Алекс похлопала Джо по спине.
— Все, как ты и думала, морячка, — сказала она. Уж Алекс-то знала, как в действительности все это время волновалась Джо, когда обнаружилось, что яхта находится в движении.
— Хорошо, свежий воздух!.. — Чарли сделала глубокий вдох. — И лодку больше не кидает из стороны в сторону. Думаю, жить я буду!
— Я просто ума не приложу, почему не выдержал якорь. — Джо прошла вперед, к носовой части, и принялась внимательно изучать якорную цепь.
— М-да… Кстати, Джо… Боюсь, мне нужно кое в чем признаться, — пробормотала Чарли. — Когда я была на палубе и рассматривала механизмы, я случайно повернула вот эту ручку.
И она указала на рычаг, который удерживал якорную цепь на специальной металлической скобе.
— Что ты сделала?! — Джо в ужасе повернулась к ней. — Ты что-то сделала с якорной цепью?!!
— Понимаешь, я просто хотела посмотреть, можно ли сдвинуть якорь, — ответила подружка, виновато пожав плечами. — Я же не знала, что он установлен как-то по-особому. Думала, он здесь просто висит…
— Почему ты мне не сказала?! — проревела Джо.
— Ну, мне не хотелось показаться идиоткой, хотя… думаю, я идиотка и есть…
Она посмотрела на подруг, которые уставились на нее из-под капюшонов дождевиков.
— Да не нарочно я! Зачем мне это нужно? По мне, так лучше бы стояли сейчас на якоре, в порту, в полной безопасности, и мне не было бы так плохо.
— Что ж, пока не начнется прилив, мы в безопасности.
— А когда начнется прилив? — спросила Алекс.
— Не раньше пяти утра. Надеюсь, буря стихнет и мы снова сможем установить якорь или поплыть к берегу. Или, может, кто-нибудь хватится нас, увидит, что корабля нет там, где ему положено быть, и отправится нас искать…
— А пока мы вполне могли бы дослушать твой рассказ, — предложила Луиза.
Они вернулись в каюту и забрались в треугольную койку.
— У нас есть какая-нибудь еда, которая помогает при морской болезни? — дрожащим голосом спросила Чарли.
— Вот это наша Чарли во всей красе, — рассмеялась Алекс. — Сухой корабельный бисквит, верно, Джо?
— Их еще называют крекерами… — хихикнула Джо.
Все они знали, как Чарли обожала крекеры.
— Сейчас я их достану! — Луиза нырнула в шкафчик под одним из сидений и выпрямилась, держа в руке пачку соленых крекеров.
Чарли с благодарностью сунула в рот один из них, и все четверо снова устроились поудобнее. Дождь продолжал хлестать по палубе, и они чувствовали, как волны омывают корпус «Морской нимфы». Но качки больше не было, и Джо опять вернулась к своему повествованию.
— Представьте себе остров во время настоящей бури, — сказала Джо. — Позже, той ночью, как и предсказывала Лорелей, на море разыгрался сильнейший шторм, и огромные валы бились о прибрежные скалы.
Голос ее вновь стал тихим и таинственным.
Волны разбивались о скалу, и брызги их почти долетали к ногам Лорелей. Как обычно, она стояла на самой вершине и взор ее был устремлен на бурные воды. Волосы, блузка и жакет девушки были насквозь пропитаны водой.
Появится ли он? Появится ли в этот раз корабль-призрак и сможет ли Уильям увидеть его? Если да, то он конечно же прекратит эти глупые поиски…
Лорелей обернулась и посмотрела на тропинку. Уильям взбирался на скалу, подняв голову и испуганно глядя на нее, будто она сама была привидением.
— Лорелей! Не стой так близко к обрыву! — крикнул он, и голос его с трудом прорывался сквозь завывание ветра и громкий шум волн. Он схватил девушку за руку и потянул назад, к себе. — Это опасно! Ты можешь упасть.
— Смотри туда, Уильям, — указала она в ту сторону, где вовсю бушевало ненастье. — Долго ждать не придется.
Воздух был полон тумана и влаги, а волны шумели так, что и звук выстрела расслышать было бы трудно. Уильям протер глаза, мокрые от дождя и соленых морских брызг, и посмотрел туда, куда указывала Лорелей.
Нечто большое и черное появилось из тумана. Оно то поднималось на волне, то опускалось и затем опять взмывало, подхваченное следующей волной. Корабль приближался к ним, ведомый златовласой русалкой на носу.
Уильям провел по глазам рукавом, не в силах поверить в то, что видит.
— Смотри! — снова крикнула Лорелей. — Смотри, там, наверху!
Ошметки разорванных серых парусов болтались вокруг высокой голой мачты. На самой ее вершине висела маленькая фигурка в треугольной шляпе и в изодранной в клочья рубашонке с длинными рукавами. Одной рукой фигурка держалась за мачту, в другой развевалось что-то белое. Кусок ткани с изображением чего-то… пустые глазницы и дьявольский оскал… Череп!
Мгновение спустя видение исчезло.
— Ты видел это? — крикнула Лорелей.
— Я не уверен в том, что именно я видел! — Уильям снова протер глаза.
Лорелей сделала шаг в сторону крутого обрыва. Она что-то крикнула, но Уильям не расслышал слов. Он схватил ее за руку и оттащил назад.
— Он зовет меня к себе, — рыдала Лорелей.
— Я должен увести тебя отсюда! — воскликнул Уильям.
Он сбросил с себя дождевик и буквально завернул в него девушку, затем поднял бедняжку на руки и поспешил вниз по тропинке, унося ее от этого жуткого места.
Пока они пробирались к хижине, мокрые ветви то и дело цеплялись за их одежду. Но вот и дом Лорелей. В окне горел слабый свет. Брюс Коннэли сидел за столом, изучая свои карты, когда Уильям вломился в дверь с девушкой на руках.
Отец ее даже не встал, не двинулся с места.
— Она стояла на краю обрыва, — зло прохрипел Уильям. — Почему вы за ней совсем не следите?
— Ах! — Брюс Коннэли едва взглянул на них. — Как будто она обращает внимание на мои запреты. Девочка совсем отбилась от рук, и началось это после смерти ее матери. — Он повертел пальцем у виска. — Думаю, бесследно это для нее не прошло, если вы понимаете, о чем я.
— Ей нужно выпить чего-нибудь горячего, — сказал Уильям. — Она промокла до нитки.
— Огонь потух, — проворчал Брюс Коннэли, кивнув в сторону печи. — Но если хотите, можете снова его развести. Отнесите девочку в ее комнату… — Он указал на дверной проход, отгороженный занавеской.
Уильям прошел в комнату. Он положил Лорелей на кровать, снял с девушки мокрый плащ и накрыл ее стеганым одеялом.
Лорелей лежала тихо, мыслями будучи все еще там, с кораблем-призраком и мальчиком, висящим высоко на мачте. Она дрожала от ужаса. Чего он хотел от нее? Может, звал с собой, на дно океана? Или снова пытался предупредить о сокровищах?
Свернувшись калачиком под одеялом, Лорелей слышала, как Уильям открывает заслон, кладет в печь дрова и чиркает спичкой. Потом, когда в печи вспыхнул огонь, она почувствовала запах дыма и услышала, как Уильям ставит чайник.
Тогда Лорелей поднялась и сняла мокрую одежду. Затем надела ночную рубашку и снова забралась под одеяло. Она хотела поговорить с Уильямом наедине. Видел ли он мальчика и намотанный на его руку пиратский флаг? Поверил ли он в то, что увидел? Но придется подождать: в хижине они поговорить не смогут.
Она слышала, как, пока на плите закипал чайник, Уильям говорил с ее отцом о сокровищах.
Отец предложил Уильяму виски.
— На холодной-то плите он нескоро закипит, — заметил Коннэли. — А это поможет вам согреться.
«Он хочет, чтобы у Уильяма от спиртного развязался язык, — подумала Лорелей. — Хочет побольше от него узнать».
— А откуда старуха, которая дала вам ключ, знала, что сундук зарыт именно на Острове Попугая? — услышала она вопрос отца.
— Она и не знала. Это выяснил я. Из письма, — ответил Уильям. — Тот пират был грамотным человеком. Он написал ее семье, предлагая долю сокровищ, если они отдадут ключ. Письмо затерялось, но я сумел-таки его найти в морском музее Бостона. О сокровищах ни слова. Просто описание сундука, острова и его местонахождения.
— Получается… — подался вперед отец Лорелей, — семья так и не получила письма и не отдала ключ.
— Нет. А вскоре капитан пиратского судна был схвачен и повешен в Англии. Он умер, так и не выдав точного местонахождения сундука, — продолжал Уильям. — Женщина, отдавшая мне ключ, сказала, что это был двойной трюк. Ее семья не знала, где клад, а у пиратов не было ключа. (Лорелей услышала, как он отодвинул стул и пошел к плите.) Она пожелала мне удачи. Позже я узнал, что она умерла через несколько недель после нашей встречи.
— Не понимаю я этой галиматьи с сундуком, — проговорил Брюс Коннэли. — Как он может быть таким крепким, что нельзя сорвать с него петли или просто разбить замок?
— Не знаю, — ответил Уильям. — Но старуха говорила мне, что он железный и очень тяжелый. А крышка так плотно прилегает к нему, что даже вода не может туда просочиться.
— Что ж, скоро увидим, а? Тогда и разберемся, дьявол их всех побери! — с довольной ухмылкой провозгласил Коннэли.
Несколько минут спустя Уильям снова появился в комнате Лорелей с чашечкой горячего чая.
— Вот, выпей, — сказал он ей. — Ты вся дрожишь и бледна, как мел.
— Спасибо, — ответила Лорелей, принимая горячую чашку.
Взгляд Уильяма был полон нежности и обожания.
— Ты видел, что было в руке у юнги? — прошептала она. — Выглядело как человеческий череп.
Уильям погладил ее по руке.
— Череп всегда был частью пиратской эмблемы, — ответил он. — Я не верю в призраков, но говорят, когда убили Черную Бороду, самого страшного из пиратов, ему отрезали голову. Потом капитан, который расправился с ним, велел приколотить голову на носу своего корабля как предупреждение для других разбойников. Произошло это к югу отсюда, в колониях Вирджинии. Возможно, сокровища этого острова — часть сокровищ Черной Бороды!
— Череп — это предостережение, — в отчаянии шептала Лорелей, сжимая руку Уильяма. — Разве тебе не ясно, что это еще один дурной знак? Прошу тебя, Уильям, не надо…
— О чем это вы там шепчетесь? — крикнул с кухни Брюс Коннэли. — Уильям! Идите сюда! Выпейте еще виски!
— Нет, мне уже пора. — Уильям с тревогой смотрел на Лорелей. — Обещай, что больше не выйдешь туда сегодня ночью, — взмолился он. — Обещай, что больше не пойдешь на скалу!
Лорелей вздохнула.
— Корабль-призрак никогда не появлялся дважды за одну ночь, — ответила она. — Юнга исчез. Вернулся туда, откуда пришел.
— Увидимся завтра, — пообещал Уильям и исчез за занавеской, а Лорелей продолжала лежать, глядя на ее узор, изображавший кусты роз и грозди виноградной лозы. Когда-то, когда была жива мама, эта занавеска висела на окне.
…Розы расплылись в ее глазах и вместо них возник юнга с пиратского корабля. Она видела его очень хорошо: длинные волосы под шляпой, заплетенные в косичку, жилет и красный пояс, повязанный вокруг талии. Видела его бледное, умоляющее лицо. Что-то подсказывало Лорелей, что он страдал. Он, как и она, стал жертвой чужой жадности. Возможно, ему пришлось умереть из-за чьей-то погони за золотом и драгоценностями. Возможно, он один мог помочь ей покинуть этот остров.
