У герцога изумрудов Антония был замечательный кабинет и еще более замечательные часы. Идея немного напоминала ту, что я видела в «Гарри Поттере», когда стрелки показывают не время, а событие. Правда, здесь не было стрелок, а были портреты и, как в электронных часах, сразу цифры.

Я обалдела, когда увидела с порога: «До смерти принца Вильгельма Валенсийского осталось 37 часов и 2 минуты».

Что?

А вот Витька совершенно не удивился, только губы поджал. Отмахнулся от иллюзорных волн – все у герцога говорило о вожделенном море, – плюхнулся в кресло напротив громадного синего стола, естественно, украшенного изумрудами. На этот стол Витька водрузил ноги в грязных кроссовках, засыпал документы Антония песком и принялся постукивать пальцами по стеклянному пресс-папье.

Я же не сводила глаз с часов (там еще было что-то про «Наступление Ночных земель откладывается на два года семь месяцев и двадцать девять дней» и «Санкции Южного союза начнут действовать через двадцать три часа сорок три минуты»).

– Вик, ты чего? – лениво поинтересовался наконец Витька. Проследил мой взгляд, хмыкнул: – А то ты не знала?

– Как?.. Что Каламит с ним сделал?!

– Откуда мне знать? – И тут же: – Перенести тебя к нему?

Я хотела. Я очень этого хотела. Но что бы в итоге получилось? Все, как Витька говорил: Каламит отправился бы за нами, Вильгельм не стал бы скрываться, его «подарок» мне был бы предан огласке и, наверное, в результате Каламит убил бы нас обоих.

Я стиснула зубы и покачала головой.

– Ты вообще собираешься его спасать? – поинтересовался вдруг Витька.

– А зачем по-твоему я здесь? – зло получилось, резко, но он не обиделся.

– Может, тебе тут понравилось и ты решила последние дни каникул насладиться нежданно свалившейся властью?

– Да пошел ты!

Витька хмыкнул и какое-то время молчал. Я все не могла отвести взгляд от часов. Время шло – бежало! Уже 36 часов и 53 минуты…

– Просто я бы мог так сделать, – тихо сказал вдруг Витька.

– А?

– Будь я на твоем месте. А что еще, как тут поможешь? Нужно сидеть тихо и не отсвечивать, просто жить, вот и…

– Прекрати, – отмахнулась я и наконец плюхнулась в кресло напротив. Боже, каким оно показалось мне мягким, как хотелось откинуть голову и заснуть! Я же почти не спала прошлой ночью. – Ты ведь отправился помогать Вильгельму, когда оставил его у меня.

Витька грустно усмехнулся:

– Это было легко. Я же маг, я не боялся не вернуться и напортачить, я здесь уже много раз бывал и… Серьезно, Вик, я не представляю, как ты это выдерживаешь. Что бы ты ни задумала, даже если у тебя не получится, ты… очень крута.

Я тоже усмехнулась, как и он, грустно. Я? Крута? Я предала человека, который доверил мне свое сердце, мечту и величайшее в этом мире заклинание. Я просто исправляю свою ошибку. И мне очень страшно. На самом деле – очень-очень.

– Вик?

– Сволочь ты, Витька. Ты и твой кот.

– Вильгельм не мой…

– Да идите вы оба… к черту!

Дальше мы эту тему развивать не стали – вернулся Антоний. Одетый – правда, легко: на нем было нечто вроде домашнего халата, накинутого на сорочку и брюки. По местным меркам совсем просто.

Герцог изогнул бровь, увидев Витькины ноги на своем столе, но возражать не стал, сел в третье кресло для гостей, подвинул его ближе к нам. Показал, что готов к переговорам.

Ну а я была к ним готова давно.

– Вы все-таки подруга Витториуса, – издалека начал герцог. Смотрел он на мою сумку – не все время, а то и дело, она манила его, как меня часы.

И время утекало.

– Антоний, я принесла вам столько моря, сколько смогла. Это ведь дорого, я понимаю.

Герцог улыбнулся, теперь взглянув на меня. Я поежилась: красивый мужчина сидит совсем рядом и смотрит на меня, а я не спала вчера, одета неброско и выгляжу наверняка неважно. Как же так? Хоть бы причесалась, волосы наверняка спутались. Или надушилась, ведь жарко было на том песчаном побережье, от меня сейчас, конечно, пахнет потом…

О чем я думаю? Там Вильгельм умирает. Время, время…

– И взамен вы хотите?.. – продолжил герцог, всем своим видом изображая вежливое любопытство.

Я запнулась, убрала руки – они тряслись. Ну куда мне лезть в политику, тем более в местную, где я лишь по верхам нахваталась!..

Вильгельм.

– Я хочу вашу армию, – как можно спокойнее сообщила я. И замолчала.

Улыбка Антония задрожала. Он все еще старался держать лицо, но вытаращился на меня так, как приличному герцогу на девушку смотреть, наверное, не стоит.

– Всю? – тихо спросил он.

Я кивнула.

Антоний хрипло выдохнул. Наступила тишина – непродолжительная, потому что Витька хлопнул ладонью по столу и вскочил.

– Да на хрена, Вика?! Я же сказал, его армия слишком мала, чтобы справиться с Каламитом…

– С Каламитом? – прошептал Антоний и побледнел.

– Мы теряем время, – продолжал Витька, не удостоив герцога и взглядом. – Если ты послушаешь меня…

Было бы у Витьки что дельное предложить, он бы давно уже это сделал, так что какого черта я буду его слушать?

Поэтому я его перебила – так твердо, как могла:

– Помолчи.

И он заткнулся. Ого, могу же, когда хочу! Потому что теперь все: и Антоний, и Витька – смотрели на меня.

Я повернулась к герцогу.

– Мне нужна ваша поддержка, но не против Ночных земель. Я хочу… заключить договор с Валенсией. Меня одну они слушать не станут. Вы же… – Я сделала многозначительную паузу и улыбнулась.

– С Валенсией? – хором удивились Витька с Антонием.

Я улыбалась.

– На хрена? – тут же спросил Витька.

– Это можно устроить, – сказал Антоний.

Витьку я проигнорировала.

– Тогда устройте, и эта сумка ваша.

Антоний снова улыбался.

– Отлично. Утром я отправлю сообщение королю Валенсии…

– Сейчас, – перебила я, невольно взглянув на часы.

Антоний тоже на них посмотрел. Потом, прищурившись, перевел взгляд на меня, но спорить больше не стал.

– Что ж, хорошо.

Я подергала сумку за ручки.

– После переговоров с Валенсией она ваша. – Папа говорил, что в переговорах важно сразу обозначить границы. Что я сейчас и делала.

Антоний вздохнул, взглянул на Витьку – наверное, просчитывал, а можно ли позвать стражу и забрать сумку силой, а все соглашения – к черту. Витька покачал головой. Не-а, не стоит.

Антоний снова вздохнул и повторил:

– Хорошо, ждите здесь.

И стремительно вышел, чуть не бегом. Очень море хотел, хотя бы каплю – и поскорее.

– Вау, Вика, да ты интриганка! – восхитился Витька, стоило двери закрыться. – И что дальше?

Я помедлила, снова посмотрела на часы.

Время шло – бежало!

– Здесь вроде бы есть какой-то совет магов… Да?

Витька сразу подобрался.

– Допустим.

– Свяжись с ними и убеди встать на нашу сторону против Каламита.

Витька хохотнул:

– А меня ты чем купишь? Тоже ракушками, как аборигена?

– Совестью, Витя, совестью. Ты это заварил, будь другом, хотя бы помоги расхлебать.

Витя тихо выругался.

– Ты хоть представляешь, что просишь? Да местные маги – они здесь сверхлюди, они так просто не станут…

– Ну ты ведь тоже тут крутой, да? Давай, Витториус, вперед. У тебя наверняка в загашнике есть что-то еще, кроме зеркала из «Гарри Поттера». Устрой аукцион или, я не знаю…

– Вик, ты что, войну развязываешь? Кукловод не одобрит. – Витька покачал головой:

– Мои проблемы.

– Это пока, а потом – моими будут! Вик, ты это, не дури… Может, у тебя крыша тронулась на почве…

И я снова сказала – твердо, непререкаемо, как десять минут назад:

– Договаривайся. С магами.

Витька выругался уже громче, но перечить и правда не стал.

Мда, могу, если хочу…

Оглядываясь назад: я ужасно себя чувствовала в тот момент. Ужасно не в своей тарелке. Вламываться в спальни к сильным мира сего, требовать у них армию, торговаться – все это не по мне, я так не умею, мне страшно, я не знаю, как нужно правильно себя вести в такие моменты, что говорить. Я же не герой фильма или книги, я так одной левой всех не могу…

Но время шло, и Вильгельм умирал. Меня трясло при мысли, что не успею и он погибнет – из-за меня. Да, он сам отдал мне этот свой… «подарок». Но он пошел за мной, потому что мы с Каламитом заманили его в ловушку, и допустим, никто из нас не знал, чем это закончится, мы с принцем должны были понимать, что плохой исход вероятен. Я просто никогда не думала, что кто-то может умереть ради меня. Это уже и близко не стояло рядом с удовольствием: «Я нравлюсь ему так сильно, что он даже жизнь за меня готов отдать. Ай да я!» Нет, это было страшно. Очень.

И сейчас настоящая Вика пряталась где-то глубоко внутри, тряслась от ужаса и в волнении поскуливала, глядя, как я, сама себе незнакомая и непривычная, торгуюсь с Антонием или требую невозможного от Витьки. Я же понимала, что маги здесь на особом положении, так просто помогать их не заставишь. Позже мне расскажут, что они даже в войны не вмешиваются, если не заключили договор с королем или сами не правители. Один-два мага на всю войну – это уже ого-го! И как бы Витька, балбес, сумел их уговорить?

К слову, он сумел. И знаете как? Он последовал моему совету, действительно устроил аукцион – ох, и любят маги в этом мире аукционы! Нашлась бы редкость, а уж делать ставки и бороться за нее они могут столетиями.

И она нашлась: Витька поставил на кон заклинание Вильгельма, то есть мою новую способность. Распустил слух, что владеет ею, и ему прекрасно все поверили. Ну, почти все – не поверившие тоже в аукционе участвовали, просто на всякий случай. Мало ли, вдруг Витька и правда владеет этим чудом, а получит его другой? За бортом чувствовать себя никто не любит.

Основным условием «пропуска» на аукцион была помощь против Каламита. Все просто – поддержите Витториуса магически против этого ночного гада и можете драться за заклинание любви сколько вам угодно. Кто лучше всех поможет, тому Витька его и подарит.

Я потом спросила его:

– Ты рехнулся?

На что Витька спокойно ответил:

– Если у нас все получится, заклинание будет развеяно. А если нет – то какая разница?

Я же говорю, балбес.

А пока Вильгельм умирал, у нас полным ходом шли переговоры. Я имела сомнительное удовольствие еще раз увидеть отца Вильгельма, короля Валенсии. И Раймонда, его наследника.

Видеть Раймонда оказалось куда приятнее. Он был собран, сосредоточен и как всегда безупречно вежлив. Поклонился мне, словно принцессе, пригласил:

– Прошу вас, Виктория, садитесь.

Даже кресло сам отодвинул.

Встречались мы в кабинете валенсийского короля. Там, конечно, не было никаких красочных иллюзий (потому что король Валенсии жмот), а стояли только массивный стол, не менее массивные кресла (в одном таком я утонула), шкаф на всю стену, заваленный свитками сверху донизу. И раззявленная пасть камина в стене. Пламя в нем потрескивало весьма уютно, умиротворяюще – у меня тут же стали слипаться глаза, и даже приказ короля: «Убить ее», – не смог взбодрить.

Да вот еще, прошлый раз его величество встретил нас ровно тем же. Кого сейчас-то он пытался удивить?

– Отец, – укоризненно произнес Раймонд.

– Стража! – рявкнул король. – Эта мерзавка заманила моего сына, и из-за нее он умирает! Отрубить ей голову!

Да, на стене здесь висели такие же часы, как у Антония. Я опять смотрела на них, уже не пытаясь скрыть интерес.

Стражники Валенсии и гвардейцы изумрудного герцога замерли друг напротив друга.

Я вздохнула, с трудом сдержав зевок. Очень хотелось побиться головой о стену. А может, даже лечь и умереть прямо тут. Господи, как я устала!..

– Ваше величество, я пытаюсь спасти Вильгельма. Помогите мне. Пожалуйста.

Раймонд, все это время внимательно наблюдавший за мной, открыл было рот, но отец не дал ему сказать. Он вскочил – резкий, дерганый – и навис надо мной, сверкая глазами.

– Ложь! Я тебя своими руками, девчонка…

Он действительно потянулся к моей шее, но медленно, неестественно. А потом и вовсе замер.

Присутствовавший тут же придворный маг Жером встрепенулся было, но Витька оборвал его одной фразой:

– Даже не суйся.

Я осторожно отодвинулась вместе с креслом и повернулась к принцу:

– Ваше высочество, хоть вы меня послушайте. Я правда хочу спасти Вильгельма, и для этого мне нужно, чтобы Ночные земли были окружены.

– Вы же и так готовили вторжение, – добавил Витька, усевшийся на мой подлокотник. – Наша просьба вам даже планы не спутает.

Про вторжение я не знала, но как оно было бы вовремя!

Раймонд помолчал, спокойно глядя на нас, потом задумчиво произнес:

– Каламита это не испугает.

– Мне не нужно его пугать. – Наверное, моя улыбка получилась жалкой, но да и бог с ней. – Только отвлечь.

Принц снова помолчал, раздумывая, потом неожиданно спросил:

– Вы собираетесь запереть Вильгельма здесь, во дворце, Виктория? – И, не дожидаясь моего ответа, добавил: – Что ж, это была бы изящная месть, учитывая, как он вел себя с вами…

Боже, ни о чем таком я даже не думала!

– Нет! – воскликнула я, наверное, слишком поспешно. – Я… я хочу покончить с Каламитом! Я это сделаю. Обещаю.

Теперь ко мне повернулись все, включая стражников и вроде бы заколдованного короля (наверное, Витька его уже «отпустил»).

– И как же? – поинтересовался Раймонд, озвучив вопрос, который я видела в глазах у всех.

Этого момента я боялась больше всего, даже когда представляла дома. Поэтому, наверное, малодушно попросила:

– Вить, объясни.

Он объяснил – многословно, ничего толком не сказав. Дескать, есть у нас такое жуткое колдунство, и мы им ка-а-ак жахнем! Мало никому не покажется. Так что лучше вам быть на нашей стороне, а не то…

И ему поверили. Ну еще бы, он же маг, тем более эксцентричный. А вдруг и впрямь жахнет?

– Но, Виктория, при чем здесь вы? – спросил вдруг Раймонд.

Я вздохнула и действительно уже собиралась признаться, что натворил его брат, – и будь что будет, но Витька меня опередил:

– А я ее заколдовал. Как «шкатулку». Мощное заклинание, не на себе же таскать, – и небрежно улыбнулся.

Раймонд посмотрел на меня с удивлением и жалостью:

– И вы согласились?

Я успела только протянуть: «Э-э-э…» – когда Витька снова меня оборвал:

– А это не ваше дело, принц. Вика принадлежит мне. – Тут я не выдержала и тоже уставилась на Витьку. Тот сделал вид, что не заметил, и спокойно продолжил: – Так что любой, кто ее тронет, станет моим врагом. Ваше величество, вы понимаете? – Он многозначительно посмотрел на короля Валенсии.

Тот перевел ненавидящий взгляд на Витьку и тихо, зло спросил:

– Так это вы, Витториус, это затеяли? Вы подсунули моему сыну эту… куклу?

Витька предупреждающе положил руку мне на плечо и вдавил обратно в кресло. А сам весело ответил:

– Конечно. Вы же не думали, что какая-то девчонка может так долго сопротивляться обаянию вашего сына?

– А… – вырвалось у меня.

– Вика, помолчи, – приказал Витька, и я подумала, что, когда останемся одни, кто-то получит в глаз.

А король Валенсии неожиданно рассмеялся, а потом осел прямо на пол, ну, то есть на пушистый ковер – пожалуй, единственное украшение этой серой комнаты.

– Но сейчас вы хотите спасти моего брата, – заметил вдруг Раймонд. – Почему?

Он, похоже, единственный, кто мыслил сейчас здраво, не отвлекаясь на отцовское горе или на любовь к ракушкам.

Витька довольно усмехнулся. Что-что, а роль заправского манипулятора он отыгрывал мастерски, даже мне стало не по себе.

– Ну как же, принц! Ваш брат – талантливый маг, и пока у меня есть то, что он любит, – Витька кивнул на меня, – он будет подчиняться мне. Отдавать его Каламиту при таких обстоятельствах я совершенно не желаю.

– Подчиняться… тебе? – яростно повторил король Валенсии, метнув в Витьку гневный взгляд. – Мой сын? Никогда! Он скорее умрет!..

– Он и так умрет через два дня. – Витька покосился на часы. – И, поверьте, Каламит убивает не быстро и не легко. Вы предпочтете свободного мертвого сына? Мне он нужен только как талантливый маг-изобретатель – ничего страшного, как видите. Успокойтесь, ваше величество.

Но король успокаиваться не желал. Он желал кого-нибудь убить, чтобы хоть как-то отвлечься от своего горя. Но Витька маг и может дать сдачи или чего похуже. Угрожать ему – чревато. Это мне можно, а Витьке… Поэтому король мог только бросать ненавидящие взгляды и сжимать кулаки.

Пока его старший сын думал.

– Союзный торговый договор с Изумрудным герцогством был бы очень удобен Валенсии, – сказал он наконец.

Антоний, все это время спокойно сидевший в кресле у книжного шкафа и с явным интересом наблюдавший за представлением, встрепенулся.

– Взаимно, принц. Хотите снизить пошлины на провоз товаров по Анзейскому тракту? Или сразу о свободном небе договоримся?

Раймонд прищурился, но тут отец его перебил:

– Мы после это обдумаем. Мы были рады видеть вас, герцог, но сейчас не лучшее время для визитов, извините нас. Тебе же, маг, – повернулся он к Витьке, – не получить ни одного моего солдата. Ни. Одного. Убирайся вон из моей страны.

Ну вот и поговорили.

– Отец, – чуть громче, чем обычно, начал было принц.

– Молчать, – прошипел король, поднимаясь. – Казню за неповиновение!

Раймонд побледнел, но почему-то совсем не удивился. Я, оцепенев, наблюдала семейную драму, Антоний, наоборот, смотрел на нее как на игру актеров в театре, и только Витька осмелился сказать:

– Ваше величество, вы бы поаккуратнее. Наследник у вас всего один. Вы с ним сейчас поссоритесь, кому страну потом оставите?

Король снова осел на пол, словно под заклинанием. Сгорбился, мигом словно постарев лет на десять.

– Я клянусь, что сделаю все, чтобы спасти Вильгельма, – добавил Витька. – Подумайте: он вам нужен живым или мертвым?

Наверное, Витька и его магия тут все же ни при чем, и до короля Валенсии все-таки дошло, что живой младший принц сможет избавиться от Витьки лучше, чем он, не маг. И вообще утро вечера мудренее.

Ему просто было очень горько, бедному отцу. Он любил Вилю, очень, я и раньше это видела. И теперь он был вынужден наблюдать, как два мага – Витька и Каламит – играют судьбой его сына, словно мячиком.

Правда, Витька ничем не играл.

– Вик, я сказал ему то, во что он мог поверить. Объяснять, что у тебя или у меня взыграла совесть, – это метать бисер перед свиньями, – сказал он, когда я вежливо потом поинтересовалась, а что это было.

Нас оставили одних в гостевых комнатах, пока валенсийцы договаривались с Антонием. Витька сначала повесил контур против прослушки (он сиял синим вокруг нас) и теперь устало мне объяснял, что он прав и так помогает расхлебывать ту самую кашу.

– Ты же сама просила.

Про аукцион с заклинанием среди магов я тогда еще не знала.

– Поспи, Вик, – уговаривал меня Витька. – Ты никакая, посмотри на себя. Да зомби выглядят лучше.

Я бы ему врезала чем-нибудь (да хоть подушкой) за такие слова, но ноги сами (без заклинания на этот раз) понесли меня к дивану. Перед глазами стояли часы, отсчитывающие оставшееся Вильгельму время, голова гудела.

Я была уверена, что только глаза закрою, но в итоге провалилась в болезненный тяжелый сон, из которого меня вырвал Витька. Выглядел он так, что сон и ему бы не помешал, но и я отдохнувшей себя не чувствовала.

Голова раскалывалась, глаза словно песком засыпали.

Вильгельму оставалось меньше двенадцати часов.

– Вик, быстро такие дела не делаются, – оправдывался Витька, пока я металась по комнате, как зверь по клетке. – Успокойся, мы успеем.

Он толком не мог даже объяснить, что происходит. Почему нельзя армию переместить порталом на границы Ночных земель? Ну и что, что на них проклятие. Какое еще, кстати, проклятие?

– А ты думала, над ними солнце просто так не светит? – устало спрашивал Витька.

И что значит, армию вот так быстро не соберешь? У них же здесь магия, чего копаться?

И где, между прочим, маги? Они нам помогут?

– Да, – говорил Витька, не вдаваясь в подробности.

– Тогда где же они?

Я понимала, что этими вопросами только мешаю, но меня трясло не то от паники, не то от безысходности. Я просто не могла бездействовать, а помочь не знала как.

От осознания, что запускаю войну – боже, я? – меня мутило.

И дальнейшее тоже напоминало сон – да, я помню его урывками, но и тогда осознать происходящее полностью не получалось.

Вот я присутствую на заключении договора Изумрудного герцогства и Валенсии. Вот сижу на каком-то совете, где вроде бы короли юга обсуждают, готовы они пойти войной против Ночных земель или все-таки нет.

Вот Витька объясняет десятку странно, неестественно юных людей, поголовно рыжих, что нет, я не ведьма, и да, на мне то самое заклинание. Точнее, я его несу. Тогда он и мне соизволил все объяснить насчет аукциона – не при магах, конечно.

Вот открывается портал, и медленно, очень медленно, в нем исчезают выстроившиеся, как для парада, полки. А дальше они, видимо, пешком – до границ…

Все это словно происходило не со мной. Будто сон, сериал, который я к тому же прощелкиваю, пропуская неинтересные моменты.

Это должно было рано или поздно закончиться: время-то текло, и мое, и Вильгельма.

И оно закончилось – в кабинете Каламита, когда мне оставалось в этом мире около пяти дней, а Вильгельму – пятнадцать минут.

Витька заклял меня, как мог, чтобы я оставалась в безопасности. Совершенно не помню, как он это делал, но помню, что просил остаться в Валенсии, где мне точно ничего не грозит. Естественно, я отказалась.

Поэтому стояла сейчас, невидимая, за спинкой кресла Витьки, а этот прохиндей торговался с изумленным королем Ночных земель.

Каламит был не против переговоров, он вообще казался очень радушным. Армия ли, а может, поддержка магов так сказались на его радушии, но он пообещал Витьке неприкосновенность, встретил в уютном кабинете, поклялся, что никаких кинжалов в спину или неожиданных магических схем он не приготовил. О, зачем? Он же готов обсудить с Витториусом, правда ли тот владеет заклинанием любви?

Витька отказывался что-либо говорить, пока ему не покажут живого Вильгельма, потому что без принца никаких переговоров не будет.

Каламит удивился, но в итоге согласился (осталось десять минут!) показать принца. А пока отправил за пленником слуг и добавил, словно извиняясь:

– Но я его проклял.

– Кто же этого не знает? – усмехнулся Витька, кивая на часы. Наверное, они висели во всех королевских кабинетах в этом мире. Кроме Вильгельма, там еще много чего было, но это меня сейчас не волновало.

– Что ж, вот мы и проверим, действительно ли у вас есть это заклинание, – улыбнулся Каламит. Жутко, уродливо – сейчас он свою половину скелета не прятал. – Принц проклят так, что его может спасти лишь это заклинание.

– Неужели? – холодно откликнулся Витька.

Каламит снова улыбнулся. Да, такой улыбочкой только детей пугать!

– Но при всем уважении, Витториус, вам принц свое изобретение отдать никак не мог. Ни вам, ни другому магу. – Витька подобрался, а Каламит посмотрел прямо на меня. – Однако вы пришли не один. Виктория, ты здесь?

Я не успела ответить: внесли Вильгельма. Не за руки и за ноги, конечно, но и не на носилках, разве что они были невидимыми. Просто в кабинет вошли двое слуг, рыжих (значит, наверное, маги). А за ними по воздуху вплыл Вильгельм.

Каламит что-то тихо приказал, принца опустили прямо на пол, на ковер у ног замершего Витьки – и слуги ушли.

Я вцепилась в спинку кресла, в ушах бухало, будто часы отсчитывали последние мгновения. Вильгельм умирал, это было совершенно очевидно, хоть никаких ран или других следов пыток видно не было. Зато он был ужасно бледен, почти сер, и дышал тяжело и хрипло.

Это оказалось пострашнее любого, даже самого смачного зрелища пыток, которые так любят показывать в исторических сериалах.

Я задыхалась вместе с ним.

– Если он умрет, – резко произнес Витька, – никакого договора не будет.

– Если он умрет, – усмехнулся Каламит, на Вильгельма он смотрел спокойно, даже равнодушно, – значит, у вас нет того, что мне нужно. – И уже громче позвал: – Виктория, покажись. Осталось меньше минуты.

Я не знаю, сделал ли Витька меня видимой. Наверное, сделал – краем сознания я отметила, что они оба смотрели на меня – и Витька, и Каламит. Но это сейчас было совершенно неважно. Ничего не было важно, ничего не существовало, кроме задыхающегося Вильгельма, который не видел меня, не знал, что я здесь, совсем рядом, что я вернулась. За ним.

Это казалось мне чудовищно несправедливым. Очнись же, посмотри на меня! Скажи, как тебе помочь? Что мне сделать? Я не знаю, не знаю!

Я стояла перед ним на коленях, сжимала его руку, холодную, жесткую, как будто уже окоченевшую. И пылала от ярости. Ужас и горе забились куда-то внутрь меня, подальше, и их место занял гнев. Просыпайся! Ну! Ты не можешь вот так взять и умереть! При мне. Я не позволю! Слышишь? Проснись и…

– Посмотри на меня, – это я приказала. Точнее, это само выплеснулось из меня вместе с чем-то еще эфемерным, отчего закружилась голова, а перед глазами заплясали розовые и золотые мушки.

И Вильгельм действительно открыл глаза и посмотрел на меня. Осмысленно, даже что-то сказать попытался, но из открытого рта не вырвалось ни звука.

А я чувствовала себя как кувшин, из которого льется и льется вода, и скоро совсем ничего не останется. Мы с Вильгельмом смотрели друг на друга, и все вокруг нас сияло розовым и золотым.

– Надо же, – услышала я как будто издалека голос Каламита. – Он и правда отдал его тебе, Виктория. – Он рассмеялся, кажется, горько. Это было неважно, так неважно в тот момент. Я умирала вместе с Вильгельмом.

А Каламит продолжил:

– Только так его тоже не спасти.

– Что?! – воскликнул Витька.

Каламит улыбался. Я слышала эту улыбку в его голосе, и говорил он довольно:

– Я обманул вас, Витториус, да. Неужели вы думали, что я отдам вам такого мага, как этот принц? Что я позволю ему жить? Кто знает, что еще он наколдует?

– Но… – потерянно прошептал Витька.

– Вы зря пришли ко мне, Витториус. Странно, что вы этого не понимали. Вильгельм уже любит Викторию, поэтому его заклинание на него не подействует. А когда принц умрет, Виктория достанется мне. Вы же не думаете, что сможете так легко отсюда уйти?

– У вас армия за порогом, – бросил Витька, но голос его дрожал. – И другие маги.

– С заклинанием любви, – Каламит усмехнулся, – мне ли их бояться?

Я вцепилась в руку Вильгельма и до крови закусила губу. Ну не может же все так кончиться!

И, не отпуская взгляд принца, я наклонилась к нему и прошептала:

– Да, ты несносный, презрительный эгоист, но живи, пожалуйста, слышишь! Живи! Я…

«Люблю тебя».

Это не было сказано (я сама в это не верила, но какая-то часть меня, надрываясь, кричала эти слова) – я просто наклонилась и (по наитию и потому, что иначе было неправильно, даже невозможно) поцеловала его.

Его губы, сначала жесткие, потрескавшиеся, холодные, не отвечали. А потом звон у меня в голове достиг наивысшей точки и… что-то сломалось. Треснуло прямо у меня в голове. Перед глазами заплясали разноцветные искры, я вздрогнула, дернулась – и теплые руки обхватили меня, не дали отстраниться, а горячие и теперь такие податливые губы ответили.

– Я же говорил, что ты меня полюбишь, – еле слышно прошептал Вильгельм, когда все-таки отпустил меня.

Я изумленно смотрела на него. Помню, по лицу словно сами собой текли слезы, а губы дрожали – как и вся я.

– Что? – пораженно выдохнул Каламит.

– Неужели вы думали, что я отдам вам такое могущественное заклинание, – передразнивая Каламита, откликнулся Витька. – Эти двое любят друг друга, а настоящее всегда сильнее наколдованного. Магии здесь не место – заклинание разрушено, – голос его звучал устало.

А! Так вот что треснуло? Надеюсь, это правда, а не мой бред.

– Разрушено? – повторил Каламит, и я поняла: сейчас что-то будет. Скорее всего буря.

Вильгельм сжал мои руки, повернулся к магам… И, закатив глаза, снова опустился на пол. У меня же опять зазвенело в ушах, а перед глазами неожиданно потемнело. Я еще видела движущиеся силуэты, кажется, Витьки и Каламита, и мне казалось, будто они исполняют странный танец – теней среди ало-черного, яркого, нестерпимо. Бросаются друг на друга, сплетаются и отстраняются, а потом сходятся снова.

Наконец звон слился в один долгий звук, и перед глазами окончательно потемнело.

Последним исчезло разочарование: «Что? И все? Но мы же победили?»

Не до того вдруг стало.