Вильгельм позировал.

Нет, серьезно, просто так не встанешь – поза неудобная. Вполоборота, левой рукой держась за увитую плющом колонну, правой поигрывая перчатками (какие перчатки? жара ведь!), при этом откинувшись назад и манерно изогнув шею, чтобы не только прищуренный взгляд, но даже вздернутый подбородок казался надменным. Удивительно, но такая поза выгодно подчеркивала костюм принца: черный бархатный камзол, щедро украшенный серебряной вышивкой и жемчугом. Белая сорочка под ним отливала синевой и мерцала алмазными подвесками на кружевных манжетах и воротнике. Впрочем, мерцал Вильгельм весь, драгоценности и вышивка украшали даже брюки принца – черный жемчуг и серебро.

Во вырядился!

Я невольно поискала глазами фотографа. Или, может быть, художника? Для чего-то же этот кот стоит тут и что-то воображает.

– Вик, – позвал Стивен. Поймал мой взгляд, кивком указал на принца: – Ты боишься к нему подойти?

– Боюсь ослепнуть, – хмыкнула я.

Стивен не сдержал смешок.

На мне украшений было куда меньше. Платье я надела самое легкое, какое нашлось в гардеробе, снова желтое, грудь и плечи прикрыла тонкой полупрозрачной накидкой в тон. Только янтарные бусы да позолоченная кайма лифа все это и украшали. Броши, подвески, серьги, браслеты и кольца я надевать отказалась. По-моему, можно было бы просто распустить волосы – они и так у меня яркие, внимание притягивают лучше золота. А все это богатство из алмазов и жемчуга, конечно, красивое, но будет оттягивать уши, запястья и пальцы уже через час. Спасибо, мне хватало туфель. Удобные… пока, но с закрытыми носками (зачем – ведь так жарко, ну почему в Валенсии нет босоножек?). Вдобавок туфли украшали подвески из янтаря и высоченные тонкие каблуки. Ненавижу каблуки. Я умею на них ходить, но недалеко и недолго. Я только увидела эти пыточные орудия, сразу поняла, что вечером еле доплетусь до кровати, но служанки в один голос воскликнули: «Госпожа! Это же торжество! Все леди будут в таких туфлях». Наверное, это что-то вроде традиции: издеваться на королевском приеме над несчастными девушками. Если надену сапоги или тем более тапочки, меня не поймут.

Я не очень хотела, чтобы меня понимали, но не стоило зря злить Вильгельма, раз уж мне нужна его помощь.

– Идем, – Стивен улыбнулся, подавая руку. – Ослепим твоего принца.

– За единорогов, – усмехнулась я.

– За единорогов, – серьезно повторил Стивен.

Вильгельм повернул голову как будто нарочно так, чтобы на волосы упал солнечный свет. Теперь принц сиял весь, с ног до головы, и да, был красив. Красив… Но не для меня.

Я спрятала улыбку, приняла руку Стивена, однако мы не сделали и двух шагов, как на Вильгельме повисла… Э-э-э… нечто. Она была розовой и пышной, как кексик, волна ее духов докатывалась даже до нас, а уж как ослепительно сияли украшения! Куда там Вильгельму.

– А я говорил, – заметив мое замешательство, улыбнулся Стивен. – Твой принц популярен.

Я смотрела, как по-кошачьи ластится к Вильгельму эта розовая пышечка, и чувствовала странное, неправильное желание повиснуть так же на Стивене – чтобы принц видел. Да, Стивен не так красив и даже на праздник оделся во все серое, выцветшее и неброское, но… Он парень, а что лучше всего заставит другого парня ревновать?

Глупо, согласна.

– Ви-и-ик? – словно прочитав мои мысли, протянул Стивен. – Хочешь, я тебя поцелую? Только ты чуть влево встань, тогда его высочество точно нас увидит.

– И испепелит тебя, – пробормотала я.

Стивен усмехнулся.

– Меня не так просто испепелить. Пойдем. Ты же умеешь целоваться, или, – он поймал мой взгляд, и я с удивлением заметила в его глазах интерес, – я буду у тебя первым?

– Никаким не будешь. Веди меня к этому коту.

Стивен пожал плечами.

– Как скажешь. Но ты много теряешь – еще ни одна из моих клиенток не…

– Заткнись.

О чем щебетала Вильгельму госпожа в розовом, я не поняла – у нее был очень тонкий голос и она через слово хихикала. Со стороны выглядело мило, но будь я на месте Вильгельма, честное слово, давно бы засунула девице в рот яблоко. Или пирожное. Просто чтобы она умолкла.

Меня она заметила раньше Вильгельма, но виду не подала – только теребить локоток принца стала еще яростнее, а смеяться громче.

– Давай, врежь ей, – прошептал Стивен, когда мы остановились напротив принца и его дамы. – Покажи ей!

– Устрой кошачьи разборки, – пробормотала я. – Вот еще!

И, отпустив руку Стивена, оперлась о колонну и отвернулась. Мы стояли на веранде, и отсюда открывался прекрасный вид на тот яблоневый сад, где я вчера гуляла. Аромат спелых плодов кружил голову сильнее духов розовой госпожи, а солнце сверкало, отражалось от воды в реке – да, той самой, где я вчера устроила заплыв. Удивительно, но сейчас, стоя у колонны, в безопасности, среди журчания голосов и феерии красок – украшений и одежды придворных, – мне хотелось то приключение повторить. Интересно, что стало со старушкой-оборотнем?

– Что, и слова ему не скажешь? – выждав минуту, не выдержал Стивен. – Сейчас уволокут твоего принца. Вик, давай! А ну как окрутят – и все, с концами, до свадьбы? Такие могут, уж поверь…

– Спасибо скажу, – ответила я, не отрывая взгляда от ярко-синего неба. Кита в нем не было, а жаль, я бы хотела еще полюбоваться.

– Спасибо?

– Конечно. Тогда этот кот от меня отстанет, и у него уже не будет причин мне мешать. Может быть, наша связь перейдет на его избранницу – пусть она решает, продавать его или нет. А я со спокойным сердцем домой уеду.

Стивен хмыкнул:

– Ну-ну. Неужели он тебе совсем не?..

– Я же говорила. Совсем.

Наемник вздохнул:

– Прости, Вик, ты просто не представляешь, как сложно в это поверить.

Я пожала плечами.

– И тем не менее.

Мы так постояли еще немного. Я раздумывала, не пойти ли под охраной Стивена попробовать пирожных, а потом все-таки улизнуть на кухню. Вильгельма можно и после подцепить, когда он не будет занят, а я не буду… на каблуках. Ноги уже ноют. Может быть, присесть?

Я огляделась, ища скамейку, и случайно поймала взгляд Вильгельма. Принц моргнул. Распахнул глаза, словно не верил, что это я. Потом стряхнул с себя розовую госпожу и прямой наводкой поспешил ко мне.

Блин… Теперь кухня мне точно не светит.

– Виктория, ты все-таки пришла! – радостно выдохнул Вильгельм, по-хозяйски хватая меня за руку.

– Ну да, – пробормотала я, не сказав, что особого выбора у меня не было. Впрочем, кухня… Мда.

– Ваше высочество, – взвизгнула госпожа в розовом, тоже подскакивая к нам. – Ваша спутница прелестна!

– О да, – выдохнул принц и уставился… куда вы подумали? Правильно, мне на грудь. Еще и руками потянулся накидку убрать, дескать, смотреть мешает.

Я шлепнула его по запястью и улыбнулась даме:

– Меня зовут Виктория.

Дама захлопала глазами – спорим, ресницы у нее приклеенные? Не бывает в природе таких длинных.

– О…

– Ее зовут Виктория, – как зачарованный повторил Вильгельм, все еще что-то выискивая в моем декольте.

– О, – повторила дама. И захихикала. – Как интересно! Пожалуй, я вас оставлю…

Действительно, мимо ведь пронесли пирожные… Тут и я бы принца оставила, если бы он, как клещ, в меня не вцепился.

– Ты очень красива, – сообщил он пару мгновений спустя.

– Угу.

– Очень. – И снова, гад, потянулся к накидке.

Я, конечно, опять шлепнула его по руке.

– И взгляд подними.

– Что?

– В глаза, говорю, мне посмотри, пожалуйста.

Принц вздрогнул, но действительно встретился со мной взглядом.

– Вильгельм, это неприлично и мне не нравится. Прошу тебя, прекрати столько времени уделять моей груди.

Принц порозовел, но ему достало ума тихо возмутиться:

– Почему? Она тоже красивая.

За спиной послышался сдавленный смешок Стивена. Я покосилась на наемника, потом повернулась к принцу.

– Верю. Но мне это не нравится.

Вильгельм кивнул… И снова как зачарованный уставился на мою грудь.

– Виля!

– Тише, Виктория, я занят.

– Сейчас же уйду и переоденусь. В балахон. Чтобы ты, твое высочество, освободился.

Только это Вильгельма и проняло. Он поднял взгляд, хмыкнул и снова надменно прищурился.

– Нет. Ты будешь носить то, что я тебе скажу.

– А ты давно котом не был?

Принц высокомерно улыбнулся, но молча подал мне руку и повел к гостям. Стивен шел следом, на некотором отдалении – как и стража, наверняка приставленная к принцу королем. Их я заметила, когда мы спустились по украшенной цветами лестнице. Мраморные перила увивали алые и розовые незабудки, скрещенные с вьюном, под ногами мягко пружинили лепестки. Мне очень хотелось посмотреть на цветок, из которого их нарвали. Мясистый, должно быть, упругий. И искрится золотистой пыльцой, в которой тут же оказались мои туфли, ноги и подол платья, благо желтый, и его это не испортило. Но все равно словно в море блесток наступила.

В центре широкой площадки, куда привела нас лестница, журчал фонтан, а у диванчиков рядом с кустами роз то и дело выстреливали водяным паром незаметные среди листвы зеленые трубочки. Что-то подобное я видела на верандах ресторанов в центре Москвы летом. Выглядит удивительно: будто цветочную клумбу заколдовали, но в жару от этого становится прохладнее.

А жарко было очень. С меня, одетой в легкое платье, пот лил градом, а уж каково было Вильгельму в его черном костюме, не хочется даже думать. Впрочем, принц выглядел так, будто жары не замечает. Может, заклинание? Попросить поделиться?

– Тебе нравится?

Я вздрогнула.

– А?

Вильгельм совершенно по-кошачьи улыбнулся и вкрадчиво спросил:

– Виктория, ты задумалась обо мне?

– Ну да, ты же центр моего мироздания, – фыркнула я.

Вильгельм шутку не оценил: он только выше вздернул нос и буквально засветился. Ой, да он же поверил!

– Так и знал, что нравлюсь тебе.

– Безумно, – само вырвалось, надо было промолчать.

Вильгельм остановился у фонтана и, не замечая любопытных взглядов (а их было немало – два рыжих человека рядом всегда привлекают внимание), прижал меня к себе. Долго смотрел в глаза (я тоже, чего уж там – есть что-то завораживающее в глазах, когда они разноцветные), потом хрипло произнес:

– Я хочу тебя поцеловать.

И потянулся к моим губам – я еле успела увернуться.

– Обойдешься.

Принц нахмурился:

– Не понимаю. Я же тебе безумно нравлюсь. Или это снова девичья уловка?

Я вздохнула:

– Какая уловка, Вильгельм? Ты не понимаешь сарказм?

Принц удивленно замолчал, а я по глазам видела: в какой-то момент его осенило. И озарение это ему не понравилось.

– Виктория, не нужно со мной играть.

Я повела плечом, высвободила правую руку и щелкнула его по носу.

– Тогда запомни: я смотрю на тебя и вижу кота. Ко-та. Понимаешь? – Хотелось еще и в шутку за ушком его почесать, но я не решилась: мы не были настолько близки. Ха, да даже со Стивеном я была ближе, а Вильгельма действительно знала только как кота. В таком обличье его можно было тискать и дергать за лапы, и да, по носу щелкать. А человек – этот красивый юноша с вывертами на почве тяжелого детства – был для меня чужим. У меня просто рука не поднималась его коснуться. Боже, про какую любовь может говорить сам Вильгельм, я точно так же для него чужая!

Принц отвернулся. Он не отодвинулся, но смотрел теперь на фонтан, и я видела: злится. Еще бы не видеть, струи из тех, что ближе к нам, заледенели.

– Прости.

Принц покачал головой и неожиданно серьезно сказал:

– Тебе не за что извиняться. – Потом повернулся, снова посмотрел на меня. – Виктория, что мне сделать, чтобы понравиться тебе?

Я на мгновение потеряла дар речи, а на глаза, как назло, попался Стивен, который вовсю жестикулировал: дескать, попроси его принести то, что нам нужно. Я знала, что, если действительно попрошу, Вильгельм все исполнит. И если заикнусь сейчас о помощи, поможет.

А потом я уйду домой, в другой мир, и буду там спокойно жить, зная, что обманула наивного парня, у которого я к тому же первая любовь?

Не, ребят, я так не могу.

Поэтому я честно сказала:

– Тебе не нужно мне нравиться.

Вильгельм покачал головой:

– Нужно. Ты меня полюбишь.

– Виль…

– Я сказал – полюбишь, значит, полюбишь. Я всегда своего добиваюсь, так или иначе. Идем.

И, взяв меня за руку, повел прочь от фонтана. А я подумала, не стала ли для него вызовом, как для ученого неудача в исследовании или, наверное, для мага – в заклинании?

На площадке у фонтана не было людно: пока мы с принцем спорили, я заметила только несколько парочек на диванчиках у розовых кустов. Все они – да и цветы, похоже, тоже – с любопытством смотрели на нас, но не вмешивались. Однако когда Вильгельм повел меня от фонтана к длинному павильону, закрытому от солнца виноградом (кстати, спелым), придворных там оказалось больше, ярких, разноцветных, на мой взгляд, экзотичных. Мужчины – в камзолах вроде того, что был на принце, но не черных, а синих или зеленых, – беседовали в основном друг с другом, почти не обращая внимания на дам, еще более разноцветных, будто райские птицы, цепляющихся за локоток кавалеров. Дамы говорили, только если к ним обращались. Впрочем, это не мешало им курсировать от одной мужской группки к другой и довольно часто попадаться нам под ноги. Выглядело это весьма забавно: идет леди, обмахивается веером, томно поглядывает на принца… Потом замечает меня, тормозит – и резко сворачивает в сторону. И так раз пять, но, конечно, разные дамы.

Вильгельм это тоже отлично видел, и его улыбка с каждым разом становилась все шире и шире. На шестой леди он начал о них говорить. Дескать, это юная дочь графа такого-то, приданое у нее такое-то, завидная невеста, видишь, как юные лорды на нее смотрят? А она, красавица, глядит только на Вильгельма, потому что он… Павлин, короче. Или кот мартовский, хвост трубой. Ох!

Я честно терпела до десятой дамы. Потом принц, которому все очень нравилось, ударился в особенно долгое объяснение, почему госпожа… не-помню-кто прелестна, удивительна и составила бы ему прекрасную партию, – в общем, тогда я не выдержала и подхватила:

– Да-да, и грудь у нее больше.

Вильгельм обескураженно посмотрел на меня:

– Что?

– Грудь у нее, говорю, больше.

Принц задумчиво посмотрел на госпожу (та кокетливо взмахнула длиннющими ресницами), потом на меня (я ресницами махать не стала) и вынес вердикт:

– Да, пожалуй.

Я выпустила его локоть и остановилась.

– Чудесно! Тогда давай ты к ней, а я на кухню. Идет? – Честно говоря, к тому моменту туфли уже здорово мне натирали и портили настроение куда сильнее, чем неудачные попытки Вильгельма манипулировать моим вниманием.

Принц схватил меня за руку, улыбнулся и поцеловал запястье.

– Виктория, ты ревнуешь?

Не-е-ет! Я, черт возьми, ковыляю за тобой на здоровенных каблуках и прею в бальном платье на жаре! И мне скучно! Мне очень, очень скучно! Нет, правда, может, проще понравиться принцу через желудок, а не… вот так вот, в общем. Сготовлю что-нибудь вкусное, мужчины же любят покушать, в бытность свою котом и Вильгельм любил. А потом, когда он потребует еще, попрошу его принести что-нибудь, принадлежащее Витьке…

Я ничего этого не сказала, но Вильгельм, наверное, по взгляду все понял. Он отпустил мою руку и обескураженно спросил:

– Тебе здесь не нравится?

Я помотала головой.

– Но… – в голове принца это явно не укладывалось, – королевское торжество…

Я вздохнула.

– И ты так красива в этом наряде, – продолжил принц, но осекся, поймав мой взгляд. – Тебе и платье не нравится?

– Не-а. – И потому что Вильгельм смотрел на меня как на сумасшедшую, я объяснила: – Ты же видел, в чем я дома хожу.

– Но это в вашем мире, там ты не бываешь на королевских приемах…

– И слава богу!

Вильгельм моргнул, покачал головой и снова подал мне руку.

– Мы не можем сейчас уйти. Виктория… Вика, прости. Я думал, тебе здесь понравится. Как можно?..

Я указала в сторону, на ажурную ограду, за которой поварята колдовали над кастрюлями:

– Мне бы там понравилось.

– Это же слуги!

– Угу. Вильгельм, а ты можешь добыть мне книгу рецептов? Помнишь, ты обещал? Я прочитаю и верну. Хочу кое-что переписать.

– Зелья? – поднял брови принц.

Я усмехнулась.

– Выпечку! Ну, супы тоже можно. И, знаешь, жаркое у вас восхитительное, я бы посмотрела на список приправ…

Принц тихо рассмеялся. И, заглядывая мне в глаза, пообещал:

– Если ты будешь хорошо себя вести, моя ведьмочка.

– Я не… кто?!

Вильгельму это вернуло хорошее настроение, и, улыбаясь, он повел меня дальше – больше не обращая внимания на других девушек. Слава богу, слушать про них было действительно скучно.

Мы еще прогулялись, на этот раз молча, мимо другого фонтана и череды беседок, по аллее из иллюзий – особенно мне понравилась гигантская волна, она меня даже брызгами обдала, хотя волосы и платье, конечно, не намокли. Отовсюду слышались голоса, смех, покрикивание химер и рычание других местных питомцев, а в глазах снова рябило от разноцветных нарядов, пышных платьев, ярких камзолов и драгоценных украшений. Повсюду были живые цветы, и я не могла понять, настоящие или волшебные, – они танцевали на клумбах, выдыхали облака пыльцы, светились сердцевинами, как фонарики, и даже играли музыку, точно оркестр. Раз или два я поймала взгляд Вильгельма, но мне было не до принца: от чудес вокруг кружилась голова.

Этот мир действительно был чужим и странным: ты идешь по садовой дорожке, совершенно обычной, только под ногами не песок, а розовый мелкий жемчуг, и всем плевать на него, потому что он то ли ничего не стоит, то ли просто ненастоящий.

Вот из пара для орошения клумб вздымается жуткая фигура, напоминающая восточного джинна, и, взглянув на меня, превращается в жар-птицу, а потом улетает прочь.

Жемчуг под ногами сменяется прибоем, я вздрагиваю и неосознанно поднимаю юбки, чтобы не замочить их. Вильгельм смеется, а дамы и кавалеры за его спиной идут по волнам, как по земле. Я понимаю: снова иллюзия. Естественно, в этом мире ведь нет моря.

Или – над фонтаном танцуют золотые рыбки. В воздухе, резвятся будто птицы, их легко потрогать, они сами льнут к рукам – прохладные, влажные, их чешуя ярко сверкает в воздухе. И все это под тихую музыку не то цветов, не то людей, не то магии, а в голубом безоблачном небе расцветают радуги порталов.

Вильгельм достает откуда-то розу и вставляет мне в волосы, улыбается, повторяет:

– Ты так красива, Виктория.

А роза падает мне на грудь, из алой становится золотистой, осыпается пыльцой, и я изумленно распахиваю глаза. Вильгельм смеется.

– Ты так мило удивляешься.

Это длилось, казалось, вечность: у меня голова шла кругом от всех «неправильностей», и я уже сама опиралась на руку Вильгельма. Он рядом, и с ним не страшно. Не то чтобы я боялась, просто… Это удивительно, когда рыба открывает рот и начинает по-птичьи петь. Это странно, неправильно и с непривычки, да, немного пугает.

Поэтому я не сразу заметила, что гости замолчали, а музыка стихла и в наступившей тишине вдруг громко, пронзительно заиграли трубы.

По мраморной лестнице, усыпанной упругими лепестками, спускался, улыбаясь, отец Вильгельма. Он был в золоте и алом бархате, его голову венчала, как корона, золотая виноградная лоза, глаза смотрели холодно, а губы тонко, презрительно улыбались. Теперь понятно, с кого брал пример младший принц.

Придворные дружно склонились в поклонах, при этом дамы изобразили что-то сложное, настолько, что я, холодея, поняла: вот так сразу не повторю. А если и повторю, то ужасно неуклюже.

Вильгельм остался стоять прямо. Я взглянула на него: что делать-то? Кланяться? На колени падать? Как тут принято?

Принц сжал мою руку и, когда я попыталась тоже согнуть спину (хотя бы просто, без реверанса), еле слышно прошептал:

– Не нужно. Тебе не нужно.

Я осталась стоять.

Король дошел до нас – дорога сейчас была одна, сад гости оставили и выстроились в главной аллее, как живой коридор, а мы стояли ближе к его концу. В общем, его величество заметил нас, улыбнулся одними губами.

– Вильгельм. Какая честь, ты вспомнил о своих придворных обязанностях.

– Отец, – отозвался принц, а я почему-то представила отражение в волшебном зеркале, где король смотрел на сына в восхищении и с любовью. В жизни все было не так.

– Решил показать двору свою невесту? – усмехнулся король и протянул руку: – Виктория.

Я снова посмотрела на Вильгельма. Что?..

Вильгельм нехотя отпустил меня и кивнул на отца. Мне ничего не оставалось как принять протянутую руку. Черт, если он сейчас устроит допрос про приданое и семью, я… не знаю, что буду делать.

Но король, ведя меня дальше по аллее, мимо коленопреклоненных слуг к павильону, увитому виноградом, сказал:

– Мне передали вашу просьбу, Виктория.

Я замерла.

– Она приемлема, – продолжал король. – Я бы не отказался связать договором Витториуса. Если вы убедите его остаться, даю слово, вас ждет награда. Но вы должны понимать: вы также будете жить в Валенсии и не вернетесь домой, и что ждет нас дальше, значения не имеет.

Вот же!..

– Зачем, ваше величество?

– Вы нужны моему сыну.

– Вы тоже, – вырвалось у меня.

Король удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мы уже дошли до павильона и теперь были скрыты от придворных стеной винограда. Ну, судя по длине стола – человек на сто, – это ненадолго. Его величество подвел меня к третьему креслу слева от трона. Слуги, до этого незаметные, тут же налили в бокал короля вино, а мне – сок, вроде бы апельсиновый. Я дождалась, пока король сядет (вот она, польза от просмотра всех сериалов подряд, в том числе и исторических), и села тоже. Вильгельм, догнавший нас с отцом (он специально отстал, наверное, этикет такой), бросил взгляд на мой бокал, потом на замершего у моего кресла юного слугу и сделал какой-то быстрый знак пальцами. Слуга тут же заменил сок на обычную воду.

– Зачем? – удивилась я.

– Сок легче отравить, – спокойно ответил Вильгельм.

Я, уже отпив воды, поперхнулась.

– Я дал госпоже противоядие от всех известных ядов, – тихо вставил Стивен, замерший за спинкой моего кресла.

Я ошеломленно оглянулась. Так вот почему он приставал ко мне: «Скушай, Вика, конфетку, головой клянусь, тебе понравится!» Конфета (леденец), кстати, оказалась мятной.

Вильгельм как будто ничего не заметил, а я поймала заинтересованный взгляд короля. Его величество о чем-то говорил со слугой – тот, наклонившись к трону, кивал, дескать, сделаем. А король смотрел на меня и улыбался. Что происходит?

А потом в павильон потянулись придворные. Все они занимали кресла на некотором отдалении от нас, все смотрели с интересом, особенно на меня и принца. Вильгельм делал вид, что мы здесь одни. А может, и не делал, может, и правда считал, что все эти лорды и леди так, пыль под ногами, недостойная внимания. От него можно ждать и не такое.

Когда же стол заполнился весь и остались только два свободных места по правую руку от короля, появился старший брат Вильгельма Раймонд со спутницей. Принц-наследник по-прежнему казался усталым, на его плече покачивалась химера Фрося, помахивая огромными белыми ушами. В тон им был и костюм принца – снежно-белый шелк, серебряная вышивка. Я посмотрела на черный камзол Вильгельма и подумала, специально ли младший принц так одевается, чтобы казаться как можно дальше, отличнее от брата, или это снова тонкости этикета?

А потом мой взгляд упал на спутницу Раймонда, и я поняла, что выражение «челюсть отпала» вовсе не фигуральное, а очень даже конкретное. Хорошенькая, миленькая блондиночка, ну просто куколка, была одета в какую-то невозможную конструкцию, больше похожую на башню, чем на платье, а из волос девушки соорудили целую клумбу, утыканную живыми цветами. Надо ли говорить, что она вся сияла, как королевская сокровищница? Боже мой, она не боится выходить на улицу в таком виде? Украдут, а она и сбежать не успеет. Каблуки у госпожи куколки были еще выше и тоньше моих. А длинные ресницы, а матовая кожа, явно припудренная в три, а то и четыре слоя! Тюбик тональника на всю эту милоту точно ушел, не меньше. Господи, да мы в ночной клуб с девчонками так не красились! Даже в первый раз.

Как мне теперь это развидеть?

Вильгельм встал, как и король, когда принц с куколкой подошли к столу. Я тоже было дернулась, но Вильгельм нажал мне на плечи и удержал.

– Ты опоздал, – холодно бросил король.

– Простите, отец, – вздохнул старший принц.

Король кивнул, улыбнулся одними губами куколке.

– Оливия.

Блондиночка изящно поклонилась.

– Мой прекрасный повелитель, как я счастлива вновь быть приглашенной на ваше торжество.

Вау.

Король на это ничего не сказал, только снова кивнул и сел. Сделал знак слугам – на столе… в общем, что-то появилось, не знаю, я не могла оторвать взгляд от Оливии. Сама девушка, скромно потупившись, позволяла ухаживать за собой Раймонду.

– Нравится? – прошептал мне на ухо Вильгельм.

– А?

– Леди Оливия. Ты только на нее и смотришь. Обычно девушки глядят на моего брата… – Он взглядом указал на леди недалеко от нас, три или четыре юных девушки, которые буквально разрывались, не зная, на кого им смотреть интереснее: на наследника или его брата.

– Виля. Если мне придется так же одеваться, как она, – я кивнула на Оливию, – лучше сразу меня убей.

Принц поднял брови, моргнул – и неприлично громко расхохотался. Все уставились на нас. Впрочем, они и раньше смотрели. Уже от одного этого кружилась голова – настолько в центре внимания я, пожалуй, была, только когда спасала Стивена в Изумрудном городе. Но там я танцевала, и мной восхищались, и я знала, что делаю. А здесь я чувствовала себя словно на минном поле, ведь никто не объяснил мне правила поведения за столом на приеме у короля. А мне и в голову не пришло спросить.

Впрочем, думаю, даже если бы пришло, меня это не спасло бы. Наверное, так чувствуют себя звери в зоопарке, разве что эти аристократы были спокойными зрителями, они просто наблюдали. Конечно, не таращились – это же вульгарно, – но я ловила на себе взгляды исподтишка. Отовсюду, начиная с короля и заканчивая слугами. Его величество о чем-то увлеченно беседовал с Вильгельмом, я не слушала, но, возможно, речь действительно шла обо мне: король был похож на мальчишку, который тыкает палочкой в хомячка, приговаривая: «Шевелись!» Хомячком, естественно, была я.

Иначе вел себя принц-наследник. Он ни слова не сказал своей спутнице, зато время от времени влезал в разговор отца с братом, и мне показалось… Возможно, я ошибаюсь, конечно, однако… Раймонд завидовал брату из-за этой частички отцовского внимания, которая досталась не ему. Если подумать… и вспомнить… Король за весь разговор ни разу не взглянул на старшего сына. Что же тут за семья такая?

И конечно, придворные, которые отлично развлекали себя сами (не так я представляла себе королевский прием… а как же менестрели?), и я не могла не обратить внимания, что женщины больше молчали и отвечали, только когда к ним обращались. Взгляд опущен, руки изящно держат вилочку или ложечку, не дай бог, не нож – на кусочки еду разрежет сидящий рядом мужчина. Когда я «похитила» у увлеченного разговором Вильгельма нож (мне, как и другим женщинам, его не дали) и стала резать мясо, сидящая напротив спутница старшего принца впервые оторвала взгляд от тарелки и уставилась на меня так, будто я прямо у нее на глазах… не знаю, змею распиливала. Живую.

– Брат, ты забыл о своей даме, – дождавшись паузы в разговоре, заметил Раймонд. Химера Фрося у него на плече сидела, чинно сложив передние лапки на розоватом животе.

Вильгельм повернулся ко мне, посмотрел непонимающе – как и я. Что? Я не против, пусть разговаривает.

Но потом принц забрал нож, посмотрел на уже порезанное мясо – и принялся нарезать его на еще более маленькие кусочки. Я сидела, опешив, и наблюдала. До меня только потом дошло, что, видимо, это тоже какая-то традиция, как каблуки. Действительно, зачем давать женщине нож, она же порежется! А ведь если вспомнить, на кухне нам тоже все уже порезанным подавали…

Странный, очень странный здесь мир.

После, кажется, пятой перемены блюд без видимого сигнала, но как по команде все вдруг встали. Женщины присели в реверансах и гуськом направились к выходу из павильона. Я непонимающе смотрела им вслед. Это что? Куда они идут? Мне тоже идти? Что делать?

Тем временем Раймонд тихо позвал свою спутницу. Та остановилась и, не поднимая взгляда, вернулась, выслушала его и направилась ко мне.

– Леди Виктория, – голос у нее был приятный, хоть и очень тихий. – Если вы не возражаете, я покажу вам сад.

Вильгельм дернулся было остановить нас, но король бросил:

– Оставь. – А потом добавил: – Ты стал похож на одержимого, Виля.

Младший принц покраснел, а я пошла за спутницей Раймонда… Оливия, конечно, вот же ее имя. Мне было неловко: я не знала, что происходит, как себя вести, почему все женщины ушли и куда, а также зачем уводят меня. Но я сдержалась и не обернулась, не посмотрела на Вильгельма, хоть и чувствовала его взгляд. Он не хотел меня отпускать.

Выйдя из павильона на яркое дневное солнце, Оливия улыбнулась, вежливо и неожиданно открыто.

– Не волнуйтесь, Виктория. Я могу вас так называть?

Я кивнула.

Она протянула мне руку. Откуда-то зазвучала музыка, я принялась озираться. Оказывается, дамы ушли недалеко – в соседнюю беседку, где очень юная, хрупкая девушка, украшенная перьями, точно экзотическая птица, играла на скрипке. Ха, а вот и менестрель. Вперед действительно вышел юноша в зеленом – с ног до головы, даже волосы у него были изумрудными. Вышел, встал перед скрипачкой и чистым красивым голосом запел что-то про любовь.

– Вы хотите послушать? – спросила Оливия. Она по-прежнему протягивала мне руку.

Дамы сгрудились вокруг менестреля – на диванчиках, обмахиваясь веерами и то и дело цапая бокал с подноса у служанок. Я представила, как на меня снова начнут глазеть (хорошо, если этим ограничатся), и усмехнулась.

– Нет, спасибо, я не самоубийца.

– Простите?

Я тоже улыбнулась Оливии и приняла ее руку. Потом посмотрела девушке в глаза.

– Но вы, если хотите, можете остаться. Я и одна не пропаду. Вас же попросили за мной присмотреть? Не беспокойтесь, со мной ничего не случится, у меня есть… – я оглянулась. Стивен стоял в отдалении и снова играл с серебряной палочкой, – телохранитель.

Оливия тоже посмотрела на Стивена и неожиданно усмехнулась:

– Что, Виктория, вы тоже не любите торжества?

Я замялась.

– Обычно-то люблю, но тут как-то… не очень.

Оливия кивнула и повела меня куда-то в сторону от беседок. На мгновение у меня мелькнула догадка, что сейчас она начнет кота просить – вдруг это такая уловка старшего принца? Но позади шел Стивен, и это как-то успокаивало.

Мы молчали. У меня на языке вертелся всего один вопрос, но задавать его я бы ни за что не стала. Не спрашивать же: «А если в вас ткнуть, вы точно не рассыплетесь, как зефир?»

Оливия чему-то улыбалась. Разговор она начала первая – обернулась и вдруг с любопытством спросила:

– Виктория, а вы правда прибыли из другого мира, как Витториус?

– Да…

Подкрашенные (я бы даже сказала «перекрашенные») глаза девушки засветились.

– Расскажите!

– Что?

– О вашем мире. Прошу, это должно быть так чудесно – путешествовать по мирам!

Я вспомнила свое падение из окна и полет на пару с котом. Ага, чудесней не бывает.

– М-м-м, а вы Витториуса об этом не спрашивали? А то мне… э-э-э… повторяться не хочется.

Оливия снова улыбнулась. Стоило уйти из павильона, как она преобразилась: больше никаких взглядов в пол, никакого тихого голоса, сдержанности и показной скромности.

– Что вы, Виктория, он же мужчина.

– Да? – вырвалось у меня. Витька был Витька, сорви голова, вечный бандит, как его мама называла. Как мужчину я его никогда не рассматривала. – Ну да. И что?

– Нельзя разговаривать с незнакомым мужчиной, тем более первой задать ему вопрос. Что вы, Виктория, это как будто… предлагать себя. Это… – Она не закончила и покачала головой.

Какой же все-таки чудной тут мир!

– А с женщиной разговаривать можно?

– Конечно. Разве мы сейчас не беседуем? – Оливия улыбалась и казалась расслабленной. Меня она точно не боялась (впрочем, чего меня бояться?), и разговор как будто не был ей неприятен. Хорошо.

– А если с мужчиной нельзя разговаривать, то что с ним можно делать?

Оливия рассмеялась, словно я спросила, сколько будет дважды два.

– Угождать ему, конечно!

Действительно, и как я сама не догадалась?

– Молча?

– Если он не захочет иного…

– Любому мужчине? – Должна же я знать, женщины здесь на правах служанок или… Или. Хм, а как же та дама, которая беседовала с Вильгельмом сегодня, когда я подошла? И другие… Я спросила у Оливии, и та рассмеялась.

– Ох, Виктория, это же двор. У нас довольно… распущенные нравы. К тому же он принц. Ему можно предлагать себя, ведь у принца может быть и жена, и официальная любовница, в этом нет ничего неправильного или стыдного.

Мда, и Вильгельм еще удивляется, почему я не хочу здесь оставаться. Интересно, а Оливия – официальная любовница Раймонда? Конечно, я не стала бы это спрашивать, неприлично… Наверное. Ничему уже не удивлюсь в этом сумасшедшем мире.

Но она сама сказала:

– Принц Раймонд – мой жених.

– О, – только и смогла выдавить я. – Круто… В смысле, поздравляю.

Оливия грустно улыбнулась.

– Он вам не нравится? – вырвалось у меня. Это, пожалуй, тоже было не слишком тактично.

Оливия подняла брови и рассмеялась. Под смехом пряталось смущение, но тут уж я ничего спрашивать не стала.

Спросила Оливия:

– А вам нравится младший принц?

Я вздохнула.

– Нет, поэтому я совсем не хочу становиться его… кем бы то ни было. – И тут же, пресекая ее возражения, добавила: – Простите, для вас это наверняка дико звучит, но у меня в любимцах другой тип мужчин. Без… – Я изобразила фирменный взгляд младшего принца, – этого.

Оливия рассмеялась, на этот раз, кажется, искренне.

– Милая Виктория, вы очаровательно непосредственны!

Наверное, это был комплимент, поэтому я улыбнулась и поблагодарила.

– И вас некому… заставить, – поколебавшись, сказала девушка. – Когда отец говорит мне, что я выйду замуж за наследника, я ему не перечу. Я его дочь, его слово для меня закон. В вашем мире, кажется, все по-другому.

Я попыталась представить, как папа говорит мне выйти замуж за незнакомого или неприятного мне парня. Попыталась и не смогла.

– Да, совершенно. Но… вам же, а не отцу потом с ним жить! Если он вам не нравится, вы будете несчастны.

– Вовсе нет. Его высочество наследный принц очень заботлив, – возразила Оливия, но ее голос звучал совсем не радостно.

– Этого мало, – пробормотала я.

Оливия услышала и снова грустно улыбнулась.

– Надо было родиться мальчиком, – продолжила я.

Оливия рассмеялась.

– Что вы! Если девочек не станет, кто же будет заботиться о мужчинах?

– А то они одичают, – хмыкнула я. – Действительно.

Мы немного помолчали. Сад у меня рассматривать не получалось: я пыталась уложить в голове местный патриархат. Мда, хорошо, что дома не так… А если бы было так, я ведь и не знала бы, что бывает по-другому, и считала бы этот порядок правильным. Как Оливия считает. И как было в одном сериале про феминистку с этим, актером-красавчиком, который Шерлока играл… Мда, что-то меня не туда унесло.

– А чем они сейчас занимаются, в виноградном павильоне? Женщины, я поняла, музыку слушают, а мужчины?

Оливия улыбнулась.

– Наверное, обсуждают важные государственные дела. Не нам об этом задумываться…

Я обернулась, бросила взгляд на Стивена и повысила голос:

– Правда обсуждают?

Просто на моей памяти, когда мужчины после праздничного обеда остаются наедине, они обычно пьют как не в себя, даже если должны бизнес делать. А уж если женщин прогнали! Что-то такое я наблюдала (подглядывала) на паре папиных корпоративов.

Стивен поймал мой взгляд, пожал плечами.

– Конечно. Очень важные дела вместе с десятком полуголых танцовщиц.

Оливия изумленно выдохнула. А я неверяще хмыкнула.

– Ты это только сейчас придумал?

– Нет, я видел, как их туда заводили, – не моргнув глазом ответил наемник.

Я рассмеялась:

– Стиптиз, значит.

– Что? – удивилась Оливия.

– Танцы с раздеванием. Тогда не пойдем подглядывать, это неинтересно.

Оливия ахнула:

– А вы собирались?

– Почему бы и нет? Ну да ладно. А здесь есть где-нибудь беседка, а то солнце печет ужас просто. Боже, и эти туфли!..

Беседку мы нашли – посреди лужайки с яркой и мягкой, как ворс ковра, травой. Я тут же скинула туфли, вызвав у принцессы еще один вздох удивления.

– Виктория, что вы! А если кто-то увидит? Это же неприлично!

Я рассматривала до крови натертый мизинец и думала, что вот это как раз неприлично – заставлять бедную девушку ходить в этом орудии пытки. Так и до испанского сапожка недалеко!

– Эх, не придумали у вас лодочки…

– Лодки? – удивилась Оливия. – О нет, у нас есть…

– Нет, я про туфли без каблука…

Разговор очень быстро свернул на девчоночьи темы – шмотки и моду. Я огорошила бедную Оливию описанием наших нарядов (до ужаса неприличных по ее мнению!), она меня – тем же, но, по моим меркам, местные платья были просто неудобными. Забавно мы, наверное, выглядели со стороны: зефирная барышня и потрепанная, уставшая, неприличная я.

Думаю, поэтому Вильгельм засмотрелся, когда пришел меня забирать. Прошло наверняка больше часа – солнце уже начало клониться к горизонту. О да, куда больше часа. Бедный Стивен, наверное, со скуки умер, слушая нашу девчоночью болтовню. Это как же человеку нужны единороги… Надо поинтересоваться, кстати, зачем. Странно, что мне раньше это в голову не пришло, хм.

Вильгельма мы заметили не сразу: Оливия взахлеб рассказывала какую-то смешную историю, которая приключилась с одной ее знакомой леди из-за цвета нижней юбки платья. Не знаю, как кавалер этой бедняжки рассмотрел тот самый цвет, но почему-то обиделся, и я слушала очень внимательно, пытаясь по лицу Оливии угадать, где нужно смеяться, потому что соль шутки не понимала. Но тут Оливия вдруг осеклась, побледнела и, подхватив подол, попыталась вскочить. Если бы я не подала ей руку, она бы точно упала – вот уж у кого этих нижних юбок было три или даже четыре, не меньше.

– Вильгельм, – протянула я, пока Оливия спешно натягивала маску правильной девочки: опускала взгляд, расслабляла мышцы лица, чтобы казать глупее, чем есть на самом деле.

– Виктория, – кивнул принц. В руке он держал поднос с бокалами и вазочкой мармелада. – Леди Оливия, мой брат ждет вас. Он крайне удивился, когда не нашел вас среди других дам.

Оливия вздрогнула и, не поднимая взгляда, поклонилась. Вильгельм сделал знак одному из сопровождавших его стражников, тот ударил кулаком по груди (прямо как римский легионер) и подошел к девушке. Оливия оперлась на его руку, и так они вместе ушли.

– Я, кстати, тоже удивился, – сказал Вильгельм, ставя поднос на траву и садясь рядом. – Почему я должен тебя искать?

– Как будто тебе сложно, – откликнулась я. – Ты же заклинание на меня повесил. Разве ты не всегда знаешь, где я нахожусь?

Вильгельм поморщился. А я повернулась к Стивену:

– Хочешь мармелад?

Стивен удивленно поднял брови:

– Хочу.

– Виктория! – зашипел принц, но я нахмурилась.

– Тебе жалко? Стивен не обедал в отличие от нас.

– Это не имеет значения.

– Для тебя – да.

Вильгельм волком смотрел, как наемник выбирает мармеладку – а выбирал тот, словно нарочно, очень придирчиво. И вид принца был при этом очень говорящий: «Чтоб ты подавился!»

Стивен еще и причмокивал от удовольствия.

– Да между вами, ребят, просто искрит! – воскликнула я и рассмеялась.

Стивен только плечами пожал, а Вильгельм впился в меня восхищенным взглядом, как клещ. Потом сам поднес к моим губам бокал. Я удивилась, но отпила. Вильгельм отчего-то совсем «поплыл».

Я решила, что хорошего понемножку, и поставила бокал на место.

– О чем вы там секретничали с полуголыми танцовщицами, когда мы ушли?

Вильгельм поставил бокал обратно на поднос.

– Это не женское де… Какими еще танцовщицами?!

– Полуголыми. – Я покосилась на Стивена. Тот хмыкнул. – Наверное, красивыми.

– О силы! – Вильгельм тоже посмотрел на наемника. – Какие мысли ты вкладываешь ей в голову!

Стивен снова хмыкнул, а я поспешила вмешаться:

– Да ладно, если тебе нужна наивная девочка, то это не ко мне.

Вильгельм поморщился, потом посмотрел на меня долгим внимательным взглядом и наконец спросил:

– Тебе не понравился наш праздник?

Мне бы куда больше понравилось на кухне, но сказать это значило обидеть принца. Поэтому я пожала плечами.

– Красиво…

Вильгельм усмехнулся и вдруг бросил взгляд на мои ноги. Вздрогнул.

– Что это?

– А?

Но принц уже схватил меня за стопу, вглядываясь в кровавую мозоль, будто никогда ничего подобного не видел. Потом прошипел:

– Кто посмел?

Я остолбенела. Что, правда не видел?

– Виктория, кто – это – сделал? – Теперь принц схватил меня за подбородок. – Говори! Слуги? Другие женщины? Кто?!

Я убрала его руку от подбородка.

– Виль, успокойся. Это обычная мозоль. От туфель.

Вильгельм посмотрел на брошенные неподалеку туфли – они красиво сверкали в солнечном свете.

– Я не вижу на них заклятия, Виктория, ты лжешь…

Ой, да ладно!

– Трут они, – не выдержав, рассмеялась я. – А ты думал, легко на каблуках ходить? Да еще и в закрытых туфлях в жару? Конечно, трут. Все нормально, правда.

Вильгельм дернул щекой и снова склонился над моей ногой. Подул – и сначала было щекотно, а потом тяжесть и усталость исчезли, словно я не ходила в этих золотых колодках не знаю сколько, а будто проснулась, свежая и отдохнувшая.

– Ух ты! – вырвалось у меня. – Спасибо.

– Зря я тебя сюда привел, – тихо сказал Вильгельм. И еще тише: – Прости.

Я улыбнулась. Чуть погодя принц тоже улыбнулся в ответ.

И тогда меня вдруг накрыло: в глазах потемнело, во рту стало неприятно-сухо, но стоило снова потянуться к бокалу, как меня скрутила такая судорога, что стало страшно. Со мной никогда раньше ничего такого не было, что происходит?!

– Виктория! – Вильгельм бросился ко мне, подхватил на руки.

Что было дальше, я не помню – наверное, мы куда-то перенеслись, и это «где-то» было очень грязной и неаккуратной комнатой. Такой свалки я даже у брата не наблюдала, когда он к диплому готовился. А у него в то время такое творилось! Так вот, здесь было хуже: книги валялись по всей комнате раскрытые и закрытые, а по соседству лежали забытые пустые бокалы, тарелки с объедками, почему-то фигурные диванные подушки, напоминающие химеру Раймонда Фросю, а еще – обрывки бумаги, лепестки, комья земли, перья, какие-то флаконы и да, битое стекло… Натуральная свалка.

Среди которой я вдруг разглядела гоночную машинку на радиоуправлении. У машинки была дырка в капоте, и я точно помнила откуда: мы ее с Витькой прожгли, когда баловались с украденной у папы зажигалкой. А еще там на днище наверняка написано: «Витя + Вика = дружба».

– Виктория? – надо мной склонился Вильгельм, закрыв собой машинку и кучу мусора слева. – Как ты себя чувствуешь?

Он был бледный, и руки у него дрожали. Пил, что ли, на празднике? Да нет, запаха не чувствуется…

– Нормально. – Я зевнула. – А что произошло?

Вильгельм помолчал, но ответил:

– Тебя отравили. Не волнуйся, я уже дал тебе противоядие. Я не понимаю, как…

Тут в дверь за его спиной постучали, и Вильгельм, тихо выругавшись, пошел открывать. А передо мной возник Стивен.

– Ну? Тут есть что-нибудь Витториуса?

У меня забрезжила неприятная догадка.

– Вика, быстрее! Твой принц сейчас вернется.

Я кивнула на машинку:

– Она.

Стивен схватил машинку и где-то спрятал – где, я не разглядела: Вильгельм вернулся и снова все собой закрыл.

– Виктория, не волнуйся, я узнаю, как это могло случиться и…

– Да-да, все хорошо. – Я снова зевнула. – Только спать очень хочется. Это твоя комната?

Вильгельм кивнул и зачем-то прижал руку к моей шее. Пульс, наверно, измерял.

– Ну у тебя и свинарник! – пробормотала я.

Принц слабо улыбнулся, но быстро посерьезнел.

– С этого вечера ты будешь пить противоядия, которые я тебе сварю, и…

– Да-да, Виль, только я сейчас засну. Ты ведь как благородный рыцарь, то есть принц, отнесешь меня в мою комнату? Пожалуйста. А то у тебя здесь жутко воняет.

Меня снова подхватили на руки, Вильгельм что-то говорил и, кажется, улыбался, но я уже спала.

Во сне мы с Витькой ездили на гоночных машинках – на детском картинге. Витька кричал, что точно меня обгонит, но первым к финишу пришел не он, а рыжий кот в шлеме гонщика. Шлем этот он снял, когда остановил машину, а потом посмотрел на нас с характерным надменным прищуром и гордо сказал:

– Мяу.

Мы с Витькой чуть не лопнули от смеха.