В момент, когда я узнала,

Все закончилось.

Я была единственной вне круга

Я ушла .

Когда наступил рассвет, Сара поняла, что ее определенно убьют. Не было другого выхода. Она знала, что это случится, это было просто вопросом времени.

Она потеряла темную воду и была одна. Она не хотела, чтобы Гарри — Шон — находился рядом с ней, а Листка похитили. Они собирались убить его, и, да, Кэти была права. Это ее вина. Она ответственна за смерть Листка, так же, как и за Ли.

И ее собственная жизнь приближалась к концу.

Какая жалость. « Она никогда не влюбится, не будет играть... жить », — подумала она, наблюдая за тем, как небо светлеет. Она снова уснула, черным снов без сновидений, где не было боли, сном, который был немного похож на смерть.

« Может, это так и будет », — подумала она, ускользая.

Через два часа она снова проснулась. Боль в ребрах была ужасающей, настолько сильной, что ее затошнило.

Она поплелась наверх, преследуемая Тенью, и приняла две таблетки кодеина. Она поняла, что не ела со вчерашнего дня. Сара пошла на кухню и сделала тосты. Запах заставил ее падать в обморок от голода. Она сделала себе чашку чая и быстро и жадно все съела.

Гарри.

Сара чувствовала, как сердце зовет его, зовет и зовет. Она решительно заставила его замолчать.

Лжец. Убийца. Он ведь даже не был хорошим лжецом, выдал сам себя в конце. Она бы не выдала. Она бы сделала все как надо, и держалась бы.

Тогда мы оба прогнившие внутри.

Только она никогда не выбирала ложь, ей приходилось лгать.

Почему? Почему он убил Гарри? Почему притворялся моим кузеном?

Она посмотрела на часы. Девять. Девять часов субботнего утра, семьи обычно просыпаются и проводят этот день вместе.

Она проведет этот день, ожидая смерти. Потому что они вернутся, конечно же. И она никак не могла остановить их. У нее не было ничего, кроме маленького ножичка и целого арсенала оружия, которым она не могла пользоваться.

Теперь уже слишком поздно. Для всего поздно. Она могла лишь сидеть и ждать.

Она не боялась. Она была выше этого. Она чувствовала какую-то неизбежность. Конечно, они собирались убить ее. Как она вообще могла подумать, что переживет истребление Миднайтов? Она была последней из своей семьи. Ее родители мертвы, как и дядя с тетей, и теперь она знала, что и кузен тоже мертв. Никого не осталось, чтобы разделить с ней кровь.

Все кончено.

Она пошла в гостиную и попыталась играть, потеряться в музыке, но ее ребра слишком болели. Никакой больше игры на виолончели, никогда.

Она отчаянно хотела попрощаться с Брайони и тетей Джульеттой, но не могла подвергнуть их опасности. Она никуда не могла пойти, она никого не могла видеть.

Я как проклятие, проклятие, которое скоро снимут.

Она сидела у окна и ждала. Как же красиво все это выглядело теперь, когда она знала, что не увидит следующей осени.

Она думала о том, что только вчера они с Гарри болтали в этой же гостиной, с непринужденностью двух людей, которые знают друг друга вечность. Она все еще могла видеть его, сидящего напротив и слышать его шутки про суп после концертов... Она видела его лицо, чувствовала руки, обнимающие ее, слышала его голос. Лишь вчера.

Она не знала, что Шон наблюдал за ней из сада, дрожа от боли после удара Ноктюрна, но оставаясь на страже. Прямо как когда он следовал за ней в школу или магазины — его не видно, но он здесь.

Потому что он не собирался дать ей умереть.

Он, может, и потерял ее, но собирался защищать до самого конца. Он собирался сохранить ей жизнь.

— Сара. Сара, проснись.

Она открыла глаза в темноте. Она была в своей комнате, но все-таки, это был сон.

Ее мать снова сидела на кровати, ее темные волосы сияли.

Сара ахнула.

— Мама... они собираются убить меня, — прошептала она.

Анна покачала головой.

— Ты должна быть сильной, тебе нужно сражаться...

— Скоро я буду с тобой и папой, — безутешно сказала Сара.

— Нет, не будешь. И, Сара, пожалуйста, прости меня. Прости, что не научила тебя большему, что не подготовила ко всему этому. Мне так жаль. Я пыталась защитить тебя, но лишь подвергла большей опасности.

— Все нормально, все хорошо, мам, — Сара почувствовала, как слезы катятся по щекам, и провалилась сквозь бестелесные руки матери.

— Если бы я смогла все исправить...

— Нет, пожалуйста, не вини себя...

— Если бы я могла, я бы научила тебя всему, что знала, как сделала твоя бабушка с Мейридой. Но я не могу. Я не могу все исправить. Настал твой черед жить и быть счастливой. Сара, ты должна пережить это и жить своей жизнью. Ты поняла меня? Ты должна.

Сара снова и снова кивала. Она рыдала.

— Я постараюсь. Я постараюсь. Мам, ты с папой? Где он? Где ты?

— Я не могу сказать. Прости, — сказала Анна и встала, становясь все прозрачнее и прозрачнее, пока полностью не растворилась. — Прости меня, — последнее, что Сара услышала.

Сара села в постели, ошеломленная, пока, наконец, не почувствовала, как ощущение реальности снова возвращается к ней. Она схватила подушку и одеяло и пошла вниз. Она вышла из дома в сад, преследуемая Тенью.

Сара пошла в уголок матери и легла там, заворачиваясь в одеяло, словно в кокон. Она посмотрела на черное, облачное небо над ней. Ни одна звезда не светилась, луны не было видно. Стояла абсолютная тишина. Она закрыла глаза и тут же погрузилась в сон.

Проснулась с рассветом.

« Мне ничего не снилось », — такой была ее первая мысль.

Она села, вдыхая приятный запах маминых трав и сырой земли, и посмотрела на небо.

Я должна встретиться с ними лицом к лицу. Все зависит от меня. Никто не сделает это за меня, никто не поможет. Я должна пойти и сразиться с Кэти, даже если это будет последним, что я сделаю в жизни. И я знаю, что так и будет.