Друг попросил присмотреть за котом — бывает же, правда? Вот только почему теперь каждый встречный просит этого котяру продать? И почему, интересно, это пушистое недоразумение ходит только на задних лапах, ест ложкой и презрительно на меня смотрит?

— …В общем, — пытался перекричать его Витя. — Ты же за ним присмотришь?

Вой ввинчивался в уши не хуже соседской дрели. Всё, что я смогла ответить:

— А как его заткнуть?

Витя снова — по-моему, с надеждой — тряхнул «нечто», и тональность сменилось на высокое: «Вя-а-а-а», близкое уже к визгу, но не менее уныло-обречённое.

Морщась, Витя покосился на меня и принялся делать угрожающие рожицы коту. Тот, не впечетляясь, смотрел в пустоту и визжал, как зависший на полуслове фильм. Витя снова — но уже с отчаянием — глянул на меня и, опустив кота на пол, стал что-то шептать ему на ухо. Что-то вроде: «Она же тебя теперь не возьмёт!». Кот снова поменял тональность и орал теперь благим матом — пока я, не выдержав, не сбегала на кухню за стаканом воды. Политый кот, наконец-то, заткнулся — не то от неожиданности, не то заряд у него всё-таки кончился.

Наступила звонкая, напряжённая тишина.

— Вик? — не выдержал Витя. И, заискивающе заглядывая мне в глаза, выдохнул. — Ну возьми его, а? Всего ж на месяц.

— Сколько?!

— Вик, ты же знаешь, у мамы аллергия на кошек, а сеструха… — завёл старую песню Витя.

Я не слушала. Я смотрела на мокрого, вздрагивающего кота и не могла оторваться от его разноцветных — зелёный с жёлтым — глаз. В них горела ненависть, самая настоящая и совершенно по-человечески разумная.

— …Вик, он же не всегда такой, он на самом деле милый, пушистый…

— А чего он на меня так смотрит?

Витя осёкся на полуслове — и тоже уставился на кота. Если бы я верила в такие вещи, то могла бы сказать, что между хозяином и котом происходил мысленный разговор, в результате которого кот отвернулся и принялся вылизываться, а Витя повеселел.

— Вик? А помнишь, ты у меня на айфон занимала?

— Кто старое помянет, — начала я, но Витя, прекрасно понимавший, что денег у меня сейчас нет, махнул рукой.

— Можешь не отдавать. Только… ты уж позаботься о моём котике.

«Котик» оторвался от задней лапы и мрачно покосился на меня.

Да уж! Пятнадцать тысяч за «позаботиться»? Нокаут.

— Хорошо, — вздохнула я.

— Я знал, что ты настоящий друг! — сияя, пафосно объявил Витя, а кот, бросив на меня ещё один, на этот раз презрительный, взгляд, вернулся к умыванию.

«Котика» звали — внимание — Вильгельм. К нему прилагался лоток с наполнителем, мисочки с нарисованными на бортиках розочками, мешок «Китекета» и переноска. «Остальное купишь, если понадобится», — сказал напоследок Витя, протянув мне пятитысячную купюру. И в ответ на мой изумлённый взгляд промямлил: «На непредвиденные расходы». Не знала, что коты так дорого обходятся!

«А ему когтеточка не нужна? — спохватившись, написала я Вите, когда после его ухода кот принялся обходить квартиру, задумчиво обнюхивая углы. — Или мышка-игрушка какая?» Хотя представить, что этот котяра играет с мышкой… У меня не хватало воображения.

«Ни в коем случае! — пришёл ответ. — Никаких мышек! Просто оставь его в покое, он сейчас освоится!»

Кот освоился на ворохе ожидающего глажки чистого белья. И, когда я его оттуда спихивала, сначала утробно рычал, а потом подскочил, как ужаленный — стоило попытаться взять его на руки. Побегав за ним по комнате — кот нервно косился на меня и молотил хвостом — я решила последовать совету Вити и оставить его в покое. Тем более настало время обеда, который следовало ещё приготовить.

Я люблю готовить. Это восхитительно-успокаивающее чувство, когда ты стоишь у плиты и в состоянии, близком к трансу, помешиваешь соус или сыпешь тоненькой струйкой рис… И совершенно в эту идиллию не вписываются два разноцветных глаза, следящие за мной с разделочного столика.

— А ну брысь!

Подскочив не хуже, чем я до этого (но у кота не было в руке горячей сковородки), Вильгельм шмякнулся на пол, огрел меня сердитым взглядом и, гордо подняв хвост трубой, удалился в комнату.

Я осталась — собирать с пола недоделанный плов.

Во время обеда Вильгельм прошествовал на кухню, не спуская с меня презрительного взгляда, взобрался на соседний стул и, подперев морду лапкой, принялся выжидающе на меня смотреть.

— Тоже хочешь? — фыркнула я, чувствуя себя, по меньшей мере, неуютно под его взглядом. — Мечтай.

Градус презрения вырос. Чтобы донести его до меня, Вильгельм принялся урчать. На одной ноте, не прерываясь на вдох.

Я положила вилку.

— Ну-ка сиди тут. Сиди-сиди.

Кот сидел. И даже повернулся, когда я наставила на него камеру — уже предвкушая, как эта рыжая бестия станет звездой Инстаграма… «Будущая звезда» терпеливо дождалась, когда я включу вспышку, настрою чёткость — и в нужный момент долбанула по камере лапой.

Никогда не думала, что я настолько не люблю котов…

* * *

Вильгельм не ел «Китекет». Ни в каком виде — даже с моей ладони. Даже если упрашивала. Зато с удовольствием поедал жареную картошку с грибами — пока я бегала вокруг, решая, что хуже: если кот помрёт от голода или окочурится от колик.

Витя, узнав про картошку, написал что «котик ещё очень любит пиво». Я подумала, что шутка весьма плоская.

На третий день Вильгельм принялся ходить по квартире на задних лапах. Покачиваясь, уморительно-прямо держа спину. И всё также презрительно глядя на меня.

Витя на звонки и сообщения больше не отвечал, так что я сочла за лучшее отвести Вильгельма к ветеринару. Благо идти было недалеко — ближайшая клиника имелась буквально под боком, в соседнем доме.

Вильгельм и врач — усатый усталый дяденька в почтенном возрасте — внимательно изучали друг друга.

В кабинете стояла подозрительная тишина, я мялась у ветеринарного стола, а эти двое смотрели…

— Девушка, а вы не хотите продать кота? — поинтересовался вдруг врач, не сводя с Вильгельма внима-а-ательного взгляда.

— Нет, — выдавила я. — Он вообще не мой… А что, всё так плохо?

— Нет, — улыбнулся добрый дядя ветеринар. — Всё просто замечательно.

И прыгнул на кота. Серьёзно — всем весом на ветеринарный стол. К чести стола — тот только вздрогнул. К чести Вильгельма — он не то что не попался, а даже не заорал.

Следующие пять минут кот и дядя-врач бегали друг за другом и друг от друга. В полном молчании. По кабинету разносилось только тяжёлое дыхание ветеринара и поскрёбывание коготков Вильгельма — его заносило на поворотах.

Когда я отмерла, Вильгельм удачно проносился мимо — я схватила его за шкирку и, пока не успел опомниться, запульнула им в переноску.

— Девочка, продай кота! — заревел мне вслед врач, когда, прижимая к груди переноску, я выпрыгнула за дверь. — Продай, по-хорошему прошу!

— Да вы с ума сошли! — пискнула я.

Вильгельм сидел тихо, хотя, подозреваю, ему было что сказать.

* * *

Дома кот, будучи извлечён из переноски, вылизывался. Долго и вдумчиво. Мне очень хотелось последовать его примеру — может, помогло бы успокоиться.

— И что это было? — выдохнула я, ища в сумочке телефон.

Витя по-прежнему не отзывался. Я подумала и набрала мамин номер — поделиться, как мне казалось, забавной историей.

Вместо мамы в трубке раздалось:

— Продай кота, — голосом ветеринара.

Я задумчиво потрясла телефоном. В трубке царила тишина.

— Мам? — попробовала наудачу я.

— Продай кота! — проревели мне.

Я покосилась на Вильгельма и — чем чёрт не шутит — задумчиво поинтересовалась:

— А сколько дадите?

Голос (ветеринар?) задумался.

— Три сундука золота, — выпалил он таким тоном, что я поняла: надо просить больше — продешевлю.

— Золота? И что я потом с ним делать буду?

— Обменяешь в банке, — невозмутимо предложил голос. — Узнаешь курс золота и обменяешь.

Я снова покосилась на кота — тот для разнообразия смотрел на меня заинтересованно, словно спрашивая: «Сколько дают?».

— Три сундука? — протянула я, размышляя много это или мало.

Кот покачал головой.

— Мало, — сообщила в трубку я. — Хочу пять и бриллиантами.

Вильгельм отвернулся и уставился куда-то в стену, словно что-то подсчитывая.

— У нас только золотом, — отозвалась, наконец, трубка.

— Нет бриллиантов — нет кота, — машинально ответила я и нажала «отбой».

«Мья-я-яло», — вынес вердикт закончивший с подсчётами кот.

— Думаешь? — хмыкнула я. — Стоило просить десять? Да кому ты вообще нужен, морда усатая?

Кот усмехнулся и прошествовал в комнату — для разнообразия на четырёх лапах.

* * *

Айфон по-прежнему глючило. Я успела поругаться с тремя разными голосами — двумя мужскими и одним женским — требующими продать кота. Так и не дозвонилась ни до мамы, ни до Вити, ни до — для интереса — психушки.

Где-то через час во входную дверь принялись колотить и, пародируя приведения и Вильгельма, воем требовать продать кота.

Я посмотрела в глазок, но ничего не увидела — наверное, его кто-то залепил. Нехорошие люди.

Вильгельм сидел на кухне, пытаясь удержать двумя лапами вилку.

— И что? — закрыв кухонную дверь и пытаясь не обращать внимания на шум, поинтересовалась я. — Так весь месяц будет?

Взгляд Вильгельма был очень красноречив.

Апогеем стало сообщение от Вити, пришедшее как раз во время очередного вопля, требующего продать кота.

Витя просил: «Не продавай кота». Я попыталась перезвонить ему, нарвалась на знакомый, но совсем не Витин вопль и хотела было запустить айфоном в стену, но вовремя вспомнила, во сколько он мне обошёлся.

Второе сообщение догнало первое: «Они не могут зайти! Не выпускай кота! В квартире вы в безопасности». И последнее: «Они не могут забрать кота, если ты не отдашь. Не отдавай кота!». Черт-те что.

Спустя четыре — четыре! — часа за дверью наконец-то затихли. Но телефон теперь просто не работал. Меня подмывало пойти проверить, остался ли кто в подъезде по котову душу, но я жутко устала и голова раскалывалась, будто по ней молотком дубасили. Поэтому я сочла за лучшее просто лечь спать.

Вильгельм был оттранспортирован на кровать в качестве грелки. На вопрос: «Ты мурлыкать умеешь?» кот ответил мне привычным презрительным взглядом и обвис меховой тряпкой, прижатый к моей груди. Не царапался он, по-моему, исключительно из принципа. Даже странно — оказывается, у котов тоже есть принципы.

На следующее утро Вильгельм встретил меня на кухне — за столом, с салфеткой, повязанной вокруг шеи. Я пялилась на него с минуту, потом пробовала сфотографировать, но айфон, похоже, приказал долго жить.

Впрочем, не только он. Еды в холодильнике было… мало. Я повернулась к коту:

— Молоко будешь?

Вильгельм задумчиво вздохнул и кивнул.

Я плеснула остатки в его миску.

— Тогда сам подогреешь.

Снова вздохнув, Вильгельм соскочил на пол, подхватил миску и, балансируя, понёс её к микроволновке.

После вчерашнего это даже не удивило. Зевая, я оделась, подхватила сумочку, оставленные Витей пять тысяч (хватит на починку айфона?) и открыла входную дверь.

На кухне Вильгельм пикал кнопками микроволновки, а снаружи — на лестничной площадке — у моей двери восседала помесь Алена Делона и Леонардо Ди Каприо.

— Доброе утро, — поздоровалась я, проходя к лифту.

«Помесь» пошёл за мной.

— Девушка, какой сегодня день хороший, — сообщил он глубоким чувственным голосом, подлаживаясь под мой торопливый шаг.

— Угу.

— Не хотите ли прогуляться? — улыбка у него тоже была на высоте.

Но меня, голодную, было таким не взять.

— Не-а.

Дальше мы шли молча — до магазина. Там красавчик вполголоса пытался давать советы, что и как надо брать и готовить, чтобы сохранить такую же прекрасную фигуру, как у меня. Я вспоминала Вильгельма и упражнялась в презрении. Впрочем, кот всё равно дал бы мне фору.

— Разрешите, я вам помогу, — солнечно улыбаясь, предложил ожившая мечта киноманов.

Я молча сгрузила ему сумки с продуктами. Он честно донёс их до квартиры и попытался проникнуть внутрь, но на крыльце квартиры я встала грудью.

— Вильгельм, сумки забери!

Кот явился, тоже огрел незнакомца презрительным взглядом и принялся обнюхивать пакеты.

— А вы кота… — начал было юноша, глядя на Вильгельма с непередаваемым выражением изумления и желания.

— Не-а, — буркнула я, захлопнув дверь.

Ну хоть стучать и выть больше никто не стал.

* * *

На следующий день под дверью меня ждали пять сундуков. В верхнем, с открытой крышкой, переливались на солнце бриллианты.

Я оглядела соседские двери, потрогала камешки — холодные, остренькие, сияют симпатично. И захлопнула дверь.

— Да вы что — издеваетесь?!

Вильгельм сидел на коврике у крыльца и вдумчиво умывался.

Зато айфон заработал — почти сразу после находки сундуков.

— Ты же просила бриллианты! — проревел уже знакомый голос.

— А я ещё жар-птицу хочу, — отозвалась я. — И стадо единорогов.

Трубка снова замолчала. Вильгельм, бросив вылизываться, посмотрел на меня и покрутил лапой у виска.

* * *

Неделя прошла спокойно. Мы с Вильгельмом играли в шахматы. Кот выигрывал и хранил презрительное молчание.

Мой айфон побывал у мастера — но пробыл там недолго. Когда в мастерской вместо оплаты потребовали продать кота, я забрала телефон и посоветовала позвонить в Кащенко.

В Кащенко со стационарного телефона на улице звонила уже я — буквально через пять минут, потому что каждый прохожий, встречаясь со мной взглядом, требовал продать кота. Угадайте, что мне ответили в Кащенко.

Дома я решила, что если и сошла с ума, то ничего страшного в этом нет. К тому же Вильгельм по возвращении нашёлся в прихожей чинящим вешалку. Жаль, я не могла сфоткать, как кот бьёт молоком по гвоздю — хороший бы «мем» получился.

Ну вот чей ещё кот чинит вешалки?

Всю неделю мы развлекались, не выходя из дому.

А в воскресенье на подоконник открытого по случаю жары окна села какая-то куцая птица, развернула хвост наподобие павлина — и тот засиял. Вильгельм, глядя на неё, впервые замурлыкал — точнее, наверное, захохотал. Уж больно звуки были странные.

Я взяла птицу в руки и выкинула в окно. «Недопавлиниха» приземлилась на лоснящуюся спину коня с витым рогом во лбу и закричала (совсем не музыкально). Ей вторило громкоголосое ржание и звонок айфона.

— Ну что, продашь кота?

— Да вы достали..! — начала я, но меня прервал знакомый рёв:

— Прода-а-ай кота-а-а!

Я подождала, пока в эхо в моих ушах успокоится, и невозмутимо сказала:

— Подождите, мне нужно посоветоваться.

Вильгельм оторвался от просмотра невесть какой серии «Времени приключений» и повернулся ко мне.

— Ну и зачем ты им?

Кот откинулся в моём крутящемся кресле и кивнул на стакан с молоком.

Вздохнув, я налила молоко в мисочку и подогрела в микроволновке. Кот, воспользовавшись трубочкой — лакать он больше не хотел — выпил, облизнулся и улыбнулся. Ну точно Беззубик в «Как приручить дракона». Только в этой улыбке сквозила издёвка, совершенно мне понятная.

— А если всё-таки продам?

Вильгельм ткнул лапой в телевизор, где мальчик Финн как раз метался по какой-то клетке и звал друга на помощь.

Красноречиво.

— Ты или я будем сидеть в клетке? — уточнила я.

Кот продолжал улыбаться. Мальчик Финн, не дождавшись друга, пилил клетку.

— Ладно, — ответила я на очередной звонок. — Приезжайте. Только для начала избавьте меня от этого зверинца под окном.

— Угу, — откликнулась трубка.

— А ещё, — задумчиво протянула я, — принесите мне то, не знаю что.

— Девочка, — голос в трубке в кой-то веки звучал спокойно. — Ты издеваешься?

— Ага.

Трубка помолчала.

— Я ж твои мысли сейчас прочитаю и узнаю, что ты там хочешь! — пригрозили мне.

Я почесала затылок и вспомнила, что ещё не принимала душ. Со всеми этими волнениями…

— Ну, удачи.

Зверинец исчез и две недели меня никто не трогал.

Вильгельм научился аэробике. И, кажется, очень её полюбил. А мне стал сниться рыжий кот, стоящий на задних лапах и изображающий из себя черлидершу.

В начале четвёртой недели в дверь позвонила мама (или кто-то на неё похожий) и попросила продать кота. Потом разразилась долгой и недовольной тирадой, о том, что я ленивая и неблагодарная, никогда её не слушаю и так далее… Я громко поинтересовалась, как там поиски незнамо чего. Мама замолчала.

Я стала выигрывать у Вильгельма в шахматы. И один раз взяла его в поход за продуктами. На полпути из магазина пришлось бежать обратно — за нами неслась озверевшая толпа, требующая продать кота. А без Вильгельма они меня просто уговаривали…

На исходе четвёртой недели мне на крыльцо подбросили: серую рваную шапку, миниатюрную избушку на курьих ножках, яблоко на тарелке, старую метлу, потёртую скатерть и мешок золота. Но всё это были мелочи, ибо мы с котом писали мою курсовую — оставленную, как обычно, на последний день. Но от нечего делать… Вильгельм освоил Интернет, долго изучал Госты и скаченные мной статьи, а потом стучал лапами по клавиатуре. А я поймала себя на том, что спорю с ним о культурологических корнях сказки. Чаще всего в спорах побеждал кот, не сказав причём ни слова.

Когда поздно вечером последнего воскресенья голос Вити позвал: «Вик, открывай», мы как раз заканчивали контент-анализ бог знает какого количества этих треклятых сказок.

— Вик! Я вернулся! — улыбнулся Витя и поскользнулся на тарелке с яблоком.

Мы с котом мрачно переглянулись.

Витя поднял яблоко, протёр рукавом и смачно в него вгрызся.

— Слушай…

Я напряглась.

Витя усмехнулся и шагнул через порог. У сидящего рядом со мной Вильгельма почему-то вырвался вздох облегчения.

— Вик, спасибо тебе огромное. Ты даже не представляешь, как ты меня выручила!

— Представляю, — мрачно отозвалась я.

Витя снова улыбнулся. Протянул руки к Вильгельму.

— Ну идите сюда, Ваше Высочество, идите… Вика, отвернись. Ви-и-ик, ну пожалуйста!

Я фыркнула, отворачиваясь. За спиной что-то вспыхнуло и запахло ванилью. Запоздало, но я обернулась.

Сиреневая психоделическая воронка затягивалась, засасывая силуэт парня, держащего на руках кота.

Я поморгала, потом проветрила комнату. Взяла айфон и позвонила маме. Мама, не став слушать про кота, сообщила, что я вчера с ней поругалась, и она теперь на меня обижена.

Обескураженная, я попыталась убедить её, что вчера ни с кем, кроме кота не общалась, но это было примерно как убеждать комиссию из дурдома в том, что ты нормальна.

Отключившись, я пила кофе.

Следующие дни Витя на звонки не отвечал, мама со мной помирилась, а прохожие перестали набрасываться со странными требованиями. Я даже сходила в ветбольницу — но чудной ветеринар там не работал. Так мне сказали.

И всё было неплохо, пока неделю спустя я не лицезрела на своём пороге юношу в маскарадном костюме, блещущего бриллиантами, как тот сундук, который мне предлагали. У юноши был презрительный взгляд и весьма знакомая мина.

— Мы не закончили, — объявил он с порога. — Впусти меня.

Я оглядела его ещё раз и мрачно поинтересовалась:

— С чем это мы не закончили?

— С твоей курсовой, — его разноцветные глаза определённо мне кого-то напоминали.

Я решила уточнить:

— Да? А я вас знаю? Вас как зовут?

Юноша взглядом опустил меня ниже плинтуса и выплюнул: «Вильгельм».

— А-а-а, — протянула я. И поскорее захлопнула дверь.

Ну их к чёрту все эти чудеса!

* * *

Через час мне позвонил Витя. И как ни в чём не бывало спросил:

— Вик, а к тебе принц не заходил? Предложение не делал?

— Это который кот с бриллиантами? — мрачно уточнила я.

— Ну да!

Я вдохнула поглубже:

— Пусть только ещё раз придёт… И ты тоже!

В трубке наступила обескураженная тишина. Потом:

— Вик… а помнишь, ты у меня на подарок маме занимала?

— Ты издеваешься?

— Вик, ну очень надо, — взмолился Витя. — Ну пойми меня: его то заколдует, и контр-заклятье месяц действует, то украсть хотят: он же принц! И я уже запарился ему невесту искать, пять миров исходил, ему никто не нравится, а тут ты… Ну вот честно, помоги, а?

— Ищи дальше, — посоветовала я и нажала отбой.

Ну их к чёрту, этих принцев!

На следующее утро рыжий кот с разноцветными глазами и презрительной мордой сидел на моём крыльце и умывался.

В тот же день я подала объявление: «Продам кота».

Пока никто не откликнулся.

А вам, случайно, кот не нужен?