я закрутилась на работе.
Флора. На работе, ха! Я тебе звонила на работу в семь. Тебя уже не было.
Оли. Ну да, я потом поехала искать себе сережки.
Флора. Ты могла бы попросить у меня. Я тебе с удовольствием одолжила бы пару.
Оли. Мне твои не подходят, они у тебя все слишком яркие.
Флора. Сид никогда не позволял себе такого.
Оли. Неужели он носил твои сережки?
Флора. Нет, он звонил, когда опаздывал.
Оли. Я должна тебе каждый раз звонить, когда на работе задерживаюсь?
Флора. Ты мне сказала, что они придут в семь-тридцать, так?
Оли. Ну, так.
Флора. Полчаса на коктейли, и к восьми мы должны были сесть за стол. А сейчас уже восемь двадцать одна, и через десять минут это уже будет не шкварчащая фахита, а горелые шкварки!
Оли. Подожди, успокойся. Может её поставить на медленный огонь?
Флора. Она уже давно на медленном огне. Если на неё посветить фонариком, она загорится. И что мне теперь делать?
Оли. Значит надо полить её подливкой.
Флора. Слушай, ну ты даёшь! Какая может быть к фахите подливка?
Оли. Я не знаю. Ты сама просила моего совета.
Флора (возмущенно машет половником у Оли перед носом). Совет? Да ты не знала, где у тебя кухня находится, пока я тебе не показала.
Оли. И нечего тут ложкой махать.
Флора (взрывается). Это половник! Половник, а не ложка. Она даже не знает, что такое половник!
Оли. Успокойся, пожалуйста. Сейчас гости придут, а ты в таком виде. ФЛОРА. Конечно, тебе легко говорить. Я тут ишачу целый день, покупаю продукты, цветы, готовлю в поте лица, а ты сидишь у себя в телестудии и сочиняешь свои дурацкие новости.
Оли. Новости не сочиняют, их передают. Ты знаешь, например, что сегодня в Багги произошел переворот?
Флора. Я вообще не знаю, что такое это Багги.
Оли. Это новая страна в Африке.
Флора. С каких это пор?
Оли. С прошлого вторника.
Флора. Тем более. Я с этой готовкой света белого не вижу.
Оли. А кто тебя просил? Мы сейчас сидели бы в какой-нибудь Касе и наслаждались бы фламенкой с кастаньетами, а не Флорой с половником.
Раздаётся звонок в дверь. Они обе замирают.
Флора. Ну, вот, они уже здесь. Ты их принимай, как хочешь, а я из кухни ни ногой. (Направляется на кухню.)
Оли. Стой, пожалуйста, на месте!
Флора. Нет уж, я за испорченный ужин не отвечаю.
Оли. Ерунда какая.
Флора. Это для тебя ерунда. А я привыкла, чтобы всё было по первому разряду.
Оли. А я привыкла принимать гостей с улыбкой. Хватит ругаться, я иду открывать.
Оли открывает дверь. Входят два шикарных джентльмена в двубортных костюмах, оба с усами, и каждый что-то прячет за спиной.
Оли. Ну, здравствуйте. Или я должна сказать «Буенас диас»?
Хулио. Можно, но это не будет слишком правильно. Лучше говорить — «Буенос трейдес».
Ренальдо. Диас — это утро.
Хулио. А трейдес — это вечер. (Оба говорят с сильным испанским акцентом.)
Оли. А, понятно. То есть — капито.
Хулио. Лучше говорить — компрендо.
Ренальдо. Капито — это понимать по-италиано.
Хулио. А компрендо — это понимать испаньоло.
Оли. Теперь я андерстендо.
Хулио. Андерстендо, это понимать по-англишки.
Оли. Нет. Андерстендо, это понимать по-американшки. (Все смеются.) Ну, проходите, амигос.
Хулио. Амигос, это испаньоло.
Ренальдо. Вы какие цвета любить? Я думал, вы — розовые, да?
Оли (обиженно). С чего это вы решили, что мы — розовые. Мы — совсем даже наоборот.
Хулио. Правильно! Вы любить гвозди… гвоздики? (Достаёт из-за спины букет белых гвоздик.)
Ренальдо. А я думал, вы любить розовые. (Достаёт из-за спины букет алых роз.) ОЛИ. Ой, цветы… Гвоздики, розы. Конечно, мы очень любим цветы. Я просто не поняла сразу.
Ренальдо. Извините. Мы пока плохо говорить.
Оли. Нет, это я пока плохо понимать. Цветы великолепные. Я поставлю их в вазу. Так, давайте я всех познакомлю. Это — моя очень близкая подруга и самая близкая соседка — Флора Унгер. Флора, познакомься, а это мои соседи по лифту, Улио и Ренальдо.
Хулио. Я не есть Улио. Я — Хулио.
Оли. Хулио? А я думала, что «Х» в испанском не произносится. Просто имеется в виду.
Хулио. Нет, Хулио не имеется в виду.
Флора. А… всё понятно. (Обращается к Хулио.) Значит, вас зовут Хулио?
Хулио (улыбаясь). Да, я есть Хулио.
Флора. Очень приятно. (Обращается к Ренальдо.) А вы, значит… Хренальдо?
Ренальдо. Нет, сеньора. я Ренальдо.
Флора. Как же так? А почему у вас «Х» не произносится? Оно просто имеется ввиду?
Ренальдо. Нет, оно не имеется ввиду.
Флора. Очень странный язык. То не имеется, то не произносится. Неважно. А меня зовут Флора.
Она подаёт ему руку. Ренальдо наклоняется и целует ей руку.
Ренальдо. Флора — это есть очень красивый имя. Флора — значит растительность.
Флора подаёт руку Хулио. Тот тоже наклоняется и целует ей руку.
Хулио. У вас очень много растительность. (Флора выдергивает руку.) Я очень люблю очень много растительность. (Он показывает вокруг на множество цветов.)
Оли. Так мальчики, садитесь, пожалуйста.
Ренальдо. Грасиас. Мы садится на стул?
Оли. Паркуйтесь, где хотите.
Ренальдо. У нас нет машина, мы тут рядом работать и ездить пешком.
Хулио. Нет, нет. Оли говорит — себя паркуйся.
Ренальдо. А, себя… (Оба смеются.)
Оли. Хулио, садитесь, пожалуйста, на диван. Флора, а ты тоже не могла бы сесть на диван вместе с Хулио? (Флора садится на диван.) А вы, Ренальдо, садитесь вот на этот стул.
Ренальдо. Только после вы, Оли.
Хулио (вскакивает с дивана). Ой, извините.
Оли. Хулио, вам что, не нравится на диване?
Хулио. Нет, я очень нравится, но может вы хотеть на диван?
Оли. Нет, нет, я вас посадила на диван, и, пожалуйста, сидите.
Хулио. Конечно. (Он садится.)
Ренальдо (обращается к Хулио). Сначала пусть Оли.
Хулио (вскакивает). Ой, извините.
Ренальдо. Сейчас Оли садится, потом Ренальдо, а потом Хулио.
Оли. Отлично. Значит сейчас моя очередь. (Садится.)
Ренальдо. Теперь я садится. А теперь Хулио садится.
Все наконец-то усаживаются, но тут вскакивает Флора.
Флора. Может быть, кто-нибудь хочет чего-нибудь? (Хулио и Ренальдо вскакивают вслед за ней.)
Оли. Давайте попробуем сделать так, чтобы все сидели одновременно.
Ренальдо. Конечно. (Он садится.)
Оли. Флора, садись, пожалуйста.
Хулио садится вслед за Флорой, а Ренальдо вскакивает с места.
Оли. Ренальдо, садитесь быстрее, пока никто не встал. (Ренальдо садится.)
Хулио. У нас это так всегда в Испании. Поэтому мы всегда звать обедать, что пока все сесть уже пора ужинать.
Ренальдо. Оли, я очень нравится ваш квартира.
Оли. Да?
Ренальдо. Очень красивый, как у Эль Греко.
Оли. А у него на каком этаже?
Ренальдо. Нет, Эль Греко — художник. Он красить красками.
Оли. Нет, это точно не Эль Греко, это другая фирма, но если вам нравится, я найду их телефон.
Хулио и Ренальдо смеются.
Хулио. Вы нас обманывать. Вы говорить очень квартира неубранный. Но квартира очень чистый.
Оли. Сейчас у меня убираются каждый день.
Ренальдо. Я тоже сам у себя не убираться. Хулио у меня убираться.
Хулио. Мы очень сильно разные. Он сорить, а я убираться. Он опаздывать, а я его ждать, звонить, волноваться. Это очень, очень невозможно — жить совсем вместе. Вы меня понимать?
Оли. Я слышала, что у многих людей такие проблемы. Флора, ты не знаешь, у кого ещё такие же проблемы?
Пауза.
Флора. Гм… да, Эль Греко — это известный испанский художник, правда?
Хулио (немножко сконфуженно). Си. А вы хотеть пойти немножко назад нашего разговора?
Оли. Нет-нет, не надо — она нас скоро догонит.
Наступает неловкое молчание.
Оли. Да, я как раз недавно говорила Фло о том, как мы с вами смешно встретились.
Ренальдо. Да… Это есть очень смешно… А кто такое Фло?
Оли. Это она Фло.
Флора. Да, это я…
Оли. Фло, а полное — Флора.
Хулио. Нет, Флора не полная совсем.
Оли. Имя. Имя полное — Флора, а если уменьшительно — то Фло. Вот, например, у меня полное имя — Оли, но подружки меня иногда называют Ола.
Ренальдо. У вас тоже странный язык. Полный имя — Оли, а уменьшительно — Ола…
Молчание.
Хулио. Нам очень повезло, что вы были в лифчике, когда мы застряли.
Оли. Что-о?
Ренальдо. Что мы с Хулио были с вами в одном лифчике. (Показывает.)
Оли. А, в лифте?
Ренальдо. Нет, лифт, это когда большой. А это был совсем маленький — лифчик.
Оли. Нет, это разные вещи.
Хулио. А какая же разница?
Оли. Ну… лифт поднимает всё тело, а лифчик… не всё.
Ренальдо. Это очень интересная тема.
Флора. Гм… А на самом деле, Эль Греко не был испанцем. Он был греком.
Хулио. Си.
Ренальдо. А!
Флора. И его имя по-испански так и есть — «Грек». Я про него читала в программке телепередач. Он жил в испанском городе Толедо.
Ренальдо (исправляя). Толайдо.
Флора. А я думала, что надо говорить Толедо.
Ренальдо. Нет. Правильно говорить Толайдо.
Флора. У нас тоже есть Толайдо, в Охайо.
Хулио. Нет, в Охайо как раз Толедо.
Флора. Да?
Наступает молчание.
Ренальдо. У нас в Каштилии другое произношение. Вы говорите «Барщелона», а мы говорим «Баршелона». Вы говорите «Щан — Щранчищко», А мы говорим — «Шан-Шранчишко».
Хулио. Зато «Щикаго» мы говорить одинаково. Вы говорить — «Щикаго», и мы говорить — «Щикаго». (Смеются.)
Флора. Да?
Опять наступает молчание.
Оли. Вам не жарко? У нас тут немножко жарковато.
Ренальдо. Да, у нас очень прохладнее.
Оли. Вчера ночью было так жарко, что я уже хотела голышом залезть в холодильник, представляете?
Хулио. Да, я очень, очень даже хорошо представляю…
Ренальдо. Вас нужно спать с кондиционером.
Оли. Я же вам говорила — его никак не починят…
Ренальдо. Я знаю, но зато у нас очень хорошо работает.
Все, кроме Флоры смеются.
Флора. Гм… Говорят, что завтра будет дождь.
Ренальдо. Да?
Хулио. Это очень, очень.
Все смотрят на Флору. Наступает молчание.
Флора (вскакивая). Ужин готов!
Оли. Нет, ещё не готов.
Флора. Нет ещё?
Оли. Конечно, нет. И потом, может, начнём с коктейлей? Мальчики, что вы будете пить?
Хулио. А что у вас есть пить?
Оли. У нас есть пить всё, что хотите — сангрия, маргарита, тэкила.
Ренальдо. А у вас водка…есть?
Хулио. Ренальдо, на такой жара водка нельзя есть.
Ренальдо. Мой брат за мной как матерь следит. Хорошо, я буду сангрию.
Хулио. Я тоже. Вы можете делать сангрию?
Флора. Конечно. (Встаёт.)
Оли (тоже встает). Сиди, сиди, я сама справлюсь.
Флора (шепчет). А мне что делать?
Оли. Ты им ещё не рассказала, какая будет погода на выходные. (Уходит на кухню.)
Флора растеряно смотрит на мужчин, они улыбаются ей в ответ.
Она подходит к дивану и садится. Наступает томительное молчание.
Флора. Так значит… вы оба — братья?
Хулио. Да, мы оба, и он, и я…
Флора. А вы, из какого города?
Ренальдо. Мы из Баршелоны.
Флора. А… И сколько вы уже в Нью-Йорке?
Ренальдо. Тре аньос… три года.
Флора. Три года? У вас такие длинные отпуска?
Ренальдо. Нет, мы, Фля, здесь работаем.
Флора. Фля?
Ренальдо. Фля, ваше это… худое имя. Полное — Флора, а худое — Фля?
Флора. Нет, Флора сокращённо будет Фло.
Ренальдо. Фло! Извините, я забыл…
Флора. Ничего страшного, Рени.
Ренальдо. Рени? А, это значит Ренальдо сокращённо! А Хулио, значит, сокращённо будет… (Напряженно думает.)
Флора (кричит на кухню). Оли, Оли, тебе там не нужна помощь?
Оли (появляется на секунду и исчезает обратно). Нет, я тут просто за льдом по полу гоняюсь.
Хулио. Фло, а что вы занимаетесь?
Флора. Я только недавно ушла.
Хулио. С работы?
Флора. Нет, от мужа.
Хулио. Простите, я не понимал.
Флора. Я сначала работала, а перед тем, как стать матерью — ушла с работы.
Ренальдо. У вас есть дети?
Флора. Конечно. У всех матерей есть дети.
Хулио. И сколько?
Флора. Понятия не имею. У кого как. У всех по-разному.
Хулио. Нет, у вас сколько?
Флора. А, у меня… трое. Нет, точнее — двое, это я ещё мужа посчитала. (Она смущённо смеётся.)
Ренальдо. И у мужа тоже есть дети?
Флора. Да, у нас у обоих есть одни и те же дети.
Хулио. Это очень удобно.
Ренальдо. Да, это очень, очень.
Флора. Да… А у вас в Испании остались дети?
Хулио. В Испании осталось очень много детей. Миллионы. Везде — дети, дети, дети…
Флора. Я имела в виду — ваши личные дети?
Ренальдо. Нет, у нас нет детей. Мы бы никогда не уйти от своих детей. Мы бы сидели с нашими жёнами дома и были бы несчастны всю жизнь.
Флора. Это ужасно. Развод это такое тяжёлое испытание!
Хулио. Очень тяжёлое, если когда нет хорошего адвоката.
Флора. А вы оба в разводе?
Ренальдо. Нет, только Хулио. Моя жена не дожила до развода.
Флора. Это так тяжело, потерять мужа или жену.
Хулио. Да, очень тяжело, Я, например, целых два года никак не мог потерять. Бюрократы!
Флора. С годами супруги очень привыкают друг к другу.
Ренальдо. Очень… А кто такие эти супруги?
Флора. Супруги? Ну… Например, мой муж — супруг.
Хулио. Ага, теперь мне понятно… (Подозрительно.) А вы, когда ходили замуж, знали, что ваш муж — супруг?
Флора. Нет, человек, за которого выходишь замуж и есть супруг. Ваша бывшая жена была супругой.
Хулио. Нет. У неё на меня не было секретов. Если бы она была супругой, она бы мне сама сказала.
Ренальдо. А! Ком прендо. Ми еспоза — супруг. Муж, жена, да?
Флора. Си. Си Синьоры. Гранд спасибо большое.
Ренальдо. А сейчас у вас нет супруга?
Флора. Ну, мы пока только разошлись. Так что пока на половину — есть, а на половину — нет. Вы компрендо?
Хулио. Си, я компрендо. Это, наверное, очень тяжело иметь половину супруга.
Входит Оли с графином сангрии.
Оли. Фло, а туда фрукты с косточками бросать?
Флора. Конечно без! Давай, я всё сделаю.
Оли. Не надо, я сама. (Шепотом.) Ты лучше с ними контакт налаживай. (Подмигивает и уходит на кухню.)
Ренальдо. Значит вы сейчас очень грустно?
Флора. Очень. Сердце просто разрывается на части. А это — самое тяжёлое. (Достаёт из шкафа фотографии и показывает.)
Хулио (смотрит на фотографию). Ой — ой — ой! (Качает головой.) Это значит вы с ним так давно уже знакомые были?
Флора. Нет, это мои дети. Сын и дочка.
Хулио. Очень, очень. Ренальдо, посмотри.
Ренальдо. Да, очень. Девочка похожа на вы.
Флора. Это мальчик.
Ренальдо. А… Они с папашей живут?
Флора. Нет, они сейчас в спортивном лагере. Но у них очень хороший отец. Он, конечно, бывает с ними строг, но всегда… Ой, вам это, наверное, не интересно.
Ренальдо. Нам очень, очень.
Флора. Вот. (Протягивает фотографию.) Вот, это он.
Ренальдо (смотрит слегка скептически). Очень. Очень… своеобразненький такой. Он ковбой? Хулио, посмотри.
Флора. Нет, просто ему нравятся ботинки.
Хулио (также скептически). Да, очень. Очень красивый чёрный шевелюр. Он что, из Испании?
Флора. Он — нет, а вот шевелюра, наверное, — да.
Она показывает ещё одну фотографию. Мужчины разглядывают её озадаченно.
Ренальдо. Но здесь никто нет.
Флора. Это наша гостиная. У меня была очень красивая квартира.
Ренальдо. Очень, очень красивая квартира, правда, Хулио?
Хулио. Да, особенно этот лампы.
Флора. Я очень долго выбирала эти лампы, всё хотела, чтобы дома было красиво… Я так любила свой дом, своего мужа. И я думала, что так будет всегда. А теперь и дома нет, и мужа нет… и ламп этих тоже нет… (Она начинает плакать.)
Хулио. Фло, не надо расстраиваться, я видел такой лампы в магазине на Бродвее.
Флора. Извините меня, Я совсем расклеилась.
Ренальдо. Нет, плакать это хорошо. Это смывает боль. Когда я прощался со своей женой, я плакал три дня.
Флора. Правда?
Хулио. Да, он так плакал, как будто потерял своего самого любимого супруга.
Ренальдо (дрожащим голосом). Я до сих пор по ночам о ней думаю.
Флора. Неужели?
Хулио. Да, я иногда ночью проснулся, и слышу, как он думает о ней. И я говорить ему — Ренальдо, спи дорогой и другим не мешай спать.
Ренальдо (начинает вытирать слёзы). Если я её так любить, почему я хотеть от неё уйти? Но сейчас уже слишком поздно… (Он начинает всхлипывать.)
Флора (чуть не плача). Может быть, ещё не слишком поздно?
Хулио (тоже дрожащим голосом). Нет, теперь уже слишком — она же умерла.
Ренальдо начинает рыдать.
Флора. Ой, извините, я забыла…
Хулио. Она была ему верный жена. А моя… мне так сильно изменял… (Вытирает слёзы.) Я её так любил, и вообще почти не изменял никогда. А она меня взял и обидел… (Тоже начинает рыдать.)
Ренальдо (сквозь слёзы). Мне иногда казаться, что она следит за мной оттуда.
Флора (тоже плачет). Я вас очень понимаю. Но, может быть, всё ещё наладится?
Ренальдо. Не наладится. Она даже сейчас за мной следит… Хулио, она опять за мной следит…
Все трое рыдают. Внезапно появляется Оли с сангрией.
Оли. Ну, вот, сангрия готова, надеюсь, вы тут без меня не скуча… (Она останавливается, как вкопанная.) Что здесь происходит? (Они отворачиваются, чтобы Оли не видела их слёз.) Что ты с ними сделала?
Флора. Ничего.
Оли. Что значит — ничего? Я вас оставила на пять минут, а вернулась к похоронной процессии. Если уж вы очень хотите поплакать — там, на плите останки фахиты. Она сгорела на работе.
Флора. Почему ты меня не позвала? Я же просила меня позвать! (Бросается на кухню.)
Оли. Извините меня. Я должна была вас предупредить. Флора — это ходячая мыльная опера. Наверное, она вам говорила, как она тоскует по мужу.
Хулио. Немножко совсем… Она только тоскует по своим лампам и по супругу.
Ренальдо. Она самый чуткий из всех женщин, который я знаю.
Хулио. Да, она необыкновенный. Трогательный, заботливый, внимательный.
Ренальдо. Очень приятный.
Хулио. Да, очень симпатичный.
Оли. Похоже, вы тут неплохо проводили время.
Входит Флора. У всё в руках сковородка со сгоревшей фахитой.
Флора. Ну и что теперь делать?
Оли. Ничего страшного, сейчас я закажу пиццу.
Хулио. Зачем пиццу? Через десять минут я у нас дома приготовлю великолепный куриный паэлья.
Флора (с удивлением, показывая на сковородку). Из этого?
Хулио. Нет, у меня есть замороженный паэлья. Раз, и готово. Как два пальчики оближешь вкусный…
Оли. Так вы нас к себе приглашаете?
Ренальдо. Да, квартира 14 Б.
Оли. Мы даже не будем ждать лифта.
Хулио. Си, в лифте можно застрять. (Уходят.)
Оли. Ну? Ты ещё скажи, что они не симпатичные. Пошли, нас ждут.
Флора. Я никуда не пойду.
Оли. Что?
Флора, Ты что, не понимаешь? Мне стыдно, я ревела с ними вместе.
Оли. Гениально! Они сказали, что ты им очень понравилась. Я тоже думаю закатить им истерику.
Флора. Нет, я сейчас помою сковородку и пойду в душ.
Оли. Хулио с удовольствием помоет тебе сковородку, а про душ я вообще молчу.
Флора. Оли, я не пойду. Я ещё слишком привязана к Сиду.
Оли. Ты что, хочешь мне весь вечер испортить?
Флора. Причём здесь я? Иди одна.
Оли. Да? И что я там буду делать? Рассказывать им про твоего мужа? Флора, ну, пожалуйста, пойдем.
Флора. Нет, Оли я не могу. Давай закончим разговор.
Оли. Хорошо, закончим. Но знай, я тебе этого никогда не прощу.
Она выбегает и захлопывает за собой дверь, прищемив при этом кончик платья.
Дверь открывается снова, Оли бросает на Флору гневный взгляд и заходит обратно в комнату.
Оли. Неужели ты так навсегда и останешься синим чулком?
Флора. Мы такие, какие мы есть.
Оли подходит к окну, настежь открывает его и направляется к двери.
Оли. На самом деле, здесь не одиннадцать, а двенадцать этажей!
Оли берет сангрию со стола и выходит.
Флора молчит, уставившись в открытое окно.
Занавес
Сцена 2
Вечер следующего дня. Всё опять готово к очередной игре в «Эрудит». Входит Флора, расставляет на столе стаканы, и, конечно, подставочки под них. Затем она начинает пылесосить ковёр. Открывается входная дверь, и появляется Оли. В руках у неё стопка почты. Она выглядит устало. Оли снимает с себя плащ, бросает его на диван и плюхается рядом. Морщась от головной боли, она оглядывается вокруг, замечает шнур от пылесоса, ведущий к розетке и дергает за него. Пылесос умолкает, и тут Флора замечает её. Оли приступает к разборке почты. Она открывает письма и проглядывает содержимое, бросая пустые конверты и ненужную корреспонденцию па пол. Флора несёт пылесос на кухню. Шнур струится по полу, оказывается возле Оли, и та наступает на него. Флора из кухни дергает за шнур один раз, другой, но безуспешно. Затем, Оли поднимает ногу в тот момент, когда шнур дёргается в третий раз, и из кухни раздаётся сильный грохот. Оли довольно улыбается. Прихрамывая, появляется Флора с дымящейся тарелкой макарон. Она садится за стол и начинает с аппетитом их уплетать. Оли заканчивает разбрасывать почту вокруг себя, встаёт, берет с полки баллончик освежителя воздуха, и начинает разбрызгивать его содержимое по всей квартире, постепенно приближаясь к столу. После последнего прицельного выстрела прямо по тарелке Флоры, Оли удовлетворённо ставит баллончик на место и садится на диван просматривать газеты. Флора встаёт из-за стола и идет убирать бумажки с пола.
Флора. Ну и сколько это будет продолжаться? Ты теперь вообще со мной разговаривать не будешь?
Оли. Кто? Я? Чего тебе от меня нужно?
Флора. Я хочу знать, сколько всё это будет продолжаться. Потому, что если ты не хочешь со мной разговаривать, то я, тогда, тоже буду молчать. (Нет ответа, только слышен шелест газетных страниц.) Ну что ж, понятно. Пожалуйста, если хочешь, давай будем играть в эту дурацкую игру. (Пауза.) Ты не будешь говорить со мной, а я не буду говорить с тобой. (Пауза.) И ещё неизвестно, кто кого перемолчит. (Пауза.) Я могу молчать сколько хочешь. (Пауза.) Однажды мы с Сидом не разговаривали целую неделю, и он первый не выдержал. Он сказал…
Оли (перебивая). Ты можешь заткнуться?
Флора. Нет, он не позволял себе так со мной разговаривать.
Оли. Да я вообще никак не хочу с тобой разговаривать. По-моему мы с тобой всё обсудили. Я тебя попросила вчера пойти со мной в гости. Я тебе объяснила, что для меня это важно. Ты меня внимательно выслушала, и не сочла нужным идти мне на встречу. Ты сама сказала — давай закончим разговор, и я, в отличие от тебя, с удовольствием иду тебе навстречу. Мы с тобой закончили разговор, и я больше твоего голоса слышать не желаю. Вот тебе ключ от другого входа, так что сиди себе в своей комнате и держись подальше от меня.
Флора. Да? Я тебе оплачиваю половину расходов и имею право ходить, где хочу.
Оли. Ты имеешь право ходить, где хочешь, но только не у меня в квартире. Меня тошнит от тебя и от твоей еды. Поэтому, пожалуйста, убери свои спагетти с моего стола.
Флора (смеётся). Ну, ты даёшь! Вот рассмешила!
Оли. Не вижу ничего смешного.
Флора. Ты не видишь? Это же не спагетти. Я сейчас умру от смеха. Неужели ты не видишь разницы? Это лингвини.
Оли (взрываясь). Да? Да? (Она хватает тарелку, подбегает к двери на кухню, и с размаху бросает её о невидимую стену. Раздаётся звон разбитой посуды.) Теперь уже это не лингвини! Это теперь обои!
Флора. Ты совсем свихнулась?
Оли. Я? От такого фрукта, как ты, это звучит особенно забавно.
Флора. У меня, конечно, тоже бывают свои закидоны, но ты — просто псих. И не думай, что я за тобой буду всё это убирать.
Оли. Обещаешь?
Флора. Да, пусть так и висит на стене.
Оли. Конечно, пусть висит. (Смотрит оценивающе.) Работа, безусловно, интересная. Картина называется «Ужин насмарку». Масло. Мастерская Флоры Унгер.
Флора. Да. Пусть так и останется. Потом всё это прилипнет к стене, станет коричневым, затвердеет и… Нет, это невозможно. Я пойду уберу.
Оли. Не трогай, пожалуйста. Это уже достояние всего человечества. Лучше приготовь что-нибудь ещё, и я повешу это в гостиной.
Флора. Ну что, что я тебе такого сделала? Что конкретно тебя не устраивает? Ну, скажи, что именно? Готовка? Уборка? Стирка?
Оли. Пожалуйста. Я тебе скажу, что именно. Это готовка. Это уборка. Это постоянная стирка. Это твои вечные слёзы. Это твоё мычание по ночам, когда ты продуваешь себе уши, а мне мозги. Мья — Мьё! Мья — Мьё! Мья — Мьё! Флора, я так больше не могу. Я теряю терпение. Всё, все, что ты делаешь, меня бесит. А когда тебя нет дома, меня бесит то, что ты будешь делать, когда придёшь. Эти твои записочки на моей подушке. «Убери из прихожей свои носки, фу». «У нас кончается кофе, фу». «Я пошла ко врачу, фу.» Я три дня гадала, что же это такое за «фу», пока, наконец, до меня дошло, что это — Флора Унгер! Я тебя ни в чём не обвиняю — мы просто совсем не подходим друг для друга.
Флора. Ну, всё, хватит! С меня достаточно — мне картина уже ясна.
Оли. Какая картина? Это я ещё только рамку заканчиваю. А к картине я пока и не приступала. Каждый вечер, чтобы успокоиться, я у себя на отрывном календаре записываю вещи, которые меня в тебе раздражают. Потом я вырываю этот листок и выбрасываю его в окно. Так вот, сейчас ещё только июнь, а у меня в календаре осталось всего две недели до конца года. И это я ещё о Хулио — Хренальдо ничего не написала.
Флора. Ну, конечно. Я так и думала, что всё упирается в постель.
Оли. В том то и дело, что в мою постель уже давно ничего не упирается. Ты мне устроила такой постельный режим, что у меня скоро будет хроническая бессонница!
Флора. Ты сама виновата. Я тебе сразу сказала, что не хочу ни с кем встречаться, и оставь меня в покое! Поняла? В покое! (Флора отворачивается с гордым видом оскорблённой невинности.)
Оли. Ой, скажите, пожалуйста! Мы, видите ли, ещё не созрели. Мы ещё такие все зелёненькие-зелёненькие, в пупырышках. Ты такая же зелёненькая, как мои бутерброды из холодильника.
Флора. Да? Раз так, то я тебе тоже всё скажу. Я не хотела, но ты сама меня вынудила! Сейчас я тебе выскажу всё.
Оли. Я прямо вся дрожу от страха. (Она медленно садится на диван, положив нога на ногу.)
Флора. Ну, хорошо. Я тебя предупреждала, да. (Вздыхает.) Ты хорошая подруга, Оли. Ты столько для меня всего сделала. Если бы не ты, я не знаю, что бы со мною было. Я бы сошла с ума. Ты меня просто спасла. И я тебе буду всегда благодарна за это. (Пауза.)
Оли. И это всё? Может, я чего пропустила?
Флора. Подожди, это только начало.
Оли. Очень хорошо.
Флора. Ты — самая большая неряха на свете.
Оли. Допустим.
Флора. Ты совершенно безответственная.
Оли. Неужели?
Флора. На тебя нельзя положиться.
Оли. Это одно и тоже. Напряги воображение.
Флора. Не мешай. Ты невоспитанная и неблагодарная.
Оли. Ну вот. Спасибо большое. А то я уже волноваться начала.
Флора. У тебя ужасное самомнение. А то, что думают остальные, тебе совершенно не интересно.
Оли. Да? Это очень интересно.
Флора. И ты никогда не соглашаешься с чужим мнением.
Оли. Ну, с этим я как раз согласна. А что ещё?
Флора. А ещё ты невнимательная и не общительная. Тебе достаточно?
Оли. Достаточно. А теперь я хочу высказать всё тебе.
Флора быстро отбегает назад, садится на стул и, затем, степенно кладёт нога за ногу точно как Оли.
Оли. Восемь месяцев я жила здесь одна. Я была очень несчастна, и мне было очень одиноко. И вот ко мне переезжает моя самая лучшая, самая близкая подруга. Но не прошло и трёх недель, (голос её начинает дрожать) и я уже готова выть на луну и биться головой о стенку. Может, ты переедешь на кухню к своим кастрюлям и половникам? А если тебе надо будет выйти — постучись, и я быстренько спрячусь, где-нибудь. Флора, дорогая моя, я тебя очень прошу, держись от меня подальше, пока я тебя не схватила за горло вот этими вот руками (показывает), и не стала тебя душить, душить, душить… (Оли поворачивается и направляется в спальню.) Пойду, полежу немножко, мне как-то нехорошо…
Пауза.
Флора. Оли, подожди, ну куда ты пошла! Ведь я же там только что пол помыла!
Оли резко поворачивается с выражением ярости на лице.
Оли. Ну, хорошо! Я останусь. А вот ты пойдешь, куда подальше.
Оли подбегает к шкафу, вытаскивает оттуда чемодан и кладет его на стол.
Оли. Вот! Вот!
Флора. Оли, ну не уходи, пожалуйста!
Оли. Я? Ну, это же надо быть такой идиоткой! Да не я, а ты! Собирай свой чемодан, и катись отсюда.
Флора. Но это не мой чемодан. Ты что, не помнишь, мой был большой такой, чёрный, с колёсиками. А этот маленький совсем. И ты меня извини, конечно, но это какая-то совершенно дикая расцветка.
Оли. Всё, Флора. Концерт окончен. Собирай свои пожитки, и — арриведерчи. В музее восковых фигур тебя примут с распростертыми объятьями.
Флора. Ты что, действительно хочешь, чтобы я сейчас собрала все свои вещи и уехала отсюда?
Оли. Ну, зачем — сразу все? Возьми один чемодан, а остальное потом заберёшь.
Флора (про себя). Удивительно, у меня такое ощущение, что я это уже раньше слышала. Оли, учти, я сейчас действительно возьму и уйду!
Оли (обращается к небесам). Нет, это поразительно. Неужели она меня не слышит? (Оглядывается.) Здесь всегда была хорошая акустика. Раз, раз, раз, раз, два, три — я себя прекрасно слышу. Я знаю, что это я говорю, ведь голос-то этот точно мой…
Флора. То есть, другими словами — ты меня выгоняешь из дома?
Оли. Нет. Не надо никаких других слов. Эти слова прекрасно подходят.
Флора. Ну, хороню. Раз ты так хочешь, то я уйду. Только учти, если со мной что-нибудь случится — это будет твоя вина и твоя головная боль. (Флора начинает собирать свои вещи в чемодан.)
Оли. Слушай, я не понимаю, почему ты не хочешь, чтобы тебя выгнали по-человечески? Тоже мне — страшное проклятье фараона. Не дури. У меня своих проблем хватает.
Флора. Так. Еды я тут кучу наготовила — сама разогреешь. Ты еще не забыла где у тебя плита?
Оли. Нет уж, забирай обратно.
Флора. Куда же я всё это возьму? Кушай на здоровье.
Оли. Нет, еда пусть остаётся, а вот головная боль мне не нужна. Забирай своё заклятье и давай — на свободу с чистой совестью.
Флора. Я и так уйду с чистой совестью, а ты тут оставайся и мучайся.
Оли. Никуда ты не пойдешь! (Загораживает дверь.) Сначала скажи — «Ты права, Оли, жалко, что у нас с тобой ничего не вышло, но я желаю тебе всего хорошего».
Флора. Ты права, Оли, здесь, наверное, плохая акустика. Раз, два, три — да, я тоже себя прекрасно слышу, но ты меня, похоже, нет. Я ухожу. (Флора решительно отпихивает Оли и выходит.)
Оли (кричит). Ну хорошо, я согласна! Ты выиграла, возвращайся назад! Ну, возвращайся, пожалуйста… (Ответа нет. Оли опускается на диван, сворачивается калачиком в обнимку с диванной подушкой и начинает плакать. Наступает тишина, затем раздается звонок в дверь. Оли вскакивает к двери, причитая.) Пусть это будет она, пусть это будет она, я ей сейчас всё скажу, сейчас ей мало не покажется…
Входит Сильвия.
Сильвия. Оли, что с Флорой? Я выхожу из лифта, а она стоит с чемоданом. Я её спрашиваю, в чём дело, а она говорит — спроси у Оли и тут же прыгает в лифт и уезжает. Куда она пошла?
Оли. А я откуда знаю? Я даже имени её слышать не хочу.
Сильвия. Кого — Флоры?
Оли. Ну, я же тебя прошу, не говори мне про неё.
Сильвия (направляется на кухню.) Извини, я не поняла, что ты имела в виду Флору. (Оли затыкает себе уши, Сильвия продолжает из кухни.) Я не буду говорить у кого, в прошлый раз тут были такие хрустящие огурчики солёные. Они у вас ещё остались? Ага, вот они. (Выходит с огурцом.) Не расстраивайся. Я прекрасно знаю, что тебе с ней не сладко. (Хрустит огурцом.) Огурчики — мечта. Мы тоже сегодня с мужем поссорились. ОЛИ. А вы-то чего?
Сильвия (кокетливо). Он считает, что я одеваюсь слишком вызывающе. Ревнует, конечно.
Оли (смотрит на неё оценивающе). Да… Ты держись за него. Такие мужики — большая редкость.
Входит Рене.
Рене. Что у вас тут происходит? Дверь открыта, Флора выскакивает из лифта с лицом как у статуи Свободы до реставрации. Вы что — поругались?
Оли. Ничего мы не поругались. Она просто села на метлу, и полетела на лысую гору.
Рене. Тут так пахнет аппетитно. У вас есть чего-нибудь перекусить? (Идет на кухню.) А почему у тебя спагетти на стене?
Оли. Это не спагетти, это, понимаешь ли, лингвини.
Рене (появляется). А, ну это другое дело. Больше вопросов нет.
Сильвия. Там огурчики солёные есть.
Рене. Нет, спасибо, у меня что-то аппетит пропал.
Сильвия (достаёт из сумки наручники и протягивает их Рене). Можете меня поздравить.
Рене. Я тебя поздравляю. Если хочешь, ещё немножко поноси.
Сильвия. Спасибо. У меня уже свои есть, две пары.
Оли. Ну, я тебя тогда тоже поздравляю.
Сильвия. Нет. Я жду ребенка.
Оли. Ребенка? Вот это да! А ты говоришь — пингвин.
Рене. Орёл, а не пингвин.
Сильвия. Нет, орёл — это я. А он Прометей. Его, значит, боги приковали наручниками к кровати, и лежит один, бедный-несчастный, и тут прилетаю я, и начинаю выклёвывать ему… ну, в общем, всё подряд ему выклёвываю.
Рене (смотрит на наручники). А мой орёл тоже часто клюёт… только вот носом, правда.
Оли. Ну, дорогая моя, это дело надо отметить. Сейчас я тебе всю банку огурцов принесу.
Сильвия. Мне так хотелось вам побыстрее все рассказать. Жалко, что Флоры нет. Чего же она ушла прямо перед нашим приходом?
Оли. Ей просто не понравилось то, что я ей сказала.
Рене. А что ты ей сказала?
Оли. Я ей сказала — собирай свой чемодан и катись отсюда.
Сильвия. Но она была с другим чемоданом, У нее же такой большой и чёрный. А у того была совершенно дикая расцветка.
Рене. Как, ты её выгнала из дома?
Оли. Да. Выгнала из дома. На все четыре стороны. Я больше не могла всего этого вынести, и теперь всё это будет на моей совести.
Рене. Да, теперь уж будьте уверены — Флора такое устроит!
Сильвия. Оли, подожди, как ты могла? Конечно, Флора есть Флора, но выбрасывать её одну, с чужим чемоданом на улицу…
Оли. А ты что, думаешь, я не волнуюсь? Да я первая начала волноваться, потому, что я же первая её и выгнала!
Рене. Нет. Первым её выгнал Сид. Ты была уже вторая. А тот, с кем она будет жить потом, выгонит её третьим. Неужели ты не понимаешь? Это Флора. Она всё это устраивает сама.
Оли. Зачем?
Рене. Я не знаю зачем. Она сама не знает зачем. Бывают такие люди. В Новой Гвинее живут аборигены, которые целыми днями бьются головой об пальмы. Как только они перестают, у них тут же начинаются дикие головные боли. Флоре, может, нравится себя жалеть.
Оли. Да? Я, дура, тут мучаюсь, а она, значит, там одна, голодная, холодная, сидит где-нибудь в канаве и балдеет? Если бы у неё было хоть немножко порядочности, она бы попросила Филла забрать её к себе.
Сильвия. С чего это вдруг Филл должен забрать Флору к себе?
Оли. А кто же ещё? Он её муж, пусть он её и забирает.
Сильвия. Нет. Филл — твой муж. А её муж — Сид.
Оли. Что ты говоришь! А я и не знала, что ты у нас такой специалист по чужим мужьям.
Сильвия. Если ты за неё так волнуешься, то почему бы тебе самой не забрать её к себе?
Рене. Действительно. Дай ей второй шанс.
Оли. Да? А почему бы тебе самой не дать ей второй шанс?
Рене. А потому, что я бы ей и первого не дала!
Звонок в дверь. Все замирают.
Оли. Слава, богу! Она решила вернуться.
Рене. Может, она что-то забыла.
Оли. Наверное, она забыла убрать лингвини со стены.
Сильвия. Я пойду открою.
Оли. Не надо. Я сама открою. А вы начинайте играть. Пусть она не думает, что мы тут все с ума из-за неё сходим. Сейчас я принесу чего-нибудь выпить. (Уходит в коридор.)
Раздаётся ещё один звонок.
Рене. Нет уж, я пойду и открою.
Открывает дверь. В дверях стоит Хулио.
Хулио. Буенос трейдес, сеньора.
Рене. Работать надо, а не по квартирам ходить! (Захлопывает перед носом дверь.) Оли, это не она! Просто возмутительно! В этом городе ты или сборщик пожертвований, или его жертва. (Опять звонок. Рене в ярости открывает дверь.)
Хулио. Я сильно извиняюсь, но мне нужна Оли. Скажите, пожалуйста, что пришёл Хулио. Она сама знает кто.
Рене (кричит). Оли, к тебе тут пришёл Хулио сама знаешь кто!
Оли (появляется). Хулио, вот это сюрприз! Знакомьтесь, мои подруги — Рене и Сильвия. А это Хулио, мой сосед. Он из Испании.
Сильвия. Да? А я думала, что «Х» в испанском не читается.
Оли. Может быть, оно не читается, но зато очень даже произносится. Хулио, проходите, садитесь.
Хулио. Нет, я немножко туда-сюда. Оли, мне нужно с вами говорить натощак.
Оли (кокетливо). Хулио, не интригуйте. Это как?
Хулио. Ну, куда подальше, чтобы никто не слышал.
Оли. А, наедине? (Отходит.) Я вся ваша.
Хулио. Я пришёл забрать у вас одежду Фля.
Оли. Забрать мою одежду?
Хулио. Нет, одежду Фля. Ой, извините, Фло. Забрать одежду Фло.
Оли. Одежду Фло? Моей Фло?
Хулио. Да, Флоры Унгер. Очень милая, но глубоко не очень счастливая женщина, которая вылила у нас наверху всю свою душу.
Оли (смотрит на потолок). Как! Она у вас?
Хулио (громко). Да, она нам всё говорила, и мы поняли, что вы были ей очень, очень нехороший супруг.
Рене и Сильвия с удивлением переглядываются.
Оли (машет им рукой). Я это вам всё потом переведу. (К Хулио.) А больше она вам ничего не говорила?
Хулио. Она говорила очень много, но мы ничего не слышали, потому, что она всё плакала и плакала.
Рене. Это уж точно. Лучше всего её слышно из туалета.
Хулио. Что?
Оли (машет ему рукой). Я это вам всё потом переведу.
Появляется Ренальдо, за руку с упирающейся Флорой.
Ренальдо. Хулио, скажи, она не хочет оставаться. (Замечает Рене и Сильвию.) Ой, извините, я вам мешал.
Рене (кокетливо). Ну что вы, даже наоборот.
Флора. Нет, Рени, честное слово, это неприлично. Я лучше пойду в гостиницу. (Всем остальным.) Добрый вечер, девочки.
Рене. Привет, привет!
Сильвия. Как дела, Флора?
Рене (смеётся). А ты сама не видишь?
Ренальдо. Очень, очень удобно. У нас есть совсем лишняя, удобная комната, а в ней есть совсем лишняя, удобная кровать. Мы вас с удовольствием к нам.
Хулио. Да. У нас в Испании очень неприлично оставлять женщину одну, ночью, в Нью-Йорке…
Флора. Но я же вас буду стеснять.
Хулио. Не бойтесь, Мы совсем не стесняться. Например, я иногда…
Ренальдо (перебивает). Хулио, например, иногда храпеть, а я ему говорить во сне.
Оли (поглядывая на Флору). А некоторые по ночам мычат…
Ренальдо. Оли, я не хотеть вас обидеть, но у нас в Испании, выгонять друга из своей каса, это всё равно как от быка за лошадь прятаться.
Хулио. Флора, пожалуйста, совсем на немножко… Я с вами чувствовать себя как настоящий тореро.
Флора (кокетливо). А я, значит, бык, что ли, по-вашему?
Хулио. Нет, вы, по-нашему, лошадь, значит.
Ренальдо. Поживите у нас, пока вы не найти что-нибудь получше.
Рене. Ну, вот это уж вряд ли.
Сильвия показывает Рене кулак.
Флора. Ну, хорошо, может быть на одну ночь… Завтра же я пойду искать работу.
Хулио. Сколько хотите. Мы не такие чтобы выгонять гостей на улицы. (Смотрит на Оли.)
Ренальдо. Вы хотите мы вам помогать с одеждой?
Флора. С одеждой? (Оглядывает себя.) А, чтобы забрать? Нет, спасибо, я потом сама всё соберу.
Хулио. Очень хорошо. Значит, мы вас ждать наверху?
Флора. Да, я скоро приду.
Ренальдо. Сначала мы будем коктейли, потом ужин, а потом мы будем учить правильного испанскому языка.
Флора. Мучо грасис.
Хулио (ко всем). Спокойный ночи!
Рене. Спасибо. Но вам это не обязательно.
Сильвия. Спокойной ночи. (Подходит к Хулио и Ренальдо.) Вы не думайте, мы её очень любим… Спасибо вам за всё. И пожалуйста… берегите Флору!
Хулио и Ренальдо раскланиваются и уходят.
Рене. Вот так всегда. В тихом омуте… Ну и что дальше? А, Флора? Хулио или Ренальдо?
Флора. Я ещё не решила. И куда торопиться? Как говорит моя самая близкая подруга, (глядит на притихшую Оли) главное, это красиво проиграть.
Оли. Не знаю. Я уже ничего не знаю.
Флора. А я знаю. Я уже знаю. И, поэтому, Оли, я хочу тебе сказать спасибо.
Оли. Мне? За что?
Флора. За две очень, очень важные вещи. За то, что ты меня пригласила к себе, и за то, что потом выгнала.
Звонит телефон. Рене поднимает трубку.
Рене. Алло? Да, сейчас, минутку. (Прикрывает трубку.) Это твой муж.
Оли. А? Кто? Слушай, Рене, скажи ему, что я занята. Сейчас я не могу с ним разговаривать. Скажи, что я ему потом позвоню, когда мне будет удобно, а сейчас мне не до него. Так и передай.
Рене. Хорошо. Так и передам, когда увижу. Но это муж Флоры звонит.
Оли (смущенно). Да?
Флора (недоуменно). Да?
Флора берет трубку.
Флора (в трубку). Алло? Сид? Можно, я тебе потом перезвоню? Ну, хорошо, только быстро — я тороплюсь. Я рада за тебя. Это иногда полезно. Что? Я говорю — много думать иногда полезно. Нет. Откуда я знаю. Слушай, не тяни резину, у меня сейчас мало времени. Обо мне? С чего это вдруг? Да? Почему, я прекрасно понимаю, что такое мужская гордость. (Оли и Флора обмениваются взглядами.) Мы? Ты имеешь ввиду — ты и я? Не знаю. Я уже ничего не знаю. Ты долго думал? Ну и хорошо. Очень хорошо. А теперь долго думать буду я. Я тебе потом позвоню. Сама. Хорошо, я передам. Пока.
Флора вешает трубку. Она грустна и задумчива, но пытается улыбнуться.
Флора. Всем привет от Сида. Он сегодня с большим приветом.
Оли. Ну и что теперь?
Флора. Оли, я тебе обещаю, каждый раз, когда меня будет кто-нибудь выгонять, я всегда буду возвращаться к тебе. Ну, пока, девочки. Я пошла, а то они съедят все шкварки.
Сильвия. Но в следующую пятницу мы тебя ждем.
Флора. Конечно, я прийти обязательно, если случайно с кем-нибудь в лифчике не застряну. (Подмигивает Оли.)
Рене. А ты с кем-нибудь вместе приходи.
Сильвия. Главное, чтобы игра продолжалась.
Флора. Оли, а действительно, игра-то продолжается!
Оли. Конечно, Флора. Люди сходятся, расходятся, ломают семьи и создают снова. Всё начинается и всё кончается. Но игра, игра продолжается!
Оли подходит к столу, и заводит волчок. Волчок начинает вращаться, и, одновременно, всё громче и громче становится слышна музыка. Это Квин — «The Show Must Go On».
Все. Ура! (Бросаются обнимать Оли.)
Оли. Стоп! Подождите! (Музыка на мгновение затихает, чтобы вспыхнуть потом с новой силой.) Вы мне всё сейчас перевернёте и намусорите. Ведите себя прилично. Тут вам не свинарник, в конце концов!
Занавес