Мне было стыдно.
Я лежала, слушала пение золотых светлячков (очень на наших сверчков похоже), смотрела на крупные и почему-то очень низкие звезды и думала, что только что сама растоптала все то теплое и хорошее, что чувствовал ко мне Вильгельм. Черт возьми, Вика, у человека первая любовь, а ты по ней каблуками…
Да, мне нужно выбраться из этого мира. Да, дома с ума сойдут, если я здесь застряну. Да в конце концов, тут небезопасно! Не зря же, наверное, меня пугают каким-то Каламитом, который как будто хочет меня убить. И не только он. Да что далеко ходить – я путешествую с человеком, который согласился меня защищать только потому, что я ему единорогов пообещала, а до этого чуть не убил. Ах да, и давайте еще вспомним тот беспредел (по-другому не назовешь), который начался еще дома. Его просто необходимо закончить!
А влюбленный в меня принц помогать не собирается. Он действительно решил, что может заставить меня выйти за него? Жить здесь? В этом разноцветном мире, странном и чужом? Как? Из одной только жалости к первой любви его надменного высочества? Я же не виновата, что его угораздило в меня влюбиться! Кстати, очень мне интересно, почему? Идеалу местной красавицы, если судить по невесте старшего принца, я точно не соответствую. Морально тоже вряд ли подхожу…
Я была уверена, что поступаю правильно, и если уж приходится выживать, то каждый сам за себя. Ну да, прониклась я жалостью и гордостью (ах, прекрасный принц, мечта здешних красоток в меня втюрился), вздохнула (раз полюбил – надо соответствовать), сложила лапки и осталась в этом мире, быть может, уговорив венценосного жениха отправить весточку моим маме с папой, чтобы, дескать, домой не ждали? Обалдеть, мама точно с ума сойдет. А ведь у нее сердце слабое.
Нет-нет-нет, все я правильно сделала. Только…
Разве может быть правильным выбор, после которого стыдно? Я обидела Вильгельма. Он хорошо ко мне отнесся, он хотел меня защитить, а что помогать не стал – так знает же, что, если поможет, я уйду домой и не вернусь. Раз влюбился – не отпустит, пока не разлюбит, это же естественно. Но не могу я ждать, когда это у него пройдет!
Пока я терзалась, Стивен во сне посвистывал – в унисон светлячкам. В небе, если долго смотреть, звезды начинали кружиться, как узоры в калейдоскопе. Было тепло и приятно пахло медом, наверное, от цветов. Луг Вильгельм окружил какими-то защитными заклинаниями – сверкало будь здоров, но вроде бы есть надежда, что ни один враг не пройдет. Так мне Стивен сказал вместе с пожеланиями спокойной ночи. Еще добавил: «Ты, Вик, не бойся, и если кто тебя укусит, так это жук. Они здесь все неопасны, не волнуйся».
Жуков тоже Вильгельм шуганул, они от моего спального мешка (спасибо Стивену, захватил из Валенсии) улепетывали так, что даже светлячки на время замолкли. Последние, кстати, остались. И хорошо, они милые, так красиво мерцают и уютно стрекочут…
Вильгельм, несмотря ни на что, по-прежнему заботился обо мне. Наколдовал кружку горячего шоколада и сладкий пирог перед сном, потому что я пропустила ужин. Даже как-то сделал мягче мой спальный мешок, а то с непривычки на земле спать было жестковато.
Но не сказал мне с тех пор ни слова. Обиделся. И теперь мне очень стыдно. Эх, он ко мне со всей своей эгоистичной душой, а я… от него.
Что же делать?
Я не знала, потому и мучилась. То есть сначала я вертелась в спальнике (что не так легко, как кажется), потом, пыхтя, из этого спальника выпутывалась и, наконец, принялась бродить по лугу. Подальше от спящих. Ну не могу я спокойно лежать, когда в душе раздрай! Дома я бы сразу занялась чем-нибудь полезным, например помыла пол или сготовила французский киш. А если бы не помогло, отправилась бы мыть квартиру брату. Ох, как он любит, когда у меня душевный раздрай! Время от времени звонит, спрашивает: «Вик, ты там еще ни с кем не рассталась? А то у меня завтра свидание, а дома свинарник. Ты не поможешь? Нет? То есть как еще не рассталась? Хм, а дай-ка номерок этого донжуана, я с ним поговорю, и он быстро тебя бросит. Не дашь? Тогда сейчас в соцсетях его найду». Именно поэтому родной брат у меня в вечном бане что «ВКонтакте», что в «Facebook», да и вообще везде. Думаете, он шутит? Черта с два, я так с двумя своими бывшими рассталась. Впрочем, оба, кажется, только того и ждали.
Но да, брат у меня – тот еще кадр.
Я вспоминала его, пока шагала по цветам, вспугивая светлячков. Неужели я могу никогда больше его не увидеть? Если у нас со Стивеном ничего не получится… Это все ведь не игра. Это совсем не игра! Боже, а если меня и правда могут здесь убить!
Да, я тогда впервые это осознала и еще никогда не была так близка к панике.
– Виктория, что случилось? – тихо спросил Вильгельм. Он стоял совсем рядом. Наверное, давно уже за мной наблюдал, просто я за своими страданиями не замечала.
А потому подпрыгнула от неожиданности и чуть не упала в заросли лопуха. Какого-то очень большого лопуха, с полменя ростом. Какие все-таки огромные в этом мире растения!
– Извини. – Вильгельм поднял руки, показал мне открытые ладони. – Я не хотел тебя пугать. С тобой все в порядке?
Нет. Со мной не все в порядке.
Я обхватила себя руками, постаралась поймать его взгляд, но лунного света не хватало, и на месте глаз Вильгельма я видела только глубокие тени. Жутковатые.
– Я… я обидела тебя. Прости. – И замолчала.
Я думала, он хоть что-то скажет. Но он просто стоял и смотрел на меня. И тоже молчал.
Тогда у меня вырвалось:
– Я просто очень хочу домой.
Обычно, слыша это, Вильгельм тут же заводил шарманку: я сделаю тебя счастливой, ты еще просто не понимаешь, как тебе повезло, позволь мне о тебе позаботиться, доверься… Каждый раз при этом я чувствовала себя пойманной в клетку птицей. Кто ее отпустит, если она такая забавная? И кормить будут хорошо, и заботиться, да. Только не отпустят.
Но Вильгельм сказал лишь:
– Я знаю.
У меня защипало в носу и перед глазами все вдруг расплылось от слез. Конечно, он знает, я ему сто раз говорила. Только… Черт, я очень, очень хочу домой! И рядом нет никого мне близкого, чтобы понял.
Наверное, поэтому я протянула руку единственному человеку, который оказался рядом.
Вильгельм стоял, не шевелясь, когда я подошла ближе, и только в последний момент осторожно коснулся моих пальцев. Наверное, он не ожидал, что я брошусь ему на шею. Да я и сама не ожидала, но мне так нужен был кто-нибудь, хоть кто-то, кто угодно… Вильгельм всего лишь оказался рядом.
Он замер сначала. Я не доставала ему до плеч, разве что на цыпочки бы встала, но так было неудобно, поэтому я всхлипывала куда-то в район его груди. В сорочку. Она приятно пахла травами и яблоком…
Потом он все-таки обнял меня, осторожно, нерешительно. Крепко сжал, мне даже стало на мгновение нечем дышать. И шепнул:
– Я не могу тебя отпустить.
Я вытерла рукой лицо.
– Я знаю.
Звезды танцевали у нас над головой, а вокруг – светлячки, которые все никак почему-то не возвращались обратно в цветы. Кажется, они изображали спираль, и наверняка это было не просто так, а снова магическая штука, очередной волшебный барьер Вильгельма. Эти мелочи меня тогда не интересовали.
Вильгельм поднял мой подбородок и, глядя в глаза (теперь я хорошо его видела; конечно, мы же стояли так близко), сказал очень просто и очень спокойно:
– Я люблю тебя.
Что-то у меня внутри оборвалось, но я выдавила в ответ:
– Я знаю.
Он погладил меня по волосам.
– Ты должна быть моей. Мне больно без тебя.
Я непонимающе смотрела на него. Больно? Как? Для меня и для моих бывших, если им верить (порядочно их было, я влюбчивая), влюбленность была прекрасным светлым чувством. Отличным способом разнообразить школьную, а потом и университетскую рутину. Не нужно думать, с кем пойти на вечеринку, легкий адреналин при выборе подарка, ах да, и поцелуй – это очень приятно…
– Да? – всхлипнула я наконец, потому что Вильгельм молчал и явно ждал ответа. – Вильгельм, я не… я не люблю тебя. Прости, я не… я не могу…
Он прижал палец к моим губам.
– Сможешь. Конечно, сможешь. Рано или поздно. Я не отпущу тебя. Никогда.
Господи, вот это я влипла…
– Да что же ты во мне нашел? – вырвалось у меня.
Вильгельм тихо рассмеялся:
– Ты прекрасна.
– Да неужели!
– Да. Как же ты не понимаешь? Ты красива, ты – все, что я всегда хотел видеть в своей спутнице. Ты смелая, умная, добрая. Ты совершенная, Виктория. Я буду огромным глупцом, если отпущу тебя.
Я так и думала: он видит во мне свой идеал, а не меня настоящую. Влюбился, ну конечно… Боже мой, что мне сделать, чтобы он перестал?..
– Я же обманула тебя. И я до сих пор добрая?
Вильгельм погладил меня по щеке.
– Я понимаю, почему ты это сделала. Я поступил бы так же, если не хуже, будь я на твоем месте.
– Тогда ты понимаешь? Понимаешь, что мне нужно вернуться? Мой дом не здесь!
– Я понимаю.
– И ты не…
Он потянулся ко мне, к губам. Я отвернулась – поцелуй получился в щеку.
– Ты будешь моей, – тихо повторил принц. – Обещаю. Ты все равно будешь моей.
Господи, как же он бесит меня в такие моменты! Как можно заставить кого-то полюбить?!
– И тебя совершенно не волнует, что я об этом думаю? Что мне будет больно? Что это не мой мир, что я здесь чужая?
Он улыбнулся: я видела, пусть вокруг были и сумерки. Грустная, слабая улыбка расцветала на губах принца, и от нее у меня болело сердце.
А потом он вдруг сказал:
– Но ведь каждый в жизни сам за себя, не так ли, Виктория?
– Ты подслушиваешь мои мысли?!
Он улыбнулся, на этот раз широко.
– Отпусти меня! – прошипела я.
Он усмехнулся:
– О нет. Никогда.
Я все-таки вырвалась. И, отдышавшись, сказала:
– Ни за что. Твоей я не буду. Делай что хочешь со своей любовью, она мне не нужна.
Он вздрогнул, но сказал спокойно:
– Знаешь, мне ведь и это в тебе нравится: твоя прямота и честность.
Ух, как он меня… Бесит, бесит, он меня бесит!
– Я иду спать.
– Сладких снов тебе, Виктория, – отозвался принц. И вкрадчиво добавил: – Надеюсь, я приснюсь тебе.
– Естественно, в кошмаре, – бросила я и, вспугивая светлячков, потопала по цветам, больше не заботясь о том, разбужу я кого-нибудь или нет.
Как оказалось, никто и не спал.
– Вот и поговорили, – хмыкнул Стивен, когда я подошла.
– А ты не подслушивай!
– А вы не кричите. Вик, дать тебе снотворное?
Я залезла в спальный мешок и отвернулась.
– Нет.
– Ну и спи тогда, гордячка. Ваше высочество! Вы там долго торчать будете? У меня много всяких зелий, снотворного хватает, может, хоть вы возьмете? Завтра тяжелый день.
Что ответил наемнику принц, я уже не слышала, потому что неожиданно провалилась в сон. Чую, без чьей-то магии не обошлось, потому что снился мне и правда Вильгельм. Голый. Позирующий.
Га-а-ад!
Черт возьми, пусть валит из моих снов! И из моей жизни! От этих принцев одни проблемы!
Зато на следующий день я поняла, что справедливость существует: Вильгельму воздалось. Ох, как же ему воздалось! Они со Стивеном наконец-то разобрали тот ком одежды, париков и косметики, который наемник наверняка спер из театра. Чего там только не было! Даже для меня нашелся парик, золотистый блонд, который мне на голову приспособил Стивен. Он отлично в этом актерском добре разбирался, что и неудивительно. Зато, конечно, в нем совсем не разбирался принц. И мы ведь гордые, мы помощи не попросим. Как же смешно он выглядел сперва, когда только напялил женскую одежду! М-м-м, я, только увидев, сразу и за все его простила, потому что худшего наказания для гордеца, чем перевоплощаться в женщину, да еще и так, по старинке, с косметикой и платьями, было не придумать. А ведь ему еще повезло: алеманки не носили каблуки и предпочитали удобные платья спокойных тонов, без корсетов, кринолинов и прочих женских мучений. Правда юбок у этих платьев было – мама не горюй. Стивен объяснил, что чем их больше, тем выше положение дамы. Мы делали из Вильгельма благородную леди, поэтому в конце он был вынужден надеть аж семь юбок и напоминал чайную бабу. Ходить он мог с большим трудом.
– Зато не упадете, ваше высочество, – пошутил Стивен.
Юбки и впрямь держали, пожалуй, лучше кринолина – некоторые были из толстой тяжелой ткани. Но упасть Вильгельм, конечно, мог бы, однако встать потом – да, это вряд ли.
Грудь Вильгельму сделали из меховых шариков. Куцая грудь, на мой взгляд, получилась, особенно пока Вильгельм не приноровился ее как-то поддерживать, а то его время от времени перекашивало. Но Стивен сказал, что это нормально, дескать, у всех алеманок так. А когда я удивилась, объяснил: «Они же поголовно, Вик, плоскогрудые. Не то что ты. Если у его высочества она даже выскочит… Ничего страшного, никто не удивится, будет просто небольшой конфуз». Я представила этот… конфуз и подумала, что это даже хуже, чем порвавшийся во время танцевального выступления лифчик. Со мной, слава богу, такого не случалось, но подобный конфуз я наблюдала. Бедная та танцовщица…
Вильгельма мне сейчас тоже было жалко. Но не слишком: после наколдованного сна и «ты будешь моей» я решила, что между нами война, а раз так, то зачем сочувствовать врагу? Хотя принц выглядел так смешно, что не хихикать в кулачок и не жалеть его у меня не получалось.
Правда, после того как Стивен помог ему с косметикой и париком, получилось даже ничего: этакая… симпатичная чайная баба. Рыжая – никто не ждал от принца, что он будет прятать свою магию, – миловидная девушка. И злая, как черт. Судя по взгляду, Вильгельм мечтал в тот момент убить Стивена, и это была бы жестокая, мучительная смерть. На меня принц не смотрел – слава богу, у меня было время привыкнуть к его новому облику и перестать неприлично хихикать (а то аж распирало). Боже мой, я правда дура – это же любовь! Я бы ни за что не дала над собой так издеваться, тем более ради мальчика. А Вильгельм дал – ради меня.
Слава богу, издеваться надо мной никто и не думал. Мое новое платье было простым, серым, всего лишь с одной юбкой. У Стивена тоже. Оно и понятно: мы изображали служанок-простолюдинок, и наряды вроде того, в который влез Вильгельм, нам были не положены.
– Ты будешь кухаркой, – инструктировал меня Стивен. – Если что, объясним, что наша госпожа предпочитает редкую кухню, которую ты и готовишь, поэтому тебя всюду таскают за собой.
– А что, меня на кухню пустят? – удивилась я.
– Нет! – тут же вскинулся Вильгельм.
– Мы постараемся без этого обойтись, – улыбнулся Стивен. – Вик, ты вообще лучше поменьше разговаривай. Если что, я сам со всем разберусь. Ваше высочество, вы тоже… Вы же понимаете, благородной алеманке не пристало много говорить.
Принц хмыкнул. Стивен сделал вид, что не заметил, и продолжил:
– Нам позарез нужно попасть во дворец. Ваше высочество, вы сможете? А то портал тратить не хочется…
– Попадем, – отрезал принц, и грудь у него снова съехала вниз.
Стивен невозмутимо ее поправил, за что получил подзатыльник, но ругаться в ответ не стал.
– Потом нам потребуется приглашение к королеве.
– Зачем? – изумилась я. – Разве нельзя сразу попасть в темницу?
Вильгельм фыркнул (согласна, двусмысленно прозвучало), а Стивен объяснил:
– Будь это обычная тюрьма, Вик, тогда может быть. Но тюрьма для волшебников принадлежит короне. Все ключи, то есть заклинания – только у королевского мага. Значит, нам придется уговорить королеву показать нам темницы. Иного выхода нет.
Теперь фыркнула уже я. Просто представила, как мы будем уговаривать кого-то вроде моей вчерашней тюремщицы. А то и двоих – еще же маг есть. Или это королева в Алемании маг?
– Уговорим, – мрачно бросил Вильгельм, еще до того, как я успела пожаловаться на куцый план.
– Как?..
Но меня никто не слушал.
– Вот и прекрасно! – улыбнулся Стивен. – Если что, Вик, ты же объяснишь потом Витториусу, что мы пришли с миром? Ну, когда мы его из темницы вытаскивать будем? А то подумает что-нибудь не то.
Я с трудом могла представить Витьку, который «подумает что-нибудь не то» и на нас нападет. Потому снова фыркнула.
А Стивен все улыбался.
– Ну как вам план?
А он был?
– Ужасно, – честно ответила я. – Мы разве не должны продумать детали, отрепетировать реплики, шаги?..
Вильгельм молча посмотрел на Стивена, а тот, посмеявшись, сказал:
– Самая частая ошибка новичка. Вик, главное в плане – успешная импровизация. Уж поверь мне, я не первый раз во дворец Алемании пролезаю.
– Ты еще расскажи ей, как ты последний раз оттуда выбирался, – мрачно предложил Вильгельм.
Стивен хохотнул:
– Что вы, ваше высочество, как я могу говорить такое девушке…
Я поняла, что настаивать на рассказе не стоит. Только задала очень логичный, с моей точки зрения, вопрос:
– А мы по Алемании будем на чем путешествовать?
И Стивен, и Вильгельм посмотрели на меня с одинаковым недоумением. И в унисон повторили:
– Путешествовать?
– Ну да. Мы верхом поедем?
У Вильгельма сделалось такое лицо, словно я попросила его появиться на главной площади столицы Алемании голым.
– Как простолюдины?! – ахнул он.
Стивен хохотнул:
– Ну что вы, ваше высочество!
– Значит, пешком? – уточнила я.
– Я не пойду пешком! – взорвался принц. Поймал взгляд наемника и еще яростнее продолжил: – Нет! За кого вы меня принимаете? Виктория, мы окажемся сразу во дворце в зале для приемов! А не…
– Но я хотела посмотреть, как живут в Алемании… – вырвалось у меня. А что? Мне правда было интересно. А то снова запрут в четырех стенах и ничего, кроме клочка неба, я долго-долго не увижу.
Вильгельм лишь беспомощно покачал головой:
– Покажите ей, – заговорщическим голосом посоветовал Стивен. – Пусть посмотрит и успокоится. Правда, принц, неудовлетворенная девушка – это, знаете ли…
– Замолчи! – оборвал его Вильгельм. И со вздохом повернулся ко мне: – Хорошо. Что ты хочешь посмотреть?
В идеале – все. Кто его знает, может, у меня такой возможности больше никогда не будет? Но я же понимаю, что «все» нельзя, а раз так…
Я растерянно повернулась к Стивену. Тот улыбнулся.
– Отведите ее на торговую площадь, ваше высочество. Вика любит торговые ряды.
Я кивнула. Конечно, люблю. А кто же шопинг не любит? Даже если ничего не покупать (денег-то у меня нет, а просить у Вильгельма как-то… не стоит, в общем), то хоть посмотрю…
Принц долго молчал, глядя на меня, но все-таки сдался:
– Хорошо. Но потом сразу во дворец. Я пока запрос туда отправлю.
– Спасибо!
Вильгельм в ответ лишь вздохнул и принялся колдовать (то есть стоять в задумчивой позе и смотреть на ближайший колокольчик, кстати, с рассветом погасший).
Так мы и оказались в Алемании. Пространство снова резко схлопнулось, обдало запахом малины, запело птичьим хором… а потом превратилось в сплошной женский гомон, ударивший по ушам хлеще воя Вильгельма-кота.
Я ошеломленно заморгала, пытаясь прийти в себя, и невольно схватилась за принца. Вильгельм сжал мою руку, помог удержаться – и прижал к себе. К этому моменту меня уже изрядно тошнило от густого запаха рыбы.
Мы действительно оказались на рынке, и это были рыбные ряды, где за прилавками стояли… хм, бабы – у меня язык не повернется назвать их иначе. Поперек себя они были шире, и покупатели, точнее, покупательницы, им соответствовали. Одетые в изрядное количество юбок, в руках последние несли корзины и если сталкивались друг с другом (а это неминуемо случалось, потому что ряды были узкими), то начинали шипеть и огрызаться, как взбешенные кошки.
Один такой кошачий концерт разворачивался прямо сейчас через три лотка от нас.
– Да ты шо, рыбу мою обижаешь? – с интонацией старушки на лавочке вопрошала дородная продавщица, вся в рыбьей чешуе и обрезках. Руки у нее были каждая как три моих.
– Дык она тухлая! – отвечала ей покупательница. И била той самой рыбиной о прилавок. – Тухлая! Вишь!
Из рыбы вываливались внутренности, пачкали лоток, но никто и не думал их убрать, даже квелая помощница, худенькая девочка в сером платье вроде моего. Она, открыв рот, следила за разворачивающейся ссорой. Впрочем, вокруг вообще было безумно грязно. И это еще слабо сказано: я стояла по щиколотку в мусоре: костях, хвостах, рыбьих потрохах, какой-то шелухе… Фе-е-е, мерзость!
Тем временем градус напряжения нарастал.
– Я те щас! – заорала обиженная продавщица и тоже схватилась за ближайшую рыбину. Та повисла у нее в руках, но продавщицу это не остановило.
Вокруг ссорящихся уже собралась изрядная толпа зевак.
– Ату ее!
– Бей гадину!
– Давай! Давай! Давай!
Кто-то тем временем тянул под шумок оставшийся без присмотра товар…
– Насмотрелась? – в ухо выдохнул мне Стивен, иначе я его просто бы не услышала.
В ответ пришлось кивнуть – перекричать драку можно было и не мечтать.
А вот у Стивена получилось.
– Она насмотрелась! – крикнул он Вильгельму.
И нас снова захватил портал. После рыбной вони я уже не почувствовала, чем он пах, зато голова закружилась так, что я повалилась на Вильгельма, стоило только нам оказаться в другом месте.
Правда, меня тут же оторвал от принца Стивен.
– Вик, лучше о стеночку обопрись. Ты же все-таки кухарка, соответствуй.
О кухне мне сейчас думать хотелось в последнюю очередь. Вокруг еще чудился запах рыбы, в ушах звенело.
Обмахиваясь рукой и действительно прижимаясь к стене, я попробовала оглядеться.
Это наверняка был дворец, и он очень напоминал валенсийский: тоже никаких украшений на стенах, каменный пол, разве что коридоры шире. В одном таком мы и оказались, и к нам уже спешили тоненькие служанки в серых платьях. Они окружили Вильгельма, принц только и успел передать Стивену какой-то свиток и прошипеть:
– Хоть на шаг от Виктории отойдешь, убью.
А потом исчез за поворотом.
Нас со Стивеном тяжелым взглядом встретила дама – вылитая английская гувернантка, как ее принято представлять, чопорная, тоже в сером платье и вся, как та рыба, уже не первой свежести. Поджала губы, потом, не удостоив нас и словом, кивнула – идемте, мол.
Стивен схватил меня под руки (у меня еще кружилась голова), и мы пошли. Недалеко, за другой поворот коридора, в маленькую пустую залу, столь аскетично обставленную, что мне даже смешно стало. Дворец называется! Женское царство! А как же красивые, милые безделушки, бантики, розовый цвет?
Из мебели здесь имелась только длинная скамья. Стивен усадил меня на нее, отдал свиток Вильгельма. Спросил:
– Ну ты как?
– Офигеть, – прошептала я.
– То есть? – не понял наемник.
– Это чего вообще такое происходит?! Это как?..
– А, ну значит, ты в порядке, – улыбнувшись, перебил Стивен. Выпрямился, огляделся. В зале мы теперь были одни, «гувернантка» уже ушла. – Чудно… Отдашь королеве. – Стивен сунул мне свиток, потом кивнул на дверь напротив.
– Я отдам?
– Вик, не бойся, ты справишься.
– А ты?..
– А я тут… неподалеку буду.
С этими словами Стивен исчез. Практически в воздухе растворился – то есть, конечно, очень быстро сбежал. А я осталась одна в пустой комнате, напоминающей келью больше, чем приемную. С заданием ждать аудиенции у самой королевы. Одна.
Что делать?! Какой тут этикет, как?.. Это же королева, черт возьми!
Ответ не заставил себя долго ждать. Дверь отворилась, и другая дама, очень похожая на ту «гувернантку», которая привела нас сюда, позвала, не разжимая губ (угу, много мне чести):
– Заходи.
Даже не знаю, как я ее поняла.
Впрочем, мне тогда было не до обид. Чувствуя робость, словно иду на экзамен с невыученным билетом, я последовала за ней.
Эта комната была больше, чем приемная, и, хм, более парадная. На стенах висели головы и шкуры зверей, отдаленно похожих на тигров и оленей. Но я плохо их рассмотрела, как и всю обстановку, – мой взгляд уперся в полуголую толстуху на кресле-троне из резного дерева, увешанную цепями почище наших рокеров. Она хлестала вино (или что покрепче) прямо из горла с такой скоростью, что я остановилась посреди залы и, точно завороженная, наблюдала, как исчезает жидкость из бутылки. Стремительно.
Закончив с вином, толстуха грохнула бутылку об пол, громко рыгнула, облизнулась и протянула ручищу еще одной «гувернантке». Та вложила в нее шипастую и вроде бы железную корону, которую довольная толстуха тут же напялила на свою растрепанную голову. Потом посмотрела на меня и подмигнула:
– Ну че как?
– Э-э-э… – пролепетала я в полной тишине. Нет, серьезно, я много чего уже повидала в этом мире. Но такое… Черт возьми, это что, королева?!
– Свиток отдай ее величеству, дура, – не разжимая губ, прошипела стоящая позади «гувернантка».
Я послушно, на автомате, сделала пару шагов к трону, но толстуха королева неожиданно быстро оказалась прямо передо мной. Окинула любопытным взглядом:
– А ты ничо так, девка. Не местная?
– А…
– Из этих, что ль? – не торопясь взять у меня свиток (или я должна была отдать его одной из «гувернанток»? да нет, сказали же, что королеве), усмехнулась толстуха.
– Кого? – не поняла я.
– Ну этих… – и королева Алемании карикатурно изобразила валенсийскую леди, – куриц.
– Не совсем… – выдавила я.
Королева хмыкнула и обошла меня. Потом потянулась, взяла с подлокотника трона второй стакан, по запаху, кажется, со спиртом.
– Хряпнем за знакомство?
Наверное, общение со слугами у местной знати было панибратским, потому что предложению удивилась только я. «Гувернантки» стояли по стойке «смирно» и наблюдали.
– А… – Я взмахнула свитком.
Королева цыкнула, кивнула, и одна из «гувернанток» отмерла и забрала его у меня наконец. Вместо свитка в руке появился стакан, и разило от него…
– Ну че, за жизнь? – подмигнула мне королева и чокнулась своим стаканом.
А потом залпом его выхлебала – шумно и с отрыжкой.
Я сглотнула и осторожно поставила стакан на письменный стол неподалеку от трона.
– Спасибо, я… не пью.
Королева не обиделась. Только бросила:
– Зря.
И придвинулась ко мне почти вплотную. Интересно, она мылась в этом месяце? Судя по запаху, нет. Цепи ее звенели, когда она подцепила толстым, похожим на сосиску, пальцем мой подбородок и улыбнулась, обнажив желтые зубы.
– Ничо такая, да…
Я попыталась отступить, но позади неожиданно оказалась стена.
– Пить не любишь, а чо любишь? – поинтересовалась королева. – Ты мне нравишься, милашка. Хочешь, заберу тебя у твоей хозяйки и своей сделаю?
Обычно язык у меня не отнимается, даже когда нужно отвечать, а билет я и правда не выучила. Но тут смогла выдавить только:
– Э-э-э…
– Ты дура, что ль?
Повисла тишина – я уже не прочь была стать для нее и дурой, лишь бы отпустила. Воняла она будь здоров! И изучала меня, а еще – черт возьми, если я ошибаюсь! – я видела в ее глазах примерно то же выражение, что и у Вильгельма, когда он на меня смотрит. Боже мой, они тут все с катушек съехали?
Молчание прервала одна из гувернанток:
– Миледи, все верно.
В это время они, кажется, как-то проверяли свиток. Зачем?
– Тогда дочке надо передать, – кивнула королева. – Пойдем, крошка, я тебя сама к ней провожу. Твоя госпожа потом явится. А это время мы сможем провести с пользой… правда?
Я тяжело сглотнула. Бежать было поздно – королева схватила меня за руку и сжала так, что синяки потом долго не сходили. И, бросив что-то «гувернанткам», потащила прочь из кабинета.
Вроде и шли мы недолго, но под конец я снова чуть не теряла сознание, в основном от королевского запаха. Ее величество что-то говорила хриплым, пропитым голосом. Я молчала – моего ответа как будто не ждали. И не знаю, чем бы все это кончилось (вряд ли хорошо), если бы не одна неожиданность.
В следующем кабинете, как две капли похожем на королевский – минимум мебели, белые стены, каменный пол, узкие окна, – на этот раз почти никого не было. Почти.
У письменного стола стоял Стивен и один за другим бросал в свою бездонную сумку документы. Отмычка и перочинный нож валялись рядом. Вид у наемника был хитрющий и довольный донельзя, как у лисицы, дорвавшейся наконец-то до кур.
Королева замерла. Я, стараясь не дышать, тоже.
Дверь за нами, скрипя, затворилась.
Вздрогнув, Стивен поднял голову… И тоже замер. А потом выдохнул:
– Не мой сегодня день.
И сгреб в сумку содержимое последнего ящика.
Тишина взорвалась.
– Стража! – заорала королева. – Ты ж, паршивец, опять?! Ну я тебя!.. – Она наконец-то отпустила меня и кинулась к единственному в кабинете креслу.
– Да ладно вам, королева… – подобрав юбку (а заодно и отмычки с ножом), успокаивающе протянул наемник. Его сумка, болтавшаяся на левом плече, распухла и ощутимо тянула к полу. И вдруг выдал: – Вы сегодня, как никогда, прекрасны.
В дверь на шум заглянула «гувернантка», тоненько вскрикнула:
– Мужик!
И исчезла.
«Они тут все чокнутые», – подумала я, скорчившись в уголке.
А Стивен рывком содрал юбку – под ней оказались брюки – и приторно улыбнулся:
– А может, выпьем, ваше величество? Или вы уже того, приняли?..
Дальнейшие его слова потонули в грохоте: королева бухнула кресло об пол, оторвала ножку и кинулась с ней на наемника. Материлась она при этом так, что уши и впрямь могли бы завять.
Стивен, не долго думая, толкнул на нее стол и сиганул в окно. Довольно узкое. Сам-то он, худой, пролез и ухнул вниз, а вот сумка застряла.
– Вика, протолкни! – раздался крик с улицы.
Я на тот момент стояла близко, и мне было не сложно. Я толкнула. Сумка тоже ухнула вниз, следом полетела ножка от кресла, потом королева, которая застряла куда крепче сумки. Господи, как она ругалась!
Я заткнула уши, сползла по стене и попыталась сделать вид, что меня тут нет. Сумасшедший дом!..
Королеву в конце концов унесли стражницы, а за мной пришел Вильгельм, почти не узнаваемый в маскараде. Он тоже ругался, но тише королевы и куда цензурней (вот что значит воспитание). Мы в комнате теперь были не одни, поэтому принц на меня почти не смотрел. Зато распекал всех вокруг – от серых мышек-служанок до строгих «гувернанток». Где-то далеко по коридорам гулял вой королевы, слышный даже здесь.
В общем, было весело.
Потом, очень тихо, незаметно, на пороге появилась еще одна девица. Их и до этого здесь хватало – они забегали вслед за «гувернантками», убегали, часто даже не дожидаясь приказа (ох и переполох вышел из-за Стивена!). Эта осталась, что уже было замечательно.
Еще она была рыжей, ярко, просто огненно, как Вильгельм или я. Ведьма! Кстати, в мужской одежде, которая очень ладно на ней сидела: бархатные брюки и блузка, все сочного зеленого цвета. Я первый раз в этом мире видела девушку в брюках, потому удивилась даже больше, чем ее рыжим волосам.
И она была очень фигуристой (я не хотела завидовать, но здесь это было бы невозможно). Такие формы обычно нравятся парням, особенно такая вот… попа. «Может, поэтому она и не носит юбку», – думала я.
А вот лицом ведьма похвастаться не могла: очень бледная, со слишком маленькими глазами и слишком большим носом. Конечно, плохо так думать, но есть ведь в жизни справедливость: пусть попа большая и соблазнительная, зато лицо не очень. Женская зависть, куда от нее деться…
Вильгельм, случайно бросив на меня взгляд, удивленно вскинул подкрашенные брови и обернулся. Рыжая фигуристая девушка тихо засмеялась, а потом так же тихо приказала служанкам:
– Прочь.
«Мышки» исчезли в мгновение ока. «Гувернантки» замешкались, но девушка добавила:
– Вы тоже.
Тогда исчезли и они.
Мы остались в комнате втроем: я, Вильгельм и ведьма. Она прошла к столу, провела по нему тонким, музыкальным, как у принца, пальцем и улыбнулась:
– Хорошо, что я всегда делаю копии своих документов. И маминых… – Потом повернулась к нам и, вскинув брови, сказала: – Вильгельм, зачем этот спектакль? Я бы поняла, увидев тебя котом. Но… это что? Неужели ты решил, что я тебя не узнаю?
– Твоя стража не узнала, – спокойно отозвался принц.
Девушка усмехнулась:
– Возможно. Хоть и странно, после всего… Но после тона твоего письма, – она помахала свитком, который я носила королеве, – право, друг мой… Если я была нужна тебе, ты мог пригласить меня в Валенсию. Или в Алинтиду, в твой милый особняк. Мне там нравилось.
– Пригласить? – с издевкой повторил Вильгельм, стоя так, что загораживал меня от алеманки. – После того как ты меня прокляла?
О-го! Она? Я уставилась на ведьму – для этого мне пришлось встать на цыпочки и выглянуть из-за плеча принца.
А она довольно рассмеялась. Поймала мой взгляд, подмигнула.
– Вильгельм, что же ты не представишь меня своей очаровательной спутнице?
Принц дернул щекой, но послушно повернулся ко мне.
– Виктория, это Стелла, принцесса-наследница Алемании. Стелла – Виктория, моя невеста.
Стелла… Ах да, та, что с большим задом – кажется, так отзывался о ней Витька по телефону с Вильгельмом еще у меня дома? Что ж, что есть, то есть – зад и впрямь большой. А еще, кажется, хитрюга эта принцесса. Но за что она Вильгельма в кота?..
– Очень приятно, – сказала я, больше не чувствуя ровно никакого волнения. Так бывает, когда слишком многое уже случилось: наступает состояние, после которого, как для зависшего компьютера, требуется перезагрузка. Вот у меня как раз так и произошло. Ну принцесса, ну ведьма, ну заколдовала Вильгельма… Любопытно только за что.
Хотя, раз с принцем справилась, она наверняка тот еще маг. И Стивен, кажется, говорил, что она сильна. Или то был не Стивен, а как раз Вильгельм? Это для Витьки на первом месте ее зад – но это же Витька! Который, кстати, где-то здесь томится в темнице. Эта, что ли, красавица его заперла? Да, у меня был шок и ступор, но не получалось, никак не получалось представить, что вот эта миниатюрная фигуристая девушка так… могущественна. И опасна.
– Обычно мне делают реверанс, – сказала она.
Ага, щас! Королеве, значит, не делают, а ей делают. Впрочем, какая королева – такой и реверанс…
Я пожала плечами и созналась:
– Не умею. – На тот момент мне было уже глубоко фиолетово, что она подумает.
Но принцесса тихо рассмеялась – у нее вообще был тихий голос – и, с любопытством глядя на меня, сказала:
– Мне тоже приятно. Я не думала, Вильгельм, что ты так быстро найдешь свою любовь. Тем более… такую. Она ведь даже не дворянка! И не любит тебя в ответ.
Принц промолчал. Я нахмурилась, переводя взгляд с него на принцессу. Да, не дворянка! И что?
– Но ты, конечно, пришел не для того, чтобы нанести мне визит вежливости… – Принцесса помедлила. – Как ты говорил? Что ноги твоей не будет в этой стране взбесившихся сучек?
А мне вдруг пришло в голову (не знаю, само как-то подумалось, пока я смотрела, как эти двое друг с другом препираются), были ли они любовниками? Возможно, не сейчас, но раньше? Они друг другу подходили, и сильно. Было в обоих что-то… одинаковое. Огромное чувство собственного достоинства, быть может? А еще хитрость и опасность, которую я чувствовала, но никак не могла воспринять всерьез.
Вильгельм тем временем пропустил шпильку Стеллы мимо ушей. Только спросил резко:
– Витториус у тебя?
– А… – усмехнулась принцесса. – Ну конечно. И ты пришел, чтобы его забрать, милый Вильгельм?
Принц прищурился и буквально впился в Стеллу взглядом. А та продолжала:
– Но прежде чем мы начнем торг, ты, естественно, пожелаешь узнать, жив ли он, не так ли?
– Естественно.
Стелла кивнула:
– Что ж, идем.
И поманила Вильгельма к двери. А потом очень удивилась, когда я поднялась и пошла следом за ними.
– Вильгельм, твоя невеста может остаться.
Принц хмыкнул, подавая мне руку:
– Попробуй убеди ее в этом.
Стелла убеждать не стала. Она рассмеялась, снова подмигнула мне. И повела нас по бесконечным одинаковым коридорам, которые сливались перед глазами в один, только очень долгий, все ниже и ниже, в подвалы, и еще дальше под землю.
– Почему Витьку не могли просто привести к нам? – шепнула я принцу по дороге.
Вильгельм ответить не успел.
– Потому что в моей тюрьме его легче контролировать, – с улыбкой сказала Стелла.
Больше я ни о чем не спрашивала, хоть и поняла не много. Зачем Витьку контролировать? Как?
Молчали и принц с принцессой. Только огонек над рукой Стеллы, сиреневый, освещавший нам путь куда ярче фонарика, еле слышно шипел. В тишине подземелья этот звук пугал.
Дорога под землю закончилась внезапно. Не знаю, чем эта тюрьма была особенной: Стелла просто открыла очередную дверь, и огонек над ее рукой погас, оставив нас в полумраке – факелов на стенах явно не хватало.
– Кто из вас рискнет зайти? – Принцесса кивнула на черную пугающую пустоту за дверью.
Я остановила шагнувшего было вперед Вильгельма и спросила:
– Если это волшебная тюрьма, то твою магию там выключит? В смысле, ты временно не сможешь колдовать, правильно?
Принц кивнул. Я видела: ему не хотелось в темницу, не хотелось проверять, как там Витька, и вообще, его бы тут не было, если бы не я.
А меня бы не было, если бы не Витька… Как только мы его вытащим, ох он у меня и получит!
– Тогда я пойду. Мне-то нечего терять.
– Она даже не волшебница, – со смешком протянула Стелла, окончательно перестав мне нравиться. То не дворянка, то не колдунья… Да и слава богу!
Я нырнула в темницу, прежде чем Вильгельм попытался меня остановить. Тишина окружила тут же, ударила по ушам – показалось даже, что я оглохла. И темнота вокруг была абсолютная, жуткая. Я словно ослепла.
– Витька? Ты тут? – мой голос звучал глухо. Кажется, что-то бухнуло снаружи, но в тишине камеры я не обратила на это внимания.
Никто не отозвался.
– Витя? Ау!
Тишина…
Я попятилась к выходу. И, моргая – после темницы даже полумрак коридора казался мне слишком ярким, спросила:
– А вы камеру точно не перепутали?
Стелла с улыбкой посмотрела на меня, стоя над лежащим без сознания Вильгельмом.
– Точно.