В которой всех ждёт счастливый конец.

Мама сидит в беседке, украшенной розами, сверкает золотой пыльцой и злится. Нормальное состояние после того, как почти полмесяца провела в куске льда — так меня предупредил Ромион. И не просто провела, но ещё и смутно помнит, почему — результат нашего с Мерлином желания. Ромион ещё добавил, что когда мама узнает, за кого её дочка собралась… «Ты лучше сразу беги, — добродушно посоветовал он. — Я стражу предупрежу». Предупредил — покои мамы и сад теперь охраняют исключительно красивые молодые люди. Видимо, чтобы смутить королеву фей, когда она в ярости бросится за дочкой. Смутить, ага. Красавцем. Ромион никогда не был в Садах…

— Да выходи ты замуж хоть за десяток юношей, но ты моя наследница! — Вопреки ожиданию то, что мой жених — демонолог маму смущает и вполовину не так сильно, как мой отказ от короны.

— Мам, ты же видишь, я, в общем-то, не очень… э-э-э… хорошая фея…

— Какая ни есть — а фея! — всплёскивает руками мама и рассыпает по мраморному полу беседки пыльцу. — Кому мне корону передать? Розалинде? Жене гоблина… человеку?!

И я ещё наивно думала, что сколько бы пыльцы с меня ни сыпалось, я тоже остаюсь человеком… Мда.

— А может… введём демократию?

— Что?!

— Ну, раз корону отдавать некому, так пусть народ сам правителя выберет?

Мама бледнеет, пронзает меня гневным взглядом и встаёт. Опирается о разделяющий нас резной столик, нависает надо мной и выдыхает:

— Ни-ког-да! — А потом: — Ты вернёшься в Сады. И примешь обязанности наследницы. Если хочешь, можешь привести с собой мужа, это не имеет значения. Но ты вернёшься!

— Мам… — Я ещё жду, что она меня выслушает. Всё ещё жду.

Мама, тяжело дыша, отводит взгляд и снова садится. Успокаивается. Снова смотрит на меня — внимательно и даже… умоляюще.

— Виола, прошу тебя, не повторяй моих ошибок. Свадьба с человеком не сделает тебя счастливой.

— Я тоже чело…

— Виола! Ты фея, ты принцесса, ты наследница! А кто он?

Против воли я краснею.

— А он мой будущий муж.

— Демонолог, бастард, кроме брата-короля и его расположения у него ничего нет! Где вы будете жить? Здесь, в Сиерне, как нищие? Или у твоего отца? Вряд ли, Виола, твой мир забирает слишком много сил и магии — демонолог не откажется от колдовства ради тебя.

— Ему не надо ни от чего отказываться, мам, послушай…

— Что, Виола, ты хочешь сказать… Как у вас говорят: с милым рай и в шалаше? Виола, я знаю, поверь мне, я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Когда-то я тоже заблуждалась. Когда-то я верила, что эти чувства навсегда, что ничего важнее нет и не будет. Но это не так. Пройдёт время — и чувства тоже пройдут. Как пыльца. — Для наглядности она сдувает золотые искры со своей руки. — Ты станешь очень, очень жалеть и ещё ждать, что, быть может, всё изменится, и ты снова будешь счастлива. С другим. Но всё повторится. Раз за разом всё повторяется, и единственное хорошее, что остаётся — дети. Но тебе всё равно будет больно, поверь мне, дочь. Ещё больнее будет ждать, что всё изменится, всё наладится — а потом, когда и ждать ты устанешь… Уходить ещё больнее. — Мама смотрит на меня, и я вижу, чувствую, что она говорит правду. Она так убеждена в этой правде, что даже не допускает возможность ошибки. Это очень грустно. — Виола, я ещё раз прошу тебя: не повторяй моих ошибок!

— Мам… — Мы смотрим друг на друга — так Артур с Дамианом обменивались взглядами перед поединком. Как раз перед тем, как скрестить мечи. — Я уже ушла один раз. Это было больно, ещё больнее жить без него. Извини, мам, я не могу. Просто не могу.

Мама молча качает головой. Потом глухо говорит:

— Хорошо. Ты уже взрослая, ты лучше знаешь, что тебе нужно. Я только предупредила. Но в Сады ты вернёшься. Твоё место там.

— Ты ошибаешься, мам. Мне там не место, — тоже тихо, грустно отвечаю я.

— Виола! Ты не понимаешь!..

— Прости мам, — повторяю я. — Всё уже решено. Прости.

Она снова встаёт, и на этот раз её красивое лицо кривится от ярости.

— Глупая девчонка, ты очень пожалеешь! — Она протягивает руку. — Я не позволю тебе всё испортить! Решила? Это не твоё решение! От тебя зависит…

Я тоже встаю.

— Не перекладывай ответственность на меня, мам. Я не виновата, что родилась первой.

— Ты фея, ты была предсказана, ты!..

Я отворачиваюсь, собираясь уйти — и розы у беседки, натужно треща стеблями, разрастаются, закрывая выход.

— Ма-а-ам!

— Ты никуда не уйдёшь! — голос королевы фей звенит от злости, но всё равно остаётся чарующе-красивым. Я просто не могу это не отметить — он как вода в ручье, когда жарко и очень хочется пить. — Ты останешься в Садах, пока не передумаешь!

— Мам, мы это уже проходили. Я два раза от тебя сбегала — тебе это ничего не говорит?

— Что ты упрямая, глупая девчонка! Вся в отца!

— А вот папу не трогай, — ворчу я. — Мам, давай по-хорошему простимся, а? Ну не вернусь я в Сады, не вернусь, пойми…

Розы стонут, но тянутся ко мне — шипами и алыми, как лужицы крови, ненормально-большими цветами.

— Ох, мам!.. — Я касаюсь цветов кольцом Дамиана, и весь куст рассыпается прахом.

Мама задыхается.

— Виола! Цветы!..

— Видишь, я даже цветы не уважаю. Плохая из меня фея. Пока, мам.

— Я не приду на твою свадьбу!

— А тебя никто и не звал, — в сердцах отзываюсь я и ускоряю шаг.

— Виола! Одумайся!

Я оглядываюсь только раз: взволнованная мама стоит у входа в беседку, и юбку её яркого золотого платья треплет ветер.

— Прости, мам, — ещё раз повторяю я, и отворачиваюсь.

Она была права: уходить больно.

Но нужно.

Придерживая подол сиреневого роскошного платья — господи, как меня достали эти тряпки, верните мои штаны! — я иду в противоположную часть сада, к восстанавливаемой оранжерее, той самой, что принадлежала матери Ромиона, если я правильно помню.

Посреди оранжереи, на кусте из жёлтых роз восседает огромный лис. Анютины глазки вставлены ему вместо глаз (и как-то даже держатся), а алая (из бутонов роз) пасть растянута в хитрющей улыбке. Смотрится… грандиозно. С намёком.

— Красавец, да? — улыбается Дамиан.

Я смотрю на него: рубашка в пятнах пота, руки по локоть в земле (не спасают даже рабочие холщовые перчатки), глаза довольно искрятся, улыбка до ушей… Красавец.

— Мне ещё одна клумба осталась, — встречаясь со мной взглядом, говорит Дамиан.

Я иду за ним по усыпанной гравием дорожке, мимо похожих на маленькие пальмы деревьев, и чувствую, как начинает кружиться голова от спёртого влажного воздуха.

— Может, засадим её фиалками?

Дамиан усмехается и берётся за кустик ярко-оранжевых, похожих на гвоздики, цветов.

— Нет, я скоро. Ты погоди, скоро венчетки распустятся, и он весь рыжий станет. — Дамиан кивает на лиса. Сейчас тот сидит к нам спиной, и видно его обёрнутый вокруг таблички с надписью пушистый хвост.

— Ромион? — уточняю я, и Дамиан тихо смеётся.

— Ага. Папа звал его лисёнышем. Говорил, до лиса ещё не дорос… А я думаю, что уже дорос. Так что пусть будет от меня сюрприз.

Да, Ромион всё-таки заставил бывшего Властелина отрабатывать — но не то чтобы Дамиан сопротивлялся. Глядя на него сейчас (и это после целого дня работы в саду), невозможно не понять: Дамиану это нравится. Таким же довольным он бывает, только когда он принимается болтать о демонологии.

— Виола, я хочу увидеть твоего отца, — говорит вдруг Дамиан, и в его голосе уже ни следа недавнего веселья. — Позволь мне это сделать.

— А… — я удивлённо смотрю на него. — Хорошо, конечно. Но зачем?

Дамиан делает паузу — якобы очень занят вкапыванием очередного кустика.

— Я хочу попросить у него твоей руки.

— А… Дами, зачем такие сложности? — Я просто думала… Ладно, буду честной: я думала, что мы тихонечко, без лишнего шума поженимся здесь, а потом я папе скажу, что вот, дескать, уже ничего не изменишь. Папа, когда ничего не изменишь, возмущается куда меньше, чем когда шанс на перемены ещё есть. — Это как-то… ну, старомодно. И потом, причём тут папа, я сама решаю, выходить замуж или нет…

— Виола. Я хочу. Увидеть твоего отца, — раздельно и очень внятно повторяет Дамиан.

Я вздыхаю.

— Ты боишься, он будет против? — уже мягче спрашивает Дамиан.

— Нет, но… Мне всего шестнадцать…

— Разве это не самый подходящий для замужества возраст?

— У кого как… У меня дома я ещё даже не совершеннолетняя… Нет, если ты очень хочешь… Ладно. Но просто будь… ну, готов, что он попросит подумать, подождать… У нас там так принято, понимаешь?

— И не принято отдавать дочь в жёны бывшему Тёмному Властелину, — спокойно добавляет Дамиан, и я вздыхаю.

— Дами, ну что ты, все уже забыли…

— Но я помню. — Дамиан очищает засыпанные землёй цветы ближайшего кустика. — Твоя мать против?

— О, не вспоминай!

Дамиан молча кивает и отворачивается.

— Ты тут ни при чём, она просто считает, что я должна вернуться в Сады…

— Я тоже так считаю.

— Чтобы жить там в красивой золотой клетке? Нет уж, спасибо. Дамиан, ты знаешь, как она убеждала меня в первый раз? Помочь герою, я имею в виду. Она меня связала, сунула кляп и го-во-ри-ла! Часа два!

Дамиан оборачивается и окидывает меня внимательным взглядом.

— Не могу не заметить, что её метод убеждения, когда это касается тебя, видится мне очень действенным.

— Дами. Если ты попробуешь хотя бы раз меня связать и тем самым в чём-то убедить, я сбегу от тебя к папе, но до этого пожалуюсь моей крёстной ведьме. Ты помнишь мою крёстную ведьму?

Дамиан делает страшное лицо — словно испугался. Потом смеётся.

— Убеждать тебя бесполезно, Виола. Истину нужно сунуть тебе под нос, тогда ты, быть может, решишь изменить своё твёрдое, поистине алмазное мнение. Мне кажется, вы с твоей матушкой в этом похожи.

— Даже думать об этом не хочу, — отмахиваюсь я.

— Вот видишь. А если бы она была здесь и произнесла те же слова ты, быть может, и изменила бы свою точку зрения. — Дамиан усмехается. — Быть может.

— И что? Тебе это не нравится? Да?

Он ловит мою руку и целует пальцы — долго, мягко. Тепло.

— Безумно нравится!

Вечером Ромион даёт бал. «Да так, маленький приём по случаю того, что мы все здесь собрались», — говорит он. А Дамиан потом шепчет мне на ухо — во время посещения паука-портного: «Братец просто решил заключить под шумок парочку союзов». Ну да, а мы из-за этого страдаем: я в платье с таким длинным и тяжёлым шлейфом, что школьная сумка, честное слово, легче, вынуждена танцевать.

— Почему ты хмуришься, фея? — улыбается Ромион, по праву хозяина открывая бал, и опять же по праву хозяина выбрав любую партнёршу.

— Ты точно хочешь это знать? — Все силы уходят на то, чтобы не запутаться в неудобном подоле.

Ромион улыбается мне, а заодно и всему залу, а также маме, которая точно была уверена, что первый танец будет её. Она и все остальные.

— Лиса я оценил. Особенно мне фиалковый венок на нём понравился, — ещё шире улыбается Ромион.

— Я подумала, что так он выглядит красивее.

— Несомненно, моя леди. Между прочим, у меня для тебя подарок… Ну не надо так закатывать глаза, моя дорогая фея, это неприлично.

— Ещё раз назовёшь меня феей — врежу.

— Виола, ну какая леди так разговаривает?.. А подарок ты получишь после пира. Тебе понравится, уверяю.

От его тона у меня мурашки бегут по спине. Сбежать, что ли, с пира?

— Удачи, — улыбается Ромион, когда танец заканчивается, и целует мне руку.

Я отворачиваюсь, даже не утруждая себя церемониальным поклонном… И оказываюсь лицом к лицу с расколдованными аристократами Сиерны. Где-то я уже видела подобную сцену…

Потом они буквально наперегонки бросаются просить меня о танце, а я думаю, что если сейчас сбегу — как в прошлый раз, оставляя по пути детали туалета — то это будет не просто унизительно… Это будет катастрофа!

Но меня спасают.

Чёрные щупальца захлёстываются вокруг шеи ближайшего ко мне «поклонника», потом следующего… И ещё, и ещё…

— Моя леди, — Дамиан спокойно проходит по образовавшемуся «живому коридору» и кланяется мне. — Вы позволите?

— Да!

Он выводит меня на середину зала, где уже танцуют Ромион с мамой. Мама старательно меня игнорирует, Ромион улыбается.

— Ты наконец-то меня пригласил, — шепчу я.

Дамиан поднимает брови.

— Виола, если мне не изменяет память, мы уже танцевали однажды…

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я.

Он усмехается и, пренебрегая этикетом, целует меня в щёку. Потом кидает взгляд поверх моего плеча.

— Как думаешь, если я посажу рядом с тобой духа из Астрала, эти надоедливые глупцы оставят тебя в покое?

— Вряд ли. Они пойдут убивать духа.

— Духа невозможно убить.

— Значит, изгонят к концу бала, — усмехаюсь я. — А что, Дами, ты ревнуешь?

Он смеётся и кружит меня.

— Тогда, пожалуй, я поцелую тебя, как можно и следует жениху, чтобы они поняли, чья ты. И да, Виола, я ревную.

— Я люблю тебя, — вырывается у меня.

А он меня целует. Так, как можно и следует жениху — крепко и долго. После, к концу бала, насколько я знаю, Дамиана вызывают по крайней мере на десять дуэлей, а Ромион потом повторно просит брата расколдовать каменные статуи. Но это потом…

А пока нас ждёт пир, а после него — подарок короля Сиерны. Ромион сам его объявляет, улыбаясь до ушей. «Дар в честь моей почётной гостьи», — и кланяется мне.

У меня подслащенный ромашковый чай идёт не в то горло, и я пропускаю тот момент, когда перед столами появляется целый оркестр, а потом и хор. И смутно знакомый мне лысый толстяк, тоже улыбаясь, объявляет, что вот, дескать, представляю пьесу моего сочинительства, прошу любить и жаловать.

На лице Дамиана тут же появляется такое мечтательно-восторженное выражение, что я второй раз чуть не захлёбываюсь чаем. Потом благоразумно отставляю кубок в сторону и готовлюсь зажать уши.

Надо было сразу это сделать…

Нет, поют и играют замечательно, прекрасно и удивительно… Но вот что они поют!

— Тебе нравится? — шепчет мне на ухо неслышно подошедший Ромион.

Я смотрю на лысого толстяка и вспоминаю, где его видела. В театре, на премьере Изабеллы. Он грозился написать о нас с Дамианом пьесу. И написал…

Там длинное такое вступление про заколдованную красавицу, которую расколдовал прекрасный принц, а она ему отказала, и принц вырвал у себя сердце… И так далее. Причём главная героиня просто великолепно живая — этакая себялюбивая дурочка, не знающая, чего она хочет. Противная до одури.

— Ну как, Виола? — шепчет Ромион. — Да, это я его вдохновил.

— Я убью тебя.

Ромион добродушно смеётся, потом тихо добавляет:

— Запомни: никогда, никогда не делай больно моему брату. Или, клянусь моим троном, я ославлю тебя на весь мир.

— Я его спасла!

Сидящий рядом Дамиан — и влюблённо глядящий на толстяка — вздрагивает, оборачивается, бросает на нас недоумённый взгляд, но тут же снова отворачивается.

— Да. Спасла. Поэтому я заплатил только за одну балладу и приказал не писать пьесу. Но знаешь, Виола, гений мастера велик и необъятен…

— Придушу!

— Мастера? — хмыкает Ромион, тоже глядя на толстяка. — Не сможешь. Его гений так же необъятен, как и он сам. И его шея.

— Тебя!

Ромион в ответ только смеётся. А к концу удерживает меня в кресле, потому что заканчивается баллада в традициях мыльных опер: красавица, поняв, кому принадлежит её сердце, отдаёт свою жизнь за возлюбленного. А он её забывает и да, остаётся жив. Такая вот справедливость. Момент смерти героини расписан долго, много и с подробностями. Когда последняя нота замирает, слушатели дружно рыдают, одна дама даже бьётся в истерике… или в экстазе?

— Я хочу его автограф! — подскакивает Дамиан.

Я дёргаюсь следом.

— Я тоже!

Но Ромион надавливает мне на плечи, а Дамиан, радостно улыбаясь, объявляет, что возьмёт два, и исчезает в толпе поклонников.

— Я убью его! Пусти! Пусти меня!

Ромион громко хохочет, наверное, чтобы заглушить мой визг. И сквозь смех выдыхает:

— А мой брат-простачок даже ничего и не понял…

— Пусти-и-и-и!

— Что ты, Виола, знаешь, как мой брат расстроится? Между прочим, ты готова вместе с ним читать слезливые романы этого гения? У Дами их целая полка.

— О-о-о!

— Да, вот и я так же ему ответил, когда он мне предложил. Но ты-то его невеста, а не какой-то там брат, милая, ты подумай. Это, знаешь ли, его мечта с одиннадцати лет.

— Я вас всех ненавижу!

Ромион подаёт мне горячий шоколад и делает знак оркестру. Заколдованная мелодия плывёт по воздуху, забирая мою злость и ярость, оставляя только твёрдое убеждение: никаких слезливых романов. Если только в сейфе.

И надо обсудить подробности домашнего быта с Дамианом до свадьбы. Может, даже составить договор… Так, на всякий случай.

На следующий день я действительно заключаю договор, правда, не с Дамианом. Просто курьер из оттаявшей и расколдованной сиернской школы привозит мне пачку гневных писем от директрисы, согласно которым я должна отсидеть в карцере за пропуски все следующие годы моей учёбы.

Я аккуратно складываю письма в бархатную сиреневую сумочку, которую мне подаёт горничная, потом узнаю, где сейчас Туан. Где Дамиан — понятно, он или никак не оставит в покое того толстенького сочинителя с пира, или сидит в лаборатории. Причём, даже не знаю, где он теперь времени проводит больше: оказывается, как у преданного читателя, у Дамиана накопилось за пять лет к своему кумиру много вопросов, которые он раньше не решался задать, зато теперь… Ладно, у всех нас свои слабости.

Туан играет с сестрой в саду — кажется, маленькая Дея пытается встать на крыло. Я цинично советую сбросить её с обрыва, дескать, так точно летать научится. Туан изумляется, обзывает меня злодейкой и не даёт больше гладить Дею.

Потом вступительная часть — во время которой приличным людям следует говорить о погоде и о том, как прекрасно сидит на даме платье, ну а фее с драконом, конечно же, ссориться — итак, вступительная часть заканчивается, и Туан в упор спрашивает:

— Что тебе от меня нужно?

Я показываю ему одно из писем. Туан пробегает по нему взглядом и недоумённо пожимает плечами.

— Ну и что? Причём тут я?

— Туан, а ты не хочешь…

— В карцере за тебя отсидеть? — мрачно заканчивает дракон. — Нет. Впрочем, ты, конечно, можешь приказать, твой демонолог сильнее меня, а его брат — король…

— Да нет! Хочешь учиться за меня? Я собираюсь бросить школу, всё равно я там мало что понимала. А раз моё место освободится…

— Это ничего не изменит, — качает головой Туан, но жадный блеск в его глазах я замечаю, — чтобы поступить в сиернскую школу нужна хотя бы протекция одной из королевских семей…

— О, легко! Хочешь, я тебя за… запротекцирую? В смысле, протектерю. Ну, то есть, словечко за тебя замолвлю?

Туан хмурится и дрожащими от волнения пальцами — и хочется, и колется — гладит прикорнувшую у него на коленях Дею.

— Что я буду тебе должен?

— Ну… Что если мы раз в неделю станем встречаться, и ты будешь объяснять мне сложные места из учебников? У тебя классно получается, а Дамиан как заведётся про Астрал — не остановишь Ромион же вечно занят, а когда освободится, будет меня высмеивать… Туан? Пожалуйста? — я улыбаюсь и хлопаю ресницами, но дракон вместо того, чтобы проникнуться, отворачивается.

— Оставь свой флер для других, фея. Я… Тебе правда нужно только это?

— Угу.

— Дее нельзя жить в общежитии, — Туан задумчиво чешет драконицу под подбородком. Дея жмурится от удовольствия.

— Ну, это тоже не проблема.

— Неужели? — Туан холодно смотрит на меня. — У тебя совершенно случайно завалялся дом в окрестностях столицы? С садом, потому что Дее нужен хоть какой-то простор и свобода.

«И тебе, — мысленно добавляю я. — Тебе тоже нужен». Я же заметила, как Туан облюбовал самую заброшенную часть сиернских дворцовых садов. Ту, с лебединым озером.

— Сделаем, — киваю я и встаю.

Ромион сейчас наверняка у себя в кабинете…

— Виола, не нужно! — Туан пытается поймать меня за руку, но я уворачиваюсь и практически убегаю (если с длиннющим подолом правда можно бегать). В общем, очень быстро ухожу.

Ох уж эти гордые драконы!

Ромион действительно находится у себя в кабинете и всем видом показывает, что я не вовремя. Причина королевского недовольства, рыжая и веснушчатая — надо признать, очень миленькая — сидит у него на коленях и смущённо краснеет.

— Виола, позже, — повелительно бросает мне Ромион, а рыженькая отворачивается, но с колен короля не встаёт.

— Ромион, мне нужен дом. Особняк с садом.

— Что, прямо сейчас?

— Да.

Ромион вздыхает, ссаживает девушку на диван, поправляет рубашку и идёт к столу.

— Отлично. Недвижимость в столице после недавнего кризиса возросла в цене и стоит…

— Ромион!

— То есть я ещё и платить за него должен? — изумляется король Сиерны. — Виола, это уже слишком.

— Ромион, подари мне дом!

Ромион поднимает брови, внимательно смотрит на меня, потом склоняет голову набок.

— Или что?

— Я ещё не придумала, но я обязательно придумаю, — обещаю я.

Ромион фыркает, но берётся за перо.

— Богатый и красивый, — за неимением кресла я сажусь прямо на стол, благо там идеальный порядок и свободного места много. Ромион морщится, но продолжает писать. — На окраине столицы, но чтобы не очень далеко от города. В смысле, не в самой глуши. И с экипажем, чтобы в школу ездить. И с садом. Сад — обязательно. Большой, громадный сад. Записал?

Ромион поднимает взгляд на меня.

— Ты закончила?

— Эм… Сад точно записал? Сад — это очень важно.

— Виола, зачем тебе дом? Вы с Дамианом будете жить во дворце…

Очень сомневаюсь, но это сейчас это неважно.

— Ромион. Я хочу дом. С садом. У столицы. И экипаж. Или у тебя будут неприятности.

— А какие именно ты ещё не придумала, но обязательно придумаешь. Держи. — Ромион отдаёт мне исписанный лист и звенит в колокольчик. — Тебя отведут и скажут, что делать. Выберешь себе дом.

Я с улыбкой наклоняюсь и целую его в щёку.

— Спасибо, Роми, ты настоящий друг!

— Ага. И твои «неприятности» последнее время принимают мировой размах. Себе дороже, — ворчит он.

Через два часа мы с Туаном сидим в кабинете директрисы. Точнее, я сижу, директриса покачивается в кресле, её кот лежит на столе и время от времени зевает, а Туан стоит у меня за спиной.

— Что ж, — говорит, наконец, директриса. — Вступительный тест ты сдал блестяще.

Туан пышет жаром — как обычно, когда волнуется.

— Но я совершенно не понимаю, Виола, зачем тебе нужно, чтобы твой спутник учился? Тем более, без тебя.

— Туан больше не мой спутник…

— Тем более. Виола, ты уверена? Чтобы учиться у нас, многие королевские семьи стоят в очереди по десятку лет…

— Феи стоят в очереди? — удивляюсь я.

— Нет, конечно, нет, но…

— Вот и Туан в очереди стоять не будет. — Да, я осознаю, что злостно использую свой титул (от которого, кстати, собираюсь отказаться), но во благо же можно? Туан мечтал здесь учиться, он сам говорил. А мечты надо исполнять по мере сил и возможностей.

Директриса вздыхает.

— Хорошо. Может, так даже удобнее. Лучше он, чем ты.

Ну ещё бы: феям не откажешь, но кому охота, чтобы на по территории школы находилась фея, которая еле-еле умеет сдерживать свой флер. А на Туане не написано, что он дракон, так что всё в порядке.

Ещё спустя час я оставляю в новом доме Туана все документы, глажу Дею напоследок и уже собираюсь уходить, но Туан меня останавливает. Подаёт руку, отводит в сад — действительно огромный, тянется насколько хватает глаз, кажется, до самого горизонта.

— Виола, я должен знать, что ты потребуешь взамен. — И, не успеваю я рта раскрыть, чтобы возразить, он продолжает: — Это слишком щедрый подарок.

— Мне он ничего не стоил, — улыбаюсь я. — А Ромиону надо иногда раскошелиться. А то жадничает — ужас!

Туан отпускает мою руку, ускоряет шаг и становится передо мной. Смотрит в глаза.

— Виола. Это слишком дорого, я никогда не смогу отдать тебе этот долг…

— Тебе нравится дом? — перебиваю я. — Ты хотел учиться в местной школе?

— Да, но…

— Вот и наслаждайся. Ты мне ни-че-го не должен.

— После того, что я тебе сделал…

Я кладу ему руку на плечо, и Туан замирает — как обычно от чужих прикосновений.

— Я тебя простила, помнишь? Всё, Туан, извини, мне пора к Дамиану, мы собирались заглянуть к папе…

Туан провожает меня до кареты, подсаживает — осторожно, так, чтобы мне было удобно, а не как раньше — просто норовя втолкнуть внутрь.

— Прости меня. Ты очень добра, — вырывается у него. — Я не знал, что так бывает. Никого и никогда не волновало, что я хочу.

Я улыбаюсь и снова глажу его плечо, оставляя след от золотой пыльцы.

— Так не должно быть. И знаешь, ты, в общем-то, неплохой дракон.

— А ты, в общем-то, неплохая фея, — криво улыбается Туан.

С тем и расстаёмся.

Дамиан встречает меня у ворот дворца. Подаёт руку, но вместо того, чтобы сразу открыть портал — мы и так опаздываем, скоро закат — отводит меня к воскрешённому дубу посреди двора.

— Ты отдала своё место в школе дракону?

А я ведь слова сказать не успела!

— Да. Ему там, по крайней мере, нравится учиться.

— Виола, ты правда считаешь его другом?

— Да, и мы об этом уже говорили.

Дамиан кивает.

— Хорошо. Да. Я верю тебе и должен… Но, Виола, дракон?!

— Дракон.

Дамиан морщится, но больше ничего не говорит. Через пару минут мы оказываемся у меня дома, в прихожей. Я замечаю папину обувь на коврике — снова забыл убрать — и зову:

— Па-а-ап, я вернулась!

— Жабёнок, зачем ты забрала мою спецовку? — кричит из своей комнаты папа, и я улыбаюсь. — Я тут тебе доспехи принёс от знакомого реконструктора, иди посмотри. Как скажешь, так и разукрасим. А то в спецовке с Тёмным Властелином сражаться несподручно.

Дамиан вздыхает, а я заглядываю к папе в комнату. На обоях снова Мордор.

— Пап, тебя обманули, это не доспехи.

— Это бронелифчик, Жабёнок. Мой друг сам его выковал! Самое оно для Тёмного Властелина, поверь мне! Примерь. — Папа, наконец, выходит в коридор, держа в одной руке этот… бронелифчик. Замечает Дамиана, но, кажется, не узнаёт. — А, у тебя опять гости? А где тот демон, который печёт такие вкусные блинчики?

— Где-то там, — я неопределённо тычу пальцем в потолок. — Пап, знакомься, это Тёмный Властелин и мой будущий муж. Сейчас он будет просить у тебя мою руку.

— Не вопрос, сейчас отрежем, — хохочет папа.

— Пап, это плоско и бородато. Я пока на кухню пойду…

— Иди, Жабёнок, иди. — Папа бросает бронелифчик в комнату. — Что ж, молодой человек. Руку, значит? Сейчас придумаем вам загадки, если отгадаете…

— Папа! Дамиан меня расколдовал! Какие ещё загадки?

— А, так ты тот несчастный? — Папа тут же меняется в лице. — Ну тогда всё понятно! Тогда коньяк. Виола, брысь с кухни.

— Пап!

— Брысь, у нас мужской разговор. А, погоди. Мама знает?

— Да…

— И? Она будет на свадьбе?

Я отвожу взгляд.

— Нет.

— Глория против?

— Да…

— Ну тогда всё ещё лучше! — воодушевляется папа. — Значит, точно хороший человек. Виола, брысь, я сказал!

Мужской разговор заканчивается только под утро, а папа вынужденно берёт себе выходной. Просто, когда он выяснил, что Дамиан при желании может сделать коньяк ещё ядрёней… Папа у меня настоящий гурман что касается конька. В общем, они там все вкусы перепробовали, а утром папа явился объявлять разбуженной мне свою волю: выходи замуж, разрешаю, но в восемнадцать будет ещё одна свадьба. «По-нашему, — говорит папа. — Настоящая свадьба. С вертолётом».

— Зачем с вертолётом? — изумляюсь я.

— Как зачем? — у папы язык заплетается, но я прекрасно знаю, что мыслит он сейчас трезво, а значит вертолёт не шутка. — Чтобы сбросить тебя с парашютом. К жениху. Это называется «русская рулетка». Если невеста не долетит, значит, не судьба.

— Пап!

— Виола, вертолёт символизирует дракона. Должен же я всех друзей собрать и показать им настоящую магию, — смеётся папа. — Они потом, когда протрезвеют, всё равно всё забудут.

— А можно я тогда настоящего дракона позову?

— И такой есть? — удивляется папа. — Конечно. Пусть он тебя украдёт…

Я отворачиваюсь и засыпаю снова. Папу как накроет, он так идеями фонтанировать начинает… Это надолго.

Немного жаль Дамиана, но он сам напросился.

Днём, проснувшись и кое-как приведя себя в порядок, я нахожу идеально чистую кухню и папу, сладко спящего у себя в комнате. А от Дамиана мне записка: «Ушёл к герою».

Через час я наведываюсь на стадион к Артуру. Играют мальчишки. Дамиан бегает по полю в папиной футболке, раскрасневшийся, улыбающийся… Артур хлопает его по спине после очередного гола, тоже улыбается, что-то кричит…

Всё-таки не место Артуру было в нашем с Дамианом мире. Вот здесь ему хорошо. Видно же. Зачем его Мерлин только отсюда выдернул?

Я поудобнее устраиваюсь на трибунах, открываю блокнот и принимаюсь размышлять насчёт подарка Дамиану. Невеста же должна сделать подарок? Правильно?

На следующий день во время завтрака Ромион острожно узнаёт, какую свадьбу мы хотим — потому что гости ещё не все разъехались, и как бы так сделать, чтобы самому на торжество не очень потратиться, а гости, наоборот, подарили молодым много, много золота.

Мы с Дамианом в один голос отвечаем, что хотим тихую, семейную свадьбу. Ромион настаивает: «А на благо страны?» И очень внимательно смотрит на Дамиана. Дамиан отворачивается, вместо него отвечаю я, что благо страны не должно вмешиваться в семью. Меня папа всегда так учил — правда, он говорил про бизнес.

«Твой отец не король», — резонно замечает Ромион, а Дамиан фыркает. Ромион тут же ощетинивается: «Да, братец, в моей семье всё было подчинено благу государства. А не как у тебя, с бесполезной, ничего не дающей любовью». Мы с Дамианом переглядываемся и молчим. Невозможно повернуть воду в ручье вспять, а Ромион с его убеждениями — целая горная река. Бесполезно в квадрате.

— Как думаешь, он когда-нибудь женится? — спрашиваю я, когда нас снова отвозят к портному на последнюю примерку свадебных нарядов.

— Обязательно, — кивает Дамиан. — По расчёту. Она будет страшна, как Тёмный лес, но с приданным побольше всей Сиерны. И он будет её любить, вот увидишь.

— Её или приданное?

— Обоих, — фыркает Дамиан.

Я молчу. Мне не кажется, что он прав: есть в Ромионе что-то… что-то такое, чуткое, чувствительное. Вот только его будущей избраннице, чтобы добиться настоящей любви, придётся снимать с короля Сиерны слой за слоем, как с луковицы. И плакать в процессе так же.

Думая об этом, я прижимаюсь к Дамиану крепче. Всё-таки я верно выбрала. Моё счастье — покой, забота и любовь без расчёта. Ромион не смог бы мне этого дать.

Вообще, он сегодня странный. За обедом спрашивает Дамиана, словно между прочим:

— Братец, а скажи: ты не хочешь править?

— Нет! — без раздумий отвечает Дамиан.

Ромион задумчиво крутит в руках чесночную гренку.

— Нет? У тебя неплохо получалось, когда ты был Тёмным Властелином…

— Пожалуйста, не вспоминай, — тихо просит Дамиан, не глядя на брата.

— Но я серьёзно: у тебя действительно хорошо получалось. Так-таки и не хочешь?

— Брат!

Я удивлённо перевожу взгляд с одного на другого. Что происходит?

— Уверен, Дамиан? А если подумать?

— Нет!

— А если хорошенько подумать?

— Ромион. Довольно. — Дамиан со стуком ставит пустой кубок на стол. — Всё давным-давно решено: ты король, я бастард…

— Да, но это легко исправить, — спокойно замечает Ромион. — Мне стоит только издать указ…

— Нет!

Повисает тяжёлая, неуютная тишина.

— А меня ты не спросишь? — разбиваю её я. — Может, я хочу править? Я, конечно, ещё не решила…

— Ты — не хочешь, — усмехается Ромион и подмигивает брату. — Представь, какая бы из неё вышла королева!

Дамиан тоже улыбается — слава богу, а то я испугалась, что его меланхолия вернулась. Последнее время на него накатывает. Чем ближе свадьба, тем чаще накатывает. Странно, раньше я слышала, что такое бывает с невестами, но с женихами… Не сбежал бы от алтаря!

— Виола наверняка станет королевой феей, — замечает тем временем Дамиан. — Она наследница…

— Я уже отказалась!

— Виола, — улыбается Ромион. — От титула так просто не отказываются. Тем более наследница фей. Не тщись пустыми надеждами, ты останешься принцессой фей независимо от твоего желания.

Кажется, сейчас и на меня накатит меланхолия…

— А вот и нет! Мама просто родит нам с Роз ещё одну сестрёнку…

— И она будет человеком, — заканчивает Ромион. — Или эльфом. Или фэйри. Смотря кто будет отцом. Но феей ей не быть. Виола, феей может стать только первенец. Ты правда не знала?

Нет, и мне это не нравится.

— Ну и что! Всё равно править не буду. Не заставите!

Ромион смеётся, Дамиан улыбается — потом они на пару начинают уговаривать меня передумать. Видите ли, так будет лучше для всех. Особенно, полагаю, для Ромиона, которому мама (я точно знаю) за моё «передумать» заплатит.

А вот нетушки!

На следующий день, ровно в полдень мы с Дамианом стоим у алтаря. То есть, конечно, никакого алтаря, а есть только мы друг напротив друга, держась за руки и глядя глаза в глаза.

Ещё раньше, когда я спросила Ромиона, где обычно венчают, и он только отмахнулся: «Где угодно! Раз церемонии не хотите, то неважно где. Вы только свидетелей не забудьте». Кажется, о чём-то таком говорила мне и Роз: важнее клятвы и магия. И действительно, воздух вокруг нас сейчас искрится — золото и непроглядная тьма, в которой то и дело вспыхивают синие искры. Золото вокруг меня, темнота — за Дамианом. Всё это немного напоминает встречу армий Света и Тьмы, когда у нас бушевал буран, а у них светило солнце. Неуместное сейчас сравнение, но так и лезет в голову.

Дамиан клянётся защищать меня, не покидать, любить и поддерживать, — в общем, всё как у нас. И в горе и в радости… Я повторяю клятву, и тьма причудливо смешивается с золотом, точно кто-то размешивает её, рисует маленькие смерчи, зигзаги и узоры. Это очень красиво — я смотрю, а Дамиан смотрит на меня.

— Я твой, — говорит он заключительную фразу, и я эхом повторяю:

— Я твоя.

Узоры вспыхивают и тут же рассеиваются, как туман.

Дамиан наклоняется ко мне, осторожно целует и еле слышно выдыхает:

— Я до последнего думал, что ты откажешься. Что сбежишь. Как в прошлый раз.

Я не уточняю, который из прошлых разов он имеет в виду: когда я отказала Ромиону или когда убежала от Дамиана в ту жуткую дождливую ночь? Я только целую его сама, а потом тоже шепчу:

— Дурачок, так просто ты от меня не отделаешь.

Он улыбается, а я надеваю ему кольцо — вчера весь вечер выращивала. Туан замучился мне объяснять, как сделать правильный артефакт, в итоге получилось нечто похожее на маленький венок из фиалок, тоже маленьких, рассыпанных по зелёному живому ободку, как алмазы.

— Я знаю, что оно куцее, — тоном «я не волшебник, я только учусь» оправдываюсь я. — Но, поверь, это лучшее из того, что у меня получилось. Хотя, я могу передать, если ты против…

Дамиан надвигает кольцо на палец — надо же, впору! — и целует меня снова, на этот раз крепко, до звёзд перед глазами.

— Спасибо.

Мне кажется, я лечу — так я рада сейчас. Да, девчонки обычно фантазируют о пышных свадьбах с танцами, шикарными платьями, сотней гостей и коленопреклонённым женихом с кольцом руке. И всё в таком духе. Но я думаю, они ошибаются. Важно только, чтобы тот, от кого твоё сердце замирает, а потом радостно трепещет, сказал тебе: «Я твой», а ты ответила ему тем же. И в его глазах в этот момент светилось то же, что чувствуешь ты: люблю…

— Обязательно было делать это та-а-ак долго да ещё и на краю обрыва? — бурчит Ромион, и его слова заглушает рёв волн. Мы с Дамианом, не сговариваясь, выбрали для принесения клятв утёс посреди моря. Это нам обоим показалось очень романтичным, очень подходящим и… правильным. Ромион нашего энтузиазма не разделял ни тогда, ни сейчас. — Я весь промок, — жалуется он, ёжась на ветру.

Утёс действительно возвышается над водой не слишком высоко, места на нём как раз на четверых, а волны бьются так, что мы все сейчас мокрые.

— Ви, поздравляю! — восклицает Роз и бросается ко мне. — Я сделала тебе букет! Видишь? Эти я сама вырастила!

Роз ещё вчера, когда Ульрик её привёл, мне все уши прожужжала про свою оранжерею. Ещё один садовод…

Но, признаюсь, её подземные розы действительно прекрасны. Маки они уже не напоминают, зато соединили в себе все цвета радуги, и пахнут то розой, то карамелью то, почему-то мятой.

Расчувствовавшись, Роз соединяет наши с Дамианом руки на букете и улыбается. Капли воды на её лице здорово напоминают слёзы. Впрочем, как я уже говорила, мы все сейчас мокрые, поэтмоу я, наверное, плачу так же.

Ромион подаёт опомнившейся Роз руку и громко интересуется:

— Да-да, я тоже поздравляю, давно было пора. Может быть, теперь мы вернёмся домой? — И, не дожидаясь ответа, ведёт мою сестру к порталу.

Дамиан ещё раз целует меня напоследок, и наши пальцы переплетаются.

Он шепчет:

— Поверить не могу.

Я улыбаюсь и глажу его лицо, смахиваю капли. Сердце стучит, так стучит, а пальца на волосах просто горит.

— Вы идёте? — поторапливает Ромион, и Дамиан увлекает меня к порталу.

Из портала мы сразу оказываемся на балу.

— Ты же обещал! — гневно шепчет Дамиан.

— Я обещал, что свадьба будет маленькой, семейной. Свадьба была маленькой и семейной, — отвечает Ромион. — А это приём в вашу честь. Тебе, братец, нужно серьёзнее относиться к словам. Приём, как видишь, тоже небольшой, но раз такой повод — я заставил гостей раскошелиться. Вам в дар. Ты не против, если все эти деньги пойдёт в казну?

Я с трудом сдерживаю смех.

— Ну да, — фыркает Дамиан, оглядываясь. — Поэтому ты всюду понаставил стражу. И заклинания повесил. Магия фей! Роми!

— А, не обращайте внимания, — улыбается Ромион. — Ну же, жених, пригласи невесту на танец!

А я замечаю среди гостей маму — положа руку на сердце, её сложно не заметить — ловлю её взгляд, и, когда в танце Дамиан шепчет: «Мне это не нравится», я только киваю. Кажется, лис-Ромион о чём с Садами уже договорился…

Где-то через час, когда в танцах наступает затишье, и нас с Дамианом разлучают — его Ромион отводит поздороваться с кем-то из старых знакомых, а меня занимает Роз — вот тогда-то я и натыкаюсь на маму.

— Виола, ты меня расстроила, — грустно говорит она, а упирающуюся Роз в это время уводит Ульрик. — Так жаль, я думала, ты уже достаточно выросла. И да, сегодня ты возвращается вместе со мной домой.

— Домой?

— В Сады.

— Мама! Я вышла замуж! — Я вскидываю руку с кольцом. — Видишь?

— Вижу, милая. И мне жаль тебя. Но твой жених будет очень занят здесь, а ты в это время выберешь себе подходящего спутника…

— Мама!

— Не перебивай, Виола, это невежливо. Итак, ты найдёшь спутника, мы выберем время, ты родишь наследницу, а потом можешь возвращаться в эту, — она морщится, — человеческую страну или домой к отцу, или куда угодно. Твой долг будет выполнен.

— Мама. Это просто… У меня нет слов!

— И хорошо. Я уже достаточно их от тебя выслушала…

— Выслушала?

— Дамы и господа! Прошу вас, — раздаётся громкий голос Ромиона, и мама улыбается мне.

— Позже поговорим, дочь.

Я ловлю взволнованный взгляд Дамиана, но подойти ближе не получается: нас разделяют гости, не меньше сотни гостей. А тем временем герольд объявляет королевский указ, выслушав который гости принимаются рукоплескать, а мне хочется сползти по стенке на пол.

Ромион — официальным языком, конечно, но суть та же — только что заявил, что править одному ему сложно, на личную жизнь времени нет, и вообще, брата он очень любит. Потому трон и корона ныне будут поделены на двоих. И с сего дня — то есть, конечно, с завтрашнего, когда пройдёт коронация — Дамиан становится королём Сиерны. Вторым, вместе с братом. Вот так вот.

Новоявленного короля тут же окружают стражники, Ромион улыбается, мама улыбается, гости аплодируют и поздравляют, у меня кружится голова…

И над всем этим громко раздаётся:

— А ведьму опять пригласить забыли?!

Виллинда, вся в чёрном, с вороном на плече, входит в залу, постукивая посохом. Кажется, отбивает она что-то похоронное. Или это из хард-рока?

И мама поворачивается к ней, поднимая руку, с которой сыплется пыльца. И Ромион спешит через всю залу, с такой широкой улыбкой на лице, что не усомнится в её искусственности просто невозможно. И изумлённые гости смотрят на Чёрную Ведьму, кавалеры закрывают дам, а стража берётся за мечи.

Всё это застывает.

— Мой свадебный подарок, — улыбаясь, говорит Виллинда в полной тишине. — У вас пять минут.

Дамиан хватает меня за руку и кланяется Виллинде.

— Спасибо огромное!

— Сочтёмся, Властелин, — усмехается ведьма. — Поспешите, время уходит.

— Бежим! — выдыхает Дамиан, и мы бросаемся к выходу.

Дамиан тоже что-то шепчет, пока мы убегаем, с его руки срываются сгустки тьмы, а позади нас надсадно каркает ворон…

Самое оно для свадьбы.

Во дворе нам встречается Туан, в парадном костюме, с цветами в руках. Мы обмениваемся взглядом, и сумка с костюмом летят к чёрту — почти буквально. Туан оборачивается, и огромный чёрный дракон расправляет крылья, топчась по клумбе незабудок и чудом не задевая так милый сердцу Ромиона дуб.

Дамиан медлит всего мгновение — потом подсаживает меня на спину дракону, залезает сам и привычно прижимается к чешуе. Не дожидаясь команды, Туан — с трудом маневрируя между клумбами — разбегается, отталкивается от земли и взлетает.

Ему вслед свистит золотая плеть и визжит скрипка, но поздно — мы уже высоко, и ало-золотые лучи заходящего солнца бьют в лицо, а совсем близко мерцают первые звёзды.

«Поздравляю», — раздаётся у меня в голове голос Туана. Я усмехаюсь.

— Этого стоило ожидать, — выдыхает Дамиан. — Стоило. Они пошлют погоню…

— Поймают дракона? — усмехаюсь я. — Ну-ну.

— Виола, твоя мать и мой брат найдут нас везде…

— А, да, кстати об этом. Помнишь моего второго друга, который демон? В общем, мы тут поговорили…

— Виола, я же просил: общайся с ним при мне!

— В общем, мы тут поговорили! И я решила! — Я замолкаю, ловя взгляд Дамиан. — Ну, Дами, это был мой подарок на свадьбу… В общем, мы же хотели жить в домике на берегу моря? Туан помог мне выбрать дом, а Габриэль — купить. А потом зачаровал его, ну, чтобы никто кроме нас не нашёл. Так что никто и не найдёт! Видишь, как своевременно?

Дамиан тихо смеётся, и его рука крепко сжимает мою.

— Виола, я думаю, нам нужно пообещать друг другу кое-что. Например, что ты не будешь заключать сделки с демоном, не посоветовавшись со мной…

— Ладно. Но я всё равно могу с ним общаться.

— Только в моём присутствии.

— Хм. Мне надо подумать. У тебя всё?

Дамиан снова смеётся.

— А у тебя, моя леди, что, имеется целый списо… — он замирает, потому что я действительно достаю из шёлкового мешочка у пояса длинный-длинный список.

— Угу. Зачитывать?

— Давай, — улыбается Дамиан.

— Пункт первый. Никаких магических схем на полу в жилых комнатах, а также в купальне, на кухне, в столовой, библиотеке, моём будуаре, коридоре и в саду. А, да, и на лестнице!

Дамиан вздрагивает от смеха.

— Х-хорошо.

— Пункт два. Никаких трупов в жилых комнатах, а также…

— Будь по-твоему. Моя леди, а подписываться надо будет кровью?

— Не говори чепухи, чернила вполне меня устроят. Учти, там внизу неустойка мелким шрифтом указана. Папин друг-юрист писать помогал.

— Неустойка?

— Да. Тонна шоколада в случае не соблюдения одного из пунктов первый раз, а во второй…

— Звёзды, Виола! — хохочет Дамиан, и даже дракон под нами дрожит, кажется, тоже от смеха. — Лучше читай свой список.

— Пункт третий: никаких скелетов в шкафу и в кровати…

Ярко-ярко светит солнце, под нами плывут облака, над головой загорается звёзды, и Дамиан, улыбаясь, слушает меня. Чуть позже, когда мы будем дома — в новом, только нашем доме — он станет целовать меня столько, сколько нам захочется. А потом, впереди у нас будет целая ночь, первая брачная ночь, и я наконец-то смогу…

Дамиан, словно читая мои мысли, придвигается ближе.

— Вставь в свой список: я и только я имею права, — он ловит одну из моих прядей, которые и так нещадно рвёт ветер, — имею права их расчёсывать.

— Расчёсывать?

— Всегда хотел. Мне очень нравятся твои волосы.

«Побреюсь», — мелькает шальная мысль. И следом, вторая, разумная: «Не поможет».

— И у нашей кровати будут цвести твои фиалки.

— У тебя фетиш на фиалки?

— Прости, не понимаю. Но, — он насмешливо смотрит на меня, — это, кажется, и неважно. Можно сделать ковёр из фиалок у самой кровати — как ты на это смотришь?

— Это какое-то извращение!

— А я хочу. А ещё, — он прижимается ко мне, — я хочу… — И, не договорив, целует меня. Конечно же, я отвечаю. И каждый раз это волшебное чувство и «люблю-люблю-люблю» стучит в такт сердцу…

«А можно я введу правила полёта на драконе? — сердито интересуется Туан. — Раз уж вы о списках заговорили?»

В общем… Как же это красиво сказать напоследок? Все сказки когда-нибудь заканчиваются. Мда. На этой красивой и немного шаблонной ноте («и улетели они в закат») заканчивается наша.

Но я точно знаю, что впереди нас с Дамианом ждёт следующая. А потом ещё. И ещё. И так далее.

Я также знаю, что всё-всё будет хорошо. Иначе ведь никак — сказки должны кончатся хорошо, добро всегда побеждает зло, а герой получает свою принцессу и полкоролевства в придачу. Пусть даже этот герой некогда был Тёмным Властелином. В сказках есть своя справедливость. И пусть конец у них предсказуем и шаблонен — он мне нравится. Очень оптимистичный.

Ну дайте же я его скажу!

«И жили они долго и счастливо.»

Вот так вот.