Прочно в крови,
Все узнавая –
Прошлое и будущее,
И то, что между ними .
— Курица с миндалем и изюмом... Старая Сара вернулась! — Брайони с одобрением смотрела на обед Сары. Они сидели в школьной столовой, за своим привычным столиком у окна. Холодный, серый свет просачивался сквозь него — день был пасмурный, и стекло было покрыто тысячами мелких капель.
Сара ничего не могла с собой поделать и улыбнулась. Ее жизнь была в полном хаосе, но Брайони все еще могла заставить ее улыбнуться. Что бы я без нее делала?
— Да, у меня вчера ушло немного времени на готовку.
— Что делала на выходных?
Что я делала на выходных? Хороший вопрос. Пошла искать ненормального, который входит в тайное сообщество отбросов общества. О, и демон почти убил моего кузена.
— На самом деле, ничего особенного. Смотрела телевизор, готовила, немного убралась, — она привыкла врать Брайони. Она этим годами занимается.
Брайони была ее лучшей подругой, но знала так мало о жизни Сары, — ее настоящей жизни, не той, которую она и ее родители показывают миру, как витрину универмага. Все совершенно идеально, но абсолютно нереально.
Джеймс Миднайт, врач общей практики. Анна Миднайт, учитель музыки. Единственная дочь, Сара Миднайт, очень хорошая девочка, хорошо учится в школе. Обычная семья.
До заката. Когда наступает тьма, все меняется.
— Я видела, что твой кузен подвез тебя утром, — сказала Брайони.
— Правда?
— Ты не говорила мне, что он так великолепен. Он похож на актера!
Сара смутилась и отвернулась.
— Я не заметила.
— Может, я приглашу его на кофе, что ты думаешь?
— Брайони! — только этого мне не хватало.
— Просто шучу! Не беспокойся. Как долго вы с ним не виделись?
— С тех пор, как я была совсем маленькой. Его отец и мой отец... — Сара почувствовала, что не может дышать, как и всякий раз, когда упоминала родителей. — Они потеряли связь много лет назад. Я не знаю почему. Мой дядя и его семья переехали в Новую Зеландию, и они больше никогда не виделись.
— Вот позор, — у Брайони была целая куча дядь, теть и кузенов, с которыми они были близки. Сара часто думала о том, какой была бы ее жизнь, если бы у нее были братья и сестры, большая семья. Она немного завидовала Брайони. Особенно сейчас, когда она чувствовала себя такой одинокой.
— Привет...
Высокий, долговязый парень возник около их стола. На нем была школьная форма — белая рубашка, не заправленная в брюки, черный кардиган и серый с синим галстук. Его прямые волосы спадали на шею, обрамляя открытое, дружелюбное лицо.
Джек Макаллистер. Милый, добрый мальчик, один из лучших и самых старых друзей Брайони. С пяти лет ему нравилась Сара. Брайони пыталась уговорить ее пойти с ним на свидание на протяжении уже нескольких лет. Это был ее любимый проект.
— Могу я присоединиться к вам?
— Конечно! — с улыбкой сказала Брайони и взглянула на Сару.
Сара притворилась, что не заметила.
— Я пойду, возьму Колы, — Брайони встала. Очень стратегично. Я отомщу тебе, Брайони.
— Сара... Я не видел тебя с тех пор, как... как... — он запнулся.
— Да. Ну... меня не было дома какое-то время.
— Я просто хотел сказать, что мне жаль. Мне очень жаль, Сара.
— Спасибо, — Джек был милым человеком и хорошим другом. Но это все.
Он сражался со своим галстуком. Его щеки были алыми.
— Хочешь сходить куда-нибудь потом? Выпить кофе, например?
Эм... нет?
— Прости, я, правда, не могу. Столько дел на сегодня.
В любом случае, это правда.
Джек помрачнел, и Сара почувствовала себя ужасно.
— Конечно... может, в другой раз.
Он выглядел опустошенным. Сара не могла этого вынести.
— Дома сейчас не все так просто, — она изо всех сил пыталась заставить себя продолжить. Странно было кому-то довериться. Она редко это делала, и слова вылетели с большим трудом. — Но когда все снова станет на свои места, я выпью с тобой кофе.
Зачем я это сказала?
Лицо Джека загорелось.
— Отлично! Отлично! Я куплю тебе фундуковое латте, если хочешь!
Сара улыбнулась. Он помнил, что фундуковое латте — ее любимое.
Краем глаза она видела, как Брайони попивает колу, стоя у торгового автомата, и смотрит на них так, что все понятно без слов. И тогда словно сломалось заклинание. Почему все пытаются принять решение за нее? Почему у всех есть планы на ее жизнь?
— Ладно. Пока, Джек, — она как можно быстрее начала собирать куртку, сумку и книги.
— Сара, подожди...
— Прости, Джек. Мне действительно нужно идти.
— Это выпало из твоих книг, — он протянул ей листок, ярко-красный осенний листок.
Сердце Сары пропустило удар.
— Выпало из моих книг?
— Наверное. Я видел, как он упал, когда ты начала собираться. Это всего лишь листок! — он пожал плечами, удивляясь, почему она выглядит такой ошеломленной.
Сара взяла листок и аккуратно поместила между страниц учебника, отворачиваясь.
— Тогда пока, я позвоню тебе...
Но Сара уже ушла.
— Как школа?
— Нормально.
— Что это за парень, который сидел с тобой в столовой?
Что?
На секунду Сара лишилась дара речи.
— Как ты узнал, с кем я говорила?
— Я не знаю, поэтому и спрашиваю. — Глаза Гарри были до невозможного ясными, не выдавая ничего.
— Ты следил за мной? Ты был в школе со мной? — прошептала Сара. Она была слишком сбита с толку, чтобы злиться.
— Конечно! Ты думала, что я позволю тебе пойти в школу одной, не зная, когда Валайя могут напасть?
Позволит мне?
— Они не нападут на меня в переполненной школе посреди бела дня.
— Они найдут способ представить все в виде случайности. Я пообещал защищать тебя, Сара, и я защищаю.
Сара неуверенно кивнула.
Он следовал за мной по школе, где-то скрываясь. Он присматривает за мной.
Сара не знала, чувствовать себя напуганной или спокойной. Гарри, наверное, заметил ее замешательство. Он взял ее за руку.
— Я не оставлю тебя одну, — сказал он.
Его рука была сильной и намного больше ее. Сара сжала ее. Она слышала, как голос что-то произнес. Ее голос.
— Нет. Не оставляй меня.
Что я несу? Она была поражена. Эти слова вырвались из глубины ее души, и их было не остановить, словно вдох.
Они посмотрели друг на друга, и между ними возник поток признания. Двое плывущих по быстрому течению людей, держащихся друг за друга.
Той ночью Гарри и Сара пошли в подвал. Они решили подождать до следующего хода Валайя, а пока как можно лучше подготовиться. Гарри начал осматривать оружие Джеймса, некоторое из которого тот унаследовал от Миднайтов, а некоторое добыл при жизни. Сара стояла за дубовым столом, просматривая магические принадлежности матери. Гарри был вне себя от восторга. Будучи охотником на протяжении долгого времени, он хорошо знал оружие, нужное для разных видов охоты, для разных существ, но никогда не сталкивался с таким арсеналом, как у Джеймса.
— Ты это видела, Сара? Этим ножом можно убить призрака! — Его глаза сияли.
Но Сара не ответила. Она едва слушала, погруженная в печальные мысли, глядя на вещи Анны. То, что они напоминали ей о матери, было достаточно болезненным, но то, что она понятия не имела, как всем этим пользоваться, делало боль еще хуже. Ее мать решила не давать Саре нужных знаний, она выбрала оставить ее в неведении.
Бесчисленное множество банок с травами тщательно маркированы. Некоторые из них из сада — простые, ничем не примечательные. Некоторые — различные виды водорослей, собранные ее матерью, когда они приезжали в дом на Айле. А некоторые были загадкой. На табличках значились самые странные названия, вроде «Грива келпи», «Кожа селки», «Древесная кровь», «Дух моря». Сара знала, что эти названия — не просто красивые, поэтичные слова, которые выдумала ее мать. Каким-то образом она знала, что они несут буквальный смысл. Сара изучила банку с подписью «Дух моря». Это был серый порошок, на первый взгляд ничего особенного. Она открыла банку и просунула палец. На нем чувствовалась влага, словно вода. Она посмотрела ближе — несомненно, это пепел, но чувствовался как вода. Она просунула в банку всю руку, но, когда ее вытащила, она была совершенно сухой.
Сара открыла маленькую коробочку. Она была полна ярких камешков — рубинов, изумрудов, кусочков обсидиана и янтаря и нескольких бриллиантов размером с ноготь. Там было и несколько слепков золота, серебра и меди, а также какие-то не драгоценные камни, которые, несомненно, тоже имеют какие-то невидимые для глаза особенности. Там было еще несколько коробок. Некоторые сделаны из картона с цветочными узорами в пастельных тонах — у ее матери был утонченный вкус — некоторые деревянные. Была и дубовая с гербом Миднайтов, выжженным на крышке, замысловатая буква М, изгибающаяся вокруг кинжала. Она открывала их одну за другой. Некоторые выглядели как обычные корзины для шитья, полные разноцветных нитей, веревочек, маленьких бархатных подушечек и кусков ткани. В некоторых были свечи всех цветов, размеров и форм. Одна была больше похожа на сундук и была бы уместной в каком-нибудь пиратском фильме. Она была сделана из тяжелого, темного дерева и закрыта на медный замок. Сара попыталась открыть ее, но у нее ничего не вышло.
— Гарри, посмотри. Эта коробка закрыта.
— Мммм... хочешь, я попробую?
Сара обернулась. Гарри держал огромный нож мясника в руке и выглядел очень довольным собой. Сара почувствовала тошноту, пытаясь представить, для чего этот нож можно использовать.
— Эм... нет, спасибо.
— Подожди, — Гарри вытащил ключ из кармана, тот самый, который использовал, чтобы открыть подвал.
— Мой универсальный ключ.
Несколько минут он провозился с замком, а потом пожал плечами.
— Нет.
— Оу...
— Что такое?
— Думаю, что знаю, где может быть ключ.
Сара побежала наверх, и Гарри последовал за ней, в комнату ее родителей. Ее мама хранила некоторые антикварные куклы на подоконнике — куклы из детства Мораг. Саре никогда не разрешали играть с ними, но она часто смотрела на них с удивлением — они были заветной мечтой маленькой девочки. Она всегда задавалась вопросом, почему одна из них — светловолосая, в голубом бархатном платье — носила ключ на шее, как ожерелье.
Сара нежно коснулась куклы, погладила ее по волосам, разгладила платье, а потом сняла ключ с ее шеи и осторожно поставила на место. Гарри смотрел на куклу снова и снова. Он думал, что видел ее прежде, где-то, но не мог вспомнить где.
— Может... а может, и нет, — сказала Сара, наматывая цепочку на пальцы
— Стоит попробовать, — Гарри бросил последний взгляд на куклу, и холодок пробежал по его спине. Где я мог видеть ее раньше?
Сара вставила ключ в замок деревянной коробки. Сработало. Он плавно и легко повернулся, и коробка открылась. Она медленно подняла крышку, Гарри смотрел из-за ее плеча.
— Что это?
— Похоже на... свитки.
Сара взяла один из них и разложила на столе. Он был очень старым, но не древним, на нем остались следы того, как его снова и снова скручивали, словно сетку. Это выглядело как карта.
— О Боже, Сара.
— Что? Что это такое?
— Это одна из Секретных карт! — Гарри благоговейно наклонился к ней, опираясь на ладони. — Эти карты были на вес золота, Сара. Их практически невозможно найти...
На карте, которую они вытащили, были Британские острова, но она была полна символов и примечаний. Пометки были очень странными, Сара не могла разобраться в их значении.
— Это ориентиры. Смотри. Холмы... Подземные источники... О, я знал! Я всегда знал, что там был город! Посмотри, он теперь под водой...
Сара вытащила еще одну и развернула ее.
— Это карта Шотландии, посмотри...
— Конечно... Калланиш... Лох Глас... Часовня Росслин... И Эдинбург, смотри! Здесь много происходит. Потрясающе.
Они осмотрели еще несколько. На одной были странные очертания и тени, разноцветные линии, переплетающиеся и расходящиеся, спирали, волны, завитки, некоторые выходили за линию моря, некоторые резко обрывались. Они напоминали Гарри татуировки Маори, которые он видел в Новой Зеландии.
— Что это? — спросила Сара.
— Линии лей и электромагнитные поля. Полезны для необычных миграций птиц, кругов на полях, обмороков... Была бы у меня такая в Японии... — Он покачал головой.
— Вот эта огромная, — Сара раскрыла карту, которая заняла добрую четвертую часть стола. — Это Лондон.
— Тайная карта Лондона, — с благоговением сказал Гарри.
— Интересно, а есть карта Эдинбурга?
— Вот она. Такая же, как и Лондонская. Сара, эти карты стоят миллионы. Мои клиенты из Японии убили бы за них. В буквальном смысле.
Если бы Сабха узнали, какие сокровища прячут Миднайты, какими владеют знаниями...
Сара вздохнула.
— Это нам пригодится?
— Можно сказать, что да. С этим и арсеналом Джеймса...
— Гарри.
— Да?
— Это все твое. Вещи моего отца, в смысле, — сказала Сара, аккуратно скручивая карты и складывая их обратно в шкатулку.
— Что?
— Ты единственный племянник моего отца. Его вещи принадлежат тебе. Я даже не знаю, как пользоваться всем этим... оружием, — она сказала последнее слово с оттенком отвращения.
— Ты можешь научиться.
Сара хмуро покачала головой.
— Я — не мой отец. У меня есть Темная вода и мои сны. Я буду учиться маминым заклинаниям, — она указала на вещи Анны, осторожно сложенные на дубовом столе, — но не буду сражаться так, как сражались мои родители и ты. — Гарри кивнул в безмолвном молчании. — Я хочу, чтобы ты согласился. Если это наследие Миднайтов, то оно и твое тоже.
Гарри отвернулся.
Наследие Миднайтов...
— Очень хорошо.
Сара улыбнулась той редкой улыбкой, которая зажгла ее зеленые глаза на секунду, словно сердце самого леса, такое далекое, что никто не может до него добраться.
— Ты, по крайней мере, знаешь, что с этим делать. С мамиными вещами я даже не знаю, с чего начать...
— Она никогда не учила тебя заклинаниям?
— Нет. Она думала, что еще будет время... — Привычная волна печали захлестнула ее, как и каждый раз, когда она думала об Анне.
— Я не знаю, Сара. Она понимала, что ее жизнь в опасности. Она знала это на протяжении месяцев. О чем она думала, оставляя тебя такой... невооруженной? Джеймс тоже не учил тебя охотиться, тебе нужно было сделать все впервые в одиночестве, — его голос затих. Он видел, как ее глаза наполняются слезами.
— Прости, я не хотел тебя расстроить.
— Все нормально. Я знаю, что ты прав. Не знаю, почему они меня не учили. Никогда здесь не были, всегда такие занятые...
Слишком занятые, чтобы спасти своей дочери жизнь?
— Теперь, когда я об этом думаю, то вспоминаю, как мама однажды говорила об этом...
* * *
Стояла теплая, мягкая июльская ночь. Анна с Сарой были в саду, в небольшом уголке, где Анна выращивала целебные и магические травы.
— Для защиты и обеззараживания, — сказала Сара, прикасаясь к бутону розмарина.
— Отлично. Нужно еще столькому научиться... Когда ты меня научишь?
Анна отвернулась, собрав свои черные волосы в руку, когда она наклонилась, чтобы собрать немного тимьяна.
Я уже научила тебя некоторым заклинаниям.
— Детским заклинаниям! Не настоящим, не тем, что используются на охоте. Мне шестнадцать, мам, уже пора!
— Я знаю, дорогая, я знаю... Но эти заклинания не безвредны. Они могут быть очень опасны. Твоя бабушка разрешила меня выучить их только после женитьбы.
— Но я готова!
Анна посмотрела ей в глаза. « Мой замечательный ребенок », — подумала она... « Мой взрослый ребенок » .
— Я подумаю об этом.
Сара улыбнулась.
— Это значит «Да»?
— Это значит «Я подумаю об этом».
— Когда? Скоро?
— Скоро, — уступила Анна. — Если со мной что-то случится...
Улыбка Сары исчезла.
— Не говори так.
— Мы должны быть готовы. Если что-то со мной случится, ты должна знать, что я не оставила тебя неподготовленной. Если меня не будет здесь, чтобы научить тебя заклинаниям, ты должна знать, что я найду способ дать тебе знать о них.
Сара задрожала, несмотря на летнее тепло. Слова Анны звучали как предостережение.
* * *
— Она сказала, что найдет способ дать тебе знать о них?
Сара кивнула. Она не могла говорить. Не плачь, не плачь, не плачь.
— О, Сара. Не беспокойся. Мы узнаем, что она имела в виду. Слушай, день был долгим, не хочешь пойти отдохнуть?
— Ладно. Но сначала я позанимаюсь часик. Гарри...
— Да?
— Если придет сон...
— Я не буду спать.
— Спасибо, — они смотрели друг на друга, на мгновение связанные.
Сара достала свою виолончель и встала у окна.
Когда она играла, Сара чувствовала спокойствие, реальность словно замирала. Ее музыка отражала ее страстную натуру. Темные, яркие ноты виолончели пели о собственной печали, собственном одиночестве. Джеймс всегда говорил, что, в какой-то степени, она была виолончелью.
Она закрыла глаза и окунулась в музыку. Она знала свой отрывок для прослушивания наизусть, она репетировала его так долго, и играла его мастерски. Ее учитель музыки, Сандс, столько помогал. Он очень гордился этой целеустремленной, талантливой, увлеченной молодой девушкой.
— Чтобы стать великим музыкантом, ты должны быть погружена в музыку. Питайся ею, упивайся ею, дыши ею, — сказал ей однажды мистер Сандс. И она, определенно, следовала этому совету.
Мистер Сандс всегда смотрел на ее руки и задавался вопросом, почему они были такими сухими, красными и выглядели грубыми. Несколько раз она замечала, как он смотрит, и решила соврать еще кое в чем.
— У меня псориаз.
— О. Должно быть, играть для тебя настоящее мучение.
— Так и есть, — сказала она, не вдаваясь в детали. Боль отвлекает меня от того, что болит по-настоящему, — могла она сказать, но не сделала этого. Это его не касалось. Ему не следовало бы думать о том, что она делала своими руками. В ее руках была ее душа. В ее руках была ее сила. И все же, она уничтожала их, она заставляла их кровоточить.
Последние несколько нот повисли в воздухе. Сара убрала свою виолончель в пурпурный чехол и начала готовиться ко сну. Она переоделась в шорты и футболку, завернулась в белый шерстяной кардиган и села на подоконник. Она прислонилась к холодному стеклу. Она видела Тень на ее ночной охоте — черный безмолвный силуэт напротив белого гравия.
Сара наблюдала, как темнело небо, пурпурные тучи смыкались над болотами, словно заключая их в свой плен, и первые звезды зажигались на западе. Венера была сверкающе белой, словно одна из маминых жемчужин. Планета Сары, планета красоты и любви...
Она видела свой профиль, отражающийся в окне. Она всегда была немного удивлена, когда видела свое отражение, словно не узнавала сама себя. Она думала, что увидит ребенка, ребенка, которым была, но вместо этого она видела молодую женщину. Она скучала по этому, потому что внутри она все еще чувствовала себя маленькой девочкой. Маленькой девочкой, которую не очень любили, которую часто оставляли одну.
Раненой девочкой.
Сара вздрогнула. Она замерзла и устала. Она не могла держать глаза открытыми, но боялась того, что увидит в своем сне.
Может, ко мне явится Листок...
Эта надежда заставила ее лечь в постель. Она проделала свой привычный ритуал с одеялом и подушками, разглаживая их снова и снова, просто для уверенности. Она закрыла глаза и сон забрал ее почти сразу.
Началось видение, но это не был кошмар. Ее мать стояла в изголовье кровати и улыбалась.
— Мама!
Волосы Анны ниспадали на плечи, она была одета в свою любимую ночнушку, белую с цветочками. В одной руке она держала книгу с голубой обложкой, другая была сжата в кулак. Она держала что-то, но Сара не видела, что именно.
Она тихо присела на кровать Сары, раскрыла книгу и показала ей первую страницу.
Дневник Анны, для Сары.
— Для меня... Ты написала его для меня!
Анна кивнула, а потом заговорила, впервые за весь сон. Ее голос, кажется, доносился издалека, словно эхо голоса, исчезнувшего давным-давно.
— Это мои заклинания. Будь сильной. Я люблю тебя, моя дорогая Сара...
— Я тоже люблю тебя, мама. Где дневник? Здесь, в доме?
Анна раскрыла кулак, ладонью вверх. В руках она держала маленький мешочек из синего бархата...
Сара проснулась со вздохом, ее лицо было влажным от слез.
Мама!
Она встала и побежала вниз. Она замерзла, но это не имело значения. Она пошла на кухню, а потом вниз по кованой лестнице, ледяной по сравнению с ее босыми ногами. Она сняла крошечный ключик с цепочки и открыла дверь.
Внутри была непроглядная тьма. Сара ощупала стену руками в поисках выключателя. Она включила свет и сразу же увидела тень на полу, вперемешку со слезами, так что не могла сказать, где заканчивалась ее тень и начиналась тень незнакомца. Она ахнула и обернулась.
Это был Гарри.
— Все в порядке?
— О, это ты! Ты напугал меня. Ты всегда так тихо ходишь.
— Я услышал звук. Я не спал. Я пообещал тебе, что не буду.
— У меня был сон... Я видела маму. Она передала мне послание.
Глаза Гарри расширились, его сердце забилось быстрее. Это же не... она не могла воскреснуть, чтобы сказать ей...
— Что она сказала? — грудь Гарри быстро поднималась и опускалась.
— Она писала дневник в последние месяцы жизни, — прошептала Сара в полутьме. Гарри выдохнул с облегчением. На секунду он почувствовал, что комната вращается вокруг него.
— Чтобы научить меня заклинаниям. В случае, если что-то случится с ней. Вот что она имела в виду, когда сказала, что даст мне знать о них.
— Она сказала, где он?
— Почти. Она показала мне... подожди... — Сара обыскала вещи мамы, разложенные на дубовом столе, в поисках голубого мешочка. — Вот. Может, в нем послание. Может, он подскажет, где дневник... — Сара нетерпеливо начала развязывать ремешок. Она вытряхнула содержимое мешочка на стол.
Ничего. Ничего, кроме сухой, сладко пахнущей пыли.
— Что это?
— Я думаю, это... сухие листья. — Инстинктивно Сара взяла щепотку и понюхала.
— Тимьян. Конечно! Я знаю, где дневник! — сказала она, взбегая по кованым ступенькам. Гарри бежал следом за ней. Она побежала по коридору и открыла тяжелые деревянные двери. Холодный ночной воздух окутывал ее и пронизывал до самых костей, но ей было все равно. Она заспешила вниз по каменным ступенькам и ступила на гравий. Ее босым ногам было больно, но она не могла пойти обуться, она не могла ждать. Она должна найти дневник.
Она побежала на задний дворик, пересекла сад и направилась к уголку Анны. Она села на колени у куста тимьяна и начала копать под ним, осторожно, чтобы не повредить корни.
Она почувствовала что-то теплое и мягкое на плечах. Гарри принес ей белый шерстяной кардиган и присел рядом с ней.
Полумесяц наблюдал за ними — маленькая луна в небе за садом, освещающая болота и целую Шотландию. Гарри всмотрелся — красота этой чистой ночи и лица Сары, решительного, нетерпеливого, тревожного. Ее черные волосы, словно шелковый водопад, спадали на плечи. Лунный свет отражался на ее коже. Он всегда думал, что Сара была похожа на луну — белая, яркая, далекая.
Неприкосновенная.
— Вот он! — Сара вытащила что-то, завернутое в клеенку и перевязанное веревкой. Она осторожно развернула сверток. Внутри была голубая книжка.
Она вытерла руки о свои голые ноги, вытащила дневник и с благоговением открыла его. Страница за страницей исписана ее матерью. Картинки, рисунки, образцы сухих трав в маленьких прозрачных мешочках, заклинания, истории, рецепты, все написано в изящной манере Анны. Она почувствовала, как слезы радости катятся по щекам. Гарри обнял ее, и она позволила ему. Она закрыла глаза, погруженная в тихую радость. Ее лицо у Гарри на груди, его руки вокруг ее талии, и дневник ее матери, зажатый между ними.